Уходящий год горчил как яд, пропитавший планеты. Война набирала обороты и перерастала из романтических приключений и стычек в далёком космосе в чудовищную, всё более разраставшуюся бойню. Становилось очевидно, что закончились последние Мировые Войны и началась первая из Солнечных Войн.
Воюющие стороны медленно, но неумолимо посылали людей и технику на убой. Внешние Спутники объявили всеобщую мобилизацию, и Внутренние Планеты, естественно, последовали их примеру. На службу армии были поставлены торговля, промышленность, науки и ремёсла. Начались запреты и преследования. Армии и флот выставляли требования и проводили реквизиции.
Коммерция повиновалась, потому что эта война (как и все войны) являлась лишь продолжением политики другими средствами. Но население протестовало, и джант-дезертирство из армии и с принудительных работ стало критической проблемой. Бродили слухи о шпионах и диверсантах. Паникёры становились Информаторами и Линчевателями. Зловещие предчувствия проникли в каждый дом от Баффиновых Островов и до Фолклендов Конец года скрашивало лишь явление Четырехмильного Цирка.
Таково было прозвание гротескной свиты Джеффри Формайла с Цереры, молодого повесы с крупнейшего из астероидов. Формайл был невообразимо богат и невообразимо занятен. Он был классическим мещанином во дворянстве, образцом богатого выскочки всех времен. Его сопровождение представляло собой помесь бродячего цирка с потешным двором болгарского царька. Таким он и явился в Грин Бэй, Висконсин.
Сперва, ранним утром, нотариус в высоченном цилиндре юридического клана, явился со списком мест для лагеря в руках и небольшим состоянием в кармане. Он облюбовал большой луг в четыре акра у озера Мичиган и арендовал его за бешеную цену. За ним явилась орава землемеров, из клана Мэйсон и Диксон. За двадцать минут землемеры разметили контуры лагеря, и разнёсся слух о прибытии Четырехмильного Цирка. Из Висконсина, Мичигана и Миннесоты стали собираться зеваки.
На луг джантировали двадцать рабочих, каждый с тюком-палаткой за спиной. Распоряжения, крики, проклятья, истошный вой сжатого воздуха сплелись в единый хор. Двадцать гигантских куполов рванулись вверх, сверкая быстро высыхающей на зимнем солнце радужной плёнкой. Толпа наблюдателей одобрительно зашумела.
Шестимоторный вертолёт снизился и завис над гигантским батудом. Из его разверзнувшегося брюха пролился водопад мебели. В лагерь джантировали повара, официанты, слуги и камердинеры. Они обставили и украсили шатры. Задымили кухни и ароматы жареного, копчёного и печёного наполнили лагерь. Частная полиция Формайла уже находилась на посту, патрулируя все четыре акра и отгоняя толпу зевак.
Затем - самолётами, машинами, автобусами, грузовиками, велосипедами и джантированием - стала прибывать свита Формайла. Библиотекари и книги, лаборатории и учёные, философы, поэты и спортсмены. Разбили площадку для фехтования, ринг для бокса, уложили маты для дзю-до. Свежевырытый пятидесятифутовый пруд молниеносно заполнили водой из озера. Любопытная перебранка произошла между двумя мускулистыми атлетами - подогреть ли воду для плавания или заморозить для фигурного катания.
Прибыли музыканты, актёры, жонглёры и акробаты. Гам становился оглушительным. Компания механиков в мгновение ока соорудила заправочно-ремонтный пункт и со страшным рёвом завела две дюжины дизельных тракторов - личную коллекцию Формайла. После всех появилась обычная лагерная публика: жёны, дочери, любовницы, шлюхи, попрошайки, мошенники и жулики. Через пару часов гомон цирка был слышен за четыре мили - отсюда и происходило его название.
