Карина Мелроуз вышла из здания клиники. С самого начала августа в городе установилась прекрасная погода, и Карина с удовольствием подставила лицо налетевшему с океана свежему ветерку. Взгляд ее опустился на едва заметно округлившийся живот.

Ребенок! Ее сын. Или дочь. Частичка Мигеля Гомеса. Человечек, который получит всю ее любовь и, может быть, ответит ей тем же. Карина улыбнулась. Ей хотелось кричать от счастья.

Радость распирала Карину, требуя поделиться ею с кем-нибудь. Но с кем? Нет, сначала домой.

Быстро поймав такси, она удобно устроилась на заднем сиденье и назвала шоферу адрес. Вскоре за окном уже замелькали знакомые многоэтажки — символ поразившего город строительного бума. То и дело мелькали кафе, недавно открывшиеся магазины, химчистки и прачечные. За вынесенными на свежий воздух столиками сидели в основном люди среднего возраста, воспользовавшиеся погожим деньком, чтобы хоть немного отдохнуть от дел, поесть мороженого и просто насладиться первыми за все лето прохладными деньками.

Такси остановилось у дома, скрывавшего возраст под толстым слоем свежей краски. Карина расплатилась, поднялась на поскрипывающем лифте на последний этаж и, открыв дверь, вошла в скромно обставленную двухкомнатную квартиру, которую уже называла домом.

Радость уже поулеглась, поэтому Карина не побежала к телефону, а прилегла на купленную на распродаже софу и принялась перебирать тех, кому бы стоило позвонить.

Родителям? О нет. Карина представила их угрюмые лица, осуждающие взгляды и словно услышала строгий голос матери: «Ты навлекла позор на всю нашу семью».

Кристине? Можно. Но немного погодя.

А может быть…

Она покачала головой. Сообщений об объявленном бракосочетании Мигеля Гомеса и Рафаэллы Саморано ей больше не встречалось, так что иногда Карина тешила себя надеждой, что ее бывший любовник опомнился и отменил свадьбу.

Была не была. Карина набрала нью-йоркский номер и только после третьего звонка вспомнила о разнице во времени. Боже, да ведь в офисе, наверное, уже никого нет! Или, может быть, Мигель вообще перебрался на новое место. К примеру, в Хьюстон.

В трубке щелкнуло.

— Да?

Голос на другом конце был женский. Секретарша? Только бы это была секретарша.

— Извините, я могу поговорить с мистером Мигелем Гомесом?

— К сожалению, его сейчас нет. Может быть, вы оставите сообщение? Я передам мужу…

Она передаст мужу. У Карины пересохло во рту. Мерзавец, он все-таки женился на ней! Женился на этой Рафаэлле, бросив мать своего ребенка на произвол судьбы. Странно, но Карина до последнего не верила, что Мигель сделает это. И вот… Теперь надежды больше не оставалось. Почти три месяца она ждала, ждала вопреки всему, а он все это время веселился со своей женой. Наверняка они уже съездили в свадебное путешествие. Вероятно…

— Алло, вы меня слышите?

— Да.

— Оставите сообщение?

— Нет. Извините. — Как же недолго жила ее радость.

— Что мне ему сказать? Кто звонил? — Голос женщины зазвучал слегка раздраженно.

Карина сама не знала, почему ответила. Она могла просто положить трубку, но с ее губ уже сорвалось имя, привычно ассоциировавшееся с Мигелем Гомесом.

— Рина Роуз.

— Мисс Роуз? Откуда вы звоните? Где вы сейчас? — Голос Рафаэллы заметно изменился. — Мигель ищет вас. Он очень беспокоится о ребенке. Пожалуйста, сообщите, где вы.

Вот оно как. Мигель, оказывается, даже рассказал о ней и о ребенке своей жене. Интересно, что его подтолкнуло к такому шагу? Карина отняла трубку от уха. Она слышала слова, но не понимала их смысла.

— Мисс Роуз? Мисс Роуз…

Карина опустила трубку на рычаг.

— Мы сделали все, что могли, мистер Гомес. В Нью-Йорке нет женщины по имени Рина Роуз. — Детектив Лесли Крейг положил на стол несколько листков бумаги. — Здесь полный отчет и счет за работу. Мне очень жаль.

Мигель молча кивнул. За минувшие месяцы он потратил несколько тысяч долларов на поиски Рины, но пока результатов не было. Нанятые им детективы не ограничились Нью-Йорком, они проверили все возможные ниточки, опросили всех знакомых Рины Роуз и не нашли никаких следов. Тем не менее Мигель не думал сдаваться.

— Что со звонком, о котором я вам говорил?

— Нам не удалось его отследить.

Мигель налил в стакан виски и залпом выпил. Странная ситуация. Женщина, известная актриса, гражданка Соединенных Штатов, словно растворилась в воздухе. Но ведь она не скрывающаяся от полиции преступница. Не шпионка. След должен быть. Он повернулся к детективу.

— У вас есть что-то еще?

Лесли Крейг задумчиво потер щеку.

— Может быть.

— Что?

