ГЛАВА ПЯТАЯ

КОМПЛЕКТОВАНИЕ, ОРГАНИЗАЦИЯ И УПРАВЛЕНИЕ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ

Из Семилетней войны 1756–1763 гг. русская армия и флот вышли обогащенными боевым опытом. Этот опыт нужно было изучить, обобщить и сделать выводы.

В рассматриваемый период в русской армии и флоте господствовала линейная тактика. Черты нового только нарождались и сложились окончательно в форме тактики колонн и рассыпного строя лишь к концу века. Господствующий способ ведения войны и военных действий определил комплектование, организацию, устройство и управление русских вооруженных сил.

I. КОМПЛЕКТОВАНИЕ

Во второй половине XVIII века способы и формы комплектования армии и флота не претерпели существенных изменений. Комплектование было сосредоточено в руках Сената и Военной коллегии. В 1766 году Сенат утвердил «Генеральное учреждение о сборе в государстве рекрутов и о порядках, какие при наборе исполнять должно». В этом весьма важном документе нашли свое подтверждение и развитие принципиальные основы рекрутской системы, которая имела как положительные, так и отрицательные черты. Рекрутская система вполне отвечала принципам линейной тактики, но она не могла удовлетворить требованиям новой тактики колонн и рассыпного, строя. Последняя требовала перехода к массовой армии, комплектуемой путем всеобщей воинской повинности. Однако осуществить этот переход в условиях феодально-крепостнического государства было невозможно.

«Генеральное учреждение» закрепляло сложившуюся классовую систему комплектования. Сбор рекрутов, говорилось в «Учреждении», должно «чинить с положенных по последней ревизии в подушный оклад».

Проведение наборов возлагалось на специальные воинские команды, которые обязаны были доставлять рекрутов непосредственно в армию. Для предотвращения побегов предлагалось «у всех рекрутов при приеме их выбривать лбы, чтоб оные по таким приметам виднее были и так к побегу менее случая имели». Принятых рекрутов приводили к присяге, затем распределяли по артелям (по 8 человек) и капральствам. Для установления взаимной ответственности предлагалось «отпорукивать их круговою порукою». Каждому рекруту устанавливалось денежное и хлебное довольствие — «денежного 50 коп., а хлебного — муки по 2 четверика, круп по 1 гарнцу, соли по 2 фунта в месяц». Все довольствие должны были предоставлять отдатчики, т. е. помещики.

Принятых рекрутов предписывалось приучать «единственно стоять порядочно и маршировать» и читать им те разделы артикула, «которые особливо до рядовых принадлежат, и растолковывать о каждом внятным образом».

Авторы «Генерального учреждения» подчеркивали, что рекрутский набор по существу есть дело, «содержащее в себе целость, а в противном вред общий государственный». Этими правилами руководствовались вплоть до конца XVIII века. В течение второй половины XVIII века наборы проводились почти ежегодно.

В 1762 году была проведена третья ревизия. Она имела, с одной стороны, фискальные цели, с другой — урегулирование наборов, которые проводились из расчета количества податных лиц. Всего до русско-турецкой войны 1768–1774 гг. было, проведено три набора. Предварительно на места были разосланы «рекрутские меры», рекрутские зачетные квитанции и премории.

Из указанных трех наборов первый проводился в октябре 1767 года из расчета один человек на 300 душ. Рекрутов набирали со всех положенных в оклад и с раскольников, сначала только живущих на Украине, а затем во всех остальных губерниях. Расписанием предусматривалось собрать для полевой армии и гарнизонов 17 472 человека и для флота 3306 человек. Фактически было собрано 22 373 человека.

Второй набор проводился в октябре 1768 года также из расчета один человек на 300 душ. Военная коллегия потребовала из последнего набора дать в армию и гарнизоны 20 058 человек и на флот 2314 человек. Однако собрано было только 19 588 человек. Некомплект в полках и на флоте не был ликвидирован, поэтому пришлось объявить дополнительно набор с сибирского купечества, крестьян и ямщиков «для укомплектования тамошних полков».

Начавшаяся война с Турцией вынудила Сенат объявить в 1768 году еще один набор из расчета один человек на 300 душ со всех податных элементов и одновременно набор однодворцев для укомплектования ландмилицких полков. По последним двум наборам армия и флот получили 31 159 человек. Всего в 1768 году было взято 50 747 человек, из них 3003 человека с однодворцев.

В 1769 году Военная коллегия оказалась вынужденной увеличить заявку на комплектование войск в пехоту и кавалерию до 31 860 человек, в артиллерию — 5586 человек и на флот— 1136 человек. Указом 9 сентября 1769 года норма призыва определялась в размере один человек на 150 душ, что давало общую численность рекрутов в 46 583 человека. Из этого числа в армию направлялось 45084 человека (из них однодворцев 2001 человек) и на флот — 1499 человек. В годы войны число призываемых продолжало увеличиваться. Так, если в 1770 году набор проводился из расчета один человек на 150 душ, что давало 49 583 человека, из них с однодворцев 3003 человека, то в 1771 году был объявлен набор из расчета один человек на 100 душ и с однодворцев один человек со 121 души.

Военная коллегия рассчитывала взять с крестьян провинций 66 840 душ для войск, с однодворцев 4004 для ландмилиции и для флота 3000 человек. Всего 73 844 человека. Однако решить эту задачу не удалось. Всего было собрано 53 053 человека, зачтено по квитанциям 7823 человека и взято однодворцев 3731 человек. Вспыхнувшая тифозная эпидемия и голод заставили Сенат прекратить сбор рекрутов и возобновить его в 1772 году. В связи с начавшимися крестьянскими волнениями была понижена норма набора (один человек со 150 душ), причем особо отмечалось, что набор должен проводиться «не с положенного по ревизии, но с наличного числа душ». Кроме того, указывалось «исключить одну меру, в которой убавить вершок». Военная коллегия требовала поставить в армию и гарнизоны 31 875 человек, Адмиралтейств-коллегия в свою очередь требовала на флот 10 284 человека. Собрано было с крестьян 46 552 человека и с однодворцев 3003 человека. Всего 49 555 человек. В 1773 году необходимость дать войскам хотя бы в некоторой степени обученный резерв вынудила Сенат объявить новый набор из расчета один человек на 100 душ. Этот набор дал 74 739 человек, из которых часть была направлена непосредственно в войска, а остальные оставлены для обучения в гарнизонах.

Стихийные бедствия (неурожаи) и все усиливавшиеся наборы в армию явились одной из причин крестьянской войны под руководством Е. Пугачева, начавшейся в 1773 году и охватившей огромную территорию. Напуганное правительство в 1774 и 1775 годах не проводило наборов. С 1776 по 1781 год набор рекрутов уменьшился. Они проводились из расчета один человек с 500 душ населения, «с которого по указам рекрутов брать положено». За эти годы было призвано 87 924 человека. Уменьшая число наборов с 1775 по 1781 год, правительство пыталось заглушить народное недовольство. После переписи населения в 1782 году был объявлен очередной набор из расчета один рекрут с 200 человек, а с однодворцев — один со 100 человек. Наборы с однодворцев проводились до 1787 года. В 1787 году они были обращены на Украине в казачью службу, а ландмилицкие полевые полки стали комплектоваться на общих основаниях.

В дальнейшем, до начала русско-турецкой войны 1787–1791 гг., наборы производились по одному человеку с 500 душ, за исключением 1783 и 1785 годов, когда с 500 душ брали по два человека. В 1782 году наборы дали 38 547 человек, в 1783 году — 33 875 человек, в 1784 году — 18 339 человек, в 1785 году — 34 708 человек, в 1786 году — 17 442 человека.

В 1787 году началась война с Турцией. В связи с этим было проведено сразу два набора: один в августе, когда было взято по два человека с 500 душ, а другой в сентябре — по три человека с 500 душ. По этим двум наборам было взято 92 735 человек.

Принятое в 1788 году решение «Об умножении сухопутных войск» заставило Сенат увеличить наборы. В 1788 году было взято по пять человек с 500 душ, что составило 93 197 человек, а в 1789 году по той же норме взято 92 822 человека. Всего за два года взято 186 029 человек, из них на комплектование флота в 1788 году направлено 19 836 человек, в 1789 году — 16 939 человек.

Война со Швецией и Турцией не позволила снизить норму набора и в 1790 году. В этом году брали по четыре человека с 500 душ. Армия и флот получили 73 651 человек.

По окончании войны в 1791 и 1792 годах наборы не проводились. В 1793 году был объявлен обычный набор с 500 душ по одному человеку, по которому взято 18 384 человека. Зато в 1794 году в связи с осложнением в Польше и с предполагаемой войной с Турцией было проведено два набора: один из расчета пять человек с 540 душ, другой — один человек с 200 душ. По этим наборам взято 104 308 человек, из них на флот направлено 15 234 человека.

В 1795 году призыв производился из расчета один человек на 500 душ. По этому призыву взято 24 742 человека.

Любопытно обращение правительства к населению, которое было опубликовано в связи с установлением для всех податных категорий, живущих в украинских губерниях, обязательной службы. По прошествии срока всякий «добропорядочно и беспорочно служивший имеет быть уволен и отпущен на прежнее ево жилище». Правительство заявило, что «защита отечества и ограждение пределов безопасности суть предметы общих усилий и возможностей, и долг обязанности всех и каждого». Однако вследствие недовольства крестьян в 1796 году объявленный набор пришлось приостановить. Новые наборы были проведены в 1797 и 1798 годах: первый из расчета три человека на 500 душ, второй — один человек на 500 душ. Они дали 118 294 человека. В 1799 году набор проводился из расчета один человек на 350 душ. В этом году армия и флот получили 45 623 человека.

Большой интерес представляет указ императора Павла I от 17 мая 1798 года о запрещении зачислять в армию бродяг и иностранцев. «Известясь о вкравшихся злоупотребительных обычаях у помещиков Российских губерний, в замену своих русских крестьян покупать для отдачи в рекруты бродяг, никакого состояния не имеющих и никому не известных разной нации людей, которые до сего и были в рекруты принимаемы; в отвращение сего повелеваю предложить Сенату нашему, а от оных предписано б было во все губернии, издревле российским подданным населенными, чтобы в оных отдача рекрутов состояла непременно из одних токмо природных русских людей… Иностранцев, не из подданных России, таковых не принимая, высылать за границу». Под природными русскими указ подразумевал русских, украинцев и белорусов.

Во второй половине XVIII века был установлен двадцатипятилетний срок службы для солдат и матросов. Вводя эти сроки, правительство рассчитывало всегда иметь в армии и на флоте обученный состав и всей системой подготовки обеспечить отрыв вооруженных сил от народа.

Во второй половине XVIII века продолжалось изъятие и замена рекрутов. По «Генеральному учреждению» все фабриканты получили право уплачивать по 120 рублей за каждого рекрута, взятого из числа рабочих предприятий. Приписанные к Колывано-Воскресенским и Нерчинским заводам были вовсе освобождены от рекрутской повинности «для нового тех заводов распространения».

В 1770 году сроком на 20 лет освобождались от поставки рекрутов переселенцы в Сибирь. Долгое время не поставляли рекрутов губернии, комплектовавшие ландмилицкие полки. Только с 1787 года они были включены в общую раскладку.

Расширяется также практика зачета рекрутов. В 1765 и 1767 годах были зачтены беглые крестьяне на реке Иргиз. В 1767 году были зачтены также беглые казенные и помещичьи крестьяне, добровольно явившиеся в Россию. По-прежнему освобождалось от рекрутской повинности купечечество, которое с 1776 года могло вносить по 300 рублей за каждого рекрута. С 1783 года плата повысилась до 500 рублей.

Это право получили также зажиточные крестьяне сначала в Литве, а затем и в других прибалтийских губерниях. Право замены, установленное для духовенства в 1743 году, было снова подтверждено в 1774 году.

Все эти изъятия и возможности покупать квитанции, которые предъявлялись во время наборов, приводили к тому, что за каждый набор норма не выполнялась на 5 — 10 %.

Так, в 1768 году из подлежащих набору 50 747 человек зачтено по квитанциям 3482, в 1769 году из 49 583 — 3903, в 1771 году из 73 844 — 11 983, в 1772 году из 49 555 — 5928, в 1776 году из 14 917 — 1573, в 1777 году из 14 952 — 1458, в 1778 году из 14 952 — 1182, в 1779 году из 14 983 — 1235 человек.

Такое же положение было и в конце XVIII века. В 1789 году из 92 822 человек зачтено 6549; в 1790 году из 73 651 человека — 9251, в 1793 году из 18 384 человек — 2270.

Неравномерность рекрутских наборов тяжело отражалась на великорусском населении, поскольку оно давало основной контингент рекрутов. Чтобы несколько уменьшить норму набора с этой части населения, правительство пыталось найти новые источники комплектования и усовершенствовать самый порядок набора. С этой целью общий порядок проведения рекрутских наборов был распространен на Украину и Белоруссию. В результате значительно расширялась база для призыва.

Вводя рекрутские наборы на Украине, Потемкин разработал принципы очередной системы и жеребьевки. Сущность их сводилась к тому, чтобы, во-первых, «наборы были удобнейшими, легчайшими и безобидными», для чего был установлен 15-летний срок службы, во-вторых, срок проведения призыва не должен превышать двух месяцев, в-третьих, чтобы население было распределено на части и очереди по 500 человек и, наконец, в-четвертых, чтобы каждая часть имела определенную очередь, а внутри ее рекруты призывались по жребию без замены наемниками. Аналогичным было положение и в Белоруссии.

Потемкин предложил установить 15-летний срок службы и для великорусских губерний, Однако это предложение было отвергнуто. Помещики не желали давать больше крепостных в рекруты, чем ранее, и, кроме того, они боялись возвращения в. деревню отслуживших службу и свободных от крепостной зависимости солдат и матросов, могущих стать организаторами борьбы крестьян против крепостнических порядков.

Не менее интересны предложения Румянцева, выступившего в 1777 году с идеей создания постоянных округов для комплектования войск. Однако его предложения не могли быть осуществлены по всей России вследствие установившейся системы квартирования войск.

Несмотря на некоторые усовершенствования в проведении наборов (рекрутов перестали заковывать в колодки, держать до отсылки в армию в тюрьмах, стали давать положенную сумму денег и т. п.), положение рекрутов мало улучшилось. Достаточно привести донесение фельдмаршала Румянцева от 15 апреля 1774 года, в котором указывалось на большую смертность среди рекрутов. «Претерпя в пути изнурение, чрез далние переходы и не в лучшее годовое время, приводились оне сюда (т. е. в полевую армию. — Л. Б.) уже в крайней слабости, и большая часть их умирала, не испытав еще прямой тягости солдатской». Он не указывает на причины смертности, ибо они всем были ясны. Военная коллегия была вынуждена признать, что вина, с одной стороны, падает на помещиков, «кои алчут о своих прибытках, а о ползе общей не радеют», а с другой — «на приводцев», бессовестно обиравших рекрутов.

Из всего изложенного можно сделать следующие выводы:

1. Создание регулярной армии и флота предусматривало наличие в них постоянного состава, набираемого на общих основаниях. Со второй половины XVIII века была установлена единая рекрутская система, распространявшаяся на все податные сословия. Рекрутская система была самой передовой для своего времени. Она выгодно отличала русскую систему комплектования от современных ей европейских систем, основанных главным образом на найме.

Рекрутская система позволяла комплектовать армию солдатами из однородной среды. Как мы видели, правительство проводит наборы в основном среди крестьянства, предоставляя возможность таким податным группам, как купечество, мещане и ямщики, вносить взамен рекрутов деньги. Русское крестьянство «представляло собою превосходнейший солдатский материал для войн того времени, когда сомкнутые массы решали исход боя».

Эти наборы проводились в первое время только среди русского населения. Все остальные национальности исключались. Даже украинцы и белорусы стали набираться в войска на общих основаниях лишь с последней четверти века. Так называемые «разнонародные войска» обычно не входили в состав регулярных войск и составляли части иррегулярных войск. Таким образом, правительство стремилось создать армию, которая способна была выполнять определенные функции в многонациональном государстве.

2. Рекрутская повинность, обязательная для податных сословий, практически не являлась личной повинностью, она имела общинный характер. Правительство раскладывало на общины все денежные и натуральные повинности по числу душ и не вмешивалось в порядок распределения внутри самих общин.

Общинный принцип комплектования имел для того времени огромное значение. «Пока исход боя, — указывает Энгельс, — тактически решался наступлением сплоченных масс пехоты, русский солдат был в своей стихии. Весь его жизненный опыт приучил его крепко держаться своих товарищей. В деревне — еще полукоммунистическая община, в городе — кооперированный труд в артели, повсюду — круговая порука, т. е. взаимная ответственность товарищей друг за друга; словом, весь общественный уклад наглядно показывает, с одной стороны, что в сплоченности все спасенье, а с другой стороны, что обособленный, предоставленный своей собственной энергии индивид обречен на полную беспомощность. Эта черта характера сохраняется у русского и на войне; сплошную массу русских батальонов почти невозможно рассыпать; чем больше опасность, тем плотнее смыкаются люди».

В крестьянских общинах сложился определенный порядок: рекруты выставлялись по очереди, начиная с тех семейств, которые имели большее число работников. Этот порядок был закреплен законом. Выдвижение рекрутов общиной привело к тому, что в армии с самого начала ее формирования стремились создать артели по территориальному признаку и связать их порукой, чтобы исключить побеги и облегчить ведение солдатского хозяйства.

Однако практика обращения к общинам создавала довольно большие неудобства, так как правительственные органы не могли контролировать отбор призванных на месте. Поэтому со второй половины века правительство стремится передать это дело в руки самих помещиков и предводителей дворянства, а в конце века обязывает заниматься этим и губернаторов. Последнее обстоятельство значительно укрепило крепостнические отношения. Помещики и кулацкая верхушка из государственных крестьян получили в свои руки сильное средство для расправы с недовольными элементами среди крестьян.

Так, в 1766 году были изданы указы «Об определении присылаемых на поселение за предерзости помещичьих людей в военную службу» и «О приеме Адмиралтейств-коллегией приписываемых от помещиков для смирения крепостных людей и об употреблении их в тяжкую работу». В 1768 году публикуется указ «О принимании рекрутов от помещиков в зачет будущих наборов», а в 1778 году — новый указ «Об отдаче рекрутов с зачетом приводимых в главную полицию за буйство людей и крестьян». Эти и ряд других указов достаточно красноречиво свидетельствовали о том, что правящий класс смотрел на армию и флот, как на средство усмирения народа. П. Панин писал цесаревичу Павлу: «Войско российское, вкоренным уже обычаем, привыкли комплектовать большей частью людьми, оказавшимися в великих предерзостях». Он подчеркивал, что «за свою отдачу рекруты всегда дышат, особливо в первоначальное время, самим злодейством и мщением…». Опасаясь увеличения таких элементов в армии, он предлагал комплектовать ее главным образом солдатскими детьми или наемниками.

Практически оказывалось, что в армию попадали элементы, особенно нуждавшиеся «в обработке». Вот почему во второй половине XVIII века обучению и воспитанию войск уделяется столь большое внимание. Правящий класс требовал такой вооруженной силы, которая была бы способна защитить его интересы. Социальные потрясения 70-х годов показали, что правительству необходима была «верная армия».

Система обучения и воспитания должна была завершить отрыв рекрутов и армии в целом от народа и превратить ее в послушное орудие господствующего класса.

3. Рекрутская система является типичной формой комплектования армии эпохи феодального абсолютизма в России. Господство феодальных отношений исключало постановку вопроса о всеобщей воинской повинности, которая могла появиться только при переходе к капиталистическим отношениям. Поэтому как бы многочисленна ни была феодальная армия того времени, она не могла превратиться в массовую. Этим исключалась возможность иметь обученные резервы. Приходилось держать под ружьем все наличные силы и систематически их готовить для ведения войны.

В 60-х годах мужское население было охвачено военным обучением на 3,3 %, а в 90-х годах на 3,1 %. Дальнейшее увеличение армии упиралось в существующую систему крепостнических отношений. Таким образом, к концу XVIII века рекрутская система изжила себя.

II. ОРГАНИЗАЦИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА

Состав и организация армии

После Семилетней войны Россия имела организацию войск, мало чем отличавшуюся от существовавшей в начале XVIII века. Эта организация вполне отвечала принципам ведения военных действий, основанных на линейной тактике. Попытка Миниха приблизить эту организацию к прусской была встречена в войсках отрицательно, и, как известно, почти все его начинания были отменены в начале 40-х годов. Исключение составляла часть войск, находившихся непосредственно в ведении принца Ульриха Шлезвиг-Голштинского, являвшегося наследником русского престола. Эти войска имели в своем составе 4 мушкетерских полка, 2 гренадерских батальона, 1 артиллерийский батальон, 1 гарнизонный полк, 3 кирасирских, 2 драгунских и 2 гусарских полка. Скомплектованные главным образом из голштинцев, они точно копировали прусские полки.

После внезапной кончины Елизаветы на престол вступил Петр III. В короткий период своего царствования он провел ряд законов, которые приближали русскую военную систему к чуждой ей прусской. В марте 1762 года Петр III учредил Воинскую комиссию «для приведения войск в лучшее состояние». Комиссия в короткий срок провела почти полную ломку штатов, уставов и форм одежды.

В соответствии с указаниями Петра III пехотные полки получили новые штаты. Каждый полк имел два батальона шестиротного состава (пять мушкетерских и одну гренадерскую). Гренадерские пехотные полки было решено расформировать и на базе 1-го и 4-го полков скомплектовать шесть отдельных гренадерских батальонов (2-й и 3-й полки преобразовать в мушкетерские). Штаты предусматривали увеличение числа кирасирских полков за счет преобразования гренадерских конных полков. Драгунские и гусарские полки остались без изменений. Все полки именовались по шефам и получили новую немецкую форму.

Особое значение придавалось созданию новых гвардейских полков, укомплектованных главным образом балтийскими немцами и голштинцами. Петр III рассматривал гвардейские части как образцовые полки. Принятые решения игнорировали национальные особенности русской армии. Они грубо попирали традиции и вызывали всеобщее недовольство в войсках. Состав полевой армии предусматривал: кирасирских полков — 17, по 945 человек; всего 16 065 человек; драгунских полков — 15, по 1140 человек; всего 17 100 человек; гренадерских батальонов — 6, по 1117 человек; всего 6702 человека; мушкетерских полков — 48, по 2005 человек; всего 96 240 человек; гусарских полков (старых) — 5, по 1204 человека; всего 6020 человек.

Состав ландмилиции предусматривал: украинских пехотных полков — 20, по 1135 человек; всего 22 700 человек; закамских конных — 3, по 1058 человек; всего 3174 человека; закамских пехотных — 1, по 1286 человек; всего 1286 человек. Всего состав полевой армии и ландмилиции предусматривал 169 287 человек.

Однако не все намеченные мероприятия были осуществлены, так как полевая армия в это время находилась еще за пределами России. Реорганизации подверглись главным образом войсковые части, находившиеся в гарнизоне Ораниенбаума, и часть полков, входивших в гарнизон Петербурга.

После переворота, произведенного в пользу Екатерины II, все принятые Петром III решения об изменении состава и организации войск были приостановлены. Единственное, что закрепилось в войсках, — это прусская военная форма. Правящие круги сочли это мероприятие полезным, так как новая форма еще больше отдаляла армию от народа.

Уже на шестой день по вступлении на престол Екатерина II объявила указ «О содержании лейб-гвардии полков на прежнем основании», а спустя два дня был опубликован новый указ «Об отмене введенных в полки разных учреждений и о содержании полков на том же основании, как было при имп. Елизавете». Таким образом, Екатерина II декларировала преемственность своей политики в деле устройства армии с политикой Петра I и Елизаветы.

В то же время Екатерина потребовала от представителей армии высказать свои соображения о необходимых изменениях в организации вооруженных сил страны, учитывая опыт Семилетней войны, а также о подготовке войск и укреплении дисциплины. На ее запрос было представлено несколько докладов, из которых наибольший интерес вызывают доклады П. С. Салтыкова, А. Вильбоа и П. Румянцева.

Салтыков в докладе («Мнение») указал, что для решения вопроса об устройстве армии необходимо собрать специальную воинскую комиссию, на которой и обсудить численный состав армии, штаты, способы комплектования, систему снабжения, финансирование, обучение и воспитание войск. В «Мнениях» Салтыкова подчеркивалось, что «хотя старая экзерциция в приемах и эволюциях, как в кавалерии, так и в пехоте, для обучения солдат к проворному действию против неприятеля и удобна, но это еще к лутчему и поспешнейшему в заряжании ружья и в нужных эволюциях найдетца присовокупить или убавить дозволит, а потом ровно во всех полках иметь». Затем он указал, что «сколь ни достаточен регимент г. и. Петра Великого касательно субординации и дисциплины, однако естли найдетца по нынешним обрядам полезное, (следует) распорядить и, учредив, дозволить».

Более определенно высказался Вильбоа. Он заявил, что «Военный артикул и регламент… Петра I довольно совершенны и не требуют иного, как только подтверждения и наблюдения о справедливом и неукоснительном его исполнении без всяких страстей и угождения персонального». Для укрепления порядка в армии Вильбоа подчеркнул необходимость установления «наикрепчайшей дисциплины и строжайшего послушания» и потребовал не допускать приоритета «фамильной знатности». Наконец, в отношении системы обучения войск он отмечал, что прежде она была «простее и лутче» и следует добиваться лишь того, чтоб никто после установления ее во всех полках «ни малейших отмен делать не дерзал бы».

Румянцев, не останавливаясь на предложенных вопросах, просил лишь предусмотреть в штатах егерские войска, которые «в прошедшей кампании учреждены были от меня… состоящие из охотников, которые отменно своими трудами и частым с неприятелем употреблением немалую пользу делали».

Ознакомившись с представленными докладами, Екатерина II согласилась с предложением Салтыкова о созыве специальной «Воинской комиссии для рассмотрения армейского штата». 12 июля 1762 года был дан указ о созыве этой комиссии. Однако комиссия собралась не сразу, так как в течение трех месяцев Военная коллегия подготавливала инструкцию для ее работы. В инструкции определялись все вопросы, подлежащие рассмотрению. Вот почему указ Правительствующего сената об образовании Комиссии задержался и был объявлен только в ноябре 1762 года.

В состав комиссии вошли наиболее видные участники Семилетней войны — К. Разумовский, П. Салтыков, А. Голицын, А. Вильбоа, З. Чернышев, П. Панин, М. Волконский, В. Суворов, В. Лопухин, Берг. В Комиссию вошли также деятели, участвовавшие в разработке уставов 1755 года, и, следовательно, преемственность была сохранена.

Разработанная Военной коллегией инструкция из 33 пунктов содержала любопытную преамбулу. Военная коллегия подчеркнула, что хотя войска и существовали на основе табели 1720 года, но «по бывшим с разными неприятелями войнами, и в рассуждении умножившихся сил соседних держав, нужда… требовала и войско наше переменять и умножить», а поэтому наблюдались отступления от табели. Дальше подчеркивалось, что попытки императриц Анны в 1731 году и Елизаветы в 1755 году произвести реорганизацию не были завершены, а «сепаратные указы и издаваемые штаты» Петра III «без всякого осведомления и выправок с государственным основанием» довели армию до такого состояния, что она фактически не имела определенных штатов, постоянных источников средств и твердых уставов.

В инструкции Военной коллегии ярко и определенно отразились классовые интересы дворянства.

Было предложено разработать такие штаты армии, которые бы отвечали интересам господствующего класса. Коллегия подчеркнула, что на полевую армию нельзя возлагать полицейские задачи «к пресечению всяких непорядков и разбоев», ибо использование кадровых полков приводит их «в великую неисправность», и просила «сочинить мнение, какие особые воинские команды не из числа полевых полков могли бы быть употреблены в такую внутригосударственную службу». В этом же духе сформулирован параграф 12, в котором предлагалось разработать основания для квартирования войск так, чтобы они отвечали «воинским и государственным резонам». Особенно тщательно рекомендовалось проработать вопрос о комплектовании «как для государства, так и для войска нашего рекрутов с государства, в какое время, по скольку сообщать и куда и как в полки оных представлять».

Указав, что в настоящее время в полках восстановлена экзерциция, принятая перед Семилетней войной, инструкция подчеркивала, «но понеже бывшая войску нашему в последней войне практика подала еще больше случаев узнать, какие лучше и надобнейшие военные маневры и палебное действие ныне полезно в полках учредить», поэтому Комиссии предлагалось «сочинить» новый устав и отразить в нем «те только изменения, которые ныне Комиссия наисполезнейшим для обучения войск щитает».

Наконец, дано было указание о пересмотре военно-судного законодательства, «в котором весьма видимым образом требуется… (произвести) исправления и пополнения», касающиеся укрепления армии в духе и направлении, необходимом для правительства.

Озабоченная тем, что после войны войско «праздностью повредиться может», Коллегия предложила Комиссии продумать вопрос об использовании войск для работ внутри государства, а также о составлении расписания, «каким образом внутри нашего государства ему всегда марши свои делать». Одновременно Комиссия должна была рассмотреть ряд вопросов, связанных с подготовкой офицерских кадров, и «разобрать произведенный в то же время генералитет».

Указ Петра III о «вольности дворянства» давал возможность офицерам выходить в отставку в любое время. Поэтому Военная коллегия предложила рассмотреть в Комиссии вопрос о справедливых награждениях за прусскую войну и о быстрейшем производстве офицеров в соответствии с новой табелью, чтобы создать больший материальный интерес и стимул для оставления дворян-офицеров на службе.

Таким образом, Воинская комиссия должна была осуществить довольно широкую программу по укреплению военной машины государства.

Комиссия принялась за работу и в течение 1763–1764 гг. разрешила ряд важных принципиальных вопросов. В отношении численности армии и ее состава было решено положить в основу расчетов не только количественный, но и качественный принцип. Комиссия нашла, что главная «сила войска состоит не во многом числе оного, но от содержания его в дисциплине, от хорошего его научения, доброго содержания и верности, наибольшим же ко всему основанием признается общий язык, вера, обычай и родство».

При определении соотношения родов войск установлено, что на каждые два полка пехоты следует иметь один полк конницы. Такое соотношение определялось способом боевых действий. Сила армии полагалась в ее мастерстве вести огневой бой, для чего нужна была слаженность и выучка пехоты. Коннице отводилась роль защитника флангов, и на нее же возлагалась задача преследования, так как считалось, что пехота в линейном строю не могла этого делать.

В отношении расположения войск в стране «Воинская комиссия… поставляла то основание, чтобы не токмо все Российской империи границы охранены были и войска при всяком востребованном случае способнее и скорее могли соединиться по обороне империи, когда необходимость того требовать будет»…, но и «наблюдая внутренние способы к достаточному продовольствию полков, чтоб обывателям недостатку и коммерция утеснения не имели бы…».

Одновременно был разрешен вопрос о казарменном расположении войск. Екатерина сообщила Комиссии о том, что ряд городов просит дозволения выстроить «казармы на своем иждивении». Комиссия нашла целесообразным утвердить казарменную систему.

В связи с этим возникла идея: свести полевые войска в отдельные корпуса, квартиры которых расположить вокруг специально организованных лагерей. Для начала было решено организовать два корпуса: Курляндский и Смоленский. Воинская комиссия в своем докладе подчеркнула, что она подготовила все необходимое, «не имея сведения о тех видах, с каковыми оные лагери соединены будут». Очевидно, идея создания этих лагерей у западной границы диктовалась необходимостью держать наготове два обсервационных корпуса на случай войны с Австрией или Пруссией.

Серьезной проблемой было комплектование войск. Независимо от инструкции Военная коллегия в 1763 году просила Комиссию как можно скорее рассмотреть этот вопрос и определить, «как впредь набирать рекрутов? как вести? как прокармливать, дабы когда будет рекрутский набор… они не помирали с голоду, холоду и от болезни». Очевидно, в Коллегии прекрасно знали о всех злоключениях, которые испытывали рекруты во время призыва. Большая смертность людей и побеги серьезно беспокоили правящие круги. Плодом работы Комиссии явилось «Генеральное учреждение» 1766 года, по которому и производились наборы рекрутов до конца XVIII века. «Учреждение» внесло некоторый порядок в процедуру наборов, но нисколько не облегчило тягот населения.

Большое внимание Комиссия уделила подготовке офицерских кадров. Она рассмотрела состояние офицерских школ и по предложению Вильбоа поставила вопрос об учреждении Артиллерийского и инженерного шляхетного корпуса. Предложение Румянцева о заведении военных школ на Украине для подготовки «Малороссийской гвардии» не нашло поддержки. Комиссия усмотрела в этом возможность для сепаратистских устремлений украинского дворянства.

Решения Комиссии по организации армии и ее дислокации оказались недолговечными. В 70-х годах XVIII века разгорелась новая дискуссия о принципах организации армии. Н. А. Румянцев внес предложение в Комиссию по этому вопросу. В своем проекте об организации армии он указал, что сила армии должна сообразоваться с началами ее организации, политической обстановкой, особенностями будущих вероятных театров войны и свойствами армии противника. В соответствии с этим все полевые войска необходимо разделить на четыре армии и расположить: «I — Поморскую: в Новогородской, Финляндской, Ингерманландской, Эстляндской, Лифляндской, Псковской и Полоцкой губерниях; II — Украинскую: в Могилевской, Азовской, Воронежской, Слободской и Белгородской губерниях; III — Низовую: в Нижегородской, Казанской, Оренбургской и Астраханской губерниях; IV — под титлом Резервной».

Состав армий был применен к плану размещения войск на непременных квартирах.

Таким образом, каждой из этих армий отводился определенный театр возможных военных действий, причем задача резервной армии, расположенной в центре, состояла в усилении либо Украинской, либо Поморской армии. Низовая армия по своему положению должна была действовать против Персии и, главное, «охранять в государстве тишину».

Одновременно Румянцев представил «Особый план, по которому все полки… сделаны быть должны», где он касается штатов пехоты и кавалерии.

Представил свое «Рассуждение» по организации полевых войск также Г. А. Потемкин. Он считал, что нужно иметь три армии: 1-ю против Турции, 2-ю против Швеции и 3-ю против Пруссии. 1-я и 2-я армии должны быть в постоянной готовности в связи с активностью Швеции и Турции, а 3-я должна вести наблюдения за западной границей и служить противовесом «прусским затеям».

Продолжению дискуссии помешала начавшаяся русско-турецкая война 1768–1774 гг. Установившаяся в 60-е годы организация армии оставалась без каких-либо серьезных изменений.

К концу XVIII века русская армия являлась лучшей среди армий абсолютистских государств Европы, она была свободна от формализма и шаблона, к которому привела система Фридриха II армии европейских абсолютистских государств. В России развивалась и крепла русская военная школа, основы которой в начале века были заложены Петром I, а затем развиты Румянцевым и Суворовым.

Наряду с полевой армией, прославившей русское оружие блестящими победами, еще в 80-х годах XVIII века под Петербургом зарождается новая армия (так называемые «гатчинские войска»), созданная великим князем Павлом Петровичем. С его именем связывается установление новой и совершенно чуждой для России военной системы. Новое направление порывало с основами русской военной системы и противопоставляло ей прусскую военную систему, сложившуюся в иных исторических условиях.

Не видя в существующей военной организации опоры крепостническому порядку, цесаревич Павел искал новые формы организации армии, отвечавшие его воззрениям, изложенным в «Мыслях о военной части» и «Мнениях о политических и военных задачах России».

По его проекту в России должно быть организовано четыре армии: 1-я — против Швеции, 2-я — против западных государств, 3-я — против турок, 4-я — против «кочующих народов и Китая…», а также «для обуздания разных народов», живущих в России.

По мнению Павла, существовавшая военная система пришла в упадок вследствие многочисленных перемен, сделанных людьми, «которых самих надлежало исправить», и он стремится все исправить по проектам Петра III, т. е. по прусскому образцу. Во время поездки в Пруссию в 1786 году Павел увидел этот образец наяву.

Он был ошеломлен стройностью и единообразием, царившими в прусской армии. С той поры он сделался восторженным последователем военной системы Фридриха II. После возвращения в Россию совершенно явственно выявились пруссофильские тенденции Павла. Цесаревич Павел начал создавать гатчинские войска. Сначала в них входили две команды, прикомандированные ко дворцу на Каменном острове и к Павловскому дворцу в Гатчине для несения караульной службы. Эти команды были доведены до 30 человек каждая. Во главе их цесаревич Павел поставил прусского капитана барона Штейнвера, до тонкости изучившего прусскую экзерцицию. На другой год в Гатчину перевели Кирасирский полк, в котором шефом был сам Павел, и казачий эскадрон. Численность пехоты в Гатчине постепенно возрастала. В 1786 году в пехоте насчитывалось три роты, в 1788 году их стало пять и был образован батальон. В 1791 году этот батальон имел уже шесть рот. На следующий год были сформированы 2-й и 3-й батальоны, а в 1794 году таких батальонов стало уже шесть и была выделена одна егерская рота.

Таким образом, к моменту вступления Павла на престол в Гатчине насчитывалось два гренадерских и четыре мушкетерских батальона (трехротного состава), одна егерская рота, четыре полка кавалерии двухэскадронного состава и артиллерийский батальон. Общая численность гатчинских войск равнялась 2400 человек. Войска комплектовались рядовыми путем вербовки и прикомандирования из других полков. Тут были и охотники и даже беглые солдаты. Офицерский состав комплектовался главным образом из прибалтийских немцев и частично из пруссаков, знавших военную систему Фридриха II. Имелось также немало и русских офицеров. О них красноречиво отозвался биограф Павла I, историк Шильдер: «Это были по большей части люди грубые, совсем необразованные, сор нашей армии, выгнанные из других полков за дурное поведение, пьянство или трусость; эти люди находили убежище в гатчинских батальонах и там, добровольно обратясь в машины, без всякого неудовольствия переносили от наследника брань, а может быть, иногда и побои». Наиболее «выдающимися» из них были бывший прусский гусар Линдорф, которого даже Растопчин называл пошлой личностью, и Аракчеев, являвшийся образцом раболепия и самовластия.

Все гатчинские части обмундировались в полном соответствии с прусской формой: мундир, короткие панталоны, чулки и башмаки, косы и пудра. Гатчина была немецким уголком в России. Возле гатчинского дворца Павел устроил военный городок, который воспроизводил такой же городок в Потсдаме.

Вступив на престол после смерти Екатерины II, Павел сразу приступил к контрреформам. Они следовали одна за другой в первые месяцы его царствования. Все, что напоминало ему прежнюю армию, подлежало ломке и изгнанию. Своей поспешностью Павел враждебно настроил против себя тех военных деятелей, которые немало труда положили на устройство армии и справедливо гордились ею. Павел стал отстранять их. В составлении новых уставов уже ни один из них не принимал участия. В приказах и паролях исключались десятки офицеров и генералов всех рангов, включая фельдмаршалов. Подвергся опале также Суворов и почти все его последователи.

Изменения по родам войск во второй половине XVIII века шли следующим образом.

Пехота. В 1763 году были утверждены новые штаты пехотных полков. Согласно этим штатам пехота имела 3 гвардейских и 50 армейских полевых полков, из них 4 гренадерских и 46 пехотных. Общая численность пехоты возросла до 104 654 человек (8376 гренадеров и 96 278 мушкетеров). Накануне русско-турецкой войны 1768–1774 гг. число полевых полков увеличилось до 63, из них 4 гренадерских и 59 пехотных. Гвардия оставалась без изменений. В результате этой меры пехота была доведена до 135 403 человек. Для пехотных полков устанавливалась единая структура. Каждый пехотный полк имел 12 рот (2 гренадерских и 10 мушкетерских), сведенных в два батальона, и артиллерийскую команду. Численность роты определялась в 154 человека, батальона — в 900 человек.

В соответствии со штатом пехотный полк состоял из 52 штаб-, обер-, а также 2041 унтер-офицеров и рядовых. Всего 2093 человека при четырех орудиях. Гренадерский полк имел также 12 рот, сведенных в два батальона. Численность полка устанавливалась в 1970 человек при восьми орудиях. 9-я и 10-я роты всегда должны были находиться на постоянных полковых квартирах и служить резервом для пополнения полка. Без этих рот полки имели 1800 человек. Однако идея получения обученного запаса не осуществилась. Начавшаяся война 1768–1774 гг. вынудила командование использовать весь личный состав полков, В ходе войны доукомплектование производилось иным путем, чем в мирное время. В тыл было отведено четыре полка. Основной личный состав был отдан на восполнение убыли в другие полки, а оставшиеся полки получили молодых рекрутов. Так повторялось несколько раз.

Кроме армейских пехотных полков, в 1769 году, по предложению Салтыкова, было решено сформировать так называемые легионы, которые предполагалось укомплектовать иностранцами. Однако их пришлось укомплектовать русскими. Каждый легион состоял из одного гренадерского и трех мушкетерских батальонов, четырех эскадронов карабинеров, двух эскадронов гусар, одной сотни казаков при 12 орудиях. Общая численность легиона составляла 5775 человек. Было сформировано два таких легиона (московский и петербургский). По своей идее это был интересный эксперимент. Отряд из трех родов орудия предназначался для самостоятельных действий. В боевой практике легионы себя не оправдали, и поэтому в 1775 году их расформировали.

Однако идея создания отрядов из трех родов оружия заслуживала внимания. Она получила воплощение в так называемых когортах. Когорты предназначались для несения службы на восточных и юго-восточных границах. В 1771 году было сформировано 25 когорт. В 1775 году их переименовали в полевые батальоны. Когорта имела в своем составе две мушкетерские роты и три команды: егерскую, драгунскую и артиллерийскую при четырех единорогах.

Особо нужно указать еще на одну попытку привлечь к военной службе греков, болгар, молдаван и албанцев. В этих целях сначала был сформирован батальон из греческих и албанских переселенцев, поселившихся в Крыму, который затем пополнялся болгарами и молдаванами. Этот батальон получил название «Албанского войска». В 1779 году он был назван греческим пехотным батальоном, а в 1797 году расформирован.

Наиболее важным событием было появление егерской пехоты. Впервые в России она появляется в войсках Румянцева в кампанию 1760–1761 гг. во время Семилетней войны. Затем Петр Панин, командующий финляндской дивизией, сформировал егерскую команду в 300 человек и представил на утверждение Воинской комиссии положение и штат таких команд.

В октябре 1765 года был утвержден доклад Воинской комиссии об учреждении в армии егерского корпуса.

Комиссия решила «учредить при нашей армии егерский корпус в 1560 человек… и содержать его только при дивизиях Лифляндской, Эстляндской, Финляндской и Смоленской, потому что расположение сил дивизий наиспособнейше ко употреблению того корпуса при случае войны в те пограничные державы, какие только ситуация и их войска требуют противу себя легкой пехоты». «При всех означенных дивизиях и полках во всем том егерском корпусе содержать: 25 обер-офицеров, 25 сержантов, 25 унтер-офицеров, 50 капралов, 25 барабанщиков и рядовых егерей 1500 человек… Ружья те же, что и в полках». В 1769 году Военная коллегия приступила к формированию подобных команд во всех полках. Всего в 63 полках состояло 3780 человек, по 60 человек в полку.

К 1774 году в составе пехоты было 4 гвардейских, 63 пехотных полка, 2 легиона и 25 полевых команд общей численностью в 180 879 человек.

Война 1768–1774 гг. показала, что пехота требует новых преобразований. Решение ликвидировать гренадерские полки и распределить гренадеров по пехотным полкам в целях их усиления для ведения ближнего боя не оправдывало себя. Необходимость восстановления гренадерских полков как штурмовой пехоты после войны стала очевидной. Полки были восстановлены в 1778 году.

Вполне оправдала себя в боевой практике егерская пехота, без которой невозможен был переход к тактике колонн и рассыпного строя. В ходе войны егеря сводились в отдельные каре, которые прикрывали фланги дивизионных каре и в случае необходимости развертывались для стрельбы линией. Выделение егерей из состава полков напрашивалось само собой. В 1777 году все егерские команды, имевшиеся в пехотных полках, были сведены в шесть егерских батальонов, а затем число их было доведено до 24. В 1785 году сформировали еще семь егерских корпусов четырехбатальонного состава (Кубанский, Таврический, Кавказский, Бугский, Белорусский, Лифляндский и Финляндский). Однако не все егерские батальоны были сведены в отдельные егерские корпуса. Часть их была оставлена. Для егерских батальонов устанавливался особый штат. По этому штату батальон имел 1012 солдат и офицеров при двух орудиях.

В результате переформирований пехота к 1786 году имела следующий состав:

Всего в пехоте по штатам значилось 218 386 человек.

Угроза войны с Турцией заставила русское командование увеличить численность пехоты. В 1787 году в русской армии числилось в гренадерских полках 50 172 человека, в пехотных — 135 444, в егерских — 38 042 и в полевых батальонах 15 802. Всего 239 460 человек.

Накануне русско-турецкой войны 1787–1791 гг. наметились новые тенденции в развитии пехоты. Они определялись новым способом ведения боевых действий, тактикой колонн и рассыпного строя. По окончании войны эти тенденции получили свое дальнейшее развитие. Это проявилось в росте гренадерских полков, число которых было доведено до 15, и егерских корпусов, доведенных до 10. Гвардия оставалась без изменений — в составе четырех полков.

В 1795 году был издан указ «О приведении всех полков мушкетерских в двухбатальонное положение: о прибавлении к гренадерским полкам по четырехротному запасному батальону и о назначении потребного числа людей к батальонам егерских корпусов». На основании этого указа Военная коллегия издала положение «О приведении в единообразное положение всех мушкетерских батальонов».

Табелью 1795 года предусматривался следующий состав пехоты:

* Столетие Военного министерства, т. IV, ч. I, кн. I, стр. 198; у Масловского 270 922 человека. Записки… стр. 63.

Однако этим здоровым тенденциям был нанесен серьезный урон преобразованиями, проводившимися во времена Павла I. За три года были произведены такие изменения, которые отбросили русскую пехоту к середине XVIII века. Авторы преобразований исходили из принципов линейной тактики и находили ненужным увеличение гренадеров и особенно егерей, число которых свелось до минимума.

В результате контрреформ Павла I в составе пехоты произошли следующие изменения:

* Столетие Военного министерства, т. IV, ч. I, кн. I, отд. I, стр. 231.

В результате всех этих изменений численность пехоты уменьшилась более чем на 70 тыс. человек, главным образом за счет ликвидации гренадер и сокращения егерей. Но зато за счет полевой армии выросло общее число гарнизонных войск, призванных утверждать «тишину в государстве».

Кавалерия. Значительно больше изменений наблюдалось в кавалерии. В ходе преобразований, проведенных во второй половине XVIII века, довольно четко намечаются три этапа.

Первый этап охватывает время с 1762 по 1775 год. Воинская комиссия на основе опыта Семилетней войны пришла к выводу, что русская конница не отвечала требованиям времени. Главное расхождение между представителями различных точек зрения состояло во взглядах на способ ее использования в бою.

Защитники петровских взглядов исходили из того, что конница предназначается для стратегической и тактической разведки, обеспечения флангов боевого порядка армии, нанесения массированных ударов в ходе боя и преследования противника. Эти задачи должны были решаться в конном строю. Однако не исключалось применение и пешего строя во время обороны. В соответствии с этим в первой половине XVIII века и организовывалась конница. Она могла покрывать большие расстояния и действовать самостоятельно в самых сложных условиях. Подвижность отличала русскую конницу в Северной войне 1700–1721 гг.

В ходе Семилетней войны русская армия не была обеспечена в достаточной степени драгунской конницей. Недостаток регулярной конницы восполнялся легкой казачьей иррегулярной кавалерией. Драгунская и казачья кавалерия прекрасно справлялась с задачей освещения местности и господствовала на театре войны, но на поле боя была менее устойчива, чем кирасирская прусская конница. Противники драгунской конницы подчеркивали, что в русской армии мало тяжелой кавалерии, а драгуны слишком злоупотребляют действиями в пешем строю. На них произвела огромное впечатление прусская тяжелая конница, совершавшая стремительные атаки. Апологеты прусской системы не видели крупного недостатка немецкой конницы — ее слабую подвижность на театре войны и отсутствие самостоятельности при решении тактических задач.

После дискуссии был принят ряд решений: обратить особое внимание на тяжелую конницу, доведя ее количество до 25 полков за счет конно-гренадерских и драгунских полков; оставшиеся драгунские полки использовать для несения внутренней службы, переформировать гусарские полки и впредь комплектовать их только русскими рекрутами, при формировании полков установить соотношение, при котором на каждые два эскадрона тяжелой конницы иметь один эскадрон гусар или сотню казаков; наконец, решено было установить твердое соотношение кавалерийских полков к пехотным, как один к двум.

Против решения Воинской комиссии об увеличении численности тяжелой конницы за счет драгунской возражал П. Румянцев. В докладе Екатерине II он указывал на нецелесообразность некритического перенесения немецкого опыта на русскую почву.

«Что до кавалерии, то иные армии, дознавшие, сколь удобнее для службы вообще, а в вооружении и содержании дешевле легкой всадник, пересадили часть большую своей кавалерии на легких лошадей. Мы, проводя войну противу немецкой кавалерии на самых малых русских лошадках и употребляя, сказать прямо, против их одних козаков, подражать взялись тому, что другие оставили, и, к отягощению службы и великому казне убытку, почти всю свою кавалерию на тяжелых лошадей и с тяжелою и дорогою амуницией посадили…»

Однако его возражения не были приняты во внимание. Воинская комиссия приняла решение реорганизовать кавалерию по западноевропейскому образцу. Но в то же время наметились отступления от первоначальных замыслов. Вместо кирасирской тяжелой конницы было решено создать карабинерные полки. Тяжелые карабинерные полки, как и кирасирские, предназначались для проведения сильных ударов в сомкнутых строях.

В 1765 году русская кавалерия была переформирована. В ее составе имелись: конно-гвардейский кирасирский полк — 1, кирасирских полков — 5, карабинерных полков — 19, драгунских полков — 7, гусарских полков — 9. Всего в кавалерии насчитывалось 40 612 человек и 33 917 строевых лошадей.

Таким образом, за счет драгунских полков были образованы тяжелые карабинерные полки. Оставшаяся драгунская конница отнесена ко второму разряду. Большая часть драгун переведена в поселенные полки.

Для несения разведывательной службы было увеличено число гусарских полков.

Об имеющихся 14 конных ландмилицких полках, насчитывающих около 11 тыс. человек, комиссия, очевидно, забыла, и они не брались в расчет. В таком составе русская кавалерия должна была действовать против многочисленной легкой турецкой конницы.

Личный состав кавалерийских полков определялся штатами 1763 года. Согласно этим штатам полки имели в своем составе следующее количество офицеров и рядовых:

* ЦГВИА, ф. 52, оп. 1/194, д. 31, лл. 9 — 26, 34–64, 178–179.

Гусарские полевые полки в мирное время имели 747 человек, а в военное — 1034 человека и 932 лошади. Гусарские поселенные и пикинерные (уланские) полки в мирное время имели 744 человека и 618 лошадей, а в военное — 1032 человека. Компанейские (легкоконные) полки были пятисотенного состава. Все полки тяжелой конницы имели по пять эскадронов двухротного состава, а полки легкой конницы по шесть эскадронов также двухротного состава.

Отдаленный театр, необходимость осуществления больших переходов и проведения самостоятельных действий в любой обстановке показали, что комиссия стала на неправильный путь, уменьшая общее число драгунских полков, Уже в ходе войны 1768–1774 гг. были сделаны некоторые изменения в составе конницы, в частности увеличено общее число гусарских полков и сформированы пикинерные и легкоконные полки. Преобразование слободских казачьих полков в гусарские и пикинерные лишало казаков их привилегий и уравнивало в положении с государственными крестьянами. Эта мера русского правительства привела к серьезным волнениям на Левобережной Украине, которые охватили Донецкий и Днепровский полки. Волнения были подавлены, а Донецкий полк отправлен на войну против Турции.

В результате этих изменений в составе русской конницы в 1774 году было:

В состав конницы входило 54 452 человека.

После войны начался второй этап реорганизации конницы. Война показала, что тяжелая конница не оправдала себя в столкновении с турецкой кавалерией. Необходимость облегчения русской конницы видел Румянцев. Он писал: «Кирасы до употребления огнестрельного оружия еще могли быть уважительны, но ныне… тяготят весь век и могут в облегчении людей весьма отставлены быть».

Президент Военной коллегии Потемкин согласился с мнением Румянцева и провел ряд преобразований. Кирасирские полки были преобразованы по типу карабинерных, драгунские — организационно укреплены. Он считал этот вид конницы особенно полезным, «ибо обученные действовать, как пехота и кавалерия, можно делать из них двоякое употребление, смотря по обстоятельствам, не заимствуя на подкрепление их ни пехоты, ни кавалерии».

Взгляд Потемкина, несомненно, противоречил решениям комиссии 1763 года, которая преобразовала драгунские полки в карабинерные, но он целиком основывался на опыте войны 1768–1774 гг., особенно на действиях Суворова под Туртукаем. Число драгунских полков было увеличено до 10.

Потемкину принадлежит инициатива и в деле усиления гусарской легкой конницы. Число гусарских полков было увеличено до 16.

В 1783 году согласно проведенным реформам закреплялись новые штаты.

Численный состав конницы по табелю 1786 года был таков:

* Сборник военно-исторических материалов, вып. XVI, стр. 20; Столетие Военного Министерства, т. XIII, кн. III, вып. I, стр. 79.

Таким образом, во второй половине века наблюдается общий рост численности конницы, некоторое увеличение драгунских полков и формирование нового типа конницы — легкоконных полков.

Эти тенденции получили свое дальнейшее развитие в ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. и после нее, Потемкин, будучи последовательным сторонником драгунской и казачьей конницы, проводит ряд новых преобразований. В частности, карабинерные полки значительно облегчаются и приближаются по своему типу к драгунским. Все остальные полки стали принадлежать к легкой коннице, за исключением шести кирасирских. При кирасирских полках образованы конно-егерские команды, которые в 1789 году сведены в особые конно-егерские полки. Это нововведение было обусловлено новой тактикой колонн и рассыпного строя. Конно-егерские полки вооружались винтовальными ружьями и предназначались для действий огнем. Остальные полки действовали холодным оружием. Наконец, большое внимание было обращено на формирование регулярных казачьих полков.

В результате всех этих мероприятий русская конница в 1796 году имела в своем составе:

* Столетие Военного министерства, т. IV, ч. I, гл. VIII, стр. 203, затем П. А. Иванов. Указ. соч., стр. 111–116. Масловский полагает, что карабинерных полков было 13, а конно-егерских 4. См. Записки, ч. II, вып. 1, стр. 101, приложение № 18.

Все кавалерийские полки получили новые штаты.

* П. А. Иванов. Указ. соч., стр. 111–113; Марков. Указ, соч., т. IV, вып. I, стр. 179.

Таким образом, к концу XVIII века взгляд на конницу вполне определился. В условиях тактики колонн и рассыпного строя она не имела уже того большого значения, как во время господства линейной тактики. Изменились также и ее функции. Расчленение боевых порядков поставило более остро вопрос об облегчении конницы и образовании крупных кавалерийских соединений.

Однако всем этим тенденциям в 90-е годы был также нанесен удар. Павел I, исходя из принципов линейной тактики, резко сократил численность средней и легкой конницы и усилил тяжелую кирасирскую конницу. В течение четырехлетнего царствования Павла I ее состав изменялся следующим образом:

К 1800 году число кавалерийских полков уменьшилось с 54 до 39, численность кавалерии установлена в 41 737 человек и 32 968 лошадей. Из состава конницы исчезают карабинерные, конно-егерские и легкоконные полки. Таким образом, удар был нанесен в основном по стратегической коннице, обеспечивающей господство на театре войны. Недостаток средней и легкой конницы лишь в известной мере мог восполняться казачьей конницей, которая с 80-х годов XVIII века получила более совершенное устройство.

Состояние казачьей конницы определяется следующими данными.

Регулярная казачья конница состояла из 9 кавалерийских полков (5 чугуевских, 2 оренбургских и 2 кавказских). Штат регулярного казачьего полка предусматривал 23 офицера, 12 унтер-офицеров, 12 трубачей и 1 200 казаков.

Иррегулярная казачья конница состояла на 1787–1789 гг. из следующих отдельных войск:

* Д. Ф. Масловский. Записки по истории русского военного искусства, ч. II, вып. II, стр. 497–498.

Кроме казачьих войск, существовало запорожское войско, размещавшееся с 1734 года в районе Новой Сечи на реке Подпольная. В середине XVIII века Новая Сечь имела около 20 тыс. запорожцев. Контроль за Запорожьем осуществлялся русским гарнизоном, находившимся в Новосеченском ретраншементе. В 1768 году во время восстания запорожской бедноты царское правительство ввело в Запорожье еще два полка, а в 1775 году по приказу правительства Новая Сечь была уничтожена войсками генерала Текели, запорожские казаки переведены на положение крестьян. Часть из них бежала за Дунай и образовала там новую Запорожскую Сечь. Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Потемкин образовал «Войско верных казаков», которое под командованием А. В. Суворова активно действовало против турок. В 1788 году «Войско верных казаков» было переименовано в Черноморское казачье войско.

Так называемые «Инородческие войска» во второй половине XVIII века не использовались в полевой армии, поэтому Военная коллегия не брала их в расчет при исчислении войск.

Артиллерия. По окончании Семилетней войны встал вопрос об упорядочении всей артиллерии. В целях приведения ее в должный порядок Военная коллегия создала специальную комиссию, которая рассмотрела состав и штаты артиллерии.

В состав артиллерии указанная комиссия не внесла ничего нового. Она оставила разделение артиллерии на полковую, полевую и осадную.

Полковая артиллерия была унифицирована. Каждый полк стал располагать двумя трехфунтовыми орудиями и двумя гаубицами, обслуживаемыми специальной артиллерийской командой. Следовательно, численность полковой артиллерии определялась количеством пехотных и кавалерийских полков. После формирования полевых и егерских батальонов численность артиллерии соответственно увеличилась, так как каждый батальон имел по два орудия.

В 1795 году полки имели уже по пяти орудий (четырехбатальонные полки — по восьми), а отдельные батальоны — по-прежнему по два орудия. В 75 пехотных полках было 378 орудий и 6880 человек прислуги. В 1800 году вся полковая артиллерия была ликвидирована. Войскам стали придавать вновь образованные артиллерийские батальоны из расчета: по три орудия на один батальон пехоты.

Полевая артиллерия к 1763 году имела в своем составе пять артиллерийских полков (2 канонирских, 2 фузилерных, 1 бомбардирский). Каждый полк разделялся на два батальона пятиротного состава. Бомбардирский полк имел в штате 2295 человек, канонирский — 2329 человек, фузилерный — 2330 человек.

Численность полевой артиллерии была определена в 311 орудий (из них мортир двухпудовых — 12, пушек двенадцатифунтовых — 50, пушек восьмифунтовых — 25, пушек шестифунтовых — 25, единорогов пудовых — 24, полупудовых — 25, четвертьпудовых — 50, гаубиц — 100). В таком составе полевая артиллерия действовала во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг.. Крупный недостаток полевой артиллерии состоял в отрыве личного состава от материальной части. Ко времени русско-турецкой войны 1787–1791 гг. численность полевой артиллерии была доведена до 244 орудий. Уменьшение численности производилось за счет снятия с вооружения так называемых секретных гаубиц, которые не оправдали себя в Семилетней войне.

В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. полевая артиллерия формировалась во временные объединения — артиллерийские бригады (по примеру Семилетней войны), придаваемые дивизиям. Рост полевой артиллерии отмечается лишь в конце века. К 1794–1795 гг. было вновь сформировано три отдельных артиллерийских батальона пятиротного состава, пять конно-артиллерийских рот и два батальона артиллерии гребного флота.

Во время русско-шведской войны 1788–1790 гг. батарея рассматривалась как строевая единица. В связи с этим каждая батарея должна была иметь орудия одного калибра и более тесную связь людей и фурштадта. Эта здоровая тенденция способствовала организации артиллерии как особого рода войск. В 1796 году образовано 3 пеших артиллерийских батальона в составе пяти рот по 12 орудий в роте. Этот же принцип был положен в основу организации других артиллерийских частей. В 1797 году число пеших артиллерийских батальонов возросло до 10. До этого в 1794 году были образованы 5 конных и 3 осадных батальона также пятиротнаго состава.

В 1800 году все артиллерийские батальоны преобразованы в артиллерийские полки. На начало 1801 года насчитывалось 7 пеших и 1 конный полк. Наконец было обращено внимание на подготовку артиллерийских кадров, особенно при обучении стрельбе, маневрировании на поле боя и взаимодействии с пехотой. Общая численность полевой артиллерии устанавливается в 660 орудий.

Результат реформ артиллерийских частей сказался в войнах начала XIX века, во время которых русская артиллерия по своим качествам не уступала западноевропейской.

Осадная артиллерия развивалась довольно медленно. По плану Воинской комиссии численность осадной артиллерии определялась в 164 орудия (мортир девятипудовых — 4, пятипудовых — 40; пушек 24-фунтовых — 40, 18-фунтовых — 20; единорогов двухкартаульных — 20, картаульных — 20. Осадная артиллерия сосредоточивалась в шести парках: Петербургском, Дерптском, Киевском, Белгородском, в крепости Св. Дмитрия и Оренбургском. Для обслуживания всей этой артиллерии существовал фурштадт, располагавший обозом и необходимым числом лошадей.

В таком составе осадная артиллерия участвовала в русско-турецкой войне 1768–1774 гг. Ко времени русско-турецкой войны 1787–1791 гг. численность осадной артиллерии возросла до 178 орудий. В конце века осадная артиллерия мало чем отличалась от осадной артиллерии начала 90-х годов. В 1801 году было 150 осадных орудий.

Крепостная артиллерия, как и в первой половине XVIII века, отличалась крайним многообразием. Большинство крепостей было вооружено орудиями устарелых конструкций. Для обслуживания крепостной артиллерии было создано 64 артиллерийских гарнизона. В крепостях такие гарнизоны состояли из одной роты, а в укреплениях из одной команды.

Анализ состояния артиллерии второй половины XVIII века позволяет сделать вывод, что русская артиллерия, несмотря на существенные организационные недостатки, превращается в самостоятельный род войск.

В ней уменьшается число калибров и облегчается вес артиллерийских систем. Так, к началу русско-турецкой войны 1787–1791 гг. было оставлено только 11 калибров уменьшенного веса.

С вооружения были сняты восьмифунтовые пушки и девятипудовые мортиры. Вес ствола шестифунтовой пушки облегчен с 50 до 31 пуда, а 12-фунтовой — с 80 до 60 пудов.

В 1797 году в полковой и полевой артиллерии остаются только 5 систем: 3-, 6- и 12-фунтовые пушки, 12-фунтовые единороги и шестифунтовые мортиры.

Большое значение имело усовершенствование лафетов. Они получили железные оси и были удлинены, что придало орудиям большую устойчивость.

Положительными сторонами было увеличение емкости зарядных ящиков (до 30 зарядов), улучшение состава пороха и замена свинцовой картечи чугунной. Все это, особенно установление твердого состава батарей, создало условия для последующего развития артиллерии как особого рода оружия.

Инженерные войска. В организации инженерных войск до 1771 года не наблюдается каких-либо особых изменений. В состав инженерных войск входил один инженерный полк, состоявший из двух саперных, двух минерных и двух мастерорых рот, насчитывавший 1587 чел.

В 1771 году был сформирован еще отдельный пионерный батальон, приданный Генеральному штабу для обеспечения квартирмейстерской службы. Однако в 1775 году этот батальон был расформирован, а личный состав передан в Инженерный корпус. В 1782 году был также сформирован Гидравлический корпус. В 1794 году учреждена специальная рота инженеров для инженерного устройства южных границ.

Корпус военных инженеров обслуживал не только полевую армию, но и крепости. Состояние крепостного хозяйства во второй половине XVIII века требовало значительного улучшения. Еще в 1757 году специальная комиссия наметила пути укрепления русских границ, но война с Пруссией не дала возможности осуществить намеченную программу. В 1764 году комиссия вновь вернулась к этому вопросу и определила штат крепостей. В 1772 году было вынесено решение укрепить западную границу новыми крепостями, но угроза войны со Швецией и борьба с Турцией вынуждали в первую очередь укреплять южную и северо-западную границы. Особенно большую работу по укреплению этих границ проделал А. В. Суворов.

В конце XVIII века инженерные войска состояли из двух понтонных рот по 200 человек и имели 8 депо на 50 понтонов каждое, одного пионерного полка, состоявшего из десяти рот пионеров и двух рот минеров численностью по 150 человек. Таким образом, инженерные войска получили прочное основание для дальнейшего развития.

Гарнизонные войска и ландмилиция. Гарнизонные войска со второй половины века несут внутреннюю службу и мало связаны с полевой армией. Эта категория войск являлась важной частью вооруженных сил царской России. Начавшиеся с новой силой волнения среди крестьян и работных людей в 60-е годы и крестьянские войны 70-х годов вызвали резкое увеличение «внутренней стражи».

В 1764 году все гарнизонные полки были преобразованы в отдельные батальоны. Число их определялось 84 единицами. Из них было положено иметь: 40 пограничных батальонов, кроме того, 25 пограничных, состоявших на окладе внутренних и 19 внутренних батальонов. Каждый пограничный батальон имел четыре строевые роты, одну инвалидную и одну мастеровую. Каждый внутренний батальон состоял из пяти строевых рот и одной инвалидной.

Если в 1764 году было 84 гарнизонных батальона численностью 64 905 человек, то в 1770 году их стало 92 численностью 72 701 человек, в 1774 году число батальонов возросло до 102 численностью 89 619 человек, наконец, в 1795 году их стало 104 численностью 77 663 человека. Только в 1800 годы их число уменьшилось до 81, но численность почти не сократилась. В составе батальонов насчитывалось 77 500 человек.

Такие же функции на окраинах несли 25 легких полевых батальонов, состоявших из трех родов войск, насчитывавших в 1765 году 13 900 человек, а в 1795 — 22 533 человека.

Все эти войска представляли крупную военную силу, насчитывавшую в 1765 году 91 290 человек, а в 1795 — 122 705 человек и составляли почти третью часть всей армии.

Ландмилицкие полки некоторое время оставались после Семилетней войны. Однако Воинская комиссия сочла нужным произвести в них преобразования. На Украине вместо 20 драгунских полков было оставлено 10 пехотных и один конный, из которых ежегодно по три полка отправлялось на «содержание линии» и один полк на караульную службу в Киев. Штаты этих полков уравниваются со штатом полевых полков, численность их установлена 21 872 человека.

В 1769 году ландмилицкие полки расформировываются и идут на укомплектование полевых полков. Уничтожение ландмилиции связано не только с тем, что она оказалась менее боеспособной, но главным образом с тем, что однодворцы были приравнены при обложении податями к государственным крестьянам, что приводило к потере феодальных прав «людей прежних служб». Эту категорию лиц перестали считать равными дворянам и перевели в податное сословие, вследствие чего на них были распространены рекрутские наборы. Однако рекруты из однодворцев идут главным образом на укомплектование Украинской дивизии и сравнительно долго сохраняют льготные условия.

Высшие тактические соединения. Во второй половине XVIII века в войсках появляются высшие тактические соединения.

Высшие соединения (дивизия и корпус) существовали в русской армии и в первой половине XVIII века. В ходе Северной и Семилетней войн они вполне оправдали свое назначение. В мирное время корпуса расформировывались, а дивизии выполняли административно-хозяйственные функции. Высшим тактическим соединением согласно уставу 1716 года является полк.

Вопрос о высших тактических соединениях разбирался на Воинской комиссии в 1763 году. Комиссия приняла решение установить в армии постоянные высшие тактические соединения. В связи с этим в 1768 году полевая армия была разделена на восемь дивизий и три особых охранных корпуса, для которых определялись твердые районы квартирования.

В состав дивизий входили все три рода войск — пехота, кавалерия и артиллерия. Численность пехоты и кавалерии была неодинакова и колебалась от 8 до 20 батальонов пехоты и от 10 до 50 эскадронов кавалерии.

Идея создания более крупных войсковых соединений продолжала развиваться. В 1768 году Военная коллегия разработала план развертывания войск в действующие армии в условиях военного времени. Эта идея наиболее полно раскрыта в проектах Румянцева и Потемкина. Однако все эти проекты не были осуществлены ввиду начавшейся войны с Турцией. Во время этой войны дивизии и отдельные корпуса вполне оправдали себя. К 1775 году русская полевая армия имела 11 дивизий и 3 отдельных корпуса.

В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. дивизионная система еще более укрепилась. Она вполне отвечала новой для того времени тактике колонн и рассыпного строя. Наряду с этим в боевой практике применяются корпуса как временные объединения. Дивизионная система оставалась до 1796 года.

Контрреформа высших тактических соединений была проведена в 1796–1797 гг. Вместо дивизий устанавливались инспекции, представлявшие собой скорее полевые округа, включавшие все рода полевых и гарнизонных войск. Таким образом, в это время вернулись к положению, когда дивизия представляла собой территориальный округ. Но если ранее во главе ее стоял один начальник, то теперь было положено иметь трех инспекторов по родам войск. Инспектора четыре раза в году проверяли личный состав полков и однообразие обучения и под страхом лишения чинов отвечали за состояние войск. В то же время никакой юридической власти они не имели и были обязаны представлять Павлу I рапорты о состоянии подведомственных им частей и аттестационные списки. Павел безгранично доверял инспекторам и, как правило, утверждал все сделанные ими предложения.

В это же время учреждались шефы полков из числа генералов, не получивших назначения инспекторами. Введение шефов при сохранении командиров полков сводило роль последних к строевым начальникам и принижало вообще роль старших войсковых начальников, лишая их единоначалия.

Особенно неудачным было введение нового порядка наименования полков по шефам, а батальонов и рот по их командиру. В организационном отношении это вносило большие неудобства. Кроме того, это нововведение отрицательно влияло на моральный фактор, ибо все боевые заслуги и традиции полка терялись и персонифицировались. Чтобы усилить централизацию управления армией, Павел отменил «полную мочь главнокомандующего» и сосредоточил все управление в своем кабинете. Генеральный штаб был уничтожен, а вместо него образована «свита е. и. в.». К органам центрального управления можно присоединить также военно-походную канцелярию царя.

Чрезмерная централизация привела к обезличиванию начальствующего состава и резкому возрастанию роли царя. Павел стремился достичь такого же положения, какое имел Фридрих II в Прусском королевстве. Павлу и в голову не приходила мысль, что маленькую Пруссию нельзя сравнивать с огромной Россией и что громадной русской армией, находящейся в различных частях страны, невозможно командовать как одним отрядом. Ею необходимо управлять. Павел стремился все унифицировать и сконцентрировать все нити управления в своих руках.

В 1802 году С. Р. Воронцов составил записку «О русском войске», в которой он дал любопытную характеристику русской армии после павловских реформ. Сам Воронцов является последователем идей Петра I и Румянцева. Он неодобрительно смотрел на все нововведения, идущие вразрез с начертаниями Петра, и считал, что всякое подражание прусскому гибельно для русской армии. «Наше войско, — писал он, — не есть уже войско Петра Великого, его нельзя даже назвать русским войском при этой амальгаме нововведений, вызванных подражанием Пруссии и не имеющих никакого отношения к нашей земле». Особенно отрицательно относился он к введению прусских порядков и прусской формы. Обращаясь к боевой практике русской армии, Воронцов писал: «Бесчисленные перемены, произведенные в нашем войске после покойной государыни, не оставили в нем ни следа прежних учреждений; а между тем, в то время, как действовали учреждения эти, наше войско одерживало победы при Полтаве, Вильманстранде, Гельсингфорсе, Гросс-Егерсдорфе, Пальциге, Франкфурте, Ларге, Кагуле; брали приступами Шлиссельбург и Выборг при Петре Великом, Данциг и Очаков при императрице Анне; Бендеры, Журжу, Очаков, Измаил и Прагу под Варшавою при покойной государыне. Нововведения делались в подражание внешнему виду прусской службы, которая не сходствует с нашею ни по климату, ни по нравам и обыкновениям… У нас подражание прусскому лишь в том, что бесполезно и неприложимо к нам». Заканчивая свою записку, Воронцов писал: «Я утверждаю в этой записке, что учреждения Петра Великого суть лучше для нашего войска и что по мере того, как удалялись от них, состояние нашего войска ухудшалось».

Состояние организации армии позволяет сделать следующие выводы.

Русская армия второй половины XVIII века сложилась на базе крепостной мануфактуры. Последняя позволила обеспечить армию типовым оружием, снаряжением, одеждой, т. е. всем тем, что было совершенно необходимо для ведения войны и боя на основе линейной тактики, и совершить переход к тактике колонн и рассыпного строя.

Постоянная регулярная армия могла появиться только в то время, когда в стране утвердился абсолютизм. Только ему оказалось под силу иметь единую во всем государстве военную организацию. Это была историческая необходимость. Развитие страны требовало создания такой единой организации для разрешения основных вопросов прежде всего внутренней, а затем и внешней политики. Армия в руках дворянства были могучим средством укрепления его господства и осуществления экономических и политических интересов.

Армия феодального общества могла быть только классовой, что и нашло свое отражение в системе комплектования, в штатах, в соотношении полевой армии и гарнизонных войск и т. п. В эпоху абсолютизма задача прежде всего состояла в том, чтобы укрепить существующий общественный порядок и охранить его от внутренних и внешних влияний. Вот почему во второй половине XVIII века столь большое место занимают гарнизонные войска, выполнявшие функции внутренней стражи, и полевая армия, разрешавшая задачи как внутренней, так и главным образом внешней политики военным путем.

Крепостнический строй позволил создать регулярную армию, но он же явился главным препятствием на пути превращения этой армии в армию массовую. Численность русской армии росла медленно. Если в 1765 году она имела 303 529 человек, то в 1795 году в ней насчитывалось 413 473 человека. Крепостнические отношения в стране не позволяли значительно расширить армию, ибо для этого нужны были обученные резервы. Иметь эти резервы можно было только при отходе от рекрутской системы и переходе на всеобщую воинскую повинность.

Таким образом, сложившаяся военная организация оправдывала себя до тех пор, пока не возникло противоречие между развивающимися в недрах феодализма капиталистическими отношениями и существующими феодальными отношениями. Абсолютизм пытался задержать процесс развития и сохранить крепостнические отношения, используя для этой цели армию. Эта попытка нашла свое отражение в строительстве армии. Но ни одна из них (контрреформы Петра III, Павла I) не имела успеха, так как остановить исторический процесс было невозможно.

Военная система, сложившаяся в России во второй половине XVIII века, отражала особенности исторического развития русского государства. Она значительно отличалась от военных систем других абсолютистских государств Европы. В войнах со Швецией и Турцией эта система оправдала себя. Однако не следует забывать, что турецкая военная организация отставала от русской, впрочем и в шведской системе не наблюдалось прогресса по сравнению с первой половиной XVIII века.

Отрицательные стороны военной организации России частично сказались уже в войне с Францией 1798–1800 гг., особенно в войнах начала XIX века. Нужно было перестраивать существующую систему на буржуазной основе, но сделать это в крепостнической России было невозможно.

Состав и организация флота

В середине XVIII века русский флот состоял из Балтийского флота и отдельных флотилий. С начала 80-х годов он подразделялся на Балтийский, Черноморский и Каспийский флоты и отдельные флотилии.

В 1762 году Петр III созвал комиссию, «чтобы сделать и во всегдашней исправности содержать такой флот, который бы надежно превосходил флоты прочих на Балтийском море владычествующих держав». Задача была не из легких, так как шведский и датский флоты вместе превосходили русский в количественном отношении. Комиссия не успела завершить свою работу. После переворота в пользу Екатерины II она была расформирована и образована новая «Морская российских флотов и адмиралтейского правления комиссия для проведения оной знатной части к обороне государства в настоящий добрый порядок». Комиссия проработала несколько лет и подготовила штаты корабельного и галерного флотов и проект управления флотом.

1. Балтийский флот. Из Семилетней войны Балтийский флот вышел количественно окрепшим и представлял собой значительную силу. К концу войны в его составе было 33 линейных корабля, 20 фрегатов, 4 бомбардирских судна, 4 пакетбота, 4 прама и полупрама. Адмиралтейств-коллегия считала, что из этого числа могло быть оставлено 28 линейных кораблей, 7 фрегатов и 10 судов других классов. Однако и в таком составе флот был достаточно сильным. Рассмотрев состояние Балтийского флота, Комиссия приняла решение иметь для него два штата: на мирное и военное время.

Усиленный штат военного времени (двухкомплектный) предназначался для чрезвычайных обстоятельств.

Согласно штатам 1764 года флот должен был иметь следующее число судов:

Для этого числа судов по штату мирного времени предусматривалось иметь на парусном флоте 10 896 офицеров и матросов и 4352 солдата, а на гребном флоте 2340 офицеров и матросов; по штату военного времени предполагалось иметь 13 903 солдата и офицера на парусном флоте и 3440 на гребном.

Одновременно было принято решение упорядочить вооружение кораблей. Морская комиссия установила единые калибры для кораблей всех классов. На основе нового штата 1764 года полагалось иметь следующее число орудий:

* Материалы…, ч. XI, стр 275–276.

Решение Морской комиссии, утвержденное 15 марта 1767 года, имело целью обеспечить боеспособность Балтийского флота.

Организационно Балтийский флот в мирное время разделялся на Кронштадтскую и Ревельскую эскадры. В войну могли быть образованы временные соединения судов, которые сводились в отдельные эскадры. Так, во время войны 1768–1774 гг. было образовано несколько специальных эскадр, в частности Кронштадтская и Ревельская, эскадры Грейга, Спиридова, Эльфинстона и Коняева.

В 1774 году в составе этих эскадр было следующее число судов:

* Материалы…, ч. XII, стр. 742–743.

По окончании русско-турецкой войны в составе Балтийского флота были оставлены только Кронштадтская и Ревельская эскадры. К формированию новых эскадр приступили в период так называемого «вооруженного нейтралитета», объявленного Россией во время борьбы США за независимость. К Декларации Русского правительства 1780 года примкнула большая часть европейских морских держав, кроме Англии. Для защиты русских судов, плававших в Балтийском и Северном морях и Атлантическом океане, было образовано четыре эскадры: эскадра контр-адмирала Хметевского, состоявшая из четырех линейных кораблей; эскадра контр-адмирала Сухотина — из пяти линейных кораблей и двух фрегатов; эскадра контр-адмирала Борисова — из четырех линейных кораблей и эскадра контр-адмирала Полибина — из трех линейных кораблей и двух фрегатов. Выполнив свою роль, эскадры возвратились в Россию и вновь были влиты в постоянные Кронштадтскую и Ревельскую эскадры.

Во время русско-шведской войны организационное состояние Балтийского флота было таково:

* Там же, стр. 264–266.

В 1794 году в период нового обострения отношений со Швецией Балтийский флот был приведен в боевую готовность. В Северное море отправлена специальная эскадра контр-адмирала Ханыкова, которая плавала там до 1796 года. Организационно флот в это время подразделялся на эскадры:

* Материалы…, ч. XIV, стр. 533–536.

В 1798 году Балтийский флот получил новый штат, по которому предусматривалось иметь в парусном флоте 45 линейных кораблей, 19 фрегатов; кроме того, в гребном флоте — 12 фрегатов, 30 плавучих батарей, 12 бомбардирских кораблей, 200 канонерских лодок и 143 судна других классов. Практически эта программа не была выполнена.

Базировался флот на Кронштадт, Ревель и Роченсальм.

2. Черноморский флот. Черноморский флот имел в своем составе Донскую (Азовскую) флотилию, Дунайскую флотилию и собственно суда Черноморского флота.

Донская флотилия, сформированная в 1768 году, затем была преобразована в Азовскую. К началу войны России с Турцией в 1768–1774 гг. Азовская флотилия имела лишь несколько судов. К концу войны в ее состав входило 11 «новоизобретенных кораблей» (парусно-гребных), 9 фрегатов, 2 бомбардирских корабля, 10 ботов, 22 галиота и 56 мелких судов. Из этих судов было сформировано два отряда, которые участвовали в боевых действиях и несли сторожевую службу в Азовском море и у берегов Крыма. Позже суда Азовской флотилии влились в состав Черноморского флота. Базировалась Азовская флотилия на Таганрог, Азов и Керчь.

Дунайская флотилия была сформирована также в ходе русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Во время этой войны она имела 7 галер, 5 галиотов и 20 мелких судов. В русско-турецкой войне 1787–1791 гг. она была увеличена до 82 судов, из которых было 22 лансона, 6 дубль-шлюпов, 2 катера, одна шхуна, одно мелкое судно и 22 казачьи лодки.

