Вступление. Рибаджо

Задолго до тех событий, которые произойдут в этой книге, в солнечной Италии родился мальчик. Это был не простой мальчик, и родился он не в простой семье, а в семье волшебников. Младенец появился на свет в обычной дорожной повозке, в которую была впряжена усталая лошадка. Если бы лошадка была не такой усталой, может быть, она успела бы доскакать до специального дома, где появляются новорождённые детки. Но она еле волочила ноги и не успела. Мальчишка появился на свет ровно в середине пути от деревушки под названием Ривейра, где жили родственники мамы малыша, и деревни под названием Баджора, где жили родственники папы. Мальчика назвали Рибаджо, чтобы не обидеть ни тех, ни других.

Рибаджо рос смышлёным, рано научился читать, это стало его любимым занятием. Отец с матерью были уверены – мальчишка вырастет путешественником, недаром он родился в пути. К восемнадцати годам Рибаджо действительно объехал, обскакал, облетал и оплыл весь мир. В день своего совершеннолетия Рибаджо решил, что настало время путешествовать не просто по земле, а по земле во времени. Он же волшебник, как можно этим не воспользоваться?! Натолкнуло его на эту мысль книга о семи чудесах света.

Он с радостью взялся за чтение, и, прочитав большую часть книги, затосковал. Картинки в книге были замечательные, а дальше – даты, цифры, имена. Прочитал и забыл. Скучно! Рибаджо захотелось самому побывать там. Потрогать всё руками. Познакомиться с людьми. Услышать их истории. Посмеяться вместе с ними и погрустить. Тем более что к той поре, как Рибаджо появился на свет, этих чудес на земле уже не было, их разрушило время. Время может уничтожить всё, кроме памяти людей. Вот так, рассказы о семи чудесах света передавались от одного человека к другому, и пришли к тому, кто сумел их описать на страницах книги.

«Интересно… – подумал Рибаджо, закрывая последнюю страницу. – Но как-то бездушно, как таблица умножения».

Мама волшебника сразу поняла, куда хочет забраться её любопытный сын

– Не смей, Рибаджо, путешествовать во времени один, это опасно! – обеспокоилась она. – Потеряешься, не вернёшься назад. Река времени хитра, она часто меняет своё русло. Туда надо лететь с добрыми друзьями. С теми, кто поможет в любом несчастье.

Рибаджо припомнил, как однажды в далёкой северной стране он познакомился с девчушкой, звали её Василиса, по-домашнему Васюшка. Девчонка была хохотушкой, к тому же она тоже мечтала о путешествиях. Уже тогда волшебник подумал: «Хорошо было бы взять её с собой! Только вряд ли её отпустят домочадцы».

– Теперь совсем другое дело, – улыбнулся Рибаджо. – Путешествие во времени занимает только миг. От восхода солнца до заката надо вернуться домой, иначе, вступая в новый день, река времени повернёт своё русло. Тогда назад в это же место можно не попасть.

Вот так итальянский мальчишка-волшебник появился в доме Василисы, девочки из северной страны на берегу могучей реки. Появился в круге света от настольной лампы. Ровно в тот момент, когда Васюшка зажгла её, чтобы начать готовить уроки.

– Рибаджо! – радостно закричала Василиса. – Здравствуй, рада тебя видеть! Отчего ты такой маленький, раньше ты был ростом с моего папу.

– Я могу быть любым, – засмеялся Рибаджо. – Сейчас я такой, завтра другой. Ты забыла, я волшебник? Теперь удобно быть таким, я не занимаю много места. Ты не будешь против, если я поселюсь у вас на время?

– Мы всегда рады гостям, Рибаджо! – обрадовалась Василиса. – Идём, я познакомлю тебя со своей семьёй. Правда, папы сейчас нет, он в экспедиции на Северном полюсе.

– Он путешественник?! – удивился волшебник.

– Путешественник! – утвердительно кивнула девочка. – Вырасту, тоже буду путешественницей, как папа!

Оказалось, в доме Василисы много обитателей.

– Это моя Бабушка, бабуничка, – сказала Васюшка, прислоняясь к бабушкиной щёчке, – она не только любит нас всех, бабуничка ещё и вкусно готовит!

– О, сеньора! – закатил глаза от восхищения Рибаджо. – Я ваш вечный рыцарь! Как я люблю вкусно поесть! А это кто?! – удивился волшебник, увидев нахохлившегося попугая.

Попугай сидел на спинке дивана и громко ворчал:

– Кто– кто, дед Пыхто! Ещё один нахлебничек объявился!

– Кешка, прекрати! – топнула ножкой Василиса. – Рибаджо наш гость!

– Гость, в горле кость! – тихонько продолжал ворчать попугай. – Теперь Васюшка будет любить его больше меня.

– Это моя мама, – продолжала Василиса. – Моя самая любимая мамочка!

– Рибаджо! – обратилась к волшебнику мама. – Вы простите Кешку, он просто ревнует.

– Разберёмся! – улыбнулся волшебник.

– Я Васюшкин друг Олег, или Алька, как вам удобнее. Думаю, мы подружимся! – сказал улыбчивый мальчик, Васюшкин ровесник. – Я живу в соседнем доме, и в школе сижу с Василисой за одной партой.

– Ну, вот и все домочадцы, – Васюшка вскочила со стула, побежала к двери, – пойдём, покажу тебе дом.

– А я?! – завопил что было сил попугай. – Всех представили, а меня нет! Я что, кучка прошлогодних листьев?!

– Ой-ой! – воскликнула Василиса. – Познакомься, Рибаджо! Наш любимец – попугай Кешка, или принц КешьюV, из рода королевских попугаев династии Кешью.

Кешка вспорхнул и уселся прямо на левое плечико Васюшке:

– Моё место, не занимать!

В одно мгновение Рибаджо уселся на правое плечико девочке, благо они с попугаем были одного роста.

– А это моё, тоже не занимать! – упрямо сказал волшебник…

 

Путешествие первое. Качели

(Висячие сады Семирамиды)

Висячие сады Семирамиды.

Дом, в котором живёт Василиса, стоит на участке земли с цветником и садом. Все члены семьи любят свой сад, как могут прихорашивают. Весной в нём начинается работа. В сад высаживается огромное количество заранее выращенной рассады цветов и овощей. Беготни и суматохи много – надо всё успеть, ничего не пропустить, за всем уследить.

Больше всего мама с Васюшкой любят выращивать цветы бархатцы.

Великолепные цветы! Оранжевые, как солнце. Их на кустике тьма, кустик во время цветения похож на маленький костерок. Если этих костерков много, сад похож на большую, зажжённую на земле гирлянду. Цветут они с начала весны до глубокой осени. К вечеру, когда солнце задрёмывает, цветы начинают пахнуть. Для того чтобы описать их аромат, надо подобрать сравнения. Например, как пахнет тёплый вечер? Он пахнет вишнёвыми косточками. Или как пахнет туманное утро? Оно пахнет талой водой и опавшими листьями. А как пахнут бархатцы? Они пахнут шоколадом, перемешанным с табаком из папиной трубки. Вот такой приятный запах витает по всему саду с весны до осени.

В этот раз бархатцев высаживалось ого-го сколько, они обрамляли клумбы, приствольные круги у деревьев и кустов. Делалось это ещё и потому, что запах бархатцев не любит всякая грызущая плоды и листья нечисть.

Работа шла полным ходом. Рибаджо подтаскивал горшочки с рассадой. Мама, бабушка и Васюшка пристраивали цветы в землю. Кешка выковыривал червячков, но сам не ел, а угощал воробышков. Все были при деле.

Когда работа закончилась, Рибаджо, окинув взглядом сад, воскликнул:

– Ваш сад похож на висячие сады Семирамиды! Такие же террасы, как у неё.

Сад действительно был сделан террасами. Дом стоял на пологой горе, и когда шли большие ливневые дожди, землю в саду смывало к подножью. Плодородный слой уплывал, обнажая каменистый склон, на котором ничего не росло. Приходилось снова и снова завозить землю самосвалами. Тогда мама придумала сделать в саду ступеньки-террасы. Ступени были очень большие, совершенно прямые. Земля с них не смывалась, и можно было сажать что угодно.

– Откуда ты это знаешь, Рибаджо? – спросила бабушка.

– Мой прадед дружил с Семирамидой, царицей Ассирии. Он рассказывал – презабавная было девчонка. Все звали её Шамирам. Семирамидой она стала потом, когда выстроила Вавилонское царство.

– Вр-р-рёшь, прохвост! Вр-р-рёшь! – заверещал Кешка. – Прадед твой? Ум-м-мора! С царицей Ассирии он был знаком? Ум-м-мора! Ему что, больше двух тысяч лет?

Рибаджо легонько стукнул Кешку по носу:

– Замолчи, курица! Зажарю и съем!

Кешка от неожиданности икнул, такой перспективы попугай не ожидал.

Рибаджо миролюбиво продолжал:

– Волшебники, родившись, никогда не умирают, понял? Они живут вечно! Вот рождаемся мы редко, один раз в тысячу лет… Если хотите, я могу рассказать вам о многих чудесах света. Естественно, только то, что знаю сам, знал мой дед, мой прадед, а так же прадед моего прадеда, ну и так далее.

– Хотим! – хором ответило семейство. – Вот здорово, давай рассказывай!

– Давай, совр-р-ри что-нибудь! – иронически прокряхтел Кешка, укладываясь на правое крыло и скрещивая лапки. – Пр-р-рохвост!

Когда все уселись на садовых скамеечках, Рибаджо начал свой рассказ:

– Шамирам – дочь богини. Богини всегда заняты. Им надо мир изменять, людей поучать, чудеса творить. Девочкой заниматься было некому. Шамирам вскормили и воспитали голуби. Именно они научили девочку верности, трудолюбию, вдохнули в неё любовь ко всему живому. Шамирам выросла, вышла замуж, у неё родились два сына. Времена на земле были смутными. Тут и там вспыхивали войны. Однажды муж Шамирам, ассирийский царь, пал на поле сражения. Шамирам стала правящей царицей. Город, в котором жила Шамирам, был жарким и пыльным. Солнце палило нещадно, в его рыжем мареве не видно было даже домов. В полдень затихало всё, даже шумные базары. Жара и пыль проникали сквозь толстые стены дворца Семирамиды, так стали называть Шамирам её подданные. Как-то, изнемогая от палящего солнца, Семирамида почувствовала прикосновение прохладного ветра, дующего с севера на запад. Тогда в её умную голову пришла блестящая мысль – там, в далёкой пустыне Вавилона она решила построить дворец-сад! Она выбрала самое высокое место для своего дворца. Туда, в повозках, запряжённых быками, повезли со всего света деревья, завёрнутые во влажный мох. Гонцы доставляли редкие семена цветов, трав и кустов. На строительство садов Семирамида пригласила самых искусных мастеров и учёных. Они выстроили огромный белокаменный дворец. Рассадили на террасах удивительные деревья и цветы. Террасы располагались одна над другой, почти так, как в вашем саду!

– Почти как в нашем? – переспросила Василиса. – Ты хочешь сказать, что наш сад похож на сад Семирамиды?

– Немного похож! – улыбнулся Рибаджо. – Только значительно меньше террас. В её саду их было много: казалось, сад летит к солнцу. Поэтому его стали называть летящим или висячим садом Семирамиды. Вся растительность в саду поливалась из замысловатых фонтанов и колодцев. Днём и ночью вращалось подъёмное колесо с кожаными вёдрами, подавая в сад воду из реки. Вода орошала землю, сбегала по саду ручьями и водопадами. На маленьких прудах и озёрцах плавали утки и лебеди. Здесь обитали розовые фламинго, вылуплялось из яиц потомство голубого пеликана. Тонконогие цапли кормили своих пернатых детёнышей лягушками. Разноцветные попугаи селились стаями по берегам озёр, гомонили, хвастались друг перед другом великолепием своего оперенья. Бабочки перелетали с одного цветка на другой. Семирамида жила в саду долго и счастливо. Когда жизнь её подошла к концу…

– Что?! – встрепенулась Василиса. – Что стало с садами, когда Семирамиды не стало?

– Всё стирает время, Васюшка, – задумчиво произнёс Рибаджо. – Сады тоже не бессмертны.

Рибаджо раздумывал, продолжать рассказ или закончить на этом.

Васюшка нетерпеливо заёрзала на скамейке:

– Ну же, что было потом?

– Потом? – Рибаджо всё ещё колебался. – В садах произошла одна романтическая история. Будете слушать?

– Не заставляй себя упрашивать, пр-р-рохвост! – откликнулся Кешка. – Не кобенься!

– А дальше произошло вот что. На трон царя Вавилона сел молодой принц Наву второй. Народы мира устали от войн. В знак примирения мидийский царь предложил в жены Наву свою дочь, принцессу Амитис. Амитис слыла красавицей: кареглазая, белокурая, озорная девчонка. Женщины Мидии обычно чернявые, а принцесса была во всём особенной, Василиса чем-то похожа на неё. Наву сразу полюбил Амитис и увёз её в свой Вавилонский дворец. После цветущей Персии безлесный Вавилон показался Амитис душным грязным городом. Принцесса затосковала. Тогда Наву приказал привести в порядок висячие сады Семирамиды и поселил принцессу туда… А знаете что? – решительно заявил волшебник. – Давайте мы отправимся ненадолго в гости к принцессе Амитис!

Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:

Мама, бабушка, Васюшка с Кешкой и Алькой не успели опомниться, как оказались на большой, мощёной белым камнем площадке рядом с бассейном. Голубая вода бассейна была необыкновенно прозрачной, в ней плавали золотые вуалехвостые рыбки. Первым опомнился Кешка:

– Ничего себе садик! Смотрите, здесь деревья вверх корнями растут!

Кешка взмахнул крыльями и полетел осматривать сад. Тут и там слышался его удивлённый крик.

Василиса подбежала к дереву, которое действительно росло корнями вверх:

– Что это, Рибаджо?

– Баобаб, Васюшка! – рассмеялся Рибаджо. – Очень капризное дерево. Баобаб первый раз появился на земле в долине красивейшей реки. Характер у баобаба оказался скверный, занудливый. Только раскрыл первые листочки, как тут же начал капризничать. То ему от реки дует, то ноги-корни вымокли. Тогда баобаб перенесли на склон Лунных гор. Но и здесь баобаб не был доволен жизнью. Видишь ли, за горами ему солнца не видно, скучно. Рассердившись на постоянные жалобы, люди вырвали дерево с корнем, выбросили его в сухую африканскую землю. С тех пор растёт баобаб вверх корнями.

– Диковинное дерево, не правда ли? – спросила неожиданно появившаяся девушка. – Здравствуй, Рибаджо, я узнала тебя, ты очень похож на своего прадеда! Кто твои спутники?

– Славлю тебя, принцесса Амитис! – Рибаджо низко поклонился девушке в знак приветствия. – Это люди из далёкого будущего. Появились посмотреть твой сад! Примешь их?

– Я рада всем гостям, Рибаджо! Наву, мой муж, опять на войне, а я здесь одна! – Амитис быстро стряхнула слезинку. – Пойдёмте, угощу вас жасминовым чаем, и по дороге покажу сад. Ты, Рибаджо, напрасно ругаешь баобаб. С тех пор как он здесь, характер его изменился. Он стал покладистым. Если ты встанешь под этим деревом и попросишь о чем-нибудь, оно даст всё, что ты скажешь. Баобаб кормит, поит, одевает людей. Плоды его вкусны, из листьев делают лимонад, а на его масле тушат любимую твоим прадедом тыковку с мёдом.

Кешка тут же уселся на голую ветку баобаба, начал её трепать.

– Осторожно, птица! – закричала Амитис. – Если ты повредишь единственный цветок баобаба, тебя съест лев!