— Видите ли, мистер Гомес, след Рины Роуз теряется после того, как она съехала из отеля «Эксельсиор». Это случилось в тот самый день, когда газеты сообщили о вашем бракосочетании. Нам удалось проверить списки пассажиров тех рейсов, которые отправились из Нью-Йорка в тот же день. Рины Роуз среди них не оказалось. Но среди тех, кто вылетел в Портленд, штат Орегон, была женщина по имени Карина Мелроуз.

— Карина Мелроуз? И чем же она вас привлекла?

— Рину легко превратить в Карину, а Роуз в Мелроуз. Точнее наоборот. Скажите, мистер Гомес, вы видели какие-нибудь документы мисс Роуз?

Мигель задумался.

— По-моему, нет.

— Вы знаете что-нибудь о ее семье, о ее родственниках, о том, где она жила до приезда в Нью-Йорк?

— Нет.

— В таком случае, если вы, разумеется, хотите продолжать поиски, я бы предложил подергать за эту ниточку.

— То есть поискать Карину Мелроуз?

— Да.

— Где вы хотите ее искать?

— Прежде всего в Портленде.

— Действуйте.

Мигель Гомес позвонил в дверь коттеджа, расположенного на окраине Портленда. Ему открыла женщина лет двадцати пяти, в джинсах и в светлой блузке. В коттедже, как выяснил детектив Крейг, проживал некий Малкольм Мелроуз. Женщина, открывшая дверь, была, по-видимому, его женой Эрикой.

— Добрый день, мэм. Если не ошибаюсь, здесь проживает мистер Мелроуз?

— Не ошибаетесь. — Женщина приветливо улыбнулась и, окинув незнакомца быстрым, но внимательным взглядом, сделала приглашающий жест. — Проходите. Муж сейчас в саду, но я его позову. Простите, но я не видела вас раньше и…

— Мое имя Гомес. Мигель Гомес. Мне нужно поговорить с вашим мужем по личному вопросу.

От него не укрылось, как напряглись мышцы ее лица, когда он назвал себя. Похоже, имя «Гомес» было знакомо жене Малкольма Мелроуза и вызывало не самые приятные ассоциации.

— Прошу вас, мистер Гомес.

Она повернулась и прошла в дом. Мигель последовал за ней.

Гостиная представляла собой просторную комнату с обитыми светлым шелком стенами, пухлыми диванчиками, уютным креслом и телевизором на специальном столике.

— Садитесь, мистер Гомес. — Хозяйка неопределенно кивнула в сторону дивана. — Малкольм сейчас придет. — Она подошла к бару. — Выпьете что-нибудь?

— Да, если можно минеральной воды.

В баре воды не оказалось, и хозяйке пришлось ненадолго оставить гостя. Вернувшись, она поставила на столик серебряный поднос с запотевшей бутылкой и высоким хрустальным стаканом.

— Вы знакомы с Малкольмом?

Ложь не давала ему никакого преимущества, поэтому Мигель ответил правдиво.

— Нет.

— Я могу спросить, какое именно у вас к нему дело?

Он с удовольствием выпил холодной воды, успев при этом просчитать возможные варианты развития событий. Пожалуй, жена Мелроуза могла оказаться не менее ценным источником информации, чем он сам.

— Извините, я не знаю вашего имени, мэм…

— Эрика.

— Я разыскиваю женщину по имени Рина Роуз и у меня есть основания полагать, что ваш муж знает, где она сейчас находится.

— Почему вы так считаете?

— Потому что она его сестра.

Молчание. Похоже, наступательная тактика приносила плоды; по крайней мере, ему удалось застать ее врасплох. Эрика не знала, что делать, и ее нерешительность сказала Мигелю больше многих слов. Он продолжил наступление.

— Вы ведь знакомы с ней, да?

Эрика отвела глаза, сделав вид, что смотрит на изящные настенные часы.

— С Риной?

— Да, Риной Роуз.

— Не очень хорошо. Она… она ведь работала в Нью-Йорке. Я видела ее пару раз, не больше.

— Вы сказали «работала». То есть сейчас она не в Нью-Йорке?

Снова неуклюжая попытка затянуть ответ, только на этот раз взгляд Эрики заблудился где-то в саду, вид на который открывался из огромного окна.

— Нет. — Словно приняв решение, она посмотрела Мигелю в глаза. — Дело в том, что Рины Роуз больше нет.

Мигель почувствовал, как в груди у него похолодело.

— Нет? Что значит «нет»? Вы имеете в виду, что она… умерла? — Ему стало душно. Галстук превратился в удавку. Воздух — в гель. Он потянулся за стаканом…

— Эй, вам плохо? — Голос Эрики звучал глухо, словно шел из глубокого колодца. — Мистер Гомес?

Мигель покачал головой.

— Спасибо. Я в порядке. — Он сделал глубокий вдох. — Значит, Рины Роуз… нет. А ребенок?

— Откуда вы знаете о ребенке?

Он не успел ответить. Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина лет тридцати в перепачканном землей комбинезоне. Эрика порывисто шагнула ему навстречу.

— У нас гости, дорогой. — Она повернулась к Мигелю. — Мистер Гомес. Он разыскивает Ка… Рину Роуз. По-моему…

— Понятно. — Мужчина смерил Мигеля неприязненным взглядом. — Вы напрасно проделали столь далекий путь, мистер Гомес. Рины Роуз больше нет. Возвращайтесь туда, откуда приехали. Вам нечего здесь делать.

