от редактора:

Однажды я решил почитать "Звёзды - моё назначение." (он же "Тигр! Тигр!") в оригинале...

...и я был несколько удивлён тем, что эта, в общем-то, классика НФ, на русском до сих пор, из издания в издание (не исключая электронных библиотек), кочует в переводе В. Баканова, который тоже в своём роде уже классический, но, увы, грешит неточностями и лакунами.

В интернетах удалось найти скудные сведения про полные варианты в переводах неких К. Сташевского и Зелёного, но самих переводов найти так и не удалось, бо хоть перевод К.Сташевского и был издан, но в тираже аж целых 30 экземпляров, и среди этих 30 человек не нашлось желающих его отсканировать, что переводит его в разряд полумифических, и фактически утраченного для читателей. Да и сам этот перевод, честно говоря, по тому что было увидено на фотографиях в обзорах мне как-то не пришелся. Перевод же Зелёного так и вовсе идет по разряду "кто-то слышал о том кто его видел"...

И тогда один голодный эвок почесал за ухом и набрался наглости взяться за Альфреда нашего Бестера своими цепкими лапами. Потрясать устои я не собирался, поэтому был взят всё тот же перевод Баканова, и ему была сделана редактура - исправлены неточности, допереведены лакуны, итэдэ, итэпэ. Кроме того, в процессе копания в первоисточниках было выяснено, что и в оригинальных изданиях присутствовали некоторые расхождения - см. , поэтому перевод был приведен к наиболее полной версии.

И теперь, к 60-летию первоиздания оригинала, результат всего этого издевательства выкладывается на поругание читателей. Конструктивная критика, как всегда - приветствуется.

Голодный Эвок Грызли.

 

Часть 1

"Тигр", Уильям Блейк, (перевод: Коновалов О.В.)

 

Пролог.

То был Золотой Век, время накала страстей и приключений, бурной жизни и трудной смерти... но никто этого не замечал. То была пора удачи и воровства, грабежа и насилия, культуры и порока... но никто не признавал этого. То было столетие крайностей, восхитительное столетие уродов... но никто его не любил.

Все пригодные миры Солнечной системы уже были заселены. Три планеты, восемь спутников, одиннадцать миллионов миллионов людей - сплелись в единый клубок самого захватывающего века в истории. И всё же умы томились по иным временам, как всегда, как везде. Солнечная система бурлила жизнью... сражаясь, пожирая, размножаясь, её тошнило новыми технологиями едва ли не быстрее чем осваивались старые, она готовилась к первой экспедиции к звёздам в дальнем космосе; но пока романтики причитали "Где же новые границы?" - новая граница человеческого ума открылась в конце двадцать четвертого столетия в трагическом происшествии в лаборатории на Каллисто.

Один исследователь по имени Джанте поджёг свой стол и себя самого (случайно) и возопил о помощи, естественно, подумав в первую очередь об огнетушителе. И как же был удивлён Джанте и его коллеги когда он оказался рядом с ним, хотя огнетушитель находился в семидесяти футах от его лабораторного стола.

Джанте потушили и принялись выяснять все "как" и "почему" связанные с его семидесятифутовым путешествием.

Телепортация... перемещение в пространстве одним усилием воли... давняя теоретическая концепция. Сотни ничем не подкреплённых утверждений о том, что подобное случалось раньше. И вот впервые это произошло на глазах у профессиональных наблюдателей.

Учёные набросились на Эффект Джанте яростно и безжалостно. Это было слишком потрясающим чтобы обращаться с ним в лайковых перчатках. Да и сам Джанте горел желанием обессмертить своё имя. Он написал завещание и распрощался с друзьями. Джанте знал, что идёт на смерть, так как его коллеги-исследователи хотели убить его. В этом сомнения не было.

Двенадцать психологов, парапсихологов и нейрометристов разных специализаций собрались в качестве наблюдателей. Экспериментаторы поместили Джанте в прочнейший стеклянный бак. Открыли кран, пуская воду в бак, и дали Джанте полюбоваться как они срывают у крана рукоятку. Открыть бак было невозможно; невозможно было и остановить поток воды.

Теория предполагала: если угроза смерти заставила Джанте телепортировать в первый раз, ему надо устроить неминуемую гибель во второй. Сосуд быстро наполнялся. Учёные напряжённо собирали данные с тщательностью наблюдателей за солнечным затмением. Джанте начал захлёбываться. Затем он оказался снаружи, судорожно втягивая воздух и спазматически кашляя.

Он телепортировался снова.

Его расспрашивали и исследовали. Изучали графики жизнедеятельности, просвечивали рентгеновскими лучами, анализировали рисунок нервной системы и химию тела. Начали появляться догадки о том как телепортировался Джанте. По специальным каналам (это приходилось держать в секрете) был объявлен набор добровольцев-самоубийц. Исследователи были лишь в самом начале пути к телепортации; смерть была единственной шпорой что они знали.

Добровольцев тщательно обучали. Сам Джанте читал им лекции о том, что он сделал и как он думал при этом. Затем добровольцев начали убивать. Их топили, вешали, сжигали; изобретали новые формы медленной и контролируемой смерти.

Ни у кого из подопытных не было никаких сомнений что их хотят убить.

Восемьдесят процентов испытуемых погибло. Многое можно было бы рассказать об их агонии и муках совести их убийц, но для этого нет места в нашей истории, мы лишь подчеркнём это как чудовищность тех времён. Восемьдесят процентов испытуемых погибло, а двадцать всё-таки джантировало (имя сразу превратилось в глагол).

"Верните романтическую эпоху," - молили романтики. "когда люди могли рисковать жизнью ради высокой цели."

Знаний об этом явлении становилось всё больше и больше. В первом десятилетии двадцать пятого столетия века были установлены принципы джантации и открыта первая школа - лично Чарлзом Фортом Джанте, в то время пятидесятисемилетним, обессмертившим своё имя и стыдящимся признаться, что он больше никогда не осмелится джантировать. Но те примитивные дни ушли. Исчезла необходимость угрожать человеку смертью чтобы заставить его телепортироваться. Люди узнали как научиться распознавать, подчинять и использовать ещё один резерв их неисчерпаемого мозга.

Как же именно телепортируются люди? Одно из самых неудовлетворительных объяснений было дано Спенсером Томпсоном, представителем "Школ Джанте" в интервью прессе.

ТОМПСОН: Джантирование как зрение; это естественная способность почти всякого человеческого организма, но оно может быть развито только тренировками и опытом.

РЕПОРТЁР: Хотите сказать, что мы не можем видеть без тренировки?

ТОМПСОН: Вы явно не женаты, или не имеете детей... а скорее всего - и то и другое.

(смех)

РЕПОРТЁР: Я не понимаю...

ТОМПСОН: А любой, кто видел как младенцы учатся пользоваться их глазами - понял бы.

РЕПОРТЁР: Но что же такое телепортация?

ТОМПСОН: Перемещение себя из одного места в другое усилием одного лишь разума.

РЕПОРТЁР: Вы хотите сказать, что мы можем "подумать себя" из... Ну... Нью-Йорка до Чикаго?

ТОМПСОН: Точно.

РЕПОРТЁР: А прибудете вы туда голым?

ТОМПСОН: Если отправитесь голым.

(смех)

РЕПОРТЁР: То есть ваша одежда телепортируется с вами?

ТОМПСОН: Когда люди телепортируется, они также телепортируют одежду, которая на них надета, и то, что они могут унести с собой. Боюсь вас разочаровать, но и женская одежда тоже телепортируется.

(смех)

РЕПОРТЁР: Но как это делается?

ТОМПСОН: А как мы думаем?

РЕПОРТЁР: Нашим мозгом.

ТОМПСОН: А как ваш мозг думает? Что такое процесс мышления? Как именно вы запоминаете, воображаете, делаете выводы и придумываете? Как именно работают клетки вашего мозга?

РЕПОРТЁР: Не знаю. Никто не знает.

ТОМПСОН: И точно так же никто не знает, как именно мы телепортируемся, но мы знаем, что можем сделать это - точно так же, как мы знаем, что мы можем мыслить. Вы слышали когда-нибудь про Декарта? Он сказал "Когито эрго сум." - "Я мыслю, следовательно я существую." Мы говорим "Когито эрго джанте." - "Я мыслю, следовательно я джантирую."

Если кто-то считает объяснение Томсона запутанным, тот может изучить доклад сэра Джона Кельвина Королевскому Обществу о механизме джантирования:

"...мы установили что телепортативная способность ассоциирована с Нисслиевыми телами или тигроидным веществом в нервных клетках. Тигроидное вещество легче всего демонстрируется по методу Ниссла, используя 3.75 гр. метиленового синего и 1.75 гр. венецианского мыла растворённых в 1.000 кб.см. воды.

Если Тигроидное вещество не наблюдается, джантирование невозможно. Телепортация является тигроидной функцией. (Аплодисменты)"

Джантировать способен всякий, если он в состоянии видеть, помнить и концентрировать свою волю. Надо только отчётливо представить себе место, куда собираешься себя телепортировать, и сконцентрировать латентную энергию мозга в единый импульс. Кроме всего этого, нужно иметь веру - веру, которую Чарлз Форт Джанте безвозвратно утратил. Нужно верить в то, что ты джантируешь. Малейшее сомнение блокирует способность телепортации.

Свойственные каждому человеку недостатки неизбежно ограничивали джантацию. Некоторые могли блестяще представлять себе место назначения, но не обладали энергией, чтобы попасть туда. Другие в избытке имели энергию, но не видели, если можно так выразиться, куда джантировать. И последнее ограничение накладывало расстояние, ибо никто никогда не джантировал более чем на тысячу миль.

Человек мог проделать путь от Нома до Мехико джант-прыжками над землёй и водой, но ни один прыжок не мог быть больше тысячи миль.

К 2420-м годам при найме на работу стала обычной следующая анкета:

"Место зарезервировано для идентификационного узора сетчатки. "

ИМЯ (Заглавными буквами):

....................................................................................(Последнее Среднее Первое)

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА(Легальное):

....................................................................................(Континент Страна Округ)

ДЖАНТ-КЛАСС (Официальный Рейтинг: Отметить только один)

М (1000 миль):

Д (500 миль):

С (100 миль):

Л (50 миль):

Х (10 миль):

В (5 миль):

Старое Бюро Транспортных Средств взялось за новую работу и регулярно тестировало и классифицировало джант-класс ищущих работу кандидатов, а старая Американская Автомобильная Ассоциация сменила название на A.Дж.А.

Несмотря на все усилия, ни один человек не джантировал через бездны космоса, хотя множество специалистов и идиотов пыталось это сделать. Один их них, Гельмут Грант месяц запоминал координаты джант-площадки на Луне, представляя себе каждую милю двухсотсорокатысячемильной траектории от Таймс Сквер до Кеплер-Сити. Грант джантировал и исчез. Больше его никто не видел. Также как не видели больше Энрико Дандриджа, религиозного фанатика из Лос-Анджелеса, ищущего Рай; Якова Мария Френдлиха, парапсихолога, которому следовало бы дважды подумать прежде чем джантировать в космосе, в поисках метаизмерений; Шипврека Когана, профессионального скандалиста и сотни других - лунатиков, сумасшедших, психов, эскапистов и самоубийц. Космос был закрыт для телепортации.

Джантирование было ограничено планетами солнечной системы.

Однако через три поколения вся солнечная система свободно джантировала. Переход был более впечатляющим чем прыжок от лошадей и повозок в эпоху бензина четырьмя столетиями ранее. На трёх планетах и восьми спутниках рушились социальные, правовые и экономические структуры, а на их месте, как грибы, росли новые традиции и законы, востребованные всеобщим джантированием.

Были народные волнения когда джантирующие нищие покинули трущобы чтобы поселиться среди полей и лесов, кормясь охотой и набегами на стада домашнего скота. Произошла революция в домашнем и деловом строительстве, вошли в употребление лабиринты и маскировочные устройства для предотвращения незаконного джантирования. Были крахи, паника, забастовки и голод когда разваливалась доджантная промышленность.

Эпидемии и мор вспыхивали когда джантирующие бродяги заносили заразу и паразитов в беззащитные страны. Малярия, элефантиаз и тропическая лихорадка появлялись на севере до самой Гренландии; бешенство вернулось в Англию после трёхсотлетнего отсутствия. Японский жучок, лимонная тля, каштановый грибок и жук-скрипун расползлись по всему миру, а из какого-то позабытого очага на Борнео вылезла считавшаяся давно уничтоженной проказа.

Волны преступности захлёстывали планеты и спутники, когда "дно" научилось джантировать вместе с ночью, длившейся теперь для них круглые сутки, и полиция ответила жестокостью, сражаясь с ними без пощады. Началось возвращение к худшему викторианскому ханжеству, когда общество боролось с сексуальными и моральными угрозами джантации с помощью законов и табу. Безжалостная и страшная война разразилась между Внутренними Планетами - Венерой, Землёй и Марсом - и Внешними Спутниками... война, порождённая экономическим и политическим бременем телепортации.

До рассвета Эпохи Джанте три внутренние планеты (и Луна) жили в состоянии хрупкого экономического баланса с семью населёнными внешними спутниками; Ио, Европа, Ганимед и Каллисто у Юпитера; Рея и Титан у Сатурна, и Ласселл у Нептуна. Объединённые Внешние Спутники поставляли сырьё для фабрик Внутренних Планет, и были рынком сбыта для их готовых продуктов. За десять лет этот баланс был уничтожен джантацией.

Внешние Спутники, суровые юные миры всё ещё в процессе освоения, покупали семьдесят процентов транспорта производимого В.П. Джантирование положило этому конец. Они покупали девяносто процентов коммуникационного оборудования производимого В.П. Джантирование покончило и с этим. Вследствие этого рухнули и закупки В.П. сырья у В.С. С уничтожением торгового обмена была неизбежна деградация торговой войны до войны открытой. Картели Внутренних Планет отказались поставлять промышленное оборудование Внешним Спутникам, пытаясь защитить себя от конкуренции. В.С. конфисковали заводы, уже работавшие на их территории, разорвали патентные соглашения, отказались от лицензионных выплат... и началась война.

То был век чудовищ, выродков и гротеска. Весь мир менялся, удивительным и отвратительным образом. Классики и Романтики, ненавидевшие, его не замечали потенциального величия двадцать пятого столетия. Они были слепы к холодному факту эволюции... что прогресс происходит от столкновения и слияния несовместимых крайностей, из брака наивысших уродств. Классики и Романтики равно не сознавали что солнечная система дрожит на грани человеческого взрыва, который изменит человека и сделает его хозяином вселенной

На бурлящем фоне двадцать пятого столетия и началась история мести Гулливера Фойла.

 

Глава 1

Сто семьдесят дней он умирал и всё ещё не был мёртв. Он дрался за жизнь с яростью загнанного в ловушку зверя. Он бредил и гнил, но временами его примитивный мозг вырывался из горячечного кошмара выживания во что-то, похожее на просветление. Тогда он поднимал немое лицо к Вечности и бормотал:

- Что там, эй? Помоги, Целитель. Помоги, и всё.

Богохульство давалось ему легко. Ругань была его языком всю жизнь. Он родился в сточной канаве двадцать пятого века. Воспитывался "дном" и говорил только на жаргоне. Из всех отбросов мира он был наименее ценен, будучи живым, и из всех отбросов мира именно он, скорее всего, сумел бы выжить. Он цеплялся за жизнь и молился, сквернословя. Иногда его заблудший мозг прыгал на тридцать лет назад, в детство и вспоминал песенку сиделки:

Гулливер Фойл, помощник механика 3-го класса, тридцатилетний, тупой и грубый, сто семьдесят дней дрейфовал в космосе. Гулливер Фойл - смазчик, уборщик, грузчик, слишком легкомысленный, чтобы почувствовать горе, слишком сонный, чтобы изведать радость, слишком пустой для дружбы, слишком ленивый для любви. Летаргические контуры его характера были видны даже в досье Торгового Флота:

Фойл Гулливер - AS-128/127:OO6

Образование: ... никакого.

Навыки: ... никаких.

Достоинства: ... никаких.

Рекомендации: ... никаких.

(Краткая характеристика)

Физически сильный. Интеллектуальный потенциал подавлен отсутствием целей. Инициативность минимальна. Типичный Средний Человек. Какой-то неожиданный шок возможно способен его встряхнуть но псих. не могут подобрать ключ. Не рекомендуется для дальнейшего продвижения. Фойл застыл в мёртвой точке.

Он застыл в мёртвой точке. Тридцать лет он равнодушно плыл от одного момента своего существования к другому, как некое бронированное чудовище, неповоротливое и безразличное... Гулли Фойл, типичный Средний Человек. Но теперь он дрейфовал в космосе сто семьдесят дней, и ключ к его пробуждению торчал уже в замке. Вот-вот он должен был повернуться и открыть дверь в катастрофу.

Космический корабль "Номад" висел на полпути между Марсом и Юпитером. Чем бы ни была случившаяся с ним катастрофа, это взяло гладкую стальную ракету сто ярдов длиной и сто футов шириной и превратило её в скелет, за который цеплялись остатки кают, трюмов, палуб и переборок. Огромные прорехи в корпусе сияли светом с солнечной стороны и ледяными брызгами звёзд с тёмной стороны. К.К. "Номад" был невесомым призраком из слепящего солнца и чернильной тьмы, безмолвным и замёрзшим.

Остов был наполнен парящей массой замёрзшего мусора, который застыл внутри уничтоженного корабля, словно мгновенная фотография взрыва. Едва заметное гравитационное притяжение частиц мусора медленно стягивало их в сгустки, которые время от времени разрывал проходивший сквозь них единственный выживший на борту этого остова, Гулливер Фойл, AS-128/I27:006.

Он жил в единственном герметичном помещении, что осталось среди обломков - в инструментальном шкафу, в коридоре главной палубы, четыре фута в ширину, четыре фута в глубину и девять футов в высоту. Шкаф имел размеры большого гроба. Шестью столетиями раньше самой изощрённой восточной пыткой считалось поместить человека в такую клетку на несколько недель. И всё же Фойл существовал в этой погружённой во тьму клетке пять месяцев, двадцать дней и четыре часа.

- Кто ты?

- Откуда ты?

- Где ты теперь?

- Куда ты направляешься?

На сто семьдесят первый день борьбы за своё существование Фойл ответил на эти вопросы и очнулся. Сердце его судорожно колотилось, горло пылало. Он схватился в темноте за резервуар с воздухом, с которым он делил свой гроб, и проверил его. Тот оказался пустым. Требовалось немедленно его заменить. Итак, день начнётся с ещё одной схватки со смертью. Это Фойл воспринял с немой покорностью.

Он пошарил на полках своего шкафа и нащупал рваный скафандр. Другого на борту "Номада" не было, и Фойл больше не помнил где или как он нашёл его. Он заклеил дыру аварийной заплаткой, но не мог зарядить или заменить пустые кислородные картриджи на спине. Фойл забрался в скафандр. Он захватит с собой достаточно воздуха из шкафа чтобы продержаться в вакууме пять минут... не больше.

Фойл открыл дверь и ступил в чёрную стужу космоса. Вырвавшийся с ним влажный воздух превратился в крошечное снежное облако и поплыл по исковерканному коридору главной палубы. Фойл налёг на пустой резервуар вытолкнул его из шкафа и отправил прочь. Минута прошла.

Он развернулся и толкнул себя сквозь плавающий мусор к люку в балластный трюм. Он не бежал, его движения были предназначены для невесомости... толчки ногами, локтями и руками о палубу, стены и углы, медленный полёт сквозь пространство, словно летучая мышь, летящая под водой. Фойл влетел в люк балластного отсека на тёмной стороне. Прошло две минуты.

Как и все космические корабли, "Номад" балансировался и центровался массой его воздушных резервуаров, уложенных вдоль киля так, что это походило на длинный плот, опутанный по краям лабиринтом соединительных труб. Фойл потратил ещё минуту, отсоединяя баллон. У него не было возможности узнать - полон он или уже израсходован; не надрывается ли он, волоча баллон в свой шкаф, лишь чтобы узнать что тот пуст, и его жизнь кончена. Раз в неделю он играл в космический покер.

В ушах зашумело. Воздух в скафандре быстро становился негодным для дыхания. Фойл толкнул массивный цилиндр к люку, пригнулся, пропуская его над головой, и кинулся вслед за ним. Он вытолкнул баллон через люк. Прошло четыре минуты и он уже дрожал, а в глазах начинало темнеть. Он провёл резервуар по коридору главной палубы и загнал его в инструментальный шкаф.

Фойл захлопнул герметичную дверь, запер её, нащупал на полке молоток. Трижды ударил по промёрзшему цилиндру в надежде ослабить клапан, и с мрачной безысходностью повернул ручку. Из последних сил распахнул шлем, чтобы не задохнуться в скафандре, пока камера наполняется воздухом... если в резервуаре есть воздух. Он потерял сознание, как и много раз до того; возможно, навсегда.

- Кто ты?

- Гулли Фойл.

- Откуда ты?

- С Земли.

- Где ты?

- В космосе.

- Куда направляешься?

* * *

Фойл пришёл в себя. Он был жив. Он не тратил время на молитвы или благодарения, а продолжал бороться за жизнь. Обшарил в темноте полки, где держал пищу. Там осталась всего пара пакетов. Так как он всё равно в скафандре, можно ещё раз сыграть с вакуумом в рулетку и пополнить запасы.

Он проветрил свой скафандр воздухом из баллона, закрыл шлем и снова выплыл на мороз и свет. Прополз по главной палубе и поднялся по остаткам лестницы на командную палубу, которая теперь была не более чем крытым коридором в космосе; большая часть стен была уничтожена.

С солнцем справа и звёздами слева, Фойл поплыл к корме, в направлении камбузного склада. На полпути по коридору он миновал дверь - прямоугольник косяка всё ещё стоял между палубой и потолком. Всё ещё висящая на петлях створка была полуоткрыта - дверь в никуда. За ней была только пустота и равнодушные звёзды.

Минуя дверь, он увидел случайно своё отражение в полированном хроме створки... Гулли Фойл, высокое чёрное создание, бородатое, покрытое коркой засохшей крови и грязи, измождённое, с больными терпеливыми глазами... Потревоженный его движением хлам потоком тянулся за ним, как хвост мусорной кометы.

Фойл свернул в камбузный склад и начал обшаривать его с методичностью и скоростью пятимесячного опыта. Большинство из того, что было в бутылках замёрзло и лопнуло. Большинство консервов лишилось своей упаковки - олово рассыпалось в прах в абсолютном нуле космоса. Фойл собирал пайки; пакеты, концентраты и кусок льда из лопнувшего водяного бака. Он побросал всё в большой медный котёл, затем развернулся и вылетел из склада, волоча котёл за собой.

Возле двери в никуда Фойл снова взглянул на себя, отразившегося в хромированной створке обрамлённой звёздами... И в недоумении застыл. Он смотрел на звёзды за дверью, ставшие старыми знакомыми за пять месяцев. Среди них оказался самозванец; комета, как показалось ему, с невидимой головой и короткой струёй хвоста . А потом Фойл понял, что смотрит на космический корабль, хвостовые ускорители которого вспыхивали, когда тот разгонялся к Солнцу курсом, что должен был пройти мимо него.

- Нет, - пробормотал он. - Нет, паря. Нет.

Он постоянно страдал от галлюцинаций. Фойл повернулся, направляясь назад, в свой гроб. Затем взглянул опять. Это всё так же был космический корабль, хвостовые ускорители вспыхивали, когда тот разгонялся к Солнцу курсом, что должен был пройти мимо него. Фойл поделился мыслями с Вечностью.

- Уже шесть месяцев, - произнёс он на уличном арго. - Нет? Ты, слушай меня, Целитель. Иду на спор. Смотрю ещё, добрый Целитель. Если корабль, я твой. За мной должок. Но если нет, паря... скафандр прочь, и с концами. Кишки наружу. Играем честно, и всё тут. А теперь пошли знак, да или нет, и всё.

Он посмотрел в третий раз. В третий раз он увидел космический корабль хвостовые ускорители вспыхивали, когда тот разгонялся к Солнцу курсом, что должен был пройти мимо него.

Это был знак. Он уверовал. Он был спасён.

Фойл встрепенулся и бросился, как мог, по командной палубе к мостику. Возле трапа он всё же удержал себя. Очень скоро он не сможет оставаться в сознании, если не обновит воздух в скафандре. Он кинул на приближающийся корабль молящий взгляд, рванулся в инструментальный шкаф и заполнил скафандр.

Фойл поднялся на капитанский мостик. В иллюминатор по правому борту он видел корабль, двигатели всё ещё вспыхивали; тот, видимо, проводил коррекцию курса, потому что приближался он очень медленно.

На пульте "СИГНАЛЫ" Фойл нажал кнопку "ТЕРПЛЮ БЕДСТВИЕ". В страхе прождал три секунды. Потом его ослепили яркие вспышки, три тройных взрыва, девять молитв о помощи. Он нажал на кнопку ещё дважды, и ещё дважды вспыхивали огни, а радиоактивные вещества в аварийных сигналах заполняли космос воем, который примет любой приёмник, на любой волне.

Пришелец выключил двигатели. Его заметили! Его спасут! Он переродился. Возликовал.

Фойл бросился к своему шкафу и снова открыл скафандр. Из его глаз потекли слёзы. Он стал собирать свои пожитки... часы без циферблата, их он исправно заводил, просто для того, чтобы слышать их тиканье. Яйцерезку, на нитях которой он наигрывал незамысловатые мелодии. Разводной ключ с деревянной ручкой. Её он сжимал в моменты тоскливого одиночества... Он выпустил их из рук от нетерпения, зашарил в темноте пытаясь поймать, потом дико захохотал над собой.

Фойл проветрил скафандр ещё раз, и помчался обратно на капитанский мостик. Он вдавил кнопку пуска сигнальных ракет с надписью "СПАСИТЕ". Из тела "Номада" выстрелил фальшфейер, он вспыхнул и завис, заполняя резким белым светом космос на мили вокруг.

- Иди, ты, детка. - хрипло молил Фойл. - Торопись, друг. Иди детка, иди, ко мне.

Полупризрачной грозной торпедой на краю освещённого круга скользнул корабль, приближаясь медленно и осторожно, разглядывая его. У Фойла на миг сжалось сердце. Так осторожно маневрировал незнакомец, что его можно было принять за вражеский корабль с Внешних Спутников. Потом проплыла знаменитая красно-синяя эмблема, торговый знак могущественного клана Престейна, Престейна с Земли, всесильного, милостивого, щедрого. "Номад" был однотипным с ним кораблем и тоже принадлежал Престейну. Фойл понял: к нему нисходит ангел с небес.

- Сестрёнка, милая, - истово бормотал Фойл, - Добрый ангел, унеси меня домой. Корабль поравнялся с Фойлом. Иллюминаторы по его борту сияли тёплым дружеским светом. Отчётливо виднелись на корпусе название и регистрационный номер: "Ворга-Т:1339". В одну секунду корабль поравнялся с ним, в другую - прошёл дальше, в третью - исчез.

Сестра отвергла его. Ангел его покинул.

Фойл прекратил пританцовывать и бормотать. Он замер в смятении. Прыгнув к пульту, он замолотил по кнопкам. Аварийные, посадочные, взлётные, карантинные фальшфейеры брызнули из корпуса Номада в безумии белых, алых и зелёных красок, вспыхивая, умоляя... а "Ворга-Т:1339" тем временем удалялся беззвучно и неумолимо, кормовые двигатели снова сияли, разгоняя его курсом к солнцу.

Так, в течение пяти секунд Фойл родился, жил и умер. После тридцати лет существования и шести месяцев пытки Гулли Фойл, типичный Средний Человек, исчез. Ключ повернулся в замке его души и открыл дверь. То, что появилось, перечеркнуло Среднего Человека навсегда.

- Ты прошёл мимо, - с неспешно растущей яростью проговорил он. - Ты бросил меня гнить, как паршивого пса. Ты бросил меня подыхать, Ворга... Ворга-Т:1339. Нет. Я отсюда выберусь, я. Найду тебя, Ворга. Я сгною тебя. Я убью тебя, Ворга. Я убью тебя насмерть.

Кипящая кислота ненависти опалила его плоть, завладела его душой, выела скотское долготерпение и безразличие, сделавшие его ничтожеством, и возбудила цепь реакций, которые превратят Гулли Фойла в адскую машину. Он был одержим.

- Ворга, я убью тебя насмерть.

Фойл сделал то, на что неспособно ничтожество - освободился.

* * *

Два дня в пятиминутных вылазках прочёсывал он обломки корабля, и соорудил заплечную сбрую. Он прикрепил к ней резервуар с воздухом и импровизированным шлангом соединил его со шлемом. Он протискивался по коридорам как муравей, тащащий соломину, но обрёл свободу передвижения по "Номаду".

Он думал.

Он научился пользоваться немногими уцелевшими навигационными приборами в контрольной рубке, до дыр зачитав стандартные инструкции, разбросанные среди развалин навигационного поста. За десять лет службы в космосе ему и в голову не приходила такая мысль, несмотря на награду в виде продвижения по службе и денег; но теперь его ждала награда - "Ворга-Т:1339".

Он определил своё местоположение. "Номад" дрейфовал в плоскости эклиптики, в трёхстах миллионах миль от Солнца. Перед ним расстилались созвездия Персея, Андромеды и Рыбы. Практически прямо по курсу висело тусклое оранжевое пятно, которое было Юпитером, и диск планеты был ясно видим невооружённым глазом. Если ему повезёт, он сможет взять курс на Юпитер и спастись.

Юпитер не был, не мог быть обитаем. Подобно прочим планетам за поясом астероидов, он представлял собой колоссальный замёрзший шар метана и аммиака, но четыре самых больших его спутника захлёбывались городами и людьми - теперь воюющими с Внутренними Планетами. Он станет военнопленным, но сохранит жизнь, чтобы свести счёты с "Воргой-Т:1339". Фойл осмотрел ходовой отсек "Номада". В баках ещё сохранилось высокоимпульсное топливо, а один из четырёх хвостовых двигателей всё ещё был в рабочем состоянии. Фойл нашёл в ходовом отсеке инструкции и выучил их. Он восстановил систему подачи топлива и одну из камер сгорания. Баки находились на солнечной стороне остова, и температура в них держалась выше точки замерзания. Топливо оставалось жидким, но течь оно не могло. В свободном падении нет гравитации чтобы погнать топливо по трубам.

Фойл перерыл судовую библиотеку и узнал кое-что о теории гравитации. Если заставить корабль вращаться, центробежная сила погонит топливо в камеру сгорания уцелевшего двигателя. Если воспламенить топливо в камере сгорания уцелевшего двигателя, несбалансированный импульс придаст "Номаду" вращательный момент.

Но воспламенить топливо, пока корабль не вращается, нельзя, как нельзя и раскрутить корабль, не воспламенив сперва топливо.

Он нашёл выход из тупика. Его вдохновил "Ворга".

Фойл открыл дренажный краник в камере сгорания и с неимоверными ухищрениями наполнил камеру вручную. Подготовил насос. Теперь, если воспламенить горючее, оно будет гореть достаточно долго чтобы начать вращение и создать гравитацию. Затем пойдёт поток топлива из баков и реактивное движение будет продолжаться.

Он попробовал спички.

Спички не горят в космическом вакууме.

Попробовал сталь и кремень.

Искры не поджигают при абсолютном нуле космоса.

Подумал о нитях накала.

На борту "Номада" не было электричества, чтобы накалить эти нити.

Он перерыл книги и справочники. Часто теряя сознание и находясь на грани полного изнеможения, Фойл думал и действовал. "Ворга" пробудил его гений.

Фойл принёс лёд из взорвавшихся резервуаров. Растопил его и ввёл воду в камеру сгорания двигателя. Вода и топливо не смешивались. Вода покрыла топливо тонким слоем.

В химической лаборатории Фойл отыскал серебристую проволочку из чистого натрия и просунул её через открытый дренажный краник. Коснувшись воды, натрий жарко вспыхнул. От тепла занялось горючее и из крана вырвалась огненная игла. Фойл рывком закрыл кран. Пламя охватило камеру сгорания и единственная кормовая дюза выплюнула пламя, сотрясая корабль беззвучной вибрацией.

Несбалансированный импульс придал "Номаду" вращательное движение. Вращение создало слабую гравитацию. Вес возвращался. Плавающий мусор, заполонивший корпус, оседал на палубы, стены и переборки; а центробежная сила продолжала гнать топливо из баков в камеру сгорания.

Фойл не тратил время на ликование. Он покинул ходовой отсек и отчаянно спешил в контрольную рубку, чтобы сделать последнее, решающее наблюдение. Сейчас будет ясно, обречён ли корабль на вечное бессмысленное кувыркание в глубинах космоса или лёг на курс к Юпитеру и спасению.

Слабая гравитация превратила его резервуар с воздухом в почти непосильную тяжесть. Резкий толчок ускорения швырнул всю массу плавающих обломков назад. Когда Фойл полз по трапу на контрольную палубу, обломки с мостика вынеслись в коридор и обрушились на него. Его подмяла эта космическая лавина, понесла, покатила по всему длинному пустому коридору и кинула в переборку у камбуза, ударом который почти лишил его сознания. Фойл лежал, пригвождённый полутонной обломков, беспомощный, едва живой, но всё так же пылающий жаждой мести.

- Кто ты?

- Откуда ты?

- Где ты?

- Куда направляешься?

 

Глава 2

Между Марсом и Юпитером раскинулся широкий пояс астероидов. Из тысяч известных и неизвестных, именованных и безымянных, самым необычным для Столетия Уродов был Саргассов Астероид, маленькая планета собранная её обитателями за двести лет из естественного камня и корабельных останков.

Они были дикарями, её обитатели, единственными дикарями двадцать пятого столетия. Потомки участников научной экспедиции, что пропала и затерялась в поясе астероидов двести лет назад, когда разбился их корабль. К тому времени, как потомки вновь нашли их, они построили свой собственный мир и культуру, и предпочли остаться в космосе, собирая хлам, мародёрствуя и практикуя варварские обряды, карикатурно подражающие научным методам, которые применяли их предки. Они называли себя Учёным Людом. Мир быстро забыл их.

Космический корабль "Номад" кувыркался сквозь пространство, курсом не ведущим ни к Юпитеру, ни к далёким звёздам - он дрейфовал в поясе астероидов по вытянутой спирали, словно умирающий мотылёк. Он проходил не более чем в миле от Саргассова Астероида и Учёный Люд немедленно поймал его, чтобы присоединить его к своей маленькой планете.

Они нашли Фойла.

В первый раз он очнулся, когда его торжествующе несли на носилках по естественным и искусственным проходам внутри астероида. Коридоры были сооружены из метеоритного металла, камня и листов обшивки. Некоторых из листов ещё несли имена, давно забытые историей космоплавания: "КОРОЛЕВА ИНДА; ЗЕМЛЯ", "ИГРОК СЫРТА; МАРС", "ЦИРК ТРЁХ КОЛЕЦ; САТУРН". Проходы вели в залы, хранилища, кладовые и дома, также сделанные из подобранных кораблей, вмурованных в астероид.

Фойла стремительно пронесли через древнюю ганимедскую баржу, лассильский ледяной бурильщик, разъездной ял, тяжёлый крейсер с Каллисто, танкер двадцать второго века со стеклянными баками, ещё заполненными дымчатым ракетным топливом... Два столетия трофеев было собрано в этом муравейнике: арсеналы, библиотеки, музеи одежды, склады механизмов, инструментов, еды, химикалий и суррогатов.

Толпа вокруг носилок победно ревела.

- Достат кол! - кричала она.

Женские голоса восторженно завыли:

- Достат кол! - орал Учёный Люд. - Достат кол!

Фойл потерял сознание.

Потом он вновь очнулся. Его извлекли из скафандра. Он был в астероидной оранжерее, где выращивались растения для очистки воздуха. Зал был сделан из стоярдового корпуса старого рудовоза и одна стена была полностью застеклена иллюминаторами... круглые иллюминаторы, квадратные иллюминаторы, алмазные, гексагональные... Здесь можно было увидеть иллюминаторы любой формы и века и казалось, что стену сотворил безумный ткач из лоскутков стекла и света.

Сверкало далёкое солнце, воздух был горяч и влажен. Фойл обвёл помещение затуманенным взглядом. Прямо перед ним скалилась дьявольская рожа. Щёки, подбородок, нос и веки были чудовищно размалёваны, наподобие древней маски Маори. На лбу виднелась татуировка: "ДЖ♂ЗЕФ". "О" в "Джозефе" перечёркивала крошечная стрела, превращая его в символ Марса, который используют учёные для обозначения мужского пола.

- Мы - Учёный Люд, - сказал Джозеф. - Я - Джозеф. Это мои братья. - обвёл он собравшихся рукой. Фойл вглядывался в обступившую носилки толпу. На всех лицах были вытатуированы дьявольские маски, у всех лбы были заклеймены именами.

- Сколько тебя носило? - спросил Джозеф.

- Ворга, - прохрипел Фойл.

- Ты первый, кто явился сюда живым за последние пятьдесят лет. Ты могучий человек. Крайне. Прибытие сильнейших - доктрина Святого Дарвина. В высшей степени научно.

- Достат кол! - взревела толпа.

Джозеф схватил Фойла за локоть подобно врачу, меряющему пульс. Его дьявольский рот торжественно сосчитал до девяноста восьми.

- Твой пульс. Девяносто восемь и шесть, - объявил Джозеф, извлекая термометр и благоговейно им встряхивая. - В высшей степени научно.

- Достат кол! - подхватил хор.

Джозеф протянул ему колбу Эрленмейера. Та была подписана "Lung Cat, с.с., гематоксилин и эозин." - Витамины? - предложил он.

Когда Фойл не ответил, Джозеф вытряхнул большую таблетку из колбы, сунул её в чашу курительной трубки и зажёг её. Он затянулся один раз и махнул рукой. Перед Фойлом появились три девушки с чудовищно разукрашенными лицами. Их лбы пересекали имена: "ДЖ♀АН", "М♀ЙРА", "П♀ЛЛИ". В основании "О" каждого имени имелся крошечный крест.

- Выбирай! - велел Джозеф. - Учёный Люд следует Естественному Отбору. Будь научным в своём выборе. Будь генетичным.

Фойл в очередной раз потерял сознание. Его рука упала с носилок и указала на Мойру.

- Достат кол!

Он снова пришёл в себя в круглом зале с крышей-куполом. Зал был заполнен древним ржавым оборудованием: центрифуга, операционный стол, поломанный рентгеновский аппарат, автоклавы, боксы с ржавыми хирургическими инструментами.

Фойла, бредящего и что-то бессвязно выкрикивающего, привязали к операционному столу. Его накормили, вымыли и побрили. Двое мужчин раскрутили вручную древнюю центрифугу. Она ритмично лязгала, напоминая бой военного барабана. Собравшиеся, притоптывая, затянули песню.

Они включили старый автоклав. Тот закипел и забурлил, наполняя зал шипящим паром. Включили древний рентгеновский аппарат. Ослепительные молнии короткого замыкания с треском раскололи наполненный горячим паром зал.

Над столом нависла трёхметровая фигура. Это оказался Джозеф на ходулях - в хирургической шапочке, маске и халате. Халат был тщательно вышит алыми и чёрными нитями, изображавшими анатомические разрезы тела. Джозеф был похож на аляповатую иллюстрацию к учебнику хирургии.

- Нарекаю тебя Номадом! - провозгласил он.

Рёв стал оглушительным. Джозеф перевернул над телом Фойла ржавую канистру. Запахло эфиром. Фойл утратил последние крохи сознания и его поглотила тьма. Из тьмы снова и снова медленно выплывал "Ворга-Т:1339", разгоняясь курсом к Солнцу что выжигался в крови и мозгу Фойла пока он безостановочно неслышно кричал о мщении...

Он смутно осознавал, как его мыли и кормили, плясали вокруг него и пели. Через некоторое время Фойл очнулся окончательно. Стояла тишина. Он лежал в постели. Та девушка - Мойра - лежала рядом с ним.

- Ты... кто? - прохрипел Фойл.

- Твоя жена, Номад.

- Что?

- Твоя жена. Ты выбрал меня, Номад. Мы гаметы.

- Что?

- Научно спарены, - гордо объяснила Мойра. - Она задрала рукав своей ночной рубашки и показала ему руку. Та была обезображена четырьмя грубыми надрезами. Я была привита чем-то старым чем то новым чем то одолженным и чем-то синим.

Фойл с трудом вылез из постели.

- Где мы?

- В нашем доме.

- В чьём доме?

- В твоём. Ты один из нас, Номад. Ты должен жениться каждый месяц и зачать много детей. Это будет научно. Но я первая.

Фойл не слушал её, он осматривался. Он находился в главной рубке маленькой ракеты постройки начала 2300-х годов... некогда личной яхты. Салон переделали в спальню.

Он выглянул в иллюминатор. Судёнышко было вмуровано в тело астероида и соединено с ним переходами. Он прошёл на корму. В двух малых каютах выращивались растения, обеспечивающие свежий воздух. Моторный отсек превратили в кухню. В баках оставалось топливо, но оно питало горелки маленькой плиты поставленной на камеру сгорания. Фойл метнулся на нос. Командная рубка теперь была переделана в гостиную, но приборы всё ещё работали.

Он думал.

Он вернулся в корму и разобрал плиту. Он вновь соединил топливные баки с камерами сгорания. За ним хвостом ходила Мойра, с любопытством наблюдая за его действиями.

- Что ты делаешь, Номад?

- Мне нужно отсюда выбраться, девочка. - пробормотал Фойл. - Дело с кораблём по имени Ворга. Понимаешь, да, ты? Рвану назад на этой шлюпке, и всё.

Мойра испуганно попятилась. Фойл увидел выражение её глаз и прыгнул. Он был так слаб, что она легко увернулась, потом открыла рот и испустила пронзительный крик. В этот момент кабину наполнил грохот. Джозеф и его размалёванная братия колотили снаружи по корпусу, исполняя научный концерт для новобрачных.

Мойра визжала и вырывалась, когда Фойл гонялся за ней. Фойл загнал Мойру в угол, сорвал ночную рубашку и связал свою наречённую, засунув ей в рот кляп. Она визжала так, что могла бы расколоть астероид, однако научный концерт оказался громче.

Фойл наскоро подлатал моторный отсек; он в этом стал почти что экспертом. Потом схватил извивающуюся девушку и выволок её в шлюзовую камеру.

- Ухожу, - прокричал он на ухо Мойре. - Взлёт. Прямо из астероида. Может быть, сдохнем, ты. Всё разлетится. Сама сообрази что будет. Нет больше воздуха. Нет больше астероида. Предупреди их. Скажи.

Он вышвырнул Мойру, захлопнул и задраил люк. Концерт сразу прекратился.

На пульте управления Фойл включил зажигание. Автоматически взревела взлётная сирена, зазвучавшая впервые за многие десятилетия. С глухим ударом пробудился двигатель. Фойл ждал, пока повысится температура в камере сгорания. Ждал и страдал. Ракета была вцементирована в астероид. Её окружали камни и металл. Её дюзы упирались в корпус другого корабля. Фойл не знал, что случится, когда заработают двигатели. Его толкал на риск "Ворга".

Он запустил двигатели на полную мощность. Из кормы вырвалась первая порция раскалённых газов. Раздался гулкий взрыв. Корпус задрожал, застонал, нагрелся. Пронзительно заскрипела сталь. Затем яхта со скрежетом пошла вперёд. Камень, стекло, железо разлетелись в разные стороны. Корабль вырвался из астероида в открытый космос.

* * *

Военный корабль В.П. подобрал его в девяноста тысячах миль от орбиты Марса. После семи месяцев горячей войны патрули были настороже, но всё ещё безрассудны. Когда с яхтой не удалось связаться и получить опознавательные коды, её должны были разнести выстрелом и уже потом начинать задавать вопросы обломкам. Но яхта была маленькой а экипаж крейсера жаждал призовых денег. Они приблизились и взяли её на абордаж.

Внутри они нашли Фойла, корчившегося, как обезглавленный червяк, среди обломков и домашней утвари, окровавленного, гангренозного, с наполовину гниющей головой. Его поместили в лазарет патрульного крейсера и старательно занавесили бак, в котором он лежал. Даже лужёные желудки матросов с нижних палуб не могли вынести подобное зрелище.

Они подлатали его бесчувственное тело в амниотическом баке за оставшееся время своего дежурства. По пути к Земле Фойл обрёл сознание и бормотал слова, начинающиеся на "В". Он знал, что спасён и теперь только время стоит между ним и мщением. Санитар услышал как он радуется в своём баке и отдёрнул шторку. Мутные глаза Фойла уставились на него. Санитар не мог сдержать любопытства.

- Ты слышишь меня, паря? - прошептал тот.

Фойл замычал. Санитар наклонился ниже.

- Что случилось? Кто, чёрт возьми, это с тобой сделал?

- Что? - прохрипел Фойл.

- Ты не знаешь?

- Что? Что такое, ты?

- Подожди минутку, вот что. - Санитар исчез, джантировав в подсобное помещение, и появился у бака пятью секундами позже. Фойл попытался подняться из жижи. Его глаза пылали.

- Я вспоминаю, паря... Что-то... Джантировать... не мог джантировать на "Номаде", нет.

- Что?

- Что-то было с головой, у меня.

- У тебя слева головы, считай что не было, ты.

- Не мог джантировать. Забыл как, вот всё. Забыл всё, я. Не помню. Я... -

Он в ужасе отпрянул, когда санитар протянул ему изображение чудовищно изуродованного татуировкой лица, похожего на маску Маори. Щёки, подбородок, нос, веки были разрисованы тигриными полосами. На лбу - надпись "Н♂МАД". Фойл широко раскрыл глаза и страшно закричал. Это изображение было зеркалом. Лицо - его собственным.

 

Глава 3

- Браво, мистер Харрис! Отлично. Р - В - О, джентльмены. Не забывайте. Расположение. Высота. Окружение. Это единственный способ запомнить джант-координаты. "Этре, энтре, ле марти эт ль'энкуме. Французский." Не джантируйте пока, мистер Питерс. Подождите своей очереди. Наберитесь терпения, и все скоро будете джантировать по классу "С". Никто не видел мистера Фойла? Куда он запропастился? "Смотри-ка, коричневый пересмешник. Только послушай..." О, боже, опять я думаю открыто... или я говорила, джентльмены?

- Половина наполовину, мэм.

- "Право же, это нечестно. Односторонняя телепатия - ужасное неудобство." Поверьте, я вовсе не специально бомбардирую вас своими мыслями.

- У вас приятные мысли, мэм. Нам нравится.

- "Как это мило с вашей стороны, мистер Горгас." Ну, хорошо, класс. Все возвращаемся в школу и начинаем сначала. "Фойл уже джантировал туда? Вечно я его теряю."

Робин Уэднесбери сопровождала класс повторного обучения джантированию в его путешествии по Нью-Йорк Сити, и это было таким же волнующим занятием для её контуженных подопечных, как и для детей из её основного класса. Она обращалась со взрослыми, как с детьми и их это, скорее, радовало. Весь последний месяц они запоминали джант-площадки на перекрёстках улиц Нью-Йорка, хором выводя:

- Р-В-О, мэм. Расположение. Высота. Окружение.

Робин была высокой привлекательной негритянкой, умной и блестяще образованной, однако ей сильно мешал один недостаток: она была телесендом, односторонним телепатом. Она передавала свои мысли всему свету, но ничего не могла принимать. Хотя этот недостаток закрыл для неё более многообещающие карьеры, он всё же был полезен ей в учительстве. Несмотря на взбалмошный характер и горячий темперамент, Робин Уэднесбери была методичным и внимательным инструктором джантации.

Класс привезли из Объединённого Военного Госпиталя класс в школу джантации, целиком занимавшую целое здание в Гудзонском Мосту на 42-й улице. Они стартовали от школы, проследовали гуськом к необъятной джант-площадке на Таймс-сквер и старательно её запомнили. Потом все джантировали в школу и обратно на Таймс-сквер. Затем также гуськом прошли к Площади Колумба и запомнили её координаты. Все джантировали в школу через Таймс-сквер и вернулись тем же путём на Площадь Колумба. Процессия выстроилась ещё раз и они отправились к Гранд Арми-Плаза, чтобы повторить запоминание и джантацию.

Робин восстанавливала в памяти пациентов (травмы головы, потеря способности джантировать) "экспресс-остановки", как называли общественные джант-площадки. Позже они будут запоминать площадки на пересечениях улиц. По мере того, как их горизонты будут раздвигаться (и по мере того, как к ним будут возвращаться силы) они буду запоминать джант-площадки во всё более расширяющемся радиусе, ограниченные при этом как своими способностями, так и финансами. Ибо одно было непреложным: ты должен вживую посетить место, чтобы запомнить его; что значило - сначала ты должен заплатить за проезд, чтобы попасть туда. Даже 3-D фотографии не могли помочь. Гранд-Тур  приобрёл новое значение для состоятельных людей.

- Расположение. Высота. Окружение, - диктовала Робин Уэднесбери, и класс джантировал по экспресс-площадкам от Вашингтонских Высот до Гудзонского моста и обратно прыжками начинающих - по четверти мили за раз, послушно следуя за их обожаемой учительницей-негритянкой.

Маленький сержант-техник с тускло-серым черепом внезапно спросил на уличном арго:

- Так ведь высоты нет, мэм. На земле, мы.

- "'Мы на земле', сержант Логан." Простите. Наставления легко входят в привычку, а я сегодня никак не могу совладать со своими мыслями. "Такие тревожные военные новости..." Мы займёмся Высотой, когда станем запоминать площадки на небоскрёбах, сержант Логан.

Человек с протезированным черепом обдумал сказанное, затем спросил:

- Мы слышим когда вы думаете, так?

- Именно.

- Но вы нас не слышите?

- Никогда. Я односторонний телепат.

- А мы все вас слышим, или только я и всё?

- "Зависит от ситуации, сержант Логан. Когда сосредоточена - только тот, о ком думаю; когда отвлекаюсь - то все и каждый... бедняги. Простите." - Робин обернулась. - Не тушуйтесь, Харрис, смелее. Колебания рождают сомнения, а сомнение означает конец джантации. Сосредоточьтесь - и вперёд!

- Я порой побаиваюсь, мэм, - сказал старшина с туго забинтованной головой. Он явственно колебался, стоя на краю джант-площадки.

- Боитесь? Чего?

- А вдруг там уже есть кто-нибудь, и я прямо в него? И будет чёртов "бах". Мэм. Простите.

- Ну, я же объясняла много раз. Каждая площадка рассчитана специалистами на нагрузку в часы пик. Вот почему личные джант-площадки такие маленькие, а площадка на Таймс-сквер в две сотни ярдов шириной. Всё тщательно рассчитано и вероятность одновременного появления там меньше одного шанса на десять миллионов. Это меньше, чем шанс попасть под машину на улице!

Забинтованный старшина нерешительно кивнул и шагнул на чуть приподнятую площадку. Та была круглой, залитой белым бетоном, и разукрашенной ярким чёрно-белым узором для лучшего запоминания. В центре была подсвеченная табличка с названием и джант-координатами - долгота, широта, возвышение.

В тот самый момент, когда забинтованный набрался храбрости для джантирования, площадка замерцала внезапным мельтешением появлений и исчезновений. Фигуры неожиданно появлялись, джантируя на площадку, чуть задерживались, проверяя их окружение и устанавливая новые координаты, а затем исчезали, прыгая дальше. Каждое исчезновение сопровождалось негромким "хлоп", когда воздух устремлялся на место, только что занятое телом.

- Внимание, класс, - предупредила Робин. - Начался пик. Пожалуйста, сойдите с площадки.

Рабочие в тёплой одежде, ещё осыпанной снегом, направлялись на юг к своим домам после смены в северных лесах. Пятьдесят белохалатных клерков с молокозавода спешили в Сент-Луис. Они следовали за утром, из Восточной временной зоны в Тихоокеанскую. А из восточной Гренландии, где уже был полдень, ринулись на обед в Нью-Йорк толпы "белых воротничков".

Наплыв кончился так же неожиданно, как и начался.

- Так, класс, - сказала Робин. - Продолжим. "О господи, ну где же мистер Фойл?! Вечно он пропадает!"

- С таким лицом, как у него, нельзя его винить, мэм. В мозгоправном госпитале его прозвали "Пугало".

- Он выглядит кошмарно, не правда ли, сержант Логан? Неужели нельзя вывести эти отметины?

- Они пытаются, мисс Робин, но пока не знают как. Это называется "татуировка", и это вроде как забыто, и всё.

- Тогда где же ему её сделали?

- Никто не знает, мисс Робин. Он у нас, в мозгоправном, потому что без памяти, вот. Мозги напрочь отшибло. По мне, если б у меня было лицо, вроде этого, так я бы тоже не хотел ничего помнить.

- Какая жалость. "Он жутко выглядит." Сержант Логан, как вы думаете, не могла у меня случайно сорваться мысль и задеть чувства мистера Фойла?

Маленький человек с тускло-серым черепом задумался.

- Нет, мэм, вряд ли. Вашим мыслям и мухи не обидеть. А у Фойла чего задевать. Он здоровое тупое бревно и всё.

- Мне нужно быть осторожнее, сержант Логан. Понимаете, вряд ли кому нравится знать, что о нём думает ближний. Мы думаем, что знаем это, но не знаем на самом деле. "И моя телесендия делает меня отвратительной. И одинокой. Пожалуйста, не слушайте. Не могу справиться..." Ага, вот и вы, мистер Фойл! Где вы пропадали?

Фойл возник на джант-площадке и тихо ступил в сторону; плечи сгорблены, ужасное лицо опущено вниз.

- Практиковался, я. - пробормотал он.

Робин подавила дрожь отвращения и, подойдя к нему, ласково взяла за руку.

- Вам следует больше бывать с нами. Мы же ваши друзья. Не уединяйтесь.

Фойл упорно не смотрел ей в глаза. Когда он угрюмо высвободил руку, Робин заметила, что его рукав вымок. Вся его госпитальная одежда была насквозь мокрой.

