У того лета – одно лицо.

Оно принадлежит мальчику с невероятно большими карими глазами. Он смотрел на меня, не отводя взгляда. Смотрел так, словно был слеп. Не говорил – только мял в руках тряпичного зайца, порванного, засаленного. Мальчик был со мной и в то же время далеко от меня. Его привезли из Славянска. С ним занималась, стараясь помочь преодолеть травму, моя подруга, действующий психолог. Его мама – с морщинистым мелким лицом – стояла чуть в стороне. Мальчик, рассказала подруга, писается, когда слышит хлопки или звуки, похожие на выстрел.

Этого лица достаточно, чтобы возненавидеть лето 2014 года. Время крови, ненависти и отчаяния.

Люди отправлялись на войну – из Украины, России, Сербии, других стран, – чтобы убивать. И этого мне не понять, простите. Какими бы правильными ни были лозунги. Дьявол всегда велеречив.

Хуже, когда людей загоняли на бойню. Заставляли убивать. Против их воли. Вбрасывали в пекло гражданской войны. Они сомневались лишь поначалу. А потом – смирялись. Что ещё нужно, дабы сломать человека?

Общество выносило дитя войны. Дитя Розмари. Слишком мало оказалось тех, кто взывал к милосердию, – всё больше к условной справедливости, а она у каждого, как известно, – своя.

Мы потеряли сотни людей на поле боя, но ещё больше – у телевизоров и компьютеров. Правду, согласно известному выражению Черчилля, приговорили первой, совесть – второй.

Я начал то лето с открытого письма Петру Порошенко с призывом не начинать войну. Но фактически оно было адресовано каждому, кто поддерживал агрессию как способ решения накопившихся проблем. Имя им – легион.

Но были и другие. Жаждущие мира как единственно возможной формы бытия. Малая часть из них писала, звонила мне, благодаря за письмо Порошенко. «Спасибо вам, – говорили многие из них, – это голос Донбасса, весть мира».

Наверное, я благодарен им даже больше, чем они мне. Отклик этих людей подарил мне надежду, веру в то, что мир ещё не захлебнулся в кровавой реке, и есть выход, есть шанс спастись. Через сострадание, через понимание ближнего.

 

Окститесь!

Открытое письмо Петру Порошенко

03.06.2014

Пётр Алексеевич!

Вы говорили, что ваш первый визит в статусе президента будет на Донбасс. Люди услышали. Люди помнят. Люди ждут. Приезжайте!

Лучше всего сейчас. Под аккомпанемент рыданий и взрывов. По красной дорожке крови. Приезжайте! И вы поймёте: на Донбассе «не всё в шоколаде».

Обязательно возьмите жену. И детей. Они будут гулять на балконе. Хотя большую часть времени проведут в подвалах. Впрочем, вы объясните им, как объясняют отцы Славянска, что грохочет салют. Праздник придумаете сами. Ваша победа – чем не повод?

Вы станете частью Донбасса. Частью – вы же так говорили? – Украины. Той, где убивают, взрывают, льют кровь. Той, где с каждым днём вас и всю киевскую власть ненавидят всё больше.

Если же вы где-то ещё, то расширьте свой кругозор – пообщайтесь с беженцами. Поговорите с ними о ежедневных похоронах. О взорванных детях. О свисте пуль. Они будут говорить искренне.

Как искренне говорила со мной женщина, потерявшая в Краматорске мужа. Когда-то он был мирным украинцем. И она, в общем-то, тоже. Но для вас он террорист, сепаратист, предатель. Сколько ещё таких вы собираетесь уничтожить?

Боюсь, всех вам не перестрелять, траками не переехать, заживо не сжечь. Потому что их много. А будет ещё больше.

Вчера мне написал луганский поэт. В очках, в костюме. Он никогда не брал в руки оружия – только книги, газеты. Но завтра он идёт в ополченцы. Не чеченец, не осетин, не приднестровец, а коренной луганчанин. Не бандит, не разведчик, не боевик, а поэт.

Вы говорите, что защищаете его от террористов? Но вот он сам стал террористом. Вы не дали ему иного шанса. Как не дали шанса убитым жёнам и матерям. Одна из них есть на видео. С оторванной ногой, в луже крови. Посмотрите это видео на досуге. Не всякие ж Псаки смотреть.

Но лучше – приезжайте. Чтобы видеть своими глазами. Горе реальных людей. Ад реальных людей. Смерть реальных людей. От реальных бомб. От реальных пуль. Увидьте муки тех, кого вы как гарант Конституции Украины должны защищать.

Или после референдума 11 мая они уже не украинцы? Тогда оставьте их в покое. Уважайте их выбор. Уважайте человеческую жизнь.

Вы же говорили о Европе. Объясните, как подобное может происходить в центре Европы? Бомбардировки; дети в подвалах; расстрел раненых; заживо сожжённые люди; танки, давящие мирных жителей, – это не Европа, нет. Это хуже Конго или Уганды. Какой у нас год: 2014‑й или 1939‑й? На украинских танках – свастика или трезубец?

Вспомните, наконец, историю. Революции, гражданские войны, перевороты. Ни одна из них не закончилась успехом. А вам нужен успех, я знаю. Но на крови далеко не уедешь. Не то топливо. Чем больше давишь на педаль газа, тем быстрее расход и тем меньше толку.

Тогда ради кого всё это?

Ради жителей Донбасса? Хотите их поддержки или, чем Бандера не шутит, благодарности? Возможно, до референдума 11 мая у вас ещё были шансы. После – их стало меньше. С первыми выстрелами – мало. А теперь их совсем нет. Потому что те, кто ненавидел правительство Народных Республик, теперь ненавидит вас. Выбор из двух зол очевиден.

Истину не привьёшь танками. Да, сила – в правде. Но правда – не всегда в силе.

Или вы делаете это ради тех, кто ненавидит «ватников», «москалей», «колорадов»? Но они – не ваши. Они – не за вас. Для них вы лишь переходный, временный президент. А дальше – судьба Ющенко или Кучмы. Вознести могут, но опрокинуть в грязь – ещё краше. Такова их сущность. Таковы их установки. Иначе было бы то, что было в 1917, 1991, 2004 годах?

А отвечать придётся вам. Вы, не они, уже вошли в историю как самый кровавый украинский президент. Оно вам надо? Делать страну-конфетку из крови? Право, это ведь не колбаса.

Я украинец. И до недавнего времени гордился тем, что у нас не было большой крови, резни, гражданской войны. Не было Карабаха, Чечни, Волгодонска.

Но теперь у нас есть Славянск, Мариуполь, Одесса. Всего за полгода. Сколько ещё гектаров раскалённого ада нам надо?

Ради чего всё это? Во имя победы? Чьей? Когда украинцы ненавидят украинцев и русских, все уже проиграли.

Каков итоговый результат этой бойни? Уничтожить всех сепаратистов? Вы не сможете уничтожить многомиллионный Донбасс. Такое даже Гитлеру было не под силу.

На место тех, кого вы задушите, застрелите, сожжёте, придут новые: ещё более решительные, волевые, злые. В их жилах будет течь кровь уничтоженных сестёр, в их клетках будут гены замордованных братьев. И они будут помнить ту боль. Тот страх. Ту бойню. Они будут помнить вас. И ненавидеть.

Потому – они отомстят. Если не вам, то вашим детям.

Окститесь, Пётр Алексеевич! Эта война уже проиграна. Как умный, предприимчивый человек, вы это знаете.

Да, не только вы её начали. Но именно вы можете её закончить.

Не ради людей Донбасса. Не ради жителей Украины. Ради себя, Пётр Алексеевич, ради себя.

 

Исход

О гонениях на Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата

04.06.2014

Протоиерей Андрей Ткачёв, один из наиболее публичных священников Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, покидает Киев. Покидает во многом не по своей воле.

Ткачёв – человек в православном мире известный – миссионер, ведущий телепередач, редактор журнала «Отрок». Человек, на проповеди которого старались попасть православные не только Киева, но и всей Украины. Его отъезд, безусловно, окажется резонансным.

С первого дня Ткачёв, никогда не скрывавший своих русофильских взглядов, жёстко критиковал Евромайдан. В частности, насылая болезни и скорби, назвал его сторонников безумцами и страшными врагами. После чего был вызван в Киевскую митрополию для разбирательства. Позже он принёс свои извинения.

Однако его риторика по отношению к Евромайдану, а затем и по отношению к новой украинской власти осталась критической. Во многом именно она, а также раскол внутри Украинской Православной Церкви вынудили священника искать убежища в Москве. 2 июня Ткачёв попрощался с прихожанами храма Луки Крымского и благословил нового настоятеля, отца Валентина, особо подчеркнув, чтобы паства поддерживала его, несмотря на все движения и поползновения извне.

Оппоненты поспешили аргументировать отъезд личными качествами и причинами. Однако вероятнее то, что ситуация с Андреем Ткачёвым – лишь часть господствующей тенденции.

Православное духовенство Украины не раз выступало с заявлениями о том, что русские священники подвергаются нападкам и угрозам со стороны радикально настроенных сил и власти.

Переехал в Москву секретарь Одесской епархии протоиерей Андрей Новиков, заявивший: «Я коренной одессит, но сейчас чувствую себя изгнанником. Я не могу находиться на Украине в условиях, когда меня явно преследуют». До него по тем же соображениям покинул страну глава отдела религиозного образования, катехизации и миссионерства Одесской епархии протоиерей Олег Мокряк. Выехал и митрополит Одесский и Измаильский Агафангел. Покинул Киев настоятель Киево-Печерской лавры Павел. Священник Павел Жученко, духовно опекавший ополченцев на Донбассе, был застрелен.

Русские православные священники не раз заявляли о существовании в Украине «чёрных списков» батюшек, подлежащих уничтожению. Об этом, в частности, говорил протоиерей Алексей Ефимов, настоятель храма Антония и Феодосия Печерских в Василькове: «Я числюсь в местных проскрипционных списках на уничтожение одним из первых за то, что несколько раз бывал на Майдане и причащал там солдат внутренних войск и офицеров “Беркута”».

К сожалению, это лишь часть примеров гонений и физического воздействия на русское православное духовенство в Украине, которое не раз называли «духовной пятой колонной» и на протяжении всех лет независимости с той или иной степенью усердия пытались изгнать из страны. Похоже, Евромайдан предоставил гонителям, внявшим словам министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта о православии как главной угрозе для западной цивилизации, такую возможность.

Подобную ситуацию во многом создал прихожанин УПЦ МП Виктор Янукович. Как сообщают, именно он в сентябре прошлого года вынудил митрополита всея Украины Владимира (Сабодана) подписать скандальное «Обращение Церквей и религиозных организаций к украинскому народу». Подпись Владимира значилась внизу подписи раскольника Филарета, главы УПЦ Киевского патриархата.