Мигель поднялся. Разговор зашел в тупик. Возможно, он сделал ошибку, назвавшись собственным именем. Но дело было не в этом. Все потеряло смысл, когда Эрика произнесла роковые слова «Рины Роуз больше нет». Да, они знали ее. Они знают, что с ней случилось. Но сейчас у него не было сил продолжать разговор, пробиваясь через явную враждебность. Ему нужно было выйти на улицу.

Не говоря ни слова, Мигель повернулся и направился к двери. Хозяева не сделали попытки проводить его. Он прошел по посыпанной мелким гравием дорожке, толкнул калитку и побрел по улице.

Рины Роуз больше нет… Рины Роуз больше нет… Рины Роуз больше нет…

— Ты считаешь, что мы поступили правильно? — спросил Малкольм, обнимая жену за плечи. — По-моему, он решил, что Карина умерла. Может быть, не стоило этого говорить? Знаешь, мне он показался вполне приличным парнем.

— Вполне приличным парнем?! — Эрика стряхнула руки мужа и прошлась по комнате. — Грязная свинья! Ты уже забыл, что он сделал с твоей сестрой? Выбросил ее на улицу! Беременную! Да я бы задушила его собственными руками!

— Какие вы, женщины, кровожадные существа. — Малкольм покачал головой. — Как ты думаешь, нам надо рассказать Карине? Все-таки он отец ее ребенка.

— Рассказать Карине? Зачем? Ей сейчас прежде всего нужен покой. Она только-только начала приходить в себя. Нет-нет, даже и не думай. А вот навестить ее, пожалуй, стоит. Приведи себя в порядок, переоденься и выводи машину.

К тому времени, когда Мигель добрался наконец до отеля, в голове у него прояснилось. Известие о смерти Рины застало его врасплох и нанесло удар нокаутирующей силы. В номере он выпил бренди и постарался успокоиться. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с Риной. Разговаривать нужно с Малкольмом. Если ничего не получится, придется обращаться в какое-нибудь местное сыскное бюро. Кроме того, детектив Крейг дал ему еще один адрес. По его словам, Малькольм и Эрика Мелроуз дважды за два дня посещали восьмиэтажный дом по Кэпитал-роуд. Крейг, будучи ограничен во времени, не успел выяснить, кто там живет.

Мигель сменил рубашку, сделал один междугородний звонок и покинул отель.

Услышав звонок в дверь, Карина улыбнулась и покачала головой. Эрика позвонила ей полчаса назад и сказала, что они с Малкольмом уже выезжают. Обычно, когда дело касалось Эрики, «уже» могло растянуться на два, а то и три часа, так что сегодняшние полчаса можно было считать рекордом.

— Что случилось? Неужели все магазины закрыты? — шутливо спросила она, открывая дверь, и ахнула, увидев перед собой мужчину, забыть которого безуспешно пыталась вот уже несколько месяцев.

Воспользовавшись ее смятением, Мигель решительно вошел в квартиру. Карина машинально отметила, что выглядит он далеко не лучшим образом: бледное лицо, красные от бессонницы глаза, глубокие морщины, пролегшие от крыльев носа к уголкам губ.

— Уходи, — прошептала она, не находя в себе сил сдвинуться с места.

Мигель повернулся и шагнул к ней. В какой-то момент Рине даже показалось, что он ударит ее.

— Я никуда не уйду отсюда, пока мы не поговорим.

— Нам не о чем больше разговаривать. Мы все обсудили в Нью-Йорке.

— Хорошо, я был не прав. Но у нас…

Она выпрямилась и твердо посмотрела ему в глаза.

— Никаких «нас» больше не существует. Я не Рина Роуз, а Карина Мелроуз, и у меня нет с тобой ничего общего.

Она и впрямь почти ничем не напоминала женщину, которую он знал в Нью-Йорке: осветленные, коротко подстриженные волосы, бесформенное платье, под которым угадывался живот, лишенное косметики лицо. И все же это была она, та, кого он знал под именем Рины Роуз, та, с которой он прожил полтора самых счастливых года своей жизни, та, которая носила под сердцем его ребенка.

Зная Мигеля, Карина понимала, что отделаться от него будет не так-то легко. Раздумывая над тем, почему он рассказал о ней своей жене, она пришла к выводу, что, очевидно, ему понадобился ребенок. Зачем? Об этом можно было только догадываться.

В глазах ее бывшего любовника вспыхнули не сулившие ничего хорошего огоньки.

— Не играй со мной.

— И не собираюсь. Ты не имеешь на меня никаких прав. И не можешь предъявить мне никаких претензий. Убирайся, пока я не вызвала полицию. Тебе ведь не нужен скандал, верно? Ты так дорожишь своим именем и своей репутацией.

— Полчаса назад мне сказали, что ты умерла.

— Не знаю, кто тебе это сказал, но для тебя я действительно умерла. Рины Роуз больше нет.

Он уже слышал эту фразу. Похоже, бедняжке Рине действительно сильно не повезло.

— Говори что хочешь, но я знаю тебя лучше многих, и мне наплевать на то, какое имя ты носишь.

— Ты меня знаешь? — Она презрительно усмехнулась. Если бы он действительно знал ее, разве поверил бы в то, что она могла изменить ему с другим? — Не льсти себе.