"Мокрый? Он попал где-то под дождь. Но я слышала сводку погоды утром. Везде до Сент-Луиса сухо. Значит, он джантировал дальше. Как же так, ведь он не в состоянии... потерял память и способность к джантации. Он симулирует..."

Фойл яростно рванулся к ней.

- Заткнись, ты! - Его кошмарное лицо судорожно исказилось.

"Значит, вы симулируете."

- Что ещё тебе известно?

"Что вы дурак. Прекратите истерику."

- Они слышат тебя?

-"Не знаю. Пустите!" - Робин повернулась в сторону. - Хорошо, класс. На сегодня достаточно. Все назад в школу и на госпитальный автобус. Первым джантирует сержант Логан. Помните: Р-В-О. Расположение. Высота. Окружение...

- Чего тебе надо, ты? - прорычал Фойл. - Денег, ты?

- "Тише. Успокойтесь." Не надо колебаться, чиф Харрис. Джантируйте.

- Я хочу потолковать с тобой.

- "Разумеется, нет." Подождите своей очереди, мистер Питерс. Не спешите.

- Ты продашь меня в госпитале?

"Конечно."

- Я хочу потолковать с тобой.

"Нет."

- Все уже ушли. У нас есть время. Я жду в твоей квартире.

- В моей квартире? - Робин была неподдельно испугана.

- Грин-Бей, Висконсин.

- Это абсурд. Мне не о чем говорить с таким...

- Ой ли, мисс Робин? О семье, например.

Фойл ухмыльнулся, почувствовав её ужас.

- Встречаемся в твоей квартире. - повторил он.

- Вы не можете знать, где я живу, - дрожащим голосом проговорила она.

- Я только что сказал, или нет?

- В-вы не можете джантировать так далеко. Вы...

- Нет? - Маска скривилась в усмешке. - Сама говорила, что я симу... то слово. Верно сказала, ты. У нас полчаса. Встречаемся там.

* * *

Робин Уэднесбери жила в большом доме, одиноко стоявшем на берегу залива. Казалось, волшебник выхватил его из центра города и бросил его среди сосен Висконсина. Такие здания не были редкостью в джантирующем мире. С автономными источниками тепла и энергии, с джантацией, решающей проблему транспорта, одиночные и многоквартирные жилые здания строились в пустынях, лесах и пустошах.

Квартира состояла из четырёх комнат, тщательно изолированных, чтобы защитить соседей от непрошеных мыслей Робин, и была битком набита книгами, картинами, пластинками... спутниками эмоциональной и одинокой жизни телепатки, которой не повезло с направлением ее дара.

Робин джантировала в гостиную на несколько секунд позже Фойла, ждавшего её со свирепым нетерпением.

- Теперь ты знаешь точно, - сразу начал он и яростно, до боли сжал её запястье. - Но ты никому не скажешь обо мне, мисс Робин. Никому.

- Отпусти меня! - Робин ударила его по лицу. - Чудовище! Скотина! Не смей касаться меня!

Поражённый на миг силой её отвращения, Фойл шагнул назад.

- Итак, вы симулировали. Вы знаете как джантировать. Вы джантировали всё время, пока изображали что учитесь в начальном классе... делали большие прыжки по всей стране; если не по всему миру.

- Ага. Я добрался с Таймс-сквер до Площади Колумба... кружным путём, мисс Робин.

- Вот почему вас вечно не было. Но почему? Чего вы хотите?

Выражение одержимого коварства появилось на кошмарном лице.

- Я затаился в госпитале. Моя база, да? Я кое-что делаю, мисс Робин. Есть должок, обязан отплатить. Должен знать, где один корабль. Теперь выследил. Сгною. Ворга. Я убью тебя, Ворга. Я убью тебя насмерть!

Он прекратил кричать. В его глазах сверкало дикое торжество. Робин попятилась.

- Ради бога, о чём вы?

- "Ворга". "Ворга-Т:1339". Никогда не слышали, мисс Робин? Я нашёл, где, по корабельному регистру "Бо'несс и Виг". Я наведался, я, пока вы там учились скакать по перекрёсткам. Смотался в СанФран, я. Нашёл Воргу, я. "Ворга" в Ванкувере. Собственность Престейна из Престейнов. Слыхали, мисс Робин? Престейн - самый большой человек на Земле, и всё. Но он не остановит меня. Я убью "Воргу" насмерть. И ты не остановишь меня, мисс Робин. - Фойл качнулся к ней, вплотную придвинул лицо. - Потому что я прикрываю себя. Я прикрываю все слабые места. У меня есть кое-что на каждого, кто может стать на пути к "Ворге"... Включая тебя, мисс Робин.

- Нет.

- Да. Я узнал, где ты живёшь. Там, в госпитале, знают. Я был здесь и прочитал твой дневник, мисс Робин. У тебя семья на Каллисто - мать и две сестры.

- Ради бога!

- Так что это делает тебя пособником врага. Когда началась война, таким, как ты, дали месяц, чтобы убраться из Внутренних Планет домой. Оставшиеся по закону считаются шпионами. Ты на крючке, девочка. - Фойл поднял руку. - Ты у меня вот где, девочка. - Он сжал руку в кулак.

- Моя мать и сёстры полтора года пытались покинуть Каллисто. Наше место на Земле. Мы...

- Вот здесь, девочка, - повторил Фойл. - Ты знаешь, как поступают со шпионами? Из них выколачивают сведения. Тебя выпотрошат. Разрежут на части, кусок за куском...

Робин закричала. Фойл довольно кивнул и сжал её трясущиеся плечи.

- Ты у меня в руках, девочка, и всё. Ты не можешь даже убежать, потому что стоит мне сказать пару слов Разведке, и где ты тогда? Никто меня не остановит - ни госпиталь, ни даже Святой Всемогущий Престейн из Престейнов.

- Убирайся, ты, грязная, мерзкая... тварь! Убирайся!

- Не нравится моё лицо, мисс Робин? И здесь ты ничего не сделаешь.

Внезапно Фойл схватил её и бросил на диван.

- Ничего... - хрипло повторил он.

* * *

Преданный принципу показной расточительности, на котором основывалось всё высшее общество, Престейн из Престейнов держал в своём колоссальном особняке в Центральном Парке внутренние телефоны, кухонные лифты и другие экономящие труд приспособления, исчезнувшие за ненадобностью с появлением джантации. Многочисленные слуги этого огромного роскошного замка, покорно ходили из комнаты в комнату, открывая и закрывая двери и взбираясь по лестницам.

Престейн из Престейнов встал, оделся с помощью камердинера и парикмахера, спустился на лифте вниз и позавтракал, обслуживаемый дворецким, лакеем и официантами. Потом он покинул комнату для завтрака и прошёл в кабинет. Когда средства связи отжили свой век, когда вместо того, чтобы звонить или слать телеграммы, гораздо проще было джантировать прямо на место и обсудить вопросы лично, - Престейн сохранил целый телефонный узел с личным оператором.

- Свяжите меня с Дагенхемом, - велел он.

Оператор проявил усердие и, наконец, дозвонился в "Курьеры Дагенхема, Инк." "Курьеры Дагенхема, Инк." была стоившей сто миллионов кредиток организацией дипломированных джантеров, выполняющей любые государственные или конфиденциальные поручения. Плата - 1 Кр за милю. Дагенхем гарантировал, что его курьер обойдёт вокруг света всего за восемьдесят минут.

Через восемьдесят секунд после звонка на частной джант-площадке возле особняка Престейна появился курьер Дагенхема. Его личность идентифицировали и его провели через противоджантный лабиринт у входа. Как всякий член организации Дагенхема, курьер был джантером М-класса, способным без устали телепортироваться на тысячу миль за раз, знающим координаты десятков тысяч джант-площадок. Он был блестящим специалистом обмана и уловок, экспертом по лести и крючкотворству, вымуштрованным до едкой эффективности и язвительной прямоты, свойственных "Курьерам Дагенхема" и отражавших безжалостность их основателя.

- Престейн? - спросил он, не тратя времени на церемонии.

- Я желаю нанять Дагенхема.

- К вашим услугам, Престейн.

- Не вас. Лично Саула Дагенхема.

- Мистер Дагенхем больше не оказывает личных услуг менее чем за 100 000 кредиток.

- Даю в пять раз больше.

- Гонорар или доля от прибыли?

- Вместе. Четверть миллиона гонорара плюс четверть миллиона задатка или десять процентов от общей прибыли с учётом риска.

- Решено. Дело?

- ПирЕ.

- По буквам, пожалуйста.

- Вам название ничего не говорит?

- Нет.

- Отлично. Дагенхему скажет. "П" заглавное - "и" - "р" - "Е" заглавное. Передайте Дагенхему: мы узнали, где ПирЕ. Его задача - достать ПирЕ... любой ценой... через человека по имени Фойл. Гулливер Фойл.

Курьер взял крошечную серебряную жемчужину-мемеограф, надиктовал в неё инструкции Престейна и удалился без лишних слов.

Престейн повернулся к оператору:

- Соедините меня с Регисом Шеффилдом.

Через десять минут после звонка в нотариальную контору Региса Шеффилда на частной джант-площадке возле особняка Престейна появился молодой клерк, который был подвергнут досмотру и проведён через лабиринт. Это был подающий надежды молодой человек, с до блеска выбритым лицом и выражением, делающим его похожим на восторженного кролика.

- Прошу прощения за задержку, Престейн, - сказал он. - Мы получили ваш вызов в Чикаго, а у меня пока всего лишь класс Д-пятьсотмильный. Потребовалось время чтобы добраться.

- Ваш шеф ведёт дело в Чикаго?

- В Чикаго, Нью-Йорке и Вашингтоне. Он весь день джантирует из суда в суд. Пока он в очередном суде, мы готовим для него документы.

- Я желаю нанять его.

- Польщены, Престейн, но мистер Шеффилд крайне занят.

- Он не может быть слишком занят для ПирЕ.

- Простите, сэр, я не совсем...

- Нет, вы не совсем; но Шеффилд поймёт. Скажите ему просто: ПирЕ. И назовите сумму гонорара.

- А именно?

- Четверть миллиона предварительного гонорара, плюс четверть миллиона гарантированной выплаты или десять процентов от общей прибыли с учётом риска.

- Какого рода действия требуются от мистера Шеффилда?

- Необходимо подготовить все законные уловки для похищения человека и основания не выдавать его армии, военному флоту и полиции.

- Ясно. Имя человека?

- Гулливер Фойл.

Клерк повторил указания в мемеограф, сунул бусину в ухо, прослушал, кивнул и удалился. Престейн вышел из кабинета и по плюшевым ступеням спустился на половину дочери, чтобы нанести утренний визит.

В домах верхушки женщины жили в комнатах без окон и дверей, в комнатах, открытых лишь для джантирования ближайших членов семьи. Так блюли мораль и охраняли целомудрие. Но Оливия Престейн была лишена обычного зрения, она не могла джантировать. И потому в её апартаменты вели двери, тщательно охраняемые потомственными слугами в клановых ливреях Престейна.

Оливия Престейн была великолепной альбиноской. Её волосы были похожи на белый шёлк, кожа - на белый атлас; её ногти, её губы, её глаза были коралловыми. Она была изумительно красива. И слепа тоже изумительно, ибо видела только в инфракрасном свете, с семи с половиной тысяч ангстрем до миллиметровых волн. Она видела тепловые волны, магнитные поля, радиоволны, радарные, сонарные и электромагнитные поля,

Оливия Престейн вела Гранд Леви - утренний приём в своей гостиной. Она восседала на парчовом троне, потягивая чай под охраной дуэньи, управляя двором, непринуждённо беседуя с десятками мужчин и женщин, заполнявших салон. Она казалась изысканной статуей из мрамора и коралла, сверкающей смотрящими, но незрячими глазами.

Гостиная представлялась ей пульсирующим клубком тепловых излучений - от горячих вспышек до прохладных теней. Она видела слепящие магнитные рисунки часов, огней, телефонов и замков. Она видела и распознавала людей по характерным тепловым узорам их лиц и тел. Видела электромагнитный ореол вокруг каждой головы и пробивающееся сквозь тепловой фон тела сверкание вечно изменяющегося нервного и мышечного тонуса.

Престейн не обращал внимания на свиту из артистов, музыкантов и хлыщей, но с удовольствием отметил присутствие именитостей. Здесь были Сирс-Робук из Жиллет; юный Сидней Кодак, который однажды станет Кодаком из Кодаков; Хубиганта, Бьюика из Бьюиков, и Р. Х. Мэси XVI, глава могущественного клана Сакс-Гимбелей.

Престейн засвидетельствовал почтение дочери и покинул клановое поместье. В запряжённой четвёркой карете направился в свою деловую штаб-квартиру на Уолл-стрит, 99. Кучер и грум носили ливреи с красно-чёрно-синей эмблемой дома Престейнов. Чёрное "П" на ало-голубом фоне считалось одним из самых древних и благородных торговых знаков в социальном регистре и соперничало в древности с "57" клана Хайнца и "РР" династии Роллс-Ройсов.

Нью-йоркские джантеры хорошо знали главу клана Престейнов. Седой, красивый, мужественный, безупречно одетый, с несколько старомодными манерами, Престейн из Престейнов являлся воплощением социальной элиты и стоял так высоко, что нанимал кучеров, грумов, конюхов и лошадей для исполнения функций, которые простые смертные осуществляли джантацией.

По мере подъёма по социальной лестнице люди в те дни обозначали своё положение отказом от джантации. Новичок, принятый в большой коммерческий клан седлал дорогой велосипед. Многообещающий кланнер разъезжал в маленьком спортивном автомобиле. Видного деятеля клана возил шофёр на каком-нибудь древнем "Бентли", "Кадиллаке" или вычурной "Лагонде". Предполагаемый наследник по прямой линии преемственности кланового руководства пользовался яхтой или самолётом. Престейн из Престейнов, глава клана Престейнов, владел каретами, машинами, яхтами, самолётами и поездами. Его положение в обществе было столь высоко, что он не джантировал сорок лет. И презирал выскочек и нуворишей, подобных Дагенхему и Шеффилду, которые всё ещё бесстыдно джантировали.

Престейн вошёл в цитадель с зубчатыми стенами на Уолл-стрит 99, в Замок Престейна. Тот находился на попечении и под охраной его знаменитой Джант-Стражи, все в клановых ливреях. Он шествовал, подобно грозному вождю, когда стража провожала его в его офис. Он был даже величественнее вождя, в чём на собственном горьком опыте убедился докучливый государственный чиновник, дожидавшийся аудиенции. Несчастный пробился сквозь толпу просителей навстречу Престейну, когда тот проходил по коридору.

- Мистер Престейн, - начал он. - Я из Департамента внутренних сборов. Мне необходимо повидаться с вами этим же утр...

Престейн смерил его ледяным взглядом.

- Существуют тысячи Престейнов, - надменно произнёс он. - Ко всем обращаются "мистер". Но я - Престейн из Престейнов, глава дома и септа, первый в семье, глава клана. И ко мне обращаются "Престейн". Не "мистер" Престейн. Престейн.

Он отвернулся и вошёл в свой офис, где персонал приветствовал его негромким хором

- Доброе утро, Престейн.

Престейн кивнул, улыбнулся улыбкой василиска и сел за необъятный стол. Джант-Стража дунула в свои трубы и ударила в барабаны. Престейн подал знак к началу аудиенции. Он презирал мемеографы и прочие механические устройства.

- Состояние предприятий Клана Престейн. - начал Конюший. - Общий курс: высший 201 1/2, низший 201 1/4. Средний курс по Нью-Йорку, Парижу, Цейлону, Токио...

Престейн раздражённо махнул рукой. Конюший удалился, чтобы быть сменённым церемонимейстером.

- Необходимо посвятить нового мистера Престо, Престейн.

Престейн сдержал нетерпение и прошёл через утомительную процедуру приведения к присяге 497-го мистера Престо, которые в престейновской иерархии управляли магазинами розничной торговли. До недавних пор этот человек имел свои собственные лицо и тело. Теперь, после десяти лет осторожной проверки и тщательных испытаний, его причислили к лику Престо.

В результате шести месяцев хирургии и психообработки он стал совершенно неотличим от остальных 496 мистеров Престо и идеализированного портрета, висящего за троном Престейна... Добрый, честный человек, напоминающий Авраама Линкольна, человек, которого нужно любить, которому можно доверять. В каком бы уголке света вы что-либо ни покупали, вы оказывались в одном и том же магазине Престейна и имели дело с отечески заботливым мистером Престо. С ним соперничали - но не могли его превзойти - мистер Квик клана Кодаков и дядюшка Монти, Монтгомери Вардов.

По завершении обряда Престейн резко поднялся, давая понять что аудиенция окончена. В кабинете остались лишь высшие чины иерархии. Престейн мерил комнату шагами, с трудом подавляя бурлящее нетерпение. Он никогда не ругался, но его выдержка наводила больший ужас, чем брань.

- Фойл, - сдавленно проговорил он. - Обычный матрос. Подонок. Шваль. И я - Престейн из Престейнов. Но этот человек стоит между мной и...

- Извините, Престейн. - деликатно перебил его церемонимейстер. - Сейчас одиннадцать часов по западному времени, восемь по атлантическому...

- Что?

- С вашего позволения, Престейн, я хочу напомнить, что в девять по Тихоокеанскому времени состоится церемония запуска. Вы председательствуете на Ванкуверских верфях.

- Запуска?

- Наш новый корабль, престейновская "Принцесса". Установление трёхмерного контакта с верфью займёт некоторое время, так что нам лучше...

- Я буду присутствовать лично.

- Лично! - поперхнулся церемонимейстер. - Но мы не можем за час долететь до Ванкувера, Престейн. Мы...

- Я джантирую! - рявкнул Престейн из Престейнов. Таково было его возбуждение.

Ошеломлённый штат начал готовиться. Перед ним джантировали гонцы, чтобы предупредить офисы Престейна, лежащие на его пути через страну, и расчищая приватные джант-площадки. Престейна отвели к площадке его нью-йоркской цитадели. Она представляла собой округлую платформу в закрытой наглухо комнате без окон. Маскировка и предосторожности были необходимы, чтобы непрошеные визитёры не могли узнать и запомнить джант-координаты. В тех же целях все дома и конторы имели окна с односторонней прозрачностью и запутанные лабиринты у дверей.

Для джантации необходимо (среди прочих вещей) знать точно, где находишься и куда направляешься, иначе у вас нет шансов попасть куда-либо живым. Нельзя джантировать из неопределённой точки - точно так же, как нельзя прибыть в неизвестный пункт. Подобно стрельбе из пистолета - надо знать, куда целиться и за какой конец держать оружие. Но единого взгляда через окно иди дверь может быть достаточно для опытного человека, чтобы запомнить "Р-В-О"-координаты места.

Престейн ступил на площадку, представил координаты назначения в филадельфийском офисе, ясно представил картинку и точно - координаты. Он расслабился и сделал один концентрированный толчок волей и верой в направлении своей цели. Он джантировал. Нью-Йоркская площадка расплылась перед его глазами и исчезла; филадельфийская площадка проявилась из размытого пятна. Появилось ощущение падения, а потом - подъёма. Он прибыл. Церемонимейстер и остальной его штат прибыл, почтительно выждав несколько секунд.

И так, перешагивая по сто-двести миль за раз, Престейн пересёк континент и прибыл к окраинам ванкуверских корабельных верфей ровно в девять часов утра по тихоокеанскому времени. Он покинул Нью-Йорк в одиннадцать утра и выиграл два часа дневного времени. Такие вещи тоже были обычным явлением в джантирующем мире.

Квадратная миля неогороженного бетона (какая изгородь может остановить джантера?) выглядела белой скатертью, на которой аккуратными концентрическими окружностями были выложены чёрные монеты. Однако при внимательном рассмотрении монеты оказывались тридцатиметровыми устьями тёмных шахт, уходящих в глубь земли. Каждый круглый зев окружали здания, конторы, контрольные пункты, забегаловки и хранилища.

Это были взлётно-посадочные колодцы, сухие доки и строительные стапели. Космические корабли, как и морские суда, не рассчитывались на то, чтобы самостоятельно противостоять оковам тяготения. Обычная земная гравитация расколола бы корабль, словно пустую скорлупу. Корабли строились в глубоких колодцах, в сети из мостиков и строительных лесов, окружённые и поддерживаемые антигравитационными экранами. Из таких же колодцев они вылетали, оседлав антигравитационный луч, взлетая в нём словно пылинка попавшая в вертикальный луч прожектора, и достигнув Предела Роша, наконец, включали собственные двигатели. Заходящие на посадку корабли отключали двигатели и, поймав те же лучи, опускались в колодцы.

Когда свита Престейна ступила на ванкуверские верфи, часть колодцев была занята. Из некоторых поднимались носы или корпуса кораблей, антигравитационные экраны поддерживали их выдвинутыми из шахт наполовину или на четверть, а рабочие в шахтах чуть ниже обслуживали разные уровни их кормовых секций. Три престейновских транспорта класса "В" - "Вега", "Весталка" и "Ворга", частично выдвинутые из шахт, возвышались ближе к центру верфей; на них шла замена листов обшивки, как показывали огни сварки, вспыхивавшие вокруг "Ворги".

У бетонного здания с надписью "ВХОД" свита Престейна остановилась перед светящимся предупреждением: "ВХОДЯ НА ТЕРРИТОРИЮ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ, ВЫ ПОДВЕРГАЕТЕ СВОЮ ЖИЗНЬ ОПАСНОСТИ! ВЫ БЫЛИ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ!". Всем вручили значки посетителей, и даже Престейн из Престейнов покорно приколол его к костюму, зная чем может закончиться вторжение без такого защитного значка. Свита двинулась дальше, пока не достигла шахты О-3, украшенной тканью в цветах Престейна. Рядом была сооружена небольшая трибуна.

Престейна приветствовали, и он, в свою очередь, приветствовал собравшихся чиновников. Оркестр Престейна, сверкая медью, заиграл клановый гимн, но один из инструментов внезапно обезумел. Он завёл звонкую ноту, которая полезла всё выше и громче, пока не перекрыла весь оркестр и изумлённые восклицания. Только тогда Престейн понял, что это ревёт сирена.

На территорию проник посторонний; человек без значка сотрудника или посетителя. Радарное поле системы безопасности было потревожено и прозвучала тревога. Сквозь оглушающий рёв Престейн слышал множественные хлопки воздуха - охрана верфей джантировала, занимала свои места вокруг квадратной мили бетонного поля. Личная Джант-Стража Престейна сомкнулась вокруг него, настороженно глядя по сторонам.

Над бетоном разнёсся усиленный мощными динамиками голос:

- НА ТЕРРИТОРИИ ПОСТОРОННИЙ. НА ТЕРРИТОРИИ ПОСТОРОННИЙ. НА Е-9, ЕВГЕНИЙ-9. НА Е-9, ЕВГЕНИЙ-9. ДВИГАЕТСЯ НА ЗАПАД. ПЕШИЙ.

- Кто-то ворвался! - вскричал церемонимейстер.

- Я догадываюсь, - спокойно сказал Престейн.

- Видимо, он здесь чужой, раз не джантирует.

- Я догадываюсь и об этом.

- ПОСТОРОННИЙ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К Д-5, ДЭВИД-5. Д-5, ДЭВИД-5. ПЕШИЙ. Д-5, ДЭВИД-5. ТРЕВОГА.

- О господи, что ему надо?! - воскликнул церемонимейстер.

- Вам известны мои правила, сэр, - холодно отчеканил Престейн. - Никто, связанный с кланом Престейн, не может всуе произносить Святое Имя. Вы забываетесь.

- ПОСТОРОННИЙ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К C-5, ЧАРЛИ-5. ПРИБЛИЖАЕТСЯ К C-5, ЧАРЛИ-5.

Церемонимейстер тронул Престейна за рукав:

- Он идёт сюда, Престейн. Прошу, не могли бы вы укрыться?

- Нет.

- Престейн, на вас уже трижды покушались. Трижды. Если...

- Как мне подняться наверх?

- Престейн!

- Помогите подняться.

С помощью отчаянно протестующего церемонимейстера Престейн взошёл на трибуну - наблюдать силу клана Престейн в борьбе с опасностью. Внизу он видел рабочих в белых комбинезонах, высыпавших из шахт чтобы понаблюдать за зрелищем. Охранников становилось всё больше, по мере того как они джантировали с дальних концов поля к центру событий.

- ПОСТОРОННИЙ ДВИГАЕТСЯ НА ЮГ, К Б-3, БАРЬЕР-ТРИ. Б-3, БАРЬЕР-ТРИ.

Престейн смотрел на шахту Б-3. К ней стремительно приближалась фигура бегущего, петляющего, уворачивающегося человека. Это был высокий мужчина в синей госпитальной одежде, с копной всклоченных чёрных волос и искажённым лицом, которое с такого расстояния казалось выпачканным в синей и багровой красках. Его одежда дымилась, нагретая индуктивным полем защитной системы; у шеи, локтей и коленей мелькали язычки пламени.

- Б-3, БАРЬЕР ТРИ. ТРЕВОГА. Б-3, БАРЬЕР ТРИ. ТРЕВОГА. ВТОРЖЕНИЕ.

Раздались крики и треск далёких выстрелов; пронзительные взвизги шоковых винтовок. На чужака бросилось с полдюжины рабочих в белом. Он раскидал их, как кегли, и рванулся к шахте, откуда торчал нос "Ворги". Его одежда вспыхнула и он выглядел пылающей головнёй, несущейся сквозь рабочих и охранников, размахивающей дубинкой, вкручивающейся, неумолимо пробивающейся вперёд.

Неожиданно он остановился, сунул руку в горящую куртку и вытащил чёрный баллон. Конвульсивным движением корчащегося в смертных муках зверя он вырвал зубами какую-то деталь и швырнул предмет точно в сторону "Ворги". В следующий миг его сбили с ног.

- ВЗРЫВЧАТКА. ВНИМАНИЕ. ВСЕМ УКРЫТЬСЯ. ВЗРЫВЧАТКА.

- Престейн! - взвыл церемонимейстер.

Престейн оттолкнул его и проследил взглядом как чёрный баллон взлетает по дуге вверх, а затем летит вниз, к носу "Ворги", кувыркаясь и блестя на солнце. На краю шахты её подхватил антигравитационный луч и бросил наверх гигантским незримым пальцем. Кувыркаясь, она взлетала всё выше и выше; пятьдесят, семьдесят, сто футов... Потом ослепительно полыхнуло, и через мгновение титанический взрыв заложил уши и встряхнул тела.

Престейн поправил одежду, спустился с трибуны и подошёл к пульту. Он опустил палец на пусковую кнопку "Принцессы".

- Доставьте мне этого человека, если он жив, - бросил Престейн церемонимейстеру. Он нажал кнопку. - Нарекаю тебя... "Сила Престейна!" - ликующе крикнул он.

 

Глава 4

Звёздный Зал в Замке Престейна был овальной формы, отделан панелями слоновой кости и украшен золотом, высокими зеркалами и витражными окнами. В нём находился золотой орган с роботом-органистом от Тиффани, библиотека из книг с золотыми обрезами, с библиотекаршей-андроидом на лесенке, письменный стол от Луиса Квинси с секретаршей-андроидом за механическим пишущим устройством и американский бар с роботом-барменом. Престейн предпочитал слуг-людей, но андроиды и роботы лучше хранили тайну.

- Садитесь, капитан Йовил, - вежливо предложил он. - Мистер Шеффилд, представляющий сейчас мои интересы. Молодой человек - его помощник.

- Банни - моя походная библиотека, - засмеялся Шеффилд.

Престейн дотронулся до кнопки. В Звёздном Зале пробудилась механическая жизнь. Органист играл, библиотекарша разбирала книги, секретарша печатала, бармен изящно работал шейкером. Это было эффектное зрелище, и его действие, тщательно рассчитанное психологами, давало Престейну преимущество над посетителями.

- Вы говорили о человеке по имени Фойл, капитан Йовил? - напомнил Престейн.

Капитан Питер Йанг-Йовил из Центральной Разведки Вооружённых Сил был прямым потомком мудреца Менг-Цзы и служил в Разведывательном Тонге Внутренних Планет. За двести лет В.С.В.П. передоверили их разведывательную работу китайцам, которые, имея за плечами пятитысячелетнюю историю упражнения в интригах, достигли удивительных высот. Капитан Йанг-Йовил состоял членом наводящего ужас Общества Бумажных Человечков, был адептом тзень-цинских Хамелеонов, Мастером Суеверий и свободно владел Секретной Речью. Китайцем он не выглядел.

Сейчас капитан колебался, прекрасно осознавая действующее против него психологическое давление. Он изучил бесстрастное аскетичное лицо Престейна; упрямое агрессивное выражение Шеффилда; прилежную маску молодого человека по имени Банни, кроличьи черты которого выдавали восточное происхождение. Йанг-Йовилу было необходимо восстановить контроль над положением или хотя бы ответить на удар ударом.

Он начал с обходного манёвра.

- Не связаны ли мы случайно родственными узами в пределах пятнадцати колен? - спросил он Банни на мандаринском диалекте. - Я принадлежу к дому мудреца Менг-Цзы, прозванного варварами Менцием.

- Тогда мы кровные враги, - запинаясь, ответил на том же наречии Банни. - Ибо мой великий предок, правитель Шантунга, был свергнут в 342 году до н. э. земляной свиньёй Менг-Тзы.

- С любовью и благоговением я брею ваши кривые брови, - сказал Йанг-Йовил.

- Со смиренным почтением я подпаляю ваши обломанные зубы, - смеясь, ответил Банни.

- Господа, господа! - запротестовал Престейн.

- Мы возобновляем трёхтысячелетнюю вражду, - объяснил Йанг-Йовил Престейну, который выглядел достаточно раздражённым непонятным разговором и смехом. Капитан попробовал нанести прямой удар. - Когда вы закончите с Фойлом? поинтересовался он.

- С каким Фойлом? - вмешался Шеффилд.

- А какой у вас Фойл?

- С кланом Престейн связаны тринадцать человек, носящих это имя.

- Любопытное число. Вам известно, что я Мастер Суеверий? Когда-нибудь мне надо будет показать вам Загадку Зеркала-и-Слуха... Я имею в виду Фойла, связанного с утренним покушением на мистера Престейна.

- На Престейна, - поправил Престейн. - Я не "мистер". Я Престейн из Престейнов.

- На жизнь Престейна было совершено три покушения, - отчеканил - Шеффилд. - Вам следует быть более точным.

- Три этим утром? Должно быть, Престейн крайне занятый человек. - Йанг-Йовил вздохнул. Шеффилд показывал себя трудным противником. Капитан попробовал другой ход:

- Хотел бы я, чтобы наш мистер Престо был более точным.

- Ваш мистер Престо!.. - воскликнул Престейн.

- Разве вы не знали, что один из пятисот ваших Престо - наш агент? Странно. Мы были уверены, что вам всё известно, и приняли соответствующие меры.

Престейн был потрясён.

Йанг-Йовил положил ногу на ногу и доверительно произнёс:

- Увы, таков основной недостаток обычных процедур в разведке; мы начинаем хитрить до того, как хитрость действительно потребуется.

- Это провокация! - не выдержал Престейн. - Никто из наших Престо не мог знать о Гулливере Фойле.

- Спасибо, - улыбнулся Йанг-Йовил. - Вот этот Фойл мне и нужен. Когда мы сможем его забрать?

Шеффилд бросил злой взгляд на Престейна и повернулся к Йанг-Йовилу.

- Кто эти "мы"? - поинтересовался он.

- Центральная Разведка.

- Зачем он вам нужен?

- Вы занимаетесь любовью с женщиной до или после того, как снимете свою одежду?

- Это крайне неуместный вопрос.

- Как и ваш. Когда вы предоставите нам Фойла?

- Когда вы покажете законное основание.

- Кому?

- Мне. - Шеффилд веско постучал указательным пальцем по своей ладони. - Это гражданское дело, касающееся частных лиц, и пока, и поскольку оно не связано с военным сырьём, кадровым персоналом, тактикой или стратегией, оно не входит в сферу военной юрисдикции.

- Согласно 191-й поправке, - пробормотал Банни.

- "Номад" нёс стратегическое сырьё.

- "Номад" перевозил в Банк Марса платиновые слитки! - рявкнул Престейн. - Если деньги...

- Разговор веду я! - оборвал Шеффилд и резко повернулся к Йанг-Йовилу: - Назовите стратегическое сырьё.

Прямой вызов ошеломил Йанг-Йовила. Свистопляска вокруг "Номада" возникла из-за наличия на борту двадцати фунтов ПирЕ, мирового запаса вещества, невосполнимого после гибели его создателя. Он знал что Шеффилд знает, что они оба знают это. Он полагал, что адвокат предпочтёт не упоминать ПирЕ. И все же ему был брошен вызов - назвать неназываемое.

Он решил ответить на прямоту прямотой.

- Хорошо, джентльмены, я назову. "Номад" нёс двадцать фунтов вещества, именуемого ПирЕ.

Престейн вскинулся; Шеффилд яростным взглядом осадил его.

- Что такое ПирЕ?

- По нашим данным...

- Полученным от мистера Престо?

- О, это был блеф, - засмеялся Йанг-Йовил и тут же перехватил инициативу: - По данным разведки, ПирЕ был разработан для Престейна человеком, который впоследствии исчез. ПирЕ - сплав редких элементов. Пирофор. Это всё, что мы знаем точно. Но до нас доходят странные слухи... Невероятные доклады от надёжных агентов... Если хотя бы часть наших догадок верна, ПирЕ может решить исход войны.

- Чепуха. Никакой военный материал не может иметь решающего значения.

- Нет? Я напомню про атомную бомбу 1945-го. Напомню про антигравы 2022 года. Про Таллеевский всеволновой радарный экран 2194-го. Любой стратегический материал имеет решающее значение, особенно если враг доберётся до него первым.

- Сейчас такого шанса не существует.

- Благодарю вас за признание важности ПирЕ.

- Я ничего не признаю. Я всё отрицаю.

- Центральная Разведка готова предложить вам обмен. Человек за человека. Изобретателя ПирЕ за Гулли Фойла.

- Он у вас? - потребовал Шеффилд. - В таком случае, зачем вы клянчите у нас Фойла?

- Потом что у нас труп! - вспыхнул Йанг-Йовил. - Полгода вооружённые силы Внешних Спутников держали изобретателя на Ласселе и выбивали информацию. Мы вытащили его, проведя рейд, в котором полегло семьдесят девять процентов его участников. Мы вывезли труп. Мы всё ещё не знаем, не было ли это циничной шуткой В.С. - после всех наших жертв позволить нам забрать тело. И мы до сих пор не знаем, сколько они из него вытянули.

Престейн резко выпрямился. Его пальцы безжалостно, медленно и остро постукивали по столу.

- Чёрт подери, - бушевал Йанг-Йовил, - неужели вы не видите всей остроты положения, Шеффилд? Мы все ходим по проволоке. Какого дьявола вы поддерживаете Престейна в этом грязном деле? Вы - лидер Либеральной партии... сверхпатриот Терры. Главный политический враг Престейна. Продайте его, глупец, пока он не продал всех нас!

- Капитал Йовил, - холодно и ядовито вставил Престейн, - я не могу одобрить ваши выражения.

- Нам отчаянно нужен ПирЕ, - продолжал Йанг-Йовил. - Мы исследуем эти двадцать фунтов ПирЕ, научимся его синтезировать, применять в военных действиях, пока нас не опередили В.С.; если они нас уже не опередили. Но Престейн отказывается помогать. Почему? Потому что находится в оппозиции к правящей партии. Он не хочет никаких военных побед для Либералов. Ради своей политики он предпочёл бы наше поражение, потому что богачи вроде Престейна никогда не проигрывают. Придите в себя, Шеффилд! Вас нанял предатель. Подумайте, что вы собираетесь сделать!

Прежде чем Шеффилд успел усомниться в своём странном союзе с Престейном раздался стук, и в Звёздный Зал ввели Саула Дагенхема.

Было время, когда Дагенхем, чародей от науки, сверкал среди физиков Внутренних Планет звездой первой величины - колоссальной памятью, изумительной интуицией и мозгом изощрённей вычислительной машины шестого поколения. Однако в Песках Тихо произошла катастрофа. Ядерный взрыв должен был убить Дагенхема, но не убил. Вместо этого он сделал его "горячим"; радиоактивным; взрыв превратил его в "Тифозную Мэри"  двадцать пятого столетия.

Правительство Внутренних Планет ежегодно выплачивало ему двадцать пять тысяч кредиток для обеспечения защитных мер. Дагенхем не мог общаться с человеком более пяти минут в день, не мог занимать никакое помещение, кроме своего собственного, более тридцати минут в сутки. Изолированный от жизни и любви, он бросил свои исследования и создал колосс "Курьеры Дагенхема Инк.".

Когда Йанг-Йовил увидел как невысокий бледный труп со свинцовой кожей и ухмылкой черепа вошёл в Звёздный зал - капитан понял неминуемость поражения. Он не мог соперничать одновременно с тремя такими людьми. Он встал.

- Переговоры закончены. Я беру Адмиралтейский ордер на арест Фойла. Со стороны Разведки все переговоры закончены. Отныне это - горячая война.

- Капитан Йовил уходит, - обратился Престейн к офицеру джант-стражи, приведшему Дагенхема. - Проводите его через лабиринт.

Йанг-Йовил подождал, пока офицер не поравняется с ним, отвесив короткий поклон. Затем, когда офицер учтиво направился к дверям, Йанг-Йовил посмотрел прямо на Престейна, иронично улыбнулся и исчез со слабым хлопком.

- Престейн! - воскликнул Банни. - Он джантировал! Координаты этой комнаты не тайна для него! Он...

- Очевидно, - ледяным тоном отрезал Престейн. - Офицер, сообщите начальнику стражи. - приказал он поражённому офицеру Стражи. - Координаты Звёздного Зала больше не секрет. Они должны быть изменены в ближайшие двадцать четыре часа. Теперь, мистер Дагенхем...

- Подождите, - сказал Дагенхем. - Надо заняться адмиралтейским ордером.

И без извинений или объяснений он также исчез.

Престейн поднял бровь.

- Ещё один посвящённый, - пробормотал он. - Но у этого, по крайней мере, хватило такта хранить своё знание, пока секрет не раскрыли.

Вновь появился Дагенхем.

- Нет смысла тратить время на лабиринт, - сказал он. - Я отдал приказы в Вашингтоне. Йовила задержат - два часа гарантировано, три часа вероятно, четыре возможно.

- Как? - поразился Банни.

Дагенхем одарил его своей мёртвой улыбкой.

- Стандартная ВФБК Операция Курьеров Дагенхема. Веселье, фантазия, беспорядок, катастрофа... Нам нужны все четыре часа. Проклятье! Я разладил ваших кукол, Престейн. - Роботы внезапно начали подёргиваться, словно в припадке - жёсткая радиация Дагенхема проникла в их электронные системы. - Мне пора.

- Что с Фойлом? - спросил Престейн.

- Пока ничего. - На лице Дагенхема снова появилась страшная улыбка. - Он действительно уникален. Я перепробовал все обычные методы и наркотики... Ничего. Снаружи - всего лишь заурядный космонавт... если забыть татуировку... но внутри - он из стали. Что-то завладело всеми его помыслами, всем существом, и не отпускает.

- И что же? - спросил Шеффилд.

- Я надеюсь узнать.

- Как?

- Не спрашивайте - станете соучастником. Корабль наготове, Престейн?

Престейн кивнул.

- Не гарантирую что нам удастся найти "Номад", но надо быть готовым обогнать флотских, если получится. Законники готовы, Шеффилд?

- Готовы. Надеюсь, что нам они не понадобятся.

- Я тоже надеюсь, но повторюсь - я не гарантирую. Ждите инструкций. Я отправляюсь колоть Фойла.

- Где вы его держите?

Дагенхем покачал головой:

- Это помещение ненадёжно.

Он исчез.

* * *

Дагенхем джантировал Цинциннати - Нью-Орлеан - Монтеррей - Мехико-Сити и появился в психиатрическом крыле гигантского госпиталя Объединённых Земных Университетов. "Крыло" едва ли было подходящим названием для целого города в маленькой стране госпиталя. Дагенхем возник на сорок третьем этаже терапевтического отделения, где в изолированном баке плавал без сознания Гулливер Фойл. Рядом стоял солидный бородатый мужчина в халате.

- Привет, Фриц.

- Привет, Саул.

- Хорошая картинка - главврач обхаживает для меня пациента.

- Мы у тебя в долгу, Саул.

- Всё ещё винишь себя за Пески Тихо, Фриц? Я - не виню. Я не облучу тебе госпиталь?

- Здесь свинцовые стены.

- Готов к грязной работе?

- Хотел бы я знать, за чем ты охотишься.

- За информацией.

- И собираешься для этого превратить терапевтическое отделение в камеру пыток?

- Именно так.

- Почему не использовать обычные наркотики?

- Всё уже испробовано. Бесполезно. Он не обычный человек.

- Это запрещено, ты же знаешь.

- Знаю. Передумал? Хочешь выйти? За четверть миллиона я могу продублировать твоё оборудование.

- Нет, Саул. Мы всегда будем у тебя в долгу.

- Тогда начнём. Сначала - Театр Кошмаров.

Они выкатили бак в коридор и далее - до комнаты площадью в сотню квадратных футов и с мягкой обивкой стен. Это был один из малоизвестных терапевтических экспериментов. Театр Кошмаров появился на свет в результате ранних попыток лечения шизофрении методом шока, с целью заставить больного вернуться к реальности, превратив его воображаемый мир в пытку. Однако связанные с этим эмоциональные перегрузки пациента были признаны слишком жестокими.

По просьбе Дагенхема глава психиатрического отделения смахнул пыль с визуальных 3д-проекторов и подключил все сенсорные проекторы. Он вытащили Фойла из бака, сделали ему стимулирующий укол и оставили на полу. Они убрали бак, выключили свет и ушли в спрятанное контрольное помещение. Оттуда они включили проекторы.

Каждый ребёнок считает, будто его воображаемый мир уникален. Психиатрам же известно: радости и ужасы личных фантазий - общее наследство всего человечества. Наши страхи, ужасы, стыд и вина могут быть переданы от одного человека другому и никто не заметит разницы. Терапевтическое отделение Объединённого Госпиталя записало эмоции на тысячах километров плёнки и сплавило их во всеобъемлющее и всеужасающее представление в Театре Кошмаров.

Фойл очнулся в холодном поту, задыхаясь, так и не поняв, что вышел из забытья. Его стискивали лапы змееволосых кровавоглазых Фурий. Его преследовали, ловили, сбрасывали с высоты, сжигали, сдирали кожу, вытягивали жилы и пожирали. Он завыл. Он побежал. Проектор поля Хоббла в Театре сковал его движения и превратил их в жуткое, медлительное барахтанье в трясине. И какофонию скрежета, визга, стонов, угроз, терзавшую его слух, перекрывал настойчивый голос:

- Где Номад где Номад где Номад где Номад где Номад?

- Ворга, - хрипел Фойл. - Ворга.

Его защищало собственное сумасшествие. Его собственный кошмар создал иммунитет.

- Где Номад? Где ты оставил Номад? Что случилось с Номадом? Где Номад?

- Ворга! - кричал Фойл. - Ворга. Ворга. Ворга.

В контрольном помещении Дагенхем выругался. Главврач, управляющий проекторами, взглянул на часы.

- Минута сорок пять, Саул. Он больше не выдержит.

- Его надо расколоть. Давай сразу финал.

Фойла хоронили заживо, медленно, неумолимо, безжалостно. Его засасывала глубина. Вонючая слизь обволакивала со всех сторон, отрезая от света и воздуха. Он мучительно долго задыхался, а вдали гремел голос:

- ГДЕ НОМАД? ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ НОМАД? ТЫ МОЖЕШЬ СПАСТИСЬ, ЕСЛИ НАЙДЁШЬ НОМАД. ГДЕ НОМАД?

Но Фойл был на борту "Номада" в своём гробу, без света и воздуха. Он свернулся в зародышевый комок и приготовился спать. Он был доволен. Он выживет. Он найдёт "Bopгy".

- Толстокожая скотина! - выругался Дагенхем. - Кто-нибудь раньше выдерживал Театр Кошмаров, Фриц?

- Нет. Ты прав. Это поразительный человек, Саул.

- Мы должны его расколоть. Ну хорошо, к чёрту эту штуку. Попробуем Мегалан. Актёры готовы?

- Всё готово.

- Начнём.

Мания величия может развиваться в шести направлениях; Мегалан (от "Мегаломания") являлся терапевтическим представлением, диагностической техникой для определения и раскрытия конкретного течения мегаломании.

Фойл проснулся в громадной постели. Он находился в роскошной спальне, сплошь в парче и бархате. Фойл удивлённо огляделся. Мягкий солнечный свет падал через решётчатые окна. В дальнем углу застыл лакей, поправляя сложенную одежду.

- Эй... - промычал Фойл.

Лакей повернулся.

- Доброе утро, мистер Формайл. - негромко приветствовал он.

- Что?

- Прекрасное утро, сэр. Я приготовил вам бежевую саржу и лёгкие кожаные туфли, сэр.

- В чём дело, эй, ты?

- Я?.. - Лакей удивлённо посмотрел на Фойла. - Вы чем-то недовольны, мистер Формайл?

- Как ты меня зовёшь, паря?

- По имени, сэр.

- Моё имя... Формайл? - Фойл приподнялся на локтях. - Нет, моё имя Фойл. Гулли Фойл. Так звать меня.

Лакей прикусил губу.

- Простите, сэр...

Он вышел, и через минуту в комнату вбежала прелестная девушка в белом. Она села на край постели, взяла Фойла за руку и заглянула в глаза. Её лицо выражало страдание.

- Милый, милый, милый, - прошептала она, - пожалуйста, не надо начинать всё сначала. Доктор клялся, что ты пошёл на поправку.

- Начинать что?

- Всю эту чепуху про Гулливера Фойла, будто бы ты простой матрос и...

- Я Гулли Фойл. Моё имя - Гулли Фойл.

- Любимый, нет. Ты просто бредил пару недель. Ты чересчур много работал и слишком много пил...

- Был Гулли Фойл, всю мою жизнь, я.

- Да, знаю, дорогой, тебе так кажется. На самом деле ты Джеффри Формайл. Ты... о, к чему я это рассказываю? Одевайся, любовь моя. Тебя ждут внизу.

Фойл позволил лакею одеть себя и, как в тумане, спустился по лестнице.

Прелестная девушка, очевидно обожавшая его, провела его через колоссальную студию, заставленную мольбертами и незаконченными картинами. Они миновали зал со шкафами, столами, посыльными и секретаршами и вошли в громадную лабораторию с высокими потолками, загромождённую стеклом и хромом. Колыхалось и шипело пламя горелок, бурлили и пенились разноцветные жидкости, пахло странными химикалиями. По всему чувствовалось, что здесь проводятся необычные эксперименты.

- Что всё это? - спросил Фойл.

Девушка усадила его в плюшевое кресло у необъятного стола, заваленного бумагами. На некоторых из них красовалась оставленная небрежным взмахом пера внушительная подпись: Джеффри Формайл.

- Все свихнулись, все... - забормотал Фойл.

Девушка остановила его:

- Вот доктор Реган. Он объяснит.

Импозантный джентльмен со спокойными уверенными манерами подошёл к Фойлу, пощупал пульс, осмотрел глаза и удовлетворённо хмыкнул.

- Прекрасно, - сказал он. - Превосходно. Вы близки к полному выздоровлению, мистер Формайл. Можете уделить мне одну минуту?

Фойл кивнул.

- Вы ничего не помните из прошлого. У вас осталась только ложная память. Вы перетрудились. Вы важный человек и от вас зависит многое. Месяц назад вы ушли в запой... Нет-нет, не трудитесь отрицать. Вы запили. Вы утратили связь с реальностью.

- Я...

- Вы убедили себя в собственном ничтожестве - инфантильная попытка уйти от ответственности. Вбили себе в голову, будто вы простой космонавт по имени Фойл. Гулливер Фойл, верно? Со странным номером...

- Гулли Фойл. АС 128/127:006. Но это я! Про...

- Это не вы. Вот вы. - Доктор Реган махнул рукой в сторону необычных помещений, виднеющихся через прозрачную перегородку. - Обрести настоящую память, всю эту великолепную реальность можно, лишь избавившись от фальшивой. - Доктор Реган подался вперёд, гипнотически сверкнув стёклами очков. - Восстановите детально вашу старую память, и я уничтожу её без следа. Где, по-вашему, вы оставили воображаемый корабль "Номад"? Как вам удалось спастись? Где ваш воображаемый "Номад"?

Фойл колебался перед всем окружающим великолепием, которое было на расстоянии протянутой руки от него.

- Мне кажется, я оставил "Номад"... - Он замолчал. Из блестящих очков доктора Регана на него уставилось дьявольское лицо... кошмарная тигриная маска с надписью "НОМАД", гербом красующейся на нахмуренном лбу. Фойл вскочил.

- Врёте! - взревел он. - Это я, по настоящему я! Это обманка, тут. Что со мной было - правда. Я настоящий, всё.

В лабораторию вошёл Саул Дагенхем.

- Ну, хорошо, - сказал он. - Все свободны.

Кипучая жизнь в лаборатории, офисе и студии прекратилась. Актёры исчезли быстро и тихо, не глядя в сторону Фойла.

Дагенхем обратил к Фойлу свою смертельную улыбку.

- Ты крепкий орешек, не правда ли? Ты воистину уникален. Меня зовут Саул Дагенхем. У нас есть пять минут для разговора. Выйдем в сад.

Сад Успокоения на крыше Терапевтического Здания был венцом лечебного планирования. Каждая перспектива, каждый цвет, каждый контур умиротворяли страсти, гасили раздражение, смягчали злость, убирали истерию, поддерживали в меланхолии и депрессии.

- Садись. - Дагенхем указал на скамейку рядом с бассейном где журчала кристально чистая вода. - Мне придётся походить вокруг. Не могу подходить к тебе слишком близко. Я "горячий". Ты понимаешь, что это значит?

Фойл угрюмо мотнул головой. Дагенхем обхватил ладонями цветок орхидеи и какое-то время подержал его.

- Следи за цветком. Увидишь. - Он прошёл перед скамейкой и неожиданно остановился. - Ты прав, разумеется. Всё, что с тобой случилось, - правда. Только... что с тобой случилось?

- Проваливай, - прорычал Фойл.

- Знаешь, Фойл, я восхищаюсь тобой.

- Проваливай.

- По-своему, по-примитивному, у тебя есть характер и изобретательность. Ты кроманьонец, Фойл. Я расследовал твоё дело. Бомба, брошенная на верфи Престейна, была великолепна; ты разграбил чуть ли не весь Объединённый Госпиталь, добывая деньги и материалы. - Дагенхем стал считать по пальцам. - Обобрал отделение слепых, потрошил шкафчики, украл химикалии в аптечном отделении, украл приборы в лаборатории...

- Проваливай, ты.

- Но что ты имеешь против Престейна? Зачем ты пытался взорвать его корабль? Мне рассказали как ты вломился туда и устроил погром как индеец-команч. Что ты пытался сделать Фойл?

- Проваливай.

Дагенхем улыбнулся.

- Если мы собираемся беседовать, тебе придётся выдумать что-нибудь новенькое. Твои ответы становятся однообразными. Что произошло с "Номадом"?

- Я не знаю никакого "Номада", ничего не знаю.

- Последнее сообщение с корабля пришло семь месяцев назад. Потом... "spurlos versenkt", "пропал без вести". Ты - единственный выживший? Что ты делал всё это время? Украшал лицо?

- Я не знаю никакого "Номада", ничего не знаю.

- Нет, Фойл, не пойдёт. Ты появляешься с татуировкой "Номад" на всё лицо. Свежей татуировкой. Разведка проверяет и обнаруживает что ты был на борту когда корабль уходил в рейс. Гулливер Фойл, АС 128/127:006, помощник механика, третий класс. И как будто одного этого недостаточно, чтобы разведку залихорадило, ты возвращаешься на частной яхте, считавшейся пропавшей более пятидесяти лет. Послушай, да ты просто напрашиваешься на неприятности! Разведка желает знать ответы на все эти вопросы. И ты должен знать как Центральная Разведка выбивают ответы из людей.

Фойл вздрогнул. Дагенхем кивнул, увидев, что его слова попали в цель.

- Подумай хорошенько. Нам нужна правда, Фойл. Я пытался выманить её у тебя хитростью, признаю. Ничего не получилось, признаю. Ты оказался твёрже чем я думал, признаю. Теперь я предлагаю тебе честную сделку. Если пойдёшь на неё, мы защитим тебя. Если нет, проведёшь пять лет в застенках разведки - или в её лабораториях, где из тебя будут выжимать информацию.

Фойла испугали не пытки; он боялся потерять свободу. Нужна свобода, чтобы набрать денег и снова найти "Воргу"; чтобы убить "Воргу".

- Какую сделку? - спросил он.

- Скажи нам, что произошло с "Номадом" и где он сейчас?

- Зачем, ты?

- Зачем? Спасти груз, ты.

- Там нечего спасать. Одни обломки, вот и всё.

- Даже обломки чего-то стоят.

- Чтоб за миллион миль да ради обломков?! Не крути, ты.

- Верно. - раздражённо сказал Дагенхем. - Там есть груз.

- Номад выпотрошили, напрочь. Не осталось груза.

- Про этот груз ты не знал. - доверительно сказал Дагенхем. - Номад вёз платиновые слитки в Банк Марса. Время от времени банкам приходится корректировать счета. Обычно достаточно торговли между планетами, чтобы счета выравнивались по бумагам. Война нарушила нормальную торговлю и Банк Марса обнаружил что Престейн должен им двадцать с чем-то миллионов кредитов и нет возможности скорого покрытия реальными поставками. Престейн передавал деньги в платиновых слитках на борту Номада. Они были в корабельном сейфе.

- Двадцать миллионов... - прошептал Фойл.

- Плюс-минус пара тысяч. Корабль был застрахован, но это значит, что страховщики, "Бо'несс и Виг" предъявят права на спасение груза, а они ещё жёстче Престейна. Однако тебя будет ждать вознаграждение. Скажем... двадцать тысяч кредиток.

