Старое кольцо

Старое кольцо. Зеленый камень. Совсем-совсем зелёный. Серебряная оправа. Простоватое на вид. Я беру его в руки. От прикосновения камень становится теплым, а его зелень – еще более глубокой и таинственной.

Старая бурятка сидит у юрты. Пора подводить итог жизни. Она камлала в последний раз. Не поднимет больше бубна. Он перестал ее слушаться. Вчера он гудел: «Пора! Пора!» И, когда в кружении обряда она встретилась со всеми духами родственников, они тоже шептали ей: «Гульдэмэй, пора! Пора передавать свой дар! Пора!»

Да, она все понимает. Но кому?

Последняя внучка уехала в поселок учиться. А от ее сказаний только отмахивается: «Бабушка, ты же музейная ценность. На тебя ходят посмотреть, как на реликвию. Кому твои заговоры и камлания нужны?»

Ну и что на это можно сказать?

Гульдэмэй трет колени. Болят. Даже ее волшебная мазь не помогает. Старая стала совсем.

Но как она может уйти, не передав никому свой дар?

Пригревает весеннее солнышко. Старуха совсем разомлела и задремала под его лучами.

Ей снится странный сон.

Она сидит у своего старого сундука, что достался ей от ее бабушки, великой шаманки Агуй Гохон, и разбирает его содержимое. Здесь много забытых ею вещей. Бабушкины бусы, что помнят ее молодой, остатки атласных лент и перьев, что украшали ее бубен, сам бубен, потертый и потерявший голос, осколок зеркала, забытые колечки. И множество мелких монеток, уже позеленевших и не имеющих никакой ценности.

И слышится ей голос бабушки:

– Гульдэмэй, пора и тебе отправляться к нам. Некому передать тебе великую силу наших предков. Тяжело это признавать, но так есть. Сделай, как я тебе велю. Тебе осталось совсем немного. Достань все вещи из сундука. Ничего не выбрасывай. Раздай их людям на память. Каждый возьмет то, что заслуживает. Так мы раздарим нашу силу. И она вернется к нашим предкам, умноженная на талант тех, кому достанется наш дар.

Проснулась старуха. Поняла наказ великой шаманки Агуй Гохон.

Бережно достала из сундука казалось бы уже ненужные вещи. Аккуратно разложила у юрты, стала ждать гостей.

Первым пришел ее племянник Эсэгэ, который называл себя Сергеем.

«Смурной какой-то, – подумала старуха. – Печаль какая-то в сердце.

А ведь большой человек, говорят, ученый».

Эсэгэ пытался начать разговор, но никак не мог. Помог бабушке очаг развести, сделал ей травяной чай и засобирался.

– Выбери себе подарок, – сказала Гульдэмэй. – Моя бабушка, великая шаманка, так велела. Так надо. Ничего не спрашивай.

Эсэгэ в лице переменился. Стал рассматривать содержимое сундука. Не раздумывая, протянул руку к бубну.

На выходные заехала внучка, взяла прабабушкины бусы. Посмеялась, конечно, над чудачеством старухи: удумала, мол, силу раздавать. Но примерила бусы и не захотела снимать. Больно уж тепло у нее в груди стало от прикосновения прабабкиных камней.

Быстро всё разобрали. Лишь кольцо великой шаманки, серебряное, с бирюзой, от старости ставшей темно-зеленой каплей, лежало сиротливо на блюдечке возле юрты.

Ночью плохо стало старухе. Хорошо, что в этот день у нее остановился местный пастух, что перегонял стадо баранов на другое место. Сел он на коня, поскакал в поселок: «Бабушка Гульдэмэй умирает».

Привез докторшу Валентину. Грустную женщину с серыми глазами. Та поставила укол, но сказала, что он уже не поможет. Пришло, мол, время.

Бабушка попросила: «Возьми от меня на память кольцо. Оно не твое, но очень тебя однажды выручит. Отдай его тому, кто тебе поможет. Кольцо само своего хозяина найдет. Не беспокойся. А пока сама носи. Оно придаст тебе силы. А как только кольцо свою хозяйку найдет, твои беды закончатся. Ты хороший человек. Все у тебя будет нормально».

Умерла бабушка утром. Хоронили, как она просила, по местным обычаям.

Докторшу Валентину на работе сократили. Какие-то дурные времена пошли. Стали русских отовсюду выгонять. А у нее двое детей. Теперь приходится стоять на рынке и торговать сувенирами. Тут и модные нынче бубны, точнее – то, что за них выдают местные предприниматели, и поделки из камня, и расшитые шапки а-ля местная экзотика. Стыдобища, а не товар. Но туристы покупают. Ведь сейчас модно в шаманские места ездить. Хотя – какие нынче шаманы? Она же сама бабушку Гульдэмэй в последний путь провожала. Но молчит она об этом. Да и кому это интересно? Каждый свой бизнес делает. И детей кормить надо. Совсем тяжело стало. Было бы к кому в Россию уехать, давно бы уехала. Но нет никого. А тут хоть плохонькое, но жилье. Свое, между прочим.

За грустными мыслями не заметила, что на нее давно уже смотрит женщина, тоже славянка.

Увидев, что на нее обратили внимание, незнакомка поздоровалась:

– Вы грустная. Что-то случилось?

Валентина ответила: да, мол, давно уже случилось… и почему-то стала говорить, говорить. О том, как переехала в Бурятию за мужем, как он погиб на перевале, как осталась одна с двумя детьми, о том, что с работы ее уволили, что плохо ей. Не знает, что делать. Только дети ее и держат.

Марина (так звали незнакомку) внимательно слушала, не перебивала.

Потом полезла в сумку, достала кошелек, выгребла все, что в нем было, и протянула Валентине.

– Берите, жалко, что мало взяла с собой. И уходите с рынка. Я договорюсь, чтобы вас снова взяли на работу. На первое время вам хватит.

Валентина остолбенела.

– Не возьму, что вы!

– Так надо! Берите!

– Но как же мне отблагодарить вас?.. Ой, постойте! Я думаю, пришло время передать вам подарок последней шаманки.

Валентина сняла кольцо с шеи (она носила его на шнурке, чтобы не потерять) и протянула Марине.

Марина взглянула на кольцо:

– Хорошая и ценная вещь, но не моя. Однако я возьму его. Чувствую, так надо.

В Москву Марина вернулась из долгой поездки по Азии лишь через год. Колечко с бирюзой всегда лежало в ее кошельке. И она вспоминала о нем только тогда, когда получала очередное письмо с благодарностями от Валентины, что жила в далекой Бурятии, и которой она однажды помогла. Да, она решила вопрос с ее работой. Ведь ей, известному московскому редактору, который сопровождал государственную делегацию, не могли отказать. Вот она и попросила кого надо. Что тут особенного?

Сейчас она спешила в аэропорт. Приятельница через знакомую передала из-за границы важные документы для работы. В кафе аэропорта ее ждала Наташа, она сидела с синей папочкой, как предупредила приятельница.

– Ой, так здорово! Ты меня выручила! По почте я бы эти документы не дождалась. А они очень мне нужны для нового проекта. Не знаю, как и отблагодарить тебя.

Марина потянулась к кошельку, не понимая, что происходит, достала колечко с зеленой каплей.

– Примерь!

Наташа удивленно посмотрела на нее, однако кольцо взяла. Примерила. Оно оказалось ей впору. Как будто всегда и было на ее безымянном пальце.

– Странное у меня ощущение, как будто я его теряла и тут вдруг нашла. Ничего не понимаю.

– И мне так хорошо стало, – сказала Марина, – как будто я сделала что-то очень важное. Наверное, это твое кольцо и есть. В Бурятии мне сказали, что оно само хозяйку найдет. Видимо, ты и есть его хозяйка.

Старая шаманка Гульдэмэй довольна. Она часто приходит на место своей старой юрты. Юрты тут давно уже нет. Да и ее самой нет. А вот душа ее тут.

И душа ее бабушки Агуй Гохон тут же. И они ведут неспешные разговоры.

– Как хорошо у них получилось с подарками. Они точно дошли до тех, кому и предназначались. А Эсэгэ, что взял бубен, издал народный бурятский эпос, это сказания и песни великих шаманов; внучка, что обрадовалась красивым бусам, стала заслуженной учительницей, преподает бурятский в школе; пастух, что привез докторшу, – известный чабан.

Все, кто получил часть силы последних шаманок, работают на память предков. Даже кольцо с бирюзовой каплей служит тому, кто пишет сказки, дающие опору разуверившимся в жизни. И каждый из них чувствует поддержку, ту частичку великой силы, что дает им древний народ.

Гудит ветер. Дышит бесконечная степь, держит на своих ладонях рыжее солнце. И звучат шаманские бубны. Это Гульдэмэй и Агуй Гохон вспоминают свою молодость, соревнуются в умении усмирять ветер и разжигать солнце.

Наташа просыпается среди ночи. Странные сны не дают ей покоя. Как будто она идет по бесконечной степи, ковыль прижимается к ее ногам, а кто-то высоко-высоко поет песню. И ей необходимо, просто необходимо записать слова этой песни. Это чужой язык. Но она почему-то его понимает. Это песня степи и великого народа, что здесь когда-то жил. И ей кажется, что она тоже когда-то здесь родилась.

Э-ге-гей! – хочется ей закричать.

Но вместо этого она идет к компьютеру, и руки сами начинают писать.

И теплеет на пальце колечко с бирюзой, что помнит старый сундук и свою хозяйку Агуй Гохон. Ее прапрабабушку.

 

Сказка о неумелом охотнике

Степь была бесконечная.

Если закричишь: «О-го-го», – то кажется, что ответ никогда не вернется. Летом было жаркое, высыхали травы, приходилось стада овец далеко-далеко гонять. А на охоту скакать и скакать.

А зимой холодно. Метель метет. Иногда из юрты даже выйти нельзя. Лучше переждать, отсидеться.

В такие длинные вечера бабушка Айгулай любила сказки рассказывать.

А может, и не сказки это вовсе. Кто знает.

Усаживала она детей на старую шкуру и начинала свой рассказ.

Давно-давно это было. Когда еще про советскую власть не слыхали и огненной воды не нюхали. Жили по традициям шаманов, дедов и отцов. У каждого своя роль в семье, каждый за что-то отвечает. Девочки все больше по хозяйству, ведь столько дел за короткое лето нужно переделать, чтобы зимой тепло и сытно было.

Мужчины, понятно, охотились и овец пасли.

Все по правилам, все как положено и заведено.