Похоже, насмешка ужалила его сильнее, чем можно было рассчитывать. Мигель схватил ее за плечо и с силой рванул к себе. Карина вскрикнула.

— Отпусти ее, мерзавец!

Занятые выяснением отношений, Карина и Мигель не заметили, как дверь отворилась. Эрика подбежала к невестке и попыталась оттащить ее в сторону. Вошедший вслед за ней Малкольм положил тяжелую руку на плечо Мигелю.

— Отойди от моей сестры! — потребовал он тоном человека, готового перейти к более решительным действиям.

Мигель едва взглянул на него.

— Она пойдет со мной.

— Только если захочет, — возразил Малкольм.

Карине все происходящее казалось совершенно нереальным. Ее бывший любовник, всегда сдержанный и старательно избегающий любых конфликтных ситуаций, вел себя подобно дикарю, отстаивающему свое право на кусок мяса.

— Ну же, скажи брату, что ты идешь со мной.

Она покачала головой.

— Ты сумасшедший. Я никуда с тобой не пойду.

— Слышал? — Малкольм развернул Мигеля к себе. — Отпусти ее и убирайся отсюда.

Но Мигель не собирался отступать.

— Я не сделаю ей ничего плохого. Она моя. Она носит моего ребенка. Нам нужно поговорить.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, потом, словно договорившись о чем-то, опустили руки. Малкольм посмотрел на сестру и кивнул.

— Хорошо, ты можешь поговорить с ней, но только в этой квартире.

Эрика раздраженно фыркнула. Карина сделала шаг назад.

— Я не собираюсь с ним разговаривать. — Она круто повернулась и едва не упала.

Мигель придержал ее за локоть.

— Осторожнее. Тебе нельзя падать. Это может быть опасно для ребенка.

— Какое тебе дело до моего ребенка!

Он нахмурился.

— Это и мой ребенок.

Произнесенная не допускающим возражения тоном, эта фраза напугала ее. Так и есть. Мигель вознамерился отобрать у нее ребенка. Ее догадка оказалась верной.

— Вы не получите его, ты и твоя драгоценная женушка! Он только мой. Не рассчитывай, что запугаешь или купишь меня.

— Успокойся, Рина. Нам надо поговорить. Я не собираюсь ни запугивать тебя, ни соблазнять деньгами. У меня совершенно иные намерения.

— Ты же даже не верил, что он твой.

Мигель стиснул зубы.

— Теперь верю, — процедил он.

— Вот как? И что же такое случилось, что заставило тебя изменить свое мнение?

Мигель Гомес явно был не в себе. От хладнокровного, всегда спокойного и уверенного в себе миллионера осталась только оболочка. На мгновение ей даже стало жаль его, но проявить жалость значило допустить слабость, а этого Карина позволить себе не могла. Он сам все испортил. Отказался от отцовства. И получил по заслугам.

— Я проконсультировался с врачом. Он сказал, что менструация после зачатия не такое уж редкое явление.

— Понятно. Ты не поверил мне, но поверил постороннему человеку. Замечательная демонстрация того, какое именно место занимали наши отношения в твоей жизненной схеме!

— Во-первых, он не посторонний, а мой близкий друг, а во-вторых, я никогда…

Смехотворные оправдания. Да какое ей дело до того, насколько хорошо он знает этого врача!

— Ты не получишь ребенка! — решительно заявила Карина.

— Если ты сейчас же не отпустишь ее и не уйдешь отсюда, я вызову полицию, — предупредила Эрика.

Мигель посмотрел на нее так, словно хотел испепелить взглядом.

— Вызывайте. — Он повернулся к Малкольму. — Повторяю, я не уйду отсюда без нее.

Малкольм обреченно вздохнул.

— Почему бы вам не поговорить в другой комнате? Мы с Эрикой подождем здесь.

Карина поёжилась — оставаться наедине с Мигелем ей не хотелось.

— Ты вовсе не обязана с ним разговаривать, — сердито напомнила Эрика.

Малкольм взял жену за руку.

— Дорогая, она же беременна от него. Рано или поздно им нужно приходить к какому-то соглашению.

— Почему ты пытаешься защитить его?! — вспыхнула Эрика. — Неужели мужская память так коротка и ты уже забыл, в каком состоянии твоя сестра приехала из Нью-Йорка? Неужели у вас, мужчин, совсем нет гордости? — Она решительно встала между Мигелем и Кариной. — Ладно, поступай как хочешь, но я останусь с Кариной и не допущу, чтобы это чудовище довело ее до слез.

Ценя заботу и неустрашимость Эрики, Карина все же не хотела, чтобы Мигель узнал, как глубоко и сильно обидел ее. Гордость не позволяла ей представать перед его глазами в образе униженной и оскорбленной.

— Хорошо. — Она посмотрела на своего бывшего любовника. — Пойдем в «Скай Дрим». Это ресторан на соседней улице.

Мигель и Эрика одновременно сказали «нет» и, несколько удивленные столь странным единодушием, посмотрели друг на друга.

— Этот вопрос должен быть решен раз и навсегда. Ты же и сама понимаешь, Эрика, — сказала Карина. — Я вернусь не позже, чем через час.