- Двадцать миллионов, - снова прошептал Фойл.

- Мы предполагаем, что рейдер В.С. перехватил "Номад" где-то по пути и расправился с ним. Тем не менее, они не поднимались на борт и не грабили, иначе тебя не оставили бы в живых. Это значит что сейф всё ещё... Ты слушаешь, Фойл?

Но Фойл не слушал. Перед его глазами стояли двадцать миллионов... не двадцать тысяч... двадцать миллионов в платиновых слитках, как сияющая дорога к "Ворге". Не надо больше никакого воровства; двадцать миллионов, чтобы разыскать и стереть с лица земли "Воргу".

- Фойл!

Фойл очнулся и посмотрел на Дагенхема.

- Не знаю никакого "Номада", ничего не знаю. - пробормотал он.

- Что за чёрт в тебя опять вселился? Куда ты уставился?

- Не знаю никакого "Номада", ничего не знаю.

- Я предлагаю щедрую плату. На двадцать тысяч космонавт может кутить, ни о чём не думая, целый год... Чего тебе ещё?

- Не знаю никакого "Номада", ничего не знаю.

- Либо мы, либо Разведка, Фойл.

- Больно вам надо, чтобы я попал им в лапы, иначе к чему разговоры? Но это всё пустой трёп. Я не знаю никакого "Номада", ничего не знаю.

- Ты, сссу... - Дагенхем пытался подавить бешенство. Он слишком много открыл этому хитрому примитивному созданию. - Ты прав. Да, мы не стремимся выдать тебя разведке. У нас есть свои собственные средства. - Его голос окреп. - Ты думаешь, что сможешь надуть нас. Ты думаешь, мы станем ждать, пока рак на горе свистнет. Ты думаешь даже, что раньше нас доберёшься до "Номада".

- Нет, - сказал Фойл.

- Так вот слушай. На тебя заготовлено дело. Наш адвокат в Нью-Йорке только ждёт звонка, чтобы обвинить тебя в саботаже, пиратстве в космосе, грабеже и убийстве. Тебе предъявят весь этот набор и Престейн получит признание тебя виновным в двадцать четыре часа. Если у тебя и раньше было знакомство с полицией любого рода, это означает лоботомию. Тебе вскроют череп, выжгут половину мозгов, и ты никогда не сможешь джантировать.

Дагенхем замолчал и пристально посмотрел на Фойла. Когда тот покачал головой, Дагенхем продолжил:

- Если же криминала за тобой не было, тебя присудят к десяти годам того, что в насмешку называют лечением. В нашу просвещённую эпоху преступников не наказывают; их лечат, и лечение хуже наказания. Тебя бросят в камеру одного из подземных госпиталей, и там ты будешь гнить в темноте и одиночестве, откуда тебе не джантировать. О тебе будут заботиться, тебе будут делать всю нужную терапию и ставить уколы но ты будешь гнить в темноте. Ты будешь гнить там, пока не решишь заговорить. Ты будешь гнить там вечно. Выбирай.

"Ворга, я убью тебя насмерть."

- Я ничего не знаю о "Номаде". Ничего! повторил Фойл.

- Хорошо. - Дагенхем сплюнул. Внезапно он ткнул пальцем в цветок орхидеи, к которому прикасался. Цветок потемнел и гнил на глазах. - Вот что с тобой будет.

 

Глава 5

К югу от Сен-Жирона, возле Франко-Испанской границы, тянутся на километры под Пиренеями глубочайшие во Франции пещеры - Жоффре Мартель. Это самый большой и самый страшный госпиталь на Земле. Ни один пациент не джантировал из его чернильной тьмы. Ни одному пациенту не удалось узнать джант-координаты мрачных глубин госпиталя.

Если не считать фронтальной лоботомии, есть всего три пути лишить человека возможности джантировать: удар по голове, вызывающий сотрясение мозга, наркотик не дающий сосредоточиться и засекречивание джант-координат. Из этих трёх наиболее практичным считался последний.

Камеры, отходящие от запутанных коридоров Жоффре Мартель, были вырублены в скале. Они не освещались, как и коридоры. Мрак подземелий пронизывали лучи инфракрасных ламп. Их чёрный свет был видим только для охраны и обслуживающего персонала в специальных очках. Для пациентов тут была лишь тёмная тишина Жоффре Мартель нарушаемая лишь отдалённым шумом подземных вод.

Для Фойла существовали лишь тишина, шум вод и однообразие госпитального режима. В восемь часов (или в любой другой час этой немой бездны) его будил звонок. Он вставал и получал завтрак, выплюнутый пневматической трубой. Завтрак надо было съесть немедленно, потому что китайские эрзац-чашки и тарелки через пятнадцать минут распадались. В восемь-тридцать дверь камеры отворялась, и Фойл вместе с сотнями других слепо шаркал по извивающимся коридорам к Санитарии.

Там, так же в темноте, с ними обращались, как со скотом на бойне - быстро, холодно, с безразличием. Их мыли, брили, дезинфицировали, им вкалывали лекарства, делали прививки. Старую бумажную одежду удаляли и сжигали, и тут же выдавали новую. Затем их гнали в камеры, автоматически вычищенные и обеззараженные во время их отсутствия. Остаток утра Фойл слушал в камере лечебные рекомендации, лекции, морали и этические наставления. Потом снова наступала закладывающая уши тишина, и ничто не нарушало её, кроме отдалённого шума воды и едва слышных шагов надзирателей в коридоре.

Днём их занимали лечебным трудом. В каждой камере зажигался телевизионный экран, и пациент погружал руки в призрачную рамку экрана. Он видел и чувствовал трёхмерные проекции предметов и инструментов. Он кроил и штопал госпитальные робы, мастерил кухонную утварь и готовил пищу. На самом же деле он ни до чего не дотрагивался. Его движения передавались в мастерские и там управляли соответствующими механизмами. После одного короткого часа облегчения вновь наваливались мрак и тишина темницы.

Правда, временами,... раз или два в неделю (или, может быть, раз или два в год) доносился приглушённый звук далёкого взрыва, И Фойл отрывался от горнила ненависти, где закалялась его жажда мести. В Санитарии он шептал вопросы невидимым фигурам.

- Что за взрывы, там?

- Взрывы?

- Слышу их, как будто издалека.

- Это Чертовджант.

- Что?

- Чертовджант. Когда кто-то по горло сыт Жоффре. Поперёк глотки. Джантирует прямо к чёрту, он.

- Ах ты!..

- Вот так вот. Невесть откуда, невесть куда. Чертовджант... вслепую... и мы слышим их. Бум! Чертовджант.

Фойл был потрясён, но он мог понять. Тьма, тишина, одиночество наводили отчаяние, ужас, сводили с ума. Монотонность казалась невыносимой. Погребённые в застенках госпиталя Жоффре Мартель, пациенты страстно ждали утра и Санитарии ради возможности прошептать слово и услышать ответ. Но этих крох было недостаточно и приходило отчаяние. А потом следовал ещё один далёкий взрыв.

Порой доведённый до отчаяния человек кидался на других, и тогда в Санитарии вспыхивала жестокая драка. Но это сразу же сразу пресекались охраной в очках ночного видения, а утренняя лекция сменялась на наставления о Добродетели Многотерпения.

Фойл знал записи наизусть, каждое слово, каждый шорох и треск ленты. Он возненавидел эти голоса: всепонимающий баритон, бодрый тенор, доверительный бас. Он научился отрешаться, работать механически. А вот перед бесконечными часами одиночества он оказался беспомощен. Одной ярости тут не хватало.

Фойл потерял счёт дням, приёмам пищи, проповедям. Он больше не перешёптывался в Санитарии. Его сознание оторвалось от реальности и куда-то медленно и бездумно плыло. Ему стало казаться, что он снова на "Номаде", опять дерётся за жизнь. Потом и эта слабая связь с иллюзией оборвалась. Всё глубже и глубже он погружался в пучину кататонии, в лоно тишины, в лоно темноты, в лоно сна.

То были странные, быстротечные сны. Однажды ему явился голос ангела-спасителя. В следующий раз он услышал как ангел что-то напевала. На третий раз он услышал как она сказал "О боже...", "Боже мой!" и "Ох..." сказанные душераздирающим, затихающим тоном.

Фойл падал в бездонную бездну и слушал её

- Есть выход, - сладко нашёптывал в его уши ангел. Голос ангела гнева был мягким и нежным, и в то же время горел безумием. Это был голос яростного ангела.

- Есть выход. - прошептал ему в ухо голос из ниоткуда и внезапно, с безрассудной логикой отчаяния, Фойл осознал: выход есть. Глупец, он не видел этого раньше.

- Да, - прохрипел он. - Есть выход.

Послышался сдавленный вздох, а потом тихий вопрос:

- Кто это?

- Я, - сказал Фойл. - Это я, и всё. Ты меня знаешь.

- Где ты?

- Здесь. Где всегда, я.

- Но здесь никого нет. Я одна.

- Спасибо, показала мне путь, ты.

- Я слышу голоса, - прошептал гневный ангел. - Первый шажок к концу. Надо бы остановиться.

- Ты показала мне путь. Чертовджант.

- Чертовджант!.. Боже мой, неужели это правда? Ты говоришь на уличном арго... ты существуешь на самом деле... Кто ты?

- Гулли Фойл.

- Но ты не в моей камере. И даже не поблизости. Мужчин здесь держат в северной части Жоффре Мартель. Женщин в южной. Я - в "Юге-900". А ты где?

- Север-111.

- Ты в четверти мили отсюда. Как мы... О, господи! Конечно! Это Линия Шёпота. Я всегда думала - выдумки... А она существует...

- Что ж, пора, - пробормотал Фойл. - Чертовджант.

- Фойл, слушай меня! Забудь про чертовджант. Не смей! Это чудо.

- Что за чудо?

- Акустический феномен... такое случается в пещерах... Каприз передачи звука... Старожилы называют это Линией Шёпота. Я им не верила. Никто не верил, но это правда! Мы на разных концах Линии Шёпота. Никто кроме нас этого не слышит. Мы можем разговаривать, Фойл. Мы можем строить планы. У нас есть надежда. Мы можем спастись.

Её звали Джизбелла Мак-Куин. Она была вспыльчива, умна, образована и независима. Жоффре Мартель пять лет назад начал лечить её от бандитизма. Джизбелла гневно-шутливо поведала Фойлу о том, как она бросила вызов обществу.

- Ты не знаешь, что джантация принесла женщинам, Гулли. Она заперла нас. Отправила назад в сераль.

- Что такое сераль, девочка?

- Гарем. Место, где хранят женщин, чтобы они не портились. Через тысячу лет развития цивилизации мы снова - собственность. Джантация так угрожала нашей добродетели, нашему достоинству, нашей чести, что нас заперли как золотые слитки в сейф. Нам закрыты все дороги... все приличные дороги. Никакой работы. Никакой карьеры. Это страшный тупик, Гулли, и из него нет выхода. Остаётся только плюнуть на всё и идти напролом.

- Зачем это тебе, Джиз?

- Свобода нужна мне, как воздух, Гулли. Я хочу жить своей собственной жизнью, а общество заковало меня в кандалы и обрекло на смирение. Так что я сбежала из дома и стала мошенницей. - И она поведала ему все мрачные и трагические подробности своего бунта: Слабохарактерное Вымогательство, Каскадный Шантаж, Новобрачное и Похоронное Ограбления и прочее.

Фойл рассказал ей о "Номаде" и "Ворге", о своей ненависти и своих планах, но не сообщил Джизбелле ни о своём лице, ни о двадцати миллионах в платиновых слитках, ждущих в поясе астероидов.

- Что случилось с "Номадом"? - спросила Джизбелла. - Верно ли то, что говорил тот человек, Дагенхем? Его уничтожил крейсер Внешних Спутников?

- Не знаю, я. Сказано - не помню, ты.

- Очевидно, взрыв вызвал у тебя амнезию. Шок. И от шести месяцев одиночества лучше не стало. Ты не замечал ничего ценного на Номаде?

- Нет.

- И Дагенхем ни о чём не упоминал?

- Нет, - солгал Фойл.

- Значит, у него была иная причина упрятать тебя в Жоффре Мартель. Должно быть что-то ещё, что ему нужно от "Номада"...

- Угу, Джиз.

- Но ты был дураком, когда пытался взорвать "Воргу". Только дикий зверь грызёт захлопнувшийся капкан. Сталь не виновата. Она не думает. Ты не можешь наказать "Воргу".

- Не пойму, о чём ты. "Ворга" прошёл мимо.

- Кару заслужил мозг, Гулли. Тот мозг, который устроил западню. Выясни, кто находился на борту "Ворги". Узнай, кто приказал уйти. И накажи его.

- Да-а. Как?

- Учись думать, Гулли. Голова, сообразившая, как сдвинуть "Номад", как из ничего собрать адскую машинку, должна найти способ. Но никаких бомб! - Думай! Разыщи кого-нибудь из экипажа "Ворги". Он назовёт остальных. Выследи их, узнай, кто отдал приказ и покарай его. На это требуется время, Гулли... время и деньги, много денег, больше, чем у тебя есть.

- Есть целая жизнь, у меня.

Они часами переговаривались по Линии Шёпота. Голоса слышались слабо, звучали как будто у самых ушей. Лишь в определённом месте каждой камеры можно было услышать собеседника. Вот почему они не сразу обнаружили это чудо. Теперь они навёрстывали упущенное время. И Джизбелла учила Фойла.

- Если нам когда-нибудь удастся выбраться из Жоффре Мартель, мы будем вместе, а я не могу довериться безграмотному человеку.

- Кто безграмотный?

- Ты, - решительно заявила Джизбелла. - Мне приходится всё время разговаривать на уличном арго, да.

- Я умею читать и писать.

- И на этом всё... то есть, кроме голой силы - ты нуль.

- Говори толком, ты, - рассвирепел Фойл.

- Я и говорю толком, да. Что проку от самого лучшего резца, если он тупой? Надо заточить твой разум, Гулли. Надо дать тебе образование, парень, и всё.

Он покорился. Он понял: она права. Надо знать гораздо больше, не только для того, чтобы выбраться, но и для поисков "Ворги". Джизбелла была дочерью архитектора, получила блестящее образование. И она вбивала это образование в Фойла с циничным опытом пяти лет тюрьмы. Иногда он бунтовал против тяжёлого труда. Тогда по Линии Шёпота кипели яростные, но тихие споры. Затем, в конце концов, он просил прощения и вновь покорялся. Иногда Джизбелла уставала от наставлений. И они просто разговаривали и мечтали во тьме.

- Мне кажется, мы влюбляемся друг в друга, Гулли.

- Мне тоже так кажется, Джиз.

- Я старая карга, Гулли. Мне сто пять лет. А ты как выглядишь?

- Кошмарно.

- То есть?

- Лицо.

- Это звучит романтично. Один из тех загадочных шрамов, украшающих настоящих мужчин?

- Нет. Ты увидишь, когда встретимся, мы. Неправильно, да, Джиз? Просто: "когда мы встретимся".

- Молодец.

- Мы ведь встретимся однажды, верно, Джиз?

- Скоро, я надеюсь, Гулли. - Далёкий голос Джизбеллы окреп. - А теперь хватит надеяться, пора работать. Надо планировать и готовиться.

За пять лет Джизбелла многое узнала о Жоффре Мартель. Никто никогда не джантировал из подземного госпиталя, но десятилетиями в подземном мире из уст в уста передавались слухи и крупицы истины. По этим сведениям Джизбелла быстро опознала соединяющую их Линию Шёпота. На их основе начала она обсуждать планы спасения.

- Это в наших силах, Гулли, не сомневайся. В системе охраны наверняка есть недостатки.

- Никто их раньше не находил.

- Никто раньше не действовал с партнёром. Мы вместе соберём информацию. И мы выберемся.

Фойл не волочился больше в Санитарию и обратно бесцельно. Во мраке он задавал шёпотом продуманные вопросы. Ощупывал стены. Замечал двери, их фактуру. Считал, слушал, изучал и докладывал. Фойл и Джизбелла вместе выстраивали картину порядков и охраны Жоффре Мартель.

Однажды утром по возвращении из Санитарии его остановили на пороге камеры.

- Иди дальше, Фойл.

- Это Север-111. Я знаю своё место.

- Двигай, говорят.

- Но... - Фойл пришёл в ужас. - Меня переводят?

- К тебе посетитель.

Его довели до конца северного коридора, до пересечения с тремя остальными главными коридорами, образовывавшими огромный крест госпиталя. В центре креста располагались административные помещения и мастерские. Фойла втолкнули в комнату такую же тёмную, как его камера и закрыли сзади дверь. Перед ним маячил слабо мерцающий силуэт, едва уловимый контур, не более чем призрачный намёк, очертания тела и головы самой Смерти. Два бездонных провала на черепе - глазницы или инфракрасные очки.

- Доброе утро, - произнёс Дагенхем.

- Вы?! - воскликнул Фойл.

- Я. У меня есть пять минут. Садитесь. Стул позади вас.

Фойл нащупал стул и медленно опустился.

- Довольны? - поинтересовался Дагенхем.

- Что вам надо, Дагенхем?

- Замечаю перемену, - сухо сказал Дагенхем. - В нашу последнюю встречу вы ограничивались исключительно выражением "убирайтесь к чёрту".

- Убирайтесь к чёрту, Дагенхем, если угодно.

- Ого, вы начали острить и речь улучшилась... Вы изменились... - задумчиво проговорил Дагенхем. - Изменились чертовски сильно и чертовски быстро. Мне это не нравится. Что с вами случилось?

- Я посещал вечернюю школу.

- Вы десять месяцев учились в этой вечерней школе.

- Десять месяцев! - изумлённо повторил Фойл. - Неужели так долго?

- Десять месяцев во мраке и тишине. Десять месяцев полного одиночества. Вас должны были сломать.

- Я сломлен, не беспокойтесь.

- Вы должны были взвыть... Я прав. Вы не обычный человек... Такими темпами это займёт слишком долго... А мы не можем ждать. Я хочу вам сделать новое предложение.

- Десять процентов от слитков с Номада. Два миллиона.

- Два миллиона! - воскликнул Фойл. - Почему вы не предложили этого сразу?

- Я не знал вас. По рукам?

- Почти.

- А что ещё?

- Я выбираюсь из Жоффре Мартель.

- Естественно.

- И кое-кто ещё.

- Сделаем. - Голос Дагенхема стал чуть настороженней. - Что-то ещё?

- Я получаю доступ к архивам Престейна.

- Это исключено. Вы с ума сошли? Будьте благоразумны.

- К его корабельным архивам.

- Зачем?

- Мне нужен список команды одного из кораблей.

- Так, так... - в голосе Дагенхема вновь зазвучало оживление. - Обещаю. Что-нибудь ещё?

- Нет.

- Значит, договорились. - Дагенхем был доволен. Призрачный контур поднялся со стула. - Приготовления для вашего друга мы начнём немедленно. Вас выпустим через шесть часов. Жаль, мы потеряли столько времени, но вас никто не смог оценить, Фойл.

- Почему вы не подослали ко мне телепата?

- Телепата? Будьте реалистом, Фойл. На всех Внутренних Планетах не наберётся и десятка полных телепатов. Каждый их час расписан на десять лет вперёд. Мы не могли убедить ни одного нарушить расписание, ни за красивые глаза, ни за деньги.

- Прошу прощения, Дагенхем. Я думал вы плохо знаете своё дело.

- Вы меня обижаете.

- Теперь я вижу: вы просто лжец.

- Вы мне льстите.

- Вы могли нанять телепата. За долю в двадцати миллионах вы могли нанять его запросто.

- Правительство никогда бы...

- Не все они работают на правительство. Нет. У вас что-то слишком горячее, чтобы подпустить к этому телепата.

Пятно света метнулось через комнату и схватило Фойла.

- Что тебе ещё известно?! Что ты скрываешь? На кого ты работаешь? - Руки Дагенхема тряслись. - Господи, какой я дурак! Конечно ты необычный. Ты не простой космонавт... Отвечай: на кого работаешь?!

Фойл резко стряхнул руки Дагенхема.

- Ни на кого, - сказал он. - Ни на кого, кроме себя.

- Да? Включая друга в Жоффре Мартель, которого ты так стараешься вытащить? Боже мой, ты чуть не одурачил меня, Фойл. Передай капитану Йанг-Йовилу мои поздравления. Его люди лучше, чем я думал.

- Не знаю никакого Йанг-Йовила.

- Так вот ты и твой коллега сгниёте здесь! Сделки не будет. Ты тут сдохнешь! Я переведу тебя в самую худшую камеру. Я брошу тебя на самое дно Жоффре Мартель. Я... Охрана, сюда! Охра...

Фойл схватил Дагенхема за горло, повалил на пол и стал бить головой о каменную плитку. Дагенхем раз вскрикнул и затих. Фойл сорвал с его лица очки и надел их на себя. В мягко-розовом свете вернулось зрение.

Он был в небольшой комнате для посетителей со столом и парой стульев. Фойл сорвал с Дагенхема пиджак и натянул его, парой рывков порвав в плечах. Широкополая шляпа Дагенхема лежала на столе. Фойл нахлобучил её, и сдвинул на самый лоб.

Из комнаты вели две двери. Фойл подскочил к ближней и осторожно её приоткрыл. Она выходила в северный коридор. Он закрыл её. Бросился к другой двери и оказался в противоджантном лабиринте. Без проводника он тут же потерялся. Отчаянно заметавшись по переходам, он снова оказался в комнате, где Дагенхем пытался подняться на колени.

Фойл повернулся и кинулся назад в лабиринт. Неожиданно перед ним оказалась дверь. Он распахнул её и попал в просторную и ярко освещённую мастерскую. На него ошеломлённо уставились двое рабочих.

Фойл схватил кувалду, прыгнул на них как пещерный человек и двумя ударами свалил. Тут до него донёсся крик Дагенхема. Фойл затравленно огляделся, в страхе от того, что он мог оказаться в тупике. Мастерская оказалась L-образной формы. Фойл забежал за угол ворвался в следующую дверь и вновь потерялся в лабиринте. Заревела сирена. Фойл замахнулся кувалдой, пробил тонкий пластик перегородки и оказался в южном коридоре женской половины, освещённом инфракрасным светом.

Навстречу ему бросились две надзирательницы. Фойл страшным ударом повалил их. Он был у начала коридора. Перед ним тянулся бесконечный ряд камер. На каждой двери красным огнём горел номер. Сверху коридор освещался светящимися красным шарами светильников. Фойл привстал на цыпочки сбил инфракрасный фонарь над головой, разбил его гнездо и перебил нужный кабель. Весь коридор погрузился во мрак... даже для оснащённых очками.

- Теперь мы на равных, - выдохнул он и побежал дальше, на ощупь считая двери. Джизбелла обрисовала ему точную картину Южного Крыла. Он побежал, отсчитывая камеры до "Юг-900". Налетел на охранницу, расправился с ней, обнаружил, что сбился со счёта, пробежал ещё, остановился.

- Джиз! - взревел Фойл.

До него донёсся её голос. Он помчался вперёд, налетел на ещё одну охранницу, сбил и её, и, наконец, нашёл камеру Джизбеллы.

- Гулли, о Гулли, боже мой... - послышался её приглушённый голос.

- Отойди, детка! Назад! - Он трижды яростно ударил в дверь кувалдой и та провалилась в камеру. Фойл ввалился внутрь и натолкнулся на её обитательницу.

- Джиз?... - задыхаясь, выдавил он. - Проходил мимо. Дай, думаю, загляну.

- Гулли, ради...

- Да-а... Ничего себе встреча, а? Идём. Идём, девочка, идём! - Он вытащил её из камеры. - Назад через приёмную для нас пути нет. Я там не понравился. Где ваша Санитария?

- Гулли, ты сошёл с ума!..

- Всё крыло в темноте. Я разбил силовой кабель. У нас есть полшанса. Идём, девочка. Идём.

Он подтолкнул её вперёд, и она повела его по проходам женской Санитарии. Пока механические руки удаляли одежду, мыли, опрыскивали и дезинфицировали их, Фойл нащупал стеклянный лист наблюдательного окошка санитаров и разбил его молотом.

- Лезь, Джиз.

Он протолкнул её сквозь окошко и последовал за ней. Голые, намыленные, изрезанные и окровавленные искали они дверь, через которую входили врачи.

- Не могу найти дверь, Джиз. Дверь. Я...

- Тсс!

- Но...

- Тихо, Гулли!

Мыльная рука нащупала и зажала ему рот. Поблизости раздался топот ног. Она так крепко вцепилась в его плечо что ногти проткнули кожу. Сквозь шум поднявшийся в пещерах слышался грохот приближающихся шагов. Охранники вслепую обшаривали закоулки Санитарии. Инфракрасное освещение до сих пор не исправили.

- Окно могут не заметить, - прошептала Джиз. - Тихо.

Они скорчились на полу. Шаги последовательно прогромыхали мимо всех кабинок, потом затихли.

- Всё чисто, - выдохнула Джизбелла. - Но они в любую минуту могут включить прожектора. Идём, Гулли, живей!

- Но дверь в клинику, Джиз... Я думал...

- Двери нет. Они спускаются по винтовым лестницам и они их подняли. Они предусмотрели такой побег. Надо попытаться найти грузовой лифт. Хотя бог знает, что это нам даст... О, Гулли, ты идиот! Ты совершенный идиот!

Они пролезли обратно через контрольное окошко и стали лихорадочно искать в темноте лифт, в котором увозили старую одежду и подавали новую. Механические руки в темноте их снова мылили, опрыскивали и дезинфицировали.

Внезапно, заглушая все прочие звуки, надрывно взвыла сирена. Наступила полная тишина, такая же удушающая, как и мрак.

- Они выслеживают нас геофоном, Гулли.

- Чем?

- Геофоном. Им можно уловить шёпот за полмили сплошного камня. Поэтому они просигналили не шуметь.

- Грузовой лифт?

- Не могу найти.

- Тогда идём.

- Куда?

- Мы убегаем.

- Куда?

- Не знаю. Я не собираюсь ждать, как баран. Идём. Физические упражнения тебе на пользу.

Он снова толкнул Джизбеллу вперёд. Они побежали, задыхаясь, судорожно хватая ртом воздух и спотыкаясь, в чёрные глубины Южного Крыла. Джизбелла дважды падала. Фойл бежал вперёд, как антенну вытянув перед собой рукоятку молота, и нащупывая ею проход. Потом наткнулись на стену и поняли: они в тупике. Пути вперёд не было.

- Что теперь?

- Не знаю. Похоже, я больше ничего придумать не могу. Но и возвращаться нам нельзя. Я пристукнул Дагенхема. Мерзкий тип. Как этикетка на бутылке с ядом. Тебя не осенило, девочка?

- О, Гулли... Гулли... - Джизбелла всхлипнула.

- Рассчитывал на тебя по части идей. "Никаких бомб", - говорила ты. Хотел бы я сейчас иметь бомбу. По крайней мере... Погоди-ка. - Он ощупал скользкую стену к которой они прислонились. Он почувствовал чередующиеся в шахматном порядке углубления швов на штукатурке. - Внимание, Г. Фойл передаёт последние известия. Это не естественный пещерный свод. Это сложено. Кирпич и камень. Потрогай.

Джизбелла ощупала стену.

- Ну?

- Значит проход здесь не кончается. Его просто заложили. С дороги!

Он отшвырнул Джизбеллу назад, шаркнул руками по полу, протирая мыльные ладони, и яростно набросился на стену. Он бил ритмично и мощно, со всхлипом втягивая сквозь зубы воздух и пристанывая при каждом ударе. Удары стальной кувалды по стене были глухими, словно стук от перекатывающихся под водой камней.

- Они приближаются, - сказала Джизбелла. - Я слышу.

В глухих ударах послышались трескучие, хрустящие нотки. Потом был шорох, ровный стук осыпающейся штукатурки... Фойл удвоил усилия. Потом загрохотало, и в лица им ударил поток ледяного воздуха.

- Пробил. - проворчал Фойл.

Он бешено заколотил по краям пробитой дыры. Посыпались кирпичи, камни и старая штукатурка. Фойл остановился и окликнул Джизбеллу.

- Пробуй.

Он бросил молот, схватил Джизбеллу и поднял её к отверстию на высоте груди. Она вскрикнула от боли, протискиваясь через острые камни. Фойл безжалостно толкал её вперёд, пока не прошли плечи, а затем и бёдра. Он отпустил её ноги, услышал, как она упала по ту сторону, и последовал за ней. Её руки попытались смягчить его падение на груду камней и щебня. Они оказались в ледяной черноте естественных пещер Жоффре Мартель... - мили неисследованных проходов и гротов,

- Мы ещё вырвемся, - прохрипел Фойл.

- Не знаю, есть ли отсюда выход, Гулли. - Джизбелла дрожала от холода. - Может быть, это тупик, отгороженный от госпиталя.

- Тут должен быть выход.

- Не знаю, сможем ли мы его найти.

- Мы обязаны. Вперёд, девочка.

Они слепо двинулись вперёд. Фойл сорвал бесполезные очки и швырнул их под ноги. Они натыкались на стены, углы, низкие своды, падали на острые камни и катились вниз. Потом однажды их ноги разъехались, и оба тяжело упали на гладкий пол. Фойл ощупал его и притронулся языком.

- Лёд, - пробормотал он, - Добрый знак. Мы в ледяной пещере, Джиз. Подземный ледник.

Они с трудом поднялись и неуверенно пошли по льду, тысячелетиями нараставшему в безднах Жоффре Мартель. Они пробирались сквозь лес сталактитов и сталагмитов, поднимающихся снизу и свисавших сверху. Сталактиты отзывались дрожью на их шаги и тяжёлые острые копья грозили в любой миг рухнуть им на голову. На краю каменного леса Фойл остановился, пошарил вокруг и дёрнул. Последовал чистый, почти металлический звон. Он притянул руку Джизбеллы и вложил в неё тонкую и длинную сосульку сталагмита.

- Трость. - хмыкнул он. - Проверяй дорогу, как слепые.

Он отломил ещё один сталагмит и они побрели вперёд, - слепо нащупывая дорогу, прислушиваясь, спотыкаясь в темноте. Закладывающую уши тишину нарушали только судорожное дыхание и колотящиеся сердца, стук их каменных тростей, звон срывающихся капель и отдалённый шум подземной реки.

- Не туда, девочка. - Фойл легонько подтолкнул её в сторону. - Забирай левее.

- Ты хоть немного представляешь себе, куда мы идём, Гулли?

- Вниз, Джиз. Идём только вниз.

- У тебя есть идея...

- Да. Сюрприз, сюрприз! Голова вместо бомб.

- Голова вместо... - Джизбелла истерически рассмеялась. - Ты ворвался с молотом в руках. И это голова вместо б-б-б... - Она не могла выговорить, подавившись всхлипываниями. Фойл схватил её и яростно встряхнул.

- Заткнись, Джиз. Если нас выслеживают геофоном, тебя услышат с Марса.

- П-прости, Гулли. Прости. - Она глубоко вздохнула. - Почему вниз?

- Река; та, которую мы слышали всё время. Она должна быть близко. Она наверняка начинается от этого тающего ледника.

- Река?

- Единственный надёжный путь наружу. Она должна где-то выходить наружу из-под гор. Мы поплывём.

- Гулли, ты сошёл с ума!

- В чём дело, ты? Не умеешь плавать?

- Я умею плавать, но...

- Мы должны попытаться. Идём, Джиз. Вперёд.

Шум реки приближался, однако их силы стали иссякать. Джизбелла остановилась, хватая ртом воздух.

- Гулли, мне надо передохнуть.

- Слишком холодно. Двигайся.

- Я не могу.

- Иди вперёд. - Он нащупал её локоть.

- Убери свои руки! - яростно закричала она. Фойл изумлённо отступил.

- Что с тобой? Девочка, успокойся. Я пропаду без тебя.

- Вот как? Я говорила тебе: надо готовиться... думать... а ты втянул меня в эту западню...

- Я сам был в западне. Дагенхем угрожал перевести меня в другую камеру. И больше уже не было бы Линии Шёпота. Меня вынудили, Джиз... и мы ведь выбрались, правда?

- Выбрались?! Мы потерялись в Жоффре Мартель! Ищем треклятую реку, чтобы утопиться. Ты кретин, Гулли, а я набитая дура, что позволила втянуть себя в эту авантюру. Будь ты проклят! Бежать. Спасаться. Молотить... Всё, что ты знаешь. Бить. Ломать. Взрывать. Крушить. Уничтожать... Гулли!

Джизбелла закричала. В темноте послышался грохот катящихся камней, её крик провалился вниз и затих с тяжёлым всплеском. Фойл услышал как она бьётся в воде. Он бросился вперёд, заорал: "Джиз!" и сорвался с обрыва.

Он упал в воду с оглушающим ударом. Ледяная река поглотила его и мгновенно закрутила, и он не мог определить где верх. Бешено заработав руками и ногами, Фойл почувствовал, как быстрое течение тащит его по скользким камням, а затем его вынесло на поверхность. Он откашлялся и закричал. Джизбелла ответила слабым голосом, едва слышным в ревущем потоке. Он поплыл по течению, пытаясь нагнать её.

Он закричал и услышал в ответ её голос, становившийся всё слабее и слабее. Рёв потока становился всё громче и внезапно его швырнуло вниз, в гремящей завесе водопада. Он погрузился до самого дна глубокого озера и ему опять пришлось пробиваться к поверхности. Кружащийся поток швырнул его на холодное тело, цепляющееся за гладкую каменную стену.

- Джиз!

- Гулли! Боже мой! Они вцепились друг в друга, а вода пыталась разорвать их.

- Гулли... - зашлась кашлем Джизбелла. - Она уходит здесь.

- Река?

- Да.

Он протиснулся мимо неё, прижимаясь к стене и нащупал зев подводного тоннеля. Поток засасывал их в него.

- Держись! - прохрипел Фойл. Он обследовал своды слева и справа. Стены озера были гладкими и скользкими, ухватиться здесь за что-либо было невозможно.

- Нам не выбраться. Придётся плыть, - прокричал Фойл, стараясь перекрыть оглушающий шум воды.

- Там нечем дышать, Гулли. Не всплывёшь.

- Он не может тянуться так вечно. Наберём воздуха и нырнём.

- Тоннель может тянуться дольше, чем хватит дыхания.

- Придётся рискнуть.

- Я не смогу.

- Придётся. Другого пути нет. Дыши глубже. Держись за меня.

Они поддерживали друг друга на воде, с хрипом втягивая воздух, вентилируя лёгкие.

Фойл толкнул Джизбеллу к подводному тоннелю.

- Идёшь первой. Я буду сзади... Помогу, в случае чего.

- В случае чего!.. - дрожащим голосом крикнула Джизбелла. Она нырнула и течение всосало её в тоннель. Фойл последовал за ней. Яростный поток тянул их вниз, вниз, вниз, швыряя от стены к стене гладкого как стекло тоннеля. Он плыл сразу за Джизбеллой, её молотящие ноги всё время били его по голове и по плечам.

Они неслись в тоннеле, пока не запылали лёгкие и их незрячие глаза не распахнулись в ужасе. Внезапно снова раздался рёв воды: их вынесло наверх, и теперь они могли дышать. Гладкие стены тоннеля сменились битым камнем. Одной рукой Фойл ухватил ногу Джизбеллы, другой вцепился за выступавший камень.

- Тут надо выбираться! - прокричал он. - Надо выбираться! Слышишь этот рёв? Водопады. Пороги. Разорвёт на части. Вылезай, Джиз.

У неё не было сил, чтобы выбраться из воды. Он вытолкнул её обмякшее тело наверх и вскарабкался сам. Они изможденно лежали на мокрых камнях, не в состоянии даже говорить. Наконец Фойл, шатаясь, поднялся на ноги.

- Нужно идти, - пробормотал он. - Вниз по реке. Готова?

Она не могла ни ответить, ни протестовать. Он поднял её, и они, еле держась на ногах, побрели вперёд в темноте, пытаясь следовать руслу потока. Валуны, среди которых они шли, были огромными, они стояли словно дольмены, громоздились кучами, были разбросаны повсюду, образуя гигантский лабиринт. Они блуждали среди них, поворачивая из стороны в сторону, и потеряли реку. Они заблудились.

- Всё... - с отвращением выдавил Фойл. - Снова потерялись. На этот раз, похоже, окончательно. Что будем делать?

Джизбелла зарыдала. Это был не плач, а беспомощные, но яростные звуки.

Фойл остановился и сел, потянув её вниз за собой.

- Возможно, ты права, девочка, - устало произнёс он. - Возможно, я кретин. Моя вина.

Она не ответила.

- Ну, вот и всё, на что способна моя голова... Хорошее образование ты мне дала. - Он поколебался. - Не попробовать ли нам вернуться в госпиталь?

- Мы не сможем.

- Вероятно. Просто упражняюсь в сообразительности... Устроим шум? Чтобы нас нашли геофоном?

- Они не услышат... Нас не успеют найти...

- Мы поднимем настоящий шум. Побьёшь меня немного... Это доставит удовольствие нам обоим.

- Заткнись.

- Проклятье! Как вляпались! - Фойл откинулся назад, опустив голову на мягкий пучок травы. - На "Номаде" был хоть какой-то шанс. Там была еда и я хотя бы видел, куда надо попасть. Я мог... - Он неожиданно замолчал и судорожно подскочил. - Джиз!

- Не говори так много.

Он почувствовал под собой землю и схватил набрал полные горсти земли и мягкой травы. Он сунул их ей в лицо.

- Вдохни! - захохотал он. - Попробуй! Это трава, Джиз. Земля и трава. Мы выбрались из Жоффре Мартель.

- Что?!

- Снаружи ночь. Непроглядная ночь. Мы вышли из пещеры и не поняли этого. Мы выбрались, Джиз! Мы справились!

Они вскочили на ноги, озираясь, прислушиваясь принюхиваясь. Ночь была непроглядной но они услышали тихий шелест ночного ветра, и сладкий аромат растений коснулся их ноздрей. Издалека донёсся собачий лай.

- Боже мой, Гулли... - недоверчиво прошептала Джизбелла. - Ты прав. Мы выбрались. Теперь надо только ждать рассвета.

Она засмеялась, раскинув руки, обняла его и поцеловала. Они что-то лепетали возбуждённо, перебивая друг друга. Опустились на мягкую траву, обессиленные, но неспособные забыться сном, нетерпеливые, горячие, на заре новой жизни.

- Здравствуй, Гулли, милый Гулли. Здравствуй, Гулли, после всего этого времени...

- Здравствуй, Джиз.

- Я же говорила, мы встретимся однажды... Я говорила тебе, любимый. И вот настал этот день.

- Ночь.

- Пускай ночь. Но больше не будет одинокого перешёптывания во тьме. Наша ночь кончилась, Гулли, милый.

Внезапно они осознали, что лежат рядом, обнажённые, касаясь друг друга. Джизбелла замолчала, но не отодвинулась. Фойл схватил её и яростно сжал, и она ответила с не меньшей страстью.

Когда рассвело, он увидел, как она прекрасна. Высокая и стройная, с дымчатыми рыжими волосами и щедрым ртом.

Когда рассвело и она увидела его лицо.

 

Глава 6

У доктора медицины Харли Бэйкера была маленькая практика в Вашингтон-Орегон, вполне законная и едва оплачивающая счета за дизельное топливо, которое он сжигал, еженедельно участвуя в тракторных гонках в Сахаре. Настоящий доход приносила его Фабрика Уродов в Трентоне, куда он джантировал ночью по понедельникам, средам и пятницам. Там, за огромную плату и без лишних вопросов, Бэйкер создавал чудовищ для бизнеса развлечений и перекраивал кожу, мускулы и кости для преступного мира.

Бэйкер, чем-то похожий на акушера, сидел на прохладной веранде своего дома и дослушивал повествование Джиз Мак-Куин о побеге.

- По сравнению с побегом из Жоффре Мартель, всё остальное казалось чепухой. Мы наткнулись на охотничий домик, выломали дверь и достали себе одежду. К тому же там оказалось оружие... старое доброе оружие, стреляющее пулями. Мы продали его кое-каким местным и купили билеты к ближайшей известной нам джант-площадке.

- Именно?

- Биарриц.

- Переезжали ночью?

- Естественно.

- Что делали с лицом Фойла?

- Пытались нанести грим, ничего не получилось. Проклятая татуировка просвечивала. Тогда я купила тёмную кожу-суррогат и опрыскала его.

- Помогло?

- Бесполезно, - раздражённо бросила Джиз. - Лицо должно быть неподвижно, иначе суррогат трескается и отпадает. Фойл не в состоянии контролировать себя. Никак. Это был настоящий ад.

- Где он сейчас?

- Сэм Куатт его выгуливает.

- Я думал, Сэм завязал.

- Да, - мрачно сказала Джиз. - Но он мне обязан. Он выгуливает Фойла. Они джантируют по глухим углам, путают следы от копов.

- Любопытно... - пробормотал Бэйкер. - Никогда в жизни не видел татуировки. Я полагал что её искусство умерло и хотел добавить его к моей коллекции. Ты знаешь о моём хобби - собираю курьёзы, Джиз?

- Все знают о твоём зоопарке в Трентоне, Бэйкер. Это ужасно.

- В прошлом месяце я приобрёл настоящий шедевр - интереснейший случай сиамских близнецов... - увлечённо начал Бэйкер.

- Не желаю ничего слышать об этом, - резко оборвала его Джиз. - И не заикайся о своём зверинце. Можешь очистить его лицо? По его словам, в Госпитале махнули рукой.

- У них нет моего опыта, дорогая. Гм-мм... Кажется, я что-то читал... где-то... Где же?... Подожди минутку. - Бэйкер поднялся и со слабым хлопком исчез. Джизбелла нервно мерила веранду шагами, пока, через двадцать минут, он не появился вновь с потрёпанной книгой в руке и с торжествующей улыбкой на лице.

- Нашёл! - объявил Бэйкер. - Видел в хранилищах КалТеха три года назад. Ты воистину можешь восхищаться моей памятью!

- К чёрту твою память. Как с его лицом?

- Это можно сделать. - Бэйкер перелистал хрупкие выцветшие страницы и задумался. - Да, это может быть сделано. Индиготин, дисульфониевая кислота. Вероятно, её придётся синтезировать, но... - Бэйкер захлопнул книгу и уверенно кивнул. - Я могу. Жаль только портить такое лицо, если оно настолько уникально, как ты описываешь.

- Да забудь ты про своё хобби! - закричала Джизбелла. - Нас разыскивают, понимаешь?! Мы первые, кто удрал из Жоффре Мартель. Ищейки не угомонятся, пока нас не схватят. Это вопрос престижа.

- Но...

- Сколько, по-твоему, мы сможем бегать от Жоффре Мартель, если Фойл будет светить этим татуированным лицом?

- Чего ты бесишься?

- Я не бешусь, я объясняю.

- Он будет счастлив в зверинце, - убеждал Бэйкер. - Там его никто не найдёт. Я помещу его рядом с девушкой-циклопом и...

- Зоопарк исключён. Абсолютно.

- Ну хорошо, дорогая... Почему ты так беспокоишься о Фойле? Пускай его схватят. А ты отсидишься.

- Почему тебя беспокоит то, что я забочусь о судьбе Фойла? Тебе предлагают работу. Я заплачу.

- Это дорого обойдётся, милая. Я пытаюсь сэкономить твои деньги.

- Неправда.

- Значит, я просто любопытен.

- Тогда, скажем, я благодарна. Он помог мне. Теперь я помогаю ему.

Бэйкер цинично улыбнулся.

- Так давай поможем ему по-настоящему - сделаем совершенно новое лицо.

- Нет.

- Я так и думал. Ты хочешь очистить его лицо, потому что оно тебя интересует.

- Будь ты проклят, Бэйкер, ты согласен или нет?

- Пять тысяч.

- Не чересчур?

- Тысяча, чтобы синтезировать кислоту. Три тысячи за операцию. И тысячу за...

- Твоё любопытство?

- Нет, моя милая. - Он снова улыбнулся. - Тысяча за наркоз.

- Зачем наркоз?

Бэйкер приоткрыл древний текст.

- Это очень болезненная процедура. Знаешь, как делают татуировку? Берут иглу, макают в краску и вкалывают в кожу. Чтобы вывести краску, мне придётся пройтись иглой по всему лицу, пора за порой, вкалывая туда индиготиновую кислоту. Это очень больно.

Глаза Джизбеллы вспыхнули.

- Можно это сделать без наркоза?

- Я могу, дорогая, но Фойлу...

- К чёрту Фойла. Плачу четыре тысячи. Никакого наркоза, Бэйкер. Пусть страдает.

- Джиз! Ты не ведаешь, на что его обрекаешь!

- Знаю. Пусть мучается. - Джизбелла рассмеялась так яростно что Бейкеру стало не по себе. - Пусть и он помучается из-за его лица.

* * *

Бэйкеровская Фабрика Уродов занимала пятиэтажный цех за Трентоновскими ракетными шахтами, который раньше был фабрикой "А.С.В" по производству машин для подземных транспортных линий, до того как с подземным транспортом покончила джантация. Задние окна цеха смотрели на круглые устья шахт, протягивающие вверх лучи антигравов, и пациенты Бэйкера могли развлекаться, наблюдая как корабли безмолвно взлетают и садятся на антигравитационных лучах, сверкая иллюминаторами и мигая навигационными огнями, и как по их корпусам струятся огни Святого Эльма, когда атмосфера снимала электростатический заряд, накопленный в пространстве.

В подвальном этаже располагался бэйкеровский зоопарк анатомических аномалий, естественных выродков и чудовищ, купленных, нанятых или похищенных. Бэйкер, как многие из его круга, был страстно предан этим несчастным созданиям и проводил с ними долгие часы, упиваясь их уродством, как другие упиваются красотой искусства. На средних этажах размещались палаты для прооперированных пациентов, лаборатории, склады и кухни. На последнем этаже располагались операционные.

В одной из последних - крошечной комнатке, обычно используемой для экспериментов на сетчатке глаз, - Бэйкер трудился над лицом Фойла. Под ослепительно яркими лампами он склонился над операционным столом, методично работая маленьким стальным молотком и платиновой иглой. Бэйкер следовал узорам татуировки на лице Фойла, выискивая каждый крошечный шрам с краской в коже и вбивая туда иглу. Голову Фойла зажимали тиски, но тело было не привязано. Его мускулы дёргались с каждым ударом молотка, но он ни разу не шевельнулся, вцепившись руками в край операционного стола.

- Самообладание, - выдавил Фойл сквозь зубы. - Ты хотела, чтобы я научился самообладанию, Джиз. Я учусь. - Он скривился.

- Не двигайся, - приказал Бэйкер.

- Мне смешно.

- Ты всё правильно делаешь, сынок, - произнёс Сэм Куатт, отвернувшись. Он искоса взглянул на яростное лицо Джизбеллы. - Что скажешь, Джиз?

- Он учится.

Бэйкер методично продолжал манипулировать иглой и молоточком.

- Послушай, Сэм, - еле слышно пробормотал Фойл. - Джиз сказала мне, что у тебя есть свой корабль. Криминальные доходы, да?

- Да. Криминальные доходы. Подвернулась непыльная работёнка. Двухдвигательный, из тех, что зовут "Уикенд На Сатурне".

- Почему "Уикенд На Сатурне"?

- Потому что на Сатурне уикэнд длился бы девяносто дней. Корабль несёт еды и топлива на три месяца.

- Как раз для меня, - невнятно прошептал Фойл. Он скорчился от боли, однако тут же взял себя в руки. - Сэм, я хочу арендовать твой корабль.

- Зачем?

- Есть горячее дельце.

- Законное?

- Нет.

- Тогда это не для меня, сынок. Я потерял форму. Мне это хорошо показал этот джант-забег с тобой по закоулкам, с копами на хвосте. Я завязал. Всё, что мне надо, это покой.

- Плачу 50 тысяч. Хочешь заработать 50 тысяч? Считай их целыми днями.

Безжалостно впивалась игла. Фойл корчился при каждом ударе.

- У меня есть 50 тысяч. В венском банке лежит в десять раз больше. - Куатт вытащил из кармана колечко с мерцающими радиоактивными ключами. - Вот ключ от сейфа. Вот ключ от моего дома в Йобурге - двадцать комнат, двадцать акров земли. А вот ключ от корабля в Монтаке. Можешь не искушать меня, сынок. Я выхожу на покой. Я джантирую в Йобург и остаток дней своих буду жить тихо и мирно.

- Позволь мне взять корабль. Сиди в Йобурге и греби деньги.

- Когда будут деньги? И откуда?

- Когда вернусь.

- Хочешь мой корабль под честное слово и обещание заплатить?

- Гарантия.

Куатт хмыкнул.

- Какие ещё гарантии?

- Спасательная работёнка В астероидах... Корабль с названием "Номад".

- И что там на "Номаде"? Чем окупятся спасательные работы?

- Не знаю.

- Лжёшь.

- Не знаю, - упрямо пробормотал Фойл. - Но там должно быть что-то ценное. Спроси Джиз.

- Слушай. - сказал Куатт. - Я хочу кое-что тебе объяснить. Мы работаем серьёзно, ясно? Мы не тащим из тебя ничего клещами, и не лезем под кожу. И мы тебя не держим. Я знаю, что у тебя на уме. Ты нашёл что-то вкусное, и ни с кем не хочешь делиться. Поэтому ты и просишь об одолжении...

Фойл корчился под иглой, но всё так же оставаясь в тисках своей одержимости, продолжал повторять

- Не знаю Сэм. Спроси Джиз.

- Если хочешь честной сделки - делай честное предложение. - сердито произнёс Куатт. - Не подкрадывайся, как проклятый татуированный тигр перед прыжком. Мы твои единственные друзья. Не пытайся крутить...

Куатта перебил крик сорвавшийся с губ Фойла.

- Не шевелись, - бесстрастно сказал Бэйкер. - Когда у тебя дёргается лицо, я не туда попадаю иглой.

Он поднял глаза и пристально посмотрел на Джизбеллу. Её губы дрожали. Внезапно она открыла сумочку и достала две банкноты по 500 кредиток. Она кинула их рядом со стаканом с кислотой.

- Мы подождём снаружи. - бросила она.

В приёмной она потеряла сознание. Куатт подтащил её к креслу и разыскал сестру, которая привела её в чувство нашатырём. Джизбелла так отчаянно зарыдала, что Куатт испугался. Он отпустил сестру и ждал, не решаясь подойти, пока рыдания не стихли.

- Чёрт побери, что происходит?! - потребовал он. - Что значат эти деньги?

- Это кровавые деньги.

- За что?

- Не хочу говорить об этом.

- С тобой всё в порядке?

- Нет.

- Могу я тебе помочь?

- Нет.

Наступило молчание. Потом Джизбелла произнесла усталым голосом:

- Ты согласен на предложение Гулли?

- Я? Нет. Это звучит как "считай что без шансов".

- На "Номаде" должно быть что-то ценное. Иначе Дагенхем не преследовал бы Гулли.

- Я всё равно пас. А ты?

- Тоже. Не желаю больше иметь ничего общего с Гулли Фойлом.

Снова наступило молчание. Потом Куатт спросил:

- Значит, я возвращаюсь домой?

- Тебе не сладко пришлось, да, Сэм?

- Я тысячу раз думал, что вот-вот сдохну, бегая с этим тигром на поводке.

- Прости, Сэм.

- Я бросил тебя, когда копы загребли тебя в Мемфисе,

- Это было естественно, Сэм.

- Мы всегда делаем то, что естественно, хотя иногда не следовало бы.

- Я знаю, Сэм. Знаю.

- А потом проводишь остаток дней, пытаясь отквитаться... Пожалуй, я счастлив, Джиз. Сегодня ночью я сумел отдать долг. Могу я теперь вернуться домой?

- Назад в Йобург, к спокойной жизни?

- Да.

- Не оставляй меня одну пока что, Сэм. Я стыжусь себя.

- Почему?

- Жестокость к глупым животным.

- Что это значит?

- Не обращай внимания. Побудь со мной немного. Расскажи мне о счастливой жизни. Что в ней счастливого?

- Что ж, - задумчиво произнёс Куатт. - Это иметь всё, о чём мечтал в детстве. Если в пятьдесят у тебя есть всё, о чём мечтал в пятнадцать, это счастье. А когда мне было пятнадцать...

И Куатт стал рассказывать о символах, целях и разочарованиях своего детства, пока из операционной не вышел Бэйкер.

- Ну, как? - нетерпеливо спросила Джизбелла.

- Всё. С наркозом я смог работать быстрее. Сейчас его бинтуют.

- Он ослаб?

- Разумеется.

- Когда снимут бинты?

- Через пять-шесть дней.

- Лицо будет чистым?

- Я полагал, тебя не интересует его лицо, дорогая... Оно должно быть чистым. Не думаю, что я пропустил хоть пятнышко. Можешь восхищаться моим мастерством, Джизбелла... и моей проницательностью. Я собираюсь поддержать затею Фойла.

- Что?! - Куатт рассмеялся. - Ты хочешь рискнуть, Бэйкер? Я считал тебя умнее.

- Не сомневайся. Под наркозом он заговорил... На борту "Номада" - двадцать миллионов в платиновых слитках.

- Двадцать миллионов! - Лицо Куатта побагровело. Он повернулся к Джизбелле, но та тоже была в ярости.

- Не смотри на меня, Сэм. Я не знала. Он и мне не сказал. Клялся, что понятия не имеет, почему Дагенхем его преследует...

- Ему про это сказал сам Дагенхем. - заметил Бейкер. - Он и про это проговорился.

- Я убью его, прошипела Джизбелла. - Растерзаю его своими собственными руками и не оставлю ничего, кроме чёрной гнили. Он будет экспонатом твоего зверинца, Бэйкер. О, господи, почему я сразу не позволила тебе...

Дверь операционной открылась, и две сестры выкатили носилки, на которых, слегка подёргиваясь, лежал Фойл. Голова его была одним сплошным белым кулём.

- В сознании? - спросил Куатт.

