Добыть ценный продукт — это половина дела, вторая половина — это ценный продукт сохранить. Именно над местом потенциального склада я и ломала голову всю обратную дорогу и ничего другого кроме сарая, в котором хранилось сено для Сивки-Бурки, удумать не смогла. Нет, конечно сначала я хотела засунуть бочки в свой подпол, до того как я эти бочки увидела (они раза в два превышали размеры моего подвала), в бане возникал риск использования волшебной воды не совсем по прямому назначению, а на открытом месте они становились прекрасной мишенью для всех мимоходящих. Ох нелегкая эта работа чахнуть над чем-нибудь. Братец месяц был на диво милым парнем и просьбу мою выполнил: подвел дорожку прямо к сараю и даже завел ее внутрь, аккуратно поставив бочки возле стенки. После чего незаметно растворился в космических ночных просторах. Идеал мужчины. Оставшись наедине с сокровищем, я решила присмотреться к нему внимательнее. Сокровище представляло собой, как уже говорилось, большие бочки, необъятные и выше меня, с видимой мне стороны к каждой была прикреплена аккуратная металлическая табличка с надписью «Живая вода» и «Мертвая вода» соответственно, а под табличками были небольшие краники, видимо для удобства использования. Я присвистнула, вернее попыталась. Внимательность и забота Отца вод впечатляла. Хотя если бы мне пообещали избавление от страждущих, я бы может тоже саморучно ковер соткала в подарок (хотя кому такой ковер мог бы понадобиться, конечно, вопрос). Но, тем не менее, я еще раз громко поблагодарила и отца вод и месяц и направила свои стопы в баню. Кому-то мой выбор покажется странным, но с другой стороны спать мне после таких путешествий не хотелось, а парилась я последний раз просто неприлично давно по местным меркам. Так что чем еще заняться в лесной глуши одинокой девушке, которая все еще заботится о своей талии. Только мыться. Тем более, что к новой встрече с Кощеем стоило подготовиться и достичь состояния дзен, которое у русского человека достигается только в бане. С этой мыслью я распахнула двери заветного помещения и громко позвала:

— Дядя Кузьма, принимай гостей, я мыться пришла.

Где-то загремела падающая с лавок посуда и послышалась неразборчивая брань. Но была ли она неразборчивой по причине толстых бревенчатых стен отделяющих меня от источника брани или из-за особенностей местного воспитания, не позволяющего ругаться бранными словами в присутствии женщин, так и осталось для меня тайной.

— Совсем с ума сошла ночью парится?

На пороге основного парильного помещения возник дядя Кузьма, местный банник. Собственно первое время, даже после заключения своеобразного договора о взаимопомощи, банник не показывался мне на глаза, предпочитая действовать исключительно в образе незримого духа. Думаю причиной того была его природная скромность и стеснительность. Банник был невысокого, даже маленького роста, был он большей частью гол и весьма лохмат. И видимо в силу этого считал неприличным попадаться мне на глаза, дабы не смущать мои взоры. Я в свою очередь из уважения к чужим принципам и возрасту не стала просвещать милого старичка о нравах, царящих в моем веке и процветающем культе обнаженного тела. И его нервы целее и мне спокойнее на предмет подглядываний.

— Дядя Кузьма, постыдись, я уже две недели у тебя не парилась. Имею права порадовать свою душеньку, тем более, что неизвестно когда опять доведется.

— Но не ночью же, — возмутился банник. — Ты вообще в курсе, что я по инструкции ночных посетителей пугать должен и всячески стараться со свету сжить?

— Правда что ли? — таких подробностей я не знала.

— Что ли правда. Я прямо-таки должен вредить всем кто заходит в баню после захода солнца, ну еще после двух-трех смен парящихся, но это не наш случай. А ты среди ночи являешься.

— Дядя Кузьма, если еще и вы мне вредить начнете, то я у вас сгину-пропаду раньше контрактного срока. Мало на мою голову Бессмертного семейства с зеркалом и богатырями, так вы еще эту картину дополнить хотите? Пожалейте молодую Ягу не опытную, по дурости своей в неприятности попадающую, доброго слова от окружающих не слышавшуююююю, — начала я тихо подвывать, все более и более проникаясь жалостью к себе болезной.

Банник очень живописно скривился, как и всякий мужчина при виде подвывающей женщины, и сдал свои позиции.

— Только если ты ночными купаньями злоупотреблять не станешь, — строго предупредил он.

— Да не вжисть, — заверила я и принялась разоблачаться.

Уже через пять минут я в позе морской звезды нагревалась и отмокала на удобных полках, а рядом со мной запаривался в горячей воде березовый и дубовый веники и воздух вкусно пах яблоками. Красота. Турецкие хамамы, в которых вас натирают жесткой перчаткой, сдирая кожу до тех пор пока вы не будете готовы выдать даже те секреты которые не знали, финские сауны, в которых можно переползать с полки на полку регулируя уровень нагрева тела и неторопливо обсуждать новости шоу-бизнеса и политики, японские офору, в которых можно дышать лекарственными травами и массироваться разогретой морской галькой, все они конечно прекрасны и полезны, все они кому-то нужны, раз уж кем-то придуманы. Но все их преимущества меркнут в тот момент, когда на вашу спину опускается распаренный веник, который держит в своих руках искусный мастер. Собственно первые две минуты ритуального избиения я наслаждалась процедурой, потому что была она очень мягкой, я бы даже сказала нежной, но потом невидимый дядя Кузьма взялся за меня всерьез и даже серьезнее, чем раньше (может отомстить хотел, а может проникся моей слезливой речью), и я взвыла, как небезызвестный герой Боярского. Если бы рядом со мной где-то поблизости была Анастасия, я бы тоже взывала к ней, как к последней инстанции и единственной надежде на спасение, но Анастасии не было, а дядя Кузьма к делу подходил ответственно и он точно знал, до какого состояния можно довести человека, чтобы он еще не помер, но уже был к этому близко. И вот когда я почувствовала, что еще пять минут и контракт мой будет расторгнут по вполне себе естественной причине, меня окатили холодной водой и выпустили на свободу. Затем вся отбитая как хорошая отбивная, вымытая до скрежета и хруста, я сидела в предбаннике, пила липовый отвар и пыталась собрать себя по кусочкам, чтобы дойти до избушки. Получалось плохо. Кусочки меня то и дело разбегались и вся я растекалась неглубокой лужицей по удобной лавке. В конце концов, потерпев очередную неудачу в нелегком деле активации себя, я махнула на все рукой и перевелась в горизонтальное положение прямо там, где сидела, благо лавочка была очень широкой, а мои пледы, одеяла и полотенца, достаточными для создания некоего гнезда. Сон сморил меня сразу же.

