— Уверены, что хотите остаться здесь, — Освальд с сомнением осмотрел пустынную дорогу и молчаливый лес. — Я могу довезти до следующей деревни.

— Спасибо пребольшое, — улыбнулась Лоре, — но нам тут через лес напрямую совсем недалеко. Правда, правда.

Освальд с сомнением покачал головой, но настаивать на своем не стал, и, пожелав им удачи, поехал прочь. Лоре еще какое‑то время смотрела вслед удаляющейся повозке.

— Кто‑нибудь помнит, куда идти? — поинтересовалась она, и все вопросительно уставились на гнома.

Оксидан задумался, по привычке зарывшись двумя руками в волосы, затем посмотрел по сторонам, подергал себя за клочковатую бороду, вырвав несколько волосков, и громко вздохнув, решительно направился в сторону леса. Лоре, поправив висевшую на плече котомку и подхватив Коша за ошейник, побежала следом за гномом, и Филу не оставалось ничего другого как последовать за ними следом, хотя в глубине души он был уверен, что они об этом еще очень пожалеют (впрочем, Фил был известным пессимистом).

Решение Освальда было простым: совместить доброе дело и собственные дела. А потому рано утро последовавшим за принятием этого решения Освальд погрузил на телегу разноцветные ткани, которыми торговал за пределами города (что поделать город почти весь состоял из торговцев, а потому покупателей часто приходилось искать за его пределами), а сверху на ткани залегли Оксидан и Лоре. Лошадь была оставлена в конюшне Освальда, пообещавшего о ней заботиться и кормить, а Коша, все еще в образе собаки (хотя в это даже слепой не поверил бы) был привязан к телеге и присыпан сверху шерстью оставшейся у хозяев с прошлой торговли. И после недолгого, но теплого и запасливого прощания с хозяйкой, телега тронулась в путь и вскоре без всяких задержек покинула пределы города, направившись на встречу солнцу. Стражники, только сменившие ночную смену, сами немного сонные и хорошо знающие Освальда, пропустили его, не проверяя телегу (в ворохе тканей которой сладко сопели два героя) и не предавая значения недавнему указу задерживать всех девушек и парней, покидающих город до выяснения личности. Из‑за указа этого, изданного накануне, уже пострадало несколько человек, просидев в караульном помещении почти полдня, пока их не осмотрел вновь назначенный военный глава города от командора Страга. А объяснялось все очень просто. Не добившись от повелителя Сорея ни ответов на свои вопросы, ни согласия приказать своим войскам прекратить сопротивление и открыть ворота столицы, посланцы командора Страга, а затем и сам командор, решили воспользоваться той самой девушкой, которую Сорей почему‑то очень хотел увидеть, надеясь добиться от него хоть чего‑нибудь (впрочем, Страг, как человек военный, не сильно верил в эту возможность), но девушка к этому моменту уже исчезла (как вы помните, никто не караулил Лоре, когда она вышла из тюрьмы, чем и воспользовался Оксидан), и теперь ее приказано было найти. В тот момент, когда указ зачитывали городским стражникам Лоре и Оксидан сладко спали, а Освальд, если и слышал о чем‑то, то не придал этому значения. Торговому люду, в общем‑то, было все равно кто ими правил, пока ему не мешали торговать, о чем прекрасно знал повелитель Сорей, но начинал забывать командор Страг. А в результате Лоре, Оксидан, Фил и Коша оказались возле леса, пытаясь решить, куда и как идти дальше. В болота никому не хотелось, а другого пути никто не знал. По лесу шли молча. Фил время от времени улетал вперед проверить не петляют ли они кругами, да разведать дорогу, Оксидан что‑то ворчал себе под нос, утомленный долгим бегом Коша плелся, высунув язык, а Лоре молчала, потому что разговаривать было не с кем. К тому же она натерла себе мозоли в новых башмаках, одолженных ей младшим сыном Освальда взамен ее старых забытых в лекарской палатке, и настроение у нее было совсем грустное. Она смотрела на лес, еще совсем недавно беспокойный и молодой. Лес, в котором молоденькие деревья беспокойно бегали с места на место в поисках лучшей доли, путая им следы, а теперь остепенившийся, осевший, растущий вверх и вширь. Нет, конечно же, лес не стал от этого хуже, даже наоборот, он стал пригодным для жизни и мог бы спрятать незадачливых беглецов от глаз и рук вездесущей стражи, как сделал это другой лес, но он стал неизменным, и это расстраивало. Впрочем, обретение этой неизменности было неизбежным, Лоре знала об этом, знала, что рано или поздно к стабильности приходят все. И, наверное, беспокойный лесной кочевой народ, живущий в их доме, однажды тоже перестанет кочевать из зимы в лето и обратно и навсегда останется жить в лесу. Разве что светящиеся ежики не уйдут, потому что светящимся ежикам жить в лесу трудно, да лисье семейство может остаться, ну может еще белки…