Эрика посмотрела на нее полными сочувствия глазами.

— Тебе и так пришлось слишком многое пережить. Я не хочу, чтобы он снова обидел тебя.

— Не волнуйся, у него ничего не получится. Я презираю его.

Мигель вздрогнул, словно ему только что отвесили пощечину, но Карина сделала вид, что ничего не заметила.

— Чем тебя не устраивает «Скай Дрим»?

— Однажды мы уже пытались поговорить в баре. Знаешь, что из этого получилось? Ты видела фотографии? Эти пройдохи-журналисты раздули из нашей встречи целую историю. Хорошо еще, что моя мать не читает американские газеты.

Карина пожала плечами, как бы говоря, что в своих бедах Мигель виноват сам, но от просившегося на язык язвительного комментария воздержалась.

— Поговори с ним здесь, дорогая, — посоветовал Малкольм. — Наши папочка и мамочка тоже вряд ли обрадуются, если твоя фотография попадет в газеты. Думаю, дальнейшее обострение ситуации ни к чему вам обоим.

Эрика бросила на мужа сердитый взгляд, но за неимением лучшего предложения смирилась.

— Малкольм прав. Если уж ты решила поговорить с этим негодяем, то лучше сделать это здесь.

Терпение Мигеля явно иссякало, и Карина видела, что переполнявшее его раздражение вот-вот прорвется. Как странно — они не виделись несколько месяцев, а она по-прежнему может читать его как по книге. Впрочем, это открытие вовсе не доставило ей никакого удовольствия. Скорее наоборот.

— Пожалуй, мы… я так и сделаю. Поговорим здесь. — Она произнесла это твердо, показывая, что решение принято, и другие варианты отпадают.

Ей показалось, что Мигель облегченно вздохнул. Возможно, натолкнувшись на неожиданное сопротивление, он уже и не надеялся на благоприятный исход.

Супруги удалились, причем Эрика еще успела наградить Мигеля предостерегающим взглядом, а Малкольм ободряюще поцеловал сестру в щеку. Дверь за ними закрылась. Бывшие любовники остались наедине. На какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина, нарушить которую никто из них не осмеливался. В конце концов Карина шагнула к дивану, но Мигель поймал ее за руку.

— Отпусти меня.

Он словно вышел из гипнотического состояния и первым делом постарался поймать ее взгляд.

— Ты изменилась.

— Естественно.

— Подстриглась.

— Так удобнее.

— Тебе идет.

Она пожала плечами. К чему все эти разговоры? Он знал ее лучше, чем кто-либо другой. Он видел ее в самых разных ситуациях: собранной и слегка взволнованной — перед выходом на сцену, усталой и счастливой — после удачного выступления, сонной и растрепанной, ласковой и нежной…

— Мне нравится.

Ему нравится. А кто он такой, чтобы говорить ей это? Какое он имеет право любоваться ею и рассыпать комплименты? У него есть жена — пусть перед ней и старается.

— Мне наплевать.

Это его задело. Губы сжались в тонкую линию, брови сдвинулись, на скулах проступили желваки. Кого-то эти признаки надвигающейся бури могли напугать, но не Карину.

— Полагаю, ты прилетел не для того, чтобы поинтересоваться, все ли у меня в порядке. Давай не будем терять время. Что тебе нужно?

Мигель кивнул и отпустил ее руку. Они сели — она на диван, он в кресло. Теперь их разделял низкий кофейный столик с тонкой высокой вазой, в которой, склонив голову, доживала последние часы белая роза.

Поднявшийся за окном ветер бросил в стекло несколько крупных капель дождя. Карина поёжилась.

— Тебе холодно? — заботливо спросил Мигель.

— Нет.

Тем не менее Мигель поднялся и, сбросив пиджак, бережно накинул его на плечи Карины. Она попыталась оказать сопротивление, но он, как всегда, сделал то, что хотел.

— Не упрямься.

Пиджак хранил его тепло и его запах, и у нее вдруг возникло ощущение, что это сам Мигель обнимает ее своими крепкими руками. Ощущение было настолько сильным, что Карина на мгновение закрыла глаза. Сколько раз они садились вечерами у камина в их нью-йоркской квартирке, согреваясь близостью друг друга, впитывая атмосферу покоя и благополучия.

Она вздохнула, отгоняя волнующий образ, и открыла глаза.

— Что именно ты хотел обсудить со мной?

Мигель откинулся на спинку кресла и твердо посмотрел ей в глаза.

— Мне нужен мой ребенок.

Конечно, что же еще. Не за ней же он примчался в такую даль. И все равно, хотя его требование и не стало для нее неожиданностью, Карина почувствовала себя так, словно земля ушла из-под ног, а весь мир погрузился во мрак. Она положила руки на живот, как будто надеялась этим простым жестом уберечь то единственное, что давало силы жить.

— Ты не получишь моего малыша.

— Почему ты звонила мне в офис?

Карина промолчала, коря себя за несдержанность. Мигель обошелся с ней, как с уличной девкой, отказался признать свое отцовство, выгнал из квартиры, словно злостную неплательщицу. Он не поверил ни одному ее слову, не дал ей возможности объясниться и поспешил «обрадовать» известием о том, что женится на другой, более подходящей, более устраивающей его родителей, порядочной. И после всех этих унижений она звонит ему в Нью-Йорк! Ну есть ли на свете существа более сентиментальные, чем женщины!