За свою довольно не короткую жизнь причины у моего утреннего пробуждения были разные. Чаще всего в роли палачей сладкого сна выступали будильники, возвещающие о наступлении нового рабочего утра. Реже всего сон отступал потому, что я высыпалась. О это блаженное состояние когда ты лежишь в постели и четко понимаешь, что больше тебе не хочется спать, а хочется тебе встать и начать новый интересный день (даже если за окном уже давно вечер). Правда стоит сказать, что такое блаженное состояние в моей жизни было всего раза два. Потому что даже в заслуженные каторжным офисным трудом выходные в моем многоквартирном доме всегда находился сосед, которые не разделял моей страсти к долгому сну. И было бы еще полбеды, если бы он не разделял мою страсть тихо, осуждая тунеядцев и лежебок исключительно молча, так нет же, такой сосед всегда предпочитал брать в руки оружие борьбы в виде какой-нибудь дрели и начинал военные действия жертвой которых становился весь дом. К звукам дрели обычно примешивался топот детских ног с верхнего этажа и крик детской же истерики, на корню убивавшие во мне всякое желание умиляться милым детским мордашкам. И речи о том, чтобы сладко поспать уже не было. На новой работе ситуация не сильно улучшилась, но заметно разнообразилась, добавив к моим утренним причинам пробуждения крики петуха и ругань богатырей. Так что моя коллекция блаженных состояний ни сколько не пополнилась, как того можно было бы ожидать от одинокой избушки, стоящей вдали от проезжих дорог. Вот и этим утром я проснулась, потому что у меня замерзли ноги. Все-таки предбанник помещение не отапливаемое, а я во сне люблю крутиться, вот ноги и оказались открытыми и согреваться, даже будучи возвращенными под одеяло, не хотели. Пришлось вставать. Я умылась и расчесалась и критически осмотрела себя в зеркало. Зрелище было впечатляющее. Волосы, расчесать которые у меня ночью не хватило сил, сейчас торчали вокруг моей головы этаким пушистым одуванчиком, идеально подходящим под помятые розовые щеки, с которыми дивно гармонировали слоники моей ночнушки. Радовало только то, что отец вод не мог меня видеть прямо сейчас, вот бы посмеялся. Решив, что к моему совершенному образу ничего нельзя прибавить нового, чтобы сделать его еще совершеннее, я отправилась в свою избушку, по пути заглянув в сарай и убедившись, что бочки с водой действительно стоят на месте, а не приснились мне в банном угаре. Избушка встретила меня непривычной тишиной и пустотой. Не шумел на столе закипающий самовар, не дымилась в горшочке какая-нибудь полезная утренняя каша, не подставляли свои поджаристые бока солнечному свету пирожки, не отливал золотом выложенный в стеклянную вазочку мед, не стояла в тарелке захваченная в белый сметанный плен ложка, не мелькали в воздухе одетые в черное руки, добавляя последние штрихи к картине «кушать подано» и не ворчало зеркало, пророча скорую гибель моей талии. Создавалось впечатление, что все обитатели избушки на курьих ножках либо молча скорбели по моей безвременной пропаже, либо тихо радовались моему досрочному отъезду. Очень хотелось узнать правильный ответ, но я подозревала, что в данном случае дело обстоит также как с пресловутым котом Шредингера, и оба ответа не только существуют одновременно, но и что самое печальное являются одновременно абсолютно правильными. Неприятно так, что даже возникало желание обидится, но есть хотелось сильнее, а потому я зашла за ширму, в тот самый закуток где хранились чудеса техники века двадцатого и двадцать первого и щелкнув кнопкой электрочайника, достала из закромов пачку мюсли и стаканчик йогурта, соорудив себе весьма полезный, по мнению современных мне диетологов, завтрак. Пирожки я решила напечь позже, благо тесто у меня было, а начинку подготовить дело не такое уж и сложное.

Тщательно жуя мюсли, если уж соблюдать рекомендации диетологов так во всем, я думала о том, сообщать ли Кощею о выполненном задании или не стоит. С одной стороны делать этого совершенно не хотелось. Оно ведь знаете как, один раз сделаешь что-то быстрее, чем начальство рассчитывало, в следующий раз такие сроки поставят, что взвоешь. А с другой стороны интуиция мне подсказывала, что этот злодей скоро сам в гости пожалует, так стоит ли приближать его визит, который лично мне ничего хорошего не сулит.

Интуиция меня не подвела, хотя я бы не обиделась, если бы в этот раз она меня обманула. Я только закончила переодеваться и собирать волосы в хвост, когда в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Добрый день, — улыбнулся Кощей. — А я к тебе с подарком. Надеюсь, ты любишь хурму? — он протянул мне небольшой мешочек, в котором лежали ярко оранжевые плоды.

— Люблю, — призналась я. — Откуда у тебя заморские фрукты? Вышел на международный уровень и получаешь оплату натурой?

— О если бы. Отец прислал с оказией. Написал, что для сердца полезно.

— Спасибо.

Очень огромным усилием воли я проглотила все прочие комментарии по поводу кощеева сердца. Ему все равно, а мне могут больше и не приносить разных вкусностей. Вспомнив, что иногда лучше жевать, чем говорить, я последовала этому совету и принялась за гостинец, отдаляя тем самым неприятный момент истины.

— Прекрасно выглядишь, — расщедрился на комплименты Кощей. — Прическа идеально к образу подходит.

Я молча продолжила жевать, неопределенно пожав плечами в качестве ответа, потому что, на мой взгляд, комплимент был довольно сомнительным. Именно сегодня утром я надела длинную юбку из служебного гардероба и волосы мои торчали в разные стороны, так как в силу своей длины, не все они попали в запланированный хвостик, да и выражение лица соответствовало моему хмурому настроению.

— Чувствуется этакая ведьмовская сущность, я бы даже сказал, классическая Баба-Яга просматривается, — продолжал тем временем Кощей свою хвалебную речь.

Поскольку Кощей ранее мной в хамстве замечен не был, да и оскорбление женщин было тоже не в его характере, я заподозрила неладное в его активности.

— От отца сильно досталось? — поинтересовалась я.

— Мне хватило, — признался Кощей, резко погрустнев.

— Про царевича рассказал?

— Я же не самоубийца, — ужаснулся он. — Сказать папе, что наш кандидат уже месяц спит беспробудным сном, это все равно, что лечь рядом с царевичем в соседний гроб лет так на пару сотен, пока, по мнению папы, ума не наберется. Он и так из-за задержки злится, а если еще ему и причину сказать, придет и свой порядок тут наведет. Чур нас всех.

— А ему какая разница, месяцем раньше месяцем позже?

— Да кто его знает, опять многоходовые планы разрабатывает, вот и злится, что мы в график не укладываемся. Я предпочитаю в подробности не вдаваться. Сделал дело, гуляй смело, а то если ненужное узнаешь, новое задание поручат, и прощай вольная жизнь. Оно мне надо?

Мне оно тоже было не надо. Мне, если честно говорить, и это дело было не надо, но меня никто и не спрашивал, закинули в кузовок, хотя я груздем не называлась. Хурма тем временем закончилась и причин откладывать радостную весть больше не было.

— У меня в сарае четыре бочки воды стоит. Живая и Мертвая. Так что можем Ивана царевича в них хоть купать, если это делу поможет.

За следующие полчаса, последовавшие после моего признания, Кощей развил бурную деятельность. Он ураганом пронесся по моей маленькой комнате в поисках подходящей тары для воды, потом вылетел за порог в сторону сарая, тут же вернулся за мной, и мы уже вдвоем понеслись за водой, причем я летел почти в буквальном смысле, потому, что Кощей тащил меня за руку, а ноги мои за ним не поспевали, а из сарая мы как лоси ломанулись к заветной полянке, пренебрегая всеми дорожками и тропинками, напрямую через заросли и кустарники. В итоге мы, кажется, даже Серого Волка довели до сердечного приступа, во всяком случае смотрел он на нас очень уж большими глазами. И пока я пыталась отдышаться, согнувшись на полянке в три погибели, Кощей разогнал всех потенциальных невест и, отцепив от пояса внушительных размеров ножичек, застыл рядом с хрустальным гробом с самым задумчиво-решительным видом, явно примеряясь к беззащитной шее спящего.

— Как резать будем? — задумчиво поинтересовался Кощей. — Слегка или полностью голову отрубим? Есть идеи, какой способ эффективнее?

— Как по мне, так лучше отрубить полностью, — высказался Серый. — Опытов с частичным отрубанием, насколько я знаю, никто не проводил. Вдруг не сработает. А повторно не раньше чем через день можно будет резать.