Ровно в полдень Формайл с Цереры прибыл, продемонстрировав столь вопиюще несуразный и нелепый способ передвижения, что рассмеялся бы и закоренелый меланхолик. Гигантский гидроплан с гудением зашёл юга и сел на поверхность озера. LST баржа появилась из брюха амфибии и поплыла к берегу. Носовая рампа с грохотом откинулась и по ней съехал штабной автомобиль двадцатого века. Одна диковина громоздилась на другую к восхищению зевак; штабной автомобиль проехал двадцать ярдов к центру лагеря и остановился.
- Что теперь? Велосипед?
- Нет, роликовые коньки...
- Он выпрыгнет на пого-скакалке...
На этот раз Формайл превзошёл самые дикие предположения. Над крышей автомобиля показалось жерло цирковой пушки. Затем раздался грохот чёрного пороха и Формайл с Цереры вылетел из пушки по изящной дуге, к самому входу его шатра, где он был пойман сетью растянутой четырьмя лакеями. Аплодисменты, которыми его приветствовали, были слышны за шесть миль. Формайл взобрался на плечи лакея и взмахом руки потребовал тишины.
- О, господи! Оно собирается произносить речь!
- "Оно"? Вы имеете в виду "он"?
- Нет, оно. Это не может быть человеком.
- Друзья, римляне, соотечественники! - проникновенно воззвал Формайл. - Доверьте мне свои уши. Шекспир 1564-1616. Проклятье!
Четыре белые голубки выпорхнули из рукавов Формайла и унеслись прочь. Он проводил их изумлённым взглядом. Затем продолжил:
- Друзья, приветствия, добро пожаловать, бонжур, бон тон, бон виан, бон вояж, бон.... Какого чёрта?
Карманы Формайла задымились и вспыхнули четырьмя римскими свечами. Он попытался погасить пламя. Отовсюду посыпались конфетти и серпантин,
- Друзья... Молчать! Я всё-таки произнесу эту речь! Тихо!.. Друзья!..
Формайл ошарашено оглядел себя. Его одежда задымилась и стала испаряться, открывая ярко-алое трико.
- Клейнман! - яростно взревел он. - Клейнман! Что с вашим чёртовым гипнообучением?!
Из шатра высунулась лохматая голова. - Ви училь свой речь, Формайль?
- Будьте уверены. Я учил её битых два часа. Ни разу не вытаскивал головы из гипношлема, "Клейнман об иллюзионизме".
- Нет, нет, нет! - закричал лохматый. - Сколько раз мне говорить?! Иллюзионизм не есть красноречий! Есть магия! Думпкопф! Ви училь неправильный курс!
Алое трико начало таять. Формайл рухнул с плеч дрожащего слуги и исчез в шатре. Толпа ревела и бушевала. Коптили и дымили кухни. Кипели страсти. Царил разгул обжорства и пьянства. Гремела музыка. Стоял кавардак. Жизнь неслась на полных парах. Водевиль продолжался.
В шатре Формайл переменил одежду, переменил настроение, переменил его еще раз, снова разделся, накинулся с тумаками на лакеев и на исковерканном французском потребовал портного. Не успев надеть новый костюм, вспомнил, что не принял ванну, прогнал портного, и велел вылить в пруд десять галлонов духов. Тут его осенило поэтическое вдохновение, и он вызвал придворного стихотворца.
- Запишите-ка, - приказал Формайл. - "Ле рой эати морт, ли..." Погодите. Рифму на "блещет".
- Вещий, - предложил поэт. - Рукоплещет, хлещет, клевещет, трепещет...
- Мой опыт! Я забыл про мой опыт! - вскричал Формайл. - Доктор Кресчет! Доктор Кресчет!
Полураздетый, очертя голову, он влетел в лабораторию, сбив с ног доктора Кресчета, придворного химика. Когда тот попытался подняться, оказалось, что его держат весьма болезненной удушающей хваткой.
- Нагучи! - воскликнул Формайл. - Эй, Нагучи! Я изобрёл новый захват!
Формайл встал, поднял полузадушенного химика и джантировал с ним на маты. Инструктор дзю-до, маленький японец, посмотрел на захват и покачал головой.
