Той весной многое, если не всё, изменилось. Так говорят. И добавляют: «Нам ещё предстоит осмыслить, понять данные события в полной мере». Всё верно. Русская весна стала украинскими заморозками. Отделение Крыма, начало войны в Донбассе, приход к власти в Киеве странных людей – вот главные константы того времени. Жуткого, яркого, динамичного.

То, что произошло в Крыму, то, что началось в Донбассе, – прежде всего следствие Евромайдана. И развивалось оно по тем же лекалам.

Весной 2014 года весь мир либо узнал, либо вспомнил о Крыме. Много патоки, много слащавости разлилось по мятежному полуострову. И агитпроп украинский бился с агитпропом российским, упражняясь в фантасмагории и макабре. Мерзости, лжи хватало. А под кожей, как жир, накапливался страх перемен.

Но вместе с тем – и это главное – во многих крымчанах засиял, заискрился истинный, природный патриотизм. Тех, кто ещё недавно трясся в маршрутках, томился в кабинетах, ругался в очередях, вдруг озарил внутренний свет, и он рвался наружу, чтобы служить маяком в окружающей невнятице и суете. Многие раскрылись по-новому, стали лучше, чище, сильнее. Это чувствовалось на уровне рефлексов, флюидов.

Крым наконец ощутил те великие исторические корни, коими он врос в землю, но которые в последние годы, казалось, обрубила хандра обыденности. Корни эти питали крымчан, лечили сомнения, что и как будет дальше.

Да, сейчас в сознании многих есть лишь титаны, идущие из России в Крым через Чёрное море, там их ждали стальные люди, полвека грезившие пришествием богов, но Крымской весной всё было немного иначе. Люди, конечно же, сомневались, метались, боялись. На всех уровнях, во всех сферах. Однако единство, уверенность в главном заставляли действовать их, идти вперёд, и через эту поступь изгонялись неуверенность, страх.

Когда «зелёные человечки», которых многие крымчане сначала приняли за украинских солдат, в конце февраля заняли аэропорты, блокпосты и другие объекты, Крым уже навсегда отошёл от Украины. Россия сделала свой исторический выбор. И одни говорят, что тем она подписала себе смертный приговор, другие утверждают, что, наоборот, отыскала национальный раствор, коим можно скрепить народ.

Время, как говорится, покажет, но весной 2014‑го на полуострове многие им были рады. Национальный подъём и появление «зелёных человечков» спасли Крым от бойни, судьбы Донбасса, но породили иную битву, лишь отсрочив войну.

 

Форпост посреди татарской пустыни

Будни крымского блокпоста

02.03.2014

Первое, что замечаю на севастопольском блокпосте – полутораметровую, наверное, распечатку иконы Богоматери на красном фоне. Затем – автобусную остановку, рядом с которой нагромождения паллет, ящиков, два старых разбитых кресла. И несколько людей с милицейскими дубинками, ручки которых перемотаны синей изолентой. Люди перекидываются короткими фразами, следят за проезжающими машинами. Руки стянуты георгиевскими и кислотно-зелёными (опознавательными) ленточками.

Чуть дальше, в сторонке у небольшой рощицы, пятеро со стальными милицейскими щитами отрабатывают блокировку и остановку противника. Лица сосредоточенные, напряжённые, но без шуток, улыбок тренировка не обходится.

Досматривают останавливаемый транспорт два человека в камуфляже. К ним командирован сотрудник ДПС, чтобы не возникало сомнений относительно законности проверки документов и автомобилей.

– Были реальные проблемы, нарушители? – спрашиваю я у них вечером, у костра. Худощавый паренёк с необычайно широкой георгиевской ленточкой, стягивающей предплечье, кормит пламя досками и ветками. Чуть дальше, в яме, сложены дрова и ящики на костёр.

– Всякое было, – смутно отвечает парень Семён с наивным лицом добродушного сельского хлопца.

– А «зелёные человечки»?

– Да, были тут пару раз, но вообще они где-то в других, отдалённых, местах дежурят…

Он физик по образованию, но занимается СЕО-продвижением. Когда в Севастополе в конце января начались первые волнения с попытками организовать Евромайдан, Семён примкнул к его противникам, а после записался в севастопольскую самооборону. Теперь он – на блокпосте.

Большая часть людей подтягивается сюда к семи вечера, освободившись после работы.

– Разобрался с делами и на блокпост, – улыбается, он вообще всегда улыбается, инженер Костя. Родился в Ивано-Франковске, учился в Киеве, работал в Сирии.

– А как в Севастополе оказался?

На этот вопрос Костя никогда не отвечает. Но зато охотно распространяется, почему записался в самооборону:

– Украинскую власть ненавижу! Евромайдан ненавижу! Надо было всех на… из автоматов снять!

Большая часть разговоров о происходящем в Украине здесь именно в таком безапелляционном духе. И много сравнений с Великой Отечественной войной. При этом хватает ребят, прекрасно знающих крымскую и мировую историю. За чашкой чая щедрыми пригоршнями они отсыпают любопытную информацию.

Впрочем, продолжительные беседы на блокпосте не в чести. Расслабляют, делают сонными, а необходимо быть всегда наготове.

– Мчал тут один с киевскими номерами, – рассказывают мне уже в другой смене, – прокурор. Мол, что за дела, почему остановили? Стал «права качать». Ничего, успокоили…

Водители останавливаемых машин реагируют на досмотр по-разному. Кто-то относится с пониманием, многие – с благодарностью («охраняют, обеспечивают покой»), но есть и те, кто отчаянно недоволен.

– Ты журналист, да? – напирает на меня рыхлый мужчина в синей кожаной куртке.

– Нет, писатель.

– Но пишешь же, да? Вот и напиши, что захватили крымскую землю эти вот пацаны, – он тычет в ребят с блокпоста, – устанавливают, суки, свои правила. А я коренной симферополец, понял?

Подобные жалобы я озвучиваю вечером. Ребята с блокпоста либо отмалчиваются, либо отшучиваются. Возмущается один только полный Богдан:

– Мы им добро делаем, а они недовольны. Ну и народ!

И всё же ночью у костра предпочитают говорить о другом. Продукты, сигареты, которые выдаются здесь под учёт, расходуются быстрее обычного. Кухня блокпоста, огороженная паллетами, – за остановкой.

– Главное – постоянно поддерживать огонь, – разъясняет костровой, – чтобы всегда был чай…

Пакетики и заварка плавают в закопчённом котле. Огонь полыхает в металлической бочке. От неё идёт жар, люди греются им. А иногда, если кто-то расщедрится, готовят нечто особенное.

– Вчера шашлычок был, – улыбается Семён. – Васёк приносил…

Есть ещё знаменитая тётя Валя, которая ежедневно подвозит горячее, свежеприготовленное в огромных эмалированных кастрюлях: то борщ, то плов, то суп, то кашу с тушёнкой. Из частых гостей также – корреспонденты и верующие с крестными ходами, дарящие иконку с изображением великомученика Родиона (российского солдата, отказавшегося снять нательный крест и обезглавленного за это чеченскими боевиками).

Продукты, салфетки, утварь, химия сложены в привезённом строительном вагончике, под замком. Нет разве что алкоголя – на блокпосте строгий «сухой закон». Мне открывают вагончик, показывают: макароны, консервы, масло, крупы. Вода – отдельно, в пяти-шестилитровых баклажках.

– Это российская гуманитарка?

– Нет, это то, что местные принесли…

Люди и правда откликаются живо, помогают блокпосту массово. Даже бензиновый генератор, старенький, местами проржавевший, притащили из соседнего села. Он вечно ломается, и его чинят едва ли не каждый день. Хотя, говорят, на других блокпостах пользуются тем, что передали «Ночные волки».

– Шмотки вот не знаем куда девать…

Одежды на блокпост перебросили, кажется, ещё больше, чем продуктов. Она свалена, запакованная в полиэтиленовые мешки, в припаркованном военном «Урале» без номеров, над ним реет Андреевский флаг. Заходи – выбирай. Попадаются, конечно, и достойные, нужные вещи, но в целом – хлам. И главное – нет специальной одежды. Вот её на блокпосте не хватает.

Хотя тащат подчас самые разные вещи. На моих глазах на задыхающемся газике двое мужичков в синих ватниках привезли относительно целый диван. Предложили ребятам с блокпоста. Те долго решали – брать или не брать. Мужички, бубня в рыжеватые от курева бороды, настаивали. Диван всё же взяли, занесли под тент.

Но времени отдыхать на нём нет. У каждого на блокпосте – своя задача. Поддерживать костёр. Досматривать машины. Готовить. Растянуть «ежа» в случае опасности. Тренироваться со щитами. Двое ребят – те, у кого были охотничьи ружья, – дежурят на холме: там вырыли окоп, обложили «эпицентровскими» мешками с землёй, вывесили российский триколор, организовали подобие укрепления для прицельной стрельбы в случае прорыва.

Впрочем, «мощных угроз», говорят, ещё не было. Но некоторых задержали.

– Последний был из Хмельницкой области, шёл на прорыв в четыре утра, – рассказывает Семён, – между сиденьями нашли разобранный автомат…

Подозрительные действительно едут в основном ночью, под утро. Думают, что дежурные устали, заснули. В сон, и правда клонит, сколько пахучего чая в себя ни вливай. Днём иная проблема – нехватка людей.

– Я пришёл именно поэтому. Сказали, три-четыре человека, бывает, стоит днём…

Это мне говорит Толик. Он севастопольский художник. Довольно известный; его картины выставляются в российских, украинских, европейских галереях.

– Сначала меня отправили на кухню, затем помогать врачу…

Медпункт – в дальнем углу блокпоста. Ответственный за него, Ильич, говорит, что лекарств хватает. Жертвуют люди, никакой помощи от муниципальных властей. Ильич украсил медпункт специализированными плакатами. Периодически проводит медицинский ликбез.

За медпунктом, под растянутым навесом, накрытые брезентом, стоят в ряд готовые к применению «коктейли Молотова». Зажигательная смесь уже залита в бутылки.

– Команда «огонь» – и полетели…

Всё здесь продумано, всё обустроено. Хотя ещё недавно подобное казалось лишь фантазией, странным вывертом сознания.

– Да, сейчас взялись, организовали, а начиналось всё абсолютно стихийно…

Толик в севастопольской самообороне с первого дня. Я знаю его по университету, по творческой деятельности. И следуя канонам журналистики, должен был бы написать что-то вроде: глядя на него, худощавого, длинноволосого, интеллигентного, чуть заикающегося, трудно поверить, что он денно и нощно станет нести вахту с оружием в руках.

Да, оно, может, и так. Но мне кажется, что события этой зимы открыли неожиданное во многих крымчанах, проявив их новые черты, грани. «Думаю, что каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен…» Крымский подъём, ставший антитезой евромайдановскому движению, помог крымчанам узнать, кто они есть на самом деле и на что они действительно способны. Пришло время больших, красивых поступков и ответственных, волевых решений.

– Для меня эта оборона сродни Великой Отечественной, – говорит Толик, – может, звучит пафосно, но это действительно так. Моё участие абсолютно естественно и неслучайно…

Толик увидел на площади Нахимова человек двадцать – в основном пенсионерок, – митингующих против Евромайдана. Присоединился. Постепенно образовалась группа единомышленников.

– Когда депутат Зеленчук у кинотеатра «Украина» назначил сбор Евромайдана, в интернете появилась инфа об этом. Я поехал туда. Нас, антимайдановцев, было человек триста. Мы не дали провести акцию…

После Толик нёс вахту, охраняя городскую администрацию.

– Тогда по всей Украине захватывали здания. Мы не должны были дать это сделать…

Записался в самооборону. Оружия никакого не было. Но прямо у администрации знающие люди проводили тренировки, как оборонять здание.

– До 11 часов вечера – просто собрание людей, – вспоминает Толик, – потом выходит тренер, говорит: «Построились те, кто остаётся на ночь…».

Главный же бой состоялся в Симферополе, когда крымские татары вместе с евромайдановскими провокаторами и профессиональными боевиками штурмовали здание Совета министров Крыма.