В семье Эндегея последыш родился. Долго его ждали. Радовались. Старые уже родители, а тут помощь будет. Отца на охоте заменит, матери по хозяйству поможет.

Родился белый лицом, пальцы на руках длинные, глаза умно смотрят. Ни на кого не похожий. Родители удивляются: «В кого бы это? Не было в их семье таких белолицых да красивых».

Растет малыш, агукает, не капризничает, родителям не мешает.

Отец его на руки берет, показывает снаряжение для лошади, мужские инструменты. Отворачивается Онгудай, не интересно ему.

А вот когда мать нитки разматывает, ковер вышивает, он тут как тут. Пальчиком в рисунок тычет, говорит ей что-то по-своему.

Сердится отец, а мать защищает: «Да маленький еще. Подрастет, поймет, что не мужское это занятие – ковры вышивать да нитки разматывать».

Вот и четырнадцать лет исполнилось. Весной на первую охоту. Волнуется отец, больно уж сын беленький да неприспособленный. Стыдоба, а не мужик.

Выехали. Сидит Онгудай на лошади как каменный. Не чувствует его животина. Да и он без радости на ней сидит.

Как так? Для мужчины-охотника лошадь – что вторая половина. Так друг друга чувствуют, что в погоне за зверем в единое целое превращаются. А тут парень отдельно, лошадь отдельно.

Прячет глаза отец, стыдно за сына. Неправильный он какой-то у него.

На охоте все по птицам стреляют, а Онгудай уставится в небо и смотрит, как завороженный.

Что делать?

Расположились на ночевку.

Сын в степь ушел. Вернулся с какими-то камешками, перьями, цветами засохшими.

Хочет отец закричать, заругаться на сына, но терпит. Как при всех-то?

Все у костра сидят, похлебку едят, мужские дела обсуждают.

Сын в сторонке. Своими делами занят. В разговор не вступает, молчит.

Охотники над ним смеяться стали, что, мол, всех уток-журавлей сегодня Онгудай распугал. Так ружьем впустую размахивал.

Молча подошел сын к костру, протянул молодому охотнику, что больше всех смеялся, кожаный пояс. Да такой красивый, что все охотники рты разинули.

– Подари своей невесте.

А на поясе-то и камешки, и перышки, те, что Онгудай в степи подобрал. Да так ловко их нашил, что наглядеться не возможно.

Не пояс, а рассказ про степь и ее красоту.

– Ох, ох, – зацокали мужики, – красотища-то какая. А еще что у тебя есть?

Онгудай сумку кожаную принес с цветочным орнаментом. Да так ловко она сделана, что все охотник в нее поместить может: и нож необходимый, и патроны для ружья, и снедь в дорогу.

– Что еще можешь? – спрашивают охотники.

– Все могу, – отвечает Онгудай. – Шубу могу, ковер вышить могу, сумку, ремни, даже обувь могу изготовить. А вот на охоту не могу. Не умею я убивать, да и не хочу.

В первый раз такое у степного народа. Чтобы мужчина охоту не любил. Неправильно как-то. Ведь не баба какая Онгудай.

Пошли к шаману.

– Рассуди, что делать. Мужик бабьим делом занимается. Но так, что глаза от его работы отвести невозможно. Такая красота. И в употреблении очень хороши его изделия.

И показали его сумки, пояса, чуни.

Шаман начал свой танец.

– Бом, бом, бом, – понеслось над степью. – Бом-бом-бом, бом-бом-бом.

Кружится шаман в танце. Летают ленты от бубна. Звенят бусины.

Задремывать ходоки начали.

И видят сон.

Какой-то необычный город. Большие высокие юрты стоят. Как будто одна на другую поставлены. Цветов много. Зелени много. Как в степи ранней весной. И вдруг большая светлая юрта. Без верхнего полога вроде. Свет струится. Прямо падает. А по стенам сумки, ремни, ковры знакомые. Все работы Онгудая.

И много людей ходит. Смотрят, восхищаются. Руками трогают.

Красиво, ничего не скажешь.

Очнулись ходоки.

Шаман сидит, трубку курит.

– Поняли, охотники? Великий человек ваш Онгудай будет. Весь мир про него узнает. Пусть шьет. Не смейтесь над ним больше. Ему дар особый дан. Редкий.

Поселок Онгудай теперь знают очень многие. Едут сюда, чтобы на красоту полюбоваться, рисунок ковра перенять или плетение особое на поясе кожаном.

Мастера давно уже нет, а искусство его живет, радует.

Бабушка замолкает. Лезет в свой сундук. Достает кожаный пояс. Яркими камнями он вышит, голубой ниткой окаймлен.

– Мой свадебный. Сам Онгудай подарил. Моей последней внучке завещан. Ведь здесь вся история моей семьи. Вот эта бусина – отец. Эта красная – моя мама. Вот этот бирюзовый завиток – я в девушках. Вот тут мне предсказание, сколько детей будет, как жизнь пройдет. Все сбылось. Я уже старая совсем, а пояс только краше стал. И много чего еще рассказать может.

– А главное, – завершает бабушка, – не обязательно всем охотниками быть, если сердце на другое ремесло откликается.

– Слушайте себя, не бойтесь смеха окружающих, идите своей дорогой. Как Онгудай.

Аккуратно складывает пояс. Кладет в сундук.

Спят малыши. Убаюкала их бабушкина сказка.

Бесконечное небо над степью. Как сама степь. Много у бабушки сказок, но я снова попрошу ее рассказать про Онгудая и показать его пояс. Хочу полюбоваться на него, подержать в руках, прижать к щеке, пошептаться с ним. Ему многое нужно мне рассказать.

Ведь я бабушкина последняя внучка. И пояс – подсказка мне, как жить.

Моя история только начинается.

Бесконечна степь Алтая…

О-го-го!

 

Чароит

Очарование. Чары. Очаровывать.

так и хочется пропеть.

Откуда у меня эти простоватые на вид сережки? Сколько лет они у меня? Если чароит как минерал стал известен в конце семидесятых, то уже достаточно много лет.

Кто не знает, чароит – это фиолетовый камень, единственное месторождение которого находится на границе Иркутской области и Якутии, в 30 километрах от реки Чара. Про этот необычный камень я и хочу сегодня рассказать.

Есть такие места на планете, где неуютно людям. Не то, что холодно, а как-то тревожно становится на душе, хочется побыстрей уйти отсюда. Странные это уголки, но со своей тайной со своей непонятной историей. С секретом, одним словом. Кто к секрету этому приблизится, другим становится. Мудрей, что ли.

Геологическая партия давно в этом далеком уголке Сибири работала. Изучала минералы, собирала материалы для научных исследований. Все как всегда. Ничего особенного. Просто местность безлюдная, дикая, необжитая. Да и холодная.

Маленький коллектив – он чем плох? Когда долго вместе работаешь, устаешь друг от друга. А тут все на глазах. Никаких секретов. Ни женских, ни мужских.

Потому каждый старался в свободную минуту подальше от лагеря уйти, чтобы одному хоть немножко побыть.

Уходить-то уходили, но возвращались какие-то странные. Разговаривать не хотели, глаза прятали.

А совсем молоденькая ассистентка вообще однажды заплаканная пришла.

У меня тоже было тревожно на душе. Да и тосковала я. Не заросла еще рана от расставанья с первой любовью. Грустила я сильно.

Вечером после общего ужина решила прогуляться перед сном. Оделась потеплее – когда не работаешь, сильно в этих местах зябко. Мало того что холодно, так еще и ветер порывами дует, до костей пробирает. Тем не менее побрела я уже по знакомой дороге вверх, в горы, чтобы укромное место найти и посидеть за ветром. Шла, невеселую думу думала. Что, мол, лет много, а все по экспедициям, что дома никто не ждет, и счастье женское не складывается.

Нашла укромный уголок прямо у отвесного камня. Прислонилась к нему спиной. Удивительно тихо стало вокруг. Показалось, что и ветра нет, наоборот, как-то уютно и тепло. Прижалась еще сильнее. И кажется мне, что задремала.

Такого звездопада я не видела никогда! Казалось, что небесная чаша опрокинулась, и на меня падает фиолетовая россыпь переливающихся самоцветов. Они искрились, создавая неповторимые узоры. Я как будто смотрела в калейдоскоп с цветными стеклышками, как в детстве, потому что небесные картины бесконечно менялись. Верилось, что эти падающие звезды можно ловить руками. Я посмотрела под ноги. Да, на земле лежали фиолетовые, голубые, сиреневые камешки. Они некоторое время голубовато мерцали, а потом гасли. Я протянула руку и взяла камешек. Он был гладкий на ощупь и теплый. А потом я услышала голос:

– Не поворачивайся. Я рядом. Но тебе не нужно меня видеть. Людям это вредно. Говорить со мной можешь. Хотя зачем тебе говорить? Я и так про тебя все знаю. Не жалуйся на судьбу. Все идет правильно. Это твоя последняя экспедиция. Ты вернешься другой и с пониманием того, как жить дальше. Ни о чем не жалей. Потри камешек, что у тебя в руках. И смотри.

Я так и сделала.

Красивая женщина в длинном сарафане и соломенной шляпке с развивающимися лентами шла вдоль кромки океана. Она дышала полной грудью, она была счастливой и веселой. Это было понятно потому, что она напевала какую-то песенку, беспрерывно улыбалась и размахивала веточкой с каким-то ярким цветком. Потом эта женщина оказалась перед группой ребятишек, она что-то им рассказывала, и все весело смеялись.

– Не узнаешь? – при этих словах ко мне я как будто очнулась. – Это

же ты!

– Не может быть! Она там такая молодая и счастливая.

– Да, ты станешь такой, когда вернешься домой и займешься наконец делом, ради которого ты и пришла на эту Землю. И здесь ты сегодня не случайно. Ты унесешь с собой камешек, который я тебе дала. Он называется чароит. Тому, кто достоин жить на этой планете, он приносит счастье, удачу, мудрость. Кто не достоин – тот тоже получит по своим «заслугам».

Ты же заметила, какими разными в последнее время возвращаются люди после прогулок? Кто-то смеется, а кто-то плачет. Они все побеседовали со мной.

Зачем я это делаю?

Этот камень, что ты держишь в руках, обладает волшебной силой. Потому он так долго был недоступен людям. Но пришло время открыть его чары. Люди заблудились. Они уже не понимают, где зло и где добро. Мудрость покидает планету. Ты же видишь, камень, который я дала тебе, фиолетовый. Это цвет мудрости, цвет, символизирующий связь с Космосом. У кого есть этот камень может получить или силу, или… Вот про это «или» люди и должны задуматься.