Я судорожно сглотнула, хотя от быстрого бега во рту у меня было очень сухо, и посмотрела на ничего не подозревающую жертву. Нет, я и сама мечтала отрубить ему голову, но когда дошло до дела. Не то, чтобы я струсила, но неприятно мне точно стало. И чего это царевичу не проснуться бы как всем нормальным людям. Обязательно доводить до крайности.

— Ваня, вставай, пионеры пришли, — вспомнилась побудка, так нежно любимая моей бабулей и так яро ненавидимая мной в нежную пору моего детства и юношества.

— Какие пионеры? — удивился Кощей.

— Уже пришли?

Раздался вопрос одновременно с Кощеевым, и вопрос этот был задан ни кем иным как нашим подопечным. Иван-царевич открыл глаза и воззрился на нас с легким удивлением только что проснувшегося человека.

— Мама, — пискнула я.

— А вы кто такие? Где я? — Иван царевич просыпался и приходил в себя с катастрофической для неподготовленных нас скоростью.

Моя реакция был быстрой и, как и в первый раз, инстинктивной. Я сделала то, чему меня в детстве научила мама, когда объясняла, что не стоит молча терпеть побои и укусы соседских мальчишек, сняла с ноги туфлю и со всей силы заехала царевичу в лоб каблуком. Царевич тут же вернулся в бессознательное горизонтальное положение.

— Ты его опять убила? — очень спокойным голосом поинтересовался Кощей.

— Да почему опять? — возмутилась я.

— Дышит, — успокоил нас волк, и мы дружно шумно выдохнули.

— Что это вообще было? — исследовательский интерес некоторых не убывал.

— Самозащита, — пояснила я. — Чисто инстинктивно. Он меня напугал, я отреагировала.

— Да я не про это. Я про то, почему он вообще проснулся?

— Выспался? — предположила я.

— Действие заклинания закончилось? — предположил Серый.

— Пионеры разбудили? — внес свою лепту сам Кощей.

— Меня они во всяком случае всегда будили, — поделилась я личным опытом.

— А раньше ты этот способ опробовать не могла, — взъярился Кощей.

— Да откуда мне было знать, что он подействует. Мы его как только не будили. И петухом и будильником и холодной водой и даже холодные ложки к голой пятке прикладывали. И ничего. Может эти пионеры вообще сработали только потому, что его полцарства поцеловало. И наступил тот самый переломный момент, когда количество перешло в качество. И вообще какая разница, главное проснулся же.

— Да это хорошо, — согласился Кощей и вдруг его глаза загорелись каким-то фанатичным блеском и он радостно потер ладони (как маньяк какой-то). — Теперь нам надо вернуть его на место.

— Куда? — синхронно уточнили мы с волком.

— В мой замок. Как раз к моменту второго испытания. Только вот как бы узнать, он помнит, что я у него Василису красавицу попросил в обмен на коня или не помнит.

— Давай его разбудим и уточним? — предложила я. — А потом опять по голове стукнем.

— Если часто стучать, он не только про Василису забудет, но и про то, что он вообще за яблочками пошел, — предупредил Волк.

— Тогда мы его оставим возле замка с тобой, — Кощей посмотрел на волка, чтобы тот точно понял, кто подразумевается под этим «с тобой» — и ты по его реакции сориентируешься. Если начнет жаловаться на злого меня, то отправитесь за Василисой, а если будет искать подходы к замку, то я буду там на всякий случай его ждать.

— Вот и славно, — улыбнулась я, начиная медленно отступать в сторону дома. — Удачи вам, как все закончится, приходите в гости, я вас чаем угощу.

— Да, спасибо, чай это хорошо, — отмахнулся от приглашения Кощей, погруженный в свои думы.

И я рванула в сторону избушки, надеясь укрыться за ее толстыми и надежными стенами, пока обо мне не вспомнили. С глаз долой из сердца вон. Глядишь, мне повезет и удастся отсидеться в тепле и комфорте до конца операции, а не наблюдать за ее ходом из соседних колючих кустов. Но удача явно была не на моей стороне. Меня перехватили ровно на середине дороги. С боковой тропинки выскочил Кощей с хрустальным гробом, пустым на это раз, на плече и радостно сообщив мне, что он зайдет за мной через час, скрылся на другой боковой тропинке. Я даже вякнуть не успела. Во-первых, я была крайне возмущена таким с собой обращением, а во-вторых, не каждый день на вашем пути встречаются парни с хрустальными гробами на плечах.

— Силен, — поделилась я своим наблюдением с окружающим меня лесом. — Еще бы знать куда он с ним побежал, чтобы бежать в противоположную сторону.

И тяжко вздохнув от грядущих неприятностей, я продолжила свой бег. Мне еще нужно было ступу к полету подготовить и пирожки в дорогу напечь.

Правы умные люди, однажды заметившие, что все в нашей жизни повторяется первый раз как трагедия, второй раз как фарс, думала я, удобнее устраиваясь в кустах возле рабочего замка Кощея. Правда в моей жизни и первый раз очень сильно напоминал фарс, но это уже мелочи. Кощей залег на троне в замке, на тот случай если Иван решит уточить задачу, а Серый возле огромных ворот в замок должен был привести царевича в чувство и обеспечить возврат к миссии.

— Яга, ты здесь? — на дорожку перед моими кустами выскочил Серый Волк, и выглядел он слегка взволнованным.

— Серый, ты издеваешься, — зло зашипела я, не раскрывая своего убежища. — Сейчас опять этот малахольный придет и скандал устроит.

— Не придет, — успокоил меня Волк. — В том то и проблема.

— То есть, — я от возмущения даже встала во весь рост.

— То и есть. Не приходит наш царевич в сознание. Я его там минут двадцать пытался в чувство привести, чуть ли не целовал, а он как лежал, так и лежит.

— Надо было отрубить ему голову и назад не приставлять.

— Думаю у нас есть все шансы испробовать это вариант.

— Кощею скажем?

— Может ты сама сначала посмотришь? — предложил Серый. — Может его опять пионеры разбудят?

— А ты не пробовал на них ссылаться?

— Пробовал, в моем исполнении не работают.

Правы были умные люди, все повторяется как фарс.

Иван-царевич очень аккуратно так лежал на тропинке и спокойно дышал. Совсем как мирно спящий человек, совесть которого абсолютно чиста. Я опустилась рядом на колени и принялась приводить его в чувство. На зов, равно как и похлопывание по щекам и встряхивание тела за плечи реакции были отрицательными. Можно было попробовать полить его водой, но вода была в замке, там же где и Кощей, а слушать его мнения о собственном идиотизме, вредящем всему делу, мне совсем не хотелось.

— Может ты его поцелуешь? — предложил Волк.

— А смысл? — поинтересовалась я. — Как мы уже выяснили, поцелуи с ним не работают.

— Ну это они не работали, когда он спал от заклятия, а сейчас он без сознания из-за твоего удара, так что могут и сработать. Хуже все равно не будет.

— Очень вдохновляющая речь, — фыркнула я.

Но в чем то он был прав, хуже от моего поцелуя и правда быть не могло. По-крайней мере я на это очень надеялась. Глубоко вздохнув, я наклонилась и поцеловала царевича, совсем как в доброй старой сказке.

— Синеглазка? — царевич открыл глаза и посмотрел прямо на меня. — Что случилось?

Ну вот кто мог подумать, что от поцелуя может быть хуже? Говорила же, надо голову рубить, во избежание.