- Нет, посалуйста, - вежливо просвистел он. - Фссс. Васэ давление на дыхательное горло не есть верно смертельное. Фссс. Я покасу вам, посалуйста. - Он схватил ошеломлённого химика, крутанул его в воздухе и с треском припечатал к мату в позиции вечного самоудавления. - Смотрисе, посалуйста, Формайл?
К тому времени Формайл был уже в библиотеке и дубасил библиотекаря толстенной "Das Sexual Leben" Блоха (восемь фунтов, девять унций), потому что у несчастного не оказалось трудов о производстве вечных двигателей. Он кинулся в физическую лабораторию, где испортил дорогостоящий хронометр, чтобы поэкспериментировать с шестерёнками. Джантировал в оркестр. Схватил там дирижёрскую палочку и расстроил игру музыкантов. Надел коньки и упал в парфюмированный пруд, откуда был вытащен изрыгающим страшные проклятья по поводу отсутствия льда. Наконец, он выразил желание побыть в одиночестве.
- Хочу пообщаться с собой, - заявил Формайл, щедро наделяя слуг оплеухами, и храпел, не успел ещё последний из них доковылять до двери и закрыть её за собой.
Храп прекратился. Фойл поднялся на ноги.
- На сегодня им хватит. - пробормотал он и зашел в свою гардеробную. Он подошёл к зеркалу. Глубоко вздохнул и задержал дыхание, внимательно наблюдая за своим лицом. По истечении одной минуты оно оставалось чистым. Он продолжал сдерживать дыхание, жёстко контролируя пульс и мышечный тонус, сохраняя железное спокойствие. Через две минуты двадцать секунд на лице появилось кроваво-красное клеймо. Фойл выпустил воздух. Тигриная маска исчезла.
- Лучше - пробормотал он. - Гораздо лучше. Прав был старый факир - мне поможет лишь йога. Контроль. Пульс, дыхание, внутренности, мозг.
Он разделся и осмотрел своё тело. Фойл был в великолепной форме. Но на его коже от шеи до лодыжек до сих пор виднелась сеть тонких серебристых швов. Как будто кто-то вырезал на теле Фойла схему нервной системы. То были следы операции и они ещё не прошли.
Операция стоила Фойлу 200000 Кр взятки главному хирургу Марсианской бригады Коммандос, и она превратила его в несравненную боевую машину. Каждый его нервный центр перестроили. В кости и мускулы вживили микроскопические транзисторы и трансформаторы. К незаметному выходу у основания позвоночника подсоединили батарею размером с блоху и включили её. Во всём его теле запульсировали электрические токи.
- Скорее машина, чем человек, - подумал Фойл. Он оделся, сменив экстравагантное облачение Формайла с Цереры на безликий тёмный комбинезон.
Фойл джантировал в одинокое здание среди висконсинских сосен, в квартиру Робин Уэднесбери. Это была истинная причина прибытия Четырехмильного Цирка в Грин Бэй. Он джантировал, очутился во тьме, в пустоте и провалился вниз.
- О, боже! - мелькнула мысль. - Ошибся?
Ударившись о торчащий конец разбитой балки, он тяжело упал на потрескавшийся пол, угодив в полуразложившееся тело.
Фойл брезгливо отпрянул, сохраняя ледяное спокойствие, и нажал языком на верхний правый коренник. Операция, превратившая его тело в электрический аппарат, расположила систему управления им во рту. Фойл нажал языком на зуб и периферические клетки сетчатки возбудились до испускания мягкого света. Он взглянул двумя бледными лучами на останки человека.
Труп лежал в квартире этажом ниже квартиры Робин Уэднесбери. Квартира была выпотрошена. Фойл поднял взгляд наверх. Над ним была десятифутовая дыра на том месте, где была гостиная Робин. Всё здание пропахло гарью, дымом и разложением.
- Разграблено, - прошептал Фойл. - Всё разграблено. Что случилось?