Формирование Черноморского флота началось с 80-х годов XVIII века. Первые штаты 1785 года предусматривали следующий состав флота: 12 линейных кораблей, 20 фрегатов и 23 мелких судна с личным составом в 13 500 человек. В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. в строю находилось 22 линейных корабля, 12 фрегатов, 17 крейсерских судов, 2 бомбардирских судна, 8 бригантин, 6 транспортов и ряд мелких судов. В 1798 году Черноморский флот получил новые штаты, по которым предусматривалось иметь 15 линейных кораблей, 10 фрегатов, 4 гребных фрегата, 10 плавучих батарей и 100 канонерских лодок. Базами Черноморского флота являлись Севастополь, Херсон и Николаев.

3. Каспийский флот. В 1781 году была образована Каспийская флотилия в составе трех фрегатов и одного бомбардирского корабля. По штату 1785 года в Каспийском море предусматривалось иметь два фрегата и два бомбардирских корабля. В 1794 году было решено держать в Каспийском море 3 фрегата, 12 галиотов и 12 ластовых судов. Базами Каспийского флота были Астрахань и приморская станция у острова Сары.

Таким образом, во второй половине XVIII века Россия обладала сильными флотами в Балтийском и Черном морях и отдельными флотилиями. Численность судов на флотах определялась потребностями войны. Организационно флоты подразделялись на эскадры и базировались на морские крепости, значение которых весьма возросло. В связи с этим было обращено внимание на укрепление Кронштадта, Ревеля и Ново-Балтийского порта. В Черном море были укреплены Севастополь, Херсон и Николаев.

III. ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ АРМИЕЙ И ФЛОТОМ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА

Центральные органы управления

Военная коллегия. Центральные органы военного управления армии во второй половине века стабилизировались.

Военная коллегия ведала всеми вопросами организаций, устройства, расквартирования и боевой подготовки войск. Особенность этого периода состояла в том, что Военная коллегия приобретала все большую самостоятельность по отношению к Сенату. Указы Екатерины II 1763 года обязывали Коллегию еженедельно представлять рапорты об исполнении всех указов по военной части. Докладчиком по этим вопросам являлся президент Коллегии.

Самостоятельность Военной коллегии особенно сильно проявлялась в то время, когда во главе ее стоял Г. А. Потемкин. Потемкин некоторые вопросы не ставил на обсуждение Сената и Коллегии, а докладывал лично Екатерине II. Таким образом, в это время как бы складывается министерская форма управления, хотя внешняя оболочка ее носит еще коллегиальную форму.

В течение второй половины XVIII века в Военной коллегии произошли следующие организационные изменения: в 176З году вице-президенту Коллегии был подчинен Генеральный штаб; в 1781 году при Коллегии образована Счетная экспедиция; затем в 1785 году при ней формируется Инспекторская экспедиция. Наконец, в 1791 году Коллегия получила твердую организацию.

Генерал-фельдцейгмейстер, генерал-провиантмейстер и генерал-кригс-комиссар хотя и являлись членами Коллегии, но были вполне самостоятельны в своих действиях. Эта организация еще больше приблизила Коллегию к министерской форме.

В 1798 году согласно новому штату Коллегия имела следующее устройство:

Такое устройство сосредоточило всю полноту власти в руках Военной коллегии. Все шло к тому, чтобы образовать Военное министерство.

Адмиралтейств-коллегия. Структура Адмиралтейств-коллегии была пересмотрена на Морской комиссии 1763 года, которая разработала «Регламент об управлении адмиралтейств и флотов».

В третьей четверти XVIII века в России имелось несколько адмиралтейств. В Петербурге существовали Главное и Новое адмиралтейства, адмиралтейство Галерного островка и адмиралтейство Гребного флота. Кроме того, два адмиралтейства находилось в Кронштадте: доковое и новое. Таким образом, все управление Балтийским флотом сосредоточилось непосредственно в Петербурге.

Морская комиссия решила передать командование флотом и эскадрами и боевую подготовку личного состава непосредственно флагманам, оставив за Адмиралтейств-коллегией только общее управление и контроль. В решениях Морской комиссии указывалось, чтобы «Коллегия имела генеральную верховную дирекцию и власть над флотами, их командирами, людьми, строениями и прочими всеми делами, к флоту и адмиралтейству принадлежащими во всей Империи».

В 1765 году Адмиралтейств-коллегия имела пять экспедиций: Комиссариатскую, Казначейскую, Контрольную, Интендантскую и Артиллерийскую. Все они обеспечивали управление отдельными сторонами жизни флота. Чтобы облегчить обеспечение морского флота, была оставлена Московская адмиралтейская контора. В таком составе Адмиралтейств-коллегия существовала до конца века. Новые штаты 1777 года, как и штаты 1785 года, не внесли по существу никаких изменений в ее структуру.

Строительство Черноморского флота потребовало создания органа управления этим флотом. В связи с этим было образовано Черноморское адмиралтейское управление, подчиненное непосредственно Потемкину. Последний принимал все решения и лишь доводил до сведения Адмиралтейств-коллегии о сделанных им распоряжениях. В 1794 году в Херсоне было образовано Черноморское адмиралтейство как орган, не зависимый от Адмиралтейств-коллегии. Его состав полностью воспроизводил структуру Адмиралтейств-коллегии. В 1796 году Черноморское адмиралтейство было переведено в Николаев и подчинено генерал-губернатору Зубову. Однако так продолжалось недолго. Павел I, стремившийся к полной централизации, подчинил Черноморское адмиралтейство Адмиралтейств-коллегии. В ведении Черноморского адмиралтейства состояли Черноморский флот, Донская и Днепровская флотилии и адмиралтейства — Лазаревское (в Севастополе) и Николаевское.

Органы местного управления. Местное управление осуществлялось, во-первых, через губернаторов, в руках которых сосредоточивался сбор средств на содержание войск, управление крепостями и гарнизонными войсками, и, во-вторых, через дивизии, которые являлись как бы военными округами. Связь полков с Военной коллегией и другими органами осуществлялась через дивизии. В 1763 году учреждается восемь дивизий (Санкт-Петербургская, Финляндская, Эстляндская, Лифляндская, Смоленская, Севская, Украинская и Московская) и два окраинных корпуса (Оренбургский и Сибирский).

В 1775 году Севская дивизия была присоединена к Украинской, а вместо нее учреждены Казанская, Белорусская и Нижегородская. В 1779 году Нижегородская дивизия переименована в Воронежскую и образована новая — Пограничная. К 1796 году в России существовало 12 дивизий.

Дивизионные командиры ведали войском определенного района, за исключением гарнизонных войск и частей артиллерийского ведомства, находившихся в ведении губернаторов.

В 1775 году было опубликовано «Учреждение для управления губерниею», согласно которому гарнизонные войска перешли в ведение дивизионных командиров. Таким образом, к этому времени в руках дивизионных командиров сосредоточилось местное управление как полевых, так и гарнизонных войск.

При Павле I местное управление еще больше укрепляется. В губерниях наряду с гражданскими были поставлены военные губернаторы, в ведение которых перешли все вопросы, связанные с проведением наборов и управлением крестьянами.

Вместо дивизий были учреждены инспекции (Петербургская, Московская, Смоленская, Лифляндская, Финляндская, Украинская, Екатеринославская, Таврическая, Кавказская, Оренбургская и Сибирская).

Строевое и полевое управление. Во второй половине XVIII века строевое управление в полках регламентировалось полковничьими инструкциями. Согласно этим инструкциям командиры полков становились полновластными хозяевами в своей части, вполне самостоятельными распорядителями по ее управлению, а поэтому единственно ответственными лицами за подготовку, дисциплину и хозяйство.

Нужно сказать, что хотя инструкция и предусматривала контроль за командиром полка, однако этот контроль превращался в пустую формальность, так как власть командира полка была почти неограниченной. Об этом достаточно убедительно свидетельствуют современники. Так, например, генерал Ржевский писал: «Неограниченность во власти, которую полковники себе присвоили к существительному вреду, состоит между прочим в следующем: 1-е) записка людей к себе в полк всякого звания и рода и нации; 2-е) употребление людей полковых к себе в лакеи, камердинеры, дворецкие и прочие, а сему примеру и все полковые офицеры приметно следуют;…3) отдаление во всех вещах от штатного положения; 4) наглое похищение полковых денег и натяжка беззаконная в подделке расходных статей в книгах, которые документально подписывать все офицеры принуждены под лишением милости полковника или и совсем под потерянием места в полку; 5-е) грабеж наглый людей и переманка их из другого полку к себе; 6) разрушение чинопочитания в полку и установление одной только тиранской полковничьей власти…

Сие суть главные только случаи, о которых можно сказать верно, что ими все полки до единого заражены»….

Это же отмечает другой современник — граф Воронцов: «Многие полковники пользовались властью… для личных своих выгод. Казна обкрадывалась с невообразимым бесстыдством, и бедные солдаты бесчеловечно были лишаемы тех ничтожных денег, на которые они имели право».

Таким образом, оказывалось, что многие командиры полков вместо того, чтобы «при всяком издаваемом повелении всегда за предмет имели пользу службы, честь и сохранение полку», блюли свои личные интересы и уж, конечно, не выполняли другого требования инструкции, которое выражено так: «Полковнику честь и право полку своего весьма удерживать во всяком случае стараться».

В отношении полевого управления во второй половине века произошли серьезные изменения. Вместо полевого штаба (по Уставу 1716 года Генерального штаба) в период Семилетней войны возникла «Конференция при высочайшем дворе». В ее состав входили: А. Бестужев-Рюмин, М. Бестужев-Рюмин, Н. Трубецкой, А. Бутурлин, М. Воронцов, М. Голицын, С. Апраксин, А. Шувалов и П. Шувалов. «Конференция» взяла на себя руководство по ведению войны. Главнокомандующий армией являлся только исполнителем стратегических планов, разработанных «Конференцией».

Подобная организация вновь возникла во время войны России с Турцией в 1768–1774 годах, но называлась она уже Военным советом. В состав Совета вошли К. Разумовский, Н. Панин, 3. Чернышев, П. Панин, А. Голицын, Гр. Орлов, А. Вяземский и др. В основе организации Совета лежала правильная идея сосредоточения всех сил и средств страны и координации всех учреждений в решении военных задач. Однако создание таких учреждений объективно вредило делу, так как и «Конференция», и Совет не в состоянии были при тех средствах связи руководить ходом войны из Петербурга. Почти все указания этих органов запаздывали и, как правило, лишь мешали главнокомандующим. В войне 1787–1791 гг. Военный совет не играл уже такой роли. Главнокомандующий Потемкин не был связан решениями Совета и вел войну с Турцией самостоятельно.

Громадное значение во второй половине века имел Генеральный штаб, созданный по решению Воинской комиссии в 1762–1763 гг. на основе опыта Семилетней войны. Во время этой войны в русской армии выявился крупный недостаток, касающийся оперативного управления. Квартирмейстерская часть оказалась недостаточно налаженной. Воинская комиссия решила преобразовать всю квартирмейстерскую часть армии и назвать ее Генеральным штабом.

Генеральный штаб имел довольно четкую организацию. Для органической связи с центральным военным органом — Военной коллегией начальником штаба был назначен вице-президент Коллегии (З. Г. Чернышев).

В круг обязанностей Генерального штаба входило:

1) подготовка данных для ведения войны на различных театрах;

2) подготовка офицеров для квартирмейстерской службы;

3) ведение картографических работ.

Таким образом, Генеральный штаб должен был готовить все данные для ведения войны на определенных театрах и с определенным противником. Вот почему работа Секретной экспедиции Военной коллегии все больше сливалась с работой Генерального штаба.

В штат Генерального штаба вошло 40 офицеров и генералов, из которых около ¾ предназначалось для работы в армиях, а остальная часть — для работы при Военной коллегии.

Так, во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. в 1-ю армию Голицына было назначено 15 офицеров Генерального штаба, а во 2-ю армию П. Румянцева — 13 офицеров, хотя вначале предполагалось иметь по 16 офицеров при каждой армии. Остальные 12 офицеров были использованы для работы непосредственно при Военной коллегии и при других воинских частях.

В ходе войны выявилось, что Генеральный штаб не подготовлен к выполнению своих функций. Главнокомандующие армиями смотрели на офицеров Генерального штаба скорее как на офицеров связи и часто использовали их не по назначению.

В период с 1770 по 1772 год Генеральный штаб был преобразован по проекту Боура, принятого на русскую службу в 1769 году. Новый штат и положение о Генеральном штабе были утверждены в 1772 году. По этому положению предусматривался генерал-квартирмейстер, подчиненный Военной коллегии. При армиях учреждены были должности генерал-квартирмейстеров-лейтенантов, обер-квартирмейстеров, дивизионных квартирмейстеров и «провожатых к колоннам». Всего 40 штаб- и обер-офицеров и 60 унтер-офицеров. Для подготовки колоножных путей был образован особый пионерный батальон.

Генерал-квартирмейстер должен был представлять в Военную коллегию планы (т. е. отчетные карты) проведенных сражений с подробными описаниями, а также отчетные схемы лагерей и стоянок войск в пути. Все эти документы хранились в Военной коллегии. В мирное время генерал-квартирмейстер и половина офицеров Генерального штаба находились при Военной коллегии. После окончания войны Генеральный штаб стал называться Департаментом и приобрел некоторую самостоятельность.

Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. офицеры Генерального штаба использовались главным образом в действующей армии. В Главной армии Потемкина было 26 офицеров и 22 провожатых колонн, при Кубанском корпусе— четыре офицера и три провожатых. В Украинской армии Румянцева было шесть генералов и офицеров и шесть провожатых колонн. Офицеры Генерального штаба во время войны не всегда использовались по назначению. Часто они использовались как адъютанты (т. е. офицеры для поручений).

В 1796 году Павел I упразднил Генеральный штаб и создал новый вспомогательный орган, получивший название «свиты е.и.в. по квартирмейстерской части». При свите была создана особая Чертежная, преобразованная затем в Департамент и Военно-походную е. и. в. канцелярию.

В состав свиты вошло 13 штаб-офицеров, 39 обер-офицеров и 14 колонновожатых. Нужно сказать, что в результате этой реформы русская армия не располагала достаточным числом опытных офицеров, и поэтому Суворову пришлось использовать офицеров австрийского Генерального квартирмейстерского штаба, которые понимали свои задачи узко и не отвечали требованиям нового военного искусства.

В конце XVIII века квартирмейстерская часть перестала удовлетворять требованиям времени.

Таким образом, армия и флот управлялись через Сенат и Военную коллегию и Адмиралтейств-коллегию. Достигнутая в XVIII веке централизация управления способствовала укреплению армии и флота и обеспечивала руководство ими.

Возникший в русской армии в XVIII веке Генеральный штаб являлся лишь вспомогательным органом главнокомандующего полевой армии, обеспечивающим передвижение войск, их квартирование, рекогносцирование дорог и позиций (квартирмейстерская часть).

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ АРМИИ И ФЛОТА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА

Всякий новый способ ведения войны и военных действий складывается на основе новой военной техники. Русская стратегия маневра и линейная тактика, получившие широкое развитие в первой половине XVIII века, основывались на гладкоствольном оружии. Задача состояла в том, чтобы типизировать это оружие и обеспечить потребность в нем регулярной армии и флота.

В середине XVIII века в производстве оружия произошли существенные сдвиги, которые позволили русским полководцам, опираясь на национальный состав армии, сделать новый шаг вперед в военном искусстве и перейти к стратегии генерального сражения, а от нее к стратегии системы сражения и тактике колонн и рассыпного строя. Улучшилось как ручное, так и артиллерийское вооружение.

Пехота получила более совершенные гладкоствольные и винтовальные нарезные ружья, что позволило разделить боевые функции и создать для ведения прицельного огня легкую егерскую пехоту, а для нанесения штыкового удара — линейную мушкетерскую пехоту.

Артиллерия получила усовершенствованные орудия (единороги), значительно повысившие эффективность артиллерийского огня. Это обстоятельство послужило основанием для более рационального использования артиллерии в боевых действиях, обеспечения маневра огнем и колесами и создания массированного огня.

Новый способ ведения военных действий потребовал увеличения производства оружия и боеприпасов и создания необходимых запасов для обеспечения текущих потребностей армии и флота.

Производство ружей

Производство ручного огнестрельного оружия было сосредоточено на Тульском и Сестрорецком оружейных заводах.

Главную роль в производстве стрелкового вооружения играл Тульский завод, в связи с чем на него было обращено особое внимание Военной коллегии и Сената.

По штатам 1762–1763 гг. войска должны были иметь:

Кроме того, около 75 процентов этого количества оружия полагалось иметь в запасе на случай начала войны. По этим же штатам на каждое ружье отпускалось по 100 патронов (20 при солдате, 30 в полковых ящиках, 25 в армейском обозе и 25 в складах).

Штатный состав армии был почти полностью обеспечен оружием. Сложнее обстояло дело с созданием запаса, так как после Семилетней войны темп производства на Тульском заводе вследствие износа оборудования снизился. Это видно из следующей таблицы.

* ЦГАДА, ф. Правит. сената, д. 5995, л. 817–817 об.

В 1767 году завод подвергся перестройке. Дальнейшие улучшения были сделаны по окончании русско-турецкой войны 1768–1774 гг. К 1776 году он был почти полностью реконструирован. В результате модернизации было увеличено производство оружия. На 1775–1779 гг. завод получил следующее задание:

* Там же, д. 6163, л. 233.

Как же завод справлялся с полученным заданием?

В 1776 году на нем было изготовлено:

* ЦГВИА, ф. 52, оп. 1/194, св. 88, д. 1, л. 68–70.

В течение 1777 года было произведено:

* Там же, л. 275–275 об.

Данные таблицы говорят о том, что завод лишь в основном справлялся с выпуском пехотных и кавалерийских ружей. По сводным данным, за 40 лет работы, с 1737 года по 1778 год, завод изготовил нового оружия:

* ЦГАДА, разряд XX, ф. 20, д. 16, л. 284.

Кроме того, было починено 161 454 ружья и 22 822 пары пистолетов. Таким образом, завод производил ежегодно до 15 тыс. пехотных и 4 тыс. кавалерийских ружей.

При формировании 24 батальонов егерской пехоты потребовалось изготовить 19 574 егерских ружья и 1584 штуцера. Для завода это была весьма трудная задача. Винтовальные ружья и штуцера требовали сложной работы над замками и стволами. Это удорожало стоимость каждого ружья на 20–25 процентов. Очевидно, заводу не удалось выполнить программу, так как в войсках егерей стали вооружать обычными пехотными ружьями.

В 1782 году завод получил новые штаты, согласно которым он должен был выпускать ежегодно для удовлетворения потребностей армии по штатам мирного времени:

* ЦГАДА, Госархив, разряд XX, д. 20, д. 16, л. 534; ф. Правит. сената, 4 деп., д. 6125, л. 401.

Русско-турецкая война 1787–1791 гг. и последующая за ней война с Францией 1798–1799 гг. снова потребовали значительного увеличения производства ружей.

В период с 1783 года по 1785 год завод производил в среднем 25 тыс. ружей. В результате был создан довольно большой запас оружия в заводском цейхгаузе. Так, по данным отчета начальника завода, в запасе находилось:

* ЦГАДА, ф. Правит, сената, д. 501, л. 405.

В 1786 году было изготовлено:

* ЦГВИА, ф. 52, оп. 1/194, св. 88, д. 1, л. 303–304.

По новым штатам 1785–1786 гг. предусматривалось иметь в войсках:

* Там же, л. 310–311.

В это время в войсках и в запасе на Тульском заводе имелось:

* ЦГВИА, ф. 52, оп. 1/194, ов. 88, д.1, л. 311 об.

Таким образом, и в эти годы завод справлялся с выпуском гладкоствольного оружия. Однако он не выполнял программу по винтовальным и егерским ружьям.

На этом уровне производство ружей держалось до 1797 года. В 1798 году в связи с началом войны России с Францией потребовалось вновь увеличить изготовление ружей почти в два раза. Если в 1797 году завод изготовил 24 438, то в 1798 году он дал 45 438, а в 1799 году — 43 388 ружей.

Для изготовления оружия Тульский завод получал сырье и полуфабрикаты (железо и сталь) с местных и главным образом с уральских заводов. Караваны с Урала обычно шли водным путем. Каждый караван доставлял довольно крупную партию металла. Так, в 1760 году было доставлено 32 437 пудов железа, в 1761 году — 25 тыс. пудов, в 1764 году— 53 342 пуда, в 1766 году — 20 тыс. пудов, в 1767 году — 34 965 пудов. Аналогичным было положение и в последующие годы. Некоторая неравномерность доставки металла вынудила дирекцию завода создать трехлетний запас сырья, в связи с чем с 1775 года от завода поступали несколько повышенные заявки. Практически заводской администрации удалось создать лишь двухлетний запас.

С 70-х годов Тульский завод получал полуфабрикаты от Брянского завода, где вначале проектировалось построить оружейный завод мощностью на 20 тыс. ружей в год, но затем от этой мысли отказались и организовали литье орудий и производство ружейных стволов. Брянский завод ежегодно давал 10–12 тыс. стволов и таким образом обеспечивал примерно половину потребностей Тульского завода.

Кроме ружей, Тульский завод изготовлял холодное оружие. Во второй половине XVIII века налаживать изготовление новых типов холодного оружия не приходилось, а поэтому завод свободно справлялся с заявками, поступавшими от военной и Адмиралтейской коллегии.

По окончании Семилетней войны завод изготовил:

* ЦГАДА, ф. Правит. сената, д. 5995, л. 817–817 об.

Производство холодного оружия держалось на таком уровне до русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Значительные изменения в составе войск после войны потребовали изготовления не только сабель и палашей, но также и тесаков для инфантерии. В соответствии с программой 1775 года завод увеличил производство холодного оружия. В 1776 году было изготовлено: сабель — 9368, палашей — 2802 и тесаков— 6697. В 1882 году было предложено изготовлять ежегодно 15 423 штуки сабель, палашей и других видов холодного оружия. В пределах этого количества оно изготовлялось заводом до конца XVIII века.

На Сестрорецком заводе во второй половине XVIII века новое оружие почти не изготовлялось. Завод занимался главным образом реставрацией старого оружия. Производство нового оружия вследствие дальности доставки металла и топлива здесь обходилось дороже, чем на Тульском заводе. Если на Тульском заводе фузея с железным прибором стоила 2 р. 50 к., то на Сестрорецком такая же фузея стоила 3 р. 10 к. То же было с фузеями с медным прибором. Изготовленная в Туле фузея стоила 4 р. 17½ к., а в Сестрорецке — 5 р. 15 к.

Вот почему Сестрорецкому заводу в 60-е годы поручают главным образом ремонт старых ружей. В 1762 году завод отремонтировал 2069 русских фузей и 510 фузей трофейных (прусских), в 1763 году — 1274 русских и 1200 прусских. Нового оружия было произведено несколько десятков штук.

Важной отраслью производства Сестрорецкого завода являлось изготовление стальных ружейных замков, пистолетов и штыков, которые отправлялись на Тульский завод. Так, в 1762 и 1763 годах, например, было изготовлено 3200 замков, 2975 приборов, 2965 шомполов, 2370 штыков. Таким образом, Сестрорецкий завод в значительной мере был заводом смежником Тульского завода. В 1774 году Сестрорецкий завод был передан в ведомство артиллерии, которому поручалось заботиться «об улучшении оного». Но от передачи завода из одного ведомства в другое дело не улучшилось. «Канцелярия главной артиллерии и фортификации» не отпускала на возобновление заводов средств, поэтому они «производили от ветхости оных самые малые мастерства и починку ружья до 1778 года». Неудовлетворительное состояние завода вынудило артиллерийское ведомство ассигновать средства на его ремонт. В течение нескольких лет были выстроены каменные здания и поставлены новые машины за счет экономии средств. Но до конца века на заводе так и не было налажено производство оружия.

Небольшое количество ружей продолжал выпускать Московский арсенал, но в 1783 году он прекратил производство и ремонт оружия. С этого времени Арсенал превратился в музей.

Производство пушек и боеприпасов

К концу Семилетней войны Россия обладала значительным артиллерийским парком. По генеральной ведомости в армии (без флота) состояло:

Кроме того, имелось 3459 некалиброванных орудий разных систем, всего 13 160 орудий. Из них 9558 орудий были устаревших конструкций и нуждались в замене. Годных было 3612 орудий, из них пушек 1517, единорогов — 545, гаубиц — 287.

В начале второй половины XVIII века армия предъявила промышленности новые требования. Нужно было произвести перевооружение всех полевых войск артиллерией новой конструкции. По штатам 1763 года требовалось изготовить: для осадной артиллерии 156 мортир, пушек и единорогов крупных калибров; для полевой артиллерии 336 пушек, единорогов, мортир и гаубиц и для флота 1609 орудий. Кроме того, полковой артиллерии нужно было поставить 550 орудий. По принятому решению в 1769 году предусматривалось увеличить число зарядов на каждую полковую пушку с двух до трех боекомплектов, т. е. до 120 зарядов, а на единорог до 150 зарядов. Бóльшую часть зарядов должны были составлять ядра и гранаты. Увеличение сети заводов в третьей четверти века позволило справиться с этой сложной задачей, однако до 80-х годов правительство еще вынуждено было размещать военные заказы не только на казенных, но и на крупных частных заводах. Только в последнее двадцатилетие XVIII века производство орудий сосредоточилось на казенных заводах.

Число металлургических заводов увеличивалось, мощность их возрастала. В размещение их был внесен ряд значительных изменений. В 1754 году был издан Елизаветинский указ, запрещавший располагать заводы в радиусе 200 верст от Москвы. Согласно этому указу сносу подлежало 17 частных металлургических заводов. Исключение составляли заводы Баташева, Данилова и Мосолова. Они оказались необходимыми для тульских оружейных заводов, так как обеспечивали их железом и сталью наряду с уральскими; Но к 1770 году и эти заводы перестали действовать. Указ 1754 года ущемлял интересы промышленников. Однако заводчики вскоре снова развернули крупное строительство на среднем и нижнем течении Оки. Особенно широкую деятельность развернул Баташев, соорудивший ряд новых заводов, выполнявших военные заказы.

Об Ижевском заводе, принадлежавшем Баташеву, Ярцов сообщает: «Он иногда выплавляет в год от 50 тыс. до 120 тыс. пудов, из оного иногда отливали по подрядам артиллерийские орудия… и другое литье». Указывая, что заводы Баташева лишь иногда изготовляли орудия, Ярцов, очевидно, имеет в виду указ Сената от 5 августа 1765 года о том, что снаряды и пушки лить только на заводах Демидова. Но в 1766 году поступил новый указ, чтобы «дать заводчикам Баташевым подтверждение о вылитии на их заводах… пушек и др. вещей», необходимых Южной армии и Азовскому флоту. Правительство, начав войну с Турцией, полностью загрузило военными заказами баташевскую группу заводов.

В течение 1768 года Баташев дал армии и флоту 360 фальконетов, 28 151 ядро, 3682 книпеля, 3300 брандскугелей и 18 560 пудов дроби.

В 1769 году на его заводах отлито 70 пробных орудий, из которых годных оказалось только 28, а остальные были забракованы. В 1770 году отлито 154 орудия (без брака) и 9595 ядер, 2625 книпелей, 3900 бомб и 10 800 пудов дроби. В 1771 году отлито 128 пушек, 18 единорогов, 8092 пуда дроби, 336 гранат и книпелей. В 1772 году отлито 3000 ядер, 7000 бомб, 1000 брандскугелей, 500 гранат и 14 пушек для армии; 6404 ядра, 1500 книпелей и 510 брандскугелей для флота. В 1773 году Баташев отправил в Архангельск и Петербург на вооружение кораблей 880 орудий, 460 фальконетов, 12 375 ядер, 300 бомб и 4415 книпелей.

Для Черноморского флота было изготовлено 1111 пудов якорей.

В 1774 году для Азовского флота отлито 54 орудия, для Балтийского — 203; кроме того, отправлено в Архангельск 990 ядер, 310 книпелей, 135 карказов и 16 200 пудов дроби, а на Азовский флот 184 якоря.

Таким образом, только за одно пятилетие заводы дали значительное число орудий и боеприпасов. Отливка орудий и боеприпасов продолжалась и в последующие годы.

В 1776 году Баташевы получили наряд на отливку 148 орудий и 902 фальконетов для Балтийского флота. Перед русско-турецкой войной 1787–1791 гг. эти заводы работали особенно интенсивно. В течение 1777–1779 гг. они отлили для Азовского флота 466 орудий.

В 1780–1786 гг. эти заводы должны были изготовить для строящегося Черноморского флота 544 орудия, из них 36-фунтовых — 46, 30-фунтовых — 202 и 18-фунтовых — 296. В ходе русско-турецкой войны они поставляли орудия и боеприпасы Черноморскому флоту, общий вес которых составил 496 762 пуда и якорей 27 786 пудов. В конце века (1797–1798 гг.) заводы продолжали снабжать Черноморский флот.

Кроме баташевских, производством боеприпасов были заняты и другие заводы центра. Например, в Калужской губернии вместо закрывшихся Истинского и Угодского заводов возникли новые — Дугненский, Богданопетровский, Черепецкий и другие, где лили главным образом ядра и гранаты.

В 1774 году с Дугненского завода было отправлено 3280 ядер, 300 бомб, 417 книпелей; с Черепецкого — 415 ядер и книпелей, с Непложского — 415 книпелей, 375 ядер, 1234 пуда 10 фунтов дроби, с Мышевского — 4400 ядер, 960 брандскугелей; с Песочинского — 4400 ядер и с других заводов 1700 ядер, 3000 бомб, 760 книпелей, 4750 пудов дроби.

Весь заказ направлялся гужевым транспортом в полевую армию на Украину и на Азовский флот.

Приведенные данные опровергают установившееся мнение, что пушки и боеприпасы в это время производили только на уральских заводах. Для поставок боеприпасов привлекалась значительная часть московских, тульских и окских заводов.

В связи с началом русско-турецкой войны в 1768 году снова приобрели первостепенное значение липецкие заводы. Близость их к театру войны позволяла доставлять пушки и боеприпасы в более короткие сроки, чем с других заводов. Эти заводы были выкуплены у князя Репнина «для того паче, что оные весьма способны к литью пушек и ядер». Другой причиной, заставившей правительство выкупить их, являлись волнения среди работных людей, происходившие на заводах в 60-е годы.

О размерах производства вооружения и боеприпасов на липецких заводах можно судить по следующим бранным. В 1768 году они дали 37 700 пудов чугуна в изделиях. В 1769 году «Липецкий и Боренский (заводы) дали чугуна 37 436 пудов, а Козлинский и Новопетровский 23 680 пудов». Значительная часть чугуна пошла на изготовление боеприпасов.

В период с 1769 по 1776 год заводы не отливали новых орудий, а занимались главным образом заливкой раковин готовых (частично трофейных) орудий и производством боеприпасов. За это время методом заливки было восстановлено 720 орудий.

В 1777 году Адмиралтейств-коллегия, беспокоясь, что баташевские заводы не поставят вовремя орудия и боеприпасы для строящегося Азовского флота, дала указание приступить к литью их на липецких заводах. В 1779 году заводы отлили 46-, 24- и 36-фунтовых орудий весом 9337 пудов. Затем они прекратили отливку орудий, так как заводы Баташева изготовили их в достаточном количестве и, главное, дешевле. Придавая большое значение липецким заводам, Потемкин писал в 1788 году, что они «славились прежде исправностью работ. Снаряды тамо делаемые можно всегда отличить от других». Его требование о восстановлении производства орудий и боеприпасов на этих заводах было удовлетворено. В течение 1788–1790 гг. на них изготовили 400 трехфунтовых орудий, 222 шестифунтовых, 150 12-фунтовых, 116 18-фунтовых, 94 24-фунтовых, 82 30-фунтовых, 80 36-фунтовых; кроме того, единорогов 24-фунтовых — 146 и 18-фунтовых — 168. Всего 1458 орудий.

Недостаток древесного угля заставил резко сократить производство на этих заводах. Дальнейшая отливка шла из привозного металла, поступавшего с Южного Урала. Огромная потребность в металле во время строительства Черноморского флота и его баз обусловливала необходимость создания нового металлургического завода. Вначале предполагалось соорудить завод на реке Ингул, где бригадир Фалеев возводил кораблестроительные верфи, и второй — в районе Луганска. К 1794 году удалось построить только Луганский завод, который работал на местном каменном угле и местной руде.

Возобновилось производство орудий и на олонецких заводах. В 1761 году Адмиралтейств-коллегия потребовала от Берг-коллегии представить сведения о возможности изготовления на этих заводах орудий для флота. Берг-коллегия сообщила, что олонецкие заводы не могут обеспечить изготовление пушек, и поэтому заказ флота был направлен на уральские заводы. Однако уральские заводы не справились с поставленной задачей, и вновь было решено сосредоточить производство морской артиллерии на олонецких заводах. Указом Сената эти заводы передавались в ведение Адмиралтейств-коллегии, которая и направила туда новое оборудование и мастеров. Дело с реконструкцией заводов затянулось. В 1769 году был дан указ о том, чтобы «в выливании… орудий приложить крайнее старанее» для обеспечения пушками Балтийского флота. Адмиралтейств-коллегия требовала в кратчайший срок изготовить 42 36-фунтовых орудия, 361 30-фунтовых, 312 12-фунтовых, 130 трехфунтовых и 60 однофунтовых. Завод не мог удовлетворить эту заявку. За 1770 год было отлито 35 орудий, из которых Адмиралтейство приняло только три. Обеспокоенный Сенат дал указ об улучшении литья орудий и предупредил Адмиралтейств-коллегию, чтобы она заблаговременно давала заявки заводам на отливку орудий. Однако дальнейшее производство орудий пришлось остановить «за ослушанием крестьян июля с 26-го числа прошлого 1770 года».

Нехватка орудий заставила правительство сдать заказ на 1000 пушек в Шотландию.

Война с Турцией 1768–1774 гг. заставила, наконец, разрешить вопрос об отливке орудий для флота более радикально. По предложению А. Ярцова началось строительство нового крупного пушечного завода на реке Лососенка в Петрозаводске, получившего название Александровского. Завод был пущен 30 июня 1774 года. В первое время он не отвечал современным требованиям. Выпускаемая продукция содержала до 50–60 процентов брака. С 1774 по 1786 год на заводе было отлито: пушек годных — 76 526 пудов, ядер годных— 63 620 пудов, пушек негодных — 120 510 пудов 38 фунтов, ядер негодных — 64 392 пуда.

С 1782 по 1786 год было отлито 1142 пушки общим весом 105 956 пудов. Адмиралтейство приняло из них только 417, общим весом 37 806 пудов. Это обстоятельство заставило правительство принять решительные меры. В 1786 году завод был реконструирован. Выпуск его продукции стал повышаться.

На нем было отлито пушек и снарядов:

* Там же, стр. 147.

Качество выпускаемой продукции значительно улучшилось. Это видно из следующих данных:

* Горный журнал № 1 за 1878 год, «Краткие сведения о заводах Уральского хребта», стр. 35; Н. Рубцов. История литейного производства в СССР, ч. 1, Машгиз, 1947, стр. 257.

С этого времени производство пушек сосредоточилось главным образом на Александровском заводе. Филиалом его был Кронштадтский завод, сооруженный в 1789 году, где лили боеприпасы (до 75 тыс. пудов в год).

С 1786 года налаживается производство пушек и в Сестрорецке. Сестрорецкий завод снабжал пушками Балтийский флот, но отливка их осуществлялась медленно и в небольшом количестве.

Особенно большой рост металлургии во второй половине века наблюдался на Урале. Урал превращается в основной центр железоделательной промышленности страны. Интенсивность этого роста показывают следующие данные: в 1761–1770 гг. построено 22 железных и 5 медных заводов, в 1771–1780 гг. — 11 железных и 1 медный, в 1781–1790 гг. — 15 железных, в 1791–1800 гг. — 4 железных.

Расцвет строительства заводов наблюдался в период русско-турецких войн, когда промышленность работала особенно интенсивно. В последнем десятилетии XVIII века наблюдается значительный спад по следующим причинам.

В 1762 году были введены ограничения на приобретение рабочей силы. Промышленникам запрещалось покупать крепостных для работы на заводах. Дворянство таким образом отняло у промышленников эту очень важную привилегию. Владельцы заводов оказались вынужденными сократить производство, ибо на Урале нелегко было найти необходимое число вольнонаемных рабочих. Правда, промышленники вскоре нашли выход. Они стали покупать рабочих на имя обедневших дворян, что и заставило правительство в 1798 году вновь разрешить покупку крестьян. Павел I подчеркнул в указе: «Многие из купцов, заводчиков и фабрикантов, желая распространить свои заводы на пользу собственную и государства, но, будучи стесняемы таковыми постановлениями, дерзали против закона на покупку к заводам крестьян под дворянскими именами… в отвращении таковых вынужденных преткновений и к вящему умножению в империи нашей всякого рода заводов и фабрик запрещение сие отменить и покупать к заводам и фабрикам крестьян с землею и без земли дозволить». Закон оговаривал, чтобы в дальнейшем заводчики не могли продавать крестьян без самих предприятий.

На сокращение темпов строительства отрицательно повлияло признание в 1782 году права собственности на недра за владельцами земли, а не государства, как это явствовало из закона 1719 года. Таким образом, дворяне получили еще один козырь в борьбе с промышленниками, ибо с этого времени они не разрешали производить разведку руд на своих землях.

На сокращение темпов строительства повлияло также увеличение налогового обложения металлургических предприятий. Так, в 1762 году каждая домна была обложена, кроме десятины, натурой, по 100 рублей в год, а медеплавильная печь по 5 рублей. В 1764 году с каждого пуда железа бралось по 4 коп., а медь облагалась натурой. В 1769 году вследствие войны с Турцией десятина и обложение домен и медеплавильных печей были удвоены. Так продолжалось до конца войны. В 1794 году сбор с домен и печей был снова удвоен.

Отрицательное значение имели и те мероприятия, которые правительство вынуждено было ввести после волнений рабочих во второй половине XVIII века. Обследования, проведенные на заводах, показали картину потрясающей эксплуатации рабочих и объяснили причину столь большого размаха революционного движения именно на Урале. Правительство, боясь повторения восстаний, вдвое увеличило приписным рабочим оплату и уменьшило уроки (нормы) для крепостных рабочих и т. д.

Кроме того, Англия, закупавшая значительное количество русского железа до конца 80-х годов, перешла к выплавке чугуна на каменном угле и сократила закупки в России. Все это сказалось на состоянии вывоза металла из России.

В 1742 году было вывезено 579 тыс. пудов чугуна и железа, в 1760 году — 790 тыс.; в 1772 году — 1 805 тыс.; в 1782 году — 3 840 тыс., в 1792 году — 2 600 тыс., в 1802 году — 2 400 тыс.

Впрочем, сокращение вывоза компенсировалось расширением внутреннего рынка, который поглощал все большее количество металла. С 1756 по 1800 год на Урале было построено примерно 35–37 новых железных заводов и 28 молотовых.

Уральские заводы продолжали поставку пушек, но в меньших размерах, чем в первой половине века. Адмиралтейств-коллегия в 60-е годы пыталась организовать производство пушек для кораблей на Каменском заводе, но завод не справился с поставленной задачей. О неудовлетворительном литье пушек на нем свидетельствуют следующие данные:

* П. Герман. Описание заводов… Екатеринбург, 1808, стр. 79–80; С. Струмилин. Указ. соч., стр. 462, 467, 473.

Выпускаемая продукция была низкого качества. Комиссия Адмиралтейства, принимавшая орудия, указывала: «На Каменских Сибирских казенных заводах вылито пушек с апреля 7-го 1763 июля по 15 число 1765-го году 349, из оных явилось негодных 294, затем годных 45».

Когда в 1764 году из числа годных были доставлены первые орудия в Петербург, Адмиралтейств-коллегия сообщила, что и эти орудия имеют серьезные недостатки: 22 шестифунтовые и 2 трехфунтовые пушки оказались с раковинами, у нескольких пушек были «уши с ноздрями и косыя». В 1768 году из 613 отлитых пушек оказались совершенно негодными 490 и только 123 пушки были приняты.

Адмиралтейств-коллегия потребовала от Берг-коллегии улучшить производство орудий и решила направить на Каменский завод знающих литейное дело офицеров. На завод выехал капитан морской артиллерии Пасынков. Но его приезд не помог делу. Из 115 орудий, вылитых при нем, 90 оказались негодными, только 8 орудий признано годными, а 17 подлежали вторичному обтачиванию. Донося Адмиралтейств-коллегии о причинах брака, Пасынков указывал на низкое качество руды и недостаток хорошего угля. В связи с этим Адмиралтейств-коллегия остановила изготовление орудий на Каменском заводе. И только в 1799 году на этом заводе вновь приступили к производству пушек. Он дал 19 200 пудов орудий, а в 1800 году — 29 687 пудов.

На гороблагодатских заводах, где лили только боеприпасы, не испытывали таких неудач, как на Каменском заводе. Здесь давали продукцию с малым процентом брака. Так, в одном только 1788 году эти заводы отлили: ядер 12-фунтовых 50 тыс. пудов, ядер шестифунтовых 20 тыс. пудов, ядер трехфунтовых 80 тыс. пудов, бомб полупудовых 30 тыс. пудов, гранат шестифунтовых 20 тыс. пудов. Всего 200 тыс. пудов.

Войны второй половины XVIII века создали значительное напряжение на казенных заводах. Они не справлялись полностью с военными заказами. Поэтому, хотя частные заводы и были освобождены манифестом от 21 мая 1779 года от обязательных поставок, приходилось использовать и этот канал для изготовления оружия и боеприпасов.

Размеры поставок определялись нарядами Берг-коллегии по заказам Военной и Адмиралтейств-коллегий. Так, в 1767 году Берг-коллегия обязала демидовские заводы изготовить ядер — 150 401, книпелей — 18 250, бомб — 1412, брандскугелей — 116, дроби — 3233 пуда. Заказ выполняли Невьянский, Нижне-Тагильский и Уткинский заводы. В 1768 году было указано изготовить ядер — 30 301, книпелей — 6198, брандскугелей — 28 306 и 725 пудов дроби. Наряды давались и отдельным заводам. Например, Уткинскому заводу предложили в 1769 году вылить 12 000 ядер, 25 000 бомб и 5833 гранаты. В 1769 году (в конце) на этот же завод поступил второй наряд, по которому нужно было поставить 4535 ядер, 1162 книпеля, 4718 брандскугелей и 122 пуда дроби. Кроме того, в 1770 году на завод Демидова поступил наряд на 53 600 ядер, 4009 книпелей, 235 бомб, 4738 брандскугелей и 577 пудов дроби.

В 1771 году по требованию Адмиралтейства на заводы Демидова была возложена задача дать сверх обычных поставок для готовящейся экспедиции в Средиземное море «ядер, бомб и брандскугелей 108 060 пудов, дроби 3419 пудов да сверх того некоторое число на все морские крепости». За период с 1763 по 1779 год Демидовы поставили Адмиралтейству 594,9 тыс. пудов железа и якорей и, кроме того, ведомству артиллерии до 80 тыс. пудов».

Поставщики весьма неохотно выполняли правительственные заказы. На 1770 год Демидовы, например, имели довольно большую задолженность. Адмиралтейству было недодано 23 780 ядер, 2950 книпелей, 4040 брандскугелей, 225 бомб и 500 пудов дроби. В 1775 году Демидовы и Яковлевы обращались с просьбой освободить их от обязательных поставок. В ответ на это Берг-коллегия потребовала от Демидовых покрыть задолженность, угрожая наложить арест на железо, предназначенное для экспорта. Споры между заводчиками и Берг-коллегией закончились после издания в 1779 году манифеста об освобождении всех частных заводов от обязательных поставок.

Во второй половине XVIII века в результате значительного увеличения потребностей армии и флота в оружии было налажено его серийное производство.

Технология отливки все еще оставалась несовершенной: на внутренней стороне стволов оказывалось немало раковин. Вскоре было установлено, что чем больше в пушке раковин, тем быстрее она изнашивается и выходит из строя. Военная коллегия стала предъявлять более строгие требования к качеству пушек и при приеме довольно большое число их браковала.

Только в конце века были произведены некоторые технологические усовершенствования, позволившие уменьшить брак. Если в 1783 году из 458 пушек, вылитых на Александровском заводе, забраковано вследствие наличия раковин 189, то в 1798 году из 467 пушек не выдержала пробы лишь одна.

Введение отдельных усовершенствований не оказало почти никакого революционизирующего влияния на все производство в целом. Заводы по-прежнему отливали гладкоствольные пушки. Ничего нового не дало и литье на стальных фабриках в Туле и Сибири, открытых в 1784 году, хотя уже в 1789 году были сделаны предложения лить пушки из стали.

Подводя итоги развитию производства оружия и боеприпасов во второй половине XVIII века, являющемуся основой военной мощи России, можно сказать следующее.

В России в конце XVIII века имелась широкая сеть железоделательных и медеплавильных заводов. Причем это были более мощные предприятия, чем в начале века. На четырех заводах производили ружья, на 15–17 лили пушки, на 70 заводах изготовляли боеприпасы. Заводы не только обеспечивали армию и флот и удовлетворяли потребности внутреннего рынка, но и позволяли экспортировать громадное по тем временам количество металла. Металлургия России второй половины XVIII века достигла значительного количественного роста. Об этом свидетельствуют следующие данные.

* С. Струмилин. Указ. соч., стр. 466, 472, 478, 485, 493.

Из таблицы видно, что русская промышленность давала в конце века в три раза больше металла, чем в середине, и была способна полностью удовлетворить потребность армии и флота. По количеству выплавленного металла Россия в конце XVIII века занимала первое место в мире. Она давала 9 908 тыс. пудов чугуна, в то время как Англия давала 9 516 тыс. пудов, за ней шли Франция, Швеция и США.

Но в качественном отношении промышленность России, конечно, отставала от стран, где более интенсивно развивался капитализм. Русские заводы в это время все еще оставались крепостническими или смешанными мануфактурами, в то время как на Западе металлургия шла по пути капиталистической фабрики.

Однако передовые страны Запада, завершив промышленный переворот, перегнали крепостную Россию лишь в начале XIX века. В это время «Россия оказалась далеко позади других европейских стран, — писал В. И. Ленин, — в которых крупная машинная индустрия вызвала гигантское развитие металлургии.

Главной причиной застоя Урала было крепостное право…».

В начале XIX века Англия, переводя свою металлургическую промышленность на каменный уголь, догнала Россию и вскоре перестала ввозить русское железо. Около 1825 года ее обогнала Франция, а затем США и Германия.

Таким образом, о кризисе русской металлургии можно говорить лишь с начала XIX века.

Интенсивное развитие русской металлургии во второй половине XVIII века обусловило выпуск лучших образцов оружия в Европе… Господствующим типом вооружения оставались гладкоствольные пушки и ружья, но уже в это время все больше изготовлялись винтовальные ружья и штуцера. Мягкое железо и черные пороха не позволяли перейти к массовому производству известного в России нарезного оружия, требовавшего большого количества стали и бездымного пороха.

И хотя русская наука к этому времени разрешила вопрос о получении стали, что позволило создать нарезное оружие, а в начале XIX века даже стальные пушки, однако дальнейшее развитие его задерживалось, так как не знали еще способа получения сильного бездымного пороха. Но и на имеющейся технической основе в русской армии появились такие передовые виды пехоты и конницы, как конные и пешие егеря, был введен новый расчлененный боевой порядок (сочетание рассыпного строя с колоннами).

Усовершенствование вооружения влекло за собой появление новых методов ведения боя. Это явилось одной из причин того, что в России несколько раньше, чем во Франции, и, безусловно, раньше, чем в Австрии и Пруссии, появились новые строи и боевые порядки. Нужно отметить, что все это противоречило феодальной системе комплектования войск, которая к концу века стала изживать себя. Новые технические средства не только порождали новые виды пехоты и конницы, но требовали перехода к массовым армиям. Крепостной строй не позволял разрешить проблему увеличения численности армии, создания обученных резервов и т. п. Выход из этого противоречия был возможен только при введении буржуазного общественного строя.

Производство пороха

Изготовление пороха в течение второй половины века непрерывно увеличивалось. На охтенских заводах в период с 1769 по 1770 год было произведено 14 306 пудов, с 1777 по 1782 год — 47 786 пудов, с 1783 по 1791 год — заводы дали 141 883 пуда, наконец, с 1792 по 1799 год произведено 83 902 пуда. Таким образом, в среднем заводы давали от 12 тыс. до 20 тыс. пудов в год. В начале XIX века производительность заводов была доведена до 60 тыс… пудов в год.

На Шостенском заводе, возникшем еще в 30-х годах XVIII века, в первое время количество вырабатываемого пороха не превышало 10–15 тыс. пудов в год. Но после реконструкции завод давал в 80-х годах по 50 тыс. пудов, а в 1800 году дал 60 тыс. пудов.

В конце века такой же крупной базой по производству пороха являлся Казанский завод, построенный в 1786–1788 гг. Вначале он давал 5–6 тыс. пудов, но уже к 1798 году производил до 8 — 10 тыс. пудов в год.

Продолжали работать также два частных завода в Московской губернии, дававшие 6–8 тыс. пудов пороха в год. В остальных губерниях, в частности на Украине, производство пороха запрещалось.

Состав пороха и в середине XVIII века определялся инструкцией 1722 года, в которой говорилось: «Порох иметь и приготовлять таково качества, дабы 24-золотниковый конус бросил из мортирки пушечный 73, а мушкетный и пистолетный 100 английских фут, а что выше, то лучше».

На петербургских и охтенских пороховых заводах на изготовление пуда пороха расходовали 1 пуд 3 фунта и 89 золотников материалов. В 1766 году по решению Канцелярии главной артиллерии вводится новая пропорция материалов, имеющих общин вес 1 пуд 3 фунта 4 золотника (селитры 30 фунтов, 66 золотников с долями, серы 4 фунта 57 золотников с долями, угля 8 фунтов 13 золотников с долями).

На шостенских заводах тратили на 1 пуд пороха 1 пуд 3 фунта 41 золотник с долями материала (селитры 30 фунтов, серы 4 фунта 48 золотников с долями, угля 8 фунтов 89 золотников с долями). В 1783 году устанавливается единая пропорция для всех заводов: на 1 пуд пороха должно затрачиваться 28 фунтов селитры, 5 фунтов серы и 7 фунтов угля. Согласно этой пропорции порох изготовлялся до 1797 года.

В 1796–1797 гг. был найден новый, более совершенный способ литрования селитры. Это позволило изменить соотношение частей материалов. На 1 пуд пороха теперь затрачивали 26 фунтов 64 золотника селитры, 5 фунтов 531/3 золотника серы и 7 фунтов 732/3 золотника угля. При таком соотношении чистого пороха получалось 38 фунтов 76 золотников. На упадок же шло 1 фунт 20 золотников.

О качестве пороха этого времени дают представление результаты испытаний, проводимых в 1765 и 1781 годах.

Так, в 1765 году на Охтенском полигоне производились стрельбы из девятипудовых мортир. Результаты испытаний таковы:

В 1781 году на испытании мортир были достигнуты следующие результаты силы пороха.

* И. Каменев. Указ. соч., стр. 376–377.

Как следует из этих данных, новый порох является более сильным, но в то же время было ясно, что в использовании черных порохов почти достигнут предел эффективности.

Производство сукна и каразеи

Во вторую половину XVIII века русская армия вступила в форме, установленной Петром III. Вводя прусские мундиры, Петр III менее всего интересовался военной целесообразностью этого мероприятия. Здесь прежде всего играли роль социально-политические моменты. Главная цель состояла в том, чтобы еще больше отдалить армию от народа. Петр III во всем старался подражать прусским образцам. Введенная им форма просуществовала до 70-х годов, когда назрел вопрос о замене устаревшей формы новой, отвечавшей новым боевым условиям. Г. А. Потемкин, поддержанный русским генералитетом, ввел более простую форму, отвечавшую действиям в расчлененных боевых порядках. Была унифицирована форма линейной пехоты. Легкая, средняя и тяжелая конница получила особую форму. Новая форма облегчала управление войсками в ходе боевых действий. Она более отвечала требованиям времени. Следует отметить, что отменой париков и неудобной прусской формы Потемкин снискал широкую популярность в войсках.

К устаревшей прусской форме вновь вернулись при Павле I, который руководствовался теми же мотивами, что и Петр III.

Все эти довольно частые изменения в обмундировании войск ставили перед суконной промышленностью сложные задачи.

Во второй половине XVIII века суконная промышленность достаточно окрепла. Если в начале века правительство вынуждено было брать на себя организацию суконных заводов, то уже в середине века оно лишь субсидировало предпринимателей и являлось оптовым покупателем их продукции.

Когда в 1789 году Мануфактур-коллегия представила проект «Заведения казенных суконных фабрик» в Тамбовском, Рязанском, Орловском, Курском, Воронежском, Харьковском и трех украинских южных («Малороссийских») наместничествах, то Государственный совет, обсудив этот вопрос, отказался от организации казенных заводов и принял решение: «Едино средство на настоящее время усматривается, чтобы партикулярные фабрики подкрепить от казны ссудою на умножение работ».

Численность суконных и каразейных предприятий по сравнению с первой половиной XVIII века значительно возрастает В начале 60-х годов Мануфактур-коллегия насчитывала 73 суконные мануфактуры. Потребности армии и флота уже полностью покрываются выпускаемой продукцией.

По штатам войскам требовалось 796 860 аршин сукна и 381 356 аршин каразеи для удовлетворения текущей потребности. Кроме того, нужно было иметь в запасе 1 076 597 аршин сукна и 456 287 аршин каразеи.

Созданные в ходе Семилетней войны запасы значительно превышали необходимую норму. В наличии имелось 2 154 832 аршина сукна и 839 274 аршина каразеи. В связи с тем, что Кригс-комиссариат не мог забрать всю продукцию, изготовленную на суконных заводах, Военная коллегия просила Мануфактур-коллегию сократить производство армейских сукон. Поэтому Мануфактур-коллегия срочно объявила фабрикантам, чтобы они «для делания армейских сукон станов больше не приумножали, а старались делать лутчее». В 1764 году из произведенных 1 561 866 аршин сукна и 283 161 аршина каразеи Кригс-комиссариат взял для нужд войск 814 960 аршин сукна и 266 383 аршина каразеи.

В 1765 году было еще взято 559 673 аршина сукна и 188 952 аршина каразеи. Но уже в 1766 году Комиссариат объявил, что в 1767 году он может взять только 154 883 аршина сукна и 81 114 аршин каразеи, в то время как число суконных заводов увеличилось до 72. В 1767 году они изготовили 2 285 073 аршина сукна и 515 618 аршин каразеи. При этом солдатского сукна изготовлено 1 419 425 аршин.

Резкое сокращение правительственных закупок грозило остановить многие суконные предприятия. Сенат был весьма обеспокоен этим и дал разрешение Военной коллегии сократить сроки носки обмундирования на одну треть. Эта мера разрядила несколько обстановку, и уже в 1768 году закупки увеличились до 610 638 аршин сукна и 328 368 аршин каразеи.

Война с Турцией вынудила Военную коллегию увеличить закупки сукна и каразеи. Так, в 1769 году для войск потребовалось 640 тыс. аршин сукна и 444 330 аршин каразеи. Почти столько же было взято в 1770 году. В 1773 году потребовался 1 338 481 аршин сукна и 550 557 аршин каразеи. Наконец, в 1774 году на текущие потребности и в запас потребовалось 2 520 252 аршина сукна и каразеи. Сокращение казенных поставок привело к уменьшению числа заводов. В 1773 году Мануфактур-коллегия числила 53 суконные мануфактуры.

В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. потребность в сукне снова возросла. Генерал-кригс-комиссар в докладе Сенату определял потребность на 1789 и 1790 годы в 1 380 135 аршин сукна. Он был озабочен тем, что фабриканты стали значительно меньше производить солдатских сукон и переключились на производство ходовых сукон на рынок. В целях нормального обеспечения поставок для войск Сенат издал указ о правилах снабжения войск и флота через Комиссариат и определил потребность в 1 500 тыс. аршин сукна и каразеи.

В 1797 году Мануфактур-коллегия насчитывала 84 крупных суконных завода и 74 мелких, 25 из них обязаны были поставлять казне свою продукцию, так как получали от нее пособие, и 22 предприятия поставляли продукцию казне по договорам.

В 1797 году армия и флот требовали на обмундирование 1 533 520 аршин сукна и 1 299 381 аршин каразеи. Комиссариат, объявивший условия поставок, оказался в затруднительном положении, так как фабриканты не желали брать заказов на армию. Тогда Павел I приказал губернаторам осмотреть все суконные фабрики (как обязанные поставками, так и вольные), учесть все запасы сукна и произвести принудительные закупки по казенным ценам, а остаток разрешил пустить в вольную продажу.

В 1798 году Кригс-комиссариат потребовал поставить 1 337 704 аршина сукна и 528 940 аршин каразеи.

В 1799 году армия была снова увеличена, но ее потребность вполне покрывалась выпущенной продукцией. Промышленность за этот год дала 36 000 аршин тонкого, 2 162 000 аршин солдатского сукна и 685 877 аршин каразеи, из которых на нужды армии пошло 1 500 000 аршин сукна и 480 000 аршин каразеи. Примерно столько же забрал Кригс-комиссариат и в 1800 году для войск и флота.

Русская суконная промышленность со второй половины века вполне удовлетворяла потребности армии как в количественном, так и в качественном отношении. В результате настойчивых требований Военной коллегии и Комиссариата об улучшении технологии производства сукна, неоднократного вмешательства и контроля за производством (регламентация) качество выпускаемой продукции повысилось.

Следует указать и на то, что все возрастающая потребность в тонкой шерсти привела к развитию тонкорунного овцеводства, которого до XVIII века Россия не имела. Развитию овцеводства способствовали казенные овчарные заводы. В 1762 году их было 15, а в конце века уже 16–18.

В середине XVIII века Россия почти не производила закупок шерсти за границей и полностью обеспечивала заводы собственным сырьем.

Производство кожи

В середине XVIII века Россия располагала 56 кожевенными фабриками, которые вполне обеспечивали армию сапогами, ранцами, ремнями, сумами, лядунками и различными предметами снаряжения.

Большая часть кожевенных предприятий сосредоточивалась в крупных центрах: Москве, Петербурге, Казани. По сведениям Мануфактур-коллегии, в России в 1767 году насчитывалось 15 крупных и 41 среднее и мелкое предприятие. В конце века имелось 65 больших предприятий, из которых 60 являлись указными, т. е. обязанными поставлять кожу для армии и флота. Кроме того, было очень много мелких. Общее число предприятий доходило до 843.

Производство бумаги

Рост производства бумаги продолжался во второй половине XVIII века. В период господства гладкоствольного оружия армия была крупным ее потребителем. Рост численности армии имел следствием и рост производства боеприпасов (бумажных патронов и картузов для пушечных зарядов). Новая тактика колонн и рассыпного строя повлекла за собой увеличение расхода этих боеприпасов. Расход патронов в войсках шел не в арифметической, а почти в геометрической прогрессии. Потребность армии и флота в специальных сортах бумаги выражалась в среднем в 1000 — 1200 стоп в год.

В середине века Россия уже имела 12 крупных бумажных фабрик. К концу века число фабрик возросло до 25, не считая мелких кустарных мастерских.

В начале XIX века число бумажных фабрик, которые учитывались министерством промышленности и торговли, равнялось 64 с 5957 рабочими. Некоторые из них являлись довольно крупными, имевшими до 90 — 100 рабочих.

СТРОИТЕЛЬСТВО КОРАБЛЕЙ

Строительство Балтийского флота

Во второй половине XVIII века для Балтийского флота парусные корабли строились главным образом в Петербурге, Кронштадте и Архангельске, где существовали крупные верфи. Галерный флот строился в Петербурге и на Ладожских верфях.

К концу Семилетней войны 1756–1763 гг. Балтийский флот имел в строю 24 линейных корабля, 7 фрегатов, 9 кораблей других классов и 99 галер.

Большая часть судов была построена в ходе Семилетней войны. Кроме того, строилось: пять линейных 66-пушечных кораблей, один 54-пушечный корабль и один фрегат. Строительство этих судов было завершено в 1766–1767 гг.

К началу русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Балтийский флот имел в строю: 20 линейных кораблей, 8 фрегатов и 21 судно других классов. Часть судов, построенных перед Семилетней войной, пришлось списать или переоборудовать в транспортные и госпитальные.

Недостаток судов вынудил Адмиралтейств-коллегию приступить к строительству новых кораблей. В период с 1772 по 1778 год в Петербурге было построено 7 линейных кораблей (один — 78-пушечный, четыре — 74-пушечных и два — 66-пушечных), 3 фрегата, 5 судов других классов и 70 галер. В Кронштадте за эти годы построено: один линейный корабль (60-пушечный), два бомбардирских судна и три судна других классов. Одновременно в Архангельске строилось: 18 линейных (66-пушечных) кораблей, 14 фрегатов и 7 судов других классов. Суда гребного флота сооружались в Сердоболе, Олонце и в Петербурге. За это время на этих верфях было построено 14 пакетботов, 2 прама, 2 бригантины, 13 дубль-шлюпок, 5 судов других классов и 70 галер.

На этих верфях корабли строили по чертежам Катасонова. Образцом служили корабли «Ростислав» и «Победоносец». С 1781 года на линейных кораблях стали делать медную обшивку. Раньше подводная часть либо обжигалась, либо покрывалась химическим составом. Однако эту более качественную обшивку делали далеко не на всех судах. Большая часть их строилась по-прежнему и быстро выходила из строя.

К началу русско-шведской войны 1788–1790 гг. Балтийский флот имел в своем составе 43 линейных корабля, 26 фрегатов и ряд судов других классов. Однако из приписанных к Петербургскому порту 23 кораблей могли совершать плавание по Финскому заливу только 19, а 4 стояли в резерве. 26 линейных кораблей, предназначенных для дальних плаваний, были приписаны к Кронштадту и Ревелю. Из 26 фрегатов в дальнее плавание могли выходить только 13.

В ходе войны Балтийский флот получил пополнение. Оно было совершенно необходимо, так как в Гогландском сражении из 17 линейных кораблей только один не получил повреждений. Отдельные корабли («Мстислав», «Ростислав», «Изяслав» и другие) получили более 100 пробоин. К 1789 году в составе Балтийского флота было 37 линейных кораблей, 13 фрегатов, 4 бомбардирских корабля и 29 судов других классов.

В сражении при Роченсальме было потеряно 5 фрегатов, 16 судов других классов и 21 гребное судно. Частично эти потери компенсировались судами, захваченными у противника (5 линейных кораблей и 4 судна других классов).

После русско-шведской войны в составе Балтийского флота было 32 линейных корабля, 22 фрегата, 3 бомбардирских судна, 20 судов других классов и до 100 гребных судов. В 1792 году из Архангельска на пополнение флота привели в Кронштадт 6 линейных кораблей и 3 фрегата из вновь построенных там 11 кораблей и 12 фрегатов. Остальные суда из этой партии приведены в Балтийское море в 1795–1796 гг.

К 1796 году Балтийская эскадра имела в строю 40 линейных кораблей, 17 фрегатов, 17 судов других классов и 100 канонерских лодок.

Таким образом, с 1760 по 1800 год для Балтийского флота было построено 89 линейных кораблей, 40 больших фрегатов, 18 малых фрегатов, не считая мелких парусных и гребных судов.

Азовская (Донская) флотилия

В 1768 году началась война с Турцией. Адмиралтейств-коллегия приняла решение построить на Дону специальную флотилию для действий против Азова. Эту задачу можно было разрешить, так как еще работали верфи в Таврове, Павловске, на Хопре и Икорце. Адмиралтейств-коллегия предложила А. Н. Сенявину строить здесь парусно-гребные суда, получившие название «Новоизобретенных кораблей». Эти суда могли быть использованы для действий по рекам. Они имели на вооружении от 12 до 16 пушек 6- и 12-фунтового калибра. Кроме того, начали строить 32-пушечные фрегаты. К 1773–1774 году на Икорецкой и Новопавловской верфях были построены 2 бомбардирских корабля, 16 новоизобретенных кораблей и 5 прамов; на Новохоперской верфи — 6 фрегатов. Прибавив к этим судам 98 казачьих лодок, построенных в Таврове и Икорце, А. Н. Сенявин вышел в Азовское море и занял крепости Керчь и Еникале. На Хопре адмирал Ноульс заложил еще два 58-пушечных фрегата. К весне 1776 года Азовский флот имел в своем составе 11 новоизобретенных кораблей, 9 фрегатов (из них три прибыли из Архангельска), 2 бомбардирских корабля, 10 ботов и шхун, 22 галиота и 56 мелких судов. Впоследствии эти суда вошли в состав Черноморского флота.

Дунайская флотилия

В ходе русско-турецкой войны 1768–1774 гг. приступили к строительству Дунайской флотилии. Эта задача возлагалась на адмирала Ноульса. В 1770 году было произведено описание устьев и нижнего течения реки Дунай, а весной 1771 года начата постройка новых судов и ремонт судов, захваченных у турок.

Летом 1771 года Дунайская флотилия имела в своем составе 7 галер, 5 галиотов и 20 мелких судов, В 1772 году к ней прибавилось еще несколько шхун.

После заключения Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года Дунайская флотилия была отведена к Крымскому полуострову.

Дунайская флотилия была использована и во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Флотилия имела 80 судов (22 лансона, 6 дубль-шлюпок, 2 катера, одна шхуна, одно мелкое судно и 48 казачьих лодок).

Строительство Черноморского флота

Успехи русской армии, достигнутые в русско-турецкой войне, положили начало освоению Россией берегов Черного моря. Русская армия стояла твердо в Крыму. Азовский флот охранял его берега от нападения турецкого флота.

Теперь можно было приступить к сооружению верфей, необходимых для строительства линейных кораблей и крупных фрегатов. В 1775 году начали искать место для верфи в нижнем течении Днепра и его лимана. Вначале решили построить верфь в «Глубокой пристани», но затем по приказанию Потемкина начали строить верфи у Александр-Шанца. В 1778 году был основан город Херсон и построены верфи под руководством генерал-цейхмейстера Ганнибала. В этом же году сюда подвезли лес и металл для постройки семи линейных кораблей и прамов. В 1779 году на Херсонской верфи был заложен первый линейный корабль «Слава Екатерине».

С открытием Херсонской верфи продолжалось строительство судов и на Донских верфях, в Таганроге, Рогожских хуторах, Гнилом Затоне и у Секириной пристани, где сооружались мелкие суда.

Трудности по строительству флота были огромны. Все необходимое приходилось доставлять водою и гужевым транспортом. При этом нужно было создать крупные запасы леса и железа для постройки кораблей на несколько лет вперед. Запасы поглощались с невероятной быстротой, так как флот приходилось создавать быстрыми темпами. Этого требовала сложившаяся на юге обстановка.

В течение 1783–1786 гг. Херсонская верфь давала по одному линейному кораблю в год, а с 1787 года по два. Строились суда под руководством известного корабельного мастера Афанасьева.

В 1785 году после утверждения штатов Черноморского флота, согласно которым предусматривалось иметь 12 линейных кораблей, 20 фрегатов и 23 мелких судна, строительство судов увеличилось.

В 1785 году на стапелях Херсонской верфи находилось 7 линейных кораблей и несколько фрегатов. Кроме того, в Таганроге строились 2 корабля, в Гнилом Затоне — 10 фрегатов и в Новохоперске — 4 фрегата.

В результате интенсивного строительства к 1786 году Черноморский флот имел в строю 6 линейных кораблей, 19 фрегатов и 20 судов других классов.

Через два года численность флота возросла. В боевой состав его входило 7 линейных кораблей, один бомбардирский корабль, 19 фрегатов, 3 шхуны, 2 шхунаря, 7 ботов, 2 пинка, ряд судов других классов, а также 119 гребных судов.

К Херсону прибыла гребная флотилия, имевшая 51 судно (7 галер, 7 дубль-шлюпок, 7 плавучих батарей, 22 военные лодки, 7 палубных ботов и брандер), к этому числу нужно прибавить 20 крейсерских судов, переделанных из захваченных у турок призов.

Темпы строительства не снижались и в последующие годы. Россия за десять лет выстроила флот, который был способен противостоять старому турецкому флоту. Но качество судов оказалось невысоким, ибо они строились из сырого леса. Суда имели плохое крепление, часть их текла, вооружались они орудиями разных калибров. В 1787 году во время шторма многие из них потеряли мачты, фрегат «Крым» пошел ко дну, а фрегат «Мария Магдалина», потерявший управление, прибился к Босфору, где его взяли в плен турки.

В 1789 году был заложен гор. Николаев, а при слиянии рек Буг и Ингул построена новая верфь, где также строили корабли для Черноморского флота.

В 1791 году в море выходило 16 линейных кораблей, 3 бомбардирских судна, 12 фрегатов, 9 крейсерских судов, 13 бригантин и 2 брандера, а остальные суда несли брандвахту. В составе гребного флота числилось 145 судов. Значительный рост числа линейных кораблей объясняется тем, что в 1787 году 40- и 50-пушечные фрегаты были переведены в класс линейных кораблей.

В этом году Потемкин, докладывая в Петербург о необходимости поддержания Черноморского флота на определенном уровне, писал, что нужно «иметь флот в 20-ти линейных кораблях, в том числе три флагманские, располагающих от 80 до 90 пушек, прочие же 74 пушечные; фрегатов четыре сорокапушечных, да 12 легких, 12 акатов, 12 бригантин. Последние 36 судов должны были служить в составе гребного флота».

Дальнейшее строительство он полагал сосредоточить в Херсоне и в Новой верфи на реке Ингул, а артиллерией снабжать суда с проектируемого завода в Херсоне.

Держать флот на этом уровне было не так сложно, поскольку приходилось лишь заменять поврежденные в боях или износившиеся суда.

К 1794 году в состав боевых кораблей Черноморского флота входило 19 линейных кораблей, 5 фрегатов и 10 судов других классов. Многие суда были разоружены и стояли в гавани или готовились к килеванию. В таком состоянии находилось 5 линейных кораблей, 6 фрегатов и ряд судов других классов.

Осенью обстановка на юге обострилась. Подстрекаемая Францией, Турция угрожала начать военные действия. В связи с этим в Херсоне срочно достраивались новые корабли, и к 1797 году могли выйти в море три эскадры в составе 10 линейных кораблей, 17 фрегатов, 14 судов других классов и до 80 судов гребного флота, кроме тех, которые несли береговую службу.

Строительство Каспийского флота

Для защиты русских интересов на Каспийском море продолжалось строительство судов на верфях, расположенных на Волге. В 1781 году из волжских судов была образована специальная Каспийская флотилия, которая затем пополнялась новыми судами. В 1794 году она имела в своем составе 3 фрегата, 12 галиотов и 12 ластовых судов.

Изготовление якорей

Адмиралтейство в начале XVIII века получало якоря для Балтийского флота с олонецких, петровских, липецких и сибирских заводов Демидова. Кроме того, поставляла якоря Ладожская якорная кузница. В конце 40-х годов было решено организовать производство якорей близ Петербурга. Постройка якорного и медного завода началась в 1753 году, но место для него было избрано неудачно. В 1762 году якорный завод переносится на правый берег Ижоры, и с этого года он приступил к починке старых и изготовлению новых якорей. В первое время продукция завода оставалась дорогой, но затем она стала ниже стоимости продукции, изготовляемой на заводах Демидова. С 70-х годов на Ижорском заводе изготовлялись якоря мелких размеров, железные камбузы, отковывались медные болты. На медном заводе расплавлялась медь, расковывались медные листы для котлов и брандспойтов. Плющильный цех изготовлял медные обшивные листы. Якоря крупных размеров поставляли сибирские заводы Демидова. С 1763 по 1779 год Демидовы поставили в петербургское Адмиралтейство 26 757 пудов якорей и 337 774 пуда железа на строительство судов. Кроме того, в Ярославль для Архангельского порта было направлено 196 910 пудов железа на строительство судов. Демидовы не всегда выполняли нормы поставок и имели довольно большую задолженность.

Кроме заводов Демидова, железо и якоря должны были поставлять заводы Яковлева, которые также имели довольно крупную задолженность. Заводы Демидова и Яковлева обязаны были поставить в период с 1768 по 1779 год 572 400 пудов железа и якорей, а в действительности дали только 474 008 пудов. Таким образом, образовалась недоимка в 98 392 пуда, которую заводчики не желали ликвидировать. Манифест 1779 года об освобождении частных предприятий от казенных поставок позволил Демидову и Яковлеву добиться снятия этой задолженности.

С 1780 года суда Балтийского флота обеспечиваются железом и якорями, изготовляемыми на олонецких и ижорских заводах.

Производство якорей для Черноморского флота возлагалось на уральские заводы Демидова. Они должны были изготовить для Донской и Днепровской флотилий 1358 якорей весом 39 123 пуда. Эти поставки были выполнены с большим трудом. Особенно тяжелой являлась доставка якорей на место строительства судов. В связи с освобождением Демидовых от обязательных поставок с 1780 года Черноморский флот стал получать необходимое железо и якоря с Липецкого и Боренского заводов, а также с казенных уральских заводов.

Производство парусного полотна

Армия и флот по-прежнему являлись крупными потребителями полотна. Оно шло на изготовление парусов для флота и армейских палаток.

В середине XVIII века в России было 85 предприятий, производивших полотно. Из них 22 изготовляло только парусное полотно, 12 парусное полотно и льняные изделия и 18 только льняные изделия. Надо полагать, что первые 22 фабрики главным образом работали на армию и флот. Наиболее крупной была Московская парусная фабрика, которая в 1769 году изготовила: полотна 3705 кусков, или 185 250 аршин, полосатого тику 870 кусков, или 45 500 аршин, флагдуху 1217 кусков, или 48 680 аршин, всего 5192 куска, или 279 430 аршин.

В конце века число полотняных фабрик возросло до 318; из них 50 производили парусное полотно. Эти данные не совсем точны, ибо в число фабрик, видимо, попали все предприятия, имевшие даже по нескольку рабочих. В. И. Ленин справедливо указывал на необходимость осторожного подхода к цифрам этого времени, ибо в царской России «в официальной статистике и в литературе вообще под фабрикой разумеют всякое более или менее крупное промышленное заведение с более или менее значительным числом наемных рабочих».

Очевидно, число полотняных фабрик для конца XVIII века нужно значительно снизить, ибо, по данным начала XIX века, в России было 285 таких фабрик, на которых работало 23 711 рабочих.

Русское полотно было высокого качества и полностью отвечало предъявляемым требованиям. Потребность в нем для армии и флота выражалась примерно в 1 200 — 1 500 тыс. аршин.

В 1799 году из 4 673 тыс. аршин изготовленного полотна на нужды армии и флота пошло около 30 процентов.

Производство канатов

Парусный флот являлся основным потребителем канатов. Немало расходовали их и в войсках, имевших крупные обозы. Потребности армии и флота вполне удовлетворяли отечественные предприятия.

В середине века Россия обладала 34 действующими предприятиями, а в конце XVIII и начале XIX века 58 с 1520 рабочими.

Большая часть этих предприятий были кустарными мастерскими. Только 10 из них давали свыше 1000 пудов канатных изделий для флота. Остальные изготовляли от 500 до 1000 пудов. Наиболее крупными были заводы в Петербурге, Гжатске и Калуге.

Содержание и снабжение войск и флота

Положение со снабжением войск и флота во второй половине XVIII века осложнилось. Усиленный рост войск и строительство нового флота потребовали увеличения поставок продовольствия, фуража и закупок лошадей. Эти поставки могли осуществляться путем закупок у населения. На военные расходы в 1762 году было ассигновано 9 218 747 руб. 70¾ коп..

Недостаток средств вынудил правительство приступить к проведению новой ревизии. Она и была проведена в период с 1762 по 1766 год (считая и генеральную проверку 1765 года). В стране оказалось 19 млн. человек обоего пола, из них налоговому обложению подлежало:

* ЦГАДА, ф, 23, оп. 121, св. 7, д. 16, л. 25.

По генеральной проверке 1764–1765 гг. оказалось 7 963 453 человека, которые должны были платить 6 990 523 р. 40 к.

Не ожидая результатов генеральной проверки, Сенат в 1764 году дал следующий указ: «Для многих важных обстоятельств, не ожидая окончания ревизии на будущую вторую половину сего года, взимать подушные деньги… по поданным вновь сказкам».

Военная коллегия испрашивала в 1766 году на военные расходы сумму в 8103089 р. 8½ к., а в 1768 году, т. е. накануне русско-турецкой войны, Сенат ассигновал 9 277 029 р. «для защиты государства…» «да на гвардию 516 349 р., всего же 9 793 368 р.». Кроме того, на содержание флота отпускалось ежегодно (по штату 1757 года) 1 200 000 руб.. В период с 1769 по 1773 год расходы на армию и на ведение военных действий составляли:

* Н. Чечулин. Очерк по истории русских финансов в царствование Екатерины II, СПб., 1906, стр. 314–315.

На строительство и содержание флота в период с 1769 года по 1772 год было израсходовано 8 124 638 руб. 6¾ коп., в 1773 же году было отпущено 1 514 051 р. 31 коп.

В этот период с 1769 года по 1774 год расходы на армию и флот поглощали примерно 50–60 процентов всего бюджета. Недостаток средств для закупок провианта правительство восполнило путем выпуска бумажных денег в размере 20 млн. руб. Но и этой суммы оказалось недостаточно, поэтому пришлось прибегнуть к заграничному займу в 5 млн. рублей.

К этому времени относится изменение порядка сбора средств на содержание полков. Находившиеся для этой цели при губернаторах офицеры были отозваны в полки, а все дела по сбору налогов, заготовок и поставок продовольствия возложены на гражданские власти.

Война 1768–1774 гг. довольно сильно отразилась на составе окладного населения. Чтобы увеличить налоговые поступления, правительство в 1781–1783 гг. проводит новую, четвертую в XVIII веке, ревизию, согласно которой в стране оказалось 12 533 тыс. душ мужского пола.

При проведении переписи был расширен круг облагаемых контингентов за счет положения в оклад всех сосланных на поселение в Сибирь и разночинцев и, кроме того, увеличена подать на однодворцев на один рубль. С этого времени однодворцы рассматривались правительством как податной элемент наряду с государственными крестьянами. В результате прекратились наборы однодворцев в ландмилицию. На них была распространена система рекрутских наборов. Значительное увеличение доходной части бюджета принес новый порядок сбора налога с заводчиков и купцов. С 1775 года они вносят вместо десятины и подушных денег один процент с объявленного капитала.

В дальнейшем расходы на армию продолжали возрастать.

* Н. Д. Чечулин. Указ. соч., стр. 316–317.

На содержание Балтийского флота по расписанию 1778 года отпускалось по штатам мирного времени 1 692 751 руб. 64½ коп., а по штатам военного времени — 2 331 177 руб. 13 коп. После русско-шведской войны было установлено ежегодно отпускать — 1 200 000 руб. 31 коп.

Сверх того, на содержание Черноморского флота отпускалось:

* ЦГАВМФ, ф. 316, д. 902, лл. 10 и 49.

В период военных действий расход на армию и на ведение военных действий составил 45–46 процентов всего бюджета, по окончании войны на содержание армии и флота — 35–40 процентов.

Расходная часть бюджета все чаще не покрывалась поступлением от налогов. Недостаток в средствах покрывали выпуском бумажных денег, сумма которых к 1796 году возросла до 156,7 млн. руб.. В 1760 году был открыт специальный Ассигнационный банк. Кроме того, были заключены займы на сумму 35 млн. рублей ассигнациями. Выпуск бумажных денег и заграничные займы составили государственный долг в сумме 192,7 млн. рублей. Хотя в манифесте 1787 года было обещано «святостью слова царского за Нас и преемников Императорского Российского Престола, что число банковых ассигнаций никогда и ни в каком случае не долженствует простираться в Нашем Государстве выше 100 000 000 руб.». В действительности размен и выпуск бумажных денег Екатериной II был «простой уловкой», которая лишь на время отсрочила финансовый кризис в стране. Государственный долг еще более увеличил тяжесть налогового бремени на крестьянство.

Правительство наносило своей финансовой политикой серьезный ущерб народному хозяйству страны, но другого выхода оно не находило.

Улучшить финансовое положение страны можно было путем перехода на буржуазную кредитно-денежную систему. Но при господстве феодально-крепостнических отношений это исключалось.

Основываясь на феодально-крепостнических источниках, правительство продолжало усиливать налоговый пресс. В 1794–1796 гг. была предпринята пятая ревизия. Согласно этой переписи подлежало обложению 17 815 тыс. человек мужского пола. После пятой ревизии подушный сбор увеличился с 70 коп. до одного рубля.

Военные расходы только частично покрывались прямыми налогами, сумма которых не превышала 20 млн. рублей. Приходилось снова прибегать к выпуску ассигнаций. Сумма ассигнаций в обращении возросла за четыре года (1796–1799 гг.) с 156,7 до 210 млн. рублей. Выпуск такого количества ассигнаций неизбежно повлек за собой падение курса бумажного рубля с 99 коп. в 1783 году до 69 коп. в 1796 году и до 65½ коп. в 1799 году (по данным Петербургской биржи).