— Синеглазка? — царевич попытался сесть и с третьей попытки у него это получилось. — Скажи мне, что случилось? На нас напали разбойники? Баба-Яга нас догнала? Не молчи любимая.

В голосе царевича появились панические нотки, у меня от паники голос вообще пропал. Как-то все не по плану шло. Совсем.

— Не бойся Иван-царевич, — спас ситуацию Серый, — никто на нас не напал и никто нас не догнал. Баба-Яга еще не скоро узнает, что мы Василису, пленницу ее, спасли. Просто я через овраг прыгнул, да приземлился не удачно, вот ты и упал и головой ударился.

— Синеглазочка, с тобой все хорошо, ты не ушиблась? — Иван-царевич начал нервно ощупывать мои руки и ноги на предмет повреждений.

Я честно пыталась ответить, но сведенное судорогой горло этому очень мешало, поэтому я решительно закачала головой, давая понять, что со мной все в порядке. «Кощей меня убьет», билась в моем мозгу одна единственная мысль. Кажется есть в контракте соответствующая статья.

Иван-царевич тем временем огляделся и сообразил где именно он находится и видимо пришел к каким-то выводам, потому что резко погрустнел.

— Что Иван приумолк, пригорюнился? — вопросил Серый.

— Ну как же мне не печалится. Нельзя ее, голубку синеглазую, без счастья, без людей оставить. Да лучше я сам пропаду, чем ее на коня променяю.

— Не разлучу я тебя Иван с такой красотой. Спрячем ее где-нибудь, Кощея проведем.

После этого Волк крутанулся вокруг своей оси, прыгнул, перекувыркнулся и предстал моей точной копией. «Убьет и скажет, что так и было», подумала я, разглядывая своего двойника. Не то, чтобы я была страшной. В нормальной жизни я была очень даже симпатичной девушкой, особенно когда накрашенная. Но вот именно здесь и сейчас образ мой был весьма далек от идеалов красоты человека разумного. Торчащие во все стороны, выбивающиеся из куцего хвостика волосы, черные на пять сантиметров от корней и пегие у кончиков, очень смутно напоминали собой длинные русые косы, а синие глаза, за которые незнакомую мне красавицу прозвали Синеглазкой, в моем случае были карие. Про балахонистый темный наряд из служебного гардероба Бабы-Яги я вообще молчу. В общем красота невозможная, в связи с отсутствием возможности назвать это красотой. Видимо тяжелая у меня рука и удар поставленный, судя по результату. Но Ивана-царевича такие мелочи явно не смущали, потому что от радости он просто светился. Меня бережно и аккуратно спрятали в очередных кустах, подальше от глаз Кощея (вот что за судьба такая, при любом раскладе в кустах сидеть), Иван-царевич с моим двойником направились в замок, договариваться с Кощеем. Как только мои защитники скрылись с глаз, я выбралась из кустов и рванула к тому самому окну, в которое я подглядывала прошлый раз. Надо же знать реакцию Кощея. Кто предупрежден, тот вооружен.

Сказать, что Кощей был удивлен увиденным, это сильно преуменьшить его реакцию. Я успела к окну как раз в тот момент, когда двери в тронный зал распахнулись и пред грозные очи сидящего на троне сластолюбца и охотника за молодыми красавицами предстал Иван-царевич со спутницей. Не знаю, какую речь должен был сказать Кощей по сценарию, но при виде меня, он подавился воздухом и даже перестал дышать.

— Вот царь Кощей, привел я тебе красавицу Синеглазку. Отдавай мне коня златогривого.

Вторая я вышла вперед, прямо в центр зала, и стала медленно поворачиваться, демонстрируя так сказать купцу товар. Кощей смотрел на эти выкрутасы и явно пытался вернуть себе дар речи. И я его прекрасно понимала, потому что моя речь тоже еще не вернулась на родину.

— Обманул-таки каргу старую, — вспомнил наконец-то текст Кощей. — Привел невесту. Удружил, ой удружил. Твой конь по праву.

И сунув два пальца в рот, Кощей засвистел, подавая сигнал. Собственно услышав этот свист, я должна была вызвать Сивку-Бурку, которая у нас выступала в образе коня, поэтому аккуратно отойдя от окна, я топнула ногой и произнесла ключевую фразу. Сивка-Бурка, с крайне оскорбленным видом, возникла рядом со мной, всем своим видом демонстрирую мне степень своего недовольства. Но так как я все еще была в шокированном состоянии, то я молча послала капризную лошадь к Кощею, а сама вернулась в те кусты, где меня оставил заботливый Иван. Потому как, судя по увиденному, в ближайшее время мне придется изображать из себя Синеглазку. До тех пор пока Кощей не решит этот вопрос тем или иным способом, и я сильно сомневаюсь, что он согласится на мой династический брак с потенциальным наследником царя Берендея.

Свою стратегическую позицию я заняла очень вовремя, потому как буквально через пару минут по мою душу явился сияющий от счастья Иван, со златогривой лошадью в поводу. Не спрашивая моего мнения, меня посадили на лошадь, потом, не интересуясь уже мнением самой лошади, верхом сел царевич и мы поскакали навстречу нашему счастью. По-крайней мере со стороны это должно было выглядеть именно так. Во всей этой ситуации меня радовала мысль о том, что объяснять Кощею мое чудесное превращение в спасенную от злой Бабы-Яги красавицу предстоит Серому Волку, а не мне, и немного беспокоил меня царь Дормидонт. Согласитесь за минувший месяц царь мог и позабыть о том, что ему нужна златогривая лошадь в обмен на яблочки. А успел ли его Кощей предупредить неизвестно. Оставалось надеяться на его радушие и великодушие. Где-то в середине пути, между лесами и горами (Сивка-Бурка видимо тоже избегала прямых и коротких дорог из пункта А в пункт Б) нас догнал Серый. Выглядел он, если честно, не очень хорошо. Видимо досталось от Кощея за самодеятельность, а потому в дальнейшем он решил строго придерживаться сценария, что и продемонстрировал.

— Что опять Иван пригорюнился? — вопросил Серый, как только оказался рядом, не обращая внимания на сияющую от счастья физиономию вопрошаемого.

— Да коня отдать придется. Ведь не на доброе дело он этому царю понадобился. Добрым людям на беду и погибель, — Ивана видимо тоже не смущал такое противоречие: раз сказали пригорюнился, значит пригорюнился.

— Отдай ему коня, — посоветовал Волк. — Эта лошадка сама знает, какого себе хозяина выбрать.

Конечно знает, подумалось мне. Эта лошадка еще и не такое знает. А все потому, что я перед ней трое суток танцы танцевала, уговаривая ее изобразить из себя послушную животину, а оценить мои усилия ни кому и в голову не пришло. Впрочем, из пучины жалости к себе любимой меня выдернули сверкнувшие на солнце шпили дворца. Граждане пассажиры следующая остановка дворец Дормидонта. Подлетев к воротам, Сивка резко остановилась и загарцевала на каменных плитах, красуясь перед охранниками. Волк наоборот попытался прикинуться маленькой серенькой собачкой, чтобы никого не нервировать. Иван же стал громко требовать у охраны проводить его к царю Дормидонту, по важному делу. Стоит отдать должное охране, которая при виде нас не дрогнула, не обнажила сабли и даже не стала плевать через левое плечо, отгоняя нечисть. Более того, начальник смены, уяснив суть требований царевича, направился к царю с докладом, вежливо попросив нас подождать.

— Ай да царевич, — воскликнул царь Домидонт, появляясь на высоком крыльце. — Ай да молодец. У самого Кощея коня смог забрать. Вот уж не ожидал, не думал, не гадал. И не жаль тебе такую лошадку отдавать, Иван-царевич?