Консолидация митрополита с раскольниками возмутила православное духовенство и паству Украины. Но открыто свой протест выразили лишь в крупнейшей обители Востока страны – в Свято-Успенском монастыре, находящемся в селе Никольское Донецкой епархии. Насельники монастыря заявили, что «Обращение» – это плацдарм для выхода Украинской Православной Церкви из-под Московского Патриархата и создания украинской автокефалии, которую было бы легче контролировать государству.

Нынешние перемены в церковной жизни Украины подтверждают их дальновидность. Взятый курс на вытеснение сторонников Русской Православной Церкви и объединение в единую автокефальную формацию под контролем украинского государства резко интенсифицировался.

Понимает это не только духовенство, но и паства. К примеру, несколько моих знакомых, работавших в Киево-Печерской лавре, покинули её стены, не в силах наблюдать за происходящими там изменениями.

Удар по русскому православному духовенству – инструмент тоталитарной политики Украины по искоренению любого инакомыслия. Гонения на священников – избавление от неугодных, попытка выкорчевать из украинской земли сами русские корни. Особенно если учесть, что к власти в Украине пришли баптисты, сайентологи, протестанты и католики.

Ведь базисом любой нации в любой стране являются прежде всего язык и вера. Об этом, в частности, на примере Испании и латинского мира в США размышлял литературный критик Лев Пирогов. «Только две вещи – язык и вера. За них и держись».

Все годы независимости украинская власть систематически уничтожала русский язык и русскую церковь в Украине, эти главные форпосты русской нации. И неслучайно первый закон, пролоббированный новой украинской властью, – это закон о русском языке. Сейчас же активно взялись за церковь. Исход русского православного духовенства из Украины начат.

 

«Гуманный» план

Об окончательном разгоне Евромайдана

15.07.2014

Давеча «звезда Фейсбука» и по совместительству глава МВД Украины Арсен Аваков назвал нынешний Майдан делом ФСБ России и заявил, что происходящее там дискредитирует саму его идею. По словам Авакова, на Майдане собрались «несимпатичные, несветлые люди», для разгона которых существует «гуманный и красивый» план. В общем, то, что не получилось у киевского мэра Кличко, должен реализовать глава МВД.

Да уж, комедия и трагедия в одном действии. Людей пригнали на Майдан. Раздали деньги. Заставили творить революцию.

Следом подключились те, кому и платить не надо, – идейные, готовые биться за новую Украину в том виде, в каком украинские СМИ и политики рисовали её на протяжении двадцати трёх независимых лет.

Люди жили в палатках, строили баррикады, мёрзли – в общем, не шиковали. А после гибли под пулями и дубинками, заливая кровью красную дорожку для шествия новых людей во власть.

Теперь они не нужны. Теперь они – пошли вон. Бесполезный, отработанный материал. Ветошь, которую необходимо вынести на свалку, а лучше – она сама, топ-топ хиленькими ножками, должна проследовать по указанному маршруту. Но вот беда – ветошь не согласна, она разговаривает и выражает справедливый протест. У неё есть эмоции, мысли, чувства. Но кому, спрашивается, они интересны?

Казалось бы, ещё недавно тех, кто стоял, бился на Евромайдане, называли героями и пели им оды. Но теперь они несимпатичные, несветлые личности – шелупень, маргинальные элементы.

И это говорит Арсен Аваков, человек, получивший нынешний пост благодаря участию в Майдане. Чуть раньше об этом заявлял и Пётр Порошенко, финансировавший данный проект, чтобы получить свою долгожданную президентскую конфету. И Виталий Кличко на новый Майдан захаживал, требовал, чтобы его освободили. А до этого так долго – правда, не слишком убедительно – вещал со сцены о братстве, единстве и общих ценностях. Вещал тем людям, от которых сейчас жаждет избавиться.

Кличко свои бонусы получил. Яценюк, Порошенко, Аваков, Булатов, Парубий – тоже. Получили, не подставляясь под пули. А люди, зависшие в безвременье на Майдане, похоронившие товарищей, остались там же, где начинали. Они пришли туда, потому что устали жить в дерьме, но теперь их в это дерьмо возвращают, наобещав всё, но не дав ничего. До свиданья, несимпатичные, несветлые люди, мы как плевали на вас, так и плюём дальше.

Безусловно, там, на Майдане, действительно есть те, кто не имеет к нему никакого отношения. Прибившиеся, дискредитирующие. Но ведь хватает и тех, кто стоял там сначала, с первого дня, с первой пули, и теперь отчаянно не понимают, за что их вот так, лицом об асфальт.

Да, закон любой революции – тех, кто делал её, уничтожают первыми. Но так не ведётся национальная политика – так демонстрируется её отсутствие. Разброд и шатание – вот как это называется.

Ну а то, что виновата Россия… тут, собственно, нечему удивляться. Разве может в нынешней Украине быть виноватым кто-то ещё?

Аваков, наверное, и сломанный ноготь кознями Путина объясняет. Ведь сам Арсен Борисович безгрешен. Он светлая и симпатичная личность. И у него есть «гуманный и красивый» план для уничтожения людей с Майдана. Видимо, тот же, что опробовали на жителях Донбасса.

 

Пир из распятых мальчиков

О безрассудстве российской и украинской пропаганды

16.07.2014

Во всей этой истории с распятым в Славянске мальчиком, которую озвучила на «Первом канале» псевдобеженка и псевдосвидетельница, есть один главный, системообразующий вопрос: «Для чего?».

Когда российские новости показывают очередной сюжет об ужасах донбасской войны – из серии «то, что вам не расскажут украинские СМИ», – я понимаю их логику: донести, не дать замолчать, настроить должным образом. Когда вещают о блестящих перспективах Донецкой и Луганской Народных Республик, всё просто – надо поднять боевой дух, не дать воцариться паническим настроениям.

Тем же занимаются и украинские СМИ, создающие нечто, напоминающее хроники из параллельных миров. Особое буйство фантазии начинается тогда, когда речь заходит о действиях украинской армии. За ночь силы антитеррористической операции уничтожили тысячу боевиков. На следующий день – ещё пятьсот. В неделю, при благоприятном раскладе, выходит, наверное, тысяч десять, не меньше. Практически всё население Славянска.

Типичная сводка с фронта выглядит так: «После упорного семичасового боя украинские пограничники отступили. Наши потери – ранено три человека. Потери врага – двадцать убито, пятьдесят ранено». Не надо идти в Нацгвардию, чтобы понять – так может быть, если только ополченцы – или боевики, кому как больше нравится, – изображали мишени в тире, пока украинские освободители – или каратели, опять же кому как больше нравится, – расстреливали их из укреплённых позиций. Но ведь, по сообщениям всё тех же украинских СМИ, на стороне Народных Республик сражаются исключительно профессиональные наёмники и спецназовцы; стали бы они поступать так безрассудно? Да уж, не складывается фронтовой пазл.

Есть враг – Россия, и все беды, происходящие в стране, вызваны её действиями. Просто, удобно. Дабы лишний раз не заморачиваться. А жить легко, комфортно, сняв с себя всякую ответственность, веря, что по одну сторону – инфернальные убийцы, бесы, а по другую – ангелоподобные создания, посланные для восстановления справедливости. Односторонней справедливости.

Люди – искренние, добрые украинские люди, терзаемые вирусом злобы, – после Евромайдана верят всему; в матрице тотальной пропаганды быть иначе не может. Человек, ставящий под сомнение официальную версию, превращается в Нео, за которым уже едут жовто-блакитные агенты Смиты. И если ещё два, три месяца назад казалось, что смерть может отрезвить украинских граждан, то сейчас очевидно: толпа возбуждена и жаждет ещё большей крови.

Однако торжество абсолютного зла, рафинированного безумия невозможно без хвори добра. Быть истым злодеем – привилегия избранных; большинство же всегда сомневается, ищет оправдания, ищет доказательств того, что против – действительно враг, действительно Люцифер.

И вот тут появляются российские новости, нелепые, лживые. С их распятыми мальчиками и визитками Яроша. Всем фейкам – фейк. И, похоже, никто не заботится о том, чтобы сохранять хотя бы иллюзию правдоподобия. Зловещие, шокирующие новости подаются одна за другой, в ускоренном темпе, бесперебойно, как гамбургеры в «Макдоналдс»; никто не успеет передохнуть, задуматься.

Абсурду верят, потому что российско-украинский конфликт, несмотря на разницу идеологий, политических и ментальных, зиждется прежде всего на гуманитарной катастрофе. Люди банально перестали различать «хорошее» и «плохое», плюрализм мнений, не подавившись, сожрал данные категории. Обесценились сами понятия человеческой жизни, милосердия, сострадания.

Взамен есть некое общество сильных, национально ориентированных людей. Вот только на деле выращенные в инкубаторах украинской демократии, на которую, по слова Нуланд, США потратили пять миллиардов долларов, Заратустры оказываются банальной шпаной, терзаемой стандартными фобиями, комплексами и отсутствием самореализации.

Война – это ведь не только трагедия, но и очищение, время новых смыслов. Шелуха отпадает, как отпадают все эти распятые мальчики, которые выглядят не провокацией даже, а едкой, как фтор, глупостью, плодящей ещё большую глупость.

Она – удар по тем украинцам и русским, которые, находясь в информационной блокаде, в надежде на тот самый глоток свежего воздуха ожидают другой картинки, иной реальности, но из них вновь лепят болванов, причём те, кто, казалось, должен быть на их стороне.

Когда людям в Крыму и Донбассе в очередной раз сообщают о кровавых бандерлогах и правосеках, поедающих и распинающих православных девочек и мальчиков, они всё больше не верят безумию гротеска, а начинают сомневаться, что в принципе на той стороне. Сомнения в частностях неизбежно проецируются на сомнения в целом.

Сюжеты о распятых мальчиках – плевок в людей Донбасса и одновременно чудное подспорье для очередных русофобских заявлений агрессивной части Украины, вещающей о геббельсовской пропаганде России. Бездарная глупость, скрывающая истинные ужасы войны.

Больше крови? Больше шокинга? Больше страха? Приезжайте в Славянск, Донецк, Краматорск. Снимайте. Увидьте. Этого достаточно, чтобы понять: украинский ад реален.

Со времён Ремарка и Андреева, пишущих о вспоротых животах, вывалившихся кишках и людях, умирающих под траками, ничего не изменилось. Война всегда отвратительна. Красный Смех из века в век пожирает умы, души, сердца людей. И его не надо дополнять устрашающими элементами, потому что он изначально чудовище. Достаточно – и куда важнее – показать, обнажить его истинную сущность.