– Эх, ты краковяк! – заорал Кешка, улепётывая с дерева. – А много ли у вас львов, уваж-ж-жаемая?

– Их здесь вообще нет! – засмеялась Амитис.

Принцесса поднялась с гостями на следующую ступеньку-террасу:

– Посмотрите, какое огромное дерево! Видите, его ветки усеяны черными горошинами – это конфетки. Вкус у них восхитителен: нежный, кисло-сладкий.

Кешка быстро слетал на дерево, надёргал несколько горошин. Васюшка попробовала:

– Точно вкусно, напоминает наш изюм.

– Это конфетное дерево! – похвасталась принцесса. – У меня есть колбасное, молочное и хлебное деревья. Есть дерево, из которого делают желе и мармелад, джемы, соки и даже вино. Называется дерево Джабо. Вот, кстати, и оно!

Перед гостями стояло крепкое, в белых цветах и длинных зелёных листьях дерево. Оно источало необыкновенный сладковатый аромат.

– Пойдёмте на следующую террасу, – пригласила Амитис, – там нам приготовили жасминовый чай!

Чайный стол стоял в тени раскидистого дерева, листва которого так плотно смыкалась, что лучи палящего солнца почти не проникали через неё. Гости вольготно разместились на удобных скамьях. Бабушка, большая любительница чая, первой попробовала предложенный напиток.

– Вот чаёк так чаёк! – обрадовалась бабушка.

– Жасминовый чай мне подарил покровитель города Вавилона бог Мардук. Чай очищает сознание, приводит мысли в порядок.

– Кешка! Кешка! – закричал Рибаджо. – Иди, попей чайку, тебе полезно голову почистить! Кешка взлетел на ветку и прямо оттуда бросил в Рибаджо орехом.

– Получай, пр-р-рохвост!

Рибаджо не обиделся, а только рассмеялся:

– Не обижайся, курица. Я шучу!

– Какие вы забавные! – грустно сказала Амитис. – Вам, наверное, хорошо вместе. А я всегда одна…

– Принцесса, посмотрите, какой хороший сегодня день, а вы печальны, почему?! – спросила мама. – Горе, рассказанное другу, становиться немного меньше.

Принцесса Амитис посмотрела в глаза каждому гостю, увидев в них желание помочь, заговорила:

– Я выросла в благодатной стране Мидии. Моя страна – зелёное чудо. Днём я бегала по полям, усеянным маками, ирисами, тюльпанами. В мои волосы каждое утро мама вплетала голубые колокольчики. Колокольчики звенели, когда я убегала. По их звону мама определяла, где я. У меня было много друзей. Мы были свободными людьми в свободной стране. Когда началась война, я почти выросла. Война – это выжженное поле без цветов и людей. Мои друзья погибли в сражениях, их кровью полит каждый кустик на моей земле. Царь Персии, мой отец, решил помириться с врагом и положить конец кровопролитию. Он отдал меня в жены сыну царя враждующей страны Вавилонии. К счастью, Наву оказался замечательным юношей. Он мне сразу понравился, но радость наша была недолгой. Вавилония опять начала воевать, и Наву ушёл. Он воюет до сих пор. Победы приносят моему мужу радость, мне – одиночество.

Амитис закрыла лицо ладонями, по её пальцам стекали слезы. Она плакала тихо, не издавая ни одного звука. Мама хотела что-то сказать принцессе, но бабушка жестом руки остановила её. Кешка перелетел с плеча Василисы на плечо принцессы.

– Не понял, зачем ты о нем плачешь, если он такой драчун? – затараторил попугай. – Пусть разбивает себе нос, если ему нравится, а ты займись делом. Я из будущего прихватил семена бархоток, попробуй вырастить рассаду. Тяжёлое, надо сказать, занятие! О всякой грусти сразу забудешь!

– Ай, молодец, курица! – радостно воскликнул Рибаджо.

– Подставляй, принцесса, ладошки, я стрясу тебе семена со своих крыльев! – попугай энергично замахал крыльями, и в руки Амитис посыпались лёгкие, длиннохвостые семена бархатцев.

Глаза принцессы просветлели, в них появились искорки озорства.

– Какие они, бархатцы? – спросила Амитис.

– Они похожи на маленькие солнышки, – за всех ответила мама. – Такие же рыжие, весёлые, как оно.

Принцесса понюхала горсточку семян на своей ладошке:

– Чудный запах, похож на запах толчёных фиников и пряных трав. Теперь у меня будет своё солнышко! Я редко выходила днём в сад. Подданные не должны видеть в моих глазах слезы, ведь принцесса не может сеять уныние. Ночь – моё любимое время. Я провожу его в саду…

Амитис вынула из кармашка расшитый золотыми нитями платок и бережно завернула в него семена.

– Я тоже очень люблю вечер, – сказала Василиса, – и ночь, и сновидения. Вообще – я большая соня. Оле Лукойе часто показывает мне забавные сны.

Василиса затормошила бабушку за локоток:

– Бабуленька, расскажи сказку про день и ночь!

– Расскажите, пожалуйста, госпожа бабуленька! – попросила Амитис. – Я хоть почти взрослая, но тоже люблю сказки!

– Это грустная сказка, девчонки, – попыталась уклониться от рассказа бабушка. – Грусти у нас сейчас хватает!

– Какая же это грусть?! – заверещал Кешка. – Это меланхолия! Грусть – это когда у тебя из-под носа уводят кусок торта! Когда тебя запирают на целый день в клетке! Когда тебя превращают в полено…

Рибаджо опять тихонько щёлкнул попугая по клюву:

– Давай, курица, послушаем бабушку!

Бабушка неспешно допила чай, поудобнее положила подушечку под спину и произнесла:

– Давным-давно время разделилось на две части – на День и Ночь. Дню посчастливилось: ему досталось солнце. Вместе с солнцем в День ушло голубое небо, белые дымчатые облака, зелёные деревья, красочные цветы, игра волн на морях и реках и многое другое, что можно видеть глазами при свете солнца. Ночи досталась только тьма. Загрустила ночь, закручинилась, полились из её тяжёлых темных облаков слёзы – дожди. Шли грустные дожди долго, очень долго. Не давали тучи выглянуть солнцу. Солнцу и самому не хотелось выходить, так мрачно и сыро было на земле. Тогда обратился День к Ночи: «Давай мириться, Ноченька! Прекращай разводить на земле сырость! Просыхай уже! Если хочешь, можешь взять у меня что-нибудь интересное. Только не солнце. Солнце я не отдам!» Подумала Ночь – что же можно взять на земле без солнца? Цветы и деревья расти не будут. Птицы без солнца не поют. Рыбы в реках не играют. Думала-думала и придумала: «Возьму у тебя, День, три вещи: сновидения, запахи и звуки. Сон, приснившийся ночью, будет долгим и увлекательным. Ночной запах тоньше, ароматнее. Звук резче, пугливее». На том и порешили. Многие люди полюбили Ночь не меньше, чем День. Ночью на земле наступает покой. Даже войны прекращаются ночью! Ночь тоже успокоилась и больше не приставала ко Дню. Так и живут они, сменяя друг друга, в мире и согласии.

Бабушка закончила рассказ, попросила ещё чашечку жасминового чая.

– С удовольствием! – отозвалась принцесса. – И в дорогу дам вам пакетик. Я сама его собираю и сушу.

Пока принцесса наливала бабушке чай, Василиса о чем-то шепталась с Рибаджо.

О чём они говорили между собой, никто не слышал, но то, что Рибаджо утвердительно кивнул, видели все.

– Мы с Рибаджо хотим сделать тебе подарок, принцесса! – Васюшка выскочила из-за стола и побежала на площадку, засеянную низкой травкой. – Рибаджо, давай!

Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:

– Что это? – удивлённо спросила Амитис, когда перед ней возникли два высоких столбика с висящей между ними на верёвках перекладине.

– Это качели! – радостно воскликнула Васюшка. – Садись, я тебя покачаю!

– Нет! Нет! Нет! – испугалась принцесса. – Я не могу! Мне не пристало. Я принцесса!

– Ты пр-р-росто трусишь! – засмеялся Кешка. – Ты что, трясогузка?

– Трясогузка – это я! – донеслось из зарослей кустов. В тот же миг на поляну вылетела маленькая серая с длинным хвостом птичка. Она огляделась вокруг и быстро побежала к качелям.

– Смотри, как бегает! – заверещал попугай. – Она мне нравится! Смелая какая! Ты, принцесса, точно не трясогузка, ты просто трус-белелюс! Тр-у-ус! Тр-у-ус!

Принцесса нахмурилась.

Васюшка решила помочь Амитис. Она села на качели и начала раскачиваться. Волосы девочки рассыпались на ветру веером, глаза загорелись. Вся она подалась вперёд, казалось, полетела. Васюшке было так жутко и радостно от полёта, что она запела:

Принцесса замерла с широко раскрытыми глазами.

– Хочу! – закричала она. – Хочу, как ты!

Она встала на качели в полный рост и полетела навстречу уходящему солнцу.

– Только небо, только ветер, только радость впереди… – попробовала запеть Амитис.

Голос её от непривычки был клёкающий, потом отвердел, и полетела над Вавилоном волшебная мелодия далёкой страны. День в садах Семирамиды начал уходить в вечер. Вечер грозился перейти в ночь. Гости засобирались домой.

– Нам пора, Амитис! – сказал Рибаджо. – Спасибо за гостеприимство. Скажи что-нибудь на дорогу!

– А можно, я спрошу? – попросила принцесса.

– Конечно, спр-р-рашивай! – затрещал Кешка.

– Василиса говорила о сновидениях. Нечто Оле Лукойе показывает ей замечательные сны. А мне сейчас часто снятся тревожные сны. Если это растение, может быть, я попью из него отвар?

– Нет, принцесса, – грустно улыбнулся Рибаджо. – Это не растение. Это маленький волшебник! Оле Лукойе садится на подоконники в домах хороших детей и не злых взрослых и показывает им увлекательные сны, обязательно добрые…

– Я злая? – робко спросила принцесса Амитис.

– Ты добрая и милая, – ответила Василиса. – Рибаджо обязательно попросит Оле Лукойе показывать тебе прекрасные сны. И качели, и песню мы тоже оставляем тебе.

Рибаджо, прикрыв глаза, прошептал:

Семья благополучно вернулась в свой дом. Никому не хотелось говорить. Все молча переживали случившееся. Василиса пошла в сад посмотреть, как прижились бархотки. Все цветочки стояли ровненько, как крепенькие солдатики.

«Теперь, когда я буду смотреть на бархотки, буду вспоминать Амитис, – подумала Василиса. – У нас тоже наступает ночь, как и в садах Семирамиды. Не забуду эти сады никогда…»

Васюшка вдруг спохватилась, побежала в дом.

– Рибаджо, ты не забыл, что обещал принцессе?! – закричала девочка.

– А как же, – довольно ответил волшебник, – Оле Лукойе уже там! Я даже знаю, какой занимательный сон он покажет сегодня принцессе.

Теперь в далёком прошлом, над Вавилоном, каждый вечер где-то в садах Семирамиды зарождается необычная песня. Она накрывает царство покрывалом густого завораживающего звука. Жители думают, что поёт сладкоголосая птица счастья. Никто из них даже не подозревает, что это поёт принцесса Амитис. Теперь ей не скучно одной, теперь с ней её песни.

 

Путешествие второе. Пожар

(Храм Артемиды в Эфесе.)

Храм Артемиды в Эфесе.

Лето в этом году выдалось жаркое, как никогда. Казалось, солнце не на шутку рассердилось на людей и решило их немножечко поджарить. К полудню асфальт на дорогах становился мягким и источал неприятный запах, и люди старались спрятаться по домам, зашторить окна. В доме у Васюшки было душновато, поэтому семья старалась проводить время в саду. Там, в тени деревьев, было хорошо. Мама загодя купила каркасный бассейн, и вот уже неделю, в самый солнцепёк, Васюшка, Алька, Рибаджо и попугай Кешка проводили время под водой, изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха и перекусить, когда становилось совсем голодно. В вопросе еды бабушка пошла им навстречу, приносила её прямо к бассейну. Водоплавающие дети, птицы, волшебник повисали на бортике и с удовольствием вкушали принесённые яства. На десерт бабушка кидала прямо в воду бассейна яблоки, которые тут же всплывали. Васюшка, Алька и Рибаджо сразу включались в игру – кто прямо в воде, не выныривая, откусит больший кусок фрукта. Лучше всего этот фортель получался у Альки, он прямо как пиранья отщипывал огромные куски яблока, и вскоре на поверхности воды оставались только яблочные обглотки. Обглотки тоже шли в дело, их уносил Кешка. Он угощал ими ворон.

– Слушай, Алёк, ты опять съел больше всех яблок, тебя не разорвёт? – усмехаясь, спросил Рибаджо.

– Почему это разорвёт? – за Альку вступился Кешка. – Знаешь, после яблок очень приятно ходить в туалет! Попка ничуть не болит! Какашка мягонькая получается, не запорная.

– Так ты для попки стараешься?! – Рибаджо чуть не утонул от смеха.

– Ничуть! – возмутился, краснея Алька. – Просто я люблю яблоки. А вы мне завидуете. Так ловко нырять как я, никто из вас не может!

– Это точно! – подхватила Васюшка. – Ты молодец, асс! Кстати, по поводу «нырять», Рибаджо, помнишь, на Новый год ты превращал наш ковёр в озеро?

– А как же ему не помнить? – вклинился в разговор попугай Кешка. – Он тогда чуть дом не спалил!

– Что-о-о?! – удивилась Васюшка. – Почему я об этом ничего не знаю?

Рибаджо превратился в каменное изваяние. И это, судя по выражению лица, ничего хорошего не сулило проболтавшемуся попугаю.

– Ой-ой! – завопил попугай. – Мамочки мои родные! Рибаджо, я нечаянно! Нечаянно! Хочешь, выдеру себе перо из хвоста?!

Волшебник слегка смягчился, увидев раскаяние попугая.

– Дело прошлое! Подпалили мы немножечко ковёр, бенгальский огонёк неловко зажгли, пришлось выкручиваться, – как можно добродушнее сказал Рибаджо.

– Ничего себе! – не унималась Васюшка. – У нас мог быть пожар, а я об этом ничего не знаю!

– Чего ты привязалась к этому пожару? – начал злиться Рибаджо. – Вовсе мог быть не пожар, а так, маленький пожаришко! Хотите, я вам расскажу про настоящий пожар, про пожар всех пожаров!

Василиса поняла, что Рибаджо переводит неприятную ему тему разговора на другую.

– Давай, так и быть! – примирительно сказала она.

Все тут же повисли на бортиках бассейна, приготовились слушать.

– Без меня не начинай! – крикнул пролетающий над Рибаджо Кешка. Он нёс вороне последний яблочный обглодок.

Когда попугай вернулся, волшебник удобно устроился на плавающем в бассейне надувном круге и неспешно заговорил:

– Было это сегодня, много столетий назад…

– Ты хоть понял, пр-р-рохвост, что сказал? – перебил Кешка. – Сегодня, много столетий назад, ум-м-мора!

– Цыц, курица, молчать! – цыкнул на попугая Рибаджо. – Именно сегодня, 21 июля, много столетий назад. Ни днём раньше, ни днём позже! В этот день родился великий полководец Александр!

– Рибаджо, ты не перегрелся? – удивлённо спросила Васюшка. – Разве есть полководец Александр?

– Да, вы что, ребята?! Ну и ну! Александр Македонский! Сын царя Македонии Филиппа Второго и Олимпиады. Появление его на свет приветствовала богиня плодородия Артемида.

Слушатели охнули, но перебивать перестали.

