Капитан Питер Йанг-Йовил принимал донесения в Центральном Штабе в Лондоне со скоростью шесть штук в минуту. Сообщения приходили по телефону, по телеграфу, по радио, с джант-курьерами. Сложившаяся после бомбардировки ситуация быстро прояснялась.
ОБСТРЕЛ НАКРЫЛ СЕВ. И ЮЖ. АМЕРИКУ ОТ 60° ДО 120° ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ... ОТ ЛАБРАДОРА ДО АЛЯСКИ... ОТ РИО ДО ЭКВАДОРА... ПО ПРИБЛИЖЁННЫМ ОЦЕНКАМ ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ (10 %) РАКЕТ ПРОНИКЛО ЧЕРЕЗ ЗАЩИТНЫЙ ЭКРАН... ОРИЕНТИРОВОЧНЫЕ ПОТЕРИ СРЕДИ НАСЕЛЕНИЯ - ОТ ДЕСЯТИ ДО ДВАДЦАТИ МИЛЛИОНОВ...
- Спасибо, что существует джантация, - сказал Йанг-Йовил. - Иначе потери были бы в пять раз больше. Но всё равно, это близко к нокауту. Ещё один такой удар, и с Землёй покончено.
Он обращался к помощникам, джантирующим туда и обратно, появляющимся и исчезающим. Они кидали на его стол донесения и мелом заносили результаты на стеклянную грифельную доску, занимавшую всю стену.
Здесь действовали без церемоний, и Йанг-Йовил был удивлён и насторожен, когда один из помощников постучал в дверь и вошёл с соблюдением всех формальностей.
- Ну, что вы ещё придумали? - едко спросил он.
- Вас хочет видеть дама, Йео.
- Сейчас не время ломать комедии, - раздражённо бросил Йанг-Йовил. Он указал на доску, красноречиво отражавшую весь ужас положения. - Прочти и поплачь на обратном пути.
- Не обычная дама, Йео. Ваша Венера с Испанской Лестницы.
- Что? Какая Венера?
- Ваша чернокожая Венера.
- Как?.. Та самая?.. - Йанг-Йовил покраснел. - Пусть войдёт.
- Вы будете допрашивать её с глазу на глаз, разумеется?
- Конечно нет. Идёт война. Доклады подавать как обычно, но предупреди всех обращаться на Секретном Языке если я понадоблюсь.
Робин Уэднесбери ступила в кабинет всё в том же рваном белом платье. Она джантировала из Нью-Йорка в Лондон, даже не переодевшись. Её лицо было напряжённым но всё же прекрасным. Йанг-Йовил мгновенно окинул её взглядом и пришёл к выводу, что его первое впечатление было верным.
Робин ответила столь же оценивающим взглядом, и её глаза расширились.
- Вы... вы - повар с Испанской Лестницы! Анжело Погги!
Как офицер Разведки, Йанг-Йовил был готов справиться с критической ситуацией.
- Не повар, мадам. У меня не было времени вернуть себе мою обычную обворожительную личность. Пожалуйста, садитесь, мисс...
- Уэднесбери. Робин Уэднесбери.
- Очень приятно. Капитан Йанг-Йовил. Как мило с вашей стороны навестить меня, мисс Робин. Вы избавили меня от долгих трудных поисков.
- Н-но я не понимаю... "Что вы делали на Испанской Лестнице? Зачем вы охотились..."
Йанг-Йовил обратил внимание, что губы её не шевелятся.
- О, так вы телепат, мисс Уэднесбери? Как это может быть? Я считал, что знаю всех телепатов в системе.
- Я не полный телепат. Я телесенд. Я могу только слать... а не принимать.
- Что, разумеется, обесценивает ваш дар. Понимаю. - Йанг-Йовил грустно покачал головой. - Что за подлость, мисс Уэднесбери... в полной мере ощущать все недостатки телепатии и в то же время быть лишённой её преимуществ. Поверьте, я сочувствую вам.
"Господи, он первый, кто понял это сам, без разъяснений..."
- Осторожней, мисс Уэднесбери. Я принимаю ваши мысли. Итак, насчёт Испанской Лестницы?...
Он помедлил, внимательно выслушивая её тревожную телесендию.
"За кем он охотился? За мной? Имеющий родс... О боже! Меня будут пытать... Выбивать информацию... Я..."
- Моя милая девочка, - мягко произнёс Йанг-Йовил. Он взял её руки и деликатно сжал их. - Послушайте меня. Вы зря волнуетесь. Очевидно, вы числитесь как "имеющий родственников на вражеской стороне", так?
Она кивнула.
- Это плохо, но сейчас не будем об этом беспокоиться. То, что в Разведке мучают людей, выбивая и вырезая из них информацию... всё это пропаганда.
- Пропаганда?
- Мы не звери, мисс Уэднесбери. Нам известно, как заставить людей говорить, не прибегая к средневековой жестокости. Но мы специально распространяем подобные слухи, чтобы, так сказать, заранее подготовить почву.
"Это правда? Он лжёт. Пытается обмануть меня."
- Это правда, мисс Уэднесбери. Я действительно иногда прибегаю к хитрости, но сейчас в этом нет нужды. Зачем - когда вы пришли сюда по доброй воле.
"Он слишком находчив... слишком быстр. Он..."
- Мне кажется, вас жестоко обманули недавно, мисс Уэднесбери... Жестоко обидели.
- Да. "Боже, да. Но это, в основном, моих рук дело. Я дура. Проклятая дура!"
- Никак не дура, мисс Уэднесбери, и ни в коем случае не проклятая. Не знаю, что могло так подорвать вашу уверенность в себе, но я надеюсь восстановить её. Итак... вы были обмануты, не так ли? В основном, сами собой? Что ж, с каждым бывает. Но вам ведь кто-то помогал... Кто?
"Я предаю его."
- Тогда не говорите.
- "Но я должна найти мать и сестёр... Я не могу ему больше верить..." - Робин глубоко вздохнула. - Я хочу рассказать вам о человеке по имени Гулливер Фойл.
Йанг-Йовил сразу же взялся за дело.
* * *
- Правда, что он приехал по железной дороге? - спросила Оливия Престейн. - На паровозе с вагончиком? Какая удивительная смелость.
- Да, это поразительный молодой человек, - ответил Престейн. Он стоял, седой как сталь и твёрдый как сталь в приёмной зале своего особняка; только он и его дочь. Престейн стоял на страже чести и жизни, ожидая возвращения бежавших в панике слуг, и невозмутимо развлекал дочь беседой, не позволяя ей догадаться, какой серьёзной опасности они подвергались.
- Папа, я устала.
- У нас была тяжёлая ночь, дорогая. Но я прошу тебя пока не уходить.
- Почему?
Престейн воздержался от объяснений что ей будет безопасней с ним.
- Мне одиноко, Оливия. Поговорим ещё немного.
- Я сделала дерзкую вещь, папа. Я следила за обстрелом из сада.
- Как! Одна?
- Нет. С Формайлом.
Тяжёлые удары сотрясли парадную дверь, запертую Престейном.
- Кто это?
- Бандиты, - спокойно сказал Престейн. - Не тревожься, Оливия. Они не войдут. - Престейн шагнул к столу, где он выложил оружие аккуратным рядом, словно раскладывал пасьянс. - Нет никакой опасности, любовь моя. - Он попытался отвлечь её. - Ты говорила мне о Формайле...
- Ах, да. Мы смотрели вместе... описывая друг другу увиденное.
- Без компаньонки? Это было неблагоразумно, Оливия.
- Знаю, я вела себя недостойно. Он казался таким большим, таким спокойным, таким самоуверенным, что я решила разыграть леди Надменность. Помнишь мисс Пост, мою гувернантку, такую бесстрастную и высокомерную, что я прозвала её леди Надменность? Я вела себя как леди Надменность. Он пришёл в ярость, папа. Поэтому отправился искать меня в саду.
- И ты позволила ему остаться? Я потрясён, дорогая.
- Я тоже. Я, наверное, наполовину сошла с ума от возбуждения. Как он выглядит, папа? Как он тебе показался?
- Он действительно большой. Высокий, жгуче-чёрный, довольно загадочный. Похож на Борджиа. Он мечется между наглостью и дикостью.
- Ага, так он дикарь, да? Я почувствовала это. Он излучает угрозу... Большинство людей просто мерцают... он же искрится, как молния. Ужасно захватывающе.
- Дорогая, - нравоучительно указал Престейн. - Незамужним девушкам не подобают такие нескромные слова. Я бы огорчился, любовь моя, если бы у тебя появилось романтическое влечение к такому парвеню, как этот Формайл с Цереры.
В зал стали джантировать слуги, повара, официанты, лакеи, камердинеры, кучера, горничные. Все они были пристыжены своим паническим бегством.
- Вы бросили свои посты. Это не будет забыто, - холодно отчеканил Престейн. - Моя безопасность и моя честь снова в ваших руках. Берегите их. Леди Оливия и я удаляемся на покой.
Он взял дочь под локоть и помог ей подняться по лестнице, ревностно охраняя свою ледяную принцессу.
- Кровь и деньги, - пробормотал Престейн.
- Что, папа?
- Я подумал о семейном пороке, Оливия. Я благодарю всевышнего, что ты не унаследовала его.
- Что за порок?
- Тебе незачем знать. Это то, что у нас есть общего с Формайлом.
- Значит, он испорчен? Я почувствовала. Как Борджиа, ты сказал. Безнравственный Борджиа, с чёрными глазами и печатью на лице. Такой безумный узор.
- Узор, дорогая?
- Да. Я видела странный узор на его лице... не обычную электрическую сеть нервов и мышц. Что-то, наложенное поверх них. Это поразило меня с самого начала.
- И что же это за узор о котором ты говоришь?
- Фантастический... изумительно порочный... Не могу выразить словами. Дай мне что-нибудь для письма. Я покажу.
Они остановились перед чиппендельским секретером. Престейн достал плиту оправленного в серебро хрусталя. Оливия прикоснулась к ней кончиком пальца; появилась чёрная точка. Она повела палец, и точка превратилась в линию. Быстрыми штрихами она набросала кошмарные завихрения и росчерки дьявольской маски.
* * *
Саул Дагенхем покинул затемнённую спальню. Через секунду её залил свет, излучаемый стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.
- Любовь по часам, - раздался в динамике голос Дагенхема. - Отвратительно.
- Нет, Саул. Нет.
- Низко.
- Снова нет.
- Горько.
- Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.
- Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.
- Ты любишь крайности... Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.
- Нет, мои планы изменились. Надо работать.
- Саул... ты ведь обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать слово?
- Не могу. Идёт война.
- К чёрту войну. Ты уже в полной мере пожертвовал собой в Песках Тихо. Что ещё они могут требовать от тебя?
- Я должен закончить одно дело.
- Я помогу тебе.
- Нет. Не вмешивайся в это, Джизбелла.
- Ты мне не доверяешь.
- Я не хочу причинить тебе вреда.
- Ничто не может повредить нам.
- Фойл может.
- Ч-что?..
- Формайл - Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.
- Но я никогда...
- Да, ты мне не говорила. Ты великолепна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.
- Тогда каким образом ты узнал?
- Фойл допустил ошибку.
- Какую?
- Имя.
- Формайл с Цереры? Он купил церерскую компанию.
- Но Джеффри Формайл?
- Просто выдумал.
- Полагает, что выдумал... Он его вспомнил. Джеффри Формайл - имя, которое используют в Мегаломаниакальном Тесте, в Объединенном Госпитале Мехико-Сити. Я устроил Мегалан Фойлу, когда пытался расколоть его. Имя, должно быть, осталось глубоко в его памяти. Он выудил его из памяти, считая что придумывает новое. И это дало мне подсказку.
- Бедный Гулли.
Дагенхем улыбнулся.
- Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаём себя.
- Что ты собираешься делать, Саул?
- Покончить с ним, разумеется.
- Ради двадцати фунтов ПирЕ?
- Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.
- Что? - Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. - Саул, ты? Патриотичен?
Он кивнул, почти смущённо.
- Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова нормальный человек.
Он прижал лицо к стене, и они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.
* * *
Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, фагов, редких плесеней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности.
"Бактерия, Инк." была огромной мозаикой культивационных полей на подставках, разбросанных вокруг центрального скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую прозрачную лабораторную чашку ста футов диаметром, двенадцати дюймов в высоту и не более двух молекул толщиной.
За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия, кадки наполнялись питательной средой. На восходе - резком и слепящем на безвоздушном спутнике - их засевали, и на протяжении следующих четырнадцати дней непрерывного солнца лелеяли, прикрывали и подкармливали мельтешащие фигурки полевых рабочих в скафандрах. Когда к Морю Спокойствия подползала линия заката - урожай снимали, а кадки оставляли вымораживаться и стерилизоваться в двухнедельной стуже лунной ночи.
Джантация была не нужна для этой кропотливой работы. Поэтому "Бактерия, Инк." нанимала несчастных, неспособных к джантации, и платила им жалкие гроши. Самый непрестижный труд; занимались им отбросы и подонки со всей Солнечной системы. И бараки "Бактерии, Инк." во время вынужденного четырнадцатидневного безделья напоминали ад. Фойл убедился в этом, войдя в барак N 3.
Ему открылась ужасающая картина. Большое помещение ходило ходуном. Две сотни мужчин жрали, пили, сидели, лежали ничком, тупо смотрели на стены, плясали и горланили. Между ними сновали шлюхи и пронырливые сводники, профессиональные игроки с раскладными столиками, торговцы наркотиками, ростовщики и воры. Клубы табачного дыма перекрывали вонь пота, сивухи и Аналога. На полу валялись безжизненные тела, разбросанное бельё, одежда, пустые бутылки и гниющая пища.
Дикий рёв отметил появление Фойла, но у него было всё чтобы справиться с этой ситуацией. Он заговорил с первой же волосатой рожей возникшей перед его лицом.
- Кемпси? - спокойно спросил он. И вместо ответа услышал хохот. Несмотря на это он улыбнулся и сунул банкноту в сто кредиток.
- Кемпси? - спросил он другого. И вместо ответа услышал проклятья. Но он снова заплатил и безмятежно стал проталкиваться вглубь, спокойно раздавая банкноты в благодарность за насмешки и оскорбления. В середине барака он нашёл того, кого искал, - капо, огромного, чудовищно безобразного зверя. Голый лысый громила возился с двумя проститутками и лакал виски, подносимое льстивыми руками лизоблюдов.
- Кемпси? - обратился Фойл на незабытом языке отродья городских трущоб. - Нужно Роджера Кемпси.
- Тебе ни шиша не нужно, - ответил громила, выбрасывая вперёд огромную лапу. - Гони монету.
Толпа радостно взревела. Фойл оскалился и плюнул ему в глаз. Все испуганно застыли. Лысый громила отшвырнул проституток и яростно кинулся на Фойла. Через пять секунд он ползал на полу; Фойл придавил его шею ногой.
- Нужно Кемпси, - ласково проговорил Фойл. - Сильно нужно, паря. Лучше скажи, а не то конец тебе, и всё.
- В уборной! - прохрипел громила. - Отсиживается. Он всегда там...
- Теперь ты меня победил. - усмехнулся Фойл. Он швырнул остаток денег на пол перед лысым и быстрым шагом прошёл в уборную.
Кемпси скорчился в углу, прижав лицо к стене, глухо постанывая в однообразном ритме, очевидно, не первый час.
- Кемпси?
Ему ответило мычание.
- Что такое, ты?
- Одежда... - всхлипнул Кемпси. - Одежда. Везде. Повсюду. Одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо... Одежда. Кругом одежда.
- Вставай. Вставай, ты.
- Одежда. Везде одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо...
- Кемпси, очнись. Меня прислал Орель.
Кемпси перестал стонать и повернул к Фойлу распухшее лицо.
- Кто? Кто?
- Меня прислал Сергей Орель. Я помогу тебе. Ты свободен. Уносим ноги.
- Когда?
- Сейчас.
- Благослови его бог! О господи, благослови!..
Кемпси неуклюже запрыгал, исцарапанное багровое лицо расплылось в искажённой улыбке. Он надтреснуто смеялся и пританцовывал; Фойл вывел его из уборной. Но в бараке Кемпси снова застонал и заплакал. Они шли по длинному помещению, а голые шлюхи хватали охапки грязной одежды и трясли ей перед лицом Кемпси. Тот что-то нечленораздельно хрипел и трясся, на губах выступила пена.
- Что такое, с ним? - спросил Фойл у лысого громилы на языке уличных подонков.
Громила демонстрировал ныне почтительный нейтралитет, если не горячую любовь.
- Да кто его знает. - ответил тот. - Всегда так, он. Сунешь рваньё - и дёргается.
- Чего он?
- Чего? Чокнутый, и всё.
В шлюзе Фойл натянул на себя и Кемпси скафандры и вывел его на ракетное поле. Антигравитационные лучи бледными пальцами тянулись из шахт к зависшей в ночном небе горбатой Земле. Они вошли в шахту, поднялись на яхту Фойла и сняли скафандры. На яхте Фойл достал из шкафчика бутылку и шприц-ампулу. Он налил стакан и сунул его Кемпси. Ампулу он, усмехнувшись, спрятал в ладони.
Кемпси жадно глотнул виски - всё ещё потрясённый, всё ещё ликующий.
- Свободен, - бормотал он. - Благослови его бог! Свободен... - Он снова выпил. - Что я пережил... До сих пор не могу поверить. Это словно во сне. Почему мы не взлетаем? Я... - Кемпси подавился и выронил стакан, в ужасе глядя на Фойла. - Твоё лицо! - воскликнул он. - Боже мой, твоё лицо! Что с ним случилось?
- Ты с ним случился, ты, сволочь! - вскричал Фойл.
Он прыгнул - подобранный, как тигр, жестокий, как тигр, пылая тигриной маской, - и метнул ампулу. Та вошла в шею Кемпси и, подрагивая, повисла. У Кемпси подогнулись ноги.
Фойл ускорился, подхватил тело в падении и понёс в правую каюту. На яхте было всего две каюты, и обе Фойл подготовил заранее. Правая каюта была превращена в операционную. Фойл привязал тело к столу, открыл чемоданчик с инструментами и начал тончайшую операцию, технику которой усвоил в то же утро гипнообучением... операцию, возможную только благодаря его пятикратному ускорению.
Он разрезал кожу и фасцию, пропилил грудную клетку, обнажил сердце, иссёк и извлёк его, и соединил вены и артерии с механизмом искусственного кровообращения, находящимся радом со столом. Включил насос. Всё это заняло двадцать секунд объективного времени. Потом он наложил на лицо Кемпси маску и включил кислородный насос, принудительно вентилирующий лёгкие.
Фойл замедлился, проверил температуру Кемпси, сделал противошоковые уколы и стал ждать. Клокочущая кровь шла через насос в тело Кемпси. Через пять минут Фойл снял кислородную маску. Дыхательный рефлекс поддерживался. Кемпси жил без сердца. Фойл сидел у операционного стола и ждал. На лице его горело клеймо.
Кемпси был без сознания.
Фойл ждал.
Кемпси пришёл в себя и закричал. Фойл вскочил, подтянул ремни и склонился над бессердечным человеком.
- Здравствуй, Кемпси. - сказал он.
Кемпси кричал.
- Взгляни на себя, Кемпси. Ты мёртв.
Кемпси потерял сознание. Фойл наложил кислородную маску и привёл его в чувство.
- Дай мне умереть, дай мне умереть, ради бога!
- В чём дело? Что, больно? Я умирал шесть месяцев и не выл.
- Дай мне умереть...
- В своё время. В своё время... если будешь вести себя как следует. Шестнадцатого сентября 2336 года ты находился на "Ворге"...
- О боже, дай умереть...
- Ты был на "Ворге"?
- Да.
- Вам встретились остатки кораблекрушения. Обломки "Номада". С обломков просили о помощи, а вы прошли мимо. Так?
- Да.
- Почему?
- Господи! О господи, помоги мне!
- Почему?
- Боже мой!
- На "Номаде" был я, Кемпси. Почему вы оставили меня гнить?
- О боже мой, боже мой! Господи, спаси меня!
- Я спасу тебя, Кемпси, если ты мне ответишь. Почему вы бросили меня?
- Мы не могли.
- Не могли взять на борт? Почему?
- Беженцы на борту.
- A-а, значит, я верно догадался. Вы везли беженцев с Каллисто?
- Да.
- Сколько?
- Шестьсот.
- Это немало, но ещё для одного места бы хватило. Почему вы меня не подобрали?
- Мы их прикончили.
- Что! - вскричал Фойл.
- За борт... всех... шестьсот человек... Раздели донага... забрали их одежду, деньги, вещи, драгоценности... За борт, всех, пачками... Боже! Одежда по всему кораблю... Они кричат и... о господи, если бы я только мог забыть! Женщины... голые... синие... вокруг нас. Одежда... Везде одежда... Шестьсот... За борт!
- Ты, сукин сын! Это так и было задумано? Вы взяли с них деньги, даже и не думая везти на Землю?
- Так и было задумано.
- И потому вы не подобрали меня?
- Всё равно пришлось бы выбросить за борт.
- Кто отдал приказ?
- Капитан.
- Имя!
- Джойс. Линдси Джойс.
- Адрес!
- Колония Скопцов, Марс.
- Что?! - Фойл был оглушён. - Он - Скопец? Я шёл по его следам, я гнал его год, я всё отдал... и не могу прикоснуться... причинить боль... заставить почувствовать то, что чувствовал я?!
Он отвернулся от корчащегося на столе человека, равно корчась от крушения всех надежд.
- Скопцы! Единственное, о чём я никогда не думал... Что мне делать?! Что же мне делать?! - взревел он в ярости. Клеймо ярко пылало на его лице.
Фойл пришёл в себя от безнадёжного воя Кемпси. Он шагнул к столу и наклонился над рассечённым телом.
- Давай-ка напоследок уточним. Этот Скопец, Линдси Джойс, приказал избавиться от беженцев?
- Да.
- И бросить меня гнить?
- Да. Да. Ради всего святого, довольно. Дай мне умереть.
- Живи, свинья.. поганый бессердечный ублюдок! Живи без сердца. Живи и страдай. Ты у меня будешь жить долго, ты...
Уголком глаз Фойл заметил яркую вспышку и поднял голову. Его горящий лик заглядывал в большой квадратный иллюминатор каюты. Фойл прыгнул к иллюминатору, и пылающий человек исчез.
Фойл выбежал из каюты и помчался в контрольную рубку, где наблюдательный пузырь давал обзор на двести семьдесят градусов. Горящего человека нигде не было.
- Этого не может быть, - пробормотал он. - Не может быть такого. Это знак, знак удачи... ангел-спаситель. Он спас меня на Испанской Лестнице. Он велит мне не сдаваться и разыскать Линдси Джойса.
Фойл пристегнулся к пилотскому креслу, врубил двигатели яхты и выжал полное ускорение.
- Линдси Джойс, Колония Скопцов, Марс, - шептал он, противясь железной силе, вдавившей его в кресло. - Скопец... Без чувств, без радости, без боли... Он недостижим... Как покарать его? Мучить, пытать? Затащить в левую каюту и заставить почувствовать то, что чувствовал я, брошенный на "Номаде"? Проклятье! Он всё равно что труп! Он и есть труп. А мне надо понять как добраться до трупа и заставить его ощутить боль. Подойти так близко к цели... и оказаться перед запертой дверью. Кошмарный удар. Крушение... Как отомстить?
Через час он освободился от ускорения и ярости, отстегнул ремни и вспомнил о Кемпси. Он зашёл в каюту. В операционной царила тишина. Перегрузки нарушили работу насоса. Кемпси был мёртв. Неожиданно Фойла захлестнуло новое, незнакомое чувство - отвращение к себе. Он отчаянно пытался побороть его.
- В чём дело, ты? - шептал он. - Подумай о шести сотнях убитых... Подумай о себе... Никак превращаешься в добродетельного христианина-подвальника... готов подставить другую щёку и заскулить о прощении... Оливия, что ты творишь со мной? Силы прошу, а не слабости...
И всё же он отвёл глаза, выбрасывая тело за борт.