Падение курса ассигнаций заставило правительство перейти на смешанную подать. При введении нового подушного налога устанавливался различный порядок для южных и северных губерний. Крестьяне хлебородных губерний обязаны были вносить по 75 коп., а на остальную сумму сдавать рожь и крупу. Крестьяне нехлебородных губерний вносили только деньги. В 1795 году по новому порядку поступило 702 426 четвертей ржи и 5758 четвертей крупы, которые и использовались для пополнения продовольственных магазинов, опирающихся на главные депо, открытые в 1798 году в Петербурге, Риге, Смоленске, Киеве, Херсоне, Москве и в Казани.

Остановимся на вопросах организации управления снабжения войск продовольствием и амуницией.

Во второй половине XVIII века в комиссариатское и провиантское дело вносится ряд усовершенствований. Вначале 1764 года в Москве был снова образован Главный кригс-комиссариат. В Петербурге существовала особая контора «для многих исправлений по Комиссариату». При каждой дивизии вместо отдельных комиссаров учреждались «комиссариатские комиссии», которые и заботились о снабжении войск.

Обычно комиссары из этих комиссий сопровождали свои дивизии. Во время расположения войск на квартирах они находились при штабе дивизии.

На случай войны предполагалось, как и в 1736 году, формировать «походный комиссариат», в распоряжение которого и поступали комиссариатские дивизионные комиссии. Всего при 10 дивизиях было образовано 10 комиссий. Комиссариатская комиссия имела в своем составе 85 человек.

В каждой дивизии учреждался вещевой магазин. Кроме того, в Москве был выстроен «Главный вещевой запасный магазин» и отдельный склад в Петербурге. Все эти мероприятия в известной мере улучшили постановку снабжения армии вещевым и амуничным довольствием.

Одновременно упорядочению подверглось также и провиантское снабжение. В 1766 году в Москве учреждается «Главная провиантская канцелярия» с филиалом в Петербурге. При дивизиях сформированы провиантские комиссии, являвшиеся исполнительными органами провиантской канцелярии. Несомненно, что учреждение этих органов усовершенствовало снабжение войск хлебом и фуражом.

В 1775 году провиантские органы освобождаются от сбора средств с населения. Сбор средств передается в ведение административных органов (казенных палат и казначейств), которые и обязаны были перечислять деньги по назначению Главного комиссариатского управления.

Теперь в мирное время снабжение войск осуществлялось через войсковые магазины и путем закупок на месте расквартирования войск. Кроме того, были устроены специальные проходные магазины, расположенные на больших трактах, по которым производились передвижения войск внутри страны.

Магазины имели стратегические запасы, предназначенные для военного времени и регулирования рыночных цен.

Переход на денежное довольствие сосредоточил в руках комиссариата необходимые средства для закупок.

Хотя организационно снабжение и было усовершенствовано, однако оно не избавило эти органы от колоссальных растрат и хищений, которые особенно часто наблюдались во второй половине века. Установленный Петром I порядок, по которому полк получал ассигнованные средства и тратил по назначению, был отменен. Вещевые и продовольственные органы стали самостоятельными и не подчинялись строевым командирам. Это обстоятельство давало им возможность производить всякого рода манипуляции и расхищать средства, принадлежащие полкам.

Этому способствовала и довольно большая разница в рыночных ценах. Так, в середине XVIII века цены на рожь колебались от 40 коп. до 1 руб. 50 коп. за четверть, на овес — от 48 коп. до 1 руб. 20 коп., на ячмень — от 40 коп. до 1 руб. 25 коп. в различных губерниях. Разница в ценах позволяла актировать закупки по более высоким ценам.

Хищения стали постоянным явлением.

В организации снабжения наряду с положительными сторонами имелись существенные недостатки.

Во-первых, снабжение не объединялось в руках Военной коллегии; во-вторых, оно было автономным в армиях и дивизиях; в-третьих, в военное время снабжение зависело от центральных органов, что было хорошо для мирного времени, но создавало большие неудобства в условиях войны.

В 1791 году правительство вновь пыталось передать дело снабжения в ведение Военной коллегии, но существенных результатов эта мера не дала.

Мероприятия правительства в конце XVIII века носят главным образом организационный характер и направлены на исправление частных недочетов. В 1797 году Главный комиссариат и Главную провиантскую канцелярию перевели в Петербург и подчинили Военной коллегии. Они стали называться экспедициями Военной коллегии. Таким образом, был ликвидирован разрыв между военными учреждениями, и все руководство организацией и снабжением войск сосредоточивалось в одних руках. Армейские и дивизионные комиссии были упразднены (как и вообще все дивизии), и вместо них открыто семь провиантских и семь комиссариатских депо, дислоцированных по месту расположения инспекций. Таким образом, они из учреждений войсковых превратились в местные органы. Все эти органы получили новые штаты.

В целях обеспечения правильной и целесообразной деятельности военно-хозяйственных органов общие распоряжения высшего порядка шли от коллегиального органа, каким являлась Военная коллегия. Управление ведомствами и, следовательно, реализация решений Коллегии сосредоточивалось в руках генерал-кригс-комиссара и генерал-провиантмейстера, имеющих полное единоначалие.

На период военного времени распоряжения командующего армией передавались интенданту, который находился при главной квартире. Ему подчинялись две комиссии, состоящие из трех членов каждая. В распоряжении комиссий были четыре комиссионера, шесть магазин-вахтров и 18 человек обслуживающего персонала. Они осуществляли вещевое снабжение и продовольствование полевой армии, опираясь на вещевые и провиантские депо.

Порядок работы Комиссариатского департамента регулировался «Положением к штатам 1798 года».

Таким образом, организация и система снабжения войск и флота были приспособлены к установившемуся способу ведения войны и военных действий.

Ремонтирование конского состава

Обеспечение кавалерии конским составом во второй половине XVIII века улучшилось.

Решение Воинской комиссии 1763 года о преобразовании драгунской конницы в карабинерную и об улучшении гусарской конницы не требовало проведения особых мероприятий по замене конского состава.

Для вновь формируемых тяжелых карабинерных полков было решено оставить лошадей прежних драгунских или конно-гренадерских полков. При покупке новых лошадей цена их определялась в 30 рублей.

Для гусарских полков лошади закупались у поселенных гусар, по 18 рублей каждая. Таким образом, переформирование поселенных гусарских полков в регулярные не потребовало новых закупок лошадей.

Ремонт лошадей с 60-х годов производился только путем закупок у населения и получения из конских заводов. По штатам 1763–1765 гг. полагалось покупать ежегодно: для кирасирских и карабинерных полков по 95 лошадей, драгунских — по 99, гусарских — по 114, ландмилицких — по 97, гусарских поселенных и легкоконных (компанейских) — по 77 лошадей.

Ежегодно на пополнение конского состава требовалось 6105 лошадей стоимостью в 157 тыс. рублей.

Всего в 1763 году во всех 33 кавалерийских полках было налицо 33,5 тыс. лошадей. За время с 1765 по 1775 год на ремонт лошадей в 36 полках было затрачено 1 191 192 рубля.

Изменение штатов в 1775 году привело к увеличению конского состава до 51,5 тыс. лошадей в мирное время и 56 тыс. в военное. Ежегодные закупки лошадей в среднем составляли 6500 голов.

Наконец, по штатам 1796 года в 52 полках кавалерии состояло 62,3 тыс. строевых лошадей. На обновление конского состава требовалось ежегодно закупать до 7 тыс. лошадей.

Таким образом, во второй половине XVIII века установилась определенная система обеспечения кавалерии конским составом. Все внимание было сосредоточено на казенных и частных заводах, а также на подряды. Общее число казенных заводов несколько сократилось за счет ликвидации прибалтийских, но в 1797 году организуется восемь новых заводов. Губернаторам было предложено позаботиться об улучшении пород лошадей в своих губерниях, для чего в каждую губернию с казенных заводов направлено по 10 жеребцов-производителей. Впрочем, от этой меры вскоре отказались, так как содержать специальные пункты оказалось слишком дорогим делом.

Наряду с ростом казенных заводов развивается также частное коннозаводство. Число частных заводов к 1798 году достигло 250. Возрастающие потребности армии вынуждали правительство поощрять развитие частных заводов. Предпринятые меры способствовали, с одной стороны, некоторому улучшению постановки коневодства в стране, с другой — систематические наборы лошадей у крестьян подрывали их благосостояние, ухудшали и без того их тяжелое положение. Только прекращение этой повинности в последней четверти XVIII века остановило начавшуюся деградацию местных пород лошадей. Для восстановления нормального положения в условиях крепостнической России потребовались десятки лет.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА АРМИИ И ФЛОТА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА

Система боевой подготовки определяется господствующими общественными отношениями и установившимся способом ведения военных действий.

Дворянство выработало классовую систему обучения и воспитания войск в целях подготовки силы, обеспечивающей проведение его политики. Эта система базировалась на линейной тактике, вполне сложившейся к середине XVIII века.

Принципы линейной тактики требовали поставить обучение так, чтобы превратить войска в единый организм, который одновременно выполнял бы команды, необходимые для передвижения и построения в целях ведения боя путем проведения стрельбы различными способами и, наконец, нанесения штыкового удара.

Сколачивание роты, батальона, а затем полка и дивизии в машину, одновременно выполнявшую отдельные операции по одной общей команде, было делом весьма нелегким.

Для достижения автоматизма в исполнении команд в полках проводились бесконечные тренировочные учения. Эти учения обычно проводились без применения тактических элементов. Только в конце летнего периода проводился смотр, на котором демонстрировалась внешняя слаженность войсковой части. Чтобы добиться этой показной красивости и держать массу солдат в повиновении, в полках широко применялись побои, муштра, господствовала палочная дисциплина. Солдаты не понимали, в чем смысл подобных строевых учений. Они не видели целесообразности во внешней красивости построений и ружейных выкладок.

Тактика колонн и рассыпного строя потребовала по-новому разрешать вопросы обучения и воспитания войск. Войска должны были вести боевые действия в расчлененных боевых порядках. Сам бой распадался на ряд отдельных очагов. Неизмеримо возросла роль солдата в бою. Теперь от него требовали не только стойкости и мужества, но и проявления инициативы, изучения основ тактики наступательного и оборонительного боя. В связи с этим должна была измениться и вся система боевой подготовки войск.

Развитие тактики колонн и рассыпного строя было неизбежно, ибо оно являлось следствием развития военной техники. А как известно, говорит Энгельс, «…успехи техники, едва они становились применимыми и фактически применялись к военным целям, тотчас же — почти насильственно, часто к тому же против воли военного командования — вызывали перемены и даже перевороты в способе ведения боя».

Однако новая система боевой подготовки входила в противоречие с крепостнической идеологией. Это противоречие выражалось в утверждении нового взгляда на солдата как на сознательного исполнителя боевых действий и в утверждении системы боевой подготовки, готовившей такого солдата. Новая тактика складывалась в России в процессе становления буржуазного уклада. Она являлась отражением новых отношений, так же как было во Франции в ходе утверждения нового буржуазного общества.

Переход к новому способу борьбы не проходил безболезненно. Правящие круги отрицательно и даже враждебно относились к нему, они видели в этом переходе опасность для феодально-крепостнического строя. Вот почему во второй половине XVIII века обострилась борьба между сторонниками линейной тактики и тактики колонн и рассыпного строя. Объективно она отражала борьбу между старым, феодальным и новым, буржуазным способом ведения военных действий.

БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА ВОЙСК

Развитие уставов

Семилетняя война показала, что русская армия наряду с большими достоинствами имела довольно существенные недостатки в организации и боевой подготовке. В ходе войны возникли новые способы ведения боя, потребовавшие более совершенной организации и подготовки войск. Для разрешения этих вопросов в ноябре 1762 года была созвана Воинская комиссия, на которую возлагалась задача рассмотреть «не токмо все главное учреждение о сухопутном войске, да и самые подробности службы каждого чина от нижнего до вышняго».

Комиссия разрешила много вопросов. В ходе ее работы выявилось немало разногласий, отражавших различные направления военной мысли. В итоге споров победила точка зрения защитников основ линейной тактики. Новые явления лишь частично нашли свое отражение в решении Комиссии. Основным документом, разработанным Комиссией, был Пехотный строевой устав, утвержденный 12 марта 1763 года.

Этот устав явился результатом обобщения опыта Семилетней войны и переработки устава 1755 года. Он закрепил развернутый строй в три шеренги. Каре оставалось, но типы построения его были доведены до двух, густые ротные «колонги» отменялись, вместо них вводились полубатальонные и батальонные колонны. Контрмарш сохранялся, но применение его ограничивалось. Новый устав ограничил виды огня. Косой огонь не применялся, оставлены были самые простые девять видов стрельбы и соответствующие им построения. Для марша введена походная колонна по четыре; только при проходе дефиле взводная колонна дополнялась батальонной.

Руководящим принципом данного устава явилось стремление ограничить строевые формы и оставить лишь необходимые для боя. Это нашло свое отражение в указаниях Военной коллегии: «В экзерциции все так производить надобно, как бы в самом действии, и чтобы в то время оно всякого чина людям в полку обыкновенно было, для чего людей к тому и приучать должны…» В определении строевых норм следовало исходить из своей практики, не копируя западноевропейские образцы, не упуская в то же время из виду лучшего опыта Запада, поскольку «невменяемо, за стыд полезные предметы принимать не только у приятелей, но и у самих неприятелей».

Слабые стороны устава (отсутствие указаний о роли штыкового боя и об инициативе) восполнялись петровским правилом, принятым в екатерининской армии. Согласно этому правилу каждый частный начальник, начиная от командира полка, мог находить свои средства и способы подготовки войск для боя. Не допускался лишь разнобой в уставных видах строя, поэтому во время экзерциции нужно было руководствоваться уставами. В эволюциях допускалось исключительное многообразие форм, что и позволило передовым командирам полков создать лучшие образцы частных инструкций.

Примером таких инструкций является «Полковое учреждение», составленное командиром Суздальского полка А. В. Суворовым в 1764–1765 гг., «Учреждение» для Воронежского полка и другие. В этих инструкциях раскрывались вопросы одиночной и совместной подготовки войск, не получившие широкого освещения в уставе.

Вслед за Пехотным строевым уставом в 1764 году была издана «Инструкция полковничья пехотного полку». Задачу этой инструкции Военная коллегия определила следующим образом: «Чтоб каждый полковник ведал точно, в чем его главнейшая состоит должность».

Инструкция являлась важным дополнением к строевому уставу, особенно в части обучения рекрутов и молодых солдат. Практически оказалось, что одиночная подготовка освещалась в инструкции, а совместная — в строевом уставе 1763 года.

В период Семилетней войны родился новый вид пехоты — егеря. Румянцев и П. Панин выявили недостаточную эффективность боя в линейном боевом порядке. Обстоятельства нередко заставляли нарушать каноны линейной тактики и вести бой в самых различных условиях местности. Под Кольбергом, где особенно часто встречались «закрытые ситуации», т. е. естественные препятствия, драться в линейных строях было невозможно. Поэтому Румянцев применил другую форму боя, а именно: ведение прицельного огня из рассыпного строя егерей в сочетании с действиями колонн. В докладе от 8 июня 1762 года он писал: «В прошедшей кампании учреждены были от меня легкие батальоны, состоящие из охотников, которые отменным своим трудом и честью с неприятелем употреблением немалую пользу делали. Я же… дерзаю… соизволения, чтоб оных… оставить, определив к ним достаточных приводцев… Сии из поощрения такового з большею ревностью и усердием отлично заслужат и иногда невозможность, жертвуя себя, преодолевать будут».

Такой способ ведения боя принес русским «особливую пользу» в боевых действиях 1760 и 1761 годов.

13 (24) октября 1765 года был утвержден доклад Комиссии, рассматривавшей положение об утверждении в армии егерского корпуса. Комиссия нашла, что егерский корпус нужно употреблять «при случае войны… какие только ситуация и их войска (противника) потребуют противу себя легкой пехоты». Одновременно была утверждена также инструкция по обучению егерей. Эта инструкция совершенно по-новому ставила вопрос о формах построений и способах ведения боя. Она требовала «…егерей всегда строить не в три, но в две шеренги и маршировать им не инако, как всегда сомкнутою колонною», а также «учить… проворно заряжать, смело и с цельным прикладом стрелять». Обучая боевым построениям, нужно было «по повелению как всю линию расширять, ряд от ряду, хотя и сажени на две, так и оную по первой команде проворно смыкать», «по команде с флангов, рядами выбегая, рассыпаться в шеренгу и стрелять»; «как через плутонг или дивизион, так и через ряд и, сменяясь шеренгами, пальбою наступать и отступать». Наконец, рекомендовалось использовать их «по трудным горам и лесным проходам», а во время зимнее «ходить с ружьем и амунициею на лыжах не по дорогам, но прямо через поля и леса».

Спустя 24 года, т. е. в 1789 году, была опубликована еще одна инструкция для егерей. В ней все внимание акцентировалось только на рассыпном строе. «Обучению заряжать проворно, но исправно, целить верно и стрелять правильно и скоро» придавалось огромное значение. Кроме того, требовалось «приучать к проворному беганию, подпалзыванию скрытыми местами, скрываться в ямах и впадинах, прятаться за камни, кусты и возвышения и, укрывшись, стрелять и, ложась на спину, заряжать ружье». Наконец, рекомендовалось «показать им хитрости егерские для обмана и скрытия их места, как-то: ставить каску в стороне от себя… прикидываться убитым» и т. д.

Наряду с официальными инструкциями в егерских войсках создавались собственные. Примером такой инструкции являются «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской в особенности», составленные в 1785 году в Бугском егерском корпусе, когда им командовал М. И. Кутузов. Кроме общих положений о содержании солдата, в которых главное внимание уделялось сохранению здоровья солдата и ограждению «от излишнего к службе ненадобного отягощения», инструкция содержала конкретные указания о подготовке егерей, ибо раз «главнейшее назначение егеря есть стрельба, то и должен сей предмет прежде всякого другого представиться к размышлению».

От егерей требовался «выстрел верный», в связи с этим особое внимание обращалось на стрельбу в цель из различных положений и в различных строях: рассыпном двухшереножном или трехшереножном. Особенность данной инструкции состояла в указаниях о тактической подготовке егерей. В них раскрывались не только принципы действий, но и способы ведения боя на открытой и пересеченной местности. В отличие от официальной инструкции егерям предписывалось действовать цепью в одну линию (маневр первый), переходом в две линии (маневр второй), «веревкой» — в лесной местности (маневр третий) и, наконец, на марше в колоннах (маневр четвертый).

На маневрах в Кременчуге в 1787 году Бугский корпус показал высокую тактическую подготовку, и, очевидно, «Примечания» стали известны и командирам других егерских корпусов.

Несмотря на наличие частных инструкций, единый егерский устав не был создан до конца века. Егерские войска руководствовались общим уставом 1763 года и дополнительными инструкциями. Нужно полагать, что руководящие военные круги понимали целесообразность и необходимость создания егерской пехоты, ведущей бой на основе новой тактики колонны и рассыпного строя, но разрешить рождавшиеся противоречия идеологического порядка не могли.

Строевой устав 1763 года не освещал многих вопросов полевой службы. Действовавшие главы устава 1716 года и «Дополнительные главы к генеральному уставу полевой службы» также не разрешали всех назревших вопросов. Практическая необходимость в специальном полевом уставе ощущалась уже в Семилетнюю войну. В 1761 году Румянцев составил «Учреждение», в котором были затронуты некоторые вопросы, касавшиеся полевой службы.

Вновь вопрос о полевом уставе возник уже во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг.

В этот период Румянцев приступил к разработке инструкций для несения полевой службы. Необходимость введения устава он обосновывал следующим образом: «В армиях полки хороши от полковников, следственно от особ, а не от устава, как бы быть им должно, Тогда бы они были хороши и все бы текло в равномерном порядке до последнего пункта службы, как часы заведенные, от силы действующего устава».

«Целое не может быть совершенно, если части оного не будут согласны между собою», — писал Румянцев. Наконец, указывает он дальше: «Распространяя порядок, споспешествующий службе… должен я выдать свое постановление, отрешая разновидные обряды, каковые я здесь нашел, что каждый полк имел свой образ, отличествующий от другого, и исправляет службу, дабы введением для всех должностей единообразной отдалить настоящее нестроение, яко полки один пред другим неодинаковыми поступками представляют собой как бы иное войско, хотя всем есть один устав, каким образом делать службу».

Исходя из этих соображений, Румянцев и составил в марте 1770 года «Обряд службы». Рассылая его в полки, он приказывал: «Полковым командирам рекомендую накрепко своим штаб- и обер-офицерам подтвердить, дабы мною изданный «Обряд службы» не довольно прочесть, но и всегда в крепкой памяти иметь, для лучшего же знания иметь всегда в кармане при себе».

«Обряд службы» выдвинул ряд новых положений в части строев, форм и методов обучения и порядка внутренней и полевой службы.

Вместо рекомендованного уставом 1763 года трехшереножного строя пехоты «Обряд» вводил двухшереножный строй, чем достигались большие возможности для ведения огня. В строю солдаты должны были располагаться свободно, «держа тело прямо и непринужденно…». При движении рекомендовалось «ступать равною ногою и не бить», делая «80 шагов в минуту, а шаг в три четверти, а скорым маршем 120». «Обряд» решительно упрощал ружейные приемы. В прилагаемых к уставу нужных во время экзерциций и ее оборотах пунктах подчеркнуто: «Все лишние приемы в экзерциции избегать, так же как и принуждения фигуры».

Главное внимание Румянцев уделил установлению простейших приемов, которые требовалось «делать скоро, но ясно». Отработка приемов обеспечивала быструю изготовку для стрельбы. Хотя Румянцев и упростил подготовку к стрельбе, но оставил без изменения принцип непрерывности огня и поэтому не акцентировал внимания на прицельной стрельбе.

Перенося в «Обряд службы» принцип непрерывности огня, он полагал, что огонь этот необходим во время боевых действий линиями, а при расчлененном боевом порядке (сочетание егерских линий и колонн, каре и колонн и т. п.) частая пальба, естественно, отпадала. Она заменялась прицельным огнем егерей.

Наряду с вопросами строевой и огневой подготовки «Обряд службы» разрешил ряд вопросов внутренней и полевой службы, в частности, о марше армии, о лагерной службе, о караульной службе и т. п. Направляя свой устав в дивизию Олица, Румянцев писал ему: «Господа полковые и ротные командиры с рачением постараются подчиненных своих, а особливо нижних чинов привести в свойственное военным людям состояние… надлежит обучать их (солдат) со всякими подробностями, но притом со скоростью и каждого особо; прилежный и понятливый скоро восчувствует свои в том надобности и познает свое в том превосходство над неустроенным и невежею, каков наш настоящий неприятель, а непонятливый и ленивый потерпит за себя».

Румянцев внимательно следил за тем, чтобы офицеры знали его устав, и когда при проверке по дивизии выявилось, что поручик Каховский, стоя на отводном карауле, не знал своих обязанностей, главнокомандующий арестовал его на две недели, а в специальном приказе подтвердил необходимость изучения устава.

«Обряд службы» был принят в 1776 году в качестве официальной инструкции и разослан Военной коллегией во все дивизии.

На основе указаний Румянцева в 1-м гренадерском полку, которым командовал В. Воронцов, в 1774 году была подготовлена и затем одобрена Румянцевым «Инструкция ротным командирам». Это удивительно яркий документ о подготовке рекрутов и солдат в роте. Не меньший интерес вызывает до сих пор не публиковавшееся «Учреждение в пользу всех чинов, дабы по пространному в нем описанию единственно поступали во всем полку».

Громадную роль в обучении русских войск сыграл устав Суворова «Наука побеждать». Этот замечательный устав сложился не сразу. Его предшественником было «Полковое учреждение», написанное Суворовым в 1764–1765 гг. в период командования Суздальским полком, и ряд приказов, в которых выкристаллизовывались его основные тактические принципы:

«Наука побеждать» была оформлена в виде устава в 1795–1796 гг.

В «Науке побеждать» Суворов сформулировал основные принципы воинского обучения:

1. Подготовка солдат должна производиться систематически, последовательно и непрерывно.

2. Обучение должно быть активным и действенным.

3. Каждый воин должен понимать свой маневр, и все, чему он учится, должно быть необходимо для боевой практики.

4. Обучение должно вести показом, а не рассказом, т. е. на основе чувственного восприятия.

Стержнем воинского обучения должно быть овладение тремя воинскими искусствами: «глазомер, быстрота, натиск». В решении вопроса о строях, боевых порядках, а отсюда и формах и методах обучения Суворов исходил из нового понимания сущности боя. Он не понимал бой односторонне и не сводил его лишь к огневому бою. Он полагал, что «огни открывают победу», завершает же ее штыковая атака. «Штык, быстрота и внезапность суть вожди россиян…»

Рассматривая бой как многосторонний акт, Суворов ввел такие понятия, как подготовка к атаке, огневой бой, атака и преследование. Это было совершенно новое понимание боя. Как известно, на Западе знали только подготовку к бою и огневой бой, к атаке не стремились, а преследование противника вообще исключалось, ибо в это время могла разбежаться армия победителя, состоявшая из наемников.

Исходя из нового понимания боя, Суворов, оставляя уставной строй, рекомендовал такие боевые порядки, которые обеспечивали бы наступательный бой. «Должно стремиться к одной главной точке, — писал он, — и забывать о ретираде; быстрота и внезапность заменяют число; натиск и удар решают битву и приступ предпочтительнее осады».

Отсюда, полагал Суворов, боевые порядки должны сообразоваться с замыслом полководца, обязанного учесть «силу и обыкновение неприятеля», местность и время. Поэтому он предпочитал для ведения наступательного боя расчлененные боевые порядки, обеспечивавшие быстроту и внезапность натиска.

Новое понимание сущности боя приводило к известной коллизии между системой боевой подготовки и господствовавшими общественными отношениями. Вот почему Суворовский устав продержался недолго и был изъят Павлом I, а сам Суворов отправлен в ссылку.

Таким образом, в уставной теоретической мысли определились ясно выраженные два направления, нашедшие отражение в практике боевой подготовки. В меньшей степени эта борьба находила отражение в уставах и инструкциях, регулировавших боевую подготовку кавалерии и артиллерии.

Новый кавалерийский устав был опубликован в 1763 году, т. е. почти одновременно с пехотным. Он назывался «Устав воинской о конной экзерциции» 1763 года. По существу он мало чем отличается от устава 1755 года.

Воинская комиссия в докладе от 3 февраля 1763 года изложила изменения, внесенные в новый устав. Так, в новом уставе отменялся батальон-каре, «как весьма излишняя, нигде не употребляемая и для конницы ненадобная эволюция». В пешей экзерциции устанавливалось более короткое исполнение темпов с карабином и самое главное указывалось «пальбу производить всегда в две шеренги, потому что за неудобности больших палашей и сапог с раструбами, передней шеренге на колени садиться не можно…»

Если прежде гренадерские и драгунские полки должны были все построения (пешую экзерцицию) делать спешась, то по новому уставу «карабинерные полки амуницию, окромя кирасиров, всю имеют против кирасир, то за тягостью оной амуниции пехотные маневры оставляются, а спешась с лошадей, производить пальбу: 1) на месте, 2) наступным, 3) отступным; 4) насквозь тесный проход проходить с произведением огня и потом деплоироваться; 5) залп; и потом садиться на лошадей».

Наконец, отменялось вздваивание шеренг, как «кирасирские и карабинерские полки пальбу производят только в две шеренги». Расчет полка оставался прежним. «Полк кирасирский и карабинерный состоит в десяти ротах, и оные сочиняют пять эскадронов. Рота состоит в трех капральствах». Дальше в уставе подробно излагались обязанности кавалеристов от выводки лошадей из конюшен до сбора на ученье. На ученье полк становился развернутым фронтом в три шеренги. Во время экзерциции обучали немногим приемам, «а именно: взводи курки, прикладывайся, пали, к седанию на конь и к схождению с оных». Наибольший интерес в экзерциции представляет раздел об атаках. Устав предусматривал: собственно атаку, малую атаку и вторую атаку, буквально повторяя положения устава 1755 года; специальные эволюции при наступлении и отступлении.

Вслед за кавалерийским уставом в 1776 году вышла «Инструкция конного полка полковнику», в принципе не отличавшаяся от «Инструкции полковничья пехотного полку». Нужно сказать, что в армии устав и инструкция, хотя и рассматривались как обязательные документы, но все же такие генералы, как Румянцев и Суворов, считали необходимым внести в них существенные изменения. Румянцев в «Обряде службы» ввел для всех действий в конном строю двухшереножный строй. Стрельбу с коня ограничил, разрешив главным образом одиночную стрельбу для фланкеров при атаке и стрельбу подразделениями «против маячущих неприятелей».

Суворов, приняв двухшереножный строй, вообще запретил стрельбу с коня и строго ограничил случаи спешивания кавалерии. Основные строи кавалерии у Суворова — развернутый поэскадронно или подивизионно. Если позволяли обстоятельства, то действовали и колоннами (взводными или полувзводными, например, при Кинбурне). Наконец, Потемкин разрабатывает строй для казаков и поселенной конницы. Это — лава из развернутых сотен с интервалом и поддержкой.

Все изменения строев диктовались опытом войны и, безусловно, имели положительный характер.

Указания для артиллерии, разработанные в 1756 и 1759 годах, оставались в силе.

В это время для артиллерии был принят развернутый строй с подразделением линии орудий на дивизионы. Применялся он для стрельбы на месте, для движения вперед и перемены фронта.

Была попытка создать артиллерийскую колонну из середины в четыре орудия (при построении каре), но такой строй не привился. В дальнейшем Шуваловский устав дополнялся частными инструкциями, например, «Наставлением всем господам батарейным командирам 1788 года», но все они не изменяли уставных строев.

Положительной стороной артиллерийских строев являлась возможность вести стрельбу на верное поражение с уставных дистанций, дабы обеспечить «должное уважение неприятелем нашей артиллерии»; нравственная выдержка, спокойствие и хладнокровие, позволявшие вести огонь «с губительных дистанций в 300 сажен».

Румянцев высказывал мысль о необходимости стрелять преимущественно на средних и ближних дистанциях, ибо при этом «сверх сделания ему (неприятелю. — Л. Б.) великого урона, можно соблюсти и заряды, которых тогда менее издержано будет…».

Наставление заканчивается характерными для Румянцева словами, показывавшими его веру в необходимость проявления частной инициативы: «впрочем в подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание господ офицеров, яко наискусных артиллеристов…»

Таким образом, уставы второй половины века определили лишь основы экзерциции. Частным начальникам вменялось в обязанность самостоятельно развивать прикладную часть устава, применяясь к обстоятельствам, местности и неприятелю. В частных инструкциях и проявлялось все то новое, что вступало в противоречие со старым.

Строевая и огневая подготовка в войсках

Одиночное обучение. В строевых уставах середины XVIII века вопросы одиночного обучения не получили отражения. Отсутствовал этот раздел и в строевом уставе 1763 года. Между тем войска ощущали потребность в регламентировании форм и методов боевой подготовки молодых солдат. Этот недостаток был восполнен «Полковничьей инструкцией», включавшей раздел: «Чему приверстанного к полку рекрута и всех солдат вообще научить надлежит». В этом разделе излагались основные положения по обучению и воспитанию молодых солдат.

Требования «Полковничьей инструкции» для своего времени были передовыми. Она требовала, чтобы ротный командир лично знакомился с каждым рекрутом. Затем инструкция рекомендовала поручить рекрута «надежному и добронравному солдату, чтоб он ежечасно того нового солдата обучал… порядочному поведению, как обуться, одеться и дать себе добрый вид». Общий надзор поручался капитанам и унтер-офицерам. Категорически запрещалось бить рекрутов. Результатов рекомендовалось достигать «ласковостью и со истолкованием».

Элементарное обучение должно было начинаться с того, чтобы рекруту «накрепко втвердить и вкоренить, чтоб он ружье свое, мундир и амуницию не только по должности, но за нужное почитал содержать и в бережении и в крайней чистоте, изъяснять ему, что то к сохранению самого его служит и что исправностью ружья побеждается неприятель, а чистотою и бережением амуниции сохраняется его собственное здоровье».

Затем следовало переходить к разъяснению и усвоению воинских артикулов. Главной задачей являлось разъяснить «оных силу и содержание; а паче, что до солдата касается, изъяснять должность службы и требуемую от солдат неустрашимую храбрость, и что никакие страхи и трудности, храбрость и верность Российских солдат никогда поколебать не могли, в которых число и он принят».

Начинать обучение полагалось с объяснения значения ружья, затем обучить сборке и разборке его, ходить в строю без ружья и с ружьем, «и когда во всем том он привыкнет, начать обучать ружейным приемам» и только потом переходить к стрельбе. В это время «всякому ротному командиру надлежит поодиночке всех своей роты унтер-офицеров и солдат свидетельствовать и научать во всех званиях, умеет ли порядочно обуваться, одеваться, ходить, стоять, пристойно говорить, ружьем верно ли делают приемы, тверды ли в маршировании и оборотах; а от унтер-офицеров взыскивать и способов, каким образом других научать, и буде что недостаточно в ком усмотрит, обучает с истолкованием, накрепко надсматривать, чтоб всякой во всем по его званию приведен был в надлежащую исправность».

Молодому солдату внушалось уважение к воинскому закону, для чего читались артикулы в присутствии всей роты. Инструкция предписывала прививать солдатам непоколебимую традиционную храбрость и верность и пояснять сущность воинского долга и чести. Срок обучения рекрут был установлен в 5 месяцев.

«Полковничья инструкция» рационально разрешала многие вопросы военного быта. И в этом ее сильная сторона. Но в то же время она ставила командиров полков в бесконтрольное положение, давала им возможность эксплуатировать своих солдат. Многие командиры полков воспользовались этим для личного обогащения.

Инструкция была разослана в войска только в конце 1766 года. До этого времени командиры полков сами разрешали вопрос о подготовке молодых солдат. Поэтому в полках возникали частные инструкции. Примером такой инструкции и является «Полковое учреждение» Суворова.

«Полковое учреждение» обращает особое внимание на постановку одиночного обучения, задачи которого Суворовым сформулированы ясно и определенно. «Экзерциция, — писал он, — состоит: 1-е в захождении и захождении (так в тексте нужно — в хождении и захождении. — Л. Б.), дабы солдат ко всякому движению и постановлению фронта против неприятеля искусен был.

2-е (в) скорой и исправной пальбе. И сие первое обучение движению ног толь паче нужно, как обучение в действии рук, что без него и исправнейшее действие в руках и штыком, как бы кто храбр ни был, бесполезно».

Исходя из этого, необходимо молодых солдат прежде всего обучать стойке, «чтобы оные имели на себе смелой и военной вид»; затем переходить к обучению поворотам «по-одиначке, по-шестакам, по-ширеножно и всею командою в три ширенги»; после чего «приступить к хождению… по-одиначке… шестаками… большею ширенгою… командою в три ширенги», наконец, обучаться сдваиванию рядов.

Все это нужно было проделать без ружей. Убедившись в том, что рекруты усвоили основы строя, начальник команды должен был перейти к следующей ступени, т. е. к обучению тех же элементов строя. «Дать им ружье в руки и 1-е — научить, как оное держать и с ним во фронте стоять, 2-е — подтвердить с ним повороты, 3-е — все хождения» описанные выше.

Третья ступень подготовки — обучение «скорому заряжанию с примерною пальбою». И в этом случае Суворов подчеркивает, что нужно начинать учить «1-е — просто по-одиначке с оказанием всех темпов и приемов стоя, 2-е — с знаками (т. е. с обозначением выстрела) по-шестакам и большею Ширенгою, 3-е — скорому четверократному заряжанию с примерною пальбою, то есть: стоя, сидя на колене… 4-е — …с пальбою на фронт неприятельской, с хождением вперед, тож по-одиначке, с знаками шестаками и ширенгою, 5-е-сведя всех, а по недостатку примешав старых (солдат. — Л. Б.), в три шеренги с приступлением задних на месте и передние, садясь на колени по одному ряду, потом по два с искошением оных, и залпом с знаками, все тихо, потом с знаками для примерных выстрелов скорострелков…» и, только твердо усвоив все эти приемы, можно «напоследок приступить к пальбе».

Таким образом, Суворов упорядочил одиночную подготовку рекрутов и отделил ее от совместного обучения.

Главными элементами одиночной подготовки были: обучение строю, ружейным приемам и цельной стрельбе.

Совместное обучение. Совместное обучение предусматривало обучение войск строю и стрельбе.

Господствовавшей формой боевого построения при линейной тактике был развернутый строй, обеспечивавший возможность ведения огня и штыкового удара. Главная задача войск состояла в том, чтобы суметь вовремя произвести построение развернутого строя из походных колонн вне сферы ружейного огня. После этого наступал период сближения и, наконец, сам бой. Особое значение приобретали навыки быстро производить необходимые построения.

На марше обычно применялась взводная или ротная колонна, а при форсировании дефиле батальонная. При встрече с пехотой противника батальон (или полк, двигавшийся в батальонных колоннах) выстраивался развернутым фронтом, имея в интервалах артиллерию.

При построении из дивизионных (двухвзводных) колонн батальон развертывался (№ 1 и 2).

Обычно перед построением каждому батальону давался дивизионный или полудивизионный расчет для ведения стрельбы. Стрельба из развернутого строя шла шеренгами, рядами, выступными или отступными плутонгами или залпом. Задача стрельбы состояла в том, чтобы не дать возможности противнику начать атаку, нанести поражение его живой силе, нарушить строй, а затем, перейдя в штыковую атаку, опрокинуть вражескую линию. Полк строился в две линии. Когда 1-я линия расстреливала все заряды, ее сменяла 2-я линия. Смена линий проходила путем вздваивания рядов. В образовавшиеся интервалы проходила вперед 2-я линия, становилась в двухстах шагах впереди 1-й и продолжала огневой бой.

№ 1

Развернутый строй полка прикрывался с флангов кавалерией (если она придавалась ему). Данный боевой порядок мог видоизменяться. Однако эти видоизменения были весьма ограниченными.

При встрече с конницей из развернутого строя могло построиться каре, способное огнем отразить атаку с любой стороны (№ 3). Каре могло перестроиться в переломанный строй, который также применялся для отражения кавалерии. Для этого два задних дивизиона (3-й и 4-й) делали поворот и выступали под углом на линию передних (№ 4).

№ 2

Развернутый строй можно было повернуть. Осью поворота мог быть либо центр, либо какой-нибудь фланг (№ 5).

При наступлении линия могла двигаться целиком, останавливаясь для стрельбы и заряжания или наступать через плутонг (взвод). Огонь вели 1-й и 3-й взводы, под прикрытием которого двигались 2-й и 4-й взводы, а затем наоборот. Отход обычно совершался через плутонг (взвод) (№ 6).

№ 3

Все эти построения требовали твердых навыков в маршировании и перестроениях. Появление егерской пехоты и расчленение функций огня и удара между легкой и линейной пехотой внесло ряд изменений в боевые построения батальона (полка). Батальон уже мог на марше выдвинуть стрелков (фланкеров), которые выбегали вперед и начинали вести огонь, прикрывая им развертывание всего батальона (№ 7).

№ 4

При наступлении развернутой линией или колоннами батальон (полк) прикрывал свои фланги стрелками (№ 8).

Могло прикрываться стрелками и каре. Для этого от каждого фаса высылались стрелки по одному правофланговому ряду каждого взвода (№ 9).

При отходе могли отступать через ряд с ведением огня из развернутого строя или отходить с огнем колонны из середины (№ 10–11).

Переход к сочетанию рассыпного строя с колоннами позволил в значительной мере увеличить подвижность войск и усилить их маневренность.

№ 5

№ 6

№ 7

№ 8

№ 9

№ 10

№ 11

Порядок совместного обучения роты и полка линейным построениям с наибольшей полнотой изложен в «Полковом учреждении» Суворова, которое раскрывает устав 1763 года. Ротное обучение должно было осуществляться в зимнее время, т. е. во время пребывания на постоянных квартирах. Несмотря на то, что условия квартирования мало способствовали обучению, Суворов все же нашел способ вести систематическую подготовку, выделив из числа старых солдат временных ефрейторов. «Времянные ефрейторы в частях капральства собирают своих подчиненных поблизости своей квартиры… в понедельник, вторник, и осмотря их в порядочном приборе скоро и подробно, делают им при себе краткое свидетельство в экзерциции без команды, то есть по-одиначке, имянно: 1-е — в шагах: тихо, скоро, аршинным шагом; тихо, скоро, полуторааршинным; косым аршинным вправо, влево, на линии; вправо, влево, вперед, отступанию; гусиной шаг целою шеренгою с захождением вправо и влево; 2-е — приемы полковые и ротные…; 3-е — скорому четверократному заряжанию с примерною пальбою; 4-е — снявши на время сумы, сниманию шляпы на месте, в мимоходе и обходе… и распускает на квартиры.

В среду разтах.

В четверток такое же краткое свидетельство, как в понедельник и вторник.

В пятницу делает полное свидетельство… В субботу разтах».

Любопытно примечание Суворова, что «в морозы и всякой дождь приемам обучать в избах и крытых строениях, а хождению в плащах и в морозы в рукавицах, однако дождь пережидать».

Каждое капральство «экзерцируетца в месяц только один раз» в течение двух дней.

Рота проводила совместное обучение также только один раз в месяц, «для чего… командир ротной собирает и определяет на то три или четыре дня».

Таким образом, в течение месяца солдаты роты имели 10 дней одиночной подготовки, 2–3 дня обучались капральством, 3–4 дня всей ротой.

В заключении раздела Суворов писал: «Посему все члены части и корпус ротной, будучи во всегдашнем упражднении экзерциции, праздность и леность навсегда убегать привыкнуть. Суетно бы то было, ежели ротному командиру роту свою только к лагерю на экзерцирование готовить, но чрез сие она не токмо готова всякой час на смотр, кто бы ни спросил, но и на сражение со всяким неприятелем. Всякой при всяком случае будет бодр, смел, мужествен и на себя надежен… Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешанное с оною военное искусство», т. е. мастерство. В отношении содержания обучения полка Суворов полагал необходимым производить его в полном соответствии с уставом 1763 года.

Менее подробно правила совместного обучения изложены в «Инструкции ротным командирам» Воронцова. Он подчеркивает, что «ротный командир должен учить офицеров своей роты, чтобы они совершенно знали экзерцицию ружьем, командовать плутонгами, полудивизионами и протчее..; когда люди совершенно выучены маршировать, колонны строить, деплоироваться и равняться фронтом, то из них все что хочешь сделаешь». Таким образом, задача состояла в том, чтобы ружейные приемы и построения солдаты делали совместно. Порядок обучения роты изложен также в «Учреждении» Воронежского полка. После проверки и осмотра капитаном внешнего вида солдат и особенно состояния оружия (ружей, штыков и шпаг) производилось ранжирование. По команде «Ранжируйся» старший сержант разделял роту на четыре плутонга, после чего обер- и унтер-офицеры становились на свои места.

Ротная экзерциция состояла:

1. В изготовке роты к учению под барабан.

2. В маршировании роты «целиком, пополам роты и по плутонгам».

3. В проведении пальбы.

Далее в «Учреждении» излагался порядок обучения полка.

Вначале полк выстраивался по ротам и ранжировался по росту. Затем выносились знамена, и лишь после этого приступал к экзерциции по барабанному бою и флигельману. В экзерцицию входило построение, перестроение и марш как подготовка к стрельбе, затем начиналась пальба плутонгами, дивизионами и залпами на месте, в наступлении и при отходе. Отдельно разучивалась пальба из каре.

Полковые учения по условиям квартирования войск зимой исключались и производились главным образом в период лагерных сборов, когда каждый полк устраивал лагерь и стягивал разбросанные вокруг города в радиусе 100–120 верст свои отдельные части. О порядке боевой подготовки полков в лагерях дают представление полковые журналы за 1768 год, которых, к сожалению, сохранилось очень мало.

Вятский пехотный полк [1078]ЦГВИА, ф. 20 (Военная экспедиция Военной коллегии), оп. 1/47, св. 168, д. 1, л. 110–115.
имел в своем составе 778 человек. В лагерь полк прибыл 17 мая. В течение четырех дней шло устройство лагеря. С 21 по 24 мая проводились занятия с молодыми рекрутами, «обучаемы были кратким артикулам и вождению».

С 26 по 31 мая рекрутов продолжали обучать приемам, а остальные занимались поротно.

Со 2 по 18 июня рекруты осваивали «приемы по диспозиции с примерною палбою». Старые солдаты держали городской караул и не участвовали в занятиях.

С 19 по 20 июня шло учение поротно и побатальонно «с примерною палбою».

23 и 25 июня проводилось учение всем полком по дистанции с пальбою.

С 30 июня по 3 июля также шло учение всем полком с примерной стрельбой.

4 июля происходила боевая стрельба (на каждого по 10 патронов).

7, 8, 11, 13, 14, 16, 18 июля шло учение полком со стрельбой холостыми патронами.

Только 20 июля «производимы были разные эволюции с палбою на каждого по 80 патронов» во время инспекторского смотра.

23 и 24 июля производилось «стреляние в цель на старых по 3, а на рекрутов по 10» патронов.

1 августа полк ушел в городской караул. Таким образом, в период с 19 мая по 1 августа на учебные занятия ушло 49 дней, а на праздничные дни, уборку лагеря, чистку оружия и т. п. — 21 день.

Любопытно, что на ротные занятия отводилось всего три дня, 40 дней на полковые занятия, из которых 36 дней занятия проводились с примерной пальбой, два с боевой и только два дня были заняты маневрами. Пороха на стрельбу за весь лагерный период потрачено 78 пудов 39 фунтов 11 золотников.

Ладожский пехотный полк [1079]ЦГВИА, ф. 20, оп. 1/47, св. 168, д. 1 за 1768, л. 125–139.
насчитывал в своем составе 887 человек. В лагерь полк выступил 16 мая, с 17 мая по 1 июня полк был назначен в городской караул и только 2 июня приступил к занятиям; 2, 3, 4, 5 и 6 июля занимались «поротно с приемами бес палбы». 9, 10, 11, 12, 13, 14 «обучение происходило до обеда поротно, а после обеда побатальонно с приемами бес палбы».

18 — до обеда шло учение поротно, после обеда побатальонно с пальбою.

20 — шло такое же учение, а с обеда начали учение полком.

21 — шло учение побатальонно.

23, 24, 25, 26 шло обучение полком «приемам бес палбы».

30 июня, 1 и 2 июля старые солдаты обучались в составе полка с пальбою, а рекруты — приемам без пальбы «при этом выпалено было из 4 единорогов».

3 и 4 июля «обученье происходило полковое с палбою». Стрельбу вела также и артиллерия.

5 июля «обученье происходило полковое примером бес палбы».

С 7 по 12 июля шло «обученье полком» с пальбою «при оном же обучении (были) эволюции».

С 13 июля по 1 августа полк ушел в караул. Оставшиеся рекруты занимались приемами без пальбы.

1, 2 и 4 августа стреляли в цель.

5 и 6 августа шло полковое учение с примерной пальбой, а 7, 8, 11, 12 августа без пальбы.

14 и 15 августа полк вернулся на зимние квартиры.

Обращает на себя внимание непомерно большая загрузка полка караульной службой. Из 93 дней на нее ушло 32, если к этому прибавить праздничные дни и отбросить дни ненастной погоды (их набирается 17), то, собственно, на занятия было использовано только 44 дня, в том числе на ротные и батальонные 12 дней, на полковые 30 и на стрельбу два дня. Эволюции производились пять дней.

За весь лагерный период на стрельбу истрачено пороху 111 пудов 26 фунтов 73 золотника.

Казанский пехотный полк [1080]ЦГВИА, ф. 20, оп. 1/47, св. 168, д. 1 за 1768, л. 102–110.
имел в своем составе 820 человек. 16 мая полк выступил в лагерь.

С 17 по 20 мая готовили лагерь и не занимались.

21, 22, 23, 24 мая «обученье было ружьем экзерциции по-одиночке и по-шереножно с показанием всех темпов и приемов».

26, 27, 28, 29, 30 и 31 мая люди обучались «ружейной экзерциции бес палбы по-шереножно, тоже и целыми ротами».

Со 2 по 14 июня «ученье происходило примером с произведением всех эволюций против строевого устава».

17 июля шло батальонное учение.

18, 19, 20 июня — полковое учение без стрельбы.

21 июня — полковое учение со стрельбою для старых солдат.

23 июня — состоялся смотр генерал-майором фон Трахницем.

С 25 июня полк ушел в городской караул.

С 3 по 21 июля оставшихся рекрутов обучали строю и стрельбе.

22, 23 и 24 июля «ученье было всем полком против строевого устава».

26 июля вторично был произведен смотр полка генерал-майором фон Трахницем.

30 июля «полк представлялся на смотр генерал-аншефу и кавалеру генерал-майору Олицу, а какие при оном осмотре эволюции происходили, о том особливое описание у сего прилагается». На смотру демонстрировали стрельбу по барабанному бою на месте частями, затем — движение вперед на 40 шагов и стрельбу наступными плутонгами, восстановление фронта, «в которое время (по предложению) противной стороны конница полк сзади атаковала. Почему в самое то время, как конница атаку делать начала, то через плутонги в атаках сделаны были обороты и палба происходила на обе стороны».

С 31 июля по 10 августа ввиду дождя и ненастья занятий не было.

11 августа производилась боевая стрельба.

16 августа полк выступил на зимние квартиры.

Таким образом, в течение 91 дня сбора полк занимался всего 51 день. Пороху на стрельбу истрачено за весь лагерный период 90 пудов 26 фунтов 32½ золотника.

Шлиссельбургский пехотный полк [1082]Там же, л. 120–124.
(746 человек) выступил в лагерь 16 мая и по 20 мая устраивал его.

С 20 мая по 17 июля шло обучение «с произведением эволюций против строевого устава, при ротных учениях».

18 и 19 июля шло полковое учение со стрельбою и с выполнением эволюций.

21 июля состоялся смотр полку генерал-майором фон Транзеном.

25, 28, 30 и 31 июля и 1 августа — полковое учение с выполнением эволюций.

5 августа — эволюции на смотру генерал-аншефа Олица, В журнале имеется примечание, что в июле «сверх вышеописанного производится показническая эволюция по обучению рекрутов эволюциям против строевого устава…»

Журнал составлен менее детально, чем другие, и не имеет подробных указаний о числе учебных дней, но, очевидно, положение и в этом полку было такое же, как и в других, т. е. в течение трети лагерного сбора фактически никаких занятий не проводилось.

Пороха в полку истрачено за весь лагерный период 93 пуда 1 фунт 12¾ золотника.

Рассмотрев указанные журналы, можно сделать некоторые выводы о состоянии боевой подготовки в полках накануне русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Полки обычно выводились в лагеря 16 мая и заканчивали сбор 16 августа. Строевые занятия и занятия по стрельбе велись согласно строевому уставу. На одиночную подготовку отводилась примерно одна треть учебного времени. Полковые учения в основном также велись по уставу. Собственно эволюций (маневров) проводилось мало, и по своему характеру они являлись только уставными. Очевидно, командиры полков не решались проявлять инициативу и предпочитали держаться рамок устава. Главное внимание сосредоточивали на производстве стрельбы. Ни в одном из журналов, дошедших до нашего времени, не упоминается об обучении штыковым ударам. Вера в сокрушительную силу ружейного огня порождала недооценку штыкового удара. В то же время обучению стрельбе в цель не придавалось должного значения. На нее отводилось всего 1 — 2 дня в течение всего сбора. Неудивительно, что попадание в цель при несовершенстве ружей того времени было невелико (не более 15–20 процентов, как наблюдалось, например, на стрельбах полков Киевского гарнизона в 1760 году). В то же время патронов и пороха расходовалось много. Так, в Вятском полку было истрачено 121 310 патронов для стрельбы холостым патроном и только 2418 боевых патронов. Таким образом, главное состояло не в том, чтобы попадать в цель, а выработать навыки в непрерывной и быстрой стрельбе. Все полки проверялись дивизионными генералами. На смотру полк отчитывался в твердости знаний строевого устава.

Обучение кавалеристов также разделялось на одиночное и совместное. Одиночное обучение определялось V главой «Инструкции конного полка полковнику».

Инструкция требовала каждого рекрута сделать солдатом, «чтобы крестьянская подлая привычка, уклонка, ужимка, чесанье при разговоре совсем были из него истреблены; лошадь строевую, данную ему, любить, беречь, чистить, кормить и прибирать ее, обходясь с нею ласково», научился. Все это должно было внушаться рекруту повседневно («ласковостью и с истолкованиемм ему изъяснять»).

Обучение должно начаться с седловки коня и обращения с оружием, «а как все предписанные повеления оной понимать начнет, то его ежедневно посылать в полковую манеж для показания ему вседание на конь и низоедание с коней, держания, будучи на коне, талии, ног и поводов, свободное владение своей лошадью, обороты, заезды и осаживание лошади, крепкое и смелое сидение на лошади, чрез что увеличить может вид проворного и храброго кавалериста». Для обучения офицеров и унтер-офицеров езде и выездке лошадей в полку существовала должность берейтора. Солдат учили унтер-офицеры.

Эта инструкция определяла формы и методы совместной подготовки кавалеристов эскадронами и полком.

В целях улучшения боевой подготовки кавалеристов Румянцев предложил перейти к двухшереножному строю. Этот переход он обосновывал «тактической препорцией». Он справедливо указывал, что «строение эскадронов в две шеренги остаетца непременно для того, дабы удобнее делать в движении онаго обороты». С другой стороны, переход к двухшереножному строю позволял уменьшить число людей в полку и лошадей на одну четверть.

Серьезное внимание уделялось также индивидуальному обучению артиллеристов. Военная коллегия разослала ряд циркуляров, в которых требовалось обучать артиллеристов как своему, так и пехотному делу. Артиллеристы вкратце изучали материальную часть, а затем учились стрелять. При этом каждый должен был произвести по одному выстрелу из мортиры, гаубицы, единорога и пушки. Кроме того, полагалось дать по три выстрела для приобретения навыков в скорострельной пальбе. Для обучения ружейной стрельбе отпускалось по 50 патронов, по одному фунту пороха и «свинца по три пули». Изучались способы стрельбы из развернутого строя.

Полевая подготовка в войсках

До 90-х годов XVIII века армия не имела специального полевого устава и руководствовалась положениями «Устава воинского» 1716 года и «Дополнительными главами к генеральному уставу о полевой службе 1765 года», изданными в целях ликвидации замеченных недостатков «по недовольному описанию всех полевой службы подробностей».

«Дополнительные главы» лишь развивали положения устава 1716 года, относившиеся к караульной и лагерной службам, и не имели самостоятельного значения. Не имели такого значения и соответствующие главы «Обряда службы» Румянцева. Поэтому полевая подготовка войск являлась делом командиров полков и дивизий, которые могли осуществлять ее по-разному. Полевая подготовка завершала обучение войск и проводилась обычно во время летних лагерных сборов.

Военная коллегия, признав, что от правильного устройства лагерей зависит качество обучения войск, ежегодно давала указания о выводе войск в лагеря. Обычно лагеря располагались вблизи постоянных квартир. Выбор места, съемка планов лагерей и составление маршрутов, соединявших постоянные квартиры с лагерем, возлагались на офицеров Генерального штаба.

В 1763 году Военная коллегия разослала офицеров Генерального штаба и предложила представить «сочиненные ими планы лагерей». Однако недостаточное число офицеров не позволило выполнить приказ в один год, и дело затянулось. Полки, не зная новых требований к лагерному расположению, обращались за указаниями в Военную коллегию. По предложению генерал-майора Ивашова, в 1764 году во все полки были разосланы карты, которые послужили образцами при составлении отчетных карт маневров. Военная коллегия обязала командиров дивизий выводить войска в лагеря согласно расписанию компанентов.

При устройстве лагерей войска пользовались специальной Инструкцией квартирмейстерам, «служащей к замечанию при избрании лагерных мест». Для лагеря необходимо было «избирать возвышенные покатистые и открытые места, прилегающие к какому-либо живому урочищу, т. е. к реке или ручейку, к лощинам, буеракам или протяжным болотам… Избрав такое местоположение и сделав разчисление, коликое число такового войска на оном лагере поместиться может, надлежит вокруг оного места наиприлежнейше осмотреть и снять всю ситуацию, считая отделенные позиции и каждую сторону не менее как от 3 и 4 до 5 верст, а от фронта не менее как до 7 верст».

Съемка нужна была, чтобы составить карту «для означения на оной всяких воинских маневров и частных эволюциев».

Рассматривая дошедшие до нас планы лагерей, можно указать на общие, присущие им особенности. Почти всегда они разбивались у реки на возвышенном берегу, примыкая к ней либо флангом, либо тылом.

В Суворовском полковом лагере впереди располагались реданты с полковыми орудиями, для охраны которых устраивались пикетные палатки. В 100 метрах от них находились солдатские палатки. Знамена ставились в интервалах между батальонами. Позади солдатских палаток располагались палатки субалтерн-офицеров, обер-офицеров и штабная палатка. Далее размещались пирамиды для оружия, обозы и кухни. На всех углах лагеря ставились посты для охраны.

Примерно по такому же принципу были построены лагеря Псковского полка, 7-й, 9-й, 13-й и 14-й легких полевых команд, Вятского пехотного полка, Екатеринбургского пехотного батальона, Вологодского пехотного полка, Кексгольмского пехотного полка, Пермского пехотного полка, 2-го Московского полка и Семипалатинского пехотного батальона.

К кавалерийским полкам предъявлялись такие же требования, как и к пехотным, что видно из планов Оренбургского, Казанского и Воронежского драгунских полков, а также Смоленского ландмилицкого полка. Типичным примером лагеря для конницы являлся план лагеря Воронежского драгунского полка.

План лагеря Суздальского пехотного полка

План лагеря Воронежского драгунского полка

Большой интерес представляет план лагеря артиллерийского полка. Центр лагеря составлял парк, где размещались орудия, охраняемые пикетами. Возле парка располагались палатки для артиллеристов. Отдельно стояли палатки для артиллеристов, прибывших в лагерь из полевых полков.

Служители фурштадта, а также понтонные команды и мастеровые находились в особых палатках, отдельно располагалась лаборатория. При лагере имелось «парадное место». Стрельбы производились в особо отведенных местах.

Лагерные сборы продолжались обычно от двух до трех месяцев. Общее направление обучения войск в лагерях было дано П. А. Румянцевым. Для успешного полевого обучения он считал необходимым: прочно установить систему лагерных сборов, поручив непосредственное руководство войсками одному из старших начальников; привлекать для этих сборов возможно большее количество войск и вести занятия в лагерях по определенной программе; занятия вести так, чтобы обучаемые видели их боевую цель; заботиться о нравственной подготовке войск. Основная задача определялась им так: «Всякое с войсками предприятие им искусным образом вразумляемо и объясняемо было, и чтобы иногда от их простого понятия, или недостаточного доказательства, надобное и полезное не показалось им в напрасную тягость, вовсе несбыточным и неупотребительным».

Войска изучали в лагерях караульную службу во всех видах и формах, уделяя главное внимание несению полевых караулов и охранению во время учебных маневров.

Как правило, они проходили все этапы обучения в строгой последовательности: от одиночной подготовки до полковых уставных учений, и, наконец, переходили к учениям «по диспозициям», т. е. к маневрам. Преобладающее значение имели ротные учения и полковые эволюции.

По окончании сборов проводились стрельбы в цель, на что отводилось не более 1–2 дней, причем старые солдаты стреляли по три патрона, а молодые по шесть или восемь.

В конце лагерного сбора производилась поверка. Смотры были двоякого типа: уставные полковые учения и эволюции, или маневры.

Результаты смотров представлялись в Военную коллегию в виде кратких отчетов с планами.

По характеру маневры можно разбить на три типа: 1) применение элементарных видов строя и огня пехоты сообразно действиям противника, 2) действия двух родов войск, 3) действия трех родов войск.

На проведение маневров в 60-х годах огромное влияние оказала Семилетняя война. Военная коллегия признала необходимым изучить опыт, полученный в этой войне. Было решено устроить показательный лагерный сбор в Царскосельском лагере, куда вызвали всех командующих дивизиями и значительное число штабных офицеров с тем, чтобы организовать подобные маневры в Московском, Смоленском, Оренбургском и других лагерях, «в коих бы можно было не токмо солдатство ружейной экзерциции обучать… (но) генералам подать случай показывать новые опыты доказанного уже ими искусства; ревнительным офицерам являть частью свою способность быть таковыми и частью обучаться тому, чего не ведают, и, наконец, всем вообще, воспоминая прежние свои подвиги, доказать, елико можно, во время глубокой тишины и покоя, коль охотно и усердно все и каждый понесли бы жизнь свою за честь и славу… и в оборону своего отечества».

Таким образом, задача сборов состояла в том, чтобы обучать войска в летнее время ружейным приемам и элементарному строю, а генералам и офицерам практиковаться в полевой службе с тем, чтобы вести занятия в условиях, близких к боевым.

Военная коллегия предполагала превратить Царскосельский лагерь в образцовый, где бы проверялись все нововведения в полевой и строевой службе до ввода их во всей армии. Такая постановка вопроса в России наблюдалась впервые, ибо лагерные сборы, хотя и проводились ежегодно и им русская армия обязана многими успехами, все же в таких размерах войска для маневров еще не привлекались.

Красносельские маневры представляют интерес в обучении не только отдельных частей, но и целых войсковых масс. В лагере был показан тип маневрирования на две стороны, причем командующим представлялась полная свобода маневрирования в зависимости от обстоятельств. Кроме того, указывалось: никогда «не побеждать на маневрах» часть «своего непобедимого войска». Последний совет не потерял своего значения и в дальнейшем.

По распоряжению Военной коллегии для проведения маневров сводилось 17 пехотных и 8 кавалерийских полков. На маневры было собрано до 30 тыс. войск. Здесь были продемонстрированы действия отдельных отрядов при сближении, развертывании крупных сил для фронтального столкновения и бой развернутым фронтом (в линейном боевом порядке).

Маневры производились на основе опыта, накопленного в Семилетней войне. В отличие от Фридриха II, который никого не допускал в Потсдамский лагерь, русское правительство охотно допустило на маневры всех аккредитованных в Петербурге послов.

По образцу Красносельских маневров были проведены маневры в Смоленском лагере. Здесь показывали движение войск, фронтальное столкновение «двух корпусов», отход противника, преследование и взятие лагерей. Почти одновременно проходили Московские маневры на Ходынском поле, Казанские за Суконной слободой и Оренбургские. Все они велись в составе трех родов войск, являлись двусторонними и показывали формы боевых действий с применением линейных боевых порядков.

Красносельские маневры 1765 года

Военная коллегия внимательно следила за проведением маневров и в последующие годы. Командирам дивизий предписывалось проводить поверки и давать указания полкам. В 1785 году при Военной коллегии была учреждена особая инспекция, задачей которой являлось «наблюдение по армии нашей в точном и непременном ни от кого сохранения предписанным от нас правил и штатов». В состав инспекции вошли генерал-инспектор и четыре инспектора: два для инспектирования пехоты и два для кавалерии.

Инспектирование позволяло проверять и направлять полевую подготовку войск. Накануне русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Военная коллегия произвела первую крупную проверку боевой подготовки войск. Проверке подверглось несколько дивизий. В частности, Севская дивизия показала на маневрах действия в линейных боевых порядках. На двусторонних маневрах Смоленского лагеря демонстрировалось фронтальное столкновение двух армий. На маневрах под Ригой были показаны действия против войск, опирающихся на крепость. Аналогичные маневры были проведены в Московской дивизии.

Из донесения П. Салтыкова следовало, что Воронежский, Черниговский и другие полки этой дивизии во время лагерей «обучаемы были военной экзерциции с палбою, делая при том же эволюции, какие в пехотном строевом уставе предписаны… особливых эволюциев произведено не было».

Материалы о боевой подготовке войск поступали от инспекторов, проверяющих отдельные дивизии, и непосредственно от полковых командиров. Эти материалы свидетельствуют о том, что в полках руководствовались главным образом уставными формами. В них обязательным элементом являлось выстраивание полка в две линии, «метание артикула» без стрельбы, иногда со стрельбой. Затем проводились основные эволюции: построение и перестроение фронта в линию; движение линии наступными плутонгами с проведением стрельбы, «как в настоящем деле»; движение в колоннах; охранение обоза; переправа через реку и прохождение через дефиле. Такие виды эволюций проводились в Муромском, Троицком, Астраханском и Белгородском полках в 1765 году. По своему типу это были односторонние учения.

Более сложный маневр можно видеть на плане 1767 года, где изображены двусторонние действия корпуса генерал-поручика Салтыкова против отряда генерал-майора Кречетникова. Однако и здесь мы наблюдаем типичное построение линейного боевого порядка, по которому пехота строилась в две линии, а кавалерия располагалась на флангах. Весь маневр состоял в том, чтобы действиями авангарда заставить неприятеля построиться на неудобном месте и атаковать его батальным огнем всего корпуса. Такие же действия мы наблюдаем на маневрах Оренбургского драгунского полка.

План эволюций корпуса Кречетникова

Особый пример эволюции с пальбою на два фронта и с проведением активных действий авангарда и арьергарда виден в плане Шешлянского полка, на котором изображено охранение движущегося к Верховицкой крепости обоза конным полком.

Отдельно следует остановиться на отчете, представленном Алексеевским полком в 1767 году. На плане изображен маневр против укрепленного лагеря, занятого гарнизоном Алексеевского пехотного полка и двумя эскадронами конницы. В действиях мы наблюдаем те же уставные формы. Обращает на себя внимание форсирование леса пехотной колонной и отражение атаки огнем. Таким образом действовали Уфимский и Сергеевский полки против укрепленного редута, занятого сильным гарнизоном. Действия имели двусторонний характер. Центральная тема маневра — отражение атаки огнем и показ лучших форм построения для ведения огня.

В полковых маневрах 1768 года мы наблюдаем все те же формы, что и в 60-е годы. Так, в эволюции Суздальского полка можно видеть построение фронта на месте, пальбу наступными плутонгами, построение батальонных колонн с флангов, развертывание их в линии, построение каре, перестроение в линию и, наконец, поворот полка всем фронтом на месте. Все эволюции имели наступательный характер. Таковы же эволюции Азовского, Ингерманландского, Ладожского и Невского полков. Аналогичными были действия Ширванского полка на смотру графа Салтыкова в 1768 году. Это все та же линия, наступающая под прикрытием артиллерийского, а затем ружейного огня. Командующий стремится поставить войска обязательно на ровном месте не против солнца, для чего производит ряд перестроений: сводит линию в походные колонны, строит каре, вытягивает войска в линию и т. п.

В отчете о маневрах Казанского полка показаны действия пехоты против конницы на две стороны. «Всесильный огонь» заставлял ее ретироваться. Во время действий напротив неприятеля показана пальба шеренгами, плутонгами, залп всего полка и комбинация ружейного и пушечного огня. После этого пехота двигалась в колоннах к реке, прикрываясь огнем из пушек и ружей. Авангард из егерей с артиллерией наводил переправу, через которую полк двигался тремя колоннами. За пехотой мосты переходила артиллерия, и они снимались. Возвратившись на место, полк показал умение строить каре и вести огневой бой в таком строю. Аналогичные учения проводились в Ладожском, Черниговском, Архангельском и Невском пехотных полках.

Эволюции кавалерийских полков не уклоняются от уставных форм. Это мы видим в действиях Казанского кирасирского и Оренбургского драгунского полков, Ингерманландского, Тобольского и Вятского карабинерных полков и Киевского кирасирского полка.

План эволюций Суздальского пехотного полка

Несколько особняком стоят маневры трех кирасирских полков с пехотой и артиллерией. На маневрах были представлены «две армии». В начале показано «генеральное фуражирование», имевшее для конницы огромное значение, а затем попытка сорвать его. Во время фуражирования показаны военные действия сторон в духе устава 1763 года.

Рассмотрев все эти материалы, можно отметить, что в период с 1763 по 1768 год войска усиленно занимались линейной тактикой, осваивая опыт Семилетней войны.

Главную роль при обучении войск играли уставные учения и полковые маневры. Смысл полковых маневров — показать готовность полка вести боевые действия в линейном строю с применением огня. Атака штыком, за редким исключением, почти не практиковалась. Маневры, как правило, велись на две стороны и состояли в атаке и обороне естественных преград и укреплений.

Русско-турецкая война 1768–1774 гг. показала, что этого было недостаточно. В ходе войны потребовалось упростить строи, ввести новые глубокие формы строя и новые боевые порядки для ведения боя с противником, который воевал не по общепринятым на Западе формам регулярного строя, а имел свои особенности.

Нужно было вначале изучить особенности турецкой тактики и выработать эффективные боевые порядки, способные выдержать напор турецких войск.

Формы боевых действий турок изучались и обобщались успешно. Командующий 2-й армией П. Панин, составивший в 1770 году специальные указания своим войскам, писал: «Турецкие войска… не имеют ни настоящего военного регулярства, ни такой от огненного вооружения способности… ниже той военной дисциплины и союзной между всеми связи» (т. е. взаимодействия). Против этих войск должно действовать, «соблюдая предписанный регулярный порядок… Соблюдение регулярства настоящая есть душа». Под регулярным порядком Панин подразумевал действия в линейном боевом порядке, обеспечивавшем возможность поражения противника огнем и ударом.

Более серьезные выводы сделал Румянцев, который пошел по линии расчленения боевых порядков. Победы Румянцева под Ларгой и Кагулом были достигнуты в дивизионных и полковых каре, взаимодействовавших друг с другом огнем и штыком. На основании опыта этих сражений Румянцев составил в 1773 году «Правила генеральные», в которых указывалось, что «всякой корпус должен построен быть в каре продолговатой так, чтоб боковые фасы половину фрунтового фаса имели, а гранадеры полков, делающих фланги, сведены были на сии.

Полевая артиллерия делится на 6 № (номеров); разделяясь в кордебаталии на средине последнего фаса…

Кавалерию всю построить в две шеренги между кареями, равняясь по задней линии и имея в ней самые малые интервалы…

От боковых каре для прикрытия флангов оных егерям составлять особливые кареи с 4-мя полковыми орудиями, за оными казачьи полки…

Кавалерия огненного ружья на собственной себе вред… отнюдь не употреблять, ниже оставлять свое место без повеления…

Пехоте надлежит при всяком случае, где приказано будет на неприятеля наступать и особливо на овладение батареи и окопов, держа весь порядок в строю и со всем военным звуком… которой артиллерия должна своими ужасными залпами к молчанию привесть».

Опыт войны 1768–1774 гг. оказал большое влияние на постановку обучения в войсках. Исходя из этого опыта, Суворов в 1774 и 1779 годах провел интересные маневры в Крыму. До нашего времени дошли не только приказы, но и чертежи маневров 1779 года, которые позволяют охарактеризовать их несколько подробнее. Суворов в приказах по Кубанскому и Крымскому корпусам изложил основные принципы новой тактики, сложившейся к тому времени уже в определенную систему.

Перед выступлением из Крыма в 1779 году он вывел войска в лагеря, во время которых провел бригадные маневры. Войскам 2-й бригады была поставлена задача атаковать лагерь противника. Наступавшие войска, выйдя из лагеря, построились в одну линию, расположив посредине всю полевую артиллерию, а на флангах егерей. Для движения войска перестроились в четыре полковые колонны. На марше колонны были перестроены в восемь батальонных каре и расположились в шахматном порядке. Пройдя дефиле, войска заняли высоту, расположившись в линию. Перестроившись в колонны, они вновь начали наступление, а затем снова построились на марше в семь каре.

В таком порядке они дошли до укреплений противника, который вывел войска и построился в боевой порядок. Наступавшие атакуют противника. Большой интерес представляет выход 2-й линии на свои фланги для атаки неприятеля во фланг. В результате атаки противник был разбит и отогнан. В 3-й бригаде маневры имели целью показать наступление фронтальное, фланговый маневр и атаку укреплений. Наступавшие из развернутого строя на марше перестроились в шесть каре, затем во время движения средние четыре каре перестроились в линии, имея по одному каре на флангах. При сближении наступавшие снова перестроились в шесть каре. Во время же атаки они наступали уступом слева. Предполагается, что противник был сбит и отогнан в свои укрепления. Заключительным этапом являлся штурм укрепления. Перед штурмом войска выстраивались в одну линию, имея позади резерв, вся артиллерия сводилась в три большие батареи. После артиллерийской подготовки совершался штурм.

В 4-й бригаде проводились кавалерийские маневры. На этих маневрах вполне определились те формы и методы ведения боя, которые Суворов столь мастерски применил в период русско-турецкой войны 1787–1791 гг. в сражениях под Фокшанами и Рымником. На маневрах мы не видим еще сквозных атак и атак на заднюю шеренгу. Главное состояло в быстроте маневра и обучении атаке развернутым строем первой линии неприятеля, затем колоннами или каре второй линии. Не меньшее значение придавалось развитию глазомера, когда проходят «картечную черту» полевой артиллерии (200 метров), полковой артиллерии (120–150 метров) и «верную черту пуль» (50–60 метров).

Суворов применял в это время односторонние маневры, стремясь показать все положительные стороны наступления, и избегал двусторонних маневров. Он считал, что при двусторонних маневрах неизбежен для одной из сторон отход и необходима капитуляция при ударе во фланг или тыл и т. д., а это отрицательно влияло бы на моральное состояние войска.

Значение маневров Суворов сформулировал так: «Военное обучение должно служить упражнением высшим начальникам над их низшими». Полагая, что «производить его (надобно) во всякое способное время, по силе описания воинского строя 1763 года», он считал себя свободным в выборе форм эволюций. Задачей маневров являлось обучение действиям крупными массами, причем «нужно наблюдение в эскадронах интервалов для врубки сквозь оные второй кавалерийской линии… Казаков обучать сильному употреблению дротика по донскому его размеру, в атаке, сшибе и погоне. И пехоту разным маршам, быстрым движениям разностройно, обращениям вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья, скорому заряжанию, жестокой атаке, а особливо полковыми и батальонными кареями».

Огромное значение придавал также Суворов проведению больших маневров и эволюций, на которых требовалось «твердо обучать целыми частями войска по способностям». В качестве боевых порядков он рекомендует линию, особенно каре и колонны.

В приказе, относящемся к началу 1774 года, Суворов писал о боевых порядках: «Пехотные господа полковые командиры, приступя к формированию колонн плутоножных (и) полудивизионных, обучат колонны твердым и весьма поспешным движениям, маршам и обращениям во все стороны… наступательно, с воображением и с истолкованием одоления препятств многообразного различия местоположениев»…

Кроме колонны, Суворов рекомендовал также и каре, «ибо в поле варвары побеждаютца: страшными им пехотными кареями, исходящими из него картечами и мелкою пальбою… Каре действует наступательно, как бы трудно местоположение не было»…. В другом приказе 1778 года он писал: «Порядки сражениев в благоучреждении военноначальников. Противев регулярных войск — линейные, как в прошлой прусской войне, против иррегулярных, как в прошлой турецкой. Густые кареи были обременительны, гибче всех полковой карей, но и батальонные способные; они для крестных огней бьют противника во все стороны насквозь, вперед мужественно, жестоко и быстро…».

Вопрос о боевых порядках Суворов разрешал в плане приоритета удара над огнем. «Пехотные огни открывают победу, штык скалывает буйно пролезших в кареи, сабли и дротик победу и погоню до конца совершают». Правильное соотношение огня и удара могло быть только при таких боевых порядках, которые позволяли разрешить эту задачу. Вот почему на пехоту и артиллерию Суворов возлагал ведение огня и удара, а на кавалерию — преследование. «Обыкновенно, — писал он, — в стоящих важности с варварами происшествиях побеждаемы они бывают пехотою; не меньше того конница в пользе победы ей спомоществовать должна; сия польза в храброй погоне и паче, чтоб всеконечно истребить холодным ружьем всю неприятельскую пехоту».

Самое главное, подчеркивал Суворов, состоит в том, чтобы «господам полковым командирам в каждом полку весьма затвердить, с собственным каждому толкованием, фронтовые маневры, завороты, наступательные движения, фланговые обращения фронтов — тихие, потом поспешные и весьма поспешные в пехоте, потом обучать сему и с стрельбою, которая не должна исправлятца множеством патронов, но цельным прикладом и скорым зарядом… В коннице же допустить до быстрого карьера с сильными замахами, не разорванной линией, нимало, с преодолением препятств…

На сие трудолюбивой полковой командир, знающий, при присяжном попечении о службе верной размер, времени долго не потратит, а окончит верною пальбою в мишени: пехота по обычаю, конница на конях».

Особенно важны указания Суворова об обучении метких стрелков. «Сколько же сие служит для соблюдения огня, известно тонкой практике военной. Вернейшее застреливание противных, а особливо старших и наездников, сии имеют волю стрелять, когда хотят, без приказу». Не менее ценны его предложения об обучении действиям против полевых укреплений и по их защите.

Обращает на себя внимание указание о необходимости действовать ночью. «Ночное поражение противников доказывает искусство вождя пользоваться победою не для блистания, но постоянства». Наконец, положительную роль сыграли указания Суворова корпусным командирам: «Между собою господам бригадным и протчим начальникам, — писал он, — при сообщении известиев, осведомлений, описывать в них возможное предвидение и по последствиям настоящего, в будущем приличную прозрачность с военными, с политическими краткими рассуждениями для предпобеждения оных, как способнейшим к тому местным пребыванием, нежели тем, кому сообщает по обстоянию, иначе от того рождаютца замешательствы лишними предосторожностьми, а и беспокойствии, иногда напрасные, подвижением, хотя и немногим войскам. Лутче для того объяснять всякое известие, вообразительно его назнача справедливым, сумнительным или ложным, не взирая на то, что дальнейшим проницанием кажущееся ложным превратитца в истинное, а и справедливое — в ложное или сумнительное. Чего ради каждому, всего лутче начальствующему, преподавать свои мысли с рассуждениями смело, означая по случаю примерное число противников и их вооружениев. Получающий их берет с того свои исправные меры».

Если Суворов являлся новатором в деле обучения войск, применял и развивал все то новое, что подсказала боевая практика прошедшей войны, то в войсках, не принимавших в ней участия, продолжали обучать по-прежнему. Военная коллегия новых указаний не давала. Командиры полков и дивизий придерживались привычных положений устава.

План маневров Вологодского пехотного полка

Судя по отчетным материалам за 1774–1775 гг., в обучении войск ничего нового по сравнению с довоенным периодом не произошло. Некоторым исключением являлись учения легких полевых команд, состоявших из трех родов оружия. В отчетах десятой, одиннадцатой, тринадцатой и двадцатой команд показаны формы взаимодействия всех трех родов оружия. Но из-за малой их численности и эффективности они, как известно, были вскоре преобразованы в отдельные батальоны.

Отчетные материалы за 1774–1777 гг. свидетельствуют о сравнительно слабом проникновении суворовских тактических принципов в практику обучения войск других дивизий. На маневрах руководствовались главным образом уставными положениями. Таковы отчеты Черниговского, Алексеевского, Каргопольского, Селенгинского, Семипалатинского, 4-го гренадерского и Ингерманландского полков. Исключение составляют отчеты Свияжского батальона, показавшего пример ночного нападения на Рижский лагерь. Такой же маневр совершил гарнизон Южно-Уральской крепости, состоявший из драгунского Петербургского полка, Оренбургского пехотного батальона и казачьей сотни. Тема маневров — ночная атака укрепленного лагеря противника тремя колоннами после артиллерийской подготовки.

Под Оренбургом было проведено учение в составе трех родов войск. Тема маневров — переправа через реку с боем с применением инженерных укреплений.

Большой интерес представляют маневры Тенгинского полка, на которых были показаны действия в линейном строю и в колоннах.

На маневрах Казанского кирасирского полка были показаны те же экзерциции. Поверявший эти маневры вице-президент Военной коллегии Г. Потемкин отметил низкий уровень подготовки полка: «Стремительность и неразлучная нигде с оною стройность, как единственная тяжелой кавалерии сила, без которой ни в малейших пред неприятелем оборотах действовать она не может, в упоминаемом полку вовсе не находится, а тем самым таковой полк нигде с равным числом иррегулярного войска сражаться не может».

Материалы о маневрах 1777–1780 гг. также не содержат ничего нового. В присланных отчетных картах Вологодского, Вятского, Ингерманландского, Казанского полков, Семипалатинского, Черниговского пехотных батальонов встречается обычное построение в три шеренги, стрельба рядами, плутонгами и залпом на месте, наступными и отступными плутонгами, т. е. все то, что мы уже видели ранее. Самый факт однообразия приемов свидетельствует о том, что в войсках твердо держались устава 1763 года, хотя новые принципы уже проникали в практику боевой подготовки.