- Этим займусь я, - вспыхнула Джизбелла. - Я буду говорить с этим... Фойл!

Фойл слабо отозвался сквозь марлевую повязку. Когда Джизбелла в бешенстве втянула воздух, одна стена госпиталя вдруг исчезла, и оглушающий взрыв повалил их с ног. Всё здание содрогнулось от очередью прогрохотавших взрывов, и сквозь дыры в стенах люди в униформе начали джантировать внутрь, словно вороньё слетающееся на поле боя.

- Рейд! - выдохнул Бэйкер. - Рейд!

- Боже всемогущий! - Куатт задрожал.

Люди в форме заполонили здание, крича:

- Фойл! Фойл! Фойл!

Со слабым хлопком исчез Бэйкер. Обслуживающий персонал джантировал вслед за ним, бросив носилки, на которых стонал Фойл, немощно шевеля руками и ногами.

- Это чёртов рейд! - Куатт встряхнул Джизбеллу. - Беги, девонька, беги!

- Мы не можем оставить Фойла! - крикнула Джизбелла.

- Очнись, девонька! Беги!

- Мы не можем его бросить.

Джизбелла схватила носилки и покатила их по коридору. Куатт тяжело трусил рядом. Крики стали громче: - Фойл! Фойл! Фойл!

- Оставь ты его, ради бога! - молил Куатт. - Пускай он достанется им.

- Нет.

- Ты знаешь, что будет если они нас возьмут? Лоботомия, Джиз!

- Мы не можем бросить его.

Они завернули за угол и врезались в толпу вопящую толпу постоперационных пациентов - людей-птиц с трепещущими крыльями, тащившихся по полу подобно тюленям русалок, гермафродитов, гигантов, пигмеев, двухголовых близнецов, кентавров и мяукающих сфинксов. Все они в ужасе выли и цеплялись за Джизбеллу и Куатта.

- Снимай его с носилок! - закричала Джизбелла.

Куатт сдёрнул Фойла с носилок. Тот оказался на ногах и начал оседать. Джизбелла и Куатт подхватили его за руки и втащили в палату, где Бэйкер содержал уродцев с ускоренным чувством времени, подобно летучим мышам мечущихся по комнате и испускающих пронзительные визги.

- Сэм, джантируй с ним.

- После того, как он собирался надуть нас?

- Мы не можем бросить его, Сэм. Ты должен был бы уже понять. Джантируй с ним. На Кайстер!

Джизбелла помогла Куатту взвалить Фойла на плечи. Воздух дрожал от душераздирающего визга уродцев. Двери палаты распахнулись. Десяток пуль из пневматических винтовок прошёлся по палате, свалив мечущихся уродцев. Куатта швырнуло в стену. Он охнул и выронил Фойла. На виске появился иссиня-чёрный подтёк.

- Убирайся к чёрту отсюда, - прохрипел Куатт. - Со мной покончено. Он втянул воздух - Со мной покончено. Не могу джантировать. Спасайся, девочка!

Превозмогая боль, Куатт выпрямился и с рёвом бросился на хлынувших в палату солдат. Джизбелла схватила Фойла за руку и поволокла через заднюю дверь, через кладовую, через клинику, через приёмную, через прачечную, вниз по древним лестницам - шатким, скрипучим и выбрасывающим клубы пыли от древоточцев.

Они вбежали в подвальный склад продовольствия. В наступившем хаосе зоопарк Бэйкера вырвался из их клеток и устроил набег на кладовые, словно летучие мыши наедающиеся мёдом в разворошённом улье. Девушка-циклоп набивала рот маслом, черпая его горстями из банки. Единственный глаз над её переносицей плотоядно уставился на них.

Джизбелла протащила Фойла через склад, наткнулась на заколоченную деревянную дверь и вышибла её. Они спустились по выщербленным ступенькам и очутились в старом угольном подвале. Взрывы и крики над головой звучали тише. Жёлоб в одной стене подвала закрывала железная дверь прихваченная железными струбцинами. Джизбелла ткнула руками Фойла в струбцины. Вместе они отвинтили их и выбрались из подвала по угольному жёлобу.

Они оказались снаружи Фабрики Уродов и прижались к задней её стене. Перед ними расстилалось поле Ракет Трентона, и пока они переводили дыхание, Джизбелла проследила взглядом грузовой корабль, скользивший вниз по антигравитационному лучу в ожидавшую его шахту. Его иллюминаторы сверкали, опознавательные огни перемигивались, как зловещая неоновая вывеска, подсвечивая заднюю стену госпиталя.

С крыши госпиталя сорвалась фигура. Это был Сэм Куатт, решившийся на отчаянный полёт. Он швырнул себя в воздух, размахивая руками и ногами, пытаясь попасть в отталкивающий антигравитационный луч ближайшей шахты, который мог подхватить его на полпути и смягчить его падение. Его расчёт был идеальным. В семнадцати футах от земли он оказался точно над лучевой шахтой.

Та была выключена.

Он упал и разбился на краю шахты.

Джизбелла сдавленно вскрикнула. Все ещё машинально держа Фойла за руку, она подбежала к телу Куатта. Выпустив Фойла, нежно коснулась головы Сэма. Её пальцы обагрились кровью. Фойл вцепился в свою повязку и проделал дыры перед глазами. Он что-то бормотал, прислушиваясь к рыданиям Джизбеллы и доносящимся крикам. Его руки слепо ощупали тело Куатта, потом он поднялся и потянул Джизбеллу.

- Надо идти, - прокаркал он. - Надо убираться. Нас заметили.

Джизбелла не шевельнулась. Фойл напряг все силы и поднял её на ноги.

- Таймс-Сквер, - бормотал он. - Джантируй, Джиз! Таймс-Сквер. Джантируй!

Вокруг них возникли фигуры в форме. Фойл дёрнул Джизбеллу за руку и джантировал на Таймс-Сквер. Множество джантеров изумлённо уставились на огромного человека с шаром из бинтов вместо головы. Площадка была размером с футбольное поле. Фойл до боли всматривался сквозь бинты. Джизбелла могла быть где угодно. Он закричал.

- Монтак, Джиз! Монтак! Фолли Стаж!

Фойл джантировал с последней вспышкой энергии и с молитвой. Ледяной нордвест задувал с Чёрного Острова и заметал хрупкими ледяными кристаллами площадку среди средневековых руин известных как "Глупость Фишера". На площадке виднелась ещё одна фигура. Фойл на неверных ногах заковылял к ней через снег и ветер. Это оказалась Джизбелла, замёрзшая и оцепеневшая.

- Слава богу, - пробормотал Фойл. - Слава богу. Где Сэм держит свой "Уикенд"? - Он встряхнул Джизбеллу. - Где Сэм держит свой "Уикенд"?

- Сэм мёртв.

- Где он держит этот "Уикэнд-на-сатурне?"

- Сэм отошёл от дел. Теперь его не напугаешь.

- Где корабль, Джиз?

- На площадке за маяком.

- Идём.

- Куда?

- К кораблю Сэма. - Фойл взмахнул рукой перед глазами Джизбеллы. Связка мерцающих ключей лежала у него на ладони. - Я взял его ключи. Идём.

- Он дал тебе ключи?

- Я снял их с тела.

- Стервятник! - Она засмеялась. - Лжец... Вор... Тигр... Стервятник... Ходячая гниль... Гулли Фойл.

И всё же она пошла вслед за ним через буран к маяку Монтака.

* * *

Трём акробатам в напудренных париках, четырём огненно-красным женщинам, обвитым питонами, младенцу с золотыми кудрями и циничным ртом, профессиональному дуэлянту в средневековых доспехах и инвалиду с пустотелой стеклянной ногой, в которой плавала золотая рыбка, Саул Дагенхем сказал:

- Всё, операция закончена. Отзовите остальных и напомните им отчитаться в штабквартиру Курьеров.

Статисты джантировали и исчезли.

Регис Шеффилд протёр глаза и поинтересовался:

- Что значит это помешательство, Дагенхем?

- Юрист сбит с толку, не так ли? Это часть нашей операции ВФБК. Веселье, фантазия, беспорядок, катастрофа. - Дагенхем повернулся к Престейну и улыбнулся улыбкой мёртвой головы. - Могу вернуть вашу плату, если угодно, Престейн.

- Выходите из игры?

- Нет. Получаю колоссальное удовольствие. Готов работать бесплатно. Мне никогда не доводилось сталкиваться с человеком такого масштаба. Фойл уникален.

- То есть? - резко потребовал Шеффилд.

- Я устроил ему побег из Жоффре Мартель. Он бежал, верно, однако совсем не так, как я предполагал. Я пытался спасти его от лап полиции беспорядком и катастрофами. Он ушёл от полиции, но не так, как я рассчитывал... по-своему. Я пытался спасти его от лап Разведки весельем и фантазией. Он ушёл... и опять на свой манер. Я хотел заманить его на корабль, чтобы он сделал бросок на "Номад". Он не поддался на уловку, но он раздобыл себе корабль. И сейчас он уже в пути.

- А вы последуете за ним.

- Разумеется. - В голосе Дагенхема появилось сомнение. - Кстати, что это он делал на Фабрике Бэйкера?

- Пластическая операция? - предположил Шеффилд. - Новое лицо?

- Не может быть. Бэйкер, конечно, недурной хирург, но и он не может сделать пластическую операцию так быстро. Это была небольшая операция. У Фойла была забинтована голова, но он был на ногах.

- Татуировка, - сказал Престейн.

Дагенхем кивнул, улыбка сошла с его губ.

- Вот что меня беспокоит. Вы понимаете. Престейн, если Бэйкер свёл татуировку, мы не узнаем Фойла?

- Мой дорогой Дагенхем, лицо-то ведь не изменилось.

- Мы никогда не видели его лица. Видели только маску.

- Я вообще не встречался с ним, - заметил Шеффилд. - На что похожа эта маска?

- На тигра. Я дважды встречался с Фойлом, достаточно долго, и должен был бы запомнить его лицо, но вот не помню. Узнаю его только по татуировке.

- Нелепо, - резко бросил Шеффилд.

- Нет. Чтобы поверить, Фойла надо видеть. Правда, теперь это уже не имеет значения. Он приведёт нас к "Номаду", к вашим сокровищам и ПирЕ, Престейн. Я почти жалею, что всё кончено. Как я уже сказал - я получаю от игры с ним огромное удовольствие. Он воистину уникален.

 

Глава 7

"Уикенд на Сатурне" строился как прогулочная яхта; он был достаточно вместителен для четверых, просторен для двоих, но он был недостаточно просторен для Фойла и Джиз Мак-Куин. Фойл спал в рубке; Джиз сидела в своей каюте.

На седьмой день Джизбелла заговорила с Фойлом во второй раз.

- Пора снимать повязку, Чудовище.

Фойл покинул камбуз, где угрюмо варил кофе, и толкнул себя в сторону ванной. Он вплыл туда следом за Джизбеллой и пристегнулся в нише перед зеркалом. Джизбелла устроилась на раковине, открыла капсулу с эфиром и начала размачивать и снимать бинты твёрдыми безжалостными руками. Медленно сходили полосы прозрачного газового полотна. Фойл мучался от неизвестности.

- Ты думаешь, у Бэйкера всё получилось? спросил он.

Молчание.

- Он ничего не мог пропустить?

Снимаются бинты.

- Болеть перестало два дня назад.

Молчание.

- Ради всего святого, Джиз! Между нами ещё война?

Руки Джизбеллы замерли. Она с ненавистью смотрела на забинтованное лицо.

- А ты как думаешь?

- Я спрашиваю тебя.

- Да.

- Почему?

- Тебе не понять.

- Объясни.

- Заткнись.

- Если между нами война, зачем ты пошла со мной?

- За тем, что причитается Сэму и мне.

- Деньги?

- Заткнись.

- Это было вовсе не обязательно. Ты можешь мне доверять.

- Доверять? Тебе? - Джизбелла мрачно засмеялась, продолжая снимать повязку. Фойл грубо отмахнулся от её рук.

- Я сам.

Она наотмашь ударила его по забинтованному лицу.

- Ты будешь делать то, что говорю тебе я. Спокойно, Чудовище!

Она продолжила разматывать повязку. Последний слой бинта упал с глаз Фойла. Они смотрели на Джизбеллу, тёмные и задумчивые. Веки были чистыми, переносица тоже чистой. Последний слой бинта сошёл с подбородка. Подбородок был иссиня-чёрным. Фойл, жадно наблюдавший в зеркало, хрипло вздохнул.

- Он пропустил подбородок! Бэйкер не...

- Заткнись, - бросила Джиз. - Это борода.

Последние полосы сошли легко, открывая щёки рот и лоб. Лоб был чист. Щёки под глазами были чисты. Всё остальное покрывала иссиня-чёрная семидневная щетина.

- Побрейся, - приказала Джиз.

Фойл пустил воду. Смочил лицо. Втёр мазь и смыл бороду. Потом он подался к зеркалу и внимательно рассмотрел себя, не замечая, что его голова едва не касается головы Джиз, тоже наклонившейся вперёд. От татуировки не осталось и следа. Оба вздохнули.

- Чистое, - прошептал Фойл. - Чистое. Он справился.

Внезапно он ещё ближе придвинул лицо к зеркалу и с удивлением изучил себя. Лицо показалось ему незнакомым, таким же чужим, как оно показалось Джизбелле.

- Я изменился - не помню, чтобы я так выглядел. Он сделал мне пластическую операцию?

- Нет, - сказала Джизбелла. - Твоя душа изменила его. Ты видишь вампира, лжеца и обманщика.

- Ради бога! Перестань! Оставь меня в покое!

- Вампир, - повторила Джизбелла, глядя в лицо Фойла широко раскрытыми горящими глазами. - Лжец. Обманщик.

Он схватил её за плечи и вытолкнул в кают-компанию.

Она поплыла по коридору, ударилась о поручень и закрутилась.

- Вампир! - крикнула она. - Лжец! Обманщик! Вампир! Зверь!

Фойл догнал её. Снова схватил и яростно встряхнул. Её огненно-красные волосы вырвались из зажима на затылке и всплыли русалочьими косами. Выражение отчаянной ненависти превратило ярость Фойла в страсть. Он обнял её и зарыл своё новое лицо на её груди.

- Лжец, - прошептала Джиз. - Животное...

- О, Джиз...

- Свет, - выдохнула Джизбелла. Фойл нащупал сзади выключатель. "Уикенд на Сатурне" продолжал полёт к астероидам с тёмными иллюминаторами...

* * *

Они плавали в каюте, нежась, переговариваясь, ласково касаясь друг друга.

- Бедный Гулли, - шептала Джизбелла. - Бедный мой милый Гулли...

- Не бедный, - возразил он. - Богатый... скоро.

- Да, богатый и пустой. У тебя же ничего нет внутри, Гулли, милый... Ничего, кроме ненависти и жажды мести.

- Этого достаточно.

- Сейчас достаточно. А потом?

- Потом? Будет видно.

- Это зависит от того, что у тебя внутри, Гулли, от того, чем ты обладаешь.

- Нет. Моё будущее зависит от другого. И от него я смогу избавиться.

- Гулли... почему ты обманул меня в Жоффре Мартель? Почему не сказал о сокровище на "Номаде"?

- Не мог.

- Ты мне не доверял?

- Не то. Просто не мог. Что-то глубоко внутри... то, от чего мне необходимо избавиться.

- Снова контроль, а, Гулли? Ты одержим.

- Да, одержим. Я не могу обучиться самоконтролю, Джиз. Хочу, но не могу.

- А ты пытаешься?

- Да. Видит бог, да. Но вдруг что-то происходит, и...

- И тогда ты срываешься. "Мерзкий, извращённый, отвратительный негодяй. Зверь. Хуже зверя".

- Что это?

- Один человек по имени Шекспир написал. Это ты, Гулли... когда теряешь контроль.

- Если бы я мог носить тебя в кармане, Джиз... чтобы предупреждать меня... колоть меня булавкой...

- Никто это за тебя не сделает, Гулли. Ты сам должен научиться этому.

Фойл надолго замолчал. Потом проговорил неуверенно:

- Джиз... насчёт этих денег...

- К чёрту деньги.

- Могу я не делиться?

- Ох, Гулли...

- Нет... не то, что я жадничаю. Если бы не "Ворга", я бы дал тебе всё, что ты хочешь. Всё! Я отдам тебе каждый цент, когда закончу. Но я боюсь, Джиз. "Ворга" - крепкий орешек... этот Престейн, и Дагенхем, и их адвокат, Шеффилд... Я должен экономить каждый грош, Джиз. Я боюсь, если я дам тебе хоть одну кредитку, то именно она встанет между Воргой и я.

- Мной

- Мной. - Он подождал. - Ну?

- Ты одержим, - устало произнесла она. - Не какой-то частью, ты одержим целиком.

- Нет.

- Да, Гулли. Целиком. Любовью со мной занималась только оболочка. А остальное живёт "Воргой".

В этот момент неожиданно и пронзительно зазвенел радар в рубке.

- Прибыли, - выдохнул Фойл. Вновь напряжённый, вновь одержимый, он рванулся в контрольную рубку.

* * *

Фойл налетел на астероид с необузданной свирепостью вандала. Корабль резко затормозил, выплёвывая пламя из носовых дюз, и лёг на орбиту вокруг кучи хлама. Они прошли над тёмными иллюминаторами, мимо большого люка, из которого Джозеф и его братия выходили на сбор космических обломков, мимо кратера, вырванного Фойлом из бока астероида во время отчаянного броска на Землю. Они прошли над лоскутными окнами астероидной оранжереи и увидели сотни запрокинутых лиц, мелких белых бликов, испещрённых татуировкой.

- Значит я их не прикончил, - хмыкнул Фойл. - Ушли вглубь астероида... похоже, живут глубоко внутри, пока ремонтируют остальное.

- Ты поможешь им, Гулли?

- Зачем?

- Ты же это сделал.

- Чёрт с ними. У меня своих хлопот хватает. Оно и к лучшему. Они не будут нам мешать.

Он сделал ещё один круг над астероидом и ввёл корабль в зев свежего кратера.

- Начнём отсюда. Одевай скафандр. Джиз. Быстро-быстро!

Он гнал её, сжигаемый нетерпением, и гнал себя. Они залезли в скафандры, вышли из корабля и начали продираться сквозь заваленный обломками кратер во вскрытые внутренности астероида. Это было похоже на ползание по ходам прогрызенным гигантскими червями. Фойл включил микроволновый передатчик и обратился к Джиз.

- Осторожнее, не потеряйся. Держись ближе ко мне.

- Куда мы идём, Гулли?

- За "Номадом". Помню, что они вцементировали его в астероид, когда я сбежал. Не помню где. Надо искать.

Они двигались бесшумно в безвоздушных проходах, но звук передавался по скалам и стальным каркасам. Когда они остановились перевести дыхание у изъеденного корпуса древнего крейсера и, прислонившись к нему, почувствовали вибрацию сигналов поданных изнутри; ритмичный стук.

Фойл мрачно улыбнулся.

- Джозеф и Учёный Люд. Просят на пару слов. Уйдём от ответа. - Он дважды стукнул по корпусу. - А теперь личное послание моей жене. - Его лицо потемнело. Он яростно ударил по металлу и повернулся. - Идём.

Но когда они продолжили поиски, сигналы последовали за ними. Наружная часть астероида оказалась необитаемой. Племя, судя по всему, переместилось к центру. Потом, в конце длинного перехода из алюминия, покрытого чеканкой, открылся люк, блеснул свет, и появился Джозеф в древнем скафандре, пошитом из стеклоткани. Он стоял в этом неуклюжем куле, уставившись на них своим дьявольским лицом, он умоляюще взмахивал руками и шевелил жутким ртом.

Фойл завороженно не отрывал глаз от старика. Сделал шаг вперёд. Потом остановился, судорожно сжимая кулаки, а в его горле начал подниматься яростный рык. И Джизбелла, посмотрев на него, в ужасе закричала. Старая татуировка вернулась на его лицо, кроваво-красная на мертвенно-бледной коже, уже алая, а не чёрная; настоящая тигриная маска и по цвету и по очертаниям.

- Гулли! - вскричала она, - Боже мой! Твоё лицо!

Фонд проигнорировал её, не сводя глаз с Джозефа. Тот делал молящие жесты, отчаянно размахивал руками, предлагая войти вовнутрь астероида, потом вдруг исчез. Только тогда Фойл повернулся к Джизбелле.

- Что? Что ты сказала?

Через прозрачный шар шлема она отчётливо видела его лицо. По мере того, как утихала ярость, Джизбелла видела как татуировка бледнеет и, наконец, пропадает.

- Видела этого шута? - поинтересовался Фойл. - Это был Джозеф. Видела, как он просит и умоляет, после того, что он со мной сделал...? Что ты сказала?

- Твоё лицо, Гулли. Я знаю, что случилось с твоим лицом.

- О чём ты?

- Тебе хотелось иметь при себе контролёра, Гулли. Так ты его получил. Твоё лицо. Оно... - Джизбелла истерически засмеялась. - Теперь тебе придётся обязательно научиться самоконтролю, Гулли. Ты больше никогда не сможешь дать волю эмоциям... чувствам... потому что...

Но Фойл смотрел мимо неё, и внезапно с диким криком сорвался с места. Он резко остановился перед открытым люком и восторженно завопил, потрясая руками. Люк вёл в инструментальный шкаф, размером четыре на четыре на девять. В шкафу ещё оставались полки, там валялись обёртки от старых пайков и пустые коробки. В этом гробу Фойл жил на борту "Номада".

Джозефу и его братии удалось вмуровать останки корабля в их астероид до того, как холокост, устроенный побегом Фойла, сделал дальнейшую работу невозможной. Внутренности корабля остались практически нетронутыми. Фойл схватил Джизбеллу за руку и потащил по палубам. Наконец, они добрались до каюты казначея, и там, растащив обломки и сорвав обшивку, Фойл нашёл массивный стальной сейф, тусклый и неприступный.

- У нас есть выбор, - пробормотал он. - Выдрать сейф из корпуса и отвезти на Землю или открыть здесь. Я за второе - Дагенхем мог солгать. Хотя всё зависит от того, какие инструменты Сэм держал на его "Уикэнде". Пошли назад, Джиз.

Он так и не заметил её молчания и отвлечённого вида, пока они не вернулись на "Уикэнд", и он не перерыл весь корабль в поисках инструментов.

- Ничего! - в отчаянии воскликнул он. - На борту нет даже молотка или дрели. Абсолютно ничего, кроме открывалок!

Джизбелла молчала, не сводя глаз с его лица.

- Ты чего так на меня уставилась? - раздражённо поинтересовался Фойл.

- Я зачарована, - медленно произнесла она.

- Чем?

- Я тебе кое-что покажу, Гулли.

- Что?

- Своё презрение.

Джизбелла трижды ударила его. Ошеломлённый пощёчинами, Фойл яростно сверкнул глазами. Джизбелла взяла зеркальце и поднесла его к нему.

- Взгляни на себя, Гулли, - сказала она спокойно. - Посмотри на своё лицо.

Он посмотрел и увидел налившуюся кровью татуировку, пылавшую под кожей и превращавшую лицо в ало-белую тигриную маску. Его так заворожило ужасное зрелище, что ярость сразу же улеглась, и одновременно исчезла маска.

- Боже мой, - прошептал Фойл. - О, боже мой...

- Пришлось вывести тебя из себя, чтобы показать. - проговорила Джизбелла.

- Что это значит, Джиз? Бэйкер запорол работу?

- Не думаю. У тебя остались шрамы под кожей, Гулли - от татуировки и от операции. Иголочные шрамы. Они не видны обычно, но стоит тебе потерять самообладание, дать волю чувствам, как они наливаются кровью... когда тебя охватывает страх, бешенство, страсть... Ты понимаешь?

Он покачал головой, всё ещё изучая своё лицо, поражённо ощупывая его.

- Ты хотел носить меня в кармане, чтобы я колола тебя булавками, когда ты выходишь из себя... У тебя есть теперь кое-что лучше этого, Гулли, или хуже, бедный мой милый. У тебя есть твоё лицо.

- Нет, - закричал он. - Нет!

- Тебе теперь нельзя ни на секунду терять контроль над собой, Гулли. Ты никогда не сможешь много пить, сильно ненавидеть, очень любить... тебе придётся держать себя в железных тисках.

- Нет! - отчаянно настаивал он. - Всё можно изменить. Бэйкер сможет или кто-нибудь другой. Я не хочу отказываться от чувств из боязни, что превращусь в чудовище!

- Думаю, ничего нельзя сделать, Гулли.

- А пересадка кожи.

- Нет. Шрамы чересчур глубоки. Ты никогда не сможешь избавиться от своего клейма, Гулли. Придётся научиться жить с ним.

С внезапной вспышкой ярости Фойл отшвырнул зеркало. Кроваво-красная маска вновь зардела под кожей. Он бросился в тамбур и стал судорожно напяливать скафандр.

- Гулли! Куда ты? Что ты собираешься делать?

- Достать инструменты! - выкрикнул он. - Инструменты для проклятого сейфа.

- Где?

- В астероиде. У них там десятки складов, набитых инструментами с разбитых кораблей. Там должны быть и дрели и всё, что мне нужно. Не ходи со мной. Могут возникнуть осложнения. Как теперь моё личико? Даёт о себе знать? О, господи, ниспошли мне испытание!

Он натянул свой скафандр и направился вглубь астероида. Он нашёл люк отделяющий обитаемую зону от внешнего пространства. Он заколотил по двери. Он ждал, и снова колотил, продолжая свой повелительный вызов, пока люк не открылся. Из него высунулись руки и втянули Фойла внутрь, после чего люк захлопнулся. Воздушного шлюза тут не было.

Фойл моргнул и оскалился, глядя на Джозефа и сгрудившихся невинных братьев с чудовищно разрисованными лицами. Он знал: его лицо сейчас ярко пылает белым и алым, так как Джозеф неожиданно отпрянул и кошмарный дьявольский рот по слогам прочитал: "НОМАД".

Фойл пошёл сквозь толпу, грубо расталкивая всех в стороны, и сокрушительно ударил Джозефа сжатым кулаком. Он бродил по жилым коридорам, смутно припоминая их, пока, наконец, не наткнулся на склад: полупещеру, полукамеру, где хранились инструменты.

Он рылся, отбрасывая ненужное, отбирая дрели, алмазные свёрла, кислоты, толовые шашки, запалы. В медленно вращающемся астероиде общий вес набранного не превышал ста фунтов. Он собрал всё это в тюк, наспех перевязал его кабелем, и вышел из склада.

Джозеф и братия поджидали его. Они набросились, как блохи на волка. Фойл жестоко бил их, расшвыривал и топтал - безжалостно, свирепо, упоённо. Броня скафандра защищала его от ударов, и он неумолимо шествовал по коридорам, разыскивая люк, ведущий в пространство.

В шлемофоне раздался голос Джизбеллы, слабый и тревожный.

- Гулли, ты слышишь меня? Это Джиз. Гулли, слушай.

- Ну.

- Две минуты назад появился чужой корабль. Он дрейфует по другую сторону от астероида.

- Что?!

- Весь расписан жёлтым и чёрным, как шершень.

- Цвета Дагенхема!

- Значит, нас всё-таки выследили.

- Что же ещё? Дагенхем, очевидно, следил за мной с тех пор, как мы вырвались из Жоффре Мартель. Я просто болван, не подумал об этом. Как бы ещё он выследил меня, Джиз? Через тебя?

- Гулли!

- Не обращай внимания. Неудачная шутка. - Он глухо рассмеялся. - Надо спешить, Джиз. Надевай скафандр, беги на "Номад", к сейфу. Спеши, девочка.

- Но, Гулли...

- Кончаю. Они могут прослушивать нашу волну. Скорей!

Он прошёл по астероиду, добрался до запертого люка, пробился сквозь заслон у него, взломал его и вышел в пустоту внешних переходов. Учёный Люд оказался чересчур занят чтобы преследовать его; они отчаянно старались запечатать люк. Но он знал, что они будут его преследовать; они были в ярости.

По переходам и тоннелям он доволок груду оборудования до останков "Номада". Джизбелла ждала у сейфа. Она сделала движение к рации и Фойл остановил её. Он прижал свой шлем к её и прокричал:

- Никакого радио! Запеленгуют! Ты ведь слышишь меня, верно?

Она кивнула.

- Хорошо. У нас есть, может быть, час, пока нас не найдёт Дагенхем или не разыщет Джозеф и его братия. Мы попали с тобой в дьявольский переплёт. Надо пошевеливаться.

Она снова кивнула.

- Сейф вскрывать некогда... а потом ещё перетаскивать слитки.

- Если они там.

- Дагенхем здесь, не так ли? Вот лучшее доказательство. Нам придётся вырубить весь сейф и целиком перетащить его на "Уикенд". Потом - вперёд.

- Но...

- Слушай и делай, что я велю. Возвращайся на корабль и выброси всё лишнее. Всё, без чего можно обойтись... все запасы, кроме НЗ.

- Почему?

- Потому что я не знаю, сколько тонн в этом сейфе, и корабль может его не выдержать когда снова окажемся в гравитации. Придётся посидеть на голодном пайке. Обратный путь будет тяжёлым, но оно того стоит. Очисти корабль. Быстро! Иди, девочка. Иди!

Фойл толкнул её в сторону, и не глядя ей вслед, накинулся на сейф. Он был встроен в корпус, массивный стальной шар четырёх футов в диаметре, приваренный к каркасу "Номада" в двенадцати местах. Фойл поочерёдно атаковал каждый шов кислотами, дрелью, термитом и хладагентом. Он следовал теории напряжения... нагреть, охладить и травить сталь до разрушения её кристаллической решётки. Брал металл на усталость.

Вернулась Джизбелла. Фойл понял, что прошло сорок пять минут. Он весь взмок. Руки его дрожали, и все же массивный глобус сейфа ощетинившийся дюжиной растопыренных пеньков креплений удалось отделить от корпуса. Фойл судорожно махнул Джизбелле. И хотя они вместе налегли на шар, им не удалось стронуть его с места. Когда они в изнеможении и отчаянии отвалились, чёрная тень закрыла на миг солнечный свет, льющийся через дыры в корпусе "Номада". Они вскинули головы. Корабль кружил меньше чем в четверти мили от астероида.

Фойл прижал шлем к Джизбелле.

- Дагенхем. - прохрипел он. - Ищет нас. Наверное уже выпустил поисковую группу. Как только они поговорят с Джозефом, нам каюк.

- Ох, Гулли...

- У нас ещё есть шанс. Может быть они не заметят сэмовский "Уикэнд" ещё пару витков. Он же спрятан в том кратере. Может быть, мы успеем перетащить сейф на борт...

- Как?

- Не знаю, чёрт подери! Не знаю. - Он яростно ударил кулаком по стене. - Я выдохся.

- А не попробовать ли взрывом?

- Взрывом?... Что - бомбы вместо мозгов? Это говорит Разумница Мак-Куин?

- Слушай. Подрываем его чем-то фугасным. Это сработает как реактивный двигатель... даст ему толчок.

- Да, я понял. А что потом? Как загоним его в корабль, девочка? Взрывами толкать не получится. Нет времени.

- Нет, мы подведём корабль к сейфу.

- Что?

- Взрывом выталкиваем сейф прямо в космос. Затем подводим корабль, и пускай этот гроб падает в грузовой люк. Это всё равно, что ловить шляпой шарик. Понимаешь?

Он понял.

- Господи... Джиз, годится!

Фойл прыгнул к инструментам и стал выбирать динамитные шашки, гель-взрывчатку, запалы и шнуры.

- Придётся использовать радио. Один из нас останется с сейфом, другой поведёт корабль. Тот кто с сейфом наводит того что на корабле.

- Точно. Веди лучше ты, Гулли. Я буду направлять.

Он кивнул, прикрепляя взрывчатку к поверхности сейфа, расставляя детонаторы и шнуры. Потом прижался к ней шлемом.

- Вакуумные запалы, Джиз, рассчитаны на две минуты. По моей команде срывай колпачок и убирайся подальше. Ясно?

- Ясно.

- Держись неподалёку от сейфа. Как только ловим сейф, сразу лезь за ним. Не зевай. Времени в обрез.

Фойл хлопнул её по плечу и вернулся на "Уикенд". И наружный, и внутренний люки он оставил открытыми. Лишённый воздуха и опустошённый Джизбеллой, корабль выглядел заброшенным и чужим.

Фойл сразу сел за пульт и включил радио.

- Начинаем, - пробормотал он. - Я иду.

Он включил двигатели, ударил на три секунды боковыми, а затем - носовыми.

"Уикенд" поднялся легко и свободно, стряхнув хлам с боков и кормы, как всплывающий кит. Скользя вверх и назад Фойл крикнул:

- Динамит, Джиз!

Вспышки не было. Новый кратер открылся в астероиде под ним. Распускающимся цветком брызнули в стороны обломки, сразу опередив лениво вращающийся тусклый шар.

- Спокойней. - Голос Джизбеллы звучал холодно и уверенно. - Ты подходишь слишком быстро. И, между прочим, нас накрыли.

Фойл затормозил кормовыми двигателями, тревожно глядя вниз. Поверхность астероида облепил рой шершней. Это была команда Дагенхема в жёлто-чёрных полосатых скафандрах. Они кружили вокруг одинокой белой фигурки, метавшейся из стороны в сторону и уворачивавшейся от них.

- Не волнуйся. - Джиз говорила спокойно, но он слышал, как тяжело она дышит. - Ещё немного... Сделай четверть оборота...

Фойл повиновался почти автоматически, продолжая наблюдать за борьбой внизу. Корма яхты закрыла сейф, однако всё ещё было видно людей Дагенхема и Джизбеллу. Она включила ранцевый двигатель... крохотный язычок пламени вырвался из её спины... снова сумела увернуться, взлетела с поверхности астероида. Тут же вспыхнуло пламя из ранцев людей Дагенхема устремившихся за ней. Полдесятка из них прекратили преследовать Джизбеллу и ринулись на "Уикенд".

- Приближается, Гулли. - Джизбелла судорожно втягивала воздух но её голос звучал ровно. - Корабль Дагенхема ушёл на ту сторону, но они наверняка ему просигналили и он уже идёт сюда. Держись на месте, Гулли. Так, ещё секунд десять...

Шершни сомкнулись и поглотили маленький белый костюм.

- Фойл! Ты слышишь меня, Фойл? - голос Дагенхема, сперва еле пробивался через шум, потом вдруг раздался в шлемофоне ясно и отчётливо. - Это Дагенхем говорит на вашей волне. Сдавайся, Фойл!

- Джиз! Джиз! Ты можешь вырваться?

- Держись на месте, Гулли... Пошёл! Точно в лунку, сынок!

Тяжёлый удар сотряс корабль, когда медленно кувыркающийся сейф влетел в главный люк. В тот же миг белая фигурка выскочила из роя жёлтых ос, и оставляя огненный хвост, преследуемая по пятам, помчалась к яхте.

- Давай! Джиз! Давай!!! - взвыл Фойл. - Скорей, девочка, скорей!

Джизбелла скрылась из виду за кормой корабля, и Фойл приготовился к максимальному ускорению.

- Фойл! Ты ответишь мне? Говорит Дагенхем.

- Убирайся к чёрту, Дагенхем! - прорычал Фойл. - Скажи мне, когда будешь на корабле, Джиз, и держись.

- Я не могу попасть, Гулли.

- Ну давай же, девочка!

- Я не могу попасть на корабль. Сейф закрыл проход. Застрял на полпути...

- Джиз!

- Говорю тебе, не могу! Я снаружи! - в отчаянии выкрикнула она. Фойл дико озирался. Люди Дагенхема карабкались по корпусу "Уикенда" со сноровкой профессиональных пиратов. Над близким горизонтом астероида поднимался корабль Дагенхема. У Фойла закружилась голова.

- Фойл, тебе конец. Тебе и девушке. Но я предлагаю сделку...

- Гулли, помоги мне! Сделай что-нибудь, Гулли! Спаси!.. Я погибла!

- Ворга, - озверело выдавил Фойл. Он закрыл глаза и опустил руки на пульт. Взревели кормовые двигатели. "Уикенд" содрогнулся и прыгнул вперёд. Он оставил позади пиратов Дагенхема, Джизбеллу, угрозы и мольбы. Безжалостно вдавил Фойла в кресло чудовищным ускорением; ускорением, менее жестоким, менее коварным, менее предательским, чем обуявшая его страсть.

И когда он бежал от них - на его лице выступило кроваво-красное клеймо одержимости.

 

Часть 2

"Том О'Бедлам.". Перевод с английского Г. Пруткова

 

Глава 8

Уходящий год горчил как яд, пропитавший планеты. Война набирала обороты и перерастала из романтических приключений и стычек в далёком космосе в чудовищную, всё более разраставшуюся бойню. Становилось очевидно, что закончились последние Мировые Войны и началась первая из Солнечных Войн.

Воюющие стороны медленно, но неумолимо посылали людей и технику на убой. Внешние Спутники объявили всеобщую мобилизацию, и Внутренние Планеты, естественно, последовали их примеру. На службу армии были поставлены торговля, промышленность, науки и ремёсла. Начались запреты и преследования. Армии и флот выставляли требования и проводили реквизиции.

Коммерция повиновалась, потому что эта война (как и все войны) являлась лишь продолжением политики другими средствами. Но население протестовало, и джант-дезертирство из армии и с принудительных работ стало критической проблемой. Бродили слухи о шпионах и диверсантах. Паникёры становились Информаторами и Линчевателями. Зловещие предчувствия проникли в каждый дом от Баффиновых Островов и до Фолклендов Конец года скрашивало лишь явление Четырехмильного Цирка.

Таково было прозвание гротескной свиты Джеффри Формайла с Цереры, молодого повесы с крупнейшего из астероидов. Формайл был невообразимо богат и невообразимо занятен. Он был классическим мещанином во дворянстве, образцом богатого выскочки всех времен. Его сопровождение представляло собой помесь бродячего цирка с потешным двором болгарского царька. Таким он и явился в Грин Бэй, Висконсин.

Сперва, ранним утром, нотариус в высоченном цилиндре юридического клана, явился со списком мест для лагеря в руках и небольшим состоянием в кармане. Он облюбовал большой луг в четыре акра у озера Мичиган и арендовал его за бешеную цену. За ним явилась орава землемеров, из клана Мэйсон и Диксон. За двадцать минут землемеры разметили контуры лагеря, и разнёсся слух о прибытии Четырехмильного Цирка. Из Висконсина, Мичигана и Миннесоты стали собираться зеваки.

На луг джантировали двадцать рабочих, каждый с тюком-палаткой за спиной. Распоряжения, крики, проклятья, истошный вой сжатого воздуха сплелись в единый хор. Двадцать гигантских куполов рванулись вверх, сверкая быстро высыхающей на зимнем солнце радужной плёнкой. Толпа наблюдателей одобрительно зашумела.

Шестимоторный вертолёт снизился и завис над гигантским батудом. Из его разверзнувшегося брюха пролился водопад мебели. В лагерь джантировали повара, официанты, слуги и камердинеры. Они обставили и украсили шатры. Задымили кухни и ароматы жареного, копчёного и печёного наполнили лагерь. Частная полиция Формайла уже находилась на посту, патрулируя все четыре акра и отгоняя толпу зевак.

Затем - самолётами, машинами, автобусами, грузовиками, велосипедами и джантированием - стала прибывать свита Формайла. Библиотекари и книги, лаборатории и учёные, философы, поэты и спортсмены. Разбили площадку для фехтования, ринг для бокса, уложили маты для дзю-до. Свежевырытый пятидесятифутовый пруд молниеносно заполнили водой из озера. Любопытная перебранка произошла между двумя мускулистыми атлетами - подогреть ли воду для плавания или заморозить для фигурного катания.

Прибыли музыканты, актёры, жонглёры и акробаты. Гам становился оглушительным. Компания механиков в мгновение ока соорудила заправочно-ремонтный пункт и со страшным рёвом завела две дюжины дизельных тракторов - личную коллекцию Формайла. После всех появилась обычная лагерная публика: жёны, дочери, любовницы, шлюхи, попрошайки, мошенники и жулики. Через пару часов гомон цирка был слышен за четыре мили - отсюда и происходило его название.

Ровно в полдень Формайл с Цереры прибыл, продемонстрировав столь вопиюще несуразный и нелепый способ передвижения, что рассмеялся бы и закоренелый меланхолик. Гигантский гидроплан с гудением зашёл юга и сел на поверхность озера. LST баржа  появилась из брюха амфибии и поплыла к берегу. Носовая рампа с грохотом откинулась и по ней съехал штабной автомобиль двадцатого века. Одна диковина громоздилась на другую к восхищению зевак; штабной автомобиль проехал двадцать ярдов к центру лагеря и остановился.

- Что теперь? Велосипед?

- Нет, роликовые коньки...

- Он выпрыгнет на пого-скакалке...

На этот раз Формайл превзошёл самые дикие предположения. Над крышей автомобиля показалось жерло цирковой пушки. Затем раздался грохот чёрного пороха и Формайл с Цереры вылетел из пушки по изящной дуге, к самому входу его шатра, где он был пойман сетью растянутой четырьмя лакеями. Аплодисменты, которыми его приветствовали, были слышны за шесть миль. Формайл взобрался на плечи лакея и взмахом руки потребовал тишины.

- О, господи! Оно собирается произносить речь!

- "Оно"? Вы имеете в виду "он"?

- Нет, оно. Это не может быть человеком.

- Друзья, римляне, соотечественники! - проникновенно воззвал Формайл. - Доверьте мне свои уши. Шекспир 1564-1616. Проклятье!

Четыре белые голубки выпорхнули из рукавов Формайла и унеслись прочь. Он проводил их изумлённым взглядом. Затем продолжил:

- Друзья, приветствия, добро пожаловать, бонжур, бон тон, бон виан, бон вояж, бон.... Какого чёрта?

Карманы Формайла задымились и вспыхнули четырьмя римскими свечами. Он попытался погасить пламя. Отовсюду посыпались конфетти и серпантин,

- Друзья... Молчать! Я всё-таки произнесу эту речь! Тихо!.. Друзья!..

Формайл ошарашено оглядел себя. Его одежда задымилась и стала испаряться, открывая ярко-алое трико.

- Клейнман! - яростно взревел он. - Клейнман! Что с вашим чёртовым гипнообучением?!

Из шатра высунулась лохматая голова. - Ви училь свой речь, Формайль?

- Будьте уверены. Я учил её битых два часа. Ни разу не вытаскивал головы из гипношлема, "Клейнман об иллюзионизме".

- Нет, нет, нет! - закричал лохматый. - Сколько раз мне говорить?! Иллюзионизм не есть красноречий! Есть магия! Думпкопф! Ви училь неправильный курс!

Алое трико начало таять. Формайл рухнул с плеч дрожащего слуги и исчез в шатре. Толпа ревела и бушевала. Коптили и дымили кухни. Кипели страсти. Царил разгул обжорства и пьянства. Гремела музыка. Стоял кавардак. Жизнь неслась на полных парах. Водевиль продолжался.

В шатре Формайл переменил одежду, переменил настроение, переменил его еще раз, снова разделся, накинулся с тумаками на лакеев и на исковерканном французском потребовал портного. Не успев надеть новый костюм, вспомнил, что не принял ванну, прогнал портного, и велел вылить в пруд десять галлонов духов. Тут его осенило поэтическое вдохновение, и он вызвал придворного стихотворца.

- Запишите-ка, - приказал Формайл. - "Ле рой эати морт, ли..."  Погодите. Рифму на "блещет".

- Вещий, - предложил поэт. - Рукоплещет, хлещет, клевещет, трепещет...

- Мой опыт! Я забыл про мой опыт! - вскричал Формайл. - Доктор Кресчет! Доктор Кресчет!

Полураздетый, очертя голову, он влетел в лабораторию, сбив с ног доктора Кресчета, придворного химика. Когда тот попытался подняться, оказалось, что его держат весьма болезненной удушающей хваткой.

- Нагучи! - воскликнул Формайл. - Эй, Нагучи! Я изобрёл новый захват!

Формайл встал, поднял полузадушенного химика и джантировал с ним на маты. Инструктор дзю-до, маленький японец, посмотрел на захват и покачал головой.

- Нет, посалуйста, - вежливо просвистел он. - Фссс. Васэ давление на дыхательное горло не есть верно смертельное. Фссс. Я покасу вам, посалуйста. - Он схватил ошеломлённого химика, крутанул его в воздухе и с треском припечатал к мату в позиции вечного самоудавления. - Смотрисе, посалуйста, Формайл?

К тому времени Формайл был уже в библиотеке и дубасил библиотекаря толстенной "Das Sexual Leben" Блоха (восемь фунтов, девять унций), потому что у несчастного не оказалось трудов о производстве вечных двигателей. Он кинулся в физическую лабораторию, где испортил дорогостоящий хронометр, чтобы поэкспериментировать с шестерёнками. Джантировал в оркестр. Схватил там дирижёрскую палочку и расстроил игру музыкантов. Надел коньки и упал в парфюмированный пруд, откуда был вытащен изрыгающим страшные проклятья по поводу отсутствия льда. Наконец, он выразил желание побыть в одиночестве.

- Хочу пообщаться с собой, - заявил Формайл, щедро наделяя слуг оплеухами, и храпел, не успел ещё последний из них доковылять до двери и закрыть её за собой.

Храп прекратился. Фойл поднялся на ноги.

- На сегодня им хватит. - пробормотал он и зашел в свою гардеробную. Он подошёл к зеркалу. Глубоко вздохнул и задержал дыхание, внимательно наблюдая за своим лицом. По истечении одной минуты оно оставалось чистым. Он продолжал сдерживать дыхание, жёстко контролируя пульс и мышечный тонус, сохраняя железное спокойствие. Через две минуты двадцать секунд на лице появилось кроваво-красное клеймо. Фойл выпустил воздух. Тигриная маска исчезла.

- Лучше - пробормотал он. - Гораздо лучше. Прав был старый факир - мне поможет лишь йога. Контроль. Пульс, дыхание, внутренности, мозг.

Он разделся и осмотрел своё тело. Фойл был в великолепной форме. Но на его коже от шеи до лодыжек до сих пор виднелась сеть тонких серебристых швов. Как будто кто-то вырезал на теле Фойла схему нервной системы. То были следы операции и они ещё не прошли.

Операция стоила Фойлу 200000 Кр взятки главному хирургу Марсианской бригады Коммандос, и она превратила его в несравненную боевую машину. Каждый его нервный центр перестроили. В кости и мускулы вживили микроскопические транзисторы и трансформаторы. К незаметному выходу у основания позвоночника подсоединили батарею размером с блоху и включили её. Во всём его теле запульсировали электрические токи.

- Скорее машина, чем человек, - подумал Фойл. Он оделся, сменив экстравагантное облачение Формайла с Цереры на безликий тёмный комбинезон.

Фойл джантировал в одинокое здание среди висконсинских сосен, в квартиру Робин Уэднесбери. Это была истинная причина прибытия Четырехмильного Цирка в Грин Бэй. Он джантировал, очутился во тьме, в пустоте и провалился вниз.

- О, боже! - мелькнула мысль. - Ошибся?

Ударившись о торчащий конец разбитой балки, он тяжело упал на потрескавшийся пол, угодив в полуразложившееся тело.

Фойл брезгливо отпрянул, сохраняя ледяное спокойствие, и нажал языком на верхний правый коренник. Операция, превратившая его тело в электрический аппарат, расположила систему управления им во рту. Фойл нажал языком на зуб и периферические клетки сетчатки возбудились до испускания мягкого света. Он взглянул двумя бледными лучами на останки человека.

Труп лежал в квартире этажом ниже квартиры Робин Уэднесбери. Квартира была выпотрошена. Фойл поднял взгляд наверх. Над ним была десятифутовая дыра на том месте, где была гостиная Робин. Всё здание пропахло гарью, дымом и разложением.

- Разграблено, - прошептал Фойл. - Всё разграблено. Что случилось?

Эпоха джантации сплавила бродяг, попрошаек, бездельников, весь сброд всего мира в новый класс. Они кочевали вслед за ночью, с востока на запад, всегда в темноте, всегда в поисках добычи, остатков бедствий, катастроф, в поисках падали. Как стервятники набрасываются на мертвечину, как мухи облепляют гниющие трупы, так они наводняли сгоревшие дома или вскрытые взрывами магазины. Называли они себя не иначе, как джек-джантерами. Это были настоящие шакалы.

Фойл вскарабкался по обломкам в коридор верхнего этажа. Там расположились лагерем джек-джантеры. На вертеле жарилась туша телёнка. Искры костра через дыру в крыше вылетали высоко в небо. Вокруг огня сидели с дюжину мужчин и три женщины - оборванные, грязные, страшные. Они болтали на кокни - кошмарном рифмованном слэнге шакалов и сосали картофельное пиво из хрустальных бокалов.

Грозное рычание ярости и ужаса встретило появление Фойла, когда, огромный человек в чёрном появился среди обломков, испуская из бездонных глаз бледные лучи света. Он спокойно прошёл сквозь поднимавшуюся банду ко входу в квартиру Робин Уэднесбери. Железное самообладание, вошедшее в привычку, придавало ему отрешённый вид.

- Если она мертва, - думал он, - мне конец. Без неё я пропал. Если она мертва...

Квартира Робин, как и весь дом, была буквально выпотрошена. В полу гостиной зияла огромная рваная дыра. Фойл искал тело. На постели в спальне возились женщина и двое мужчин. Женщина закричала. Мужчины взревели и бросились на Фойла. Он отступил назад и нажал языком на верхние резцы. Нервные цепи взвыли. Все чувства обострились. Все реакции ускорились в пять раз.

В результате окружающий мир мгновенно застыл. Звук превратился в басовитое урчание. Цвета сместились по спектру в красную сторону. Двое атакующих плыли с сонной медлительностью. Для всего остального мира Фойл расплылся в молниеносно двигающееся пятно. Он уклонился от застывших кулаков, обошёл мужчин сзади и по одному швырнул их в дыру посреди гостиной. Для ускоренных чувств Фойла их тела казались медленно опускающимися вниз, разверзнутые рты испускали утробное рычание.

Фойл смерчем обернулся к сжавшейся на постели женщине.

- Здблтл? - взвыло расплывчатое пятно.

Женщина завизжала.

Фойл снова нажал языком на верхние резцы, отключая ускорение. Окружающий мир резко ожил. Звук и цвет скачком вернулись на свои места. Тела двух шакалов исчезли в дыре и с грохотом упали на пол этажом ниже.

- Здесь было тело? - мягко повторил Фойл. - Тело молодой негритянки?

Женщина казалась невменяемой. Он схватил её за волосы и встряхнул. Затем кинул в дыру

Его поиски ключа к судьбе Робин были прерваны толпой ввалившейся из холла. Они несли факелы и импровизированное оружие. Джек-джантеры не были профессиональными убийцами. Они всего лишь мучили беззащитные жертвы до смерти.

- Не досаждайте мне, - тихо предупредил Фойл, роясь в груде мебели и одежды.

Толпа подвинулась ближе, подстрекаемая головорезом в норковом манто и треугольной шляпе, и воодушевляемая доносящимися снизу проклятьями. Предводитель швырнул в Фойла факел. Фойл снова ускорился. Джек-джантеры превратились в живые статуи. Фойл взял ножку стула и спокойно стал бить едва двигающиеся фигуры. Они оставались стоять. Он повалил бандита в норке и прижал его к полу. Потом нажал на верхние зубы.

Мир ожил. Шакалы попадали замертво. Предводитель в манто и треуголке завопил.

- Здесь было тело? - с окаменевшей улыбкой проговорил Фойл. - Тело негритянки. Высокой. Красивой.

Бандит корчился, извивался, пытаясь дотянуться до глаз Фойла.

- Я знаю, что вы обращаете на это внимание, - терпеливо продолжал Фойл. - Некоторым из вас мёртвые девушки нравятся больше живых. Здесь было тело?

Не получив удовлетворительного ответа, он схватил пылающий факел и поджёг норковое манто. Потом поднялся и стал наблюдать с отрешённым интересом. Бандит с воем вскочил, споткнулся у края дыры и, охваченный пламенем, полетел в темноту.

- Так было тело? - проводив его взглядом, тихо спросил Фойл и покачал головой над ответом. - Не очень искусно, - пробормотал он. - Надо уметь извлекать информацию. Дагенхем мог бы кое-чему меня научить.

Он отключил свою электронику и джантировал.

Он появился в Грин Бэй, так явственно воняя палёными волосами и обугленной кожей, что ему пришлось зайти в местный магазин Престейна (камни, украшения, косметика, тоники и суррогаты) за дезодорантом. Местный мистер Престо очевидно лицезрел прибытие Четырехмильного Цирка и узнал его. Мгновенно Фойл сбросил отрешённое спокойствие и превратился в эксцентричного Формайла с Цереры. Он паясничал и забавлялся, купил десятиунцевый флакон "N5" по 100 Кр за унцию, слегка опрыскал себя и вышвырнул флакон на улицу к удовольствию и развлечению мистера Престо.

Старший клерк в Окружном Архиве Фойла не узнавал, был упрям и несговорчив.

- Нет, Сэр. Документы Окружного Архива Не Разрешается Просматривать Без Надлежащего Ордера. Это Моё Последнее Слово.

Фойл посмотрел на него остро, но беззлобно. Астеничный тип, определил он. Худой, тонкокостный, немощный. Эпилептоидный склад характера. Эгоист. Недалёк. Педантичен. Сух. Неподкупен. Слишком сдержан и нетерпим. И сдержанность - брешь в его броне.

Часом позже шесть адептов Четырехмильного Цирка подстерегли Старшего Клерка. Все они были женского пола и щедро наделены пороками. Ещё через два часа Старший Клерк одурманенный плотью и дьяволом, выдал нужную информацию. Жилой дом вскрыли джек-джантеры после взрыва газа пару недель назад. Всех квартирантов переселили. Робин Уэднесбери находится на принудительном лечении в госпитале милосердия близ полигонов у Железной Горы.

- Принудительное лечение? - изумился Фойл. - Почему? Что она сделала?