– Мне прадед рассказывал, каким он парнем рос: высокий, статный с орлиным взором. Совершенно бесстрашный юноша. Воин из него получился великий. Много веков ещё не было такого воина, как Александр. Правда, перед нашим столетием появился ещё один великий полководец, тоже Александр, только Суворов. Всего их, великих, было раз, два и обчёлся. Так что вам обязательно их надо знать! Александр Македонский в 10 лет обуздал самого строптивого коня в царстве, Буцефала. Никому не покорялся конь, а ему покорился. Когда он гордый, ликующий, на подчиняющимся ему коне, вернулся к своему отцу, отец прослезился и сказал:

– Ищи, сын, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала!

Тогда Александр решил, зачем искать, он его завоюет.

– При чем здесь великий пожар? – спросила Васюшка

– Этот день знаменит не только рождением Александра Македонского, но и великим пожаром в городе Эфесе. Покровительницей города была могущественная богиня Артемида, дочь Зевса, бога всех богов.

– Да, я знаю! – закричал Алька. – Она была не только дочерью Зевса, но и сестрою бога Аполлона, этого красавчика, златокудрого капризули. Наверное, такая же была вредная, самовлюблённая.

– Нет, ребятки, она была совсем другой. Такой же красивой, как Аполлон, только очень гордой, отважной. Артемида была покровительницей женского войска Амазонок. Под флагами этого войска собирались самые смелые, сильные девушки. Они не только не давали себя в обиду, но часто превосходили мужчин в силе и ловкости. Артемида помогала людям растить хлеб и домашних животных. Она покровительствовала новорождённым детям, их матерям. В знак особой благодарности люди выстроили богине Артемиде дом. И тогда, и сейчас дома богов назывались храмами. Этот храм они возвели в городе Эфесе. Он получился таким красивым, что со всего мира стали съезжаться люди посмотреть на это чудо, чтобы рассказать о нем остальным. Храм украшали статуи знаменитых скульпторов, картины не менее знаменитых художников. Слава о красоте храма, его величии разнеслась по всей земле. Повсюду славили хозяйку храма богиню Артемиду. Но однажды Артемиде пришлось отлучиться из своего дома, ведь 21 июля родился великий Александр Македонский. В тот день произошло это…

Рибаджо на минуточку задумался, подпрыгнул на надувном круге, соскользнул с него, и чуть– чуть притонул в бассейне, а вынырнув, сказал:

– Чего зря балаболить, пошли, посмотрим, как это было!

Волшебник прикрыл глаза, тихонько зашептал:

– Постой-й-й-й-й! – закричала Васюшка, но голос улетел вместе с нею и её друзьями. Он растворился в годах и столетиях.

– Постой! – повторила девочка в очень далёком веке, стоя на ступеньках храма. – Ты чего наделал, Рибаджо! Ты что, не видишь? Я в купальнике, Алька в плавках, а ты сам в шортиках. Как мы голые будем здесь находиться?

– Ну ты и обор-р-рмот, Рибаджо! – загалдел Кешка.

– Ты-то что возмущаешься, ты ж при полном оперении? – почесал затылок Рибаджо. – Об остальных будем думать!

– Думай! – хором ответили дети.

– Хайме, дорогие гости! – донёсся голос из зарослей жасминовых кустов. Вслед за голосом появился его хозяин – небольшого роста юноша со смышлёными добрыми глазами.

– Вы прибыли сюда увидеть наш храм? – юноша с любопытством осматривал гостей. – Многие так делают…

– Слушай, парень! – прервал его Рибаджо. – Не подкинешь ли нам кое-какую одежонку на время? Окажи нам такую милость!

– Это не милость, это малость для дорогих гостей, – юноша исчез в зарослях, но очень скоро вернулся. В его руках было три куска ткани. – Оберните эту ткань вокруг тела. Свободный конец закиньте на плечо. Вот так. Очень хорошо! Теперь вы не отличаетесь от жителей Эфеса.

– Совсем как мама, когда выходит из ванной в полотенце, – хихикнул Кешка.

– Вечереет, – заметил юноша, – идёмте быстрее, я покажу вам дом Артемиды!

Ребята с Рибаджо и Кешкой ходили по храму, широко открыв глаза. То, что они увидели, ослепляло и завораживало. Великолепные резные колонны, покрытые золотом, поддерживали не менее изящное кружево деревянной крыши. Резьба по дереву была настолько тонко сработана, что, казалось, она не вырезана, а сплетена из невесомых шёлковых нитей. Повсюду расставлены скульптуры богини Артемиды, висят искусно написанные картины в дорогих золочёных рамах. Пол храма сделан из цветного камня и отшлифован так, что напоминает хорошо залитый каток спортивного дворца. Порозовевшие от возбуждения Васюшка с Алькой не заметили, как провожатый стал нервничать.

– Что-то не так? – спросил юношу Рибаджо.

– Меня зовут Хейрократ, а мама зовёт просто Херо. Я не понимаю, почему на полу у стен разложена пропитанная смолой пакля? – юноша озабоченно посмотрел в окна храма. – Солнце уже почти село, скоро станет совсем темно, надо уходить! Завтра рано утром я обязательно спрошу жрецов об этой странной пакле.

– Завтра этого храма не будет! – раздался хриплый голос. В проёме двери появился человек с горящим факелом в руке. – Я сожгу его сегодня!

Херо бросился ему навстречу:

– Ты не посмеешь! Негодяй! Ты не посмеешь!

Человек, не выпуская факела, свободной рукой толкнул подбежавшего к нему юношу, тот упал и потерял сознание. Василиса с Алькой поспешили ему на помощь.

– Запомните, меня зовут Герострат! Запомните! – зашипел поджигатель.

Кешка с непривычной для него скоростью подлетел к факелу и стал быстро махать крыльями, пытаясь затушить огонь.

– Прочь, птица! Иначе я опалю тебе крылья! – Герострат резко шагнул в сторону попугая.

– Ну вот! – увернулся от огня Кешка. – Мер-р-р-завец! Мер-р-р-завец! Прилечу домой и забуду тебя, как кошмар, навсегда!

– Нет! – ощерился Герострат. – Вы все всегда будете помнить обо мне! О храме Артемиды знают во всём мире, а теперь будут знать и обо мне, великом Герострате, уничтожившем его!

– Сомневаюсь, – повела плечиком Василиса, – я, может быть, буду помнить, а детям своим о тебе не скажу ни словечка, ни полсловечка. Не будут знать, не будут помнить. Какой ты великий? Ты просто злобный карлик! Самодовольный болван!

Герострат ничего не ответил, он побежал в глубину храма. Алька бросился за ним, но Рибаджо остановил его:

– Не надо, Алька! Он все равно сожжёт храм. Историю не повернуть вспять.

– Имя Герострата останется в веках, в веках, в ве-ках-ах-ах-ах-ах…, – грохотало эхо по залам храма.

Подхватив Херо под руки, Васюшка с Алькой, с Кешкой и Рибаджо вышли на воздух и сразу почувствовали запах гари.

Деревянные колонны храма, просушенные солнцем, картины, запасы зерна в подвалах – всё это с удовольствием пожирал огонь. С треском лопались балки перекрытий, падали, раскалываясь, статуи великих мастеров – храм перестал существовать.

– Ты не прав, Рибаджо! – сказал плачущий Херо. – Можно и нужно повернуть историю вспять! Я построю на этом же месте точно такой же храм, даже лучше!

– Да, мальчик, так оно и будет! – перед гостями из будущего возникла богиня Артемида. Она сидела на вороном коне, у которого была белая отметина на ухе. – Ты не боишься, Херо, что в будущем никто не вспомнит твоего имени? Герострата много веков пытаются забыть. На всех перекрёстках мира был написан приказ: «Забыть, Герострата!», а его всё равно помнят. К сожалению, помнят разрушителей, а созидателей забывают…

– Мне достаточно, если люди будут знать, что я был! – решительно ответил юноша.

Артемиде понравился ответ Херо, она удовлетворённо кивнула. Богиня грустно смотрела на догорающий храм, по её щекам текли слёзы.

– Приветствую тебя, солнцеликая Артемида, и тебя, славный конь Буцефал! – окликнул её Рибаджо. Волшебник поклонился и встал на одно колено. Артемида пристально посмотрела на Рибаджо:

– Кого-то ты мне напоминаешь, юноша. Но кого?

– Может быть, моего прадеда – волшебника? – улыбаясь, спросил Рибаджо. – Он много рассказывал о вас.

– Точно! Вспоминаю старого волшебника, вы удивительно похожи! Встань с колен, Рибаджо. Внуки моих друзей – мои друзья! – по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Артемида. – На экскурсию привёз детей, пожар посмотреть?

– Не только пожар. Вот с этим юношей познакомить, тебя лицезреть, солнцеликая!

– Уж так и на меня? – слегка улыбнулась Артемида. – Сегодня родился Александр Македонский, я благословляла его появление. И вот, стоило только отлучиться, как тут же сожгли дом! Всюду нужен глаз да глаз!

– Ничего– ничего! Этот юноша построит храм лучше прежнего, – попытался утешить богиню Рибаджо. – Ты не хуже меня знаешь об этом, Артемида.

– Знаю, знаю, именно его храм будет считаться одним из семи чудес света! – Артемида посмотрела на Херо, взгляд её просветлел. – Кстати, он вырастит великим выдумщиком… – Она положила ладонь на голову Херо. – А ещё он построит образцовый город эллинского мира – Александрию. Вы же знаете про Александрию, дети?

Васюшка с Алькой закивали в знак согласия. Артемида повеселела.

– Я всегда верила, что через века люди будут помнить мою Александрию, которую построит Херо! Его имя будут произносить многие народы мира, называя своих победителей, героями. У нас всё здесь получиться! Правда, Херо? – Юноша кивнул в знак согласия. – Вам не пора? Солнце уже садится, как бы вы не запутались в веках.

– Пора, ребятки! – сказал Рибаджо, прикрыл глаза и прошептал:

– До свидания, солнцеликая, свидимся как-нибудь!

Последние слова Рибаджо, Артемида уже не слышала, они канули в пучине времени.

Когда Васюшка, Алька, Рибаджо и Кешка вывалились из веков обратно в бассейн, плюх получился фантастический.

– Ничего себе! – вынырнула Васюшка. – Почти полбассейна выплеснули!

– Есть хочу страшно! – заворчал всплывший со дна Рибаджо.

– Пошли домой, поедим, – предложил Алька. – Что-то я устал немного…

Наевшись бабушкиных блинков с мёдом, все развалились на диванах.

– Рибаджо! Что имела в виду Артемида, когда сказала, что многие народы мира будут произносить имя Херо, называя своих победителей героями. Я не поняла?

Рибаджо лениво приоткрыл глаза и ответил:

– По моим предположениям английское слово hero – герой, может иметь к мальчишке какое-то отношение. Теперь поняла?

– На английском полмира разговаривает, – отозвался Алька, – теперь поняла?

– Раскудахтались! – заступался за Васюшку Кешка. – Поняла она, поняла!

 

Путешествие третье. История обгоревшей спички

(Александрийский маяк)

Александрийский маяк.

Дом Альки был через дорогу от дома Васюшки. Друзья часто навещали друг друга. Если Васюшка шла погостить к Альке, то она обязательно брала с собой и Рибаджо, и Кешку. Однажды не взяла. Случился такой скандал, что лучше не вспоминать! Рибаджо на три дня исчез, не реагировал даже на свет зажжённой настольной лампы. Обиделся! Кешка уселся на жёрдочку в своей клетке, закрыл глаза, и три дня не открывал, как Васюшка его не просила. Обиделся! Больше Василиса не позволяла себе такой оплошности. У Альки во дворе было много интересного. Например, курятник. Васюшка смекнула, что именно курятник привлекал её домочадцев больше всего. Рибаджо обязательно выпивал пару-тройку свежих яиц, которые он вытягивал прямо из-под курицы.

– Тё-ё-ё-пленькие! Вку-у-усненькие! Све-е-еженькие! – умилялся Рибаджо. – Алька, тебе не жалко для меня яиц?

– Ешь на здоровье, – обычно отвечал мальчик, – только не переешь, можешь закудахтать!

– Не бойся, всё под контролем! – щурясь от удовольствия, говорил волшебник, и вытирал о шортики очередное яичко.

У Кешки в курятнике был другой интерес. У него была любовь! Молодая, разноцветная курочка. Любовь была счастливой, курочка отвечала попугаю взаимностью. Сладкая парочка так и ластилась друг к другу. И всё было бы хорошо, если бы не петух. Петух тоже облюбовал для себя Кешкину зазнобу, оказывал ей всяческие знаки внимания. Кешке это не нравилось, поэтому он вступал в бой. Драки между попугаем и петухом были постоянные. Несмотря на то, что петух брал весом и мощью мышц, Кешка оказывался более вёртким и лучше летал. Чаше всего петух покидал поле сражения побеждённым, а Кешка возвращался к своей возлюбленной курочке победителем. Счастье их было безмерным, трудности только укрепляли взаимную привязанность.

Как всегда гуляя во дворе и засовывая нос во всё закоулки, ребята услышали приглашение Алькиной мамы:

– Обедать! Быстро, быстро собирайтесь. Еда стынет!

Мама Альки была большой мастерицей лепить пельмени. Пельмени у неё получались малюсенькие, мяса в них было много, а теста мало. Отойти от стола, оставив пельмени, было невозможно. Уж больно они были вкусные! Можно было только отпасть с набитым пузом.

Вот так, однажды отпав, ребята вместе с Рибаджо и Кешкой доползли до дивана. Надо было отдышаться от обжорства. Здесь, на диване, Алька предложил посмотреть заветную дедушкину коробочку с орденами и медалями. Прадед у Альки был героем. Ещё, будучи юнгой, прадед пошёл воевать с врагами. Потом стал капитаном, военным моряком, он прошёл всю войну, спас многих людей, победил многих врагов, не раз был ранен. После войны ордена деда едва-едва поместились в большую жестяную коробочку из-под конфет. Коробка до сих пор пахла леденцами. Разбирая ордена и медали, ребята наткнулись на обгоревшую спичку. Рибаджо хотел было выкинуть этот мусор, но тут Алька и его мама хором закричали:

– Не трогай, это волшебная спичка! Память о деде!

Мама бережно взяла спичку на ладонь. Присела на краешек дивана.

– Эта спичка спасала нашему деду жизнь много-много раз. Хотите, расскажу?

– Хотим! – хором ответили гости.

– Эта спичка лежала в кармане куртки старого смотрителя маяка, – мама вздохнула, вспоминая рассказ бабушки. – Старик всю жизнь работал на маяке. Маяк стоял на высоком холме у самого моря. Не было ни одной ночи, чтобы в нём не горел огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. В любую погоду старый смотритель поднимался по крутой лестнице, заливал в лампу керосин, чиркал спичкой и зажигал огонь. Потом на маяк привезли новую электрическую лампу, очень мощную, яркую, а старую, керосиновую, велели выбросить за ненадобностью. Старик не любил выкидывать вещи. Всегда оставлял их на всякий случай. Новая лампа была очень удобной, теперь смотрителю не надо было наливать керосин из большой бочки, поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку, и маяк вспыхивал ярким светом.

Спички остались нужны старику только для трубки. Раз в день он курил трубку. Точнее, раз в ночь. Смотритель зажигал маяк, наливал себе чая, закуривал трубку. Он мог курить чаще, но сердце его было немолодо. Старик старался его беречь. Одна трубка за ночь – одна спичка. Коробок был уже почти пуст. В то утро спичек осталось только две.

Наступила ночь. Шторм на море стал ещё сильнее. Старик зажёг маяк и налил себе чая. Вот и любимая трубка. Смотритель открыл коробок, вынул спичку, прикурил. Спичка в коробке осталась одна.

