…Это рождество ознаменовалось в Ункарии ещё одним интересным событием, которое, весьма вероятно, будущие историки будут упоминать, как "упразднение моногамии". Вот как это было…
…Перед самым рождеством парламент принимал новый закон "о семье и браке". И, то ли предрождественское настроение сказывалось, то ли большинство парламентариев уже начали усиленно отмечать наступающие праздники – но при принятии этого закона имел место следующий конфуз: формулировка его – преднамеренно или по недосмотру – оказалась такова, что она, по сути, не ограничивала числа участников брачного союза. Причём в таком виде закон прошёл и в первом, и во втором чтении, и только уже после окончательного принятия и выхода в тираж кто-то заметил прокол. Слух об этом молниеносно распространился среди пишущей братии, и я застал своих товарищей по перу хохочущими до коликов в животе.
– Ой, братцы, не могу…- Хохотал Джакус.- Слушайте, читаю: "Семья есть брачный союз… совершеннолетних граждан… создаваемый ими с целью совместного проживания, ведения хозяйства, содержания и воспитания детей и т. п.". – дальше неинтересно. Интересно другое: так сколько ж их может быть – этих самых "взрослых граждан"? Пять, семь?
– Мать, отец, бабушки, дедушки – уже шестеро. И всё это – семья.- Пожал плечами Карой де Лю.
– Стоп, стоп, стоп… А один муж и две-три жены или одна жена и четыре мужа? Или вообще пять мужей и восемь жён – такие семьи, что, этому закону противоречат? Ни в коей мере…- с видимым удовольствием констатировал Джакус.
– Извращенец…- Ухмыльнулся Карой.
– Я не извращенец. Я до истины докопаться хочу.- Упрямо настаивал Muzzy.
– До истины, говоришь?- Ухмыльнулся смуглянка.- А ты выйди на улицу – там целая демонстрация баб-с расположилась перед парламентом с плакатами: "так сколько же будет теперь жён и мужей?".
– Ну, и сколько?- подключился к беседе я.
– А сколько бы тебе хотелось?- Вкрадчиво поинтересовался Muzzy.
– Да мне и одной пока хватит… за уши…- усмехнулся я.
– Где ж силы для гарема взять, когда и так трещит кровать…- Нараспев продекларировал Алозан.
– Выключись, пошляк!- Патетически возмутился Джакус.- Не видишь – мы тут дела серьёзные обсуждаем…
– Вижу, вижу…- Закивал головой тот.- Так ведь и я серьёзно – прикинь, какая проблема, когда сил не хватит… Крах семьи…
…Изрядно почесав таким образом языки, мы решили, что надо бы задать этот вопрос Абару – благо, что очередная вечеринка намечалась прямо сегодня.
На удивление, он не стал ни возмущаться зевком парламентариев, ни смеяться – а лишь вздохнул.
– Я просто поражаюсь, ребята, сколь {на многие вещи люди не обращали бы внимания, если бы их не прикрывали фиговые листки.}{~Константин Мелихан} – минутой позже произнёс он.- Вот так толпа, привыкнув к жёсткой регламентации государством даже таких вопросов, как дела семейные… отказывается принимать эту – пусть и случайно дарованную им – свободу… Как будто она их просто _обязывает поступать вопреки традициям… Как будто любое право – включая право выброситься из окна или повеситься на ближайшем дереве – нужно срочно реализовывать, как только это не будет явно запрещено… Как будто, стоит только убрать в сторону этот фиговый листок – и толпа, накинувшись, разорвёт в клочья и то, что он прикрывал, и того, кому это принадлежит…
– Именно, именно…- Удовлетворённо пробасил Джакус.
– Вы посмотрите на эти преисполненные презрением рожи "благочестивых домохозяек", которые, всю жизнь трахаясь с соседями тайком от своих благоверных, в это время развлекающихся в другом месте, теперь пришли говорить о покушении на своё благочестие…- Насмешливо прокомментировал Алозан очередную ситуацию у парламента (шла прямая трансляция).- Я не удивлялся, когда они возмущались "преступной халатностью" или, даже, "злым умыслом" парламентариев – чтобы удивляться этому, нужно вырасти не в нашей стране. Но… когда подошла вот эта девушка…- Алозан ткнул в экран пальцем,- и задала им простой вопрос: чем именно новый закон их не устраивает – они ответили лишь молчаливым презрением в ответ. Обратите внимание: она, идя под руки с двумя кавалерами, просто светится счастьем. Видите, как она красива?- Алозан, обернувшись к нам, мечтательно прикрыл веки.- А в ответ – лишь молчаливое презрение…
– {Презрение – иногда лишь маска зависти,}{~Константин Мелихан} дружище…- Похлопал его по плечу, разглядывая ситуацию на экране, Абар.- Странные всё-таки мы существа – люди… Казалось бы – нам, хоть и случайно, но дана такая изумительная возможность избежать многих проблем, связанных с любовными треугольниками – а мы снова возмущены… Эмоции, эмоции… Споры, склоки… Впечатление такое, что мы давно уже не помним толком, о чем начинали спорить, и спорим исключительно о своих собственных эмоциях – о том, какие именно эмоции тот или иной спорщик позволил себе проявить в процессе спора… И не понимая – или не желая понимать – того, что, споря об эмоциях, мы делаем этот спор вечным…
– А почему – "мы"?- Спросил смуглянка, многозначительно кивнув на экран – дескать, речь-то, вроде, должна вестись о них.