— Не за так отдаю, за яблоки молодильные для царя-батюшки.

— Помню, помню, про яблочки. Ну что ж царевич, проходи, гостем дорогим будешь. Угощений моих попробуешь, на перинах мягких поспишь, а утром отдам я тебе яблочки молодильные.

— Ванечка, — подключилась я к уговорам, заметив, что царевич хочет отклонить щедрое предложение. — Сил больше нет, все в дороге дальней остались. Давай одну ночку отдохнем, а завтра в обратный путь пустимся.

— Хорошо, — согласился царевич. — Погостим мы у тебя, государь, до утра завтрашнего.

С этими словами он наконец-то спешился и снял с лошади меня. Нас проводили в комнаты, дав возможность отдохнуть и привести себя в порядок после дальней дороги перед праздничным застольем в честь обретения волшебной лошадки. Заботливый хозяин отвел мне те самые комнаты, в которых я проживала в прошлый раз, так что я почувствовала себя почти как дома, заваливаясь на пуховые перины с четким намерением поспать. Но у кого-то были на меня совсем другие планы. Не успела я увидеть и половину сна, как была разбужена самым грубым образом. Меня трясли за плечо и звали по имени, если конечно можно считать своим именем приставку «Яга». Открыв глаза, я встретилась взглядом с очень злым Кощеем, который только неимоверным усилием воли удерживался от желания меня придушить. Это желание очень хорошо читалось в его красивых карих глазах, обрамленных длинными шелковыми ресницами.

— Как ты сюда добрался так быстро? — решила я сразу сбить противника с толку.

— Ступу твою использовал.

— Надеюсь ты ее не сломал? — не на шутку испугалась я. — У меня здоровья не хватит еще одну сделать. Я и в прошлый то раз чудом жива осталась при полевых испытаниях.

— При каких полевых испытаниях? — взвился Кощей. — Ты мне голову не морочь. Лучше объясни, как ты Синеглазкой стала?

— Да не знаю я как. Может твой царевич дальтоник и цвета не различает, а может он мыслит шире, чем простые обыватели и не считает, что Синеглазка обязательно должна иметь синие глаза. Может он допускает мысль о существовании кареглазых Синеглазок.

— А может ты его так сильно стукнула, что он последние мозги растерял?

— Тоже вариант, — не стала я отрицать такой вероятности.

— Вариант? — Кощея моя покладистость нисколько не успокоила. — И что теперь делать?

— Могу еще раз стукнуть, — предложила я. — В крайнем случае, можно все-таки отрубить ему голову. Запасы воды позволяют. Ты сам говорил, что это помогает.

— Горынычу. Это помогает Змею Горынычу. А царевич может последние мозги растерять.

— Раньше это тебя не смущало.

— Раньше он не был стукнутым.

— Тоже верно, — я вздохнула и решила все-таки прояснить волнующий меня вопрос. — Так что там с моей ступой? Она в порядке?

— Да в порядке твоя ступа. Что с ней станется. Спасибо скажи, что я ее не бросил бесхозной где попало.

— Спасибо, — искренне сказала я.

Стоило только вообразить себе процесс изготовления еще одной ступы, чтобы испытать всеобъемлющую благодарность к Кощею, избавившему меня от этой страшной участи.

— А это идея, — воскликнул Кощей радостно, наконец-то отпустив мои многострадальные плечи.

— Какая идея? — вот не нравится мне радостный Кощей, есть в этом что-то противоестественное.

— Змей Горыныч. Он тебя похитит.

— Зачем?

— Чтобы Иван спас настоящую Синеглазку и женился на ней. Значит ты сейчас возвращаешься с Иваном к царю Берендею. Он на радостях организует свадьбу. Твоя задача оттягивать дату как можно дольше. Потом тебя похитит Горыныч, царевич естественно отправится тебя спасать, и тут мы ему выдадим настоящую Синеглазку. По-моему гениальное решение. Как ты думаешь?

— А может просто поменяем меня с Синеглазкой? Вот прямо сейчас?

— И как ты предлагаешь объяснить такое мгновенное преображение?

— Стукнуть его еще раз?

— Царю Берендею вообще то нужен вменяемый наследник. В твердом уме.

— Не вижу логики. Какая разница когда нас менять, все равно же придется объяснять такое чудесное превращение, — отметила я очевидное.

— Все очень даже логично. Баба-Яга Синеглазку заколдовала от злобы своей и зависти, а когда Иван-царевич Змея Горыныча победит, тут заклятие и спадет и Синеглазка во всей своей истинной красоте перед спасителем предстанет.

— Во-первых, я попрошу без инсинуаций в мой адрес. А во-вторых, какая связь между Бабой-Ягой и Змеем Горынычем? Или по-твоему Баба-Яга связала своей колдовство с Горынычем?

— Слушай, это уже мелочи. Они вообще никого не интересуют. Зло повержено, красавица спасена, все счастливы. Какая тебе еще причинно-следственная связь нужна?

В этот момент в дверь постучали и радостный голос Ивана сообщил, что гости уже собрались и все ждут только нас.

— Много не ешь, — напутствовал меня мой злопамятный друг.

И мне не оставалось ничего иного, как злобно зыркнув на него, отправится навстречу новым испытаниям.

Все мистики, гуру и прочие учителя эзотерики в один голос твердят, что Вселенная охотно исполняет все наши желания, просто на это нужно какое-то время. Но сколько именно на это нужно времени я поняла только сейчас, когда оказалась во дворце в качестве будущей царевны и потенциальной царицы Берендеева царства. А еще я на своем опыте убедилась в том, что сбывшееся мечты имеют скверную привычку разочаровывать, потому как сбываются по какому-то неправильному сценарию. Я точно помню, что в своих мечтах, появившихся в моей голове после прочтения сказки про золушку и просмотра мультиков про принцесс, я представляла жизнь во дворец как вечный праздник, состоящий из балов, охоты и торжественных приемов, с возможностью спать сколько хочешь и делать что хочешь и отдавать разные приказания слугам. Но первое же мое утро в новом временном доме показало мне как сильно я ошибалась, хотя возможно все дело в том, что я не была точна при разработке мечты.

Собственно говоря, когда Иван-царевич триумфально вернулся домой с мешком яблок и чудо-конем в придачу, царь Берендей сам выскочил его встречать. И сдается мне, что при виде сына он не только мгновенно излечился от всех своих старческих хворей, но и помолодел лет на десять без всяких волшебных яблок. Не сходя с места, он тут же провозгласил Иван своим единственным и законным наследником и преемником, но как я успела заметить, старшие братья Ивана, обретавшиеся тут же, особого разочарования по этому поводу не испытали, я бы даже сказала на их лицах промелькнули довольные улыбки. Видимо что-то эти парни знали о царской должности, что помогало им смириться с потерей этой синекуры, и чем они не поделились с младшеньким. Что касается лично меня, то пока Берендей обнимал и целовал сына, меня игнорировали, видимо приняв за бесплатное приложение к лошади, а потом когда Иван заявил во всеуслышание, что я его невеста любимая, спасенная из плена злой Яги, меня тоже облобызали и передали в заботливые руки мамушек и нянюшек для приведения в приличный вид, потому как, судя по бросаемым на меня взглядам, мой внешний вид окружающие объясняли трудностями плена и тяготами долгой дороги. Заботливые мамушки и нянюшки отвели меня в баню, где мое тело напарили, намазали медом, искупали в молоке, натерли какими-то мазями, а потом уложили на мягкую перинку почивать, красоту возвращать.

— Наивные, — подумала я, прежде чем провалится в сон.