Неожиданно раздался страшный грохот. Новая электрическая лампа не выдержала порывов ветра, упала и разбилась на мелкие осколки. Теперь море и берег были одного цвета – цвета ночи. Темнота со штормом сделали своё дело – смешали сушу и воду в один клубок чёрного страха. А там, среди волн, был совсем незаметен маленький учебный катерок. На нем будущие капитаны выходили в море учиться управлять кораблями. Моряки как могли, боролись с разгневанным морем. А море не хотело угомониться, оно бросало катерок из стороны в сторону, накрывало волной. Среди моряков был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос на море, любил его, но таким свирепым видел впервые. И впервые он испугался. Не за себя: на берегу его ждала мама.

Старый смотритель увидел в темноте огни на мачтах корабля. Он видел, а моряки огонь маяка – нет. Катерок несло на скалы.

Старая керосиновая лампа – вот что могло спасти их!

Лампу надо было зажечь, во что бы то ни стало. Старик открыл коробок и охнул – всего одна спичка!

Старик чиркнул ею о бочок коробка, а ветер, злой, промозглый ветер, лизнул пламя, почти потушил его. Но вдруг эта почти потухшая спичка собрала все свои силы и вспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль в лампе загорелся мгновенно. Старик повертел спичку в разные стороны, подумал и не выкинул её, а положил обратно в коробок.

Огонь маяка высветил на море спасительную световую дорожку.

– Берег, там берег! – закричал юнга. В эту ночь катерок не разбился о скалы. Все вернулись домой.

Утром юнга пришёл на маяк к старому смотрителю. Он часто приходил к нему слушать рассказы о море.

– Спасибо, дедушка, ты спас нам жизнь!

– Не я один, внучок, – старик вынул из кармана обгоревшую спичку, – без неё я бы маяк не зажёг. Последняя была, а загорелась на ветру, как сотня спичек. Возьми на счастье.

Юнга достал из кармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул из неё остатки конфет, положил спичку туда.

– Этим юнгой был мой дед, – сказала мама и смахнула нечаянно появившуюся слезинку. – Каждый раз, оказавшись в госпитале, дед открывал жестяную коробочку и тихо говорил своей счастливой спичке: «Спасибо». Дед верил, что именно она, спичка-оберег, спасёт его от гибели. Я тоже верю в это…

– И я! – тихо сказал Алька.

– Дайте мне её подержать, – попросил Рибаджо. Он положил спичку на ладошку, поднял её на уровень глаз: – Ну, здравствуй, дружище, ты, оказывается, тоже волшебница. Молодец! Только вы забыли про маяк. Ведь он тоже спас кораблик. Почему все всегда забывают про маяки! Они труженики! При любом ветре, шторме, свет маяка горит! Хотите, я вам расскажу про один знаменитый маяк?

– Это тоже чудо света? – спросила Василиса.

– Да, это одно из семи чудес света, Александрийский маяк. Помните, я рассказывал о великом полководце Александре Македонском, о храме Артемиды в городе Эфесе?

– Ещё бы не помнить! Меня тогда этот пр-р-р-рохвост Герострат чуть не поджарил своим факелом! – заверещал Кешка. – Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…

– Кончай врать! – остановил попугая Алька. – Некрасиво!

– А красиво так рисковать моей жизнью?! – не унимался Кешка. – Если мы сейчас унесёмся в века, и я опять, как всегда, буду совершать героические поступки. Но учтите, теперь я это делать буду только при свидетелях. Чего зря жизнью рисковать?! Никто не оценит!

– Мы разве не свидетели? – удивилась Васюшка.

– Вы забывалки! Давайте возьмём с собой мою подружку курочку! – жалостно попросил Кешка.

– Хитрован ты, Кешка! Издалека начал… Ну, уж так и быть, зови свою курочку, – засмеялся Рибаджо.

Кешка, подрыгивая ногой от счастья, полетел в курятник.

– Александр Македонский был не только великим воином, но и великим творцом, – продолжил Рибаджо. – Он построил более десяти городов. Главным городом его жизни была Александрия, столица эллинского царства. Пожалуй, тогда Александрия была самым красивым городом мира, не просто городом, а городом-портом. Множество кораблей заходило в дельту реки Нил. Алька, вы, наверное, с Васюшкой по географии учили, чем знаменита река Нил?

Ребята раскрыли, было, рты, чтобы ответить, но не успели. В комнату влетел Кешка и, возбуждённый присутствием возлюбленной курочки, воскликнул:

– Я, я знаю про реку Нил! Знаю песню! Исполняется впервые…

– надрывал горло попугай, рисуясь перед курочкой.

Ребята с Алькиной мамой покатились со смеху, а Кешке только того и надо. Он опять отличился, курочка смотрела на попугая восторженными глазами.

– Кешка прекрати! Мы не успеем посетить Александрию, – оборвал ужимки попугая Рибаджо. – Мы должны вернуться в сегодня, а не в завтра. Если день поменяется, река времени может изменить своё русло, и мы никогда не вернёмся домой. Сейчас уже полдень, до захода солнца осталось немного. А я вам ещё не рассказал о маяке!

– Цыц, Кешка! – прикрикнула Васюшка. – Рибаджо, продолжай…

– Так вот, гаваней в Александрии было две: речная и морская. В речную гавань заходили суда с зерном и овощами. В морскую – причаливали корабли с вином из Греции и с пряностями с Востока. Судов становилось всё больше и больше. Корабли причаливали не только днём, но и ночью. А ночью в бушующем море сложно точно войти в гавань, можно разбиться о прибрежные рифы.

Нужен был ориентир, так возникла мысль о маяке. Александр решил: быть маяку! Но такому, каких ещё не было на белом свете. Вот так появилось ещё одно из чудес света: Александрийский маяк в дельте реки Нил на острове Фарос. Говорить дальше глупо, надо смотреть…

Рибаджо прикрыл глаза:

Рибаджо с Кешкой, Васюшкой и Алькой, у которого на голове топталась очумевшая от перемещения во времени курица, оказались на смотровой площадке первого этажа маяка.

Маяк действительно потрясал своей величиной. Трёхярусная башня, стены которой были сложены из мраморных глыб, скреплённых раствором с примесью свинца, больше походила на современный небоскрёб. Вдоль стен к вершине маяка вела винтовая лестница, по которой гости из будущего поднялись на площадку. Здесь стояло необъятных размеров вогнутое зеркало из отполированного металла. Ночью, когда огонь в маяке зажигался, зеркало отражало и усиливало свет.

– Мамочки мои, родные! – воскликнула Васюшка, глядя через перила площадки вниз. – Высотища какая! Никогда на такой не была!

– Прикольно! – завопил попугай. – Мне тоже не приходилось так высоко взлетать!

– Сто двадцать метров! – гордо сказал Рибаджо. – Пятьдесят современных этажей.

– Как сюда доставляют дрова? – спросил Алька, его интересовал технический вопрос.

– Мы сейчас забрались по винтовому пандусу, – начал объяснять Рибаджо. – Ты заметил, насколько он пологий и широкий? По нему поднимаются навьюченные дровами ослы прямо на вершину маяка.

– Рибаджо! Смотри, на крыше маяка какой-то мужик стоит! – заорал Кешка, вытягивая шею.

– Ах, как же я забыл! – огорчился Рибаджо. – Это, Кешка, не мужик, это статуя бога морей Посейдона, пойду, поздороваюсь.

– Со статуей? – удивилась Васюшка.

– Какая разница? Я и со статуей могу поговорить, я волшебник, – улыбнулся Рибаджо. – Она обязательно передаст мои приветы самому Посейдону.

– Надень панамку, солнце в зените, голову напечёт, – неожиданно взволновался Кешка.

– Я её дома оставил, – вспомнил на ходу Рибаджо. – Ничего, как-нибудь!

Как только волшебник скрылся из виду, гости пошли осматривать маяк дальше.

Нижний этаж трёхъярусной башни имел четыре грани, обращённые на север, восток, запад и юг. Восемь граней второго яруса указывали направления восьми главных ветров. На третьем этаже кроме огромного металлического зеркала была установлена сложная система маленьких зеркал, она позволяла вести наблюдение за большим пространством моря. Сам Александрийский маяк являлся хорошо укреплённой крепостью с военным гарнизоном. Алька поразился, как хитроумно сделаны статуи на башне маяка. Одна из них рукой указывала на солнце, сопровождая ею весь его путь и опускала руку вниз, только тогда, когда оно садилось. Другая – днём и ночью отбивала молоточком по медному колоколу каждый новый час. По третьей можно было узнать направление ветра. Система маленьких зеркал сконструированная искусно, давала возможность сфокусировать их по солнцу, и направить луч на вражеский корабль чтобы сжечь его. Алька с Васюшкой носились по маяку, дивясь хитроумию создателей. Кешка с курочкой остались наверху у большого зеркала. Они любовались собой и друг другом.

– Василиса! Смотри! – закричал Алька. – Рука у статуи опустилась, солнце почти зашло! Как бы нам не опоздать домой.

Они, перегоняя друг друга, помчались на верхний ярус маяка. Когда ребята вбежали на площадку, Рибаджо там ещё не было.

– Где волшебник? – хором закричали Васюшка с Алькой.

– Откуда мы знаем? – также хором ответили птицы.

Алька понял: что-то случилось! Мальчик быстро полез наверх, к статуе Посейдона.

Рибаджо лежал у ног мраморного бога с закрытыми глазами и пылающим лбом.

– Солнечный удар! У него солнечный удар! – крикнул Алька вниз Васюшке. – Надо намочить какую-нибудь ткань!

Васюшка, недолго думая, сняла с себя платье, побежала к морю. Рибаджо и мокрое платье были доставлены на площадку почти одновременно.

– Как же так, глупый волшебник, как же так? – причитала Василиса, заворачивая Рибаджо в платье. Кешка метался вокруг волшебника, обмахивая его крыльями.

– Не умирай, пр-р-рохвост! – причитал попугай. – Не умир-р-рай!

– Всё пропало! – не открывая глаз, еле– еле промолвил Рибаджо. – Солнце уходит, а у меня не хватает сил проложить обратный путь в веках.

– Открой глаза, Рибаджо, – попросила Васюшка. – Может быть, мы как-нибудь вместе сообразим?

– Не получится, – едва слышно сказал волшебник. Однако приоткрыл глаза и принялся осматривать стены маяка. – Вот здесь навсегда и останемся!

– Как же так?! – закудахтала курица. – Вы можете оставаться, я улетаю в свой курятник. Мне яйца нести нужно! Тоже мне волшебники! Аферисты…

– Цыц! – прикрикнул на неё Рибаджо. Его взгляд был устремлён на перекладину, заделанную в верхнюю кромку противоположной стены. – Смотрите! Там написано: «Свет маяка…», дальше всё затёрто штукатуркой. Ну-ка, Кешка, отшелуши её…

Кешка взлетел на перекладину, начал остервенело отколупывать штукатурку. Через минуту открылась надпись: «Свет маяка пронзает века».

– Алька, надо разжечь огонь, маяк должен гореть! – умоляюще посмотрел на мальчика Рибаджо. – Найди палочку, с силой чиркни о шероховатую стену, может, выбьется искра.

– Пока мы будем искать палочку, солнце сядет, – обречённо отозвалась Василиса.

И тут Алька разжал кулак, на его ладони лежала обгоревшая с одного конца спичка прадеда.

Вторым, целым, концом мальчик с силой чиркнул о каменную стену. Спичка немного подумала и загорелась, как сто спичек разом. Алька запалил костёр и потушил спичку.

Свет маяка прорезал мглу, как острый нож масло.

– Встаньте все в луч света, – из последних сил вымолвил Рибаджо, – подними меня, Алька, повыше.

Дома у Альки на столе стояла полная чашка горячих пельменей, от неё исходил такой вкусный запах, что у всех потекли слюнки.

– Эй, курица, иди в курятник, неси яйца, тебя там петух заждался, – заворчал разочарованный Кешка.

Курочка, обиженно поджала клювик и удалилась. Никто не попытался её остановить.

– Как ты себя чувствуешь, Рибаджо? – спросила Василиса, дивясь тому, как волшебник уплетает пельмени.

– Пока летел в веках, всю температуру растерял, – ответил Рибаджо набитым пельменями ртом.

Когда все наелись, приступили к чаю, Алька с сожалением сказал:

– Жалко, в наше время ничего не осталось от такого замечательного маяка.

– Почему не осталось? Осталось! – возразил ему Рибаджо. – Теперь все маяки на земле называют фаросами. А в русском языке от маяка осталось слово «фара».

– Ты хочешь сказать, – хохотнула Васюшка, – что фара в мамином автомобиле дальняя родственница Александрийского маяка?

– Именно это я хотел сказать! – Рибаджо, попивая чай, хитро улыбался в уголке дивана.

– Алька! – неожиданно встрепенулся волшебник. – А от моей подружки, заветной спички, что-нибудь осталось?

– Конечно, – ответил мальчик, – она лежит у себя в коробке из-под леденцов. Спит, наверное.

– Пусть спит, – закрыв глаза, пробормотал Рибаджо. – Волшебники тоже должны отдыхать!

 

Путешествие четвёртое. Острый нож

(Пирамиды в Египте.)

Пирамиды в Египте.

Чего больше всего на свете не любила бабушка, так это тупые ножи. Они выводили бабушку из себя. Делать ничего не хотелось, готовить завтраки, ужины и обеды не хотелось. Руки опускались!

– Что за наказание такое?! – ворчала бабушка. – Как завтракать, обедать и ужинать, так все тут, как тут! Ножи наточить, так нет никого! Ну не умею я ножи точить, не получается у меня! Рибаджо, ты мужчина или не мужчина, наточи ножи немедленно!

– Рибаджо, пр-р-р-рохвост, – вторил бабушке Кешка, – наточи ножи немедленно!

– Как я вам их наточу, если я меньше самого ножа? – стенал Рибаджо.

– Наколдуй, пр-р-рохвост, пусть сами наточатся! – вопил попугай.

– Не знаю я заклинания на ножи! – орал Рибаджо. – Отец мой не знал, дед не знал, и даже прадед прадеда не знал. Лопату, косу, топор наточу! Меня этому учили! Ножи – нет! Я не разбойник с большой дороги!

Однажды после очередной разборки с Рибаджо бабушка спросила волшебника:

– Есть хочешь?

– Есть хочу!

– А нет еды! Вышла вся! Нет острых ножей, нет и еды! – сказала она и улеглась на диван, закрыв глаза. – Сплю я! Как ножи наточатся, проснусь…

Рибаджо схватился руками за голову, побежал по спинке дивана, но вдруг остановился:

– Стоп! Вспомнил! Кубики где? Ку-би-ки…

Запыхавшийся волшебник ворвался в комнату Василисы. Девочка с другом Алькой делала уроки.

– Кубики где? Чего сидите? Кубики ищите! – закричал Рибаджо.

– Тихо! – попыталась остановить волшебника Василиса. – Какие кубики? Я в них давно не играю! Они на чердаке в мешке лежат…

– Лети на чердак за кубиками! – приказал попугаю разгневанный Рибаджо.

Кешка понял, если не выполнит приказ волшебника, будет превращён в полено или, того хуже, в курицу. Когда кубики посыпались с чердака на голову Рибаджо, Васюшки и Альки, раздался насмешливый рокот попугая:

– Что я вам, летающая корова, тяжесть такую тащить! Если кто сейчас заорёт на меня, плюну сверху ядовитой слюной! Ты меня знаешь, про-х-х-хвост! Останусь жить тут!

Оценив количество слетевших на голову кубиков, возмущаться никто не посмел. Груз действительно был великоват для маленького Кешки. Васюшка с Алькой с укоризной посмотрели на Рибаджо. Волшебник, не обращая внимания, лихорадочно собирал кубики и сразу что-то из них строил. Что? Пока было не ясно…

– Компас есть? – обратился Рибаджо к Альке.