Вы назовете этот камень чароит, потому что он, действительно, очаровывает. На него можно смотреть бесконечно. Сегодняшний звездопад показал тебе, какие сказочные узоры рождает этот минерал. Кто-то увидит в этом самоцвете бесконечные лавандовые поля, кто-то – буйное цветение сирени, кто-то – бесконечное небо, а кто-то – просто тайну, которую невозможно разгадать.

Такого чистого фиолетового цвета нет больше ни у одного камня на свете. Да и запасы самого самоцвета не велики. Так что постепенно он окажется в руках только у тех, кто этого действительно достоин. Этот фиолетовый кусочек останется у тебя. И будет с тобой до конца твоей жизни. И после тебя он достанется тому, кому ты его сама и подаришь.

Мне казалось, что я качаюсь на фиолетовом облаке, а надо мной бесконечное небо, и мне спокойно, радостно, хорошо. Я улыбаюсь. Такой счастливой я была только в детстве.

Я открыла глаза.

«Надо же, уснула», – подумала я. Какой красивый фиолетовый сон мне приснился. Никогда не видела ничего подобного. И такого цвета, насыщенного, яркого я тоже не встречала в жизни. Надо же!

На душе почему-то было радостно.

Я блаженно потянулась. Тело, затекшее от сиденья, требовало движения.

Ой, что это?

Моя правая рука была сжата в кулак. Я разомкнула его. Фиолетовый камень с прожилками голубого и черного лежал на моей ладони.

Я удивленно стала его рассматривать. Какой красивый! Действительно, на него можно смотреть часами, так разнообразен его узор и игра оттенков.

За спиной я услышала смех.

– Не оборачивайся. Тебе ничего не приснилось. Все будет так, как ты только что увидела. Из камня сделай серьги. Надевай тогда, когда будешь чувствовать, что нужна поддержка, про меня никому не рассказывай, современные люди все равно не поверят, а старики, с кем я когда-то дружила, умерли давно. Они понимали нас, тех, кто живет в этих местах с зарождения Земли.

Они и про фиолеткамень знали, только не время тогда было его людям предъявлять.

А сейчас время пришло. Пора помочь тем, кто именем человеческим дорожит, путь к истине ищет. Ты же слышала, что спасение Земли тут и будет. В Сибири.

Хватит с тебя. И так лишнего сказала.

Прощай.

И я услышала шуршание. Как будто камешки с горы посыпались. Много-много камешков.

Слава богу, экспедиция закончилась. Никому я про тот разговор не рассказывала. Знакомый мне из камешка сережки сделал. В шкатулке у меня лежат. Надеваю редко. А зачем? Я же наказ помню – если поддержка нужна.

Только сейчас я сама справляюсь. После того раза, как вернулась, я же преподавателем стала. Ну, как преподавателем? Раньше это называлось: учитель труда. Теперь я в детском центре занятия веду. Мы и шьем, и вышиваем, и клеим, и мастерим разные поделки.

Очень много – из природного материала. Не знаю, откуда у меня такой талант взялся. Однако мне очень нравится. Ребятишки, что ко мне приходят, просто в восторге. И мамы стали присоединяться. Так здорово стало жить. Каждое занятие как праздник. Откуда только силы берутся!

И еще. С ребятишками я много разговариваю. Вот кому любви-то не хватает. Не поверите! Родители заняты, еды-одежды накупили и думают, что этого достаточно.

Да ладно, это уже я ворчу. Я для детей слов любви не жалею.

Хочу только к той истории про фиолетовые камни вернуться.

Вот что потом было.

Оказывается, камень, что мне достался, до этого времени официально нигде не был зарегистрирован. Это потом его одна женщина описала. Кто геологией интересуется, тот знает. И название камню дали – чароит. Как мне и сказала та моя странная собеседница.

Судьба многих очень изменилась после той экспедиции.

Я же говорила, что приходила даже заплаканная девушка. Так что если смотреть до и после, то изменения разительные.

Знаю точно, что не всем этот камень в руки дается.

Вот один знакомый все шкатулку купить хочет. Богатый. Говорит, любые деньги отдам. Сколько раз ему привозили. А он начитался книг, говорит, что камень этот вредный, радиоактивный. Его всегда проверять надо. У него даже дозиметр есть. Так вот, что бы он ни смотрел из этого камня, у него аж прибор зашкаливает.

А другой кто шкатулку возьмет – камень сразу успокаивается.

То есть реагирует он на людей.

Видимо, что-то в том человеке не так. Но не мне судить.

Мои же сережки вы на фото у меня в блоге madam-internet.com видите. Иногда достану их из шкатулки и рассматриваю. И как бы беседую.

Вот если бы я тогда ту невидимую мне женщину не встретила, как бы судьба моя сложилась? Не знаю даже.

Смотрю-смотрю на камешки и тот самый фиолетовый звездопад вспоминаю. А ту себя, слабую, растерянную, помнить не хочу.

Знаю, что сегодня из чароита украшения делают, даже кабинеты важных чиновников облицовывают. Интересно мне, что-то люди чувствуют, когда этот камень в руки берут или на изделия из чароита любуются?

Или выдумка это все про силу камня особую? Может, и правда приснилось мне все, а я и поверила?

Неважно это. Главное, что у меня есть эти сережки, жизнь моя сложилась счастливо, а за тот фиолетовый сон я всю жизнь буду миру благодарна или тому, кто такие чудеса на планете устраивает.

Здорово все-таки знать, что не все можно наукой объяснить, что случается такое, что от воспоминаний об этом событии снова становится радостно и необыкновенно легко.

А все остальное мне фиолетово.

Вот тоже интересно, а это выражение откуда пошло?

Вот такая фиолетовая сказка.

 

Уставший ангел

Жил-был ангел. Было ему так много лет, что он уже сам сбился со счета. Но он по-прежнему был красив, а размаху его крыльев позавидовали бы даже орлы. Но отчего-то все чаще ангелу хотелось присесть и просто смотреть на небо, звезды, на пролетающих мимо птиц, или разглядывать стрекозу или божью коровку, что нечаянно приземлились рядом. Сидел так ангел, смотрел, думал и почему-то печально вздыхал.

А знаете ли вы, что печалиться ангелам запрещено? Да, это так. Ведь ангелы – не люди и грустить им не положено.

– Что это со мной происходит? – думал ангел. – Почему я так устал? Почему меня не радует зелень, почему потускнели краски? Почему божья коровка мне кажется коричневой, хотя я знаю, что она ярко-оранжевая? Пойду спрошу Главного Белого Ангела, что мне делать, ведь моя печаль может нарушить мировую гармонию. А этого позволить нельзя.

Главный Ангел жил на горе Олимп. Раз в неделю он ходил на совет к Богу, чтобы доложить, что происходит на Земле, и как ангелы помогают людям, которые в них верят. Был он ровесником Бога, но ему казалось, что сотворение мира случилось вчера, и что ничего с того времени не изменилось. Он был уверен, что человек остался таким же наивным и непорочным, каким он был до искушения его змеем. Сам Главный Ангел уже много лет не спускался на Землю. Зачем? Ему было хорошо в любимом гамаке у голубого фонтана. По вечерам ангелы исправно ему докладывали, что все на Земле в порядке и идет своим чередом.

Появление ангела без предупреждения удивило Главного.

– Что случилось, слуга человеческий? – сразу же спросил он коллегу.

– Эх, – тяжело вздохнул ангел. – Да, я призван служить людям, но я устал. Я понял, откуда моя печаль. Я устал вытирать слезы, убирать острые камни с дороги, указывать путь, поддерживать, успокаивать, давать советы, гасить плохие эмоции, учить сдержанности и смирению, поднимать над суетой, а главное – я устал учить любить. Люди забывают слово любовь, забывают, что оно значит.

За столько лет, проведенных рядом с людьми, помогая им, я еще ни разу не услышал от них слов благодарности! Люди воспринимают это как должное! Иногда, когда они все-таки заходят в церковь, чтобы поставить свечку, а чаще всего чтобы пожаловаться и что-то вымолить у Бога, я всегда рядом. И ты знаешь, с каждым годом мне все трудней помогать людям. Ведь они просят у Бога не любви и не моей поддержки, а просят они дома, машины, деньги. Много денег. Зачем? Если нет любви, зачем деньги? За мою долгую жизнь у меня были любимчики среди людей. Я был с ними с детства, они выделялись среди сверстников знаниями, желанием изменить мир, сделать его лучше, но к двадцати пяти годам даже лучшие из землян становились такими, как все. Они делали карьеру и зарабатывали деньги. А те слова, что я нашептывал им в детстве – о красоте мира, о великом предназначении человека, о таланте, они забывали, как и свои детские мечты. И они тоже никогда не вспоминали меня добрым словом, хотя некоторым из них было дано видеть меня, и мы часто подолгу беседовали перед сном. Вот в чем причина моей грусти. Я хотел бы взять отпуск. Я знаю, что нам, ангелам, можно временно сложить крылья и поспать где-нибудь в укромной пещере, где всегда тишина и покой. А лет через 100 наука шагнет вперед, и, может быть, появится витамин любви, и я снова вернусь и смогу продолжить мою службу.

Пока уставший ангел говорил, казалось, что он уменьшается в размерах и как-то тускнеет.

«Оказывается, печаль имеет серый цвет, – подумал Главный Белый

Ангел. – Если и дальше так пойдет, то мой ангел превратится в черного демона. Надо спасать!»

– Я понял, – ответил Главный Белый Ангел своему подчиненному. – Печаль твоя имеет основания. Я уже слышал от других ангелов, но не верил, что люди так изменились. Я дам тебе испытательный срок. Если в течение трех дней никто из землян тебя так и не поблагодарит за поддержку и помощь, я отпущу тебя на покой. Может, и правда добрые ангелы больше не нужны людям, а любовь и благодарность перестали существовать? Лети! Жду тебя через три дня!

Уставший ангел медленно кружился над землей. С высоты птичьего полета были видны тысячи черных труб, устремленных в небо, свалки на сотнях гектарах земли, грязные и замусоренные города, мертвые реки без рыбы.

– Надо вытерпеть еще три дня, надо вытерпеть еще три дня, – как заклинание твердил уставший ангел. – А потом я буду спать в тихой уютной пещере. Долго-долго…

Он опустился на балкон красивого старинного здания и заглянул в окно.

В комнате сидела молодая женщина. Она горько плакала. Ангел заговорил с ней.