– Тогда из Севастополя приехало шесть автобусов. Помню, мы все без оружия, а у них – арматура, биты, газовые баллончики, заправленные, так говорили, веществом из люминесцентных ламп. Они напирали – мы стояли. Тогда только на моих глазах погибло трое. Одному древком флага, в которое был залит свинец, проломили зубы. Не прям татары «воду мутили», нет – провокаторы. Многие татары были с георгиевскими ленточками, за нас, а другие просто не понимали, что происходит…

Я и сам ездил на один из таких митингов в Симферополь. Так что отлично понимал, о чём говорил Толик. Дело ведь было не в татарах, а в общем хаосе разрушения. Ощущение бурлящего ненавистью, гневом островка посреди общего спокойствия. Когда вокруг мирная, относительно размеренная жизнь, но сделай шаг, второй, переступи черту, и оказываешься внутри боя, внутри пламени, где перестаёт существовать твоя инициатива, твоё мнение, твой выбор – ты часть бедлама, ты кирпич в стене паники.

– Да, в той толпе, – соглашается Толик, – я почувствовал, насколько мал человек и в то же время насколько важна его воля. Я как бы и не был собой. Они напирали – мы защищали, вот и вся история…

Соглашаюсь, потому что именно воля позволила этим ребятам выстоять.

– Как всё кончилось? Вышел Чубаров и просто сказал татарам: «Расходитесь». Ну, они и пошли. Почему так? Говорят, Кадыров Чубарову позвонил, но это лишь слух, сам понимаешь…

Понять что-то в этой кутерьме, определиться довольно-таки сложно. Переменных, неизвестных хватает. И люди, несмотря на постоянную информационную «накачку», чуть выйдя из матрицы агитпропа, начинают сомневаться, бояться, как и что будет дальше.

Иногда весь Крым превращается в подобие крепости, описанной Дино Буццати в романе «Татарская пустыня», вдохновившем, к слову, нобелевского лауреата Джозефа Кутзее на другое замечательное произведение – «В ожидании варваров». Так и крымчане застыли, ждут, когда на их форпост нападут «татарские орды» и «красно-чёрные варвары». И ожидание это становится чем длительнее, тем тревожнее – ведь всё больше, всё навязчивее сомнительность и неопределённость, порождающие страх.

Однако на блокпосте эти терзания рассеиваются. Здесь есть лишь сила, воля, уверенность в том, кто виноват и что делать. Всё очевидно и потому просто. Люди на блокпосте считают себя правыми, творящими, как они выражаются, богоугодное дело. Клич «враг не пройдёт» даёт им и цель, и образ действия, делая жизнь, хотя бы на время, упорядоченной, ясной. А в окружающей смуте это куда больше, чем кажется на первый взгляд.

 

Спасибо Евромайдану за Крым

Кого Россия должна благодарить за полуостров

05.03.2014

Могут ли в Украине ненавидеть Россию больше, чем ненавидят последние пять-шесть лет? Оказывается, могут. Как сейчас. До шевеления волосков, до судорог кишечника.

Двадцать лет обработки, политвоспитания сделали свое братоубийственное дело. Скажи «Россия» – получишь в ответ кислотную ненависть. Точно задушить хочет.

Срабатывает как «якорь» из НЛП – вводит в нужное ресурсное состояние: на глазах пелена, сознание отключено. Ненависть априорная, без сомнений, без вариантов. Никаких компромиссов – переговоры обречены. Потому что если «русское», то обязательно инфернальное, агрессивное, воли, жизни лишающее.

Дай Бог, чтобы так не бесповоротно, не навсегда. Хотя кажется, что всё больше – именно по этому, раскольному, вектору.

Российские войска – в Крыму. В Украине – мобилизация. В Украине – психоз. Странная новостная лента с дикими сообщениями вроде «украинские военные отбивались от российских спецназовцев черенками лопат». И рядом – «украинский солдат: буду стоять до последнего патрона, иначе дед не поймет».

Информационной пропагандой такое не назовёшь. Больше напоминает неконтролируемое сокращение желудка, стремящегося избавиться от накопившейся ядовитой желчи.

То, что СМИ швыряют новостные «коктейли Молотова» в одного врага, – это понятно, логично. Информационную блокаду, окончательно зацементированную, укрепленную Евромайданом – кто против, тот телеканал «Интер», – не прорвать.

Чуднее другое – украинцы верят абсолютно всему. Безоговорочно, как в дважды два. Образованные, воспитанные украинцы.

Приезжаю из Севастополя в Киев. Первый вопрос: «Как прорывался? Война!» Где? С кем? Но бесполезно объяснять, что Крым – по-прежнему Украина. «Войска ввели! Путин! Кошмар!» – истероидно обязанных не успокоить.

Если удивлю, то простите, но российские войска стоят в Крыму вот уже двадцать лет. В секретных и не очень частях. За что платят украинскому государству деньги. 132 бронемашины, 25 000 человек, 22 самолета – столько разрешено по украино-российскому договору. До недавнего времени он всех устраивал. Как Россия устраивала миллионы западных украинцев, ездивших в нее на заработки. В перерывах между приступами ненависти.

Но это раньше, до обещаний «раздавить московского монстра». А теперь Россия сама пришла в Украину. И спасибо за это должна сказать не своим сторонникам, а противникам. Тем, кто так яростно проклинал и хаял ее.

Не приглашали? Разве? Уточните у части населения Крыма и Юго-Востока Украины. Скоро вы услышите и их голос.

Три месяца на Евромайдане сыпали, будто посевные работы вели, зёрна ненависти к России, завешивая площадь плакатами с карикатурами на «имперцев», распевая бандеровские песни, обещая уничтожать москалей – этакий «жовто-блакитный» джихад, – не забывая слать десант патриотичных хлопцев, шарахавших граждан, сбивавших памятники, в другие города. Для профилактики, для устрашения.

Конечно же, не обошлось без восклицаний: «Эй, вы, рабы! Что молчите? Чего не выходите? Валите в свою Россию!»

И вдруг адресаты вышли. Сотни тысяч. Чтобы выразить мнение, чтобы идентифицировать себя. И это, собственно, главная неожиданность последствий Евромайдана. Ведь думали, что, как в 2004 году, покорятся, согласятся, сглотнут. Действительно поведут себя, как рабы.

Но не на этот раз. Хватит! Слишком долго, усердно издевались над их культурой, историей, языком. Слишком нагло, безответственно вели себя по отношению к русским украинцам.

Ведь многие люди в Крыму и на Востоке, да и по всей Украине тоже, не просили о революции. Это надо помнить. И понимать. Они хотели рожать детей, зарабатывать деньги, сеять редиску. Им не нужны были горящие шины, убитые люди, горящие автобусы, разобранная брусчатка. Они не просили свергать президента, хотя, скорее всего, он им тоже не нравился, но для выражения своего «фи» оставалось чуть меньше года – проголосовали бы на законных выборах.

«Рабы», «овощи» – называйте их как угодно, но они до последнего не хотели войны. Однако сознательные, активные украинские герои решили иначе. Решили за всех.

Есть какая-то чудовищная, с оскалом безумия издёвка в том, что новое правительство страны, вопиющей со дна политической, культурной, социальной, экономической бездны, первым делом думает о запрете русского языка и преследовании всего русского. Нет, потом спохватились, конечно, но Фарион с издевательствами над русскими детьми и Тягнибок, ненавидящий советских ветеранов, уже въелись в память другой (не лучше, не хуже) Украины. Но и снова, вместо того чтобы выслушать, её решили научить, перевоспитать, поставить на колени, снарядив «поезд дружбы».

А ведь ни о каком отделении от Украины речи не шло. Только об уважении.

Вот тогда народ разозлился по-настоящему. И заявил: «Хотели, чтобы мы валили в свою Россию? Мы свалим!»

Люди Крыма, Востока вышли, чтобы сделать демократию такой, какой её придумали в Украине. Подстроить под принятую модель. Выбрать своего мэра (вот только прежнего на колени не ставили). Сформировать отряды своей самообороны. Защитить свою позицию.

И эту жуткую, разрушительную «свою игру» в «наш – ваш» начали не на площади Нахимова, а на Евромайдане. Это там придумали правила и заставили играть по ним всю страну.

Правда, события в Киеве почему-то назвали мирным протестом, выражением гражданской позиции, а происходящее в Севастополе и Крыму – сепаратизмом, предательством. Но так бывает – суть одна, названия разные.

Не нравятся российские флаги? А почему крымчанам должны нравиться американские и европейские? Смущает приезд российских депутатов? А что делали в Киеве поляки, немцы, американцы? Крым – в Россию? А для чего Украину – в Евросоюз? Может, и надо, но спрашивали?

Выходит, одним – ничего нельзя, а другим – всё можно? Но паспорт-то у всех одинаковый – с трезубцем и жёлто-голубым флагом. А значит, и уважение, как и закон, должно быть одно и для всех.

Да, Крым терпел долго – не выдержал. Украинское государство ему в этом хорошо подсобило. Насколько же сильно оно ненавидело своих граждан, что те так возненавидели его?

Крым всё больше становится российским. И не Путина, не Аксёнова, не Януковича надо благодарить за это. Евромайдан – ему спасибо. Постарались так постарались.

 

Крым, которого больше нет

Накануне референдума

14.03.2014

Только и разговоров, что о войне в Крыму. Россияне ломят – гнутся украинцы. Украинцы ломят – гнутся россияне. Кто-то обязательно ломит, и кто-то обязательно гнётся. Это, пожалуй, единственное, что можно утверждать наверняка. Всё остальное по большей части напоминает фантастические зарисовки, коим, впрочем, охотно верят и пересказывают, добавляя новые – конечно, сенсационные – подробности.

На деле же всё выглядит несколько иначе. Ни бэтээров, ни танков, ни российских и украинских солдат на улицах города. Никто не стреляет, не взрывает. Точно война не с нами и не у нас. Она там, на периферии и в медийном пространстве.

У здания севастопольской госадминистрации – регулярно от силы полсотни человек. Собственно, только они и еще полевая кухня у Дома Москвы сигнализируют, что в городе-герое всё не так, как год или два назад.

В Симферополе в сотнях метрах от митингующих покупаешь самсу у татарина, мирно беседуешь с ним, а тебе звонят родственники, друзья из Москвы, Киева, Санкт-Петербурга, кричат в трубку: «Что там у вас? Война? Татары бьют русских!» И ты невольно смотришь на продавца самсы уже по-другому, а рядом всё те же люди, улыбаются, смеются.

Но, наверное, дома их, как берсерков, охватывает ярость, и они, мутируя в синтез Александра Бушкова и Стивена Кинга, бросаются нагонять страсти. По телефону, на форумах, в социальных сетях. Чем кровавее, чем братоубийственнее – тем лучше. И ежедневная игра в страшилки, пожалуй, сводится лишь к одному – где-то что-то происходит. Скажи конкретнее? Ну, я не знаю. И не объяснить, что те бэтээры, которые демонстрируют по ТВ, ездят по бухте Казачьей вот уже 10 лет.

Люди верят в войну. Люди хотят войны, потому что она представляется им вот такой – пассивной, удалённой, их не касающейся. Всё логично. Их готовили к этому десятки лет, убеждая, что россияне и украинцы слишком разные, а главное – им есть что делить. И в тлетворной среде, где иммунитет здравого смысла был сведен к нулю, Евромайдан стал тем вирусом, что превратил вяло текущую хроническую болезнь в острый, возможно, смертельный приступ. Инфицировав людей на центральной площади Киева, он разнесся по городам и регионам, попав на благодатную почву уставших, обозлённых, разочарованных украинцев, замученных рабской жизнью.

Вот только жизнь эту они отчасти сами себе создали, перекроив реальность в 1917‑м, затем в 1991‑м и 2004‑м, а теперь – в 2014 году. Само собой ради благих, высоких идей. Но по факту – что дальше? Когда Януковича нет, когда «москалям» указали на их место. Стало ли лучше? Сейчас, когда Украина в буквальном смысле разваливается на части.

Ведь мнения других украинцев, тех, кто был не готов к перевороту, тех, кто не страдал русофобией и настороженно относился к европейским ценностям, никто не спросил. Более того, непрерывно подчёркивал, что мнения этого априори быть не может. Мы тут революцию делаем, а вы в сторонке постойте и рты закройте; потом спасибо скажете, когда начнем объяснять, как вам жить.