— Болото, — громко объявил гном, стоя по колено в мутной воде.

И Лоре с Кошей едва успели остановиться, чтобы не оказаться рядом с гномом. Болото действительно лежало перед ними, огромное, безмятежное, насмешливое, ожидая их решения.

— Можно пойти в обход в одну сторону, можно пойти в обход в другую сторону, а можно пойти прямо, — перечислял Оксидан возможные варианты, вытряхивая воду из своих потертых сапог, пока Коша, одуревший от вида и запаха прежде невиданного им болота, носился по краю воду, то принюхиваясь, то пробуя на вкус зеленоватую тину.

— По — моему это несъедобно, — заметила Лоре, наблюдая за отплевывающимся драконом. Хотя какой он был дракон? Коша уже давно вел себя как самая настоящая собака, разве только что плюющаяся огнем и дымящая как печная труба.

— Не ешь всякую гадость, — мимоходом посоветовал гном. — Вопрос в том, куда нам идти.

— А как быстрее?

— Быстрее конечно через болото, — Оксидан задумчиво почесал подбородок. — Но Коша там утонет, он же маленький.

— Холодает, — Лоре поежилась и спрятала нос в ладонях.

— Скоро дожди пойдут. Может, поедим? — без огонька предложил Оксидан.

— Что‑то не хочется.

— Мне тоже, — вздохнул гном.

Они замолчали и с грустным безразличием стали наблюдать за драконом, который продолжал носиться по краю болота, время от времени пробуя воду лапой, и повизгивал от восторга, захваченный новыми впечатлениями. Мысли сидевшего рядом Фила тоже были безрадостными. С одной стороны, он понимал, что идти через болото опасно. Фил прекрасно помнил, как они чуть не утонули в прошлый раз. Но идти в обход болота было дольше и кто его знает, что еще придумает за это время его беспокойная подопечная. Это сейчас Лоре уверена, что должна спешить домой, потому что дедушка может быть там или вот — вот вернется, спасибо Повелителю Сорею, надоумившему ее. Но если они пойдут в обход болота, то Лоре вполне может вспомнить, что обещала отвести дракона к маме, хотя какой он дракон, самая настоящая собака, только дымящая, и чем все это закончится, страшно даже представить. (Если бы Фил знал о такой профессии как дрессировщик, он бы собой по праву гордился. Еще никому и никогда не удавалось научить одно живое существо вести себя как другое живое существо иначе как на личном примере. А Фил, будучи полноценной птицей, вряд ли мог служить для дракона примером собаки, а Коша, тем не менее, вел себя как настоящая служебная собака. Но Фил о такой профессии не знал, а потому собой не гордился.) Фил старался решить, что лучше: спасти Лоре от опасностей, которыми ей грозит путь через болото или спасти Лоре от опасностей, которыми ей грозит путь в обход болота. Фил был существом разумным и поэтому прекрасно понимал, что во второй раз все может пройти не так гладко и неприятности, которые в этот раз только помахали им хвостом из‑за угла, могут нагрянуть к ним в гости по — настоящему. Мистер Лонгвиль, умный человек, не зря попросил Фила присматривать за своей внучкой. Он прекрасно понимал, что от человека разговаривающего с солнцем не приходиться ждать разумных решений и благоразумных поступков…

— И все‑таки если все время идти за солнцем следом, то куда придешь? — задумчиво подперев подбородок ладонью, Лоре рассматривала идущее над лесом солнце.