У Мо Яня есть замечательное произведение «Страна вина», где следователь приезжает в китайскую провинцию, дабы расследовать дело о поедании детей. И вот ему подают блюдо, он пробует его и не может понять, что это на самом деле – искусная имитация или реальный младенец.

Информационная пропаганда занимается тем же самым: стирая грани, превращает людей в каннибалов. И устроить пир из распятых мальчиков – значит предать тех, кто реально страдает в аде донбасской войны, значит плюнуть в их перекошенные болью лица, накормив дьявольское безумие.

 

Логика войны

О сбитом «Боинге» над Донбассом

18.07.2014

Знаете, что наиболее отвратительно в катастрофе «Боинга»? Это поиск виноватых и их моментальное нахождение. Он только разбился, а люди уже знали, кто должен каяться. Без каких-либо экспертиз.

Украина винит Россию и ополченцев, Россия и ополченцы винят Украину. Всё просто, всё хорошо, правда? Виновный найден. Срочно, срочно его осудить! Разве могло быть иначе? Ведь виновный априори нелюдь, монстр.

А знаете, что ещё отвратительно в катастрофе «Боинга»? Это то, что ни к Украине, ни к России, ни к ополченцам он не имел никакого отношения. В нём были преимущественно, если не все, люди, которые в лучшем случае знали о Евромайдане, Порошенко, Стрелкове, Народных Республиках из телевизионных новостей.

Они просто летели на отдых или работу. Пили кофе или чай из пластиковых стаканчиков. Разрывали упаковку от вафель или булочки. Может быть, читали. Или просто беседовали. Им, в общем-то, было хорошо там, на высоте десять тысяч метров. Пока кто-то вдруг не отправил их сначала в раскалённое жерло взрыва, а после в промозглое забвение вечности. Может, теперь им Град Божий, а может, и банька с паучками. Но им определённо всё равно, кто их сбил. Их родственникам? По большей части, тоже. Близких им не вернёт ни Россия, ни Украина. Они лишь будут знать, где случилась трагедия. И возможно, это единственное, что они навсегда запомнят о Донбассе.

Когда погибает солдат украинской армии – это трагедия, но в ней есть своя логика: он на войне. Есть она и в смерти донбасского ополченца. Но какова логика смерти людей из «Боинга»? В чём их вина? Если и существует, то исключительно в кармическом смысле. Перед Украиной, Донбассом или Россией никакой вины у них нет. Они не стреляли по людям «Небесной сотни» и не жгли людей в Одессе – они ничего не сделали для того, чтобы умереть в стране, за полгода превратившейся в хаос.

У смерти в принципе нет логики. В ней нет победивших и её оседлавших. Это надо бы помнить тем, кто, наблюдая за донбасской бойней, так спокойно и вместе с тем страстно призывает уничтожать «укропов» и «колорадов».

Их время, жуткое время, придёт. Пока же им надо доказывать, убеждать – прежде всего самих себя – в том, что враг действительно отвратителен. Смотрите, какой он урод! Мы сожжём, расстреляем, сгноим его. Их всех. Потому что враги! И мы их ненавидим!

Но давайте откровенно, а? Ведь вам, так уверенно размышляющим о том, кто сбил «Боинг» с тремя сотнями человек на борту, глубоко плевать на их смерть, правда? Ведь главное доказать, какая тварь этот Стрелков или Порошенко, так же? И чтобы смерть в донбасском пекле торжествовала? Правда, с одним только условием: пусть умирают исключительно те, кто вам не симпатичен. Так же?

И это самое отвратительное. За поиском виновных, который, уверен, ничем не кончится, всё равно каждый останется при своём мнении, теряется и скорбь, и осознание трагедии, и понимание того, что агрессия будет порождать новую агрессию. Ненависть – ненависть с двух сторон – привела к гибели этих людей.

И, судя по реакции, их смерть вас, ищущих виноватых, ничему не научит. Так они умерли здесь, в Донбассе, зазря? Дай Бог, чтобы нет. Вечная им память. И вашему милосердию тоже.

 

Стыдно быть русским?

О лицемерии части российской интеллигенции

20.07.2014

Вы уже запостили стихотворение Орлуши, да? То самое, посвящённое сбитому «Боингу»? Молодцы!

Так смачно приложил злобных русских поэтический светоч (теперь он будет таким, правда?). Чтобы знали, чтобы лишний раз не высовывались. И вы так радостно постите стих, пересылаете его друзьям-знакомым и даже заучиваете наизусть, утешаясь: «Хорошо, что есть такие русские, хорошо!» Остальные-то – виноваты все!

Массовое самобичевание, массовое самоуничижение. Вот, к примеру, другой хороший поэт сокрушается: «Я пособник международного терроризма». Совесть у человека проснулась. Молчала, пока людей заживо жгли и танками переезжали, а тут проснулась. Неуютно ему стало, русские люди заели.

«Да, сегодня я – один из них, тех, кто мне противен, гнусен, гадок…» – терзается бедный Орлуша. Ещё бы, с такими уродами жить, у которых «зловещие орков лица»! Он ведь, как и вы, всегда знал, что рядом исключительно пособники террористов. Столько лет в одной пахнущей газом лодке! С теми, кто вооружает «скотов и хамов».

Им не сочувствует душа поэта. Они ему глубоко неприятны. Та пенсионерка из Вологды, голосовавшая за Путина. И тот парень-сталевар из Череповца. Все они пособники международного терроризма.

Знаете, украинские власти могут подсказать вам чудное средство по борьбе с ними. Где-нибудь в Туле вы собираете ударный батальон, а из Рязани поднимаете бомбардировщики и начинаете уничтожать Череповец с Вологдой. И ничего, что вместе с пенсионеркой-путинисткой вы взорвёте дом и соседей. Плевать! Зато враг повержен, и террористы стонут.

Вам будет их жаль? Мучиться будете? Не спать по ночам? Надеюсь, что да. Но пока, к сожалению, я не слышу, чтобы вы, вместе с Орлушей, скорбели о расстрелянных людях Донбасса, а они погибают там каждый день, понимаете? Но вы молчите. И о разбомблённых сёлах тоже. И о десятках тысяч беженцев, к которым, к слову, в Украине начинают относиться всё хуже, тоже ни слова. Почему? Разве все они пособники терроризма?

Или это слова путинской пропаганды? «Поналетели самолёты! Сирена страшно воет! Люди погибшие лежат в нашем районе под одеялами! Господи, заверши эту кровавую бойню!!! Погибших уже 44 (только за сегодняшний день), раненых – 220 человек. Бомбёжка продолжается. Тела погибших разбросаны по всему городу…»

Нет, это пишет моя знакомая поэтесса из Луганска. Или и она – террористка?

Я ведь не к тому, что ваше мнение неправильное, – просто хочу понять, на чём оно основывается. Вы – или Орлуша – разве были на месте крушения «Боинга»? Расшифровывали «чёрные ящики»? Или, может быть, возили установку «Бук»? Скажите, откуда такая железобетонная уверенность, которую вы безапелляционно декларируете на следующий после трагедии день?

Или просто – вы этого ждали? Когда, наконец, Россия, покусившаяся на братскую Украину, очернит, запятнает себя? И тут – такая возможность.

«Я – виновен, потому что русский…» – пишет Орлуша, и вы наслаждаетесь этой фразой; смакуете её, растягиваете, как хороший коньяк Х. О. Виновен не потому, что сбил, – виновен в принципе потому, что русский. Вот ведь в чём фокус, да? Такой себе первородный русский грех.

Это контекст той матрицы, в которой мы все существуем, где русский человек, заявляющий, что он, например, любит Родину и готов защищать её, тут же маркируется фашистом. А если признаётся в любви к русскому: культуре, языку, кухне – тут же причисляется к квасным патриотам.

Либо молчать, либо выступать против. Третьего не дано. Иначе – ты фашист: вот-вот натянешь на себя берцы, побреешь голову и пойдёшь бить арматурой кавказцев.

Орлуша просто сформулировал то, что у всех на устах было. Самолёт – лишь повод, которого, право, заждались.

«Мы скорбим» – говорите? Но почему так быстро переключаетесь на Путина и международный терроризм, пособниками которого мы все стали? Какая-то быстрая скорбь, лёгкая, как «Пепси лайт». Чтобы не отягощать себя сомнениями.

Когда в Персидском заливе американцы сбивают самолёт – это нормально. Когда бомбят Югославию – ещё нормальнее. Выращивают боевиков на Ближнем Востоке, уничтожают Ирак – порядок. Начни говорить об этом – заикнись просто, – и тут же наткнёшься на стёбные ухмылочки из серии «вот дурачок, везде видит американские козни и заговоры, хе-хе, хо-хо».

Мне и самому это, доведённое до абсурда, не очень-то нравится, но чем отличается ваша риторика? Только тем, что США в ней заменены на Россию? Это ваш free mind?

Самолёт, и правда могли сбить ополченцы/террористы. Они виноваты? Или те, кто контролирует воздушное пространство? Или всё-таки постаралась украинская армия? Перекидываться версиями можно до бесконечности – тем более, каждый второй, если не каждый, вдруг стал экспертом, – но это ничего не изменит.

Потому что Орлуша врёт, когда вещает о «чистом украинском небе». Его там нет. Там есть война, ад, кошмар, морок, а на войне, к несчастью, падают самолёты, и на войне гибнут люди. Это насколько страшно, настолько же и логично.

Но вы не скорбите. Вы молчите. Вы упиваетесь тем, что вроде как виноваты русские. И больше никто.

Разве для этого вам нужен был самолёт? Или вы и так это знали?

 

Почему не сожгли?

О запрете Коммунистической Партии Украины

24.07.2014

Коммунистов в Украине запретили. Всего-то? Мало! Хотим ещё! Почему не сожгли, не расстреляли, к примеру? Хотя, стоп, в Симоненко ж стреляли. После того, как сожгли его дом. Но не убили же. Эх…

Если стрелять, то показательно, да. Собрать всех коммунистов – ну, или хотя бы десяток – и на Майдан, лицом к стенке, чтобы расстрельная команда, одетая в духе революции: мотоциклетные шлемы, камуфляж, берцы, «правосековские» ленточки, – дала залп. Сделала Украине кровопускание. Так лечили в давние века, – помните «Остров сокровищ» и Билли Бонса? – а мы чем сегодня хуже?

И, собственно, почему только люди? Почему только памятники? Надо бы избавиться от всего коммунистического наследия: от фабрик, заводов, школ, поликлиник, домов, электростанций, газовой и водопроводной систем. Жгите красную погань напалмом! Hey-ho, let’s go!

Пардон! Нельзя так, да? У нас ведь всё по-другому. Европейские ценности, толерантность, демократия – мы же за это сражались на Евромайдане? Или я что-то пропустил?