Потому меня удивляют те, кого удивляет поведение Крыма. Простите, но это напоминает реакцию мужа, который гнобил, унижал жену, мало того, во время скандалов аки мантру повторял «не нравится что – вали к бывшему», а теперь изумляется, почему она и правда хочет к этому самому бывшему.

Ведь для части украинцев Янукович – по-прежнему законно избранный президент. Нравится он или не нравится – к делу не относится. Для них то, что произошло в стране, – переворот, неважно, в какую обёртку он был завёрнут, а значит, новое правительство нелегитимно.

Простые, ясные вещи, с которых надо было начинать диалог. Но между Киевом, Севастополем и Симферополем не было сказано ни слова. Янукович покинул Украину в ночь с 22 на 23 февраля. Тогда же было сформировано новое правительство. До начала марта никто из его представителей не связался с руководством Крыма, не разъяснил, что называется, политику партии, хотя было очевидно, что именно полуостров окажется самым проблемным украинским регионом. Те же, кто попытался, были изгнаны прочь.

Вместо этого крымчан дразнили на расстоянии. Поставим на колени, отдадим 5 миллионов русских под суд, отменим советское наследие – это не крики малолетних националистов, а заявления политиков, олицетворяющих власть. Да, имея таких патриотов, стране и врагов не надо. Они сделали всё, чтобы Крым захотел отделиться от Украины, взяв на вооружение евромайдановский опыт в ставке на беспроигрышную национальную идею.

Тут же появились униженные и оскорблённые, закричавшие, что все годы незалежности их притесняли. Да, украинская власть насаждала свои законы, свой язык, свою историю и культуру, но, будем откровенны, в Крыму как говорили, так и говорят на русском. Другой вопрос, что знать язык своей страны её гражданин обязан. Глупо, получив, например, паспорт Германии, кричать, что немецкий учить не собираюсь и вообще всей душой его ненавижу. Нынешние же крымские трибуны действуют именно так.

И в срывании украинских флагов с государственных зданий, замене их на российские нет принципиального отличия от того, что происходило на Площади Независимости месяцами ранее. Чем толпа, скандирующая антиукраинские лозунги в Севастополе и Симферополе, отличается от тех, кто в Киеве декларировал русофобию? Лишь тем, что не первой развязала войну. Но и на евромайдане всё стартовало мирным протестом, а закончилось «убивай приспешников власти, всех тех, кто не с нами».

Новый Крым случился тогда, когда аэропорты заняли вежливые люди с автоматами. В контексте уголовной ответственности для русских жителей Крымы, списков «врагов народа», «поездов дружбы» это было логично. Так началась пресловутая война, о которой все знают, но никто её толком не видел. А дальше всё просто, ради того и затевалось: либо ты – врага, либо враг – тебя. Главное – определиться, кто враг. Не можешь – тебе помогут. Будут агитировать, стращать.

Оттого и торопятся с референдумом новые власти Крыма, перенося его с 25 мая на 30‑е, а после – на 16 марта. Ведь для людей главное сейчас – не с кем жить, а чтобы война, начатая не ими, скорее закончилась. Они не будут вдаваться в подробности выбора: принять Конституцию 1992 года, став автономией, или присоединиться к России. Думать об этом станут лишь те, кто не хочет ни первого, ни второго. А таких достаточно.

Как Евромайдан родил протест, так и нынешняя крымская революция – её напор, скорость, безальтернативность – плодит несогласных. Их мнение не доминантно, но оно есть. Разговоры о том, что Крым жуть как хочет в Россию, – прежде всего разговоры на эмоциях. И это не совсем то желание, что присутствовало в 1990‑х, когда написанное едва ли не на каждой стене «Крым – Россия» воспринималось как догма. Появилось новое поколение (не возрастное – мировоззренческое), с одной стороны, не помнящее прежнего родства, а с другой – подходящее к вопросу практично: что даст нам Россия?

Кто в новом российском Крыму обеспечит воду, газ, электричество? Кто выплатит зарплату, если центральные офисы большинства компаний находятся в Киеве? Кто возьмёт на себя пенсии и пособия? Кто приедет в туристический сезон? Не превратится ли Крым в отрезанный ломоть? Что делать с татарами, глава меджлиса которых попросил НАТО ввести войска? Что делать с украинцами, скандирующими «с нами Вашингтон, Лондон, Берлин»?

Пока что российский Крым – лишь прожект наподобие моста через Керченский пролив. Прожект, требующий конкретики и ответственности от каждого участника. Он может состояться, но это, прежде всего, вопрос долгосрочной перспективы. И это тоже война, но война с самим собой. Крым же украинско-националистический – коллапс, непонимание и отмщение за вежливых людей с автоматами и российские флаги. Ведь «поезда дружбы» всё еще готовы отправиться в путь.

Новый военный Крым начался как реакция на Евромайдан. И самым страшным будет, если он так же закончится. Впрочем, пока ещё есть шанс если не вернуть прежний мирный Крым – его больше нет, – то создать адекватный Крым новый.

 

Дождь кончился

О том, как проходил крымский референдум

17.03.2014

«Перемен, мы ждем перемен!» – неслось из школы, переделанной под избирательный участок крымского референдума.

Пока я голосовал, звучали и другие песни. Репертуар, похоже, выбирался не просто так: «Как упоительны в России вечера», «Там, за туманами», «Офицеры». Но «Хочу перемен» Цоя было уместнее всего.

Собственно, под этим лозунгом и прошли в Крыму последние недели перед референдумом. «Не надо бояться перемен к лучшему», – писали на билбордах, наплевав на энэлпэрские советы. Агитации накануне референдума было много, но вся она выглядела топорно, безыскусно; ведь делали ее впопыхах. Там, где еще недавно виднелись поздравления с 8 Марта, теперь на фоне российского триколора значилось «16 марта домой в Россию».

Этот лозунг быстро обосновался в народе, красуясь и в транспорте, и на досках объявлений, и на стенах. На последних он, как правило, соседствовал с корявыми, будто детскими, надписями «Нет бандеровцам». Обстановка назойливо рождала реминисценции 1990‑х, когда об отделении Крыма от Украины не говорили разве что потомки Шухевича и Бандеры, чудом попавшие на полуостров.

Но в отличие от тех времен сейчас никто не стрелял. Захват воинских частей выглядел с места событий так:

– Здравствуйте, открывайте.

– Не откроем!

– Ну вы же всё равно откроете.

– Это да…

Дальше шла напряженная торговля, через сколько времени открывать. Некоторые выдерживали пять, иные девять часов, но итог был один – «зеленые человечки» с автоматами брали в кольцо украинские части. После чего знакомились и находили общие интересы. В Севастополе я наблюдал, как украинский морпех стрелял у «зеленого человечка» сигареты, после чего они с улыбками беседовали о чем-то, пока к «зеленому» не стали выстраиваться местные жители с просьбами о фотографии. Тот соглашался охотно, был улыбчив, но немногословен, а если и говорил, то с легким акцентом.

Желающих сфотографироваться хватало. Неудивительно, ведь «зеленые человечки» отличались не только вежливостью, но и отменными внешними данными. «Один такой положит десяток наших», – то ли восхищенно, то ли завистливо говорила мне знакомая, украинская военнослужащая из воинской части в Балаклаве. И, наверное, строила ему глазки.

Не обошлось и без провокаций. То отпущенные на волю украинские солдаты вдруг решили вернуться, пройдя маршем с почему-то украинскими и советскими флагами. То заезжие гости в Крым пожаловали. Мало того что сезон не туристический, так еще и заехали не на час. Для начала устроили фиктивные избиения. У памятника Шевченко в Севастополе на кровавые сцены ушел не один литр краски. В других же городах пробовали изображать мифические разгоны мифических митингов крымских татар. Местные жители воспринимали подобное как «тьфу-тьфу, пока что всё тихо».

Но ближе к референдуму ситуация изменилась. Гости из Западной Украины устроили стрельбу, заодно прихватив в Крым шприцы с ядовитыми веществами. У греко-католического священника обнаружили бронежилеты. А на блокпосте задержали полтонны взрывчатки.

Отряды самообороны, спешно обученные бывшими вэдэвэшниками, действовали уверенно. Иногда настолько, что, встречаясь с ними, становилось беспокойно, а залетающий в рейсовый автобус «Симферополь – Севастополь» с криком: «Паспорта, готовь паспорта!», человек в маске невольно заставлял вспоминать Сашко Билого.

Люди начали запасаться водой, газовыми баллонами. Бросились тратить деньги: скупать продукты, бытовую технику. Благо якобы закрывающиеся магазины наперебой предлагали якобы скидки. У банков выстроились очереди, точно крымчане массово решили сыграть в «змейку».

Однако происходящее в своей эпичности, безусловно, уступало телевизионной картинке, судя по которой Крым давно уже стал частью России. «146 миллионов человек, самая большая территория в мире, одна большая семья», – вещали крымские телеканалы. Пока украинские СМИ, забыв про недавние манифесты о титульной нации, под брендом «За единую Украину» рассказывали о крымских сепаратистах, нанятых белгородских титушках (среди которых я узнал своих украинских знакомых) и колонне российских танков, двигающихся на Херсон и Киев. Подобный диссонанс рождал в крымчанах лишь одно желание – поскорее всё это закончить, начатое не ими и не ради них.

Оттого, наверное, уже к 12 часам воскресенья 16 марта явка избирателей перевалила через 50‑процентный минимум, обязательный для того, чтобы считать референдум состоявшимся. К участкам, открывшимся в 8 часов утра, стояли очереди. Особенно усердствовали пенсионеры. Голосовать, как на последний бой, шли даже те, кто последние годы не выходил за пределы квартиры.

«Никогда не было столь высокой явки. Ни на парламентских, ни на президентских выборах, – говорил мне член избирательной комиссии. – А главное – настроение у людей отличное. Пришли как на праздник».

Многие крымчане на участках действительно поздравляли друг друга с праздником. А после, не сворачивая, кидали бюллетени в урны. Чтобы все видели: крестик или галочка стоит в первом квадратике – за вступление в состав Российской Федерации.

– Не дадут ли обратный ход? – неделей ранее спросила моя знакомая у одного из «зеленых человечков», окруживших её часть в Балаклаве.

– Вы не беспокойтесь, – ответил вежливый человек с автоматом. – Всё уже решено.

Вероятно, потому, что всё уже было решено, так странно выглядела женщина с лицом цвета вареной свеклы, проводящая экзит-полл у избирательных участков.

– А то вы не знаете, за кого я голосовал! – улыбнулся ей в ответ добродушный бородач, покосившись на членов отряда самообороны с георгиевскими ленточками чуть выше локтя. – Хотя, – погрустнев, он раскрыл зонтик, – видите, какой дождь.

– Говорят, когда уезжаешь, дождь – хорошая примета.

– Ну, дай Бог, – вновь заулыбался бородач…

А вскоре дождь кончился. И появилось крымское солнышко.

 

Скоро никакой Путин вам не поможет

О поиске внешнего врага в Украине

19.03.2014

Путин везде, он повсюду. Все разговоры – только о нём. К нему – все устремления. Ему – все проклятия. Это даже не культ личности – больше похоже на шизофрению.

Начни говорить с кем – особенно, если убеждённый евромайдановец, – выдаст список претензий к Путину. Отобрал Крым, захватил страну, купил провокаторов.

Страх и ненависть в Украине – всё из-за Путина. Чем больше говорят, тем сильнее возбуждаются и свирепеют. Путлером обозвали, усики пририсовали.

Один враг, одна ненависть, один страх. В этом многие украинцы едины.

Да, это Путин по ночам развешивает в Украине российские флаги. А ещё раньше он привёл к власти вооружённых людей. Это Путин осёдлывал бульдозер, швырял «коктейли Молотова» и палил шины. Он разъезжал по городам, валил памятники и рисовал свастики. Путин избил раввинов, осквернил украинские синагоги. Врывался в офисы украинских телеканалов. Путин заявил, что надо вешать «москалей». Он выставил безоружных людей на баррикады, а потом, будучи действующим президентом, сбежал в Ростов-на‑Дону. Нанял снайперов. Он, он, он во всём виноват!