Утро доказало мою правоту и окончательно разрушило все надежды двора. Это ясно читалось в глазах кумушек, пришедших меня будить. Можно представить себе всю степень охватившего их ужаса, когда они поняли, что я не подпадают под привычные стандарты красоты. Мои волосы, которые я обычно стригла достаточно коротко, чуть выше плеч, хоть и отрасли за время моего пребывания здесь, все же не тянули еще на гордое звание «коса до пояса». Я и в хвостик то их с трудом собирала, что уж говорить о большем. Кокошник на моей голове не держался, все время норовя соскользнуть то вперед, то назад, и никакие ленты не помогали, слишком шелковые у меня волосы, в детстве даже бантики из них выскальзывали. А в предложенном мне сарафане я казалась то ли мгновенно растолстевшей, то ли беременной. В общем, русская красавица вышла из меня весьма специфическая, прямо скажем на любителя.

Видимо такая же мысль посетила и царя Берендея за совместным завтраком, потому как на вопросы Ивана о дате свадьбы, царь предложил не торопиться.

— Сынок, сам подумай, хорошая свадьба подготовки требует. Пока гостей известим, пока они все приедут, да и невесте время нужно, чтобы во всей красе предстать, — пояснил Берендей свою позицию, кося при этом на меня своим лиловым глазом, очевидно не веря во всемогущую силу времени в моем случае.

Я в беседу благоразумно не вмешивалась, так как скорая свадьба меня тоже не устраивала. Как-то не радует меня перспектива выйти замуж, а потом мужа отдать чужой красавице. Лучше уж я в невестах похожу до самого похищения. Все не так обидно.

Иван правда пытался возражать, аргументируя свою позицию тем, что столь долгое пребывание незамужней девушки в гостях может навредить моей репутации и что влюбленные сердца не в силах ждать так долго, но Берендей надавил царским авторитетом и Иван сдался, согласившись на месячную отсрочку. Правда что-то в глазах заботливого отца подсказывало мне, что где месяц, там и два, но коль скоро меня это полностью устраивало, я сделала вид, что все хорошо. Хотя наивность местного контингента, даже на правящем уровне, меня поражала. Сразу видно, что не встречались они с зубастыми охотницами за деньгами. Царь даже и мысли не допускал, что коварная я могу обвенчаться с его сыном тайно и уже сегодня, благо романов о таком прочитано было не мало. Ну да пусть его остается в неведении и дальше. Моя задача простая — ждать. Правда как оказалось мои будущие подданные решили эту задачу усложнить до крайности, явно вынуждая меня сдать свои позиции и отступить. Издевательства эти носили гордое название «обучение истории царского рода и быта дворца». На деле это был каждодневный 8 часовой кошмар, похуже моих офисных будней. Каждое утро меня будили вместе с петухами, как если бы без меня петухи не могли проснуться, и после сытного завтрака, усаживали в горнице с толстой книгой и не менее толстым учителем, который нудным и монотонным голосом рассказывал мне о славных деяниях славных предков царя Берендея, заставляя запоминать имена и даты, а также родственные связи. К моему ужасу предков у царя Берендея было много больше, чем мне бы того хотелось и все они что-то постоянно делали. Перед обедом устраивался экзамен по пройденному, на котором я исправно демонстрировала свою неспособность что-либо запомнить, так что сначала учитель, а потом и прочие начали подозревать меня в легком идиотизме, а после обеда, толпы нянюшек и матушек, ключниц и прочих незнакомых мне женщин водили меня по дворцу, начиная с подвалов и заканчивая тронной залой, объясняя мне назначения этих комнат, количество слуг и родственников и прочих постоянно и временно проживающих во дворец, факторы, влияющие на количество проживающих, основы ведения хозяйства и прочие премудрости хозяйствования. Вечером же от меня требовалось стать Марией-Искусницей, потому как по местной традиции, невеста должна была подарить будущему свекру саморучно сотканный и вышитый ковер или покрывало, или скатерть. А учитывая, что будущим свекром должен был стать царь, то и подарок должен был быть царским. Проблема была в том, что шить, равно как и вышивать, я в принципе не умела. Даже моим школьным учителям пришлось смириться с моей полной бездарностью в этом деле и ставить мне хорошие оценки по труду просто из уважения к моей маме и из сострадания к испорченному мной материалу. Моим самым великим достижением стала сшитая ночная сорочка, с короткими рукавами, да и то, потому что состояла она всего из двух половинок, которые выкроила учительница. А они ждали от меня ковра. И каждый вечер я сидела перед этим ткацким станком под прицелом нескольких пар глаз и пыталась совершить чудо. Самое интересное, что ужином меня почему-то не кормили, давая на ночь стакан молока. Все мои попытки изменить эту практику успеха не имели, потому как по местным представлениям, от молока была только польза, а у меня был просто капризный характер. Молоко я выливала в кадку с каким-то зеленым растением, стоявшим в моей спальной горнице, потому как пить его в силу своей нелюбви не могла, а зеленым растениям тоже нужны микроэлементы. Правда по ночам все время хотелось есть и даже сны мне стали сниться исключительно гастрономические. Держаться мне помогала только надежда на то, что либо Иван меня разлюбит, что было вполне вероятно, потому как за все это время мы с ним ни разу не встречались, из чего можно было сделать вывод, что наши надежды с царем Берендеем совпадают, либо на то, что меня спасет Горыныч. И пока я продолжала питать надежды, дни улетали безвозвратно, и однажды утром это стало более чем очевидно. Выпал снег. Пришедшие меня будить и приводить в порядок девушки шумно и горячо обсуждали и то, что приход зимы так затянулся и то, что за ночь выпало необыкновенно много снега, и, не сдержав своего любопытства, я подскочила к окошку и обомлела. Все вокруг было белым-белым, укутанным снежным ковром, словно кто-то за одну ночь высыпал на город месячный запас снега. Впрочем, наверное, кое-кто именно так и сделал. Месяц, который дал нам Морозко, закончился и зима не только вступила в свои права, но и стремилась наверстать упущенное. Со двора уже раздавались радостные крики и шум снежной битвы, затеянной неугомонными мальчишками, и больше всего мне хотелось все бросить и присоединится к ним. И мои молитвы в кои-то веки были услышаны. Иван-царевич заявился прямо на урок истории и, не слушая возражений, увел меня за руку. Затем как нашкодившие школьники мы пробежали по коридорам дворца, игнорируя все оклики, и оказались на улице, где меня немедленно укутали в роскошную богато расшитую шубу. И я обомлела от увиденного. Крыши домов были укрыты белыми шапками, в снежных шубах стояли деревья, и снегу кругом было выше колен и среди этих сугробом темными змейками вились протоптанные дорожки, в которых дети скрывались с головой. Мои щеки и нос тут же покраснели от кусающегося мороза, легкие казалось замерзли от вдыхаемого воздуха, а глаза тут же заслезись от всей этой сверкающей на солнце белизны. Сердце мое было покорено этой сказочной зимой и если бы я только могла себе представить эту картину раньше, я ни за что ни стала бы просить Морозко задержаться, потому что это было бы кощунственно. А потом Иван подхватив меня на руки, усадил в сани, укрыл сверху теплыми шкурами, встал в санях впереди, взял в руки поводья и зазвенели колокольчики и в лицо полетел снег и с веселыми криками и смехом мы поехали кататься.