В этом отношении большой интерес вызывают маневры егерских батальонов. Остановимся на описании эволюции егерского батальона Казанской дивизии. Тема маневров — действия егерей при наступлении линейной пехоты. На маневрах были показаны стрельба в цель на месте, действия егерей при наступлении и отходе. В этом случае демонстрировалось рассыпание егерей впереди развернутого строя пехоты, колонны или каре, порядок их передвижения тихим или скорым шагом, способы применения к местности и стрельба на ходу. Все эти формы позднее были закреплены в егерской инструкции 1785 года.

В последующие годы построение каре и колонн на учениях становятся обычной формой, применяемой наряду с линейным развернутым строем.

Рязанский пехотный полк показал на маневрах построение колонн, их захождение, перемену фронта из двухлиний в одну, захождение фронта повзводно, полудивизионами и дивизионами, построение каре на походе и марш дивизионами и захождение их во фронт.

Любопытны действия Казанского пехотного полка на маневрах 1781 года. Построившись, полк начал движение, выполняя одновременно плутоножную стрельбу. Затем, построившись в каре, он продолжал стрельбу, после чего, перестроившись снова в линию, возвратился на прежнее место. Отсюда, построившись с флангов в колонны, полк двинулся против неприятеля, занимавшего укрепленную позицию. Наступая, полк вел пушечную стрельбу. Для действий на флангах неприятеля были выделены две гренадерские роты, которые и совершали обходные движения, в то время как главные силы продвигались для атаки в лоб. Атака с фронта и флангов привела к поспешному бегству неприятеля из ретраншемента. Оставив главные силы в занятых укреплениях, полк выслал вперед батальон для преследования отступавшего противника. Этот же маневр был повторен на смотру на второй день.

Следует подчеркнуть, что из 120 планов, имеющихся в деле, только в одном мы встретили построение косого боевого порядка — в маневрах Смоленского пехотного полка.

Екатеринбургский пехотный батальон в течение 1781 и 1782 годов присылал одинаковые планы эволюции, в которых показаны построение на месте, стрельба, наступные и отступные марши, построение колонн, переправа наступная и отступная, огибное каре и церемониальный марш.

ПЛАН МАНЕВРОВ СМОЛЕНСКОГО ПЕХОТНОГО ПОЛКА

Аналогичную картину дает отчет Черниговского пехотного полка, показавшего построение в линию, перестроение в колонну, в каре, снова в линию, захождение фронта и построение в две линии.

Такой же характер имели эволюции Семипалатинского, Оренбургского и Черниговского полевых батальонов.

Драгунские полки представлены отчетом Сибирского полка за 1776 и за 1781 годы.

План эволюций карабинерного Рязанского полка

Гусарские полки прислали также несколько планов, дающих представление об их эволюциях.

Представленные в Военную коллегию планы от кавалерийских полков свидетельствуют о том, что командиры полков не отходили от уставных правил и стремились отработать главным образом уставные эволюции. Так, например, Казанский кирасирский полк показал в 1776 году построение полка на месте, эволюции кавалерии и переправу. Тот же полк в 1777 году показал более полные по содержанию маневры.

От карабинерных полков поступили два отчета. Карабинеры обучались по кирасирскому уставу и выполняли только уставные эволюции.

О самостоятельных эволюциях артиллерии можно судить по описанию действий Колывано-Воскресенского полевого батальона. Эти маневры показывали построение артиллерии и формы артиллерийского маневра (маневр орудиями и огнем).

Накануне русско-турецкой войны 1787–1791 гг. войска имели неодинаковую подготовку. Лучше всего были подготовлены войска, расквартированные в южных губерниях, которыми командовали Румянцев, Суворов и Кутузов. Они были подготовлены в духе румянцевско-суворовской тактики. Хуже были подготовлены войска других дивизий, где продолжали господствовать уставные формы.

Военная коллегия аккуратно получала отчеты, но не делала никаких указаний о внедрении опыта прошедшей войны, Больше того, она мешала Румянцеву, Суворову и другим передовым генералам прививать новые формы и методы боевой подготовки.

Во время войны 1787–1791 гг. русские войска, прошедшие суворовскую школу, показали, что они мастерски умели владеть огнем и штыком, успешно совершали переходы до 50 км в сутки и действовали в любое время, на любой местности и в любых боевых порядках.

Суворовская тактика доминировала в турецкой войне 1787–1791 гг. Она была продемонстрирована в сражениях при Фокшанах, Рымнике, при штурме Измаила и всегда приносила блестящий успех.

В этой войне целиком оправдались взгляды Суворова на боевую подготовку войск. Нужно сказать, что русские войска с 90-х годов стали энергично обучаться по суворовскому уставу «Наука побеждать», распространявшемуся в войсках в рукописном виде. Громадное значение имели также суворовские приказы, отдаваемые по войскам, находившимся в его подчинении.

Особенно большое значение имели двусторонние Тульчинские маневры. Военное искусство заключалось, по мнению Суворова, писал очевидец маневров Дюбокаж, в быстроте исполнения и в неустрашимости, не останавливаемой никакими препятствиями. Для достижения быстроты и неустрашимости нужно было, по его убеждению, освоить войска с явлениями войны посредством маневров, до того близких к действительности, чтобы солдат смотрел на настоящую атаку не более как на маневры.

Суворов все маневры заканчивал атакой. Части, какой бы они ни были силы, делились для этого на две стороны. Эти стороны, поставленные на некоторую дистанцию друг от друга, строились развернутым фронтом или в колонны, более или менее глубокие, затем они одновременно начинали движение. По сближении шагов на сто каждый начальник командовал, что нужно для атаки, которую пехота исполняла бегом, а кавалерия в галоп. Иногда пехота атаковала кавалерию, ружья на руку, между тем как эта последняя скакала ей навстречу. Иногда пехота ожидала кавалерию на месте, не открывая огня ранее как по сближении последней шагов на двадцать.

ПЛАН МАНЕВРОВ КАЗАНСКОГО КИРАСИРСКОГО ПОЛКА

ПЛАН МАНЕВРОВ АХТЫРСКОГО ГУСАРСКОГО ПОЛКА

Эта атака происходила, как в настоящем деле. Она производилась обеими сторонами, атаковавшими друг друга с фронта, все равно, стояли ли они в развернутом строю или в колоннах — среди огня пехоты и артиллерии, при криках «ура!», повторяемых всяким пехотинцем и кавалеристом. Офицеры при этом кричали: «Руби!» «В штыки!» Ни одна часть в момент атаки не смела ни принять в сторону, ни замедлить движение. Пехота шла на пехоту бегом, ружье на руку и только в момент встреч поднимала штыки. Вместе с тем каждый солдат, не останавливаясь, принимал слегка вправо, отчего происходили небольшие интервалы, в которые люди протискивались, и одна сторона проходила наискось другой. Впрочем, и от самого бега строй размыкался, что также несколько облегчало прохождение… Понятно, что для войск, выдержавших на суворовских маневрах, бой не представлял ничего нового. Кавалерия получала навык атаковать дерзко и неустрашимо, пехота — встречать атаку спокойно и хладнокровно. Подобные солдаты атаковали холодным оружием в деле, как на маневре; при таком способе боевой подготовки рекруты стоили старых выдержанных солдат. Наконец, этот способ образования войск приносил очевидную пользу и в смысле выдержки лошадей.

Восторженные отзывы дают «волонтеры», посылаемые иностранными правительствами в русскую армию для изучения причин столь блестящих ее побед. Примером могут служить отзывы принца де Линя и других лиц, представлявших австрийскую армию.

Во все времена, отмечал де Линь, указывали на французского солдата за пылкость его первого удара; еще теперь ссылаются на испанского солдата за его трезвость, терпение; на немецкого — за его субординацию, спокойствие, флегматичность во время опасности; в русском солдате сосредоточены все эти качества, что делает его, без всякого сравнения, лучшим в Европе.

ПОДГОТОВКА ВОЙСК В КОНЦЕ XVIII ВЕКА

Общий дух реформ Павла I определил новую систему обучения и воспитания войск. Уже 29 ноября 1796 года Павел предписал президенту Военной коллегии ввести в действие новые уставы. Такое быстрое введение этих уставов свидетельствует о том, что Павел и его советники не желали считаться ни с опытом предыдущих войн, в которых русская армия достигла громкой славы, ни тем более с опытом революционной Франции. Все павловские уставы проникнуты стремлением ввести «прусский дух регулярства», регламентировать решительно все и дать указания на каждый случай. Самостоятельность и инициатива в выборе форм и методов боевой подготовки категорически запрещались. На первый план выдвигалось требование о выполнении всех мелочей. За всякое отклонение от требований наказывали сурово и беспощадно. Павел хотел видеть в армии четкий, слаженный механизм. Идеалом такой армии была для него прусская армия, твердо хранившая дух и принципы Фридриха II. Слепо копируя все, Павел I даже гатчинский городок устроил по образцу Потсдамского лагеря.

Главным стала подготовка к вахтпараду. Части приучались видеть венец своей строевой подготовки в том, чтобы на смотру не сбиться с ноги, чтобы линия фронта не изогнулась, чтобы точно соблюдались интервалы и дистанции, чтобы общий вид части при прохождении церемониальным маршем был блестящим.

Павел I, принимая основные положения прусской военной школы, проникался также и той военной идеологией, которая была присуща прусской армии. Солдатам и офицерам внушали, что раз армия есть одно целое, один механизм, то человек есть лишь часть этого механизма. Отсюда дисциплина, по мнению Павла I, должна выражаться в безусловной исполнительности, автоматизме и рутине, т. е. должна быть механической. Инициатива и какие-либо другие формы проявления индивидуальности в духе суворовских положений считались крамолой и искоренялись.

Этому направлению соответствовала линейная тактика, которая предполагала механическое соединение частей в одно целое для ведения боя. При этом главное внимание уделялось ружейному огню, на который возлагались все надежды. Отсюда переоценка залпового, неприцельного огня, стремление ввести такие строи, которые обеспечивали бы все виды ружейной пальбы рядами, шеренгами, взводами, ротами и батальонами. Штыковой удар отошел на второй план. Поэтому изучали не формы и методы ведения боя, а прививали навыки в производстве ружейных приемов для пальбы и изучали необходимые для этого строи. «Главный предмет в учении и маршировке должен быть тот, чтобы солдат держал ружье порядочно, почти во всю руку, крепко и прямо на плече, вверху не близко к голове, а внизу недалеко от тела, дабы ружье не шевелилось».

Такое определение задачи решительно отличается от задачи, сформулированной, например, в уставе 1755 года, где говорится: «Понеже все обучение в виду имеет заряжать и стрелять», то нужно главное внимание уделить этому.

Новый устав акцентировал внимание не на подготовке к бою, а на маршировке и выправке. Этому и посвящены первые разделы устава: «Рекрут заставлять маршировать без ружья до тех пор, пока не получат настоящую позитуру солдатскую».

План Гатчинского городка

«Маршировать, вытянувши колено, ногу опирать, не сгибая, не на каблук оной, а на носок, корпус держать прямо, а не назад, и не высовывая брюха, но вытянув грудь и спину, между каждого темпа поровну задерживать… Все повороты делать как можно скорее, не сгибая колен…».

Строгие требования Павла к солдатам, касающиеся позитуры и маршировки, вытекали из его глубокой веры в то, что ровный шаг, равнение и правильное движение линии, а затем одновременная пальба и есть залог военного успеха. Только после изучения всех этих приемов предлагалось переходить к ружейным приемам и стрельбе. Ружейные приемы были весьма многочисленными, очень сложными, поэтому обучали им постепенно.

Вначале требовалось исполнить 20 команд, предназначенных для заряжания ружья (каждую команду предполагалось выполнять в три приема). Затем добавлялось еще 11 команд. На это уходило много времени.

Ротное учение представляло собой механическое выполнение движений длинных развернутых линий. При этом требовалось во время движения строго держать равнение, сохранять интервалы и дистанции. В ружейных приемах роты и батальоны уже не занимались стрельбой в цель, а проводили только пальбу шеренгами или залпом. Главное в обучении отводилось маршировке.

«Чаще велеть маршировать вперед и заходить направо или налево, причем следующее примечать: если маршировать вперед, то маршировать вытянутыми коленями, шаг делать не боле ¾ аршина, отчего марш будет ровный и равняться легко можно»… Затем движению линиями или в ротной колонне, построению фронта захождением взводами на средину, движению всем фронтом на какой-либо предмет… после поворота направо кругом, фронтом назад, затем вздваивание плутонгов. Предусматривалось движение и двумя колоннами. Из прежних уставов был сохранен также контрмарш.

После отдачи чести знаменем и марширования производилась стрельба по команде или без команд по флигельману (последний вид стрельбы установлен еще уставом 1755 года). Порядок стрельбы, установленный при Петре, но уже изживший себя, был восстановлен: передняя шеренга снова садилась на колени и дальше стреляли взводами (1, 2, 3 и 4-й по очереди) и ротами рядами на месте или залпом.

При батальонном или полковом учении рота обычно рассчитывалась на два взвода (дивизиона), а при специальных смотрах и церковных парадах — на четыре. Батальон почти всегда состоял из десяти взводов. Гренадеры формировали свой батальон. При учении предписывалось «почасту места батальонов переменять и гренадер, дабы научить батальоны наблюдать интервалы. Сие к тому служит, дабы в случае, если корпус построен в одну линию, батальоны умели сохранить интервалы».

Для батальона и полка предусматривалась только одна боевая форма строя — развернутый строй в три шеренги.

В уставе очень мало места отводится воспитанию солдата, хотя в нем и указывается, что «сперва его за учение не бранить и не ругать, но добрыми словами… приучать и не вдруг… учением отягащать, а еще менее… бить за ученье». Больше того, устав предлагал «офицерам и унтер-офицерам всегда замечать солдат, которые под ружьем или в должности ошибались, и таковых после парада или ученья, или когда с караула сменяются, учить, а если солдат то, что надлежит, точно знает, а ошибся, такового наказать». Однако на практике получалось, что солдат не мог выполнить всех требований и поэтому всегда рисковал быть наказанным.

Правила полевой службы, приложенные к уставу, разделялись на две части: правила мирного и военного времени.

В правилах мирного времени изложена лишь «походная служба», Устав предусматривал движение во взводных колоннах или по отделениям.

В правилах военного времени предусматривалась походная, лагерная и боевая службы. Походное движение совершалось также в колоннах, только полковые пушки двигались впереди каждого батальона. Для охранения выдвигался авангард.

На отдыхе войска становились лагерем в одну или в две линии. Охранялся лагерь полевыми или палочными караулами, первые располагались на 300 шагов впереди лагеря, а последние на 300 шагов позади него.

В отделе боевой службы указывалось, что пехота должна располагаться в ордер де баталь в две линии на дистанции в 300 шагов. Полковая артиллерия обычно располагалась на правом фланге своих батальонов. Наступление производилось развернутым фронтом, линиями с барабанным боем, музыкой, с распущенными знаменами, держа ружья на плечах. И только за 100 шагов до неприятеля готовились к залпу.

При подобных требованиях к боевому строю было понятно, почему Павел придавал столь большое внимание маршировке и захождению линиями.

«Устав о полевой кавалерийской службе» является почти дословным переводом прусского устава. Этот устав был дополнен «Правилами о службе кавалерийской 1796 года» и «Наставлением генерал-майорам кавалерии 1796 года», в котором излагались основы строевой и походной службы конницы. Для артиллерии новых уставов не давалось.

Правила гарнизонной службы составляли основу павловских уставов. Особенно тщательно были разработаны правила проведения вахтпарадов, на которых обычно производились учения, состоявшие из ружейных приемов, перестроений и церемониальных маршей.

Разделы гарнизонного устава «о субординации между офицерами», «о домах офицеров», «о побегах» и некоторые другие являлись дословным переводом прусского устава 1760 года. Павловский устав совершенно недостаточно освещал вопрос об обязанностях часового на посту.

Воинские эволюции проводились согласно утвержденным Павлом I тактическим правилам, основные идеи которых сводились к следующему.

Главная задача подготовки войск состояла в соединении их в одно механическое целое. Многие страницы правил посвящены обоснованию, почему «линия, из 20 батальонов состоящая, должна выравняться по фельдфебелям, которые должны предварительно выступить по перпендикулярам будущей линии равнения»… «Сие хотя и кажется быть нужно и весьма справедливо, и что батальону иначе невозможно будет хорошо наступать, но напротив того, не менее ж справедливо будет, что фельдфебелю не найти перпендикуляра», если он сам не будет выучен, как автомат.

Для сохранения равнений в линиях строго предписывалось, «чтобы, наступая, в минуту делать 75, а отступая, 70 шагов… Равным образом показать солдатам и употребляемый в шаржированным плутонгам и батальонный шаг, коего каданс тот же, каковой употребляется, когда наступают».

Формы строя, стрельбы и маневра в тактических правилах те же, что и в полковом пехотном уставе. Дополнением к нему являются: построение каре тремя способами; атака ан-эшелон и отступление ан-эшикье; прохождение одной линии через другую.

Построение каре ничего нового не вносило в прежнюю практику.

Атака ан-эшелон внесла элементы нового в практику русской армии, хотя это новое есть не что иное, как известная прусская косая атака. «Наступление наискось на неприятеля для того выгодно, что тогда может левый фланг оставляться и через то не все войско вдруг неприятельскому огню подвержено будет… и так, если линиею… должно будет наступать на неприятеля в косом положении, то для сего и назначить из нескольких батальонов каждой атаке состоять должно…».

Рассмотренные уставы наряду с положительными чертами (наличием правил обучения рекрутов, привлечением к обучению солдат всех офицеров в полках и установлением твердого внутреннего порядка) имели крупные недостатки; они игнорировали весь прежний опыт боевой подготовки и выдвигали требования, заставившие армию переучиваться вновь у гатчинских экзерцицмейстеров.

Армия не хотела принимать новые уставы. Часть боевых офицеров ушла в отставку. Подвергся опале сам Суворов, резко отзывавшийся о «прусских затеях». Из армии было уволено 3500 офицеров, принадлежавших к суворовской школе. Реакция торжествовала. Однако зачеркнуть все новое не удалось. Оно жило в полевых войсках и быстро возродилось в боевой практике.

Таким образом, во второй половине XVIII века шел закономерный процесс складывания нового, по своему существу буржуазного способа ведения войны и боя. Тактика колонн и рассыпного строя и стратегия генерального сражения требовали перестройки системы боевой подготовки. Принципы новой системы были заложены Румянцевым. но полностью их разработал Суворов. Эта система была проверена в ходе боевой практики и получила широкое распространение в войсках. Но это новое направление боевой подготовки объективно входило в противоречие с феодально-крепостническим строем.

Реакционные круги, возглавляемые Павлом, видя в новом направлении серьезную опасность для феодально-крепостнической армии, повели решительную борьбу за утверждение устаревшей к концу века линейной тактики и насаждение кордонной стратегии. Это была борьба старого и нового в военном деле.

ВОСПИТАНИЕ ВОЙСК. КЛАССОВАЯ БОРЬБА В АРМИИ

Классовый состав армии, определяемый существующим строем, неизбежно влек за собой противоречия между дворянским корпусом офицеров, пользовавшимся всеми правами, и бесправной солдатской массой. Эти противоречия обусловливались всей системой организации и боевой подготовки войск. Идя в армию на службу, солдат должен был полностью порвать свои связи с тем кругом, из которого он вышел, и забыть о своих крестьянских интересах, стать слугой господствующего класса.

Вся система организации и боевой подготовки армии и флота и была направлена на выработку у солдат военной идеологии, отвечающей интересам господствующего класса. Господствующий класс в классовом обществе всегда выдает свои интересы за интересы общегосударственные и общенародные. Так делало и русское дворянство, воспитывающее армию в духе преданности царю, церкви и родине. Эти принципы вдалбливались в сознание солдатских масс многими средствами. О них говорилось в уставах, на всех занятиях, о них твердилось во время богослужений. Средства убеждения нераздельно связывались со средствами принуждения по отношению к тем, кто не проявлял готовности умереть за матушку-царицу, веру и отечество. В этих случаях использовалась палка, шпицрутены, батоги, присуждаемые весьма щедро. Суд и расправа возлагались на офицеров. Классовый состав суда определял его решения. Кригсрехт использовался в армии как одно из средств принуждения, позволявшее держать в повиновении солдатскую массу.

Постоянные побои и истязания солдат за малейшие провинности, присвоение командирами солдатских денег, продовольствия и обмундирования, полное их бесправие и невозможность выразить легально протест приводили к такой форме социального протеста, как побеги из войск и участие в народных восстаниях.

Побеги начинались уже во время призыва рекрутов по очередным наборам. Местные и полковые военные суды были завалены делами о беглых рекрутах. Рекруты бежали из сборных пунктов, во время следования в полк или после прибытия в него, используя для этой цели малейшую возможность.

Окунувшись в жизнь полка, молодые солдаты не выдерживали условий быта и бежали либо поодиночке, либо группами. Бежали во время местных командировок, бежали с отдаленных постов, бежали часто и с гауптвахты. Характерен случай бегства солдат 5-го Оренбургского батальона, бежавших с 15 арестантами. «Означенные Лебедев и Кручинин, сидев под стражею и подговорив с собой других военно-арестованных в числе 15 чел., 12-го того мая (1788 года) разбили приставленный караул и, отобрав ружья, сделали побег к Волге с намерением сплыть на плотке». Из Троицкого монастыря бежал солдат 3-го Астраханского батальона с 25 арестованными солдатами («запретных колодников»), которые проломили в церкви полы над подвалом.

С караула вместе с рекрутом бежал солдат 2-го Астраханского батальона А. Костин. Не менее характерен случай побега нескольких солдат и десяти рекрутов 3-й легкой команды, 2-го и 3-го Астраханского батальонов.

Бежали из полков по нескольку раз. Так, например, рядовой Санкт-петербургского гренадерского полка Ф. Москалев бежал три раза. За первый побег он был наказан в 1786 году 1000 шпицрутенами, за второй побег в том же году он получил 6000 шпицрутенов, за третий побег в 1787 году он был наказан 8000 шпицрутенами.

Профос Иркутского батальона Гордеев бежал несколько раз «отроду ему 50 лет, в службе с 1737 года, из боярских людей, напред сего за побеги гонен был шпицрутен чрез тысячу человек, впервые шесть, вдругорядь десять, втретья двенадцать, вчетвертыя двенадцать и написан в профосы в пятой двенадцать раз». Бежал в шестой раз, но по закону 1775 года освобожден от наказания шпицрутенами и направлен, скованный, на казенную работу.

Солдат Апшеронского полка Коптев бежал четыре раза. Суд присудил его «бить кнутом, вырезать ноздри и, заклеймя указными знаками, сослать в каторжную работу».

Обычно беглые солдаты пытались отделаться от обмундирования и от оружия, чтобы скрыться в городах, но это удавалось редко. Они не имели денег, чтобы купить одежду. Иногда беглые шли на убийство извозчиков или корчмарей, присваивали себе их документы и скрывались. Обычно суд за такие дела приговаривал к наказанию кнутом и после вырезания ноздрей и клеймения направлял в ссылку в Сибирь.

Многие солдаты бежали из полков во время нахождения войск за границей. Так, после Семилетней войны, во время которой русские войска неоднократно показывали примеры стойкости и мужества в бою, среди возвращавшихся в Россию войск стихийно возникло дезертирство. Правительство вначале издало указ об укреплении дисциплины в войсках, но этот указ делу не помог. Число дезертиров составило несколько тысяч. Правительство обратилось к гражданским властям Пруссии и Польши с просьбой способствовать поимке дезертиров и одновременно опубликовало указ об амнистии. Вернувшимся беглым солдатам, а заодно и бежавшим за границу крестьянам правительство обещало «устроение спокойной и выгодной жизни». Чаще всего солдаты бежали в Молдавию и Польшу, где старались поселиться. Польское правительство принимало их, но нередко принуждало к поступлению на службу в польские части, или они сами определялись в полки. Среди взятых в плен в 1794–1795 гг. поляков оказалось некоторое количество русских солдат. В одном случае таких солдат оказалось 15 человек (Иеменко, Ванин, Ходоровский, Дейнеке, Дмитриев, Бирюков и др.). Как правило, все это были солдаты, бежавшие ранее по 4–5 раз. Они были наказаны кнутом от 13 до 25 раз и направлены в каторжные работы. В другом процессе участвовало 25 дезертиров из екатеринославских, херсонских и других полков.

В ходе следствия выяснилось, что, например, Н. Кузнецов, 36 лет, на службу был взят в 1788 году, а в 1790 году бежал за границу в Польшу и «тогда ж там добровольно с присягою на верность польских войск в Житомирской легкоконный полк определился». Так же поступили А. Иевлев, А. Мартынов, Б. Щеглинов, Н. Должинцев, Гер. Михайлов, М. Капустин и другие. Военный суд приговорил их за участие в сражениях «против своих соотечественников и доставшись в числе присоединенных войск попрежнему к службе российских возвратиться не хотели…» к повешению. Но затем смертная казнь была заменена 12 тыс. шпицрутенами и ссылкой в отдаленные полки.

Аналогичным был процесс обнаруженных среди сосланных пленных поляков на Кавказе восьми солдат и рекрутов Херсонского, Екатеринбургского и Киевского карабинерных полков (И. Полетаева, И. Жмыхова, Л. Федоровича, Ф. Кривоноса и других). Военный суд приговорил семь человек к повешению, а солдата Ярославского полка М. Андреева за трехкратный побег в Польшу — к отсечению головы.

Из просмотренных дел о пойманных в Польше беглых солдатах видно, что большая часть их была наказана от 1000 до 8000 шпицрутенами и после наказания сослана либо в отдаленные районы на военную службу, либо на поселение. Правительство нередко обращалось с призывами к беженцам вернуться в Россию, обещая полное прощение, но возвращалось очень мало. Вернувшихся солдат военный суд постановлял вновь приводить к присяге и направлять в прежние полки. Примером может служить определение Румянцева о явившихся из побегов в Молдавию 86 солдатах.

О количестве солдат полевых полков, находившихся под судом, подведомственным непосредственно аудиторскому департаменту Военной коллегии, можно судить по данным за время войны России с Турцией 1787–1791 гг. и с Швецией 1788–1790 гг.

* ЦГВИА, ф. 8, оп. 94, св. 82, д. 1220/1880 за 1788–1791 гг., л. 5, 9, 13, 17 (В число оставшихся дел входили дела за ряд лет. Задержки происходили из-за отсутствия следственных данных.)

Несколько меньше «судных дел» имелось по Киевскому и Елизаветградскому кригсрехтам.

Более решительной формой социального протеста против существующего порядка являлся переход солдат на сторону восставших крестьян. Примером такого перехода служат действия солдат 1-го Саратовского фузилерного артиллерийского полка 1-го батальона и солдат ряда других частей во время крестьянской войны 1773–1775 гг.

В Саратовском батальоне за «преступление присяжной должности и бытии их в толпе злодейской» было отдано под суд 240 человек. В составе подсудимых было три сержанта, три каптенармуса, один капрал, восемь барабанщиков, три флейтиста и 222 рядовых. Суд приговорил к физическому наказанию 43 человека, к смертной казни — 193 человека и освободил от наказания 4 человека. Смертная казнь была заменена ссылкой в Петровскую и Александровскую крепости. Осужденные к физическому наказанию были сосланы на поселение.

По второму процессу 14 солдат, активно участвовавших «в разбое на Волге с ватагами», было решено «наказать всех при публике кнутом, вырезать ноздри и, поставив указные знаки, сослать в каторжную работу». Стремились перейти на сторону восставших солдаты и других полков. Так, в Нарвском пехотном полку 16 солдат пытались уйти на Волгу вместе со своим оружием, но были пойманы. Широко был распространен переход на сторону восставших из состава иррегулярных войск, особенно тех, которые располагались на Волге и в Сибири.

Особенно беспокоила правительство такая форма протеста, как критика существующих порядков в стране и особенно в армии. Она рассматривалась как бунт. Тайная экспедиция, занимавшаяся такими делами, привлекала к суду не только тех, кто выступал с критикой, но и тех, кто слушал ее и молчал. В 1763 году из 28 человек, находившихся под следствием тайной экспедиции и осужденных ею, было 10 солдат и офицеров, в 1769 году — 9 человек и т. д. С 1763 по 1796 год тайная экспедиция осудила 13 гвардейских, 30 армейских и морских офицеров и 50 солдат за критику порядков в войсках.

Столь же опасной формой протеста с точки зрения правительства было самозванство, На протяжении второй половины XVIII века тайная экспедиция разбирала более 20 случаев самозванства, В восьми случаях самозванцами были беглые солдаты, пытавшиеся поднять крестьян на борьбу с царизмом.

В армии процесс нарастания протеста против крепостничества был довольно широк. Многие военные руководители доносили в Военную коллегию об увеличении числа фактов «дерзновения непослушания и неуважения чинопочитания» и указывали, что в войсках «истребилась душа службы, ослаблена пружина, удерживающая общественную цепь, и подался повод к разным своевольствам». Наиболее дальновидные из них были обеспокоены этим. Они старались хотя бы немного смягчить и улучшить положение солдат. Так, Румянцев, приняв армию, был поражен тем, что в войсках побеги приняли угрожающие размеры. Он пришел к выводу, что они являлись следствием изнурительной службы и отсутствием заботы о здоровье и быте солдат, в результате чего смертность в войсках все время увеличивалась. Он убеждал своих подчиненных изменить отношение к солдатам, запретил «напрасные переходы, отягощающие службу» (солдат). Румянцев попытался упорядочить обучение и упростить его.

От командиров полков он требовал «внимания на службу, а не искания». Он писал, что «в армии полки будут хороши от полковников, а не от устава, как бы им быть должно».

По такому же пути шел Потемкин. Он указывал офицерам и генералам, что «солдат есть название честное, которым и первые чины именуются». Потемкин запрещал бить солдат за ошибки во время учений и требовал от командиров дивизий и полков, чтобы солдат «обучали… избегая сколько можно бесчеловечных и в обычай приведенных к сему побои, творящих службу отвратительною». Ои угрожал нарушителям его приказов серьезными взысканиями и нередко от угроз переходил к делу. В одном из приказов Потемкин писал: «Предерзкие поступки некоторых из офицеров Фанагорийского гренадерского полку принудили меня употребить над ними строгость, законами предписанную. Вследствие чего капитан Свиязев за мучительные побои подчиненных, не только в противность моих повелений, но даже столь далеко им простертые, что человеку несовместно предполагать подобного мучительства, написан в рядовые до выслуги, капитан Сунгишев и подпоручик Бурого за продажу солдатского провианта лишены также чинов своих на три года, а прапорщики Борисов и Беликов за пьянство исключены из службы».

Заботы Потемкина о солдатах доставили ему довольно широкую популярность. «Солдаты весьма хвалили покойного князя Потемкина и о нем сожалели главным образом вследствие того, что их за ученье не бьют».

По инициативе Потемкина и других военных деятелей второй половины XVIII века были учреждены медали для солдат. Этой медалью пытались поощрить проявление храбрости и мужества солдата в бою.

Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. для награждения матросов и солдат были учреждены следующие медали: «За Чесму» («Был в Чесме 1770 год июня 24 д.); За Кагул, за участие в войне («Победителю»).

Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. учреждены медали: Кинбурнская, за Очаков («За храбрость, оказанную при взятии Очакова»), «За храбрость на водах Очаковских», за анапский поход («За верностью), «За взятие приступом Базарджика», «За отличную храбрость и взятие Измаила, декабря 11, 1790» и, наконец, в честь окончания войны — «Победителям. При мире, декабря 29. 1791».

В ходе русско-шведской войны 1788–1790 гг. были учреждены медали:, «За храбрость в водах финских, август 13 дня 1789 г.», «За храбрость» и в честь заключения мира «За Службу и Храбрость». Кроме того, были учреждены медали «За труды и храбрость», «В честь заслуженному солдату» и «Анненская».

В 1794 году был даже создан специальный комитет, который обсудил вопрос «о награждении сухопутных войск соразмерно с морскими». Комитет разработал положение о награждении «За взятие крепостей и за полевые баталии». Наконец, нужно указать как на положительную меру — введение в конце века правила принесения присяги «не иначе, как под знаменами».

Однако генералы и офицеры по-прежнему смотрели на солдат, как на своих крепостных, заставляли работать на себя и обирали их. Князь Цицианов, приняв полк от своего предшественника, писал в рапорте «…Важнейшее зло в полку, что солдат не знает ничему срока, ничто до него вовремя не доходит, или, лучше сказать, иное и совсем (не доходит. — Л. Б.). Ротные командиры избалованы и считают роту за деревню».

ПОДГОТОВКА ЛИЧНОГО СОСТАВА ФЛОТА

Во второй половине XVIII века никаких особых изменений в корабельном составе флота не произошло. Главная роль на флоте принадлежала парусным кораблям, управление которыми в плавании и во время боевых действий требовало от судовых команд серьезной боевой подготовки. Боевая подготовка личного состава осуществлялась по наставлениям и уставам петровского времени. В отличие от западно-европейских уставов, канонизировавших линейную тактику, русские морские уставы предоставляли возможность искать наиболее рациональные формы боя.

Во второй половине XVIII века наряду с линейной тактикой стала складываться новая маневренная морская тактика. Возникновение и развитие маневренной тактики связывается с деятельностью Г. А. Спиридова и Ф. Ф. Ушакова. Маневренная тактика предусматривала все возможные боевые построения флота, обеспечивающие наступательный маневр. Спиридов и Ушаков отошли от традиционной схемы боевых действий, предусматривающей в качестве исходного боевого порядка, развертывание в линию, сближение, нанесение фронтального удара и преследование противника. Уже Спиридов считал возможным совершать атаку непосредственно в походном боевом порядке, наносить массированный удар по эскадре противника и выделять резерв для маневра в ходе боя. Эти положения в дальнейшем были развиты Ф. Ф. Ушаковым.

Ушаков считал необходимым вести бой на дистанциях действительного выстрела, а это требовало от личного состава кораблей высокой выучки, смелости и мужества.

Морское дело требовало значительного времени для подготовки команд кораблей. Обычно костяк команды состоял из обученных матросов, а остальная часть пополнялась необученными рекрутами. Процесс обучения, как и в войсках, включал индивидуальную и совместную подготовку.

Индивидуальная подготовка прививала молодым матросам необходимые первоначальные навыки действий на корабле во время стоянки и в море.

Совместная подготовка имела целью составить из команды одно целое, коллектив, способный выполнять все необходимые операции по подготовке корабля к плаванию, во время хода и в период боевых действий. Главное место в обучении занимали практические плавания, как учебные, так и боевые. Напряженная учеба во время плавания, например в эскадре Ушакова, мало чем отличалась от действий в бою. Суда Черноморского флота проводили различные перестроения из походного в боевой порядок и наоборот. В 1790 году Ушаков составил особый приказ, в котором говорилось, что «по правилам эволюции и военным обстоятельствам (от кораблей. — Л. Б.) требуется в построении ордеров отменная скорость». Инструкция рекомендовала походный порядок «в линию в две или в три колонги», из которой можно легко перестроиться в боевой. Командиры кораблей должны действовать быстро и точно, чтобы у команд выработаны были автоматические навыки в «исправном содержании мест». Ушаков подчеркивал, что точность исполнения команд зависит от качества подготовки матросов. «Особым долгом моим, — писал он, — почитаю и рекомендую командующим приучить служителей к скорым беганьем по снастям при креплении или отдаче парусов, также и для моциону чрез салинг; отдачу и прибавку парусов приказать делать с отменной скоростию, поднимать и опускать их, осаживать шхоты и галсы за один раз, и сие повторять многократно до тех пор, пока люди совершенно приучены будут». Необходимо было не только понимать каждое действие, но и выполнять его расторопно, быстро, красиво, «Краса исполнения эволюции и приятный вид есть в том, когда весь флот в различном движении, и с тем видом, что всякий спешит исполнить ему должное в полном виде, как надлежит».

Ушаков стремился к тому, чтобы маневром своих судов выиграть ветер и этим обеспечить сближение с судами противника, чтобы нанести им удар. При этом большое значение имели навыки команд в действиях парусами. Маневр парусами позволял судам быстро и точно действовать во время сближения и в ходе боя.

Особое значение Ушаков придавал обучению артиллеристов. В ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. каждое плавание использовалось для выработки у артиллеристов навыков в цельной стрельбе. В одном из приказов о боевой подготовке личного состава он требует от командиров «примерно наблюдать, чтобы в цель наводили, как должно», и во время обучения сначала «несколько раз сделать ученье спышками, а после с действительной пальбою». При этом он рекомендовал «в пальбе пушками чаще переменять комендоров, чтобы все, кто на места их избираемы будут, равномерно были исправны… и довесть служителей во всех действиях до совершенства».

За отличные результаты в стрельбах. Ушаков ввел денежные премии, которые выдавались «за положение в яблоко и в черный круг ядер». Кроме того, он объявлял личному составу эскадры благодарности за хорошее выполнение эволюций, а также «экзерциций пушечною пальбою в боевых линиях».

Русские артиллеристы проявляли во время боя четкость, слаженность и высокую выучку; они превосходили турецких в меткости стрельбы, что и было доказано в морских сражениях. Они же обеспечивали поражение живой силы противника стрельбой на короткие дистанции ядрами и картечью… Как известно, турки считали главным в морском бою абордаж и сосредоточивали большое число людей на палубах кораблей. Огневой удар по пушкам, такелажу и живой силе противника приводил к дезорганизации управления кораблем, чего и добивался Ушаков.

На Балтийском флоте были несколько иные условия для практической подготовки личного состава. Первоначальная подготовка матросов производилась обычно во время учебных практических плаваний в Финском заливе между Кронштадтом и Ревелем или Кронштадтом и Петербургом. Такие плавания осуществлялись в течение 3–4 месяцев. Большое значение для приобретения практических навыков имели плавания при несении брандвахты. Для этой цели ежегодно из состава флота выделялось несколько кораблей.

Но все эти мероприятия не обеспечивали полностью боевой подготовки личного состава. Конечно, самой лучшей школой являлись дальние плавания. В этих плаваниях Балтийский флот, так же как и Черноморский, достигал хороших результатов. Несколько ухудшилась боевая подготовка на Балтике в последней четверти XVIII века, когда флот ограничил свои действия только Балтийским морем. В целом же русский флот достиг крупных успехов в боевой подготовке. Принципы новой морской тактики нашли свое отражение в морском уставе 1797 года и особенно в сигнальных книгах, продержавшихся до середины XIX века.

Воспитание личного состава на флоте было почти аналогичным воспитанию в армии. В процессе обучения все внимание направлялось на выработку у солдат необходимых для морской службы качеств: храбрости, мужества, выносливости и т. п. Однако меры воспитательного воздействия нередко сопровождались жестоким обращением. На кораблях господствовала суровая дисциплина. Матросов били за промахи в обучении, за ослушание и другие проступки.

На флоте, так же как и в армии, было широко распространено дезертирство. Особенно много побегов наблюдалось среди молодых матросов, которым трудно было привыкнуть к специфическим условиям морской службы.

Протест против феодального гнета выражался также в отдельных выступлениях матросов на Балтике и в Архангельске в период крестьянской войны 1773–1775 гг.

ПОДГОТОВКА ОФИЦЕРСКИХ КАДРОВ

Во второй половине века подготовка офицерских кадров осуществлялась так же, как и в середине века.

Закон о вольности дворянства освобождал дворян-офицеров от несения военных обязанностей. Несомненно, что этот закон нарушал уже установившийся порядок обеспечения офицерского корпуса дворянами. Правительство было весьма озабочено этим и сразу же после Семилетней войны попыталось системой поощрений удержать дворян на военной службе. В обществе создавалось мнение о моральной обязанности дворянства «служить отечеству и матушке Екатерине», но эта мера оказалась малодейственной, и многие офицеры-дворяне ушли в отставку. Нехватка русских офицеров вновь заставила Военную коллегию набирать иностранных офицеров «теми чинами, на которые патенты объявят, полученные у коронованных глав», а «у протчих владетелей с понижением чинов, как о том прежние узаконения установлены и по которым ныне исполняетца».

В 1785 году Екатерина II подтвердила указ о вольности дворян. Для привлечения к военной службе выходцев из чиновной и купеческой среды был издан указ от 18 мая 1788 года, согласно которому чин обер-офицера давал потомственное дворянство, но лишь в том случае, если произведенный оставался служить в армии пожизненно, при выходе же в отставку по собственному желанию он получал только личное дворянство. Этим удерживались в войсках все офицеры, произведенные из унтер-офицеров, а таких оказалось довольно много. В то же время правительство, обеспокоенное «засорением» офицерского корпуса, разослало инструкцию о порядке производства в офицеры. По этой инструкции полкам предлагалось представлять аттестаты на производимых офицеров, содержащие расчет вакансий в полку, формулярные списки с графой о правах по происхождению, данные о прохождении службы кандидатов, о деятельности этих лиц вне службы и данные об образовании.

Аттестат должен быть представлен с приложением присяжного листа, подписанного всеми офицерами. Внесение сведений о происхождении и безупречном, с точки зрения правящих кругов, поведении в войсках и вне службы свидетельствует о стремлении правительства оградить офицерский корпус от проникновения разночинных элементов.

Вместе с этими материалами представлялся протокол о баллотировке. Порядок баллотирования, установившийся в первой половине века, распространялся также и на флот. Исключение составляло только производство в капитаны 1 ранга, которое проводилось по старшинству, и в мичманы, так как для получения этого звания нужно было сдать специальный экзамен.

Некоторый интерес представляет декларация 1795 года, в которой говорилось, что «защита отечества и ограждение пределов безопасности суть предметы общих усилий и возможностей и долг обязанности всех и каждого». Но это была только декларация. Для дворян она была пустым звуком, так как фактически вся тяжесть военной службы лежала на податных сословиях. Декларация нужна была для того, чтобы оправдать распространение рекрутской системы на все народы страны. Она несколько облегчала положение великорусских крестьян, поставлявших рекрутов.

В конце века правительство не внесло ничего принципиально нового в систему комплектования армии офицерским составом. При Павле I лишь усилился приток балтийских немцев и голштинцев, которых быстро продвигали по служебной лестнице и создавали привилегированное положение в войсках. Павел I боялся русского дворянства и старался привлекать к руководству войсками и флотом иностранцев. Он надеялся опереться на них в случае борьбы за власть.

Основными каналами подготовки офицеров по-прежнему являлась гвардия и военные школы.

Вторая половина XVIII века ознаменовалась для России крупнейшими культурными сдвигами. Русская наука и литература быстро завоевали почетное место. Еще в середине века выступил гениальный Ломоносов, вслед за которым в науку и литературу пришли и другие русские писатели и ученые. Центром просвещения стал Московский университет и Академия наук. Громадную роль в общественной жизни сыграли просветители (Новиков и другие). В конце века выступает первый дворянский революционер Радищев.

В это время поступило несколько предложений о создании высших школ, например предложение об учреждении специального педагогического института или «Положение об учреждении императорского института для публичного воспитания».

Многочисленные предложения об учреждении внутри государства училищ и гимназий исходили от различных общественных деятелей. Сохранились любопытные проекты Григория Теплова, Клинглета, Дилтея, Миллера за 1764–1771 гг. В это же время возникает идея создания университетов в Харькове, Казани, Батурине и в других местах. В 1785 году граф Завадовский ставит вопрос о создании медико-хирургической академии.

Поощряя представление различных проектов, Екатерина II стремилась подчеркнуть, что будто бы крепостническая Россия идет по пути просвещения, а господствующий крепостнический режим способствует развитию русской культуры. «Просвещение», — указывал Энгельс, — это был в восемнадцатом веке лозунг царизма в Европе, так же, как в девятнадцатом — «освобождение народов». Всякий территориальный грабеж, всякое насилие, всякое угнетение царизм производил не иначе, как под предлогом «просвещения», «либерализма», «освобождения народов». Именно в таком плане был составлен «Наказ» Екатерины, который имел целью доказать необходимость просвещения для установления твердого порядка в стране и подчинения законам крепостников.

Экономическое и культурное развитие страны по-новому ставило вопрос о военной школе. Ограничиваться подготовкой кадров только для армии и флота было уже невозможно, и, следовательно, практически профессиональный характер петровской школы перестал удовлетворять потребности страны. В свое время правительство Петра I смотрело на школу как на средство не только удовлетворения потребностей армии, но и подготовки кадров, необходимых для аппарата управления. Но главное внимание обращалось на решение первой задачи, поскольку война требовала обученных офицеров.

Недостатки узкоприкладной военной школы дали себя чувствовать очень быстро. Уже в 30–40 годы под влиянием требований дворянства пытались улучшить систему образования. В Шляхетском кадетском корпусе военная специальность была соединена с гражданской. В результате произведенных изменений появился тип «разностороннего» учебно-воспитательного учреждения, готовившего детей дворян к военной и гражданской службе. На характер этой школы в 60-е годы значительное влияние оказала французская просветительная философия в лице ее умеренных представителей (Локка, Монтэня, Вольтера, Монтескье).

Однако нужно сказать, что увлечение этой философией продолжалось недолго, ибо как только в России началось крестьянское восстание под руководством Пугачева, а на Западе с приближением французской буржуазной революции просветительная философия становилась все более передовой, феодальная знать России немедленно отвергла ее и решительно повернула к англо-немецкому рационализму. Этот процесс нашел яркое выражение в развитии военной школы и особенно в развитии Сухопутного шляхетского корпуса.

Дореволюционные историки русской общественной мысли и народного образования полагали, что этот процесс изменения зависел от личных взглядов и вкусов Екатерины II, которая в начале своего царствования была якобы горячей сторонницей идей просветительной философии и будто бы стремилась перестроить в духе этих идей всю государственную жизнь России. Но эти утверждения достаточно убедительно опровергает сама Екатерина в письмах к Салтыкову, в которых она излагает свои действительные намерения: «Черни не должно давать образования, поелику она будет знать столько же, сколько вы да я, то не станет повиноваться нам в той мере, в какой повинуется теперь». Запрет же книги Руссо «Эмиль, или о воспитании», как «противной закону, доброму нраву, нам самим и российской нации», в 1763 году, т. е. в самом начале «просветительной деятельности», достаточно ярко характеризует показной либерализм Екатерины.

Плеханов совершенно правильно утверждал, что Екатерина никогда не увлекалась серьезно просветительной философией.

Как же развивалась в это время военная школа?

Сухопутный корпус. 8 августа 1762 года Екатерина подтвердила, что корпус остается на прежнем основании, как было при императрице Елизавете Петровне. В следующем году в сенатском указе определяется направление его работы: «корпус по силе изданных об нем узаконений заключает в себе не одно военное, но и политическое, гражданское училище».

В 1765 году Екатерина объявила, что корпусу «быть под нашим единственным ведением». Во главе его был поставлен И. И. Бецкой, с приходом которого начались крупные преобразования. Бецкой представил еще в 1764 году «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», главная задача которого состояла в том, чтобы «преодолеть суеверие веков, дать народу своему новое воспитание». 22 марта 1764 года Екатерина утвердила «Учреждение». Под руководством Бецкого в 1766 году был составлен новый устав и штат.

Уставом 1766 года отменялось прежнее деление на роты и вводилось новое деление на пять возрастов (по три года в каждом). Первый возраст (от 6 до 9 лет) был подчинен женскому надзору, все последующие четыре возраста подчинялись гражданским наставникам и офицерам. Воспитателям вменялось в обязанность «вкоренить добронравие и любовь к трудам; новым воспитанием новое бытие даровать». Перед корпусом ставилась задача устранить влияние семьи и путем рационального воспитания дать государству «новую породу людей».

Общая цель воспитания определялась следующим образом: «взрастить младенца здорового, гибкого и хрупкого; вкоренить в душе его спокойствие, твердость и неустрашимость и украсить сердце и разум делами и науками, потребными гражданскому судье и воину», и «сделать человека здоровым и способным сносить воинские труды». Опыт показал, что для ведения войны нужны грамотные офицеры, знающие не только военное дело, но и искусные в других науках.

Для осуществления поставленной задачи был составлении обширный учебный план. В него входили: математика, логика, физика, химия, красноречие, история, география, астрономия, иностранные языки, естественное право, государственное право, политическая экономия, воинское искусство, фортификация, артиллерия и другие предметы. Всего 19 общеобразовательных, 3 специальные дисциплины и 9 художеств.

Бецкой, очевидно, сознавал, что такая многопредметность вредна, и поэтому не требовал от учащихся «совершенства в их знаниях».

Процесс обучения происходил в духе педагогических идей Рахития, Монтэня, Локка и Руссо.

Подобная энциклопедичность привела к тому, что когда через 18 лет Екатерина II поручила Завадовскому проверить учебное дело в корпусе и «сочинить учебной части Сухопутного кадетского корпуса надлежащий план», то последний нашел много недостатков в постановке обучения.

Комиссия Завадовского обратила внимание, что в корпусе вообще исключалось преподавание пяти гражданских наук (нравоучения, естественного, всенародного и государственного права и политической экономии). Мало того, ряд предметов переносился с одного возраста на другой, несмотря на то, что корпус имел все условия для их изучения. В классах разрешалось использовать модели, глобусы, планетарии и другие наглядные пособия. Однако на практике этого не делалось, так как штат учителей не обеспечивал высокого качества работы. Кадет учили плохо, в результате курс арифметики они заканчивали через 9 лет, а за 12 лет с трудом усваивали геометрию. Не лучше обстояло дело и с другими предметами. Поэтому было предложено точно распределить всех воспитанников по возрастам и выбрать необходимые учебные пособия и руководства. Для учебных занятий составили расписание, ряд предметов исключили из учебного плана (в частности мореходное дело и химию), сократили число учителей с 43 до 29, удалили женщин — воспитательниц первого возраста.

Дополнения к уставу, сделанные в 1784 году, не изменяли основ устава 1766 года и сохраняли строй работы и учебный план. В него внесли лишь некоторые исправления. В самой комиссии наметились серьезные разногласия, в результате которых новый учебный план не был утвержден Екатериной II.

Корпус не справлялся со своей главной задачей и не давал армии вполне подготовленных офицеров, в то время как она остро нуждалась в них, особенно в штабных офицерах, без которых не могла нормально функционировать.

Переход к тактике колонн требовал подготовки специальных лиц для квартирмейстерской службы. Если в период Северной войны для этого выделялись «самые трудолюбивые и храбрые» офицеры, то в середине века такой метод уже никого не удовлетворял. После Семилетней войны подготовка штабных офицеров возлагалась на вновь созданный в 1763 году Генеральный штаб.

По окончании первой русско-турецкой войны Румянцев поднимал вопрос о подготовке штабных офицеров. В «Мысли по военной части» он вновь писал о необходимости «основания училищ, под титлом школ военных наук», в которых «приуготовлять к определению в квартирмейстеры». Однако проект Румянцева Екатерина II направила в Военную коллегию и оставила без последствий. Армия продолжала получать несовершенные кадры общевойсковых офицеров из Сухопутного корпуса. Насколько велика была потребность в мало-мальски грамотных штабных кадрах, свидетельствует указ Сената. Сенат предложил выпустить из корпуса и направить в полки всех офицеров, достигших 20-летнего возраста, произвести в прапорщики усвоивших две науки, в подпоручики — пять наук, а слабых здоровьем определить теми же чинами в гражданскую службу, а «которые нарочитого поведения, а не будут иметь им предписанных знаний и двух степеней (наук), таковых, дабы оставшимся хорошим кадетам не подать справедливой причины к негодованию и не отвратить прилежания к наукам, исключить из корпуса кадетами, а оное звание числить выше унтер- и ниже обер-офицерского чину; которые же служить похотят, определить в полки также кадетами…». Таких «кадетов» к 1776 году набралось уже достаточно, и поэтому они были введены в полковые штаты. «По новому штату каждому драгунскому полку разрешалось иметь 10 кадетов, которых и следовало избирать «из ученых и знающих инженерную и другие науки, пристойные к военному ремеслу».

Совершенствовать подготовку офицеров кадетского корпуса пытались различными путями. Одним из таких путей, по мнению графа Шувалова, является открытие школ и гимназий по разным местам, «в которых повелеть в урочные лета юношеству записываться, начиная всякий по близости в школах, потом, для дальнейших в учении успехов в гимназиях, кои будут учреждены в губерниях, а после совершенства нужных наук итить в кадетский корпус, в университет и академию, в инженерную школу, в котором быть до 18 лет и потом дать волю служить или нет». Подавались и другие проекты, но не все они были приняты во внимание.

В 1794 году во главе корпуса был поставлен М. И. Кутузов. В корпус он пришел уже зрелым полководцем. Накопленный опыт, глубокое и разностороннее образование давали ему возможность серьезно и вдумчиво подойти к подготовке офицерских кадров. С приходом Кутузова корпус становится ярко выраженным профессиональным учебным заведением. Вскоре корпус был переведен на войсковую организацию. В нем разрешалось иметь пять рот с малолетним отделением, устанавливался ежегодный прием.

В учебный план Кутузов ввел тактику и военную историю, которые должны были развивать патриотические чувства кадетов и способствовать пониманию ими исторических задач России. Оба эти предмета Кутузов вел сам.

В 1800 году Сухопутный корпус был преобразован в 1-й кадетский корпус. За период с 1762 по 1800 год в него было принято 2186 человек, а выпущено 985. Из них около 820 человек направлялись офицерами в гвардию и полевую армию.

Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус. 31 мая 1756 года на пост директора Артиллерийской и инженерной школы был назначен генерал-фельдцейхмейстер П. И. Шувалов. Он нашел, что врученный ему пост пришел в жалкое состояние, как и все артиллерийское хозяйство армии. Шувалов обратил внимание прежде всего на подготовку артиллерийских и инженерных офицеров. Он соединил обе школы в одну и в 1758 году представил Елизавете Петровне доклад о преобразовании школы в специальный кадетский корпус и о создании Академии военных наук.

После преобразования эти школы состояли из «Соединенной солдатской школы» и «Артиллерийской и инженерной дворянской школы».

В школе было введено преподавание иностранных языков, усилены практические занятия, улучшено преподавание военных наук, составлен ряд новых учебников. В частности, в это время Козельский написал учебник по арифметике, Назаров — по геометрии и Вельяшев-Волынский — по артиллерии. Кроме того, переведены западноевропейские труды, например, Вобана «Об атаке и обороне крепостей». В школе было положено основание музею и библиотеке, устроена своя типография и лазарет.

Таким образом, была проведена предварительная работа, обеспечившая успешное преобразование этой школы в Специальный кадетский корпус. Реорганизация затянулась и была завершена лишь в 1762 году уже после смерти Шувалова. Новый генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа отказался от идеи создания при корпусе специального военно-офицерского класса, который должен был послужить зародышем Военной академии. Ограничив подготовку офицеров собственно для артиллерии и инженерных частей, Вильбоа трактовал задачу узко утилитарно, оставив, впрочем, полностью учебный план, составленный Ломоносовым по поручению И. Шувалова.

Ломоносов раскрыл содержание учебного плана и дал его обоснование. В учебный план были внесены: тактика, история, география, математика (арифметика, алгебра, геометрия, аналитическая геометрия, тригонометрия), механика, гидравлика, основная экспериментальная физика и химия, гражданская архитектура, артиллерия и фортификация, иностранные языки, рисование, фейерверочное искусство, наконец, военные экзерциции, фехтование и танцевание.

Историю мыслилось изучать в плане искусства полководцев, а географию в плане военной географии. «Первая покажет как великих мужей, отменивших себя во время войны и мира важными делами, кои служили в пользу их государя и отечества. Вторая подает довольное знание о качестве и свойствах всякого народа, о состоянии их земель, дабы в случае войны с ними можно было без переметчиков производить беспрепятственно свои намерения в действия».

Кроме того, в учебный план были включены «сочинения», подразумевавшие «описание положения мест армии и прочее знание и приличные известия, например, военных журналов», т. е. решение письменных тактических задач по колонновождению на материале издаваемых журналов военных действий. Наконец, указывается в объяснительной записке: «экзерциции также для офицеров весьма необходимы, и так за нужное почитается, чтобы юношество оным обучалось. Твердое знание ружейных приемов неспорно надобно офицеру, ибо оный рядовых должен обучать, а все то, чему учить нужда будет, совершенно знать должно».

Учебная работа корпуса шла совершенно в другом направлении, чем в Сухопутном корпусе. Уже Шувалов стремился поставить на первое место практическое знание военного дела и специальное изучение военных наук. Это направление было всецело поддержано и проводилось его преемниками: Вильбоа и Меллисино. Учебный план корпуса, несомненно, был более выдержан и вполне отвечал требованиям современной военной науки. Первым директором корпуса был назначен Мордвинов, получивший образование в Сухопутном кадетском корпусе.

Наиболее активный период в жизни этого заведения был связан с деятельностью генерала Меллисино. Приняв в 1783 году руководство корпусом, он немедленно представил Екатерине проект преобразований, в котором предлагал закрыть находившуюся при корпусе солдатскую школу художеств и увеличить число кадетов до 400 человек. 22 мая 1784 года были утверждены новые штаты и корпуса. Все ученики корпуса сводились в три роты. Школа художеств также представляла собой в строевом отношении отдельную роту. К преподаванию привлекалось 48 учителей, 9 репетиторов и священнослужители. Ученики разделялись на три возраста: первым двум преподавались общеобразовательные предметы, а последнему давалась специальная подготовка.

С 1783 года до 1800 года инженерный и артиллерийский корпуса существовали раздельно. В 1800 году они снова были слиты и преобразованы во 2-й кадетский корпус.

Наиболее тяжелым для корпуса был период правления Павла I. Преобразования, сделанные в это время в корпусе, сводились главным образом к муштре и снижению образовательного уровня. Новый директор корпуса А. Клейнмихель, сменивший П. Зубова, твердо проводил линию опруссачивания русской армии.

Греческий кадетский корпус (греческая гимназия, или корпус чужестранных единоверцев).

Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. в Морейской экспедиции были набраны мальчики, которых вначале отправили в Италию, где содержали и обучали за счет русского правительства. В 1774 году их перевезли в Петербург и поместили в организованную при Артиллерийском корпусе греческую гимназию (позже корпус). Всего прибыло 103 человека. Из них 46 учеников и 57 родителей и учителей. 17 апреля 1775 года был утвержден устав нового учебного заведения, названного «Корпусом чужестранных единоверцев».

В учебный план были включены предметы, преподаваемые в Сухопутном кадетском корпусе: языки русский, французский, немецкий, итальянский, греческий и турецкий; арифметика, алгебра, геометрия, история, география, рисование; танцевание преподавалось в младших классах. По окончании «общего учения» учащиеся должны были поступить в высшие классы. Одаренных учащихся или имевших склонность к морской, артиллерийской, инженерной службе предполагалось отсылать в морской и артиллерийский корпуса.

В 1783 году по предложению Потемкина было решено перевести Корпус чужестранных единоверцев в Херсон, но решение это не было приведено в исполнение, и корпус был оставлен в Петербурге. В 1793 году его перевели в здание Морского корпуса. В 1796 году он был расформирован, а из имевшихся 98 человек учащихся 26 человек из дворян были переведены в Сухопутный и Морской корпуса, а остальные в число мещанских воспитанников. За время своего существования корпус выпустил 190 офицеров, из них для морского флота около 100.

Шкловское благородное училище было основано генералом С. Г. Зоричем. Он начал воспитывать дворянских сирот. Когда их набралось около 30 человек, Зорич решил основать специальную среднюю военную школу, которая и была открыта в 1778 году. Это училище по организации учебной работы было близким Сухопутному корпусу, однако имело и свои особенности. Так, срок пребывания в нем устанавливался восемь лет. Курс обучения распределялся на пять классов (1, 2 и 3-й классы по одному году, 4-й — два года и 5-й — три года).

Учебный план не перегружался предметами. В 1, 2, 3 и 4-м классах изучали языки, математику, историю, географию, закон божий, рисование, а в 5-м классе — высшую математику, артиллерию, тактику, военную и гражданскую архитектуру. Кроме того, учащиеся трех старших классов изучали военную экзерцицию, фехтование, танцы, музыку, верховую езду и вольтижирование. Учебные занятия, как и в Сухопутном корпусе, проводились по расписанию.

В 1797 году училище «причисляется к казенному ведомству», а затем преобразовывается в кадетский корпус.

Но в 1797 году учебное здание корпуса в Шклове сгорело, и в 1800 году корпус перевели в Гродно. С этого времени он стал называться Гродненским кадетским корпусом. Число учащихся все время росло. В 1780 году в нем обучалось 50 человек, в 1788 году 120, в 1796 году — более 200. За период с 1778 по 1800 год из этого военно-учебного заведения было выпущено 470 офицеров, которые назначались в полевые и гарнизонные полки.

Такую же частную школу организовал штык-юнкер Е. Войцеховский. В этой школе дети обучались арифметике, геометрии с полевой практикой, тригонометрии, алгебре, артиллерийской науке, фортификации и нивелированию с черчением планов. При обследовании школы в 1785 году Войцеховский представил аттестат от генерал-поручика Мертенса, в котором было указано, что из 48 человек, окончивших школу, 25 произведены в офицеры.

Нужно указать еще на одну школу, готовившую офицеров для армии. Она была открыта при Виленском университете, штат ее утверждался в 1797 году. В ней особое участие принимал М. И. Кутузов, представивший в Петербург штаты и программу школы.

В 70-е годы возник вопрос об организации специальной школы колонновожатых при Генеральном штабе. Проект об учреждении «Военной воспитательной школы» был представлен обер-квартирмейстером Генерального штаба майором Ф. Медером 29 января 1776 года. В школе согласно проекту должны были изучать русский, немецкий и французский языки, арифметику, геометрию, фортификацию, механику, рисование и практику измерения, глазомерную съемку, составление чертежей лагерей и т. п. Школа просуществовала недолго, так как на ее содержание не отпускалось денег.

Морской корпус продолжал работать «на прежнем основании» (т. е. по уставу 1752 года). Он имел в своем составе 200 кадетов. Некоторые изменения учебного плана были сделаны в 1764 году, когда включили философию, и в 1783 году, когда включили законоведение, итальянский и латинский языки. В 1792 году исключалось изучение датского и шведского языков и законоведение, но зато включили изучение гражданской архитектуры. Организация занятий была аналогична занятиям в Сухопутном корпусе.

Число учащихся корпуса все время увеличивалось. В 1764 году для него разрабатывается новый штат, согласно которому численность учащихся возросла до 360 человек. Однако это число не удовлетворяло потребности флота, в связи с чем в 1783 году штатный состав учащихся был доведен до 600 человек. Недостаток морских офицеров особенно выявился во время строительства Черноморского флота. В связи с этим с Балтийского флота на Черноморский переводится значительная часть офицеров. Чтобы пополнить Балтийский флот офицерами, в Морской корпус для изучения морского дела было послано 120 гвардейских офицеров.

За вторую половину XVIII века, т. е. с 1760 по 1800 год, Морской корпус выпустил до 300 офицеров. Молодых офицеров, окончивших корпус до 70-х годов, отправляли за границу «для обучения в практике морской службы и усовершенствования в знаниях языков».

Одновременно Морской корпус готовил офицеров морской артиллерии. Еще в 1752 году на корпус возлагалась задача обучать пушкарей артиллерийскому делу с таким расчетом, чтобы их можно было произвести в обер-офицеры. Штатом 1752 года предусматривалось артиллерийское отделение на 80 человек. В связи с этим упразднялась существовавшая до 1752 года специальная Морская артиллерийская школа, сведения о которой не дошли до нашего времени.

Недостаток артиллерийских офицеров заставил адмиралтейство в 1764 году увеличить артиллерийское отделение Морского корпуса до 60 человек. Но укомплектовать это отделение было трудно. Адмиралтейств-коллегия докладывала Екатерине II, что все время наблюдается «великая претительность в обучающихся в Морском корпусе кадетах вступать в артиллерийскую службу». Об этом свидетельствует число учащихся, выпущенных в констапели: в 1763 году было выпущено 3, в 1768 году — 3, в 1770 году — 1, в 1772 году — 2, в 1773 году — 9, в 1774 году — 4, в 1777 году — 5, в 1778 году — 11, в 1779 году — 5, в 1782 году — 5. Следовательно, за 15 лет было подготовлено всего 48 морских артиллерийских офицеров. Коллегия объясняла причину этого в «медлительном и неравном» производстве артиллерийских офицеров по сравнению с морскими.

Кроме того, при Морском корпусе действовала штурманская школа на 150 человек и шкиперская на 100 человек. В 1786 году в Херсоне был открыт 2-й Морской корпус, переведенный вскоре в Николаев и преобразованный в 1798 году в Штурманское училище.

В 1781 году в Холмогорах возникла Мореходная школа, переведенная в 1786 году в Архангельск. Эта школа также готовила штурманов и шкиперов.

В 1786 году в Петербурге открывается «Водолазное училище», которое так же, как и Николаевский корпус, в 1798 году было преобразовано в Штурманское училище. Наконец, нужно указать на Петербургское училище корабельной архитектуры, открытое в 1798 году. Оно готовило кадры для верфей и портов.

В конце XVIII века пришли к мысли о необходимости создания в России высшей Морской академии с принадлежащей к ней школой, рассчитанной на 100 человек. Однако этот проект не был реализован.

Гарнизонные школы. Подготовка младшего командного состава требовала самого пристального внимания. Возрастающая численность войск резко увеличивала потребность в унтер-офицерах, на которых по существу лежали главные заботы по установлению порядка, надзору за солдатами и по оказанию помощи ротному командиру при обучении молодых солдат. Кроме того, армия нуждалась в хозяйственных, лекарских и прочих кадрах, которые нельзя было получить извне. Вот почему солдатские школы во вторую половину века считались главным источником пополнения этого звена армии. Правительство издает ряд циркуляров и инструкций, регулирующих комплектование школ.

В 1764 году гарнизонные полки были преобразованы в батальоны. По новым штатам предусматривалось, чтобы каждая гарнизонная школа имела 50 человек. Каждой школе полагалось иметь 14 вакансий для офицерских детей и 36 для солдатских. Таким образом, в 112 батальонах число учащихся определялось в 1764–1765 гг. в 6042 человека.

Проведенный учет показал, что детей, подлежащих обучению в полках, было значительно больше. Военная коллегия просила Сенат расширить штаты школ. В докладной указывалось, что во всех школах на конец 1763 года имелось 4533 ученика да при родителях 6260, всего 10 793 человека. Коллегия просила ассигновать 50 тыс. рублей на новые школы «для збережения солдатских детей, дабы оные без призрения не оставались».

Однако Сенат увеличил комплект учащихся в каждой школе только до 54 человек, указав, чтобы офицерские дети направлялись в другие учебные заведения. Одновременно со штатами в гарнизоны рассылалось наставление, в котором указывалось, что эти школы должны находиться под наблюдением комендантов и обер-комендантов, которые обязаны отчитываться о состоянии школ перед губернаторами и в то же время отсылать ежемесячные рапорты в Военную коллегию. На каждого школьника полагалось отпускать годовой оклад в сумме 5 руб. 523/8 коп. Во всех 112 батальонах расходовалось 35 062 руб. 242/5 коп..

В 1785 году в дополнение к существовавшим 112 школам в четырех сибирских крепостях было открыто еще четыре школы; в Омской крепости на 150 человек, в крепостях Святого Петра, Ямышевской и Бийской на 100 человек в каждой.

В учебный план солдатских школ вошли следующие дисциплины: чтение, письмо, арифметика, солдатская экзерциция. По прохождении этих предметов ученики разделялись по группам согласно выявившимся способностям. Для обучения специальным предметам предлагалось:

1) выбрать 10 человек способных учеников для обучения «геометрии и артиллерийским и инженерным наукам»;

2) выбрать 20 человек для обучения музыке и пению «на старых полковых инструментах»;

3) выбрать 10 человек для обучения слесарному мастерству; лучших же отсылать в Тулу, где и давать им специальную подготовку по ремонту оружия;

4) наконец, оставить 10 человек на писарские должности в полку и для определения в унтер-офицеры.

Особый учебный план был введен в 1767 году в солдатской школе, находившейся в районе Боровицких порогов.

Наконец, несколько солдатских школ (Петербургская, Архангельская и Херсонская) имели учебный план мореходных школ. Чертежные, медицинские и ряд других школ имели специальный уклон.

Обучение в школах производилось до 15 лет, «а по миновании тех лет полковник определить такого может, в какую службу он годен найдется; в писари же, флейщики, музыканты и ниже тех лет определить полковник власть имеет».

Число учеников солдатских школ непрерывно росло. Так, в 1765 году при 108 гарнизонных батальонах числилось 9 тыс. учеников. Это число увеличилось после русско-турецкой войны 1768–1774 гг., когда было разрешено определять в гарнизонные школы неимущих малолетних дворянских детей, «хотя бы число их до 1000 случилось». В 1773 году в школах насчитывалось 10 313 человек. В некоторых из них обучалось значительное число учащихся. Так, в Петербургской школе в 1779 году было 944 ученика, в Выборгской — 312, Новгородской — 257, Рижской 360, Смоленской — 534, Киевской — 418, Московской — 442, Белгородской — 534, Казанской — 520, Воронежской — 445, Тобольской — 280, Селенгинской — 308. В конце XVIII века число учеников достигло 12 тыс. Значительность этих цифр станет яснее, если обратить внимание на то, что вообще народное образование в России стояло на крайне низкой ступени. Правительство неохотно шло на увеличение школьной сети и только в 1882 году решило открыть народные училища двух типов: главные и малые, устав которых был опубликован в 1786 году.

Хотя число учащихся этих школ непрерывно увеличивалось, оно все же не превышало числа учащихся гарнизонных школ. Так, если в 1782 году было 8 народных училищ с 518 учениками, то в 1896 году — 316 с 17 341 учеником. Таким образом, в гарнизонных школах училось более 40 процентов всех учащихся России того времени.

Крупнейшей мерой государственного значения было учреждение в 1798 году «Императорского военно-сиротского дома и отделениях оного при гарнизонных школах».

С изданием этого указа гарнизонные школы превращаются в отделения военно-сиротского дома.

Новое учебное заведение состояло из двух отделений: первое — дворянское на 200 человек; второе — для солдатских сыновей на 800 человек. В первом отделении изучались русский и немецкий языки, история, география, рисование, закон божий, арифметика, геометрия, фортификация и тактика. Из этого отделения выпускали юнкеров, а лучших производили в офицеры. Во втором отделении изучали закон божий, грамоту, арифметику и основные ремесла, «что к пользе войск служить может». Кроме того, они учились барабанному бою и игре на духовых инструментах. 50 лучших учеников переводились для продолжения образования в первое кадетское отделение. Отделение готовило учителей и их помощников для сиротского дома. По достижении 18 лет воспитанники назначались в полки. Часть из них определялась и ранее в духовые оркестры (но не моложе 15 лет).

В филиалах военно-сиротского дома в это время обучалось 16 500 учеников. Обучались они «всему строевому, что до военной службы и ее порядка принадлежало», а также грамоте, арифметике, «барабанной науке», музыке и ремеслам.

Национальные военные школы. В XVIII веке в связи с продвижением русских на Кавказ возникает особый тип военно-колониальных школ, которые должны были приобщить детей «знатных фамилий» к русской культуре и подготовить их в духе христианства для борьбы с мусульманством, Указ об открытии такой школы в Моздоке был дан 27 апреля 1764 года.

К сожалению, подробных данных о работе школы не имеется, но, очевидно, занятия в ней проводились как в элементарной солдатской школе. Известно также, что в 1788 году были организованы такие же школы в Кизляре и Екатеринограде (Екатериноградская станица).

Рассмотрев вопрос о подготовке офицерских кадров во второй половине XVIII века, можно сделать некоторые выводы.

Русская армия и флот в XVIII веке являлись орудием господствующего класса — дворянства. Последнее поставляло из своей среды офицеров, способных обучить, воспитать и повести за собой солдатскую массу в армии и матросов на флоте. Офицеров готовила гвардия и главным образом военные школы.

Наряду с таким универсальным учебным заведением, как Сухопутный кадетский корпус, возникают и развиваются специальные военные школы: Морской, Артиллерийский и Инженерный корпуса. Это вызывалось ходом развития военного и военно-морского дела.

Дальнейшее развитие военного дела поставило на очередь дня вопрос о создании высшей военной школы, где должны были готовиться штабные офицеры для армии. Этот вопрос возник в то время, когда в армии появились элементы расчленения боевого порядка и стали разрабатываться первоначальные основы глубокой ударной тактики колонн. Высшая военная школа открылась, когда вполне сложилась тактика колонн и рассыпного строя.

Создание высшей военной школы тормозилось правящими кругами. Екатерина отрицательно отнеслась к проекту Шувалова об открытии Военной академии, предназначенной для подготовки офицеров, призванных развивать военную науку, а Павел приостановил решение вопроса о создании Морской академии.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

РАЗВИТИЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ИСКУССТВА В ВОЙНАХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА

РАЗВИТИЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ИСКУССТВА В РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ 1768–1774 ГОДОВ

Балтийская проблема, стоявшая на первом плане внешней политики России в начале XVIII века, была успешно разрешена в Северной войне 1700–1721 гг. В результате центр и северо-запад России получили условия для более интенсивного экономического развития. Русский металл, лес и лен завоевали европейские рынки.

Теперь насущной задачей внешней политики стало разрешение Черноморской проблемы. Прутский поход 1711 года и война 1735–1739 гг. не разрешили ее.

К середине XVIII века юг России становится основным районом производства товарного хлеба. Экономические интересы настоятельно требовали обеспечения свободного выхода к Черному и Средиземному морям. Без возвращения русских земель в Причерноморье и овладения устьями Дона и Днепра юг России был обречен на экономический застой.

Но была и другая причина, обусловившая активизацию внешней политики России в черноморском вопросе. Южным границам России все время угрожала Турция и ее данники — крымские татары, которые часто нападали на Украину. Они грабили, жгли села и города, угоняли многих крестьян и жителей городов для продажи в Турцию. Чтобы оградить население Украины от постоянной угрозы нападения, нужно было освободить северное Причерноморье от татарских захватчиков и овладеть теми стратегическими пунктами, на которые опирались крымские татары и турки при нашествиях.

Разрешению этих задач способствовала благоприятная международная обстановка, сложившаяся после Семилетней войны. Государства Центральной Европы — Франция, Пруссия и Австрия — вышли из этой войны значительно ослабленными. Расстановка сил в Европе сильно изменилась. Бывшие союзники России — Франция и Австрия — по существу стали ее противниками. Они, не желая дальнейшего усиления России и выхода ее к Черному морю, стали поддерживать антирусские элементы в Польше и подогревать агрессивные намерения в Турции.

Во Франции вынашивается план создания «восточного барьера» против России «от полюса до Архипелага». Для этого нужно было заставить Швецию, Польшу и Турцию объединиться для совместной борьбы.

Однако французская дипломатия столкнулась с нежеланием Швеции начинать новую войну. После неудачных войн против России 1700–1721 и 1741–1743 гг. Швеция сильно ослабла и не была способна к активным действиям. Но она отказалась также и от так называемой «Северной системы», которую пыталась сколотить русская дипломатия.

Польша находилась в это время «в состоянии полного развала» и тоже не могла оказать сколько-нибудь серьезного влияния на европейскую политику. Внутри страны шла борьба между отдельными группировками дворянства, среди которого было немало сторонников русской ориентации.

Таким образом, Франция могла рассчитывать только на Турцию, которая прислушивалась к ее обещаниям оказать помощь в случае войны с Россией.

Австрия относилась к России настороженно и даже враждебно. Враждебность ее усиливалась в связи с ростом русского влияния в Польше и на Балканах. Однако австрийская дипломатия вела двойную игру. Она натравливала Турцию на Россию, но в то же время не прочь была поживиться за счет Турции и вела на этот счет переговоры с Россией.

Пруссия после Семилетней войны находилась в тяжелом положении. Теперь она настойчиво добивалась союза с Россией, рассчитывая этим укрепить свой пошатнувшийся престиж и получить возможность для овладения частью польских земель, разделявших прусские владения. В 1764 году Пруссия подписала союзный договор с Россией, по которому обе стороны обязывались оказывать взаимную помощь при нападении третьей стороны. В случае войны России с Турцией Пруссия обязалась давать субсидию в размере 400 тыс. руб. в год.

Этот договор сковывал Австрию и Францию. Союз с Пруссией означал крупный поворот во внешней политике России. Русская дипломатия выдвинула в это время идею создания союза России, Англии, Дании, Пруссии, Швеции и Польши. Проект Панина, получивший название «Северной системы» (или «Северного аккорда»), не был осуществлен. Но союз с Пруссией сыграл свою роль в разрушении «восточного барьера».

Английская дипломатия с беспокойством относилась к росту могущества России и искала способы ограничить ее влияние на Ближнем Востоке, так как она сама стремилась утвердить здесь свое господство. В то же время Англия была заинтересована в поддержании хороших отношений с Россией, которую она рассчитывала использовать в случае новой войны с Францией. Но, конечно, самое главное было в том, что Англия нуждалась в русском металле, лесе и хлебе, поэтому она добивалась заключения торгового договора с Россией. В 1766 году Россия согласилась подписать договор при условии поддержки Англией русской политики в Швеции и Польше. Наконец, в 1768 году был заключен договор с Данией.

Таким образом, русской дипломатии удалось одержать большую победу. Она не допустила создания антирусской коалиции во время назревавшего конфликта с Турцией.

Войну против России начала Турция. Подводом для ее выступления явились события, развернувшиеся в Польше в 1763 году. После смерти короля Августа III в Польше началась острая политическая борьба между отдельными дворянскими группировками, в которых одержали победу сторонники укрепления связей с Россией. На польский престол был избран Станислав Понятовский. В результате в Польше сильно укрепилось влияние России. Однако недовольная этим избранием оппозиция объединилась в городе Бар и начала борьбу против Понятовского, который обратился за помощью к России, Русское правительство охотно оказало ему военную помощь.

В ответ барские конфедераты заключили союз с Турцией и направили обращение правительствам Франции и Австрии. Однако союз с Турцией вызвал обострение в самой Польше. Украинские и белорусские крестьяне выступили против польских панов. В их движении определились две стороны: одна выражала антифеодальные настроения крестьян, а другая — желание украинцев и белорусов объединиться с Россией. Однако русские и украинские помещики были обеспокоены антифеодальными лозунгами крестьян. Царское правительство, опасаясь распространения антифеодального движения на Левобережную Украину, приняло меры к подавлению восстания. Организаторы движения — Железняк и Гонта — были арестованы. Но в целом события в Польше объективно вели к усилению русских позиций в Центральной Европе. Стремясь не допустить этого, Франция с согласия Австрии спровоцировала выступление Турции в наиболее острый момент борьбы России с польскими конфедератами.

Непосредственным поводом для выступления явился пограничный инцидент у Балты, захваченной гайдамаками. Турецкое правительство обвинило в этом русскую армию. Оно потребовало вывести русские войска из Польши. Русское правительство отказалось выполнить турецкий ультиматум.

Не ожидая выступления Франции и Австрии, в 1768 году Турция объявила России войну. Свои захватнические устремления турецкое правительство прикрывало декларацией о борьбе за сохранение польской независимостями. В действительности турецкие правящие круги стремились расширить свои владения за счет Украины и Польши. Они рассчитывали захватить Волынь и Подолию. Однако их расчеты оказались несостоятельными. Ни одна из держав, толкнув Турцию на войну, не выступила открыто в ее поддержку. Турции пришлось вести борьбу с Россией только в союзе с конфедератами. Зато у России нашлись союзники в самой Турции. Это были угнетенные турецкими феодалами народы Балкан и Кавказа, которые видели в лице России единственную силу, способную освободить их от турецкого ига. Они стали активной силой, способствовавшей успехам русской армии и флоту в ходе войны.

Характеризуя положение Турции, Энгельс писал: «Наступательная сила турок была сломлена уже 100 лет тому назад, оборонительная же их сила, пока еще значительная, тоже стала убывать; лучшим признаком этой возрастающей слабости были волнения и бунты, начавшиеся среди покоренных христиан, славян, румын и греков, которые составляли большинство населения Балканского полуострова».

Силы и планы сторон. Объявляя войну России, турецкие правители надеялись на ее быстрое окончание. Турецкое командование решило сосредоточить на границе с Польшей главную армию в 400 тыс. человек, к которой ожидалось присоединение армии польских конфедератов. Главный удар предполагалось нанести из района Хотина на Варшаву, а затем действовать двумя группами на Киев и Смоленск. Главной армии должны были содействовать 80-тысячная армия из Крыма, получившая задачу сковать русские войска, расположенные на Украине, и, наконец, отвлекающий удар предусматривалось нанести силами 50-тысячной армии через Северный Кавказ на Астрахань. В этих целях турецкое командование наметило высадить десант в районе Азова, который должен был действовать совместно с закубанскими татарами и горцами.

Этот план основывался на некотором преимуществе Турции перед Россией. Турецкий флот господствовал на Черном и Азовском морях, армия имела возможность опереться на сильные крепости на Днестре и в устьях Буга и Днепра. Но нельзя не отметить, что армия была слабым местом Турции. Фактически Турция не имела регулярной армии. Она располагала лишь корпусом янычар, составлявшим постоянное войско, и ополчением, созывавшимся на случай войны.