Любой недочёт, любой ужас, любую трагедию можно списать на Путина. Согласитесь, весьма удобно. Есть «козёл отпущения», тот, кто за всё и за всех ответит, тот, которого можно ненавидеть, дабы не ненавидеть тех, за кого ещё недавно стоял на Евромайдане.

Путин везде, он повсюду. Ссыт в подъездах. Мусорит. Разрисовывает стены. Пьяными голосами орёт под окнами. Продаёт детям алкоголь и сигареты. Хамит в транспорте. Не выплачивает зарплату. Ворует. Да, Путин – в каждом из нас.

Ну почему он не появился раньше, а? Почему его придумали только сейчас? Это же так удобно – всегда иметь при себе Путина. «Ты почему получил в школе “двойку”?» – «Путин голову задурил». «Гад, ты мне с секретаршей изменял!» – «Прости, милая, Путин попутал». «Сволочь, опять нажрался!» – «Это меня Путин споил».

Проблема не в том – какой Путин; проблема в том – какие мы.

В Украине, как и на всём постсоветском пространстве, большинство никогда не желало отвечать ни за что. Любое разбирательство, спор неизбежно превращалось в поиск виноватых: на кого бы спихнуть, кого бы посадить за решётку. Избавились, нашли – и слава богу. Можно жить дальше. Как раньше.

Сейчас подобная модель поведения в Украине как никогда актуальна. Сейчас, когда ассоциация с ЕС идёт, как фура, из которой прямо на дороге воруют груз, а её заносит то влево, то вправо. Когда снайперы, убивавшие и демонстрантов, и «Беркут» оказались нанятыми вовсе не Януковичем. Когда похищают людей за инакомыслие. Когда раскол Украины состоялся.

Это ведь под дулами путинских автоматов голосовали в Крыму? Путин купил крымчан. Заставил гулять и ездить по улицам, скандируя «Россия» и размахивая российскими триколорами. Принудил выйти на площади. Приказал: «Быть празднику» – и праздник был.

Всесильный человек этот Путин.

Тогда почему вы, новые украинские политики, всё время рассказываете людям, какое ничтожество есть Путин?

А ведь ещё три месяца назад Крым и не думал отделяться от Украины. Крымчане хотели жить в мирном государстве, но им несли войну. Их запугивали и стращали. А ведь за спиной было двадцать странных, противоречивых лет.

Теперь вы называете их сепаратистами. Подскажите, чем они отличаются от тех, кто шёл с оружием на Грушевского? Может быть, тем, что обошлось без насилия и крови? Пока что обошлось. Но вы, наверное, постараетесь, да?

То, что Крым отделится от Украины, стало ясно ещё в январе. Почему вы не вспомнили о целостности, единстве страны тогда? Где вы были? Почему не приехали в Крым? Ведь, стоя на Евромайдане, вроде как вещали от имени всех украинцев, выражали мнение всей страны. Так почему вас не было с народом, который вас якобы полностью поддерживал? Почему вы предали свой народ?

Да, теперь вы смелые. Мирошниченко прессует главу «Первого национального» Пантелеймонова. Ляшко наказывает в Луганске «сепаратиста». А неизвестные похищают Губарева в Донецке.

Сколько ещё таких историй предстоит нам? Скольких боевиков пригонят в Днепропетровск, Харьков, Одессу? Сколько ещё они будут изображать мирный протест? Сколько будут прививать ломами и битами европейские ценности? Сколько ещё вы будете издеваться над своей страной?

Это агония, самая настоящая агония. Окститесь, не мучайте себя и украинцев! Чем больше истерик, провокаций и заявлений, тем глубже раскол Украины.

Неужели вы не видите, что Юго-Восток уже поднялся на борьбу с вами? Вдохновлённый Крымом, он будет сражаться ещё яростнее. И это реакция прежде всего на ваши действия.

Всё ещё ищете сепаратистов? Посмотрите в зеркало.

Но вы обещали, что сепаратистам везде будет плохо. Сможете наказать сами себя? Арсений Петрович клялся, что пулю в лоб, если что не так, если проиграли. Тогда почему пули в лбы получаю другие?

Но вы уже проиграли. Оттого и продолжаете искать виновных. Вы развалили страну. Не Янукович, не Кучма, не Кравчук, даже не Ющенко, а вы. И часть украинцев не хочет иметь с вами ничего общего. Та часть, которую вы упорно не хотели выслушать, за которую говорили сами.

«Нас поддерживают все, мы тут за всех сражаемся». Какие ж вы молодцы!

Но видите, как бывает? Оказывается, не за всех. Оказывается, не все. От вас уходят, бегут. Сначала – Крым. Дальше – Юго-Восток.

Хорошо русским в Крыму – они рады. У них реальное счастье – возвращение домой. С татарами Россия вроде как договорилась. Но что делать тем, чья родина – по-прежнему Украина? Тем, кто не хочет расставаться с ней? Тем, кто, ведомый благородным порывом, поддерживал вас на Евромайдане? Им что делать?

Мне пишет крымчанка: «Никогда не было так плохо». Пишет девушка, победившая рак. Она сильная, но ей плохо. Из-за вас. И таких людей много. Вы сдали их. А сейчас хотите подчинить, уничтожить людей на Юго-Востоке. Неужели Крым ничему вас не научил?

Оттого и говорите всё время о Путине. Он нужен вам как прикрытие. Вы ведь ни за что не хотите отвечать. Забыли идеалы Евромайдана. Раскололи народ. Предали свою страну. Предали украинцев. А теперь всё хотите свалить на Путина.

Да, вам нужен внешний враг, я понимаю. Чтобы народ не замечал врага внутреннего. Но, поверьте, фокус уже изменился. К вам присматриваются. И скоро никакой Путин вам не поможет.

 

Музей революции

О повседневной жизни Евромайдана

01.04.2014

В Киев ехать опасно. Особенно если ты из Крыма или России, что с недавних пор одно и то же. По киевским улицам ходят вооруженные бандеровцы, зигуют и кричат «Слава Украине». Не ответил «Героям слава» – будут неприятности. Так говорят.

Еще показывают. Смотришь украинское телевидение: в Киеве благодать. Ощущение такое, будто в столице наступил рай. Тот самый, обещанный – европейский. Чиновники не берут взяток. В аптеках и магазинах доступно всё. Лечение – бесплатно. Армейские учения настолько организованны, что от одного наблюдения за ними враг готов капитулировать.

Телевидение российское вещает об Украине в иных тонах: страх, хаос, ненависть, мрак. Бьют, грабят, убивают. Всё во имя Степана Бандеры, ясное дело.

Между тем реальный, не из новостных сводок, Киев любопытнее. Говорят здесь преимущественно на украинском. Таков новый киевский тренд – почитать и продвигать ридну мову. В Киеве вообще как никогда много стало украинского: флагов, речи, символики, настроений. Казаться украинцем сегодня модно.

Сильнее националистических настроений разве что настроения военные. Жители столицы активно готовятся к войне с Россией. Тут и там встречаешь молодых и не очень людей в свеженькой военной форме. План изгнания оккупантов молодые люди обсуждают так, будто говорят об игре «Call of duty». Зато с мотивацией у киевлян – порядок.

– Когда будем стоять друг напротив друга, там уже кто первый выстрелит, – говорит мне интеллигентная женщина, сотрудница кафедры психологии одного из киевских вузов.

– Вы серьёзно?

– Да! Это вы, крымчане, предатели, а мы под Путина не прогнёмся!

Сотрудница не шутит. Злится, если ей возражают. Многие интеллигентные жители Киева нынче как-то особенно решительны, кровожадны.

И все разговоры в столице о Путине. Прогуливаюсь вечером по Парку партизанской славы. На скамейке – двое, похожие на титушек. Рядом – баклажки крепкого пива, сухарики. Раньше такие парковые обитатели беседовали о гоп-стопе и футболе, теперь матерно спорят: действия России в Крыму – это интервенция или аннексия?

С титушками, кстати, в Киеве вроде как разобрались. Только недавно прекратили их отлов. Моему бывшему соседу вот досталось. Парень он крепкий, коротко стриженный, предпочитающий спортивные костюмы. Приняли его за титушку. Уверения в том, что он свой, из Ровно, не помогли.

– Страшне, страшне було.

– Показывают, у вас тут «Правый сектор» лютует.

– Та було, да. Но зараз они все на майдане.

Впрочем, сторонники «Правого сектора» в украинской столице встречаются и вне Евромайдана. Один, например, сидит на рыночке возле Железнодорожного вокзала, торгует мобилами. На руке – красно-черная повязка с трезубцем. В разговоре легко переходит с украинского языка на русский, точнее, на его подобие.

Явное же присутствие «Правого сектора» наблюдается на подступах к Евромайдану. Дома изрисованы праворадикальной символикой с приветом Степану, Адольфу и Йозефу: трезубцы, свастики, «88». Помимо стандартных красно-черных надписей «Правый сектор» встречаются и более конкретные – «Ярош – наш президент» и «Бей жидов и москалей».

Царство же «Правого сектора» начинается непосредственно на Площади Независимости. Центральная елка, оставшаяся как напоминание о Януковиче, превращена в гигантский агитационный стенд. Рядом с ней два всклокоченных мужика добиваются у людей в камуфляже встречи с лидерами революции. Тыкают в мятые листы, сбиваясь на крик, уверяют, что знают, как спасти Украину. Им, похоже, не верят.

Тех, кто знает, как спасти Украину, – на Евромайдане в изрядном количестве. Вместе с ними хромые, косые, убогие. Все они держатся поближе к сцене, точно алкая исцеления, будто на выступлении Кашпировского, охают-ахают, когда транслируются кадры из Крыма. Особый эффект производит видео, на котором солдаты в блокированных частях поют украинский гимн. Толпа замирает, а ведущий рассказывает о тысячах крымских беженцев и о материальной помощи им. Высится обгоревшее здание профсоюзов с розовыми пятнами на копоти.

Надо бы помочь беженцам, конечно, хотя средств может и не хватить. Ведь о помощи на Евромайдане вопиют едва ли не все. Пластиковые короба для сбора средств встречаются через метр. Особенно много их у палаток, где сидят дежурные в форме. Одни просят на общие нужды, другие конкретизируют – на сигареты. Дашь или не дашь – смотрят одинаково хмуро. Рядом с суровыми мужчинами и парнями – женщины, еще более решительные, волевые. Лица грубые, мятые. Некоторых поборы раздражают, и пожилая дама в красном берете кричит: «Идите работать! Уселись тут! Аферисты!»

Но такое поведение – скорее исключение, подтверждающее правило. Людей в камуфляже с нашивками сотен, похоже, любят. Особенно молоденькие девушки, до 18. По двое, по трое, стайками они гуляют на Площади Независимости и Крещатике, заигрывают, фотографируются с людьми в камуфляже, а те ведут себя как герои: выпячивают подбородки, красуются, занимают патетические позы – точно экспонаты в музее. Да и сам Евромайдан, по сути, превращен в музей. Дабы помнили, чья эта победа.

Здесь свои экспонаты: дисковый телефон для прямой связи с администрацией президента, свободный микрофон, захваченные милицейские КамАЗы, машина «Yes ЕС» автомайдановца, разбитая «Беркутом». Своя картинная галерея: карикатуры на президента Януковича. Свои кураторы: рядом со сценой – вербовочный штаб в «Правый сектор». Свои сувениры: например, коврики с изображением Виктора Януковича и надписью «Вытри об меня ноги». Свои фишки: брусчатка и шины, из которых складывают будки и укрепления. Своя столовая: кормят в ней оригинальными, тематическими блюдами – вроде «Слёзы Алины» или «Путинские щи».

И конечно, здесь свои герои: центральное место занимает огромный, где-то два на четыре метра, портрет Степана Бандеры. Реют красно-черные знамена, сияют свастики, хотя надпись, сложенная из кусков брусчатки, выкрашенных в желто-голубой цвет, уверяет, что никакого фашизма на Евромайдане нет.