– А что – мы в этом плане сильно отличаемся?- Как-то отстранённо улыбнулся Абар. И, видя, что озадачил смуглянку, заставив его задуматься, продолжил:
– Странное существо – человек… Такое впечатление, что он глупеет со временем. Может, сделав жизнь слишком сложной, он пытается её упростить, примитивизировать? Когда-то он выдумывал слова – много близких, похожих по смыслу, слов – чтобы иметь возможность поточнее выражать свои мысли, описывать чувства, ощущения… А сейчас он объединяет слова эти в группы синонимов, не в состоянии осознать разницу между ними…
– У иных такие понятия, как "Любовь" и "Секс" уже не просто попали в одну группу, но и стали неразличимы… А мне знаком один южный народец, у которого в языке штук сорок синонимов нашего слова "Любовь" – и они не поймут тебя, если ты их спутаешь…- С какой-то отстранённой ухмылкой продолжил его мысль Карой.
– Именно, дружище, именно…- Закивал президент.- Так что же нам с этим делать?- Вспомнив о демонстрации, повернулся к экрану он.
– А надо ли что-то делать?- Насмешливо играя своим телом – как будто, извиваясь, пыталась выбраться из длиннющего разреза своего платья – поинтересовалась подошедшая Наита.
– Ты думаешь?- Поднял на неё задумчивый взгляд Абар.
– Я думаю, что при условии согласия всех членов семьи… всё, что происходит в семье – есть их личное, семейное дело.- Пожала плечами Наита.- Говорят, что Святой Августин сказал однажды: "Люби – и делай, что хочешь",- и я не думаю, что он был неправ.- с вызовом заявила она.- Лишь бы никто ничего никому не навязывал.
– Кстати… "семейный союз создаётся исключительно на добровольной основе; никто не вправе принуждать кого-либо к союзу с неугодным ему человеком".- вмешался Джакус.
– Тогда я вообще не вижу проблемы.- Развела руками президентша.
– Выходит, что нельзя привести в уже сложившуюся семью третьего или четвёртого члена, если он неугоден остальным… Что ж – действительно, не вижу проблемы.- Пожал плечами Абар.- Что, мужики – осветите?- повернулся он к нам. В глазах его играли бесенята – как бывало, когда он намеревался "вздёрнуть эту дряхлую клячу на дыбы". Мы переглянулись. В принципе, против такой формулировки не возражал никто: всё равно сегодня в подобном случае – если третий неугоден – оформляют развод. А если угоден? Никто из нас этого не знал. И не слышал, как поступают в таком случае. Немного поразмыслив над этим, мы пришли к выводу что "живут потихоньку, таясь от соседей". И… Мы решили этим ребятам помочь. Помочь тем, кого никогда не видели, и, быть может – не увидим. Помочь тем, чья любовь свободна от ревности, как от пережитка такого отношения к любви, как к собственности на личность. Помочь тем, чьей любви каждый из нас, быть может, в глубине души капельку завидовал…
– А может, любовь – это когда ты счастлив от того, что любимому человеку хорошо – вне зависимости от того, с тобой ли он сейчас?- Как-то отстранённо выдал Карой. Немного поразмыслив, присутствующие согласились – дескать, "действительно, может". И – подняли в прессе хай по поводу того, что новый закон совсем не обязывает кого бы то ни было создавать немоногамные семьи и не призывает к распутству, что распутство в нём могли углядеть только те, кто лишь об этом и мечтал, а возмущаются они этим законом лишь для того, чтобы прикрыть собственное распутство – дескать, чтоб, не дай бог, кто-нибудь не догадался… И так далее. Короче говоря – разъяснили населению "психиатрическую основу подсознательного влечения к возмущению снижением строгости закона". Признаться, я не ожидал такого эффекта: буквально за несколько дней такой шумихи толпа у парламента уже рассеялась, а через неделю о ней просто забыли. Неужели действительно мы, язвя, попали в точку, и этими людьми не двигало ничего, кроме желания показать, что они не такие, каковы есть на самом деле? Кто знает… Но формулировку закона менять не стали. Так она и осталась в Ункарии – без малейшего намёка на запрет моногамии. Воспользовался ли этим кто-либо? Бог весть. Мне такие случаи неведомы.
* * *