Более или менее четкую организацию и некоторую подготовку имели янычары, насчитывавшие до 70–80 тыс. человек. Ополчение не имело боевой подготовки. Турецкие войска не знали линейной тактики и действовали вне регулярного строя. Располагая многочисленной кавалерией, турки не имели достаточного количества пехоты. Их артиллерия устарела. Таким образом, хотя турецкая армия и была многочисленна, но не отвечала требованиям времени и в боевом отношении была значительно ниже русской.

Турции не удалось собрать силы к тому времени, когда Россия еще не была готова к борьбе, и это обрекло ее план на неудачу.

Русское командование разработало конкретный план ведения войны после того, как боевые действия уже начались. По этому плану предполагалось нанести из района Киева главный удар силами 1-й армии численностью в 80–90 тыс. человек. Из района Елизаветграда ей должна была содействовать 40-тысячная 2-я армия. Для действий против крымских татар предназначался особый корпус под командованием Берга. Отдельный корпус под командованием Медема предполагалось направить на Кавказ. Наконец, в Закавказье вместе с грузинскими войсками должен был действовать отряд под командованием Тотлебена.

Русский флот получил задачу выйти в Средиземное море, чтобы методом дальней блокады сковать морские силы турок. Русское правительство рассчитывало на содействие со стороны народов, угнетенных Турцией. На Государственном совете в ноябре 1768 года обсуждался вопрос о посылке воззвания к народам Мореи, Далмации, Грузии и ко всем другим народам, «в турецких областях живущим». В этих воззваниях народы призывались к содействию русским силам, которые «принуждены вести войну с Турцией за закон». В январе 1769 года грамота к греческому и славянским народам была заслушана на Совета.

ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ВОЙНЫ

Кампания 1768–1769 годов. В октябре 1768 года Турция прервала дипломатические отношения с Россией и сразу же начала активные действия.

Южная граница России была плохо подготовлена к обороне. Система кордонных укреплений, созданная по инициативе Миниха в 30-х годах XVIII века, дополненная затем новыми сооружениями, не представляла серьезной преграды для крупных отрядов татарской конницы. Последняя могла прорвать этот кордон, слабо прикрытый войсками, в любом месте.

Еще за несколько лет до войны Румянцев предлагал отказаться от кордонной оборонительной системы и перейти к системе подвижных отрядов, способных маневрировать на всем театре. На границе же оставить наиболее важные укрепленные пункты, которые обеспечивали бы возможность наблюдения за противником и могли стать опорными для своих войск.

Это предложение Румянцева не было принято Военной коллегией, настойчиво добивавшейся совершенствования украинской укрепленной линии. Несмотря на противодействие Коллегии, Румянцев, предвидя угрозу нападения противника, стал принимать меры в соответствии со сделанным предложением, задолго до официального объявления войны.

Собранные сведения о противнике позволили Румянцеву еще в сентябре 1768 года сообщить Военной коллегии данные о сосредоточении турецких войск в Бендерах и Яссах. Он предложил не дожидаться того времени, когда турки соберут свои силы, а перейти в наступление, ибо «наступательные действия полезнее для той страны будут, а буде устроивать себя к обороне, то готовиться к тому, конечно, не место во всех тех диких степях, которые, восприяв защищать, нельзя не подвергнуть себя всекрайней опасности».

Доложив Военной коллегии свои соображения, Румянцев стал стягивать войска в три крупных отряда для расположения на зимние квартиры. Располагая так войска, Румянцев мог собрать их в кратчайший срок и отразить возможное нападение противника. Военная коллегия в общем одобрила его действия, но указала на чрезмерное «утеснение» войск на квартирах.

Одновременно Румянцев приступил к организации крупных баз снабжения войск на случай войны с Турцией. Базы были развернуты в Киеве, Бердичеве, Полонном и ряде других мест. «Сии заготовления, — писал он, — как тогда не будут излишни, ниже в трату казне, ежелиб обстоятельства, наводящие опасность, успокоились, потому что запас сей сойдет по временам на здешние полки, так в случае военных крайностей мы чрез то выиграть много можем». Военная коллегия одобрила и эти мероприятия Румянцева.

Война стала неизбежной после того, как русский посол в Константинополе А. М. Обресков отказался выполнить требование турецкого правительства о выводе русских войск из Польши. В ответ на это турецкое правительство приказало посадить русского посла Обрескова в Семибашенный замок.

Срочно созданный в Петербурге «Совет при высочайшем дворе» приступил к разработке плана военных действий и подготовке указаний командующим армиями. Разработанный Военной коллегией план развертывания 1-й и 2-й армий на Украине нарушал осуществленную Румянцевым систему обороны. Не считаясь с обстановкой, Совет требовал передать войска из 2-й армии в 1-ю. Румянцев не согласился с таким планом. Указывая Панину на неправильное распределение войск, он писал, что оно «…не сообразуется ни состоянию, ни положению… полков, ибо они поставлены уже… в позицию обороны на всех опасных местах так, что их нельзя тронуть». Однако этот протест Румянцева не был принят Военным советом, ибо, как ему сообщили, остальные «полки все уже в движении» находятся.

Направляя план развертывания войск, Военный совет, однако, не давал конкретных указаний относительно ведения военных действий. В связи с этим Румянцев настойчиво требовал осветить положение дел. «Откройте вы мне, — писал он Чернышеву, — план существительный определенных действий, ибо я, подобно слепцу, хожу поднесь в темноте и только лишь по одному воображению сличаю обстоятельства». Этот план был, наконец, прислан Румянцеву в январе 1769 года.

В соответствии с принятым планом 1-я армия (80 тыс. человек) стала сосредоточиваться у Киева к апрелю 1769 года, откуда в дальнейшем должна была наступать на Хотин. 2-я армия (40 тыс. человек) собиралась двумя группами: первая группа при Усть-Самаре, а вторая — у Бахмута. Запорожцы получили задачу прикрывать эту армию со стороны Крыма. Против польских конфедератов направлялась обсервационная армия численностью в 15 тыс. человек из района Луцка. На Кавказе и в Закавказье предписывалось действовать корпусам Медема и Тотлебена. Войскам с моря должна была содействовать Донская флотилия. По плану Военного совета главная роль в войне отводилась 1-й армии Голицына, 2-й же армии ставилась задача ей содействовать.

Направляя этот план командующим армиями, Екатерина II предлагала высказать свои суждения, которые будут «иметь основание свое на истинной к отечеству любви, на благоразумном предусмотрении всех нужных способов и на верных правилах военного искусства».

Получив план ведения военных действий, Румянцев внес в Военный совет свои предложения, основанные на точном учете конкретной обстановки. Он предлагал нанести главный удар на Очаков, через который Турция обеспечивала Черноморский театр военных действий. Он указывал, что «сим самым Хотин бы можно обессилить как заимствующий многое от Очакова, а ежели обратимся прежде к Хотину, что, правда, легче произвесть, нежели первое, но мы не сделаем, однакож, тем границам своим защиты, хотя бы его в руках имели, столько же как и авантажу над неприятелем, которому всегда подпорою будет Очаков».

Он указывал также, что польские конфедераты не допустят появления на своей территории. 400-тысячной турецкой армии, «чтобы сохранить от разорения отечество» и что Польша всегда будет зависеть от успехов русских войск против главных сил турок, сосредоточиваемых зимой 1768/69 года у Очакова.

Предлагая свой план, Румянцев исходил из опыта предшествовавших войн и из конкретной исторической обстановки. По этому поводу он писал Н. И. Панину: «Искусство военное во основание своим мероположениям приемлет, состоит в одном том, чтоб держать всегда в виду главную причину войны, знать, что было полезно и вредно в подобных случаях в прошедших временах, совокупно положению места и сопряженные с тем выгоды и трудности, размеряя противных предприятия по себе, какое бы могли мы сделать употребление, будучи на их месте.

Вот, милостивый государь мой, правила военные, правила кратчайшие».

Предложения Румянцева и на этот раз не были приняты Военным советом, и он был вынужден руководствоваться Петербургским планом. Государственный совет решил: «Генералу Голицыну остаться при прежнем утвержденном от е. и. в. плане, с тем только дополнением, чтоб он, когда неприятель пойдет всеми силами в наши границы, всячески старался его до оных не допустить: чтож до генерала гр. Румянцева касается, то оставить ему на волю для избрания себе места при Самаре ли, или при Переволочне, ибо между сими местами большой разности нет, но чтоб обе армии способность имели во всяком случае взаимную помощь подавать, для чего необходимо надлежит иметь на Днепре готовые мосты».

На январском совещании 1769 года в Киеве Голицын и Румянцев согласовали действия обеих армий. Было решено, что в то время как 1-я армия начнет действия у Хотина, 2-я армия выдвинется к Бугу в целях воздействия на фланг и тыл турецкой армии. В случае, если турки обратятся против 2-й армии, 1-я армия должна оказать ей помощь.

Военный совет, не придавая большого значения 2-й армии, недостаточно обеспечивал ее резервами и боеприпасами. Все внимание было уделено подготовке 1-й армии.

Время сосредоточения русских войск было удачно использовано противником. Осенью 1768 года татарская конница произвела нападение на Украину. Один отряд двинулся через Ново-Сербию на Бахмут, а другой во главе с крымским ханом — через Елизаветград. Первый отряд был быстро обнаружен и разбит. Второму отряду удалось проскочить линию у Елизаветграда и вторгнуться на Украину. Хотя войска Румянцева вскоре обнаружили противника и принудили его бежать, все же татарам удалось уйти с частью добычи и увести захваченных в плен крестьян.

На этом собственно и закончились военные действия в 1768 году.

Широкие действия начались только весной 1769 года.

12 апреля 1-я армия Голицына подошла к Днестру. Через три дня русские войска переправились через Днестр и вышли к Хотину еще до того, как к нему подошли главные силы турецкой армии, сосредоточившейся на Дунае у Исакчи. Крепость оборонял турецкий гарнизон численностью в 28–30 тыс. человек. Располагая большими силами, Голицын мог взять крепость с ходу, однако это ему не удалось.

19 апреля русские войска разбили под Хотином турецкий отряд. Убедившись в невозможности штурма Хотина без осадной артиллерии, Голицын снова переправил войска на левый берег Днестра. Здесь 1-я армия с начала мая и до конца июня 1769 года стояла в бездействии. Стремясь обеспечить ее действия, Румянцев, оставив у Бахмута отдельный корпус Берга, с главными силами переправился через Днепр и затем двинулся к Бугу.

Появление 2-й армии в этом районе вынудило турецкое командование изменить свой первоначальный план и обратить внимание в сторону войск Румянцева, которые угрожали флангу и тылу основных турецких сил. Однако благоприятная для русских войск обстановка резко изменилась из-за отхода 1-й армии к Каменец-Подольску. Вследствие этого создалась угроза изоляции обеих армий. Сложившиеся условия требовали соединения усилий обеих армий, но Голицын мало заботился о судьбе войск Румянцева и не оказал им никакой помощи.

Румянцев указывал Голицыну на несообразность его решения, в результате которого обе армии оказались в опасном положении: «…Вы, милостивый государь мой, — писал Румянцев, — с усиленною своею армиею отходите в правую сторону, когда все вам известия гласят, что неприятель и от своей стороны с главными силами вправо же наступает, следственно, ни он против вас, ни вы против его быть не можете, но свободно его впущаете вступать в наши границы, сберегая от нашествия токмо польские и открываете дорогу по вашему отступлению к Каменцу, или к окружению себя, или, что он, в средине между наших армий став, удобность получит, может пресекти взаимное сообщение».

Однако Голицын не обратил никакого внимания на это предупреждение и продолжал свои маневры, направленные к овладению Хотином. В начале июля 1-я армия нанесла туркам новое поражение и осадила крепость. Голицын потребовал от Румянцева по-прежнему действовать во фланг турецким силам.

В августе 1769 года Голицын, опасаясь удара свежих сил противника, вновь отвел войска 1-й армии за Днестр. Румянцев, желая помочь 1-й армии, остановил 2-ю армию у Елизаветграда и направил к Бендерам и к границам Польши два отряда с целью привлечения на себя внимания турецкого командования.

Действия Румянцева имели успех. Верховный визирь, получив сведения о появлении русских войск у Очакова, у Бендер и на границах Польши, заподозрил, что русская армия будет наносить главный удар на Бендеры. Он остановил свои главные силы у Рябой Могилы и не оказал помощи гарнизону Хотина.

Когда 1-я армия Голицына в третий раз подошла к крепости, то начальник гарнизона не счел возможным продолжать оборону. Оставив Хотин, он отвел свои войска на соединение с главными силами.

Таким образом, только к осени 1769 года удалось выполнить намеченную задачу. Турецкий план был сорван. Верховный визирь был смещен султаном, а затем казнен.

Срыв укрепления Хотина, Голицын отвел 1-ю армию в район Меджибожа, а для преследования отходящих войск противника направил в Молдавию отдельный корпус Эльмпта.

В общем летняя кампания 1769 года не принесла каких-либо существенных достижений. Жалеть только остается, — говорил Румянцев, — что время и труды всей нынешной кампании тратятся тщетно по устремлению на один объект, т. е. Хотин, всех сил, которые, другим образом употребивши, можно бы произвести было лучшие успехи».

14 августа 1769 года Румянцев был назначен главнокомандующим 1-й армией, а на его место был направлен П. Панин. Голицын был отозван в Петербург, где его, очевидно, за вступление войск в Хотин, произвели в фельдмаршалы и оставили при дворе.

Приняв командование 1-й армией, Румянцев нашел ее в довольно тяжелом состоянии. Прежде чем переходить в новое наступление, которого потребовал от Румянцева Военный совет, необходимо было доукомплектовать армию и обеспечить боеприпасами. Румянцев отвел войска на зимние квартиры к северу от Хотина. Численность армии была доведена до 80 тысяч человек. Армия была разделена на 3 дивизии и резерв.

В целях лучшей подготовки войск Румянцев составил «Обряд службы», в котором излагались новые положения полевой службы и давались указания о способах ведения военных действий. Особое внимание он обратил на организацию тыла. Предвидя быстрое движение войск, он приказал развернуть ряд небольших складов.

В то же время Румянцев продолжал действовать одним корпусом Эльмпта в Молдавии и Валахии. Вступление русских войск в Молдавию имело большое политическое значение. Русская армия приносила народам Молдавии и Валахии освобождение от турецкого гнета. Местное население восторженно встречало русских и охотно присягнуло на верность России, Однако Эльмпт действовал чрезмерно осторожно. 26 сентября ему удалось занять Яссы, но только после того, как противник оттуда ушел. Через девять дней Эльмпт отошел к Хотину, оставив в Яссах небольшой отряд Прозоровского. С уходом остальных сил корпуса Эльмпта возникла угроза возвращения турок.

Румянцев, прибывший в войска, указал Эльмпту на эту ошибку и попытался частично исправить ее посылкой в Молдавию передового корпуса Штофельна, на который была возложена задача очистить от противника территорию Молдавии и овладеть Браиловом и Галацем, что давало возможность разобщить силы турок и татар.

Однако Штофельн не выполнил указаний Румянцева. Заняв всю Молдавию, он выдвинул свои части к Галацу. Крепость была взята с ходу. Но затем, вместо того чтобы взять Браилов, он выслал в Валахию отряд Анрепа, который вскоре вступил в Бухарест, а затем двинулся к Журже. Здесь Анреп был разбит турками. Румянцев немедленно послал подкрепления Штофельну и снова указал ему на необходимость овладеть Браиловом, а не действовать вширь. Но было уже поздно. Турки сумели собрать силы и отразили попытку русских войск взять Браилов. После неудавшейся попытки снова взять Журжу Штофельн отвел передовой корпус в район Фокшаны — Бухарест. В целом, несмотря на отдельные неудачи, действия отряда Штофельна подготовили базу для последующих действий русской армии.

В это время кубанский корпус Медема довольно успешно действовал на Северном Кавказе. Русские войска овладели сильным укреплением Копыл и вышли к реке Кубани. Вслед за этим они овладели Кабардой. Эти победы оказались возможны потому, что русские войска встретили поддержку среди ногайцев и кабардинцев. Ногайцы были склонны перейти на сторону России. Этому способствовала успешная агитация, которую вели представители русского командования 2-й армии, главным образом через запорожцев. Кабардинцы сразу перешли на сторону русских. Кабардинские феодалы, выставившие свои войска по требованию крымского хана, были разбиты в июне 1769 года, и простой народ присягнул на верность России. Закавказский корпус Тотлебена летом 1769 года вышел к Северной Осетии, население которой оказало ему большую помощь в устройстве дорог и мостов для движения в Закавказье. Вслед за этим корпус Тотлебена вышел в Имеретию и соединился там с грузинскими войсками.

Русский флот не принимал участия в кампании 1768/69 года. Зимой шла подготовка судов к боевым действиям в море. Эскадра адмирала Г. Спиридова в составе семи линейных кораблей, одного фрегата, одного бомбардирского корабля и шести малых кораблей вышла из Кронштадта 18 июля 1769 года. Личный состав этой эскадры вместе с десантными войсками насчитывал 5582 человека. 9 октября 1769 года из Кронштадта вышла вторая эскадра контр-адмирала Эльфинстона. В нее вошли три линейных корабля, два фрегата и два малых корабля. Она имела около 3500 человек личного состава. Однако Военный совет не ограничился этими силами и предложил Адмиралтейств-коллегии подготовить еще три эскадры под командованием Арфа, Коняева и Грейга, которые были отправлены в 1770, 1772 и 1773 годах.

Русские морские силы должны были обогнуть Европу и выйти в Средиземное море, чтобы способствовать своими действиями войскам, ведущим военные действия на Балканах.

Задача эта оказалась не из легких, так как русский флот вынужден был пользоваться на своем пути английскими и французскими портами для получения пресной воды и закупки продовольствия. Враждебная позиция Франции исключала эту возможность, Англия хотя и не выступила открыто, но могла создавать русскому флоту известные затруднения. Несмотря на сложность задачи, русский флот успешно двигался к Средиземному морю.

Действия России на Балканах обострили ее отношения с Австрией и даже с союзницей Пруссией. Австрия была весьма обеспокоена вступлением отдельного корпуса в Молдавию и Валахию, так как она сама не теряла надежду увеличить свои владения за счет этих областей. Кроме того, русская агитация на Балканах порождала стремление и у австрийских славян начать освободительную борьбу. Пруссия не желала усиления России и поэтому втайне начала с Австрией переговоры о совместном воздействии на нее. В то же время она предложила России произвести раздел Польши. Но это предложение было встречено в Петербурге холодно, так как Россия не желала уступать своих позиций в Польше.

Кампания 1770 года. Некоторые военные успехи, достигнутые в кампании 1769 года в Крыму и на Кавказе, и стремление ногайцев отделиться от Крымского ханства и перейти в русское подданство создали предпосылки для постановки вопроса о судьбе Крыма. На Военном совете было решено «не класть оружия, хотя бы то нам излишнюю войны кампанию стать могло, пока Порта не признает торжественно в своем с нами мирном договоре независимою областию Крым с принадлежащими к нему татарами».

Предоставление независимости Крыму и утверждение в Керчи, Тамани и Еникале обеспечивало русскому флоту возможность выхода из Азовского моря в Черное. Приняв такое решение, Военный совет предложил командующему 2-й армией П. Панину добиваться от ногайцев решения об отделении от Турции и принятии русских гарнизонов во все крупные укрепления и крепости.

Однако вопрос о судьбе Крыма и Северного Кавказа решался на основном театре войны. Военный совет положил в основу плана на 1770 год предложения Румянцева, сделанные им в 1769 году.

По плану, присланному Советом, обе русские армии должны были действовать против крепости Бендеры, с овладением которой можно было перенести усилия на Дунай. Главный удар должна была наносить при этом 2-я армия П. Панина, в то время как 1-я армия обязана была ей содействовать. В связи с этим силы 2-й армии были доведены до 45 тыс. человек при 97 орудиях полевой и осадной артиллерии и 34 мортирах.

Нужно сказать, что такое решение, правильное для 1769 года, в новой обстановке было уже непригодным, так как после взятия Хотина достаточно сильная 1-я армия не имела у себя в тылу турецких войск и могла взять на себя задачу овладения Бендерами. Вот почему Румянцев, получив план Совета, не согласился с ним и предложил новый план, обеспечивавший совместные действия 1-й и 2-й армий. Хотя предложение Румянцева не было принято, но ему предоставили свободу действий.

Сухопутным войскам должен был содействовать флот в Средиземном море, на который была возложена задача высадить десант в Морее, поднять восстание греков и совместными усилиями сковать части турецких сил, облегчая этим действия на Балканах.

Пока шла разработка плана, Румянцев приступил к реализации своих замыслов по взятию Бендер. Он справедливо полагал, что наступление 1-й армии «между Прутом и Серетом» и совместные действия со 2-й армией против Бендер обеспечат успешный выход к Дунаю.

Румянцев решил начать наступление из района Хотина. В этих целях 1-я армия выступила из района зимних квартир и через Каменец-Подольск прибыла в середине мая к Хотину. Одновременно Репнину, сменившему Штофельна, было приказано стянуть свои силы в Молдавии и Валахии с тем, чтобы они стали выполнять функции передового корпуса во время наступления 1-й армии. «Иду с армией за Днестр, — писал Румянцев, — и походом своим по сей стороне Прута стараюсь в неприятеля вложить больше мыслей, чем суть прямые мои силы, и прикрывать недостаток оных видом наступательных действий».

Главная армия имела в своем составе около 26 тыс. человек, так как для прикрытия тыла нужно было оставить тыловой корпус Эссена, насчитывавший около 4,5 тыс. человек, и в Хотине оставить гарнизон Глебова — около 2,5 тыс. человек. Кроме того, на квартирах осталось 2122 больных солдата. Силы главной армии могли возрасти только после присоединения к ней передового корпуса Репнина, имевшего 13,5 тыс. солдат.

Таким образом, в начале кампании Румянцев мог располагать только 35–40 тыс. человек. 25 мая войска выступили из Хотина. Румянцев разделил их на семь колонн. На марше колонны непрерывно тренировались в построении нового боевого порядка, состоявшего из трех дивизионных каре. «Армия на походе по сделанным трем нечаянно пушечным выстрелам делала маневр, строясь из семи колонн в порядок к бою».

Боевой порядок предусматривал следующее размещение войск: правый фланг составляла дивизия Племянникова, центр — дивизия Олица, левый фланг — дивизия Брюса. Конница Салтыкова размещалась на правом, а конница Глебова — на левом флангах. Артиллерия располагалась равномерно по фронту на углах и перед передними фасами каре. Обозы составляли особую колонну, которая двигалась по правому берегу реки Прут и поэтому не мешала построению войск в боевой порядок. Таким образом, Румянцев впервые здесь перешел к новому марш-маневру — построению войск к бою непосредственно из маршевых колонн.

Бой у Рябой Могилы. На марше Румянцев получил от Репнина донесение о подходе крупных сил турок к урочищу Рябая Могила. При этом от реки Серет двигался 15-тысячный отряд Абды-паши, а вдоль левого берега реки Прут наступала 32-тысячная армия Абазы-паши и крымского хана.

Румянцев направил на поддержку передового корпуса Репнина корпус Боура и приказал им удержать занятые позиции.

Абазы-паша, разгадав намерение Боура соединиться с Репниным, принял решение частью сил прикрыться от войск Репнина, а главными силами атаковать 10 июня корпус Боура у Цецоры. Однако это ему не удалось, так как Боур опередил его и сам перешел в наступление. Турецкие войска понесли потери. Вынужденные отступить, они отошли на 15 км и расположились у Рябой Могилы, куда подошли к ним крупные резервы. Румянцев был недоволен тем, что Репнин не поддержал Боура и этим самым дал возможность туркам избежать полного поражения в бою.

Выслав вперед корпус Боура, Румянцев ускорил движение главных сил и 12 июня соединился с войсками Репнина. Теперь армия Румянцева насчитывала 37,5 тыс. человек при 115 орудиях против соединенных сил Абды и Абазы, имевших 72 тыс. человек при 44 орудиях.

Сосредоточение сил Румянцев провел превосходно. Он впервые на практике применил принцип — «врозь двигаться, а вместе драться», который можно было осуществить только при переходе к новому расчлененному боевому порядку.

Хотя силы Румянцева и увеличились, однако противник значительно превосходил их в численном отношении. Действовать в данной обстановке нужно было осторожно. Тщательно изучив местность, Румянцев убедился, что турецкие войска занимали выгодные позиции. Укрепленный лагерь турок, расположенный на крутой горе, с фронта был защищен болотистым ручьем Калмацуй, правый фланг турецкой позиции прикрывался оврагом Долина Чора, а левый — был надежно защищен болотистой низменностью долины реки Прут. Рекогносцировка показала, что более или менее уязвимым был центр и правый фланг турецкой позиции.

Румянцев принял решение нанести концентрический удар по позиции противника. По его замыслу, с фронта должен был действовать корпус Боура и главные силы, корпус Репнина получил задачу атаковать правый фланг противника, а корпус Потемкина — переправиться через Прут ниже Рябой Могилы и нанести удар в тыл.

Бой у "Рябой могилы"

16 июня русские войска продвинулись вперед на 9 км и расположились на виду у противника.

Атака была произведена на рассвете 17 июня. Корпус Боура и главные силы под прикрытием артиллерийского огня подошли к центру турецких позиций и атаковали высоту, где располагался лагерь противника. Турецкое командование, отвлеченное действиями этих частей, не заметило выхода на свой правый фланг корпуса Репнина. Турки попытались контратаковать войска Репнина и главные силы русских войск конницей, но эти атаки были отбиты огнем артиллерии. Русские каре повели атаку на основную вражескую позицию. Одновременно в тыл туркам стал действовать корпус Потемкина. Противник не выдержал атаки с трех сторон. «Напоследок, ужаснувшись со всех сторон веденных на него движений, сорвал свой лагерь и обратился в бег».

Русским войскам удалось нанести противнику сравнительно небольшие потери — около 400 человек убитыми, но моральная победа была значительна. Она вселяла в войска уверенность в силе оружия. «Начав от дивизионных командиров, даже до солдат, все были преисполнены мужества», — доносил Румянцев.

В этом бою было доказано превосходство нового способа ведения боя расчлененным боевым порядком. Дивизионные каре давали возможность войскам маневрировать на поле боя и наносить удары целеустремленно. Согласование действий по времени и рубежам позволяло наносить общий удар. Оправдали себя и ночные действия, обеспечивавшие внезапность нападения.

Сражение у реки Ларга. Поражение турецких войск у Рябой Могилы дало возможность закрепить северную и центральную части долины реки Прут. Однако этот успех не внес определенности и ясности в обстановку.

2-я армия Панина была еще далеко и не очень торопилась к Бендерам. Турки отступили так быстро, что передовые части 1-й армии на некоторое время даже потеряли соприкосновение с ними. Румянцев твердо придерживался того правила, «что, не обеспечивши надежно оставляемого за собой, большими шагами нельзя ступать вперед».

Он предполагал, что противник попытается отрезать 1-ю армию от 2-й, наступая вдоль правого берега реки Прут, либо выйдет в тыл 1-й армии. В обоих случаях нужно было занимать оба берега реки Прут и не разобщать свои силы. Румянцев потребовал от Панина ускорить движение 2-й армии.

В сложившейся обстановке особое значение приобретала хорошо организованная разведка. Однако тяжелая конница для этой цели не годилась, а легкой конницы было недостаточно. Вот почему Румянцев приостановил движение главных сил до получения точных разведывательных данных, а 18 июня выслал три авангарда. По правому берегу двигались авангарды Потемкина и Боура, а по левому — авангард Репнина.

Сражение на реке Ларга

21 июня Потемкин сообщил, что турецкие войска сосредоточиваются у Фальчи на реке Ларга. Предположив, что он имеет дело с главными силами противника, Румянцев немедленно двинулся им навстречу. И это было действительно так. По предварительным данным, войска Абды-паши и Абазы-паши насчитывали около 80 тыс. человек (15 тыс. турок и 65 тыс. татар). Румянцев имел около 34 тыс. человек при 115 орудиях полевой и полковой артиллерии.

Сосредоточение главных сил русских войск осуществлялось со 2 до 4 июля. Абды-паша, пытаясь помешать этому, провел несколько конных атак 4 и 5 июля. Однако атаки не причинили особого вреда русским. К 5 июля сосредоточение закончилось. Осмотрев позиции противника, Румянцев убедился, что с фронта и левого фланга она довольно хорошо прикрыта рекой Ларга и только правый ее фланг был открыт, но турки успели его довольно сильно укрепить.

Исходя из обстановки, Румянцев составил план атаки турецких сил. По диспозиции с фронта должны были действовать войска Племянникова, а главные силы и передовые корпуса Репнина, Боура и Потемкина получили задачу атаковать правый фланг противника. На казаков и арнаутов возлагалась задача атаковать турецкие позиции с тыла.

Атаку решено было производить в дивизионных и полковых каре, прикрытых с фронта и флангов егерями. Полевая артиллерия была сведена в отдельные батареи, которые придавались пехотным каре.

Разъяснив свой замысел на Военном совете, Румянцев сказал: «Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоящего в виду нас, не наступая на него».

В ночь на 7 июля войска начали сближение с противником. Передовой корпус Боура навел мосты и переправился через Ларгу. Вслед за ним переправились другие передовые корпуса, и по построении в боевой порядок все войска перешли в наступление. Корпус Племянникова, построившись в два каре с легкой конницей, двинулся к центру турецкой позиции, стараясь привлечь на себя внимание. Каре Потемкина, Боура и Репнина, совершив обходный маневр, вышли на правый фланг позиции противника и стали наступать, прикрываясь огнем тяжелых орудий, сведенных в 17-орудийную батарею и семь отдельных батарей. За ними шло главное каре Румянцева. Турки открыли артиллерийский огонь, но он вскоре был подавлен. Тогда турецкое командование направило в обход по лощине почти всю татарскую конницу с целью нанести удар во фланг и тыл наступавшим.

Чтобы обеспечить тыл наступавших корпусов, Румянцев направил из дивизии Брюса бригаду Римского-Корсакова и резервную бригаду Внукова для продольного обстрела долины Бабикул, а для отражения атаки татарской конницы выслал кавалерию Салтыкова. Вслед за этим был произведен штурм турецкого лагеря. Войска Репнина первыми ворвались в правофланговое укрепление противника. Вслед за ним ворвалось каре Племянникова. Вскоре были взяты все четыре укрепления. Турки потеряли до 3 тыс. человек убитыми и ранеными, 33 орудия и большие запасы продовольствия. Потери русских не превышали 100 человек. В этом сражении закрепились те новые формы боевого построения, которые были впервые применены Румянцевым в бою под Рябой Могилой. Расчленение боевого порядка на дивизионные и полковые каре позволило войскам осуществлять маневр на поле боя, а это значительно повысило их активность.

В бою весьма успешно действовали пехота и артиллерия. Артиллерия, ведя огонь в боевых порядках на короткие дистанции, прокладывала путь пехотным каре и защищала их от огня противника. Важную роль сыграло маневрирование артиллерии огнем и колесами.

Хуже действовала конница. Находясь позади пехотных каре, она мало принимала участия в бою и не смогла преследовать бегущих турок, так как «вся тяжелая конница, от армии отделившаяся в левую сторону, гналась за татарами, туда с начала склонившимися, и поспешить не в состоянии уже была к преследованию пред пехотою бегущего неприятеля». После этого сражения стало ясно, что тяжелая конница для данного театра просто непригодна.

Управление сражением было хорошо обеспечено. Ставя задачи отдельным корпусам и предоставляя им широкую инициативу, Румянцев осуществлял общее руководство сражением. Выдвижением резервов на опасные направления было обеспечено питание из глубины. После сражения Румянцев «учинил… засвидетельствование своего удовольства в отданном приказе в армию всем чинам, храбростию и усердием споспешествовавшим поражение неприятеля».

Сражение у реки Кагул. Объединенная армия противника была разбита на реке Ларга. После поражения турецкие войска отступили к озеру Кагул, а татары бежали за реку Сальчу по направлению к Килин-Измаилу. В это время навстречу отступающим туркам от Исакчи двигались свежие войска великого визиря Галил-бея. У Кагула войска противника соединились. По данным Румянцева, армия великого визиря имела 150 тыс. человек при 150 орудиях. Располагая такими силами, Галил-бей принял решение уничтожить немногочисленную и уже уставшую русскую армию.

Румянцев, выдвинув вперед авангард Боура, оставался пока у Ларги. С одной стороны, он ожидал результатов разведки Боура, а с другой — нужно было привести войска в порядок и пополнить армию необходимыми запасами. Кроме того, он справедливо опасался возможного удара 80-тысячной татарской конницы по левому флангу.

К 16 июля Боур доставил Румянцеву довольно полные сведения о противнике. Несмотря на недостаток в боеприпасах и на подавляющее превосходство сил противника, Румянцев все же решил в третий раз перейти в наступление, ибо отход мог привести только к тяжелым потерям. Оставив обоз с боеприпасами и продовольствием на реке Сальчи под прикрытием 10-тысячного отряда Волконского, Румянцев с оставшимися 25–27 тыс. при 118 орудиях полевой и 106 орудиях полковой артиллерии перешел в наступление, не дожидаясь, когда турки укрепят лагерь у Кагула.

К 17 июля русские войска подошли к деревне Гричени. Спустя два дня к Кагулу стали стягиваться основные силы турок. 20 июля турки еще делали вид, что собираются с ходу наступать на русские войска, но затем стали готовиться к устройству лагеря в 7 км южнее Троянова вала. Наблюдая за их действиями, Румянцев сказал присутствовавшим генералам: «Если турки осмелятся и одну в сем месте разбить свою палатку, то я их в сию ж ночь пойду атаковать».

Это решение Румянцева было продиктовано сложившейся обстановкой. Турецкие войска заняли позицию, подступы к которой были очень удобны для наступления, так как местность скрывала силы наступающих. С севера позиция прикрывалась Трояновым валом, с запада — рекой Кагул, а с востока к ней как бы веером сходились четыре гребня высот, вследствие чего турецкие войска были лишены свободы маневра.

Заняв эту позицию, Галил-бей совершил крупную тактическую ошибку. Полагая, что русские войска не смогут атаковать его армию, он считал, что турецкой коннице будет удобно вести атаку и совершать обходы по расходящимся лощинам. Великий визирь приказал возвести на позиции три яруса окопов и несколько глубоких рвов, с тем чтобы атаковать русских на рассвете 21 июля. Турецкая позиция была хорошо подготовлена для активной обороны.

Но Румянцев упредил Галил-бея и атаковал его раньше. Изучив местность, он принял такой план действий. В ночь на 21 июля скрытно перейти Троянов вал и нанести удар по левому флангу и центру турецких войск. Для проведения атаки он построил свои войска в пять дивизионных каре, в середине которых размещалась артиллерия. Каре Боура составляло авангард правого крыла, а каре Репнина — авангард левого. Каре Олица, Племянникова и Брюса составляли как бы центр боевого порядка. Между ними размещалась кавалерия. Румянцев осуществлял управление, находясь при каре Олица.

Сражение при Кагуле 1770 г.

Ночью русские войска вышли из лагеря, оставив в нем обозы, и в 5 часов утра стали переходить Троянов вал. Галил-бей, установив движение русских войск, выслал вперед свою конницу, которая атаковала левофланговые каре Репнина, Брюса и Олица. Однако огнем артиллерии и пехотного резерва конница противника была отражена. Вслед за этим было атаковано каре Боура, но и эта атака турок была отбита. В 8 часов утра русские войска вновь перешли в наступление. Все пять каре подошли к турецкому лагерю и открыли сильный артиллерийский огонь, которым была подавлена артиллерия турок. В это время десятитысячная группа янычар, пройдя лощиной, атаковала дивизию Племянникова во фланг и смяла это каре. 1-й Московский, Архангелогорский и другие полки из каре Племянникова нарушили строй и стали мешать действиям каре Олица.

Но Румянцев остановил отступающих. Он приказал артиллерийской бригаде Меллисино открыть огонь. Огнем артиллерии и штыковой контратакой 1-го гренадерского полка из резерва дивизии Олица янычары были остановлены, а затем смяты тяжелой конницей Салтыкова и Долгорукова. Одновременно четыре каре с фронта начали штурм турецкого лагеря. Турки упорно защищали свои окопы.

Первыми ворвались в лагерь войска каре Племянникова, действия которых поддержали Олиц и Брюс. Турки дрогнули под натиском русских войск. Когда же в тыл им вышел корпус Репнина и его артиллерия стала наносить большой урон, они не выдержали. «Визирь, увидев в сем случае лучших своих янычар, составляющих первую стену, падших, на всю мочь побежал из лагеря со всеми войски…» — доносил Румянцев.

Турки потеряли убитыми и ранеными до 20 тыс. и 2 тыс. пленными. 60 знамен, 138 орудий и весь лагерь оказались в руках русской армии. Турки бежали к Измаилу и Исакче. Здесь их настигла русская кавалерия, нанесла новое поражение при переправе через Дунай и захватила еще 26 орудий. Русская армия вышла к Дунаю и затем в течение трех месяцев овладела Измаилом, Килией и Браиловом. Взятию последней крепости Румянцев придавал очень большое значение. «Город Браилы первым был мне предметом с начала моего прибытия к сей армии, потому что он один только и есть такой пост на Дунае, которым владея неприятель может скрыто пред нами выводить свои силы на сей берег и препятствовать всем нашим предприятиям как в Валахию, так и по левую сторону Дуная»…. Теперь эта задача была выполнена, и русские войска прочно утвердились в Молдавии и Валахии.

В сражении у Кагула русская армия продемонстрировала высокие образцы военного искусства. Действуя в расчлененном боевом порядке, 27-тысячная армия нанесла поражение 150 тысячам турок и татар. В этом сражении успешно действовали все рода войск, особенно пехота и артиллерия. «…Действием превосходным нашей артиллерии, — доносил Румянцев, — брали мы верх над неприятельскою многочисленною, осыпавшею нас ядрами и картечами без большого, однакож, вреда и их батареи приводили в молчание».

Маневр артиллерии огнем и колесами создавал условия для штыковой атаки. Прекрасно зарекомендовали себя также егеря, которые с приданными им орудиями отражали турецкие атаки прицельным огнем. Управление войсками осуществлялось хорошо, благодаря чему была достигнута полная координация действий. За эту блестящую победу Румянцев получил чин фельдмаршала. Даже недавний противник по Семилетней войне Фридрих II был восхищен мастерством Румянцева и прислал ему лестное письмо. Позже, в бытность Румянцева в Пруссии, Фридрих II разыграл на маневрах это сражение в честь победителя турок при Кагуле.

Однако нашлись и такие, которые упрекали Румянцева в пренебрежении рогатками против турецкой конницы. Позже Румянцев приказывал возить положенный комплект рогаток. Даже в войне 1787–1791 гг. он спрашивал мнение Потемкина и напоминал ему о критиках. Потемкин справедливо ответил ему: «О рогатках я ответ посылаю. Кому лучше знать о бесполезности их, как вам, я во всем примерам вашим последовать должен. Но касательно толков, что зависть и злость сплетают, пренебрегайте ими, как я. Кто критиковал при Кагульской баталии недостаток рогаток в каре Племянникова, у того долженствовало быть с рогатками сердце. Кагульская баталия в российских деяниях останется знаменитой для вас славой навсегда» — писал ему Потемкин.

Успехи 1-й армии способствовали действиям 2-й армии под Бендерами. 16 сентября 1770 года эта важная крепость была взята штурмом. В крепости было захвачено около 12 тыс. пленных и 348 орудий. Противник потерял убитыми и ранеными до 5 тыс.; русские за время осады и штурма потеряли 6325 человек. Теперь 2-я армия могла быть обращена против других объектов. В центре внимания П. Панина стал Крым. Победы русской армии при Ларге, Кагуле и под Бендерами оказали серьезное влияние на ногайцев Буджака, которые прислали своих представителей для подписания акта о прекращении военных действий между ними и русскими войсками.

Крупный успех был достигнут также на Кавказе. Грузинские войска нанесли туркам серьезное поражение при Аспинде. Им способствовали русские войска в Имеретии. Они заняли Кутаис и другие крепости и отбросили турок к черноморскому побережью.

Действия русского флота в Эгейском архипелаге. Сражение при Чесме

Успехи русских войск на Балканах и на Кавказе в значительной мере были обусловлены действиями флота в Архипелаге, где в 1770 году находились две эскадры — Спиридова и Эльфинстона. Летом 1770 года туда была направлена третья эскадра — Арфа. Всеми морскими силами, направленными в Средиземное море, командовал А. Орлов. С прибытием эскадры Арфа в составе флота находилось: 13 линейных кораблей, 16 фрегатов, 1 бомбардирский корабль и 10 судов других классов.

План Орлова состоял в том, чтобы сначала овладеть рядом греческих островов и крепостей, поднять восстание греков, образовать греческое правительство, создать их армию и затем, опираясь на эти силы, повести активную борьбу с Турцией. В качестве опорной базы для флота решено овладеть крепостью Наварин. Без такой базы действия флота были невозможны.

Однако расчеты Орлова оправдались неполностью. Эскадра Спиридова подошла к Морее в феврале 1770 года и высадила десант. Появление русских войск у греческих берегов послужило сигналом для восстания. Повстанцы вместе с десантными войсками овладели Мизитробом и Аркозией, а затем в апреле взяли Наварин. Восстание охватило всю Морею. Встревоженное турецкое правительство было вынуждено отозвать свои войска с Балкан и Кавказа для подавления этого восстания. Турки зверски расправлялись с плохо вооруженными и необученными греческими повстанцами. Малочисленные русские войска не могли оказать восставшим существенную помощь. Восстание пошло на убыль. Дальнейшие действия на суше можно было развивать, только уничтожив турецкий флот, который непрерывно доставлял войска в район восстания. Спиридов предложил найти и атаковать турецкий флот.

На Военном совете было решено дать сражение только после прибытия эскадры Эльфинстона. В связи с этим было также решено оставить Морею и взорвать Наваринские укрепления. Эскадра Эльфинстона подошла к берегам Мореи 9 мая. 16 мая 1770 года она встретила у Специи сильный турецкий флот и вступила с ним в бой. Хасан-бей, приняв эскадру Эльфинстона за авангард русского флота, уклонился от продолжения боя и укрепился в Навплийском заливе под защиту крепости Наполи-ди-Романья. В это время Спиридов, взорвав укрепления, оставил Наварин и подошел к Калокинфскому заливу, где принял на суда десантные войска. Турки, воспользовавшись отсутствием главных сил русских в Наварине, захватили крепость. Орлов с последними судами оставил Наваринскую бухту.

22 мая эскадры Спиридова и Эльфинстона встретились у острова Цериго, и объединенная эскадра (9 линейных кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль и 17 вспомогательных судов) направилась к берегам Анатолии для розыска турецкого флота. 23 июня Спиридову стало известно, что турецкий флот находится в Хиосском проливе. К вечеру этого дня русская эскадра вошла в Хиосский пролив, где стоял на якорях в две линии сильный турецкий флот (16 линейных кораблей, 6 фрегатов и 60 судов других классов).

По настоянию Спиридова сражение было дано 24 июня. Спиридов отказался от линейного построения и разделил суда на три группы: авангард, кордебаталию и арьергард. Авангард атаковал стоявшие на рейде турецкие суда, сблизившись с противником в кильватерной колонне почти перпендикулярно к линии турецких кораблей. При этом головной корабль «Европа» получил повреждение. Роль головного корабля стал выполнять «Евстафий». Сблизившись с турецким флагманом «Реал-Мустафе», он навалился на него. Во время абордажной схватки на «Евстафии» произошел взрыв от упавшей с «Реал-Мустафе» горящей мачты. Спиридов успел перенести свой флаг на «Три святителя». Вслед за этим взорвался и турецкий флагман. Турецкий флот был вынужден сняться с якоря и укрыться в Чесменской бухте.

Донося в Петербург о Хиосском сражении, Орлов писал: «Все корабли с великой храбростью атаковали неприятеля, все с великим тщанием исполняли свою должность, но корабль адмирала «Святой Евстафий» превзошел все прочие»… В этом бою принимали участие только суда, входившие в авангард и кордебаталию, т. е. суда из эскадры Спиридова.

На военном совете было решено атаковать турецкий флот в Чесменской бухте 26 июня. Для атаки выделялся отряд из четырех линейных кораблей, двух фрегатов, одного бомбардирского корабля и четырех брандеров (под брандеры использовались греческие суда).

Пока шла подготовка к атаке, русский флот в течение 25 июня вел артиллерийский огонь по скучившемуся в бухте турецкому флоту.

В ночь на 26 июня все суда, предназначенные для атаки, под командованием Грейга вышли в бухту, расположились согласно диспозиции и открыли сильный огонь. Турки ответили огнем береговых батарей и корабельной артиллерии. В результате огня русской артиллерии один из турецких кораблей загорелся, огонь стал распространяться на другие суда. Боевой строй кораблей противника был нарушен. В это время в атаку пошли брандеры, которые создали новый очаг пожара. Огонь перебросился и на другие суда. К середине дня весь турецкий флот был уничтожен. Русские не потеряли ни одного боевого судна. Было убито одиннадцать человек и несколько ранено. Турки понесли значительные потери: сгорело 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и более 30 судов других классов; захвачено в плен 1 линейный корабль и 5 галер. Во время боя погибло свыше 10 тыс. турок.

Сражение при Чесме

Чесменский гарнизон покинул крепость и бежал. Победа была полная. Донося о результатах сражения, адмирал Спиридов писал: «Честь Всероссийскому флоту! С 25 по 26 не-приятельский военный… флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили, а сами стали быть во всем Архипелаге… господствующими».

В сражении при Чесме Спиридов доказал, что русское морское искусство стояло очень высоко. Впервые в истории морского искусства XVIII века русские применили новые методы борьбы и доказали их целесообразность. В русском флоте развивались лучшие традиции петровского времени.

После разгрома турецкого флота при Чесме эскадра Орлова направилась к Дарданеллам и блокировала их. Теперь русский флот господствовал в Эгейском море. Восстание против турок охватило почти все греческие острова. Порт Ауза на острове Парос был превращен в главную базу русского флота.

Блестящие победы на суше и на море, однако, не привели к успешному завершению войны в 1770 году, хотя обе стороны желали начать переговоры.

Военный совет поручил Румянцеву связаться с великим визирем и вручить ему предложение начать переговоры о мире без посредничества других европейских держав, которые были заинтересованы во взаимном истощении России и Турции.

Турция хотела начать переговоры. Напряженное внутриполитическое положение и военные неудачи вынуждали ее к этому. Россия готовила ряд условий, на которых она была согласна заключить мир. В частности, на заседании Совета в сентябре 1770 года было внесено предложение приобрести базу в Архипелаге, добиться амнистии для участников греческого восстания, разрешить вопрос о предоставлении независимости Молдавии и Валахии и, наконец, открыть Черное море для свободного судоходства, закрепить за Россией Таганрог и Азов с теми землями, которые примыкают к данному участку Азовского моря.

Постановка вопроса о независимости Молдавии и Валахии была связана с тем, что после утверждения русской армии в дунайских княжествах в Петербург прибыло несколько делегаций с грамотами, выражавшими пожелание народа о присоединении к России. Русская дипломатия считала, что присоединение этих княжеств может вызвать международные осложнения, и поэтому полагала возможным поставить вопрос лишь о предоставлении им независимости.

Но мирные переговоры в 1770 году не состоялись. Их проведению помешала европейская дипломатия, встревоженная успехами России. Франция усилила дипломатическое давление на Турцию, требуя продолжать борьбу с Россией. Она предложила продать Турции 12–15 кораблей, а также направила в Польшу генерала Дюмурье для руководства военными силами конфедератов.

Антирусские настроения усилились также в Англии. Но больше всего активизировались Пруссия и Австрия. Они решили заставить Россию заключить мир с Турцией на наименее выгодных условиях. Еще в августе 1769 года Фридрих II и Иосиф II встретились в Нейсе, где выработали единую программу действий. После этого совещания Австрия стала сосредоточивать войска на юго-восточных границах в Трансильвании. На втором совещании Фридриха с Иосифом в Нейштадте в 1770 году, на котором присутствовали и турецкие представители, было решено выступить с предложением о посредничестве. От имени Турции Пруссия и Австрия выступили с предложением о посредничестве. Однако Россия отклонила это предложение и заявила, что она готова вести переговоры с Турцией без посредников, хотя и не возражает против «добрых услуг».

Давая согласие на ведение переговоров, русское правительство направило Фридриху проект мирного договора, который содержал ряд требований. Наиболее существенными из этих требований были: предоставление независимости Молдавии и Валахии, отделение Крыма от Турции, присоединение к России Большой и Малой Кабарды, передача России одного из островов в Эгейском архипелаге, передача Грузии земель, занятых русскими войсками в Закавказье и уточнение границ на Северном Кавказе. Фридрих II заявил, что требования России чрезмерны.

Переговоры не состоялись, так как Турция требовала обязательного посредничества Австрии и Пруссии, надеясь, что они будут заинтересованы в ограничении требований России.

Кампания 1771 года. В ноябре 1770 года в Петербурге был разработан план военных действий на 1771 год. Планом предусматривалось развивать военные действия в Крыму, а на остальных направлениях закрепить достигнутые в кампании 1770 года успехи и готовиться к дальнейшему наступлению за Дунай. В этих целях решено было построить крупную флотилию.

Находившийся в Архипелаге флот по-прежнему должен был блокировать Дарданеллы, для чего предполагалось усилить его новыми эскадрами.

Алексею Орлову были даны необходимые полномочия для заключения мира и вручен проект мирного договора на случай, если Турция под воздействием приготовлений и последующих военных действий начнет переговоры о мире. Готовя все эти планы, Военный совет не информировал должным образом главнокомандующих 1-й и 2-й армиями. Румянцев мог только строить предположения. В то же время Румянцев получил данные от своей агентурной разведки о том, что Австрия ведет переговоры с Турцией и сосредоточивает войска в Трансильвании. Тогда он потребовал от Совета разъяснений. «Легко ошибиться мне, — писал он Панину, — не имея сведений о той части дел политических, которые дают правила военным; я, как человек, без того просмотреть могу, не зная предметы или и видев их иногда, не возьму всего внимания, если цену одного пред другим неоткуда мне будет познавать».

Требования Румянцева были вполне законны, но Совет не удовлетворил их.

Турция приняла на 1771 год оборонительный план войны. В соответствии с ним велась подготовка дунайских крепостей к обороне и сосредоточивались сухопутные силы. Турки укрепили армию организационно, а численность ее довели до 120 тыс. человек.

В это время Румянцев располагал армией в 45 тыс. человек. Для ведения наступательных действий этих сил было явно недостаточно, поэтому Румянцев принял решение овладеть рядом турецких крепостей и производить отдельные поиски за Дунай. В феврале — марте 1771 года русская армия овладела Журжей, Измаилом и Исакчей. Теперь русские войска прочно обосновались на Дунае, где Румянцев стал деятельно готовить речную флотилию. К зиме 1771/72 года в составе флотилии насчитывалось 67 судов, вооруженных артиллерией, способных поднять десант в 2,5–3 тыс. человек.

В мае главные силы 1-й армии оставили зимние квартиры и расположились в трех группах. Такое размещение войск позволяло сосредоточить необходимые силы на угрожаемом направлении. Этот расчет оправдался.

Все лето прошло в приготовлениях обеих сторон. В сентябре Румянцев получил сведения о том, что турки подготавливают высадку десанта в районе Рущука. Он решил упредить противника и нанести ему поражение на правом берегу Дуная. В этих целях в середине октября у Измаила переправился крупный отряд под командованием Вейсмана. Этот отряд внезапно овладел Тульчей, а затем нанес поражение войскам великого визиря у Бабадага. В октябре крупный турецкий отряд переправился через Дунай и повел наступление на Бухарест, группа Репнина сумела нанести ему поражение и снова отбросить его за Дунай. Вслед за этим были взяты Мачин и Гирсово и вновь возвращена Журжа.

Румянцев считал, что инициативу всегда нужно держать в своих руках, и поэтому предпочитал обороне наступление. Он указывал: «Полководец, ведущий свои действия по правилам первой (т. е. наступательной войны. — Л. Б.), в предмете имеет один главный пункт и к оному течет со всем устремлением, поелику одолением оного опровергает все другие, от того зависящие».

В результате наступательных действий, которые фельдмаршал оценивал как «весьма знаменитые», русская армия прочно овладела левым берегом Дуная. В ноябре 1-я армия стала на зимние квартиры.

2-я армия под командованием Долгорукова, сменившего П. Панина, также добилась крупных успехов. После утверждения русских войск в Молдавии главной ее задачей стала борьба против крымских татар. Эта задача была не из легких. Опыт войн конца XVII и первой половины XVIII века показал, что успех походов против Крыма решался не только численностью войск, но и выбором направления главного удара, а также устройством баз снабжения.

Подготовке похода уделялось серьезное внимание. Удар по Крыму было решено произвести не только через Перекопский перешеек, но также и со стороны Керченского пролива. Главной задачей похода было нанесение удара по живой силе противника и овладение крепостями на всем побережье Крыма. Эта задача в данный момент облегчалась тем, что основные силы татар были отвлечены на Балканский театр войны, а турецкий флот действовал в Архипелаге. Для похода в Крым предназначался специальный экспедиционный корпус численностью 48 тыс. человек, из состава которого в главный корпус Долгорукова входило 23 950 человек, в Сивашский отряд Щербатова — 3395 и для прикрытия коммуникаций — более 21 тыс. человек.

План похода против Крыма составил З. Чернышев. Согласно этому плану главный корпус Долгорукова должен был атаковать Перекопскую линию, а Сивашский отряд Щербатова, переправившись на Арабатскую стрелку, выйти в тыл Перекопской линии. Затем войскам предстояло овладеть всеми крепостями Крыма. При этом отряд Щербатова направлялся на Керчь и Еникале, главный корпус на Кафу (Феодосию) и отдельный отряд — на Козлов, Ахтиар и Балаклаву.

Действиям войск должна была способствовать Азовская флотилия, вооруженная А. Н. Сенявиным за довольно короткий срок. В течение 1769 и 1770 годов было изготовлено 10 крупных парусно-гребных кораблей «новоизобретенного типа», два бомбардирских судна, пять прамов и 57 лодок для десантных целей. В целях приближения исходной базы к Крыму последняя была резко выдвинута вперед. В течение 1770–1771 гг. сооружена новая Днепровская линия, на которой сосредоточились крупные склады продовольствия и боеприпасов.

Разработанный Чернышевым план представляет значительный интерес. В нем предусматривалось взаимодействие войск и флота, правильно был решен вопрос об одновременном нанесении нескольких координированных ударов по одному основному направлению, хорошо разработана организация тыла и снабжения, которая всегда являлась слабым местом в прежних походах против Крыма.

Сосредоточение войск на Днепровской линии закончилось к концу мая. 27 мая Сивашский отряд двинулся к Геническу, а главный корпус 9 июня начал движение к Перекопу. 12 июня он вышел к крепости Орь, а в это время Сивашский отряд начал погрузку на корабли Азовской флотилии вице-адмирала А. Н. Сенявина.

Разделив свой корпус на семь колонн, Долгоруков в ночь с 13 на 14 июня начал штурм Перекопской линии. Две колонны действовали в центре, одна — против левого фланга, а четыре — против правого фланга перекопских укреплений. Главные удары наносились по слабым участкам, в то время как на сильно укрепленных участках производились только демонстрации, отвлекающие противника от направления главного удара. К 15 июня Перекопская линия пала, а гарнизон крепости Орь капитулировал. Так же успешно действовал Сивашский отряд, который высадился на косе 17 июня, а в ночь на 18 июня штурмом овладел крепостью Арабат. Действия войск прикрывались с моря эскадрой Сенявина.

Успехи русских войск посеяли панику среди турецких и татарских войск. Селим-Гирей попытался остановить наступление русских войск, но был разбит южнее Перекопа. После этого поражения он бежал в Константинополь, поручив защиту Крыма Ибрагим-паше. Последний предполагал сначала защищаться в Карасу-базаре, но затем отошел к Кафе, надеясь на прибытие подкреплений из Константинополя.

Долгоруков немедленно направил Сивашский отряд к Керчи, а сам с главным корпусом направился к Кафе. Сивашский отряд, взаимодействуя с флотом Сенявина, занял Керчь, Еникале, а затем и Тамань, и таким образом вход в Азовское море был заперт для турецкого флота. Турецкий флот, крейсировавший в Керченском проливе и возле Кафы, не сделал ни одной попытки оказать сопротивление эскадре Сенявина. А когда русские корабли попытались вступить с ним в бой, он ушел в Турцию.

29 июня главный корпус подошел к Кафе и после артиллерийского обстрела атаковал ретраншемент. Стоявшие на рейде турецкие корабли после обстрела русской артиллерией ушли в море. Гарнизон крепости капитулировал.

Успешно действовал также отдельный отряд Брауна, направленный к Козлову (Евпатории). 22 июня город был взят, в результате последняя удобная для высадки десантов гавань оказалась в руках русских. Вот почему Абазы-паша, прибывший к Крыму с 10-тысячным десантом, не смог выполнить поставленной задачи и возвратился назад.

Заняв все основные стратегические пункты, Долгоруков очистил от татар Судак, Ялту, Балаклаву и Ахтиар, где разместились русские гарнизоны. Только после этого была занята столица Крыма Бахчисарай. Последняя попытка татар нанести поражение отряду Брауна, двигавшемуся от Козлова на соединение с главным корпусом, окончилась разгромом татарской конницы, хотя против трехтысячного русского отряда действовало около 60 тыс. татар.

Таким образом, в 1771 году весь Крым был занят русскими войсками. Немалую роль в этом деле сыграло благожелательное отношение буджакских татар и ногайцев, которые хотели присоединения к России.

Стратегический план был превосходно осуществлен благодаря хорошей подготовке похода, правильному выбору направления главного удара и обеспечению действий войск на суше действиями с моря.

В тактическом отношении представляют интерес действия небольшими отрядами. Войска строились в каре, отличавшиеся гибкостью и подвижностью. Крепости брались не осадой, а штурмом.

Успехи русских войск и флота в 1771 году послужили толчком для новых выступлений со стороны Австрии и Пруссии. Еще в конце 1770 года Австрия начала переговоры о союзе с Турцией, который был заключен в июле 1771 года. По этому договору Австрия обязывалась воздействовать на Россию в целях возвращения Турции потерянных ею крепостей и территорий. Турция за это обязывалась выдать Австрии крупную денежную субсидию и уступить часть Малой Валахии. Этот договор стал известен России только в конце 1771 года. Враждебная позиция Австрии особенно резко проявилась, когда Алексей Орлов, находившийся в Вене, ознакомил венский двор с проектом мирного договора. Австрия сочла этот проект неприемлемым и стала откровенно готовиться к нападению на Россию.

В связи с этим на Совете в Петербурге вновь был поставлен вопрос о дальнейшей борьбе с Турцией и Польшей. В Петербурге поняли, что враждебная позиция Австрии и Пруссии обусловливалась желанием России сохранить Польшу как сильное и самостоятельное государство. Россия продолжала вести упорную дипломатическую борьбу по сохранению Польши, но в конце концов она была вынуждена дать согласие на ее раздел. Договор между Австрией, Пруссией и Россией о разделе Польши был подписан в августе 1772 года.

Результатом этого соглашения явилось уменьшение напряженности обстановки на Балканском театре войны, которая сковывала Румянцева и вынуждала его оглядываться на свой тыл. Теперь Австрия стала вести себя более сдержанно и отказалась от открытого вмешательства в войну. В связи с этим австро-турецкая конвенция не была ратифицирована. Агрессивная позиция Австрии в польском вопросе заставила Францию пересмотреть свои отношения с Россией и задуматься о сближении с ней.

Все эти изменения в международных отношениях были учтены в Константинополе. В 1772 году турецкое правительство снова решило начать переговоры о мире с Россией. Переговоры о перемирии были возложены Советом на П. А. Румянцева. Он получил от Екатерины II указания о необходимости обеспечить защиту приобретенных земель и побережья Черного моря. Срок действия договора о перемирии предоставлялось устанавливать главнокомандующему. Заключение перемирия на море возлагалось на командующего Архипелагской экспедицией Алексея Орлова.

В начале марта 1772 года верховный визирь Мегмет-паша предложил Румянцеву начать переговоры. Румянцев дал согласие и поставил условием прекращение военных действий до 1 июня с тем, чтобы положение войск на Балканах оставалось без изменений, а Дунай являлся линией разделения войск. Это перемирие должно распространиться также на Крым, Кавказ и Черное море. Переговоры о перемирии решено было проводить в каурке, для чего с русской стороны направлялся Симагин, а с турецкой — Абдул-Керим. Конвенция о перемирии была, однако, подписана только 14 мая; 25 мая Румянцев утвердил текст этой конвенции.

20 июля Спиридов подписал официальное перемирие в Архипелаге сроком до 1 ноября, но с оговоркой, что в случае начала военных действий на суше это перемирие автоматически прерывается. Согласно условиям перемирия за русскими сохранялись занятые ими острова, за исключением некоторых, всем турецким судам было запрещено плавать в Архипелаге, и, наконец, турки не имели права возводить какие-либо укрепления, создавать базы и строить новые военные суда.

Переговоры о мире было решено начать в Фокшанах. С русской стороны уполномачивались вести переговоры Г. Орлов и освобожденный из Семибашенного замка русский посол Обресков. С турецкой стороны были назначены Осман-паша и Аия София Яссини-заде. Переговоры начались в июле 1772 года. Одновременно начались переговоры с представителями Крыма о заключении сепаратного соглашения.

На переговорах в Фокшанах Россия предъявила требования о предоставлении Крыму независимости, о закреплении за Россией новых границ в Причерноморье, присоединении к России крепостей Керчь и Еникале, о передаче Грузии Кутаиса, Багдада и некоторых других крепостей, о признании подданства Малой и Большой Кабарды России и, наконец, о предоставлении автономии дунайским княжествам. Однако турецкие представители не согласились с русскими требованиями. В этом их поддержали послы Австрии и Пруссии («адвокаты турок»), присутствовавшие в Фокшанах в порядке «добрых услуг». В конце августа 1772 года великий визирь отозвал своих представителей.

Неудачный исход переговоров в Фокшанах определялся изменениями в международных отношениях, происшедшими летом 1772 года.

В Швеции Густав III произвел переворот, в результате которого к власти пришла агрессивно настроенная по отношению к России группировка. В Польше обстановка осложнилась, так как Станислав Понятовский вдруг отказался собрать сейм для санкционирования польского раздела. Видимо, на польского короля оказывала давление Франция. Некоторую роль сыграли и внутриполитические осложнения в России.

Неудача переговоров с радостью была воспринята в ряде европейских государств, не желавших усиления России. Екатерина II направила 4 сентября Румянцеву рескрипт, в котором предлагалось в случае окончательного разрыва с Турцией вынудить ее к миру новым ударом «на супротивном берегу реки Дуная». Однако Румянцев, учитывая сложившуюся обстановку, продлил срок перемирия, так как от визиря поступили новые предложения о продолжении переговоров.

Новые переговоры велись в Бухаресте. Русскую сторону представлял Обресков, а турецкую Абдул-Резак. Представители Австрии и Пруссии отсутствовали на конгрессе.

Обресков предъявил Турции в дополнение к прежним новые требования о закреплении за Россией Очакова и Кинбурна. Новые переговоры на Бухарестском конгрессе также не привели к положительным результатам, хотя срок переговоров снова был продлен до марта 1773 года. Зато к этому времени удалось довести до конца переговоры с представителями Крыма. Татары подписали мирный договор с Россией и декларацию об отделении Крыма от Турции.

В ходе переговоров турецкое правительство решило подкрепить свои позиции неожиданным ударом по русскому флоту в Архипелаге. В этих целях турецкое командование стало сосредоточивать силы в Константинополе, в Морее и Египте. Орлов, внимательно наблюдавший за противником, справедливо усмотрел в этих действиях нарушение условий перемирия и принял решение разгромить сосредоточенную в Патрасском заливе дульционистскую эскадру Мустафа-паши, состоявшую из 22 судов.

В сражении 26–28 октября с русской стороны действовали два отряда, соединенные в одну эскадру (7 судов). Эскадра атаковала турецкие корабли и уничтожила их. Второй крупный удар был нанесен у Дамиетты, где два русских корабля уничтожили два турецких фрегата и захватили несколько мелких судов. Эти действия сорвали замысел турок.

Однако переговоры в Бухаресте все же не привели к положительным результатам. Турецкое правительство, рассчитывая на выступление Швеции, отказалось принять предложения России и не признало отделения Крыма.

Таким образом, переговоры 1773 года не принесли ожидаемых результатов. На их ход весьма существенное влияние оказала начавшаяся крестьянская война. Напуганное размахом восстания, царское правительство было готово пойти на серьезные уступки Турции, чтобы заключить мир и бросить полевую армию на подавление народного движения.

ВТОРОЙ ПЕРИОД ВОЙНЫ

Кампания 1773 года. Международная обстановка, сложившаяся зимой 1772/73 года, вынудила русское правительство снять некоторую часть войск с Балкан и направить в Польшу и на границу со Швецией. Эта мера была ответом на попытки Турции и Франции втянуть в войну Швецию и, возможно, Австрию. В распоряжении Румянцева оставалось около 35 тыс. человек, расположенных на тех же квартирах, что и зимой 1771/72 года. Румянцев все время тренировал войска, готовя их к будущим действиям. Вот почему туркам не удалось застать врасплох малочисленную русскую армию.

В феврале 1773 года Румянцеву было предложено открыть военные действия, перейти Дунай и затем овладеть Шумлой, являвшейся центром сосредоточения турецких сил. Однако Румянцев не согласился с этим планом. Он справедливо указывал, что 1-я армия ослаблена и поэтому она не может выполнить поставленную задачу. По этой же причине войска 1-й армии находятся «в позиции обороны Дуная». Румянцев считал возможным перейти в наступление лишь при условии, если он получит свежие силы. Однако Совет предложил Румянцеву придерживаться плана и разрешить поставленные задачи теми силами, которые были в его распоряжении.

В 1773 году турки держались прежней оборонительной тактики. Они укрепляли свои крепости на Дунае, особенно Силистрию и Рущук, прикрывавшие пути на Шумлу, и сосредоточивали войска на важных стратегических направлениях. Однако они были не прочь попытаться отбросить русские войска от правого берега Дуная и вновь овладеть хотя бы Валахией. В этих целях турецкое командование предприняло наступление против русских войск, еще находившихся на своих зимних квартирах. Главные силы русской армии располагались в это время в Молдавии, дивизии Салтыкова и Потемкина — в Валахии, дивизия Вейсмана — в Бессарабии, в районе нижнего течения Дуная. Кроме того, часть войск была разбросана по крепостям (Хотин, Бендеры, Измаил и Браилов).

В апреле 1773 года турки переправились через Дунай с целью нанести поражение дивизии Салтыкова и захватить крупные склады продовольствия в Бухаресте. Верховный визирь надеялся также на то, что в случае успеха ему удастся установить связь с польскими конфедератами.

Но эта попытка турок оказалась безуспешной. Все их атаки были отбиты с большим уроном. Инициатива перешла в руки русских войск. Румянцев решил дезориентировать противника и произвести переправу на широком фронте. С этой целью войска 1-й армии были разделены на три группы, которые получили задачу форсировать Дунай и затем развивать наступление на Шумлу.

Главный удар предполагалось нанести в районе Силистрии, для чего Потемкину предложено было начать переправу в районе Гирсово. В целях отвлечения противника от направления главного удара на Суворова была возложена задача произвести поиск в районе Туртукая. Суворов провел два поиска. Первый поиск, проведенный 10 мая небольшим отрядом в 700 человек, был весьма успешен. Суворов разделил свой отряд на три части. Переправив эти части ночью через Дунай и построив их в ротные каре, приближавшиеся по плотности к колоннам, он атаковал четырехтысячный гарнизон Туртукая. Ставя войскам задачу, Суворов писал: «Благопоспешнее ударить горою один каре выше, другой пол горы, резерв по обычаю». При этом Суворов подчеркивал, что резерв «без нужды не подкрепляет, а действует сам собою, как и оба кареи».

Первый поиск на Туртукай

Внезапным ударом Суворов овладел Туртукаем. Турки, потеряв 1500 человек, бежали. Русские войска захватили 16 орудий и 60 речных судов. Потери русских войск составили 59 человек. Выполнив свою задачу, Суворов возвратился на левый берег Дуная.

В тактическом отношении проведенный поиск, бесспорно, представляет значительный интерес. Суворов применил здесь наступательную переправу. Он сделал также новый шаг в использовании легкой пехоты, наметив переход от линейной тактики к тактике колонн и рассыпного строя. Наконец, Суворов предоставил частным начальникам полную свободу в проявлении инициативы.

Этот поиск выполнил свою роль. Потемкин смог переправиться у Гироово и закрепиться на правом берегу Дуная. Турки, придавая большое значение Гирсово и Туртукаю, сосредоточили здесь свои силы и этим затруднили задачу овладения Силистрией. Румянцев, убедившись в том, что переправа для крупных сил у Гирсово выбрана неудачно, решил перенести ее к Гуробалам, где у турок был гарнизон в 6 тыс. человек. Атака Гуробал была произведена 7 июня, после чего русские войска подошли к Силистрии, которую защищал турецкий гарнизон в 15 тыс. человек. Действия главных сил под Силистрией прикрывали дивизии Вейсмана и Салтыкова. На них возлагалась задача отвлечь внимание противника «разными демонстрациями». Под стенами Силистрии главные силы были вынуждены вступить в бой с войсками турок, занимавшими сильно укрепленную позицию. После упорного боя 18 июня ретраншемент был захвачен. В это время к Силистрии подошла от Шумлы турецкая конница Черкес-паши и вступила в бой, но она была также разбита и в беспорядке отошла к Шумле. 29 июня Вейсман нанес у Кючук-Кайнарджи поражение корпусу Нуман-паши, двигавшемуся для деблокады Силистрии.

Хотя русские войска и одержали крупную победу, однако с наличными силами было трудно осаждать Силистрию и продолжать наступление к Балканам. Выйти из создавшегося положения можно было только путем отхода на левый берег Дуная. Военный совет решил отказаться от осады Силистрии и дальнейшего наступления на Шумлу. В реляции Екатерине II Румянцев писал: «…Шитая поиск на верховного визиря в Шумлу неудобным и бесполезным, неудобным потому, что нет проходу по образу строю и экипажей наших войск по дороге, туда ведущей, а бесполезным ради того, что он, войски отделяя от себя… оставил Шумлу и отправился далее внутрь Румелии», было решено возвратиться на левый берег Дуная.

Для прикрытия этого маневра было решено произвести демонстрацию отрядами Салтыкова и Суворова. Салтыков опоздал, зато Суворов провел 20 июня второй поиск у Туртукая, где впервые применил тактику колонн и рассыпного строя. Суворов подготовил поиск огнем артиллерии. Под его прикрытием он переправил войска (1720 человек пехоты, 855 человек конницы и 790 казаков при 19 орудиях) на правый берег Дуная, разделил их на три группы и атаковал турок. Неприятель потерял убитыми 800 человек, «оставив почти весь лагерь с сильным окопным ретранжаментом и девять медных пушек, двадцать пять новых чаек, шесть судов с мачтами и четыре лодки, ушел».

Второй поиск на Туртукай

К 25 июня армия Румянцева возвратилась на левый берег Дуная. Этот опыт показал возможность осуществления переправы через такую широкую водную магистраль, как Дунай, при условии форсирования реки на широком участке с применением активных наступательных действий.

Переход Румянцева на исходный рубеж вызвал недовольство в Петербурге. Его стали упрекать в неумении вести войну. В ответ Румянцев писал Екатерине, что для успешной борьбы, «то не удвоить, а утроить надобно армию; ибо толикого числа требует твердая нога, которой без того иметь там не можно…».

Румянцев был оскорблен отношением Петербургского Совета, который ставил его в тяжелое положение своими планами: «О коль трудно, — писал он Панину, — исполнять по чужим планам! Я завидую счастливой в тех людях способности, кои соображать могут и дела головоломные, но моя доля есть то, что ослиная, носить всегда тягость, под которую приходится упасть».

Возражения Румянцева снова не были приняты во внимание, и из Петербурга второй раз поступил приказ о возобновлении наступательных действий за Дунаем с наличными силами. В последующие три месяца турки активизировали свои действия, и русским войскам пришлось неоднократно отражать их попытки переправиться на левый берег Дуная.

Отводя войска на левый берег Дуная, Румянцев решил оставить за собой хотя бы один плацдарм, который сковывал бы противника. Таким плацдармом являлось Гирсово, оборона которого была возложена на Суворова. Указывая Суворову на необходимость удержания Гирсово, Румянцев писал: «Сей пост удержан нами прежде для опоры войскам, которые возвращались в Измаил, а теперь полезен оной, чтоб, отвлекая сюда внимание неприятельское, не допустить его полными силами обратиться в верхнюю часть».

Турки действительно сосредоточили все свое внимание на Гирсово, стараясь сбросить русские войска за Дунай. Суворов, в распоряжении которого было всего около 4 тыс. человек, подготовил Гирсово для обороны. В укрепленном лагере он расположил два полка пехоты с артиллерией. Юго-восточнее лагеря он приказал соорудить редут, который оборонял батальон пехоты. Юго-западнее лагеря была расположена конница. Резерв с понтонами расположился на острове. Иначе говоря, Суворов построил свою оборону так, что турки в случае наступления на укрепленный лагерь неизбежно попадали в огневой мешок.

3 сентября одиннадцатитысячный турецкий отряд атаковал Гирсово. На этот раз турки вели атаку в линейном боевом порядке. Ответный бой начали казаки, которые по приказу Суворова отходили к укрепленному лагерю. «Велел я делать разные притворные виды нашей слабости», — писал Суворов. Подведя турецкую пехоту к полевым укреплениям, казаки быстро отошли на их фланги. Турки открыли огонь и перешли в атаку. Однако в это время русская артиллерия открыла огонь в лоб и с флангов. Под прикрытием этого огня в контратаку пошла пехота. «Они крайне пострадали, — писал Суворов. — Недолго тут дело продолжалось, и едва от одного до дву часов; ударились они в бегство, претерпели великой урон, оставили на месте всю их артиллерию; победа была совершенная»…

Эта победа Суворова обеспечивала возможность нанести противнику контрудар. Румянцев, уступая настоятельным требованиям из Петербурга, принял решение овладеть в 1773 году достаточно широким плацдармом, с которого можно было начинать активные действия в 17?4 году. Однако Румянцев не хотел рисковать всей своей армией. Поэтому он направил на правый берег Дуная только два крупных отряда. Отряд Унгерна должен был действовать до Бабадага, а затем на Карасу, а отряд Долгорукого от Гирсово также на Карасу. Одновременно решено подвергнуть артиллерийскому обстрелу Силистрию. Войска Унгерна и Долгорукова соединились и повели наступление на Карасу. Турки отказались от обороны Карасу и бежали. 17 октября русские заняли этот важный пункт. Вслед за этим после боя с войсками Черкес-паши был взят и Базарджик.

Салтыков, переправившись у Рущука, захватил лагерь у Мартинешти. Потемкин также успешно форсировал Дунай у Гуробал и, подойдя к Силистрии, подверг ее артиллерийскому обстрелу. Дальнейшие действия Унгерна и Долгорукого сложились неудачно. После четырехдневных препирательств они разошлись. Унгерн направился к Варне, а Долгоруков — к Шумле. Попытка Унгерна взять Варну с ходу окончилась неудачно.

Узнав о неудаче Унгерна, Долгоруков остановил свое наступление на Шумлу. После этого русские войска отошли на зимние квартиры за Дунай. Подводя итоги кампаний 1773 года за Дунаем, Румянцев справедливо указывал, что ее нельзя сравнивать с кампаниями 1770 и 1171 годов. «Сравнивать оную нельзя с прошедшими потому, что ни наше, ни неприятельское положение теперешнее не похоже на тогдашнее, ибо чем далее пойдем, то еще труднее будет вызвать неприятеля на дело в поле…»

Стратегическим итогом кампании было то, что русская армия прочно удерживала за собой левый берег Дуная. В тактическом отношении она интересна тем, что в это время в ходе боев за Туртукай оформились принципы новой тактики колонн и рассыпного строя.

Русский флот продолжал активно действовать в Архипелаге. В июле 1773 года он овладел небольшой турецкой крепостью Ангелло. Вслед за этим были атакованы крепости Будрум и Стончио, однако их не удалось взять с ходу.

Более успешно прошла блокада крепости Бейрут, сдавшейся после двухмесячной осады. Эти действия хотя и закрепили положение русской эскадры, но Совет признал необходимым направить в Архипелаг пятую эскадру Грейга в составе двух линейных кораблей, двух фрегатов и шести транспортов. Эта эскадра прибыла в Архипелаг в середине августа.

Довольно успешно действовала также Азовская военная флотилия А. Сенявина. Она не только охраняла берега Азовского моря и Черноморское побережье у Крыма, но и несла активную крейсерскую службу.

К весне 1773 года эта флотилия имела в своем составе 9 усовершенствованных кораблей, 6 фрегатов, 2 бомбардирских корабля и 15 малых судов. В целях лучшего использования судов флотилия была разделена на два отряда. Первым отрядом командовал капитан 1 ранга Сухотин, а вторым — капитан 2 ранга Кинсберген. Оба отряда действовали успешно. В мае 1773 года отряд Сухотина атаковал турецкую эскадру у Суджук-кале. Все шесть турецких судов были сожжены. В конце мая и начале июня были нанесены новые поражения туркам у Тамани. 23 июня турецкие суда сделали попытку подойти к Балаклаве, но после двухчасового боя под натиском русских кораблей отступили.

В августе Азовский флот несколько раз действовал против турок у Суджук-кале и неизменно вынуждал противника очищать поле боя.

После этого турки ни разу не пытались высаживать десанты в Крыму или на Черноморском побережье. Молодой Азовский флот своими мужественными действиями вынудил противника отказаться от активных действий.

Кампания 1774 года. На 1774 год Румянцев предложил свой план войны. Еще в октябре 1773 года он писал Екатерине II: «Планы, обыкновенно делаемые в начале только — войны или в начале кампании, для согласного учреждения движений и содействий, предполагаемых от разных и дальних пунктов, или в общем деле с союзниками, бывают, однакож, подвержены не редкой перемене, но при сближении к неприятелю, предается тогда искусству военноначальника располагать дальние предприятия на него, по видимой на то время и удобности и предстоящим обстоятельствам…». Сообщая свои соображения Екатерине, Румянцев требовал свободы выбора решений, чтобы довести, наконец, войну до успешного конца.

В ноябре 1773 года он предложил свой план предстоящих военных действий; Он указал, что для сильного удара по турецким силам за Дунаем необходимо иметь в Валахии сильную армию, которая исключала бы возможность внезапного нападения со стороны Австрии. В то же время нужно окончательно овладеть всем Черноморским побережьем и взять крепости Кинбурн и Очаков, так как они всегда могут побуждать татар «заимствовать чрез оные помощь от турков» и до тех пор в Крыму не исчезнут «волнения и умыслы против войск наших». Кроме того, нужно упорядочить всю систему снабжения войск продовольствием, боеприпасами и пополнить войска новым контингентом.

Наконец, необходимо укрепить Дунайскую флотилию так, чтобы она не только обеспечивала коммуникации, но и сковала бы турецкий флот. Только при этих условиях Румянцев считал возможным добиться решительного результата. Он требовал полного сохранения тайны в отношении действительных намерений». «…В будущую кампанию, — писал Румянцев, — перенестись с армиею за Дунай и там производить военные операции лутче по состоянию дел и положению неприятельскому, сохраня от проницания публики сие намерение, а в отвлечение внимания неприятельского разгласить здесь оборонительное, а не наступательное приготовление»… Екатерина II одобрила план Румянцева и предоставила ему полную самостоятельность.

К весне 1774 года Румянцев располагал армией в 55 тыс. человек против 100 тыс. войск противника. Однако положение Турции было тяжелым. Армия была велика только по численности. Лучшая ее часть была истреблена. Флот наполовину уничтожен. В стране назревало серьезное недовольство. Учитывая все это, султан Абдул-Хамид I, наследовавший турецкий престол после смерти Мустафы III, уполномочил верховного визиря Мухсун-заде как можно скорее заключить мир. Мухсун-заде хорошо понимал обстановку и искал лишь путей разрешения поставленной задачи. Стараясь задержать весеннее наступление русской армии за Дунай, в начале марта он обратился к Румянцеву с предложением «прекратить пролитие крови». Однако он не желал показывать слабость Турции и поэтому подчеркивал, что инициатива в данном случае исходит от прусского посла в Константинополе. Румянцев сообщил предложение визиря в Петербург и в ответ получил рескрипт, уполномочивший его начать переговоры на основе проекта, разработанного на конгрессе в Бухаресте.