Тот утвердительно кивнул.

– Давай!

То, что строил Рибаджо, было похоже на пирамиду. При помощи компаса волшебник направил грани пирамиды точно по сторонам света.

– Треугольная линейка есть, школьники? – не поднимая головы, спросил волшебник.

– Конечно! – Василиса подала Рибаджо треугольник.

– Угол наклона пирамиды должен быть 52–51 градуса, – бубнил себе под нос Рибаджо.

– Сколько градусов? – полюбопытствовал Алька.

– Тебе ещё рано знать, – отозвался волшебник. – Будете в школе учить геометрию, узнаете. Алька, тащи нож!

Мальчик юркнул туда и обратно. Рибаджо мгновенно получил нож.

– Кладём нож внутрь пирамиды, с северной стороны, – увлечённо бубнил себе под нос волшебник. – Так делал мо дед, мой прадед и прадед моего прадеда. Они клали ножи в Великие Египетские пирамиды, и они там сами затачивались. Гигантская сила пирамид!

– Ух, ты! Огромная получилась, – удивилась Васюшка. – Можно я зайду туда?

– Погоди! – предостерёг девочку волшебник. – Пирамида штука необычная, капризная. Непрошеных гостей она не любит!

Ребята присели:

– Рассказывай!

– Сначала, – закричал Рибаджо, – пусть мне дадут еду! Голодный рассказывать не буду!

– Бублики хочешь? – спросила мама, входя в комнату.

Бабушка пришла следом за мамой, ей тоже хотелось послушать про пирамиды. Она принесла голодному волшебнику чашку молока.

– Что это за еда для взрослого мужчины? – проворчал Рибаджо, но молоко выпил.

Выпил и немного подобрел:

– Так и быть… Но сначала ответьте на вопрос. Как вам кажется, что на свете бывает самым красивым? Кто будет отвечать первым? Кто из вас смелый? Кто умный?

– Для меня красивым бывает всё то, что тянется к солнцу, – уверенно сказала мама. – Родившийся ребёнок, когда растёт, тянется к солнцу. Зёрнышко, превращаясь в цветок, тянется к солнцу. Рассвет после ночи тянется к солнцу. Гора со снежной вершиной своим пиком стремится к солнцу…

– Я согласен! – остановил маму Рибаджо. – Смотрите, гора всегда стремится к солнцу, поэтому горы такие красивые! Солнце тоже любит горы, видели, как сверкают их снежные вершины. Ещё горы – самые большие долгожители на земле. Давным-давно, много веков назад люди поняли, что горы не только красивы и долговечны, но и могущественны. Того, кто руками сможет сотворить гору, запомнят надолго, может быть, навсегда. Именно тогда в древнем государстве Египет цари, которых называли фараонами, стали строить рукотворные горы, пирамиды. Одна из самых высоких пирамид – пирамида фараона Хеопса – напоминает гору Килиманджаро. Царям хотелось потешить гордость, показать могущество, остаться в памяти людей в веках. После смерти тела фараонов помещали в самый центр пирамиды. Закладывали камнями, замуровывали входы. С этого момента духи пирамид охраняли тела умерших. Древние египтяне верили, что в случае смерти человека следует сохранять его тело, чтобы душа могла продолжать жить и в загробном мире. Поэтому они начинали строить пирамиды ещё при жизни фараонов, по их приказу и под их присмотром. Собирали пирамиды из огромных, тяжёлых каменных кубиков. Один такой кубик мог быть больше нашей комнаты, а весил, как десять слонов. Высота пирамиды была огромной. Такой, как если десять пятиэтажных домов поставить друг на друга. Площадь земли, которую занимала пирамида, равнялась площади десяти футбольных полей. Конечно, кубики фараоны собирали не своими руками, руками подневольных людей, рабов. Много тех людей сгинуло на строительстве пирамид, тысячи тысяч.

– Вот-вот! – завопил Кешка. – Я, бедный подневольный попугай, можно сказать, раб, мог погибнуть под тяжестью кубиков! Ты прох-х-хвост – фараон! Жестокий, беспощадный фараон! Тьфу, на тебя!

Рибаджо поморщился, прикрыл глаза, стал что-то нашёптывать.

– Ну, хватит! Не пугай Кешку. Не надо его превращать в курицу, – остановила Рибаджо Василиса. – Расскажи лучше, где стоят эти пирамиды? Пожалуйста, скажи, откуда ты всё это знаешь?

– Книжек много читал, не в пример некоторым! – съехидничал волшебник. – Рассказы своих дедов внимательно слушал. Так вот, пирамиды стоят вдоль берега реки Нил, на плато Гиза, рядом со столицей Египта, городом Каиром. Египет – страна древних секретов…

– О, – перебил волшебника спасённый Кешка, – опять Нил!

– Кешка повернулся на хвосте. – Теперь я не раб, ап-п-п-п!

Рибаджо изловчился и схватил игривого попугая за крыло

– Посиди-ка, глупая курица в заточении! – волшебник ловко сунул вопящего попугая в клетку, закрыл дверцу.

– Ничего, ему полезно, пусть посидит в одиночестве, поразмышляет, – строго сказала бабушка. – Рибаджо, слушаем тебя дальше…

– Как говорил мне прапрадед моего прапрадеда, – продолжил Рибаджо, – мир боится времени, а время боится пирамид. Время не пощадило ни висячих садов Семирамиды, снесло Александрийский маяк, натравило Герострата на храм Артемиды. Только пирамиды устояли. Они есть и сейчас, стоят уже 4600 лет, единственные из семи чудес света. До сих пор духи пирамид охраняют их тайны.

– Ты, Рибаджо, хочешь сказать, что никто за все века не пытался разгадать тайны пирамид? – поинтересовался Алька.

– Что ты, Алька! – воскликнул волшебник. – Желающих было предостаточно! Разных людей привлекали пирамиды, кто пытался разгадать их тайны, а кто просто грабил. По обычаям древнего Египта вместе с усопшим фараоном в пирамиду закладывались драгоценности, оружие, украшения из золота…

– Золото! Золото! – заорал из клетки Кешка. – Посмотрите, может быть, в нашей пирамидке тоже появилось золото?!

Кешка нервно бегал по клетке, размахивая крыльями:

– Дайте я сам посмотрю! Свободу попугаю! Свободу попугаю!

– Однажды, – не обращая внимания на вопящего попугая, продолжал Рибаджо, – жадные люди в надежде найти золото фараонов пробрались внутрь пирамиды. Богатства там лежали несметные. Разбойники всё упаковали в мешки и уже приготовились уходить, как из всех щелей пирамиды пошёл ядовитый газ. Так и остались грабители в пирамиде навечно.

– Какой газ? – удивлённо спросила Василиса. – Как из нашей газовой плиты?

– Почти, как из газовой плиты, – усмехнулся Рибаджо и пошёл открывать клетку. – Ты, Кешка, хотел посмотреть, нет ли в нашей пирамидке золота, выходи!

– Отойди от двери, пр-р-р-рохвост! – заворчал попугай, оставаясь в клетке. – Газом решил меня отравить? Отойди, сказал, я сплю!

– Мой дед, – продолжал Рибаджо, – во всю использует пирамидальные знания. На приусадебном участке дед построил небольшую пирамидку. Внутрь ставит ведро воды, и она приобретает поразительные качества. Дедовы тыквы поливаются только этой водой. Какие тыквы – загляденье! Всем тыквам тыквы! Растут как на дрожжах! Все соседи завидуют деду, называют его «Тыквенным королём»! А бабка моя, хитрованка, ставит в пирамидку молоко, так оно не скисает даже в самую жару. Сыр сохраняется лучше, чем холодильнике. Цветы в вазах не вянут. Прадед мой как-то палец поранил, долго не заживал. Думали, отрежут! Прадед со страху под пирамидку залез и три дня сидел. Когда вылез, палец был лучше прежнего. Благодаря пирамидкиной воде бабка моя до сих пор самая красивая волшебница на селе. Знаете, почему?

– Почему? – хором спросили мама, Васюшка и бабушка.

– Она ей умывается! – засмеялся Рибаджо. – Лицо её сияет особенным светом, волосы после этой воды до сих пор густые, совсем без седины. Бабка её даже пьёт. Говорит, у неё волшебный вкус, полезна для желудка, несёт молодость. Бабке-то моей о-го-го, сколько лет, а бегает, как молодушка!

– Та-а-ак! – строго сказала бабушка. – Мало того, что я готовлю обеды тупыми ножами, так ещё на нашем огороде пирамидок нет. Всё! Ничего не буду сажать, пока не будет пирамиды. Я вам не фараон, а пирамиду мне всё равно подай!

– Ой, бабулька! – зарыдал в клетке Кешка. – Зачем тебе фараонова пирамида? Ты что, умирать собралась?!

Бабушка вынула попугая из клетки.

– Не переживай, мой голубчик! – ласково сказала она, прижимая попугая к своей щёчке. – Умирать не собираюсь, я в ней летом продукты хранить буду вместо холодильника. Воду волшебную заведу. Умываться ей стану. Тысячу лет ещё проживу…

Всем стало хорошо и весело, а мама вдруг спросила:

– Почему, Рибаджо, ты нас сегодня никуда не перемещал во времени. Мы бы воочию посмотрели на Египетские пирамиды, потрогали их, полазили.

– Голодные? – почти возмутился Рибаджо. – Если полетим туда сейчас, то до захода солнца времени маловато осталось. Ничего толком рассмотреть не успеем. Да и как лететь без бабушки – обидится! С бабушкой? Кто обед сварит? Вернёмся на голодную кухню? Не согласен! Лучше в следующем году поедем отдыхать на Красное море в Египет, закажем экскурсию. Там ещё сфинксы есть, загадочные существа с туловищем льва и головой человека, говорят, именно они хранят тайны пирамид! Всё потрогаем, всё облазим.

– Может быть, ты и прав! – согласилась мама. – Давай нож, посмотрим!

Рибаджо вынул из пирамиды нож, протянул его бабушке. Бабушка подошла к окну и подставила нож под луч солнца. Тусклая сталь вдруг заискрилась и вспыхнула невероятным блеском.

– Ух, ты! – удивилась бабушка. – Вот это нож! Пошла готовить обед!

После обеда счастливый Рибаджо сидел, развалившись, на диване и почитывал новую книжечку. Васюшка с Алькой лобзиком из большого куска фанеры выпиливали грани для будущей дачной пирамиды.

«Вот она, невероятная сила пирамиды», – подумал волшебник, а вслух сказал:

– Перемещаться во времени приятно, а книги читать ещё приятнее.

 

Путешествие пятое. Полынь

(Мавзолей в Галикарнасе.)

Мавзолей в Галикарнасе.

Ездить к тётке в деревню любило всё Васюшкино семейство. Тётка была бабушкиной сестрой, старшей. Домочадцы звали её бабунькой, а всё остальные Валюней. Она хоть и была годами поболее сестры, но старшинства своего не выказывала. По характеру уродилась значительно мягче, чем Васюшкина бабушка. Сестры никогда не ссорились, потому что Валюня в любом, даже самом маленьком вопросике, всегда уступала.

– Да, бог с ней, окаянной! – миролюбиво говорила Валюня. – Пусть делает, как хочет, авось, не пожалеет…

Дом у бабуньки был крепкий, деревянный, хорошо срубленный. Окошки большие, светлые, на всех четырёх стенах. Поэтому в комнате всегда было солнце: всходило в одном окне, а заходило в другом. Двор рядом с домом был огромный. Чего только в нём не было: и курятник, и хлев для свинок, и коровник для бурой коровки с бычком. А посередине, прямо в земле имелась дверь. Васюшка увидела дверь и очень удивилась:

– Бабунька! Зачем тебе дверь в земле? Там что у тебя, пещера?

– Пещера та погребом зовётся, не слышала никогда? – удивилась бабунька. – В городах– то у вас таких погребов нет?

– У нас есть в коттедже погреб, только в него лестница ведёт, – продолжала удивляться Василиса, – а у тебя просто дырка с дверью!

– У меня тоже лестница есть, только у вас ступенчатая, а у меня перекладчатая. – Валюня открыла дверцу. – Вот, смотри…

Васюшка заглянула в погреб:

– Страшно, бабунька, дырка глубокая, чёрная… Дух оттуда идёт приятный. Чем так пахнет?

Валюня, покряхтывая, спустилась вниз и зажгла лампочку. Дырка неожиданно осветилась так ярко и призывно, что Васюшка без страха сунула туда голову.

– Ух ты, красота какая! – восхитилась девочка. – Сколько разных баночек с вареньями, с соленьями!

При слове «варенье» у кромки погреба возникли Рибаджо и попугай Кешка.

– Где, где, где варенья? – Рибаджо кубарем скатился в погреб.

– Вишнёвое варенье есть? А косточки, косточки в нём тоже есть?! – следом за волшебником полетел Кешка.

Васюшка спустилась в погреб, огляделась. По всем стенам погреба были наделаны полочки. На полочках в два ряда стояли разные по величине баночки с помидорками, огурчиками, перцем. Банки с компотами стояли отдельно, вокруг них с невероятной скоростью вился Рибаджо.

– Хочу вишнёвый компот! Нет, малиновый! Нет, из яблок и груш! Нет, клубничный! – Рибаджо в изнеможении уселся на полку. – Все компоты хочу… – заныл волшебник.

– Бери, пр-р-р-рохвост, вишнёвый! – завопил Кешка. – Мне косточки отдашь!

– Всеми компотами угощу, – улыбнулась Валюня. – Васюш, ты чего хочешь отведать?

– Хочу понять, чем у тебя здесь так хорошо пахнет? – Василиса вдыхала, пришмыгивая носом, душистый воздух погребка.

– Как чем!? – покачала головой Валюня. – Разве не видишь, везде венички развешаны. Полынькой пахнет! Нашей степной полынушкой. Золотой нашей травушкой.

– Какая же она золотая, бабунька? – удивилась Васюшка. – Она серая какая-то, невзрачная!

– Не всё то золото, что блестит, внученька, – вступилась за травку Валюня. – Можно блестеть, а оказаться простой стекляшкой. А можно, вот как полынка. Сейчас в дом поднимемся, я вам про неё расскажу, – Валюня заторопилась и на ходу крикнула: – Быстро пошли наверх, холодно здесь, простудитесь!

– Бабунька, ты компот вишнёвый не забудь, – заволновался Рибаджо. – Я вам тоже про полынь-траву расскажу интересную историю…

Выпив компоту, Васюшка с Рибаджо и Кешкой забрались на тёпленькую печку, как говорит Валюня, косточки погреть. Сама Валюня села на лавочку рядом.

– Повелось это со стародавних времён, – заговорила бабунька засовывая ноги в тёплые чуники, и обернув колени самовязанной шалью. – В предпоследний четверг июня праздновали на Руси девичий день, Семик. Звали его ещё русалочьим Великим днём. Только в этот день оставляли русалки свои рыбьи хвосты и выходили на сушу на двух ногах. Боялся народ русалок. Красивые они были, зеленоглазые, хитроватые, длинные русые волосы стелились по земле волнами.