– Почему я плачу? – ответила женщина, заливаясь слезами. – Я беременна, а любимый бросил меня. Я думала, он меня любит, а оказалось, что нет. Ты видишь, комната пуста, он вывез все! Я так хотела этого ребенка! Но не смей меня уговаривать, я не могу его родить! Сейчас ты, как и он, обещаешь мне помощь, но потом ты улетишь, а я останусь здесь одна – без денег, без будущего и с малышом. Уходи, я ненавижу тебя! Добрых ангелов не бывает!

И женщина зарыдала еще сильнее. Ангел пытался гладить ее волосы, промокал своим крылом ее слезы, но женщина плакала все громче и громче. Ангел был бессилен. Тогда он с трудом поднял набухшие от чужих слез крылья и шагнул с балкона.

«Жаль, что мы не можем разбиться, как люди», – подумал он.

Очнулся ангел в чьем-то современном офисе. Перед ним сидел красивый молодой человек. Он, не мигая, смотрел в какие-то графики и говорил сам с собой.

– Нет, без акций моего друга мне не обойтись, они мне необходимы. Иначе я потеряю компанию. Надо сделать так, чтобы он был вынужден продать их по бросовой цене. Сначала нужно его припугнуть.

Ангел решил вмешаться в монолог.

– Как ты смеешь? Это же твой лучший друг! Помнишь, когда ты упал с дерева и сломал ногу, он нес тебя на себе до самого лагеря?

– Ой, ты бы еще вспомнил, как в детском саду он отдал мне свой ком-

пот, – зло произнес молодой человек. – Детство кончилось, это бизнес. Здесь нет дружбы. Выигрывает сильнейший. И чего ты тут развалился? Я не звал тебя! Лети к слабакам, мне помощники не нужны, а Богу за всеми не усмотреть.

Я никого не боюсь!

Злой смех еще долго преследовал уставшего ангела. Ну почему так? Ведь именно этот мальчик был когда-то его любимчиком. Он так много читал, говорил на разных языках, был любознательным и милым. Надо было еще тогда удержать, образумить его, когда он в первый раз обидел свою старенькую бабушку.

«Плохой я ангел! Сколько всего недоглядел и упустил», – кручинился он.

Вечер опускался на город. Загорались окна, и за каждым была своя жизнь и свои печали. Ангел, ссутулившись, как старый человек, сидел на скамейке в парке. Он старался не слушать, как бранятся неподалеку он и она, как сердитая собака жалуется на жизнь прохожей дворняжке, как идущая мимо старушка вздыхает от одиночества и оттого, что боль в пояснице никак не проходит. Серый цвет почти полностью покрыл тело ангела. Печаль все больше и больше заполняла его душу.

Ангел проснулся от сырости. Роса лежала на траве, на скамье, на деревьях. Было холодно и красиво. Ангел залюбовался блестящими капельками росы. Выглянуло солнце, и они заискрились, засверкали. Как люди не видят эту красоту?

– Правда же, волшебно? Как в сказке? – спросила девочка, стоявшая рядом. Она была очень некрасивая. Нескладная и худая. И, кроме того, все лицо покрывала красная сыпь.

– Вам не холодно сидеть? Вы не простынете? – участливо спросила

она. – Давайте лучше пойдем гулять, чтобы вы согрелись. Если, конечно, вам не противно.

– Почему мне должно быть противно? – удивился ангел.

– Ну, я же такая страшная. Никто не хочет играть со мной. Я даже учусь дома – все боятся заразиться. А это всего лишь аллергия. Я выросту и все пройдет. Только не уходи, пожалуйста. Я устала быть одна. Давай я тебе почитаю.

И девочка начала читать ангелу сказку про волшебные страны, про добрую фею, что исполняет все желания, про то, что есть страна, где люди никогда не ругаются.

Незаметно прошел день. Ангел и девочка вместе гуляли, потом она спала, и он охранял ее сон, затем ангел проводил ее до дома.

– Ты будешь ждать меня завтра? – спросила девочка. – Мне так хорошо с тобой. Ты такой добрый и совсем не похож на злых взрослых. Так ты будешь меня ждать? Или ты со мной, как и мои родители, общаешься из жалости?

– Не волнуйся, я буду тебя ждать, – ласково ответил ангел.

И он остался в парке ждать девочку. И был с ней весь следующий день. На прощанье она прижалась к нему и прошептала: «Не улетай от меня, пожалуйста. Я люблю тебя. С тобой я не чувствую себя некрасивой и ненужной».

И ангел остался. Еще на день и еще на неделю, и еще на год. Он забыл про свою печаль.

Главный Белый Ангел снова успокоился. Все хорошо. Уставший ангел не вернулся. Все не так уж и плохо на Земле. И он снова задремал в гамаке у голубого фонтана.

А уставший ангел каждый вечер качает кроватку с маленькой феей. Ведь как еще можно назвать прекрасную малышку, что родила его знакомая некрасивая девочка? Только сегодня эта девочка уже большой-большой начальник, она умница и красавица. И даже ее муж, тоже большой начальник, ходит к ней за советом. Вечером они все вместе пьют чай с вареньем и обсуждают планы на следующий день. И ангела очень просят не улетать. В этом доме хотят иметь много детей и без его помощи им просто не обойтись.

А ночью, когда ангел делает вид, что засыпает, он слышит, как в спальню заходит его девочка. Сначала она целуете свою малышку, потом тихо-тихо подходит к креслу, где любит дремать ангел, подтыкает вокруг него плед и, как маленького ребенка, целует в макушку, шепча: «Спасибо тебе, мой ангел. Что бы я без тебя делала!»

И ангел замирает от счастья, и в сладкой дреме думает: «Как хорошо, что мне были даны те три дня! Как хорошо».

 

Об умной энциклопедии, глупом буклете и их счастливой любви

Жила-была энциклопедия. Она была очень большая, толстая, с глянцевыми иллюстрациями и даже картами земного шара. Ее переплет из настоящей свиной кожи помнил сотни рук. Некоторые страницы были запачканы чернилами, некоторые завернуты уголком. Так читавший запоминал нужную страницу.

Шло время. И энциклопедия стала замечать, что ее все реже и реже снимают с полки.

– В чем дело? – думала она. – Ведь мной интересовались даже первые лица государства.

К сожалению, она лежала на верхней полке и не знала, что происходит в доме, где она жила. Постепенно ее кожаный переплет покрывался пылью, а рядом стали появляться какие-то разноцветные журналы с обнаженными девушками на первой странице да пестрые буклеты с картинками.

– Что происходит? – энциклопедия себя считала элитным изданием и никогда не заговаривала первой. Но новые соседи иногда так галдели, что она решила вмешаться в их разговор.

– Господа, простите меня великодушно. Вы не могли бы объяснить, что происходит, почему меня уже много лет никто не берет в руки?

Первыми затараторили глянцевые журналы.

– Ну, ты даешь, бабка! Кому ты сегодня нужна? На дворе XXI век, все сидят за компами да айпадами, мы и сами редко попадаем к людям в машины. Да и то потому, что пробки на дорогах, вот они нас и листают по пути. А тебя скоро отнесут в лавку, где скупают старье. Или в музей.

– Меня к букинистам?

– Куда-куда? – переспросили журналы. – Что такое твой букикист?

– А мы с вами уже на «ты»? – изумилась энциклопедия.

– Да что с тобой, старой перхотью, разговаривать!

И журналы снова затрещали о своем.

Тут подал голос дорогой буклет. Он рассказывал о здоровом образе жизни, правильном питании и считал себя очень умным и полезным.

– Простите, госпожа Энциклопедия… Как вас по батюшке?

– По родителям Кирилломефодьевна я.

– Энциклопедия Кирилломефодьевна, вы знаете, ваша подача информации уже устарела. Ну, кто будет рыться в таком фолианте?

И буклет даже ярче заблестел, потому что гордился тем, что знает такое умное слово.

– У вас ни ярких картинок, ни броских заголовков, ни оригинальных шрифтов. То ли дело я! Берешь в руки – и сразу видно, что делать, что есть, как тренироваться. Все ярко, броско, креативно.

Здесь буклет опять загордился собой. Какой он умный!

Энциклопедия приуныла. Наверное, прав буклет, и она уже устарела и никому не нужна.

– А расскажи-ка мне о мире, в котором мы сейчас живем, что происходит, чем интересуются люди? – попросила энциклопедия.

Буклет знал не очень много. Но все, что было в нем написано, он пересказал энциклопедии.

Этого оказалось мало, ведь в нем были одни картинки, а информации совсем чуть-чуть.

Энциклопедия думала: «Зачем издавать такие дорогие буклеты, если ими можно пользоваться ровно пять минут?» Но она не стала огорчать глупый буклет. Он же такой молодой! Пусть пока верит, что кому-то нужен.

Проходили дни. Никто не брал в руки ни энциклопедию, ни буклет. Они лежали неподалеку, поэтому стали все чаще и чаще беседовать. Как? Буклету было больше нечего сказать, он все передал, когда они только познакомились.

А энциклопедия, так как она хранила знания тысячелетий, начала рассказывать ему об устройстве мира. Она начала с рождения Земли, с мифов и сказаний, потом перешла к религиям, от религий к произведениям великих мудрецов. Буклет слушал, как зачарованный.

– Ничего себе, как огромен мир! Сколько всего, о чем я даже не предполагал. Я думал, что люди думают только о диетах и биологических добавках, продлевающих жизнь. Какой я был глупый!

Теперь буклет ждал вечера с нетерпением. Что нового расскажет ему энциклопедия? Днем говорить было невозможно. Глянцевые журналы трещали без умолку. И их становилось все больше и больше. Еще совсем чуть-чуть – и они выселят с полки энциклопедию и буклет.

А поздним вечером, когда в наступившей тишине было слышно, как скребется где-то заблудившаяся мышь, как тренькают последние и редкие трамваи за окном, наступало их время. Они говорили, говорили и не могли наговориться.

Буклет и энциклопедия так подружились, что давно были на «ты». Она его ласково звала «мой Буки», а он ее нежно «моя Энци». Они не замечали разницу в возрасте. Им было хорошо вместе. И жизни друг без друга они уже не представляли.

Буклет оказался смышленым. Если раньше рассказывала только энциклопедия, то теперь он перекладывал услышанное в рифмованные строчки. Это было так интересно! И если получалось особенно удачно, он с гордостью шептал: «Милая Энци, это мое творение я посвящаю тебе. Ты открыла мне мир. Благодаря тебе я понял, что такое любовь. И как радостно быть рядом с тем, кто тебя любит и понимает. Я творю для тебя».