Скорее всего. Раз в двадцать первом веке в центре Европы партию вот так запрещают. Мало того, избивают прямо в здании Парламента. За что?

Пан Мирошниченко, нардеп из «Свободы», нам разъяснил: «Симоненко побили за то, что он “коммуняка”. Побили за то, что он клевещет и озвучивает лживую пропаганду Кремля». Мирошниченко можно верить. Он знает толк в подобных делах. Недаром после Евромайдана избил и. о. президента Национальной телекомпании Украины Александра Пантелеймонова за то, что «тот москаль».

Это ли не иллюстрация нового украинского режима? Когда вам в очередной раз говорят, что фашистов, фашизма в Украине нет, то вспоминайте о таких, алчущих внимания, случаях.

«Но у них должны быть причины!» – вскрикнете вы. «Конечно!» – соглашусь я. И даже их назову. Впрочем, ограничусь одной, ладно?

Причина эта – инакомыслие. Всё остальное – следствия и приложения.

Симоненко единственный, кто выступил против уничтожения людей в Мариуполе. Остальные депутаты молчали. Коммунисты единственные, кто настаивал на том, что новая украинская власть должна услышать людей Донбасса, – иначе быть гражданской войне. Поверьте, в Украине этого достаточно, чтобы получить клеймо «вестника кремлёвской пропаганды».

Мы лишь в начале. Только сделан надрез. Поэтому давайте не будем мелочиться. Если резать, то по-настоящему, до кости. Кромсать, счищать, шинковать мясо. И запрещать. Всё, что подходит под «кремлёвскую пропаганду». Например, тех старушек, которых Арсений Петрович толерантно, по-европейски назвал «агентами ФСБ». Или людей на Майдане, тоже работающих на российские спецслужбы.

Вообще, чего нам терять? Давайте запретим мыслить. Выдадим шаблоны, лекала. А если вдруг появятся сомнения в правильности режима, то повторяйте мантру «Слава Украине! Героям слава!», пока не поймёте.

Так правильно. Так честно. Так всем нам будет хорошо. И никакого фашизма. Одна большая украинская справедливость. В которой все мы, толерантные уинстоны смиты, по-настоящему счастливы.

 

Проблемная хромосома

О «ДНК» украинской нации

25.07.2014

Когда начинаешь говорить с националистически ориентированным украинцем, то от политики, языка, культуры неизбежно переходишь к происхождению. Кто откуда вышел и с чем пришёл. Украинец, заведясь, начинает рассказывать невероятные истории, запиши которые – и составишь конкуренцию Говарду Лавкрафту или Рону Хаббарду. Тут же вспоминает русских, то ли финно-угров, то ли татаро-монгол, с генами, из-за которых давно пора раскаяться. Повторюсь, речь исключительно об излишне националистически настроенных украинцах.

У русских, в общем, та же беда, но ориентированы они скорее внешне и в бедовых своих заключениях не идут дальше «бандеровцев» и «польской Украины». Интерес к славянским корням, неоязычество в России, конечно, в тренде, но катализатора для их национального всплеска нет.

Вот и киевский таксист, везущий меня в Борисполь, мог читать лекции по альтернативной украинской истории. Древние, мудрые украинцы! Дикие, глупые русские!

– До Петра Первого вообще грязные были! Европа их к мытью приучила!

– Так, вроде ж наоборот…

– Ха! Ты телевизор смотри!

Ухмыльнулся таксист и для начала порекомендовал мне «ДНК нации». Эту телепередачу демонстрировали на одном из центральных украинских каналов больше года назад. Шесть миллионов зрителей, слюнекипящие обсуждения, споры – заметное явление, в общем. Не такое, конечно, как «Дом‑2», но тем не менее.

Упоминание шоу юродивых с Собчак и Бородиной во главе не случайно. «ДНК нации» – проект из той же категории, апеллирующей к низменным инстинктам, к заменителям конструктивной реальности, в которой всё настолько обыденно и убого, что необходимы пусть и фальшивые, искусственные, но надконструкты. Когда на руинах прежних ценностей возводятся новые: вредные, хрупкие, но зато быстро строящиеся и блестящие.

По сути, «ДНК нации» декларирует украинцам их величие, не требующее никаких доказательств. Причём величие это сугубо из прошлого, мало коррелирующего с настоящим и сомнительно перспективного для будущего.

Учёный-генетик Питер Форстер проводит исследование ДНК украинцев, на основании которого делает сенсационное открытие: именно они самые древние, самые гениальные люди Европы, ничего общего с мифическими славянами (выдумка, фальшь) не имеющие. Украинцы – арии и кельты в лучшем их проявлении. На исследования Форстера, как на шампур, нанизываются заявления украинских историков, филологов, выступающих с неизменным галичанским акцентом.

Слепленная в манере «скандалы, интриги, расследования» телепередача чудно отражает ту мифологизацию украинцев, что происходила на протяжении двадцати трёх независимых лет. И суть даже не в том, что «ДНК нации» содержит ложь и нестыковки – сказано на этот счёт достаточно, – а в том, что и без каких-либо «доказательств» вывод её заранее ясен. Он отражает вектор той националистической риторики, посредством которой решаются две задачи: нарушение адекватного (критического) мышления через внедрение идеи сверхчеловека и сепарация украинцев и русских.

Агрессивная риторика Евромайдана, сначала воспринимаемая большинством митингующих настороженно, после молча, а в итоге с некоторой долей согласия и понимания, базировалась именно на двух данных аспектах. Из не слишком богатого арсенала национальных героев были извлечены те, кто доказывал (с поправкой на сознание извлекающих) свою преданность Отчизне наиболее яро. Отсюда – лозунги ОУН-УПА, портреты Бандеры, Шухевича и тому подобные атрибуты. Изначально они не были приемлемы большинством, но активное позиционирование и отсутствие альтернативы сделали их доминантными.

Русофобская же компонента, от которой после Евромайдана открещивались, но сейчас она вновь ударила адреналином, с одной стороны, несомненно, самостоятельна, а с другой – порождена идеей сверхчеловека. Экономически, политически, социально российское и украинское государства сделали всё, чтобы очернить, изничтожить отношения между их народами. При этом оставался скрепляющий элемент – общие славянские корни. «ДНК нации» и схожие проекты должны были выкорчевать, сжечь их. Чтобы знали: русские и украинцы до конфликта разные, а если и есть у них что общее, то исключительно гадкого свойства.

Исходя из анонса и времени, «ДНК нации» – отчасти венец националистической и русофобской пропаганды, проводящейся в Украине на протяжении двадцати трёх лет. Когда улица Лермонтова переименовывается в Дудаева, а предприятиям запрещается работать с Россией как с «вражеской державой». Это не гротескные примеры, вырванные из контекста, нет – это сам контекст, полный таких примеров.

Я ведь хорошо помню то время, когда в седьмом классе учился по одним учебникам, а в восьмом – совсем по другим, переписанным, противоречащим прошлым. Та же история с кино, телевидением, литературой, где русский позиционировался как деструктивный элемент, препятствующий развитию великого украинского народа. Коммуняки, имперцы душили, травили, вредили.

Когда в детской книжке, где Гитлер обнимает украинского хлопчика, читаешь о русских зверях-захватчиках, логично начинаешь относиться и к России, и к русскому населению Украины иначе. Особенно если, вооружившись опытом «Аненербе», тебе рассказывают, что украинский трезубец родом из Атлантиды. Проникаешься уважением к одним и омерзением к другим. Двадцать три года накачки – и вот уже надо переформатировать страну, отделив титульную нацию от нетитульной. Итогом – гражданская война.

Россия всегда занималась, в общем-то, тем же. Очерняла украинцев, активно педалируя «бандеровскую тему», допуская ошибку за ошибкой во внешней политике. Но в России изначально не было столько украинского населения. В Украине же проживали десятки миллионов русских. К тому же, россияне никогда не сомневались в своём превосходстве, а вот украинцы, хоть и декларировали, излишне громко, напористо, обратное, но всегда подсознательно, в силу гнёта, давления со стороны, сравнивали себя с кем-то.

Да, можно сколько угодно говорить о путинской пропаганде, но сначала был Евромайдан, нелепые законы и заявления, а после раздел страны по национальным, историческим признакам. Майданные шаманы вызвали тех демонов, что сидели, наливаясь ложью и злобой, всё «незалежное» время, готовые вырваться наружу и уничтожить милосердие, здравый смысл, мир.

Мы потеряли Украину не в баталиях о Януковиче и Тимошенко, а в пропаганде сомнительных достоинств великой украинской нации. Она выглядела как хвастовство, как позерство деревенского паренька, только что купившего айфон и теперь бряцающего им по случаю и без. Но тот, кто задирает голову, так же охотно и склоняет её. Собственно, в Украине произошло именно это.

И проблема тут не в величии украинской нации, не в отсутствии у неё достоинств – наоборот, украинцы, безусловно, обладают многими замечательными качествами, не присущими другим национальностям, – а в аляповатом выпячивании, бравировании ими, неизбежно заставляющими думать: «Что-то не так, уж больно хвастлив, велеречив…» И это, пожалуй, та проблемная хромосома, которая портит генотип украинской нации, на протяжении сотен лет делая её зависимой то от одного, то от другого внешнего влияния, а прежде всего от самой себя, от своих комплексов и фобий.

 

Фашистская избирательность

Почему Украина молчит о жертвах Донбасса

29.07.2014

Никогда не любил торговых центров. А с недавних пор чувство моё ещё сильнее, ещё крепче: антипатия, переходящая в омерзение.

Люди ходят, выбирают одежду, покупают ювелирные украшения, чавкают, пьют, смеются. Им хорошо. В Киеве, Харькове, Львове, Днепропетровске. А между тем в братоубийственной войне на Донбассе погибают люди.

Многие с этим давно смирились. Смерть тысяч всегда была лишь статистикой, смерть одного стала восприниматься как данность. Обыденная реальность, где женщина без ног просит позвонить дочери, а убитая мать прижимает к себе окровавленного младенца. Пытки, зверства, жестокость. Украина, Донбасс, наше время.

Они – люди в торговых центрах, кафе, ночных клубах, бутиках, кинотеатрах – привыкли. А я не могу. И дума моя черна, как чернозём.

Помню первое чтение «Постороннего» Альбера Камю. «Сегодня умерла мама. А может быть, вчера – не знаю». Ночь, комната, за стенкой спит мама. Моя мама. Читаю и возмущаюсь, как можно так – равнодушно, как герой книги Мерсо, – о своей матери.

Тогда я не понимал. А сейчас, спустя десять лет, думаю: ведь иначе нельзя, иначе сойдёшь с ума. В череде случайностей, коей предстаёт наша жизнь, нормальное существование возможно лишь, если приспосабливаться к бедам и катастрофам мира.

