Бред I
На часах со светящимися стрелками и цифрами три часа сорок минут. Рубеж между утром и ночью.
Ступни приятно холодит паркетный пол. Длинные космы волос противно щекочут голые плечи. Трехдневная щетина сковывает кожу лица. Взгляд в окно. Пусто и темно. Подслеповатые глаза различают отблеск фонаря.
Шаг и еще. Это дверь уборной типа сортир. Спасибо таджику. Он работает.
Тусклый свет бра едва освещает два десятка дециметров клеёнки. Стакан с недопитым пивом и крошки черного хлеба на ней.
– А где крыса?
Голос сипл и тих.
На такой зов отзывается большой рыжий кот. Он приплелся за косматым существом.
– Чего на меня смотришь? Это я тебя спрашиваю.
Кот отвечает пакостным мяуканьем. И слышится в этом кошачьем голосе встречный упрек:
– На себя погляди. Ты когда под душ вставал?
Выдохшееся пиво вызывает у косматого отрыжку сероводородом. Кот возмущенно рычит.
– Не рычи. Ты не пес.
Темень за окном нарушается проблесками проезжающих по улице фар автомобилей.
Косматый и кот возвращаются в комнату, где они изволят почивать.
Первым на кровать забирается кот. Он не прыгает, как предназначено ему природой. Нет. Он именно забирается.
– Ты ожирел, кот. Прав сосед. Я закормил тебя.
Косматый ложится в койку.
Стрелки подошли к цифре четыре.
– Спим, – говорит косматый и слышит в ответ:
– Если ты не пострижешься, я спать с тобой не стану. От твоих волос у меня развилась астма.
За окном темень. Пропали отблески фар проезжающих по улице автомобилей.
Сон вошел в комнату тихо, мелкой сапой. Так крадутся диверсанты, облаченные в камуфляжные костюмы и с рожами, испачканными мазками сажи.
Бред II
Солнце нехотя выползало из-за облаков. Облака никак не хотели выпускать светило из своих объятий. Ветер дул натужно. Ему не хватало перепада давления.
Косматый мужчина босыми ногами шагал по асфальту. В обеих руках у него по мусорному пакету. Оба они полны. Позади лениво шел кот. Он бормотал себе в усы: только он может в такую рань ходить на помойку. Чтобы он ногу порезал об вон то стекло.
– Хрен с редькой тебе. Сам не порежься.
У мусорного короба ходит ворона. Она первая пришла сюда с инспекцией. Увидев косматого и его спутника, ворона щелкнула клювом: чего не спится? Ходют тут всякие. Мешают работать.
Ворона была в отличие от своих сородичей малообразованна.
Зато кот исключительно наслышан. Читать он не может по причине косоглазия. Но слушать-то ему никто не запретит. Косматый как утром включит экран, так до вечера тот и светит. Светит и говорит.
– Грибы пошли.
Кот принюхался. Не ошибся косматый. Он помешался на грибах. Куда бы ни пошли, косматый все о грибах. В лавке, где рожа торчит, он тоже спрашивает:
– Грибов у вас нет?
Ворона медленно отошла и, вспрыгнув на кучу мусора, стала наблюдать за непрошеными гостями.
Сейчас я её прогоню. Так решает кот. Но косматый упреждает его: пошли домой. Не будем мешать птице.
Косматый шлепает босыми ногами, и все время говорит:
– Грибы пошли.
– И куда они пошли? – Спрашивает кот.
– Бестолочь ты, кот. Ничего не смыслишь в грибах.
Кот не обижается. Что взять с придурошного? К нему намедни женщина пришла. Пахнет она хорошо. Не в пример косматому. Она косматому говорит:
– Я нашла в Вас то, что всю жизнь искала.
Коту эти слова знакомы. Не то, чтобы какая кошка такое ему лично бы сказала. Это так в телевизоре говорили.
А косматый женщине в ответ опять о своих грибах:
– Я не гриб, чтобы меня искать.
Ну не придурошный ли? Впустил бы женщину в свой дом. Глядишь, и помылся бы. И волосы постриг бы.
На дворе полдень. Кто что делает. Кто и работает даже. Но в основном все торгуют. Ворона и та работает. Она о себе говорит: я санитар двора.
Косматый мало что дурной. Он и лентяй. Возьми веник подмети в комнате. Нет! Он достал дурацкую треногу. На неё установил площадку и ну давай на неё глины набрасывать. Грязь разводить.
– Сейчас вылеплю твой портрет. Продам и куплю себе туфли.
Шипит кот. Кто у тебя купит мой глиняный портрет?
Косматый мнет глину. Кот спит. Двор шумит трактором. Приспичило им что-то возить туда-сюда.
Когда же они, кот и косматый, едят?
– Был бы ты умным, послал бы я тебя за пивом.
От таких слов проснется даже мумия. Кто изогнул спину.
– Шипи, шипи. Не боюсь я тебя. Я и то не испугался, когда меня вели на расстрел.