Так шли день за днем. Буклет уже тоже потускнел и запылился. А энциклопедию заложили старыми книгами и журналами. Им все трудней было общаться по вечерам. Голоса их звучали глухо и тихо.

Однажды, буклет это хорошо помнит, пришли шумные люди. Они ходили по квартире, громко топали, хлопали дверями. Он слышал, что они говорили про какие-то квадратные метры, где надо сносить всю рухлядь.

А потом он почувствовал, как его, журналы, а потом и энциклопедию бросили на пол.

– Надо отвезти в гараж. Может, когда и пригодится, – услышал он чей-то голос.

Их стали завязывать какими-то липкими лентами, от которых буклет, зажатый между журналами, стал задыхаться.

Очнулся он в темноте. Пахло незнакомо и странно. Постепенно он заметил лучик, пробивающийся в потолке.

– Ау! – пытался заговорить буклет. – Где я?

И – о, чудо! Ему ответила милая Энци. Оказалось, что она лежит рядом. Ее просто бросили сверху на стопку с мусором.

Буклет пошевелил листиками. От падения лента порвалась, и он лежал свободно. Они были с Энци совсем рядом и даже могли прижаться друг к другу.

И время для них остановилось. Буки и Энци говорили и не могли наговориться. Конечно, Энци, как всегда, была умнее и образованнее Буки, но она никогда не показывала этого и не подчеркивала свое благородное и старинное происхождение. Если она была образованная дама, то Буки – весельчак, неунывайка и креативный парень. Энци выучила это новое слово и любила его применять по отношению к милому Буки.

Так они и старели вдвоем. И уже стали забывать, кому сколько лет. А зачем это знать, если твой любимый для тебя всегда такой, каким ты его запомнил в первую встречу.

Глянцевые журналы давно истлели, забытые в углу. А буклет и энциклопедия, старенькие и обветшавшие, продолжали жить друг для друга. Каждый не мог себе представить, как он уйдет, оставив другого без поддержки.

Вечером, если вы случайно будете проходить мимо старых гаражей, где когда-то ставили машины, и остановитесь у пятого по счету от главных ворот, то вы сможете расслышать тихий шорох страниц. Это Буки и Энци шепчутся друг с другом. Удивительно, но им до сих пор есть, что рассказать.

Я замираю у этого гаража. Я слушаю шорох и представляю затертые страницы энциклопедии и набухшие от сырости страницы буклета. Они счастливы.

И им нет дела, что я о них думаю и как они сейчас выглядят…

 

Идеальная пара

Они были очень даже симпатичные, эти ботинки. Из натуральной кожи, с теплой вибрирующей стелькой, с мелкими дырочками по бокам и с надписью внутри, что они самые настоящие и принадлежат известной итальянской фирме. Это были осенние полуделовые ботинки – то есть в зависимости от того, в чем был хозяин, в костюме или в джинсах, они выполняли разную функцию. Хотя основная роль или, как сегодня говорят, миссия была всегда одна и та же – верно служить хозяину, этому молодому человеку, что вечно куда-то торопился.

Хозяин очень любил свои ботинки. Они были удобными в носке и совсем не чувствовались на ноге.

Однажды случилось вот что. Ботинки отправились на вечеринку в загородный дом. Там было много зелени, никакого асфальта, только мягкая трава под подошвами. Хорошо!

Ботинки гуляли, танцевали, даже один раз летали к небу – это хозяин пытался ходить на руках, потом остановились у большого стола. И вдруг ботинки замерли! Навстречу шли красные туфли на шпильках, с переливающимся бантиком сзади. Они были так восхитительны, что ботинки на них залюбовались и споткнулись о ножку стула. От такой неожиданности шнурки развязались и незаметно соскользнули на землю. А незнакомки уходили. Ботинки поспешили следом, но запутались в шнурках. И! Ох, об этом даже не хочется вспоминать!

Потом они видели еще много раз, как красавицы-шпильки дефилировали мимо. Они всячески демонстрировали, что ботинки не достойны близкого с ними знакомства. Так опозориться перед всеми!

Дома ботинки забились в дальний угол и не хотели показываться на свет. Ну и что, что они дорогие и из натуральной кожи? Ну и что, что у них мягкая удобная стелька? Они не выполнили свое предназначение – не удержали хозяина в такой ответственный момент. А значит, они не достойны выхода в свет.

Иногда хозяин доставал их из дальнего угла. Чего, мол, прячетесь? И выходил гулять. Но ботинки уже были так напуганы, что может случиться что-то непоправимое, что боялись каждой лужи, каждой льдинки на дороге. Они стали неуклюжими и неповоротливыми. А главное, увидев даже вдалеке красную обувь, они тут же развязывались.

– Да что это со мной? Вроде я покупал такие удобные ботинки, а сейчас мне так в них некомфортно, – сетовал хозяин, в очередной раз завязывая шнурки.

От этих слов ботинки еще больше сжимались и кожа, из которой они были сделаны, в страхе съеживалась.

– Все, пришла наша смерть, – решили ботинки. – Надо честно в этом признаться хозяину. Мы достойны только мусорного бака.

– Ну что ж, придется расставаться с лишней одеждой и обувью, – решил хозяин. – Скоро зима, необходимо старье отнести в кладовку, а зимние вещи занести в гардеробную.

И он начал сортировать куртки, пальто, шапки, шарфы. Дошла очередь и до обуви.

– Ну что же мне с вами делать, – рассуждал хозяин, глядя на потускневшие от страха ботинки. – Вроде не старые, а какие-то неудобные стали. Да и в них я в прошлый раз так позорно поскользнулся перед Лизой на вечеринке. Ну ладно, схожу сегодня в последний раз к ребятам на автостанцию, а там решу.

На улице было немного слякотно, но еще не холодно. Ботинки вдыхали свежий воздух и радовались прогулке. На автостанции они увидели много знакомых, когда-то они вместе стояли в магазине итальянской обуви. Среди старых приятелей были замечены женские замшевые ботильоны – серые, на невысоком каблуке и с романтической рюшей вместо застежки. Они были совсем неподалеку, а через некоторое время оказались рядом. Ботинки, боясь, что от волнения снова развяжутся шнурки, не начинали разговор. Выручили ботильоны.

– Простите, вы не боитесь простудиться в такую сырую погоду? Я немножко боюсь, – призналась соседка.

Ботинки не стали врать. Да, они тоже боялись промокнуть и простудиться, ведь от этого так портится кожа. А значит, они снова доставят хозяину неприятность, хотя они больше не желают причинять ему неудобства. И неожиданно ботинки рассказали ботильонам, как на вечеринке они уронили хозяина, и как потом все пошло наперекосяк.

И свершилось чудо! Ботильоны не стали высмеивать неудачников, а наоборот, всячески поддержали ботинки.

– Ведь не все зависит от нас. Может быть, кто-то пролил там что-то липкое или просто было скользко.

На радость ботинкам, с ботильонами им было по пути. Потом они стали часто гулять вместе. И, наконец, однажды оказались вместе в гардеробной хозяина, где и поселились рядом. От ботильонов ботинки узнали, что они очень симпатичные и надежные, что им можно доверять в любую погоду и что они идеальная пара.

А ботинки считали идеальной парой ботильоны. Ведь они были такие мягкие, теплые, без вызывающей яркости и очень удобные.

Так и живут они вместе в гардеробной у вечно спешащего молодого человека. Хотя он тоже стал меньше торопиться. Теперь дома его ждет жена, вкусный ужин, порядок и уют. Зачем куда-то бежать? Ведь все проверяется временем. Вот он хотел выбросить ботинки, которые одно время не хотели ему служить, и что?

«Хорошо, что я их тогда не выбросил, – думает молодой человек. —

Теперь они разносились и стали еще удобней. Ведь если бы не та загородная вечеринка и не мое внезапное падение, то женился бы я на этой гламурной Лизе. В общем, хорошо, что грохнулся!»

И хозяин идет в гардеробную, берет крем и щетку и натирает до блеска ботинки, что стоят в углу. И тихо шепчет на прощание: «Спасибо. Спасибо, что спасли!»

 

Гномики и пятнашки

Они жили за печкой в старом доме. Иногда было очень холодно, дом не мог согреться, жаловался на старую печку, что совсем перестала топить, кряхтел и скрипел. Гномики и пятнашки прятались в щель за трубой и слушали бесконечный спор дома с печкой.

Гномики и пятнашки поселились в этом доме давно. Сами они родились в космосе на планете Сириус. А однажды прилетели, чтобы просто понять, кто живет в галактике рядом. И остались.

Дело было так. Когда они в первый раз опустились на землю, они попали в этот дом. Тогда еще новый и молодой. Они услышали песню, которую пела женщина у маленькой колыбельки. Мелодия была такая нежная и ласковая, что гномики и пятнашки заслушались. Голос женщины, которая пела, был уставший и потому особенно проникновенный. Тогда они еще не понимали слов, но мотив был такой тягучий, что хотелось раскачиваться в такт, кивать головой или хвостиком, если есть. У пятнашек, в отличие от гномиков, не было головы, а вот хвостик-кисточка был.

Но кто такие эти пятнашки? Это такие кругленькие, крохотные, мохнатые существа с мягкой шерсткой, а гномики очень похожи на тех, что рисуют в сказках, только тоже маленькие и совсем без бороды. Это очень симпатичные существа. Очень разумные и добрые.

И вот они попали в этот дом. Женщина пела. Она очень устала. Глаза ее закрывались. И в какой-то момент она заснула. Гномики и пятнашки стали заглядывать в колыбельку, чтобы рассмотреть, кому она поет свои волшебные песни. Там лежали мальчик и девочка. Они сладко спали. Космические гости никогда не видели земных малышей. Они залюбовались ими. Дети были очень славные. Похожие на ангелов, что жили на соседней планете, но только без привычных крыльев.

Гномики и пятнашки присели на край колыбельки и стали наблюдать за детьми. Когда те заворочались и начали попискивать, добрые пришельцы из космоса прыгнули к ним на одеяло и начали рассказывать свои сказки, которые любили на их планете. Малышам это очень понравилось, они агукали и всплескивали ручками от радости.

Гномики и пятнашки так заигрались с детьми, что не заметили, что женщина проснулась и следит за их общением с малышами. Потом она протянула руку и сказала: «Удивительные существа, можно с вами познакомиться, вы так хорошо ладите с детьми, я хочу вас поблагодарить. Вы дали мне поспать. Вчера у деток болели животики, менялась погода, и я совсем не выспалась. А вы такие славные, вы так хорошо с ними играете». Она протянула руку, чтобы погладить крошек.

Пятнашки с благодарностью прыгнули на ее ладонь.

– Ой, какие вы мягкие и шелковистые, – сказала она пятнашкам. —

Теперь я понимаю, почему дети с таким удовольствием держат вас на руках.

А вы, – она обратилась к гномикам, – очень милые. У вас такие ласковые улыбки. Вы просто чудо! Таких, как вы, я видела только в мультфильмах. Симпатичные и сказочные. Но вы лучше, вы – живые. Вы останетесь с нами?

Гномики и пятнашки согласились. С того дня они подружились. Женщину звали Таней, она была бабушкой Вани и Марьяны, что сопели в колыбельке.

Только бабе Тане они рассказывали свои космические сказки, только ей разрешали смотреть на них и прикасаться. Они часто садились к ней на коленки, и она пела им свои волшебные песни.

Подрастали Марьяна и Ваня. Бабушка много рассказывала им о гномиках и пятнашках.

Дети очень любили ее сказки о космических друзьях. Они знали, что они живут на печке за трубой, но им нельзя показываться, поэтому писали им письма, делились дорогими конфетами, которые мама привозила им из заморских командировок, откладывали для них маленькие красивые вещи или игрушки, чтобы гномики и пятнашки могли порадоваться вместе с ними.

Бабушка очень хорошо описала, как выглядят гномики и пятнашки, и дети часто их рисовали.

Шло время. Ваня и Марьяна выросли. Бабу Таню перевезли в городскую квартиру. Она стала старенькая и больше не могла топить печь.

– А там, – как сказала она, – центральное отопление. Будет тепло всегда.

Гномики и пятнашки тоже доживают свой век. Они не захотели переезжать в новый дом. Бабушка стала совсем старенькая, плохо видит и не помнит, что внуки уже выросли. Она по-прежнему разговаривает с ними, но только совсем не поет песни.

Только раз в год гномики и пятнашки общаются с Дедом Морозом. Он тоже с их планеты, они хорошо знакомы, поэтому они ждут его целых 12 месяцев, чтобы просто поговорить.

– Мир изменился, – ворчит Дед Мороз, обращаясь к своим друзьям. – Родители не верят в сказки. Не верят в меня, не признают чудеса. И это внушают детям. Зачем? Вот и вы сидите за печкой – вместо того чтобы качать очередного малыша. Да, вы любили Ваню с Марьяной, но они выросли. И они про вас уже не помнят. Эх, пойду, понесу подарки. Никто уже не просит конфет. Только сотовые телефоны, деньги да модельки дорогущих машин. Зайду к бабе Тане. Она единственный человек, кто ждет меня просто так, без подарков, только потому, что она до сих пор верит в сказки.

И гномики и пятнашки машут ему вслед так долго, пока Дед Мороз не скроется из глаз. А потом снова лезут поближе к теплой трубе, чтобы вспоминать, как в первый раз они увидели земных детей, которых не могут забыть до сих пор.

А директор очень успешной фирмы Наталья Генриховна перебирает вещи в старом кабинете. Пора переезжать в более просторный и светлый. В одном из ящиков в самом дальнем углу лежат два забытых спичечных коробка, обернутых блестящей бумагой. Сверху написано: «ПАСЫЛКА ДЛЯ ГНОМИКОВ И ПЯТАНШИК».

Она надрывает фольгу. В тесной коробочке лежит надкусанная часть дорогой конфеты, любимая детская заколка ее дочери, маленькая игрушка-кенгуру, цветная ленточка и золотое конфетти. В другой коробочке крохотная моделька машины, красивая блестящая пуговица, ломтик шоколада и воздушный шарик. И тут же записка: «НИ УЛИТАЙТЕ, МЫ ВАС ЛЮБИМ!»

– Господи! Когда это было? – вздыхает женщина. – Ведь мама мне их передала, чтобы я их отправила на планету Сириус. Туда, где живут гномики и пятнашки. Мама всегда была ненормальная. Сколько лет они уже пролежали? Если Марьяне с Ваней 29—30, то почти 25 лет. Целая жизнь!

И Наталья Генриховна, женщина в дорогом костюме и очках в золотой оправе, начинает плакать. Она рыдает и не может остановиться.

– Да, жизнь прошла. Все бегом, бегом. Дети выросли, а я так ни разу и не выслушала сказку про гномиков и пятнашек, которые якобы жили в нашем старом доме за трубой. Все отмахивалась от мамы. Да и от детей тоже, считая это глупостью и выдумкой. А теперь мама болеет и тоскует по старому дому. И эти посылки? Почему я их никуда не отправила? Почему они здесь лежат? Что я не додала детям?

Перед Новым годом пятнашки и гномики снова увидели всех своих любимцев. В старый дом на улице Гагарина приехали все: Марьяна с Ваней, которых трудно было узнать в красивых и серьезных молодых людях, Наталья Генриховна в дорогой шубе и бабушка Таня, старенькая и высохшая, как осенний цветок.

Когда они все вместе зашли на кухню, гномики и пятнашки забыли, что им нельзя показываться на люди. Они спрыгнули с печки, забились к бабе Тане под шаль, некоторые пробрались под теплую жилетку и прижались к ней своими маленькими тельцами. Они гладили ее, целовали, пели ей ее старые песни. Теперь она была для них ребенком, тем первым человеком, которого они встретили и полюбили на земле. Ваня с Марьяной тоже гладили гномиков и пятнашек и радовались встрече, как маленькие.

Удивленная и всегда строгая Наталья Генриховна смотрела на все происходящее и повторяла: «Надо же, а вы и вправду существуете! Ну надо же!»

 

Гларус

Гларус – птица, похожая на чайку, но крупнее в размерах.

Я проснулась от странного звука. Мне показалось, что кто-то ехидно и зло смеется. Отрывисто. Хрипло.

Открыла глаза. Надо мной просыпалось небо Болгарии. Я спала на террасе, на шестом этаже. Я посмотрела в сторону странного звука. На столе сидела большая птица. Она ела остатки скумбрии и ехидно смеялась. Да, смеялась…

– Эй, птица! Ты что? Ты чего наглеешь?

Желтые глаза уставились на меня. Осмысленные и злые.

– Кха, – сказала птица и лениво взлетела.

На тарелке остался обглоданный хвост скумбрии. Кроме того, были расклеваны печенья и в клочья изодраны салфетки.

Злая птица устроила погром.

На следующий день я купила свежей рыбы и оставила ее на столе. Утром вновь прилетел вчерашний гость. Я уже знала, что зовут его гларус, это разновидность чаек, которых когда-то было очень много в этом месте. Сейчас остались единицы, и они почему-то не любят людей и при любой возможности стараются им навредить.

Птица клевала рыбу и, как мне показалось, с удивлением посматривала на меня. Она больше не смеялась и не пакостила на столе.

Так продолжалось несколько дней. Я покупала рыбу, оставляла на столе, а утром птица разрешала мне ее рассматривать.

Нет, она больше не хохотала и не издевалась. Она была уставшей. Я поняла, что птица уже не молода. Об этом говорил желтый поблекший цвет перепонок на лапках, совсем седые щеки, да и оперение уже не блестело, как у молодых и здоровых птиц, и крылья не были послушными и гибкими.

Необычное утро

Я по-прежнему была одна. Туристический сезон в Болгарии еще не начался. Утром я ждала гларуса. Он прилетал каждый день. Я уже могла сидеть с ним рядом, когда он клевал рыбу. Гларус перестал меня бояться.

Позвонила дочь, сказала, что мама болеет, ждет моего возвращения.

Я расстроилась. Мне было очень хорошо в Болгарии, но сердце ныло, старенькая мама далеко. Кто знает, сколько ей осталось. Ей ведь уже 87. Лишь с годами понимаешь, что единственный человек, кому ты по-настоящему нужен, это мама. Эти мысли беспокоили меня.

– Ты чего сегодня печальная?

Я вздрогнула. Передо мной сидел гларус, который бесшумно слетел ко мне на террасу.

– Не удивляйся. Мы, птицы, умеем говорить. Только почти никогда этого не делаем. Потому что люди недостойны общения с нами. От них только одно зло. Они тоже часть природы, а возомнили, что чем-то лучше нас. Но это отдельная история. С тобой я буду разговаривать, потому что давно за тобой наблюдаю. Ты такая же одинокая, как я. И тебе тоже не хватает внимания и любви. Ты никому не делаешь плохо. Расскажи мне про твою печаль.

Я рассказала гларусу, что болеет старенькая мама, что она грустит обо мне.

Птица очень внимательно слушала. Потом сказала: «Нам нельзя говорить о будущем людей, но тебе скажу. Твоя мама проживет еще два года. Успей сказать ей все, что ты не досказала. Время обид прошло. Сейчас время принятия и прощения».

Мудрая, мудрая птица. Как она права.

Я слушала ее и почему-то плакала.

Это утро стало началом нашей дружбы.

История гларуса

Гларус родился на территории, которую люди назвали Солнечным берегом. Здесь было пустынно. Золотой песок, бесконечные отмели и очень много рыбы. В протоках жили лебеди. Гларусы особенно с ними не дружили, потому что лебеди – зазнайки, считают, что они самые красивые птицы. Мол, шеи у них длинные и сами они очень грациозные и неповторимые.

Глупости все это! Вот у них, у гларусов, достоинств не меньше. А сил и смелости больше. Гларусы птицы рисковые и в обиду себя никогда не дадут.

А эти лебеди такие сентиментальные, придумали истории про лебединую любовь, лебединую песню. Ерунда все это! Для выживания нужна только сила и ничего больше.

Гларус был крупнее сверстников, он был более сильным и потому более дерзким. Во время дележа рыбы он первым вырывал кусок у слабого, он всегда стремился лидировать и побеждать.

Пока никто не видел, гларус учился стремительному падению с высоты и быстрой реакции. Ведь природа природой, но эти умения можно многократно усилить тренировками и повторениями.

Гларус мужал и становился самым уважаемым в стае.

А как его не уважать? Силу его клюва уже испытали на себе многие птицы.

Быть вожаком – это очень ответственно. Гларус просыпался раньше всех и летел искать косяки рыб или лодки со спящими рыбаками, что забыли прикрыть свой улов. Сюда он приводил стаю, они наедались до отвала сами и прихватывали с собой рыбу для ослабленных птиц и самок, что высиживали яйца.

У гларуса не было своего гнезда. Он считал, что это ослабляет силы вожака и отнимает слишком много времени. А оно ему нужно, чтобы тренироваться и искать рыбные места.