Не уверен, что все плюющиеся счастьем люди в торговых центрах читали Камю, помнят Мерсо и разделяют его философию. Скорее всего, они просто не знают, что происходит. Мы все не знаем, но одни продираются сквозь завесу, другие бездействуют, а третьи, в принципе, счастливы, что она есть. Можно не замечать. Можно не быть ответственным. Можно заявить: «Я ни при чём, это не я!»

Идёте по торговому центру, жуёте вату, попкорн, и тут – взрыв, крики, осколки, пламя, кровь. И ваша оторванная нога. И ваша окровавленная дочь. И ваш муж со снесённой половиной головы.

Люди в Донбассе видят подобное каждый день. Они хоронят погибших. Сидят в подвалах. Живут в страхе. Пока вы жрёте, трахаетесь, смеётесь. Вам хорошо. А им нет. Хотя они – и понимать это важно – такие же, как вы. С одной лишь разницей – их поместили в ад.

И я не хочу, чтобы вам, счастливым посетителям торговых центров, вдруг, как и им, стало плохо. Нет, я не о том. Я просто хочу думать – очень хочу, – что вы просто не в курсе. Ослеплённые, зомбированные пропагандой – оттого не ведающие. Думающие, что в Донбассе проходит антитеррористическая операция, что бравые украинские военные уничтожают злобных боевиков, и рано или поздно наступит мир. Всё будет как прежде, и даже лучше.

Не будет. Потому что раздел, как верно подметил Сергей Шаргунов, проходит не по языку или политике, а по линии крови. Чем больше её, тем дальше Украина и Донбасс друг от друга.

Но даже если всё так, как вы думаете, жертвы среди мирного населения неизбежны. Люди, ни в чём не повинные люди, будут гибнуть. Будут страдать. Будут умолять. Будут ненавидеть. Как та девушка из Горловки, погибшая вместе с ребёнком. Вы же видели её фото в социальных сетях? Или это тоже путлеровская пропаганда? И вы всерьёз думаете, что на Донбассе убивают только тех, кто умирает с именем Стрелкова на губах? Тех, кто носит билет российской армии? Агентов ФСБ, террористов, спецназовцев?

Мирные граждане – вот, кто умирает там первыми. Но ваши новости, ваши сайты об этом молчат. Взамен они рапортуют о доблестных победах украинской армии.

Это ложь! И армия предана, и жители мертвы. Ваши дети погибают там не за что. На Донбассе они по чьей-то воле. Не по своей. Они убивают в том числе простых, ни в чём не повинных людей. Бомбят, жгут, расстреливают. Становятся преступниками.

И вы знаете об этом. Сколько бы ни затаривались алкоголем, жратвой, развлечениями. Вы знаете. И будете помнить. Это ваш грех.

Некоторые из вас выходят на улицы, на митинги, на протесты. Против войны. Чтобы не убивали ваших сыновей, мужей, отцов. Это правильно, это верно. Но…

Те, за кого вы боитесь, сражаются на войне, которую ведут с вашего молчаливого согласия, а подчас и при вашей – «жги колорадов», «дави сепаратистов», «пусть валят в поганую Рашку» – поддержке. Значит, их будут убивать. И вы будете получать гробы. Каждый день. Потому что это гражданская война, а не затянувшаяся антитеррористическая операция.

Простите, я ни разу не видел, чтобы вы призывали остановить убийство мирных жителей Донбасса. Недавно подобный митинг состоялся, но его провели беженцы. Беженцы, к которым в Украине всё чаще относятся как к предателям. И телевизионные сюжеты, эти пасквили злобы и отторжения – тому чудное подтверждение.

«Нельзя допустить распространения инфекции и отторжения тканей, а потому действовать нужно решительно, даже осознавая то, что это может быть жестоко, отсекая врагов». Это строки из корпоративной рассылки крупной IT-компании. Строки, призывающие ни в коем разе не помогать беженцам с Донбасса. И таких рассылок, поверьте, хватает.

Продолжим считать, что на Донбассе три миллиона сепаратистов, которые не заслуживают сострадания и жалости? Так им и надо, да? Я ведь часто слышу эту фразу и в СМИ, и от знакомых, и в подслушанных разговорах. «Так им и надо». Всем этим «самкам колорада» и «колорадским личинкам».

Несёте цветы к посольству Нидерландов, обливаетесь слезами по пассажирам разбившегося «Боинга». А где слезинка о погибших в Донбассе? Где цветы им? Где сочувствие? Где сострадание? Где всё это?

Вы считаете их врагами, сепаратистами? Имеете право. Тогда можете не выходить на митинги, аллилуйя. Но не скорбеть права вы не имеете. Потому что «милосердие выше справедливости», как писал Анатоль Франс. Особенно если нет никакой справедливости.

Впрочем, я слышал иное. Официальная версия такова: часть территории Украины и её жителей освобождают от российских боевиков. Так, кажется, было заявлено? Согласитесь, какое-то странное освобождение – буддистское, через смерть.

Потому у меня есть к вам ряд простых вопросов. Если бы Янукович отдал приказ бомбить Львов, Ивано-Франковск, Днепропетровск, и там пусть даже сотнями гибли люди – какой была бы ваша реакция и реакция пресловутого мирового сообщества? Если бы боевики Стрелкова обстреливали Харьков? Или Запорожье? Что бы вы говорили? Молчали бы? Как молчите, когда убивают мирных людей Донецка, Лисичанска, Горловки, Луганска. Или они всё же не украинцы?

Знаете, вашему поведению есть определение – «фашизм». Ведь он всегда избирателен. Но и за него приходит расплата. Рано или поздно фашизм погружает всю страну в траур. И накатывает понимание, и воцаряется стыд.

Так будет. Обязательно будет. Как в романах Стивена Кинга, явятся души убитых и призовут к ответу: «Почему вы молчали, когда убивали нас?»

Вот тогда придёт ваше время. Отвечать, объясняться. И промолчать, смалодушничать, как сейчас, уже не удастся.

 

Блаженны страждущие

Как живут донбасские беженцы в Севастополе

04.08.2014

Северная сторона Севастополя, Радиогорка; названа так в честь того, что Александр Попов проводил здесь свои опыты. Бывший футбольный стадион. Выжженная красно-коричневая щебёнка. Здесь живёт часть беженцев, приехавших из Донбасса. Всего 800 человек. Отгороженные от жилых домов и дач массивным бетонным забором.

Футбольные ворота – с двух сторон; никто их не убирал. Военные палатки стоят вокруг: новые синие и бледно-зелёные потрёпанные. Их устанавливали сотрудники МЧС. Кровати – деревянные и металлические, какие ещё остались в больницах, – привозили тоже они. В каждой палатке – четырнадцать спальных мест. Заходишь внутрь – точно в парнике оказался, вялит, гнобит мармеладовщина крымской духоты. «Иногда доходит до плюс пятьдесят», – жалуются беженцы.

Большую часть удобств делали муниципальные власти на деньги Москвы. Заставили лесников сколотить игровые площадки, навесы. Под ними, ещё пахнущими свежеструганными досками, за длинными столами сидят, кушают люди. «Выносить еду за территорию лагеря – строго запрещено». Кормят три раза в день макаронами, крупой и тушёнкой. «Закукарекаем скоро или яйца нести начнём», – грустно шутят беженцы.

Дальше под навесами, словно армия роботов, в ряд идут серые умывальники из технической стали. Около десятка. Столько же туалетных кабинок. Двери – из светлых пластин ДСП. С некоторых уже скрутили блестящие китайские защёлки. Внутри – пол засыпан керамзитом, белые новенькие унитазы низко вделаны в пол – чисто, но случаются дурно пахнущие сюрпризы, когда кто-то предпочитает ходить мимо.

– Какие-то сволочи намеренно гадят! Ищем кто! – сообщает мне разгневанная женщина с опухшими, водянистыми ногами.

Она приехала сюда из Славянска. Там у неё был магазин. Она возила ополченцам продукты. Когда город заняли украинские военные, сбежала. Думала, что «сдадут» горожане, и новые украинские власти будут судить. Их она называет «фашистами», а президента – «Порошком». Среди беженцев это общепринятое правило.

– За первые три дня вообще всё засрали! – рапортует ответственная за хозяйственную часть.

Выглядит она странно: салатовый и розовый лак на ногтях, ушки кошечки на голове.

– По случаю чего наряд?

– Чтобы с ума не сойти!

Её зовут Людмила. Она из Донецка. Там у неё две квартиры и оставленная работа продавщицей в «Амсторе». Уехала в июне, взяв двух дочек и мужа. О новой украинской власти говорит с презрением и даже ненавистью:

– Убивать гадов надо!

– А почему муж не остался, чтобы убивать?

– Я не захотела.

– А он хотел?

– Каждый день порывался. Но две дочери, убьют его, кто их прокормит? Нам тут денег не дают. Вот младшая заболела воспалением – лекарства покупать надо.

– А в медпункте?

– Тут одно лекарство – корвалол.

В медпункте рядом с каморкой администрации постоянно дежурят врач и медсестра. На вахте должны ещё быть полицейские, но их нет. Заходи, если хочешь. Когда были уральские полицейские, держали вахту, а местные отлынивают, дрыхнут в палатках. Врач говорит, что лекарств хватает. Обеспечены всем необходимым.

– Часто болеют?

– Постоянно. Насморки, простуды, животы. Скученность, никуда не деться…

Словно в подтверждение слов тут же подходит девушка с ребёнком. У ребёнка – он держит человека-паука без ноги – то ли отравление, то ли инфекция. Врач отправляет в городскую инфекционную больницу. Выясняется, что девушка с ребёнком там уже были, но их не взяли.

– А справку показывали?

– Конечно…

С этими справками беженцы трудоустраиваются. Правда, берут их неохотно, и платят меньше, и предлагают в основном грязную работу. «Я за три с половиной тысячи рублей с двумя высшими образованиями туалеты мыть не буду!» – злится женщина, похожая на Дарью Донцову.

– Показывали.

– Произвол! Надо разбираться! – лютует врач, но разбираться, ясное дело, никто не будет. Да и нужного лекарства нет.

– Как же так? – говорю я. – Ведь сказали, всё есть.

– Ну, – пожимает своими острыми плечами доктор.

Через некоторое время местная активистка Зоя объясняет, что лекарств, на самом деле, никогда нет. Рассказывает такой случай:

– Много беременных, много с детьми. Ни витаминов, ни лекарств. Тяжело. Обратились в благотворительный фонд. Мальчик оттуда лекарства привёз. Выгрузил. Через пятнадцать минут иду в медпункт, прошу спрей для горла ребёнку. Говорят – нет. Как нет, только же привезли? Вызываю мальчика обратно, прошу разобраться. Скандал, споры. Наконец, лекарства нашлись. А так воруют и продают в аптеках.