В ответ на предложение Мухсун-заде Румянцев ответил, что он готов начать переговоры на основе проекта, разработанного в 1773 году. Визирь снова. повторил высказанные еще на конгрессе возражения в отношении независимости Крыма, принадлежности Керчи и Еникале и плавания судов в Черном море. Однако Румянцев соглашался вести дальнейшие переговоры только на основе проекта 1773 года.

Но в апреле 1774 года он получил новые указания из Петербурга. Правительство Екатерины II было готово пойти на большие уступки Турции, чтобы получить возможность снять войска с фронта для подавления крестьянского восстания. В связи с этим Румянцеву были даны широкие полномочия в отношении окончательной выработки условий мира. В помощь ему был направлен Обресков. Получив новые указания, Румянцев решил сообщить верховному визирю только о некоторых уступках. Однако даже это незначительное отступление от проекта договора 1773 года было воспринято верховным визирем как проявление слабости России, и он написал Румянцеву о полном несогласии Турции следовать условиям, изложенным в проекте мирного договора 1773 года.

Принудить турок к заключению мира можно было лишь путем оказания нового давления русских войск на турецкую армию. Русская армия начала наступление весной 1774 года.

Румянцев разделил свои войска на три группы. Дивизии Салтыкова была поставлена задача овладеть Рущуком. Дивизии Глебова — осадить Силистрию и сковать находившиеся в ней силы, а группе Суворова и Каменского — действовать в направлении Шумлы. После взятия Рущука и Силистрии Салтыков и Глебов должны были подкрепить Каменского и Суворова. Каменский предпринял наступление на Базарджик и захватил его. В это время Суворов наступал на Козлуджи. Взяв Базарджик, Каменский двинулся на соединение с войсками Суворова. Великий визирь, получив сведения о начавшемся наступлении, направил навстречу наступающим войскам Каменского и Суворова 40-тысячную армию Абдер-Резака. К 8 июня эта армия сосредоточилась у Козлуджи. Турецкие войска спокойно расположились в своем лагере за Демюрманским лесом, не подозревая наличия русских войск поблизости. Абдер-Резак, очевидно, не находил нужным производить разведку, считая, что русские войска не могли в столь короткий срок продвинуться от Дуная к Шумле. Нужно сказать, что и русское командование располагало не совсем точными сведениями о противнике. Обе стороны начали встречный марш.

Сражение у Козлуджи

Суворов, имевший обыкновение вести разведку, установил, что навстречу ему через Демюрманский лес движутся крупные силы турок. Однако это не смутило его, и он приказал передовым частям начать встречный бой. Вначале в бой вступили передовые отряды. Вслед за ними начал действовать авангард, а затем — главные силы. Русская пехота, построившись в четыре каре, при поддержке артиллерии атаковала турок и отбросила их к укрепленному лагерю у Козлуджи. Вслед за этим Суворов наголову разбил главные силы армии Абдер-Резака. «Хотя разные покушения от варварской армии на нас были, но без успеха, а паче препобеждены быстротою нашего марша и крестными пушечными выстрелами, как и ружейною пальбою».

В критический момент сражения Суворов ввел в бой кавалерию, обходным маневром он вышел в тыл туркам и овладел всей их артиллерией. Таким образом, 40-тысячная турецкая армия была полностью разгромлена 8-тысячной дивизией Суворова. Потери противника превышали 3 тыс. человек. Русские потеряли 209 человек убитыми и ранеными. Дивизия Каменского прибыла к месту сражения, когда оно было уже закончено.

Деморализованная армия Абдер-Резака перестала существовать как организованная сила. Остатки ее укрылись в Шумле. Русские войска могли ворваться в Шумлу на плечах бежавших турок, но преследование их было прекращено вследствие возникших трений между Каменским и Суворовым. В результате этих трений Суворов вынужден был сдать командование своей дивизией Милорадовичу, а Каменский вместо того, чтобы развивать наступление, остановился под предлогом недостатка продовольствия. Однако Румянцев приказал ему продолжать наступление. Только 29 июня Каменский подошел к Шумле и нерешительно остановился в 10 км от нее. Положение исправили русские отряды, которые были направлены в Балканы. Отряд бригадира Заборовского разгромил при деревне Чалык-Кован четырехтысячный отряд Юшеф-паши и вызвал панику в турецких тылах. Появление русских войск за Балканами вынудило визиря активизировать мероприятия по установлению контакта с Румянцевым. Этому способствовало также поражение турецких войск под Туртукаем, после которого Салтыков блокировал Рущук, а сам Румянцев обложил Силистрию.

После этих поражений у верховного визиря не осталось сил, способных задержать движение русской армии на Константинополь. Чтобы выиграть время, он обратился к Румянцеву с предложением заключить перемирие, однако Румянцев написал Мухсун-заде: «О конгрессе, а еще менее о перемирии, я не могу и не хочу слышать. Ваше сиятельство знаете нашу последнюю волю, естьли хотите миру, то пришлите полномочных, чтоб заключить, а не трактовать главнейшие артикулы, о коих уже столь много толковано и было объяснено. И доколе сии главнейшие артикулы не утверждены будут, действия оружия никак не перестанут».

Только после этого Мухсун-заде направил в качестве полномочных представителей Нитанджи-Расми-Ахмет эфенди и реис-эфенди Ибрагим-Мюниба. С русской стороны Румянцев назначил Н. В. Репнина, так как Обресков не мог вовремя прибыть к месту переговоров к Кючук-Кайнарджи. Румянцев предъявил требование, чтобы переговоры и подписание мира были закончены к 10 июля 1774 года, и заявил турецким представителям, что он не прекратит наступление до тех пор, пока мирный договор не будет подписан. Румянцев не отступил от своих слов и продолжал активные действия вплоть до утверждения великим визирем мирного договора, подписанного 10 июля 1774 года.

Кючук-Кайнарджийский мир был большим успехом России. Турция признала Крым и сопредельные татарские (буджакские и кубанские) области «вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти». Россия получила земли между Бугом и Днепром; крепости в Крыму: Кинбурн, Керчь и Еникале; Азов и все земли до Кубани, Большую и Малую Кабарду. В отношении Молдавии и Валахии было установлено право России «говорить в пользу сих двух княжеств».

Этот мир имел огромное значение для дальнейшего экономического развития юга России. Россия получила выход к Черному морю, через которое ее продукция могла идти в Западную Европу. Наконец, этот мир укрепил международное положение России и поднял ее престиж в глазах народов Балкан, которые понимали, что без помощи русского народа им не удастся добиться свободы и независимости от султанской Турции.

Так дипломатическим путем были закреплены успехи русской армии и флота. Этот договор был без всяких изменений ратифицирован турецким султаном 5 ноября 1774 года. Задержка с ратификацией произошла в результате интриг Франции и Австрии, подстрекавших султана на продолжение войны.

Война 1768–1774 гг. является важным этапом в развитии русского военного искусства. В области стратегии были сделаны новые шаги вперед. Это новое заключалось в решительном отказе Румянцева следовать установившейся на Западе кордонной стратегии.

В противовес маневрированию, направленному на вытеснение противника и стремлению овладевать городами и крепостями, Румянцев выдвинул идею решительного поражения живой силы противника в генеральном сражении. «Никто не берет города, — писал он, — не разделавшись прежде с силами, его защищающими». Румянцева, таким образом, можно с полным основанием считать зачинателем наступательной стратегии генерального сражения.

Новым явлением в развитии военного искусства было осуществление стратегического взаимодействия войск в Крыму и на Балканах с действиями флота в Архипелаге и Азовской флотилии в Азовском и Черном морях.

Недостатком в стратегическом руководстве было стремление екатерининского Военного совета руководить войной на всех театрах. При тех средствах связи решения Совета всегда опаздывали и шли вразрез с конкретной обстановкой, что и приводило к возникновению противоречий между ним и главнокомандующим войсками.

Большие успехи были достигнуты в области тактики. В войне наметился переход от линейной тактики к тактике колонн и рассыпного строя. В боевой практике были применены такие переходные боевые порядки, как дивизионные, полковые и, наконец, батальонные каре. Расчленение боевого порядка позволило применить маневр на поле боя и создать такую его форму, как концентрическое наступление.

В ходе войны изменился характер боевых действий каждого рода оружия. Так, в пехоте утвердилось расчленение огня и удара. Теперь егеря своим прицельным огнем готовили условия для штыкового удар а линейной пехоты. Построенная в каре и колонны, пехота перестала ощущать потребность в тесной локтевой связи всех частей армии, действовала смело и активно, проявляя полную самостоятельность в решении поставленной задачи. Расстройство и неудача в действиях одного каре компенсировались успешными действиями других.

Таким образом, боевая практика подтвердила целесообразность формирования легкой егерской пехоты и действий пехоты в расчлененных боевых порядках, Новый способ ведения боя был обобщен в «Правилах генеральных», в которых указывалось, что впредь «…всякой корпус должен построен быть в каре продолговатой так, чтоб боковые фасы половину фрунтового фаса имели, а гранадеры полков, делающих фланги, сведены были на сии».

Изменения в организации конницы, сделанные на опыте Семилетней войны, не оправдали себя. Тяжелая конница была мало приспособлена для борьбы с турецкой и татарской конницей. «Кирасирские и карабинерные полки, — писал Румянцев после своих побед у Ларги и Кагула, — посажены сколько на дорогих, столько и на деликатных и тяжелой породы лошадях, которые больше на парад, нежели к делу способны». Зато полностью оправдала себя легкая и драгунская конница. «Сей род конного войска… яко наиспособнейший к службе, потому что сию конницу двояко можно употреблять, раз на лошадях, а иногда и спешив, где нужно скоро перенестись пехоте».

Румянцев запретил стрельбу с коня, ибо она приносила только вред. «Кавалерии, — указывал Румянцев, — огненного ружья на собственной себе вред под ответом полковых командиров отнюдь не употреблять, ниже оставлять свое место без повеления, разве бы неприятельская конница фланг их искала, то в таком случае фланговым шквадронам, очистя место егерским кареям на употребление их артиллерии и огня ружейного, взять таковую позицию, чтоб в состоянии быть всегда их подкреплять».

Новым в артиллерии было не столько сведение орудий в крупные батареи (что применялось уже в Семилетней войне), сколько маневр этих батарей огнем и колесами. Этот маневр позволял сосредоточивать огонь по артиллерии противника, а затем действовать перекрестным огнем по его пехоте, Важную роль играл артиллерийский резерв.

Изменения в способах ведения боя потребовали также новой формы управления войсками. Теперь нужно было давать не команду, а приказ, изложенный в форме диспозиций, ставящих определенные задачи отдельным частям.

Бой стал складываться из сближения, проведения маневра отдельных элементов боевого порядка, удара и преследования, Частным командирам предоставлялось право самостоятельно решать поставленные задачи.

В ходе боевых действий на море был сделан важный шаг в формировании новой маневренной тактики. Спиридов применил удар кильватерной колонной с ходу по головному кораблю противника, стоявшего в линейном боевом порядке, и этим доказал уязвимость последнего. Впоследствии этот способ ведения боя был развит Ф. Ф. Ушаковым.

РАЗВИТИЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ИСКУССТВА В РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ 1787–1791 ГОДОВ

Полностью разрешить черноморскую проблему в войне 1768–1774 гг. России не удалось. Правда, Крым был объявлен независимым, западная граница прошла по Бугу, а южная — по Кубани. Черкесия также была признана независимой. Россия приобрела важные стратегические пункты — Керчь, Еникале и Кинбурн. Все это в значительной степени облегчило экономическое развитие юга России. Однако на северном берегу Черного моря оставались крепости, опираясь на которые, Турция при наличии сильного флота могла угрожать России новыми нападениями.

Турция неоднократно делала попытки нарушить Кючук-Кайнарджийский договор с целью возвратить себе Крым, захватить Черкесию и подчинить Грузию. Турецкое правительство возлагало большие надежды на крымских татар и ногайцев, все время подстрекало их к мятежу, чтобы создать повод для введения в Крым своих войск с целью «защиты» мусульман от русских.

Первая попытка турок возвратить Крым была сделана через год после окончания войны. Султан односторонним актом утвердил Девлет-Гирея крымским ханом и направил в Крым для поддержания своего ставленника 10-тысячный отряд, который высадился в Кафе.

Заняв ханский престол, Девлет-Гирей стал собирать силы для выступления против России. Однако значительная часть татарской знати не поддержала его. Она поддерживала другого претендента на ханский престол — Шахин-Гирея, который ориентировался на Россию.

В связи с этим русское правительство направило свои войска к Перекопу. На генерала Прозоровского была возложена задача: изолировать Девлет-Гирея, помочь его противникам избрать на ханский престол Шахин-Гирея и вынудить высадившихся в Кафе турок покинуть Крым.

Все это нужно было осуществить, не доводя дела до военных столкновений. Сам Прозоровский не мог справиться с поставленной задачей и возложил ее выполнение на А. В. Суворова.

В начале марта 1777 года войска Суворова выступили из Перекопа и к 18 марта овладели всей центральной частью Крыма. Население встречало русских доброжелательно. Лишь в самом центре Крыма сторонники Девлет-Гирея попытались оказать сопротивление. Однако Суворов сделал обходный маневр с целью отрезать татар от гор и изолировать их. Этого маневра было достаточно, чтобы татарская конница без боя поспешно отошла горы. «Около Карасу-базара собравшиеся противные Шагин-Гирей-хану партии я рассеял одними движениями», — писал Суворов.

Отражение Суворовым высадки турецкого десанта в Ахтиарской бухте

Вслед за этим войска Суворова вышли к Кафе. Турецкий отряд погрузился на корабли и отбыл в Турцию. Вместе с ним бежал в Турцию Девлет-Гирей.

На ханский престол был избран Шахин-Гирей, который обратился к Суворову с просьбой оставить русские войска в Крыму для установления порядка. К концу марта 1776 года русские войска заняли весь Крым. Центром их сосредоточения был Бахчисарай и Ак-Мечеть, откуда можно было действовать в любом направлении. Так Суворов в очень короткий срок выполнил весьма сложную задачу.

29 марта 1777 года турецкий диван был вынужден признать крымским ханом Шахин-Гирея. Это не помешало туркам сделать новую попытку посадить на ханский престол своего ставленника.

Осенью 1777 года турецкий флот стал на якорь в Ахтиарской бухте «для проведания здешних драк между русскими и татарами». Турки стали искать повода для высадки десанта и проведения диверсии. Прибывший в Ахтиар Суворов предупредил Гаджи-Магомет-Али о последствиях в случае попытки высадить десант и потребовал покинуть Ахтиарскую бухту. Однако турки продолжали выжидать удобного случая. Тогда Суворов приказал соорудить несколько береговых батарей с обеих сторон бухты. Магомет-Али понял, что его эскадре угрожает опасность уничтожения перекрестным огнем берего-вых батарей, и покинул Ахтиар. «Я с особливым удовлетворением вижу, — писал Румянцев Суворову, — что принятые вами меры в рассуждении сбережения берегов и пристаней полуострова Крымского от десанта турецкого… воспрепятствовали турецкому покушению к войне».

Новую попытку спровоцировать войну Турция сделала в 1778 году. Турецкий флот подошел к берегам Крыма с целью уничтожения русских судов и высадки десантов в Кафе и Судаке, Румянцев предложил Суворову принять меры, чтобы не допустить высадки турецких войск, а Черноморскому флоту дал указания содействовать в этом сухопутным силам.

На письма капитан-паши Газы-Гассана и Гаджи-Али-паши, в которых русские военные корабли объявлялись корсарскими и поэтому подлежащими потоплению, Суворов ответил, что это «суть явной вид неприязни» со стороны Блистательной Порты, а заодно предупредил, что в случае нападения турок на Крым он готов встретить их «сильною рукою». В случае нападения турецких кораблей на русские или высадки десанта Суворов возлагал полную ответственность на турецкое командование. Турки не решились начать военные действия, и их эскадра вернулась к берегам Турции. Не добившись успеха, турецкое правительство было вынуждено подписать в марте 1779 года «изъяснительную конвенцию» в Айнали-Каваке, в котором оно вторично подтверждало признание независимости Крыма.

Угроза нападения турецких войск на Крым заставила русское правительство принять меры для ограждения от опасности жившего там христианского населения. Оно было переселено на Украину и в приазовские степи. Эта мера вызвала серьезное недовольство крымской знати, так как ханство теряло главный источник налогового обложения. Почва для окончательного присоединения Крыма была подготовлена.

В январе 1783 года русское правительство объявило о «принятии полуострова Крымского и всей Кубанской стороны под Российскую державу». Шахин-Гирей был отправлен на постоянное жительство в Воронеж.

Этот акт России не вызвал противодействия европейской дипломатии. Австрия, а вслед за нею Англия и Пруссия признали действия России правомочными. Заволновалась только французская дипломатия, на которую, однако, воздействовала Англия, заинтересованная в поддержке России при заключении Версальского мира 1783 года. Истощенная войной, Франция не только согласилась с действиями России, но даже помогла ей заключить конвенцию об уступке Крыма. Конвенция была подписана 28 декабря 1783 года (8 января 1784 года).

Еще более сложной оказалась кавказская проблема. Турция не желала упустить из своих рук земли на Северном Кавказе, хотя по Кючук-Кайнарджийскому миру она обязывалась «отрещись от всякого права, какое бы оное быть ни могло, на крепости, города, жилища и на все прочее в Крыму, на Кубане на острове Тамане лежащее, в них гарнизонов и военных людей своих никаких не иметь… оставить всех татар в той же полной вольности и независимости, в каковых Российская империя их оставляет».

Турецкие эмиссары уже с 1776 года начали агитацию среди ногайцев и адыгейцев, стремясь спровоцировать вооруженное выступление против России. Они потребовали от горских владетелей принести присягу на верность султану и предприняли сооружение значительного количества крепостей вдоль всего Черноморского побережья. В период с 1779 по 1789 год были построены крепости Суджук-Кале, Анапа, Сухум, Поти и Батум, а также сооружены некоторые укрепления. Турецкие правители полагали, что, опираясь на эти крепости, можно будет держать в повиновении черкесские племена на Кавказе и в дальнейшем заставить их выступить против России. Значение этих крепостей горцы хорошо понимали и весьма неохотно помогали туркам их строить. Поэтому турецкое командование было вынуждено возложить строительство укреплений на специально высаженные войска.

Русское командование на Кавказе (во главе которого сначала стоял генерал-поручик П. Потемкин, а затем генерал-поручик Леонтьев) внимательно следило за турецкими происками. В противовес создаваемым турками крепостям нужно было построить свою линию укреплений. Эта важная задача была возложена на А. В. Суворова, который разрешил ее за два года.

За короткое время Суворов построил Кубанскую линию, которая прикрыла кубанские степи от вторжения турок и создала условия для полного перехода их в состав России (юридически эти степи принадлежали вассальному Крымскому ханству). После присоединения Крыма к России кубанские земли также были включены в состав русского государства. Русское правительство ожидало противодействия со стороны Турции не только в Крыму, но и на Кавказе.

Для предотвращения возможного выступления турок на Кавказе было решено привести в боевую готовность донских казаков и Кубанский корпус. К июню 1783 года Кубанский корпус сосредоточился в районе Ейского укрепления, а донские полки — на р. Кагальник. Суворов начал переговоры с ногайскими мурзами, для чего дважды собирал в Ейск ногайских старшин. В июне 1783 года Суворов объявил ногайским старшинам о присоединении Крыма и Кубани и принял от них присягу на верность России. Русские войска вторично вышли к берегам Кубани и стали занимать новую границу.

Ногайские старшины обратились к Суворову с просьбой переселиться в Манычские степи, но Суворов получил от Потемкина указание о переселении ногайцев в Прикаспийские степи.

Это решение вызвало волнения среди ногайцев, собранных в район Ейского укрепления для переселения на Восток. Подстрекаемые турецкими эмиссарами, они сделали попытку захватить Ейское укрепление, но были отбиты и ушли к среднему течению Кубани и Лабе. Потемкин указал Суворову «считать возмутившихся ногайцев не подданными России, а врагами отечества, достойными всякого наказания оружием».

Войска Суворова в начале октября 1783 года вышли к Кубани, переправились на левый берег и нанесли поражение ногайской коннице. После этого часть ногайцев переселилась на Волгу, а часть ушла в закубанские степи.

28 декабря 1783 года Турция признала русскую границу по Кубани.

Не менее сложным был грузинский вопрос. По Кючук-Кайнарджийскому договору Грузия получила суверенитет. Однако феодальная раздробленность не позволяла создать сильного государства. Грузия все время находилась под угрозой нового нашествия. Царь Ираклий II понимал, что он один не может устоять против домогательств Ирана или Турции, и в 1782 году обратился к правительству России с просьбой об установлении протектората.

Русское правительство охотно откликнулось на эту просьбу. Теперь после перехода Кабарды в состав Российской империи Россия имела с Грузией общую границу и могла оказать ей реальную помощь. В 1783 году в Георгиевске был заключен «Дружественный договор», по которому «…Царь картлинский и кахетинский именем своим, наследников и преемников своих торжественно навсегда отрешается от всякого вассальства, или под каким бы титулом ни было, от всякой зависимости от Персии или иной державы и сам объявляет пред лицом всего света, что он не признает над собой и преемниками иного самодержавия, кроме верховной власти… престола всероссийского».

По одной из секретных статей договора Россия направила в Грузию два батальона пехоты при четырех орудиях. В целях обеспечения тесной связи между Россией и Грузией было решено также соорудить дорогу через Кавказский хребет и построить в начале этой дороги крепость Владикавказ.

Заключение договора с Россией спасло Грузию от нового нашествия турок. Потеряв Крым, Турция обратила особое внимание на Закавказье. Она решительно отказалась признать русский протекторат и принимала все меры к тому, чтобы снова захватить Грузию, используя для этих целей азербайджанцев, лезгин, кабардинцев и дагестанские племена.

В 1783 и 1784 годах Турция направила своих эмиссаров в Дагестан, Ахалцых и Азербайджан для заключения с ними союза. Вновь начались нападения лезгин на Грузию. Особенно серьезной была попытка смять Грузию в 1785 году, но русско-грузинские войска отразили нападение на Военно-грузинскую дорогу и грузинские города. Оказывая поддержку Ираклию II, русское правительство надеялось, что ему удастся создать постоянную грузинскую армию. Однако феодальная раздробленность мешала Ираклию II разрешить эту задачу, и он все время просил Потемкина оказать ему помощь не только вооружением, но и войсками.

Непрерывные нападения лезгин и турок на Грузию заставили русское правительство потребовать от Турции прекратить нападения на грузинскую территорию и отказаться от домогательств на восстановление вассальных отношений между Грузией и Турцией. Правительство Екатерины считало, что Турцию поддерживали в ее политике на Кавказе главным образом Франция и Пруссия. Направляя русскому послу в Константинополе Булгакову директивы по вопросу о Грузии, Екатерина II писала: «Сказать не токмо туркам, но и самому помянутому послу (т. е. французскому послу Шуазелю-Гуффье. — Л. Б.), что «в делах наших азиатских мы не потерпим ни малейшей перемены».

Однако правители Порты отказались выполнить требования России прекратить «грабительство и разорение» грузин и заявили в ответ, что они по-прежнему считают Грузию своим вассальным государством. Канцлер Безбородко писал русскому послу в Лондоне Воронцову, что «турки нигде не хотят упустить, но, наименовав царя Ираклия своим вассалом, стараются возмутить побережных персидских ханов».

Новую попытку урегулировать грузинский вопрос Россия сделала в 1786 году. Потемкин предложил турецкому правительству созвать специальную конференцию. Однако и в этот раз оно отказалось обсуждать данный вопрос, считая его не подлежащим международной юрисдикции.

В сложившейся обстановке нужно было найти решение, которое исключило бы возможность вооруженного нападения на Грузию со стороны Турции и ее союзников. Выход был один: временно вывести из Грузии русские войска, с тем чтобы исключить повод для нападения турок.

Черноморская проблема требовала от России новых усилий. После неудачного исхода конференции 1786 года стало ясно, что окончательное ее разрешение не могло быть достигнуто мирным путем. «Требования со стороны турецкой, Реис-эфендием с товарищи на конференции 15 июня предложенные, — писала Екатерина Потемкину, — и ответы их на наши требования доказывают уже ясно, что мы мало щитать можем на миролюбивое дел наших с ними окончанье, и что потому к развязке оных едва ли не один способ оружия остается». Екатерина считала необходимым выиграть время. «Продолжа до осени будущего года мы и на море и на сухом пути вящую приобретем силу», «…а посему соизволяем употребить средства к миролюбивому вершению распрей с Портою, поелику достоинство наше и польза государственная то дозволяют».

Перед русской дипломатией стояла весьма сложная задача — привлечь на свою сторону Австрию и нейтрализовать другие страны.

После русско-турецкой войны 1768–1774 гг. отношения с Австрией складывались благоприятно. Россия поддержала Австрию во время конфликта с Пруссией из-за Баварского наследства, предложив обеим сторонам уладить конфликт мирным путем. При заключении Тешенского мира в 1779 году Россия выступила гарантом мирного договора.

Австрия в начале 1781 года предложила закрепить установившиеся отношения союзным договором и направила в Петербург для переговоров графа Кобенцля. Договор сроком на 7 лет был заключен в мае 1781 года в форме писем Иосифа II и Екатерины II. Согласно этому договору обе стороны гарантировали территориальную целостность Польши, а также существующие границы, установленные заключенным договором с Турцией, и обязывались оказать военную помощь в случае нападения на одну из стран третьей державы.

В ходе переговоров был поднят также вопрос о Турции. Представитель Австрии князь Кауниц разработал проект раздела европейских владений Турции. Предлагая свой проект, австрийское правительство надеялось укрепить столь необходимое для него в данный момент благожелательное отношение сильной России. Переговоры по турецкому вопросу не пошли дальше пожеланий и внутренних проектов. Они не нашли своего отражения в договоре, носившем оборонительный характер, Заключая договор, русское правительство не ожидало от Австрии серьезной помощи, но он по крайней мере гарантировал доброжелательную позицию последней и исключал возможность выступления, угроза которого была в войне 1768–1774 гг.

Опираясь на этот договор, Екатерина II потребовала в 1783 году от Австрии решительной поддержки по крымскому вопросу. В частности, был поставлен вопрос о возможности приступить к реализации австрийского предложения 1782 года об освобождении от турок Балканского полуострова. Предложение русского правительства в Вене с готовностью поддержали.

Сближение России с Австрией вызвало отрицательную реакцию в Пруссии. После Тешенского мира недовольная Пруссия стала искать путей ослабления русского влияния в Европе. В связи с этим наметилось сближение между Пруссией, Швецией и Турцией.

В ответ на это русская дипломатия стала стремиться к обострению соперничества между Австрией и Пруссией с целью сохранения равновесия в Центральной Европе. Русскому правительству приходилось учитывать возможность борьбы с крупной коалицией в случае войны с Турцией.

Сложнее были отношения с Англией и Францией. Обе державы искали путей сближения с Россией. В основе этого стремления лежало обострение отношений между Англией и Францией в связи с войной США за независимость. Франция, поддерживавшая США, вышла из этой войны ослабленной. Находясь в тяжелом экономическом положении, она добивалась заключения с Россией торгового договора. В 1786 году такой договор был заключен, но взамен Франция обязывалась отказаться от антирусской политики в Константинополе. Улучшению отношений с Францией способствовало заключение союза России с Австрией. Это была вторая крупная победа русской дипломатии.

Теперь оставалось только урегулировать отношение с Англией, которая хотя и не желала утверждения России на берегах Черного моря, но вынуждена была искать союза с Россией. На это у Англии было несколько причин. Во-первых, ей нужно было заручиться поддержкой России в борьбе с Францией, а во-вторых, создать противовес Пруссии, усиление которой не входило в расчеты Англии. Сближение России с Австрией в известной мере отвечало Англии, и она одобрительно отнеслась к союзу этих держав. В связи с этим Англия поддержала заявление России в отношении Турции.

Попытка Англии добиться союза с Россией не увенчалась успехом. Россия не только не поддержала ее в борьбе с США, но и выступила в 1780 году организатором вооруженного нейтралитета, которым был нанесен серьезный удар по владычеству Англии на море. Несмотря на это, Англия еще раз попыталась создать союз держав, который обеспечивал бы ее интересы, ограничил бы руководящую роль России в Центральной Европе. Англия пока поддерживала заявления России о необходимости ограничения турецкой агрессии в Европе. Но это была внешняя сторона дела. В действительности Англия сама стремилась утвердиться на Черном море. Некоторое ослабление Турции в это время даже было необходимо Англии, ибо ослабленную Турцию легче было прибрать к рукам.

Стремясь обострить противоречия между Россией, Францией и Пруссией, Англия стала подчеркивать возраставшую опасность дальнейшего усиления России. Английская дипломатия запугивала Турцию, Францию и Пруссию замыслами России и Австрии о разделе европейских владений Турции. Распространенные в печати слухи об угрозе Турции заставили Екатерину II дать указание послу в Константинополе об опровержении их. Однако турецкое правительство насторожилось и стало прислушиваться к советам английских дипломатов выступить против России.

Турецкие правители вели себя осмотрительнее, чем перед войной 1768–1774 гг., и отказывались выступать без Швеции. При посредстве прусского правительства между Швецией и Турцией было, наконец, достигнуто соглашение о совместном выступлении против России.

Агрессивные замыслы Пруссии и Швеции вызвали серьезное беспокойство в Дании, так как усиление этих двух держав создавало угрозу датским интересам. Поэтому датское правительство поддерживало союзные отношения с русским правительством.

В общем международная обстановка складывалась благоприятно для России. Особенно важно было то, что с ней в начале 1788 г. выступила Австрия, войска которой теперь не угрожали тылу русской армии в случае войны на Балканах. Русское правительство надеялось, что ему удастся нейтрализовать Швецию и Пруссию и таким образом создать предпосылки для усиления борьбы с Турцией.

Отношения между Россией и Турцией резко обострились после присоединения Крыма к России. Сначала турецкое правительство пыталось заставить Россию отказаться от Крыма дипломатическим путем, предъявив требования вывести русские войска из Крыма и Грузии. Оно ввело строгий контроль над русскими судами, проходившими через Босфор. В ответ на это Екатерина II совершила свое знаменитое путешествие в Тавриду, во время которого она встретилась с австрийским императором Иосифом. Проведенные Потемкиным маневры войск и флота имели целью продемонстрировать готовность России и Австрии разрешить военным путем вопросы внешней политики в отношении Турции и Польши. Путешествие Екатерины восприняли в Европе как демонстрацию против Турции. Особенно усердствовала английская пресса, сделавшая все для того, чтобы побудить Турцию к активным действиям.

Поводом для выступления явился конфликт, возникший между Россией и Турцией в связи с нарушением турками статута дунайских княжеств и их стремлением ликвидировать русский протекторат над Грузией. По инициативе России, не желавшей войны, была созвана специальная конференция, однако споры не удалось урегулировать. Турецкое правительство, стремясь развязать войну, предъявило России ультиматум о возвращении ей Крыма, признании Грузии турецким вассальным государством и согласии на осмотр всех русских судов, проходящих через черноморские проливы. Турция стремилась восстановить свое господствующее положение на Черном море, дававшее ей возможность безнаказанно грабить южнорусские земли и угнетать народы Балкан и Кавказа.

Таким образом, война с обеих сторон имела захватнические цели. Но борьба России за возвращение северного Причерноморья объективно выражала жизненные интересы ее народа. В результате побед русской армии «…были освобождены от владычества Турции Крым и южные украинские земли, что сыграло огромную положительную роль в развитии производительных сил всей страны, получившей ранее недоступный для нее выход к морю». Больше того, борьба России с Турцией совпадала с жизненными интересами тех народов Балкан и Кавказа, которых сотни лет угнетали турки. Вот почему Россия встретила горячую поддержку и помощь этих народов во время подготовки и в ходе военных действий. Объективно Россия выступала в роли освободителя порабощенных народов, входивших в состав турецкой империи. Все это облегчало правящим кругам России идеологически готовить войну, ставшую популярной среди широких кругов русского общества.

Силы и планы сторон. Готовя войну по дипломатическим каналам, обе стороны оказались недостаточно подготовленными в военном отношении.

План Турции состоял в том, чтобы нанести России два удара. Надеясь на превосходство своего флота, Турция считала необходимым сначала захватить Крым, уничтожить базу русского флота в Херсоне, а затем повести наступление главными силами на Украину со стороны Крыма и Молдавии. Кроме того, предполагалось развернуть военные действия на Северном Кавказе, предварительно сосредоточив крупные силы в Анапе. Выполнение этих задач, по мнению турецких правителей, не требовало сразу больших сухопутных сил, которые вообще намечалось развернуть в ходе войны. Этот расчет основывался на том, что и Россия не имела отмобилизованной армии и, следовательно, также не была полностью готова к войне.

Организация турецких войск накануне войны 1787–1791 гг. была такой же, как и в предыдущей войне. По-прежнему основой турецкой армии являлись янычарская пехота и конница — сипахи — единственная организованная часть вооруженных сил Турции. Большую часть турецких сил составляло конное ополчение, плохо вооруженное, совсем не обученное и едва организованное в тактическом отношении. Вооружение турецких войск не отвечало требованиям времени. Турецкая пехота была вооружена разнокалиберными ружьями и пушками (следствие экономической отсталости страны).

Но у Турции была и сильная сторона. Ее руководители уделили серьезное внимание флоту, в чем им деятельно помогли Англия и Франция. Турецкий флот, имея 120 судов, превосходил в численном отношении молодой русский Черноморский флот. Придавая большое значение обороне Балкан, турецкое командование модернизировало дунайские крепости и привело их в хорошее состояние. Особенно большое внимание было уделено Очакову, Измаилу и Шумле.

Россия не имела разработанного плана войны. Когда в 1782–1783 гг. нависла угроза новой войны с Турцией, в петербургских кругах возникла идея возродить план, которым руководствовались в войне 1768–1774 гг. По новому варианту плана, составленному адмиралом Грейгом, предусматривалось нанести удар по Константинополю силами флота через Архипелаг с тем, чтобы высадить у турецкой столицы 10-тысячный десант.

Однако осторожный Потемкин выразил сомнение в том, что флоту удастся овладеть Константинополем без активных действий войск на Балканах. Успех, по его мнению, мог быть достигнут только в результате совместных действий армии и флота. «Отправление флота в Архипелаг, если будет с турками ныне война, — писал Потемкин, — последует не ради завоеваний на сухом берегу, но для разделения морских турецких сил. Удержав их флот присутствием нашего, все мы будем иметь свободу на Черном море. А если бы что турки туда и отделили, то уже будет по нашим силам. Когда же нет нужды делать десантов, то не нужно и число столь неудобное сухопутных войск, какое адм. Грейг полагает… Главный вид для флота в. в. притеснять сообщение по морю туркам с их островами и Египтом и чрез то лишить их помощи в съестных припасах».

В 1785 году Потемкин представил свой план ведения войны с Турцией, предусматривавший возможность борьбы на юге, западе и севере. По этому плану Россия должна была создать три армии для действий против Турции, Пруссии и Швеции.

Действия против Турции предполагалось начать с овладения Очаковым, а затем вести наступление на Балканы. При этом главной целью ставилась не осада крепостей, а разгром живой силы турок: «искать (их) в поле и, разбив, не давать оправляться», тогда и крепости «сами упасть должны» будут. Одновременно намечалось начать наступление через Дербент и Закавказье для нанесения непосредственного удара по крупным турецким центрам в этом районе. Действия армии, поддерживаемые флотом, должны были завершиться ударом по Константинополю. В этих целях Потемкин вел переписку с русским послом в Константинополе Булгаковым, от которого он получил подробные данные о подступах к Константинополю.

Предварительный план Потемкина не был разработан полностью. Практически в 1786 и начале 1787 годов война не предвиделась. Русское командование полагало, что оно будет иметь еще время для разработки обоснованного плана. Внезапно разразившаяся война вынудила Потемкина приступить к составлению реального плана, в котором ставились куда более скромные задачи, чем в проектах 1783 и 1785 годов.

План 1787 года предусматривал оборону Крыма, а также Херсон-Кинбурнского района и развертывание активных боевых действий на Балканах и на Северном Кавказе. Главная ближайшая задача состояла в том, чтобы «распространить твердую ногу в земле, между рек Буга и Днестра» и чтобы «устье реки Днепра (было. — Л. Б.) в полной нашей власти».

В ходе войны началось формирование двух армий. Екатеринославская армия (75–80 тыс. человек при 200 орудиях полевой и 108 орудиях полковой артиллерии) под командованием Потемкина предназначалась для действий на Балканах. Украинская армия (35–40 тыс. человек при 96 орудиях полевой артиллерии) под командованием Румянцева предназначалась для связи с австрийской армией и обороны Украины. Для обороны Крыма и действий на Кубани был сформирован особый Крымский и Кубанский корпус численностью в 25–30 тыс. человек. Русским войскам должна была содействовать австрийская армия, которая, по согласованию с Потемкиным, предназначалась для ведения наступательных действий в Валахии, вдоль реки Прут. Суворову поручалось, пока шло формирование войск, организовать оборону Крыма и Херсон-Кинбурнского района.

Действия на суше должны были сочетаться с действиями на море. Россия не могла в этот раз направить в Средиземное море свой флот. Враждебная позиция и возможность нападения со стороны Швеции, а может быть и Англии, вынуждали Россию держать Балтийский флот наготове. Поэтому русскому командованию пришлось отказаться от посылки в Архипелаг подготовленной для этой цели эскадры Грейга и ограничиться организацией корсарских флотилий из греческих и мальтийских судов. Корсарские флотилии имели русский флаг, некоторыми кораблями командовали русские морские офицеры. Первая флотилия была создана греком майором Ламбро Качони, а вторая — мальтийцем Лоренцо Гильгельмо. Их задачей являлось нарушение морских коммуникаций в Архипелаге. Деятельность флотилии заставила Турцию направить сюда эскадру из 17 кораблей.

Отказываясь от посылки флота в Архипелаг, русское правительство, однако, было не прочь создать видимость подготовки к ней. Такие «слухи увеличивают действие» и заставят турок держать в Средиземном море значительные силы, необходимые для охраны коммуникаций с Архипелагом и Египтом. В соответствии с этим в русских газетах «об огромности нашего флота написано», — сообщала Екатерина II Потемкину.

Создавая преувеличенное представление о силе Балтийского флота, русская дипломатия хотела припугнуть Турцию, но вовсе не желала усиления враждебности со стороны Пруссии и Швеции, которая все же последовала как реакция на военно-морские приготовления России на Балтике.

Фактически главную роль в борьбе на море должен был сыграть вновь построенный Черноморский флот. К началу военных действий в его составе находилось 5 линейных кораблей, 19 фрегатов, бомбардирский корабль и 10 мелких судов. Экипаж флота достигал 5 тыс. человек. Черноморский флот базировался в Севастополе, Херсоне, Глубокой Пристани и в Таганроге.

Азовский флот к этому времени потерял боевое значение, и его корабли использовались для торговых целей.

Днепровская эскадра речной флотилии, насчитывавшая до 20 судов, не имела вооружения и не была полностью укомплектована. Сухопутные и морские крепости к началу войны 1787–1791 гг. оказались неподготовленными. Потемкин наметил большой план строительства крепостей, укреплений и оборонительных линий.

К началу военных действий молдавское направление обеспечивали укрепления в Чигирине и крепость Оловиополь. На южном направлении действовала Украинская линия, дополненная 130-километровой Днепровской линией, на ней располагалось семь редутов. На этой линии были сосредоточены необходимые для войск продовольственные запасы.

В низовьях Днепра находилась Херсонская крепость, укрепления в Николаеве и на Збурьевском лимане.

В Крыму были крепости Кинбурн, Перекоп, Карасу-базар, Козлов, Керчь и Еникале и укрепления в Кафе, Балаклаве, Севастополе.

На Азовском море действовали укрепления в Геническе, Таганроге и Ейске.

На Северном Кавказе сооружены Кубанская и Моздокская укрепленные линии.

Серьезное внимание уделено организации тыла. Основные базисные склады были созданы по Днепру: в Чернигове, Киеве, Переяславле и Екатеринославе. Каждая полевая армия получила свои подвижные магазины, в состав которых входило 14 бригад по 200 повозок грузоподъемностью в 70 пудов каждая. Снабжение войск осуществлялось подрядным способом, путем закупок и реквизиций.

Кампания 1787 года. Стратегическая обстановка, сложившаяся в середине 1787 года, была неблагоприятна для России. На юге России располагалось сравнительно небольшое количество войск. Для ведения войны предстояло еще собрать две армии; на их развертывание нужно было время.

В лучшем положении находился противник. Турки сосредоточили у Очакова довольно крупные сухопутные и морские силы и создали угрозу для Крыма. Оборона Крыма и Кинбурн-Херсонского укрепленного района в конкретной обстановке приобретала стратегическое значение. Организация и руководство этой обороной были возложены на А. В. Суворова, который в сравнительно короткий срок создал систему оборонительных сооружений в Крыму и на Кубани.

Построенная Суворовым линия на Кубани и вдоль Азовского побережья имела протяженность 650 км. Сухопутная граница от Ставрополя до Тамани была разделена на шесть дирекций. Каждая дирекция имела 1–2 редута и 3 шанца. Всего на линии было сооружено 9 крепостных и 19 полевых укреплений. Кроме того, были укреплены Копыл, Адуев и Ейск. Более плотно укрепления располагались между первой и третьей дирекциями на подступах к Анапе и Суджук-кале. Гарнизоны крепостей и укреплений были сравнительно малочисленны. Главные силы Суворов держал в Адуеве и Копыле. Они всегда могли поддержать гарнизоны укреплений в случае опасности.

Так же интересно Суворов организовал оборону Крыма, связав ее с оборонительной системой Кинбурн-Херсонского района. Крым был разделен на четыре округа, где дислоцировалось четыре смешанных бригады. На территории каждого округа созданы опорные пункты. При этом первая бригада должна была оборонять Козлов и Кинбурн и «внимать весьма от Кинбурна на Очаков», второй бригаде ставилась задача обратить особое внимание на «Ахтиарскую гавань с ее шестью при рейдах заливами». Третья бригада прикрывала подступы к Крыму со стороны Арабата, а четвертая — Кафу, Керчь и Еникале. Войска дислоцировались так, что на побережье находилось не более 35–40 процентов, главные же силы сосредоточивались в центре Крыма, откуда они могли быть использованы на угрожаемом направлении. Кинбурн-Херсонский район также разделялся на пять участков.

Особенно большое значение для обороны Кинбурн-Херсонского района имел участок границы, проходивший по реке Синухе, окаймлявшей Ольвиопольский уезд, и далее по реке Буг вплоть до Днепровского лимана. Турецкие войска могли совершить внезапное нападение из Бессарабии, отрезать Херсон и весь Крым. Оборона этого участка была возложена на генерал-майора М. И. Кутузова. Бугский корпус и подчиненные ему казачьи полки бдительно несли охрану, доставляли важные разведывательные данные о противнике.

Суворов уделил большое внимание устройству береговой обороны всего Кинбурн-Херсонского района. Берег от Кинбурна до Херсона был защищен пятью редутами, двумя ретраншементами и специальным укреплением (Глубокая пристань).

Однако в высших военных кругах эта деятельность Суворова не была по достоинству оценена. А между тем Суворов действительно по-новому организовал стратегическую оборону границ, которая резко отличалась от принципов кордонной стратегии.

Расчеты Суворова полностью оправдались: турки попытались нанести свой первый удар через Кинбурн с целью отрезать Крым и уничтожить там войска и молодой Черноморский флот.

Из приготовлений турок в Очакове можно было предвидеть возможность нанесения такого удара. Потемкин полагал, что Черноморский флот не должен допустить высадку десанта. Он приказал адмиралу Войновичу выйти в море и атаковать турецкую эскадру у Очакова. Одновременно Потемкин дал указание направить из Херсона в Кинбурн несколько 36-фунтовых орудий. Румянцеву он сообщил: «По получении первых известий о разрыве мира, приказал я тотчас флоту Черноморскому итти в море, из Севастополя, искать везде неприятеля, не взирая на все превосходство сил его, не мыслить ни о чем, кроме победы или смерти».

Однако Войнович не торопился с выходом в море, и инициативу перехватили турки. 21 августа 11 галер и кирлангачей атаковали русский фрегат «Скорый» и бот «Битюг», несших брандвахту у Кинбурна. Атака противника была отбита огнем корабельной и крепостной артиллерии. Только после этого 31 августа Войнович решил вывести черноморскую эскадру для выполнения поставленной задачи. Однако он действовал неудачно. У Варны эскадра попала в шторм и сильно пострадала. Войновичу едва удалось вернуться в Севастополь и немедленно приняться за ремонт судов. Корабль «Мария Магдалина» был отнесен штормом в Босфор и захвачен турками, а фрегат «Крым» затонул.

Ободренные неудачей русской эскадры, турки решили ускорить нападение на Кинбурн. В ночь на 14 сентября после сильного обстрела Кинбурна они попытались высадить десант в 700 человек. Однако им был нанесен сильный урон. От ответного огня береговой артиллерии взорвался один турецкий линейный корабль и поврежден один фрегат. Десант же был отброшен «при большом их крике, от берегу с уроном». В последующие дни галера «Десна», стоявшая у Кинбурна, несколько раз подходила к турецким судам и билась «со всеми судами из пушек». Суворов доказывал, что «Десна» держит турок «в решпекте».

Вскоре в Очаков из Варны прибыла эскадра Хасан-паши Джезанрлы и доставила десантные войска. Теперь турецкий флот имел 9 линейных кораблей, 8 фрегатов и 18 кораблей других классов. Турецкое командование приняло решение атаковать Кинбурн 1 октября.

Сражение под Кинбурном

В намеченный день турецкий флот провел усиленную бомбардировку, на которую активно отвечали крепостная артиллерия и галера «Десна». В 9 часов турки высадили главный десант на Кинбурнской косе и отвлекающий — у деревни Биенка. После высадки десанта к середине дня они вырыли 15 линий окопов, откуда затем намеревались атаковать крепость. Высадку поддерживал огонь с трех линейных кораблей, четырех фрегатов и 25 шебек и канонерских лодок. Суворов принял решение дать возможность высадиться всему турецкому десанту, насчитывавшему до 5 тыс. человек, собрать все свои силы, а затем атаковать и уничтожить турок в их же окопах.

Суворов построил войска в две линии колонн. В первой линии войска стояли поротно, а во второй побатальонно. Такое построение обеспечивало упругость в обороне и ударную силу в наступлении. Для сражения он вывел из крепости почти весь гарнизон и приказал подойти трем резервным полкам, расположенным восточнее Кинбурна. Всего к началу боя Суворов имел 4 тыс. человек при 28 полковых, 10 полевых и 47 крепостных орудиях. «Видя многосильного неприятеля, — доносил Суворов, — подступившего к Кинбурну на одну версту, решился я дать баталию!».

Закончив высадку, турецкий десант перешел в наступление. Суворов дал возможность наступавшим янычарам подойти на дистанцию картечного выстрела крепостных орудий, а затем приказал открыть огонь, после чего повел войска первой линии в штыковую атаку. Турецкая пехота не выдержала натиска русской атаки и в беспорядке отошла к оконечности косы, оставив 10 линий ложементов. Большая часть косы оказалась в руках русских войск. Этим воспользовались турки и стали обстреливать с кораблей русскую пехоту, занявшую открытые ложементы. Огонь кораблей противника вызвал беспорядок среди наступавших. Русские войска стали отходить.

Несмотря на неудачу первой атаки, Суворов приказал своим войскам возобновить атаку. Однако и это наступление не принесло успеха. Продвижению мешал сосредоточенный огонь с турецких кораблей. В это время Суворов был ранен. В 18 часов после подхода резервов он решил атаковать турецкие окопы в третий раз. Крепостная артиллерия и пушки галеры «Десна» сосредоточили огонь по турецким кораблям. Из 22 судов противника два были потоплены, два сильно повреждены, остальные суда отошли и лишили свою пехоту огневой поддержки. Воспользовавшись этим, Суворов нанес сильный удар в две линии батальонных колонн, казаки совершили обход флангов турок по воде. Вовремя подошедшие резервы решили успех этой атаки.

Турецкий десант был уничтожен. «Уже была ночь, — доносил Суворов, — как они из всех (ложементов) выбиты были, опревержены на угол косы… мы бросили неприятеля в воду за его эстакад».

Турки потеряли 4,5 тыс. отборной пехоты и 2 орудия, потери русских войск составили 438 человек убитыми и ранеными. Среди убитых янычар были найдены два переодетых француза. Возмущенная Екатерина II написала Потемкину: «Буде из французов попадет кто в полон, то прошу отправить к Кашкину в Сибирь в северную, дабы у них отбить охоту ездить учить и наставить турков».

Бой у Кинбурна был подготовлен и проведен превосходно. Для ведения боя Суворов использовал глубокий боевой порядок, обеспечивший возможность нанесения сильных ударов. Все рода войск были рационально использованы в бою. Особенно велика была роль артиллерии, обеспечившей пехоте возможность наносить решительные удары. Крепостная, полевая, полковая и корабельная артиллерия действовала в тесном взаимодействии. Большое значение имел обход флангов турецкой пехоты, совершаемый русской кавалерией. Бой был чрезвычайно напряженным, и русские солдаты показывали примеры высокого мужества. «Позвольте, светлейший князь донесть, — писал Суворов, — и в нижнем звании бывают герои».

Упорная оборона Кинбурна сорвала первоначальный стратегический план турок. Истребление лучшей части янычарской пехоты отрезвляюще действовало на пашей. Суворов вырвал у турок стратегическую инициативу и тем самым дал время для сосредоточения обеих русских армий. Создалась реальная возможность перейти от стратегической обороны к наступлению.

Таковы были действия войск Екатеринославской армии.

В августе 1787 года Румянцев стал сосредоточивать войска, расквартированные в Киевском и Черниговском наместничестве. В начале сентября он был назначен командующим вновь формировавшейся резервной, или Украинской, армии. Численность армии определена в 48 тыс. человек. Она была подразделена на несколько корпусов (Эльмпта, Каменского, Волконского и Каульбарса). Румянцев получил указание из Петербурга расположить эту армию «от Киева к Хотину и в ожидании наших предписаний охранять безопасность пределов наших и покой в Польше».

Однако в сентябре 1787 года Украинская армия получила новое расписание, по которому она должна была действовать в 1788 году. Румянцев занялся формированием армии и, принял ряд мер по обороне юго-западной границы. В этих целях в конце октября он выдвинул свои корпуса на запад от Днепра с тем, чтобы «войска между Хмельника и Прилук расположить». Основная цель Румянцева состояла в прикрытии правого крыла Екатеринославской армии. К началу декабря войска Украинской армии вышли к польской границе. Дальнейшее их продвижение Румянцев счел опасным без вступления в войну Австрии. На Северном Кавказе генерал Теккели развернул активные действия и оттеснил татар за Кубань.

Кампания 1788 года. Стратегическим содержанием кампании 1788 года явилась борьба за Очаков. Эта крепость имела чрезвычайно важное значение. Обладая большим числом кораблей, Турция всегда имела возможность перебросить в Очаков крупные силы, которые вместе с флотом могли угрожать не только Крыму, но и всей южной Украине. Овладение этой крепостью давало ряд преимуществ: во-первых, войска освобождались для действий на Балканах; во-вторых, Черноморский флот получал безопасный тыл и, в-третьих, Днепровская флотилия, запертая в лиманах, приобретала свободный выход в Черное море. Вот почему решено было сосредоточить главные усилия против Очакова. «Крепость Очаковская, — доносил Потемкин Екатерине II, — есть теперь предмет действий военных в будущую кампанию».

Потемкин был очень обеспокоен судьбой Крыма. После бури 9 сентября 1787 года, от которой сильно пострадал молодой Черноморский флот, он ожидал нападения крупных турецких сил на Крым и считал возможным потерю на некоторое время Крыма и даже Херсона. Об этом он писал Румянцеву: «…Сей флот была лучшая надежда к отражению неприятельских покушений, без чего состояние войск наших в Крыму не будет уверено. Флот неприятельский многочислен и весь теперь в Черном море. Я и прежде намерение их знал, что они облягут берега, возможные для десанта с разных сторон».

Победа Суворова у Кинбурна и действия Ушакова исправили положение, но Потемкин в 1788 году продолжал опасаться нападения турок или восстания протурецки настроенных татар. В связи с этим Потемкин дал указание содержать гарнизоны только в Керчи, Балаклаве и Ахтиаре, а главные силы сосредоточить в центре Крыма, откуда легко было парировать возможный удар противника. Это настроение Потемкина поддерживал Каковский, назначенный командиром Крымского корпуса вместо Суворова. Формирование Екатеринославской и Украинской армий закончилось в основном в мае 1788 года. Екатеринославская армия, насчитывавшая по спискам 93 172 человека, была разделена на три корпуса и несколько отрядов. Для осады Очакова в Херсон прибыл главный корпус и осадная артиллерия, насчитывавшая 188 орудий. Украинская армия также была разделена на три корпуса, однако численность ее не была доведена до нормы, предусмотренной планом. Она имела только 37 тысяч человек.

Осада Очакова

Черноморский флот был снова приведен в боеспособное состояние. Севастопольская эскадра имела 51 судно, из них 16 крупных; Днепровская эскадра вместе с флотилией насчитывала до 60 судов; в Керченском проливе оставлено для обороны три судна, созданы также крейсерская флотилия из 22 судов для береговой службы. Срочно строились новые корабли в Херсоне, Таганроге, на Днепре и Хопре.

В середине июня 1788 года Потемкин перешел со своим 50-тысячным главным корпусом Буг и обложил Очаков с суши. Он принял решение взять крепость постепенной осадой. Это решение оказалось ошибочным, так как турецкая крепость непрерывно получала помощь морем. Правда, турецкому флоту, стоявшему у Очакова, были нанесены довольно сильные удары Днепровской флотилией. Еще в апреле русский флот, находившийся в Днепровском лимане, был разделен на парусную эскадру и гребную флотилию. В парусную эскадру Поль Джонса вошли 2 линейных корабля, 3 фрегата, 3 бота и 12 транспортов, а в гребную флотилию Нассау-Зигена — 7 галер, 4 дубель-шлюпок, 22 канонерские лодки, 7 плавучих батарей, 7 ботов и один брандер. Эти русские суда все время держали Очаков в напряжении.

Стремясь уничтожить русские суда, турки решили нанести по ним удар 7 июня. 4 линейных корабля, 6 фрегатов и 47 других судов атаковали русскую гребную эскадру, но потерпели поражение. Потеряв три мелких судна, турки отошли к Очакову. Однако они не сдали позиций и начали готовить новое нападение.

17 июня Нассау-Зиген, упредив противника, напал вместе с Поль Джонсом на стоявшую у Очакова турецкую эскадру, в состав которой входило 10 линейных кораблей, 7 фрегатов, 2 бомбардирских корабля и 54 других судна. Турецкий флот, потеряв два линейных корабля, отступил под защиту береговых орудий Очакова. В ночь на 18 июня турки решили вывести свою эскадру в море, но этот маневр был замечен с Кинбурнской косы Суворовым. Он приказал открыть огонь по турецким судам. Крепостные орудия расстроили походный порядок судов противника. Потеряв строй, часть судов села на мель. Подоспевшая к утру гребная Днепровская флотилия вступила в сражение и нанесла противнику поражение. От огня крепостной артиллерии и огня гребной флотилии турки потеряли еще 3 линейных корабля, 5 фрегатов и 5 вспомогательных судов. Один корабль был захвачен. Оставшийся парусный флот бежал к берегам Румелии, а гребной укрылся под защиту Очакова. В общем за время боев 7, 17 и 18 июня было уничтожено 32 турецких корабля различных классов и 6 кораблей захвачено в плен. Потери русского флота составили 3 галеры. Днепровская эскадра блокировала Очаков.

Неудачные действия флота под Очаковом вынудили турецкое командование направить из Варны новые крупные силы. Эскадра Эски-Гассана (Хюссеин-паши) насчитывала 17 линейных кораблей, 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и 21 мелкое судно.

Потемкин, получивший агентурные сведения о посылке подкрепления в Очаков, приказал Войновичу остановить турецкую эскадру силами Севастопольской эскадры, в состав которой входили 2 линейных корабля, 10 фрегатов, 2 брандера, 20 крейсерских и 2 вспомогательных судна. 29 июня у острова Тендра Севастопольская эскадра встретила турецкие корабли. Несмотря на явное преимущество в силах, турки пытались уклониться от боя. Надеясь на быстроходность своих судов, Эски-Гассан решил маневром отвести русские суда и разбить их в открытом море, а затем прорваться к Очакову. Лавируя, турки отошли к устьям Дуная. Здесь 3 июля Эски-Гассан решил дать бой. Обе эскадры подошли к острову Фидониси, расположенному против устья Дуная. Авангард русской эскадры (1 линейный корабль и 3 фрегата) под командованием Ф. Ф. Ушакова, преследуя противника, несколько отделился от главных сил. Этим решил воспользоваться Эски-Гассан. Он приказал обойти русский авангард с наветренной стороны, отрезать его и разбить, а главные силы направил на кордебаталию и арьергард русского флота. Ушаков понял маневр противника и решил упредить его действия. Он приказал прибавить паруса, чтобы обойти голову турецкой эскадры с наветренной стороны и поставить ее в два огня между авангардом и главными силами русской эскадры.

Бой у о. Фидониси

Во время сближения эскадр Ушаков решительно контратаковал шесть линейных кораблей, пытавшихся нанести удар по его судам. Меткий огонь русских кораблей и опасность быть отрезанными от остальной эскадры заставили эти шесть судов выйти из боя. Ушаков перенес огонь на подходивший флагман «Капудание», который стал стрелять по своим кораблям, стремясь заставить их продолжать сражение, и также вынудил его выйти из боя.

В дальнейшем бой развивался не в пользу турок. Хотя Войнович, подойдя ко второй колонне турок, действовал вяло, все же огонь с его кораблей сковывал главные силы турок. Вслед за авангардом и флагманом из боя вышли остальные турецкие суда и бежали к берегам Румелии. Их преследовали только суда из авангарда Ушакова. Во время боя турки потеряли одно судно, почти все корабли получили тяжелые повреждения. Русский флот потерь не имел.

В этом бою Ушаков применил активные формы борьбы. Удар по авангарду и флагману сломал линейный боевой порядок противника. Несмотря на превосходство в силах, турки не смогли организовать маневр и с потерями отступили. Победа русского флота у острова Фидониси имела большое значение. Она позволила перейти к более активным действиям под Очаковом.

Все же Потемкин не решался использовать благоприятную обстановку и стал вести осаду по общепринятым на Западе канонам. Армию он разделил на части. Для командования левым флангом осадной армии из Кинбурна был вызван Суворов. Осмотрев крепость, Суворов предложил не терять времени и атаковать Очаков с суши и с моря: «Бить брешь с флота в нижнюю стену, — писал он. — Успех, штурм». Потемкин не согласился с предложениями Суворова и продолжал осаду.

Турки не оставались в бездействии и несколько раз производили вылазки. Во время отражения одной из вылазок Суворов, преследуя противника, решил ворваться в крепость. Войска успешно действовали. Однако Потемкин приказал прекратить неожиданный и неподготовленный бой. Суворову с трудом удалось вывести свои части из боя. В этом бою он был серьезно ранен. Потемкин в резкой форме потребовал от Суворова объяснения о причинах боя 27 июля. Суворов был обижен и под предлогом болезни подал рапорт, чтобы «к снисканию покоя отлучиться в Кинбурн». Вслед за этим он из Кинбурна попросил отпуск для лечения на Минеральных водах. В письме к Потемкину он написал: «Если вы хотите истинной славы, следуйте по стопам добродетели. Последней я предан, первую замыкаю в службе отечеству». Потемкин не отпустил Суворова из Кинбурна.

Новую попытку оказать помощь осажденному Очакову Эски-Гассан сделал 29 июля. Турецкая эскадра в составе 15 кораблей, 10 фрегатов и 45 гребных судов внезапно появилась на Днепровском лимане и вынудила херсонскую эскадру отойти от Очакова, чтобы прикрыть доступ к Херсону. Присутствие турецкого флота вновь оттягивало штурм.

Потемкин потребовал от Мордвинова и Войновича направить из Севастополя специальную экспедицию к Анатолийским берегам, чтобы вынудить Гассана уйти из Очакова. Но турецкий флот не выходил в море и продолжал оставаться у Очакова. Тогда Потемкин снова приказал Войновичу произвести нападение на турецкую эскадру. Войнович, как и раньше, действовал медленно и нерешительно, явно не желая рисковать флотом. В середине августа он попытался вывести черноморскую эскадру в море, но снова вернулся и сообщил Потемкину, что Черноморский флот не готов к действиям против сильного противника. Возмущенный Потемкин решительно потребовал выхода флота в море. Он писал Войновичу: «Наблюдайте движение его (противника. — Л. Б.), изыскивайте благоприятное время к поражению и пользуйтесь оным к нанесению чувствительного ему удара».

Однако Войнович продолжал медлить и вышел в море только после того, как убедился, что Эски-Гассан, оставив надежду отстоять Очаков, 4 ноября ушел к берегам Румелии. Все это задержало штурм Очакова до декабря 1788 года.

Это время хорошо использовал Румянцев. Украинская армия Румянцева располагалась у Днестра. На нее вначале была возложена задача занять часть Польши, чтобы создать видимость наступления на Бессарабию и отвлечь внимание турок от Очакова.

Зимой задача 2-й армии определилась более четко. На нее возлагалась обязанность прикрывать правый фланг Екатеринославской армии со стороны Бендер, осуществлять связь с австрийскими войсками через Хотин и, наконец, прикрывать польскую границу.

Румянцев, кроме того, получил предписание оказать содействие австрийским войскам, действовавшим под Хотином и в Молдавии. В этих целях он предписал корпусу Салтыкова выдвинуться к Хотину, а корпусу Эльмпта — содействовать ему.

Однако австрийские войска действовали очень осторожно и медленно. Австрийское командование, требуя от Румянцева оказания войскам принца Кобургского более активного содействия под Хотином, указывало, что это необходимо для установления более тесной связи с русской армией. Румянцев, усмотрев в действиях австрийцев неискренность, докладывал в Петербург: «Я судить должен, что сие в виде только одном делается, чтобы не производством (т. е. не оказанием содействия. — Л. Б.) нас впредь нареканием отяготить… Они держат нас по ныне вне всякого действия; и что становится тем более неприятно, чем ближе к тому (действиям. — Л. Б.) пора удобная надходит».

Румянцев приказал Салтыкову оказывать войскам Кобурга активную помощь в том случае, если он «попытается овладеть Хотином». Но время было упущено Кобургом. Весенняя распутица надолго приостановила боевые действия. Вот почему Румянцев предложил Салтыкову не форсировать Днепр для дальнейших действий, а ограничиться посылкой легких отрядов.

В мае Кобург предложил вновь продолжить действия под Хотином, но при этом выделил очень мало сил. Румянцев снова усмотрел в этом проявление частных австрийских интересов: «Прямые виды сего генерала идут на то, чтобы тотчас при моем переходе через Днестр, оставя и Хотин и всю часть земли, что лежит на левой стороне Прута… свои поиски в Молдавии и Валахии распространить». Таким образом, русская армия должна была принять на себя главные удары турецких сил.

Из Петербурга, однако, пришел приказ, подтверждающий необходимость более тесного взаимодействия с австрийскими войсками. Военный совет готов был поступиться русскими интересами ради сохранения союза с Австрией. В июле 1788 года Украинская армия перешла Днестр (у Хотина, Могилева и Кисницы), но действовала осторожно ввиду неясности позиции Польши, да и Австрии.

Основные силы корпуса Салтыкова были оставлены под Хотином, а главные силы двинулись через Бельцы к Яссам. Румянцев все время стремился к тому, чтобы сковать турецкие силы и не допустить их удара во фланг и тыл Екатеринославской армии, действовавшей под Очаковом. Летом 1788 года поступили сведения о появлении у Ясс турецких войск численностью в 40–60 тыс. и о сосредоточении 100-тысячной армии противника у Измаила. Однако эти данные преувеличивали силы противника. Перед Румянцевым стояла нелегкая задача: своевременно обнаружить турецкие силы и нанести им поражение. В этих целях Украинская армия двинулась в наступление к низовьям реки Прут.

Турецкие войска сделали попытку прорваться через Яссы для деблокады Хотина, но были отбиты. После этого они в августе 1788 года сосредоточились у Рябой Могилы. Румянцев принял решение маневром заставить турецкие войска принять бой. В октябре Украинская армия перешла в наступление у Рябой Могилы. Но турки, не приняв боя, как и предполагал Румянцев, отошли к Фокшанам. Таким образом, русские войска очистили значительную часть Молдавии от войск противника. Отход турецких войск к югу привел также к капитуляции крепости Хотин. В ноябре Украинская армия расположилась между Днестром и Серетом, имея главную квартиру в Яссах.

Действия союзной австрийской армии в 1788 году были не совсем удачными. Командующий австрийскими войсками Ласси в этой войне применил кордонную систему в стратегии. Он разделил свою 280-тысячную армию на несколько корпусов и отрядов и занял рубеж от Хотина до берегов Адриатического моря. Такое расположение войск приводило к распылению сил и обрекало войска на пассивные действия.

Ласси предлагал начать наступление одновременно на всех направлениях, в связи с чем просил оказать содействие на левом фланге. Однако это наступление австрийцы хотели осуществить в своих интересах. Потемкин, считая, что такое общее наступление отвлечет внимание турок от Очакова, не возражал против использования сил Украинской армии в общих интересах. Но когда австрийцы предложили Румянцеву не содействовать им, а взять на себя действия в Молдавии и Валахии, с тем чтобы затем передать эти княжества Австрии, то корыстные интересы последней стали ясны. Вот почему план совместного похода против турок постепенно отпал. Ласси не сумел организовать военные действия на широком фронте, и австрийцы потерпели ряд крупных поражений в Банате и Трансильвании.

Только в декабре Потемкин решился на штурм Очакова. Согласно диспозиции атаку должны были вести шесть колонн, из них четыре на правом и две на левом фланге. Командование колоннами правого фланга возлагалось на Н. В. Репнина, а колоннами левого фланга — на Самойлова. Всего в штурме участвовало 18 789 человек.

Накануне штурма Потемкин отдал приказ, в котором указывал, что он пошел на эту последнюю меру, так как истощил все способы к преодолению упорства противника. «Я ласкаюсь увидеть тут отличные опыты похвального рвения, с которыми всякой воин устремится исполнять долг свой. Таковым подвигом, распространяя славу оружия российского, учиним мы себя достойными сынами отечества…».

В результате штурма, проведенного 6 декабря, последний оплот турок на северном Причерноморье пал. Турецкие войска потеряли убитыми 9510 человек. Захвачено в плен более 4 тыс. человек, 310 орудий. Русские войска потеряли убитыми 956 человек и 1829 ранеными. «Всевышний даровал свою помощь овладеть Очаковом, — доносил Потемкин, — который взят штурмом сего мес. 6-го дня… Я приказал вести атаку вдруг на ретраншемент, Гассан-пашинский замок и на крепость. Оная произведена была шестью колоннами и взята в час с четвертью». Выполнив эту задачу, Потемкин отвел главный корпус на зимние квартиры, оставив в Очакове сильный гарнизон. На Северном Кавказе русские войска провели несколько успешных экспедиций за Кубань. У урочища Абин турецким войскам было нанесено крупное поражение. Итоги кампании 1788 года Потемкин подвел в своей реляции от 13 апреля 1789 года: «Неприятель вместо предполагаемых побед потерял противу Екатеринославской армии, считая от Кинбурнского дела по взятие Очакова, более сорока тысяч человек, судов больших (и) малых взято и истреблено более ста, пушек взятых и потопленных более тысячи, знамен взятых двести…».

Самым важным стратегическим результатом явилось взятие Очакова. Теперь вся русская армия могла быть использована для действий на Балканах, где начали активные действия черногорцы. Архиепископ черногорский собрал до 29 тыс. войск и установил связь со Скутарским Махмуд-пашой. Восстание, начатое в Черногории, грозило распространиться на значительную часть Балкан. Однако эти победы уравновешивались серьезными поражениями австрийцев, которые попросили у турок перемирия на зиму 1788/89 года. Необходимо отметить серьезный успех турецкой дипломатии, добившейся выступления Швеции против России. Вследствие этого России прошлось сосредоточить все силы Балтийского флота для защиты Петербурга и, кроме того, держать наготове значительную часть войск для действий в Финляндии и обороны Прибалтики. Турки достигли главного — заставили Россию воевать на два фронта.

Кампания 1789 года. Зимой 1788/89 года дипломатическая обстановка в значительной мере осложнилась. В декабре 1788 года австрийское правительство обратилось к России с предложением закончить войну с Турцией в связи с обострением отношений Австрии с Пруссией. Кауниц писал своему послу в Петербург о необходимости сосредоточения усилий против Пруссии. Австрия даже заявила, что она вынуждена выйти из войны ввиду создавшегося положения. Русское правительство ответило, что оно готово начать войну с Пруссией в защиту Австрии, но только по окончании войны с Турцией. В ходе переговоров встал вопрос о судьбе союзных отношений России с Австрией. Срок договора 1781 года истекал в 1788 году. Австрия, заинтересованная в союзе с Россией, предложила продолжить договор. Это предложение было поддержано Екатериной. «Посол Цесарский, — писала Екатерина Потемкину, — получа от императора повеление домогаться о продолжении договора, в 1781 году сделанного, я оный писмом к императору, в равной силе как его ко мне, продолжила без дальнего формалитета и оные письма разменены без всякой огласки…».

Пруссия добивалась расторжения русско-австрийского договора, но сделать ей это не удалось. Переговоры Пруссии с Турцией о поддержке велись вяло, о чем знали в Петербурге. Французское правительство попыталось предложить свои услуги для начала мирных переговоров между Россией и Турцией, но это предложение было встречено в Стамбуле холодно. «Султан, прочтя (предложение посла Шуазеля. — Л. Б.) сказал, что Шоазель человек безрассудный, совсем предан немцам (австрийцам. — Л. Б.) и запретил рейс-эфенди слушать его советов, а потом прибавил, что войну продолжать станет, пока может, что ему мало нужды, объявит ли в его пользу Пруссия и Польша, зделает ли мир Швеция, но он надеется на свои силы», — доносил Булгаков в конце мая 1789 года. Это донесение свидетельствовало об отсутствии единства у противников России.

Весной 1789 года в руках Г. А. Потемкина было сосредоточено командование всеми силами, действовавшими против Турции. Вместо двух самостоятельных армий Потемкин образовал одну соединенную южную армию. В первую часть вошли: Главный корпус, 1-я дивизия Долгорукова, 3-я дивизия Суворова, передовой корпус П. Потемкина, резервный корпус Кречетникова и Корволант. Во вторую часть вошли: Главный корпус Гудовича, передовой корпус де Рибаса, 5-я дивизия Ферзена и Таврический корпус Каховского. Первая часть состояла под непосредственным командованием Г. Потемкина, а вторая — под командованием Репнина, назначенного вместо Румянцева.

Проведенная реорганизация была целесообразна. Теперь полевая армия получала централизованное управление и могла действовать по единому плану. Но была и другая причина этой реорганизации. Угроза возможного выступления Пруссии требовала принять меры по защите западной границы. Во главе русских войск, предназначенных на случай войны, нужно было поставить человека, способного обеспечить руководство военными действиями. Выбор пал на Румянцева, который и получил соответствующий рескрипт Екатерины II после того, как вызванный в Петербург Потемкин доложил обстановку. Однако Румянцев увидел в этом желание Потемкина отстранить его от участия в войне с Турцией и весьма болезненно воспринял отстранение от командования 2-й армией. Ссылаясь на тяжелую болезнь, он долгое время оттягивал свой отъезд из армии.

Потемкин разработал на 1789 год план, по которому войска первой части должны были овладеть Бессарабией и затем, «чтобы привлечь их (турок. — Л. Б.) к одной точке, положено сделать оказательство к Бендерам или сблизиться к Дунаю при Измаиле, важнейшей опоры турков в сей части Дуная».

Войска второй части предназначались, для содействия главным силам и для связи с австрийской армией.

Таврический корпус Каховского был сосредоточен в Крыму, а 4-я дивизия Ферзена оставалась для охраны Херсон-Кинбурнского района.

Австрийцы наметили на 1789 год свой план. Их усилия теперь были сосредоточены на Сербии и Кроатии. Для связи и наблюдения за действиями русских войск в Молдавии они выделили корпус (18 тыс. человек) под командованием принца Кобургского. Со своей стороны Г. Потемкин возложил такую задачу на 3-ю дивизию А. В. Суворова.

Приступив к развитию военных действий на Балканах, русское правительство рассчитывало на помощь со стороны местного населения и даже обращалось с прямым призывом подняться против своих угнетателей — турок. В манифесте от 17 декабря 1788 года русское правительство писало: «Воспомянув дела славныя предков ваших нам единоплеменных, соберитесь единодушно, идите навстречу нашим полкам. Ополчите тут же храбрые земли вашей войска и содействуйте всеми вашими силами нашему оружию на поражение повсеместно турок».

Турецкое командование решило уделить главное внимание обороне Бессарабии и Молдавии. Верховный визирь Юзуф-паша принял на 1789 год следующий план действий: сосредоточить в районе нижнего течения Дуная 150-тысячную армию, нанести отвлекающий удар вспомогательной 30-тысячной армией от Измаила, а главными силами совершить обходный маневр, разобщить войска союзников и затем разбить основные силы русских войск. Против австрийских войск в Сербии была выставлена отдельная армия. Визирь полагал, что удар по войскам принца Кобургского и разобщение связи между союзниками может вывести Австрию из войны.

Сражение у Фокшан. В середине июля 1789 года Юзуф-паша приступил к исполнению своего плана. Турецкие войска были сосредоточены на исходных пунктах у Измаила, Браилова и Галаца уже в июне и ждали лишь, когда спадет в реках вода. Еще 17 июня Суворов, внимательно следивший за действиями турок, писал командующему Молдавской армией Репнину: «Слышно, что они хотят покушаться на австрийцев и на нас, когда сбудет вода из Серета». Он просил разрешения дать ему свободу действий, а до получения указаний переправил войска на левый берег реки Бырлад. Репнин разрешил дать бой туркам, но при условии, что дивизия Суворова возвратится к Бырладу не позднее чем через 6 дней, так как, по данным штаба Потемкина, турки должны были перейти в наступление от нижнего течения Дуная на Бендеры. Давая Суворову разрешение, Репнин брал на себя ответственность. Он знал, что Потемкин отрицательно относился к развитию активных действий, направленных на овладение Бессарабией и только усиливавших, по его мнению, австрийцев в Валахии. Пока шла переписка между Суворовым и Репниным, турецкие войска перешли в наступление и стали теснить корпус принца Кобургского. Сообщив Суворову о появлении крупных турецких сил, принц попросил оказать помощь австрийским войскам. В донесении Репнину Суворов написал: «Соблюдая повеление нашего главнокомандующего фельдмаршала, скопищев неприятеля не терпеть, я… выступил к Аджуту к общему соединению».

Имея в отряде всего 7 тыс. человек при 16 полевых орудиях, Суворов прошел путь в 50 км от Бырлада до Аджуда за 28 часов. Это был один из блестящих суворовских переходов. Соединившись с австрийскими войсками, Суворов уклонился от переговоров с принцем Кобургским. Он справедливо опасался провести все время «в прениях дипломатических, тактических, эпигматических», пока неприятель не решил бы спор, «разбив тактиков».

Суворов предложил свой план, по которому союзники должны были нанести удар по Фокшанскому лагерю двумя группами на большую глубину с форсированием с ходу реки Путна. Принцу Кобургскому не оставалось ничего другого, как принять этот план. Турки придавали Фокшанам очень большое значение. Здесь сходились важнейшие пути в Валахию и Молдавию, поэтому они стремились прочно закрепить Фокшаны за собой.

Союзные войска выступили двумя колоннами 19 июля. Правую колонну вел принц Кобургский, левую — Суворов. 20 июля войска левой колонны вышли к Путне, за которой располагались основные силы 30-тысячной армии Осман-паши. Турки трижды атаковали русские войска во время переправы, но все их атаки были безрезультатны. Под прикрытием огня артиллерии по наведенным понтонам и мосту к вечеру 20 июля переправилась левая колонна, а вслед за ней и правая, прибывшая на рассвете 21 июля.

21 июля союзные войска перешли в решительное наступление на турецкий лагерь у Фокшан. Для наступления они были построены в каре. На правом фланге находилась австрийская пехота, сведенная в девять каре, построенные в две линии, за нею — кавалерия. На левом фланге наступала русская пехота, сведенная в шесть каре с кавалерией позади. В центре и в 3-й линии была сосредоточена русская и австрийская кавалерия, составлявшая авангарды обеих колонн. Всего союзники имели около 17 тыс. человек. Под прикрытием огня артиллерии войска пошли в атаку. Сначала турки попытались остановить атаку ударом конницы, но она была обращена в бегство вышедшей из третьей линии кавалерией и укрылась в лесу, лежащем впереди лагеря. Союзники обошли лес, разделившись на две части, и вышли к турецкому лагерю. Турки открыли сильный артиллерийский огонь. «Затем, — писал в от чете Суворов, — наша конница дала место, кареи пошли скорым шагом и вошли под выстрелы»… Вслед за этим русская артиллерия подавила огонь турецких батарей, а союзники «пошли скорым шагом на атаку их окопов без стрельбы и, в самой близости учиня залпы, одержали оные великою храбростию». Часть турецких войск заперлась в фокшанском замке, который вскоре был взят после артиллерийской подготовки штурмом. Бегущего неприятеля преследовала кавалерия. Турки потеряли убитыми 1500 человек, было захвачено 12 пушек. Русские потеряли убитыми и ранеными 150, австрийцы 200 человек.

Сражение у Фокшан

Выполнив задачу, Суворов возвратился к 25 июля к Бырладу. Учитывая сложившуюся обстановку, он предложил Репнину сразу перейти в наступление, с тем чтобы упредить наступление главных сил визиря, уже сосредоточившихся в районе Исакча-Измаил. Такое наступление было своевременно, так как турки в это же время потерпели поражение от Лаудона и под Белградом. Однако предложение Суворова не было принято.

Сражение у Фокшан интересно в нескольких отношениях. Войска наступали в колоннах с форсированием реки с ходу. Бой велся в каре. Сочетание действий батальонных каре с кавалерией и массированным огнем артиллерии обеспечивало высокую ударную силу в наступлении. Расчленение же войск на три группы дало возможность проводить маневр на поле боя.

Сражение на реке Рымник. Сражение у Фокшан прояснило обстановку. Главные силы турок численностью до 100 тыс. человек сосредоточивались у Браилова и Галаца, а второстепенные — у Измаила. Войска, находившиеся в районе Измаила, проводили демонстративные действия в направлении Бессарабии с целью отвлечь внимание Потемкина от действительного направления главного удара. Между тем план великого визиря был такой: нанести главный удар в стык между австрийскими и русскими войсками, разбить войска принца Кобурга и Суворова, а затем обратиться через Фальчи-Кишинев против главных сил русской армии, которые в это время сосредоточились к Днестру и начали движение на Каушаны в обход Бендер.

Суворов вновь доставил разведывательные данные, на основании которых Репнин направил свой доклад Потемкину о действиях противника. Наконец, Потемкин понял замысел верховного визиря, остановил движение на Каушаны и дал указание Репнину атаковать противника, если он появится, а сам отбыл в Крым для организации его обороны.

Не ожидая разрешения на развитие активных действий, Суворов под свою ответственность передвинул дивизию к Пуцени, чтобы быть ближе к Фокшанам. Он оставил в Бырладе три батальона пехоты и шесть неполных эскадронов конницы. Кроме того, в Фальчи был оставлен один батальон пехоты для охраны тыловых путей.

Турецкое командование решило изолировать дивизию Суворова. В этих целях визирь направил татарскую конницу от Каушан к Тобаку на соединение с войсками Гассан-паши. Он поставил перед 30-тысячной армией задачу двинуться по левому берегу реки Прут и отрезать Суворову путь отхода из Бырлада в Яссы.

В это время австрийские войска Кобурга находились у Фокшан. Отсюда Кобург прислал Суворову извещение о начавшейся переправе турок у Браилова и просил оказать ему помощь. В ночь на 8 сентября Суворов начал движение через Текучи к Фокшанам, где австрийцы должны были навести понтонный мост через реку Серет. Однако этот мост был наведен не в указанном месте, а выше Фокшан на 14 км. Вследствие этого русские войска должны были сделать еще 28–30 верст в обход для соединения с корпусом Кобурга. Марш в 70 км с форсированием двух рек был проведен дивизией Суворова в два дня. Утром 10 сентября войска союзников соединились у Фокшан. Австрийский корпус имел 18 тыс. человек при 73 орудиях. Дивизия Суворова состояла из 7042 человек при 20 полевых орудиях. Таким образом, союзная армия имела свыше 25 тыс. человек при 103 полевых и полковых орудиях.