Что-то похожее на печаль мелькнуло в его глазах. Хотя нет, с чего бы ему печалиться?

— Ты разговаривала с Рафаэллой.

Ему и это известно. Что ж, значит, в объяснениях нет никакой необходимости.

— И не сказала ей, откуда звонишь. Почему?

— Ты хочешь обвинить меня в чем-то?

Он стиснул зубы.

— Обвинить? Странный вопрос. Хотя… Да, черт возьми, мне есть в чем обвинить тебя. Рафаэлла просила тебя сказать, где ты находишься. Я потратил уйму времени и кучу денег на то, чтобы выйти на твой след. Я нанял лучших детективов, и все они заявили, что Рина Роуз словно сквозь землю провалилась.

— Рины Роуз больше нет.

— Но ты же есть.

— Я не Рина Роуз. Я — Карина Мелроуз. Так что, если тебе нужна Рина, ты ошибся адресом.

— Почему ты обманывала меня? Почему назвалась Риной Роуз? Почему ни разу не упомянула о брате?

Она цинично усмехнулась.

— А разве тебя интересовала правда? Помнишь, как ты со мной познакомился? Я выступала тогда в «Нежной луне». Ты нанял детектива, чтобы тот все обо мне выяснил, добыл нужную тебе информацию. Как же, я ведь могла и не потянуть на роль любовницы миллионера.

— Но потом… потом-то ты могла рассказать правду.

— Тебе нужна только та правда, которая устраивает тебя.

— Ты лгала мне. Ты обманывала меня все полтора года, пока длилась наша связь.

Связь? Хорошее слово. Придуманное специально для тех, кто не желает обременять себя ответственностью.

— Я не лгала тебе.

— Но ты и не поправляла меня, когда я называл тебя Риной.

— Многие выступают на сцене под вымышленными именами, и никто не обвиняет этих людей во лжи.

— Кто такой Малкольм? Он действительно твой брат?

— Да. А Эрика его жена.

Мигель насмешливо вскинул брови.

— Я догадался.

Карина отвернулась, борясь с желанием запустить в него вазой или отхлестать увядшей розой.

Мигель рассмеялся, но его смеху недоставало веселья, и звук получился отрывистый и сухой.

— И не думай. Я не в том настроении, чтобы терпеть женские выходки.

Ей стало немного не по себе. Ярость бурлила в нем, прорываясь то во взгляде, то в голосе, то в жесте, и у Карины не было ни малейшего желания провоцировать сцену, в которую неминуемо оказались бы вовлечены Эрика и Малкольм.

— Наверное, я ошибалась, считая тебя цивилизованным человеком и настоящим мужчиной.

— К тому же еще и богатым.

— Мне не нужны твои деньги. Я обходилась без них раньше, обойдусь и теперь.

— К деньгам презрительно относятся те, кто не умеет их зарабатывать. Между прочим, тебе вряд ли удастся обойтись без них, когда ты попытаешься лишить меня ребенка.

По спине пробежал холодок страха — Карина знала, что он не оговорился.

— Не пытайся меня запугать, Мигель. Мы в Штатах, а не в Латинской Америке. Ты ничего не сможешь сделать. В этой стране деньги решают далеко не все, а закон твердо защищает интересы матери.

Карина успела проконсультироваться с юристом и прекрасно понимала преимущества своего положения. Впрочем, тот же юрист предупредил, что если отец проявит настойчивость, то, по крайней мере, жизнь ей осложнить сумеет.

— Не спорю. Но можешь ли ты позволить себе бесконечные судебные тяжбы? Адвокаты в наше время стоят дорого, а твои ресурсы не идут ни в какое сравнение с моими.

Нарисованная им картина не давала повода для оптимизма.

— Я сделаю все, чтобы ребенок остался со мной.

— Все?

— Да! Все.

— Тогда сделай правильный выбор.

— И в чем же он заключается?

— Переезжай с ребенком ко мне.

Злость сбросила ее с дивана. Карина вскочила, едва не опрокинув злосчастный столик.

— Неужели ты так ничего и не понял? Неужели ты всерьез полагаешь, что я соглашусь отправиться с тобой в Нью-Йорк после всего, что произошло? Ты просто самоуверенный наглец! — Она сделала глубокий вздох — возмущение душило ее. Предложить ей жить вместе с ним! Предложить довольствоваться крохами со стола счастливой семейки! Или, может быть, он рассчитывает даже… — Я не буду твоей любовницей. Запомни это!

Мигель тоже поднялся.

— Мне не нужна любовница.

— Вот и отлично. Потому что с меня хватит. Жизнь преподала мне хороший урок, и теперь я знаю, что такое жить с человеком, мало чем отличающимся от самого примитивного дикаря. Если кто-то захочет заняться со мной любовью, пусть сначала наденет мне на палец обручальное кольцо и подпишет брачный договор!

— Так у тебя кто-то есть?! — взревел Мигель. — Если есть — забудь о нем. Потому что этим человеком буду я! И никто другой не прикоснется к матери моего ребенка!