Большинство обитателей палаточного городка, правда, на лечение не жалуется. Довольствуется тем, что есть, и говорит, что в «материковой» России, куда отправляют других беженцев, ещё хуже. Но с лекарством для живота разобраться не получается. И в результате – я иду за ним сам.

По пути общаюсь с сухопарым мужчиной лет 30–35. Беженец из Донецка. На мои вопросы о ситуации в городе отвечает развёрнуто, но почему-то фразами и сюжетами телеканалов. Фейковую историю с распятым мальчиком смакует особо, говорит, что знает, с кем это произошло. От вопроса «почему не остался воевать сам» теряется.

– Не хочу быть «пушечным мясом». Пусть другие воюют…

– А кто там воюет? Местные есть?

– Есть, конечно.

– А среди ваших знакомых?

– Нет, среди моих нет…

Большинство отвечает примерно так же. Да, воюют, но кто – не знают. И добавляют:

– Это не та война, в которой умирать надо. Была бы Россия – за неё бы пошли!

Но Донецкую и Луганскую Народные Республики всё же поддерживают. Правда, что это такое, представляют слабо.

– Говорят они всё правильно, но как-то… Где бюджет? Кто возглавляет?

– То есть в лидерах проблема?

– Ну и в них тоже…

Многие, с их слов, не вступили в ряды ополченцев как раз потому, что сомневаются в победе. И среди женщин с детьми, которых изначально размещали в лагере, встречаются крепкие мужчины призывного возраста. Некоторые, пошатываясь, разгуливают по лагерю.

– Здоровые лбы! Почему не в ополчении? – возмущается всё та же Зоя, крупная молодая женщина. – Идёт один, несёт горшок! Боров! Такому бы воевать! Почему здесь? – кричу ему. А он мне: «Я дезертир!»

Девушка эта – местная знаменитость. Она единственная, кто, не побоявшись, высказала претензии к приехавшему инспектировать городок и. о. губернатору Севастополя Сергею Меняйло.

– Устроили цирк! Подготовили какой-то тётке вопросы заранее, она их задавала, а Меняйло на них отвечал, чуть ли не по бумажке. Враньё! А то, что нам шесть дней никто воду завезти не мог – это не в счёт…

Список проблем лагеря, озвученный Зоей, живущей здесь с начала июля – «уехала из Луганска тогда, когда это ещё можно было нормально сделать», – впечатляет. Бытовые трудности: жара, антисанитария, нет света, зато в палатках есть тарантулы, однообразная еда, проблемы с водой. «В душевых только холодная. Чтобы детей помыть, греем с утра на солнце». Бутыли стоят рядом с палаткой.

Жалуются и на тех, кто приехал отдохнуть, походить на море. Рассказывает, в соседней палатке дамочка каждый день звонит в Донецк, у неё там магазин, командует, по каким ценам торговать, а сама тут – на морях.

Но уезжать из палаточного городка Зоя не хочет. И возвращаться в Донбасс, как и большинство беженцев, тоже.

«Там ад. Разбомбили всё. Цены выросли в десятки раз. Связи нет. Только “Киевстар” берёт. Стартовые пакеты продаются по несколько сот гривен. В “АТБ” муку по пятнадцать завезли – тут же она в соседнем магазине, перекупили, по тридцать. Да и куда возвращаться? Вот если наши победят, тогда вернёмся. А если нацики – смысла нет».

Но уехать из лагеря беженцам, по всей видимости, придётся. Уже подписан указ о том, что в Севастополе они могут размещаться только до 6 августа. После чего выселяют в «материковую» Россию. Люди должны подписать уведомление, сообщающее об этом.

Уведомление добровольное, но подписывать его мало кто хочет. Люди боятся, что их просто бросят. Потому их заставляют подписывать в обмен на продуктовые талоны.

Куда ехать – выбирают сами. Наибольшим спросом пользуются Дальний Восток – «подальше от Украины» – и Кубань.

– А я объявляю голодовку! – говорит Зоя. – Ничего подписывать не буду! Куда мне в Тюмень в одних трусах в мороз ехать? Разведу костёр, буду жить здесь! Мы везде чужие, и никому не нужны!

Что сказать ей в ответ – не знаю…

Спускаясь к причалу Радиогорки, я вдруг натыкаюсь на забор из зелёного сайдинга. На нём расклеены листы А4 с цитатами из Библии: «Блаженны страждущие, ибо они должны быть утешены. Блаженны кроткие, ибо они наследуют царство земное. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они должны насытиться…»

Листы с цитатами выглядят насколько странно, настолько и символично, и сначала я даже не верю в их реальность. Стою, удивлённо рассматривая.

Но всё же они есть. Слова надежды, слова утешения на грязном заборе. Точно знак.

Во всяком случае, я хочу верить, что это знак.

 

Зоология патриотизма

Об истинных друзьях и недругах Украины

06.08.2014

Всплеск украинского патриотизма можно описать чудным польским выражением: «Что занадто, то не здраво». Собрались на Евромайдане люди, вроде как с благими намерениями: стать частью Европы, разобраться с олигархами, продемонстрировать волю, национальный дух. И лозунги верные: «Слава Украине!», «Украина превыше всего!». Флаги, гербы повсюду. Хлопцы, ими себя украшающие, почти казаки. В глазах – священный огонь, в сердцах – патриотический трепет. Их показывают на телеканалах, о них пишут в газетах – мол, смотрите, какое в Украине выросло поколение, чтящее историю, культуру, традиции. Патриоты!

И вот тут начинаются сложности. Беглое общение с патриотами (будем говорить так) выявляет, что на карте их знаний белых пятен больше, чем на глобусе до открытий Васко де Гамы и Магеллана. База культурных, экономических, исторических данных, на которой зиждется их украинская идентичность, являет собой брутальный коктейль из популистских телепередач и статей в маргинальных изданиях. Она хлипка и ненадёжна, её легко демонтировать элементарными контраргументами.

Но беда в том, что носители этой информации по своей конституции не прошибаемы. Ты, конечно, можешь приводить доводы, но в какой-то момент понимаешь, что оппоненту отвратителен сам звук твоего голоса. Потому все попытки отыскать истину в дебатах с украинскими патриотами (ряжеными, а не подлинными) заранее обречены. У них есть только одна правда – их собственная, размноженная и утверждённая.

В других странах по большей части то же самое. Ломовой патриотизм всегда безаппелляционен. Во многом потому, что занимает нишу догматической религии, сам являясь религией, со своими законами, обрядами, жрецами, паствой и жертвами.

Но современный украинский патриотизм отличает одна существенная особенность – ему дали шанс реализоваться. Жрецы Евромайдана вызвали демонов национализма, вскормленных криминалом, безработицей, нищетой, кризисом медицины, образования девяностых и революционными брожениями нулевых. Патриотизм, густо замешанный на лубочном национализме, стал единственной по-настоящему живой, действенной идеей новой независимой Украины.

Хрестоматийная, в общем-то, история для социума, охваченного реваншистскими настроениями. И в данном контексте Украина не стала исключением, а оказалась в характерном ряду, дополнив его своими особенностями.

Говорить об активистах Евромайдана исключительно как о фашиствующих молодчиках, безусловно, глупо, но отрицать факт их присутствия там – ещё глупее, а главное – опаснее. Хотя именно этим занимаются кураторы нынешней Украины, исключившие из медиапространства любые «патриотические инциденты».

Между тем постевромайдановская реальность говорит о другом. Случай 3 августа на одесском концерте певицы Ани Лорак – тому пример. Ей и до этого устраивали травлю, но в Одессе нарыв если не вышел, то определённо созрел.

Для начала патриотически настроенные граждане бойкотировали концерт певицы в клубе «Ибица». «Добро» всё же было дано, когда представители Ани Лорак пообещали выделить половину гонорара на поддержку АТО. Логично в стране, где с граждан собирают 1,5‑процентный налог на убийство других граждан.

Однако материальные обещания не успокоили патриотов, названных прессой «сторонниками Евромайдана». Трансформировать недовольство в действия агрессивного, как пишут в милицейских хрониках, толка они начали с метания овощей в плакаты Лорак, скандируя при этом незабвенное «Слава нации! Смерть врагам!».

Разогревшись, украинские патриоты двинулись штурмовать концерт. Видимо, с желанием наказать, проучить Лорак. В результате патриотическая активность закончилась жутким побоищем с милицией; кровь, травмы, задержания.

Из-за чего обиды и драки? Ани Лорак надела майку с портретом Стрелкова? Призналась в симпатиях к Путину? Предлагала стрелять в украинских солдат? Поддержала ДНР и ЛНР? Нет, ничего этого не было.

Просто Ани Лорак, по мнению украинских патриотов, недостаточно рьяно поддерживала Евромайдан. А недавно выступила в Крыму и получила российскую награду. Интересно, если бы награда оказалась американской, а тусовалась Лорак не с Киркоровым, а с Эминемом, как бы на неё реагировали? Несли бы песок и булыжники или медведиков и цветы?

Но «маємо те, що маємо». Итог таков: ты можешь быть причислен к врагам нации только за то, что недостаточно яро выпячивал свои патриотические чувства и, будучи артистом, выступал на территории России. Какие тут ещё могут быть разговоры о европейских ценностях? Если одной из них является уважение к инакомыслию в самом широком понимании данного слова.

Европейскими в одесском концерте Лорак оказались лишь действия милиции, вызвавшие возмущение в медиапространстве. Мол, для чего лезли? И так жестоко? Всех в зону АТО! Но одесская милиция действовала согласно западным стандартам. Хотели их. Привыкайте!

Одесские патриоты же сыграли по правилам заклятого врага. Это ведь в России проблемы с цензурой. Впрочем, сложно представить, чтобы, например, в Екатеринбурге на концерт Макаревича пришла агрессивная толпа со снегом и палками, дабы избить Андрея Вадимовича.

Фашизм, замаскированный под патриотизм, обосновался в украинском обществе: пустил корни и разросся так, что в тени его можно совершать любые бесчинства, не заметят. Конечно, это априори не означает то, что Украина – фашистское государство, а граждане её ходят с Бандерой в сердце, как рисуют подобное многие российские СМИ, но заявляет то, что фашистская идеология встречается не просто молчанием, а замалчиванием, означающим пусть и пассивное, но согласие.

Как на Евромайдане радикальные боевики подавались под видом храбрых бойцов за некую высшую идею, а русофобские вопли не находили материализованного протеста, так и сейчас патриотизм-национализм-фашизм идеализируется как единственно возможная альтернатива внешней – чаще всего, российской – агрессии.

И тем, кто олицетворяет жовто-блакитную угрозу, необязательно верить в неё, а достаточно лишь направлять и управлять. Но тем, кто выходит на площади, митинги и протесты, – ударной силе – верить необходимо; иначе священная война не состоится.