Эпоха джантации сплавила бродяг, попрошаек, бездельников, весь сброд всего мира в новый класс. Они кочевали вслед за ночью, с востока на запад, всегда в темноте, всегда в поисках добычи, остатков бедствий, катастроф, в поисках падали. Как стервятники набрасываются на мертвечину, как мухи облепляют гниющие трупы, так они наводняли сгоревшие дома или вскрытые взрывами магазины. Называли они себя не иначе, как джек-джантерами. Это были настоящие шакалы.
Фойл вскарабкался по обломкам в коридор верхнего этажа. Там расположились лагерем джек-джантеры. На вертеле жарилась туша телёнка. Искры костра через дыру в крыше вылетали высоко в небо. Вокруг огня сидели с дюжину мужчин и три женщины - оборванные, грязные, страшные. Они болтали на кокни - кошмарном рифмованном слэнге шакалов и сосали картофельное пиво из хрустальных бокалов.
Грозное рычание ярости и ужаса встретило появление Фойла, когда, огромный человек в чёрном появился среди обломков, испуская из бездонных глаз бледные лучи света. Он спокойно прошёл сквозь поднимавшуюся банду ко входу в квартиру Робин Уэднесбери. Железное самообладание, вошедшее в привычку, придавало ему отрешённый вид.
- Если она мертва, - думал он, - мне конец. Без неё я пропал. Если она мертва...
Квартира Робин, как и весь дом, была буквально выпотрошена. В полу гостиной зияла огромная рваная дыра. Фойл искал тело. На постели в спальне возились женщина и двое мужчин. Женщина закричала. Мужчины взревели и бросились на Фойла. Он отступил назад и нажал языком на верхние резцы. Нервные цепи взвыли. Все чувства обострились. Все реакции ускорились в пять раз.
В результате окружающий мир мгновенно застыл. Звук превратился в басовитое урчание. Цвета сместились по спектру в красную сторону. Двое атакующих плыли с сонной медлительностью. Для всего остального мира Фойл расплылся в молниеносно двигающееся пятно. Он уклонился от застывших кулаков, обошёл мужчин сзади и по одному швырнул их в дыру посреди гостиной. Для ускоренных чувств Фойла их тела казались медленно опускающимися вниз, разверзнутые рты испускали утробное рычание.
Фойл смерчем обернулся к сжавшейся на постели женщине.
- Здблтл? - взвыло расплывчатое пятно.
Женщина завизжала.
Фойл снова нажал языком на верхние резцы, отключая ускорение. Окружающий мир резко ожил. Звук и цвет скачком вернулись на свои места. Тела двух шакалов исчезли в дыре и с грохотом упали на пол этажом ниже.
- Здесь было тело? - мягко повторил Фойл. - Тело молодой негритянки?
Женщина казалась невменяемой. Он схватил её за волосы и встряхнул. Затем кинул в дыру
Его поиски ключа к судьбе Робин были прерваны толпой ввалившейся из холла. Они несли факелы и импровизированное оружие. Джек-джантеры не были профессиональными убийцами. Они всего лишь мучили беззащитные жертвы до смерти.
- Не досаждайте мне, - тихо предупредил Фойл, роясь в груде мебели и одежды.
Толпа подвинулась ближе, подстрекаемая головорезом в норковом манто и треугольной шляпе, и воодушевляемая доносящимися снизу проклятьями. Предводитель швырнул в Фойла факел. Фойл снова ускорился. Джек-джантеры превратились в живые статуи. Фойл взял ножку стула и спокойно стал бить едва двигающиеся фигуры. Они оставались стоять. Он повалил бандита в норке и прижал его к полу. Потом нажал на верхние зубы.
Мир ожил. Шакалы попадали замертво. Предводитель в манто и треуголке завопил.
- Здесь было тело? - с окаменевшей улыбкой проговорил Фойл. - Тело негритянки. Высокой. Красивой.
Бандит корчился, извивался, пытаясь дотянуться до глаз Фойла.
- Я знаю, что вы обращаете на это внимание, - терпеливо продолжал Фойл. - Некоторым из вас мёртвые девушки нравятся больше живых. Здесь было тело?