Приезжал сюда и Сашко Билый. Стоял в двух метрах от меня, здоровенный, одетый в бейсбольную куртку, несколько минут слушал, что вещают со сцены, а после ушел за человеком в камуфляже. Через пару дней Сашко нашли мертвым. И черно-белые распечатки с его портретом – от милицейских ориентировок их отличали разве что траурные ленточки в правом нижнем углу – развесили по всему Евромайдану. Через несколько дней они, точно священные лики для крестоносцев, вдохновят «Правый сектор» на очередной штурм Верховной рады.

Наверняка будут и другие штурмы, пока, как говорят герои, не случится полная люстрация. Но всякий раз, независимо от результата, экспонаты будут возвращаться к себе: в палатки, к бочкам, шинам, брусчатке. В украинский Музей революции, ставший красно-черным сердцем Киева.

 

Город, обречённый на героизм

О суровых буднях уже российского Севастополя

04.04.2014

В союзные времена Севастополь, будучи городом федерального подчинения, всегда жил хорошо. Так говорят севастопольцы, те, кто постарше. И во фразе, как и в самой интонации, с коей она произносится, звучит прежде всего ностальгия.

Именно она стала главной движущей силой, определившей выбор севастопольцев на референдуме 16 марта. Вкупе со страхом «бандеровской угрозы», подпитываемым регулярными красно-чёрными сводками с Евромайдана, – плакаты со свастикой на фоне полуострова, взятого в колючую проволоку, до сих пор уродуют городской вид – ностальгия вновь сделала Севастополь российским. Он, собственно, всегда таким и был, но теперь стал официально. И вряд ли можно было прогнозировать иной результат.

Тем смешнее выглядели заявления о российских автоматах, под дулами которых голосовали севастопольцы. Фальсификации? Да кто бы спорил. О заявленных 90 процентах, проголосовавших за воссоединение с Россией, адекватно мыслящий человек, ясное дело, говорить не станет, но то, что процент был доминантен (на уровне 75 %), это очевидно.

Эйфория – чувство, царившее на избирательных участках Севастополя во время проведения референдума. И грохочущие обещаниями лозунги вроде «16 марта – домой в Россию» или «Не стоит бояться перемен к лучшему» в кои-то веки не казались банальными агитками, а скорее, и правда соответствовали действительности. Происходящее в городе напоминало праздник, который будет с крымчанами если не навсегда, то надолго.

Но по факту – будет ли? Сомневающихся в успешности проекта «Крым российский» хватает по обе стороны границы, укрепляемой и законами, отправляющими приветы гестапо, и рвами, напоминающими свежие раны. Ухудшение жизни как антипод знаменитому «покращенню життя» Януковича прогнозировали едва ли не с первых дней установления в городе нового «российского режима».

Прогнозировали с такой желчной злобой, словно говорили о заклятых врагах, с коими бодались последние десять лет, а не о соотечественниках, с которыми ещё недавно приветливо общались и успешно вели бизнес. Смена чувств, риторики «материковых украинцев» и «сочувствующих россиян» по отношению к крымчанам и особенно севастопольцам произошла столь резко, что казалось, будто в американском ужастике эффектная красотка скинула личину, обнажив сущность кровожадной ведьмы.

Отключим воду, газ, свет. Перестанем ездить в Крым. Закроем дороги. Обнесём рвами и колючей проволокой. Сгноим. Подобные обещания летели от свидомых украинцев, точно американские «томагавки» на Белград. Будете в Крыму и Севастополе немытые, голодные. Злорадствовали те, кто ещё недавно так пламенно и столь велеречиво разглагольствовали о единой Украине, целостной и нерушимой.

Украинские политики в своих эпитафиях Крыму и Севастополю шли ещё дальше, принимая дикие законы. Например, закон об уголовной ответственности с конфискацией имущества за въезд и выезд с полуострова. Временно оккупированная территория должна быть изолирована, умерщвлена, а после отвоёвана. Её жители морально и физически раздавлены, наказаны, чтобы другим регионам – в частности Юго-Востоку – неповадно было. Слава богу, приняли это лишь в первом чтении.

Хотели российской свободы? Будет вам украинский застенок.

Основания, предпосылки к суровым севастопольским будням действительно есть. И местами трудные времена уже наступили.

Беженцы и правда тысячами уезжают из Севастополя. Всё те же мерзавцы сидят в Горсовете. Земли продолжают разворовывать. Пляжи застраивать. Цены растут. Европейские инвестиции прекращены. Иностранные судна отказываются заходить в порты оккупированной территории. С выплатами зарплат и пенсий – беда. Банковская система рухнула; люди отстаивают стометровые очереди в кассы и к банкоматам. Длиннее их только очереди за российскими паспортами, о получении которых уже ходит десяток жутковатых баек, вроде прописки в Магадане. Продуктов в магазинах и на рынках – всё меньше (сахар, к примеру, больше в Крым не поставляют), эмигрантов – всё больше. Людей, чьи центральные офисы находились в Киеве, массово увольняют с работы. Только за последнюю неделю семеро моих знакомых стали безработными.

В общем, всё на радость некоторым «материковым украинцам», которые, звоня, начинают разговор с фраз вроде «Ну что, ещё не подохли от голода?» или «Привет, немытая Россия». А казалось бы, только вчера пивом и таранью за мой счёт угощались.

Нынешний Севастополь – благодатная среда для появления новых остапов бендеров и тех, кто хуже, беспринципнее великого комбинатора. Выманивают деньги за получение паспортов. Обещают российские блага за соответствующую мзду. По «выгодным» ценам меняют гривны на рубли. Будто город взял курс на возвращение к кроваво-слезоточивым девяностым.

До кучи, чтоб уж наверняка в предынфарктное состояние ввести, стращают терроризмом, воинской службой в Чечне, репрессиями, тоталитаризмом. Мол, ещё не раз добрым словом помянут севастопольцы Украину.

Удивительно, но в кои-то веки жители города-героя к тяготам и бедам готовы. Как никогда. Они и после голосования размышляли в том ключе, что первое время будет тяжело, но вытерпим. Хуже, чем в Украине, точно не будет. Это ведь при ней великий черноморский центр с мощнейшей интеллектуальной и промышленной базой превратили в туристический местечковый город. Уничтожили крупнейшие промышленные предприятия («Атлантика», «Югхолодрыбфлот» и др.) и научно-исследовательские учреждения (КБ «Азчеррыба», «Коралл», «Черноморец»» и др.).

Потому эйфория от российского Севастополя продолжается. Насколько ещё хватит заряда? Всё зависит и от самих горожан, и от нового российского правительства. Пока же севастопольцы массово переквалифицировались в оптимистов: Россия поможет, инвестиции, финансирование будут. Особые надежды связаны с новым мэром Чалым.

В это верят искренне, с душой, что называется. Точно пришли на сеанс к матёрому, проверенному экстрасенсу – поможет, обязательно поможет. И, пожалуй, именно эта надежда делает севастопольцев как никогда едиными, а значит и сильными.

Севастополь – город-герой дважды. Он удостоен этого звания за две свои обороны, равных которым нет в мировой истории. Похоже, что пришло время держать новую оборону – бытовую. Вести новые сражения – экономические и социальные. И отчасти это ещё более серьёзное испытание для города, который обстоятельства снова и снова обрекают на стоический героизм.

 

Борцы с чудовищами превратились в самих чудовищ

О контрреволюции на Юго-Востоке Украины

08.04.2014

То, что происходит сегодня в Харькове, Донецке, Луганске, Мариуполе, логично. И предсказуемо. Можно, нужно было это предотвратить. Но никто из новой украинской власти этого делать не стал. И даже не попытался. Оттого всё происходящее особо трагично.

Также Янукович надеялся, что Евромайдан закончится, рассосётся сам. Не получилось.

Вместо этого Евромайдан надиктовал новые правила. Борцы с чудовищами превратились в самих чудовищ. И вирус разнёсся по стране. И пришло разрушение. Безумное, самоиндуцирующееся, неуправляемое.

«Коктейлями Молотова», битами, пулями украинцам вдолбили обрекающую в своей безысходности догму: прав тот, кто готов отстоять свою правоту любыми способами. Диалог невозможен. Есть те, кто с тобой, и есть те, кто против. Первые должны безропотно подчиняться, поддакивать, потакать. Вторые изначально виновны и подлежат либо наказанию, либо уничтожению. Жёсткая, несгибаемая логика, которую ты обязан принять. Если хочешь жить в Украине.

Я был на Площади Независимости с первого дня Евромайдана. Ещё тогда, когда там жгли свечи, читали псалмы и обменивались книгами. Я был там среди честных, порядочных людей, жаждущих, по сути, лишь одного – справедливости. Я понимал их. И боялся. Потому что знал, чем всё это закончится. Для этого не нужно быть светочем или пророком – достаточно видеть очевидное.

Сначала – Крым. Затем – Юго-Восток. И Украина пойдёт по швам, грубо наложенными советскими хирургами. Евромайдан дал для этого все основания. Потому что на место праведных в мире, мудрость которого есть безумие перед Богом, неизбежно приходят великие грешники.

В условиях революции балом правят мерзавцы. Они не связаны ни совестью, ни добротой, ни честью. Лучше них чувствуют себя только глупцы.

Изучая учебник по истории Украины, думаешь о том, как много мы, украинцы, боролись, сражались, протестовали. Много и бесполезно. «Украина без Кучмы», «Оранжевая революция» – продолжите список.

И вдруг оказывается, что с кислородом – беда, нечем дышать. И ситуация, как в экранизации Филиппа Дика «Вспомнить всё»: стреляют, освобождают, революционируют, люстрируют, пучат глаза. Чтобы погибнуть. Ведь на каждую революцию найдётся своя контрреволюция.

Она случилась. Старт дан. Украинцы вышли, чтобы заявить свои права, донести своё мнение. Захват обладминистраций, горящие шины, драки, лозунги – мы всё это видели, правда? И даже риторика та же: «фашиствующие молодчики», «провокаторы». Только раньше одних бесили флаги США и Евросоюза, а теперь других раздражают российские триколоры. Медаль перевёрнута, но медаль та же. А фоном – крики: «Валите в свою поганую Рашку».

Крым ничему не научил Украину. И Восток не научит. На себя не оборотятся. Будут искать внешнего врага, как искали. Чтобы оправдать собственную бесхребетность.

Хотя, казалось бы, сделай один простой, до рези в глазах логичный вывод – необходим диалог, необходима смена риторики. И станет легче.

Янукович не ввёл войска. Если новая власть сделает это на Юго-Востоке, то подпишет себе приговор. И дорожка в ад будет вытоптанная, удобренная, а по бокам – кровавые, пылающие розы.

Потому что ад – это другие. Ад – это непонимание. А значит, он уже здесь.

Самое страшное в Украине сегодня – никто не хочет слышать друг друга. Жуткая, вопиющая, гипертрофированная поляризация мнений. Люди ждут только то, что изначально хотят услышать. Так много твердили о европейских ценностях (с этого же всё начиналось), но забыли о главной из них – об уважении к чужому мнению, о той самой пресловутой толерантности, терпимости.

Пишешь статью, выступаешь в эфире – зрители ждут подтверждения своих мыслей. Хотят убедиться в том, что они правы. Но и так, в общем-то, не сомневаются. Впрочем, давай, давай нам оправдания.

Кто виноват? Путин. А у вас кто виноват? Хунта. Как же удобно иметь при себе виноватого! Особенно, если вина коллективная. Виноваты все мы, украинцы. Каждый из нас. Тот, кто смолчал, когда должен быть говорить. И тот, кто говорил, когда должен был молчать.

Кто ты – человек, пишущий: «Бандерва, сосите, будем вас, тварей, резать»? У тебя есть дети, жена? Кто ты – человек, пишущий: «Рашисты татарские вы…ки»? Ты разве не создан по образу и подобию Божию? Кто ты человек, пишущий: «Тупые дебилы горите в аду путлер с…»? Разве ты не улыбаешься другим людям?

Что движет вами, выбрасывающими тонны ненависти в информационное пространство? Что движет теми украинцами, кто швыряет «коктейли Молотова» в украинцев? Что движет теми украинцами, которые заставляют ползти других украинцев на коленях? За что вы так ненавидите других? И ещё больше – себя?