Организация Рожественского Бардака в Четырехмильном Цирке заняла тридцать минут. В нём приняли участие музыканты, певцы, актёры и толпа - все, кто знал координаты Железной Горы. Ведомые своим главным фигляром, они джантировали с шумом, фейерверками, горячительными и дарами. Прошествовали через город с безудержным весельем и плясками. Влезли в радарное поле защитной системы полигона и со смехом были выпровожены оттуда. Формайл с Цереры, одетый Санта Клаусом, разбрасывал банкноты из большого мешка за спиной, и устроил впечатляющее представление, прыгая от боли, когда индукционное поле защитной системы подпалило ему зад. Ворвались в госпиталь милосердия вслед за Санта Клаусом, ревущим и скачущим с отрешённым спокойствием печального слона. Санта Клаус перецеловал сестёр, напоил сиделок, щедро одарил пациентов, забросал пол деньгами, и внезапно исчез, когда дикий разгул достиг таких высот, что прибыла полиция. Впоследствии обнаружилось что также исчезла и одна пациентка, несмотря на то, что была оглушена наркотиками и не могла джантировать. Собственно говоря, она покинула госпиталь в мешке Санта Клауса.

Фойл джантировал вместе с ней в госпитальный парк и там, в тихой сосновой роще под морозным небом, помог ей выбраться из мешка. В белом грубом больничном бельё она была прекрасна. Фойл, сбросивший свой шутовской наряд, смотрел на неё, не отрывая глаз, ожидая что она узнает и вспомнит его.

Девушка была озадачена и встревожена; телесендия доносила её мысли мечущиеся как языки костра: "Боже мой! Кто он? Что произошло? Снова шакалы? На этот раз убьют? Музыка. Буйство. Почему в мешке? Пьяные с тромбонами. Да Виргиния, это Санта Клаус. Адесте фиделис. Ракеты. Фю де джой ор фю д'энфер. Что ему от меня надо? Кто он?"

- Я Формайл с Цереры, - сказал Фойл.

- "Что? Кто? Формайл с... Да, конечно, понимаю. Шут. Мещанин во дворянстве. Вульгарность. Непристойность. Слабоумие. Непотребство. Четырехмильный Цирк. О, Господи! Я телесендирую? Вы меня слышите?"

- Я слышу вас, мисс Уэднесбери, - тихо проговорил Фойл.

- Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно? Я...

- Я хочу, чтобы вы на меня посмотрели.

- "Бонжур, мадам. В мешок, мадам. Оп! Посмотрите на меня". Я смотрю, - сказала Робин, пытаясь справиться с круговертью мыслей. Она вглядывалась в него и не узнавала. - "Это лицо. Я видела такое множество ему подобных. Лица мужчин. О, Господи! Черты мужественности. На уме одна случка".

- Мой брачный период уже позади, мисс Уэднесбери.

- Простите за то что услышали. Я просто напугана. Я... Вы знаете меня?

- Я знаю вас.

- Мы встречались раньше?

Она внимательно его изучала и не могла узнать. Глубоко внутри Фойл возликовал. Если даже эта женщина не вспомнила его, то он в полной безопасности - при условии, что он будет держать под контролем кровь, мозг и лицо.

- Мы никогда не встречались, - сказал он. - Но я слышал о вас. Мне от вас кое-что нужно. Вот почему мы здесь - для разговора. Если моё предложение вам не понравится, можете вернуться в госпиталь.

- Вам что-то надо? Но у меня ничего нет... "...ничего, ничего. Ничего не осталось, кроме позора и... О, Господи, почему я выжила? Почему не сумела..."

- Вот в чём дело? - мягко перебил её Фойл. - Вы пытались совершить самоубийство, так? Те записи про взрыв газа, который вскрыл здание... И ваше принудительное лечение... Попытка суицида. Как вам удалось уцелеть при взрыве?

- Там многие пострадали. Многие погибли. Но не я. Должно быть, я невезучая. Мне не везло всю жизнь.

- Почему вы решились на самоубийство?

- Я устала. Я конченный человек. Я всё потеряла... Моё имя в серых списках у военных... подозревают, следят, докладывают. Нет работы. Нет семьи. Нет... "Почему решилась на самоубийство? О, Господи, да что же ещё?!"

- Вы можете работать на меня.

- Я могу... что вы сказали?

- Я хочу чтобы вы работали на меня, мисс Уэднесбери.

Она истерически засмеялась.

- На вас? Ещё одной потаскушкой? Ещё одна Шлюха Вавилонская в Цирке. Работать у вас, Формайл?

- У вас на уме порочные мысли, - упрекнул Фойл. - Я не ищу шлюх. Как правило, они ищут меня.

- Простите. Я помешалась на чудовище, которое меня уничтожило... Я... я попытаюсь понять. - Робин постаралась успокоиться. Дайте мне понять. Вы украли меня из госпиталя, чтобы предложить работу. Вы слышали обо мне. Значит, вам нужно что-то особенное. Моя особенность - телесендия...

- И обаяние.

- Что?

- Я хочу купить ваше обаяние, мисс Уэднесбери.

- Не понимаю.

- Ну как же, - терпеливо сказал Фойл. - Вам должно быть ясно. Я - паяц. Сама вульгарность, непристойность, слабоумие. С этим надо покончить. Я хочу нанять вас в качестве светского секретаря.

- Думаете, я вам поверю? Вы в состоянии нанять сотню секретарей, тысячу... C вашими деньгами. Хотите мне внушить, что вам подхожу только я? Что вам специально пришлось похитить меня с принудительного лечения?

Фойл кивнул.

- Верно, секретарей тысячи, но есть лишь один, способный передавать мысли.

- При чём тут это?

- Вы будете вентрологом. Я стану вашей куклой. Я не знаю жизни высшего общества - вы знаете. У них своя речь, свои шутки, свои манеры. Тот, кто хочет быть принятым этим обществом, обязан говорить на их языке. Я не могу, вы - можете. Вы будете говорить за меня, моим ртом...

- Вы могли бы сами научиться...

- Нет. Слишком долго. И потом обаянию не научишься. Я хочу купить ваше очарование, мисс Уэднесбери. Теперь о плате. Я предлагаю вам тысячу в месяц.

Её глаза расширились.

- Вы очень щедры, Формайл.

- Я удалю из вашего личного дела всякое упоминание о попытке самоубийства.

- Вы очень добры.

- И я гарантирую, что вас вычеркнут из армейского серого списка. К тому времени, как вы закончите работать у меня, вы вернётесь в белые списки. Вы сможете начать с чистого листа и с хорошим бонусом. Вы сможете начать жить заново.

Губы Робин задрожали. Она плакала, всхлипывала и дрожала. Фойл обнял её за плечи и успокоил.

- Ну? - спросил он. - Вы согласны?

Она кивнула.

- Вы так добры... Это... Я отвыкла от доброты.

Донёсся звук отдалённого взрыва. Фойл оцепенел.

- Боже! - воскликнул он во внезапной панике. - Чертовджант. Я...

- Нет, - возразила Робин. - Не знаю, что такое чертовджант, но это просто испытания на полигоне. Там... - Она взглянула на лицо. Фойла и закричала. Потрясение от неожиданного взрыва и яркая цепочка ассоциаций лишили его самообладания. Под кожей выступили багровые рубцы татуировки. Робин кричала, не в силах отвести глаз.

Он схватился за лицо, потом прыгнул на неё и зажал ей рот. Он вновь взял себя в руки.

- Что, проявилось? - проскрежетал он, страшно оскалясь. - Потерял контроль на секунду. Показалось, что я опять в Жоффре Мартель. Да, я Фойл - чудовище, которое тебя уничтожило. Ты всё равно бы узнала, рано или поздно, но я надеялся, что это будет поздно. Я, Фойл, снова вернулся. Ты замолчишь? Будешь меня слушать?

Она отчаянно замотала головой, пытаясь вырваться. Фойл хладнокровно ударил её в подбородок. Робин обмякла. Фойл подхватил её, завернул в пальто, подхватил на руки и стал ждать возвращения сознания. Когда её ресницы вздрогнули, он заговорил снова.

- Не шевелись, или будет тошнить. Я мог не рассчитать удар.

"Чудовище... зверь..."

- Я мог сделать не так, - проговорил Фойл. - Мог шантажировать тебя. Мне известно, что твоя мать и сёстры на Каллисто, что делает тебя "имеющим родственников на вражеской стороне". Это автоматически заносит тебя в чёрный список, ipso facto. Верно? Ipso facto. Самим фактом. Латынь. Нельзя доверять гипнообучению. Я мог бы давить на то, что всё, что мне нужно - это послать анонимку в Центральную Разведку, и ты больше не будешь просто подозреваемой. Они выбьют из тебя всю информацию за полдня.

Он почувствовал её дрожь.

- Но я так не поступлю. Я скажу тебе правду, потому что хочу, чтобы ты стала моим партнёром. Твоя мать на Внутренних Планетах. На Внутренних Планетах, - повторил он. - Она может быть на Земле.

- Невредима? - прошептала Робин.

- Не знаю.

- Отпусти меня.

- Ты замёрзнешь.

- Отпусти меня.

Он опустил её на землю.

- Однажды ты меня уничтожил, - сдавленно произнесла она. - Теперь пытаешься уничтожить ещё раз?

- Нет. Ты будешь слушать?

Она кивнула.

- Я был брошен в космосе. Я подыхал, гнил шесть месяцев. Пролетал корабль, который мог бы спасти меня. Он прошёл мимо. Он бросил меня подыхать. Корабль по названию "Ворга". "Ворга-Т:1339". Это название тебе что-нибудь говорит?

- Нет.

- Джиз Мак-Куин, мой друг, которая сейчас мертва, как-то посоветовала мне выяснить, почему меня оставили гнить. Это ответило бы на вопрос - кто отдал приказ. Так что я начал покупать информацию о "Ворге". Любую информацию.

- При чём тут моя мать?

- Просто слушай. Эту информацию оказалось довольно трудно раздобыть. Все документы "Ворги" исчезли из архивов "Бо'несс и Вига". Я сумел установить три имени... трое, из стандартного экипажа в четыре офицера и двенадцать матросов. Никто ничего не знал, или не хотел говорить. И я нашёл это.

Фойл вытащил из кармана серебряный медальон и протянул его Робин.

- Он был заложен одним членом экипажа. Вот всё, что мне удалось обнаружить.

Робин охнула, и дрожащими пальцами открыла медальон. Внутри находилась её фотография и фотография ещё двух девушек. Когда медальон открылся, объёмные фотографии улыбнулись и прошептали:

- Маме, с любовью от Робин... Маме, с любовью от Холли... Маме, с любовью от Венди...

- Медальон мамы... - всхлипнула Робин. - Это... Она... Ради бога, где она?! Что с ней?

- Не знаю, - твёрдо сказал Фойл. - Но догадываюсь. Я думаю, что твоя мать выбралась из того концентрационного лагеря... Так или иначе.

- И сёстры тоже. Она бы никогда их не оставила.

- Может быть, и сёстры тоже. Думаю что "Ворга" принимал беженцев с Каллисто. Твоя семья заплатила деньгами и драгоценностями, чтобы попасть на борт и попасть на Внутренние Планеты. Так матрос с "Ворги" и получил заложенный позже медальон.

- Где они теперь?

- Не имею никакого понятия. Возможно, брошены на Марсе или на Венере. Скорее всего, проданы в трудовой лагерь на Луне, и поэтому не могли связаться с тобой. Я не знаю, где они, но "Ворга" может нам рассказать.

- Ты лжёшь? Обманываешь меня?

- Разве медальон - ложь?... Я говорю правду... всю правду какую знаю. Я хочу выяснить, почему они бросили меня подыхать и кто отдал приказ. Человек, который отдал приказ, знает, где твоя мать и сёстры. Он скажет тебе... перед тем, как я его убью. У него на это будет масса времени. Он будет умирать медленно.

Робин, как заворожённая, в ужасе смотрела на Фойла. От обуявшей его страсти вновь появилось кровавое клеймо. Он превратился в тигра, сжавшегося перед смертельным прыжком.

- Я не ограничен в средствах... Неважно, откуда они. У меня есть три месяца чтобы сделать дело. Я достаточно овладел математикой, чтобы рассчитать вероятность. Через три месяца поймут: Формайл с Цереры - Гулли Фойл. Девяносто дней. От Нового Года до Дня Дурака. Ты со мной?

- С тобой? - с отвращением воскликнула Робин. - С тобой?!

- Весь этот Четырехмильный Цирк - всего лишь камуфляж. Шут вне подозрений. Всё это время я учился, работал, готовился к рывку. Всё что мне нужно теперь - это ты.

- Зачем?

- Я не знаю, куда может завести моя охота... В высшее общество или в трущобы. Нужно быть готовым и к тому, и к другому. С трущобами я справлюсь сам. Я не забыл сточные канавы; но для высшего общества мне нужна ты. Идёшь со мной?

- Мне больно. - Робин вывернула руку из хватки Фойла.

- Извини. Теряю контроль, когда думаю о "Ворге". Поможешь мне найти "Воргу" и своих родных?

- Я ненавижу тебя, - яростно прошептала Робин. - Презираю тебя. Ты испорчен, ты гадишь, крушишь, уничтожаешь всё на своём пути. Когда-нибудь я отомщу тебе.

- Но с Нового Года до Дня Дурака мы работаем вместе?

- Да. Мы работаем вместе.

 

Глава 9

В канун Нового Года Джеффри Формайл с Цереры атаковал высшее общество. Сперва, за полчаса до полуночи, он появился в Канберре, на балу у губернатора. Это было в высшей степени официальное собрание, сверкавшее помпезностью и красками, ибо традиции высшего общества требовали носить вечерние платья, модные в год основания клана или патентования его торговой марки.

Таким образом, мужчины клана Морзе (телефон и телеграф) носили сюртуки девятнадцатого столетия, дамы - викторианские фижмы. Шкоды (порох и огнестрельное оружие) вели свои истоки с конца восемнадцатого века и щеголяли лосинами и кринолинами эпохи Регентства. Дерзкие Пенемюнде (ракеты и реакторы), отсчитывавшие свою историю от 1920-х, носили смокинги, а их женщины бесстыдно обнажали ноги, плечи и шеи декольтированными платьями от классических "Вортс и Мэйнбошер".

Формайл с Цереры появился в вечернем туалете, очень современном и очень чёрном, оживляемом лишь белым протуберанцем на рукаве, торговой маркой Церерского клана. Его сопровождала Робин Уэднесбери в ослепительно белом платье. Её тонкую талию туго охватывал китовый ус, платье с турнюром подчёркивало стройность её прямой спины и грациозную походку.

Чёрно-белый контраст был столь вызывающим, что был послан слуга, чтобы проверить торговый знак в виде протуберанца по "Альманаху Пэрства и Патентов". Слуга вернулся с новостью о том, что этот знак принадлежит Церерской Добывающей Компании, основанной в 2250 для разработки минеральных ресурсов Цереры, Паллады и Весты.

Ресурсы так и не были найдены, и Дом Цереры ушёл со сцены, но всё же не пресёкся. По всей видимости, теперь он возродился.

- Формайл? Паяц?

- Да. Четырхмильный Цирк. Все про него говорят.

- Тот самый?

- Не может быть. Он похож на человека.

Сливки общества окружили Формайла, любопытствующие и настороженные.

- Начинается, - пробормотал Фойл Робин.

"Успокойся. Они хотят развлечения. Они примут что угодно, если это будет забавным. Оставайся на связи." - подсказала она.

- Вы - тот самый ужасный человек с цирком, Формайл?

"Согласись, что тот самый. Улыбнись." - подсказала она.

- Да, мадам. Можете меня потрогать.

- Ох, да вы, кажется, горды? Вы гордитесь своим дурным вкусом?

"В наши дни проблема вообще иметь какой-нибудь вкус." - подсказала Робин.

- В наши дни проблема вообще иметь какой-нибудь вкус. Пожалуй, я удачлив.

- Удачливы, но ужасно непристойны.

- Непристоин, но не скучен.

- Ужасен, но очарователен. А почему вы сейчас не забавляетесь?

- Я "под хмельком", мадам.

- О, боже! Вы пьяны? Я леди Шрапнель. И когда же вы протрезвитесь?

- Я под вашим хмельком, леди Шрапнель.

- А вы испорченный молодой человек! Чарлз! Чарлз! Иди сюда и спасай Формайла. Я гублю его.

"Это Виктор из 'Эр-Си-Эй Виктор'". - подсказала Робин.

- Формайл не так ли? Польщён. Во сколько обходится ваша свита?

"Скажи им правду. " - подсказала она.

- Сорок тысяч, Виктор.

- Боже всемогущий! В неделю?

- В день.

- Господи! Ради чего вам тратить такие деньги?

"Правду!" - подсказала Робин.

- Ради дурной славы, Виктор.

- Ха! Вы серьёзно?

- Я говорила тебе, он испорчен, Чарлз.

- Чертовски приятно. Клаус! Послушай, этот нахальный молодой человек тратит сорок тысяч в день ради дурной славы.

"Шкода из Шкода." - снова подсказка.

- Добрый вечер, Формайл. Я весьма заинтересован воскрешением этого имени. Полагаю, вы прямой потомок основателей компании "Церера. Inc."?

"Скажи им правду." - подсказка.

- Нет, Шкода. Это купленный титул. Я купил компанию. Я выскочка.

- Отлично. Toujours audace!

- Честное слово, Формайл, вы откровенны!

- Я же говорил, что он нахален. Свежая струя. Повсюду массы проклятых выскочек, молодые люди, но они не признаются в этом. Элизабет, познакомься с Формайлом с Цереры.

- Формайл! Мне до смерти хотелось вас видеть!

"Леди Элизабет Ситроен."

- Правда, что вы путешествуете с передвижным колледжем?

"Теперь ирония." - подсказала Робин.

- С передвижным институтом, леди Элизабет.

- Но с какой стати, Формайл?

- О, мадам, так трудно тратить деньги в наши дни. Приходится выискивать самые глупые предлоги. Пора кому-нибудь придумать новое сумасбродство.

- Вам следует путешествовать с передвижным изобретателем, Формайл.

- У меня есть один. Не так ли, Робин? Но он тратит время на вечный двигатель. А мне требуется настоящий мот. Никакой из ваших кланов не мог бы ссудить мне младшего сына?

- Боже, да с удовольствием! А многие кланы ещё и приплатили бы за это!

- Стало быть, расточать деньги на вечный двигатель для вас недостаточно, Формайл?

- Нет. Это постыдная трата денег. Весь смак экстравагантности в том, чтобы вести себя как дурак, чувствовать себя дураком и наслаждаться этим. Где изюминка в вечном двигателе? Есть ли экстравагантность в энтропии? Миллионы на чепуху, но ни гроша на энтропию - вот мой девиз.

Все рассмеялись. Обступившая Формайла толпа росла. Они был в восторге и развлекались. У них появилась новая игрушка.

Затем наступила полночь, и когда большие часы возвестили наступление Нового Года, собравшиеся приготовились джантировать вслед за полночью вокруг света.

- Идём с нами на Яву, Формайл. Регис Шеффилд устраивает восхитительный вечер. Мы будем играть "Трезвенник-Судья".

- В Гонконг, Формайл!

- В Токио, Формайл! В Гонконге дождь. Давайте в Токио и захватите свой цирк.

- Нет, благодарю вас. Меня ждёт Шанхай. Советский Собор. Обещаю экстравагантную награду первому, кто обнаружит подвох в моём костюме. Встретимся все через два часа. Готова, Робин?

"Не джантируй. Дурные манеры. Выйди. Медленно. Сейчас высший шик - в томности. Засвидетельствуй почтение губернатору... Уполномоченному... их дамам... Хорошо. Не забудь дать на чай прислуге. Не ему, идиот! Это вице-губернатор... Ну хорошо, экзамен выдержан. Тебя приняли. Что теперь?"

- Теперь то, зачем мы в Канберре.

- Я думала, мы явились ради бала.

- Ради бала и человека по имени Форрест.

- Кто это?

- Бен Форрест, бывший член экипажа "Ворги". У меня есть три нити к тому, кто дал приказ бросить меня умирать. Три имени. В Риме - повар по имени Погги. В Шанхае - знахарь Орель. И этот человек, Форрест. Это совместная операция... высшее общество и поиски. Понятно?

- Понятно.

- У нас два часа, чтобы расколоть Форреста. Ты знаешь координаты Оззи-Консервного; корпоративного города?

- Я не желаю принимать участие в твоей мести. Я ищу семью.

- Это совместная операция... во всех отношениях. - проговорил он с такой отстранённой жестокостью, что она вздрогнула и сразу джантировала. Когда Фойл появился в своём шатре Четырехмильного Цирка на Джервис-Бич, она уже переодевалась в дорожное платье. Хотя Фойл и заставил её жить с ним в одном шатре по соображениям безопасности, он никогда больше не трогал её. Робин поймала его взгляд и застыла.

Фойл покачал головой.

- Мой брачный сезон позади.

- Как интересно. Ты отказался от насилия?

- Одевайся, - отрезал он. - И передай, что я даю два часа на переезд лагеря в Шанхай.

* * *

В ноль тридцать Фойл и Робин прибыли в центральный офис корпоративного города Оззи-Консервный. Они обратились за идентификационными значками и были встречены самим мэром.

- С новым годом! - пропел он. - Поздравляю! Поздравляю! Поздравляю! В гости? С удовольствием прокачу вас. Позвольте...

Он втолкнул их в маленький вертолёт и взлетел.

- Сегодня масса гостей! У нас дружелюбный город! Самый дружелюбный корпоративный город в мире!

Вертолёт заложил круг над гигантскими зданиями.

- Вот наш ледяной дворец... слева плавательные бассейны... Большой купол - лыжный трамплин. Снег круглый год. Тропический сад под стеклянной крышей. Пальмы, попугаи, орхидеи, фрукты... Наш рынок... театр... также своя телевизионная компания. 3Д-СС. Взгляните на футбольный стадион. Двое наших парней в этом году вошли во всеамериканскую сборную. Тёрнер на Правого Рокни, и Ковальски на Левого Хеффилфингера.

- Вот это да. - пробормотал Фойл.

- Да, сэр, у нас имеется всё. Абсолютно всё. Вам не надо джантировать по всему миру в поисках развлечений. Оззи-Консервный приносит мир к вам домой. Наш город - маленькая вселенная. Самая счастливая маленькая вселенная в мире...

- У вас тут пустовато, как я посмотрю.

Мэр без запинки продолжал свою рекламную скороговорку.

- Посмотрите на улицы. Видите эти велосипеды? Мотоциклы? Машины? Мы можем позволить себе больше роскошного транспорта на каждого жителя, чем любой другой город на Земле. Посмотрите на эти дома. Особняки. Наши жители богаты и счастливы. Мы держим их в богатстве и счастье!

- Но вы их держите?

- О чём вы? Конечно мы...

- Можете говорить правду. Мы не собираемся наниматься. Вы их удерживаете?

- Боже, да мы не можем удержать жителей больше, чем на полгода. - простонал мэр. - Это дьявольская головная боль, Мак. Мы даём им всё, но мы не можем их удержать. У работников просыпается страсть к перемене мест и они джантируют. Из-за недостатка рабочих мы сократили производство на двенадцать процентов. Мы не можем обеспечить стабильную работу.

- Никто не может.

- Нужен какой-нибудь закон против этого! Форрест, вы говорите? Это здесь.

Он высадил их перед особняком в швейцарском стиле, стоявшем посреди сада в квадратный акр и сразу взлетел, продолжая что-то бурчать себе под нос. Фойл и Робин ступили на крыльцо, ожидая что мониторы заметят их и покажут их хозяину. Вместо этого дверь перед ними вспыхнула красным, и мертвенно-белым огнём засияли на ней череп и кости. Раздался механический голос:

- ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ЭТОТ ДОМ ЗАЩИЩЁН ОТ ВТОРЖЕНИЯ ШВЕДСКОЙ КОРПОРАЦИЕЙ "СМЕРТЕЛЬНАЯ ОБОРОНА". Р:77-23. ВЫ БЫЛИ ОФИЦИАЛЬНО ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ!

- Что за чёрт? - пробормотал Фойл. - В канун Нового Года? Дружелюбен, нечего сказать... Попробуем сзади.

Они обошли особняк, преследуемые регулярно вспыхивавшими черепом с костями и механическим голосом. В боковой стене они увидели верхушку ярко освещённого подвального окна, и услышали невнятный хор голосов:

- Господь мой пастырь...

- Христиане-подвальники! - воскликнул Фойл. Они заглянули в окно. Около тридцати верующих разных исповеданий праздновали Новый Год, справляя комбинированную и в высшей степени нелегальную службу. Двадцать пятое столетие пока ещё не упразднило Бога, но оно запретило организованную религию.

- Не удивительно, что дом превращён в крепость, - произнёс Фойл. - С таким-то мерзким занятием... Посмотри, там и священник, и раввин, а та штука сзади - распятие...

- А ты когда-нибудь задумывался, чем ты ругаешься? - тихо спросила Робин. - Ты говоришь "Исус" и "Исус Христос", знаешь ли ты что это?

- Да просто ругань, вот и всё. Как "ой" или "тьфу".

- Нет, это религиозное. Ты не знаешь этого, но за такими словами стоят две тысячи лет смысла.

- У нас нет времени на ругань. - нетерпеливо отмахнулся Фойл. - Оставь это на потом. Пошли.

Сзади в особняке была стена из толстого стекла - панорамное окно тускло освещённой пустой гостиной.

- Ложись, - приказал Фойл. - Я вхожу.

Робин упала ничком на пол мраморного патио. Фойл переключил своё тело, ускорившись, превратился в размытое пятно и пробил дыру в стеклянной стене. Где-то в самом низу частотного диапазона послышались глухие разрывы. Это были выстрелы. К нему метнулись пули. Фойл упал на пол и прослушал весь диапазон звуковых волн до ультразвука, пока, наконец, не уловил гул управляющего механизма. Он аккуратно поворочал головой, определяя его положение на слух, уклонился от потока пуль и уничтожил механизм. Потом затормозился.

- Иди сюда, быстро!

Робин с опаской вошла в гостиную. Где-то забегали христиане-подвальники, страдальчески стеная.

- Жди здесь, - буркнул Фойл и вновь ускорился. Он молнией скользнул по дому, нашёл христиан-подвальников, застывших в позах панического бегства, осмотрел их и, вернувшись к Робин, замедлился.

- Форреста среди них нет, - сообщил Фойл. - Возможно, он наверху. Задняя лестница, пока они разбегаются через парадную. Бегом!

Они взбежали по задним лестницам и остановились на площадке, чтобы перевести дыхание.

- Надо торопиться, - пробурчал Фойл. - Из-за стрельбы и религиозных беспорядков сейчас тут будет не протолкнуться от любопытных джантеров...

- Внезапно он замолчал. Из-за двери на самом верху лестницы донёсся низкий, протяжный звук. Фойл принюхался.

- Аналог! - воскликнул он. - Наверное, Форрест. Как тебе нравится? Религия в подвале, и наркота на чердаке.

- О чём ты?

- Объясню позже. Сюда. Надеюсь только, что он не горилла.

Фойл прошёл сквозь дверь, как тяжёлый трактор. Они оказались в просторной пустой комнате. С потолка свисал толстый канат. Между полом и потолком, переплетясь с канатом, висел голый мужчина. Он зашипел и поднялся выше, воняя мускусом.

- Питон, - пробормотал Фойл. - Это уже легче... Не подходи к нему. Может раздавить все твои кости.

Снизу раздались голоса:

- Форрест! Что за стрельба? С Новым Годом, Форрест! Где ты?

- Идут, - прохрипел Фойл, - надо джантировать с ним. Встретимся на берегу.

Он выхватил из кармана нож, перерезал канат, взвалил извивающегося полузверя на спину и джантировал. Робин появилась на пустом берегу на секунду раньше него. Когда появился Фойл, мужчина уже обвился вокруг его шеи и плеч, как питон, сдавливая его в ужасающем объятии. Кровавое клеймо вспыхнуло на лице Фойла.

- Синдбад, - выдавил он сдавленным голосом, - и морской старик... Быстро, девочка! Правые карманы. Третий сверху второй снизу. Шприц-ампулы. Пусть он-х-х...

Его голос прервался.

Робин открыла карман, нашла пакет микроампул и вытащила их. Каждая ампула была снабжена тонким жалом. Она воткнула иглу ампулы в шею извивающегося человека. Тот обмяк.

Фойл стряхнул его и поднялся с песка.

- Боже, - промычал он, потирая горло. Он глубоко вздохнул. - Кровь и внутренности. Контроль, - прошептал он, вновь принимая выражение отрешённого спокойствия. Багровая татуировка сразу исчезла с его лица.

- Что это был за ужас? - спросила Робин.

- Аналог. Лекарственный наркотик для психопатов. Запрещённый. Психу надо как-то дать себе выход: возврат к первобытному. Он отождествляется с каким-нибудь животным. С гориллой, гризли, быком, волком... Потом принимает дозу и становится тем животным, которое он обожает. Форрест, судя по всему, был неравнодушен ко змеям.

- Откуда ты всё это знаешь?

- Говорил же тебе - учился... готовился к "Ворге". Это кое-что из того, что мне удалось узнать. Покажу тебе ещё кое-что, если не трусишь. Как вывести его из Аналога.

Фойл открыл другой карман своего боевого костюма и начал работать над Форрестом. Робин сперва смотрела. Потом в ужасе застонала. Отвернулась и отошла к самой кромке воды, где стояла, слепо глядя на прибой и звёзды, пока не затихло шипение и звуки извивающегося тела и её не позвал Фойл.

- Можешь вернуться.

Робин приблизилась к раздавленному существу, копошащемуся у ног Фойла и смотрящему на него тусклыми трезвыми глазами.

- Ты - Форрест?

- Ты кто, какого чёрта?...

- Ты - Бен Форрест, старший матрос. Бывший член экипажа престейновской "Ворги"...

Форрест закричал в ужасе.

- Шестнадцатого сентября 2336 года ты находился на борту "Ворги".

Форрест всхлипнул и затряс головой.

- Шестнадцатого сентября вы прошли мимо обломков. Близ пояса астероидов. Обломков "Номада", однотипного вашему корабля. Номад сигналил о помощи. "Ворга" прошла мимо. Оставила его дрейфовать и подыхать. Почему "Ворга" прошла мимо?

Форрест начал истерично кричать.

- Кто приказал пройти мимо?

- Боже, нет! Нет! Нет!

- Из архивов "Бо'несс и Вига" пропали все документы. Кто-то наложил на них лапу раньше меня. Кто? Кто находился на борту "Ворги"? Кто был с тобой? Мне нужны офицеры и экипаж. Кто там командовал?

- Нет! - надрывался Форрест. - Нет!!!

Фойл сунул в лицо бьющегося в истерике человека пачку банкнот.

- Я плачу за информацию. Пятьдесят тысяч. Аналог до конца дней твоих. Кто приказал бросить меня околевать, Форрест? Кто?

Форрест вырвал деньги из рук Фойла, вскочил и побежал по берегу. Фойл нагнал его у кромки прибоя. Форрест повалился головой вперёд, угодив головой в воду. Фойл прижал его к песку.

- Кто командовал "Воргой", Форрест? Кто отдал приказ?

- Ты его утопишь - закричала Робин.

- Пускай помучается, вода лучше, чем вакуум. Я мучался шесть месяцев. Кто отдал приказ, Форрест?

Форрест пускал пузыри и захлёбывался. Фойл за волосы приподнял его голову над водой.

- Ты что? Преданный? Сумасшедший? Напуганный? Такие, как ты, продаются с потрохами за пять тысяч. Я предлагаю пятьдесят. Пятьдесят тысяч за пару слов, ты, сукин сын. Иначе сдохнешь медленно и болезненно.

На лице Фойла выступила татуировка. Он вжал голову Форреста обратно в воду, и навалился на извивающееся тело. Робин пыталась оттащить Фойла.

- Ты убиваешь его!

Фойл повернул к Робин своё кошмарное лицо.

- Прочь руки, сволочь!.. Кто был с тобой на борту, Форрест? Кто отдал приказ? Почему?

Форрест извернулся и приподнял голову над водой.

- Нас на Ворге было двенадцать, - хватая ртом воздух прохрипел он. - Господи, спаси меня! Я, Кемп...

Он судорожно дёрнулся и обмяк. Фойл вытащил тело из воды.

- Ну, продолжай! Ты и кто? Кемп? Кто ещё? Говори!

Ответа не было. Фойл склонился ниже и ощупал тело.

- Мёртв... - прорычал он.

- О, Господи! Господи!

- Одна нить к чёрту. И как раз, когда раскололся. Что за невезенье... - Фойл глубоко вздохнул и, как за щитом, укрылся за стеной безразличия. Татуировка исчезла с его лица. Он подстроил свои часы на время 120-го меридиана восточной долготы.

- В Шанхае почти полночь. Пора. Возможно, нам больше повезёт с Сергеем Орелем, помощником корабельного врача. Не смотри на меня так. Это всего лишь убийство. Вперёд, крошка! Джантируй!

Робин охнула. Он увидел, что она ошеломлённо уставилась куда-то за его спину. Фойл повернулся. На песке возникла пылающая фигура, высокий мужчина в охваченной огнём одежде, со страшно татуированным лицом. Это был он сам.

- Боже! - выдавил из себя Фойл. Он шагнул в сторону своего горящего двойника, и видение сразу исчезло. Дрожа от потрясения, Фойл повернулся к Робин,

- Видела?

- Да.

- Что это было?

- Ты.

- Ради бога! Как это возможно? Как...

- Это был ты.

- Но... Он запнулся, обессиленный и растерянный. - Это была иллюзия? Галлюцинация?

- Не знаю. Я это тоже видела.

- Боже всемогущий! Видеть себя... лицом к лицу... Одежда пылала... Ты видела это? Господи, что это было?

- Это был Гулли Фойл, - проговорила Робин, - горящий в аду.

- Хорошо, - свирепо прошипел Фойл. - Я в аду. Но меня и это не остановит. Если мне суждено гореть в аду, "Ворга" будет гореть со мной. - Он резко сжал кулаки, вновь обретая силу и целеустремлённость. - Меня не остановить, клянусь! На очереди Шанхай. Джантируй!

 

Глава 10

На Костюмированном Балу в Шанхае, Формайл с Цереры взбудоражил публику, появившись в роли Смерти из дюреровской "Смерти и девушки". Его сопровождало ослепительное создание, закутанное в прозрачные вуали. Викторианское общество, душившее своих женщин паранджой и считавшее платья образца 1920-х клана Пенемюнде верхом дерзости, было шокировано. Но когда Формайл открыл, что это не женщина, а великолепный андроид, мнение немедленно изменилось в его пользу. Общество пришло в восхищение от искусного обмана. Обнажённое тело, позорное у человека, - всего лишь бесполая диковинка у андроида.

Ровно в полночь Формайл пустил андроида с аукциона среди джентльменов, присутствующих на балу.

- Деньги идут на благотворительность, Формайл?

- Конечно, нет! Вам известен мой девиз: "Ни гроша на энтропию!"... Что я слышу? - сто кредитов за это дорогое и очаровательное создание? Всего лишь одна сотня, джентльмены? Сама красота и изумительная приспособляемость. Две? Благодарю. Три с половиной? Благодарю. Предложено... пять? Восемь? Благодарю. Давайте, давайте! Кто больше? Замечательный плод местного гения Четырехмильного Цирка. Она ходит, говорит, приспосабливается. В неё заложена обязательная любовь к хозяину. Девять? Кто ещё? Что и это всё? Вы побиты? Вы сдаётесь? Продано, лорду Йельскому за девятьсот кредитов.

Шум, аплодисменты и недоумённые подсчёты: - Боже, такой андроид должен стоить девяносто тысяч! Так тратить деньги...

- Будьте любезны, передайте деньги андроиду, лорд Йель. Она отреагирует соответственно... До встречи в Риме, леди и джентльмены!.. Ровно в полночь во дворце Борджиа. С Новым Годом!

Формайл уже исчез, когда, к собственному восторгу и к восторгу прочих холостяков, лорд Йель обнаружил, что их обманули дважды. Андроид оказался живым человеческим существом. Сама красота и изумительная приспособляемость. На девятьсот кредитов она отреагировала великолепно. Шутку долго ещё смаковали в курительных салонах. Купленным на корню холостякам не терпелось поздравить Формайла.

Но в это время Фойл и Уэднесбери, прошли под вывеской на семи языках, гласившей "ДЖАНТИРУЙТЕ ВДВОЕ ДАЛЬШЕ ИЛИ ПОЛУЧИТЕ ВДВОЕ БОЛЬШЕ" и ступили во владения "Д-РА СЕРГЕЯ ОРЕЛЯ, НЕСРАВНЕННОГО МАСТЕРА УВЕЛИЧЕНИЯ ВОЗМОЖНОСТЕЙ МОЗГА".

Стены приёмной покрывали кричащие плакаты с изображениями мозга, наглядно поясняющие, как д-р Орель припарками, бальзамами, магнитными полями и электролизом заставлял мозг удвоить дальность джантации или в двойном размере возвращал оплату. Кроме того, врач улучшал память жаропонижающими слабительными, укреплял мораль тонизирующими примочками и снимал душевные страдания Целительным Зельем Ореля.

Приёмная была пуста. Фойл наугад открыл дверь, увидел длинную госпитальную палату и в отвращении скривился.

- Притон для Снежков. Мог бы догадаться, что он и этим не брезгует...

Притон предназначался для Болезников, самых безнадёжных наркоманов. Они покоились в больничных койках, умеренно страдая от нарочно вызванных пара-кори, пара-гриппа, пара-малярии и жадно наслаждаясь незаконными болезнями и вниманием сестёр в ослепительно белых накрахмаленных халатах.

- Взгляни на них, - презрительно бросил Фойл. - Отвратительно. Если есть что-то более мерзкое, чем нарко-религия, то только это.

- Добрый вечер, - раздался голос сзади.

Фойл захлопнул дверь и повернулся. Перед ним стоял доктор Орель, деловитый и аккуратный, в классической белой шапочке, халате и хирургической маске медицинского клана, к которому принадлежал лишь по мошенническому утверждению.

Он был низеньким, смуглым, с глазами навыкате, и только имя позволяло считать его русским. Столетие с лишним джантации так перемешало многие популяции, что расовые типы уже исчезали.

- Не ожидал обнаружить вашу клинику открытой в канун Нового Года.

- Наш русский Новый Год наступает двумя неделями позже. - ответил доктор Орель.

- Сюда, пожалуйста - он указал на дверь, и тут же с хлопком исчез.

За указанной дверью открывался длинный лестничный пролёт. Когда Фойл и Робин стали подниматься по ступеням, доктор Орель возник наверху.

- Сюда, сюда, пожалуйста. О... один момент. - Он исчез и возник снова позади них. - Вы забыли закрыть дверь. - Он закрыл дверь и опять джантировал, на сей раз появившись на площадке. - Пожалуйста, проходите.

- Показуха, - пробормотал Фойл. - Джантируйте вдвое дальше, или вам вернут вдвое больше... Так или иначе, он дьявольски проворен. Мне надо быть проворней.

Они вошли в консультационную комнату. Та была в пентхаузе под стеклянной крышей. Вдоль стен выстроилась внушительная, но устаревшая медицинская техника: успокоительная медицинская ванна, электрический стул для проведения шоковой терапии у шизофреников, анализатор ЭКГ для отслеживания психотических структур, старинные оптические и электронные микроскопы.

Шарлатан ждал их за столом. Он джантировал к двери, закрыл её, джантировал назад за стол, поклонился, указал на стулья, джантировал к Робин и любезно помог ей сесть, джантировал к окну и поправил шторы, джантировал к выключателю и отрегулировал свет и снова появился за столом.

- Всего лишь год назад, - улыбнулся он, - я вовсе не мог джантировать. Затем я открыл секрет - Целебное Промывание, которое...

Фойл коснулся языком пульта управления, вмонтированного в нервные окончания зубов, и ускорился. Он без спешки поднялся, ступил к застывшей фигуре за столом, что-то утробно тянувшей, достал тяжёлый кастет и со знанием дела ударил Ореля по лбу, вызывая сотрясения передних долей и повреждая центр джантации. Он выдернул шарлатана из-за стола и привязал к электрическому стулу. Всё это заняло примерно пять секунд и показалось Робин одним размытым движением.

Фойл замедлился. Шарлатан открыл глаза, дёрнулся, понял, где он оказался и уставился на них яростно и растерянно.

- Итак, вы - Орель, помощник врача на "Ворге", - тихо произнёс Фойл. - Шестнадцатого сентября 2336 года вы находились на борту "Ворги".

Ярость и растерянность превратились в ужас.

- Шестнадцатого сентября вы прошли мимо обломков. Близ пояса астероидов. Это были обломки "Номада". "Номад" сигналил о помощи а "Ворга" прошла мимо. Оставила его дрейфовать и подыхать. Почему?

Орель закатил глаза, но не ответил.

- Кто отдал приказ? Кто решил бросить меня гнить и подыхать?

Орель невнятно замычал.

- Кто находился на борту "Ворги"? Кто ещё был с тобой? Кто командовал?.. Я добьюсь ответа, не сомневайся. - Фойл чеканил с холодной свирепостью. - Деньгами или силой... Почему меня бросили на смерть? Кто приказал оставить меня издыхать?

Орель вскрикнул.

- Я не могу говорить о... Погодите, пока... - Он обмяк.

Фойл осмотрел тело.

- Мёртв, - пробормотал он. - И как раз, когда начал говорить. В точности, как Форрест.

- Убит.

- Нет. Я его пальцем не тронул. Это было самоубийство, - мрачно хохотнул Фойл.

- Ты сумасшедший...

- Нет, просто мне смешно. Я не убивал их; я вынудил их покончить с собой.

- Что это за ерунда?

- Им поставили Блок Сочувствия. Слыхала о БС, милая? В Разведке его ставят секретным агентам. Возьми некую часть информации, разглашать которую нежелательно. Свяжи её с симпатической нервной системой, контролирующей дыхание и сердцебиение. Когда субъект пытается раскрыть эту информацию, срабатывает блок, сердце и лёгкие останавливаются, человек умирает. Тайна сохранена. И агенту не надо думать о самоубийстве, чтобы избежать пыток, - всё будет сделано за него.

- И это было сделано с ними?..

- Очевидно.

- Но почему?

- Откуда мне знать?.. Перевозка беженцев тут ни при чём. "Ворга", видимо, занимался куда более серьёзными делами, иначе к чему такие меры предосторожности. Но вот задача. Последняя нить - Погги в Риме. Анжело Погги, помощник повара. Как нам добыть из него информацию без...

Фойл запнулся на полуслове. Перед ним стоял его образ - огненное лицо, пылающая одежда.

Фойл был парализован. Он судорожно вздохнул и выдавил дрожащим голосом:

- Кто ты? Что...

Образ исчез. Фойл провёл языком по пересохшим губам и повернулся к Робин.

- Ты это видела?.. - Её выражение говорило само за себя. - Это... на самом деле?

Она показала на стол Ореля, возле которого стоял пылающий образ. Бумаги на столе воспламенились и ярко горели. Всё ещё перепуганный и ошеломлённый, Фойл неуверенно попятился назад и провёл рукой по лицу. Она оказалась влажной.

Робин бросилась к столу и попыталась сбить пламя. Она схватила стопку бумаг и писем и беспомощно хлопала ей по огню. Фойл не шелохнулся.

- Я не могу погасить огонь! - наконец выдохнула она. - Надо убираться отсюда. Быстро!

Фойл кивнул с отсутствующим видом; потом, явно напрягая всю силу воли, взял себя в руки.

- В Рим, - хрипло каркнул он. - Джантируем в Рим. Этому должно быть какое-то объяснение. Я найду его, клянусь всем на свете! Я не собираюсь выходить из игры. Рим. Джантируй, девочка. Джантируй!

* * *

Со времён Средних веков Испанская Лестница служит местом средоточия отбросов общества Рима. Поднимаясь широким длинным пролётом от Пиацца ди Испанья до садов виллы Борджиа, Испанская Лестница кишела, кишит и будет кишеть пороком. Ступени заполняют сводники, попрошайки, шлюхи, извращенцы и воры. Наглые и высокомерные, они гордо выставляют себя напоказ и глумятся над случайно проходящими "порядочными".

Ядерные войны конца XX столетия уничтожили Испанскую Лестницу. Она была отстроена и снова уничтожена во время войны Мирового Восстановления в XXI веке. Её вновь отстроили и на этот раз защитили взрывоупорным кристаллическим куполом, превратив лестницу в Галерею. Купол загородил вид, открывавшийся из дома, где почил великий Китс. Посетители больше не прильнут к узкому окошку, дабы прочувствовать картину, которую лицезрел умирающий поэт. Теперь виден был лишь дымчатый купол Испанской Лестницы и сквозь него - искажённые тени Содома и Гоморры внизу.

Галерея Лестницы ночью была освещена, и этот канун Нового Года был хаотичен. Тысячелетиями Рим встречал Новый год всякого рода фейерверками: ракетами, торпедами, стрельбой, шутихами, бутылками, банками... Римляне целыми месяцами сберегали старьё и рухлядь, чтобы выбросить из окон, когда пробьёт полночь. Какофония вспышек внутри Лестницы, рёв голосов, треск огненной иллюминации, шум падающего на купол хлама оглушили Фойла и Робин Уэднесбери, улизнувших с карнавала во дворце Борджиа.

Они были всё ещё в костюмах: Фойл - в чёрно-красном камзоле и лосинах времён Цезаря Борджиа, Робин - в расшитом серебром платье Лукреции Борджиа; лица скрывали гротескные бархатные маски. Контраст между их старинными нарядами и современным тряпьём вокруг вызвал поток насмешек и присвистываний. Даже Лобо, постоянные завсегдатаи Испанской Лестницы, неудачливые закоренелые преступники, у которых вырезали четверть мозга, временно вышли из мрачной апатии. Толпа вскипела вокруг спускающейся по ступеням пары.

- Погги, - спокойно повторял Фойл. - Анжело Погги?

Сутенёр проревел что-то про его анатомию.

- Погги? Анжело Погги? - бесстрастно спрашивал Фойл. - Мне сказали, что его можно найти ночью на Лестнице. Анжело Погги?

Чудовищная шлюха помянула его мать.

- Анжело Погги? Десять кредиток тому, кто его покажет.

Фойла мгновенно окружили протянутые руки - изуродованные, вонючие, жадные. Он покачал головой:

- Сперва показать.

Вокруг бурлил римский гнев.

- Погги? Анжело Погги?

После шести недель безделья на Испанской Лестнице капитан Питер Йанг-Йовил наконец услышал те слова, что он надеялся услышать. Шесть недель тягостного пребывания в шкуре некоего Анжело Погги, давно умершего помощника повара "Ворги", наконец, окупились. С самого начала это была авантюра, задуманная, когда Разведка принесла капитану Йанг-Йовилу сведения, что некто осторожно собирает данные о команде престейновской "Ворги" и не стесняется в средствах.

- Это выстрел наугад, - признал тогда капитан Йанг-Йовил. - Но Гулли Фойл, АС-128/127:006, всё-таки совершил безумную попытку взорвать "Воргу". А двадцать фунтов ПирЕ стоят выстрела наугад.

Теперь он вразвалку поднимался по ступеням к человеку в костюме эпохи Возрождения и маске. Ему пришлось набрать сорок фунтов лишнего веса с помощью гормональных инъекций. Кожу он сделал смуглее манипуляциями с диетой. Он никогда не был похож на китайца, его лицо было резких, ястребиных очертаний, словно у древних американских индейцев, и при помощи небольшого мышечного контроля они легко сложились по нужному образцу.

Разведчик вперевалку поднимался по ступеням - полный повар с воровской наружностью. Он протянул Фойлу кипу замаранных конвертов.

- Грязные картинки, синьор? Христиане-подвальники - молятся, целуют крест? Очень мерзко, очень непристойно, синьор. Развлеките друзей, заинтересуйте дам...

- Нет. - Фойл небрежно отодвинул его рукой. - Я ищу Анжело Погги.

Йанг-Йовил подал незаметный сигнал; его люди на Лестнице стали снимать и записывать происходящий разговор, не прекращая сводничать и продаваться. Секретная Речь Разведывательного Тонга Вооружённых Сил Внутренних Планет гремела вокруг Фойла и Робин градом перемигиваний, ужимок, гримас, жестов на древнем китайском языке век, бровей, пальцев и неуловимых телодвижений.

- Синьор? - прогнусавил Йанг-Йовил.

- Анжело Погги?

- Си, синьор. Я Анжело Погги.

- Помощник повара на "Ворге"? - Ожидая знакомое выражение смертельного ужаса, которое он наконец понял, Фойл схватил локоть Йанг-Йовила. - Да?

- Си, синьор, - безмятежно ответил Йанг-Йовил. - Чем могу служить вашей милости?

- Может быть, этот... - пробормотал Фойл Робин. - Он не испуган. Может быть, он знает, как обойти блок.

- Мне нужно, чтобы ты кое-что рассказал, Погги. Я хочу купить всё, что тебе известно. Всё. Называй цену.

- Но, синьор! Я человек немолодой и бывалый. Мой опыт нельзя купить целиком. Мне надо платить пункт за пунктом. Выбирайте, что вас интересует, а я буду называть цену. Что вам угодно?

- Ты находился на борту "Ворги" шестнадцатого сентября 2336 года?

- Цена ответа 10 кр.

Фойл мрачно усмехнулся и выложил деньги.

- Да, синьор.

- Шестнадцатого сентября возле пояса астероидов вы прошли мимо остатков "Номада". "Номад" попросил помощи, а "Ворга" ушёл. Кто отдал приказ?

- Ах, синьор!

- Кто отдал приказ и почему?

- Зачем вам это, синьор?

- Не твоё дело. Называй цену и выкладывай.

- Перед ответом мне надо узнать причину вопроса, синьор. - Йанг-Йовил сально ухмыльнулся. - За свою осторожность я заплачу снижением цены. Почему вас так интересуют "Ворга" и "Номад" и это позорное предательство в космосе? Уж не вы ли, случаем, оказались там брошенным?

"Он не итальянец! Произношение идеальное, но совсем не те обороты. Ни один итальянец не станет так строить предложения." - вмешалась Робин.

Фойл напрягся от этого предупреждения. Зоркие опытные глаза Йанг-Йовила, натренированные улавливать и распознавать малейшие детали, заметили перемену. Йанг-Йовил мгновенно понял, что где-то ошибся, и подал условный знак своей команде.

На Испанской Лестнице вскипела ссора. Через секунду Фойл и Робин оказались в гуще разъярённой, вопящей, дерущейся толпы.

Люди из Разведывательного Тонга были виртуозами подобного обходного манёвра, разработанного чтобы перехитрить джантирующий мир. Их действия рассчитывались на то, чтобы за доли секунды ошеломить любого человека и 'ободрать' его для идентификации. Успех основывался на том простом факте, что между неожиданным нападением и защитной реакцией неминуемо должно пройти время. В течение этого времени Разведывательный Тонг гарантированно предотвращал любые попытки спастись.

В три пятых секунды Фойла отколотили, швырнули на колени, оглушили, бросили на ступени и распластали. Маска была стянута с лица, одежда частично сорвана и он был беспомощным, готовым к насилию идентификационных камер. Затем, впервые в истории тонга, привычный ход событий был нарушен.

Появился человек, поправ ногами распростёртое тело Фойла... гигантский человек с чудовищно татуированным лицом, в дымящейся и горящей одежде. Видение было таким ужасающим, что все застыли. Толпа на Лестнице взвыла:

- Горящий человек! Глядите! Горящий Человек!

- Но это же Фойл... - прошептал Йанг-Йовил.

С четверть минуты видение молча стояло, пылая, дымясь, пепеля взглядом слепых глаз. Потом оно исчезло. Распростёртый на ступенях человек тоже исчез. Он обернулся в размытое пятно действия, молнией заскользил среди толпы, отыскивая и уничтожая камеры, диктофоны, все идентифицирующие устройства. Затем пятно метнулось к девушке в старинном платье, схватило её и исчезло.

Испанская Лестница вновь ожила - мучительно, тягостно, словно приходя в себя после кошмара. Ошеломлённые разведчики собрались вокруг Йанг-Йовила.

- Господи, что это было, Йео?

- Я думаю, что это наш человек, Гулли Фойл. Та же татуировка на лице.

- А горящая одежда!.. Боже всемогущий!

- Как ведьма у столба...

- Но если этот огненный человек - Фойл, на кого, чёрт возьми, мы тратили время?

- Не знаю. Нет ли у Бригады Коммандос разведывательной службы, о существовании которой они не удосужились сообщить?

- При чём тут Коммандос, Йео?

- Не видел, как наш "Ноги-в-руки" ускорился? Он уничтожил все снимки и записи.

- Не могу поверить собственным глазам...

- Всё точно, можешь верить тому, чего не увидел. Это величайший секрет Коммандос. Они разбирают своих людей на винтики, перестраивают и перенастраивают их. Я свяжусь с марсианским штабом и узнаю, не ведут ли они параллельное расследование...

- Разве армия делится с флотом?

- С Разведкой они поделятся. - сердито процедил Йанг-Йовил. - Это дело достаточно серьёзно и без вопросов юрисдикции. Да, и ещё: с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо. Это было непрофессионально и не было необходимым.

Йанг-Йовил на минуту замолчал, впервые не замечая многозначительных взглядов вокруг.

- Надо выяснить, кто она, - добавил он задумчиво.

- Если она тоже перестроена, это будет действительно любопытно, Йео, - произнёс нарочито бесстрастный мягкий голос. - Ромео и Коммандос.

Йанг-Йовил покраснел.

- Ну, хорошо, - выпалил он. - Меня насквозь видно.

- Ты просто повторяешься, Йео. Все твои увлечения начинаются одинаково: "с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо..." А затем - Долли Квакер, Джин Вебстер, Гуин Роже, Марион...

- Пожалуйста, без имён! - перебил другой голос. - Разве Ромео делится с Джульеттой?...