Потому они готовы идти до последнего, умирать в сражении за независимую Украину, а ещё лучше – убивать тех, кто ей мешает. Порой в реальности, но чаще – не сходя с диванных мест. Если первые куют живую ненависть, то вторые создают её атмосферу. И не понять, что опаснее, что тлетворнее для страны.

Зато благодаря мобилизации стало ясно другое: вторых, тех, кто предпочитает ненавидеть из офисных стульев и мягких кресел, несомненно, больше. Сколько моих знакомых готово было давить, уничтожать донбасских и крымских сепаратистов, сколько фраз настучали они на забрызганных слюной клавиатурах; грозились, красовались, но вот родина призвала в армию – и сразу по дачам, сразу по другим городам, и даже в Россию.

У меня есть знакомый, уехавший из Харькова в Воронеж и оттуда строчащий гневные посты в «Одноклассниках» относительно украинских военнослужащих, попросивших убежища в России. Их он считает предателями, а себя патриотом.

Это насколько смешно, настолько и мерзко. Потому что задача любого патриота делать благо для своей страны. Какую же пользу приносят Украине диванные ура-патриоты? Плодят ненависть, разделяют страну? Какое благо творят наёмники, едущие убивать таких же, с точки зрения прав, гражданства, как и они, украинцев? Что дали Украине герои, скачущие, дабы не быть москалями?

Пройдёт время, и те, кто ещё полгода, год назад клялся в любви к родине, как всегда начнут предъявлять ей претензии. Почему, Украина, ты вот такая неказистая, погрязшая в болезнях, нищете и коррупции? Почему ты раздроблена на части? Почему граждане твои ненавидят друг друга?

А потому, что вы нацепили даже не розовые очки, а розовые шлемы и бронежилеты, попутно заткнув рты тем, кто осмелился критиковать.

Да, Евромайдан дал Украине активных порядочных людей, я знаю таких лично, но и породил фашиствующих молодчиков, способных лишь кричать, проламывать черепа и жечь шины. К сожалению, в матрице современной Украины они заметнее. За их воплями и кровавой пеленой не слышно истинных патриотов Украины, осознающих последствия воинственных, деструктивных настроений. Ибо, как писал Джулиан Барнс, величайший патриотизм – сказать своей стране правду, если она ведёт себя глупо, бесчестно, зло.

 

Отстрелялся?

Об отставке Игоря Стрелкова

15.08.2014

Игорь Стрелков больше не министр обороны Донецкой Народной Республики. Он ушёл по собственной инициативе. Совет министров утвердил его добровольную отставку. Тем не менее Стрелков остаётся в структуре ДНР, но теперь, по словам Александра Бородая, со «спокойным сердцем может покидать пределы республики».

Такова официальная версия ухода Игоря Стрелкова. Однако за ней – куда более сочные версии его бегства-изгнания-исхода-убийства (вариантов много, выбирайте).

Независимо от истинной причины отставки, которую пресловутая общественность, безусловно, никогда не узнает, можно наверняка говорить о том, что среди населения и ополченцев Донбасса, а также среди сочувствующих им уход Игоря Стрелкова вызвал тот же эффект, как если бы Путин оставил Россию.

Неслучайно социальные сети тут же наводнились вопросами из серии «Это всё?», «Конец?». Стрелков был не просто министром обороны, но реальным символом ополчения.

Герой комедии Гайдая заявлял: «Он слишком много знал». О Стрелкове можно сказать так: «Он слишком многим стал». Некоторые даже – и таковых оказалось порядком – заговорили о нём как о конкуренте Путина. Но теперь – он не в деле.

Чувство от этого для некоторых сравнимо с потерей друга. И тем наивнее разговоры о том, что уход Стрелкова плановый, обоснованный. Коней на переправе ведь не меняют. Тем более, если замена эта провоцирует сугубо пессимистичные настроения.

Обставить уход – или изгнание – можно, конечно, любым образом, но суть от этого не изменится. Те, кто уходил из руководства Народных Республик, ведь тоже приводили аргументы, больше смахивающие на оправдания, а после уезжали из Донбасса, оставляя там умирать людей, поверивших им.

Между тем о готовящемся «уходе» Стрелкова заявляли давно. Слишком многим он мешал. Независимостью, самостоятельностью, подчас переходившей в самодурство. Сперва он нарушил планы донбасских олигархов своим появлением в Славянске, а после зашёл в Донецк. Если изначально Стрелкова воспринимали как проводника идей Москвы, то вскоре заговорили о нём как о независимой фигуре. Его комментарии, коих всегда ждали, были идеальны с точки зрения баланса здравого смысла, апеллирования к патриотизму и анализа боевых сводок с точностью и терпеливостью шахматиста.

Украинские власти не раз заявляли о ликвидации или бегстве Стрелкова. Очень хотели того, но никак не могли дождаться. И вот – удача.

Впрочем, мешал Стрелков не только Киеву, но и Москве. Травля, устроенная ему персонажами вроде Кургиняна или Царёва, – тому подтверждение.

За несколько дней до отставки появились сообщения о том, что Стрелков тяжело ранен. Позже данную информацию в штабе ДНР опровергли. Однако привычного видеообращения от Стрелкова не последовало. Некоторым это показалось особенно странным на фоне того, что народный губернатор Луганщины Валерий Болотов сложил полномочия именно по причине невозможности полноценно работать из-за ранения. Сообщалось, что уход Стрелкова – дело решённое. Слишком идеалистичен он был для сражений в новом формате, коего требовал контекст войны.

И на данном фоне «добровольная отставка» Стрелкова выглядит маловероятной. Тем более, что она сильно напоминает историю с народным мэром Севастополя Алексеем Чалым. Тот ведь тоже, словно Дубровский, появился, казалось, из ниоткуда в тяжёлый для Родины час, дабы, завоевав реальную любовь тысяч людей, выполнить едва ли не священную миссию (так, во всяком случае, это преподносилось) возвращения Крыма России. Но затем, на пике славы, Чалый исчез. Якобы по своей инициативе подал в отставку, сменил вектор, деятельность. Знакомая история, не правда ли?

Но если случай с Чалым был единичным в контексте формирования крымского правительства, то уход Стрелкова, хоть и уникален благодаря масштабу его личности, но всё же является звеном в цепи отъездов других лидеров Народных Республик: Пушилина, Бородая и т. д. Добавьте к этому постоянные разговоры об отсутствии нормальной коммуникации, военной иерархии между командованием, самоуправстве Беса и Моторолы, беспрерывных метаниях Ходаковского и «Востока» – и пазл если не сложится, то наметит свои очертания.

Всякий раз лидеры самопровозглашённых республик уходили, выражаясь словами известного киногероя, накануне грандиозного шухера. И их исчезновение можно объяснить либо тем, что они не справились с обязательствами, и их заменить решили, либо тем, что, почувствовав опасность, бежали, как в своё время медийно-раскрученный персонаж Бабай. Собственно, из двух этих версий и стоит выбирать, доверившись интуиции и вкусу.

Разговоры же о том, что «пришло время руководства местных», идут в фонд русских сказок и басен. Если и используют их, то лишь в качестве «свадебных генералов». Они, собственно, не красят и самих российских гастролёров, возглавивших донбасское сопротивление, маркируя их отъезд как предательство.

Тем нелогичнее сторонникам ДНР и ЛНР, охваченных настроениями Русской весны, думать так же и о Стрелкове, на первый взгляд, самом принципиальном и идеалистичном из лидеров ДНР. Но тем логичнее надеяться на то, что его убрали во имя создания в Донбассе новых военных условий, которые Россия запланировала для Украины. В том, что запланировала, судя по передвижениям бронетехники, гуманитарного груза и последних заявлений, сомнений нет.

Как нет их и в том, что без Игоря Стрелкова реалии донбасской бойни станут принципиально иными. Слишком много он для всех значил.

 

Твой судный час – здесь и сейчас

О выборе христианина во время войны

20.08.2014

«Милосердие превыше справедливости». Эту фразу я повторяю всё чаще. В статьях, интервью, телеэфирах. Твержу как молитву. Дабы напомнить себе и другим о самом главном.

Иногда слышат, но чаще хотят выводов, резюме, оценок. О донбасской войне, о России и Украине. Резких, однозначных, вколачиваемых точно гвозди. Так хотят люди, готовые ненавидеть, но не любить. Готовые осуждать, но не прощать.

Собственно, это и есть справедливость, густо замешанная на правде. У каждого она своя. И в ней есть сила. Сама она вбивается силой. Потому что историю пишут победители. И это по-своему тоже справедливо. Хотя подчас ложь превращается в истину, а ересь – в догмы. Но вот только спустя время ничего не доказать, не объяснить. Остаётся смириться, принять на веру.

Оттого бьются в Украине столь отчаянно и жестоко. Бьются за право решать, кто окажется прав и чья правда станет непререкаемой истиной. Бьются за свою справедливость. А сострадание, милосердие – слабость, им нет на войне места.

Наблюдатели размышляют, дают оценки; читая, смотря, ищут подтверждения своего мнения. Так легче, спокойнее, безопаснее – знать, что ты прав, что ты на стороне если не добра, то как минимум не злодеев.

И странным образом война в Украине насколько наша, настолько и не наша. Она – в нас и не в нас. Тягостное чувство раздвоенности, постоянно ставящее перед выбором.

Наша война – ведь мы регулярно питаемся её отголосками. Не скрыться от информационного поля, накрывающего, будто взрывная волна. Сколько убито, ранено, искалечено. Живём с картинкой перед глазами, а в ней мучаются, умирают люди. В нас интегрировали человеческие страдания. Не наши страдания. Потому к ним адаптируешься естеством («человек есть существо, ко всему привыкающее, и это лучшее его определение»), но внешне всё равно негодуешь, испытываешь праведный гнев.

Но очень скоро праведность сменяется осуждением, и вот мы уже наверняка знаем, кто виноват и что делать. Клеймим, метим грешника; ищем, алкаем порицания. «Распни, распни его!» – кричим мы, объятые жаждой справедливости. Ведь он страшный грешник. Этого не проверить, но верим заочно.

Столько ненависти, порицания, злобы, что огонь внутри пламенеет, не угасая. Ты смотришь на человека, а в душе его – ад. Он не жесток, не порочен – он просто хочет справедливости, как и ты, возмущённый теми бесчинствами, что творят люди с людьми. «Дьявол начинается с пены на губах ангела».

И в то же время – это не наша война. Она рядом, но не здесь. Она с ними, но не с нами. Это они – условные люди – гибнут под бомбардировками и артобстрелами. Это они сидят без электричества, воды, газа. Это их дети прячутся в подвалах и писаются, когда слышат шум. Чудовищно, но не с нами.