– Ври, ври. Кто и когда вел тебя на расстрел? Я бы сбегал за пивом и молоком. Но как я их донесу?
Умный все-таки кот.
Тарахтит трактор. Под его аккомпанемент переругиваются уборщики. Кто-то на крыше гремит листами кровли. Музыка города.
Кот спит. Косматый ваяет. Уверенно он наносит на каркас шлепок за шлепком влажной глиной. Каждое его движение говорит о большом мастерстве косматого.
Уехал трактор, увозя с собой тарахтение и кузов мусора. Отругались уборщики того мусора. Кто-то неизвестный косматому слез с крыши. Жди протечки.
Косматый наносит последний штрих.
– Получилось.
То, что получилось, это портрет красивой и молодой женщины.
Босыми ногами шлёп-шлёп: косматый уходит в уборную типа сортир. В стенном шкафу рядом с бутылками чистящих жидких средств притаилась бутылка водки. Лишь бы кот не обнаружил. Он на «химию» не полезет. Отпивает косматый водки и не морщится. Привычка.
Скоро на лоскутном коврике спали двое – кот и косматый.
На часах фосфорицирующие стрелки показывают пять часов сорок минут. Граница между днем и вечером.
В тишине слышно:
– Этот гад анестезиолог ошибся в чем-то и вот результат – я кот.
Мелодичный женский голос плохо сочетается с храпом косматого.
Кот поворачивается на другой бок.
Бред III
Трактор, вывозящий мусор, устал невероятно. Пять лет назад его сделали белорусские сябры, и вот он тут, на русской земле, занят грязной работой. А как мечталось! Он будет ездить по полям. Весной пахать и сеять. Летом косить траву. А осенью помогать собирать урожай.
Мало того, что работа грязная, так его и содержат хуже свиньи. Как тут не зарычишь?
Косматый знать не мог, что тревожит трактор «Беларусь», и потому сильно сердился, когда тот громко тарахтел во дворе.
Чего ему ночью потребовалось у меня во дворе?
Кота рядом нет. Убег, неженка. Лежать на лоскутном коврике жестко. Бока отлежал косматый.
Кот убег от храпа косматого: терпеть уже стало невозможно. Косматый как бы ни был уставшим или пьяным, но коту в миске оставлял молока. Подкисло оно. Но это даже лучше. Для пищеварения. Напрасно что ли я пятнадцать лет проработала диетологом.
Косматый встает. Трудно разгибая ноги и растягивая поясницу. Надо по утрам делать зарядку. Тоска нахлынула на косматого. Кот покинул его. Трактор перестал тарахтеть. На станке стоит, укрытый влажной тряпицей вылепленный им, косматым, женский портрет. Косматый старается не смотреть в ту сторону. Она глядит на меня. С укором. Но не я виноват, что анестезиолог ошибся. И некому теперь корить косматого за лень.
Ночью голод ощущается сильнее. Жадно пьет косматый прокисшее молоко. Кот употребил такой напиток минутами раньше.
Косматый глядит в окно и кажется ему – он летит. Такое чувство посетило его. Легкости. Луна рядом ему подмигивает. Облачко лохматые свои ручки к нему протягивает. И вдруг говорит женским голосом:
– Ты портрету фигуру приделай.
Косматому обернуться бы. Нет. Он продолжает глядеть в окно. Облако закрыло Луну и та перестала улыбаться косматому.
А кот за спиной косматого улыбается. Прокисшее молоко подействовало – напрасно что ли я работала диетологом.
Остаток ночи косматый и кот спали в постели. Храп косматого не беспокоил кота.
Бред IV
Луна в эту ночь с удивлением наблюдала странную картину на Земле. Я-то сателлит, на мне жизни нет, но и на планете не жизнь. Зорким взглядом спутника Луна видит, как из окна вылетает кот. Тут невольно вспомнишь кота Бегемота из «Мастера и Маргариты». Но там-то кот не летал.
Летит кот и напевает:
Хорошо бы один кот полетел. Так нет же. Следом за ним вылетает мужчина. Космы развеваются. Руками он машет. Как будто стилем брас плывет.
Такая картина вконец смутила Луну, и она поспешила укрыться за облаком.
– Вы, облако, ближе к Земле. Вам виднее. Такое там часто случается?
– Был случай, но давно. И там летала одна женщина.
Луна продолжила свой путь. Внимательнее надо быть, госпожа Луна. И повернуться бы другой стороной. Глядишь, больше бы увидели на Земле. Как ни вертитесь, а Вы спутник её.
Кот тем временем полетал вокруг дома, из окна которого он вылетел, допел песню и вернулся в дом. Косматый следом.
Минута – и в доме косматого полная тишина. И сам косматый не храпит. Кот не поет. А вода в трубах не урчит.