Ему хватило двух шагов, чтобы преодолеть разделявшее их расстояние. Огонь его желания опалил Карину, и то, что таилось все последние месяцы в глубине подсознания, то, что притворялось умершим, внезапно ожило, напомнило о себе и толкнуло ее к Мигелю. Все произошло так быстро, что Карина даже не успела упрекнуть себя за слабость. Жадные губы Мигеля впились в ее рот, и она откликнулась на это проявление страсти, как откликается на обрушившийся с неба ливень иссушенная зноем земля.

Его руки сомкнулись у нее за спиной, язык прорвался за бессильно раздвинувшиеся губы, а бедра подались вперед. Карина почувствовала силу его желания, и, возможно, именно это убедительное доказательство неукротимой страсти заставило ее опомниться. Карина толкнула Мигеля в грудь и отшатнулась, но при этом сама едва не упала. Мигель успел подхватить ее и усадил на диван.

— Что ты делаешь, черт возьми! Хочешь убить нашего малыша? Ты в порядке?

Она выставила руки, не позволяя ему дотронуться до себя.

— Прекрати. Со мной ничего не случилось. И не волнуйся, с ребенком ничего не случится.

— Как ты можешь так говорить? — Он опустился рядом с ней на колени. — Неужели все женщины настолько глупы, что не понимают, какую ответственность возложила на них природа?

И он еще смеет читать ей нотации! Говорить об ответственности! Что это — лицемерие или поразительная неспособность взглянуть на себя со стороны?

— Никто не просил тебя набрасываться на меня с поцелуями. Или тебе не приходила в голову мысль, что твои ласки могут быть неприятны?

Мигель прямо-таки раздулся от оскорбленной гордости.

— Раньше ты сама их добивалась.

Контраргументов не нашлось, а потому Карина не стала спорить.

— Женатым мужчинам не полагается целовать других женщин, кроме собственных жен, — язвительно сказала она. — Или на тебя это не распространяется?

Мигель пожал плечами.

— Согласен. Но разве тебя это беспокоит?

Беспокоит ли ее это? Конечно! Странно, почему он так безразличен.

— Интересно, это я чего-то не понимаю или ты спятил?

Он состроил гримасу.

— Если кто и спятил, то, конечно, я. Тебя искали по всему городу и не могли найти. Любой бы на моем месте сошел с ума. — Мигель тяжело опустился рядом и, обняв ее за плечи, привлек к себе. — Чего я только не передумал!

Порыв страсти миновал, и теперь от Мигеля исходило ощущение покоя и надежности. Карине захотелось положить голову ему на грудь и забыть обо всем, что произошло в Нью-Йорке. Ах, если бы все было так просто!..

— Не надо, Мигель, — прошептала она, но не сумела придать голосу должной твердости.

В ответ он обнял ее еще крепче.

— Надо. Ты слишком непредсказуема.

Карина бессильно вздохнула.

— Уверяю тебя, я вполне предсказуема, если только ты не будешь меня лапать.

— Этого я обещать не могу.

— Бедняжка Рафаэлла. Вряд ли она будет в восторге, узнав, что муж готов изменить ей уже в первые месяцы после свадьбы.

— За Рафаэллу не беспокойся, — сдержанно ответил Мигель. — Ее муж — человек чести.

— Это ты-то? Не смеши меня. — Карина презрительно усмехнулась. — Тот, у кого есть хотя бы остатки чести, не женился бы на одной женщине, оставив беременной другую.

Он вдруг повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Так ты полагаешь, что я женился на Рафаэлле? И считаешь меня бесчестным человеком?

— Уж не собираешься ли ты попытаться убедить меня в обратном? И полагаешь, что я поверю, будто ты не женился на своей Рафаэлле?

— Я не намерен убеждать тебя в очевидном.

Карина закрыла глаза, все еще не веря в то, что услышала, но чувствуя — Мигель не лжет.

— Мне очень жаль, но Рафаэлла сама назвала тебя своим мужем. Или она тоже выдавала желаемое за действительное? Если так, то…

Мигель не дал ей договорить.

— Рафаэлла сказала тебе, что мы поженились?

Карина напрягла память, припоминая детали разговора.

— Да. Она спросила, не хочу ли оставить сообщение и… да, добавила, что передаст его мужу.

— Но с чего ты решила, что муж это я? — Вместо того, чтобы разозлиться или смутиться, Мигель вдруг усмехнулся. — Разве она назвалась сеньорой Гомес?

— Нет, но за кого еще она могла выйти замуж? И почему оказалась в твоем нью-йоркском офисе?

— Рафаэлла вышла замуж за моего знакомого, Криса Рэндольфа. А в Нью-Йорк они приехали потому, что совершали свадебное путешествие. В тот день, когда ты позвонила, я отлучался по делам, а секретарша заболела, вот я и попросил Рафаэллу побыть в офисе. Если бы ты не бросила трубку, то узнала бы обо всем уже тогда.

Пораженная новостью, Карина не нашлась, что ответить. Мысли путались. Как же так? Почему?

— Рафаэлла просила тебя сказать, где ты находишься. Как можно быть такой безответственной! Неужели ты не понимала, что я беспокоюсь?

— Мне не хотелось откровенничать с твоей супругой.

— Повторяю еще раз, она мне не супруга.

— Докажи это.