Не получив удовлетворительного ответа, он схватил пылающий факел и поджёг норковое манто. Потом поднялся и стал наблюдать с отрешённым интересом. Бандит с воем вскочил, споткнулся у края дыры и, охваченный пламенем, полетел в темноту.
- Так было тело? - проводив его взглядом, тихо спросил Фойл и покачал головой над ответом. - Не очень искусно, - пробормотал он. - Надо уметь извлекать информацию. Дагенхем мог бы кое-чему меня научить.
Он отключил свою электронику и джантировал.
Он появился в Грин Бэй, так явственно воняя палёными волосами и обугленной кожей, что ему пришлось зайти в местный магазин Престейна (камни, украшения, косметика, тоники и суррогаты) за дезодорантом. Местный мистер Престо очевидно лицезрел прибытие Четырехмильного Цирка и узнал его. Мгновенно Фойл сбросил отрешённое спокойствие и превратился в эксцентричного Формайла с Цереры. Он паясничал и забавлялся, купил десятиунцевый флакон "N5" по 100 Кр за унцию, слегка опрыскал себя и вышвырнул флакон на улицу к удовольствию и развлечению мистера Престо.
Старший клерк в Окружном Архиве Фойла не узнавал, был упрям и несговорчив.
- Нет, Сэр. Документы Окружного Архива Не Разрешается Просматривать Без Надлежащего Ордера. Это Моё Последнее Слово.
Фойл посмотрел на него остро, но беззлобно. Астеничный тип, определил он. Худой, тонкокостный, немощный. Эпилептоидный склад характера. Эгоист. Недалёк. Педантичен. Сух. Неподкупен. Слишком сдержан и нетерпим. И сдержанность - брешь в его броне.
Часом позже шесть адептов Четырехмильного Цирка подстерегли Старшего Клерка. Все они были женского пола и щедро наделены пороками. Ещё через два часа Старший Клерк одурманенный плотью и дьяволом, выдал нужную информацию. Жилой дом вскрыли джек-джантеры после взрыва газа пару недель назад. Всех квартирантов переселили. Робин Уэднесбери находится на принудительном лечении в госпитале милосердия близ полигонов у Железной Горы.
- Принудительное лечение? - изумился Фойл. - Почему? Что она сделала?
Организация Рожественского Бардака в Четырехмильном Цирке заняла тридцать минут. В нём приняли участие музыканты, певцы, актёры и толпа - все, кто знал координаты Железной Горы. Ведомые своим главным фигляром, они джантировали с шумом, фейерверками, горячительными и дарами. Прошествовали через город с безудержным весельем и плясками. Влезли в радарное поле защитной системы полигона и со смехом были выпровожены оттуда. Формайл с Цереры, одетый Санта Клаусом, разбрасывал банкноты из большого мешка за спиной, и устроил впечатляющее представление, прыгая от боли, когда индукционное поле защитной системы подпалило ему зад. Ворвались в госпиталь милосердия вслед за Санта Клаусом, ревущим и скачущим с отрешённым спокойствием печального слона. Санта Клаус перецеловал сестёр, напоил сиделок, щедро одарил пациентов, забросал пол деньгами, и внезапно исчез, когда дикий разгул достиг таких высот, что прибыла полиция. Впоследствии обнаружилось что также исчезла и одна пациентка, несмотря на то, что была оглушена наркотиками и не могла джантировать. Собственно говоря, она покинула госпиталь в мешке Санта Клауса.
Фойл джантировал вместе с ней в госпитальный парк и там, в тихой сосновой роще под морозным небом, помог ей выбраться из мешка. В белом грубом больничном бельё она была прекрасна. Фойл, сбросивший свой шутовской наряд, смотрел на неё, не отрывая глаз, ожидая что она узнает и вспомнит его.
Девушка была озадачена и встревожена; телесендия доносила её мысли мечущиеся как языки костра: "Боже мой! Кто он? Что произошло? Снова шакалы? На этот раз убьют? Музыка. Буйство. Почему в мешке? Пьяные с тромбонами. Да Виргиния, это Санта Клаус. Адесте фиделис. Ракеты. Фю де джой ор фю д'энфер. Что ему от меня надо? Кто он?"