Силы турок, сосредоточившихся на высотах между реками Рымник и Рымна, по данным австрийцев, достигали 100 тыс. человек. Кобург, боясь столь значительного превосходства противника, предлагал выждать и действовать только после полного выяснения обстановки. Суворов потребовал немедленного перехода в наступление. Он справедливо полагал, что если в данный момент турки еще не наступают, то значит, они еще не готовы. Турки, действительно, были не совсем готовы. Во-первых, визирь ожидал подхода резервов, но, главное, его сильно обеспокоили сведения о появлении русских войск Репнина у нижнего течения Дуная. Ожидая более подробных сведений о действиях русских в целях выяснения их намерений, визирь задержал наступление. Суворов предложил Кобургу ультиматум: в случае несогласия принца он решил атаковать турок силами лишь своей дивизии. Только после этого Кобург согласился с предложением Суворова.

В целях уточнения обстановки и разработки конкретного плана сражения Суворов провел рекогносцировку у Рымны. Полученные данные дали полное представление об обстановке. Турки расположились на плато между реками Рымна и Рымник несколькими лагерями. Первый небольшой лагерь расположился у деревни Тырго-Кукули, второй — у леса Крынгу-Мейлор и деревни Бокза, третий — у деревни Мартинешти на реке Рымник и четвертый — у деревни Одоя за рекой Рымник. У деревни Мартинешти турки имели наведенный мост. В инженерном отношении позиция была подготовлена слабо. Окопы были отрыты только на главной позиции: у леса Крынгу-Мейлор — неполного профиля и у деревни Боксы — полного. Такое расположение являлось удобным для обеспечения войск продовольствием и фуражом. Кроме того, оно свидетельствовало, что визирь не ожидал нападения противника. Он знал, что австрийцы на это не решатся, а русские войска, по его мнению, были далеко. Впрочем, и в случае нападения союзных войск позиция позволяла организовать оборону.

Места для переправы через Рымну были обнаружены у деревни Черешти и севернее Тырго-Кукули у леса Богач. На основе этих данных Суворов разработал диспозицию. По плану войска союзников должны были разделиться на две колонны, переправиться через Рымну, а затем двинуться в наступление. При этом дивизия Суворова наносила удар по лагерю у Тырго-Кукули, а корпус Кобурга — по главному лагерю у Крынгу-Мейлора. Русские войска должны были присоединиться к австрийцам после поражения турок у Тырго-Кукули и в дальнейшем действовать вместе. «Начинать малым лагерем, — писал Суворов, — потом на большой… Построясь ордером баталии, вмиг перешед Рымну, идти храбро, атаковать при Тырго-Кукули, или всех встречающихся варваров лагери. Один за другим… Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня»…

В ночь на 11 сентября войска союзников, переправлявшиеся через реку Милков (Мильку), начали наступление.

Обе колонны подошли к реке Рымна у деревни Черешти и сосредоточились в месте переправы у леса Богач. Переправу через Рымну произвели 11 сентября. Войска Суворова «крутизну берегов Рымны исправили поспешно шанцовым инструментом; шли вброд на две части: пехота вправо, кавалерия влево. Кончили переправу на рассвете». Вслед за русскими войсками перешли через Рымну и австрийцы. Связь между ними поддерживала конница Карачая. Пока австрийские войска двигались к турецкому лагерю у леса Крынгу-Мейлор, Суворов, построив пехоту в две линии батальонных каре с кавалерией позади, тоже пестроенной в две линии, направился к турецкому лагерю у Тырго-Кукули.

Войска Суворова начали наступление около 6 часов утра. Пройдя кукурузное поле, они вышли к глубокому оврагу, находившемуся в 1½ км впереди лагеря турок.

Гаджи-Сайтари-паша, командовавший группой войск у Тырго-Кукули, выставил на край оврага свою артиллерию и сосредоточил там кавалерию. Как только русские каре появились перед оврагом, турки открыли сильный артиллерийский огонь. Суворов приказал одному правофланговому каре перейти через овраг по узкому дефиле и подавить турецкую артиллерию.

Задача была выполнена. Но на это каре обрушилось 7 тыс. турецкой пехоты. Однако на помощь ему пришли остальные каре первой линии. Тогда в атаку пошла турецкая конница. Суворов направил в бой каре из второй линии и поставил турок под перекрестный огонь. «Крестные огни» егерей и крепкий удар в штыки «турков опровергли с великим уроном». Опрокинув турецкую конницу, русская пехота атаковала лагерь и овладела им. Турки бежали к реке Рымник. Их не преследовали. «Дирекция моя была важнее сего». Суворов направил через лес батальон пехоты для прочесывания, а остальные каре двинулись в обход. Пройдя лес, русские войска снова построились в боевой порядок. Суворов повел свое наступление не непосредственно к лесу Крынгу-Мейлор, куда выходили австрийские каре, а на деревню Бокза, из которой турки вели фланговый огонь. Таким образом, войска союзников действовали как бы в расходящихся направлениях. Образовавшийся разрыв не мог быть заполнен конницей Карачая.

Прибывший на место сражения визирь заметил это и решил разобщить войска союзников ударом кавалерии. Конница Осман-паши была разделена на два отряда в 18 тыс. и получила задачу атаковать войска Суворова и Кобурга в стык, а 20 тысяч должны были обойти австрийцев и атаковать их с левого фланга. Но все эти атаки были отражены огнем артиллерии. Войска Суворова, подойдя к д. Бокза, подавили огонь орудий и энергичным ударом овладели окопами турок. Они оказались на одной линии с австрийцами, отбивавшими яростные атаки кавалерии противника. Теперь Суворову нужно было совершить маневр — соединиться с войсками Кобурга и совместными усилиями опрокинуть турецкие войска. Проведя «марш параллельной вдоль черты принца Кобурга», русские войска вышли к лесу Крынгу-Мейлор и соединились с австрийцами.

Для атаки лагеря, занятого 15-тысячным войском янычар, войска союзников перестроились. Кавалерия вошла в интервалы между каре, а артиллерия начала сильный огонь по турецким орудиям. Суворов решил силами конницы произвести атаку незаконченного постройкой турецкого ретраншемента. Когда «сия пространная страшная линия, мещущая непрерывно с ее крыл из кареев крестные смертоносные перуны, приближившись к их пунктам сажен до 400, пустилась быстро в атаку», из интервалов вырвалась вперед конница и, преодолев окопы, стала рубить турецкую пехоту. Вслед за ней ворвалась пехота союзников и штыковой атакой опрокинула турок. Поражение войск противника было довершено действиями егерей с флангов, которые стали прочесывать Крынгу-Мейлорский лес. Турки в беспорядке бежали к переправе у Мартинешти.

Сражение на реке Рымник

Визирь имел возможность организовать оборону этой переправы. Но все его попытки остановить охваченные паникой войска были тщетными. Бегущие войска загромоздили мост. Конница бросалась вплавь. Переправа затруднялась тем, что после прошедших ливней в Рымнике сильно поднялась вода. «…Великий визирь с передовыми переехал мост на правый берег и его поднял. Турецкая конница от трепета бросилась вплавь и тысячами тонула. Оставшая на левом берегу конница и пехота рассеялись во все стороны без остатку». Бегущие войска бросили лагерь визиря у Одоя и бежали к Браилову и Рущуку. У реки Бузео их настигла русская конница и нанесла новое поражение. Турки потеряли 5 тыс. убитыми на поле боя и 2 тыс. во время преследования. Многие утонули при переправах через реки Рымник и Бузео. У Браилова и Мачина оказалось только 15 тыс. турок, которых направили в Шумлу. Остальные войска рассеялись. Союзники захватили 80 орудий, 150 знамен и огромный обоз. Союзники потеряли около 200 человек убитыми и 300–400 ранеными.

Сражение на реке Рымник по своему значению имело стратегический характер. Оно сорвало замысел верховного визиря и в корне изменило стратегическую обстановку. Но, к сожалению, Потемкин не использовал ситуацию и ограничился тем, что овладел Бендерами и Аккерманом. Причем Аккерман сдался без сопротивления.

Сражение на Рымнике явилось крупным шагом и в области тактики. Маневр наступающих был согласован по времени и рубежам. Войска действовали в расчлененных боевых порядках, нанося удары по различным целям. Это позволило совершать сложный маневр на поле боя и по фронту, и в глубину.

Руководствуясь принципами — глазомер, быстрота и натиск, Суворов мастерски громил по частям значительно превосходившие силы противника, применяя различные формы наступательного боя. В сражении были исчерпаны все возможности, которые мог дать каждый род войск. Пехота действовала в каре и рассыпном строю. Кавалерия вела атаку колоннами и главным образом лавой — в развернутом строю с охватом противника. Артиллерия громила турок, совершая маневр колесами и огнем. Войска проявили высокий моральный дух. Их храбрость и мужество высоко оценил Суворов.

На море крупных столкновений в 1789 году не было, так как турецкие суда не выходили из своих баз. Черноморский флот смело проводил крейсерские плавания у берегов Румелии, во время которых производилась высадка десантов для диверсий. Одновременно с военным флотом у берегов Анатолии и Румелии действовало 21 корсарское судно.

18 — 19 апреля русские десанты были высажены у Аккермана и у устья Дуная. Они захватили и сожгли несколько турецких судов. Такой же десант высадился в Кюстенедже. 14 сентября войска при содействии флота овладели Гаджибеем. Только один раз Черноморский флот встретился с турецким у Тендры, но турки ушли к Босфору, уклонившись от боя.

Некоторого успеха в кампании 1789 года достиг корсарский флот в Средиземном море. Он сковал в Архипелаге целую эскадру турок, состоявшую из 17 судов.

Таким образом, кампания 1789 года принесла крупные стратегические и тактические успехи. В результате ее была очищена Молдавия, а главным силам турок нанесено крупнейшее за все время войны поражение.

Однако все это не заставило Турцию просить мира. Она надеялась на успешные действия шведов. Война России со Швецией продолжалась. Швеция сковала в Финляндии крупные силы русских войск и в Финском заливе весь Балтийский флот. Швеция, Пруссия и Англия, стоявшие за ее спиной, видели в этом главную задачу.

Международная обстановка резко изменилась после французской буржуазной революции 1789 года. Теперь в центре внимания Австрии и Пруссии находился Запад. Война с Турцией приобретала для Австрии второстепенное значение, и она готова была выйти из войны, что, конечно, осложняло дальнейшие условия борьбы.

Кампания 1790 года. Зима 1789/90 года значительно осложнила международное положение России. Англия и Пруссия заняли враждебную позицию против России и выступили в защиту интересов Турции и Швеции. Английский и прусский министры заявили, что Англия и Пруссия должны ограничить растущее влияние России в Европе.

Под давлением Англии, Пруссии и Голландии союзница России Дания отказалась от продолжения войны против Швеции. Под воздействием этих же держав из войны вышла Австрия. Правда, она не согласилась с предложением Пруссии заключить мир с последующим проведением территориальных обменов.

Пруссия хотела воспользоваться русско-турецкой войной, чтобы еще раз поживиться за счет Польши. В этих целях 19 (30) января 1790 года она заключила союзный договор с Турцией, по которому за оказанную ей дипломатическую помощь она путем ряда обменов территориями должна была получить от Польши Торн и Данциг, а от Швеции Померанию. При этом Турции было обещано возвращение Крыма. Пруссия добилась от Польши, не подозревавшей о новом прусском проекте поживиться за счет ее территории, совместного выступления с демаршем против России. В начале 1790 года Пруссия сосредоточила в Прибалтике 40-тысячный корпус, столько же было собрано в Силезии. Кроме того, была начата мобилизация 100-тысячной армии, которая предназначалась для развития военных действий.

Екатерина II была возмущена поведением прусского правительства, столь неблагодарно заплатившего за все уступки, сделанные Россией после Семилетней войны. Она писала Потемкину: «Все старания наши, употребляемые к успокоению Берлинского двора, остаются бесплодны… трудно надеяться поддержать сей двор как от вредных намерений, против нас направляемых, так и от нападения на союзника нашего».

Демарш Пруссии был поддержан правительством Англии. По приказу Питта было подготовлено два флота для действий против России. Но начать боевые действия он не решался. Его удерживали оппозиционные настроения промышленных кругов, заинтересованных в возобновлении торговли с Россией.

Тем не менее противники России добились серьезного успеха. Им удалось не только изолировать Россию, но и заставить ее воевать на два фронта. Больше того, возникла реальная угроза войны с Пруссией, а возможно, и с Польшей.

Особенно неприятна была потеря Австрии в качестве союзницы, войска которой оттягивали на себя известную часть турецких сил. «Союзник, каков он есть, — писала Екатерина II Потемкину, — но без него еще тяжелее быть может, ибо законы принять от прусского короля мне не сродно, а России еще менее. Что Кобург плох, сие довольно известно. Не будет нам покоя, пока прусский король не будет бит, и надобно необходимо помышлять чем».

Положение стало весьма серьезным. В Петербурге решили перебросить главные силы из Финляндии на западную границу, а Обсервационную армию разместить между Нарвой, Псковом и Ригой. Но самое главное — нужно было расстаться с идеей создания буферного государства — Дакии, ибо на европейском горизонте ясно вырисовывалась коалиция, вести войну с которой, по мнению правительства Екатерины II, было несвоевременно.

В марте 1790 года в рескрипте Потемкину Екатерина писала: «Вам известно, что в случае успехов оружия нашего предполагали мы область независимую, из Молдавии, Валахии и Бессарабии составляемую, под древним ее наименованием Дакия в пользу второго внука нашего великого князя Константина Павловича… Мы согласны были с мнением вашим, что и одна Молдавия по ее изобилию могла быть для внука нашего составить выгодный удел, и в сем виде выше начертили разные степени требований наших в удовлетворении убытков, войною государству нашему причиненные… Мы оставляем судить вам, время ли теперь наименовать внука нашего владетелем Молдавии; не приумножит ли оно затруднения в мире, да и от кого, от турок ли, силою оружия нашего в слабость приведенных, или же от других врагов, а может быть, и от самих друзей России?.. Мы должны заключить, что ежели король прусский решился, как и нет сомнения, исполнять договор свой наступательного союза с Портою, то, конечно, таковой шаг наш приймет за первый подвиг к обнажению своих неприязненных к нам действий».

Правда, внимание центральных держав все более сосредоточивалось на событиях во Франции. Правительства феодальных держав Пруссии и Австрии и буржуазной Англии собирали силы для борьбы с французской революцией, и поэтому война с Россией отступала на второй план. К событиям во Франции не остались равнодушными и в Петербурге. После крестьянской войны 1773–1775 гг. Екатерина II и ее правительство быстро реагировали на народные выступления. Екатерина не отказалась бы сама возглавить контрреволюционный поход во Францию. В этих целях она была готова заключить мир со Швецией «в том состоянии вещей, каковы были до начатия войны», и скорее покончить с Турцией, но для этого нужны были решительные победы над противником.

На 1790 год Потемкин принял план, по которому русская армия должна была занять левый берег Дуная, выждать развитие событий на севере и западе России и в случае благоприятной обстановки перенести военные действия за Дунай. Оборонительный характер плана Потемкина обусловливался тем, что ему пришлось отправить значительные силы на западную границу в Польшу. Ослабленная Дунайская армия не могла добиться решительной победы над турецкими войсками. Турки опирались на многочисленные укрепления, среди которых особо важную роль играл Измаил, превращенный в первоклассную крепость. Вот почему Потемкин действовал медленно и неуверенно.

Военные действия в кампании 1790 года начали австрийские войска. В июне они осадили Джурджу, но вскоре осада была снята, австрийцы отошли. Суворов предлагал начать активные действия за Дунаем, но его удерживал Потемкин.

Обстановка улучшилась только после того, как Швеция вышла из войны с Россией и заключила 3 августа 1790 года Верельский мир. По этому миру русско-шведские границы остались без изменений. Швеция все больше превращалась во второстепенную державу. Ее попытки возвратить себе прежнее положение военным путем оказались безуспешными.

Россия предложила также и Турции заключить мир, но последняя под давлением Англии и Пруссии отказалась от каких-либо переговоров. Тогда Потемкин принял решение начать активные боевые действия на левом берегу Дуная. Однако развитию этих действий мешал Измаил, имевший 35-тысячный гарнизон. Опираясь на Измаил, турки могли нанести удар во фланг и тыл русским войскам. Кроме того, нужно было нанести достаточно сильное поражение турецкому флоту, господствовавшему на Черном море и на Дунае. Только изменив соотношение сил на море, можно было рассчитывать на серьезный успех на суше. Потемкин понимал это и поэтому решил начать действия прежде всего на море. Он устранил нерешительного Войновича и назначил командующим Черноморским флотом Ф. Ф. Ушакова, а Черноморской гребной флотилией — И. М. де Рибаса.

Получив назначение, Ушаков принял все меры к тому, чтобы подготовить флот к будущим сражениям. Для подготовки личного состава флот проводил крейсерские плавания с 16 мая по 5 июня 1790 года у берегов Анатолии и Румелии. Во время этих плаваний Ушаков обучал личный состав основам новой маневренной тактики.

Бой в Керченском проливе. К началу летней кампании 1790 года для ведения боевых действий были готовы 18 линейных кораблей, 9 фрегатов, 1 бомбардирский корабль, крейсерские и другие мелкие суда, входившие в севастопольскую таганрогскую и херсонскую эскадры.

Первый удар по турецкому флоту был нанесен в конце мая 1790 года у берегов Анатолии. 21 мая русская эскадра, насчитывавшая 3 линейных корабля, 4 фрегата и 12 судов других классов, разыскивая флот противника, подошла к Синопу. Здесь она потопила и нанесла повреждения нескольким судам, пытавшимся укрыться под защиту крепостной артиллерии, и захватила 6 купеческих судов. Вслед за этим эскадра вступила в бой с турецкими судами у Анапы. Эти суда также укрылись под защиту береговых батарей.

Все эти крейсерские плавания вынудили турок прекратить переброску и сосредоточение своих войск в Анапе. Возвратившись в Севастополь, эскадра подготовилась к новому походу, для которого Ушаков утвердил новое боевое расписание. По этому расписанию в авангард, в кордебаталию и в арьергард вошло по 3 корабля и 2 фрегата.

28 июня Ушаков получил сведения о том, что турецкая эскадра прошла мимо берегов Крыма и направилась к Анапе, где сосредоточивались войска, чтобы взять десант и высадить его в Крыму. Ушаков сообщил об этом Потемкину и, вскоре получил от него приказ «решить с ним (т. е. с турецким флотом. — Л. Б.) дело». 2 июля севастопольская эскадра вышла в море. Даже в это время Ушаков не переставал проводить учения по построению походных колонн и выполнению боевых эволюций. Особое внимание было обращено на обучение артиллеристов прицельной пальбе.

Со 2 июля севастопольская эскадра вела поиски турецких кораблей, которые были обнаружены 8 июля возле Анапы. Турецкая эскадра имела. 10 линейных кораблей, 8 фрегатов и 36 судов других классов. Ушаков располагал также 10 линейными кораблями, 6 фрегатами и 16 судами других классов. Турки шли от Анапы в сторону Крыма. Ушаков принял решение не допустить высадки турецкого десанта и дать бой турецким судам в Керченском проливе. Он приказал принять бой в линейном боевом порядке, под парусами на левом галсе. К 12 часам турецкая эскадра с наветренной стороны подошла к русскому авангарду и атаковала его. Однако эта атака была отбита. Командующий турецким флотом решил повторить атаку и нанести удар по русскому авангарду увеличенными силами. Ушаков понял его замысел и тоже усилил свой авангард линейными кораблями из кордебаталии, а из фрегатов образовал резерв. Это перестроение дало возможность отразить и вторую атаку противника.

В 15 часов переменившийся ветер позволил Ушакову произвести маневр, сблизиться с противником и нанести удар. Подойдя на короткую дистанцию, находившиеся в резерве фрегаты обрушили огонь по 1-му и 2-му флагманам турецкой эскадры. Боевой строй был нарушен. Не выдержав огня, турецкие суда стали выходить из боя. Ушаков снова приказал построить свою эскадру в линию, но без соблюдения назначенных мест, чтобы быстро завершить удар… Однако турки прекратили бой в 20 часов и, пользуясь быстроходностью своих судов, бежали. Хотя многие турецкие корабли и получили тяжелые повреждения, им удалось уйти под покровом ночи. В этом бою турки потеряли одно судно.

Бой у Керченского пролива

Таким образом, поражение турецкого флота в Керченском проливе сорвало попытку турок высадить десант на Керченском полуострове. В этом бою Ушаков применил новый способ действий. Удар резервом решил судьбу сражения.

До конца августа турецкие суда изредка появлялись у северных берегов Черного моря. Севастопольская эскадра пополнилась новыми судами и в течение июля и августа несла дозорную службу. Ушаков кропотливо собирал разведывательные данные, сообщал их Потемкину и энергично готовился к новым сражениям.

В конце августа Потемкин вновь приказал выйти в море и дать бой турецкой эскадре, появившейся у северо-западных берегов Черного моря. Ушаков поручил де Рибасу выйти на соединение с севастопольской эскадрой, но вследствие неподготовленности флотилии эту задачу пришлось отложить. Ушаков получил донесение от береговой разведки Кутузова о появлении турецких кораблей и принял решение немедленно выйти в море.

Сражение у о. Тендра. Севастопольская эскадра вышла к Гаджибею 27 августа в составе 10 линейных кораблей, 6 фрегатов, 1 бомбардирского корабля и 20 судов других классов и встретила турецкий флот из 14 линейных кораблей, 8 фрегатов и 23 вспомогательных судов. Появившись внезапно у о. Тендра, Ушаков атаковал стоявшего здесь на якоре противника походным строем. Турки растерялись и стали рубить канаты якорей. Капудан-паша Хюсейн дал приказ отходить к берегам Дуная. Ушаков решил отрезать арьергардные корабли противника и, находясь на ветре, атаковал их. Не желая терять часть эскадры, капудан-паша возвратил отходившие корабли и стал выстраивать их в боевую линию.

В свою очередь Ушаков также перестроил эскадру из трех кильватерных колонн в линию — баталии на левом галсе, а затем повернул на правый галс и атаковал турок на коротких дистанциях. Три фрегата образовали резерв, чтобы отразить возможную попытку турок нанести удар по авангарду. В 15 часов русская эскадра открыла огонь. Не выдержав огня, турки стали выходить из боя. Введенные в бой фрегаты окончательно расстроили боевой порядок противника. Воспользовавшись ветром, турецкая эскадра бежала к устью Дуная. Преследование продолжалось и на другой день. Во время преследования были захвачены два линейных корабля (один из них — «Капудание» — взорвался) и три вспомогательных судна. Кроме того, турки потеряли еще один линейный корабль и несколько мелких судов, затонувших у берегов Босфора. Спустя несколько дней флот «на севастопольский рейд прибыл благополучно», а прибывшая в конце сражения Лиманская флотилия отвела захваченные суда противника.

В этом сражении Ушаков обогатил свою тактику: он применил здесь атаку противника с ходу, удар сосредоточенными силами по арьергарду противника, мастерское перестроение и нанесение удара с короткой дистанции картечью по судам противника.

Сражение у о. Тендра

Победа Ушакова у о. Тендра задержала, активные действия турецких войск, сосредоточенных у Рущука. Турецкое командование ставило своей задачей нанести удар по войскам Кобурга, собранным южнее Бухареста. Принц Кобургский снова обратился за помощью к Суворову. Войска Суворова были уже под Бухарестом, когда стало известно о подписании Австрией Рейхенбахского соглашения о выходе Австрии из войны. В начале августа Суворов выступил со своими войсками обратно. 19 сентября Австрия подписала сепаратное перемирие с Турцией.

Река Серет стала демаркационной линией. Русская армия могла действовать на ограниченном участке, в низовьях Дуная, где господствовала крепость Измаил. В то же время победа у о. Тендра создала условия для переброски на Дунай гребной флотилии, чем облегчалось положение для взятия Измаила. Лиманская флотилия из 38 судов и 48 канонерских лодок была переброшена к устьям Дуная в середине октября под прикрытием севастопольской эскадры. Однако в устьях Дуная ее встретили огнем береговых батарей и турецкой речной флотилии, имевшей 23 судна. Де Рибас огнем нанес поражение, а затем отогнал турецкие корабли, а высаженный десант захватил две береговые батареи. В этом бою турки потеряли одну плавучую батарею и семь транспортов.

Вслед за этим Лиманская флотилия стала подниматься вверх и с боем захватила Килию, Тульчу и Исакчу. Во время боев до штурма Измаила Лиманская флотилия потопила или сожгла более 100 турецких судов и 40 паромов и захватила более 40 судов. Действия Лиманской флотилии на Дунае прикрывала до 10 ноября эскадра Ушакова, которая охраняла подступы к устью Дуная и снабжала флотилию боеприпасами и продовольствием.

Штурм Измаила. К осаде Измаила русская армия приступила поздно осенью. Крепость находилась на левом берегу Дуная. К 1790 году турки сильно укрепили Измаил. Мощный 12-километровый вал с семью бастионами защищал крепость с востока, севера и запада. Вдоль вала тянулся глубокий ров, заполненный водой. Крепостная ограда имела четверо ворот: Килийские, Бендерские, Хотинские и Бросские. Со стороны Дуная крепость была защищена слабее. Там находилось 10 отдельных батарей. Гарнизон крепости имел 35 тыс. человек при 265 орудиях. По тем временам крепость считалась неприступной.

Для осады Измаила Потемкин смог направить только 31 тыс. войск при 600 орудиях и Лиманскую флотилию, которая должна была содействовать сухопутным войскам со стороны Дуная. Сам Потемкин не прибыл к Измаилу, а направленные сюда генералы Гудович, П. Потемкин и де Рибас ограничились вначале тем, что обложили крепость и с 23 ноября по 1 декабря вели нерешительные действия. Только де Рибасу удалось захватить остров Чатал. Вскоре выявился недостаток боеприпасов и продовольствия. В войсках, расположенных на открытой местности, начались болезни. После неудачной попытки взять Измаил был собран военный совет, который принял решение снять осаду. Укрепления Измаила, большой гарнизон, обеспеченный всеми видами боеприпасов и продовольствия, и безуспешность попыток овладеть крепостью вынуждали генералов сделать этот вывод. Решение военного совета было доведено до Потемкина. Не дожидаясь его санкции, генералы стали снимать войска и направлять их на зимние квартиры. Тяжелая артиллерия была отправлена в Бендеры.

Потемкин, убедившись в том, что без Суворова овладеть Измаилом нельзя, 25 ноября назначил его командующим войсками и подчинил ему флотилию де Рибаса. Одновременно он сообщил Суворову о решении Военного совета и предоставил ему возможность самостоятельно решить вопрос о дальнейших действиях под Измаилом. По этому поводу Потемкин писал: «Предоставляю вашему сиятельству поступить тут по лучшему вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного».

2 декабря Суворов прибыл к Измаилу, осмотрел его и кратко сообщил Потемкину: «Крепость без слабых мест. Сего числа приступлено к заготовлению осадных материалов, коих не было, для батарей, и будем старатца их совершить к следующему штурму дней чрез пять…»

Подготовка к штурму была завершена в весьма сжатый срок. За десять дней заготовлено 27 тыс. фашин и 40 лестниц. Невдалеке от крепости был насыпан в натуральную величину вал и сделан ров, где войска проводили непрерывные тренировки, осваивая методы штурма крепости. Вокруг крепости и на о. Чатал возводились батареи. Все начальники проводили рекогносцировки тех участков, на которых им предстояло действовать. Особое внимание Суворов обратил на состояние морального духа войск. Он объезжал войска и часто говорил с ними, вспоминал прежние победы и указывал на предстоявшие трудности. Эти беседы вселяли уверенность в солдат.

Уже к 7 декабря войска были готовы, но Суворов ждал подхода некоторых своих полков. В этот день он обратился к измаильскому командованию с требованием сдать крепость без боя. «Соблюдая долг человечества, — писал он сераскиру Мегмет-паше, — дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие вашему превосходительству и почтенным султанам и требую отдачи города без сопротивления». Одновременно противнику было послано письмо от Потемкина. Однако от сераскира Мегмет-паши поступил отрицательный ответ. Стремясь выиграть время, он просил заключить перемирие на 10 дней, так как не мог принять решение без санкции визиря. Суворов «против обыкновения» дал ему еще один день «до будущего утра на размышление». В тот же день было вынесено решение «по диспозиции приступить к штурму безотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться», и признать отступление предосудительным для русских войск.

Диспозиция, составленная Суворовым, предусматривала весь порядок работы, обеспечивавшей проведение штурма. Для штурма все войска были разделены на три группы, по три колонны в каждой группе. Состав каждой колонны и способы действий так же точно определялись. Каждая колонна состояла из группы стрелков с фашинами, за которыми следовали рабочие с шанцевым инструментом, а за ними шла пехота с лестницами. Колонну замыкал резерв, построенный в каре, для отражения вылазок конницы из крепости.

Кроме штурмовых колонн, каждый командир группы и командующий войсками имели резервы для подкрепления войск во время штурма. Всего в резерве было около 4 тыс. человек. В группу Самойлова, атаковавшую восточный фас крепости, вошло 12 тыс. человек, в группу П. Потемкина, атакующую западный фас, — 7,5 тыс. человек, в группу де Рибаса, атакующую со стороны Дуная, — 9 тыс. человек. Атака поддерживалась огнем 460 орудий.

Суворов решил атаковать крепость одновременно всеми колоннами. Так как дислокация не указывала направления главного удара, то практически все направления могли стать таковыми, поэтому каждому командиру группы предоставлялась полная инициатива.

Уже с 7 декабря решено было давать сигналы ракетами, чтобы держать гарнизон крепости в напряжении и дезориентировать противника в действительном времени начала штурма. 10 декабря началась артиллерийская подготовка, в которой активное участие принимала также флотилия де Рибаса. Вначале турецкая крепостная артиллерия деятельно отвечала, но затем огонь ее ослабел и угас.

Штурм Измаила

Войска заняли исходное положение в 3 часа ночи, а в 5 часов утра двинулись под покровом густого тумана к крепостным стенам. Штурм начался в 5 час. 30 мин..

Суворов разделял штурм на два периода. Основным содержанием первого периода была борьба за крепостную ограду. По сигналу все колонны пошли на штурм. Заметив приближение войск, когда они были уже на расстоянии картечного выстрела, турки открыли по ним сильный ружейный и артиллерийский огонь. 1-я и 2-я колонны Львова и Ласси успешно атаковали Бросские ворота и редут Табие. Под огнем противника войска овладели валом и штыками проложили дорогу к Хотинским воротам, через которые в крепость вошли конница и полевая артиллерия. 3-я колонна Мекноба остановилась, так как на данном участке подготовленные к штурму лестницы оказались недостаточно длинными и их пришлось связывать по две. С огромными усилиями войскам удалось взобраться на вал, где они встретили упорное сопротивление. Положение исправил резерв, который позволил опрокинуть турок с крепостного вала в город.

4-я колонна Орлова и 5-я Платова достигли успеха после жестокой схватки с турецкой пехотой, внезапно сделавшей вылазку и ударившей в хвост 4-й колонне. Суворов немедленно выслал резерв и вынудил турок отойти в крепость. Первой взошла на вал 5-я колонна, а за ней и 4-я.

В наиболее трудном положении оказалась 6-я колонна Кутузова, которая атаковала новую крепость. Войска этой колонны, достигшие вала, подверглись контратаке со стороны турецкой пехоты. Однако все контратаки были отражены, войска овладели Килийскими воротами, что позволило усилить наступавшую артиллерию. При этом «достойный и храбрый генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов мужеством своим был примером подчиненным…».

1, 2 и 6-я колонны, «исполня мужественно, храбро и с удивительною быстротою по данной диспозиции первое стремление, положили основание победы».

Больших успехов добились 7, 8 и 9-я колонны Маркова, Чепиги и Арсеньева. Между седьмым и восьмым часами они высадились у измаильских укреплений у Дуная. 7-я и 8-я колонны быстро захватили действовавшие против них батареи на укреплениях. Труднее пришлось 9-й колонне, которая должна была вести штурм под огнем с редута Гоби. После упорного боя 7-я и 8-я колонны соединились с 1-й и 2-й колоннами и ворвались в город.

Содержание второго этапа составляла борьба внутри крепости. К 11 часам русские войска захватили Бросские, Хотинские и Бендерские ворота, через которые Суворов двинул в бой резервы. Многочисленный турецкий гарнизон продолжал сопротивляться. Хотя турки не имели возможности маневрировать и без поддержки артиллерии их борьба была малоэффективна, все же они упорно дрались за каждую улицу и каждый дом. В середине дня крепость по существу уже находилась в руках русских войск. «жестокий бой, продолжавшийся внутри крепости, чрез шесть часов с половиною с помощию божиею, наконец, решился в новую России славу. Мужество начальников, ревность и расторопность штаб- и обер-офицеров и беспримерная храбрость солдат одержали над многочисленным неприятелем, отчаянно защищавшимся, совершенную поверхность и в час пополудни победа украсила оружие наше новыми лаврами».

Однако в ряде мест турки засели в каменных зданиях и продолжали сопротивляться. Но вскоре и они капитулировали, когда в дело была введена артиллерия.

«Таким образом, — писал Суворов, — совершена победа. Крепость Измаильская, столь укрепленная, сколь обширная и которая казалась неприятелю непобедимою, взята страшным для него оружием российских штыков».

Противник потерпел тяжелое поражение. Из 35-тысячного гарнизона 26 тыс. было убито и 9 тыс. взято в плен. В крепости захвачено 265 орудий и 42 судна. В число трофеев русских войск также входило 345 знамен и 7 бунчуков. Потери русских войск составили убитыми 1815 и ранеными 2445 человек. Одна из самых сильных крепостей Европы, усовершенствованная накануне войны французскими и немецкими инженерами, была взята штурмом. Применив метод ускоренной атаки, Суворов доказал нецелесообразность метода постепенной осады.

Штурм Измаила явился примером полного использования каждого рода войск. Здесь было прекрасно осуществлено взаимодействие сухопутных войск с флотилией. Войска применили во время боя новые методы борьбы. Они вели штурм в колоннах, а в городе действовали в рассыпном строю. На основе получаемых данных по донесениям, Суворов своевременно подкреплял штурмующие войска резервами на наиболее важных направлениях и создавал перелом в критический момент.

Русские войска проявили храбрость и высокое мужество. Суворов представил к награждению многих офицеров и младших командиров, солдат и казаков, подробно указав все их подвиги во время этого беспримерного штурма. В своем донесении он писал: «Неможно превознесть довольно похвалою мужество, твердость и храбрость всех чинов и войск, в сем деле подвизавшихся, нигде более ознамениться не могло присудствие духа начальников, расторопность и твердость штаб- и обер-офицеров, послушание, устройство и храбрость солдат… Сие исполнить свойственно лишь храброму и непобедимому российскому войску»….

В честь взятия Измаила была выбита медаль, которой наградили всех участников штурма. Екатерина II отметила заслуги Суворова довольно скромно. Он был лишь «пожалован подполковником» лейб-гвардии Преображенского полка, и вместе с медалью ему была направлена «похвальная грамота с означением его подвигов». Все награды достались главным образом Потемкину.

Лиманская флотилия за успешные действия была переименована в Черноморский гребной флот.

Некоторую активность турецкие войска проявили в ходе этой кампании лишь на Кавказе. Из Анапы вверх по Кубани направилась 20-тысячная турецкая армия под командованием Батал-паши с задачей выйти к Кабарде и затем поднять восстание горцев против России. Однако горцы отказались выступить в защиту турецких интересов. Турецкая армия была окружена русскими войсками и разбита, а сам Батал-паша взят в плен.

Кампания 1791 года. Взятие Измаила произвело огромное впечатление не только на Турцию, но и на страны Западной Европы. Силы Турции были значительно надломлены, но она продолжала борьбу, все еще веря в то, что на ее стороне выступят Англия, Пруссия и Польша. Угроза выступления этих держав достаточно определенно проявилась в начале 1791 года. Для отражения возможного нападения в районе Риги была сосредоточена Двинская армия. Рига и Петербург приведены в боевую готовность. Балтийский флот стоял наготове в Кронштадте, Ревеле и Риге. По требованию Потемкина Суворов был отозван в Петербург и вступил в командование войсками, расположенными в Финляндии, ему было поручено в короткий срок организовать оборону северо-западной границы.

Осмотрев пограничные укрепления, Суворов составил план оборонительных мероприятий в Финляндии, в который входило строительство новых укреплений, реконструкция существующих крепостей, создание баз снабжения войск и т. п. Все эти работы проводились в соответствии со стратегическим планом, составленным на случай новой войны со Швецией. Суворов предлагал в этом случае ведение наступательной войны.

Потемкин принял решение направить в Польшу и на северо-запад большую часть своих войск, так как боевая мощь Турции уже была подорвана. Однако, чтобы вынудить Турцию сложить оружие и просить мира, нужно было нанести еще несколько сильных ударов. Новые победы на Балканах одержали войска под командованием М. И. Кутузова. Эти победы были поддержаны сокрушительным ударом по турецкому флоту, осуществленным Ушаковым.

Сражение при Бабадаге

В конце апреля 1791 года началась новая кампания. Русские войска получили задачу развернуть боевые действия за Дунаем. Турецкое командование, стремясь не допустить наступления русских войск, сосредоточило до 80 тыс. человек в районе Мачина, Бабадага. Репнин поставил задачу перед Кутузовым, командовавшим крупными силами, расположенными в Измаиле и его округе, нанести поражение туркам.

Имея 12 тыс. войск, Кутузов решил нанести внезапный удар по противнику. В ночь на 3 июня войска были скрыто переправлены близ Тульчи. Противник обнаружил русские войска на правом берегу Дуная, «когда уже большая часть войск наших на его берегу была».

Выслав вперед авангард, Кутузов направил войска через лес и реку Котолуй с целью открыть «себе путь в тыл неприятельского укрепления и лагеря». На рассвете 4 июня через речку Котолуй была устроена плотина, по которой перешли войска и начали движение к Армутли (Армаклу). Во время движения разведкой было установлено наличие крупных турецких сил восточнее Армутли. Кутузов изменил решение и приказал войскам атаковать турецкий укрепленный лагерь у озера Бабадаг.

Турецкий лагерь был защищен с фронта рекой Бабадаг, с правого фланга озером Бабадаг. Располагаясь на высотах, он представлял собой трудный объект для атаки. Однако Кутузов не остановился перед трудностями и, построив боевой порядок, начал наступление. Турки сделали первую попытку оказать сопротивление на подступах к лагерю, но были отброшены к реке Бабадаг. Русские войска, построенные в каре, продолжали продвигаться вперед. В целях обеспечения открытого правого фланга, Кутузов выдвинул отряд, который занял высоты у деревни Армаклу. Войска шли к турецкому лагерю без артиллерийской поддержки. Кутузов запретил открывать огонь, «дабы, не разбивая неприятельских толп, привести оные перестрелкою под удар конницы нашей и ежели можно под картечь».

Этот расчет полностью оправдался. Подойдя на короткую дистанцию, Кутузов атаковал турок конницей, вслед за которой «пехота удвоила шаги, и казаки, подкрепляемые карабинерами, ехали, так сказать, на плечах неприятеля до самих укреплений». Атака лагеря была проведена успешно. «Неприятель, оставя в укреплении пушки и весь свой лагерь, бежал в леса…». В Бабадаге были захвачены крупные склады продовольствия.

Поражение 10-тысячного турецкого отряда у Бабадага не разрешило поставленной задачи. Оставалась еще крупная группировка турок в 30 тыс. человек у Мачина.

Репнин, подтянув к Галацу корпуса Голицына, Волконского и Кутузова, решил нанести удар по мачинской группировке турецких войск, численность которой русское командование представляло себе довольно слабо.

Переправившись через Дунай, Репнин прошел полуостров Кунцефан и вышел на правый фланг турецкого лагеря у Мачина. Построенный им боевой порядок предусматривал следующее распределение войск: на правом фланге действовали войска Голицына и Волконского, на левом — Кутузова (Бугский корпус и казаки). Пехота была построена в одну линию каре, за которой располагалась кавалерия.

Сражение произошло на сильно пересеченной местности. Наступать пришлось с форсированием реки Катечер. Войска правого фланга имели задачу наносить удар в лоб. Главную задачу решали войска левого фланга, которыми командовал Кутузов. Войска быстро переправились по вооруженной пло-тине через реку Катечер и поднялись на холмы. Кутузов остановил движение каре, чтобы огнем артиллерии освободить от турок высоты, «бывшие противу левого фланга, не оставляя отнюдь сего сильного неприятеля за спиною». Попытки турок совершить обход и нанести удар во фланг конницей были отражены, и пехотные каре снова двинулись в наступление. «Когда линии всего корпуса выровнялись и левой фланг от неприятеля освобожден, тогда вступили уже войска в движение, поражая неприятеля картечью, мелким ружьем, а иногда и штыками и, занимая высоты одна за другою по всему пространству неприятеля, достигли той, которая командует долиною Мачинскою». Появление русских войск в тылу турецких войск вызвало смятение. В панике они отступили. Кутузов отправил для преследования легкую конницу. Турки потеряли более 4 тыс. убитыми и 35 орудий.

Во время разгрома турецкой армии под Мачином гребной флот на Дунае атаковал 28 июня турецкую флотилию, состоявшую из 30 судов. В результате было уничтожено 6 судов противника. Опыт сражений под Бабадагом и Мачином показал, что Кутузов развивал здесь способы ведения военных действий, разработанные Суворовым. Кутузов показал себя искусным тактиком, умело сочетающим инициативу, смелость и решительность с осмотрительностью.

Сражение у Калиакрии. Удары по турецкой армии на суше были подкреплены поражением турецкого флота при Калиакрии. К началу кампании 1791 года Черноморский флот имел в боевом составе 16 линейных кораблей, 2 фрегата, 2 бомбардирских корабля и 19 судов других классов. 11 мая Ушаков получил предписание «искать неприятеля, где он в Черном море случится». Сообщив Потемкину, что он готов принять все меры к истреблению турецких сил, Ушаков вышел в море. Однако турецкий флот всячески уклонялся от встречи с русской эскадрой.

31 июля Ушаков оонаружил стоявший на якорях у мыса Калиакрия крупный турецкий флот капитан-паши Хюссейна в составе 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 вспомогательных судов. Ушаков, не перестраиваясь из походного порядка в боевой, совершил маневр и атаковал турецкую эскадру. Под огнем береговых батарей он отрезал эскадру противника от берега и потопил часть судов. Уволенная на берег турецкая команда не успела даже возвратиться на свои корабли. Во время боя Ушаков перестроил походный порядок в линию баталии параллельно турецкой. Противник попытался оказать сопротивление. «Известной алжиринский паша Саит-Али… оборотил весь флот за собою, устраивая линию на левый галс». Русский флот сблизился с противником на ближнюю дистанцию и в 17 часов открыл огонь. Сам Ушаков атаковал группой кораблей флагман Саид-Али и затем второй флагманский корабль и сломал турецкий линейный порядок. «Наш же флот всею линиею передовыми и задними кораблями совсем его окружил и производил с такой отличной живостию жестокий огонь, что… принудил укрываться многие корабли один за другова, и флот неприятельский при начале ночной темноты был совершенно уже разбит до крайности». Оставшиеся турецкие суда бежали к Стамбулу, а «наш флот, сомкнув дистанцию, гнал и беспрерывным огнем бил его носовыми пушками, а которым было способно и всеми лагами». Наступившая ночь прекратила преследование. Во время поспешного бегства еще несколько кораблей противника пошло ко дну.

Крупный успех был достигнут также на Кавказе. В 1791 году русские войска штурмом взяли Анапу, служившую в эту войну центром сосредоточения турецких десантов. Отсюда турки угрожали Крыму и Кавказу.

Потерпев поражение на суше и на море, Юзуф-паша поспешил подписать 31 июня в Галаце предварительные условия мирного договора. Переговоры начались в октябре 1791 года и продолжались до конца декабря. Со стороны России их вел сначала Г. Потемкин, а затем Безбородко. Со стороны Турции — реис-эфенди Абдула-эфенди, Ибрагим Исмет-бей и Мехмет-эфенди.

Сражение у мыса Калиакрия

Во время переговоров турецкие представители попытались предъявить свои требования, но они были решительно отвергнуты Безбородко. Лишенная надежды получить поддержку Англии и Пруссии, занятых подготовкой войны с Францией, Турция подписала 29 декабря 1791 года договор, по которому она отдавала Очаков, подтверждала условия Кючук-Кайнарджийского мира и признавала присоединение Крыма к России. Новая граница России на западе проходила по Днестру, а на востоке по Кубани. Турция отказалась от притязаний на Грузию и обязалась соблюдать условия Кючук-Кайнарджийского мира в отношении дунайских княжеств.

Ясский мир закрепил за Россией ее исконные земли на Черноморском побережье и тем самым окончательно разрешил жизненно важную для России черноморскую проблему. Ясский мир имел большое значение для Украины. «В результате этих побед были освобождены от владычества Турции Крым и южные украинские земли, что сыграло огромную положительную роль в развитии производительных сил всей страны, получившей ранее недоступный для нее выход к морю».

Война 1787–1791 гг. явилась новым крупным шагом в развитии русского военного искусства.

В этой войне в области стратегии утвердились принципы генерального сражения. Крупнейшим мастером решительного маневра показал себя А. В. Суворов. Его действия явились примером влияния отдельных сражений на общий ход войны. Своими победами Суворов создавал благоприятную для русской армии стратегическую обстановку. Таковы его действия в период Кинбурн-Очаковской обороны. Разгром турок у Кинбурна и взятие Очакова сорвали план турок и изменили соотношение сил в пользу России. Вследствие этого весь район был очищен от турок. Еще большее значение имели победы Суворова в 1789 году под Фокшанами и Рымником и победы Ушакова на море. Разгром главных сил турецкой армии и флота в корне изменил обстановку, и война была бы закончена, если бы Потемкин перешел в общее наступление, как предлагал Суворов. Новые победы Суворова у Измаила и Ушакова у Калиакрии поставили Турцию на край гибели и предрешили успешное окончание войны.

Позднее, обобщая стратегический опыт этой войны, Суворов разработал новый план борьбы. В этом плане он предусматривал развитие разработанного им способа борьбы, главным содержанием которого был разгром войск противника в генеральном сражении. Основные положения плана сводились к следующему:

а) «надо начать кампанию своевременно, до того, как они (турки. — Л. Б.), собрав свои войска, двинутся к Дунаю»;

б) нужно обеспечить взаимодействие армии и флота. Следует разбить флот противника, чтобы облегчить действия войск. «Адмирал Ушаков доказал бы возможность уничтожения подобной вражеской эскадры после своего последнего морского боя»;

в) не терять времени на осаду крепости, «итти навстречу туркам, атаковать их и, разбив, преследовать по возможности…

Такой способ действий должен быть всегда соблюдаем нашими войсками, и, насколько возможно, они должны следовать правилу разбить врага в поле, прежде чем предпринимать осаду»;

г) обеспечить возможность нанесения нарастающих ударов и, «если позволит время года и все препятствия будут преодолены, нужно покончить с самим Константинополем…

Строго соблюдайте правила нанесения мощных ударов по турецким войскам, чтобы ослабить их, насколько возможно, и не бросайтесь на столицу с риском»;

д) нанести удар по Константинополю с суши и с моря, «тогда можно было бы начать действия против самой столицы путем блокады», предоставив ее жителям возможность переправиться через Босфор;

е) «будучи хорошо снабженными и хорошо подготовленными не только для обороны, но и для наступательных действий, нам нечего опасаться их проектов»;

ж) «расчет времени есть главное правило ведения войны». Войну закончить в две кампании».

Еще больше нового эта война дала в области тактики. В русско-турецкой войне 1768–1774 гг. процесс складывания новых тактических форм только начался: Румянцев решительно порвал с линейными построениями и ввел расчлененный боевой порядок (дивизионные и полковые каре), а Суворов, применив батальонные и ротные каре, с резервом внутри каре, свел их к колоннам. В войне 1787 1791 гг. суворовские расчлененные боевые порядки окончательно утвердились. У Кинбурна Суворов строит войска в две линии колонн, создавая необходимую упругость и ударную силу. Питание боя из глубины специально выделенными резервами и наращивание свежих сил позволяли выдержать удары противника, измотать его и нанести сокрушительный контрудар.

У Рымника Суворов маневрирует боевым порядком. Он смело разделяет свою армию, наносит ряд последовательных ударов, затем перестраивает ее в две линии каре и обрушивает решающий удар. Под Измаилом он мастерски сочетает действия стрелков с колоннами и действует концентрическими ударами.

Весь этот богатейший опыт Суворов обобщил в «Науке побеждать» — величайшем достижении русской тактической мысли второй половины XVIII века.

Бой в расчлененных боевых порядках требовал строгого расчета во времени и движениях по рубежам. Действия в соответствии с обстановкой, строгий расчет и стремительность давали Суворову основание для безошибочного выбора направления главного удара. Управление боем на основе приказания, предоставление инициативы частным начальникам, наконец, создание своими действиями благоприятной обстановки — вот характерные черты «нападательной тактики» Суворова в этой войне.

РАЗВИТИЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ИСКУССТВА В РУССКО-ШВЕДСКОЙ ВОЙНЕ 1788–1790 ГОДОВ

Едва начались военные действия на юге России, как Швеция стала энергично готовиться к войне против России. Для этого у Густава III, представлявшего реакционные круги шведского дворянства, имелись свои основания. Главным основанием были внутренние неурядицы в самой Швеции. Когда в 1771–1772 гг. в Швеции возникла революционная ситуация, то шведская аристократия решила покончить с «периодом свободы» и укрепить монархию. Государственный переворот 1772 года привел к тому, что король получил безраздельное право управлять государством, а Совет при нем только советовать, но не управлять.

Переворот не снял социальных противоречий, а, наоборот, обострил их. Внутриполитические осложнения в стране особенно усилились к 1786 году. Правящие круги считали, что устранить все эти противоречия можно будет главным образом путем достижения успехов на международной арене. Правительство Густава III резко повернуло внешнеполитический курс и нарушило этим традицию сотрудничества с Данией и Россией в деле защиты торговых интересов в Европе. Учтя международную ситуацию, Густав III стал проводить политику, направленную против России и ее союзницы Дании.

В 1787 году он попытался поссорить Данию с Россией и ездил с этой целью в Копенгаген. Однако эта попытка окончилась неудачно. В датской столице не поверили в искренность заверений Густава III сохранить мир в Прибалтике, так как эти заверения не увязывались с его предложениями порвать союзный договор Дании с Россией. Датское правительство, обеспокоенное военными приготовлениями Швеции и Пруссии, сообщило собранные сведения в Петербург. Эти сведения, а также донесения русских послов дали основание Безбородко доложить в Совете о возможности нападения со стороны Пруссии и Швеции и о необходимости принятия оборонительных мер.

Тем временем Густав III разработал план нападения на Россию. В Швеции считали, что Россия, занятая войной против Турции, не сможет оказать серьезного сопротивления шведским вооруженным силам.

Реваншистская идея Густава III встретила горячую поддержку у Турции. Турецкое правительство предложило Швеции крупную субсидию в случае, если она открыто выступит против России. Шведский король, отмечалось в журнале военных действий, «вероятно… знатную сумму взял с Порты с тем, чтобы флота российского не пропускать в океан». За спиной Швеции стояли Англия и Пруссия, которые пообещали Густаву III оказать ей поддержку в целях ограничения русского влияния в Европе. Французский посол Сегюр записал: «Лондонский кабинет возбуждал шведского короля к войне».

Начавшиеся военные приготовления в Англии и Пруссии окончательно толкнули Густава III на решение развязать войну с Россией. Правительство России не желало этой войны. В Петербурге довольно долго надеялись на то, что антирусские выступления Густава III являются только средством агитации во внутриполитических целях. «Мне кажется, — писала Екатерина, — они не задерут, а останутся при демонстрациях».

Русское правительство несколько раз заявляло о своем желании сохранить мир даже после того, как шведская военщина попыталась спровоцировать пограничные инциденты в Финляндии.

В 1788 году Россия объявила, что она не желает войны, но готова дать отпор любому нападению на ее границы. Все эти заявления русского правительства были восприняты в Стокгольме как проявление военной слабости, и шведское командование стало энергично готовиться к нападению на Россию.

Летом 1788 года Густав III, не считаясь с конституцией, по которой он должен был получить согласие на объявление войны от всех сословий; представленных в риксдаге, пошел на дипломатическую авантюру в надежде, что она неизбежно повлечет за собой начало военных действий.

Сделавшийся «своим собственным министром иностранных дел», Густав III предъявил русскому послу в Стокгольме Разумовскому ноту, содержавшую такие требования, которые Россия не могла принять: Швеция потребовала возвратить ей часть Финляндии, уступленную России по Ништадтскому и Абовскому договорам, а также прекратить войну с Турцией и возвратить ей Крым. Кроме того, было предъявлено требование разоружить Балтийский флот. Требования Густава III были отвергнуты. Вслед за этим русский посол Разумовский был выслан из Стокгольма, а шведский флот вышел в море к русским берегам. Екатерина назвала этот ультиматум «образцом произведенной нелепости и горячечного бреда». Шведский посол Нолкен также был выслан из Петербурга, вслед за этим русское правительство опубликовало манифест, в котором подчеркивались захватнические цели шведов.

О реваншистских планах Густава III писали и шведские историки. «Вероятнее всего, — писал Гилленгронст, — короля Густава III уже давно занимал план, как бы Швеции снова померяться силами с грозным своим восточным соседом». При этом он считал, что Густав III хотел использовать внешнеполитические успехи «для увеличения своей власти».

Силы и планы сторон. Швеция начала готовиться к войне против России с 1772–1773 года. За 15 лет она модернизировала свой флот и укрепила армию. К началу войны в составе шведского флота имелось 26 линейных кораблей, 14 фрегатов и до 140 гребных судов. Численность армии была доведена до 50 тыс. человек (в это число не вошла финляндская милиция — примерно 15–18 тысяч человек). План шведского командования состоял в том, чтобы начать широкие военные действия на юге Финляндии и нанести одновременно сокрушительный удар по русскому флоту у Кронштадта, с тем чтобы обеспечить высадку 20-тысячному корпусу у Петербурга.

В случае захвата Петербурга Густав III надеялся принудить Россию к миру на продиктованных им условиях.

Россия не была готова к новой войне. Балтийский флот, насчитывавший в своем составе 48 линейных кораблей и 26 фрегатов, не мог быть весь использован в боевых действиях. Многие корабли находились в таком состоянии, что на них опасно было выходить в море. Не лучше было состояние гребного флота, насчитывавшего около 30 судов. Лучшая часть Балтийского флота в начале русско-турецкой войны была сведена в отдельную эскадру под командованием адмирала Грейга для посылки в Архипелаг. В эту эскадру предполагалось включить годных для плавания 17 линейных кораблей, 6 фрегатов, 2 бомбардирских корабля и несколько транспортных судов. Передовой отряд этой эскадры в составе трех линейных кораблей, двух фрегатов и пяти транспортных судов под командованием вице-адмирала В. П. Фондезина направился к Зунду и с 24 июня ожидал подхода главных сил в Копенгаген.

Шведы пропустили этот отряд и дали ему возможность соединиться с датскими судами. Это была ошибка Густава III, который решил начать военные действия против России еще в апреле 1788 года. Упрек Гилленгронста в неоправданной нерешительности Густава III, имевшего возможность уничтожить часть русского флота, не лишен основания, ибо все равно для шведского короля не существовали нормы международного права. «Каковы бы ни были побудительные причины к этой войне, но если она была уже решена, то не следовало обращать внимание ни на какие предубеждения, а пользоваться всеми предоставляющимися обстоятельствами, чтобы с самого начала повредить могущественной державе, против которой намерены были сражаться», — писал Гилленгронст.

Одновременно Грейг выслал разведывательный отряд из трех фрегатов для наблюдения за шведами у Свеаборга и на выходе из Финского залива. Остальная часть эскадры стояла у Кронштадта и ожидала только приказа о выходе в море. Но поход был отменен, так как посланные на разведку фрегаты донесли о появлении в Финском заливе крупной шведской эскадры в 16 линейных кораблей и 7 фрегатов.

Для обороны Петербурга и Прибалтики, а также для отражения возможного выступления Пруссии были сосредоточены довольно крупные силы.

Русский план 1788 года предусматривал отражение шведских сил в случае нападения их на Петербург и нанесение контрудара по Гельсингфорсу и Гетеборгу. Для этой цели генерал-поручик Мусин-Пушкин располагал полевой армией в 19 508 человек. Кроме того, в Петербургском гарнизоне и гвардии насчитывалось около 10–11 тыс. человек.

Кампания 1788 года.Сражение у о. Гогланд. 26 июня адмирал Грейг получил приказ о выходе в море с целью найти неприятельский флот и атаковать его.

Балтийская эскадра в составе 17 линейных кораблей вышла из Кронштадта. Грейг приложил все старания к тому, чтобы подготовить личный состав к предстоящим боям. «Произвожу пушечную и ружейную экзерцицию», — доносил он в Петербург. Обучение стрельбе производилось во время специально проводимых маневров. 5 июля эскадра Грейга подошла к острову Гогланду, куда направлялась также шведская эскадра в составе 16 линейных кораблей, 7 фрегатов и 8 мелких судов под командованием герцога Зюдерманландского.

Сражение у о. Гогланд

Силы противников в численном отношении были почти равны, но шведский флот имел лучшее артиллерийское вооружение. 1400 шведских орудий могли дать залп в 720 пудов, а 1220 русских орудий — только в 460 пудов.

Шведский флот медленно шел с подветренной стороны, ожидая подхода русской эскадры, которая шла под всеми парусами. В приказе Густава III по флоту предлагалось произвести маневр, чтобы «прорезать русский флот», так как «прорезанием неприятельской линии вернее всего решается участь сражения». Практически этот маневр не был осуществлен.

В авангарде русской эскадры шли корабли отряда контр-адмирала Козлянинова и адмиральский корабль Грейга. В то время как авангард и центр подошли к шведской эскадре, арьергард несколько отстал. Несмотря на это, Грейг решительно атаковал генерал-адмиральский корабль, а Козлянинов стал наносить удары по шведским передовым кораблям. Не выдержав огня, адмиральский корабль шведской эскадры вскоре вынужден был выйти из боя, вслед за ним вышли из боя еще два корабля. Удар по авангарду привел шведскую эскадру в замешательство, и в 6 час. 30 мин. шведы стали уходить с поля боя.

Установив это, Грейг приказал прибавить паруса и догнать шведов. В 9 часов в бой включилась вся русская эскадра. Русские корабли подошли к шведам и открыли огонь с левого борта. Но вскоре бой прекратился, так как наступил полный штиль. Около 10 часов вечера флагман Грейга «Ростислав» подошел к шведскому вице-адмиральскому кораблю «Принц Густав» и принудил его сдаться в плен. Но русский флот потерял также один корабль. «Владислав» оказался среди шведских судов и под угрозой уничтожения вынужден был сдаться.

Ночью шведские корабли, воспользовавшись ветром, поспешили уйти к Свеаборгу. Русская эскадра, получившая серьезные повреждения, не могла поспешно преследовать уходившего противника.

Донося о результатах сражения, Грейг писал: «Сражение было жестокое с обеих сторон и продолжалось до 10 часов вечера в беспрерывном огне… Я должен объявить мое удовольствие об отменной храбрости, проворстве и неустрашимости офицеров, особливо нижних чинов служителей, между которыми, хотя большая половина рекрут, но отправляла свою должность у пушек сверх моих чаяний и чем долее сражение продолжалось, тем проворнее заряжали и палили пушки».

Победа у о. Гогланд имела стратегическое значение. План Густава III был сорван. Шведский флот находился в Свеаборге, и теперь Петербургу не угрожала опасность высадки шведского десанта. Но в тактическом отношении сражение у Гогланда дало мало нового. Последователь английской школы Грейг действовал на основе линейной тактики. Он разбросал свои силы и поэтому не добился решительной победы. Впрочем этому помешало странное поведение арьергарда контр-адмирала М. П. Фондезина, не спешившего участвовать в сражении. Грейг отдал под суд капитанов тех кораблей, по вине которых «Владислав» был захвачен шведами. Эти капитаны (Коковцев, Баранов и Вальронд) были разжалованы в матросы, а контр-адмирал Мартин Фондезин отстранен от командования.

Густав III, хотя и понимал, что его план захвата Петербурга рухнул, но для поддержания духа приказал дать в Гельсингфорсе салют в честь «Гогландской победы».

Грейг, не удовлетворенный результатом сражения, немедленно организовал блокаду шведского флота в Свеаборге. Вслед за этим он направил в Петербург план захвата в Свеаборге заблокированного шведского флота и просил дать ему всего 10 тыс. пехоты для высадки десанта и штурма Свеаборга с суши. Однако Екатерина II не утвердила этот план. Она рассчитывала на выступление против Густава III финского дворянства, для поддержки которого стояли наготове войска. «Мы не можем еще отделить 6 или 8 тысяч войска из Финляндии, которое долженствует поддерживать там начавшуюся революцию», — писала Грейгу Екатерина II.

И все же Грейг решил продолжать блокаду Свеаборга. Чтобы лишить противника возможности иметь морскую связь между Свеаборгом и базами в Швеции, он направил к мысу Гангеуду отряд в составе одного линейного корабля и трех фрегатов. В конце августа в Копенгаген прибыла из Архангельска эскадра контр-адмирала Повалишина. Здесь она соединилась с судами эскадры вице-адмирала В. П. Фондезина. Сводная эскадра Фондезина имела теперь семь линейных кораблей, три фрегата, два коттера и четыре транспорта. Дания в свою очередь придала этой эскадре три линейных корабля и один фрегат.

В конце сентября эскадра вице-адмирала Фондезина заняла наблюдательную позицию между островом Эланд и шведским берегом. Русские фрегаты несли крейсерскую службу у Карлскроны.

Все эти меры не позволили шведам вывести свой парусный флот из Свеаборга, а гребной флот из финских шхер. Две попытки шведов провести гребной флот были отражены 3 и 5 октября. Положение шведского флота было критическим. «Пока русские оставались у Гангеуда, — писал Гилленгронст, — всякое сообщение со Швецией было прервано». Русский флот «приобрел полную свободу действий в Финском заливе», — указывает другой шведский автор.

Но вскоре положение изменилось. 15 октября Грейг неожиданно умер. Блокада была ослаблена. В связи с наступившим осенним ненастьем Фондезин ушел со своей частью флота в Копенгаген, где расположился на зимовку. Остальная часть блокирующего флота отошла в Ревель. Только после этого шведскому флоту удалось беспрепятственно добраться до Карлскроны.

В ноябре 1788 года была произведена смена командования. Во главе ревельской эскадры встал адмирал В. Я. Чичагов, а копенгагенской — контр-адмирал Козлянинов. Шхерный флот, который стал срочно восстанавливаться, отдан в командование Нассау-Зигену.

Если в этот период на море действия были активны, то на суше этого не наблюдалось. Северная граница оказалась довольно плохо подготовленной к обороне. Войск было сравнительно мало, и их приходилось перебрасывать на Финляндский театр из других мест. Во главе армии пришлось поставить «сущего болвана», как называла Екатерина главнокомандующего Мусина-Пушкина. Впрочем выбирать ей было не из кого. Все лучшие генералы находились на юге. Правда, кроме Мусина-Пушкина, был еще в Петербурге генерал-поручик И. П. Салтыков, но он еще хуже последнего. Салтыков «туп и упрям», — писала Екатерина II Потемкину.

Генерал-аншеф Мусин-Пушкин не думал начинать активные действия в 1788 году. Он готовился к кампании 1789 года. В ожидании подхода назначенных войск приводились в порядок старые крепости, находившиеся в весьма плачевном состоянии. «В Фридрихсгаме крытый путь был в равне с полем, вал повсюду почти обвалился, палисадов не было и артиллерия еще та же, как шведами нам оставлена», со времен Северной войны.

36-тысячная шведская армия перешла русскую границу двумя колоннами. Одна колонна повела наступление вдоль Финского залива с целью захвата Фридрихсгама и последующего удара на Петербург. Вторая колонна наступала из Сент-Михеля на Вильманстранд. Отдельный отряд направлялся к Нейшлоту.

В Петербурге хорошо понимали замыслы Густава III. Ека-терина II писала Мусину-Пушкину: «Король шведский целит не на Фридрихсгам, но прямо на Петербург, в плен попавшийся вице-адмирал и протчие с ним офицеры рассказывают всем, кто слышать хотел, что, побив флот наш (что представляли себя самим лехким делом), оне хотели итти прямо к Кронштату, оный выжечь, а между тем армейский их флот имел зделать один десант на Красной Горке, а другой у Галерной Гавен для выжиганья Петербурха; в сем проекте входило опрокинуть штатуя Петра I… Но флот шведский побит и к Швеаборк… пошел, хвост поджав и уши опустя»..

Таким образом, Мусину-Пушкину указывалось, что основная задача шведов состояла в захвате Петербурга, ответственность за оборону которого с суши несла полевая армия. Первые столкновения передовых отрядов противников на границе у реки Кюмень начались 12–13 июня. Силы шведов в этот период значительно превосходили силы русских. Дивизии Михельсона и Левашова только завершали сосредоточение: пехота спешно подвозилась на подводах, а конница перебрасывалась форсированными маршами. По расписанию Мусина-Пушкина от 22 июля 1788 года русские войска распределялись в Финляндии следующим образом: в Выборге — 8220 человек, в корпусе Михельсона — 7238, у Левашова в Фридрихсгаме — 2539, у Шульца в Кексгольме — 1281 и в Нейшлоте — 230 человек. Всего 19 508 человек.

Перейдя 12 июня русскую границу, первая колонна шведских войск, которой командовал Густав III, вышла к Фридрихсгаму и 22 июня обложила город, обойдя его с Выборгской стороны. Обстрел, произведенный 22 июня из орудий полевой артиллерии, не дал должного эффекта. В связи с этим Густав III принял решение перебросить к крепости 100 орудий осадной артиллерии.

Однако до крупных боевых столкновений дело не дошло. В шведской армии начались волнения. Финские полки, которые были собраны перед началом военных действий под предлогом участия в маневрах, отказались от участия в войне, так как она началась без согласия риксдага. Финны «положили не действовать наступательно, но в свои пределы возвратиться». Этот протест был возглавлен значительной частью финских дворян-офицеров, стремившихся создать независимую Финляндию.

Финская оппозиция заключила в Аньяле «Союзный акт» и обратилась к Екатерине II с посланием о мире и оказании им помощи. Русское правительство пообещало оказать финнам содействие, если они объявят о своей независимости. Финны вторично обратились к Екатерине с просьбой огласить специальный манифест, призывающий к отделению Финляндии от Швеции. Однако Государственный совет не счел возможным опубликовать такой манифест. Переговоры затянулись. Главной причиной этого было требование Аньяльского союза возвратить русскую часть Финляндии. Движение финских оппозиционеров поддержала та часть шведских офицеров, которая состояла в оппозиции к королю в самой Швеции. Оппозиция из риксдага перешла «на полевое положение».

Образование конфедерации сорвало планы Густава III. Антивоенные выступления начались 24 июня, когда «два финских полка, кинув ружья, без всякого ж на них нападения, все ушли», а 200 офицеров «апшид берут не хотят служить». К вечеру 24 июня «из всех мест, где только были около Фридрихсгама, войска неприятельские ударились в бег по дороге Аборсфордской и через Скоба к Кельрису». Отойдя от Фридрихсгама, шведские войска заняли позицию у Кюменьгорода, укрепили ее и подвели свою шхерную флотилию. На этой позиции шведские войска оставались до сентября 1788 года, но затем из-за недостатка продовольствия оставили ее и отошли к своей границе.

Вторая колонна шведов начала наступление от Сент-Михеля. Не встретив особого сопротивления, эта колонна через Кристина, Кюри, Гарданески вышла на подступы к Вильманстранду. Но здесь она была остановлена и затем поспешно отошла назад. Как и в первой колонне, конфедераты не пожелали воевать против России.

Воспользовавшись «замешательством в шведском войске», Мусин-Пушкин принял решение перейти в наступление. Дивизия Михельсона получила задачу отбросить шведские войска от Вильманстранда, а затем через Давыдово (Давидстадт) повернуть к Фридрихсгаму. Дивизия Левашова двинулась от Выборга прямо в Фридрихсгам. Движение этих войск ускорило отход противника к своей границе. Русские войска были готовы перейти границу.

Однако из Петербурга поступили указания не начинать активных действий. Правительство Екатерины II надеялось на дальнейшее развитие национально-освободительного движения в Финляндии.

Неудачно действовал шведский отряд Гастфера под Нейшлотом. Несмотря на превосходство сил противника и плохое состояние крепости, русский гарнизон выдержал двухмесячную осаду. В конце июня крепость подверглась интенсивной бомбардировке. Но в начале августа финские части, узнав об отходе своих войск из-под Фридрихсгама, также отошли к своим границам. Граф Стединг — помощник Гастфера доносил Густаву III: «Наши войска утомлены и чувствуют себя изолированно. Финские солдаты желают вернуться домой. В случае нападения мы все можем быть взяты в плен». К началу августа шведский отряд отошел к своим границам.

Угроза шведского нашествия вызвала довольно широкое патриотическое движение в России. Многие деревни дали значительно больше рекрутов, чем требовалось по чрезвычайному набору 1788 года. В Петербурге был сформирован из добровольцев гусарский полк, в Москве записалось более 10 тыс. добровольцев, желавших ехать на шведский фронт. В Архангельском наместничестве на укомплектование конницы и егерских частей добровольно записалось 484 человека. В Олонецком наместничестве в артиллерию и в конницу записалось 560 добровольцев.

Дания начала военные действия в августе 1788 года. Датские войска перешли шведскую границу в провинциях Богюс и Ейльсбурке. На заседании Государственного совета в Петербурге отмечалось, что «двор датский решился теперь на деятельное нам вспоможение противу шведов».

Выступлению Дании Густав III придавал большое значение. Он немедленно прибыл на норвежскую границу и стал спешно собирать силы для отражения датских войск, наступавших на Готенбург. Не надеясь на свои силы, он обратился за помощью к Пруссии и Англии. Расчет Густава III оправдался. «Посредничество Англии, Пруссии и Голландии спасло Готенбург от угрожавшей ему опасности» — писал шведский историк. Английский и прусский послы угрожали датскому правительству немедленным военным выступлением, если Дания будет продолжать военные действия на стороне Швеции. Испуганное датское правительство решило в октябре 1788 года заключить перемирие со Швецией на восемь месяцев. «Все затеяно в Англии, — писал в своем дневнике Храповицкий, — а в Пруссии слепо следуют ее плану».

Позиция английского и особенно прусского правительств смутила всех в Петербурге. Государственный совет решил опротестовать действия Пруссии и напомнить «королю прусскому, ссылаясь на дела прежние, что сама его держава своим приращением обязана России и что еще в свежей памяти помощь, сделанная его предместнику, — выйти с честью из войны баварской».

Кампания 1789 года. Ход военных действий 1788 года показал, что Россия была недостаточно подготовлена к войне. Выход Дании из войны осложнил и без того трудное положение. Несмотря на это, русское правительство твердо решило продолжать борьбу.

Зима 1788/89 года была использована для подготовки к предстоящим военным действиям. Армия Мусина-Пушкина получила задачу развернуть наступление в южной Финляндии, чтобы изгнать шведов сначала из Финляндии и затем ударом по самой Швеции вывести ее из войны.

Флот был приведен в порядок. Принято специальное решение соединить ревельскую и кронштадтскую эскадры, чтобы иметь численное превосходство на море. Кроме того, в мае началось срочное сооружение шхерного флота, роль которого раньше недооценивалась.

Сражение у о. Эланд

Тем временем в Швеции Густаву III удалось подавить оппозицию. Он арестовал лидеров Аньяльского союза и ввел в феврале 1789 года новую конституцию, еще более утверждавшую единодержавную власть короля. Теперь Густав III был свободен в выборе решений. Он стал энергично готовиться к новой кампании. Главные усилия было решено перенести на море.

Сражение у о. Эланд. Получив сведения о соединении кронштадтской и ревельской эскадр и о движении их к Копенгагену, шведское командование приняло решение дать сражение и выслало свои суда к острову Эланд, лежавшему на пути к Копенгагену. Встреча противников состоялась у острова Эланд 15 июля. Командующий русской эскадрой Чичагов имел 20 линейных кораблей, 7 фрегатов, 2 бомбардирских судна, 2 коттера, 3 транспорта и 2 госпитальных судна. Герцог Зюдерманландский имел 21 линейный корабль, 11 фрегатов и 6 мелких судов. Обе эскадры вначале заняли выжидательное положение, не решаясь начать сражение. «Ленивая» баталия продолжалась около пяти часов и свелась к взаимной канонаде. В результате обе стороны имели незначительные потери. Три шведских судна были выведены на буксирах из линии огня.

На другой день, получив сведения о движении из Копенгагена русской эскадры Козлянинова, шведская эскадра ушла. 22 июля эскадры Чичагова и Козлянинова соединились. Теперь русский флот имел 30 линейных кораблей, 10 фрегатов, 2 бомбардирских корабля, 4 коттера и 12 мелких судов. Пробыв в море 37 дней, сводная эскадра Чичагова вернулась за пресной водой в Финский залив и затем стала у острова Нарген.

Следует упомянуть также о том, что в мае — июле 1789 года на Балтийском море было организовано крейсерство для наблюдения за шведским флотом. Особенно успешно действовал коттер «Меркурий» под командованием Кроуна. Он захватил в плен шведский коттер «Снаппуп» и фрегат «Венус».

В то время как русский парусный флот действовал против шведского флота в Балтийском море, русская армия перешла в наступление в южной Финляндии. Однако это наступление имело ограниченные результаты. Русским войскам удалось занять лишь несколько важных пунктов на юге Финляндии. Их дальнейшее продвижение оказалось невозможным без обеспечения с моря, зато шведские войска получали поддержку морским путем. Особенно успешно действовал шведский шхерный флот под командованием адмирала Эренсверда. В связи с этим было принято решение нанести удар по шведскому гребному флоту силами вновь построенной гребной эскадры под командованием Нассау-Зигена.

Сражение у Роченсальма. 8 июня русский гребной флот в составе 75 судов вышел из Кронштадта к Роченсальму, где стояла на рейде шведская эскадра из 62 судов и 24 транспортов. Роченсальмская позиция была хорошо защищена береговыми батареями, один из выходов рейда перекрыт затопленными судами. Оставался только один проход, который, однако, простреливался огнем шведских батарей.

Нассау-Зиген, присоединив отряд Слизова и резервную эскадру адмирала Круза, был готов к нападению на шведскую эскадру. Но между ним и Крузом начались споры по вопросу о способе нападения. Выступление флота затянулось. Вскоре Круз был сменен генерал-майором Балле. Русская эскадра подошла к Роченсальму только 12 августа.

Шведы приготовились к бою, но не вышли в море, выжидая действий со стороны русских. Нассау-Зиген разделил свою эскадру на два отряда. В отряд генерал-майора береговой службы Балле вошло 20 судов. Главные силы, насчитывавшие 66 судов, состояли из отрядов Литта, Слизова и Хвостова. На рассвете 13 августа отряд Балле начал атаку Роченсальмского рейда через южный проход. Шведы сосредоточили здесь крупные силы, и Балле с трудом продвигался вперед.

Первое Роченсальмское сражение

Главный удар было решено нанести через Королевские ворота. Спустя два часа после начала атаки выяснилось, что Королевские ворота перекрыты затопленными судами. Отряд Балле был поставлен под угрозу поражения. Убедившись в невозможности найти обходы между островами, Нассау-Зиген приказал Литту при помощи канонерских лодок очистить от затопленных судов Королевские ворота. На эту работу ушло почти три часа. Израсходовав все боеприпасы, Балле стал уже отходить после пятичасового боя. Шведам удалось захватить русский пакетбот и бомбардирский корабль. Казалось, бой был проигран, но в это время на Роченсальмский рейд вышел отряд Литта, а вслед за ним и другие отряды русской эскадры. Обстановка резко изменилась. Захваченные шведами корабли были отбиты, кроме того, захвачены: 1 фрегат, 5 крупных гребных судов и потоплены 3 канонерские лодки. Шведы сожгли 28 своих транспортов и бежали к Ловизе через юго-западный проход. В этом сражении шведы потеряли много убитыми, кроме того, 1200 солдат и 45 офицеров сдались в плен. Русские потеряли потопленными 1 галеру, 1 лодку и до 100 человек убитыми и ранеными.

Победа русского гребного флота у Роченсальма имела большое значение. Теперь русская армия могла действовать более решительно. Было принято решение нанести удар по шведским войскам, занимавшим позицию у Гекфорса на правом берегу реки Кюмень.

Согласно разработанному плану с фронта должны были действовать войска Мусина-Пушкина, которым придавался отряд канонерских лодок Балле в целях обеспечения переправы через Кюмень; во фланг и тыл удар наносила десантная группа Нассау-Зигена. Когда шведы получили сведения об обходном маневре гребного флота и появлении русских войск в заливе Кюмень, они тотчас оставили свои позиции и отступили по берегу на Ловизу.

Русские войска захватили небольшую гребную флотилию на Кюмени и береговые батареи.

Выход на реку Кюмень создавал предпосылки для дальнейших наступательных действий, однако Мусин-Пушкин действовал нерешительно. Раздраженная бездействием Мусина-Пушкина, Екатерина II писала ему. «Не изъяснили вы: полагаете ли оставить войска наши, вам вверенные, под имянем оборонительной войны в полном недействии до окончания нынешней кампании или же по крайней мере возможным считаете, хотя не утверждая крепкой ноги к земле неприятельской, произвести какие-либо поиски». Но и это письмо не заставило Мусина-Пушкина активизировать действия. Впрочем отказ от широкого наступления, задуманного в начале кампании 1789 года, до некоторой степени был вызван политическими соображениями. «Главные приказания от главнокомандующего были, чтоб держать оборонительную позицию, однако ж, не упуская случая, иногда и нападать на неприятеля. Сия последняя причина с надеждой учредить сношения в Саволаксе, на случай, естьли в оной вступила, хотя затруднительным казалось, но по предположенному предприятию совершены были соображения с обстоятельствами». Но в то же время этот отказ был следствием плохого руководства военными действиями со стороны Мусина-Пушкина, за что он был освобожден от командования войсками, а на его место назначен генерал-поручик И. П. Салтыков.

К концу 1789 года русские войска расположились на зимние квартиры. Первая часть главного корпуса наблюдала за границей от Нейшлота до Кюмени, а вторая часть — по Кюмени и побережью Финского залива до Выборга.

Кампания 1790 года. Во время зимнего перерыва обе стороны продолжали деятельно готовиться к кампании 1790 года.

Русское правительство приняло ряд мер для усиления парусного флота, в составе которого весной 1790 года насчитывалось 29 линейных кораблей, 13 фрегатов и 45 мелких вспомогательных судов. В то же время увеличен был и гребной флот до 200 судов.

Русское правительство поставило перед командованием задачу запереть Финский залив для шведского флота, нанести поражение шведскому галерному флоту, овладеть Финляндией и перенести военные действия на территорию Швеции. «Сии главные части долженствуют почитаемы быть за единое вооружение на трое разделяемое, из коих армия сухопутная составляет правое крыло, галерный флот — середину, а флот корабельный — левое крыло».

Шведское командование в свою очередь ставило перед флотом и войсками активные задачи. Вновь возникла идея нанести удар по Петербургу, чтобы вывести Россию из войны. Численность парусного флота шведов достигала 25 линейных кораблей, 20 фрегатов и 14 мелких вспомогательных судов, а гребного — до 349 судов. Густав III решил разгромить русский флот по частям — в Ревеле и в Кронштадте, а затем высадить десант у Красной Горки.

Сражение у Ревеля. Военные действия в 1790 году шведы открыли на море. Эскадра герцога Зюдерманландского, состоявшая из 20 линейных кораблей, 7 фрегатов и 9 мелких вспомогательных судов, атаковала стоявшую в Ревеле на якорях эскадру Чичагова. Русская эскадра имела 10 линейных кораблей, 1 фрегат и 9 вспомогательных судов. Она стояла на рейде в линию, один из флангов которой примыкал к берегу, а другой находился под защитой береговых батарей. В случае нападения противника на русский флот его суда попадали между двух огней. Практически так и получилось: когда шведская эскадра атаковала 2 мая русские суда, то они попадали под огонь корабельной и береговой артиллерии. В ходе атаки шведы потеряли два корабля. Один из них («Принц Карл»), получив повреждение, сдался в плен, а другой линейный корабль — «Раксен-Стендер» — был сожжен самими шведами. Кроме того, серьезные повреждения получили еще несколько кораблей. Шведы поняли причину неуязвимости русской позиции и отказались от своих намерений.