Как вкусно пить горячий сбитень на морозе в прикуску с теплыми бубликами и калачами, а потом катится с высокой горки без всяких санок, просто сидя на попе или лежа на животе, и играть в снежки с толпой безжалостных и метких мальчишек, и выгребать из-за пазухи снег, и дуть на замерзшие руки, сняв рукавички, и править тройкой по еще не наезженной дороге, и падать на лед, не умея стоять на местных аналогах коньков, и лезть обниматься к кипящему самовару, чтобы отогреться, и снова лететь с горы, пока солнце не скроется за горизонтом и звезды не окажутся на расстоянии вытянутой руки. А потом парится в бани, прогреваясь до самых косточек и пить горячий чай с пирожками, и пребывать в том блаженном состоянии, когда не важны взгляды окружающих, потому что ты слишком устал и счастлив, чтобы их замечать. И сил твоих хватает только на мечты о кровати и сне.

Я была так переполнена впечатлениями этого первого зимнего дня и праздника, который подарил мне Иван царевич, что мне хотелось осчастливить весь мир, и когда, направляясь из бани в свою комнату, я встретила в коридоре Ивана царевича, мне захотелось отблагодарить своего героя, и я не придумала ничего лучшего, как поцеловать царевича. В губы. Впрочем во всем остальном мой поцелуй был довольно целомудренным. Правда это был наш первый с царевичем поцелуй (и как мне казалось последний). После чего я со спокойной совестью ушла спать, оставив осчастливленного мной царевича стоять в коридоре как соляной столб. Добравшись до своей кровати с мягкой пуховой периной, я еще сумела отпустить прислуживающих мне девушек и провалилась в сон, полная самых радужных надежд на день грядущий.

Надежды, как и всегда, не замедлили сбыться, причем сбываться они начали уже ночью. Если бы в моей жизни не было опыта внезапных ночных побудок, устраиваемых мне братьями Ливнем и Ветром, в эту ночь я бы наверное точно заработала себе рубец на сердце, а так отделалась длительной и весьма неприятной икотой.

Разбудил меня стук. Подождав какое-то время в надежде, что стучащий уйдет и, убедившись в тщетности своих надежд, я встала и открыла дверь. За дверью была ночь и пустота. И тишина. Стоило мне закрыть дверь, стук возобновился. Я снова открыла дверь, и опять никого не увидела. Вернувшись к кровати, я огляделась и поперхнулась воздухом. На фоне белой от снега ночи по моему окну распласталась черная паукообразная фигура. Именно эта фигура и стучала в мое окно и еще что-то шипела. Я прислушалась.

— Открывай Яга, — доносилось из-за окна, — это я.

— Кто я? — прошипела я в ответ. — Я бывают разные.

— Кощей. Открывай, а то охрана засечет.

Ругаясь и чертыхаясь от нежданной радости, я открыла окошко, и Кощей в него буквально просочился, как популярный супер-герой.

— Ты с дуба рухнул? — прошипела я.

— Нет, не рухнул. Все обошлось. А как ты догадалась? — удивился Кощей.

— О чем догадалась? — в свою очередь удивилась я.

— Что я на дуб лазил?

— Интуиция, — выкрутилась я. — А зачем ты лазил на дуб?

— Сундук вешал конечно же.

— Конечно. Как я сама не поняла. Ты ведь каждые выходные вешаешь сундуки на деревья.

— Ну почему каждые выходные, — Кощей явно не понимал моей иронии, видимо тоже еще не проснулся, что не мешало ему ползать по дубам и домам. — Только если его снимут.

— А его сняли?

— Ну да, прошлый раз, когда очередной жених свою невесту спасал, он этот сундук снял. А у меня все руки не доходили его снова повесить. Сначала забыл, потом времени не было, с этими яблоками замотался. А тут выдалась свободная минутка, вот я и решил его повесить. Всегда лучше быть готовым заранее, мало ли когда он опять пригодится.

— Подожди, — кое-что стало проясняться, — это тот самый, где твоя смерть что ли?

— Ну да, игла в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, а утка в сундуке.

— Как у вас все запущено, — я села на кровать, не в силах вникать в тонкости местного бытия. — А ко мне в окно зачем залез?

— Предупредить, что завтра тебя похитит Горыныч. А для этого ты должна под любым предлогом выйти на улицу в полдень.

— Почему в полдень-то? И почему на улицу?

— В полдень, потому что день и свидетелей будет много, так что ни Иван, ни Берендей не смогут отвертеться от спасения тебя из лап змея. Народ не допустит. А на улицу, потому что так удобнее. Мы же не войну устраиваем, а дружеское похищение. Горыныч тебя аккуратненько с улицы подхватит и унесет. А если ты в доме будешь, это же надо здание жечь, на стражу нападать. Хлопотно и дорого. У нас денег на такой сценарий нет.

— С этим все ясно. Не ясно только одно, почему так долго? Я тут с ума чуть не сошла вас дожидаючись.

— Так Горыныч же в гостях у дяди был, на Везувии. Ели его уговорил сюда на зиму вернутся. Он же страсть как зиму не любит.

— Да уж, — Горынычу я сочувствовала, как невинно пострадавшему. — А ты зачем в окно лез? Другого способа сообщить не нашел? — начавшаяся икота никак не желала проходить, несмотря на все мои попытки не дышать в перерывах между вопросами.

— Ты сегодня какая-то слишком привередливая, — возмутился Кощей. — Как я тебе сообщу, если яблочка с тарелочкой у тебя с собой нет. А всех голубей царские слуги перехватывают. Вот и пришлось молодость вспоминать.

— Бурная видать у тебя была молодость, — хмыкнула я.

— Было дело, — лицо Кощея приобрело мечтательное выражение. — Но теперь я солидный предприниматель и ни в чем криминальном не замечен.

— Кощей, шел бы ты, уже. А то скоро петухи проснутся, а мне еще до полудня дожить надо.

— Не забудь, ровно в полдень, на улице.

С этими словами Кощей снова просочился в окно и растворился в ночи. А мне оставалось только придумывать план как вырваться на улицу к указанному часу. Но к счастью все мои планы, и тщательно до деталей продуманные и только прикинутые в уме, изощренные и простые, мне не пригодились. Впрочем, планов этих было не так много, как должно было бы быть, подкачало меня мое коварство. Стоило мне утром выйти из комнаты, как я натолкнулась на Ивана. Царевич был очень серьезным, собранным, и каким-то решительным. Как будто подменили царевича за ночь.

— Вы ли это? — тянуло меня спросить, но вместо этого я только поздоровалась.

Иван же ни слова не говоря, взял меня за руку и решительным, быстрым шагом, направился в ему одному ведомом направлении. Как оказалось, вел он меня к царю. И не просто к царю, на приватную беседу, а на заседание боярской думы (кто бы мог подумать, что они начинают заседать в такую рань). Самолично распахнув двери в зал заседаний, не обратив внимания на стражу, он прошел прямо в центр комнаты, поклонился в пояс царю, утянув в поклон и меня, и хорошо поставленным голосом молвил:

— Не вели казнить, царь батюшка, вели слово молвить.

— Молви сыне, — ответствовал, иначе и не скажешь, царь.

— Царь батюшка, ведомо тебе о любви моей к Синеглазке. Ты сам нас благословил и невестой моей ее назвал, так позволь же мне отец мой назвать ее своей женой. Все для того готово уже.

— А гости еще не все приехали, — выкрутился царь.

— А нам и тех хватит, кто есть. А как все гости приедут, можно будет уже и пир в честь наследника устроить.

— Какого наследника, — закричал мой внутренний голос. — Мы так не договаривались.

— Молчи лучше. В твоем возрасте приличные девушки уже по второму ребенку имеют, а ты панику из-за первого разводишь, — приструнила я внутреннего паникера.

— Я еще не готова, — продолжил он гнуть свою линию.

— Если тебя слушать, то мы умрем старой девой. А это уже не комильфо.