- Я Формайл с Цереры, - сказал Фойл.
- "Что? Кто? Формайл с... Да, конечно, понимаю. Шут. Мещанин во дворянстве. Вульгарность. Непристойность. Слабоумие. Непотребство. Четырехмильный Цирк. О, Господи! Я телесендирую? Вы меня слышите?"
- Я слышу вас, мисс Уэднесбери, - тихо проговорил Фойл.
- Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно? Я...
- Я хочу, чтобы вы на меня посмотрели.
- "Бонжур, мадам. В мешок, мадам. Оп! Посмотрите на меня". Я смотрю, - сказала Робин, пытаясь справиться с круговертью мыслей. Она вглядывалась в него и не узнавала. - "Это лицо. Я видела такое множество ему подобных. Лица мужчин. О, Господи! Черты мужественности. На уме одна случка".
- Мой брачный период уже позади, мисс Уэднесбери.
- Простите за то что услышали. Я просто напугана. Я... Вы знаете меня?
- Я знаю вас.
- Мы встречались раньше?
Она внимательно его изучала и не могла узнать. Глубоко внутри Фойл возликовал. Если даже эта женщина не вспомнила его, то он в полной безопасности - при условии, что он будет держать под контролем кровь, мозг и лицо.
- Мы никогда не встречались, - сказал он. - Но я слышал о вас. Мне от вас кое-что нужно. Вот почему мы здесь - для разговора. Если моё предложение вам не понравится, можете вернуться в госпиталь.
- Вам что-то надо? Но у меня ничего нет... "...ничего, ничего. Ничего не осталось, кроме позора и... О, Господи, почему я выжила? Почему не сумела..."
- Вот в чём дело? - мягко перебил её Фойл. - Вы пытались совершить самоубийство, так? Те записи про взрыв газа, который вскрыл здание... И ваше принудительное лечение... Попытка суицида. Как вам удалось уцелеть при взрыве?
- Там многие пострадали. Многие погибли. Но не я. Должно быть, я невезучая. Мне не везло всю жизнь.
- Почему вы решились на самоубийство?
- Я устала. Я конченный человек. Я всё потеряла... Моё имя в серых списках у военных... подозревают, следят, докладывают. Нет работы. Нет семьи. Нет... "Почему решилась на самоубийство? О, Господи, да что же ещё?!"
- Вы можете работать на меня.
- Я могу... что вы сказали?
- Я хочу чтобы вы работали на меня, мисс Уэднесбери.
Она истерически засмеялась.
- На вас? Ещё одной потаскушкой? Ещё одна Шлюха Вавилонская в Цирке. Работать у вас, Формайл?
- У вас на уме порочные мысли, - упрекнул Фойл. - Я не ищу шлюх. Как правило, они ищут меня.
- Простите. Я помешалась на чудовище, которое меня уничтожило... Я... я попытаюсь понять. - Робин постаралась успокоиться. Дайте мне понять. Вы украли меня из госпиталя, чтобы предложить работу. Вы слышали обо мне. Значит, вам нужно что-то особенное. Моя особенность - телесендия...
- И обаяние.
- Что?
- Я хочу купить ваше обаяние, мисс Уэднесбери.
- Не понимаю.
- Ну как же, - терпеливо сказал Фойл. - Вам должно быть ясно. Я - паяц. Сама вульгарность, непристойность, слабоумие. С этим надо покончить. Я хочу нанять вас в качестве светского секретаря.
- Думаете, я вам поверю? Вы в состоянии нанять сотню секретарей, тысячу... C вашими деньгами. Хотите мне внушить, что вам подхожу только я? Что вам специально пришлось похитить меня с принудительного лечения?
Фойл кивнул.
- Верно, секретарей тысячи, но есть лишь один, способный передавать мысли.
- При чём тут это?