– Как это, бабунька?! – встряла в рассказ Василиса. – Я по телику мультик видела Уолта Диснея, там русалка рыжеволосая…

– Не знаю, не знаю, – поморщилась Валюня, – что там, в мультике, заморский Олтер напридумывал. Наши русалки все как одна русоволосые были, поэтому и русалками звались, от слова русый. Жили девицы под водой, в морях, в реках, даже в самых маленьких прудиках водились. Нельзя было прогневать русалку, защекотит до смерти, утащит в свой водяной дом. В семичный четверг выходят русалки из воды, бегают по полям, качаются на деревьях. Сверкают своими зелёными глазами то тут, то там. Не поймёшь, что у них на уме. Поэтому лучше в воду не прыгать, купание на другой день отложить. Ещё русалки урожай могли набегать – где пробежит по утренней росе, там урожай больше будет. В урожайные годы народ начинал жить хорошо, богато. А где достаток, там мир и счастье. Потому русалок умасливали, приваживали, но близко к себе не допускали, боялись понравиться. Понравишься такой зеленоглазой ведьме, она тебя в свой омут утащит. Мама моя всегда говорила: «Встретишь, Валюшка, русалку, спросит она тебя, что несёшь? Ты ей сразу букет полыни покажи. Боятся русалки полыни, как огня. Сразу убегут, спрячутся. А ты полыньку под мышку возьми и иди себе спокойно. Больше она тебя не тронет. Полынька не только злых духов отпугивает, но матерью целебных трав зовётся, травиной над травинами. Если перед дальней дорогой в баньке таким веничком попариться, никакая усталость тебя не возьмёт.

Васюшка с Рибаджо и Кешкой заслушались бабунькиных рассказов, задремали на тёплой печке.

– Ну-ка, просыпайтесь! – разбудил гостей бабунькин голос. – Нечего на закате солнца спать, заболеете!

Рибаджо, как ошпаренный, соскочил с печки.

– Компотик мой ещё не весь выпили? – забеспокоился волшебник.

– Косточки не глотай, пр-р-р-рохвост, мне оставь! – заорал попугай.

– Бабунька! – Васёнка спросонья тёрла глазки кулачком. – Я заспала и забыла, когда тот Семик наступает.

– Так сегодня четверг? Вот сегодня и наступил. Сегодня после вечерней дойки коров гулянья на селе будут. Только сама я с вами не пойду, старовата для девичьего дня, соседку попрошу, – и бабунька заспешила в кухню полдник накрывать.

Поев Валюниных пирогов и выпив компотов, гости направились к колодцу, интересно было посмотреть, может, и там русалки водятся? Сколько ни заглядывали, сколько ни звали, кроме колодезного эха, никого не дозвались. К полднику все собрались в большой комнате. Телевизора у бабуньки не водилось, поэтому Васюшка пристала к Рибаджо:

– Обещал рассказать интересную историю про полынь, рассказывай!

Волшебнику было лень. Он, лежал на диване и дремал.

– Уважь меня, Рибаджо, – попросила бабунька. – Расскажи историю про дальние страны, я ведь из своей деревни никогда никуда не выезжала.

Отказать Валюне Рибаджо не мог:

– Тебе, бабунька, какую историю рассказать, про что?

– Так про полыньку обещал.

– Про полыньку – само собой, а ещё про что? – не унимался Рибаджо.

– А ещё про любовь! – хитро прищурилась Валюня. – Про любовь-то можешь?

– А то! – заулыбался Рибаджо. – Началась эта история не здесь, а за тридевять земель, в маленьком царстве под название Кария. И не сейчас, а много-много веков тому назад. Помнишь, Васюшка, мы были в старинном городе Эфесе, на пожаре храма Артемиды?

– Ещё бы не помнить! – заверещал Кешка. – Меня тогда ур-р-род Герострат чуть не поджарил факелом! Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…

– Опять врёшь, бесстыдник! – оборвала попугая Василиса. – Не слушай его, Рибаджо, продолжай…

– Крошечное государство Кария находилось рядом с прекрасным Эфесом, на берегу тёплого моря. Столицей царства был город Галикарнас. Правил страной царь Мавзол. Правил строго, но справедливо. В государстве была маленькая, но сильная армия. Много раз пытались враги завоевать Карию, не получалось. За это ненавидели они Мавзола люто – распускали о нём разные слухи, что он жадный и жестокий. Лишь жена царя, Артемизия, говорила сплетникам: «Мой Мавзол – самый храбрый и справедливый человек на свете!» Очень любила Артемизия своего мужа, всему у него училась. Однажды в походе царь сильно простудился, заболел и умер…

– Ах, батюшки, – запричитала Валюня, – как же она, бедная, с горем таким со своей страной-то справилась!? Завоевали её, наверное, нелюди…

– Погоди, бабуня, горевать, – поднял руку Рибаджо. – Слушай дальше… Несчастная Артемизия взяла меч мужа и сказала: «Не жить мне без моего любимого Мавзола! Нет его, и я умру!

Направила она меч прямо себе в сердце. Остановил её резкий голос сына: «Не смей, мать! Смерть отца не только твоё горе. Осиротела наша страна! Некому нас защищать, враги придут к Геликарнасу превратят нас в рабов! Хочешь ты такой участи, мама?!»

Артемизия меч опустила, долго думала, наконец, подняла голову и сказала: «Тяжела вдовья участь! Но в сердце моём нет пустоты, в нем мой прекрасный муж. Приказываю вам, советники мои, прошу тебя, сын мой, начать строительство усыпальницы. Назовём её в честь нашего мужа и отца мавзолеем! Поспешите! Недолго мне осталось. Спасу Родину от врагов и вернусь, чтобы лечь навсегда в мавзолее рядом с любимым!»

Сказав это, царица вскочила на боевого коня мужа, поскакала впереди войска бить неприятеля.

– Погибла, наверное, бедная? – заплакала Валюня.

Рибаджо грустно посмотрел на бабуньку, затем на Василису, озорно подмигнул ей и зашептал.

Валюня не успела ахнуть, как перед ней в её избе стояла высокая, статная, с распущенными вьющимися волосами дева.

– Русалка?! – выдохнула Василиса.

Дева обвела присутствующих взглядом больших карих глаз, остановилась на Рибаджо.

– Мне кажется, ты внук старого волшебника! – воскликнула дева. – Это твои проделки? Весь в прадеда! Где я нахожусь?

– Не бойся, Артемизия, ты у добрых людей, в добром времени, – успокоил деву Рибаджо. – Надеюсь, я не оторвал тебя от важных дел?

Валюня, Кешка и Василиса с любопытством рассматривали гостью, а гостья с не меньшим любопытством рассматривала их.

– Смотрите! Она, как мама когда выходит из ванны, завёрнута в полотенце, ум-м-мора! – хихикал, прыгая на одной лапке Кешка. – А на голове у неё кувшин, ум-м-мора!

– Это не кувшин, глупая птица, – миролюбиво заметила дева, – это военный шлем ручной работы, из чистого серебра, покрытый чистым золотом.

– Не хило! – удивился Кешка, присев на хвост.

– Бабунька, это царица Карии Артемизия, из далёкого прошлого, – пояснил Рибаджо, – жена царя Мавзола. А это, моя царица, – обратился волшебник, – добрые люди, отдохни у них немного от своих ратных дел, может, на душе полегчает…

– С удовольствием, – грустно сказала Артемизия и присела на лавочку у печки.

– Давай-ка, девица, сначала переоденемся, – засуетилась Валюня, открывая сундуки. – Негоже здесь завёрнутой ходить, холодновато. Вот тебе сарафан русский расписной, платочек головной, шёлковыми нитками расшитый, кофточка под сарафан, кружевенчатая, на ноги черевички сафьяновые. Бабушка моя в этом ходила, первой красавицей на селе слыла…

Артемизия с интересом рассмотрела наряды. За печку спряталась, переоделась. Вышла в центр избы красота красотой. Все, глядя на неё, так и ахнули. Царица раскраснелась от удовольствия, стала ходить туда-сюда, на себя в зеркало заглядываться.

– Нравятся мне ваши наряды, – вдруг загрустила Артемизия, – жалко, муж любимый меня такой красавицей не увидит.

Сказала и заплакала.

– Хватит слёзы лить! – заверещал попугай Кешка. – Идём птиц кормить! Смотри, голодные по двору шаляются, квохчут, никому покоя не дают!

Валюня вручила Артемизии мешочек с золотым зерном, показала, как разбрасывать.

Курочки с молодыми петухами набежали, столпились у ног царицы, загомонили.

Царица зерно бросает, по двору разноцветные куриные волны расходятся: вперёд-назад, вперёд-назад.

– Хватит, хватит! – забеспокоилась бабунька. – Перекормишь кур, разленятся, яйцо нести перестанут. Хочешь, пойдём коровку доить? Она у меня тельная, недавно бычка принесла.

В хлеву Артемизия наблюдала, как ловко Валюня молоко у коровки просит, по сосочкам её руками гладит, молоко в ведро бежит, белой кружевной пеной взбивается.

– Вот, девица, отведай парного, тёплого, – бабунька протянула Артемизии крынку с молоком. Царица всю крынку молока выпила, только белые усы на губах остались.

– У-м-м-мора! – завопил попугай. – Девка с белыми усами, у-м-м-мора!

– Теперь, детки, на девичий праздник в село можно выходить, – Валюня заспешила в избу. – Васюшка, платье городское сними, сарафан надень. Ты, царица, за старшую будешь, деток тебе поручаю. Усы молочные вытри, засмеют!

– А кто у нас детки? – удивился Рибаджо. – Вроде только одна…

Васюшка быстро переоделась в расписной сарафан, вышла на порожек.

– Ах ты, какая красота! – запричитала Валюня, глядя на внучку. – Прямо маленькая русалка, волосы длинные русые. Глаза карие с зеленцой. Рибаджо, полынных веничков набери, мало ли что…

Артемизия за ручку Васюшку взяла, попугая на плечо посадила, Рибаджо в кармашек сарафана устроила, так и пошли в село.

На селе было ярко, будто конфетти разбросали. Девушки все в сарафанах расписных, в платочках вышивных. Парни в шароварах красных, в косоворотках беленьких.

Девчонки у берёзок группками собираются, лентами да шарами дерево украшают. Под деревья угощения кладут, конфеты, прошлогодние яблочки, яички – русалок задобрить. Увидели селяне незнакомку Артемизию, в круг её зазвали песню петь. Васюшка с Кешкой одни под берёзой осталась. Никто и не заметил, как зелёные глаза вокруг Василисы зазыркали.

После песни вошли в круг невеста с женихом, стали девки новобрачных величать. Артемизии, как гостье дорогой, особую роль выделили. Свадебный пирог вручили, велели молодых угощать. Залюбовалась царица диковинным пирогом, был он высокий трёхъярусный с кружевом из густой сметаны и двумя фигурками в центре – невесты, выточенной из белой редьки и жениха из свёклы, а по ярусам на пироге морковные лисы и медведи. Залюбовалась Артемизия пирогом, не заметила, как Василиса под берёзой ойкнула.

Только погодя услышала, как Кешка крыльями хлопает и вопит, будто его режут:

– Ведьмы, р-р-русалки Васюшку в озеро зам-м-манивают! Спасать её надо, ут-т-тонет! Ка-р-р-раул! Ка-р-р-раул!

Артемизия к обрыву над озером кинулась. Видит, Василиса в воде уже по колено стоит. Глаза закрыты, будто спит, идёт в глубину тихонечко-тихонечко…

Заметалась Артемизия по обрыву. Поняла, если спускаться по склону будет, не успеет. Русалки уже ноги Васюшкины волосами запутали. Тогда царица руки как крылья раскинула и полетела с обрыва, не пикнула. Со всего маху прямо перед Васюшкой в воду и плюхнулась…

«Плюх» получился раскатистый, всю Василису водой окатил. Тут девочка встрепенулась, будто проснулась. Русалки из воды повыныривали, зашипели, руки с когтистыми пальцами к девочке тянут, хвостами рыбьими бьют…

– Мамочки родные! – зашептала Васюшка. – Страшно-то как! Мамочки! – поперхнулась от ужаса, ручками царицу обхватила, личиком в неё уткнулась и замерла.

Сердце Артемизии сжалось от боли и ужаса. Поняла она, нет сейчас у Василисы защитницы, кроме неё. Собралась с духом и закричала, что есть мочи:

– А ну пошли, твари водяные! Глаза сейчас повыцарапаю, космы повыдёргиваю!

Тут и Рибаджо из кармана сарафана вынырнул, вокруг Васюшки кружочком полынь начал раскидывать.

– Мы тебя, громкоголосая, вместо девчонки в омут затянем, – зашипели русалки, но к полыни всё же подплывать боялись.

– Меня?! – из последних сил, чтобы не выдать страха, засмеялась Артемизия. – Меня?! Я из прошлого прилетела. Нет меня здесь! Привиделась вам, померещилась! Как песок в песочных часах сквозь пальцы утеку…

Закипела вода в озере, забурлила. Нырнули русалки в глубину, вода успокоилась.

Когда все выбрались на берег, Рибаджо заметил:

– Надо обсохнуть у костра, домой мокрыми не ходить. Валюня испугается, сердце у неё слабое.

– Кешка, смотри не проговорись! – попросила Васюшка, стуча зубами от холода.

– Самый разговорчивый, что ли? – обиделся попугай. – Если б не я…

– Ты наш спаситель! – Артемизия, старалась унять дрожь в руках, погладила Кешку.

Попугай растрогался, заважничал.

Домой вернулись поздно, бабунька совсем соскучилась.

Никто о случившемся не пикнул. Валюня в лица взглянула, забеспокоилась:

– Случилось чего, ребятушки?

Артемизия, попробовала отвлечь Валюню, заулыбалась, вперёд выскочила.

– Солнцеликая бабуничка! – обратилась она к Валюне. – Научите меня какому-нибудь своему ремеслу для души. Чтобы в долгие вечера и ночи не так грустно на сердце было…

– Холстину научу тебя ткать! – сообразила Валюня. – И для души. И руки, и голова делом заняты!

Вытащила бабунька из-за печки нехитрый ткацкий станок.

– Смотри, девица! Труд не тяжёлый, но внимательности и терпения требует. – Валюня ловко начала орудовать челноком, заполняя ткацкую рамку нитками.

– Поняла, поняла… – заторопилась Артемизия. – Дайте, бабуничка, я сама попробую…

Царица села на Валюнину скамеечку, начала ловко и быстро работать челноком.

Васюшка смотрела на гостью, любовалась.

– Бабунька, у неё не хуже, чем у тебя, получается, – заметила девочка.

– Так царица же, – усмехнулся Рибаджо, – ей по сану хуже делать нельзя!

Артемизия не отвлекаясь на разговоры, ткала, будто что-то задумала. К ужину её звали, не вставала. Всю ночь за станком просидела.

Утром, когда всё проснулись, подивились. Висел на стене ковёр невиданной красоты.

– Свадебный пирог?! – воскликнула Василиса.

– Палаты царские?! – спросила бабунька.

– Клетка для отпрыска королевской попугаичьей семьи Кешью V?! – завопил Кешка.

– Мавзолей в Геликарнасе, пятое чудо света, – деловито сказал Рибаджо. – Именно таким он и был!

– Правильно, Рибаджо! – задумчиво глядя на свою работу, сказала Артемизия. – Таким я его и построю для любимого мужа. Из белого мрамора, с золотыми скульптурами…

На ковре было выткано здание, напоминающее квадратный свадебный пирог, тот, что вручала Артемизия молодым. Первый белый ярус был украшен выточенными из мрамора фигурами зверей, скачущих всадников в доспехах и шлемах, покрытых чистым золотом. Второй ярус чуть меньше первого, на его стенах изображалось сражение амазонок, женщин-воинов, с неприятелем. Третий ярус, похожий на ступенчатую пирамиду, покоился на множестве круглых колонн, вперемежку с искусно сделанными статуями олимпийских богов. На самом верху стояла мраморная колесница, которую везли четыре коня. Управляли этой колесницей фигуры царя Мавзола и его жены Артемизии.

– Очень жаль, но мне пора, – грустно сказала царица. – Рибаджо, отправляй меня в Карию…

Бабунька с Васюшкой расплакались, Артемизия зашмыгала носом.