Фил почувствовал, как перья на его спине зашевелились от ужаса, и, охрипшим от страха голосом, закричал:

— Мы пойдем через болото.

Не ожидавший такого подвоха, Оксидан утратил равновесие и грохнулся на спину, Лоре поперхнулась следующей фразой и теперь надрывно кашляла и даже довольно спокойный и выдержанный Коша залез от неожиданности в воду.

— Ты чего кричишь? — обиженно поинтересовался Оксидан, водворившись на прежнее место после третьей попытки. Лоре поддержала его полузадушенным хрипом, а Коша возмущенной струйкой дыма.

Но Фил благоразумно не обратил внимания ни на странную реакцию своих спутников, ни на заданный вопрос, и, приведя несколько доводов в пользу своего решения, закрепил успех своего решения идти через болото. Все трое слушали его внимательно и сосредоточенно, даже не пытаясь спорить. Во — первых, потому что поводов для спора никто не видел, а во — вторых, потому что Фил за все время их путешествия еще ни разу не ошибся (и не надо напоминать им придирчивый читатель о том, что Фил разрешил‑таки Лоре отправиться на поиски дедушки вопреки совету кузнеца и доводам собственного рассудка. В конце концов, Фил всего лишь дикая лесная птица, а не высоко учёный старец). Только у Оксидана было два возражения. Первое: Оксидан считал неразумным начинать путешествие через болото на пустой желудок, впрочем, начало любого путешествия на голодный желудок он считал глупым. И второе: гном советовал начать путь следующим утром, потому как клонившееся к горизонту солнце обещало им ночлег по пояс в воде, что Оксидана не впечатляло. Эти возражения были приняты единогласно, и за оставшееся до ночи время решено было найти через болото брод. То, что брод должен существовать им подсказывал предыдущий опыт, и этот же самый опыт советовал подыскать им некое подобие посохов. А потому Коша под руководством мудрого Фила должен был разнюхать им путь (а как это делают собаки, спрашиваю я вас в ответ на возмущенный возглас), а идущие рядом Оксидан и Лоре занимались поисками веток и палок, которые могли бы сойти за посохи. Вездесущее солнце удивленно наблюдало с неба за этой поисковой гармонией.

Когда солнце окончательно скрылось сначала за деревьями, а потом и за краем горизонта (ушло спать, как говорила Лоре, отдохнуть от тебя неуемной, как уверял ее Фил), поиски, увенчавшиеся половинным успехом, решено было прекратить до следующего утра. Половинный успех этот выражался в том, что Лоре удалось найти большую разлапистую ветку, которая после определенных усилий могла стать посохом, а Коша сумел разнюхать некое подобие брода, проложенного через болота то ли случайными путниками, то ли самим лесом, правда слишком глубокого. Так что было ясно, что Кошу придется нести на руках, если конечно он не предпочтет геройски утонуть или его не решат оставить на произвол на этом берегу. Впрочем, об этом никто даже и не подумал, включая и Лоре, которой предстояло нести нелегкого дракона, так как гному вода доходила до середины груди, и помочь он мог только в героическом потоплении огнедышащего кошмара. Фил, поддавшись внезапному порыву, решил научить дракона летать, справедливо рассудив, что зачем‑то же ему нужны прозрачные отростки на спине. Но то ли отростки были еще слишком слабы, то ли Коша слишком уж вжился в предложенную ему роль и отказывался учиться тому, что этой роли противоречило, но ни личный пример Фила, ни его подробные и обстоятельные объяснения теории и практики полетов результатов не дали. Коша смотрел на Фила внимательно, со своим извечным любопытством, но никаких попыток полететь не делал, а когда он начал дымить, пытаясь не зевать слишком уж сильно и в глазах его появилось немного осоловелое выражение, Фил осознал всю тщетность своих усилий и, махнув с горя крылом, разрешил дракоши присоединиться к их давным — давно мирно спящим спутникам.