- Вы будете вентрологом. Я стану вашей куклой. Я не знаю жизни высшего общества - вы знаете. У них своя речь, свои шутки, свои манеры. Тот, кто хочет быть принятым этим обществом, обязан говорить на их языке. Я не могу, вы - можете. Вы будете говорить за меня, моим ртом...
- Вы могли бы сами научиться...
- Нет. Слишком долго. И потом обаянию не научишься. Я хочу купить ваше очарование, мисс Уэднесбери. Теперь о плате. Я предлагаю вам тысячу в месяц.
Её глаза расширились.
- Вы очень щедры, Формайл.
- Я удалю из вашего личного дела всякое упоминание о попытке самоубийства.
- Вы очень добры.
- И я гарантирую, что вас вычеркнут из армейского серого списка. К тому времени, как вы закончите работать у меня, вы вернётесь в белые списки. Вы сможете начать с чистого листа и с хорошим бонусом. Вы сможете начать жить заново.
Губы Робин задрожали. Она плакала, всхлипывала и дрожала. Фойл обнял её за плечи и успокоил.
- Ну? - спросил он. - Вы согласны?
Она кивнула.
- Вы так добры... Это... Я отвыкла от доброты.
Донёсся звук отдалённого взрыва. Фойл оцепенел.
- Боже! - воскликнул он во внезапной панике. - Чертовджант. Я...
- Нет, - возразила Робин. - Не знаю, что такое чертовджант, но это просто испытания на полигоне. Там... - Она взглянула на лицо. Фойла и закричала. Потрясение от неожиданного взрыва и яркая цепочка ассоциаций лишили его самообладания. Под кожей выступили багровые рубцы татуировки. Робин кричала, не в силах отвести глаз.
Он схватился за лицо, потом прыгнул на неё и зажал ей рот. Он вновь взял себя в руки.
- Что, проявилось? - проскрежетал он, страшно оскалясь. - Потерял контроль на секунду. Показалось, что я опять в Жоффре Мартель. Да, я Фойл - чудовище, которое тебя уничтожило. Ты всё равно бы узнала, рано или поздно, но я надеялся, что это будет поздно. Я, Фойл, снова вернулся. Ты замолчишь? Будешь меня слушать?
Она отчаянно замотала головой, пытаясь вырваться. Фойл хладнокровно ударил её в подбородок. Робин обмякла. Фойл подхватил её, завернул в пальто, подхватил на руки и стал ждать возвращения сознания. Когда её ресницы вздрогнули, он заговорил снова.
- Не шевелись, или будет тошнить. Я мог не рассчитать удар.
"Чудовище... зверь..."
- Я мог сделать не так, - проговорил Фойл. - Мог шантажировать тебя. Мне известно, что твоя мать и сёстры на Каллисто, что делает тебя "имеющим родственников на вражеской стороне". Это автоматически заносит тебя в чёрный список, ipso facto. Верно? Ipso facto. Самим фактом. Латынь. Нельзя доверять гипнообучению. Я мог бы давить на то, что всё, что мне нужно - это послать анонимку в Центральную Разведку, и ты больше не будешь просто подозреваемой. Они выбьют из тебя всю информацию за полдня.
Он почувствовал её дрожь.
- Но я так не поступлю. Я скажу тебе правду, потому что хочу, чтобы ты стала моим партнёром. Твоя мать на Внутренних Планетах. На Внутренних Планетах, - повторил он. - Она может быть на Земле.
- Невредима? - прошептала Робин.
- Не знаю.
- Отпусти меня.
- Ты замёрзнешь.
- Отпусти меня.
Он опустил её на землю.
- Однажды ты меня уничтожил, - сдавленно произнесла она. - Теперь пытаешься уничтожить ещё раз?
- Нет. Ты будешь слушать?
Она кивнула.
- Я был брошен в космосе. Я подыхал, гнил шесть месяцев. Пролетал корабль, который мог бы спасти меня. Он прошёл мимо. Он бросил меня подыхать. Корабль по названию "Ворга". "Ворга-Т:1339". Это название тебе что-нибудь говорит?