- Завтра все отправитесь чистить нужники, - сказал Йанг-Йовил. - Будь я проклят, если снесу такое непристойное ослушание... Нет, не завтра - как только мы закончим с этим делом. - Его ястребиное лицо помрачнело. - Боже, что за содом! Кто когда-нибудь сможет забыть Фойла, торчащего здесь, как пылающая головня? Но где он? Чего он хочет? Что всё это значит?

 

Глава 11

Дворец Престейна в Центральном парке сверкал яркими новогодними огнями. Очаровательные древние электрические лампы с остроконечными верхушками и изогнутыми нитями накаливания разливали жёлтый свет. По особому случаю был удалён противоджантный лабиринт и распахнуты огромные двери. Прихожую дома от непрошеных взглядов закрывал разукрашенный драгоценными каменьями экран, установленный сразу за дверями.

Зеваки гулом и криками встречали появление знаменитых и почти знаменитых представителей кланов и семей. Те прибывали на автомобилях, на носилках, в каретах - любым приличествующим способом передвижения. Престейн из Престейнов лично стоял у входа, серо-стальной, неотразимый, с улыбкой василиска на лице, и встречал общество у порога своего открытого дома. Едва одна знаменитость скрывалась за экраном, как другая, ещё более прославленная, появлялась в ещё более диковинном экипаже.

Кола приехали в разукрашенной повозке. Семейство Эссо (шесть сыновей, три дочери) - блеснули грейхаундовским автобусом со стеклянным верхом. Буквально по пятам явились Грейхаунды (в эдиссоновском электромобиле), что послужило предметом шуток и смеха. Но когда из багги, заправленной бензином "эссо", вылез Эдиссон из Уэстингхауза, завершив тем самым круг, смех на ступенях перешёл в безудержный хохот.

Только гости приготовились войти в дом Престейна, как их внимание привлекла отдалённая суматоха. Грохот, свирепый стук пневматических пробойников и неистовый металлический скрежет. Всё это быстро приближалось. Толпа зевак расступилась. По дороге громыхал тяжёлый грузовик. Шестеро мужчин скидывали с кузова деревянные балки. За грузовиком следовали двадцать рабочих, укладывающих балки ровными рядами. Престейн и его гости поражённо замерли.

По этим шпалам с оглушающим рёвом ползла гигантская машина, оставляя за собой две полосы стальных рельсов. Рабочие с молотами и пневматическими пробойникам крепили рельсы к деревянным шпалам. Железнодорожное полотно подошло к дому Престейна широким полукругом и изогнулось в сторону. Ревущий механизм и рабочие исчезли в темноте.

- Боже всемогущий! - воскликнул Престейн. Из дома высыпали гости чтобы полюбоваться зрелищем.

Вдали раздался пронзительный гудок. Из тьмы на освещённый участок перед домом выехал человек на белом коне, размахивая большим красным флагом. За ним громко пыхтел паровоз с единственным вагоном. Состав остановился перед входом. Из вагона выскочил проводник и разложил лесенку. По ступеням спустилась элегантная пара - леди и джентльмен в вечерних туалетах.

- Я ненадолго, - бросил проводнику джентльмен. - Приезжайте за мной через час.

- Боже всемогущий! - снова воскликнул Престейн.

Поезд с лязгом и шипением тронулся. Пара подошла к дому.

- Добрый вечер, Престейн, - сказал джентльмен. - Мне крайне жаль, что лошадь потоптала ваши газоны, но по старым нью-йоркским правилам перед составом до сих пор требуется сигнальщик с красным флажком.

- Формайл! - вскричали гости.

- Формайл с Цереры! - взревела толпа. Вечеру у Престейна был обеспечен успех.

В просторной приемной зале, обшитой бархатом и плюшем, Престейн с любопытством рассмотрел Формайла. Фойл невозмутимо выдержал ироничный взгляд, улыбаясь и раскланиваясь с восторженными поклонниками, которых успел снискать от Канберры до Нью-Йорка.

"Самообладание, - думал он. - Кровь, внутренности и мозг. Престейн пытал меня полтора часа в своём офисе после моего безумного нападения на "Воргу". Узнает ли он меня?"

- Мне знакомо ваше лицо, Престейн, - сказал Формайл. - Мы не встречались?

- Не имел чести знать Формайла до сегодняшнего вечера, - сдержанно ответил Престейн.

Фойл научился читать по лицам, но жёсткое красивое лицо Престейна было непроницаемо. Они стояли лицом к лицу - один небрежный и бесстрастный, другой - собранный и неприступный, - словно две бронзовые статуи, раскалённые добела и готовые вот-вот расплавиться.

- Я слышал, вы кичитесь тем, что вы - выскочка, Формайл.

- Да. Я вылепил себя по образу и подобию первого Престейна.

- Вот как?

- Вы, безусловно, помните - он гордился, что начало семейного состояния было заложено на чёрном рынке плазмы во время Третьей мировой войны.

- Во время Второй, Формайл. Но лицемеры из нашего клана его не признают. Тогда его звали Пэйн.

- Не знал.

- А какова была ваша несчастная фамилия до того, как вы сменили её на "Формайл"?

- Престейн.

- В самом деле? - Убийственная улыбка василиска обозначила попадание. - Вы претендуете на принадлежность к нашему клану?

- Я предъявлю свои права позже.

- Какой степени?

- Скажем... кровные отношения.

- Любопытно. Я чувствую в вас определённую слабость к крови, Формайл.

- Безусловно, семейная черта, Престейн.

- Вам нравится быть циничным, - заметил Престейн не без цинизма. - Впрочем, вы говорите правду. У нас всегда была пагубная слабость к крови и деньгам. Это наш порок. Я признаю.

- А я разделяю его.

- Влечение к крови и деньгам?

- Да. Самое страстное влечение.

- Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия?

- Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.

- Формайл, вы мне по душе. Если бы вы не претендовали на родство с моим кланом, я бы вынужден был принять вас.

- Вы опоздали, Престейн. Я уже принял вас.

Престейн взял Фойла под руку.

- Хочу представить вас моей дочери, леди Оливии. Вы разрешите?

Они пересекли залу. В Фойле бурлило торжество. Он не знает. Он никогда не узнает. Затем пришло сомнение. Но я никогда не узнаю, если он когда-нибудь узнает. Это не человек - сталь. Вот кто мог бы поучить меня самообладанию.

Со всех сторон Фойла приветствовали знакомые.

- Вы дьявольски ловко провели всех в Шанхае.

- Чудесный карнавал в Риме, не правда ли? Слышали о появившемся на Испанской Лестнице Горящем Человеке?

- Мы искали вас в Лондоне.

- У вас был божественный выход, - сказал Гарри Шервин-Вильямс. - Вы перещеголяли нас всех. По сравнению с вами мы выглядели как распроклятые приготовишки.

- Не забывайтесь, Гарри, - холодно отчеканил Престейн. - Вы знаете что в моём доме не принято выражаться.

- Извините, Престейн. Где ваш Цирк теперь, Формайл?

- Не знаю, - беззаботно ответил Фойл. - Одну секунду.

Вокруг мгновенно собралась толпа, улыбаясь в предвкушении очередной выходки. Фойл достал платиновые часы и со щелчком откинул крышку. На циферблате появилось лицо слуги.

- Эээ... как вас там... Где мы остановились сейчас?

Ответ был тихим и с металлическим отзвуком.

- Вы приказали нам обосноваться в Нью-Йорке, Формайл.

- Вот как? И?..

- Мы купили собор Святого Патрика, Формайл.

- А где это?

- Старый Святой Патрик, Формайл. На углу Пятой авеню и бывшей Пятидесятой улицы. Мы разбили лагерь внутри.

- Благодарю. - Формайл захлопнул часы. - Мой адрес: Нью-Йорк, собор Святого Патрика... Одного не отнимешь у запрещённых религий - по крайней мере они построили храмы, достаточно большие для цирка.

* * *

Оливия Престейн восседала на троне, окружённая поклонниками. Снежная Дева, Ледяная Принцесса с коралловыми глазами и коралловыми губами, царственная, недосягаемая, прекрасная. Фойл посмотрел на неё раз и тут же в замешательстве опустил глаза перед её слепым взглядом, который различал лишь электромагнитные волны и инфракрасный свет. Его сердце заколотилось.

"Не будь дураком! - яростно подумал он. - Держи себя в руках. Это может оказаться опасным..."

Он был представлен. К нему обратились - хрипловатым мелодичным голосом. Ему протянули руку - изящную и холодную. Но она как будто взорвалась в его руке. Фойла словно пронзило током.

"Что это? Она символ... Недоступная... Принцесса Мечты... Самообладание!"

Он боролся с собой так ожесточённо, что не заметил, как им пренебрегли, любезно и равнодушно. Он застыл, хватая ртом воздух, онемев словно деревенщина.

- Что? Вы ещё здесь, Формайл?

- Я не могу поверить, что вы уделили мне так мало внимания, леди Оливия.

- Ну, едва ли. Боюсь, вы мешаете подойти моим друзьям.

- Я не привык к такому обращению, леди Оливия. ("Нет, нет. Всё не так!") По крайней мере, от человека, которого хотел бы считать другом.

- Не будьте навязчивым, Формайл. Пожалуйста, отойдите.

- Я вас обидел?

- Обидели? Вот теперь вы действительно смешны.

- Леди Оливия... ("Боже! Могу я хоть что-нибудь сказать правильно?! Где Робин?") Давайте начнём сначала.

- Если вы стараетесь показать свою неотёсанность, Формайл, то у вас получается восхитительно.

- Пожалуйста, снова вашу руку. Благодарю. Я - Формайл с Цереры.

- Ну, хорошо. - Она рассмеялась. - Я признаю вас фигляром. Теперь отойдите. Уверена, что вы найдёте, кого развлечь.

- Что случилось на этот раз?

- Достаточно, сэр. По-моему, вы хотите меня разозлить.

- Нет. ("Да, хочу! Хочу достать тебя как-то... пробиться сквозь лёд".) Первый раз наше рукопожатие было... неистово. Сейчас же... оно пусто. Что произошло?

- Формайл, - утомлённо вздохнула Оливия. - Я признаю: вы оригинальны, остроумны, неотразимы... всё, что угодно, если вы только уйдёте.

Фойл, спотыкаясь, отошёл. "Сука. Сука. Сука. Нет. Она именно такая, о какой я мечтал. Ледяная вершина, которую надо штурмовать и покорить. Осадить... ворваться... изнасиловать... заставить пасть на колени..."

И тут он столкнулся лицом к лицу с Дагенхемом. Он застыл, парализованный, стиснув в кулак воли кровь и внутренности.

- А, Формайл, - произнёс Престейн. - Познакомьтесь: Саул Дагенхем. Он может уделить нам только тридцать минут и настаивает на том чтобы одну из них провести с вами.

"...Знает? Послал за Дагенхемом, чтобы убедиться?.. Нападай. Toujours audace".

- Что с вашим лицом, Дагенхем? - с отстранённым любопытством спросил Формайл.

Мёртвая голова усмехнулась.

- А я думал, что знаменит. Лучевое поражение. Я радиоактивен. "Горяч". В своё время говорили "Горячее пистолета". Сейчас говорят "Горячее Дагенхема" - Беспощадные глаза ощупали Фойла. - Что скрывается за вашим цирком?

- Страсть к дурной славе.

- Я сам мастер камуфляжа. Узнаю признаки. Чем промышляете вы?

- Разве Дилинджер делится с Капоне? - Фойл улыбнулся в ответ, успокаиваясь, сдерживая облегчение. ("Я перехитрил их обоих".) - Вы кажетесь счастливее, Дагенхем.

Он тут же понял свою ошибку. Дагенхем мгновенно уловил её.

- Счастливее, чем когда? Где мы встречались раньше?

- Не "счастливее, чем когда", а "счастливее, чем кто". Вы счастливее меня. - Фойл повернулся к Престейну: - Я безнадёжно влюблён в леди Оливию.

- Саул, твои полчаса истекли.

Дагенхем и Престейн, по разные стороны от Фойла, обернулись. К ним подошла высокая женщина в изумрудном платье, статная, с длинными, отливающими медью волосами. Это была Джизбелла Мак-Куин.

Их взгляды встретились. Прежде чем потрясение могло отразиться на его лице, Фойл отвернулся, сделал шесть быстрых шагов до ближайшей двери и вышел в неё.

Фойл судорожно вздохнул, пытаясь прийти в себя.

- Вы ступили в запретную часть дома. Пожалуйста, покиньте помещение.

"Я и представить не мог... Думал, она убита... Она узнала меня..."

- Вы ступили в запретную часть дома. Пожалуйста, покиньте помещение.

"Я пропал. Она никогда не простит мне... Сейчас, наверное, рассказывает Дагенхему и Престейну".

Дверь из зала отворилась, и на миг Фойлу почудилось, будто он видит свой пылающий образ. Потом он понял, что смотрит на огненные волосы Джизбеллы. Она не шевельнулась; она просто стояла и улыбалась в неистовом триумфе возмездия.

Фойл выпрямился.

"Нет, я не заскулю!"

Не торопясь, Фойл вышел из коридора, взял Джизбеллу под руку и вернулся с ней в зал. Он не удосужился оглядеться. Дагенхем и Престейн сами проявят себя, в своё время, охранниками и силой. Фойл улыбнулся Джизбелле; она ответила всё той же торжествующей улыбкой.

- Спасибо за бегство, Гулли. Я никогда не думала, что ты мне можешь доставить такое удовольствие.

- Бегство? Моя дорогая Джиз!..

- Ну?

- Не могу описать как невообразимо хороша ты сегодня. Мы далеко ушли от Жоффре Мартель, не так ли? - Фойл взмахнул рукой в направлении бального зала. - Потанцуем?

Она была поражена его хладнокровием и покорно позволила провести себя к площадке.

- Между прочим, Джиз, как тебе удалось избежать Жоффре Мартель?

- Это устроил Дагенхем... Итак, ты теперь танцуешь, Гулли?

- Я танцую, скверно изъясняюсь на четырёх языках, занимаюсь наукой и философией, пописываю жалкие стишки, то и дело взрываюсь к чёрту при идиотских экспериментах, фехтую, как марионетка, боксирую, как фигляр... Короче говоря, я - пресловутый Формайл с Цереры.

- Гулли Фойла больше нет...

- Он лишь для тебя... и для тех, кому ты сообщишь.

- Только Дагенхему. Тебе жаль, что я сказала?

- Ты не более властна над собой, чем я.

- Да, ты прав. Твоё имя просто вылетело, я не могла удержаться. А сколько бы ты заплатил за моё молчание?

- Не валяй дурака, Джиз. Этот случай принесёт тебе семнадцать миллионов девятьсот восемьдесят тысяч.

- Что ты имеешь в виду?

- Я обещал отдать тебе всё, что останется после того, как я разделаюсь с "Воргой".

- Ты разделался с "Воргой"? - изумлённо спросила она.

- Нет, дорогая, ты разделалась со мной. Но я сдержу обещание.

Она рассмеялась.

- Щедрый Гулли Фойл... Расщедрись по-настоящему, Гулли. Развлеки меня немного.

- Завизжать, как крыса? Я не умею, Джиз. Меня выдрессировали на охоту, ни на что большее я не способен.

- А я прикончила тигра... Сделай мне одолжение, Гулли. Скажи, что ты был близок к "Ворге". Признайся, что я погубила тебя за шаг до победы. Ну?

- Хотел бы я это сказать, Джиз... Увы. Я застрял. Сегодня я пытался напасть на новый след.

- Бедный Гулли. Не исключено, что я вызволю тебя. Скажу... что обозналась... или пошутила... что на самом деле ты не Гулли Фойл. Я знаю, как убедить Саула. Я могу сделать это, Гулли... если ты по-прежнему любишь меня.

Он посмотрел на неё и покачал головой.

- Между нами никогда не было любви, Джиз. Ты сама понимаешь это. Я слишком целеустремлён, чтобы быть способным на что-либо, кроме охоты.

- Слишком целеустремлён, чтобы быть чем-то кроме дурака!

- Что ты имела в виду, Джиз... говоря, что Дагенхем спас тебя от Жоффре Мартель? Что ты знаешь, как его убедить... Что у тебя с ним общего?

- Я на него работаю. Я - один из его курьеров.

- Ты хочешь сказать, он тебя шантажирует? Угрожает упрятать тебя назад, если...

- Нет. С этим было покончено в первую минуту нашей встречи. Он хотел захватить меня, а вышло всё наоборот.

- То есть?

- Не догадываешься?

Он пристально взглянул на неё. Её глаза были скрыты вуалью, но он понял.

- Джиз! С ним?...

- Да.

- Но как?! Он...

- Существуют меры предосторожности... Я не хочу касаться подробностей, Гулли.

- Прости... Долго он не возвращается.

- Не возвращается?..

- Дагенхем. Со своим войском.

- Ах да, конечно. - Джизбелла снова коротко рассмеялась; потом вдруг неистово зашептала: - Ты и не знаешь, что ходил по проволоке, Гулли. Попытайся ты разжалобить меня, или подкупить, или заверить в своей любви... О господи, я бы уничтожила тебя. Раскрыла бы всему свету, кто ты... Кричала бы об этом на всех перекрёстках...

- О чём ты говоришь?

- Саул не вернётся. Он ни о чём не догадывается. Можешь проваливать в ад.

- Не верю.

- Думаешь, он задержался бы так долго? Саул Дагенхем?

- Но почему ты ему не сказала? После того, как я бросил тебя...

- Потому что я не хочу, чтобы он попал в ад вместе с тобой. Я не имею в виду "Воргу". Речь идёт кое о чём другом - ПирЕ. Вот из-за чего тебя преследуют. Вот к чему они рвутся. Двадцать фунтов ПирЕ.

- Что это?

- Когда ты вскрыл сейф, не было там маленькой коробки? Сделанной из ИСИ... Инертсвинцового Изомера?

- Была.

- Что находилось внутри?

- Двадцать слитков, похожих на спрессованные кристаллы йода.

- Что ты с ними сделал?

- Два отправил на анализ. Никто не смог выяснить, из чего они. Над третьим вожусь я сам в своей лаборатории... когда не кривляюсь перед публикой.

- Ты возишься... Зачем?

- Я расту, Джиз, - мягко произнёс Фойл. - Нетрудно сообразить, что именно это нужно Престейну и Дагенхему.

- Как ты поступил с остальными слитками?

- Они в надёжном месте.

- Они не могут быть в надёжном месте. Не может быть надёжного места. Я не знаю, что такое ПирЕ, но мне известно, что это дорога в ад. Я не хочу, чтобы по ней пошёл Саул.

- Ты так его любишь?

- Я так его уважаю. Он первый человек, кто показал мне, что стоит перейти под чужие знамёна.

- Джиз, что такое ПирЕ? Ты знаешь?

- Догадываюсь. Я сопоставила все известные мне факты и слухи, и у меня появилась идея. И я могла бы сказать тебе, Гулли, но не скажу. - Её лицо осветилось яростью. - На этот раз я бросаю тебя. Я оставлю тебя беспомощным и во мраке. Испытай, каково это, на собственной шкуре. Насладись!

Она оттолкнула его и поплыла прочь по бальному залу. И в этот момент упали первые бомбы.

Они шли, как метеоритный поток, не столь многочисленны, но куда более смертоносны. Они шли на утренний квадрант; на ту сторону земного шара, которая находилась на границе между тьмой и светом. Они шли на столкновение со той стороной Земли что была впереди по ходу её обращения вокруг Солнца. Покрыв расстояние в четыреста миллионов миль, они столкнулись с Землёй.

Их космической скорости противостояло быстродействие земных военных компьютеров, за микросекунды обнаруживших и перехвативших новогодние подарки с Внешних Спутников. Рой ослепительно-ярких звёзд вспыхнул в небе и угас - это были бомбы, обнаруженные и взорванные на высоте пятьсот миль над их целью.

Но так тонка была грань между скоростью атаки и скоростью обороны, что многие прорвались. Они прошли уровень полярных сияний, уровень где горят метеориты, уровень сумерек, стратосферу и далее - до земли. Невидимые траектории завершились титаническими сотрясениями.

Первый атомный взрыв, уничтоживший Ньюарк, встряхнул особняк Престейна словно невероятное землетрясение. Стены и пол свели страшные судороги. Гости повалились на роскошную мебель и друг на друга. Удар следовал за ударом. Почва содрогалась от землетрясений. Оглушающие, леденящие душу взрывы, неестественно бледные вспышки лишали людей рассудка, оставив лишь голый примитивный ужас обезумевших животных, в панике вопящих, спасающихся, бегущих. За пять секунд новогодний вечер у Престейна из изысканного приёма превратился в дикий хаос.

Фойл поднялся с пола. Он посмотрел на сплетённые, извивающиеся тела на паркете, заметил пытающуюся освободиться Джизбеллу, сделал шаг вперёд и остановился. Покрутил ставшей будто бы чужой головой.

Вокруг продолжало грохотать. Он увидел ошеломлённую и оглушённую Робин Уэднесбери в приёмном зале, и сделал шаг к ней, но снова остановился. Он понял, куда должен идти.

Фойл ускорился. Грохот и молнии обратились вдруг в скрежетанье и переливы света. Конвульсии землетрясений стали волнообразными покачиваниями. Фойл перерыл весь колоссальный дворец, пока наконец не нашёл её в саду стоящей на мраморной скамье - стоящая на цыпочках мраморная статуя для его ускоренных чувств... статуя экзальтации.

Он замедлился. Ощущения скачком вернулись в норму, и снова он был оглушён и ослеплён.

- Леди Оливия, - окликнул Фойл.

- Кто это?

- Паяц.

- Формайл?

- Да.

- Вы меня искали? Я тронута, воистину тронута.

- Вы с ума сошли! Стоять здесь, на открытом месте... Молю вас, позвольте...

- Нет, нет. Это прекрасно... Великолепно!

- Позвольте мне джантировать с вами в какое-нибудь укрытие.

- А, вы представляетесь себе доблестным рыцарем в доспехах? Благородны и преданны... Это вам не подходит, мой дорогой. У вас нет к этому склонности. Вам лучше уйти.

- Я останусь.

- Как влюблённый в красоту?

- Как влюблённый.

- Вы всё так же утомительны, Формайл. Ну, вдохновитесь! Это Армагеддон... Расцветающее Уродство... Расскажите мне, что вы видите.

- Немногое, - ответил он, оглядываясь и морщась. - Над всем горизонтом свет. Стремительные облака света. А выше - сияние. Словно переливаются огоньки новогодней гирлянды.

- О, вы так мало видите своими глазами... Представьте, что вижу я. В небе раскинулся купол, радужный купол. Цвета меняются от тёмного привкуса до сверкающего ожога. Так я назвала открытые мне краски. Что это может быть за купол?

- Радарный экран, - пробормотал Фойл.

- И ещё... громадные копья света, рвущиеся вверх, покачивающиеся, извивающиеся, колеблющиеся, танцующие. Что это?

- Следящие лучи. Вы видите всю электронную систему обороны.

- Я вижу и летящие бомбы... резкие мазки того, что вы зовёте красным. Но не вашего красного - моего. Почему я их вижу?

- Они нагреты трением о воздух, но инертная свинцовая оболочка для нас бесцветна.

- Смотрите, вам гораздо лучше удаётся роль Галилея, чем Галахада. О! Вот одна появилась на востоке. Следите! Падает, падает, падает... Ну!!

Яркая вспышка на востоке доказала, что это не плод её воображения.

- А вот другая, на севере. Очень близко. Очень. Сейчас! - Земля всколыхнулась. - И взрывы, Формайл... Не просто облака света - ткань, плетенье, паучья сеть перемешавшихся красок. Так прекрасно. Будто изысканный саван.

- Так оно и есть, леди Оливия.

- Вы боитесь?

- Да.

- Тогда убегайте.

- Нет.

- В вас сидит дух противоречия.

- Не знаю. Я испуган, но не уйду.

- Вы нагло выкручиваетесь. Бравируете рыцарской отвагой? - Хрипловатый голос зазвучал язвительно. - Только подумайте, Галахад... Ну сколько времени нужно, чтобы джантировать? Через считанные секунды вы можете быть в Мексике, Канаде, Аляске. В полной безопасности. Там сейчас наверняка миллионы. В городе, вероятно, никого, кроме нас, не осталось.

- Не каждый может джантировать так далеко и так быстро.

- Значит, мы последние из тех, кто идёт в расчёт. Почему вы не бросите меня? Меня скоро убьют. Никто не узнает, что вы струсили и задали стрекача.

- Сука!

- Ага, вы злитесь. Что за грубый язык. Это первый признак слабости. Почему бы вам не применить силу и в моих же интересах не унести меня? Это был бы второй признак.

- Будь ты проклята!

Он подступил к ней вплотную, яростно сжав кулаки. Оливия коснулась его щеки холодной изящной рукой, и снова Фойл ощутил электрический удар.

- Нет, слишком поздно, мой милый, - тихо произнесла она. - Сюда летит целый рой красных мазков... ниже, ниже... ниже... прямо на нас. Нам не спастись. Теперь - быстро! Беги! Джантируй! Возьми меня с собой! Быстро! Быстро!

Он схватил её.

- Сука! Никогда!

Он сжал её, нашёл мягкий коралловый рот и поцеловал. Он терзал её губы и ждал конца.

Взрыва так и не было.

- Надули! - воскликнул он.

Она рассмеялась. Фойл вновь поцеловал её и наконец заставил себя разжать объятия. Она глубоко вздохнула, затем опять засмеялась, сверкая коралловыми глазами.

- Всё кончено, - сказала Оливия.

- Ничего ещё не начиналось.

- Ты имеешь в виду войну?

- Войну между нами.

- Так пусть же будет война! - неистово проговорила она. - Ты первый, кого не обманула моя внешность. О боже! Скука обходительного рыцарства и сладенькая любовь к принцессе. Но я не такая... внутри. Не такая. Не такая. Нет. Да здравствует свирепая, жестокая, беспощадная война между нами. Не побеждай меня... - уничтожь!

Внезапно она снова стала леди Оливией, надменной снежной девой.

- Боюсь, что обстрел прекратился, мой дорогой Формайл. Представление окончено. Что за восхитительная прелюдия к новому году!.. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи?! - вскричал Фойл.

- Спокойной ночи, - повторила она. - Право, любезный Формайл, неужели вы столь неотесанны, что не замечаете, когда надоели? Можете идти. Спокойной ночи.

Фойл застыл, судорожно пытаясь найти нужные слова, затем повернулся и, пошатываясь, покинул особняк. Он дрожал от возбуждения и брёл, как в тумане, едва осознавая беспорядок и смятение вокруг. Горизонт был залит полыханием огненных языков. Взрывные волны так разворошили атмосферу, что до сих пор то и дело со свистом налетали шквалы ветра. Толчки взрывов так сотрясли город, что кругом громоздились разбитые и искорёженные камень, стекло и металл. И это - несмотря на то, что Нью-Йорк избежал прямого попадания.

Улицы пустовали; город вымер. Всё население Нью-Йорка джантировало в отчаянных поисках безопасности... на пределе своих возможностей... на пять миль, на пятьдесят, на пятьсот. Некоторые джантировали прямо под удар бомбы. Тысячи погибли в джант-взрывах, поскольку общественные джант-площадки не были рассчитаны на такой массовый исход.

Фойл осознал, что на улицах стали появляться спасатели в белых защитных костюмах. Властный окрик напомнил ему, что его могут экстренно призвать на аварийные работы. Проблемы эвакуации джантирующего населения не было, а вот вынудить людей вернуться, восстановить порядок... Фойл никак не намеревался неделю провести в борьбе с пожарами и грабителями. Он ускорился и ускользнул от Аварийной Команды.

На Пятой авеню он замедлился; ускорение пожирало огромное количество энергии и он предпочитал использовать его не больше чем на несколько секунд. Долгие периоды ускорения требовали потом многих дней восстановления сил.

Грабители и джек-джантеры уже хозяйничали на авеню - поодиночке и бандами, трусливые, но свирепые; шакалы, раздирающие тело живого, беспомощного животного. Сегодня город принадлежал им, и они орудовали без стеснения. Они налетели на Фойла.

- Я не в настроении, - предупредил он. - Поиграйте с кем-нибудь другим.

Он вывернул все карманы и швырнул им деньги. Они торопливо схватили их, но остались не удовлетворены. Они жаждали забавы, и беззащитный джентльмен вполне мог её предоставить. С полдюжины бандитов окружили Фойла тесным кольцом.

- Добрый господин, - скалились они. - Давай повеселимся.

Фойл однажды видел изуродованное тело одной из жертв их веселья. Он вздохнул и с трудом отрешился от образа Оливии Престейн.

- Ладно, шакалы, - сказал он. - Повеселимся.

Они приготовились устроить ему танец боли. Фойл нащупал пульт управления во рту и на двенадцать губительных секунд превратился в самую смертоносную боевую машину... коммандос-убийца. Всё происходило как будто помимо его воли; тело просто следовало вживлённым в мускулы навыкам и рефлексам... На тротуаре осталось лежать шесть трупов.

* * *

Собор Святого Патрика стоял незыблемый, незапятнанный, вечный, далёкие пожары отсвечивали на позеленевшей медной крыше. Он был пуст. Освещённые и обставленные шатры Четырехмильного Цирка заполняли неф церкви, но люди их покинули. Слуги, повара, камердинеры, атлеты, лакеи, философы и мошенники поспешно бежали.

- Но они вернутся пограбить, - пробормотал Фойл.

Он вошёл в свой шатёр. Первым что он увидел была скорчившаяся на ковре фигура в белом, что-то тихо и невнятно мычащая. Это была Робин Уэднесбери - платье в клочья, рассудок в клочья.

- Робин!

Она продолжала мычать. Он поднял её на ноги, встряхнул, ударил по лицу. Она просияла и продолжала мычать. Фойл достал шприц и ввёл ей лошадиную дозу ниацина. Отрезвляющее действие наркотика на её жалкое бегство от реальности было чудовищно. Атласная кожа посерела, прекрасное лицо исказилось. Она узнала Фойла, вспомнила то, что пыталась забыть, закричала и упала на колени. Она зарыдала.

- Так-то лучше, - произнёс Фойл. - Ты великая любительница спасаться бегством. Сперва самоубийство. Теперь это. Что следующее?

- Уйди.

- Возможно, религия. Ты чудесно впишешься в какую-нибудь подвальную секту с паролями вроде "Пакс Вобискум". Контрабанда библий и мученичество за веру... Ты вообще в состоянии смотреть жизни в глаза?

- Разве тебе никогда не приходилось убегать?

- Никогда. Бегство - для неврастеников.

- Неврастеник... Любимое слово нашего образованного выскочки... Ты ведь так образован, не правда ли? Так образован. Так уравновешен. Так спокоен... Да ты удирал всю свою жизнь!

- Я?! Никогда. Всю свою жизнь я преследовал.

- Ты это так называешь. Никогда не слышал про "Бей-и-Беги"? Ты удирал. Ты уходил от реальной жизни, нападая на неё... отрицая её... уничтожая её... Вот что ты делал.

- Бей-и-беги? - Фойл резко встрепенулся. - Ты хочешь сказать, будто я от чего-то убегал?

- Безусловно.

- Отчего же?

- От реальности. Ты не в состоянии принять жизнь такой, какая она есть. Ты отказываешься это сделать. Ты пытаешься загнать её в твои собственные рамки. Ты ненавидишь и уничтожаешь всё, что не укладывается в твои безумные рамки. - Она подняла залитое слезами лицо. - Я больше не могу этого выдержать. Отпусти меня.

- Отпустить?.. Куда?

- Жить своей жизнью.

- А как же твоя семья?

- ...И искать их самой.

- Почему? Что случилось?

- Слишком много... нет сил... ты и война... потому что ты так же страшен, как и война. Страшнее. Что случилось со мной сегодня, происходит постоянно, когда я с тобой. Я могу вынести либо одно, либо другое - но не вместе.

- Нет, - отрезал Фойл. - Ты мне нужна.

- Я готова выкупить себя.

- Каким образом?

- Ты потерял все нити, ведущие к "Ворге", не правда ли?

- И?

- Я нашла ещё одну.

- Где?

- Не имеет значения. Ты согласен отпустить меня, если я тебе её передам?

- Я могу отобрать.

- Вперёд. Забирай. - её глаза сверкнули. - Если ты знаешь что это - у тебя не будет сложностей.

- Я могу заставить тебя отдать.

- Можешь? После сегодняшней бомбёжки? Попробуй.

Он был захвачен врасплох её вызовом.

- Откуда мне знать, что ты не врёшь?

- Я дам тебе намёк. Помнишь того человека в Австралии?

- Форреста?

- Да. Он пытался назвать имена своих товарищей. Помнишь единственное имя, которое он сумел произнести?

- Кемп.

- Он умер, не успев закончить. То имя - Кемпси.

- Это и есть твоя нить?

- Да. Кемпси. Имя и адрес. В обмен на твоё обещание отпустить меня.

- По рукам, - сказал он. - Ты свободна. Выкладывай.

Робин подошла к дорожному платью, в котором была в Шанхае, и достала из кармана обгоревший клочок бумаги.

- Я заметила это на столе Ореля, когда пыталась потушить пожар... пожар, который устроил Горящий Человек...

Она протянула ему обрывок. Это был отрывок письма. Он гласил:

"...всё, что угодно, только бы вырваться из этого ада. Почему с человеком надо обращаться как с паршивой собакой лишь из-за того, что он не умеет джантировать?! Пожалуйста, помоги мне, Серж. Спаси старого товарища по кораблю, который нельзя упоминать. Неужели ты не найдёшь сто кредиток? Помнишь, я выручал тебя... Пошли двести кредиток... хотя бы пятьдесят. Не покидай меня в беде.

Родж Кемпси.

Барак N3.

Бактерия, Инк.

Море Спокойствия

Луна."

- Боже мой! - вскричал Фойл. - Это действительно нить! На этот раз ничто нам не помешает. Мы знаем что делать. Он выложит всё... всё. - Он криво ухмыльнулся Робин. - Мы летим на Луну завтра вечером. Закажи билеты. Нет, после атаки с этим будут сложности. Купи корабль. Их будут распродавать по дешёвке.

- Мы? - потрясённо проговорила Робин. - Не мы, а ты.

- Нет, мы. Мы летим на Луну. Вдвоём.

- Я ухожу.

- Ты никуда не уходишь. Ты остаёшься со мной.

- Но ты обещал что....

- Уймись, девочка! Пора взяться за ум. Ради этого я бы пообещал бы что угодно. Теперь ты мне нужна больше, чем когда-либо. Не для "Ворги"; с "Воргой" я справлюсь сам. Есть кое-что гораздо более важное.

Он посмотрел на её всё ещё недоверчивое лицо и сочувственно улыбнулся.

- Мне очень жаль, девочка. Если бы ты дала мне это письмо два часа назад, я бы сдержал своё слово. Но сейчас слишком поздно. Мне нужен Доверенный Секретарь. Я влюблён в Оливию Престейн.

Робин вскочила на ноги, словно сгусток живой ярости.

- Ты влюблён в неё? В Оливию Престейн?! В этот белый труп!

Горькая ярость её телепатически посланных мыслей стала для него ошеломляющим открытием.

"Вот теперь ты потерял меня. Навсегда. Теперь я тебя уничтожу!"

Она исчезла.

 

Глава 12

Капитан Питер Йанг-Йовил принимал донесения в Центральном Штабе в Лондоне со скоростью шесть штук в минуту. Сообщения приходили по телефону, по телеграфу, по радио, с джант-курьерами. Сложившаяся после бомбардировки ситуация быстро прояснялась.

ОБСТРЕЛ НАКРЫЛ СЕВ. И ЮЖ. АМЕРИКУ ОТ 60° ДО 120° ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ... ОТ ЛАБРАДОРА ДО АЛЯСКИ... ОТ РИО ДО ЭКВАДОРА... ПО ПРИБЛИЖЁННЫМ ОЦЕНКАМ ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ (10 %) РАКЕТ ПРОНИКЛО ЧЕРЕЗ ЗАЩИТНЫЙ ЭКРАН... ОРИЕНТИРОВОЧНЫЕ ПОТЕРИ СРЕДИ НАСЕЛЕНИЯ - ОТ ДЕСЯТИ ДО ДВАДЦАТИ МИЛЛИОНОВ...

- Спасибо, что существует джантация, - сказал Йанг-Йовил. - Иначе потери были бы в пять раз больше. Но всё равно, это близко к нокауту. Ещё один такой удар, и с Землёй покончено.

Он обращался к помощникам, джантирующим туда и обратно, появляющимся и исчезающим. Они кидали на его стол донесения и мелом заносили результаты на стеклянную грифельную доску, занимавшую всю стену.

Здесь действовали без церемоний, и Йанг-Йовил был удивлён и насторожен, когда один из помощников постучал в дверь и вошёл с соблюдением всех формальностей.

- Ну, что вы ещё придумали? - едко спросил он.

- Вас хочет видеть дама, Йео.

- Сейчас не время ломать комедии, - раздражённо бросил Йанг-Йовил. Он указал на доску, красноречиво отражавшую весь ужас положения. - Прочти и поплачь на обратном пути.

- Не обычная дама, Йео. Ваша Венера с Испанской Лестницы.

- Что? Какая Венера?

- Ваша чернокожая Венера.

- Как?.. Та самая?.. - Йанг-Йовил покраснел. - Пусть войдёт.

- Вы будете допрашивать её с глазу на глаз, разумеется?

- Конечно нет. Идёт война. Доклады подавать как обычно, но предупреди всех обращаться на Секретном Языке если я понадоблюсь.

Робин Уэднесбери ступила в кабинет всё в том же рваном белом платье. Она джантировала из Нью-Йорка в Лондон, даже не переодевшись. Её лицо было напряжённым но всё же прекрасным. Йанг-Йовил мгновенно окинул её взглядом и пришёл к выводу, что его первое впечатление было верным.

Робин ответила столь же оценивающим взглядом, и её глаза расширились.

- Вы... вы - повар с Испанской Лестницы! Анжело Погги!

Как офицер Разведки, Йанг-Йовил был готов справиться с критической ситуацией.

- Не повар, мадам. У меня не было времени вернуть себе мою обычную обворожительную личность. Пожалуйста, садитесь, мисс...

- Уэднесбери. Робин Уэднесбери.

- Очень приятно. Капитан Йанг-Йовил. Как мило с вашей стороны навестить меня, мисс Робин. Вы избавили меня от долгих трудных поисков.

- Н-но я не понимаю... "Что вы делали на Испанской Лестнице? Зачем вы охотились..."

Йанг-Йовил обратил внимание, что губы её не шевелятся.

- О, так вы телепат, мисс Уэднесбери? Как это может быть? Я считал, что знаю всех телепатов в системе.

- Я не полный телепат. Я телесенд. Я могу только слать... а не принимать.

- Что, разумеется, обесценивает ваш дар. Понимаю. - Йанг-Йовил грустно покачал головой. - Что за подлость, мисс Уэднесбери... в полной мере ощущать все недостатки телепатии и в то же время быть лишённой её преимуществ. Поверьте, я сочувствую вам.

"Господи, он первый, кто понял это сам, без разъяснений..."

- Осторожней, мисс Уэднесбери. Я принимаю ваши мысли. Итак, насчёт Испанской Лестницы?...

Он помедлил, внимательно выслушивая её тревожную телесендию.

"За кем он охотился? За мной? Имеющий родс... О боже! Меня будут пытать... Выбивать информацию... Я..."

- Моя милая девочка, - мягко произнёс Йанг-Йовил. Он взял её руки и деликатно сжал их. - Послушайте меня. Вы зря волнуетесь. Очевидно, вы числитесь как "имеющий родственников на вражеской стороне", так?

Она кивнула.

- Это плохо, но сейчас не будем об этом беспокоиться. То, что в Разведке мучают людей, выбивая и вырезая из них информацию... всё это пропаганда.

- Пропаганда?

- Мы не звери, мисс Уэднесбери. Нам известно, как заставить людей говорить, не прибегая к средневековой жестокости. Но мы специально распространяем подобные слухи, чтобы, так сказать, заранее подготовить почву.

"Это правда? Он лжёт. Пытается обмануть меня."

- Это правда, мисс Уэднесбери. Я действительно иногда прибегаю к хитрости, но сейчас в этом нет нужды. Зачем - когда вы пришли сюда по доброй воле.

"Он слишком находчив... слишком быстр. Он..."

- Мне кажется, вас жестоко обманули недавно, мисс Уэднесбери... Жестоко обидели.

- Да. "Боже, да. Но это, в основном, моих рук дело. Я дура. Проклятая дура!"

- Никак не дура, мисс Уэднесбери, и ни в коем случае не проклятая. Не знаю, что могло так подорвать вашу уверенность в себе, но я надеюсь восстановить её. Итак... вы были обмануты, не так ли? В основном, сами собой? Что ж, с каждым бывает. Но вам ведь кто-то помогал... Кто?

"Я предаю его."

- Тогда не говорите.

- "Но я должна найти мать и сестёр... Я не могу ему больше верить..." - Робин глубоко вздохнула. - Я хочу рассказать вам о человеке по имени Гулливер Фойл.

Йанг-Йовил сразу же взялся за дело.

* * *

- Правда, что он приехал по железной дороге? - спросила Оливия Престейн. - На паровозе с вагончиком? Какая удивительная смелость.

- Да, это поразительный молодой человек, - ответил Престейн. Он стоял, седой как сталь и твёрдый как сталь в приёмной зале своего особняка; только он и его дочь. Престейн стоял на страже чести и жизни, ожидая возвращения бежавших в панике слуг, и невозмутимо развлекал дочь беседой, не позволяя ей догадаться, какой серьёзной опасности они подвергались.

- Папа, я устала.

- У нас была тяжёлая ночь, дорогая. Но я прошу тебя пока не уходить.

- Почему?

Престейн воздержался от объяснений что ей будет безопасней с ним.

- Мне одиноко, Оливия. Поговорим ещё немного.

- Я сделала дерзкую вещь, папа. Я следила за обстрелом из сада.

- Как! Одна?

- Нет. С Формайлом.

Тяжёлые удары сотрясли парадную дверь, запертую Престейном.

- Кто это?

- Бандиты, - спокойно сказал Престейн. - Не тревожься, Оливия. Они не войдут. - Престейн шагнул к столу, где он выложил оружие аккуратным рядом, словно раскладывал пасьянс. - Нет никакой опасности, любовь моя. - Он попытался отвлечь её. - Ты говорила мне о Формайле...

- Ах, да. Мы смотрели вместе... описывая друг другу увиденное.

- Без компаньонки? Это было неблагоразумно, Оливия.

- Знаю, я вела себя недостойно. Он казался таким большим, таким спокойным, таким самоуверенным, что я решила разыграть леди Надменность. Помнишь мисс Пост, мою гувернантку, такую бесстрастную и высокомерную, что я прозвала её леди Надменность? Я вела себя как леди Надменность. Он пришёл в ярость, папа. Поэтому отправился искать меня в саду.

- И ты позволила ему остаться? Я потрясён, дорогая.

- Я тоже. Я, наверное, наполовину сошла с ума от возбуждения. Как он выглядит, папа? Как он тебе показался?

- Он действительно большой. Высокий, жгуче-чёрный, довольно загадочный. Похож на Борджиа. Он мечется между наглостью и дикостью.

- Ага, так он дикарь, да? Я почувствовала это. Он излучает угрозу... Большинство людей просто мерцают... он же искрится, как молния. Ужасно захватывающе.

- Дорогая, - нравоучительно указал Престейн. - Незамужним девушкам не подобают такие нескромные слова. Я бы огорчился, любовь моя, если бы у тебя появилось романтическое влечение к такому парвеню, как этот Формайл с Цереры.

В зал стали джантировать слуги, повара, официанты, лакеи, камердинеры, кучера, горничные. Все они были пристыжены своим паническим бегством.

- Вы бросили свои посты. Это не будет забыто, - холодно отчеканил Престейн. - Моя безопасность и моя честь снова в ваших руках. Берегите их. Леди Оливия и я удаляемся на покой.

Он взял дочь под локоть и помог ей подняться по лестнице, ревностно охраняя свою ледяную принцессу.

- Кровь и деньги, - пробормотал Престейн.

- Что, папа?

- Я подумал о семейном пороке, Оливия. Я благодарю всевышнего, что ты не унаследовала его.

- Что за порок?

- Тебе незачем знать. Это то, что у нас есть общего с Формайлом.

- Значит, он испорчен? Я почувствовала. Как Борджиа, ты сказал. Безнравственный Борджиа, с чёрными глазами и печатью на лице. Такой безумный узор.

- Узор, дорогая?

- Да. Я видела странный узор на его лице... не обычную электрическую сеть нервов и мышц. Что-то, наложенное поверх них. Это поразило меня с самого начала.

- И что же это за узор о котором ты говоришь?

- Фантастический... изумительно порочный... Не могу выразить словами. Дай мне что-нибудь для письма. Я покажу.

Они остановились перед чиппендельским секретером. Престейн достал плиту оправленного в серебро хрусталя. Оливия прикоснулась к ней кончиком пальца; появилась чёрная точка. Она повела палец, и точка превратилась в линию. Быстрыми штрихами она набросала кошмарные завихрения и росчерки дьявольской маски.

* * *

Саул Дагенхем покинул затемнённую спальню. Через секунду её залил свет, излучаемый стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.

- Любовь по часам, - раздался в динамике голос Дагенхема. - Отвратительно.

- Нет, Саул. Нет.

- Низко.

- Снова нет.

- Горько.

- Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.

- Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.

- Ты любишь крайности... Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.

- Нет, мои планы изменились. Надо работать.

- Саул... ты ведь обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать слово?

- Не могу. Идёт война.

- К чёрту войну. Ты уже в полной мере пожертвовал собой в Песках Тихо. Что ещё они могут требовать от тебя?

- Я должен закончить одно дело.

- Я помогу тебе.

- Нет. Не вмешивайся в это, Джизбелла.

- Ты мне не доверяешь.

- Я не хочу причинить тебе вреда.

- Ничто не может повредить нам.

- Фойл может.

- Ч-что?..

- Формайл - Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.

- Но я никогда...

- Да, ты мне не говорила. Ты великолепна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.

- Тогда каким образом ты узнал?

- Фойл допустил ошибку.

- Какую?

- Имя.

- Формайл с Цереры? Он купил церерскую компанию.

- Но Джеффри Формайл?

- Просто выдумал.

- Полагает, что выдумал... Он его вспомнил. Джеффри Формайл - имя, которое используют в Мегаломаниакальном Тесте, в Объединенном Госпитале Мехико-Сити. Я устроил Мегалан Фойлу, когда пытался расколоть его. Имя, должно быть, осталось глубоко в его памяти. Он выудил его из памяти, считая что придумывает новое. И это дало мне подсказку.

- Бедный Гулли.

Дагенхем улыбнулся.

- Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаём себя.

- Что ты собираешься делать, Саул?

- Покончить с ним, разумеется.

- Ради двадцати фунтов ПирЕ?

- Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.

- Что? - Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. - Саул, ты? Патриотичен?

Он кивнул, почти смущённо.

- Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова нормальный человек.

Он прижал лицо к стене, и они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.

* * *

Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, фагов, редких плесеней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности.

"Бактерия, Инк." была огромной мозаикой культивационных полей на подставках, разбросанных вокруг центрального скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую прозрачную лабораторную чашку ста футов диаметром, двенадцати дюймов в высоту и не более двух молекул толщиной.

За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия, кадки наполнялись питательной средой. На восходе - резком и слепящем на безвоздушном спутнике - их засевали, и на протяжении следующих четырнадцати дней непрерывного солнца лелеяли, прикрывали и подкармливали мельтешащие фигурки полевых рабочих в скафандрах. Когда к Морю Спокойствия подползала линия заката - урожай снимали, а кадки оставляли вымораживаться и стерилизоваться в двухнедельной стуже лунной ночи.

Джантация была не нужна для этой кропотливой работы. Поэтому "Бактерия, Инк." нанимала несчастных, неспособных к джантации, и платила им жалкие гроши. Самый непрестижный труд; занимались им отбросы и подонки со всей Солнечной системы. И бараки "Бактерии, Инк." во время вынужденного четырнадцатидневного безделья напоминали ад. Фойл убедился в этом, войдя в барак N 3.

Ему открылась ужасающая картина. Большое помещение ходило ходуном. Две сотни мужчин жрали, пили, сидели, лежали ничком, тупо смотрели на стены, плясали и горланили. Между ними сновали шлюхи и пронырливые сводники, профессиональные игроки с раскладными столиками, торговцы наркотиками, ростовщики и воры. Клубы табачного дыма перекрывали вонь пота, сивухи и Аналога. На полу валялись безжизненные тела, разбросанное бельё, одежда, пустые бутылки и гниющая пища.

Дикий рёв отметил появление Фойла, но у него было всё чтобы справиться с этой ситуацией. Он заговорил с первой же волосатой рожей возникшей перед его лицом.

- Кемпси? - спокойно спросил он. И вместо ответа услышал хохот. Несмотря на это он улыбнулся и сунул банкноту в сто кредиток.

- Кемпси? - спросил он другого. И вместо ответа услышал проклятья. Но он снова заплатил и безмятежно стал проталкиваться вглубь, спокойно раздавая банкноты в благодарность за насмешки и оскорбления. В середине барака он нашёл того, кого искал, - капо, огромного, чудовищно безобразного зверя. Голый лысый громила возился с двумя проститутками и лакал виски, подносимое льстивыми руками лизоблюдов.

- Кемпси? - обратился Фойл на незабытом языке отродья городских трущоб. - Нужно Роджера Кемпси.

- Тебе ни шиша не нужно, - ответил громила, выбрасывая вперёд огромную лапу. - Гони монету.

Толпа радостно взревела. Фойл оскалился и плюнул ему в глаз. Все испуганно застыли. Лысый громила отшвырнул проституток и яростно кинулся на Фойла. Через пять секунд он ползал на полу; Фойл придавил его шею ногой.

- Нужно Кемпси, - ласково проговорил Фойл. - Сильно нужно, паря. Лучше скажи, а не то конец тебе, и всё.

- В уборной! - прохрипел громила. - Отсиживается. Он всегда там...

- Теперь ты меня победил. - усмехнулся Фойл. Он швырнул остаток денег на пол перед лысым и быстрым шагом прошёл в уборную.

Кемпси скорчился в углу, прижав лицо к стене, глухо постанывая в однообразном ритме, очевидно, не первый час.

- Кемпси?

Ему ответило мычание.

- Что такое, ты?

- Одежда... - всхлипнул Кемпси. - Одежда. Везде. Повсюду. Одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо... Одежда. Кругом одежда.

- Вставай. Вставай, ты.

- Одежда. Везде одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо...

- Кемпси, очнись. Меня прислал Орель.

Кемпси перестал стонать и повернул к Фойлу распухшее лицо.

- Кто? Кто?

- Меня прислал Сергей Орель. Я помогу тебе. Ты свободен. Уносим ноги.

- Когда?

- Сейчас.

- Благослови его бог! О господи, благослови!..

Кемпси неуклюже запрыгал, исцарапанное багровое лицо расплылось в искажённой улыбке. Он надтреснуто смеялся и пританцовывал; Фойл вывел его из уборной. Но в бараке Кемпси снова застонал и заплакал. Они шли по длинному помещению, а голые шлюхи хватали охапки грязной одежды и трясли ей перед лицом Кемпси. Тот что-то нечленораздельно хрипел и трясся, на губах выступила пена.

- Что такое, с ним? - спросил Фойл у лысого громилы на языке уличных подонков.

Громила демонстрировал ныне почтительный нейтралитет, если не горячую любовь.

- Да кто его знает. - ответил тот. - Всегда так, он. Сунешь рваньё - и дёргается.

- Чего он?

- Чего? Чокнутый, и всё.

В шлюзе Фойл натянул на себя и Кемпси скафандры и вывел его на ракетное поле. Антигравитационные лучи бледными пальцами тянулись из шахт к зависшей в ночном небе горбатой Земле. Они вошли в шахту, поднялись на яхту Фойла и сняли скафандры. На яхте Фойл достал из шкафчика бутылку и шприц-ампулу. Он налил стакан и сунул его Кемпси. Ампулу он, усмехнувшись, спрятал в ладони.

Кемпси жадно глотнул виски - всё ещё потрясённый, всё ещё ликующий.

- Свободен, - бормотал он. - Благослови его бог! Свободен... - Он снова выпил. - Что я пережил... До сих пор не могу поверить. Это словно во сне. Почему мы не взлетаем? Я... - Кемпси подавился и выронил стакан, в ужасе глядя на Фойла. - Твоё лицо! - воскликнул он. - Боже мой, твоё лицо! Что с ним случилось?

- Ты с ним случился, ты, сволочь! - вскричал Фойл.

Он прыгнул - подобранный, как тигр, жестокий, как тигр, пылая тигриной маской, - и метнул ампулу. Та вошла в шею Кемпси и, подрагивая, повисла. У Кемпси подогнулись ноги.

Фойл ускорился, подхватил тело в падении и понёс в правую каюту. На яхте было всего две каюты, и обе Фойл подготовил заранее. Правая каюта была превращена в операционную. Фойл привязал тело к столу, открыл чемоданчик с инструментами и начал тончайшую операцию, технику которой усвоил в то же утро гипнообучением... операцию, возможную только благодаря его пятикратному ускорению.

Он разрезал кожу и фасцию, пропилил грудную клетку, обнажил сердце, иссёк и извлёк его, и соединил вены и артерии с механизмом искусственного кровообращения, находящимся радом со столом. Включил насос. Всё это заняло двадцать секунд объективного времени. Потом он наложил на лицо Кемпси маску и включил кислородный насос, принудительно вентилирующий лёгкие.

Фойл замедлился, проверил температуру Кемпси, сделал противошоковые уколы и стал ждать. Клокочущая кровь шла через насос в тело Кемпси. Через пять минут Фойл снял кислородную маску. Дыхательный рефлекс поддерживался. Кемпси жил без сердца. Фойл сидел у операционного стола и ждал. На лице его горело клеймо.

Кемпси был без сознания.

Фойл ждал.

Кемпси пришёл в себя и закричал. Фойл вскочил, подтянул ремни и склонился над бессердечным человеком.