Солнце следующего дня застало их не только на ногах, но даже уже в пути и окончательное сбитое с толку столь странным поведением любящей поспать Лоре, не нашло ничего лучше, как подняться повыше и убежать подальше, заботливо осветив раскинувшуюся перед героями топь. В ответ на это герои благодарно покивали солнцу и продолжили свой нелегкий путь. Гном шел впереди, прощупывая путь разлапистым посохом и негромко ругаясь, Фил сидел у него на голове, глядя вперед, Лоре шла следом, пытаясь удержать равновесие и дракона, а потому не имея времени на ругань. Вместо Лоре ругался Коша: свесив голову с ее плеча и с тоской рассматривая удаляющийся берег, он дымил, и время от времени выпускал маленькие шарики огня, впрочем, поглощаемые болотом без всякого для себя вреда.

Лес с этой стороны болото еще не успел укорениться. Здесь лес все еще был молод, непостоянен и безмерно любопытен. Он с нарастающим интересом наблюдал за приближающемуся через топь путниками и искренне сочувствовал их трудностям. А потому, когда диковатая на вид парочка выползла на берег и растянулась на земле, не подавая признаков жизни, лес немного заволновался и отправился на разведку. Совсем еще молоденькое и потому очень смелое дерево медленно и осторожно подобралось к растянувшимся на земле существам, но никто из них не обратил на дерево никакого внимания. Деревце еще какое‑то время постояло рядом, рассматривая их, а потом, убедившись в их безопасности, убежало с докладом назад. Существа еще какое‑то время пролежали неподвижно, затем одно из них пошевелилось, сделало над собой усилие, перевернулось и оказалось гномом. Рядом с гномом зашевелилась Лоре, попыталась сесть, но сумела лишь свернуться калачиком, пытаясь удержать ускользающее тепло.

— Надо бы огонь развести, замерзнем, — безразлично заметил Оксидан.

— Угу, — отозвалась Лоре, и они замолчали, глядя на преодоленное ими болото.

Все, в общем‑то, шло хорошо и до берега оставалось всего несколько шагов, когда тропа под ногами закончилась, и гном ушел в трясину с головой. Возможно, он бы там и остался, если бы Фил не успел схватить его за волосы и начать тянуть вверх, и Лоре кинулась им на помощь, одной рукой удерживая Кошу, чтобы тот не утонул, а другой тянула гнома. Выбираясь из трясины, они перепачкались до самой макушки, чуть не утопили Кошу, едва не потеряли Фила, и, оказавшись на твердой земле, смогли только отползти от болота подальше, прежде чем рухнуть вконец обессиленными. В лесу царили сумерки, а в небе над лесом прогуливался месяц.

— Все‑таки надо бы развести огонь и поесть, — пробормотал Оксидан, постепенно приходя в себя.

Лоре и Оксидан одновременно повернули головы и посмотрели на валяющегося рядом дракона. Коша покрытый целиком грязной тиной (как и они сами впрочем) лежал на спине, бессильно раскинув лапы, всем своим видом показывая, что он не имеет ничего общего с огнем и его добыванием. Оксидан тяжко вздохнул, Лоре потерла кончик замерзающего носа и села. Котомка с пожитками и едой валялась рядом, но с первого взгляда на нее становилось ясно, что пользы от нее и ее содержимого никакой. В смутной надежде Лоре перевернула котомку, вытряхивая на землю небогатое содержимое, которое, впрочем, не столько вытряхнулось, сколько выскользнуло на землю, в сопровождении воды и грязи. Гном снова тяжко вздохнул и с горя выдернул целый клок из без того уже порядком поредевший бороды. Его можно было понять. Вся их заботливо приготовленная и заготовленная в дальний путь еда лежала сейчас на земле неприятной пахнущей и малопривлекательной кучкой. Рядом грудой грязного старого тряпья валялось единственное оставшееся платье Лоре (второе взятой в дальний путь платье точно таким же грязным тряпьем было надето на саму Лоре). Лоре некоторое время изучала свое платье, а затем, решив, что его еще можно постирать и привести в порядок, положила назад в котомку. Еду, однако, спасти было нельзя, а сил добывать новую не было и после горестных раздумий и горьких вздохов, Оксидан и Лоре, обняв с двух сторон теплого, хоть и грязного дракона, легли спать, оставив добровольным стражем Фила, занявшегося чисткой перьев. Выбравшаяся из укрытия ночь окутала лес и мир вокруг.