- Нет.
- Джиз Мак-Куин, мой друг, которая сейчас мертва, как-то посоветовала мне выяснить, почему меня оставили гнить. Это ответило бы на вопрос - кто отдал приказ. Так что я начал покупать информацию о "Ворге". Любую информацию.
- При чём тут моя мать?
- Просто слушай. Эту информацию оказалось довольно трудно раздобыть. Все документы "Ворги" исчезли из архивов "Бо'несс и Вига". Я сумел установить три имени... трое, из стандартного экипажа в четыре офицера и двенадцать матросов. Никто ничего не знал, или не хотел говорить. И я нашёл это.
Фойл вытащил из кармана серебряный медальон и протянул его Робин.
- Он был заложен одним членом экипажа. Вот всё, что мне удалось обнаружить.
Робин охнула, и дрожащими пальцами открыла медальон. Внутри находилась её фотография и фотография ещё двух девушек. Когда медальон открылся, объёмные фотографии улыбнулись и прошептали:
- Маме, с любовью от Робин... Маме, с любовью от Холли... Маме, с любовью от Венди...
- Медальон мамы... - всхлипнула Робин. - Это... Она... Ради бога, где она?! Что с ней?
- Не знаю, - твёрдо сказал Фойл. - Но догадываюсь. Я думаю, что твоя мать выбралась из того концентрационного лагеря... Так или иначе.
- И сёстры тоже. Она бы никогда их не оставила.
- Может быть, и сёстры тоже. Думаю что "Ворга" принимал беженцев с Каллисто. Твоя семья заплатила деньгами и драгоценностями, чтобы попасть на борт и попасть на Внутренние Планеты. Так матрос с "Ворги" и получил заложенный позже медальон.
- Где они теперь?
- Не имею никакого понятия. Возможно, брошены на Марсе или на Венере. Скорее всего, проданы в трудовой лагерь на Луне, и поэтому не могли связаться с тобой. Я не знаю, где они, но "Ворга" может нам рассказать.
- Ты лжёшь? Обманываешь меня?
- Разве медальон - ложь?... Я говорю правду... всю правду какую знаю. Я хочу выяснить, почему они бросили меня подыхать и кто отдал приказ. Человек, который отдал приказ, знает, где твоя мать и сёстры. Он скажет тебе... перед тем, как я его убью. У него на это будет масса времени. Он будет умирать медленно.
Робин, как заворожённая, в ужасе смотрела на Фойла. От обуявшей его страсти вновь появилось кровавое клеймо. Он превратился в тигра, сжавшегося перед смертельным прыжком.
- Я не ограничен в средствах... Неважно, откуда они. У меня есть три месяца чтобы сделать дело. Я достаточно овладел математикой, чтобы рассчитать вероятность. Через три месяца поймут: Формайл с Цереры - Гулли Фойл. Девяносто дней. От Нового Года до Дня Дурака. Ты со мной?
- С тобой? - с отвращением воскликнула Робин. - С тобой?!
- Весь этот Четырехмильный Цирк - всего лишь камуфляж. Шут вне подозрений. Всё это время я учился, работал, готовился к рывку. Всё что мне нужно теперь - это ты.
- Зачем?
- Я не знаю, куда может завести моя охота... В высшее общество или в трущобы. Нужно быть готовым и к тому, и к другому. С трущобами я справлюсь сам. Я не забыл сточные канавы; но для высшего общества мне нужна ты. Идёшь со мной?
- Мне больно. - Робин вывернула руку из хватки Фойла.
- Извини. Теряю контроль, когда думаю о "Ворге". Поможешь мне найти "Воргу" и своих родных?
- Я ненавижу тебя, - яростно прошептала Робин. - Презираю тебя. Ты испорчен, ты гадишь, крушишь, уничтожаешь всё на своём пути. Когда-нибудь я отомщу тебе.
- Но с Нового Года до Дня Дурака мы работаем вместе?
- Да. Мы работаем вместе.