Прошло два дня и две ночи с тех пор, как уехали родители, а я только и думаю о велосипеде.

Уверен, на этот раз он будет моим.

Сегодня был чудесный день: лёгкий свежий ветерок так и манил отправиться на рыбалку. Только бы не свалиться в воду, как в прошлый раз, а то не видать мне велосипеда! После школы я купил новую леску и крючки и пошёл на речку.

Сначала попадались одни водоросли, потом два бычка, которые выскользнули обратно в воду; но уже в сумерках наконец-то настоящий угорь, толстый, как крокодил.

Что делать? Разумеется, я притащил его домой, чтобы поджарить на завтрак, но шутки ради положил его пока на рояль в гостиной. После обеда Катерина зажгла там свет, сестра спустилась вниз, села за рояль и запела свой любимый романс, который начинается со слов:

И вдруг как завопит:

– А‑а-а‑а! Змея! Ах! Ох! Ой‑ой‑ой!

Ну и вопли!.. Гудок паровоза в сравнении с ними пустяк! Я бросился в гостиную, за мной примчалась Катерина; Вирджиния, запрыгнув с ногами на софу, вертелась и визжала.

– Посмотри, там что-то на рояле! – сказал я Катерине.

Катерина подошла к роялю, но тут же отпрянула и метнулась к двери:

– На помощь!

На крик сбежались все соседи, и каждый, взглянув на рояль, принимался вопить как резаный.

– Это же всего-навсего угорь, – сказал я, когда мне наскучила вся эта кутерьма.

– Что-что? – хором сказали все.

– Обычный угорь! – расхохотался я.

Женщины ужасно глупые: поднимать всех на уши из-за какого-то угря, которым сами с удовольствием полакомятся, когда он – жареный и приправленный – появится на столе.

Мне сказали, что только бессердечный мальчишка может так напугать сестру. Ну конечно, старая песенка. Если Вирджиния не может отличить угря от змеи, я-то чем виноват? Просто с сестрой не повезло.