Ни шанса на перемирие. Святая уверенность в своей правоте. И дикая готовность воевать. С кем? Ради чего? Война пожирает лучших. Худших она глотает, не пережёвывая. Поэтому наша судьба будет незавидной. И мы этого заслужили. Мы, ненавидящие других и себя.

И не надо вновь и вновь спрашивать: «Кто виноват?» Ты, украинец, знаешь ответ.

Точно так же, как знаешь ответ на вопрос: «Что делать?» Тебе говорили об этом в школе. Помнишь? Уважать чужое мнение. Выслушивать. Попытаться понять, разобраться. Не выковывать ненависть в слова и образы. Помнить, что нет ничего важнее мира. Нести ответственность за каждое слово.

Простые, обыденные вещи. Которых сейчас как никогда не хватает. Во времена, когда учишься жить заново.

 

Отчалил

О несостоявшемся губернаторстве Алексея Чалого

16.04.2014

Несколько дней я был в деревне под Бахчисараем. Без интернета. Когда мне начали звонить. Сначала один знакомый, потом – другой. Человек 6–7 набралось. И все они, в разной интерпретации, задавали один и тот же вопрос:

– В курсе: Чалый ушёл? Что думаешь?

Я был не в курсе. Но, слыша вопрос, думал не слишком оптимистично.

Севастопольцы из-за Чалого, как и я, расстраивались. В катере, идущем к набережной Корнилова, мужчина в офицерском кителе, но без погон, рассказывал другому, такому же, но с погонами, о том, что без Чалого всё будет совсем иначе – «напряжнее». А у севастопольского горсовета – там, где аллея городов-героев и Вечный огонь – митинговали пожилые дамы с плакатами «Алексей Михайлович, возвращайтесь!» и «Чалого – в губернаторы!».

Эффектно, сердце и душу пробуждающе. Я и представить себе не мог, что весь Севастополь враз заговорит об одном и том же человеке. Тем более о мэре, о которых в городе-герое – либо ругательно, либо никак.

Алексей Михайлович Чалый, всенародно избранный 23 февраля на 30‑тысячном городском митинге, быстро, если не сразу же, для многих стал своим, родным, близким. Собственно, именно этими дефинициями и объясняется его успех. Избери толпа – аплодисментами, криками – кого-либо другого, и были бы претензии: мол, вот так, по-средневековому, не выбирают. А тут согласились, приняли; более того – воодушевились. И постеры с бородатой революционной физиономией «Cha» наводнили севастопольские улицы и интернет. Потому что свой, потомственный.

Для Севастополя, привыкшего к извечным назначениям мэров со стороны, это уже достижение, за которое можно простить многое. Впрочем, Чалого и прощать-то особо не за что было. Если и говорили о нём, то, с поправкой на флуктуацию, в основном положительно.

Его олицетворяют с советским интеллигентом, в самом лучшем понимании этого слова. Из тех милых фильмов, где важнее всего – человечность. Между тем, он человек новой формации. Из успешных бизнесменов, которые не пародировали западные стандарты, а интегрировали лучшее в экономику переходного периода. Этакий self‑made man.

Ехали в Симферополь: я, общительная блондинка, двое крымских татар и разбитной водитель. Говорили о Чалом. В комплементарных тонах. Блондинке нравился, «потому что солидный, симпатичный», татарам – «потому что деловой», а водителю – «потому что в свитере вышел». И такое единодушие едва ли не по всему Севастополю.

За всей этой феерией почти никто не спросил: откуда, собственно, Алексей Михайлович взялся и почему именно он стал «народным мэром»? Кто разрешил?

Тогда, 23 февраля, перед севастопольцами выступали износившиеся персонажи: Дойников, Тюнин, Колесниченко. Люди стояли и думали: «Бог ты мой, ну неужели кто-то из них возглавит город?» Но появился, как волшебник на голубом вертолёте, Алексей Чалый. Стало хорошо, благостно даже. И это чувство уже не отпускало.

В очередях к банкоматам, в столпотворении на почтах, начиная разговор о потерянных вкладах и невыплаченных зарплатах, севастопольцы печалились, расстраивались, злились, но неизбежно сходились на одном оптимистическом прогнозе: Чалый решит вопрос. Иногда начинало казаться, что Алексей Михайлович – супергерой, который и заводы поднимет, и средства денежные мобилизует, и котят с деревьев снимет, и старушек через дорогу переведёт.

Но вот он ушёл – отчалил, – сделав это на пике популярности. За двадцать лет независимости не помню, чтобы севастопольцы переживали, когда уходил их мэр. А тут – печаль и плач Ярославны.

Официальная версия – ушёл сам: «Решение это было моё и основано оно не на слабости личной или ещё на чём-то, а на сознательном выборе, в лучшем понимании ситуации, чем это было некоторое время назад». Вместо себя – «я пришёл не один сюда, я пришёл с человеком, которого, я считаю, можно и целесообразно поставить на эту роль» – Алексей Михайлович предложил кандидатуру бывшего зама командующего Черноморским флотом России Сергея Меняйло. Сам же Чалый – «не бюрократ, но революционер» – возглавит Агентство стратегического развития города.

Несмотря на то что «народный мэр» отчалил сам, многие севастопольцы уже успели отыскать заговор. Объяснений тому нашли предостаточно. И то, что у Чалого свой бизнес в Эстонии (по законам РФ губернатор не может иметь бизнеса за рубежом). И то, что он не смог в полной мере оценить спектр проблем, стоящих перед городом. И то, что, наоборот, оценил, а потому испугался, боясь растерять заработанную репутацию. И даже то, что Путин «видит» Чалого вместо Медведева.

Главная же объяснительная версия звучит так: «Чалого сняли те, кто его назначал. Мавр сделал своё дело – мавр должен отойти». И в данном контексте недовольство севастопольцев нарастает, потому что назначение городского мэра со стороны (человека, как правило, постороннего) – их главная претензия к бывшему украинскому правительству. Теперь она будут адресована и Москве.

Сергей Меняйло – человек Севастополю не чужой: руководил государственным предприятием «Крымские морские порты», но беда его в том, что он неизбежно будет в тени Чалого, от которого в свою очередь ждут возвращения в губернаторы.

Правда, сам Алексей Михайлович уже заявил, что делать этого не станет. Но какая разница? Ведь севастопольцы всё равно ждут. Видимо, по их мнению, Чалый, как тот Дубровский, появляется, «когда в лихие года пахнёт народной бедой». Да, отчалил, но в случае чего обещал вернуться.

 

Режим ожидания

Об увиденном в центре Донецкой Народной Республики

28.04.2014

– По местам боевой славы, – то ли шутя, то ли всерьёз произнесла женщина с тяжелым, причудливым, как антикварный канделябр, лицом. Вторая дама – рыжая, в золотистых штанах, – вздохнув, отвернулась от окна.

Нас было трое в купе поезда «Киев – Донецк». Вместо того чтобы спать, играть в карты, лузгать семечки, мы обсуждали ситуацию в Украине. И сходились в одном: никому нельзя верить.

А за окном дышали спокойствием Краматорск и Славянск. Точнее – их вокзальный фасад. Донецк же был непоколебим, упорядочен изнутри.

– Мне к центру событий.

– Каких событий? – таксист вроде бы удивился.

– Ну, митинги, протесты…

– А, это вам на площадь Ленина… Хотя… Оно вам надо?

– Надо. А вы, стало быть, не за них?

– Ну, почему не за них? Может, и за них.

И таксист начал рассказывать, как плохо жить стало: за тот же набор продуктов, что раньше, отдаешь на 150 гривен больше; детали, которые стоили 200 гривен, теперь стоят 400; а тех, кто был на Евромайдане, кормили наркотиками; и вообще судить «хунту» надо.

– А на митинги ходите?

– Нет, не хожу. Работать надо.

– Референдум, кстати, у вас когда?

– Даже не знаю…

Таксист высадил меня на площади Ленина. У памятника, обклеенного фотографиями погибших бойцов «Беркута», ютились три палатки. В них – никого. Только отпечатанные листовки.

Взял одну, прочитал о будущей Донецкой Народной Республике, созданной в 1917 году и восстановленной в 2014‑м. Ее сторонники требуют два государственных языка, возможность вещания российских телеканалов, запрет сектантской идеологии и контроль населением денег, заработанных жителями Донбасса.

– Вы что-то хотели?

Меня наконец заметили. Из-за палаток вынырнула женщина с лицом доброй советской учительницы. Узнав, что я из Крыма, обрадовалась:

– Ой, а мы тут за вас шампанское 16 марта пили!

– А когда мы за вас пить будем?

Учительница стушевалась, начала отвечать, что всё, конечно, не так просто, но они не сдадутся.

– Как наш «Запорожец» – нас не победить!

Она махнула рукой в сторону. Там и правда стоял «Запорожец», раскрашенный в цвета российского триколора. Он, собственно, был, как и эта женщина-учительница, из советского прошлого, что виделось в эти смутные, окаянные дни донецким будущим, подретушированным российскими художниками.

– Его и били, и жгли, а он стоит! И мы выстоим!

– Это да, но почему вас так мало?

– Работают люди, – учительница помолчала. – Да и цель намечена: 11 мая референдум – вот тогда выходить надо!

Такие женщины стали главной движущей силой Крымской весны, я помню. Риторика их была похожей: выходили на митинги больше месяца, никто из власти не хотел слушать, оттого перешли к решительным действиям. Но в отличие от крымчанок, пикетировавших горсоветы, донецкая учительница сомневалась. Хоть и бодрилась:

– Большая часть людей сейчас у обладминистрации…

По дороге к ней общаюсь с горожанами. Представляюсь гостем из Крыма. Реакция подчас оказывается излишне бурной. Особенно разошлась пожилая женщина с шиньоном:

– Сепаратисты, чтоб вы подохли там!

У обладминистрации собралось человек двести. В основном люди за сорок: «те, кому нечего терять», как выразилась женщина, обмотанная российским флагом. Молодежи почти нет. Играет преимущественно шансон и патриотические песни. Чаще всего слышится женский голос, напевающий: «Русские идут! Разврат с насильем запрещать. Русские идут не только русских защищать…»

Подступы ко входу разделены на секторы. В наружном стоят шесть палаток. Пожилые активисты раздают листовки. Пришедшие записываются в добровольцы. Запись ведёт женщина с лицом товароведа сельмага.

– Служили?

– Нет, – куксится изогнутый рыболовным крючком парень.

– Боксом, борьбой занимались?

– Слушайте, я могу за себя постоять…

Рядом бородатый толкователь разъясняет политику «партии» группке женщин бальзаковского возраста.

– Сразу в Россию нас взять не смогут, – коллективное «у‑у-ууу» в ответ. – Отделиться надо вначале. Затем просить Путина взять Донбасс в Россию. Он возьмёт!

Коллективное «ур-ра‑аа» в ответ.

Дальше – к баррикадам, кудрявящимся колючей проволокой, обклеенным плакатами с народным творчеством. Нечто похожее было на Евромайдане. Там тоже разгулялись поэты, мыслители, юмористы, пророки, юродивые. Содержание, правда, было иным, но форма – та же. Как и антураж: сложенные покрышки, разобранная брусчатка, люди в балаклавах, бутерброды с тушёнкой и очень сладкий чай.

В Киеве взывали к Евросоюзу, в Донецке – к России. На Евромайдане вели русофобскую риторику, взывая к уничтожению «московского монстра», у донецкой обладминистрации всё пропитано ненавистью к США. Вашингтон – тот инфернальный дракон, убей которого – и в Украине воцарится благодать.

Оттого, видимо, подавляющая часть лозунгов на английском языке; знают, к кому обращаются. Лейтмотив – Notfascism. Эта надпись везде, даже на окнах администрации.

Чаще США у донецкой обладминистрации упоминают лишь Бога. Православные кресты, иконы – повсюду. «С нами Бог!» – начерчено на знаменах.

Оказаться в самой администрации – проблематично. Но после долгих терзаний договариваюсь с чересчур оголённой, как для апреля, блондинкой. У нее бейджик с соответствующей категорией допуска. Правда, на входе еще надо вытерпеть донельзя грубый обыск агрессивного парня в балаклаве, из которой выглядывают белёсо-голубые глаза.