Внутренний голос замолчал. Быть не комильфо ему не хотелось, хотя чувствовалось, что он до конца не убежден.

— Наследника? — царь тоже не ожидал такого поворота.

— Наследника, — повторил царевич. — Ты же сам знаешь, некоторым гостям к нам год добираться. Не можем же мы их ждать так долго. Как бы отец невесты моей на нас не обиделся за такое пренебрежение и урон ее доброму имени чинимый.

— Правда, царь-батюшка, негоже так долго девке невестой в чужом доме жить.

Вмешался один из бояр и до меня дошел замысел Ивана. А парень-то оказался стратег. Кто бы мог подумать. Даже обидно как-то такой потенциал в чужие руки отдавать. Дискуссия меж тем продолжалась, но не очень яростно и с большим перевесом в сторону царевича. В итоге царь сдался и назначил дату. По моим подсчетам выходило, что свадьба будет через месяц. Если конечно к тому времени царевич сумеет невесту найти. Царевич же, получив желаемое, все тем же макаром вытащил меня из зала в коридор, проскочил мимо стражи, и остановился уже только на лестнице. И прежде чем я хоть как-то успела среагировать на события, он меня поцеловал.

— Кощей точно меня убьет, — красными буквами загорелось в моем мозгу.

О нет. Не подумайте лишнего. Поцелуй был совсем невинным. Даже безобидным, если судить с точки зрения цивилизации. Так, губы соприкоснулись с губами на пару минут и все. Но раньше-то дело дальше разговоров не заходило. Царевич меня даже обнимать не пытался, исключая нашу поездку верхом, но там это было вызвано необходимостью. А тут он сделал резкий рывок и сразу перешел на второй уровень, минуя первый. Такими темпами наследник у нас появится много раньше положенного правилами поведения срока. Одна радость Горыныч.

— Ванечка, радость-то какая, — я бросилась на шею царевичу, благоразумно не уточняя к чему именно относится моя радость. Царевич от моего энтузиазма, в котором я раньше замечена не была, немного растерялся и стоял в легком ступоре. — Ванечка, а пойдем погуляем, вчера такой чудесный день был, — вспомнила я о своем задании.

Царевич не заставил себя долго упрашивать. И вскоре, в должной мере утеплившись, мы оказались во дворе. День был морозный и чудесный. Единственное отличие белого пейзажа от вчерашнего заключалось в том, что сегодня дороги были уже наезжены и нахожены и сугробы оставались только по обочинам. Но не успели мы выйти из дворца, как на Ивана напали его старшие братья с какими-то жутко важными делами, и в итоге я была отправлена гулять в дворцовый сад в сопровождении толпы мамушек и нянюшек, потому что гулять без сопровождения в моем положении неприлично. И коль скоро это отвечало моим планам, я бодрым шагом направилась в сад и, пробежав его насквозь, выскочила на просторный луг, открытый со всех сторон и хорошо просматриваемый с воздуха, после чего начала курсировать по нему вперед и назад как сторожевой крейсер. Мамушки и нянюшки курсировали по лугу вместе со мной, они вряд ли понимали мое странное поведение, но вопросы задавать не решались. Так мы и бегали дружной толпой по полю. Мороз и солнце, день конечно чудесный, но в меру. Сколько было времени я не знала, а спросить не решалась. В глазах следствия все это будет выглядеть весьма подозрительно, думала я, наматывая круги. Когда начнется расследование по факту моего похищения, у многих могут возникнуть вопросы к моей прогулке. Могут заподозрить в сговоре. Но и уйти с поля я не могла. Вряд ли Горыныч будет каждый день прилетать, как рейсовый автобус.

— Царевич, — воскликнула одна из моих девушек.

— Змей Горыныч, — одновременно с ней закричала другая.

Они приближались одновременно с разных сторон. Царевич шел быстрым шагом со стороны дворца, горя предвкушением встречи. Горыныч на бреющем полете приближался с противоположной стороны. Я торчала по середине, как та березка и думала куда бежать. Синеглазка должна была бы побежать к царевичу за спасением или закричать и упасть в обморок. Но мне-то надо было быть похищенной, и моим очевидным выбором был Горыныч. В итоге я решила удивить всех и побежала просто прямо, на равном расстоянии от обоих, надеясь на маневренность ящера. Расчет оказался верным. Уже через пару минут меня подхватили когтистые лапы и Горыныч резко взмыл вверх, так что у меня даже уши заложило. А по аэродрому за нами долго бежали маленькие фигурки и махали руками. Летели мы недолго, примерно полчаса. А потом Горыныч плавно пошел на снижение и поставив меня на землю, сел рядом.

— Ты охамел звероящер меня таким способом транспортировать? — возмутилась я.

— Почему это звероящер? — обиженно пробасила левая голова.

— Добрый день, — поздоровалась центральная.

— А мы похищенных всегда таким образом уносим, — пояснила правая.

— Действительно так удобнее и в нашем случае правдоподобнее, — аргументировала центральная их позицию.

— И вообще, проходи уже в пещеру, замерзнем, — все еще обиженно предложила левая.

Я огляделась и с удивлением узнала уже виденный мной пейзаж, окружающей пещеру Горыныча. Правда сейчас он был выдержанным в белой гамме из-за наступившей зимы, но все же явно не имел ничего общего с моей избушкой.

— А почему ты привез меня сюда?

— А куда еще?

— Ко мне домой, в избушку. Вроде бы логично?

— Не знаю. Мне Кощей сказал тебя у себя в пещере спрятать, пока царевич Синеглазку не спасет.

— А Синеглазка где?

— У меня в пещере. Кощей ее сегодня утром доставил. Пойдем познакомишься.

И мы пошли. В пещере действительно было Синеглазка. Она сидела возле одной из стен и что-то пряла (видимо Кощей ее сюда вместе с рабочим инструментом доставил), но при нашем появлении встала и поздоровалась. Собственно для полного сходства со знаменитой царевной-лебедью этой красавице только месяца под косой не хватало и звезды во лбу. Немного выше меня ростом, с тонкой талией, крутыми бедрами и немаленькой грудью, она была идеальной моделью для песочных часов. Ко всему этому у нее был ровный белый цвет лица, без всяких там прыщей и черных точек, длинные золотистого оттенка косы до пола и огромные синие глаза. Но то есть так и хотелось подпортить ее товарный вид, чтобы не чувствовать себя совсем уж замарашкой. Ко всему прочему девица оказалась на редкость воспитанной и дружелюбной. Прям ходячий комплекс для меня.

— Да ты никак убраться успела? — присвистнули все три головы Горыныча.

Девица скромно улыбнулась и потупила глазки. А я повторила маневр Горыныча и завертела головой. Конечно в прошлый раз я была здесь довольно давно и недолго, но все же я заметила чудесное преображение пещеры. Она словно стала светлее и из-за этого казалась еще больше. Стены и пол в буквальном смысле сверкали от чистоты, на полу был расстелен огромный ковер (интересно она его достала из запасов ящерицы или сама соткала), по стенам были нарисованы цветочные узоры. Этакая уютная девичья горница размером с хороший замок для одинокого змея. Ходячий комплекс в квадрате. Мне кончено до таких достоинств как пешком до луны, принимая во внимание тот факт, что в данном направлении я даже и шагать не собиралась.

— Вы наверное проголодались с дороги? — пропела девица своим хрустальным голосом. — А я обед приготовила, садитесь за стол.

Уговаривать нас с Горынычем не пришлось и мы сели за стол, даже не озаботившись мытьем рук. В конце концов, моему имиджу на фоне этого идеала уже ничто повредить не может.