А мы здесь – в торговых центрах или квартирах, в офисах или кафе. Пьём, кушаем, целуемся, улыбаемся. И нас не обвинить в этом, правда?

«Страшно, конечно, но что ещё остаётся? Только жить!» – сказал мне знакомый, когда я рассказывал ему о девушке и ребёнке, погибших во время бомбардировки. И по-своему он прав. Смерть и жизнь всегда рядом. А уныние – страшный грех.

Ведь мы – хорошие люди. Сострадаем. Отсмеёмся в кафе, пабе. Придём домой, включим телевизор, охаем, ахаем: «Бог ты мой, опять Луганск бомбят, люди гибнут…» Как-то так, правда?

А тут моей знакомой – назовём её так – приходит письмо в «Одноклассниках». Смысл его таков: «Помогите деньгами. Не могу уехать из городка под Донецком. Нас бомбят, убивают». Капслоком набрано. С ошибками. И знакомая, показывая письмо, спрашивает:

– Что думаешь?

И сама за меня отвечает:

– Я вот думаю, что аферист! Слишком много ошибок!

Ей всё ясно. И возможно, она права. Ведь о таких мошенниках где-то писали. Но что если нет, и человек умирает?

В Крыму, Киеве всё чаще слышу жалобы на беженцев. Мол, не хотят работать, мусорят, пьют, хулиганят. И вообще им в лагерях хорошо. Так чего возмущаться, плакаться?

Я захотел увидеть. И поехал в лагерь беженцев. Пообщался с ними. Написал текст «Блаженны страждущие». И выслушал столько недовольных речей! Мол, для чего защищать их, алчущих, нерадивых?

Мне даже позвонил один крымский чиновник. Угрожал, обвинял. Нельзя так писать, а надо только хорошее. Я сказал ему: «Вы приезжайте…»

Да, я знаю, не все они, выехавшие из Донбасса, святые. Есть проблемы. У них, с ними. И некоторые действительно приехали в Крым отдохнуть. И многие ведут себя недостойно. Я понимаю, розовые очки давно сняты.

Но я о другом. О такой вот картинке. Вы сидите дома, кушаете, например, арбуз, и вдруг в соседнее здание – прямым попаданием бомба, на улице – крики, трупы, кровь и женщина с оторванными ногами. А у вас дети, вы и сами логично хотите жить. Хватаете два чемодана, накидав в них что попало, и, спасаясь, мчите в другой город, натерпевшись по дороге всякого, но в основном дрянного.

Отношение к беженцам, к войне – лакмус состояния нашей души, «заключённой в плоть умирающего животного». Скрытой за копотью обид, лжи, разочарований. В это страшное, зябкое время.

Хотя, казалось бы, нас не распинают, не кидают львам, мы свободно исповедуем Веру, а наши храмы стоят, сияя золотом куполов. Но, может быть, это даже хуже.

Потому что в обыденности, суете, в сугубой прозе жизни человек мельчает, чахнет. Превращается в набор функций. Вот он поел, включил телевизор, сделал отчёт. И так, между делом, скоротал день. Помолился, дай Бог, на ночь. И спать. А тут – тяжкое бремя испытаний, вот незадача.

Да, в самом пекле, жерле войны чаще всего нет ничего витального, героического. Пусть и есть место подвигу, хотя в целом – боль, страх, грязь, безысходность. Но вопрос – в фокусировке, реакции на всё это.

Я прихожу в севастопольский храм, слушаю, как батюшка обличает грехи украинского правительства. Резко, грубо, призывая к жутким в своей бескомпромиссности поступкам. А раньше я стоял на Майдане и слышал, как священники, работая кадилом, словно башенным краном, гнали на войну, убивать инакомыслие, инакомыслящих. С именем Господа на устах.

Паства рубит в ответ, крошит. Суждения – едкие, злые, горделивые. И вот уже вместе с грехом надо уничтожить и грешника.

Странно подобное слышать от христиан. Пусть и справедливо отчасти. Но «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… ибо если вы будете любить любящих вас, то какая вам награда?»

Молитва за врага – столь тяжко. Прощение убийц – так невообразимо. Спасение ближнего – столь обременительно.

Непопулярные вещи, но и православие – не леденец на палочке, не только лишь куличи на Пасху. Ибо «не можете служить Богу и маммоне». Ибо «пойди, продай имение твоё и раздай нищим». Ибо «если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её».

«Малое стадо» – так нарёк христиан Господь. Не многие готовы разделить путь.

А что, если Судный час завтра? И разверзнутся небеса, и Господь будет судить? Кто верит в это? Так, чтобы до конца? Так, чтобы до покаяния?

Ведь то, что происходит сейчас, – не война между Россией и Украиной, Востоком и Западом, ДНР и Киевом, ополченцами и карателями. Нет, это наша личная битва. Наш судный час, здесь и сейчас. Когда какою мерою будем мерить, такою и нас будут мерить.

Говорим, судим – достаточно, а вот творим мало. Благого же творим – ещё меньше.

Да, на этой войне нет победителей. Но может быть очищение. Может быть место добротолюбию, состраданию и милосердию. Стоит лишь захотеть. Надо лишь захотеть.

 

Умыться кровью

О марше пленных украинских солдат в Донецке

27.08.2014

Украина отметила День Независимости. Отметила, потому что не могла не отметить. Вот только праздничный салют в Киеве был нелеп и чудовищен, ведь в это время в Донбассе рвались бомбы и гибли люди.

Там День Независимости отмечали по-своему – провели захваченных украинских солдат (или карателей, как их называют в Народных Республиках) по центральным улицам города. После чего залили места, по которым они шли, водой – смыли позор. Наблюдатели на обочинах аплодировали и кричали проклятия…

Украина возмутилась таким обращением. Украина задалась вопросом: как жить с такими людьми дальше, в одном государстве? Украина сказала, что так нельзя, что так бесчеловечно.

А вместе с ней возмутились другие: европейское сообщество, американские правозащитники, либеральная часть России, ревнители западных ценностей, гуманисты. И Дмитрий Быков из чрева своего необъятного возопил: «Как же так? Так нельзя!» Его особо ранило то, что украинцы обращались подобным образом с украинцами.

Быков прав. Так нельзя. И это действительно бесчеловечно, когда людей, точно скот, ведут по улицам под позорное гиканье и улюлюканье, под оскорбления и проклятия, под скандирования «фашисты» и «твари», а после смывают за ними позор водой, как делали это во время Великой Отечественной войны, когда по Москве гнали нацистов. И с этим нельзя примириться. А уж тем более восхититься.

Но и обстреливать свои города тоже нельзя. Разрушать инфраструктуру. Уничтожать тысячи мирного населения. Создавать, а после не признавать гуманитарную катастрофу. Всего этого делать нельзя.

Даже тогда, когда ты совершил вооружённый захват власти, декларировав определённые цели и лозунги, при этом внушив себе и единомышленникам, что их разделяло всё население страны. Когда же несогласные справедливо заявили своё возмущение, как, к слову, и двадцать, и десять лет назад, решить жечь их заживо, переезжать танками и уничтожать как недочеловеков. В таком случае жди беды.

Название ей – «война». И на ней становится можно всё. Потому что самый жуткий ад здесь, на земле, в наших поступках и душах.

Два моих деда сражались на войне. Среди моих близких есть люди, которые прошли Афганистан и две чеченских. И когда начиналось всё то, что одни назвали «единением украинского народа», а вторые «фашистским безумием», многие из них повторяли одно и то же: «Лишь бы не было войны…»

Но Украина выбрала иной путь. Она согласились на войну. Приняла её. А значит, развязала злу руки.

На войне люди, превращённые в животных, – норма. На войне пренебрежение человеческой личностью, жизнью – тоже норма. Потому – и здесь кроется самый чудовищный, самый мерзкий грех – на войне всё можно. Нет Бога, значит, всё дозволено.

Или чего вы хотели, скорбящие по украинским военным? Чтобы их накормили и отправили домой? И благодарственные им пропели? После всего того, что было? После убитых, искалеченных, изуродованных жителей Донбасса?

Вот вы уже пышете ненавистью и жаждой отмщения, глядя на донбасскую дикость. Вы пылаете гневом и вы ненавидите врага.

А теперь представьте – сделайте хоть одно усилие, дабы наконец понять другую сторону, – что каждый день вы прячетесь в подвалах, хороните близких, видите убитых детей и женщин. Каждый день вы пребываете в аду. Да некоторые из вас растерзали бы тех, кто шёл там, на донецком параде!

Потому что ненависть везде одинакова. Она не благородна. И не мила. Не избирательна. Она не делит на правых и виноватых. Она жрёт людей без разбору, чавк-чавк. Ей хорошо. А людям – невыносимо.

И я не оправдываю тех, кто скандировал проклятия, упиваясь болью и унижением других, нет. Я лишь говорю о том, что у них есть причины. Там вели тех, кого отправили убивать. Или они захотели этого сами. И они убивали.

Вот и вся правда. Украина, Россия, вам жить с ней. И мне, и вам. Каждому. Линия раздела проходит через человеческие сердца.

Олег Кашин в своей припечатывающей заметке о жутком парадном действе в Донецке пишет: «Я был бы очень рад увидеть комментатора, который сегодня называет средневековьем прогон пленных украинцев по Донецку, а в мае оплакивал бы людей, сгоревших в одесском Доме профсоюзов». Олег, я здесь, ты можешь видеть меня. Потому что только в этом спасение – в том, чтобы понять: добро и зло не зависят от того, в какие цвета они раскрашены. Понять – это значит остановить глупую бойню, в которой мы все проигравшие.

Но я и вы знаем, что это идеалистический подход. Так, скорее всего, не будет. И потому мы выбираем другой путь.

Пару месяцев назад, когда моя подруга спорила в социальных сетях со своей знакомой о произошедшем в Одессе, она написала, что с людьми так нельзя, а та в ответ заявила, что если враги, то можно. И тогда я, вмешавшись, сказал: «Оставь этот спор. Они поймут только тогда, когда умоются кровью…»

Пришло время. И они умылись. Мы все умылись. А они вышли на улицы и закричали: «Не убивайте наших детей! Не забирайте их на смерть!» Они молили, рыдая, но молчали, когда там, в Донбассе, били людей, таких же, как и они…

Жизнь забирает своё. И никому не остаться в стороне наблюдателем. Это главное, чему должна научить нас эта война. Не поймёшь – жизнь умоет тебя кровью. Потому что боль заставляет ненавидеть. Но боль может научить понимать, разделять боль другого. Вопрос в том, что мы выбираем.

Судя по тому, что происходит сейчас, мы выбираем не лучший путь. Умыться кровью, чтобы понять, чтобы окститься. Вот наш путь. И наш выбор.