- Здравствуй, Кемпси. - сказал он.

Кемпси кричал.

- Взгляни на себя, Кемпси. Ты мёртв.

Кемпси потерял сознание. Фойл наложил кислородную маску и привёл его в чувство.

- Дай мне умереть, дай мне умереть, ради бога!

- В чём дело? Что, больно? Я умирал шесть месяцев и не выл.

- Дай мне умереть...

- В своё время. В своё время... если будешь вести себя как следует. Шестнадцатого сентября 2336 года ты находился на "Ворге"...

- О боже, дай умереть...

- Ты был на "Ворге"?

- Да.

- Вам встретились остатки кораблекрушения. Обломки "Номада". С обломков просили о помощи, а вы прошли мимо. Так?

- Да.

- Почему?

- Господи! О господи, помоги мне!

- Почему?

- Боже мой!

- На "Номаде" был я, Кемпси. Почему вы оставили меня гнить?

- О боже мой, боже мой! Господи, спаси меня!

- Я спасу тебя, Кемпси, если ты мне ответишь. Почему вы бросили меня?

- Мы не могли.

- Не могли взять на борт? Почему?

- Беженцы на борту.

- A-а, значит, я верно догадался. Вы везли беженцев с Каллисто?

- Да.

- Сколько?

- Шестьсот.

- Это немало, но ещё для одного места бы хватило. Почему вы меня не подобрали?

- Мы их прикончили.

- Что! - вскричал Фойл.

- За борт... всех... шестьсот человек... Раздели донага... забрали их одежду, деньги, вещи, драгоценности... За борт, всех, пачками... Боже! Одежда по всему кораблю... Они кричат и... о господи, если бы я только мог забыть! Женщины... голые... синие... вокруг нас. Одежда... Везде одежда... Шестьсот... За борт!

- Ты, сукин сын! Это так и было задумано? Вы взяли с них деньги, даже и не думая везти на Землю?

- Так и было задумано.

- И потому вы не подобрали меня?

- Всё равно пришлось бы выбросить за борт.

- Кто отдал приказ?

- Капитан.

- Имя!

- Джойс. Линдси Джойс.

- Адрес!

- Колония Скопцов, Марс.

- Что?! - Фойл был оглушён. - Он - Скопец? Я шёл по его следам, я гнал его год, я всё отдал... и не могу прикоснуться... причинить боль... заставить почувствовать то, что чувствовал я?!

Он отвернулся от корчащегося на столе человека, равно корчась от крушения всех надежд.

- Скопцы! Единственное, о чём я никогда не думал... Что мне делать?! Что же мне делать?! - взревел он в ярости. Клеймо ярко пылало на его лице.

Фойл пришёл в себя от безнадёжного воя Кемпси. Он шагнул к столу и наклонился над рассечённым телом.

- Давай-ка напоследок уточним. Этот Скопец, Линдси Джойс, приказал избавиться от беженцев?

- Да.

- И бросить меня гнить?

- Да. Да. Ради всего святого, довольно. Дай мне умереть.

- Живи, свинья.. поганый бессердечный ублюдок! Живи без сердца. Живи и страдай. Ты у меня будешь жить долго, ты...

Уголком глаз Фойл заметил яркую вспышку и поднял голову. Его горящий лик заглядывал в большой квадратный иллюминатор каюты. Фойл прыгнул к иллюминатору, и пылающий человек исчез.

Фойл выбежал из каюты и помчался в контрольную рубку, где наблюдательный пузырь давал обзор на двести семьдесят градусов. Горящего человека нигде не было.

- Этого не может быть, - пробормотал он. - Не может быть такого. Это знак, знак удачи... ангел-спаситель. Он спас меня на Испанской Лестнице. Он велит мне не сдаваться и разыскать Линдси Джойса.

Фойл пристегнулся к пилотскому креслу, врубил двигатели яхты и выжал полное ускорение.

- Линдси Джойс, Колония Скопцов, Марс, - шептал он, противясь железной силе, вдавившей его в кресло. - Скопец... Без чувств, без радости, без боли... Он недостижим... Как покарать его? Мучить, пытать? Затащить в левую каюту и заставить почувствовать то, что чувствовал я, брошенный на "Номаде"? Проклятье! Он всё равно что труп! Он и есть труп. А мне надо понять как добраться до трупа и заставить его ощутить боль. Подойти так близко к цели... и оказаться перед запертой дверью. Кошмарный удар. Крушение... Как отомстить?

Через час он освободился от ускорения и ярости, отстегнул ремни и вспомнил о Кемпси. Он зашёл в каюту. В операционной царила тишина. Перегрузки нарушили работу насоса. Кемпси был мёртв. Неожиданно Фойла захлестнуло новое, незнакомое чувство - отвращение к себе. Он отчаянно пытался побороть его.

- В чём дело, ты? - шептал он. - Подумай о шести сотнях убитых... Подумай о себе... Никак превращаешься в добродетельного христианина-подвальника... готов подставить другую щёку и заскулить о прощении... Оливия, что ты творишь со мной? Силы прошу, а не слабости...

И всё же он отвёл глаза, выбрасывая тело за борт.

 

Глава 13

ВСЕ ЛИЦА, НАХОДЯЩИЕСЯ НА СЛУЖБЕ У ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕРЫ ИЛИ СВЯЗАННЫЕ С НИМ ИНЫМ ОБРАЗОМ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЗАДЕРЖАНЫ И ПОДВЕРГНУТЫ ДОПРОСУ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.

ВСЕМ СЛУЖАЩИМ КОМПАНИИ В СЛУЧАЕ ПОЯВЛЕНИЯ НЕКОЕГО ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕРЫ НЕМЕДЛЕННО ДОКЛАДЫВАТЬ МЕСТНОМУ МИСТЕРУ ПРЕСТО. ПРЕСТЕЙН.

ВСЕМ КУРЬЕРАМ. ОСТАВИТЬ ТЕКУЩИЕ ЗАДАНИЯ И ЯВИТЬСЯ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ЗАДАНИЯ ПО ДЕЛУ ФОЙЛА. ДАГЕНХЕМ.

ПОД ПРЕДЛОГОМ ВОЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПРЕКРАТИТЬ ВСЕ БАНКОВСКИЕ ОПЕРАЦИИ. ЦЕЛЬ - ОТРЕЗАТЬ ФОЙЛА ОТ ДЕНЕЖНЫХ ВКЛАДОВ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.

КАЖДОЕ ЛИЦО, НАВОДЯЩЕЕ СПРАВКИ О К.К. "ВОРГА", ДОСТАВЛЯТЬ В ЗАМОК ПРЕСТЕЙН ДЛЯ ДОПРОСА. ПРЕСТЕЙН.

ВСЕ ПОРТЫ ВНУТРЕННИХ ПЛАНЕТ ПРИВЕСТИ В СОСТОЯНИЕ ГОТОВНОСТИ К ПРИБЫТИЮ ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕРЫ. КАРАНТИННЫМ И ТАМОЖЕННЫМ СЛУЖБАМ КОНТРОЛИРОВАТЬ ПОСАДКИ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА.

СОБОР СВЯТОГО ПАТРИКА ОБЫСКАТЬ. ВЕСТИ КРУГЛОСУТОЧНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ. ДАГЕНХЕМ.

УСТАНОВИТЬ ПО АРХИВНЫМ ДОКУМЕНТАМ "БО'НЕСС И ВИГ" ФАМИЛИИ ОФИЦЕРОВ И РЯДОВОГО СОСТАВА К.К. "ВОРГА" С ЦЕЛЬЮ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ СЛЕДУЮЩЕГО ХОДА ФОЙЛА. ПРЕСТЕЙН.

КОМИТЕТУ ПО ВОЕННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ СОСТАВИТЬ СПИСОК ВРАГОВ НАРОДА, НАЧИНАЯ С ФОЙЛА. Й-Й. ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАЗВЕДКА

1 000 000 КР. ЗА ИНФОРМАЦИЮ, ВЕДУЩУЮ К ЗАДЕРЖАНИЮ ФОРМАЙЛА С ЦЕРЕРЫ, ОН ЖЕ ГУЛЛИВЕР ФОЙЛ, ОН ЖЕ ГУЛЛИ ФОЙЛ, НЫНЕ НАХОДЯЩЕГОСЯ НА ТЕРРИТОРИИ ВНУТРЕННИХ ПЛАНЕТ. КРАЙНЕ ВАЖНО! СРОЧНО! КРАЙНЕ ОПАСЕН!

* * *

И после двухсотлетней колонизации нехватка воздуха на Марсе была столь резкой, что там до сих пор действовал Закон РЛ, Закон Растительности-Линча. Повредить или уничтожить любое растение, жизненно необходимое для превращения богатой двуокисью углерода атмосферы Марса в кислородную, считалось тягчайшим преступлением. Каждая травинка была святыней. Предупреждения типа "ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ" были излишни. Любой человек, сошедший с дорожки на газон, был бы немедленно пристрелен. Женщину, сорвавшую цветок, убили бы без пощады. Два столетия кислородного голодания породили преклонение перед зелёной растительностью, поднятое почти до уровня религии.

Фойл вспоминал всё это, торопливо шагая посреди старой дороги, ведущей к Марс-Сен-Мишель. Прямо с аэродрома Сиртис он джантировал на площадку Сен-Мишель, в начало дороги, четверть мили тянущейся среди зелёных полей. Остаток пути ему предстояло пройти пешком.

Как и оригинальный Мон-Сен-Мишель на побережье Франции, Марс-Сен-Мишель был величественным готическим собором со множеством шпилей и контрфорсов. Он стоял на холме и стремительно взвивался в небо.

Океанские волны окружали Сен-Мишель на Земле; зелёные волны травы окружали Сен-Мишель на Марсе. Оба были крепостями: Мон-Сен-Мишель - крепостью веры, до того, как организованную религию запретили. Марс-Сен-Мишель - крепостью телепатии. Там жил единственный полный телепат Марса Зигурд Магсмэн.

- Итак, Зигурда Магсмэна защищают, - речитативом повторял Фойл, полуистерично, полублагоговейно, - во-первых, правительство Солнечной системы; во-вторых, военное положение; в-третьих, Дагенхем, Престейн и Ко; в-четвёртых, сама крепость; в-пятых, охрана, слуги и обожатели седобородого мудреца, прекрасно всем нам известного Зигурда Магсмэна, продающего свои поразительные способности за поразительную цену... - Фойл зашёлся смехом и еле отдышался. - Но существует кое-что шестое: ахиллесова пята Зигурда Магсмэна. Я знаю её, потому что заплатил 1 000 000 Кр. Зигурду III... или IV?

Он прошёл внешний лабиринт Марс-Сен-Мишеля по фальшивым документам и чуть не поддался искушению обманом или силой добиться аудиенции с самим Великим. Однако время поджимало. Враги обложили его, как медведя, и стягивали кольцо всё туже. Вместо этого он ускорился и нашёл скромный домик в обнесённом стенами саду. С тусклыми окнами и соломенной крышей, домик по ошибке можно было принять за конюшню. Фойл проскользнул внутрь.

Домик был детской. Три милые няни безжизненно сидели в качалках, сжимая в застывших руках вязанье. Фойл молниеносным пятном сделал им по уколу и замедлился. Он посмотрел на древнего, древнего младенца; высохшего, сморщенного ребёнка, сидящего на полу рядом с моделью электрической железной дороги.

- Здравствуй, Зигурд, - сказал Фойл.

Ребёнок заплакал.

- Плакса! Чего ты испугался? Не бойся, я тебя не обижу.

- Ты плохой человек, с плохим лицом.

- Я твой друг, Зигурд.

- Нет, ты хочешь, чтобы я делал б-бяку.

- Я твой друг. Я всё знаю о тех больших дядях, которые выдают себя за тебя - но молчу. Прочитай мои мысли и убедись.

- Ты хочешь обидеть его, и я т-тебе нужен чтобы сказать ему.

- Кому?

- Капитану. Скп... Скоп... - Он не сумел выговорить и заплакал ещё горше. - Уходи. Ты плохой. У тебя в голове вред, горящие люди и...

- Иди ко мне, Зигурд.

- Нет! НЯНЯ! НЯНЯ-А-А!

- Заткнись, мелкий ублюдок! - Фойл схватил семидесятилетнего младенца и встряхнул его. - Ты испытаешь кое-что новое для себя, Зигурд. В первый раз тебя заставят сделать что-нибудь силой. Понимаешь?

Дряхлый ребёнок прочёл его мысли и завопил.

- Заткнись! Сейчас мы отправимся в Колонию Скопцов. Будь паинькой и веди себя хорошо, делай всё, что я тебе скажу. Тогда я верну тебя назад целым и невредимым и дам леденец... или чем там они тебя подкупают. Не будешь слушаться - я из тебя дух вышибу.

- Нет, не вышибешь... не вышибешь. Я - Зигурд Магсмэн. Зигурд-телепат. Ты не посмеешь.

- Сынок, я - Гулли Фойл, Враг Номер Один. Лишь шаг отделяет меня от заветной цели... Я рискую шеей, потому что ты мне нужен для сведения счетов с одной сволочью... Сынок, я Гулли Фойл. Нет такой вещи, которую я не посмею сделать.

Телепат стал излучать ужас с такой силой, что по Марс-Сен-Мишелю заревели сирены. Фойл крепко ухватил древнего младенца, ускорился и вынес его из крепости. Затем он джантировал.

* * *

СРОЧНО! СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ПОХИЩЕН ЗИГУРД МАГСМЭН. ПОХИТИТЕЛЬ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ГУЛЛИ ФОЙЛ, ОН ЖЕ ФОРМАЙЛ С ЦЕРЕРЫ, ВРАГ НОМЕР ОДИН. МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ОРИЕНТИРОВОЧНО УСТАНОВЛЕНО. ПОДНЯТЬ БРИГАДУ КОММАНДОС. СРОЧНО! СРОЧНО! СРОЧНО!

* * *

Члены древней секты Скопцов из Белоруссии  веровали, что корнем всего зла является секс, и безжалостно искореняли зло самокастрированием. Современные Скопцы, веруя, что корнем всех зол являются ощущения, практиковали ещё более зверский обряд. Вступив в Колонию Скопцов и заплатив за эту привилегию целое состояние, вновь посвящённые с великой радостью подвергались операции, отделявшей органы чувств от нервной системы, и до конца своих дней вели существование без слуха, зрения, речи, обоняния, осязания и вкусовых ощущений.

Новичкам, впервые вошедшим в монастырь, показывали уютные кельи. Подразумевалось, что здесь, любовно ухоженные, они проведут остаток дней своих в созерцательном раздумье. В действительности бесчувственные существа загонялись в катакомбы они сидели на грубых каменных плитах, и где их кормили и обихаживали раз в сутки. Двадцать три часа из двадцати четырёх они сидели в одиночестве, в темноте, забытые, заброшенные, никому не нужные.

- Живые трупы, - пробормотал Фойл.

Он замедлился, опустил Зигурда Магсмэна и активизировал сетчатку глаз до излучения света, пытаясь разглядеть что-нибудь в утробном мраке. Наверху была ночь. Здесь, в катакомбах, царила вечная ночь. Зигурд Магсмэн распространял такой ужас и муку, что Фойлу пришлось снова его встряхнуть.

- Тихо! - прошипел он. - Этих мертвецов ты не поднимешь. Найди мне Линдси Джойса.

- Они все больны... все больны... в головах будто черви, и болезнь, и...

- О господи, мне ли не знать это... Давай скорее, надо заканчивать. Нам предстоит ещё кое-что похуже.

Они пробирались по извивающимся коридорам катакомб. По стенам, от пола до потолка, тянулись каменные полки. Скопцы, бледные, как слизни, немые, как трупы, неподвижные, как будды, наполняли каверны смрадом погребенной заживо плоти. Телепатическое дитя всхлипывало и стонало. Фойл стальной хваткой держал его за воротник; Фойл стальной хваткой держал след.

- Джонсон, Райт, Киили, Графф, Настро, Андервуд... Боже, их здесь тысячи... - Фойл читал бронзовые таблички, прикреплённые к полкам. - Ищи, Зигурд. Ищи мне Линдси Джойса. Мы не можем искать его по имени. Кон, Брейди, Регаль, Винсент... Что за?..

Фойл отпрянул. Одна из кошмарно-белых фигур задела его рукой. Она покачивалась и дёргалась, её лицо кривилось. Все белые черви корчились на своих полках. Телепатические волны ужаса и муки, излучаемые Зигурдом Магсмэном, достигли Скопцов и пытали их.

- Прекрати! - рявкнул Фойл. - Найди Линдси Джойса, и мы уберёмся отсюда. Тянись и ищи его.

- Дальше вниз, - всхлипнул Зигурд. - Прямо вниз. Семь, восемь, девять полок вниз... Я хочу домой. Мне плохо. Я...

Фойл сорвался с места и побежал по проходу, волоча Зигурда за собой и читая таблички пока он не увидел надпись: "ЛИНДСИ ДЖОЙС. БУГАНВИЛЬ. ВЕНЕРА".

Это был его враг, виновник его смерти и смерти шестисот невинных людей с Каллисто. Это был враг, о котором он мечтал и к которому рвался долгие месяцы. Это был враг, которому он подготовил мучительную агонию в левой каюте яхты. Это был "Ворга". Это была женщина.

Фойла как громом поразило. В дни ханжеского пуританства, в дни, когда женщины ходили в парандже, ходило много рассказов про женщин которые наряжались мужчинами и так вступали в жизнь, иначе для них закрытую... Но он никогда ещё не слышал о женщине в торговом космическом флоте... под видом мужчины дослужившейся до старшего офицера.

- Это?! - яростно вскричал он. - Это Линдси Джойс?! Линдси Джойс с "Ворги"? Спроси её!

- Я не знаю, что такое "Ворга".

- Спрашивай!

- Но я не... Она была... Она командовала.

- Капитан?

- Я не люблю, что у неё внутри. Там темно и плохо. Мне больно. Я хочу домой.

- Спрашивай. Она была капитаном "Ворги"?

- Да. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не заставляй меня больше. Там мрак. Там боль. Я не люблю её.

- Скажи ей, что я тот, кого она не подобрала шестнадцатого сентября 2336 года. Скажи ей, что я наконец пришёл свести счёты. Скажи ей, что я собираюсь отквитаться.

- Н-не понимаю. Не понимаю.

- Скажи ей, что я собираюсь убить её, медленно и мучительно. Скажи, что у меня на яхте есть каюта... точно такая, как инструментальный шкаф на "Номаде", где я гнил шесть месяцев... где по её приказу я был брошен издыхать. Скажи, что она будет гнить и издыхать, как я. Скажи! - Фойл неистово затряс сморщенное дитя. - Заставь её почувствовать это. Неужели она уйдёт, превратившись в Скопца?! Скажи, что я убью её насмерть! Прочти мои мысли и скажи ей!!

- Она н-не... Она не отдавала этого приказа.

- Что?!

- Не могу понять.

- Она не приказывала меня бросить?

- Я боюсь смотреть...

- Спрашивай, мелкий сукин сын, или я разорву тебя на части! Что она имеет в виду?

Дитя рыдало. Женщина корчилась. Фойл кипел.

- Ну! Давай же! О господи, почему единственный телепат на Марсе - ребёнок?! Зигурд! Зигурд, послушай меня. Спроси: приказывала ли она выбросить беженцев?

- Нет. Нет!

- Нет - не приказывала, или нет - ты не будешь спрашивать?

- Она не приказывала.

- Приказывала она пройти мимо "Номада"?

- Там холодно, темно и страшно. О, пожалуйста! НЯНЯ-А-А! Я хочу домой. Хочу домой.

- Она приказывала пройти мимо "Номада"?

- Нет. Нет!

- Не приказывала?

- Нет. Отведи меня домой.

- Спроси у неё, кто отдал этот приказ.

- Я хочу к няне.

- Спроси, кто ей приказал. Она была капитаном корабля. Кто мог командовать ей? Спрашивай!

- Я хочу к няне.

- Спрашивай!

- Нет. Нет. Нет. Я боюсь. Она больная. Она чёрная и страшная. Она плохая. Я не понимаю её. Я хочу к няне. Я хочу домой.

Дитя вскрикивало и тряслось. Фойл орал. Эхо гремело. Фойл в ярости шагнул к ребёнку, и тут глаза его ослепил яркий свет. Катакомбы были освещены Горящим Человеком. Перед Фойлом возник его собственный образ - лицо искажено в кошмарной маске, одежда в огне, пылающие глаза прикованы к бьющейся в конвульсиях Скопице - Линдси Джойс.

Горящий Человек открыл свой тигриный зев. Раздался скрежещущий звук, как охваченный пламенем смех.

- Ей больно.

- Кто ты? - прошептал Фойл

Горящий Человек сморщился. - Слишком ярко, - прохрипел он. - Меньше света.

Фойл шагнул вперёд. Горящий Человек страдальчески зажал уши руками.

- Слишком громко! - закричал он. - Не двигайся так громко!

- Ты мой ангел-хранитель?

- Не слепи меня! Тссс! - Внезапно он опять рассмеялся. - Послушай её. Она кричит. Она ползает на коленях. Она молит о пощаде. Она не хочет подыхать. Она не хочет боли. Послушай её.

Фойл дрожал.

- Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. - Горящий Человек вытянул указующий перст. - Она говорит - Оливия.

- Что?!

- Она говорит - Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.

Горящий Человек исчез.

В катакомбах вновь воцарилась тьма.

Фойла закружил вихрь калейдоскопических огней и какофония звуков. Он пошатнулся и судорожно глотнул ртом воздух.

- Чертовджант... - пробормотал он. - Оливия. Нет. Нет. Не может быть. Оливия. Я...

Фойл почувствовал чью-то руку.

- Джиз?! - хрипло каркнул он.

За его пальцы держался плачущий Зигурд Магсмэн. Он взял ребёнка на руки.

- Мне больно, - скулил Зигурд.

- Мне тоже больно, сынок.

- Хочу домой.

- Я отведу тебя домой.

Так, всё ещё держа ребёнка на руках, Фойл побрёл по катакомбам.

- Живые трупы, - выдавил он.

А потом: - И я среди них.

Он нашёл каменные ступени, ведущие из глубины наверх, в монастырь, и стал карабкаться, вкушая смерть и отчаяние. Перед ним забрезжил свет, и на какой-то миг он подумал, что уже рассвело. Потом он понял, что монастырь ярко освещён прожекторами. Донеслось грохотанье сапог и невнятная скороговорка команд. Фойл остановился и собрал все свои силы.

- Зигурд, - прошептал он. - Кто там?

- Солдатики, - ответило дитя.

- Солдаты? Какие солдаты?

- Коммандос. - Сморщенное лицо Зигурда просветлело. - Они пришли за мной. Забрать меня домой к няне. Я ЗДЕСЬ! Я ЗДЕСЬ!

Телепатический вопль вызвал крики наверху. Фойл ускорился и молнией выскочил на свет, на зелёный дворик с арками. В центре дворика стоял огромный ливанский кедр. Дорожки кишели солдатами. Фойл оказался лицом к лицу с соперником, который ему не уступал. Через миг после того, как размытое пятно скользнуло у выхода из катакомб, коммандос ускорились. Они были на равных.

Но Фойл держал ребёнка; использование оружия исключалось. Прижимая Зигурда к груди, как бегун по пересечённой местности, он, виляя, помчался через двор монастыря. Никто не посмел остановить его - лобовое столкновение на пятикратном ускорении несло мгновенную гибель обоим. Объективно этот головокружительный бросок казался зигзагом молнии.

Фойл перебежал дворик, пронёсся через главный зал монастыря, сквозь лабиринт и выскочил на общественную джант-площадку за главными воротами. Там он замедлился и джантировал на лётное поле, в четверти мили от монастыря. Взлётное поле сверкало огнями и кишело коммандос. Все антигравитационные шахты занимали военные корабли. Его собственная яхта была под охраной.

Через пятую долю секунды после появления Фойла на поле туда джантировали преследователи из монастыря. Фойл затравленно озирался. Он был окружён бригадой коммандос - все под ускорением, все великолепно обученные и смертельно опасные. Перед ними он был беспомощен. У него не оставалось ни одного шанса.

И тут вмешались Внешние Спутники. Ровно через неделю после уничтожительного рейда на Землю они нанесли удар по Марсу.

Снова ракеты обрушились на рассветный квадрант. Снова вспыхнули и заиграли перехватывающие лучи, и небеса содрогнулись от детонаций. На горизонте вспухли зловещие смерчи огня, и задрожала земля. Но была ещё одна страшная особенность, ибо наверху вспыхнула Новая, заливая ночную сторону планеты мертвенно-слепящим светом. Рой ядерных боеголовок ударил по крошечному спутнику Марса, Фобосу, и в мгновение ока испарил его.

Смятение, охватившее коммандос, предоставило Фойлу его единственный шанс. Он снова ускорился и напролом бросился к яхте. Перед люком остановился и молниеносно оценил нерешительность охраны. Какую-то долю секунды они колебались, не зная, выполнять ли задачу или реагировать на новую обстановку. Фойл швырнул застывшее тело Зигурда Магсмэна в воздух как шотландец бросающий бревно. Когда охранники инстинктивно кинулись ловить его, Фойл прорвался сквозь них в яхту и захлопнул за собой люк.

Всё ещё под ускорением, ни на миг не останавливаясь и не проверяя, есть ли кто-нибудь на борту, он ворвался в рубку, ударил по тумблеру взлёта, откинув его до предела, и яхта взмыла по антигравитационному лучу с десятикратным ускорением. Фойл не успел пристегнуться к креслу. Действие десятикратной тяги на его беззащитное тело было чудовищным.

Сокрушительная сила вырвала его из кресла. Его ускоренным чувствам казалось, что задняя стенка рубки приближается со скоростью сомнамбулы. Он выбросил обе руки, ладонями вперёд. Неотвратимая сила развела руки в стороны и вжала его в стену, сперва мягко, потом всё сильнее и сильнее, пока лицо, челюсть, грудь и тело не распластались на металле.

Нарастающее давление стало невыносимым. Фойл попытался нащупать языком выключатель во рту, но сокрушительная сила, медленно размазывающая его по стене, сделала невозможным любое движение перекошенным ртом. Череда взрывов - так низко по звуковому диапазону, что они казались едва уловимым урчанием, - сказала ему, что Бригада Коммандос обстреливает его с Марса. Когда яхта, раздирая верхние слои атмосферы, выскочила в иссиня-чёрную ночь открытого космоса, он завизжал, как летучая мышь, и визжал до тех пор, пока сознание милосердно не покинуло его.

 

Глава 14

Фойл очнулся в темноте. Он был замедлен, но полное истощение свидетельствовало: в бессознательном состоянии он находился под ускорением. Либо иссякла батарея, либо... Он по миллиметру продвинул руку к спине. Батарея исчезла. Её удалили.

Фойл стал ощупываться дрожащими пальцами. Он лежал в постели. Его окружал гул вентиляторов и кондиционеров, пощёлкивание и жужжание сервомеханизмов. Он находился на корабле. К постели его привязывали ремни. Корабль был в свободном падении.

Фойл отстегнул ремни, оттолкнулся локтями и взмыл в воздух. Он парил в темноте, тщетно надеясь нашарить выключатель или кнопку вызова. Его руки наткнулись на графин с рельефными буквами на стекле. Он прочитал их кончиками пальцев. В, О, Р, Г, А. Ворга. Он закричал.

Дверь каюты открылась. Фигура, проплывшая сквозь неё смотрелась тёмным силуэтом на фоне освещённого и роскошно обставленного помещения позади.

- На этот раз мы тебя подобрали, - сказала Оливия Престейн.

- Оливия?

- Да.

- Значит, это правда?

- Да, Гулли.

Фойл заплакал.

- Ты очень слаб. - нежно сказала она. - Ложись.

Она выплыла с ним в соседнее помещение и уложила его в шезлонг, пристегнув ремни. Шезлонг ещё хранил тепло её тела.

- Ты был в таком состоянии шесть дней. Мы не думали, что ты выживешь. Тебя покинули все силы, прежде чем хирург нашёл эту батарею на спине.

- Где она? - выдавил Фойл.

- Можешь забрать её в любой момент. Не волнуйся, милый.

Он пристально посмотрел на Оливию. Его Снежная Дева, его возлюбленная Ледяная Принцесса... белая шёлковая кожа, слепые коралловые глаза, совершенные коралловые губы... Она коснулась его влажных щёк надушённым платком.

- Я люблю тебя, - сказал он.

- Тсс. Знаю, Гулли.

- Ты знаешь обо мне всё. Давно?

- Я знала, что Гулли Фойл - мой враг, с самого начала. Но до нашей встречи я не догадывалась, что он - Формайл. Ах, если б я только знала раньше... Сколько было бы спасено...

- Ты знала и смеялась надо мной?

- Нет.

- Была рядом и давилась смехом.

- Была рядом и любила тебя. Не перебивай, дай мне сказать. Я стараюсь быть рациональной, а это нелегко. - На мраморное лицо пал румянец. - Теперь я не играю с тобой. Я... выдала тебя своему отцу. Да. "Защищаю себя", думала я. "Теперь когда я наконец встретила его я вижу что он слишком опасен." И часом позже поняла, что совершила ошибку, потому что я поняла что люблю тебя. Теперь я расплачиваюсь за это. Ты мог бы так и не узнать.

- Ты рассчитываешь, что я поверю?

- Зачем тогда я здесь? - Она слегка задрожала. - Почему я последовала за тобой? Эта кошмарная бомбёжка... ещё пару минут, и ты был бы мёртв, если бы мы тебя не подобрали. Твоя яхта была развалиной...

- Где мы сейчас?

- Какая разница?

- Я тяну время.

- Время? Для чего?

- Чтобы собраться с силами.

- Мы на орбите вокруг Земли.

- Как вы нашли меня?

- Я знала, что тебе нужна Линдси Джойс, и взяла один из отцовских кораблей. Это снова оказался "Ворга".

- Ему известно?

- Ничего ему не известно. У меня своя жизнь.

Фойл не мог отвести от неё глаз, и в то же время ему было больно смотреть на неё. Он жаждал и ненавидел... жаждал изменить содеянное и ненавидел правду за то, что она такова. Он осознал, что гладит её платок дрожащими пальцами.

- Я люблю тебя, Оливия.

- Я люблю тебя, Гулли, враг мой.

- Ради бога! - взорвался он. - Почему ты это сделала?

- Что?! Ты требуешь извинения?! - хлестнула она.

- Я требую объяснения.

- От меня ты его не услышишь.

- "Кровь и деньги" - сказал твой отец. Он был прав. О-о... Сука! Сука! Сука!

- Кровь и деньги - да; и не стыжусь!

- Я тону, Оливия. Кинь мне хоть тростинку...

- Тогда тони. Меня не спасал никто. Нет, нет... Всё не так... не так... Подожди, мой милый. Подожди. - Она взяла себя в руки и заговорила спокойно и очень нежно: - Я могу солгать, Гулли, любимый, и заставить тебя поверить, но я буду честной. Объяснение очень простое. У меня есть своя личная жизнь. У всех есть. И у тебя...

- Какая же жизнь у тебя?

- Ничем не отличающаяся от твоей... от любой другой. Я лгу, я обманываю, я уничтожаю... как все мы. Я преступник... как все мы.

- Зачем? Ради денег? Тебе не нужны деньги.

- Нет.

- Ради власти... могущества?

- Нет.

- Тогда зачем? Оливия глубоко вздохнула, как будто признание страшно мучило её.

- Ради ненависти... чтобы отомстить, всем вам.

- За что?

- За мою слепоту, - проговорила она низким голосом. - За беспомощность... Меня следовало убить в колыбели. Известно ли тебе, что такое быть слепой... принимать жизнь из вторых рук? Быть зависимой, искалеченной, бессильной..."Низведи их на свой уровень" говорю я в моей тайной жизни. "Если ты слепа, пускай они будут ещё более слепы. Если ты беспомощна, раздави их. Отплати им... всем им".

- Оливия, ты безумна.

- А ты?

- А я люблю чудовище.

- Мы пара чудовищ.

- Нет!

- Нет? Ты не чудовище?! - Она вспыхнула. - Что же ты делал, если не мстил, подобно мне, всему миру? Что такое твоя месть, если не сведение счетов с невезением? Кто не назовёт тебя безумным зверем? Говорю тебе, мы пара, Гулли. Мы не могли не полюбить друг друга.

Правда сказанных слов ошеломила его. Он примерил на себя пелену её откровения, и она подошла, облегая туже, чем тигриная маска, вытатуированная на его лице.

- "Мерзкий, извращённый, отвратительный негодяй!" - произнёс он. - "Зверь! Хуже зверя!" Это правда. Я ничем не лучше тебя. Хуже. Но богу известно, я не убивал шестьсот человек.

- Ты убиваешь шесть миллионов.

- Что?

- Возможно, больше. У тебя есть что-то, необходимое им для окончания войны.

- Ты имеешь в виду ПирЕ?

- Да.

- Что за миротворец эти двадцать фунтов чуда, за который все так дерутся?

- Не знаю. Знаю лишь, что он им нужен отчаянно. Но мне всё равно. Да, сейчас я честна. Мне всё равно. Пускай гибнут миллионы! Для нас это не имеет значения. Потому что мы стоим выше, Гулли. Мы стоим выше и сами творим мир. Мы сильны.

- Мы прокляты.

- Мы освящены. Мы нашли друг друга. - Внезапно Оливия рассмеялась и протянула руки. - Я спорю, когда нет нужды говорить. Приди ко мне, любимый... Где бы ты ни был, приди ко мне.

Он сперва слегка коснулся её, потом обнял, сжал, стал яростно целовать... И тут же выпустил.

- Что, Гулли, милый мой?

- Я больше не ребёнок, - устало проговорил он. - Я научился понимать, что нет ничего простого. Простых ответов не бывает. Можно любить и презирать.

- Ты это можешь, Гулли?

- И ты заставляешь меня презирать себя.

- Нет, милый.

- Всю свою жизнь я был тигром. Я выдрессировал себя... дал себе образование... сам тянул за свои тигриные полосы, отращивал всё более мощные лапы и острые клыки... становясь всё более быстрым и смертоносным.

- Ты и есть такой. Ты такой. Самый смертоносный.

- Нет. Нет. Я зашёл чересчур далеко. Я миновал простоту. Я превратил себя в мыслящее существо. Я смотрю на себя твоими слепыми глазами, любовь моя, которую я презираю, и вижу себя. Тигр исчез.

- Тигру некуда деться. Ты обложен, Гулли, - Дагенхемом, разведкой, моим отцом, всем светом.

- Знаю.

- Но со мной ты в безопасности. Мы оба в безопасности. Им никогда не придёт в голову искать тебя рядом со мной. Мы можем вместе жить, вместе драться, вместе уничтожать их...

- Нет. Только не вместе.

- Ты что?! - вновь вспыхнула она. - Всё ещё охотишься за мной? Дело в этом? Ты ещё жаждешь мести? Ну так мсти. Вот я. Ну же!..

- Нет. С этим покончено.

- А, я знаю, что тебя беспокоит. - Она мгновенно стала опять ласковой. - Твоё лицо. Ты стыдишься своего тигриного лика; но я люблю его. Ты горишь так ярко! Ты горишь сквозь слепоту. Поверь мне...

- Боже, что мы за пара кошмарных чудовищ!

- Что с тобой случилось? - потребовала Оливия. Она отпрянула, сверкая незрячими глазами. - Где человек, который стоял возле меня во время рейда? Где бесстыжий дикарь, который...

- Пропал, Оливия. Ты потеряла его. Мы оба потеряли его.

- Гулли!

- Он пропал.

- Но почему?! Что я сделала?

- Ты не понимаешь.

- Где ты? - Она потянулась, коснулась его и приникла к нему. - Послушай меня, милый. Ты устал. Ты обессилен. Вот и всё. Ничего не пропало.

Слова лились из неё бессвязным потоком. - Ты прав. Конечно, прав. Мы были плохими, отвратительными. Но сейчас всё позади. Ничего не потеряно. Мы были испорчены, потому что были одиноки и несчастны. Но мы нашли друг друга и можем спастись. Будь моей любовью. Всегда. Вечно. Я так долго ждала тебя, ждала, надеялась и молилась...

- Нет. Ты лжёшь, Оливия, и знаешь это.

- Ради бога, Гулли!

- Опускай "Воргу", Оливия.

- Вниз?

- Да.

- На Землю?

- Да.

- Что ты собираешься делать? Ты сошёл с ума. Они же гонятся за тобой по пятам... ловят тебя... ждут, пока ты угодишь им в лапы. Что ты собираешься делать?

- Думаешь, мне просто?.. Я всё ещё одержим, и мне не вырваться из плена. Но теперь в седле иная страсть, и шпоры жгут, чёрт их подери. Жгут невыносимо.

Фойл подавил ярость и совладал с собой. Он взял её руки и поцеловал в ладони.

- Всё кончено, Оливия, - тихо произнёс он. - Но я люблю тебя. Всегда. Вечно.

* * *

- Подытожим, - мрачно сказал Дагенхем. - В ночь, когда мы нашли Фойла, нас бомбили. Мы потеряли его на Луне, а обнаружили через неделю на Марсе. Нас опять бомбили. Мы опять его потеряли. Прошла ещё неделя. Предстоит очередная бомбёжка. Венеры? Луны? Снова Земли? Кто знает. Ясно одно: ещё один рейд без возмездия, и нам конец.

Дагенхем скользнул взглядом вокруг стола. Золото и слоновая кость убранства Звёздного Зала замка Престейна ещё больше подчёркивали напряжённость его лица, напряжённость лиц всех троих присутствующих. Йанг-Йовил тревожно нахмурился. Престейн крепко сжал тонкие губы.

- И ещё одно нам известно, - продолжал Дагенхем. - Мы не можем нанести ответный удар без ПирЕ и не можем найти ПирЕ без Фойла.

- Я давал указание, - вмешался Престейн, - не упоминать ПирЕ публично.

- Во-первых, это не публично, - резко ответил Дагенхем. - Это общий фонд информации. Во-вторых, сейчас нам не до прав на собственность. Обсуждается вопрос выживания, и здесь у всех равные права... Да, Джиз?

Джизбелла Мак-Куин джантировала в Звёздный Зал, полная решимости и ярости.

- До сих пор никаких следов Фойла.

- Старый Святой Патрик под наблюдением?

- Да.

- Доклад Бригады Коммандос с Марса?

- Не пришёл.

- Это моё дело, и совершенно секретное, - мягко заметил Йанг-Йовил.

- У вас так же мало секретов от меня, как у меня от вас, - безжалостно усмехнулся Дагенхем. - Постарайся опередить Разведку с этим докладом, Джиз. Иди.

Она исчезла.

- Кстати, о правах, - проворковал Йанг-Йовил. - Могу я заметить Престейну что Центральная Разведка гарантирует Престейну полную оплату его прав на ПирЕ?

- Что ты с ним нянчишься, Йовил?

- Наше совещание записывается, - холодно указал Престейн. - Предложение капитана зарегистрировано. - Он повернул своё застывшее лицо к Дагенхему. - Вы у меня на службе, мистер Дагенхем. Пожалуйста, оставьте все ваши замечания в мой адрес.

- И в адрес вашей собственности? - с убийственной улыбкой осведомился Дагенхем. - Вы и ваша проклятая собственность загнали нас в эту дыру... Мы на грани уничтожения - ради вашей собственности. Я не преувеличиваю. Если этой войне не положить конец, то больше уже войн не будет.

- Мы всегда можем сдаться, - заметил Престейн.

- Нет, - сказал Йанг-Йовил. - Этот вариант уже обсуждался и был отклонён в Штаб-квартире. Нам известны дальнейшие планы Внешних Спутников; они включают тотальную эксплуатацию Внутренних Планет. Нас просто-напросто выпотрошат, а потом выкинут за ненадобностью. Сдаться - всё равно что погибнуть.

- Но не для Престейна, - добавил Дагенхем.

- Скажем... за исключением присутствующих, - изящно поправил Йанг-Йовил.

- Ну, Престейн, - нетерпеливо потребовал Дагенхем. - Мы ждём.

- Прошу прощения, сэр?

- Выкладывайте всё о ПирЕ. У меня есть идея, как выманить Фойла, но для этого необходимо знать все факты. Внесите свой вклад.

- Нет, - сказал Престейн.

- Что "нет"?

- Я принял решение выйти из этого общего фонда информации. Я не расскажу ничего о ПирЕ.

- Боже всемогущий, Престейн! Вы спятили? Что на вас нашло? Вы снова начинаете свару с шеффилдовской либеральной партией?

- Всё очень просто, Дагенхем, - заметил Йанг-Йовил. - Моё замечание относительно ситуации с капитуляцией-поражением указало Престейну, как улучшить своё положение. Вне всякого сомнения, он намеревается предложить эти сведения врагу в обмен на... имущественные выгоды.

- Неужели ничто не может вас тронуть? - презрительно бросил Престейну Дагенхем. - Неужели в вас ничего не осталось, кроме собственности?.. Уйди, Джиз, всё пропало.

Джизбелла снова джантировала в Звёздный Зал.

- Доклад бригады Коммандос, - сказала она. - Мы знаем, что случилось с Фойлом.

- Что?

- Он у Престейна.

- Что?!

Дагенхем и Йанг-Йовил вскочили на ноги.

- Он покинул Марс на частной яхте, был сбит и подобран престейновским К.К. "Ворга".

- Будь ты проклят, Престейн! - вскричал Дагенхем. - Так вот почему...

- Подождите, - приказал Йанг-Йовил. - Он впервые это слышит, Дагенхем. Посмотрите на него.

Красивое лицо Престейна посерело, как пепел. Он попытался встать и тяжело свалился назад, в кресло.

- Оливия, - прохрипел он. - С ним, с этим подонком...

- Престейн!

- Моя дочь, джентльмены, некоторое... некоторое время занималась определённой деятельностью. Семейный порок. Кровь и... Я закрывал глаза... Почти убедил себя, что ошибаюсь. Я... Но Фойл! Грязь! Мерзость! Его надо уничтожить!

Голос Престейна перешёл в визг и сорвался. Его голова неестественно запрокинулась назад, как у повешенного, тело забилось в конвульсиях.

- Какого...

- Эпилепсия... - коротко бросил Йанг-Йовил. Он вытащил Престейна из кресла и уложил на полу. - Подайте ложку, мисс Мак-Куин. Живо.

Он разжал Престейну зубы и засунул между ними ложку чтобы уберечь язык. Приступ прошёл так же внезапно, как и начался. Дрожь прекратилась. Престейн открыл глаза.

- Petit mal,  - пробормотал Йанг-Йовил, убирая ложку. - Но ещё некоторое время он будет не в себе.

Неожиданно Престейн заговорил слабым монотонным голосом:

- ПирЕ - пирофорный сплав. Пирофор - это металл, который испускает искры, когда его скоблят или трут. ПирЕ испускает энергию, отсюда "Е" - символ энергии. ПирЕ - твёрдый раствор трансплутониевых изотопов, высвобождающий термоядерную энергию в масштабах сопоставимых со вспышкой сверхновой. Его открыватель был убеждён, что получил эквивалент первичного протовещества, чей взрыв дал начало Вселенной.

- О боже! - воскликнула Джизбелла.

Дагенхем жестом прервал её и склонился над Престейном.

- Как подвести его к критической массе, Престейн? Каким образом высвобождается энергия?

- Также, как была создана изначальная энергия в начале времён. - проговорил Престейн. - Через Волю и Идею.

- Уверен, что он христианин-подвальник, - тихо сказал Дагенхем Йанг-Йовилу. Он повысил голос: - Объясните, Престейн?

- Через Волю и Идею, - повторил Престейн. - ПирЕ можно детонировать лишь психокинетически. Его энергия высвобождается мыслью. Нужно захотеть, чтобы он взорвался. Направленная мысль. Вот единственный способ.

- И нет никакого ключа? Никакой формулы?

- Нет. Необходимы лишь Воля и Идея. - Остекленевшие глаза Престейна закрылись.

- Боже всемогущий! - Дагенхем ошеломлённо стёр пот со лба. - Заставит это подумать Внешние Спутники, Йовил?

- Это всех нас заставит подумать.

- Это дорога в ад, - прошептала Джизбелла.

- Так давайте отыщем эту дорогу и сойдём с неё. У меня есть предложение, Йовил. Фойл возился с ПирЕ в своей лаборатории в Старом Святом Патрике, пытаясь анализировать его.

- Я рассказала тебе об этом по строжайшему секрету! - гневно вспыхнула Джизбелла.

- Прости, дорогая. Теперь не время церемониться. Гляди, Йовил... какие-то остатки этого вещества должны были сохраниться, остаться вокруг нас. В растворе, как пыль... Надо детонировать эти остатки и взорвать Цирк Фойла к чёртовой матери.

- Зачем?

- Чтобы выманить его. Где-то же он спрятал основную массу ПирЕ... Он примчится, чтобы спасти своё сокровище.

- А если взорвётся всё?

- Не может быть. ПирЕ в сейфе из Инертсвинцового Изомера.

- Возможно, он не весь внутри.

- По словам Джиз - весь; так, по крайней мере, сказал Фойл.

- Не впутывайте меня в это. - проговорила Джизбелла.

- В любом случае мы вынуждены рисковать.

- Рисковать! - воскликнул Йанг-Йовил. - Мы рискуем всю Солнечную систему превратить в Сверхновую.

- А что остаётся делать? Выбирай любой путь... и это путь к уничтожению. Есть у нас выбор?

- Мы можем подождать, - предложила Джизбелла.

- Чего? Пока Фойл не взорвёт нас своими экспериментами?

- Мы его предупредим.

- Нам неизвестно, где он.

- Найдём.

- Как скоро? Разве это не риск? А пылинки ПирЕ вокруг нас? Будут ждать, пока кто-нибудь не превратит их случайно в энергию? А если сейф взломают джек-джантеры в поисках добычи? Тогда уже не пыль, а двадцать фунтов будут ждать случайной мысли.

Лицо Джизбеллы покрылось смертельной белизной. Дагенхем повернулся к разведчику.

- Тебе решать, Йовил. Пробуем мой способ или ждём?

Йанг-Йовил тяжело вздохнул.

- Я боюсь... Будь прокляты все учёные... Есть ещё одно обстоятельство, Дагенхем. Внешние Спутники тоже занимаются этим. У нас имеются основания полагать, что все их агенты отчаянно ищут Фойла. Если мы будет ждать, они могут добраться до него первыми. Да что там, возможно, он уже сейчас у них в лапах.

- Итак, твоё решение...

- Взрывать. Подтолкнём Фойла к действию, раз уж мы можем.

- Нет! - вскричала Джизбелла.

- Как? - спросил Дагенхем, не обращая на неё внимания.

- О, у меня как раз есть человек для такой работы. Односторонний телепат по имени Робин Уэднесбери.

- Когда?

- Немедленно. Мы эвакуируем соседние районы. Новости получат полное освещение и будут переданы по всей системе. Если Фойл находится на Внутренних Планетах, он услышит об этом.

- Не "об этом", - отчаянно проговорила Джизбелла. - Он услышит это. Это последнее, что каждый из нас услышит.

* * *

Как всегда, возвращаясь после бурного гражданского процесса в Ленинграде, Регис Шеффилд был доволен и благодушен, словно нахальный петух, только что победивший в жестоком бою. Он остановился у Блекмана в Берлине, где выпил и поболтал о ходе военных действий, добавил и ещё поболтал в любимом юристами заведении на набережной д'Орси и основательно посидел в "Кожа-да-кости" напротив Темпл-Бара.  В свою нью-йоркскую контору он попал уже изрядно навеселе.

Когда он миновал гулкие коридоры и внешние комнаты, его приветствовал секретарь с пригоршней бусинок-мемеографов.

- Разбил Джарго-Данченко в пух и прах! - торжествующе объявил Шеффилд. - Решение суда в пользу ответчика, плюс возмещение убытков. Старые ДэДэ были злы как черти. Счёт одиннадцать-пять в мою пользу!

Он взял бусинки, встряхнул их и начал раскидывать их в самые неподходящие места офиса, включая разинутый рот секретаря.

- Как, мистер Шеффилд! Вы пили?

- Ничего, сегодня уже работы нет, а военные новости чересчур унылые. Надо оставаться бодрым. Не поскандалить ли нам на улице?

- Мистер Шеффилд!

- Есть что-то, что не может подождать до завтра?

- В вашем кабинете ждёт один джентльмен.

- Ого! Он убедил вас пропустить себя так далеко? - Шеффилд был впечатлён. - Кто он? Сам господь бог?

- Он не представился. Но дал мне это.

Секретарь протянул Шеффилду запечатанный конверт со сделанной небрежным почерком надписью: "КРАЙНЕ ВАЖНО". Шеффилд вскрыл конверт с любопытством, проступившем на его грубоватом лице. Затем глаза его расширились. Внутри лежали две банкноты по 50 000 кредиток. Не говоря ни слова, Шеффилд повернулся и ворвался в кабинет.

Фойл поднялся из кресла.

- Они настоящие! - констатировал Шеффилд.

- Насколько мне известно.

- Ровно двадцать таких купюр было выпущено в прошлом году. Все хранятся в Земном Казначействе. Как они к вам попали?

- Мистер Шеффилд?

- Кто же ещё?.. Как они к вам попали?

- Взятка.

- Зачем?

- Я полагал в ту пору, что они могут пригодиться.

- Для чего? Для других взяток?

- Если законную оплату считать взяткой.

- Я сам устанавливаю размер платы, - отрезал Шеффилд. Он бросил купюры рядом с Фойлом. - Достанете их снова, если я решу взять ваше дело и если я решу, что могу быть настолько вам полезен. В чём суть вашей проблемы?

- Преступные действия.

- Пока не уточняйте. Итак?..

- Я хочу придти с повинной.

- В полицию? И за какое преступление?

- Преступлен-и-я.

- Назовите два.

- Грабёж и изнасилование.

- Ещё два.

- Шантаж и убийство.

- Ещё что-то есть?

- Измена и геноцид.

- Это исчерпывает ваш реестр?

- Пожалуй. Хотя, возможно, когда мы станем уточнять, вскроется ещё несколько.

- Я вижу, вы времени зря не теряли... Либо вы Принц Зла, либо сумасшедший.

- Я был и тем, и другим, мистер Шеффилд.

- Почему вы решили сдаться в руки правосудия?

- Я пришёл в себя, - с горечью ответил Фойл.

- Я имею в виду не это. Преступник никогда не сдаётся, пока его не настигли. Вас явно не настигли. В чём же дело?

- Произошло самое ужасное, что может случиться с человеком. Я подхватил редкое заболевание, называемое "совесть".

Шеффилд фыркнул.

- Это может плохо кончиться.

- Уже кончилось. Я понял, что вёл себя как зверь.

- И теперь желаете искупить вину?

- Нет, всё не так просто, - мрачно сказал Фойл. - Собственно, поэтому я пришёл к вам... для коренной переделки. Человек, который ставит свои решения выше общества, - преступник. Человек, который разрушает структуру общества - это рак. Но бывают цепные реакции. Искупить вину наказанием недостаточно. Вес ещё нужно расставить на свои места. Если бы положение можно было бы исправить, просто-напросто казнив меня или отправив обратно в Жоффре Мартель...

- Обратно? - быстро вставил Шеффилд.

- Уточнять?

- Пока не надо... Продолжайте. Похоже, вы мучаетесь душевной болью.

- В том-то и дело. - Фойл возбуждённо вскочил на ноги и зашагал по комнате, нервно сминая банкноты длинными пальцами. - Всё смешалось в одну дьявольскую кашу, Шеффилд. Есть девушка, которая должна заплатить за ужасное, тягчайшее преступление. То, что я люблю её... Впрочем, не обращайте внимания. Она - раковая опухоль и её необходимо вырезать... как меня. Видимо, мне придётся дополнить свой реестр. Моя личная явка с повинной, собственно, ничего не меняет.

- Чёрт подери, о чём вы?! Что за чушь?

Фойл поднял глаза и пристально посмотрел на Шеффилда.

- Одна из Новогодних бомб только что вошла в ваш кабинет и заявляет: "Пожалуйста, сделайте всё, как было. Соберите меня снова и отправьте домой. Восстановите города, которые я стёрла с лица земли, и людей, которых я уничтожила". Вот зачем я хочу нанять вас. Не знаю, как ведёт себя преступник, но...

- Спокойно и благоразумно; как здравомыслящий бизнесмен, которому не повезло, - с готовностью подсказал Шеффилд. - Так обычно ведут себя профессиональные преступники... Совершенно ясно, что вы любитель, если преступник вообще. Мой дорогой сэр, пожалуйста, будьте разумны. Вы приходите ко мне, сумасбродно и несдержанно обвиняя себя в грабеже, насилии, убийстве, геноциде, измене и ещё бог весть в чём. Неужели вы ожидаете, что я всему этому поверю?

Внезапно в кабинет джантировал личный секретарь Шеффилда, Банни.

- Шеф! - возбуждённо затараторил он. - Подвернулось кое-что совершенно новое. Джант-камера. Два типа подкупили кассира, чтобы тот сфотографировал внутренние помещения Земного Кредитного... О-о, простите. Я не заметил, что у вас... - Банни неожиданно замолчал и широко раскрыл глаза. - Формайл! - воскликнул он.

- Что? Кто? - требовательно спросил Шеффилд.

- Как, вы не знаете его, шеф? - Банни запнулся. - Это Формайл с Цереры. Гулли Фойл.

Больше года назад Региса Шеффилда, как тетиву лука, гипнотически взвели для этой минуты. Его тело было готово реагировать мгновенно. С быстротой молнии Шеффилд поразил Фойла тремя ударами: висок, горло, пах. Заранее было решено не полагаться на оружие - его могло не оказаться под рукой.

Фойл упал. Так же мгновенно Шеффилд расправился с Банни. Затем он плюнул на ладонь. Было решено не полагаться на наркотики - их могло не оказаться под рукой. Его слюнные железы под воздействием раздражителя выделяли антиген. Шеффилд разорвал рукав Фойла, глубоко процарапал ногтем его локоть и втёр в рану слюну, вызывая анафилаксию.