Ревельское сражение

Через день шведский галерный флот (154 судна) сделал попытку уничтожить 63 русских гребных судна у Фридрихсгама, но она также окончилась неудачно. Потеряв ряд судов, шведский флот отступил.

Сражение у Красной Горки. Дальнейшие усилия шведское командование перенесло на кронштадтскую эскадру Круза, состоявшую из 17 линейных кораблей, 11 фрегатов и нескольких вспомогательных судов.

Шведы, имея 22 линейных корабля, 8 фрегатов и несколько вспомогательных судов, атаковали 23 мая русскую эскадру между мысом Старсуден и Красной Горкой. Трижды русские корабли отражали атаки шведской эскадры. Вечером 23 мая бой прекратился. Противник ретировался к Биорке-Зунду. В ходе сражения адмиралу Чичагову было послано приказание о немедленном выходе из Ревеля к Кронштадту.

Сражение у Красной Горки

Сражение возобновилось в 17 часов 24 мая. После ожесточенного боя шведская эскадра была принуждена отойти. К вечеру сторожевые суда шведов сообщили о приближении эскадры Чичагова. Герцог Зюдерманландский принял решение прекратить бой и укрыться в Выборгском заливе.

На другой день обе русские эскадры соединились и вслед за этим заперли шведские суда в заливе. «Хотя странно кажется, — доносил вице-адмирал Круз, что неприятель сперся в Выборгскую бухту и подверг себя таким образом немалым опасностям, но сие произошло не от оплошности, ниже от каких-либо хитростей, а есть естественное следствие того положения, в котором находился он после троекратного сражения и после идущих и спирающих его российских морских сил».

Русский флот в составе 27 линейных кораблей, 16 фрегатов, 2 бомбардирских кораблей и 10 мелких судов блокировал шведские корабли (22 линейных корабля и 13 фрегатов) в Выборгском заливе и более 200 гребных судов. Затем Чичагов, оставив для наблюдения за противником отряд Повалишина, использовал остальные суда для закрытия других проходов. Этой оплошностью воспользовались шведы и 22 июня под прикрытием отвлекающего удара пошли на прорыв через северный фарватер, прикрываемый отрядами Повалишина и Ханыкова. Русские суда встретили противника огнем. Чичагов не оказал поддержки Повалишину и только вечером около 10 часов принял решение преследовать прорывавшийся шведский флот, но было поздно. Большая часть шведской эскадры ушла под укрытие Свеаборгской крепости. Все же результаты боя были достаточно внушительны. Шведы потеряли 7 линейных кораблей, 3 фрегата, 6 катеров и 48 гребных судов с пятью тысячами команды.

Поражение линейного флота в Выборгском заливе создало условия для перехода в наступление на шведский гребной флот.

27 июня эскадра Нассау-Зигена, насчитывавшая 9 гребных фрегатов, 10 бомбардирских кораблей, 7 прамов и 26 галер, 77 канонерских лодок и 144 мелких судна, вышла к Роченсальму, где сосредоточилось 12 гребных фрегатов, 18 катеров, 19 галер и 246 канонерских лодок под командованием Густава III. Нассау начал бой, не установив действительных сил противника, и потерпел поражение. Галерный флот потерял 16 галер, 46 лодок и около 7500 человек утонувшими и пленными. Несмотря на эту неудачу, адмирал Козлянинов, принявший командование от Нассау, срочно вызвал подкрепления из Кронштадта и запер галерный флот шведов в Роченсальмской бухте.

Таким образом, тактическая неудача у Роченсальма не отразилась на общей стратегической обстановке, хотя шведы сильно переоценили ее последствия.

Попытки шведских войск активизировать действия на вильманстрандском и давидштатском направлениях окончились неудачно. После упорных боев за Пардокосие и Волклала они были отброшены.

К началу июля русские войска перешли в наступление на Сент-Михель от Нейшлота и Вильманстранда. Овладев Сент-Михелем, они вышли к Кильпола и Йокки. Таким образом, военные действия были перенесены на территорию шведской Финляндии, но вследствие начавшихся переговоров о мире наступление было прервано.

Правда, Екатерина не очень доверяла демаршам Густава III и писала Салтыкову о том, чтобы он «не давал обманывать весьма неосновательно надеждою мира», ибо возможно, что «король шведский ищет только выиграть время». Но подозрения эти были неосновательны. Крупные неудачи линейного флота и отсутствие каких-либо положительных результатов на суше вынудили Густава III прекратить военные действия и начать переговоры о мире.

27 июля 1790 года Екатерина написала Потемкину: «Чрез несколько дней узнаем, коварно ли, или с прямым намерением заключить мир король шведский завел безпосредственные переговоры о сем деле».

В заключении мира были заинтересованы обе стороны. Безбородко писал Воронцову в Лондон: «Наш интерес теперь в том состоит, чтобы скорее сделать мир, хоть несколько честный, ибо мочи уже нет продолжать войну».

Причины, побудившие обе стороны как можно скорее заключить мир, были разные. Густав III опасался повторения выступления оппозиции, которая продолжала проявлять недовольство его внешней политикой. Систематические неудачи на суше и на море вынуждали Густава отказаться от принятого агрессивного курса, тем более, что он справедливо опасался того, что Россия, успешно закончив войну с Турцией, перебросит свои войска на Северный театр.

Обещанная помощь со стороны Англии и Пруссии оставалась на бумаге. Отношения между этими державами стали более холодными после того, как Пруссия разослала свой ультиматум всем европейским державам о предстоящей оккупации Торна и Данцига. Англия отказалась поддержать это требование, и англо-прусско-голландский союз по существу распался. Надежды Густава III на Турцию также не оправдались.

В Европе назревали события, которые заставляли правящую верхушку Швеции задуматься об объединении сил для борьбы с революцией.

Все это вынуждало Густава III начать переговоры с Россией. Переговоры велись устно, чтобы поставить Пруссию и Англию перед свершившимся фактом. Было только одно заседание, на котором велась запись переговоров. Оно закончилось подписанием мирного договора 3 (14) августа 1790 года в Вереле. Сообщая Потемкину о заключении мира, Екатерина указала, что «королю прусскому… сей мир не весьма приятен будет».

По Верельскому договору Швеция отказалась от каких-либо территориальных притязаний. Границы обоих государств остались без изменений, как они были определены условиями Ништадтского и Абовского мира. Договор подтвердил также льготное право Швеции покупать в России хлеб на 50 тыс. рублей без пошлин.

Заключив мир со Швецией, правительство Екатерины предложило ей подписать союзно-оборонительный договор. Русское правительство предложило Густаву III, остро нуждавшемуся в деньгах, субсидию в 300 тыс. рублей сроком на 8 лет при условии, что он выступит на ее стороне в случае войны с Пруссией или Англией, а в секретной статье предусматривалась субсидия в 2 млн. рублей в случае выступления Швеции вместе с Россией против революционной Франции.

Кроме того, русское правительство хотело создать союз трех северных государств — России, Швеции и Дании, который можно было противопоставить Англии, Пруссии и Голландии. К союзу предполагалось привлечь также Францию, но после восстановления в ней прежнего порядка. По этому поводу Екатерина II писала в Стокгольм своему послу: «Если шведский король, как прежде казалось, выскажет вам желание присоединиться к нам в смысле союза и примет обширный проект семейного договора во имя вечного нерасторжимого мира 3-х держав — России, Швеции и Дании, то я с радостью соглашусь на это и сделаю… все, от меня зависящее».

Швеция, ведя переговоры с Россией, в то же время зондировала почву в Пруссии и Англии. Ее беспокоили военные приготовления этих держав и широковещательные выступления Питта в английском парламенте. Поэтому она не снимала своих войск с границ и держала наготове флот. Это обстоятельство вынуждало Россию держать крупные силы на Северном театре и продолжать укреплять свой флот.

Россия была готова даже согласиться на нейтралитет Швеции. Екатерина II указывала своему послу, что в случае нежелания Густава III заключить договор «следует попытаться склонить его по крайней мере к нейтралитету».

Переговоры Швеции с Англией и Пруссией не привели ни к чему, так как Питт потерпел весной 1791 года поражение в парламенте. Против него выступили представители партии вигов, которые выражали интересы торгово-промышленной буржуазии, заинтересованной в торговле с Россией; Пруссия не решалась одна выступить против России.

Таким образом, опасность возобновления военных действий миновала. Но до этого положение было настолько серьезным, что Государственный совет России дважды обсуждал меры на случай новой войны. Екатерина II предложила Потемкину держать наготове все силы и продолжать наступательные действия только на Кавказе, а на Дунае ограничиться охранением занятых территорий, использовав для этой цели Таврический корпус, «дабы при открытии неприязни со стороны Польши и Пруссии»… войска могли «куда надлежит обратиться».

К апрелю 1791 года был приведен в боевую готовность весь балтийский флот, состоявший к тому времени из 32 линейных кораблей и 10 фрегатов. На западной границе между Ригой и Полоцком начали сосредоточивать 42-тысячную армию под командованием генерала Салтыкова.

Но необходимость в военных приготовлениях отпала. Густав III подписал договор 8 (19) октября 1791 года в Дротингальме и стал энергично готовиться к совместному выступлению с Россией против Франции. «Я готова, — писала Екатерина, — войти в соглашение насчет плана по водворении во Франции порядка».

По разработанному плану было решено привлечь к выступлению Австрию. Военные действия предполагали начать весной 1792 года. Россия и Швеция считали нужным выждать, «на что решатся другие державы», т. е. Англия, Австрия и Пруссия.

Выступление в 1792 году не состоялось. Этому помешала неожиданная смерть австрийского императора Леопольда и убийство Густава III. На Екатерину II эти события сильно подействовали. Она полагала, что смерть Густава была инспирирована французскими якобинцами. Она открыто начала готовить новую комбинацию для выступления против Франции.

Окончание войны со Швецией и дальнейшие события на Западе оказали самое серьезное влияние на ход борьбы с Турцией. Россия, стремясь скорее заключить мир, предъявила Турции довольно скромные условия.

В области военного искусства русско-шведская война 1788–1790 гг. дала очень немного положительного.

Стратегические планы русского командования были бесцветны и не дали серьезных результатов. Правда, Россия вела в это время войну с Турцией и готовилась к возможному выступлению Пруссии.

В области тактики сухопутных войск мы также не можем указать на какие-либо крупные достижения. Мусин-Пушкин, не желая рисковать, вел оборонительные действия. Русская армия в ходе этой войны не дала ни одного крупного сражения.

На море также не было сколько-нибудь значительных новых достижений. Победы при Гогланде, Ревеле и Выборге, хотя и оказали влияние на стратегическую обстановку, но в тактическом отношении они не внесли серьезного вклада. Ошибки Чичагова и Нассау помешали до конца исчерпать результаты достигнутых побед и позволяли шведам вести борьбу в течение двух лет.

Впрочем все эти результаты явились следствием известного застоя в военном деле, который стал проявляться к концу XVIII века. На Балтийском театре продолжали вести военные действия способами, установившимися в середине XVIII века. Те черты нового, которые проявлялись в боевой деятельности Суворова и Ушакова, не находили отражения в боевой практике войск и флота на этом театре. И это было следствием не только бездарности Мусина-Пушкина, Салтыкова и Чичагова, но и общих условий развития военного дела в России.

РАЗВИТИЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ИСКУССТВА В ВОЙНЕ С ФРАНЦИЕЙ 1798–1800 ГОДОВ (итальянский и швейцарский походы)

В последнее десятилетие XVIII века международное положение осложнилось. Победа революции во Франции встревожила правящие круги феодально-крепостнических государств Европы и буржуазной Англии, которая не хотела иметь в лице французской буржуазии конкурента на европейском континенте. Россия, Австрия и Пруссия стремились поскорее разрешить все спорные вопросы в Восточной Европе, чтобы иметь возможность выступить против Франции. Однако русское правительство пока не приняло предложения Австрии и Пруссии о совместном выступлении против Франции в связи с осложнившимся положением в Польше.

3 мая 1791 года польский сейм решил принять новую форму правления — наследственную монархию и пригласил одного из саксонских принцев занять престол. Русское правительство охотно поддержало противников этого решения и по их просьбе ввело свои войска на территорию Польши, как только был заключен Ясский мир. Новый польский король, не надеясь на помощь Австрии и Пруссии, занятых приготовлением к войне против Франции, предложил Екатерине II объявить своим преемником великого князя Константина, но русское правительство отказалось от этого предложения и потребовало от короля отказаться от конституции 3 июня 1792 года.

Только после отказа короля от конституции русское правительство сочло возможным принять предложение Австрии и Пруссии. Договор с Австрией был заключен 3 июля 1792 года, а с Пруссией 27 июля того же года. Согласно договорам Россия должна была дать по требованию союзников 12-тысячный вспомогательный корпус и сосредоточить на своей западной границе крупную армию, готовую перейти границу в случае перехода французами границ Австрии или Пруссии. В случае нападения Швеции на Россию Австрия и Пруссия не обязаны были выставлять вспомогательный корпус, а должны были оказывать помощь деньгами.

Хотя войска Австрии и Пруссии и потерпели поражение от революционной французской армии под Вальми и Жемаппом, однако от дальнейшей борьбы они не отказались. Помощь России приобретала решающее значение. За оказание этой помощи прусское правительство предложило России часть Литвы, Волынь и Подолию. Остальную часть (т. е. Великую Польшу) Пруссия предназначала себе. Австрии была обещана Бавария. Таким образом, Пруссия предлагала полный раздел Польши. Это предложение было принято правительством Екатерины II. 12 января 1793 года между Пруссией и Россией был заключен секретный союзный договор.

Обстановка складывалась для Пруссии и России весьма благоприятно. Протестовать против раздела Польши было некому. Этому способствовало также объявление Францией войны Англии в начале 1793 года. Англия предложила России, Австрии и Пруссии объединиться «для борьбы с революциею». Союзный договор между Англией и Россией был подписан 14 марта 1793 года в форме конвенции о торговле. Обе державы обязывались не только прекратить торговлю с Францией, но и не дать другим государствам Европы торговать с нею. В связи с этим в Северное море вышел почти весь Балтийский флот под командованием адмирала Чичагова (25 линейных кораблей, 7 фрегатов, 6 легких судов).

Вся эта система союзов позволила русскому правительству приступить к присоединению к России тех областей Польши, которые предусматривались прусско-русским договором. 11 марта 1793 года в Полонном генерал Кречетников объявил манифест «О присоединении польских областей к России». Однако процесс присоединения проходил не безболезненно. Россия выжидала выступления Пруссии.

Летом 1793 года война против революционной Франции разгорелась с новой силой. Однако все попытки правительств Австрии, Пруссии, Англии, Испании и Неаполя сломить французскую революционную армию оказались безуспешными. Армии феодально-крепостнических государств не проявляли желания воевать за феодально-крепостнический порядок, в то время как войска Конвента дрались за утверждение нового, более прогрессивного буржуазного порядка. Революционное влияние ширилось и проникало в другие государства Европы, где французских солдат ждали как избавителей от феодально-крепостнического гнета. Ждали их также и в Польше. В 1794 году армии Конвента не только освободили свою страну от иноземных оккупантов, но перешли в наступление и заняли территорию Бельгии и Голландии. Таким образом, Австрия и Пруссия потерпели крупную неудачу.

Пруссия, боясь возникновения нового революционного очага у себя в тылу, предложила русскому правительству начать активные действия по разделу Польши. Летом 1794 года сопротивление польских войск было сломлено. Войска Суворова штурмом взяли пригород польской столицы Прагу. В декабре 1794 года состоялся окончательный раздел Польши между Австрией, Пруссией и Россией. В октябре 1795 года между этими державами был подписан договор, по которому они обязались не только помогать друг другу в подавлении освободительных движений в Польше, но и вести совместную борьбу с революционной Францией.

Одновременно между Австрией и Россией было подписано секретное соглашение о Турции, которое воспроизводило предложения 1872 года. По этому договору Австрия соглашалась в случае военного выступления Турции против России действовать совместно с последней, а после поражения турецких войск предъявить в качестве условий мира образование Дакии, находящейся в вассальной зависимости от России, и присоединение Венецианских областей к Австрии. Особые статьи договора предусматривали совместные действия против Пруссии в случае нападения ее на Австрию и Россию.

В 1795 году из войны с Францией вышли Испания, Тоскана, Пруссия и немецкие княжества. Пруссия и немецкие княжества образовали так называемый Северный нейтралитет. Склонялись к миру также южногерманские княжества, Сардиния и Неаполь. Только Англия твердо стояла за войну. Английское правительство предприняло новую попытку организовать поход на Францию, но теперь уже с помощью России. В феврале 1795 года Англия заключила новый договор с Россией, по которому последняя должна была направить для совместных действий с Англией специальную эскадру в Северное море. В случае выступления Турции на стороне Франции Англия обязалась оказать России помощь.

Русская эскадра под командованием вице-адмирала Ханыкова (6 линейных кораблей и 6 фрегатов) была отправлена в Северное море.

Однако новый поход в 1795 году не состоялся, так как Австрия не решилась начать активные военные действия и ограничилась рядом вялых демонстраций. Больше того, в конце 1795 года Австрия заключила с Францией перемирие до начала 1796 года.

В 1796 году война приняла неудачный оборот для союзников. Летом 1796 году Бонапарт разбил австрийские войска в Северной Италии, и Австрия вынуждена была выйти из войны. Вслед за этим прекратили борьбу Модена, Парма и Неаполь. Русский флот вернулся из Северного моря на свои базы в ноябре 1796 года. Австрия обратилась к России с просьбой оказать ей помощь в случае нападения на нее со стороны Пруссии, на что Россия ответила согласием.

В этих условиях правительство Екатерины II сделало новую попытку возродить союз центральных держав и Англии в целях разгрома буржуазной Франции. Оно предложило направить в Австрию вспомогательную 60-тысячную армию, но при условии включения в войну Пруссии и субсидирования со стороны Англии.

Екатерина II предложила Суворову возглавить армию, которую уже даже начали формировать в Подолии. Поход этот не состоялся вследствие смерти Екатерины II.

Павел I вначале не разделял мнения правящих кругов о необходимости активного выступления России. Он лишь подтвердил заключенные до этого договоры, но вместе с тем подчеркнул, что русская армия не перейдет свою западную границу. Расстройство финансов и тяжелое внутреннее положение России вынуждали его отказаться от продолжения борьбы с Францией.

Павел I предложил созвать в Лейпциге конгресс для ведения переговоров с Французской республикой о заключении всеобщего мира. Хотя такой конгресс и не состоялся, но мир между Францией и Австрией был, наконец, подписан 6 октября 1797 года в Кампо-Формио. Правда, этот мир был непрочным.

Пришедшая к власти французская буржуазия стала открыто стремиться к порабощению других народов и захвату чужих территорий. Справедливые оборонительные войны, какие вела Франция в первые годы революции, переросли в войны захватнические. Экспансия буржуазной Франции была направлена на Восток.

Итальянский поход Наполеона завершился захватом Северной Италии. Новые захваты были сделаны в Далмации. Захватив Ионические острова и побережье Адриатики, Наполеон подготовил новый плацдарм для нападения на Турцию и Австрию. Сам Наполеон писал Директории, что «острова Корфу, Занте и Кефалония важнее для нас, чем вся Италия вместе». Следующим шагом явился египетский поход Наполеона, который угрожал не только Турции, но и Англии. Начиная поход в Египет, французы захватили остров Мальту, имевший большое стратегическое значение.

Этот поход ущемлял также интересы России. В Петербург дошли слухи о том, что Директория готовит крупный флот для нападения на берега Черного моря. В действительности такой флот готовился, но он предназначался для действий у берегов Египта, а слухи распространялись в целях дезинформации. Во всяком случае действия Франции могли угрожать приобретениям России, сделанным во второй половине XVIII века. Русское правительство не желало появления французского флота в Черном море.

Вот почему, когда Турция обратилась за поддержкой к России, русское правительство, не колеблясь, решило оказать ей помощь посылкой сильной русской эскадры в Средиземное море, способной защищать черноморские проливы от нападения французского флота.

Но была также и другая причина войны. Феодально-крепостническая Россия и другие участники коалиции, образовавшейся под эгидой Англии, стремились свергнуть буржуазный общественный порядок во Франции и возвратить Бурбонов на французский престол. Проводя контрреволюционную политику, каждый из участников коалиции преследовал свои цели. Австрия добивалась утверждения господства в Северной Италии, Бельгии и южной Германии. Англия стремилась захватить французские колонии и вытеснить Францию с европейских рынков. Другие участники коалиции — Неаполь, Испания и Турция — также рассчитывали поживиться за счет буржуазной Франции.

Непосредственными поводами для выступления России против Франции был арест русского консула на острове Занте, запрещение населению Ионических островов сноситься с Россией и захват французами острова Мальты, а также захват Наполеоном Египта. Турция обратилась за помощью к России, Австрии и Англии. В 1798 году между союзниками был подписан договор.

Этим договором по существу снимался с повестки дня поднятый в середине 90-х годов вопрос о «греческом проекте», вокруг которого подняла шумиху европейская, особенно английская и французская, печать. Договор с Турцией шел в развитие договоров России с Англией (1795 год) и с Австрией (1795 год), направленных против Франции.

По договору Павел I обязался выставить 65 тыс. войск для совместных действий с Австрией: 20-тысячный корпус Розенберга, 11-тысячный корпус Германа (Ребиндера), 27-тысячный корпус Римского-Корсакова и 7-тысячный отряд Конде. Кроме того, для совместных действий с Англией в Северное море посылались 2 эскадры: эскадра вице-адмирала Макарова (3 линейных корабля и 3 фрегата), оставленная на зимовку в Англии, и эскадра вице-адмирала Ханыкова (6 линейных кораблей и 4 фрегата). Для действий в Средиземном море предназначалась эскадра адмирала Ушакова (6 линейных кораблей, 7 фрегатов и несколько мелких кораблей). Помимо всего этого, Россия формировала на своей западной границе две армии (Ласи и Гудовича) и отдельный корпус (Шица).

Австрия выставила 225 тыс. человек. Англия и Португалия мобилизовали свои флоты.

Вследствие различных стратегических целей у союзников не было общего коалиционного плана борьбы с Францией. Англия, стремясь захватить французский и голландский флоты и овладеть французскими колониями, поставила задачу действовать в Средиземном и Северном морях.

Австрия, преследуя цель захватить Бельгию, южногерманские земли и Северную Италию, соответственно сосредоточила свои силы здесь, а на главный — североитальянский театр — направила свою 86-тысячную армию Меласа, Она требовала предоставить в свое распоряжение все русские силы.

Франция располагала следующими силами: на юге Италии была сосредоточена 34-тысячная армия Макдональда; в Северной Италии — 58-тысячная армия Шерера и 25 тыс. войск — в гарнизонах крепостей; в Швейцарии — 48-тысячная армия Массена; на Рейне — 37-тысячная армия Журдана и 8-тысячная армия Бернадота и, наконец, в Голландии стояла 27-тысячная армия Брюна. Всего, таким образом, Франция имела более 230 тыс. войск, разбросанных на 1800-километровом фронте.

Пока союзники сосредоточивали силы, войска Директории перешли в наступление и нанесли австрийцам ряд поражений, очистив почти всю Швейцарию и Северную Италию. Командующий французскими войсками Шерер вначале выдвинул силы к границам Австрии, но вскоре перешел к обороне реки Адды, оставив сильные гарнизоны в ряде крепостей (Мантуе и других).

Военные действия шли также и в Средиземном море. Наполеон, высадившись в Абукире, овладел Египтом и намеревался перенести свои действия в Сирию. Обеспокоенная Англия направила к берегам Египта эскадру Нельсона. При Абукире Нельсон, применив метод Ушакова, нанес поражение стоявшему на якоре французскому флоту. Армия Бонапарта была отрезана, однако она продолжала вести борьбу и этим приковывала к себе английский флот.

Сражение у о. Корфу. 23 августа эскадра Ушакова в составе шести линейных кораблей, семи фрегатов и трех посыльных кораблей, имея на борту десантные войска, прибыла в Константинополь. Турки устроили Ушакову торжественную встречу. 9 сентября русский флот соединился с турецким. Выход в море несколько задержался вследствие неготовности турецких кораблей.

Время пребывания в Константинополе Ушаков использовал для разработки плана. Он предложил начать активные действия в районе Ионических островов, после чего перенести усилия на юг Италии и оказать помощь Нельсону в освобождении Мальты. Этот план был принят лишь частично.

Нужно сказать, что появление русской эскадры в Средиземном море вызвало со стороны Австрии и Англии недовольство, ибо первая сама стремилась к захвату Ионических островов, а вторая мечтала утвердиться на Мальте. Ушаков, быстро разобравшись в этом, сообщил в Петербург: «…Они малую дружбу к нам показывают, желают нас от всех настоящих дел отщепить и, просто сказать, заставить ловить мух, а чтобы они вместо того вступили на те места, от которых пас отделить стараются».

Таким образом, уже в первые дни войны выявилось, что правительства Англии и Австрии вовсе не желали оказать помощь Турции, а лишь стремились к выполнению своих внешнеполитических задач. Вот почему Ушаков встретил скрытое противодействие со стороны союзников. Ведя борьбу с французами, он был вынужден оглядываться и на союзников, особенно на Англию, которая сосредоточила в Средиземном море крупные морские силы.

Соединенный русско-турецкий флот, имевший в своем составе 11 линейных кораблей, 11 фрегатов, 5 посыльных судов, 1 корвет и 14 канонерских лодок, вышел 20 сентября в Эгейское море к Ионическим островам. Прибытие русской эскадры к островам вызвало ликование местного населения. 30 сентября часть эскадры под командованием капитан-лейтенанта Шостака подошла к острову Цериго. Высадив десант, Шостак начал бомбардировку крепости Капсали, Действуя с суши и с моря, русские вынудили французский гарнизон капитулировать.

На острове было создано местное самоуправление. Оставив здесь небольшой гарнизон, Ушаков направил свою эскадру к острову Занте и атаковал крепость, которая капитулировала 14 октября.

18 октября Ушаков отделил отряд Сенявина для взятия острова св. Мавры. Сенявин обложил крепость и повел осаду. 1 ноября, после прибытия остальной части русской эскадры, крепость сдалась.

Теперь можно было начать широкие действия против острова Корфу.

В ноябре 1798 года Ушаков, подойдя со своей эскадрой к Корфу, установил тесную блокаду крепости. Местное население радостно встретило русских. Весь народ, доносил Ушаков, «вернейшую приверженность имеет» к России. Но для немедленного штурма недоставало сил, которые должны были прибыть из Турции. С конца ноября были начаты осадные работы. Осада, продолжавшаяся три месяца, завершилась успешным штурмом острова Видо и крепости Корфу. Атака была произведена с суши и с моря. 19 февраля 1799 года крепость капитулировала. Взаимодействие кораблей и десанта решило успех.

Взятие Корфу этим методом произвело огромное впечатление, ибо в то время считалось, что флот может только блокировать крепость. Следуя этой теории, Нельсон безуспешно блокировал крепость Ла-Валетта на острове Мальта. Получив известие о взятии о. Корфу штурмом, Суворов воскликнул: «Великий Петр наш жив. Что он, по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах, произнес, а именно: природа произвела Россию только одну: она соперницы не имеет, то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту!.. Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу, хотя мичманом!»

Взятие крепости Корфу

ИТАЛЬЯНСКИЙ ПОХОД РУССКОЙ АРМИИ ПОД КОМАНДОВАНИЕМ А. В. СУВОРОВА

В середине 1799 года общая обстановка для союзников была неблагоприятна. Австрийские войска изгнаны из Швейцарии и Северной Италии. Войска Директории угрожали самой Австрии. Правительства Австрии и Англии, справедливо полагая, что их генералы не способны выиграть войну, обратились к Павлу I с требованием поставить во главе союзных войск А. В. Суворова.

В это время Суворов находился в ссылке. Наблюдая из Кончанского за ходом войны, он резко критиковал кордонную стратегию австрийцев. Еще в 1797 году он писал Разумовскому в Вену: «Бонапарте контроцентрируется. Гоф-кригс-рехт его мудро охватывает от полюса до экватора. Славное делает раздробление, ослабевая массу».

Через год в заметках, продиктованных генерал-майору Прево де Момиану, Суворов сформулировал свой план борьбы с Францией:

«1) Только наступление.

2) Быстрота в походе, горячность в атаках холодным оружием.

3) Никакой методичности при хорошем глазомере.

4) Полная власть генералу-аншефу.

5) Атаковать и бить неприятеля в открытом поле.

6) Не терять времени на осаду…

7) Никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов…

8) Итак нужен только обсервационный корпус на Страсбург, еще подвижной корпус на Люксембург; его острие продвинуть с беспрерывными боями до самого Парижа, как главного пункта…». Это была новая для того времени стратегическая концепция, которая предусматривала сосредоточение сил, обеспечение главного удара, подвижность масс войск, действия в поле с целью поражения живой силы противника.

Вызванный из Кончанского в Петербург для руководства военными действиями, Суворов потребовал полной свободы в выборе средств и методов ведения войны. «Веди войну, — сказал ему Павел I, — по-своему, как умеешь». Это же требование Суворов предъявил также в Вене, где ему пытались навязать австрийский стратегический план, имевший в основе оборону австрийских границ. Гофкригсрат хотел лишить Суворова самостоятельности, сохраняя в руках генерала Меласа систему снабжения и давая ему широкие права по командованию австрийскими войсками, входившими в союзную армию Суворова. Позже гофкригсрат стал вмешиваться в ход военных действий и даже отменял отдельные приказы Суворова, когда они противоречили австрийским планам.

Итальянский поход Суворова

План Суворова 1799 года предусматривал проведение решительного наступления в Северной Италии в целях овладения Ломбардией и Пьемонтом с тем, чтобы затем нанести решительный удар через Лион на Париж. При этом главные усилия должны быть направлены на разгром живой силы, а не на осаду крепостей. Предусматривая нанесение главного удара через Северную Италию, Суворов считал необходимым нанести вспомогательные удары через Швейцарию, Южную Германию и Бельгию. Большое значение он придавал действиям союзного флота в Средиземном море, о чем писал Ушакову.

Для решения активных задач Суворов провел ряд организационных мер. В целях повышения боеспособности австрийских войск Суворов из Валеджио направил к ним в качестве инструкторов русских офицеров и составил специальную инструкцию по боевой подготовке, во многом сходную с «Наукой побеждать». Главной задачей инструкции было обучить австрийские войска основам тактики колонн и рассыпного строя, развить в них инициативу и самостоятельность.

Направляя Багратиона к австрийцам с задачей организовать обучение, он писал: «Отправьтесь немедля… где вы таинство побиения неприятеля холодным ружьем бельгардовым войскам откроете, и их к сей победительной атаке прилежно направите».

Во время пребывания в Вене Суворов получил утвержденный императором Францем план действий, предусматривавший лишь пассивную оборону австрийских границ. Пределом действий союзных войск план ставил выход на рубеж реки Адды и овладение крепостью Мантуя. Инструкция обязывала Суворова согласовывать все свои действия с императором Францем.

Сражение на реке Адде. Суворов прибыл в Валеджио и 4 апреля принял командование. На следующий день после смотра австрийских войск он приказал им проводить ежедневные учения. К Валеджио подошел русский корпус Розенберга численностью в 22 тыс. человек при 44 полевых орудиях. Имея 48,5 тыс. человек, Суворов решил начать наступление, не считаясь ни с какими инструкциями гофкригсрата.

Суворов начал наступление из Валеджио на Адду. 10 апреля под напором войск союзников французы сдали крепость Брешиа, а 13 оставили город Бергамо и отошли за реку Адда. Наступление Суворов начал на широком фронте. Действиями на Брешиа, Бергамо и Лекко он добивался обеспечения связи своего правого фланга с австрийскими войсками, находившимися в Тироле. Наступлением на Кремону Суворов обеспечивал свой левый фланг.

Обстановка, однако, оставалась не ясной. Суворов приказывал действовать активно, и австрийцы стали жаловаться на слишком большие переходы и быстрые марши. Получив сведения о том, что австрийский генерал Мелас не выполнил его приказа и не прибыл в назначенное время, он написал ему: «До сведения моего доходят жалобы на то, что пехота промочила ноги. Виною тому погода… За хорошею погодою гоняются женщины, щеголи (les petits-maitres) да ленивцы…В военных действиях следует быстро сообразить — и немедленно же исполнить, чтобы неприятелю не дать времени опомниться… Глазомер, быстрота, стремительность!..

Форсирование реки Адды

14 апреля союзные войска вышли к реке Адда. Французские войска численностью в 28 тыс. человек расположились за рекой на фронте в 80 — 100 км. Командовал ими генерал Шерер. Суворов принял решение прорвать оборону французов на широком фронте, нанеся удары на участке Лекко-Кассано. Форсирование Адды, имевшей крутые берега и довольно большую глубину, представляло немалую трудность. Имевшиеся через реку каменные мосты (у Лекко, Кассано и др.) были взорваны.

Суворов решил нанести главный удар в районе Бревио-Треццо, вспомогательный у Лекко. Общая задача — форсировать Адду и наступать на Милан. В случае затяжки переправы на намеченных направлениях предполагалось произвести переправу у Кассано с последующим переходом в наступление на Милан. Одновременно должен был перейти в наступление отряд Гогенцоллерна, который получил задачу форсировать Адду у Лоди и действовать в направлении Павия.

Для нанесения главного удара Суворов сосредоточил 27 тыс. человек (корпус Розенберга, и австрийские войска Отта, Вукасовича и Цапфа). На вспомогательном направлении действовал Багратион с войсками в 3 тыс. человек. В резерве Суворов оставил около 13 тыс. человек (дивизия Кейта и Фрелиха).

Первый удар был нанесен французам 15 апреля на вспомогательном направлении у Лекко. Французы, имея здесь превосходство в силах, упорно сопротивлялись. Бой за Лекко продолжался 12 часов. «Неприятель, стоявший по обеим сторонам реки Адды с возвышенных противу наших мест, усмотря малосильность кн. Багратиона, распустил множество стрелков по горам, в ущелья и сады. Но он его паки поразил сильным штыком, казаки тут же пособляли спешенным стрелкам». Лекко была взята. Противник вынужден отойти за реку Адду. Отступая, французы подорвали оставшиеся каменные мосты.

На главном направлении союзные войска перешли в наступление 16 апреля. Наведя понтонные мосты через Адду у Треццо, они опрокинули французов и захватили их главную квартиру в Инцего. Противник потерял до 2 тыс. человек убитыми, 5 тыс. пленными и 27 орудий. Союзники — 135 убитыми и 95 ранеными. В тот же день Мелас форсировал Адду у Кассано.

15 апреля Шерер был смещен и командование принял Моро. Все его попытки сосредоточить французские войска у Треццо и Кассано в целях оказания сопротивления войскам Суворова были безуспешны. Тогда Моро постарался вывести войска из боя. Таким образом, союзники форсировали Адду в течение двух дней на фронте в 55 км. Форсирование реки на столь широком фронте было новым для того времени явлением в военном искусстве. Успех союзных войск был полный. Сообщая о своей победе Разумовскому, Суворов писал: «Адда — Рубикон. Мы ее перешли на грудях неприятеля, при Кассано (как здесь называют); слабейшею колонною разбили его армию, что отворило нам путь в Милан».

Характерные черты сражения на Адде: действия на широком фронте; нанесение удара сосредоточенными силами на главном направлении при поддержке с флангов, что дезориентировало противника; мастерское управление войсками (через систему донесений). Каждый род войск проявил себя на поле боя: пехота действовала в рассыпном строю и колоннах, конница активно маневрировала и наносила внезапные удары, артиллерия маневрировала огнем и колесами, обеспечивая продвижение пехоты, прикрывая места переправ и вводя в заблуждение противника ложным огнем.

Австрийские войска оказались неподготовленными для действий на основе тактики колонн и рассыпного строя.

Успех на Адде открыл дорогу на Милан, в наступление на который Суворов перешел 17 апреля. Милан обороняла дивизия генерала Сюрюрье. Последний не ожидал подхода войск Суворова и вынужден был капитулировать. Вслед за Миланом пали города Тортона, Маренго и Турин. Причем гарнизоны Тортоны и Турина заперлись в мощных цитаделях.

За короткое время почти вся Северная Италия была освобождена от французов. Остатки французских войск были блокированы в Мантуе, Александрии, Турине и Тортоне. Главные силы французов отступили в Генуе. «В настоящее время, — писал Суворов, — я намереваюсь отрезать неприятеля, отступающего к Генуе, и разбить его наголову».

Австрийское правительство было довольно результатами и считало, что главной задачей Суворова будет теперь оборона Северной Италии и утверждение в ней австрийского режима. Австрийские войска получили приказание обезоружить итальянские отряды и подавить национально-освободительное движение. Однако Суворов был против такого приказа, вследствие чего его присутствие в Северной Италии с точки зрения правительства Австрии становилось вредным.

Сражение при реке Треббии. К концу мая союзные войска занимали всю Северную Италию. Значительная часть этих войск по приказу гофкригсрата осаждала крепости и использовалась в качестве гарнизонов. Суворов имел в Александрии только 34–35 тыс. человек. Еще в конце апреля 1799 года Суворов предложил свой новый стратегический план, предусматривавший нанесение главного удара на Запад. В целях же обеспечения этого удара намечалось разбить войска Макдональда, угрожавшего с юга, и затем нанести поражение войскам Моро. «Время сейчас дорого как никогда, — писал Суворов. — Поражение Макдональда и Монришара Краем и Отто и всеми инсургентами Италии вызовет падение Мантуи, что помешает Монришару и Макдональду соединиться с Моро, мы их уничтожим поодиночке».

Одновременно Суворов требовал активизировать действия в Швейцарии. Однако гофкригсрат медлил и давал время противнику сосредоточить свои силы и перейти в наступление. В конце мая армия Макдональда начала продвижение на север Италии. Суворов объединил ряд австрийских частей и подчинил их Бельгарду. «Бельгард, — писал Суворов… — с 36000-ым войском… должен встретить выступившего из неаполитанских владений генерала Макдональда». Но гофкригсрат приказал без всякого «предуведомления» Суворова направить часть этих войск в распоряжение генерала Края для осады Мантуи. «Сей кабинетный декрет, — указывал Суворов, — нарушил порядок всех моих операциев».

Макдональду удалось установить связь с Моро. Обстановка резко изменилась. Суворову, находившемуся в Александрии, угрожали две армии. Французские генералы решили действовать одновременно. При этом Моро (25 тыс. человек), действуя на Александрию, должен был приковать к себе внимание Суворова, а Макдональд (35 тыс. человек), обойдя его войска с востока, ударить по ним с тыла.

Сложившаяся обстановка была чревата тяжелыми последствиями. Но в Вене этого не понимали и требовали от Суворова прекратить активные действия и сосредоточить все внимание на освобождении крепостей. Докладывая об этом Павлу I, Суворов писал: «Мы вдруг наши дальнейшие операции остановили для утверждения завоеваниев и приведения их в порядок».

Подготовительные действия Моро и Макдональда не укрылись от Суворова. И хотя он получал самые разноречивые сведения, их было достаточно, чтобы понять план противника. Разгадав этот план, Суворов принял решение сосредоточить свои силы у Александрии, чтобы действовать затем в зависимости от обстоятельств, имея целью разгромить противника по частям. Дивизии Отта он приказал воспрепятствовать «соединению войск генерала Макдональда с войсками генерала Моро» и ожидать подхода главных сил.

К началу боевых действий Суворову удалось сосредоточить в районе Александрии и Турина до 35 тыс. войск и 88 полевых орудий. Макдональд располагал 35-тысячным, а Моро 20-тысячным войском. Таким образом, на направлении главного удара французы имели превосходство сил.

Макдональд, имея сначала около 19 тыс. человек, начал наступление 29 мая. 1 июня австрийцы были разбиты у Модены и 3 июня отброшены от Пармы. Получив эти данные, Суворов приказал генералу Краю немедленно выступать. Однако последний, следуя указаниям гофкригсрата продолжать осаду Мантуи, не выполнил приказа Суворова и остался на месте.

Тогда Суворов принял решение разбить Макдональда и Моро своими силами. От Моро Суворов прикрылся группой войск под командованием Бельгарда в 17 тыс. человек, а с войсками в 22 тыс. человек он направился навстречу Макдональду, наносившему удары по дивизии Отта (около 5 тыс. человек).

На марше Суворов отдал приказ: «Неприятеля поражать холодным оружием, штыками, саблями и пиками. Артиллерия стреляет по неприятелю по своему рассмотрению, почему она и по линии не расписывается. Кавалерии и казакам стараться неприятелю во фланги ворваться… В атаке не задерживать. Когда неприятель сколон, срублен, то тотчас его преследовать и не давать ему время ни сбираться, ни строиться…»

Приказав Отту, «…уклоняясь от генерального сражения, держаться между Пармой и Пиаченцой до моего прибытия с армией», Суворов совершил бросок в 50 км немногим более чем за сутки. 4 и 5 июня дивизия Отта с боем отходила от Пиаченцы до р. Тидоны, где и остановилась. Макдональд также сосредоточил две дивизии — Виктора и Домбровского у Тидоны, намереваясь разбить войска Отта 6 июня. Остальные войска, входившие в армию Макдональда, были на марше.

Утром 6 июня армия Макдональда снова перешла в наступление и охватила австрийскую дивизию Отта с флангов. К середине дня австрийцы были в критическом положении. Но в это время к месту боя прибыл авангард Суворова. Оценив обстановку, он решил ударить французам во фланг. Части Багратиона нанесли удар по левому флангу и центру противника, а казаки Горчакова — по правому флангу. Появление русских войск было неожиданным для противника. Благодаря этому дивизия Отта избежала разгрома и отошла на соединение с русскими войсками. Соединение войск союзников дало возможность Суворову перейти в наступление. Бой продолжался до 6 часов. «Неприятель был побежден, — доносил Суворов, — потеряв убитыми до 600 человек, взято в плен 400». В результате этого боя войска противника отступили к реке Треббии, а союзники остались ночевать на реке Тидоне.

Сражение на реке Треббии

Ночью Суворов направил своим войскам новую диспозицию, в которой писал: «Остается до реки Треббии 1½ мили. Оную хорошо пройдут.

До неприятеля 1½ мили, всего 19, 20 верст, 6 часов. За полмили от неприятеля или менее выстраиваются»… «Армия марширует в 10 часов утра тремя колоннами»… и с ходу вступает в бой. Каждая колонна имела свой авангард. Атаку должны были вести русские войска, а на австрийские войска возлагалось ведение вспомогательных действий. Главный удар наносила правофланговая колонна с задачей прижать французские войска к реке По. Удар предполагалось наносить на участке в 2½ — 3 км при общем фронте наступления 8 — 10 км. Наступление планировалось вести на глубину до 20 км, выйти к реке Нура, где занять позицию у Сан-Джорджио.

Суворов построил глубокий боевой порядок, обеспечивавший возможность нанесения нарастающего удара.

Каждая дивизия строилась в две линии. Первая линия состояла из развернутых батальонов, вторая из батальонных колонн. На пересеченной местности можно было действовать только в расчлененных боевых порядках. Артиллерия была распределена по колоннам.

Макдональд, ожидая подхода еще двух дивизий, занял оборону на реке Треббии.

Сражение на Треббии началось 7 июня в 15 часов. Войска Багратиона, составлявшие авангард правофланговой колонны, атаковали дивизию Домбровского, которая стала отходить. Ей на помощь Макдональд послал дивизию Виктора и часть дивизии Рюска с задачей отрезать войска Багратиона и разбить их. Однако Багратион отразил маневр французов. Подошедшая австрийская дивизия Швейковского позволила русским войскам снова перейти в наступление. В бой вступили также центральная и левофланговая колонны союзников. Успех не удалось развить потому, что в разгар сражения к Макдональду подошли две дивизии, и также потому, что Мелас задержал войска Ферстера в центре, в то время как она по приказу Суворова должна была подкрепить войска, действовавшие на правом фланге. Этим был ослаблен главный удар. К вечеру французские войска были отброшены за Треббию.

8 июня обе стороны — Макдональд и Суворов, имея в сборе все силы, решили перейти в наступление. План Макдональда состоял в том, чтобы охватить правый фланг русско-австрийских войск, для чего на левом фланге он сосредоточил 14 тыс., в центре 12 тыс., а на правом фланге 7 тыс. человек. Таким образом, он имел 33 тыс. человек.

Суворов решил действовать по тому же плану, который лежал в основе боя 7 июня. Имея около 30 тыс. войск, он усилил правую колонну, поставив ей те же, что и накануне, задачи. Бой начали войска Макдональда. Все их попытки обойти правый фланг русских войск окончились неудачей. Части Багратиона наголову разбили обходящую дивизию Домбровского. Так же неудачна была попытка французов прорвать центр боевого порядка. Мощным ударом артиллерии и сильной контратакой дивизии Оливье и Мантришара были отброшены за Треббию. В критический момент нужно было ввести в бой резервную дивизию Фрелиха. Однако Мелас снова не выполнил приказ Суворова и вместо пехоты прислал конницу. Момент был упущен — французские войска отошли. Сражение закончилось к восьми часам. Суворов предполагал начать новое сражение на другой день. Но ночью Макдональд решил отходить. За три дня боевых действий он потерял убитыми до 6000 и пленными 5085 человек. Союзники за три дня боев потеряли убитыми 934 человека и ранеными 4083 человека. Моро не подошел к месту боя, так как в тылу у него появились союзные войска.

Утром Суворов, обнаружив отход противника, немедля организовал преследование. Для этого он создал две колонны. Правая колонна настигла французов у Пиаченцы и разбила их. В Пиаченце было захвачено в плен 7483 раненых. Остатки войск Макдональда поспешно отошли к Модене и Лукке.

Разбив Макдональда, Суворов обратился против Моро к Александрии, но «он о всех побиениях Макдоналя уведомлен был и убрался с лишком за сутки чрез Тортону, Нови, паки в свои горы. Легкие войска за ним гнали…»

Сражение на реке Треббии является блестящим примером суворовской наступательной стратегии. Это сражение изменило всю стратегическую обстановку и создало предпосылки для новой победы.

Суворов применил под Треббией форму встречного сражения. Такая форма могла быть применена лишь при переходе к тактике колонн и рассыпного строя. Начиная сражение, Суворов вводил войска в действие с ходу, наращивая удар по противнику. В ходе сражения он неравномерно распределял силы в целях обеспечения флангового обхода войск противника. На направлении главного удара было сосредоточено две трети всех сил, на второстепенном же направлении — одна треть.

Сражение вылилось в форму последовательных ударов, разделенных по времени и рубежам, но составляющих единый замысел.

Войска действовали на большую глубину по заданным направлениям. Это могло быть достигнуто только при глубоком построении боевого порядка и наличии общего и частного резервов, позволяющих маневрировать войсками по фронту и в глубину.

Успех сражения доказал правильность суворовских тактических принципов — глазомер, быстрота и натиск. Учет обстановки, быстрота в принятии решений, осуществлении их и решительные удары были завершены неотступным преследованием, приведенным к полному поражению противника.

Новый метод ведения военных действий потребовал и особой формы управления войсками. Управление сражением Суворов осуществлял через штаб. К каждой дивизии был прикреплен офицер этого штаба. Поступающие донесения обрабатывал дежурный генерал. Суворов же отдавал приказания и вел проверку их исполнения. Сам Суворов не покидал сражения, он появлялся на самых ответственных участках и своими решениями обеспечивал проведение замысла.

Таким образом, в сражении при Треббии Суворов доказал полную несостоятельность устаревших форм линейного наступательного боя и выдвинул новую его форму — встречное сражение.

Действия эскадры Ушакова в Средиземном море. Освободив Ионические острова от французов, Ушаков ввел там республиканское устройство. В мае 1799 года была создана республика семи островов. Россия по соглашению с Турцией оставила на острове Корфу часть флота и свои гарнизоны.

Вслед за этим эскадра Ушакова направилась к Неаполитанскому королевству, захваченному французами. Русская эскадра появилась у Бриндизи, гарнизон которого покинул порт без боя.

Подойдя к Бари, Ушаков высадил десант под командой капитан-лейтенанта Белли. Присоединив к себе несколько тысяч калабрийцев, Белли пересек Италию и подошел к Неаполю. Французские войска, высланные навстречу Белли, потерпели поражение, после чего был взят штурмом форт Вильено, защищавший подступы к Неаполю, 3 июня пал Неаполь. Вступлением в Неаполь русских моряков попытались воспользоваться итальянские роялисты. Они начали истреблять республиканцев. К чести русских моряков нужно сказать, что они взяли на себя охрану порядка и прекратили эти расправы.

Оценивая действия Белли, Суворов писал: «сделанное капитан-лейтенантом Белли в Неаполе доказывает, что русские люди на войне всех прочих бить будут, да и тех, кои с ними, тому же научат».

Высадка русских войск и их успешные действия способствовали подъему национально-освободительного движения. Местное население восторженно встречало русских моряков, организовывало отряды народного ополчения и вместе с ними изгоняло оккупантов.

По просьбе английского правительства и главным образом по требованию Суворова Ушаков направил эскадру контр-адмирала Пустошкина для блокады города Анкона, на который опирались французские войска Макдональда и Моро. Анкона была блокирована, что дало возможность подошедшему отряду австрийских войск генерала Фрейлиха овладеть крепостью. Фрейлих отверг предложение Пустошкина взять Анкону штурмом и в тайне от него подписал соглашение с командиром французского гарнизона о беспрепятственном выходе французов.

Успешные действия Ушакова в Италии завершились высадкой русского десанта в Риме. Присутствие русских войск в Риме способствовало уменьшению террора роялистов, начавшегося здесь после капитуляции французов.

Английский флот адмирала Нельсона продолжал осаду Мальты. Действия Ушакова у берегов южной Италии способствовали улучшению стратегической обстановки в Северной Италии.

Сражение у Нови. После поражения Макдональда Суворов обратился против Моро, однако последний поспешно отступил к Генуе.

Суворов сосредоточил свои войска в районе Александрии, между реками Бармидой и Скривией. Части Дерфельдена и Меласа стояли у Ривальты. Авангард Багратиона — у Поццоло-формиджаро, авангард Бельгарда — у Гамолеро, а Розенберга — у Браези. Численность всех этих частей составляла 40–50 тыс. человек. Кроме того, около 25 тыс. располагалось у границ Савойи и Швейцарии, более 5 тыс. у Тосканы и 30 тыс. продолжали осаду Мантуи.

Суворов готовился к наступлению, хотя австрийский император все так же требовал от него обратить внимание на покорение Мантуи и затем овладеть мало-помалу другими крепостями: Александрией, Тортоной, Кони и др.

Приказы гофкригсрата связывали Суворова, и поэтому он вынужден был отложить начало наступления. В первом плане наступления, разработанном 2 июля 1799 года, Суворов предусматривал развитие действий в трех направлениях: «Во-первых… в Тоскану и Римские владения», чтобы изгнать неприятеля из тамошных стран и обеспечить сообщение с флотом, крейсирующим в Средиземном море; «второю операциею будет вторжение чрез Гави в Генуэзские владения..;…третью операцию надобно совершить на Ницу…»

План от 14 июля представлял собой один из вариантов первого плана.

К концу июля пали Александрийская цитадель и Мантуя. Был взят также форт Серравале. Это обстоятельство изменило положение и создало возможность сосредоточить силы на направлении главного удара.

В середине июля Суворов окончательно сформулировал свой план. В предположениях от 19 июля он писал: «Действия наши, очевидно, должны быть направлены к тому, чтобы до наступления еще зимы овладеть Варом, Ницею и цепью Савойских гор… Итти в Геную прямо чрез Нови, Акви и проч., а далее из Генуи чрез Савону, Финале, Лоано к Нице, — значило бы начать продолжительную и трудную горную войну… По моему мнению, для наступательного действия против Ривьеры должно со всею силою наступать чрез Тендский проход к Нице, принудить неприятеля оставить всю Ривьеру, а еще лучше, отрезать ему самое отступление».

В соответствии с планом Суворов начал перегруппировку войск. К этому времени из России прибыл корпус Ребиндера, что позволило Суворову сосредоточить значительные силы.

Командование корпусом принял Розенберг. Главные силы Суворова (51,2 тыс. человек при 95 орудиях) находились между Александрией и Тортоной. Суворов предполагал начать наступление 4 августа. Однако 30 июля он получил сведения о выступлении против него Жубера, назначенного Директорией на место Макдональда и Моро.

Сосредоточив 34,9 тыс. человек, Жубер принял план наступления, по которому войска были разделены на две колонны. Он намеревался атаковать войска Суворова у Терца. Однако их здесь не оказалось. Продолжая наступление, Жубер 2 августа вышел на рубеж реки Лемме. Правый его фланг вышел у Серравалле, а левый — у Франковилла. Теперь оставалось только спуститься на равнину, простиравшуюся к северу от Нови, и разбить войска Суворова. Но когда все французские войска спустились с гор, Жубер убедился, что совершил большую тактическую ошибку.

Крупная армия Суворова ожидала противника на хорошо подготовленной позиции. Атаковать ее с ходу не предоставлялось возможным, но и отходить назад было уже, по мнению Жубера, поздно. Он приказал войскам перейти к обороне. Суворов ожидал, что Жубер нанесет ему удар первым и поэтому подготовился к активному оборонительному сражению. В соответствии с этим он писал в диспозиции: «Неприятель наступает через Акви, Сильвано, Гави, Арквату, Сент-Себастиано. Аванпосты, стоящие на означенных дорогах, должны стараться получить верные сведения о неприятеле; держаться лишь против слабых отрядов, но стараться захватывать пленных, а перед превосходными силами отступать, ибо никакого от армии подкрепления ожидать не должны, так как цель наша — выманить неприятеля на равнину…»

Суворов приказал авангардам Розенберга и Дерфельдена оказать французам сопротивление у Вигицоллы и Ривальты. Все остальные войска должны были располагаться в глубине позиции и действовать в соответствии с движением противника, нанося ему удар по фронту и совершая обход.

Основная идея диспозиции такова: частью сил начать сражение, уточнить замысел противника, измотать его, а затем перейти в наступление.

3 августа Жубер произвел перегруппировку сил и приготовился к обороне. Суворов, убедившись в том, что противник колеблется, приказал перейти в наступление 4 августа. Главный удар решено нанести в направлении на Нови силами войск левого крыла (Багратион, Милорадович, Дерфельден). Этой группе войск должны были содействовать резервы Меласа и Розенберга. В общем для выполнения задачи сосредоточивалось 32,5 тыс. человек. Вспомогательные удары должны были наносить войска правого крыла (17 тыс. человек). Войска для атаки были построены в колонны.

Французы расположились на удобной для обороны позиции. Левый фланг заняли дивизии Лемуана и Груши; за ними расположился резерв, состоявший из дивизии Клозеля и Партуно (17 тыс. человек). В центре были сосредоточены дивизия Лабусьера, бригада Коши и дивизия Ватреня (12 тыс человек). На правом фланге располагались дивизии Сен-Сира, Гардана, Дембровского и резерв. Всего около 40 тыс. человек. Войска располагались на фронте в 20 км на позиции, где наиболее важную роль играл город Нови, защищавший пути отхода. Таким образом, ключ позиции находился на правом фланге, защита которого была особенно необходима.

Сражение у Нови распадается на несколько этапов.

Сражение у Нови

Первый этап включает время с 5 до 8 часов утра. В этот период генерал Край атаковал левый фланг французских войск. Колонны австрийцев оттеснили войска Лемуана и развивали успех вдоль реки Лемме. Генерал Жубер, прибывший на левый фланг, был убит в самом начале сражения. Моро, опасаясь за левый фланг, приказал перевести сюда весь пехотный резерв и часть сил правого фланга (более 8 тыс. человек). Сосредоточив на левом фланге более 20 тыс. войск, Моро остановил продвижение австрийцев. Однако тем самым был обессилен правый фланг. Второй этап сражения, продолжавшийся от 8 до 13 часов, включает в себя нанесение Суворовым главного удара по правому флангу. Приказав Краю возобновить наступление, Суворов двинул войска Багратиона и Милорадовича на Нови. Атака проходила в сложных условиях. Только после ожесточенного боя французы отошли к городу, укрывшись в его укреплениях.

Каменные стены легко выдерживали залпы полевой артиллерии. Багратион решил совершить обход города, где сосредоточилась дивизия Сен-Сира. Во время совершения маневра он подвергся атаке противника и вынужден был отойти. Новая атака силами Багратиона и Милорадовича войск Сен-Сира также не имела успеха. Не удалось и Краю продвинуться на левом фланге французов.

В 13 часов Суворов приостановил атаки до подхода резервов. После подхода резерва Меласа Суворов приказал Краю начать новую атаку левого фланга французов, Багратиону, Милорадовичу и резерву Дерфельдена — действовать против Нови, резерву Меласа — нанести удар по правому флангу французов от Ривальты, а на его место должен был выдвинуться корпус Розенберга.

В соответствии с этим Край атаковал левый фланг французов, Багратион и Дерфельден перешли в атаку на Нови, а Мелас ударил во фланг. Правда, Мелас не выполнил приказа Суворова и часть войск отправил на Серревалле, чем ослабил свои силы, но общий удар был настолько сильным, что французы не выдержали и в беспорядке стали отходить. «Неприятель, — писал Суворов, — был повсюду опрокинут; замешательство его в центре и на левом крыле было свыше всякого выражения; он выгнан был из выгоднейшей своей позиции, потерял свою артиллерию и обращен в бегство». Отступавший противник имел возможность опереться на арьергардную позицию у Монто-Мализино, но Моро не сумел воспользоваться ею. Для преследования противника от Ривальты на рассвете следующего дня выступил резервный корпус Розенберга. При отходе противник понес новые потери.

Французы проиграли сражение. Они потеряли ранеными, убитыми и пленными до 20 тыс. человек и 39 орудий. Союзники же — около 6 тыс. человек.

Сражение у Нови является примером нового оригинального решения наступательного боя с подготовленных позиций на противника, занявшего оборону на выгодных рубежах.

В этом сражении были продемонстрированы действия, основанные на принципах тактики колонн и рассыпного строя. Сражение распадается на ряд этапов и расчленяется на несколько очагов.

На подготовительном этапе выяснилась обстановка и истощались силы противника. Затем велись бои у отдельных очагов. Противник, введенный в заблуждение относительно истинного направления главного удара, оттянул силы на направление второстепенного удара. Введение всех сил и включение резерва решило исход сражения. Сражение завершилось энергичным преследованием.

Войска располагались неравномерно по фронту и в глубину. Вследствие этого оказалось возможным питать сражение из глубины. Артиллерия эшелонировалась и тесно взаимодействовала с пехотой. Введение всех сил в критический момент полностью предопределило успех. Управление боем Суворов осуществлял через штаб по донесениям.

Итальянский поход Суворова явился новым этапом в развитии русского и мирового военного искусства.

В этой кампании Суворов показал новые образцы военного искусства.

В области стратегии Суворов выдвинул новые положения. Он окончательно опрокинул принципы кордонной стратегии, «Кордонная линия, — писал Суворов, — всегда может быть опрокинута; неприятель по своему произволу устремляет силы на один пункт, между тем как обороняющийся, оставаясь еще в неизвестности, имеет свои силы рассеянными… главные же силы должно держать в совокупности…». Таким образом, только сосредоточение сил и маневр ими может обеспечить успех на войне.

Еще в войнах с Турцией Суворов полагал, что войну можно выиграть в генеральном сражении и оно является кульминационным пунктом. В итальянском же походе он выдвигает идею нанесения последовательных ударов по живой силе противника, имея главную цель — овладеть политическим и экономическим центром страны.

В этой кампании Суворов еще раз продемонстрировал преимущества активной наступательной стратегии: «Деятельность есть важнейшее из достоинств воинских».

Наконец, Суворов полагал, что решение стратегических задач в современной войне может быть осуществлено правильным использованием сил и средств на главных и других театрах войны. Он выдвинул идею взаимодействия войск на разных сухопутных театрах, а также взаимодействие армии и флота.

Наиболее слабым местом при осуществлении стратегических планов была система снабжения. Австрийское командование не раз ставило Суворова в тяжелое положение.

В области тактики Суворов выступает как новатор. Форсирование реки Адды на широком фронте было новым в тактике. Такая форма военных действий еще не применялась тогда в Европе. Огромное значение имело также наступление на широком фронте после форсирования Адды с последующим сосредоточением главных сил в одном пункте в Турине.

Новым словом в тактике были встречное сражение у Треббии и сражение у Нови. В каждом случае Суворов выступает с новым решением. В боевой практике он мастерски использует маневр. Решительность и осторожность, строгий расчет и стремительность обеспечивали ему победу. «Вот моя тактика, — писал Суворов, — отвага, мужество, проницательность, предусмотрительность, порядок, умеренность, правило, глазомер, быстрота, натиск, гуманность, умиротворение, забвение.

Все кампании различны между собой… Численность войск должна постоянно проверяться. В Вероне я немедленно заставил свои войска принять мои правила в действие во время кампании. Я преуспел свыше ожидания и не ошибся в их важности».

Великий русский полководец придавал огромное значение моральному фактору и воинскому воспитанию. Обращаясь к местному населению и призывая его к совместной борьбе с противником за независимость, он создавал благоприятную обстановку для своих войск. Русская армия имела в этой кампании твердый тыл. Население поднималось против французских захватчиков и помогало в решении военных задач.

Суворов воспитывал в своих войсках принципы гуманности, и нередко его войска защищали местное население от произвола роялистов и расправ австрийцев. Это обстоятельство сделало пребывание Суворова в Северной Италии неудобным, и австрийцы вместе с англичанами решили избавиться от него.

Итальянский поход Суворова оказал огромное влияние на западноевропейское военное искусство. Лучшие французские генералы, в частности Наполеон, изучали этот поход. Будущий декабрист Ф. Глинка писал в 1817 году: «Теперь уже ясно и открыто, что многие правила военного искусства занял Наполеон у великого нашего Суворова. Этого не оспаривают сами французы; в этом сознается и сам Наполеон; в письмах из Египта, перехваченных англичанами, он ясно говорит Директории, что Суворова до тех пор не остановят на пути побед, пока не постигнут особенного искусства его воевать…»

Швейцарский поход русской армии под командованием А. В. Суворова

Победы Суворова в Северной Италии укрепили положение коалиции. Однако в дальнейших его успехах не были заинтересованы ни Англия, ни Австрия. Англия стремилась к ослаблению не только Франции, но и своих союзников, чтобы еще более укрепить свое владычество на морях и утвердить господство в Европе.

Англия была особенно обеспокоена возможностью выхода войск Суворова к Генуе, так как при этом русский флот под командованием Ушакова мог взаимодействовать с сухопутными войсками. Не желая утверждения России в Средиземном море, английское правительство решило убрать Суворова из Северной Италии. К этому склонялось и австрийское правительство, которое боялось расширения национально-освободительного движения в Северной Италии; подавить его австрийцам мешало присутствие русских войск. Обращение Суворова к местному населению о совместной борьбе с французскими захватчиками объективно вело к стремлению итальянцев освободиться и от австрийских колонизаторов. Кроме того, Австрия стремилась захватить Бельгию и часть южногерманских земель.

Победы Суворова на суше и Ушакова на море принижали престиж союзников, желавших использовать эти победы только в собственных интересах.

Все это явилось причиной разработки нового английского плана похода союзных войск во Францию через Швейцарию. В этот план Австрия внесла поправку. Все ее силы было решено сосредоточить в Голландии, а на русские войска возлагалась задача вести борьбу в Швейцарии. Если Англия и Франция сознательно делали это в корыстных целях, то согласие Павла на проведение похода в Швейцарию явилось следствием непонимания сложившейся политической и военной обстановки.

Англия, стремясь захватить и уничтожить голландский флот и обессилить Голландию как своего конкурента, потребовала высадки англо-русского десанта на территории Батавской республики (Голландии).

Для отвлечения Франции от Голландского и Североитальянского театров было решено нанести удар через Швейцарию силами русских войск.

Таким образом, Россия должна была тратить силы и средства для обеспечения интересов Англии и Австрии.

Суворов превосходно понимал корыстный характер замыслов союзников. Отмечая это, он писал: «Гонят на Рейн, где бремя кровопролития на одних россиян пасть может»… «Господа морей — им должно их утвердить на десятки лет изнурением воюющих держав».

Получив приказ Павла I о выступлении в Швейцарию, куда был направлен также русский корпус Римского-Корсакова, Суворов указывал на гибельность последствий этого похода для русских войск. Он подчеркивал «важность неразрывной связи, которая существует между военным действием на Рейне, в Швейцарии и Италии», и поэтому настаивал на совместных действиях войск коалиции.

В связи с этим Суворов потребовал оставить в Швейцарии австрийские войска для обеспечения совместных действий против Франции. «На новое свое назначение смотрю не иначе, — писал Суворов, — как на средства и достижения той же цели, только другим путем».

Однако требования Суворова о «единодушном, совокупном и единовременном» действии войск не были удовлетворены.

Австрия вывела свои войска из Швейцарии и направила их в Бельгию и Северную Италию. Англия не поддержала плана Суворова. «Я уже с неделю в горячке, — писал Суворов, — больше от яду венской политики, но на ногах и служу».

Обстановка, сложившаяся в начале сентября 1799 года, была такова.

Эрцгерцог Карл со своим 36-тысячным корпусом оставил позиции у Цюриха и передвинулся на Рейн. Русский корпус Римского-Корсакова занял позицию вдоль реки Лиматы. Отряд Готце (22 тыс. человек) был оставлен временно в Швейцарии у Цюриха и расположен на реке Линта и в районе Валенштадтского озера до прибытия туда войск Суворова, после чего он должен был также направиться на Рейн, южнее располагались войска Иелачича (5 тыс. человек), Линкена (3,5 тыс. человек), Штрауха (4,5 тыс. человек), Ауффенберга (3 тыс. человек) и Гаддика (4,5 тыс. человек). Им противостояли в Швейцарии французские войска Массена (84 тыс. человек) и Мюллера на Рейне.

Войска Суворова, в состав которых входило 17 тыс. русских и 4,5 тыс. австрийцев, в начале сентября сосредоточились у Таверно, где им пришлось ожидать мулов, необходимое продовольствие и фураж, без которых нельзя было начинать поход.

Стратегический план Суворова состоял в том, чтобы ударом во фланг растянувшихся на широком фронте французских войск Массена отвлечь внимание последнего от русского корпуса Римского-Корсакова, а затем всеми силами нанести концентрический удар на 200-километровом фронте. Это была новая стратегическая идея, получившая развитие в эпоху буржуазных армий. Давая такую директиву, Суворов писал, что необходимо «продолжать вместе наступление так, чтобы неприятель не мог устремиться на русский корпус, идущий из Италии, и нанести ему отдельное поражение». При этом подчеркивал Суворов, «…считаю нужным напомнить о необходимости во всех случаях предосторожности держать по возможности все силы свои в совокупности, дабы бесполезным раздроблением их и добровольным ослаблением не сделать самую атаку безуспешною».

Швейцарский поход Суворова

Наступление на столь широком фронте предпринималось впервые. Нанесение согласованного удара требовало четкой организации управления. В этих целях Суворов обязал командующих «подробно извещать друг друга чрез ежедневных курьеров».

Готовя свои войска к трудному горному переходу, Суворов дал определение сущности новой тактики горной войны. До Суворова горы просто обходили. Суворов разработал новые формы борьбы; обходы и охваты имели целью атаку противника. В горной войне Суворов также придавал решающее значение наступлению.

«Одною стрельбою, — писал он, — никаким возвышением овладеть не можно»…

«Само по себе разумеется, что не нужно на гору фронтом всходить, когда боковыми сторонами оную обойти можно»… При атаке же «должна колонна, не сделав ни одного выстрела, с великим стремлением достигнуть вершины горы и штыками на неприятеля ударить»….

Суворов большое внимание уделил подготовке войск к переходу через Альпы. Он приказал Меласу сосредоточить у Таверно 1429 мулов, которые должны были поднять орудия, боеприпасы и четырехдневный запас продовольствия. Кроме того, войска должны были нести на себе трехдневный запас продовольствия.

Так как горных орудий русская армия не имела, то наличная артиллерия была направлена через Милан в Комо, а взамен было взято 25 пьемонтских двухфунтовых горных орудий с боеприпасами, для обслуживания которых были сформированы и обучены специальные команды.

Атака Сен-Готарда и Чертова моста. 28 августа Суворов выступил из Италии и прибыл в Таверно. Стремясь обеспечить внезапность осуществления своего замысла, Суворов преодолел 150-километровый марш в шесть дней. Однако австрийцы не приготовили необходимых запасов продовольствия и достаточного количества мулов для транспортировки артиллерии и боеприпасов. Это заставило Суворова заниматься вопросами организации и устройства похода, исходя из имеющихся в его распоряжении средств. Обозы пришлось отправить кружным путем, часть артиллерии оставить на месте. Для перевозки грузов использовать 650 мулов и 1500 казачьих лошадей. Выражая свое негодование действиями союзников, Суворов писал Павлу: «Австрийский генерал Теллер с своими комиссарами обманывает нас двуличными, постыдными обнадеживаниями, и уже пятые сутки стоим мы праздно у Таверны. Таковая наша недеятельность доставляет неприятелю все способы оправиться, и принятием новых его мер может положение наше соделаться весьма опасным».

Суворов справедливо указывал, что поспешность его перехода осталась бесплодной, а решительные выгоды от «быстроты и стремительности нападения потеряны». 9 сентября Суворов принял решение начать движение на Сен-Готард. В диспозиции он писал: «Единственное средство — атаковать С.-Готард со стороны Белинцоны».

Для наступления на Сен-Готард и Чертов мост Суворов разделил свою армию на две группы. Главные силы (15 тыс. человек) получили задачу двигаться тремя дивизионными колоннами через Белинцону на Биаско, Айроло. Обходящая группа Розенберга (б тыс. человек) должна была выступить на Дисентис, а затем действовать по долине переднего Рейна во фланг и тыл противнику у Чертова моста. Авангард выступил 10-го, а главные силы — 11 сентября, начав движение в соответствии с диспозицией. Артиллерия была распределена равномерно по дивизиям.

Совершив сложный переход, войска Суворова 13 сентября атаковали французов, занимавших Сен-Готардский перевал. Атаку производила дивизия Повало-Швейковского с фронта. Ей содействовала обходящая с фланга дивизия Багратиона. Колонна Розенберга совершила обходной маневр. Мастерским ударом войска Суворова сбили с Сен-Готарда и Фочельсберга две французские бригады (Гюденя и Луазона) и отбросили их на Обер-Альп, куда в это время уже подходила колонна Розенберга. Это обстоятельство заставило Лекурба отвести свои войска за Урнер-Лох к Чертову мосту.

14 сентября Суворов атаковал «Урзерн и мост, так называемый Тейфельсбрюк, на реке Русс» и погнал «неприятеля до Амштега».

15 сентября войска Суворова, преследуя части Лекурба, вышли через Амштед к Люцернскому озеру. Здесь к русским войскам присоединился отряд Ауффенберга. Таким образом, за три дня военных действий войска Суворова прошли в горных условиях с боями более 60 км. Дальнейшее преследование Лекурба было прекращено, «поелику цель всех наших операциев была только в том, чтобы ближайшею дорогою соединиться с корпусом генерал-лейтенанта Римского-Корсакова, которого полагали тогда быть при Цюрихе».

Бой в Муттенской и Клентальской долинах. Достигнув Люцернского озера, Суворов оказался в весьма сложном положении. От Альтдорфа на север не было дорог. Передвигаться можно было либо на судах через озера, либо по тропам в обход через хребет Росшток Муттенталь, Швиц. Суворов решил продолжать свой марш по этому маршруту, надеясь на то, что Массена не успеет нанести поражение войскам Римского-Корсакова до подхода его сил.

16 сентября войска Суворова начали переход через хребет Росшток. Авангард Багратиона первым спустился в Муттенскую долину, за ним вышла вся армия, прикрываясь арьергардом Розенберга. Марш был проведен в течение 12 часов. Во время марша части Лекурба дважды атаковали арьергард Розенберга, но были отбиты.

В Муттенской долине Суворов получил сведения о том, что Массена, сосредоточив войска численностью в 31 тыс., 15 сентября нанес поражение войскам Римского-Корсакова и Готце. Разбитые войска союзников отступили от Цюрихского озера, вследствие чего отошли на восток также войска Линкена и Елачича. Дальнейшее движение к Цюриху уже не имело смысла.

Для Массена создалась исключительно благоприятная обстановка. Изолированная армия Суворова могла быть окружена в Муттенской долине. Массена предпринял энергичные меры для того, чтобы уничтожить армию Суворова. Он приказал Лекурбу атаковать войска Суворова с тыла. Мортье должен был действовать с фланга, а главные силы Массена — с фронта.

Суворов оказался в тяжелом положении. На военном совете, обрисовав обстановку, он поставил задачу выйти из окружения. По плану Суворова главные силы (14 тыс. человек) должны были нанести удар по войскам Лекурба и выйти на Гларис, а арьергард (7 тыс.) активными действиями против Массена обеспечить этот маневр. «Помощи нам ждать не от кого, — сказал Суворов, — мы на краю гибели… Теперь остается надежда… на храбрость и самоотвержение моих войск! Мы русские».

19 сентября авангард Багратиона вышел из Муттенской долины и, пройдя перевал, встретился с войсками Молитора (около 11 тыс. человек), спешившими к Муттену от Валленштадтского озера, и в течение двух дней вел с ними тяжелые бои. В первый день Багратион, имея всего 3 тыс. человек, е трудом продвинулся вперед. На второй день к нему присоединилась дивизия Повало-Швейковского. Силы авангарда возросли до 8 тыс. человек. Это дало возможность перейти в решительную атаку, «Неприятель, сколько ни противился, пользуясь неприступным местоположением и присовокупленными к оному укреплениями, был опрокинут» и отступил к северу от Швица. 21 сентября главные силы Суворова расположились в Нефельсе и Нейтале, где простояли в ожидании войск Розенберга, Ферстера и Денисова до 20 сентября.

В то время как авангард Багратиона расчищал путь для отхода на восток, в Муттенской долине разгорелся бой между арьергардом Розенберга и войсками Мортье. 19 сентября Розенберг имел в своем распоряжении десять батальонов пехоты и два казачьих полка (до 8 тыс. человек). К Муттенталю успели подойти высадившиеся войска Мортье и бригада Молитора (10–12 тыс. человек). Мортье решил атаковать Розенберга с ходу. В 14 часов противник атаковал сначала пикеты, а затем стоявшую за монастырем пехоту. «Маневры передовых войск, как-то: казаков и егерей заманили его и довели до последних; тут встречен был он егерским полком Кашкина, мушкетерским Ребиндера и казачьими полками».

Перейдя в контратаку, войска Милорадовича, Белецкого и Ферстера «ударили на неприятеля выстрелами и штыками, испровергли его замыслы и прогнали верст за шесть от Муттенталя по дороге к Швицу». Казаки Денисова и Курнакова продолжали преследование.

На другой день к Муттентальской долине прибыло 15 тыс. войск под командованием Массена, решившего еще раз атаковать русских. Построясь в колонны, французы пошли в атаку. В этот раз маневр был произведен егерями Велецкого. Отстреливаясь, егеря отступили к левому флангу и заманили противника в долину к находившимся там в боевом порядке главным силам. В критический момент русская пехота перешла в контратаку и разбила части Массена. Казаки Денисова и Курнакова преследовали разбитого противника. Французы потеряли за два дня более 4,5 тыс. убитыми и ранеными и 1200 человек пленными. «Генерал Массена и с ним некоторая часть (войск) спаслись бегством». Потери союзных войск были значительно меньше — около 1400 человек убитыми и ранеными.

Только после этой блестящей победы арьергард Розенберга отошел к главным силам и присоединился к ним 23 сентября.

Несмотря на поражение, французы не оставляли попыток разбить войска Суворова. Последнее нападение было совершено ими на войска Багратиона, с 24 сентября они стали выполнять функции арьергарда, в то время как главные силы Суворова, перейдя в ночь на 24 сентября Гларис, двигались через Эльм и Паникс к Иланцу. Здесь в это время находился корпус Римского-Корсакова. Суворов избрал более длинный и трудный путь, так как дорога через Нефельс и Молис находилась в руках противника.

Переход через Паникс проходил в очень сложных условиях, войскам пришлось двигаться по узкой дороге. Выпавший глубокий снег и наступившие холода затрудняли движение.

В то время как главные силы Суворова преодолевали Паникс, арьергард Багратиона (2 тыс. человек) подвергся новому нападению 5-тысячного отряда французов у деревни Шванден. Арьергард, оказав мужественное сопротивление, дал возможность главным силам спокойно отойти. 15-тысячная армия Суворова подошла к Иланцу 26 сентября, а затем направилась к Фельдкирхену, куда вскоре прибыла полковая и полевая артиллерия, двигавшаяся кружным путем. Вслед за этим Суворов отвел свои войска к Аусбургу и расположил их на зимние квартиры. Подводя итог проведенному переходу, Суворов писал: «Все сии победы пребудут новыми вечными памятниками неутомимой храбрости российского войска»…

Суворов блистательно осуществил переход, который, как говорил Ф. Энгельс, был самым выдающимся из всех современных альпийских переходов. Во время этого похода русские войска, нанеся ряд поражений противнику, вышли из окружения. «…Неприятель благодаря перевесу в силах добился блестящих успехов. Я был отрезан и окружен; день и ночь мы били врага и в хвост и в гриву… Враг потерял в 4 раза больше нас. Мы везде проходили с победой». Недаром Массена говорил, что «отдал бы все свои победы за один Швейцарский поход Суворова».

В конце 1799 года русская армия получила указ Павла о возвращении в Россию и прекращении совместных действий с Австрией против Франции. В октябре было приказано всем русским эскадрам возвратиться из Средиземного моря в Черное. Армия возвратилась в Россию весной 1800 года, а флот — в октябре того же года.

Швейцарский поход Суворова явился новым вкладом в мировое военное искусство.

В этом походе Суворов показал себя выдающимся стратегом. Он подчеркивал взаимовлияние военных действий на различных театрах войны. Он указывал на «…важность неразрывной связи, которая существует между военными действиями на Рейне, в Швейцарии и Италии». Стремясь обеспечить осуществление разработанного плана — поражение Франции, Суворов требовал от всех союзников единства действий в общих интересах. Однако различие политических интересов участников коалиции, стремление Англии и Австрии использовать Россию в собственных целях разбивали планы Суворова. Суворов видел и понимал политику Австрии, которая осуществляла «корыстолюбивые свои предположения к обширным завоеваниям». Он видел также стремление Англии добиться обессиливания Франции лишь в собственных интересах: «Операция в Голландии и в Нидерландах предуготовит нам розы и лилии, как Франция изнурится».

Стратегия Суворова исходила из глубокого понимания той политики, которую вели союзники. Величие Суворова и состоит в том, что вопреки всем предательствам со стороны союзников он создавал благоприятную стратегическую обстановку для русской армии.

В этой кампании Суворов выступил также как крупнейший тактик. Он опрокинул установившиеся в Европе взгляды на формы горной войны и доказал несостоятельность теории ограниченных действий на высокогорных театрах. Суворов разработал новые формы ведения войны в горах, которые исходили из его тактических принципов: быстрота, внезапность, натиск. В процессе наступления в Швейцарии Суворов применял удар с фронта в сочетании с обходом с флангов, удар с фронта авангардом и с тыла арьергардом. Для него не существовало окружения. Даже обороняясь, он наступал, справедливо полагая, что лучшая форма обороны в горах — наступление. Суворов был первым полководцем, который в конце XVIII века доказал, что нет непреодолимых гор. Но он подчеркивал, что для успешных действий в горах нужна инициатива и решительность.

Крупные успехи армии Суворова не могут, однако, скрыть общего отставания в военном деле, которое наблюдается в русской армии в конце XVIII века. Это отставание сказывалось во всем: и в системе комплектования и в самой организации войск. Русская армия не имела обученных резервов и потому восстанавливать потери в ходе войны было очень трудно. Это особенно сильно сказалось на армии Римского-Корсакова.

Отказ от дивизионной системы также отрицательно повлиял на руководство войсками. Суворову пришлось снова приспосабливать организацию войск к условиям борьбы в ходе военных действий.

Слабым местом в русской армии была система управления. Русская армия, оказавшаяся без хорошо подготовленных штабных офицеров, в этом отношении попала в зависимость от австрийского штаба. Особенно уязвимым местом русской армии была система снабжения, которая находилась в руках австрийского командования. Наконец, нужно сказать и о том, что не везде русские войска сражались блестяще. Армия Римского-Корсакова действовала плохо и не только потому, что ее командующий был бесталанен, но и потому, что он пытался бороться против новой буржуазной армии прежними способами. Именно это явилось главной причиной поражения союзных войск после ухода армии Суворова в Россию.