Блондинка ведёт меня по этажам администрации; они пахнут потом, капустой и перегаром. Много людей из тех, что злоупотребляют алкоголем. Есть те, кто, похоже, только что злоупотребил.

Местная журналистка рассказала, что те, кто в здании, весь день ходят с пол-литровыми бутылками колы, периодически прикладываются к ним и оттого характерно морщатся. Не думаю, что прямо так, но изредка «любители колы», и правда встречаются. Их тормозят и отправляют спать.

Спальни, кухня – всё здесь. Матрасы лежат вдоль стен. Суп разносят в огромных армейских кастрюлях. Непрерывно работает телевизор (показывает исключительно «Россию‑24»), люди играют в шахматы, карты. Похоже, что быт только налаживается.

– Проблема, – в переводе на литературный язык объясняет мне рыжий мужчина в камуфляже, – в том, что нет лидера. И армии российской, как в Крыму, нет…

– Так, а милиция на вашей стороне?

– Её не поймешь. Когда их брали, вышли с георгиевскими ленточками, сказали: «Народ, мы за вас». А как реально – не знаю. «Беркута» – те с нами.

Девушка же, представляющаяся активисткой из Макеевки, кричит, что главная беда в неинформированности населения: мало кто знает о предстоящем 11 мая референдуме.

– Никто не придёт! А второго шанса не будет! Почему телеканалы молчат?

– Потому что они не наши, – отвечает ей мужчина в куртке КПУ.

– Надо брать! Второго шанса не будет!

Девушка кричит что-то ещё. Происходящее перерастает в очередной спор, чьё общее настроение варьируется от коллективного «у‑у-ууу» до коллективного «ура-ааа». И так непрерывно.

Но отойди десяток метров от обладминистрации, и – покой, тишина. Вечерний бульвар Пушкина насколько умиротворён, настолько великолепен. Иду в молчании, любуюсь.

– Внучок, купи чеснок!

Меня окликает пожилая женщина, разложившая на земле товар. Надо бы ей помочь.

– А давайте, – лезу в карман за деньгами. – Город-то у вас красивый.

– Да, но вот устроили…

– А вы не за?

– Как не за? Очень за! С бандеровцами нам делать нечего. В Россию нам надо!

– И есть шансы?

– Это уж как народ решит, – женщина протягивает мне чеснок.

– Так, а где он, народ? – сомневаюсь я.

– Когда надо – выйдет, ты не боись…

 

Конец сказкам

Об одесской трагедии в Доме профсоюзов 2 мая

03.05.2014

То, что произошло в Украине в первые дни мая, – трагедия, преступление, но прежде всего это снятие масок. Шулеры вскрыли карты. Они больше не собираются изображать невинность, честность и уважение к инакомыслию. Теперь они диктуют свою волю без права её опротестовать. Лисы забрались в курятники, лисы душат кур.

События в Славянске назвали антитеррористической операцией. Украинская армия должна была ликвидировать боевиков и сепаратистов. Так задумывалось. Вместо этого мы видим мирных жителей, блокирующих бэтээры и танки. Итог – военные отказались стрелять в мирное население. Поступить иначе адекватный человек не имел права.

И тогда в бой вступили неадекватные.

Те, кто начал вакханалию на улице Грушевского в Крещение Господне, похоже, вошли во вкус. Тысячи радикалов – «правосеки», «бандеровцы», «освободители», не суть, как их называть, – приехали в Одессу, чтобы разогнать митинги пророссийских активистов.

То, что произошло дальше, – патология насилия. Разогнав митинг, «сторонники Евромайдана» загнали «пророссийских активистов» в Дом профсоюзов. И подожгли здание. С живыми людьми. Результат – более 50 погибших.

Одни угорели. Другие выбрасывались из окон, точно из башен-близнецов 11 сентября. Их добивали уже на земле.

Не суть, каких взглядов придерживалась та или другая сторона. Важно другое: почему в Украине сегодня одни люди стреляют и жгут других людей? Почему это происходит в стране, победившей фашизм? Почему власть одобряет убийства и насилие? Что произошло с Украиной?

Это не преодоление черты, нет. Это переход иного уровня – из чистилища в ад. И переход этот, вспоминая тезис Достоевского о душе как поле боя, произошёл именно в человеческих душах.

Так много говорили о геополитике, экономике, ещё какой-то чепухе, но молчали о людях. Между тем сражение сегодня, как и сто, двести, тысячу лет назад, идёт прежде всего в душах людей. Тех, кого жгут, и тех, кто жжёт.

Дело эсэсовцев, видимо, живо. Хотя происходящее в Одессе, Славянске хуже, чем фашизм. Те хотя бы жгли чужих, а тут украинцы варварски истребляют украинцев.

И при этом отказывают им в праве быть украинцами. Пророссийские активисты, «зелёные человечки», москальские интервенты, сепаратисты – как их только не называют. Но они – прежде всего люди.

Мне понятны мотивы тех, кто закидывал людей в Доме профсоюзов бутылками с зажигательной смесью, – бесславные ублюдки, оправдывающие свои патологии некоей высшей идеей, службой Отчизне. Но нам не нужна такая служба. И нам не нужная такая Отчизна.

Конец их близок. Отстрел будет начат. И, как чекисты, погибавшие в застенках, в которых ещё недавно пытали других, нынешние «герои» оценят всю глубину, всю боль своего падения.

Они привели к власти тех, кто отдал команду о жертвоприношениях Молоху. Как на египетских пирамидах гибли рабы, так фундамент новой «европейской» Украины должен быть обагрён жертвенной кровью. С молчаливого согласия власти.

Арсен Аваков, как всегда через Фейсбук, заявил, что ни один мирный житель в Славянске не пострадал. Губернатор Одесской области Владимир Немировский, опять же через Фейсбук, назвал бойню законной, идентифицировав «действия одесситов как направленные на нейтрализацию и задержание вооруженных террористов». Видимо, террористы стреляли и жгли сами себя. Снова и вновь.

Это не просто ложь. Не просто политика двойных стандартов. Это «мудрость» новой украинской власти, которая есть безумие перед Богом. Человеконенавистнический сатанизм, неприкрыто декларирующий тоталитаризм однополярности мнений и уничтожения несогласных.

Удивляться надо другому – общественной реакции на жертвы в Одессе. Освободительная война начата. Да уж. «Смерть москалям», «так и надо путинским агентам», «слава героям» – вот некоторые из комментариев «диванных радикалов», большая часть из которых не способна ни на одно решительное действие.

Впрочем, их ненависти, продуцируемой в информационное пространство, уже достаточно для краха Украины.

Политика разделения украинцев на «правильных» и «неправильных» принесла свои плоды. Цветы зла взошли. Толпа агрессивных зомби, требующих крови, готовых разрывать на куски тех, кто не инфицирован вирусом Евромайдана, расползается по Украине.

Нам так долго рассказывали сказки. Сначала о райской Европе, из которой посыплется манна небесная и всем хорошо станет. Затем пугали страшилкой о Януковиче. Он, кстати, отказался от силового решения конфликта. Но больше всего нам вещали о добрых, честных, справедливых украинцах, которые просто хотят нормальной, комфортной жизни в матрице европейских ценностей.

И вот они пришли к нам. Добро пожаловать в ад.

Вот она – комфортная жизнь, где жгут людей заживо. Вот она – справедливость, когда разрешается только одно мнение. Вот оно – уважение, когда хороший русский, значит, мёртвый русский.

Конец сказкам. Им больше не верят. Война начата.

И это война не против Путина или России, как её хотят представить в Украине, и даже не война украинцев с украинцами. Нет, это война идей, космогоний, война добра и зла. И каждый сегодня должен определиться, на чьей он стороне. В душе определиться.

Но это – чуть позже. А пока – вечная память погибшим украинцам. Всем, без исключения.

 

Украина сошла с ума

О реакции на трагедию в Одессе

04.05.2014

Чудовищнее, отвратительнее кровавых, пахнущих обгоревшей плотью событий в Одессе – только реакция Украины на них. Погибшие в Доме профсоюзов заклеймены как самоубийцы. Во всём обвинены российские провокаторы и ФСБ.

Казалось бы, в центре европейского города убиты люди (как утверждают украинские СМИ, это граждане России, Приднестровья, Украины), необходимо расследование, покаяние или хотя бы извинения властей, что в принципе допустили такое, но в ответ – либо тишина, либо обвинения в адрес погибших.

Если провести анализ заявлений украинских политиков, СМИ, очевидцев, сторонников Евромайдана, то хроника одесских событий выглядит следующим образом.

Футбольные болельщики объединились для мирного шествия под лозунгами «Мы за единую Украину». Понятно, что никакими ультрас среди этих исключительно воспитанных, дружелюбных людей и не пахло. Оттого вдвойне странно, что на них вдруг напали пророссийские активисты в количестве 200 человек. Для чего две сотни активистов бросились на многотысячную, если верить украинским СМИ, толпу – загадка, на которую, впрочем, достаточно быстро нашли ответ: антимайдановцев нашпиговали транквилизаторами. Сами же беспорядки были профинансированы бывшим первым вице-премьером Сергеем Арбузовым и экс-главой Министерства доходов и сборов Александром Клименко и координировались диверсионными группами из России.

Вот тут, собственно, начинаются нестыковки. Почему-то среди мирных болельщиков оказались вооружённые радикалы. В том числе из «Правого сектора». Избиваемая толпа переформатировалась: пиво вылили на землю, освободили бутылки, «кто-то сбегал за бензинчиком», и милые девчушки быстренько соорудили «коктейли Молотова».

Соотношение сил изменилось, и бой закончился сожжением палаток антимайдановцев на Куликовом поле. Этому событию радостно аплодировали гости в студии Шустер Live: Виталий Кличко, певица Руслана, кандидат на место киевского мэра Николай Катеринчук и другие.

Оставшиеся активисты Антимайдана, якобы согласно разработанному ФСБ плану, забаррикадировались в Доме профсоюзов и открыли стрельбу. Заодно швыряли «коктейли Молотова». Собственно, от одного из них и загорелся Дом профсоюзов. Видимо, активисты решили сжечь себя сами.

Их пытались вытащить из здания, но поджигатели сопротивлялись. Когда же они всё-таки начали прыгать вниз, то их ловили сторонники Евромайдана, оттаскивали и везли в больницу. Результат – почти 50 (официально) человек погибших.

Всего этого могло бы не быть, если бы одесская милиция, как выразился губернатор Владимир Немировский, действовала должным образом, следуя требованиям руководства области, а не занималась бы дипломатией. Что касается пожарных, запоздавших с прибытием, то, согласно мнению блогера (чей оправдательный фотоотчёт появился, кстати, удивительно быстро), обвинять их не стоит – им не обеспечили условий работы. После, во время ревизии Дома профсоюзов, нашли оружие и российские паспорта.

Такова украинская версия, претендующая на статус официальной.

Как в огне уцелели паспорта, фото которых в соцсетях, кстати, выкладывались раньше, 16 апреля – загадка. Информация о найденном оружии тоже не подтвердилась. О национальности людей, оказавшихся в Доме профсоюзов, украинские СМИ узнали от одесского художника Александра Ройтбурда, к слову, убеждённого сторонника Евромайдана. Какое отношение к гражданам России и Приднестровья имели одесситы, поэт Вадим Негатуров и депутат облсовета Вячеслав Маркин, – ещё один риторический вопрос. То же касается и 20 опознанных жителей Одессы. Всё это – в общую, так сказать, копилку.

Но есть и альтернативная фотохроника событий 2 мая, на которой видно, как от брошенного радикалом «коктейля Молотова» загорается одно из помещений Дома профсоюзов. Впрочем, людям, которые свято верят в то, что российские титушки (или спецназ) сами подожгли себя в здании, смотреть это, думаю, бесполезно.

Ведь не было никаких евромайдановских радикалов – только мирные футбольные болельщики. И это не они вели видеосъёмку, комментируя, как горят «колорады». Не они ходили по обгоревшему зданию, радостно подсчитывая количество трупов. Не они избивали ползущего раненого человека. Не они стреляли по людям. Не они живьем сжигали своих сограждан. Ничего этого не было. Потому что они мирные святые. А видео, фотографии, свидетельства – всё это очередная фальсификация российских спецслужб.