Рибаджо глаза прикрыл, зашептал, в конце тихонько присвистнул.

– А ковёр-то, ковёр! – кинулась на крыльцо Валюня.

– Это… мой… подарок… – неслось эхом в облаках.

На завтра всё семейство вернулось от Валюни обратно к себе домой. Вечером в полном составе домочадцы молча уселись у ковра – рассматривали мавзолей.

– А ты действительно плут, Рибаджо, – тихо сказала Васюшка, – Рассказ твой только о любви, а обещал про полынь!

– Я всё время рассказывал только про полынь, Васюшка, – хитро прищурив глазки, сказал Рибаджо. – У простого народа трава всех трав зовётся полынью, а учёные люди во всём мире называют её Артемизией.

– Откуда ты всё знаешь, Рибаджо? – удивлённо воскликнула мама.

– Травник – моя любимая книга, – улыбнулся волшебник. – Особенно тот, что на латинском языке.

– О как! – икнул Кешка. – Умник нашёлся, на латыни читает, ум-м-мора!

– Глупый ты, Кешка! – тихо сказала бабунька. – Это похвально!

 

Путешествие шестое. «Эй, рыжий! Не отсвечивай!»

(Колосс Родосский.)

Колосс Родосский.

Солнечным утром Кешка лежал на крыше дома, раскинув крылья, грел пузо. Пузо было наевшееся и ласково урчало.

«Жизнь удалась! – думал попугай. – Если бы не Рибаджо… – Кешка перекинул лапку на лапку, задумался: – Если бы не Рибаджо, Васюшка любила бы только меня, занималась бы только со мной. Бы-бы-бы! Счастье это было бы! Но! – Кешка зажмурился от ужаса. – Скукота была бы скукотищная! Вот что было бы без Рибаджо! Бы-бы-бы, скукота – бы! Пусть он лучше будет! Так и быть, отдам ему маленечко Васюшкиной любви».

– Так уж и маленечко, великодушный ты мой! – голос Рибаджо, казалось, залез Кешке прямо в ухо. – Курица мочёная, быбнила!

– Нечего мысли подслушивать, в чужую голову влезать, вонючка! – завопил попугай, улетая с крыши. – Стоит его только пожалеть, так он тут как тут, гадость устроит, пр-р-рохвост!

Рибаджо стоял в центре огорода, поправлял сарафан на какой-то женщине. Кешка, увидев это, замер в полёте и упал.

– У-у-у-ю! – заверещал попугай, ударившись хвостом о землю. – Васюшка! Бабушка! Мама! Кар-р-р-аул! Пр-р-р-рохвост ведьму привёл! Страшную-ю-ю! Ноги-руки соломенные! Глазищи так и зыркают!

Кешка взлетел, с размаху плюхнулся бабушке на плечо и застонал:

– Погладь, бабулечка, хвостик, ударился!

Бабушка ласково погладила попугаю ушибленные пёрышки:

– Это не ведьма, Кешуня, это чучело Масленицы. Сегодня первый день весны. Бабу Масленицу проводим, девушка Весна придёт. Смотри, как сегодня солнышко светит, радуется. Я блинов напекла с медком да со сливочками.

В обед во двор дома вынесли стол, стулья. На стол поставили большую посудину с горкой горячих блинов и маленькие посудины с мёдом, сливками, сметаной и сгущённым молоком. Всем на загляденье, всем на объеденье! Васюшка пригласила на проводы Масленицы Альку и двух подружек из класса. Блины ели, макая в посудинки со сластями. Девочки водили вокруг чучела Масленицы хоровод, пели смешные причиталки.

Одна из подружек выводила тонюсеньким голоском:

Другая вторила ей басовитым густым голосом:

Кешка вился вокруг чучела, тоже подпевал:

Сытый Рибаджо дремал прямо на столе, между посудиной с блинами и плошкой с мёдом. Разбудил его треск огня догорающего чучела Масленицы.

– Ох ты, тырь, тырь, монастырь! – заорал спросонья волшебник. – Почему без меня жечь начали?!

– Будили-будили, не добудились, – весело сказала Василиса. – Нам что, с зимой оставаться?! Нам весны хочется! Солнышка!

– Рибаджо, расскажи нам про солнышко, – попросил Алька. – Какое оно было в твоей любимой древности. Что там рассказывали тебе твои прадеды?

– Ага! – загомонил попугай и запел хриплым голосом:

Кешка пел с удовольствием, сам собою восхищаясь. Рибаджо наблюдал за насмешником-попугаем, хмурился.

– Всё расскажи да расскажи, – заворчал волшебник. – А на проводы чучела даже не разбудили!

– Ты чего распыхтелся, как самовар? – сказала бабушка и поставила на стол новую порцию горячих, вкусно пахнущих блинов. – Я тоже хочу послушать про солнышко, про Нил. Ты у нас рассказчик просто замечательный.

– Бабушку не могу не уважить, – сказал волшебник, – но сегодня не про Нил, сегодня Масленица, весна на пороге, сегодня расскажу про бога Солнца Гелиоса.

Гости с хозяевами уселись за столом чинным рядком и приготовились слушать. Рибаджо примостился на краешек посудинки с блинами, втянул с удовольствием блинный запах, и причмокивая губами начал:

– Жил бог солнца на восточном берегу огромного океана во дворце из золота и меди. Каждое утро запрягал он золотую колесницу и выезжал из серебряных ворот. Путь его лежал к западному берегу океана. На западном берегу находился другой дворец, из которого бог Солнца ночью возвращался обратно на восток в золотой лодке.

– Удивил, пр-р-р-рохвост! – затрещал Кешка. – Даже я знаю, солнце всходит на востоке, а заходит на западе!

– На, блин пожуй! Иначе наколдую… – Рибаджо прикрыл глаза и зашевелил губами.

– Давай блин, блин давай! – поспешно зашипел попугай.

– Гелиос с утра до вечера трудился, – не обращая внимания на Кешку, продолжал волшебник, – освещал землю. Когда боги Олимпа делили мир, его, как всегда, не было. Не досталось ему ни малюсенького кусочка земли, где бы его ублажали, угощали, чествовали. Тогда Гелиос из пучин морских вынес на руках остров, облюбовал место, там где сливаются два моря Эгейское и Средиземное, и плюхнул его туда, назвав Родосом.

– Кто такие боги Олимпа? – перебила Рибаджо одна из подружек Василисы.

– Ты не знаешь, кто такие боги Олимпа? – удивился волшебник.

– Откуда им знать, – с укоризной сказала мама. – В школе этого ещё не проходили. Ты, девочка, читаешь русские народные сказки? – Девочка утвердительно кивнула. – Там есть придуманные герои, – продолжала мама, – Змей Горыныч, Соловей-разбойник, Конёк-Горбунок. Древние люди тоже придумывали для себя сказки, только героями у них были боги. Жили боги на горе Олимп.

– Мамочка, – спросила Васюшка. – Так их что, не было никогда?

– Конечно, доченька, их придумали. Потом начали верить в то, что придумали. Жить интереснее, когда во что-то веришь. Нафантазировали богов великое множество. Вот, например, Зевс – отец всех богов. Артемида – богиня урожая. Афродита – богиня любви. Арес – бог войны. Гелиос – бог солнца. Выдуманным богам строили дома, называли их храмами. В храмы приносили разные угощения, чтобы задобрить богов. Ставили памятники в виде статуй.

– Вот-вот, было бы похвально, если бы вы помимо школьной программы другие книги читали. Знаете, сколько в мире прекрасных книг! – заметил Рибаджо. – Так и быть, расскажу сегодня про статую бога солнца Гелиоса. Но вы дадите мне слово, что об остальных богах Олимпа подробно прочитаете сами.

– Обязательно! – согласилась Василиса. – Полдень уже. Скоро солнце сядет. Не успеем нигде побывать…

Волшебник хитренько подмигнул Васюшке:

– Родос был изумительно красивым островом. Бог Солнца любил свой кусочек земли старательно заботился о нем. Здесь почти не было затяжных дождей и изнуряющих ветров. Деревья расцветали пышным цветом и цвели долго. Даже на камнях умудрялись приживаться красивоцветущие вьюнки. Как потом оказалось, не только жители Родоса любили свой остров. Много у них оказалось завистников. Всем хотелось жить под ласковым солнцем круглый год. Решили враги завоевать остров силой. Подплыли к нему великим множеством, облепили его со всех сторон, как тараканы. Начали обстреливать тяжёлыми ядрами, закидывать острыми стрелами, швырять в него горящими факелами. Однако почти не попадали. Знаете почему?

– Почему? – хором выдохнули дети.

– Гелиос – Бог Солнца слепил им глаза и не давал прицелиться! – усмехнулся волшебник. – Злобились враги у острова, ярились, но сделать ничего не могли. Покидали свои орудия, и ушли от острова не солоно хлебавши. Решили тогда жители Родоса в знак благодарности за заступничество поставить Гелиосу памятник. Не просто памятник, а памятник памятников. Такой, каких во всем белом свете не сыщешь, одно из семи чудес света. Рассказывать о памятнике словами – всё равно, что пустые щи хлебать, полетели, посмотрим…

Рибаджо прикрыл глаза, зашептал:

Последнее, что увидел волшебник, увлекая всех в века, были благодарные глаза Васюшки.

Первое, что увидел волшебник, появляясь на острове у памятника Гелиосу, удивлённые глаза Васюшкиного семейства, Альки и их школьных подружек.

– Где Кешка?! – услышал Рибаджо взволнованный голос бабушки. – Кешуня мой где?

– Я здесь, здесь! – услышали они радостный писк попугая.

Все разом повернулись на голос Кешки. Перед глазами путешественников предстала огромная, с двенадцатиэтажный дом, статуя стройного юноши – бога Гелиоса. Он стоял на белом мраморном постаменте, слегка отклонившись назад, пристально всматриваясь вдаль.

Статуя бога возвышалась прямо при входе в порт Родоса. В правой руке Гелиос держал горящий факел. Факел служил маяком для входящих в гавань кораблей. Левой рукой Гелиос сжимал лук. Колчан со стрелами висел у молодого бога за спиной. Вся статуя была сделана из меди, отполирована до блеска, по всей фигуре бегали рыжие искорки.

На голове у Гелиоса покоился лучистый венок. На одном из его медных лучиков сидел попугай и какал.

– Вот курица мочёная, – зажмурился Рибаджо и тут же оказался на плече статуи. – Приветствую тебя, солнцеликий Гелиос, – подобострастно склонился Рибаджо, стараясь отвлечь внимание бога от проказника попугая.

– Я узнал тебя! Ты правнук моего знакомого старого волшебника, – едва кивнула статуя. – Что тебе нужно, мальчик?

Кешка, сделав своё дело, перелетел на плечико Васюшки. Рибаджо не очень нравился Гелиос, зазнавшийся бог, манерный. Статуя его была самой большой в мире и входила в список семи чудес света, называясь Колоссом Родосским. От всемирной славы Гелиоса просто распирало. Непочтение попугая наверняка сильно бы разозлило статую. Чего доброго, Гелиос мог от обиды испепелить непрошеных гостей. Рибаджо хотел незаметно стереть следы Кешкиного пребывания на венце бога. Пока ему это не удавалось.

– На вас прибыли полюбоваться, – засуетился Рибаджо. – Вы же одно из чудес света!

– Ну, любуйтесь! – приободрилась статуя бога Солнца. – Любоваться не возбраняется.

Васюшка с подружками и Алькой бродили по набережной Родоса, знакомились с древним городом. Бабушка с мамой сидели на скамеечке, дышали морским воздухом. Кешка сворачивал голову от любопытства на плече Васюшки. Он приметил в Эгейском море пиратский корабль и хотел его рассмотреть. Кешке мешал блеск статуи бога Солнца, слепил глаза, отчего те начинали слезиться. Рибаджо почти изловчился стереть Кешкины неприятности, как вдруг услышал голос попугая:

– Эй, рыжий! Не отсвечивай! Убери башку!

Статуя Гелиоса, повернула голову на голос попугая.

– Это ты мне, зелень подкильная? – грозно спросила статуя.

– Тебе, тебе! – уточнил попугай, вращая головой. – Убери голову, рыжий! Не отсвечивай! Ничего не видно за тобой!

Тут с венца статуи упала Кешкина какашка, угодила Гелиосу прямо на нос.

– Испепелю! Уничтожу! – раздался злобный рык. Статуя рывком вытянула из колчана стрелу, зарядила лук и прицелилась в обнаглевшего попугая.

– Васюшка моя! – простонал Рибаджо. – Он убьёт Кешку вместе с Васюшкой! Не промахнётся!

Рибаджо закрыл глаза и быстро-быстро зашептал.

В тот же миг земля вздрогнула, как от испуга. Потом вздрогнула ещё раз и ещё.

– Землетрясение! – закричала мама, прижимая девочек к себе и закрывая их руками.

– Землетрясение! – прошептала бабушка, прикрывая собой Альку и Васюшку с Кешкой.

В это время ноги статуи переломились в коленях, огромная масса рухнула, расколовшись на части. Голова Колосса Родосского упёрлась лицом прямо в береговую полосу.

– Опа! – сказал Рибаджо. – Теперь быстрее домой, пока этот блестящий не очухался.

Блины на столе во дворе Васюшкиного дома ещё не успели остыть, так же призывно пахли. Путешественники набросились на угощение с удвоенной энергией, заедая перенесённый страх. Когда тарелка с блинами опустела, Рибаджо облизал посудинку с мёдом, затем со сливками, затем со сгущённым молоком и сметаной. Волшебник блаженно расслабился.

Кешка, умильно глядя на Рибаджо, спросил:

– Рибаджик, ты что, из-за меня разрушил статую Колосса Родосского?!

– Я?! – широко раскрыв глаза, спросил волшебник. – Я ничего не разрушал, это землетрясение! Землетрясение его разрушило. Его обломки там ещё 1000 лет валялись. Я здесь совсем не при чём!

Кешка разочарованно взмахнул крыльями и полетел горевать в клетку. Он так надеялся!

Рибаджо хитро подмигнул Васюшке.

– Правильно, пусть не зазнаётся! – сказала девочка.

Рибаджо засыпал, удобно устроившись на диванчике. Во сне он всё ещё хитро улыбался.

 

Путешествие седьмое. «Все-таки ты поклонился мне, Зевс!»

(Статуя Зевса.)

Статуя Зевса.

– Зачем ты так расстраиваешься, Алька?! – успокаивала друга Василиса. – Следующий раз прыгнешь дальше. Подумаешь, два сантиметра!

– Как ты не поймёшь, Васюшка! – горевал мальчик. – Я соревнования отборочные могу проиграть. Проиграю, не поеду в Москву. С таким результатом даже на школьные соревнования не попаду! В школу уже привезли кубки Победителей, красивые. Обидно, столько готовился!

– Ты неправильно прыгаешь, обор-р-р-мот! – горячился летевший рядом Кешка. – Учу тебя, учу, и всё без толку. Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй. В полёте, наоборот, вдохни, как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт, прыгнешь сантиметров на десять дальше. Я всегда так делаю!

– Глупый Кешка! – невесело улыбнулся Алька. – Ты птица лёгкая, а мне никакой воздух не поможет. У меня сила толчка слабая!

– Попроси Рибаджо, пусть наколдует! – не унимался попугай.

– Что ты! – испугался Алька. – Разве так можно? Выигрывать нужно честно! Я себя уважать перестану…

– Правильно, Алька! – волшебник неожиданно возник на плече у Василисы. – На первых Олимпийских играх и много веков потом за жульничество во время соревнований брали огромные штрафы. Это в лучшем случае. В худшем, могли казнить!