Так шло время. Авторитет гларуса был непререкаемым. Если кто-то пытался спорить, то он быстро наводил порядок, то есть устраивал настоящий бой, и от обидчика летели пух и перья.

Гларус по-прежнему был одинок и отклонял все попытки самок заманить его в семейное гнездо. Он любил свободу и жизнь без обязательств.

Зачем?

У него есть небо, море, рыба и его стая. Это его счастье.

Однако он стал замечать, что рыбы становится все меньше, летать в ее поисках приходится все дальше и что, ужас, он стал уставать.

И еще город, и эти наглые люди все ближе и ближе к их гнездовьям стали строить свои уродливые здания. От людей был дурной запах, грязь, шум.

Несколько раз гларус поднимал стаю, и они летели к постройкам и пытались своим криком, хлопаньем крыльев напугать людей, они устраивали у них погромы на вонючих кухнях, но ничего не помогало. Строительство все приближалось и приближалось.

В стае нарастал ропот.

– Вожак стареет, он не может противостоять обнаглевшим людям. Надо что-то предпринимать. Или устраивать бой человеконогим, или искать новое место для жизни.

Больше всех кричал оранжевоклювый. Гларус неоднократно видел, как тот подсматривает за его тренировками и пытается все повторять. Теперь он возмужал. Он стал сильной птицей – и чувствует это. Понятно, что он рвется на его место. И даже уже пытается задирать его на глазах у стаи.

Надо принимать какое-то решение.

Ночью гларус плохо спал. Он чувствовал, что что-то происходит. То, что уже не подвластно его воле. Он задремал совсем ненадолго.

Он проснулся, как обычно, с первым лучом еще слепого солнца. Гларус понял, что-то случилось. Он взглянул со скалы на место, где обычно была его стая. Перед ним расстилался пустынный пляж. На нем не было ни одной птицы. Только пустые гнезда и перья, что кружились в легком танце ветра.

Оранжевоклювый увел всю стаю. Он стал вожаком.

Вот тогда впервые гларус заплакал. Его жизнь, которую он так тщательно выстраивал, рассыпалась в одно мгновенье. У него больше не была смысла жить.

Зачем?

Ему некого вести, не для кого искать рыбу, ему некем управлять.

Он потерял самое главное для него – власть.

В этот день из окон гостиниц люди видели обезумевшую птицу. Огромная чайка кидалась на волны, рыдала, взмывала вверх, снова падала. Она издавала звуки, похожие то на плач, то на злой хохот.

– Странная птица, – думал каждый, кто ее видел. – Наверное, она сошла с ума.

С того дня гларус мстит. Мстит людям. Они виноваты в его бедах. Он обрушивается на их террасы, устраивает погромы на столах, портит мебель, гадит на одежду, делает все, чтобы разозлить этих… Бескрылых и наглых.

Он знает, что жить ему осталось совсем ничего. У него никого нет и оглядываться ему не на кого. Пусть его запомнят злым, ехидно смеющимся, пугающим. Пусть. Его жизнь прошла.

Небо Болгарии

Я снова просыпаюсь. Надо мной бездонное синее небо. Небо Болгарии и птицы гларуса. Как жаль, что пора уезжать. И как здорово, что мне есть куда возвращаться. В мечтах это небо навсегда останется со мной.

– Кха, кха, кха, – это уже не злой смех, это деликатное покашливание.

Я сажусь на кровати. Мой гларус, моя седая птица смотрит на меня своими желтыми мудрыми глазами. И у него в клюве сегодня цветок. Цветок красной пеларгонии, которая пахнет как лимонная трава.

Кха, и цветок падает мне на кровать.

– Пришло время прощаться.

Это гларус начинает последний наш разговор.

– Мы больше не увидимся. Ты вернешься, я знаю. Меня уже не будет.

Я принял решение. После встречи с тобой я больше не буду мстить людям. Они тоже разные. Как и мы, птицы. Хорошие и плохие. У меня совсем не осталось смысла жить. Я многое понял. Но ничего уже нельзя исправить. Я принял решение. Твой самолет поднимется вверх, а я, сложив крылья, упаду вниз. Не перебивай!

Гларус строго взглянул на меня.

– Это мое решение. Я хочу уйти сам. Пока могу. Обо мне некому заботиться. Надо уйти достойно. Это поступок сильной и мудрой птицы. Я такая птица. Я – гларус. А тебе спасибо за науку. Я понял, что мир не укладывается в правила, которые мы для него придумываем. Он интересней и многообразней.

А я даже не оставил наследников. Моя гордыня затмила мне разум. Сейчас уже поздно. Мои знания и опыт никому не нужны. Значит, и я никому не нужен, как это ни печально. Пора сложить крылья.

Я гладила гордую птицу и плакала. Ну, почему мы так поздно мудреем? Почему?

Зачем нужно ехать так далеко, чтобы понять, что счастье рядом? Что любовь – это не брать, а отдавать? Что возраст – не время брюзжания и обид, а период мудрости и передачи знаний?

Птица прижала свою голову к моей руке. Я чувствовала ее тепло и беззащитность. Она доверяла мне. Я не сделаю ей зла. Ни ей, ни тем, кто рядом со мной. Я тоже уже мудрая.

Мой самолет набирал высоту, а я думала о гордой птице гларус, что стоит сейчас на скале у моря.

Гордая птица. Сильная птица. Птица гларус, подарившая мне Болгарию и новое осознание жизни.

Бесконечно небо Болгарии…

Болгарии, которую я уже люблю.

Спасибо, птица гларус!

 

Пора новолуния

Вечером она сильно плакала. Злое письмо пришло издалека. Он писал ей: «Исчезни из моей жизни. Учись уважать себя! Я люблю другую. Скоро свадьба. Перестань посылать мне эсэмэс!»

И дальше – угрозы. И оскорбления. Они были написаны на английском языке, но ранили не менее больно.

Ну что она такого сделала? Она вычеркнула его из жизни, как только увидела их с Наной фотографии с помолвки.

«Надо же, она – Ната, а теперь – Нана». Это она подумала вскользь, в первый раз увидев их белоснежно-кружевную фотосессию в одной из социальных сетей и прочитав имя избранницы.

А вот на Новый год она нечаянно, в общей рассылке, отправила ему sms. Наверное, выпила много шампанского. Да, она виновата. Но кроме этого случая она ни разу ничего ему не посылала.

Откуда столько злости? Откуда эти угрозы? Тем более – после двух лет нежных и ласковых писем. Она была с ним очень откровенна. Делилась и бедами, и радостями. Торопилась каждый вечер домой, чтобы, несмотря на большую разницу во времени, дождаться его звонка.

Поэтому так особенно обидны угрозы и оскорбления. Ведь она ничего ему плохого не сделала. Ничего. Ну почему так?

Ната пошла на кухню. Поставила чайник. Задумалась, уставившись в темное окно, в котором отражалась она – зареванная молодая женщина. Автоматически потянулась за чашкой на полке. И не удержала ее. Та со звоном упала на пол. И разбилась.

Она вздрогнула. Осознанно посмотрела на упавшую чашку. Надо же! Это именно та, которую он купил ей в далеком городе в одной из лавочек с бойким продавцом-арабом. Именно он выбрал для нее эту чашку. Как он тогда сказал ей?.. Эта чашка – красивая, как она, яркая, как небо в их стране, хрупкая, как любовь…

Да, он прав. Любовь оказалась красивой, но хрупкой. И как эта чашка, она неожиданно выскользнула из рук.

Она собирала осколки, рассматривала арабскую вязь и вспоминала слова любви, которые он ей говорил. Бехебек – любимая. Айза абуссек. Это, кажется, – я скучаю по тебе.

Да, стала уже забывать. Хотя с последней встречи прошел всего лишь год. Она хотела к нему поехать, но тут случилась революция в его стране, и ее просто не выпустили.

Да, красивая была чашка. Есть еще и блюдце. Она достала его. Посмотрела на голубую арабскую вязь и изо всей силы хлопнула его об пол.

Блюдце удивленно ёкнуло и разлетелось на мелкие кусочки.

Она села перед ним на корточки. Подняла первый осколок. Прошептала:

«Я не люблю тебя», – и выбросила его в мешок с мусором.

Подняла следующий осколок.

– Я прекрасно без тебя обойдусь! – второй осколок полетел в мусор.

– Ты меня не достоин, – еще один осколок брякнул в темноте мешка.

– Ты не тот, кого я ждала всю жизнь.

– Спасибо за все хорошее. Это уже прошлое.

– Тебя больше нет в моей жизни.

С каждым выброшенным осколком ей становилось легче и легче. Подметая остатки фарфора, она уже смеялась. Как здорово, теперь ничего не надо объяснять маме, почему она хочет уехать, теперь нет необходимости изучать Коран, можно спокойно пойти на дискотеку в короткой юбке и обязательно дописать курсовую работу в университете. Ведь она была лучшей студенткой, а эти восточные сказки совсем сбили ее с толка.

Она включила телевизор. Эвелина Хромченко, лучший знаток моды, советовала: «Полюбите себя, позвольте быть собой. Выбирайте одежду не ту, которая нравится вашему парню, а ту, что идет именно вам. Не живите чужую жизнь!»

Отличная подсказка. Ната пошла к своему платяному шкафу. Широко распахнула дверцы. Вздохнула знакомый запах. Как давно она не обновляла свой гардероб! Думала, скоро уезжать, а там другие наряды.

Достала любимое зеленое платье. Оно так здорово гармонирует с ее темными, цвета морской волны, глазами. Когда она надевала его в последний раз?.. Точно. На свадьбу подружки на втором курсе.

Надела. Расправила мягко спадающие складки. Из зеркала на нее смотрела слегка заплаканная, но очень красивая молодая женщина. Высокая, стройная, с тонкой талией, с длинной и, как ей показалось, какой-то незащищенной шеей. Конечно, без косметики красота была какой-то приглушенной, непроявленной. Но она осталась довольна собой.

Она примерила деловой костюм с юбкой-карандашом. Подобрала волосы.

И тут же превратилась в деловую женщину, которая знает, чего хочет и куда идет.

Она увлеклась. Крутилась перед зеркалом. Мерила то одно платье, то другое. И радовалась отражению все больше и больше.

Ушла печаль. Ушли слезы. На душе было светло и радостно. Ната аккуратно сложила вещи в шкаф, оставив деловой костюм на завтра. Выбрала аксессуары. Пошла к компьютеру.