Не убийство людей, а провокация. Так, не скрывая улыбочки, заявил и. о. главы президентской администрации Сергей Пашинский. Старая, но не очень добрая евромайдановская традиция – валить все беды на провокаторов.

Цинизм, с которым декларируются подобные вещи, не удивляет. Когда в Киеве горят евромайдановцы, то они попадают на небеса. Когда в Одессе горят пророссийские активисты, то они следуют в ад.

Безусловно, каждый украинец имеет право на своё мнение. Более того – он может отстаивать и защищать его. Но вопрос: почему не представлено мнения иного рода? Почему не хотят слышать родственников убитых? Почему молчат о словах спасшихся? Почему и не заикаются даже о вероятности того, что люди, погибшие в Доме профсоюзов, были зверски убиты?

Так это демократия по-украински? Это те самые европейские ценности?

Недавно из нескольких украинских изданий, куда я, к слову, писал о книгах, культуре, мне пришли практически идентичные письма: «Извините, но руководство нашей редакции приняло решение не публиковать ваши материалы по причине ваших политических взглядов». Скажите, это ли не диктатура?

В таких условиях не стоит поражаться тому, как восприняли события в Одессе некоторые – к счастью, немногие – украинцы. Сколько желчи, сколько ненависти, сколько упоения было у них при виде смерти других людей! «Колорады» подохли! Майские шашлычки приготовились! Смотрите в лица обуглившихся захватчиков! Смерть врагам! Слава нации!..»

Можно надеяться, что это пишут специально проплаченные, обученные люди, разжигающие рознь, но, к сожалению, это не всегда так. Риторика многих моих украинских знакомых с «материка» отчасти похожа на эту. Да, расстроены гибелью, да, плохо, но – смерть врагам! Они виноваты сами.

Пожалуй, есть только одно объяснение происходящему: люди сошли с ума. Их накормили озверином. Они всё больше превращаются в бешеных псов, которые сперва перегрызут глотки врагам, а после умоются собственной кровью.

Так будет. Ибо насилие всегда порождает ещё большее насилие, а ложь – ещё большую ложь.

 

Горящий праздник

О кровавом побоище в Мариуполе 9 мая

09.05.2014

Мариуполь, 9 мая. Горожане праздновали День Победы, когда около половины одиннадцатого утра 60 неизвестных в полной боевой выкладке, с автоматами Калашникова, под прикрытием снайперов пошли на захват здания мариупольского управления милиции. Пресс-служба ведомства никаких комментариев не дала. Неизвестные требований не выдвинули.

Министр внутренних дел Арсен Аваков по обыкновению прокомментировал начало событий в Мариуполе на своей странице в Facebook: «В здании милиции произошёл бой. Который превратился в полномасштабное боевое столкновение, по факту подхода подкрепления со стороны ВС и подразделения “Омега” Нацгвардии. Около двадцати террористов уничтожено, четверо взято в плен. Значительная часть нападавших, побросав оружие, скрылась в жилых кварталах города. Наши потери – один убит, пятеро раненых». «Мрази наёмные, когда ж вы успокоитесь и насытитесь кровью?» – так пишет Аваков, после чего следуют довольно пространные рассуждения – не поздно ли? – о гибнущей в поляризации мнений стране.

Об убитых со стороны нападавших заявил и кандидат в президенты Олег Ляшко, оказавшийся в Мариуполе. Ранее, с его же слов, Ляшко «вместе со своей командой захватил базу вооружённых сепаратистов на востоке Украины». Какую именно, не уточняется.

Таковы официальные заявления людей, близких к украинской власти.

Но некоторые местные жители с их формулировками не согласны. Нападавших террористов, «чёрных человечков», они считают киевскими наёмниками. Рассказывает один из очевидцев: «27 милиционеров ранено, около 9 человек погибли. На здание милиции напали, чтобы покарать тех, кто не захотел перейти на сторону хунты».

Здание управления внутренних дел Мариуполя сгорело полностью. Пылал и горисполком. Люди, как и в одесском Доме профсоюзов, спасаясь, прыгали из окон. По сообщению того же Ляшко, начальник милиции Валерий Андрощук пытался бежать, но был захвачен и увезён в неизвестном направлении.

Позже в Мариуполь вошли украинские войска – специальные подразделения из Днепропетровска и Кировограда. Четыре БМП Национальной гвардии направились к городскому зданию УВД.

Сотни мирных жителей с криками «фашисты, фашисты!» попытались заблокировать проезд тяжёлой техники. Но в ответ, согласно альтернативной точке зрения, украинские солдаты открыли огонь на поражение. Со слов ещё одной очевидицы, «стреляют по мирным жителям, мой муж спасался вместе с остальными, по ним стреляли, прятались перебежками, чужая им женщина запустила их в свою квартиру, где они просидели несколько часов». Видео убитых и раненых уже появились в Сети.

Жители Мариуполя строили баррикады, обезумевшая женщина предлагала швырять в лицо разведённой известью, «никакая “скорая” не спасёт». Медики действительно не справляются с количеством раненых.

Несмотря на заверения украинских властей о том, что ситуация в городе взята под контроль, реальные сводки из Мариуполя пугают. Мэр сбежал. Взорван водопровод, жители запасаются водой. Погибли женщины и дети.

При этом ополченцам удалось захватить армейский БМП. Из Донецка к ним на помощь отправились вооружённые люди из батальона «Восток».

Между тем появляются сообщения, что бои уже идут, собственно, близ Донецка. Ад, разверзшийся в Украине, продолжается.

 

Шоколадные пальчики

О президентских выборах–2014 в Украине

26.05.2014

Никогда ещё за годы независимости выбор президента Украины не был столь очевиден.

«Кровавый демон Евромайдана» Дмитрий Ярош в телеэфирах рассказывал о чём угодно (чаще всего о семье и быте), но только не о священной войне против «русских оккупантов». Вечно возбуждённая, находящаяся в состоянии непрерывной борьбы Юлия Тимошенко хоть и старалась взорвать информационное пространство напалмовыми заявлениями, но до прошлых феерических лет явно не дотягивала. Остальные же кандидаты, вроде политически гуттаперчевого Сергея Тигипко, армейского интеллигента Анатолия Гриценко, «зелёного человечка» Михаила Добкина, больше напоминали овощи с прореженной хозяином грядки.

Результатом этой прополки стало исключение, поданное под видом личной инициативы, оппозиционных, согласно новым украинским стандартам, кандидатов: Олега Царёва и Натальи Королевской. Больше всех же досталось коммунисту Петру Симоненко: его пытались убить. Аккурат после того, как он высказал мнение о недопустимости расстрела украинской армией мирных жителей в Мариуполе.

Эмоций выборам добавил разве что лидер «Радикальной партии» Олег Ляшко, выдавший несколько эпичных пассажей о происходящем в стране и поколесивший по «горячим точкам» Украины. По итогам турне Ляшко, получивший президентскую «бронзу», опубликовал видеозаписи пыток сепаратистов, проводимых им лично.

Цифра эта рождает аллюзии на ту, что в начале девяностых на первых российских выборах получил Владимир Жириновский. Тогда резкая, граничащая с неадекватностью риторика стала модной в России. Ныне этот тренд актуален в Украине. За Ляшко голосовали те, кто хочет в Европу, но исключительно в вышиванках и чтобы врагов – не своими силами, правда – на острые вилы поднять.

На поле национализма и русофобии у Олега Ляшко были, на первый взгляд, серьёзные конкуренты – Олег Тягнибок и Дмитрий Ярош. Но в итоге оба набрали чуть более одного процента, хотя ещё недавно были заметными трибунами Евромайдана, а подконтрольные им активисты – ударной силой революции. Видимо, украинцы решили не чтить недавних героев, лишний раз доказав, что Ярош и компания более актуальны в России, нежели в самой Украине. Впрочем, «Правому сектору» комфортнее не в кабинетах, а в окопах и на майданах – там у них есть все шансы.

В данном контексте более всего не повезло Юлии Тимошенко, ещё недавно видевшейся главной мученицей и спасительницей от «режима Януковича». Но по факту её освобождение из тюрьмы понравилось не многим. «Не за тебя стояли, Юля!» – кричали ей, а она привычно улыбалась. Выглядело это местами нелепо, местами – трогательно (в основном за счёт блестящей актёрской игры Тимошенко, взгромоздившейся в инвалидное кресло); однако 13 % голосов избирателей – итог печальный. Юлия Владимировна упустила свой последний шанс стать президентом. И сама расписалась в утрате амбиций, назвав выборы честными и свободными.

Провокации, конечно, были. В Днепропетровске неизвестные пытались штурмовать здание госадминистрации. МВД сообщило более чем о тысяче нарушений в ходе выборов по всей Украине. Однако позже данная информация, изначально поданная как-то неуверенно, скомкано, оказалась отброшенной за ненадобностью. ЦИК, подсуетившись, заявил, что выборы состоялись.

Информация о явке избирателей колеблется от 45 до 60 %. Наиболее активными оказались жители западных областей: Ровенской и Волынской. По другой информации, более всего стремились проголосовать в Киеве и Виннице. Наименьшая активность – ожидаемо – в отделившихся Донецкой и Луганской областях. Но если по первой есть приблизительные данные (10 % избирателей), то по второй – неизвестность. Хотя, со слов очевидцев, урны для голосования всё-таки были. Под них приспособили мусорные контейнеры.

Выиграл же президентские выборы «шоколадный олигарх» Пётр Порошенко, поддерживаемый другим олигархом – Дмитрием Фирташем. Мало того – выиграл в первом туре. И уже на первой пресс-конференции продемонстрировал чудеса дипломатии, ответив, в общем-то, на один и тот же вопрос об отношениях с Россией немецкому и российскому журналисту разные вещи.

Впрочем, кто сегодня в Украине обращает на такое внимание? Тем более, если итог известен заранее. Выборы под контролем иностранных наблюдателей прошли, как по сценарию. И, возможно, это не просто стандартный речевой оборот.

Порошенко, рвавшийся во власть ещё со времён «оранжевого майдана» (тогда Ющенко предпочёл на роль премьер-министра Тимошенко, а Петру Алексеевичу досталось главенство в Совете Безопасности), устроил всех. И буйных революционеров Евромайдана (вроде как был с ними), и рациональных дельцов (свой, знающий), и пенсионеров (обещал много). И Европу с США, и местами даже Россию.

Первый свой президентский визит Порошенко планирует нанести в Донбасс. Пётр Алексеевич, кстати, единственный из киевских власть имущих, кто приезжал в Крым, отговаривая жителей полуострова от референдума. Не вняли. Но хоть попробовал.

У Петра Порошенко есть плюсы. Он не сидел. В детстве не голодал. Должности в девяностые не занимал. Их он стал получать в «нулевых»: в «Партии регионов» и «Нашей Украине», в правительстве Ющенко и Януковича. Конфеты делает хорошие. Говорит внятно. Выглядит адекватно. Для Украины это уже немало.

Лично я встречался с Порошенко один раз. В радиоэфире. Меня насторожили его пальцы. Маленькие, пухленькие, аккуратные. Как у младенца (наподобие тех, что изображались на адмаргинемовских книгах Владимира Сорокина). Совсем не президентские пальчики. Они удивляют, заставляют думать, терзаться. И опасаться.

Вот и с украинскими выборами–2014 – та же беда. Чересчур они правильные. И оттого – подозрительные. Победа в первом туре (так в Украине бывает?). Ничего не добившиеся националисты (тогда кто контролирует страну и кого поддерживают на западе Украины?). Неуслышанные заявления о нарушениях («каруселях», «вбросах»). Молчание конкурентов. Так что это, когда всё хорошо, все довольны?

Пожалуй, тому есть два объяснения. Либо все устали, либо дали команду. Но и в том, и в другом случае президентские выборы – лишь начало. Не самых приятных, как подсказывает украинская история, событий. Тем более, многие из тех, кто поддержал Петра Порошенко, называют его лишь временным, переходным кандидатом.