Застигнутый врасплох неожиданным требованием, Мигель ослабил объятия, и Карина тут же отодвинулась к краю дивана.

— Ты можешь утверждать, что угодно, но я больше не верю словам. Предъяви доказательства того, что ты действительно не женат на Рафаэлле Саморано.

Он угрожающе подался к ней.

— Как ты смеешь сомневаться в моем слове?

— Легко. Ты даже не представляешь, как быстро исчезают некоторые иллюзии.

Твердость ее ответа, похоже, заставила его призадуматься. Несколько секунд он молчал, продолжая сверлить ее глазами, потом кивнул.

— Хорошо, я предъявлю тебе все нужные доказательства.

— Вот и хорошо. А до тех пор больше сюда не приходи.

— Я не выпущу тебя из виду.

— Собираешься расположиться на коврике у двери? Или поставишь палатку перед домом?

— Я не собираюсь унижаться и не хочу унижать тебя, нанимая детективов для слежки за тобой. Поэтому переезжай ко мне в отель.

— Об этом не может быть и речи.

— В моих апартаментах две спальни, хотя в прежние времена нам вполне хватало одной кровати.

Напоминание о «прежних временах» отдалось такой болью, что Карина едва не застонала.

— Забудь. И уясни: я никуда с тобой не пойду.

— Тогда мне придется перебраться сюда. Не совсем, конечно, удобно, но думаю, это ненадолго.

Ну что за упрямец!

— Нет, нет и нет. Во-первых, квартира принадлежит Эрике, а ты ей не нравишься. Во-вторых, если мои родители узнают, что я живу с мужчиной, не состоя с ним в браке, будет огромный скандал. Мне лишние неприятности не нужны.

— О чем ты говоришь? О каких родителях? Ты прожила со мной полтора года и ни разу не вспомнила о них.

— Тем не менее они у меня есть. Ты никогда о них не спрашивал, поэтому я о них и не рассказывала. Я ведь тоже долгое время понятия не имела о существовании некой Рафаэллы Саморано.

Ее возражения, однако, не произвели на него никакого впечатления.

— Ерунда. Все равно они уже бессильны что-либо изменить. К тому же не думаю, что их мнение — каким бы оно ни было — так уж важно для тебя. Ты полтора года жила со мной и не испытывала никаких угрызений совести. Ты избрала далеко не самую благородную из существующих профессий, а значит, руководствуешься в жизни отнюдь не соображениями морали. Кроме того, твои родители огорчатся еще больше, если узнают, что их дочь отказалась приютить отца ее ребенка, далеко не самого бедного на земле человека. — Мигель криво усмехнулся. — Я сумел отыскать тебя, найду и их, не сомневайся. Как, по-твоему, мне есть, о чем им рассказать? Подозреваю, что старики и не догадываются, чем занималась их дочь в Нью-Йорке. Я расскажу им, как ты сбежала…

Как он может угрожать ей такими разоблачениями? Это же недостойно, отвратительно! Это… это шантаж!

— Я не сбежала. Ты вышвырнул меня из своей жизни и из квартиры, чтобы жениться на Рафаэлле, этой непорочной дамочке из твоего зачуханного Ла-Плата.

— Я не женат на Рафаэлле.

— Это только слова.

Как ни странно, Мигель не разозлился, а только улыбнулся.

— Хочешь сказать, что ты по-прежнему мне не веришь?

— Не верю.

— И требуешь доказательств?

— Да.

— Тогда тебе придется убедить Эрику позволить мне переночевать в ее квартире, потому что в любом случае я не выпущу тебя из поля зрения.

— А если я этого не сделаю, ты устроишь так, чтобы мои родители узнали о нашей связи, а мое имя попало в газеты? — спросила Карина.

— Да, — не моргнув глазом ответил он.

— Боже, как же я тебя презираю.

— Но не ненавидишь?

— Нет. Я не люблю тебя больше, но не хочу ненавидеть отца моего ребенка. Как-никак он отчасти и твой.

Мигель задумчиво потер подбородок.

— Ладно, твое презрение я как-нибудь переживу. А теперь, будь добра, позови Эрику и скажи ей, что я временно устроюсь здесь.

В конце концов Карина согласилась переехать в его апартаменты в отеле. Обострение отношений между Мигелем и самыми близкими ей людьми могло только ухудшить ситуацию. Ни Эрика, ни Малкольм не виноваты в ее проблемах, и если они наживут себе такого врага, как Мигель Гомес, то она никогда не простит себе этого.

Предложение Мигеля устраивало всех. В отеле ей ничто не угрожает. Карина уже убедила себя, что прежние чувства умерли, что ее страстный отклик на поцелуй Мигеля был всего лишь естественной реакцией истосковавшегося по сексу тела. Надо лишь быть настороже и не позволять ему застигнуть ее врасплох.

От прошлого не осталось ничего, кроме тускнеющих воспоминаний. Оставалось лишь определить, какую роль сыграет Мигель в судьбе ее ребенка.

Эрика и Малкольм отнеслись к такому варианту развития событий по-разному: Эрика посмотрела на Карину как на сумасшедшую и покрутила пальцем у виска; Малкольм же потер подбородок и попросил позвонить вечером.

Пока она собирала самое необходимое, Мигель позвонил и, назвав адрес, распорядился прислать машину.