Открыла новую страницу. И начала писать план на предстоящий год. Теперь она хозяйка своей жизни. И не будет жить по указке. Даже любимого. Она уже попробовала.

Писала с вдохновением. Ведь, подстраиваясь раньше под любимого, она упустила так много важного. Сейчас она все успеет. Она может. Она очень талантливая.

Пошла на кухню заварить чай. Вдруг захотелось есть. Причем безумно.

В холодильнике было пусто.

Она накинула шубку и отправилась в супермаркет, благо он работал круглосуточно.

Открыв входную дверь многоэтажки, она задохнулась от свежего воздуха. Он был какой-то особенный. Его хотелось укусить, попробовать на вкус, съесть.

– Чудеса! – удивилась она.

В супермаркете никого не было. Она бродила по рядам, рассматривала бутылочки с косметикой, коробочки с незнакомыми продуктами, примеривала перчатки и шляпки. Ей было так хорошо!

В отделе детских товаров умилилась от вида крохотных маечек и платьиц. Она трогала розовые рюши на юбочках и представляла, как у нее когда-нибудь тоже будет девочка. Крохотная и славная. И она ей купит именно такое розовое платье с оборочками.

В отделе кулинарии купила самый дорогой салат с креветками, который раньше себе никогда не позволяла, коробку любимых конфет и кусочек совсем уж деликатеса – свежей семги.

– Прямо праздник какой-то! – подумала она… – А почему нет? Ведь я действительно начинаю жить заново.

В магазине все еще стояла новогодняя елка. Ната подошла к ней и загадала желание. Как в детстве.

– Я хочу, чтобы все, что я только что записала в моем дневнике, осуществилось. Я сделаю все, чтобы оно так и было. Я смогу! Я тебе обещаю, новогодняя елка.

Собрав пакеты, она зашагала домой.

Было 13 января. Новый год опускался на землю. В этот раз он пришел с огромной белой луной, что внимательно вглядывалась в спящий город. Луна была очень яркой, и молодая женщина, что одиноко шла по дороге, казалось, плыла в ее сиянии.

Окружающий мир был прекрасен. Искрился снег. Отражая луну, светились стены покрашенных домов. Деревья стояли в полной задумчивости.

А женщина шла и думала: «Какая ясная у меня впереди дорога. Как здорово иногда получить жизненный урок, чтобы увидеть, что ты заблудилась. Как прекрасно оказаться снова под полной луной, зная, что темнота отступила. Как здорово жить!»

Она шла и улыбалась. Просто так.

Дома она удалила его телефон из списка знакомых и безжалостно исключила его из всех социальных сетей. Потом взяла полупустой мешок с мусором, где тихонько звякали осколки чашки и блюдца, и понесла его на помойку.

Наступила пора новолуния.

 

Папина сказка про гвоздик

Мой папа – фронтовик. После войны, которая для него закончилась только в 1950 году, он вернулся в деревню Кармышак, а потом переехал в Барабинск. Здесь он и встретил мою маму. Я была третьим и поздним ребенком. Подскрёбышем, как говорили родители. Папа меня очень любил. Одна дочь. Впереди меня два пацана. А я поздняя и такая желанная.

Папа работал в столярном цехе, он делал все, что требуется для строительства и кроме этого мебель на заказ. Он очень уставал. А дома еще хозяйство, огород. Все требует участия и мужской руки. Я всегда его дожидалась. Потому что папа мне рассказывал сказку на ночь. Папа был плохой рассказчик, да и сказок он не помнил. И он начинал рассказывать про свой рабочий день. Начинал так: «Жил-был гвоздик. Он жил в мастерской. Там было много всего интересного. Рубанки, стамески, отвертки, наждаки». Здесь шло перечисление столярного инструмента.

Гвоздик жил в коробочке. В одном из отсеков. Это была даже не коробочка, а деревянный ящик. В ящике, в отсеке побольше, жили самые крупные гвозди. В отсеке поменьше – средние. И в самом маленьком – мелкие, такие, как наш гвоздик. Гвоздик был новенький, если на него падало солнышко, то он весь сверкал от гордости. Потому что он красивый и блестящий. Однажды хозяина мастерской пригласили на какое-то строительство. Как обычно, он взял с собой инструмент и ящик с гвоздями.

Представляете, папа мне каждый день рассказывал, куда ходил гвоздик, где и во что его вбивали, какой он был замечательный помощник. То есть гвоздик был трудяга и работяга. И?

Только сейчас, пройдя транзактный анализ, я поняла. Моя сказка не дописана. У нее нет конца. То есть у моего жизненного сценария, по которому я существую до сих пор, нет окончания. А я ведь так и живу, как тот самый гвоздик, про который мне рассказывал папа.

Я дописала сказку.

Хозяин взял ящик с гвоздями и пошел на работу. Добравшись до места, он понял, что стройка эта особенная. Надо было возводить новый замок для наместника страны. А хозяина мастерской рекомендовал один из служащих наместника. Он делал у него мебель и остался очень доволен его работой. О нем он и рассказал своему хозяину. Потому сюда и пригласили мастера из маленького городка и совсем небольшой мастерской.

Наместник страны лично вышел навстречу мастеру.

– Да, слышал я про твое умение. Мол, творишь чудеса. Твои руки блестяще справляются как с простой плотницкой работой, так и со сложной, требующей высокого мастерства и очень хорошего вкуса. То есть у тебя есть то самое чутьё, которое дарует только Бог, и которое мы называем талантом.

Я позвал тебя, чтобы ты исправил огрехи предыдущих мастеров. Они напортачили. Видишь, угол у крыши моего основного строения уже покосился. Надо его исправить. Если за три дня ты справишься с этой работой, то я возьму тебя на должность главного градостроителя, ты ни в чем не будешь нуждаться и сможешь делать то, к чему у тебя лежит сердце. Касается ли это мебели или, может быть, ты захочешь изготавливать что-то другое. Я предоставлю для тебя все условия. Если согласен, то приступай. У тебя три дня срока.

Мастер согласился. Он тут же начал изучать кровлю нового строения. В чем дело? Почему она покосилась? Что произошло с конструкцией? Задумался мастер.

Он решил, что разберет всю кровлю и сделает так, как учил его дед. Будет сам изготавливать доски и крепить их по старинке на гвозди. Только выбирать размер гвоздиков и толщину досок он будет по структуре материала. То есть так, как когда-то учил его дедушка, известный мастер Семен. В его руках пела даже древесная стружка. Так хорошо он чувствовал душу дерева.

– Не буду я ничего придумывать! Буду делать, как учил меня дед, использовать все его секреты.

Мастер начал стругать доски, он их пилил, обтесывал, шлифовал, проверял на ровность поверхности, он слушал, что они ему говорят. Он был тоже отличным мастером, и он, как его дед, тоже чувствовал душу дерева. И оно отвечало ему взаимностью. Доски и части конструкции получались ровными, гладкими и светящимися на солнце. Два дня готовил мастер материал для будущей крыши. Он не спал, почти не ел. Он пел песни и работал, работал, работал.

Наступил третий день. Все части будущей крыши были готовы. Мастер начал собирать конструкцию. Сейчас было самое главное – прибивать ровно и точно, чтобы каждая доска входила на свое место без сучка и задоринки. Вот тут и пригодились гвозди из ящика мастера. Сначала он брал самые большие. Внутренние части он прибивал средними гвоздями. Дошел черед и до самых мелких гвоздей. На них была самая большая ответственность. Они держали всю основную конструкцию, причем делали это совсем незаметно. Потому что мастер их вбивал так ловко, что их даже невозможно было разглядеть. И вот последняя деталь. Завершая работу, мастер достал гвоздик, который ярко блестел на солнце и сказал: «А тебе, гвоздик, особая честь. Ты будешь держать подкову на счастье, которую я забью над главным входом в основное строение наместника страны. Здесь решаются судьбы людей. Поэтому пусть все, кто заходит сюда за советом, получают возможность начать новую жизнь, быть счастливыми и делать то, что им по душе. Как мы с тобой, гвоздик! Мы делаем то, что нам нравится, и дарим этим радость людям». И с этими словам мастер вбил гвоздик в стену и повесил подкову на счастье.

Крыша получилась просто замечательная. Мастер придумал, как сделать ее многоуровневой, чтобы, смотря на нее, у человека перед глазами была не унылая плоская картинка, а игра различных граней. И цвета для крыши он выбрал радостные и яркие. Наместник страны был в восторге от мастерства человека из маленького городка и крошечной мастерской. А подковой, что висела на входе, он даже восхитился, ведь это так добавляет доверия к нему и делу, которому он служит.

С тех пор старый мастер живет в доме у наместника страны. Он участвует в советах по градостроительству и готовит новую смену мастеров.

Каждое свое занятие он начинает с экскурсии по дому. Рассказывает, как и при помощи какой техники здесь все было построено. Но первое, что он говорит: «Посмотрите на эту подкову и на гвоздик, на котором она висит. Я желаю вам найти свое место в жизни, нужное и важное для всех. Чтобы от вас была польза. Как от этого крохотного гвоздика, что держит подкову на счастье. Станьте и вы такими же нужными и полезными».

И при этих словах гвоздик замирает от радости и счастья.

Он на своем месте. Он нужен людям!

 

И еще одно заключение

Я снова просматриваю эту книгу, когда на доре 2015, когда лето снова в разгаре, а у меня в загашнике уже 6 опубликованных книг. Не только в России, но уже в Германии и Канаде. Что изменилось? Нет, миллиона у меня до сих пор нет на моем сберегательном счете. Но есть уверенность, что я живу правильно. Что моя душа и мой разум находятся в гармонии. Я счастливая бабушка! И просто я СЧАСТЛИВЫЙ человек. Я уже не боюсь жить там, где нравится, переживать, что мне вдруг не хватит денег, что я не смогу купить то, что очень хочется. Мир меня понял. Мир меня принял. И я уже никогда не сверну с той тропы, которая называется быть счастливой.

Дело совсем не в деньгах. Счастье – оно в гармонии. ДУШИ И РАЗУМА.

Моя душа хочет писать. И я слушаю ее подсказки. Поэтому мы еще увидимся.

Я не прощаюсь.

Ваша Наталья Берязева

Ваша Мадам Интернет

А почитать меня можно тут:

http://madam-internet.com

http://beryazeva.com

http://dusya.name

http://pishiprosto.ru

И еще. Умение не врать и не приукрашивать себя – это тоже талант.

Ему тоже приходится учиться. Мне кажется, что я уже умею быть честной. Не только с самой собой. Но и с вами, мои читатели..

До новых встреч!