Странный крик сорвался с губ Фойла; на лице выступила багровая татуировка. Прежде чем оглушённый секретарь успел пошевелиться, Шеффилд взвалил Фойла на плечо и джантировал.

Он материализовался в самом центре Четырехмильного Цирка в соборе Святого Патрика. Это был дерзкий, но рассчитанный ход. Здесь его стали бы искать в последнюю очередь, и в то же время именно здесь, скорее всего, находился ПирЕ. Шеффилд был готов к любым встречам, но цирк оказался пуст.

Тут уже похозяйничали грабители. Гигантские шатры выглядели потускневшими и заброшенными. Шеффилд вбежал в первый попавшийся и очутился в походной библиотеке Формайла, наполненной сотнями книг и тысячами блестящих мемео-бусинок. Джек-джантеров не интересовала литература. Шеффилд свалил Фойла на пол и только тогда достал из кармана пистолет.

Веки Фойла затрепетали, глаза открылись.

- Я ввёл тебе наркотик, - быстро сказал Шеффилд. - Не вздумай джантировать. И не шевелись. Предупреждаю. Ты у меня в руках.

Плохо соображая, что к чему, Фойл попытался подняться. Шеффилд мгновенно выстрелил и опалил его плечо. Фойла швырнуло на каменный пол. В ушах шумело, по жилам текла отравленная кровь.

- Предупреждаю, - повторил Шеффилд. - Я готов на всё.

- Чего вам надо? - проговорил Фойл.

- Две вещи... Двадцать фунтов ПирЕ и тебя. Тебя самого больше всего.

- Ты псих! Проклятый маньяк! Я пришёл к вам с повинной... сдаваться... отдать добровольно...

- Отдать В.С.?

- Чему?

- Внешним Спутникам? Произнести по буквам?

- Нет... - еле слышно пробормотал Фойл. - Мне следовало догадаться. Шеффилд, патриот - агент В.С. О-о, я болван...

- Ты самый ценный болван на свете, Фойл. Ты нужен нам ещё больше, чем ПирЕ. Про ПирЕ мы мало что знаем, зато нам отлично известно, кто ты.

- О чём ты? Что ты несёшь?

- Господи! Ты ничего не знаешь, да? Итак, ты ничего не знаешь... и не подозреваешь...

- О чём?!

- Послушай. - Шеффилд говорил громким резким голосом. - Вернёмся на два года назад, на "Номад". Понял? Возвращаемся к гибели "Номада". Один из наших рейдеров прикончил его, и они нашли тебя среди обломков. Последнего, кто остался в живых.

- Значит, "Номад" был уничтожен кораблём В.С.?

- Да. Не помнишь?

- Я ничего не помню об этом. Я не мог вспомнить, сколько ни пытался.

- Сейчас объясню почему. У капитана рейдера родилась отличная идея. Тебя превращают в приманку... в подсадную утку, понимаешь? Ты был полумёртвым, но они взяли тебя на борт и слегка подлатали. Потом тебя засунули в скафандр и выкинули дрейфовать с работающим передатчиком. Ты передавал сигнал бедствия и молил о помощи на всех волнах. Согласно замыслу, рейдер был в засаде неподалёку и подстерегал любой корабль ВП, который придёт тебе на помощь.

Фойл начал смеяться.

- Я встаю, - прохрипел он. - Стреляй, сволочь, я встаю. - Он с трудом поднялся на ноги, зажимая раненое плечо. - Итак, "Ворга" всё равно не мог меня спасти. - Фойл страшно оскалился. - Я был подсадной уткой. Ко мне нельзя было подходить. Я был приманкой в западне... Смешно, не правда ли? "Номад" никто не имел права спасать. Выходит, я не имел права на месть.

- До тебя всё ещё не дошло?! - взревел Шеффилд. - "Номада" там и в помине не было! Тебя выкинули из крейсера в шестистах тысячах миль от "Номада".

- В шестистах тыся...

- "Номад" находился слишком далеко от основных путей. Ты должен был болтаться там, где мог пройти корабль. Тебя перевезли на шестьсот тысяч миль ближе к Солнцу и отправили в свободное плавание. Тебя выкинули в шлюз и отошли подальше. С тебя не спускали глаз. На скафандре мигали огни, а ты молил о помощи на всю мощь передатчика. Затем ты пропал.

- Пропал?

- Просто исчез. Ни огней, ни сигналов. Крейсер вернулся для проверки. Ты исчез без следа. А потом мы узнали... Ты вернулся на "Номад".

- Невозможно.

- Ты джантировал в космосе! - яростно прошипел Шеффилд. - Полуживой, в бреду - но ты джантировал в космосе. Ты джантировал на шестьсот тысяч миль в абсолютной пустоте до обломков "Номада"! Сделал то, что никому не удавалось раньше. Одному богу известно, каким образом. Ты сам не знаешь; но мы узнаем. Я заберу тебя на Спутники, и там мы добудем этот секрет, даже если нам придётся вырывать его раскалёнными клещами.

Он перебросил пистолет в левую руку, а правой схватил Фойла за горло.

- Но сперва нам нужен ПирЕ. Ты отдашь его, Фойл. Не тешь себя надеждой. - Он наотмашь ударил Фойла рукояткой пистолета. - Я на всё пойду. Не сомневайся. - Он снова ударил Фойла, холодно, расчётливо. - Ты жаждал наказания? Ты его обрёл!

* * *

Банни соскочил с общественной джант-площадки на Файф-Пойнт и, как испуганный кролик, помчался к главному входу нью-йоркского филиала Центральной Разведки. Он проскочил через внешний кордон охраны, через защитный лабиринт и ворвался во внутренние помещения. Его преследовали по пятам, а потом он обнаружил себя лицом к лицу с более опытными охранниками которые спокойно джантировали вперёд и теперь поджидали его.

Банни начал кричать:

- Йовил! Йовил! Йовил!

Продолжая бежать, он метался между столами, опрокидывая стулья и создавая страшный шум. При этом он не прекращал истошно вопить:

- Йовил! Йовил! Йовил!

Когда его уже скрутили, появился Йанг-Йовил.

- Что всё это значит?! - рявкнул он. - Я приказал, чтобы мисс Уэднесбери работала в абсолютной тишине.

- Йовил! - закричал Банни.

- Кто это?

- Секретарь Шеффидда.

- Что?.. Банни?

- Фойл! - взвыл Банни. - Гулли Фойл!

Йанг-Йовил покрыл разделявшие их пятьдесят футов ровно за одну и шестьдесят шесть сотых секунды.

- Что - Фойл?!

- Он у Шеффидда. - прохрипел Банни.

- Шеффилд? Давно?

- С полчаса.

- Почему тот его не привёл?

- Не знаю... кажется, он агент ВС...

- Почему не пришли сразу?

- Шеффилд джантировал с Фойлом... Нокаутировал его и исчез. Я искал. Повсюду. Джантировал в пятьдесят мест за двадцать минут...

- Любитель! - презрительно воскликнул Йанг-Йовил. - Почему вы не предоставили это профессионалам?

- Нашёл их.

- Нашёл? Где?

- Собор Святого Патрика. Шеффилду нужен...

Но Йанг-Йовил уже крутанулся на каблуках и бежал по коридору с криком:

- Робин! Робин! Остановись!

И в этот миг уши заложило грохотом взрыва.

 

Глава 15

Как разбегающиеся круги на воде, распространялись Идея и Воля, ширились и ширились, выискивая, нащупывая и спуская чувствительный субатомный курок ПирЕ. Мысль находила частички, пыль, дым, пар, молекулы. Воля и Идея преобразовывали их.

В Сицилии, где доктор Франко Торре до изнеможения бился, пытаясь раскрыть секрет одного кусочка ПирЕ, осадки и отстой из лаборатории по дренажной трубе попадали в море. Много месяцев течения Средиземного моря разносили их по дну. В единый миг вздыбившийся пятидесятифутовый водяной вал нарисовал картину течений к от северо-востока Сардинии до юго-запада Триполи. В микросекунду поверхность Средиземного моря стала похожа на замысловатый барельеф с гигантским земляным червём, обвившимся вокруг островов Пантеллерия, Лампедуза, Линоса и Мальты.

Какие-то миллиграммы были сожжены; ушли в трубу вместе с дымом и паром и продрейфовали сотни миль, прежде чем осесть. Эти частички заявили о себе в Марокко, Алжире, Ливии и Греции слепящими точечными взрывами невероятной краткости и мощности. А другие, ещё блуждающие в стратосфере, обнаружили себя, засверкав дневными звёздами.

В Техасе, где над ПирЕ безрезультатно бился профессор Джон Мантли, большая часть отходов попала в выработанную нефтяную скважину, используемую для хранения радиоактивных отбросов. Глубинный водоносный слой поглотил большую часть материала и постепенно разнёс его по площади около десяти квадратных миль. Сотрясением перепахало десять квадратных миль техасских равнин. Большое и прежде неизвестное месторождение природного газа наконец нашло выход наружу и с рёвом устремилось на поверхность, где искры от летящих камней воспламенили его и превратили в беснующийся факел в две сотни футов высотой.

Миллиграмм ПирЕ отложился на кружке фильтровальной бумаги, давным-давно смятой, выброшенной и забытой. Переработанная с макулатурой, она попала в форму для гарта и уничтожила целиком вечерний тираж "Глазго Обсервер". Частичка ПирЕ осела на лабораторном халате, переработанном в тряпичную бумагу, и развеяла на молекулы благодарственную записку, написанную леди Шрапнель, а заодно и тонну срочной почты.

Манжет рубашки, ненароком попавший в кислотный раствор ПирЕ, давно выброшенный хозяином вместе с рубашкой, а теперь носившийся джек-джантером под меховым манто оторвал тому запястье вместе с рукой в одно мгновение огненной ампутации. Миллионная доля грамма ПирЕ, оставшаяся на хрустальной лабораторной посуде для выпаривания, ныне используемой в качестве пепельницы, моментально сожгла кабинет некоего Бэйкера - торговца уродами и поставщика чудовищ.

На всех параллелях и меридианах планеты гремели взрывы, по отдельности и очередями; вспыхивали узорами пожары, сверкали вспышки, в небе горели метеоры, узкие траншеи и гигантские воронки вспахивали землю, вспучивали землю, извергались из земли. Словно разгневанный Господь вновь посетил народ Свой с огнём и серой.

В лаборатории Формайла в соборе Святого Патрика оставалась незащищённой почти десятая доля грамма ПирЕ. Остальное было заперто в своём сейфе из Инертсвинцового Изомера и надёжно защищено от случайного или намеренного психокинетического воспламенения.

Колоссальная энергия, высвободившаяся из этой десятой доли грамма, разбросала стены и расколола полы словно землетрясение, потрясшее здание изнутри. Какое-то мгновение контрфорсы ещё поддерживали колонны, а затем рухнули. Ревущей лавиной повалились башни, шпили, устои, подпоры, своды - и застыли над зияющим кратером пола в безумно переплетённом равновесии. Дуновение ветра, слабая дрожь - и обвал завершится, наполняя воронку камнями и размельчённой пылью.

Звёздная температура взрыва зажгла сотни пожаров и расплавила древнюю толстую медь обвалившейся кровли. Участвуй во взрыве ещё один миллиграмм ПирЕ, и жара хватило бы, чтобы немедленно испарить металл. Вместо этого он добела раскалился и начал течь. Каплями, струйками и потоками расплавленная мель нащупывала путь вниз через нагромождения камней, железа, дерева и стекла, как некий чудовищный огненный змей, ползущий сквозь запутанные дебри.

Дагенхем и Йанг-Йовил джантировали к храму почти одновременно. Через мгновение появилась Робин Уэднесбери, а затем Джизбелла Мак-Куин. Прибыли дюжина оперативных работников Разведки, шесть курьеров Дагенхема, престейновская джант-стража и полиция. Они оцепили полыхающие развалины, хотя любопытных почти не было. После потрясения от налёта в канун Нового Года один этот взрыв заставил половину Нью-Йорка в панике джантировать из города.

С протяжным гулом свирепствовал огонь, пожирая зависшие в угрожающе шатком равновесии развалины. Чтобы перекрыть страшный рёв, приходилось кричать, и всё же все боялись потревожить развалины криком. Йанг-Йовил наклонился к Дагенхему и проорал на ухо новости о Фойле и Шеффилде. Дагенхем кивнул, и на его лице появилась смертельная улыбка.

- Нужно попасть внутрь!

- Защитные костюмы - гаркнул в ответ Йовил.

Он исчез и материализовался с парой белых огнеупорных костюмов Аварийной Службы. При виде их Робин и Джизбелла истерически закричали. Дагенхем и Йанг-Йовил, не обращая внимания, залезли в инерт-изомерную броню и двинулись в ад.

Внутри Старый Святой Патрик выглядел так, будто огромная рука смешала в один завал дерево, камень и металл. Сквозь каждую щель вползали языки расплавленной меди, медленно пробираясь вниз, поджигая дерево, растрескивая камень, превращая в крошево стекло. Там, где медь текла потоком она, просто светилась, но там, где поток падал вниз - он разбрызгивал ослепительные капли раскалённого добела металла

Там, где раньше был пол собора, под завалом зиял почерневший кратер. Взрыв расколол и разбросал в стороны плиты, обнажая подвалы, погреба и хранилища. Они тоже были заполнены каменным крошевом, балками, трубами, проволокой, остатками шатров Четырехмильного Цирка и освещались неверным мерцанием маленьких огоньков. Потом в кратер потекли первые потоки расплавленной меди, и всё озарилось слепящим светом.

Привлекая внимание Йанг-Йовила, Дагенхем постучал его по плечу и указал вниз. На середине склона кратера, в самой гуще каменного завала, виднелись изуродованные останки Региса Шеффилда. Йанг-Йовил постучал по плечу Дагенхема и указал: почти на самом дне огромной воронки лежал Гулли Фойл. Вдруг сверху сорвалась струя расплавленной меди, и в свете брызг они увидели, что он шевелится. Дагенхем и Йанг-Йовил немедленно повернулись и выбрались из собора.

- Он жив.

- Невообразимо.

- Я, кажется, могу это объяснить. Заметил рядом остатки тента? Очевидно, взрыв произошёл в дальнем углу собора, и шатры ослабили удар. А потом Фойл провалился под пол прежде, чем стали падать обломки.

- Что ж, похоже. Надо его вытащить. Он - единственный человек, кто знает, где находится ПирЕ.

- Оно что, всё ещё может быть здесь... невзорванное?

- Если было в сейфе из И.С.И. - да. Эта штука устойчива ко всему. Это пока неважно. Как нам его вытащить?

- Мы не можем добраться сверху.

- Почему нет?

- Разве не видно? Одно неверное движение, и всё обрушится. Ты видел стекающую медь?

- Ещё бы!

- Так вот, если через десять минут мы его не вытащим, он окажется на дне пруда из расплавленной меди.

- Что же делать?

- Есть одна задумка...

- Какая?

- Подвалы здания "Эр-Си-Эй" через улицу также глубоки, как подвалы собора.

- И?..

- Спустимся и попытаемся пробить ход. Может быть, сможем вытащить Фойла снизу.

Отряд ворвался в старое здание Р.С.А., покинутое и закрытое ещё два поколения назад. Они спустились в сводчатые подвалы, осыпающиеся музеи розничных магазинов прошлых столетий. Они нашли древние лифтовые шахты и спустились по ним в погреба, где размещалось электрооборудование, котельные и морозильные системы. Они спустились в канализацию, по грудь в воде потоков доисторического острова Манхэттен, потоков, которые до сих пор текли под скрывшими их улицами.

Продвигаясь по канализации, забирая к северо-востоку, чтобы оказаться напротив подвалов Святого Патрика, они внезапно обнаружили что кромешная темнота впереди осветилась мерцанием огня. Дагенхем закричал и бросился вперёд. Взрыв, обнаживший подвалы собора, взломал и преграду между подвалами двух зданий. Сквозь неровный разлом в земле и камне открывался вид на дно ада.

Внутри, в пятидесяти футах от них, лежал Фойл, запертый в лабиринте из искорёженных балок, камня, труб металла и проволоки. Его освещало ревущее зарево сверху и маленькие языки пламени вокруг. Его одежда горела; на лице пылала татуировка. Он слабо шевелился, словно ошеломлённый зверь угодивший в западню.

- Боже мой! - воскликнул Йанг-Йовил. - Горящий Человек!

- Что?

- Горящий Человек, которого я видел на Испанской Лестнице. Ладно, неважно. Как нам быть?

- Идти вперёд, разумеется.

Слепящий белый плевок меди внезапно упал сверху и с громким чавканьем расплескался в десяти футах от Фойла. За ним последовал второй, третий, мощный тягучий поток. Начало образовываться маленькое озеро. Дагенхем и Йанг-Йовил опустили лицевые пластины своих костюмов и полезли в разлом. После трёх минут отчаянных попыток им стало ясно, что они не в силах добраться до Фойла; пройти через лабиринт снаружи было невозможно. Дагенхем и Йанг-Йовил отступили.

- Нам к нему не подойти! - прокричал Дагенхем. - Но Фойл выбраться может.

- Каким образом? Он явно не в состоянии джантировать, иначе бы его здесь не было.

- Он может выползти. Смотри. Налево, потом вверх, назад, обогнуть балку, проползти под ней и протолкаться через тот клубок проволоки. Внутрь его не пропихнуть, потому мы к нему пробраться не можем, но его можно подвинуть наружу, и так Фойл сможет выбраться. Дверь в одну сторону.

Озеро расплавленной меди медленно подбиралось к Фойлу.

- Если он сейчас же не вылезет, то зажарится заживо.

- Ему надо подсказать, что делать.

Они начали кричать:

- Фойл! Фойл! Фойл!

Горящий человек в лабиринте продолжал слабо копошиться. Поток шипящего металла усилился.

- Фойл! Поверни влево. Ты слышишь? Фойл?! Поверни влево и лезь наверх. Потом... Фойл!

- Он не слушает... Фойл! Гулли Фойл! Ты слышишь?

- Надо послать за Джизбеллой. Может быть, он её послушает.

- Нет, за Робин. Она телесенд. Её он точно услышит.

- Но согласится ли она? Спасти именно его?

- Ей придётся. Это больше, чем ненависть. Это больше, чем всё на свете. Я приведу её.

Йанг-Йовил повернулся, но Дагенхем остановил его:

- Погоди, Йео. Взгляни, он мерцает.

- Мерцает?

- Смотри! Он... мерцает как светлячок. Вот! Вот он есть, и вот его нет.

Фигура Фойла непрерывно появлялась, исчезала и тут же появлялась опять; он напоминал попавшего в огненную ловушку мотылька.

- Что это? Что он пытается сделать? Что происходит?

Он пытался спастись. Как пойманный мотылёк, как морская птица, влетевшая в пылающую жаровню маячного огня, он исступлённо бился... почерневшее, горящее создание, отчаянно кидающееся в неведомое.

Звук он видел, воспринимал его как странной формы свет. Он видел звук его выкрикнутого имени, в ярких ритмах:

ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ

ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ

ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ

ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ

ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ

Движение казалось ему звуком. Он слышал корчащееся пламя, он слышал водовороты дыма, он слышал мерцающие, глумящиеся тени... Все обращались к нему на странных языках.

- БУРУУ ГИАР РУУАУ РЖЖИНТ? - вопрошал пар.

- Аш. Ашша. Кири-тики-зи мдик, - отвечали мельтешащие тени.

- ОООх. Ааах, Хиии, Ччиии. ОООо, Аааа, - кричали волны жара. - Ааах. Мааа. Пааа. Лааааа!

Даже огоньки его собственной тлеющей одежды бессвязно болтали ему в уши.

- МАНГЕРГЕЙСТМАНН! - ревели они. - УНТРАКИНСТЕЙН ГАН ЗЕЛЬСФУРСТИНЛАСТЭНБРУГГ!

Цвет был болью... жаром, стужей, давлением; ощущением непереносимых высот и захватывающих дух глубин, колоссальных ускорений и убийственных сжатий.

КРАСНОЕ ОТСТУПИЛО

ЗЕЛЁНЫЙ СВЕТ НАБРОСИЛСЯ

ИНДИГО С ТОШНОТВОРНОЙ СКОРОСТЬЮ ЗАСКОЛЬЗИЛО ВОЛНАМИ, СЛОВНО СУДОРОЖНО ТРЕПЕЩУЩАЯ ЗМЕЯ

Осязание было вкусом... Прикосновение к дереву отдавало во рту кислотой и мелом, металл был солью, камень казался кисло-сладким на ощупь, ощущение стекла липло к нёбу как приторное пирожное.

Запах был прикосновением... Раскалённый камень пах, как ласкающий щёку бархат. Дым и пепел были грубым твидом, натирающим кожу, почти что мокрой парусиной. От расплавленного металла несло яростно колотящимся сердцем; ионизация от взрыва ПирЕ наполнила воздух озоном, пахшим как сочащаяся сквозь пальцы вода.

Фойл не был слеп, не был глух, не лишился чувств. Ощущения поступали к нему; но поступали профильтрованные через нервную систему исковерканную, перепутанную и короткозамкнутую шоком от взрыва ПирЕ. Он находился во власти синестезии, того редкого состояния, когда органы чувств воспринимают информацию от объективного мира и передают её в мозг, но там все ощущения путаются и перемешиваются друг с другом. Звук выражался светом, движение - звуком, цвета казались болью, прикосновения - вкусом, запах - прикосновением. Фойл не просто затерялся в адском лабиринте под собором Святого Патрика; он затерялся в калейдоскопической мешанине собственных чувств.

Снова доведённый до отчаяния, на самой грани смерти, он отказался от всех устоев и привычек жизни; или, может быть, они были с него сорваны. Из сформированного опытом и окружающей средой существа Фойл превратился в первобытное создание, жаждущее спастись и выжить и делающее для этого всё возможное. И снова, как два года назад, произошло чудо.

Вся энергия человеческого организма целиком, каждой клетки, каждого нерва, мускула, фибра питала эту жажду, и снова Фойл джантировал в космос.

Его несло по геопространственным линиям искривлённой Вселенной со скоростью мысли, далеко превосходящей скорость света. Пространственная скорость была столь пугающе велика, что временная ось отошла от вертикальной линии, начертанной от Прошлого через Настоящее в Будущее. Он мчался по новой, почти горизонтальной оси, по новой геопространственной линии, движимый неисчерпаемым потенциалом человеческого мозга, не обузданного более концепциями невозможного.

Снова он достиг того, чего не смогли Гельмут Грант, Энрико Дандридж и множество других экспериментаторов, потому что слепая паника заставила его забыть пространственно-временные оковы, обрёкшие на неудачу предыдущие попытки. Он джантировал не в Другое Место; он джантировал в Другое Время. Но самое важное - сознание четвёртого измерения, завершённая картина Стрелы Времени и своего положения на ней, которые заложены в каждом человеке, однако находятся в зачаточном состоянии, подавляемые тривиальностью бытия, у Фойла выросло и окрепло. Он джантировал по пространственно-временным линиям в Куда-то и Когда-то, переводя "i" - квадратный корень из минус единицы - из мнимого числа в действительность великолепным действом воображения.

Он джантировал.

Он был на борту "Номада", плывшего через бездонную стужу космоса.

Он стоял у двери в никуда.

Холод казался вкусом лимона, а вакуум когтями раздирал кожу. Солнце и звёзды были лихорадочным ознобом, пробиравшим его до костей.

- ГЛОММНА ФРЕДНИИТ КЛОМОХАМАГЕНЗИН! - ревело в его уши движение.

Фигура, обращённая к нему спиной, исчезла в конце коридора; фигура с медным котлом, наполненным пищевыми концентратами; фигура летящая, плывущая, извивающаяся в невесомости. То был Гулли Фойл.

- МЕЕХАТ ДЖЕСРОТ К КРОНАГАНУ НО ФЛИММКОРК, - рычало его движение.

- Аха! Охо! М'гит нот ту как. - отвечало мерцание света и тени.

- Ох-хо! Ах-ха! Ооооо? Соооо? Нееее. А-ахххх, - бормотал тянущийся за ним след потревоженного мусора.

Лимонный вкус во рту стал невыносим; раздирающие тело когти были мукой.

Он джантировал.

И вновь появился в полыхающем горниле под собором Святого Патрика всего через секунду после своего исчезновения. Его тянуло сюда, как морскую птицу снова и снова притягивает пламя, которого она пытается избежать. Он выдержал в ревущей топке всего лишь миг.

Он джантировал.

Он находился в глубинах Жоффре Мартель. Бархатная бездонная тьма была раем, блаженством, эйфорией.

- А-ах! - облегчённо выдохнул он.

- АХ! - раздалось эхо его голоса, и звук предстал ослепительно-ярким узором света:

АХАХАХАХАХАХАХАХАХ

ХАХАХАХАХАХАХАХАХА

АХАХАХАХАХАХАХАХАХ

ХАХАХАХАХАХАХАХАХА

АХАХАХАХАХАХАХАХАХ

ХАХАХАХАХАХАХАХАХА

Горящий Человек скорчился.

- Хватит! - закричал он, ослеплённый шумом. И снова донёсся сверкающий рисунок эха:

ХватитХватитХватит

ТитХватитХватитХватит

ХватитХватитХватитХватит

ТитХватитХватитХватитХватит

ТитХватитХватитХватит

ТитХватитХватитХватит

ТитХватитХватит

Отдалённый топот явился его глазам затейливыми узорами вытянутых полос северного сияния

т т т т т т

о о о о о о

п п п п п п

о о о о о о

т т т т т т

ПОТОМ РАЗДАЛСЯ ВОПЛЬ СЛОВНО

ЗИГЗАГ

МОЛНИИ

УДАРИЛ ЛУЧ СВЕТА

То была поисковая группа из госпиталя Жоффре Мартель, при помощи геофона выслеживающая Фойла и Джизбеллу Мак-Куин. Горящий Человек исчез, но прежде он невольно сбил ищеек со следа беглецов.

Он вернулся в собор Святого Патрика, вновь появившись через мгновение после того как исчез. Отчаянное трепыхание швыряло Фойла вверх по геодезическим линиям пространства-времени; и те же линии неотвратимо возвращали его назад, в то Настоящее, которого он стремился избежать; ибо Настоящее было самой низкой точкой параболы пространства - времени.

Он мог гнать себя вверх и вверх по линиям, в Прошлое или Будущее, но рано или поздно неизбежно падал в Настоящее, подобно брошенному со дна бесконечного колодца мячу, который сперва катится вверх по пологому склону, потом на миг застывает и падает вниз.

И всё же снова и снова он отчаянно бился в неведомое.

Он снова джантировал.

И оказался на пустынном австралийском побережье, на Джервис-бич.

Бурление пенящихся волн оглушало:

- ЛОГГЕРМИСТ КРОТЕХАВЕН ДЖАЛЛ. ЛУГЕРМИСК МОТЕСЛАВЕН ДУЛ.

Шум пузырящегося прибоя слепил его как огни рампы.

Рядом стояли Гулли Фойл и Робин Уэднесбери. Неподвижное тело лежало на песке, отдававшем уксусом во рту Горящего Человека. У морского ветра касавшегося его лица был вкус обёрточной бумаги.

Фойл открыл рот и воскликнул "Боже!". Звук вылетел горящими зубчатыми пузырьками. Фойл шагнул.

- ГРАШШШ! - взвыло движение.

Горящий Человек джантировал.

Он был в кабинете доктора Сергея Ореля в Шанхае.

Фойл снова стоял рядом и говорил узорами света:

К Т О К Т О К Т О

Т Ы Т Ы Т Ы Т Ы

Он метнулся назад, в мучение собора Святого Патрика и джантировал снова.

ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ

ЛЕСТНИЦЕ. ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ

ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ НА

БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ

НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ,

ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ

ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ

ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ. ОН БЫЛ

НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ.

Горящий человек джантировал.

Вновь холод со вкусом лимонов и вакуум вцепившийся в его кожу страшными когтями... Он заглядывал в иллюминатор серебристой яхты. Сзади высились зазубренные горы Луны. Сквозь иллюминатор он увидел резкое перестукивание подающих кровь и кислород насосов и услышал грохот движения Гулли Фойла. Безжалостные клешни вакуума удушающе сжали горло.

Геодезические линии пространства-времени отнесли его назад, в Настоящее, в сатанинскую жаровню под собором Святого Патрика, где едва истекли две секунды с тех пор, как он начал бешеную борьбу за существование. Ещё раз, словно огненное копьё, Фойл швырнул себя в неведомое.

Он был в катакомбах колонии Скопцов на Марсе. Бледный червяк, который был Линдси Джойс, извивался и корчился перед ним.

- НЕТ! НЕТ! НЕТ! - кричало её судорожное дёргание. - НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА... НЕ НАДО... ПОЖАЛУЙСТА... ПОЖАЛУЙСТА...

Горящий Человек оскалил тигриную пасть и засмеялся.

- Ей больно, - сказал он.

Звук собственного голоса обжёг его глаза.

Е Е Е

Й Й Й

Б Б Б

О О О

Л Л Л

Ь Ь Ь

Н Н Н

О О О

Е Е Е

Й Й Й

Б Б Б

О О О

Л Л Л

Ь Ь Ь

Н Н Н

О О О

- Кто ты? - прошептал Фойл

КККККККККККККККККККККК

ТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТ

ОООООООООООООООООООООО

ТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТ

ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ

Горящий Человек содрогнулся.

- Слишком ярко. Меньше света.

Фойл шагнул вперёд.

- БЛАА - ГАА - ДАА - МАА - ФРАА - МИШИНГЛИСТОНВИСТА! - загремело движение.

Горящий Человек страдальчески скривился и в ужасе зажал уши.

- Слишком громко! - крикнул он. - Не двигайся так громко!

Извивания корчащейся Скопицы продолжали кричать, умоляя:

- НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.

Горящий Человек снова засмеялся.

- Послушай её. Она кричит. Она молит о пощаде. Она не хочет сдыхать. Она не хочет боли. Послушай её.

- ПРИКАЗ ОТДАЛА ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. НЕ Я. HЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН.

- Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. Она говорит - Оливия.

ЧТО? ЧТО? ЧТО?

ЧТО? ЧТО? ЧТО?

ЧТО? ЧТО? ЧТО?

ЧТО? ЧТО? ЧТО?

Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.

- Она говорит: Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.

Он джантировал.

Он упал обратно, в провал под собором Святого Патрика. Внезапно смятение и отчаяние подсказали ему, что он мёртв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, - Прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенёс, ему суждено переносить бесконечно. Он мёртв. Он знал, что мёртв.

Он отказался подчиниться вечности. И снова швырнул себя в неведомое.

Горящий человек джантировал.

Он был в искрящемся тумане... вихре звёзд-снежинок... потоке жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья... Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин...

Перемешавшиеся чувства не могли сказать ему где он, но он отчётливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.

"Здравствуй, Гулли."

- Кто это?

"Это Робин!"

- Робин?

"Бывшая Робин Уэднесбери."

- Бывшая?

"Ныне Робин Йовил."

- Не понимаю. Я мёртв?

"Нет, Гулли."

- Где я?

"Далеко, очень далеко от Святого Патрика."

- Но где?

"Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени."

- Почему?

"Потому что ты ещё не умеешь джантировать через пространство - время. Тебе надо вернуться и научиться."

- Но я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к "Номаду"... шестьсот тысяч миль.

"Тогда это было случайность, Гулли, Ты снова сделаешь это - когда научишься... А пока ты не знаешь, как удержаться... как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвёшься назад, в собор Святого Патрика."

- Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.

"Знаю, Гулли."

- Твоя мать и сёстры погибли.

"Я знаю это очень давно."

- Давно?

"Тридцать лет."

- Это невозможно.

"Возможно. Ты далеко, далеко от Святого Патрика... Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?"

- Я не мёртв?

"Нет."

- Я буду слушать.

"Ты страдаешь синестезией, все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдёт, но я дам направления не в терминах лево-право-верх-низ. Я скажу так чтобы ты мог понять в нынешнем состоянии."

- Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой...

"Всё прошено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?"

- Да.

"Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Потом остановись."

- Потом остановиться.

"Сделай пол-оборота в сжатие и чувство падения. Следуй за ним."

- Следовать за ним.

"Ты пройдёшь через твёрдую полосу света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин; там увидишь что-то стучащее, словно паровой молот. И ты будешь в безопасности."

- Откуда всё это тебе известно, Робин?

"Мне объяснил специалист, Гулли. - Появилось ощущение смеха. - Вот-вот ты сорвёшься в прошлое... Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый..."

- В Прошлое?.. Это Будущее?..

"Да, Гулли."

- А я там есть?.. А... Оливия?

И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз, в кошмарную яму Настоящего.

 

Глава 16

Его ощущения пришли в норму среди слоновой кости и золота Звёздного Зала Дворца Престейн. Зрение стало зрением, и он увидел высокие зеркала и витражные окна, золото корешков библиотеки и библиотекаря-андроида на шаткой библиотечной лесенке. Звук стал звуком, и он услышал как секретарша-андроид за столом от Луиса Квинси печатает на механической пишущей машинке. Вкус стал вкусом, когда он пригубил коньяк, поданный роботом-барменом.

Фойл понимал, что находится в безвыходном положении: он припёрт к стене; сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. На данный момент он пренебрёг врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.

- Спасибо, - сказал Фойл.

- Счастлив служить, - ответил робот, ожидая следующей реплики.

- Приятный день, - заметил Фойл.

- Где-нибудь всегда выдаётся чудесный день, сэр, - просиял робот.

- Ужасный день, - сказал Фойл.

- Где-нибудь всегда выдаётся чудесный день, сэр. - отозвался робот.

- День. - сказал Фойл.

- Где-нибудь всегда выдаётся чудесный день, сэр. - ответил робот.

Фойл повернулся к присутствующим.

- Это я, - сказал он, указывая на робота. - Это мы все. Мы болтаем о свободе воли, но не представляем из себя ничего, кроме реакции... механической реакции, заранее заданной и определённой. И вот... вот я здесь, готовый реагировать. Нажмите на кнопочку, и я подпрыгну. - Он передразнил холодный голос робота: - Счастлив служить, сэр. - Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича: - Что вам надо?

Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжён, обессилен, изранен... и всё же оставался хозяином положения.

- Давайте оговорим условия, - продолжал Фойл. - Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не... Чего вы хотите?

- Я хочу вернуть свою собственность, - холодно улыбаясь, заметил Престейн.

- Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ, да. Что вы предлагаете?

- Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.

Заговорили Дагенхем и Йанг-Йовил. Фойл резко оборвал их:

- Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены. Сейчас меня пытается заставить прыгать Престейн. - Он повернулся к Престейну. - Жмите сильнее... кровь и деньги... или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования?

Престейн поджал губы.

- Закон... - начал он.

- Что? Угрозы? - Фойл рассмеялся. - Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на Новогоднем балу... без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.

Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.

- Я предлагаю власть, - сказал он. - Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьёй. Вместе мы сможем править миром.

- С ПирЕ?

- Да.

- Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.

- Оливию?! - Престейн подавился и сжал кулаки.

- Да, Оливию. Где она?

- Ты!.. - вскричал Престейн. - Подонок... мерзавец... Ты смеешь...

- Вы предложите дочь за ПирЕ?

- Да, - едва слышно произнёс Престейн.

Фойл повернулся к Дагенхему:

- Дави кнопку, мёртвая голова.

- Если разговор будет идти подобным образом... - возмущённо начал Дагенхем.

- Будет. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?

- Славу.

- А?

- Мы не можем предложить денег или власть. Мы можем предложить честь. Гулли Фойл - человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Мы можем предложить безопасность. Мы ликвидируем ваше досье, дадим уважаемое имя, прославим навеки.

- Нет, - вмешалась неожиданно Джизбелла Мак-Куин. - Не соглашайся. Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.

- Что такое ПирЕ?

- Тихо! - рявкнул Дагенхем.

- Это термоядерное взрывчатое вещество, которое детонируется одной лишь мыслью... психокинезом, - сказала Джизбелла.

- Какой мыслью?

- Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Это приводит его к критической массе, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым Изомером.

- Я велел тебе молчать, - прорычал Дагенхем.

- Если мы все пытаемся на него повлиять - то я тоже хочу попробовать.

- Это больше, чем идеализм.

- Нет ничего больше идеализма.

- Секрет Фойла больше, - пробормотал Йанг-Йовил. - ПирЕ сейчас сравнительно маловажен. - Он улыбнулся Фойлу. - Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.

Воцарилась внезапная тишина.

- Джантация в космосе! - воскликнул Дагенхем. - Невозможно! Ты не знаешь, что говоришь.

- Знаю. Фойл доказал, что это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера В.С. до остатков "Номада". Как я сказал, это гораздо больше, чем ПирЕ. Мне кажется, этим следует заняться в первую очередь.

- Тут каждый говорит о том, что он хочет, - медленно произнесла Робин Уэднесбери. - Чего хочешь ты, Гулли Фойл?

- Спасибо тебе, - промолвил Фойл. - Я жажду понести наказание.

- Что?

- Я хочу очищения, - сказал он сдавленным голосом. Клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. - Я хочу искупить содеянное; свести счёты. Я хочу освободиться от своего тяжкого креста... эта боль ломает мне спину. Я хочу вернуться в Жоффре Мартель... лоботомию, если заслуживаю... и я знаю что заслуживаю её. Я хочу...

- Вы хотите спасения, - перебил Дагенхем. - Спасения нет.

- Я хочу освобождения!

- Исключено, - отрезал Йанг-Йовил. - Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать её на лоботомию.

- Мы выше простых детских понятий вроде преступления и наказания... - вставил Дагенхем.

- Нет, - возразила Робин. - Всегда должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда можем быть выше их.

- Нажива и убыток, грех и прошение, идеализм и реализм... - горько улыбнулся Фойл. - Вы все так уверены, так прямодушны... А я единственный в сомнениях. Посмотрим, насколько вы действительно уверены... Итак, вы отдаёте мне Оливию Престейн? Мне - да, так? А закону? Она - убийца.

Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.

- Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных.

Робин смертельно побледнела. Йанг-Йовил попытался что-то возразить.

- Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет; Шеффилд признался в этом. Всё равно будете испытывать его на них? Чтобы моё имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?

Фойл повернулся к Джизбелле:

- Вернёшься ты ради своего идеализма в Жоффре Мартель отсиживать срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от неё? Спокойно отпустите в тюрьму?

Он выслушал возмущённые возгласы и на миг увидел в них смущение, горькое и глубоко спрятанное.

- Жизнь так проста, - иронично продолжал он. - И это решение так просто, не правда ли? Уважить права собственности Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, и робот дёрнется. Но я не робот. Я выродок Вселенной... мыслящее животное... Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру, и пусть он себя губит? Обучить мир джантации в космосе, и пусть себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?

Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема:

- Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.

- Ответ - "да", - отчётливо произнёс робот.

- Что? - ошарашенно спросил Фойл.

- Ответ на ваш вопрос - "да".

- Спасибо, - сказал Фойл.

- Счастлив служить, сэр. - отозвался робот. - Человек в первую очередь - член общества, а только потом уже индивидуум. И независимо от того, обречёт ли себя общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.

- Совсем спятил, - раздражённо бросил Дагенхем. - Выключите его, Престейн.

- Погодите, - приказал Фойл, не сводя глаз с ослепительной улыбки, застывшей на механическом лице робота. - Но общество может быть таким тупым, таким запутавшимся... Ты свидетель нашего разговора.

- Верно, сэр, но вы должны учить, а не диктовать. Вы должны учить общество.

- Джантации в космосе? Зачем? Стоит ли нам рваться к звёздам и галактикам? Ради чего?

- Потому что вы живы, сэр. С таким же успехом можно задаться вопросом "Ради чего жизнь?". Об этом не спрашивают. Просто живут.

- Сумасшествие, - пробормотал Дагенхем.

- Но увлекательное, - заметил Йанг-Йовил.

- Жизнь должна быть больше, чем простое выживание, - сказал Фойл роботу.

- Тогда определите это "больше" для себя, сэр. Не требуйте от мира остановки, если у вас возникли сомнения.

- Но почему мы не можем идти вперёд все вместе?

- Потому что вы все разные. Вы не лемминги. Кому-то нужно вести - и надеяться, что остальные не отстанут.

- Кому же вести?

- Тем, кто должен... увлечённым, одержимым.

- Выродкам.

- Все вы выродки, сэр. Вы всегда были выродками. Жизнь - это уродство. В этом её надежда и слава.

- Спасибо тебе большое.

- Счастлив служить, сэр.

- Ты спас сегодняшний день. И не только сегодняшний.

- Где-нибудь всегда выдаётся чудесный день, сэр, - проговорил робот. Потом он заискрился, затрещал и рухнул, развалившись на части.

Фойл повернулся к присутствующим:

- Эта штука права; сказал он - а вы не правы. Кто мы такие, любой из нас, чтобы принимать решения за весь мир? Пускай мир сам принимает решения. Кто мы такие, чтобы хранить секреты от мира? Пускай мир знает их и решает за себя. Идём в собор.

Он джантировал; остальные - следом. Район до сих пор был оцеплен, но вокруг собралась колоссальная толпа. Столько опрометчивых и любопытствующих людей джантировало в дымящиеся развалины, что полиция установила защитный индукционный экран. И всё равно озорники и зеваки пытались проникнуть в руины; опалённые индукционным полем, они убегали с жалобным воем.

По знаку Йанг-Йовила поле выключили. Фойл прошёл по горячему щебню к восточной стене собора, от которой ещё оставалось футов пятнадцать в высоту. Он ощупал почерневшие камни, раздался скрежещущий звук, и кусок стены три на пять футов с резким визгом стал открываться; потом заел. Фойл нетерпеливо схватил его и дёрнул. Перекалённые петли не выдержали и рассыпались, панель упала.

Двумя столетиями раньше, когда организованная религия была запрещена, а ортодоксальные верующие всех исповеданий ушли в подполье, несколько преданных благочестивых душ устроили эту потайную нишу и обратили её в алтарь. Золото распятия до сих пор сияло негасимым огнём веры. У подножия креста покоился маленький чёрный ящик из Инертсвинцового Изомера.

- Знак?.. - выдохнул Фойл. - Ответ, который я ищу?

Он выхватил тяжёлый сейф прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться, джантировал сотню ярдов на остатки кафедральных ступеней обращённых к Пятой Авеню и там, на виду у всей толпы, открыл его. Вопль ужаса сорвался с губ сотрудников Разведки знавших о его содержимом.

- Фойл! - бешено закричал Дагенхем.

- Ради бога, Фойл! - заревел Йанг-Йовил.

Фойл вытащил слиток ПирЕ - цвета кристаллов йода, размера сигареты... один фунт твёрдого раствора трансплутониевых изотопов.

- ПирЕ! - выкрикнул он, обращаясь к толпе. - Держите его! Это ваше будущее. ПирЕ! - Он швырнул слиток в гущу людей и добавил через плечо: - Сан-Франциско!

Фойл джантировал Сент-Луис - Денвер - Сан-Франциско, прибыв на площадку Русского Холма; там было четыре часа пополудни, и улицы кишели припозднившимися джантерами-покупателями.

- ПирЕ! - взревел Фойл. Его дьявольская маска налилась кровью и устрашающе горела. - ПирЕ... Он ваш. Заставьте их рассказать вам, что это... Ном! - крикнул он прибывающим преследователям и джантировал.

В толпе оцепеневших от ужаса лесорубов, торопящихся с лесопилок к своим бифштексам с пивом, возникла кошмарная фигура с тигриным оскалом. Фигура размахнулась и бросила фунтовый слиток цвета кристаллического йода в гущу людей.

- ПирЕ! Эй, там, слышите меня, нет? ПирЕ! Хватайте - и без вопросов. Слышите там, вы? Пусть расскажут про ПирЕ, и всё!.

Дагенхем, Йанг-Йовил и прочие, джантирующие за Фойлом с секундным опозданием, услышали:

- Токио. Императорская площадка!

Он исчез за миг до того, как долетели их пули.

В Токио было девять часов пьяняще свежего утра, и толпа утреннего часа пик, собравшаяся вокруг Императорской площадки у карповых прудов, была парализована видом самурая с тигриным лицом, который явился и швырнул в неё слиток странного металла вместе с памятными наставлениями.

Фойл побывал в Бангкоке, где дождь лил как из ведра, и Дели, где бушевал муссон... преследуемый по пятам гончими псами. В Багдаде в три часа ночи его встретили пьяным умилением завсегдатаи ночных баров, джантирующие вокруг света, вечно опережая время закрытия на полчаса. В Париже а потом в Лондоне стояла полночь; шумные толпы на Елисейских Полях и Пикадилли бурлили, как море, от странных действий и страстных призывов Фойла.

Проведя своих преследователей за пятьдесят минут почти полный путём вокруг света, Фойл позволил им настичь себя в Лондоне. Он позволил им повалить себя, вырвать из рук сейф из ИСИ и пересчитать оставшиеся кусочки ПирЕ.

- Для войны осталось достаточно. Вполне достаточно для полного уничтожения... если посмеете. - Фойл смеялся и рыдал в истерическом триумфе. - Миллиарды на оборону, но ни гроша на выживание...

- Ты понимаешь, что ты наделал, проклятый убийца?! - закричал Дагенхем.

- Я знаю, что сделал.

- Девять фунтов ПирЕ разбросаны по миру! Одна мысль, и мы... Как забрать его, не говоря им правды?! Ради бога, Йео, осади эту толпу. Они могут услышать.

- Это выше наших сил.

- В таком случае джантируем.

- Нет! - прорычал Фойл. - Пусть слышат. Пусть слышат все.

- Ты сошёл с ума. Только безумец даст заряженный револьвер несмышлёному ребёнку.

- Прекратите относиться к ним как к детям и они перестанут вести себя как дети. Кто вы такие, чёрт возьми чтобы играть в нянек?

- О чём ты говоришь?

- Прекратите относиться к ним как к детям. Объясните им про заряженный револьвер. Откройте всё. - Фойл свирепо рассмеялся. - Я закончил последнюю в мире конференцию в звёздном зале. Я открыл последний секрет. Никаких больше секретов... Никаких больше указаний детишкам, что для них лучше... Пусть все взрослеют. Пора уже.

- Господи, он в самом деле потерял рассудок.

- Разве? Я вернул жизнь и смерть в руки людей, которые живут и умирают. Простого человека слишком долго бичевали и вели такие одержимые, как мы... необузданные, неукротимые люди... люди-тигры, которые не могли не подхлёстывать мир. Мы все тигры, все трое, но кто мы такие, какое право имеем решать за всех лишь потому что мы одержимые? Пусть мир сам выбирает между жизнью и смертью. Почему мы взвалили на себя такую ответственностью?

- Мы не взвалили на себя, - тихо сказал Йанг-Йовил. - Мы одержимы. Мы вынуждены принять ответственность, которой страшится средний человек.

- Так пусть перестанет страшиться, перестанет увиливать. Пускай не перекладывает свой долг и свою вину на плечи первого попавшегося выродка, который поспешит принять их на себя. Или нам суждено вечно быть козлами отпущения за весь мир?

- Будь ты проклят! - бушевал Дагенхем. - Неужели до тебя не доходит, что людям доверять нельзя?! Они сами не знают, чего им надо!

- Так пусть узнают - или сдохнут! Мы все в одной упряжке. Будем жить вместе - или вместе умирать.

- Хочешь сдохнуть из-за их невежества?! Тебе придётся найти способ собрать все кусочки ПирЕ, не взлетев на воздух.

- Нет. Я в них верю. Я сам был одним из них - до того, как стал тигром. И каждый может стать необыкновенным, езди его встряхнуть, как меня, если его пробудить.

Фойл неожиданно вырвался, джантировал на бронзовую голову Эроса, пятьюдесятью футами выше Пикадилли, и яростно взревел:

- Слушайте меня! Слушайте все! Буду проповедь читать, я.

Ему ответил дружный рёв.

- Вы свиньи, вы. Вы гниёте, как свиньи, и всё. В вас есть многое, а вы довольствуетесь крохами. Слышите меня, вы? У вас есть миллионы, а тратите гроши. В вас есть гений, а мыслей что у чокнутого. В вас есть сердце, а чувствуете пустоту... Вы все. Каждый и всякий.

Его осыпали насмешками, над ним глумились. Он продолжал со страстной, истеричной яростью одержимого:

- Нужна война, чтобы вы раскошелились. Нужен хлыст, чтобы вы соображали. Нужен вызов, чтобы пробудить гений... Остальное время вы пускаете слюни. Лентяи! Свиньи, вы все! Ну хорошо, вызываю вас, я! Сдохните - или живите в величии. Взорвите себя к христам или придите ко мне и я сделаю вас великими. Сдохните, будьте вы прокляты, или идите и найдите меня, Гулли Фойла, и я сделаю вас великими. Я дам вам звёзды. Я сделаю вас людьми!

Он исчез.

* * *

Он джантировал вверх по геодезическим линиям пространства-времени в Куда-то и Когда-то. Он прибыл в хаос. Он завис на миг в зыбком пара-Настоящем, а затем рухнул обратно в хаос.

"Это может быть сделано." - подумал он. - "Это должно быть сделано."

Он джантировал снова, горящим копьём, летящим из неизвестности в неизвестное, и снова рухнул в хаос Пара-пространства и Пара-времени. Он потерялся в Нигде.

"Я уверен." - подумал он. - "Я верю."

Он снова джантировал и снова потерпел неудачу.

"Верю во что?" - спросил он себя, плывя в Лимбо.

"Верю в веру." - ответил он себе. - "Нет необходимости верить во что-то. Необходимо лишь верить, что где-то есть что-то, достойное веры."

Он джантировал в последний раз, и мощь его готовности поверить трансформировала пара-Настоящее его случайной цели в реальность...

НАСТОЯЩЕЕ: Ригель в Орионе, иссиня-белый, пятьсот сорок световых лет от Земли, в десять тысяч раз ярче Солнца, котёл чудовищной энергии, окружённый тридцатью семью громадными планетами... Фойл завис в космосе, замерзая и задыхаясь, лицом к лицу с судьбой, в которую верил, но которая оставалась непостижима. Он завис в космосе на ослепительный миг, такой же беспомощный, такой же ошеломлённый и такой же неизбежный, как та первая рыба, выползшая из моря выпученными глазами посмотреть на доисторический берег у истоков жизни.

Он джантировал, обращая пара-Настоящее в...

НАСТОЯЩЕЕ: Вега в Лире, звезда класса А0 в двадцати шести световых годах от Земли, горящая огнём голубее чем у Ригеля, беспланетная, но окружённая роем сверкающих комет, прочерчивающих огненные хвосты на небесном своде...

И вновь он обратил настоящее в

НАСТОЯЩЕЕ: Канопус, жёлтый, как Солнце, гигантский, грозовой в безмолвных просторах космоса, свидетель появления некого создания; создания, у которого когда-то были жабры. Создание зависло, выпучив глаза на берег Вселенной; ближе к смерти, чем к жизни, ближе к Будущему, чем к Прошлому, в десяти лигах за краем света. Создание поражённо глядело на массу пыли и метеоров, что опоясывали Канопус широким плоским кольцом, словно кольца Сатурна, и простирались на расстояние орбиты Сатурна...

НАСТОЯЩЕЕ: Альдебаран в Тельце, одна из пары чудовищных красных звёзд, чьи шестнадцать планет неслись по эллиптическим орбитам вокруг взаимовращающихся родителей... Он мчался через пространство - время с растущей уверенностью...

НАСТОЯЩЕЕ: Антарес, красный гигант, спаренный подобно Альдебарану, двести пятьдесят световых лет от Земли, двести пятьдесят планетоидов размером с Меркурий, с климатом Эдема...

И наконец... НАСТОЯЩЕЕ:

Он был притянут в утробу, породившую его. Он вернулся на "Номад", ныне вплавленный в тело Саргассового астероида, в дом затерянного Ученого Люда, собиравшего мусор на космических маршрутах между Марсом и Юпитером... в дом Джозефа, кто вытатуировал тигриное лицо Фойла и женил его на Мойре.

Он вновь был на борту "Номада".

Мойра нашла его в инструментальном шкафу на борту "Номада", свернувшимся в зародышевый комочек, с пустым лицом, с горящими священным откровением глазами. Хотя астероид уже давно был восстановлен и сделан герметичным, Фойл всё так же бездумно повторял действия из того тяжкого существования, которое породило его несколько лет назад.

Но теперь он спал и размышлял, переваривая обретённое величие. Он вышел из мечтаний в транс и выплыл из шкафа, скользнув по Мойре слепыми очами, миновал поражённую девушку, которая отступила назад и пала на колени. Он бродил по пустынным проходам и наконец вернулся в утробу шкафа; там свернулся снова и был утерян.

Она коснулась его; он не шевельнулся. Она произнесла имя, выведенное на его лбу; он не дал ответа. Она повернулась и кинулась вовнутрь астероида, в святая святых, где правил Джозеф.

- Мой муж вернулся к нам! - выпалила Мойра.

- Твой муж?

- Человек-бог, который нас уничтожил.

Лицо Джозефа потемнело от гнева.

- Где он?! Покажи мне!

- Ты не тронешь его?

- Долги нужно платить. Покажи мне.

Джозеф прошёл за ней к шкафчику на борт "Номада" и посмотрел пристально на Фойла. Ярость на его лице сменилась изумлением. Он коснулся Фойла и обратился к нему; ответа не было.

- Ты не можешь его наказать, - сказала Мойра. - Он умирает.

- Нет, - тихо промолвил Джозеф. - Он не умирает. Он грезит. Я, жрец, знаю эти грёзы. Придёт время, и он очнётся, и откроет нам, своему народу, все свои помыслы.

- И тогда ты покараешь его?

- Он уже нашёл кару - в самом себе. - проговорил Джозеф.

Джозеф устроился рядом со шкафчиком, готовый ожидать пробуждения.

Девушка, Мойра, побежала по изогнутым коридорам и вернулась с серебряным тазиком тёплой воды и серебряным подносом с едой. Она нежно обмыла Фойла и опустила перед ним поднос как приношение. Потом устроилась рядом с Джозефом... рядом со всем миром... готовая ожидать пробуждения.