– Ой, да я не из-за страха! – разозлился Алька. – Я себя уважать хочу! Вот что главное!

– Ты не кипятись, не кипятись! – попытался успокоить мальчика волшебник. – К Кешке прислушаться надо, может, курица дело говорит про воздух!

Алька вяло кивнул:

– Завтра попробую.

– Пошли к нам компот пить! – предложила Василиса. – Бабулька компот вишнёвый наварила.

– Чур, все косточки мне! – заволновался попугай.

Компот не развеселил друзей.

– Знаете, детки! – игриво проворковал волшебник, в надежде растормошить ребят. – Хотите, я вам про древние Олимпийские игры расскажу? Невесёлая, надо сказать, история! Сравните со своими соревнованиями, может, и вам жизнь мёдом покажется!

– язвительно затрещал попугай:

Приплясывая на одной лапке, Кешка ядовито хихикал, подмигивая волшебнику.

– Да будет тебе известно, мокрая ты курица, – не обращая внимания на тон попугая, миролюбиво сказал Рибаджо, – гора Олимп, место, где отдыхали от трудов праведных боги, было не на реке Нил, а в Древней Греции.

– Ну, извините, промахнулся! – продолжал язвить попугай. – Все чудеса света на реке Нил или рядом, а это упорхнуло!

– Кешка, перестань! – остановила попугая Василиса. – Так что там было на горе Олимп, Рибаджо?

– Много тысяч лет тому назад грозный и кровожадный титан* Кронос свергнул с престола своего отца Небо…

– Рибаджо! – всплеснула руками мама. – Ты опять начинаешь сказку с конца! Откуда им знать, кто такой Кронос, почему он титан.

– Я знаю, что такое титан! – заверещал Кешка, победно глядя на волшебника. – Это водный нагреватель, который висит у бабушки на кухне.

– Дурной ты всё-таки, Кешка, – рассмеялся Рибаджо, – не что такое титан, а кто такой титан!

Кешка на секунду задумался

– Тогда это Михалыч, котельщик из дома напротив, он у себя в котле воду греет…

– Давай, Рибаджо, я расскажу, кто такие титаны, – попросила волшебника мама. – Постараюсь попроще, попонятнее… Рибаджо одобрительно кивнул.

– Когда люди мало знают…

– И мало читают, – съязвил волшебник.

– Они многого не могут объяснить, – мама с укоризной посмотрела на Рибаджо. – Например, откуда на земле взялись моря? Почему дуют ветры? Почему бывают землетрясения и наводнения? Почему горы извергают огонь? Почему, наконец, есть земля и небо? Почему, почему, сто разных почему! Чтобы ответить на эти вопросы, люди придумали дивные сказки, легенды и мифы. Одна из них такова. Мать Земля и отец Небо родили себе детей. Получились они неладными: сторукими, многоголовыми, зато силу имели чудовищную. Посмотрел на них отец Небо, не понравились они ему, тогда отправил он их в глубины морские. Так появились Вихри, Ураганы и Штормы. Вслед за ними родила мать Земля исполинов-великанов, огромных как горы, таких же горбатых, нескладных. Кулачищи их с грохотом опускались на землю. Тяжёлым шагом шли Дети-горы по земле, упирались головами в облака. Иногда застывали на месте, превращаясь в каменные скалы. Новые дети снова не понравились отцу Небу, отправил он их в глубины земли. Так появились Землетрясения, Вулканы, Громы и Молнии. Только третьи дети пришлись отцу Небу по вкусу, образ они имели человеческий, прекрасный. Нарекли их Земля и Небо, Титанами. Одни из них радовали мать и отца сиянием солнечных лучей. Вторые владели океанами, морями, озёрами, реками. Третьи – лесами. Четвертые – горами. Никто не знает, сколько их было у матери Земли, подозревают, что множество…

– Мамочка, а дружба, сила, спортивный результат? – встряла Василиса. – Древние люди думали, что всем эти управляли Титаны?

– Нет, доченька, всем этим стали управлять дети Титанов, Боги Олимпа. Даже не управлять, а помогать, покровительствовать. Богиня Афина, к примеру, покровительствовала мудрости и трудолюбию. Богиня Афродита – любви и красоте. Бог Дионис – плодородию и урожаю.

– Кр-р-р-расота! – захихикал Кешка. – Хочешь, чтобы выросла огромная свёкла на огороде, испеки богу Дионису пирожок! А сам лежи, да пятки почёсывай.

– Тебе не Диониса ублажать надо, курица! – улыбнулся Рибаджо. – Тебе богиню Афину просить надо, чтобы она тебя трудолюбию научила.

– Хватит ругаться! – остановила перепалку мама. – Рибаджо, ты рассказывал про титана Кроноса, вот сейчас можешь продолжать. Кстати, Кронос – это Время.

– Кронос был младшим любимым сыном матери Земли, – вернулся к своему рассказу волшебник. – Не стерпела мать Земля обиды за своих первых детей, которых отец Небо загнал в пучины морские и в подземелья горные. Подговорила она любимца своего титана Кроноса, чтобы тот лишил отца Небо силы. Отнял Кронос у отца силу, прогнал его с престола, стал править вместо него, за что был проклят. «Дети твои поступят с тобой так же», – сказал отец Небо предателю сыну. Затаился Кронос, запомнил крепко-накрепко отцовские слова. Стал он ревниво следить за рождением своих детей. Как только рождался бог-мальчик или богиня-девочка, проглатывал их жестокий Кронос целиком.

– Ужас какой! Что же, так всех и проглотил? – схватилась за сердце бабушка.

– Не всех, – продолжал Рибаджо, – одного, самого младшего, Зевса, матушка спрятала. Вместо него отдала Кроносу завёрнутый в пелёнку камень. Зевс спасся, как спасаются все сказочные герои. Вырос в глухой деревеньке, стал могучим и прекрасным, восстал против своего отца. Заставил его вернуть на свет проглоченных им детей. Взошли тогда Боги на гору Олимп и стали править миром. Первым среди равных был Зевс. Зевса боялись, любили, многие ненавидели, но равнодушным не оставался никто.

– Кто-то обещал рассказать об Олимпийских играх, – вклинился в рассказ попугай Кешка. – А сам всё бла-бла-бла, бла-бла-бла, говорливый ты наш!

– Почему же бла-бла-бла, – передразнил попугая Рибаджо, – вот в честь победы бога Зевса над своим отцом титаном Кроносом и были организованы Олимпийские игры, курица!

– Вр-р-р-рёшь, пр-р-рохвост! Выкручиваешься! – завизжал попугай.

– Сам у него спросишь! – рявкнул Рибаджо, прикрыл глаза и зашептал:

Не успели Васюшка, Алька, мама и бабушка второй раз вздохнуть, как почувствовали что переместились. По уже установившемуся правилу начали искать попугая. Эта птица всегда оказывалась в самых неподходящих местах. Вот и сейчас Кешка сидел на голове орла. Фигурой которого заканчивался скипетр в руке огромной статуи Зевса. Мама, бабушка, Василиса, Рибаджо и Алька молча застыли на пороге храма Всемогущего Зевса-громовержца. Они были поражены тем, что увидели. Статуя Зевса восседала на троне в величественной позе, головой почти упираясь в высокий потолок храма. В одной руке она зажала скипетр, символ власти. В другой – статую крылатой богини победы Ники. Глаза Зевса сверками недобрым огнём. Его взор был устремлён на неведомо откуда взявшуюся разноцветную птицу – попугая. Кешка, может быть от неожиданности, а может оттого, что терять ему было уже нечего, упрямо не отводил глаз. Так они и смотрели друг на друга, пока Зевс не произнёс:

– Почему ты уселся на мой скипетр, наглая птица, я тебя не приглашал в Олимпию!

– Я что, в Олимпии? – удивился Кешка, почесал крылом затылок. – Чего сразу ругаться? Прилетел спросить и храм осмотреть. Говорят, твоя статуя одна из семи чудес света. Врут, наверное!

– Пошёл вон! – закричал Зевс. Обернулся и увидел непрошеных гостей, среди них Рибаджо. – Ты правнук старого волшебника? Почему не на коленях? Твой прадед тоже не отличался особым подобострастием. Его я не успел наказать! Но ты будешь отвечать за него, останешься здесь навсегда, будешь вытирать мне сандалии!

Рибаджо понял, пришли большие неприятности. Надо было придумать, как выкрутиться.

– Хорошо, останусь! – задумчиво произнёс волшебник. – Хотя дети за дедов и отцов не отвечают, но я готов! При условии…

– Никаких условий! – вскричал Зевс.

– Боишься, что условия для тебя будут невыполнимы? – хитренько прищурив глазки, поинтересовался Рибаджо.

– Для меня?! – Зевс закипал, как чайник. – Ладно, давай…

– Если мы выиграем соревнования у одного из твоих Олимпийцев, – миролюбиво молвил волшебник, – ты поклонишься мне и отпустишь нас восвояси!

– Я поклонюсь тебе? Тебе?! – раскаты смеха Зевса заставили содрогнуться многотонные колонны, подпиравшие крышу храма. Отсмеявшись, Зевс на минуту задумался:

– Хорошо, но если проиграете, вы всё останетесь здесь навсегда!

– А причём здесь они? – Рибаджо посмотрел на растерявшихся бабушку, маму, Васюшку и Альку.

– Я так хочу! – сказал Зевс и ударил скипетром о пол храма, по полу побежала трещина.

– Зач-ч-ч-ем имущество портить! – затрещал Кешка. – Мы выиграем наверняка, не нервничай, Рибаджо! Не пер-р-еживай, пр-р-охвост!

– Ты знаешь Олимпийские правила, Рибаджо, волшебникам запрещено участвовать в соревнованиях, не забыл? – снисходительно сказал Зевс. – Остальные слушают меня внимательно! Первое – женщинам запрещается участвовать в состязаниях. Женщины останутся здесь, пусть осматривают храм.

– Это нечестно! – закричала осмелевшая Василиса. – В этом случае только Алька может соревноваться! Это не честно!

– И я! – затрещал Кешка. – Я тоже мужчина!

– Ты, девочка, ребёнок, я прощаю тебя! – метнув глазами молнию, громыхнул Зевс. – Слушаем и не перебиваем! Птицам не разрешается участвовать в соревнованиях!

– Я тренер! Тренер! – не унимался попугай. – Я тренер!

– Мальчик может участвовать, – продолжал Зевс, не обращая внимания на Кешку. – Если он свободнорождённый гражданин, не раб!

Рибаджо утвердительно кивнул.

– Мальчик соревнуется нагим!

– Ну, вот ещё! – здесь уже возмутилась бабушка. – Хотите простудить ребёнка? Я за него отвечаю.

– В этом случае вы все остаётесь здесь, разговор окончен! – Зевс был настроен жёстко.

– Я буду, буду! – закричал Алька.

– Молодец! – одобрил громовержец. – Покажи своё натренированное тело. Обнажённое тело не постыдно. Выбирайте вид соревнований, их в наших Олимпийских играх пять. Прыжки в длину. Метание копья на точность. Бег на длинную дистанцию. Кулачный бой до победы. Гонки на колесницах.

– Можно мы посовещаемся, громовержец! – смиренно попросил Зевса Рибаджо.

Бог утвердительно кивнул.

– Рибаджо, я, наверное, побегу. Ты же знаешь, с прыжками у меня туго, – зашептал возбуждённый Алька. – Копья в руках не держал, это точно отпадает. Кулачный бой не подходит, я мелкий. Гонки на колесницах отменяются, лошадей боюсь!

– По бегу Зевс выставит против тебя Полимнестора из Милета, мне прадед рассказывал про него. Он бежит быстрее зайца, а заяц бежит со скоростью 14 метров в секунду. Полимнестор пробежит стометровку за семь секунд. Наш современный Олимпийский чемпион бежит за семь с половиной секунды. Ты точно проиграешь. Будем прыгать, Алька!

– Мы будем прыгать! – заорал попугай.

Зевс снисходительно пожал плечами:

– Вы выбрали сами! Если ты, Рибаджо, будешь колдовать, я казню вас всех.

– Обижаешь, громовержец! Ещё бог называется! – возмутился Алька.

Альку, Рибаджо и Кешку доставили на стадион в золотой колеснице Зевса.

На стадионе гостей ждал Олимпионик*, победитель соревнований по прыжкам в длину, и судья. Песчаная дорожка была хорошо укатана и готова к соревнованиям. Судья предложил кинуть жребий. Алька прыгал вторым.

– Это твои камни, мальчик, – сказал судья Альке, указывая на два тяжёлых валуна. – В конце прыжка ты откинешь их назад, что позволит тебе прыгнуть дальше. Прыгаем с места.

– Я не буду прыгать с камнями, разрешите мне вместо них разбежаться! – попросил Алька.

Судья посовещался с Олимпиоником, тот снисходительно кивнул. Он насмешливо смотрел на небольшого мальчишку, осмелившегося соревноваться с ним, прославленным чемпионом, многократным победителем древних олимпийских игр и гордостью Греции. Алька старался совсем не смотреть на соперника, ему было страшно.

– У вас всего одна попытка. Начали! – крикнул судья.

Олимпионик подпрыгнул и полетел. Его прыжок был красив. Рибаджо прикусил губу от ужаса. Он понял, они проиграли! Кешка сидел на плече у обалдевшего Альки и что-то ему говорил.

– Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй! – услышал Рибаджо. – Полетишь дальше. В полёте, наоборот, вдохни как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт.

Алька кивнул и побежал. На самой кромке песчаной дорожки мальчик выдохнул из себя весь воздух, полетел. В середине прыжка Рибаджо увидел, как Алька глубоко вздохнул, казалось, поднялся ещё выше. Ветер подхватил его, как шарик, наполненный воздухом, и понёс. В полете Алька увидел удивлённые глаза Олимпионика и судьи.

– На целую ладонь дальше! – завопил Кешка. – Я говорил, говорил, будет на десять сантиметров дальше!

– Прощаю тебе, курица, все обиды! Ты молодец! Мир! – сказал Рибаджо, утирая холодный пот со лба.

Когда Алька, Рибаджо, Кешка с судьёй и Олимпиоником вошли в храм, у громовержца был самодовольный вид и снисходительная улыбка.

– Он победил! – сказал судья, указывая на Альку.

– Что-о-о-о?!!! – взревел Зевс раненым зверем.

– Что-о-о?!!! – забилось эхо о стены храма.

От неожиданности и удивления Зевс попытался встать со своего трона, но упёрся головой в потолок. Не рассчитал скульптор, большой сделал сидячую статую громовержца. Зевсу ничего не осталось делать, как склонить голову.

– Все-таки, ты поклонился мне, Зевс! – закричал Рибаджо.

– Ура-а-а-а! – дружно гаркнули все остальные.

Рибаджо умильно закрыл глаза, хитро улыбнулся и зашептал:

– Знаешь, Рибаджо, – сидя на диване в гостиной своего дома, сказала мама, – пока вы там соревновались, мы с бабушкой и Васюшкой рассмотрели храм и статую Зевса. Действительно, седьмое чудо света. Статуя сделана из розовой слоновой кости с большим количеством золота и драгоценных камней. Зевс, как живой. Его глаза сверкают, кажется, в них рождаются молнии. Всё тело переливается божественным светом. Скульптор великий фокусник. Он вырубил у подножья статуи бассейн, поверх воды налил оливковое масло. Солнечные лучи из окон отражаются от масла и освещают статую диковинным светом. Полная иллюзия, что свет идёт от громовержца к людям. Ай, скульптор, молодец!

– Я вам чепуху не покажу! – устало зевнул Рибаджо. – Это было последнее чудо света!

– А что будет потом?! – спросила Василиса. – О чем будут сказки потом?

– Поживём, увидим! – пробубнил, засыпая, волшебник.

Конец первой части