Один глиняный портрет тихо-тихо что-то говорит речитативом. Так тихо, что не расслышать. Это нам не слышно. Кот все слышит:
– Женой была недолго я. Но верно я служила мужу. Теперь меня он изваял из влажной глины. Без плеч и рук. Без ног и зада. И головою не кручу. Сижу, как турок, на колу я.
«Странно все это. – Думает кот, зевая. – Глина, а говорит. У меня печень не зашлакована, селезёнка работает нормально. И ЖКТ в норме. Склерозом не страдаю. А что глина? Обыкновенная речная глина. Не каолин какой-нибудь, а обычная глина. Каолиновая порода. Что с неё взять? А туда же. Заговорила.»
Кот повернулся на другой бок. И тут же услышал голос косматого.
– Чего крутишься? Спать не даешь. До марта далеко.
Глупый он. Причем тут март? Мое либидо независимо от времен года исправно посылает в мой мозг сигналы. Уметь надо управлять своими эмоциями.
– Ты отчего среди ночи в окно полетел? Я знаю. Партнершу искать. Вот для чего.
Кот справедливо в ответ возражает:
– И ты полетел. Тоже партнершу искать?
Они бы и дальше спорили, но сон сильнее. Они незаметно для себя уснули.
Глине не спится. Томима глина подспудными желаниями. Косматый, когда лепил бюст женщины, сильно волновался. В определенной точке его организма отражалось его волнение. Вот и перешло это волнение на глину. Как тут уснуть? Голова-то есть. А остальное, чем можно было бы выразить волнение, отсутствует.
О, эта пытка! Быть глиной бессловесной и чувствовать волненье женщины в страданье желания быть поверженной любовью.
Ни кот, ни косматый этих слов не слушали. Полнолунье…
Сгущение астрального тела налицо. Как иначе объяснить тот факт, что глина, пускай и сгруппированная косматым в нечто похожее на лик человека, заговорила?
Луна завершает свой ход по небосклону северного полушария Земли. Солнце готовится заступить на вахту. Пора бы и косматому просыпаться. Что он и делает.
– Голод не тетка. Если голод не тетка, то и тетка – не голод?
Таким вопросом начал утро косматый. Кот притворяется спящим. Не имеет смысла покидать теплую постель. Все равно еды пока нет. Кислое молоко все выпито. Другой еды у косматого нет. Он опять пойдет в ближайший пункт питания, и там начнем жевать что-то непотребное. И название тому ужасное. Гамбургер. Не жалеет косматый свой организм. Мне тоже даст кусок. Кого благодарить, что сыру, а не этой отравы? Так рассуждает кот.
– Не притворяйся. Пойдем на рынок. Сегодня устроим праздник. Куплю курицу.
Поразительно! Косматый изменил себе.
Куриц на рынке не было. Перевелись куры на селе. Все перевелось. Один борщевик царствует.
– Что кушать будем, кот?
Народ оборачивается на косматого. Что за сумасшедший? Но еще больше они удивились бы услышав, что ответил косматому кот.
– Молоко опять.
– Нет. Куплю капусты. Отварим и обжарим.
– Но с молоком.
Настаивает кот.
– Уловил. С молоком.
Побрели косматый с котом прочь с рынка.
За поворотом тот самый пункт питания с обшарпанной надписью – гамбургеры.
Сейчас он зайдет туда. Я останусь тут. Убегу. Коту обидно.
Никуда кот не убежит. Дождется косматого, и они вместе вернутся домой.
Потом они будут есть отварную капусту с молоком. Косматый начнет читать свои стихи. Кот уляжется на лоскутный коврик и с большим удовольствием станет слушать косматого. И косматый, и кот совсем позабудут о глиняном бюсте. Тряпица высохла. Глина рассохлась и поясной протрет женщины покрылся глубокими трещинами. Он состарился и умер.
Глубокой ночью кот вылез на крышу. Полнолунье же. Там его и ударила молния…
Полный бред.
Две тысячи сто тридцать пятый год по старому летоисчислению и по новому «отапокалипсическому» – пятьдесят третий.
Мужчина с голым черепом и бритым лицом и женщина с копной шикарных белых волос сидят на берегу водоема.
– Помнишь, косматый, как мы с тобой летали в Таиланд?
– Где он теперь?
– Где весь Индокитай?
– Там царствуют головоногие. Я принял информацию, что их промысел стал выгодным бизнесом.
– Косорукие в этом доки.
– Ловля головоногих – единственное, что могут косорукие.
– Нам бы тоже надо наведаться на остров. Созрели уже листочлены.
– И мои пупырчатые рукохваты набрали товарный вес.
Водоем источает заметный запах йода.
– Пора возвращаться. Координатор может наложить штраф.
Мужчина встает первым.
Они уходят. Мы смотрим им вслед и без особого удивления наблюдаем, какая происходит с ними метаморфоза. У мужчины отрастают волосы, и они начинают развеваться космами, а женщина уменьшается в размерах и скоро рядом с косматым шествует кот.
Стр: