Как разбегающиеся круги на воде, распространялись Идея и Воля, ширились и ширились, выискивая, нащупывая и спуская чувствительный субатомный курок ПирЕ. Мысль находила частички, пыль, дым, пар, молекулы. Воля и Идея преобразовывали их.
В Сицилии, где доктор Франко Торре до изнеможения бился, пытаясь раскрыть секрет одного кусочка ПирЕ, осадки и отстой из лаборатории по дренажной трубе попадали в море. Много месяцев течения Средиземного моря разносили их по дну. В единый миг вздыбившийся пятидесятифутовый водяной вал нарисовал картину течений к от северо-востока Сардинии до юго-запада Триполи. В микросекунду поверхность Средиземного моря стала похожа на замысловатый барельеф с гигантским земляным червём, обвившимся вокруг островов Пантеллерия, Лампедуза, Линоса и Мальты.
Какие-то миллиграммы были сожжены; ушли в трубу вместе с дымом и паром и продрейфовали сотни миль, прежде чем осесть. Эти частички заявили о себе в Марокко, Алжире, Ливии и Греции слепящими точечными взрывами невероятной краткости и мощности. А другие, ещё блуждающие в стратосфере, обнаружили себя, засверкав дневными звёздами.
В Техасе, где над ПирЕ безрезультатно бился профессор Джон Мантли, большая часть отходов попала в выработанную нефтяную скважину, используемую для хранения радиоактивных отбросов. Глубинный водоносный слой поглотил большую часть материала и постепенно разнёс его по площади около десяти квадратных миль. Сотрясением перепахало десять квадратных миль техасских равнин. Большое и прежде неизвестное месторождение природного газа наконец нашло выход наружу и с рёвом устремилось на поверхность, где искры от летящих камней воспламенили его и превратили в беснующийся факел в две сотни футов высотой.
Миллиграмм ПирЕ отложился на кружке фильтровальной бумаги, давным-давно смятой, выброшенной и забытой. Переработанная с макулатурой, она попала в форму для гарта и уничтожила целиком вечерний тираж "Глазго Обсервер". Частичка ПирЕ осела на лабораторном халате, переработанном в тряпичную бумагу, и развеяла на молекулы благодарственную записку, написанную леди Шрапнель, а заодно и тонну срочной почты.
Манжет рубашки, ненароком попавший в кислотный раствор ПирЕ, давно выброшенный хозяином вместе с рубашкой, а теперь носившийся джек-джантером под меховым манто оторвал тому запястье вместе с рукой в одно мгновение огненной ампутации. Миллионная доля грамма ПирЕ, оставшаяся на хрустальной лабораторной посуде для выпаривания, ныне используемой в качестве пепельницы, моментально сожгла кабинет некоего Бэйкера - торговца уродами и поставщика чудовищ.
На всех параллелях и меридианах планеты гремели взрывы, по отдельности и очередями; вспыхивали узорами пожары, сверкали вспышки, в небе горели метеоры, узкие траншеи и гигантские воронки вспахивали землю, вспучивали землю, извергались из земли. Словно разгневанный Господь вновь посетил народ Свой с огнём и серой.
В лаборатории Формайла в соборе Святого Патрика оставалась незащищённой почти десятая доля грамма ПирЕ. Остальное было заперто в своём сейфе из Инертсвинцового Изомера и надёжно защищено от случайного или намеренного психокинетического воспламенения.
Колоссальная энергия, высвободившаяся из этой десятой доли грамма, разбросала стены и расколола полы словно землетрясение, потрясшее здание изнутри. Какое-то мгновение контрфорсы ещё поддерживали колонны, а затем рухнули. Ревущей лавиной повалились башни, шпили, устои, подпоры, своды - и застыли над зияющим кратером пола в безумно переплетённом равновесии. Дуновение ветра, слабая дрожь - и обвал завершится, наполняя воронку камнями и размельчённой пылью.
Звёздная температура взрыва зажгла сотни пожаров и расплавила древнюю толстую медь обвалившейся кровли. Участвуй во взрыве ещё один миллиграмм ПирЕ, и жара хватило бы, чтобы немедленно испарить металл. Вместо этого он добела раскалился и начал течь. Каплями, струйками и потоками расплавленная мель нащупывала путь вниз через нагромождения камней, железа, дерева и стекла, как некий чудовищный огненный змей, ползущий сквозь запутанные дебри.
Дагенхем и Йанг-Йовил джантировали к храму почти одновременно. Через мгновение появилась Робин Уэднесбери, а затем Джизбелла Мак-Куин. Прибыли дюжина оперативных работников Разведки, шесть курьеров Дагенхема, престейновская джант-стража и полиция. Они оцепили полыхающие развалины, хотя любопытных почти не было. После потрясения от налёта в канун Нового Года один этот взрыв заставил половину Нью-Йорка в панике джантировать из города.
С протяжным гулом свирепствовал огонь, пожирая зависшие в угрожающе шатком равновесии развалины. Чтобы перекрыть страшный рёв, приходилось кричать, и всё же все боялись потревожить развалины криком. Йанг-Йовил наклонился к Дагенхему и проорал на ухо новости о Фойле и Шеффилде. Дагенхем кивнул, и на его лице появилась смертельная улыбка.
- Нужно попасть внутрь!
- Защитные костюмы - гаркнул в ответ Йовил.
Он исчез и материализовался с парой белых огнеупорных костюмов Аварийной Службы. При виде их Робин и Джизбелла истерически закричали. Дагенхем и Йанг-Йовил, не обращая внимания, залезли в инерт-изомерную броню и двинулись в ад.
Внутри Старый Святой Патрик выглядел так, будто огромная рука смешала в один завал дерево, камень и металл. Сквозь каждую щель вползали языки расплавленной меди, медленно пробираясь вниз, поджигая дерево, растрескивая камень, превращая в крошево стекло. Там, где медь текла потоком она, просто светилась, но там, где поток падал вниз - он разбрызгивал ослепительные капли раскалённого добела металла
Там, где раньше был пол собора, под завалом зиял почерневший кратер. Взрыв расколол и разбросал в стороны плиты, обнажая подвалы, погреба и хранилища. Они тоже были заполнены каменным крошевом, балками, трубами, проволокой, остатками шатров Четырехмильного Цирка и освещались неверным мерцанием маленьких огоньков. Потом в кратер потекли первые потоки расплавленной меди, и всё озарилось слепящим светом.
Привлекая внимание Йанг-Йовила, Дагенхем постучал его по плечу и указал вниз. На середине склона кратера, в самой гуще каменного завала, виднелись изуродованные останки Региса Шеффилда. Йанг-Йовил постучал по плечу Дагенхема и указал: почти на самом дне огромной воронки лежал Гулли Фойл. Вдруг сверху сорвалась струя расплавленной меди, и в свете брызг они увидели, что он шевелится. Дагенхем и Йанг-Йовил немедленно повернулись и выбрались из собора.
- Он жив.
- Невообразимо.
- Я, кажется, могу это объяснить. Заметил рядом остатки тента? Очевидно, взрыв произошёл в дальнем углу собора, и шатры ослабили удар. А потом Фойл провалился под пол прежде, чем стали падать обломки.
- Что ж, похоже. Надо его вытащить. Он - единственный человек, кто знает, где находится ПирЕ.
- Оно что, всё ещё может быть здесь... невзорванное?
- Если было в сейфе из И.С.И. - да. Эта штука устойчива ко всему. Это пока неважно. Как нам его вытащить?
- Мы не можем добраться сверху.
- Почему нет?
- Разве не видно? Одно неверное движение, и всё обрушится. Ты видел стекающую медь?
- Ещё бы!
- Так вот, если через десять минут мы его не вытащим, он окажется на дне пруда из расплавленной меди.
- Что же делать?
- Есть одна задумка...
- Какая?
- Подвалы здания "Эр-Си-Эй" через улицу также глубоки, как подвалы собора.
- И?..
- Спустимся и попытаемся пробить ход. Может быть, сможем вытащить Фойла снизу.
Отряд ворвался в старое здание Р.С.А., покинутое и закрытое ещё два поколения назад. Они спустились в сводчатые подвалы, осыпающиеся музеи розничных магазинов прошлых столетий. Они нашли древние лифтовые шахты и спустились по ним в погреба, где размещалось электрооборудование, котельные и морозильные системы. Они спустились в канализацию, по грудь в воде потоков доисторического острова Манхэттен, потоков, которые до сих пор текли под скрывшими их улицами.
Продвигаясь по канализации, забирая к северо-востоку, чтобы оказаться напротив подвалов Святого Патрика, они внезапно обнаружили что кромешная темнота впереди осветилась мерцанием огня. Дагенхем закричал и бросился вперёд. Взрыв, обнаживший подвалы собора, взломал и преграду между подвалами двух зданий. Сквозь неровный разлом в земле и камне открывался вид на дно ада.
Внутри, в пятидесяти футах от них, лежал Фойл, запертый в лабиринте из искорёженных балок, камня, труб металла и проволоки. Его освещало ревущее зарево сверху и маленькие языки пламени вокруг. Его одежда горела; на лице пылала татуировка. Он слабо шевелился, словно ошеломлённый зверь угодивший в западню.
- Боже мой! - воскликнул Йанг-Йовил. - Горящий Человек!
- Что?
- Горящий Человек, которого я видел на Испанской Лестнице. Ладно, неважно. Как нам быть?
- Идти вперёд, разумеется.
Слепящий белый плевок меди внезапно упал сверху и с громким чавканьем расплескался в десяти футах от Фойла. За ним последовал второй, третий, мощный тягучий поток. Начало образовываться маленькое озеро. Дагенхем и Йанг-Йовил опустили лицевые пластины своих костюмов и полезли в разлом. После трёх минут отчаянных попыток им стало ясно, что они не в силах добраться до Фойла; пройти через лабиринт снаружи было невозможно. Дагенхем и Йанг-Йовил отступили.
- Нам к нему не подойти! - прокричал Дагенхем. - Но Фойл выбраться может.
- Каким образом? Он явно не в состоянии джантировать, иначе бы его здесь не было.
- Он может выползти. Смотри. Налево, потом вверх, назад, обогнуть балку, проползти под ней и протолкаться через тот клубок проволоки. Внутрь его не пропихнуть, потому мы к нему пробраться не можем, но его можно подвинуть наружу, и так Фойл сможет выбраться. Дверь в одну сторону.
Озеро расплавленной меди медленно подбиралось к Фойлу.
- Если он сейчас же не вылезет, то зажарится заживо.
- Ему надо подсказать, что делать.
Они начали кричать:
- Фойл! Фойл! Фойл!
Горящий человек в лабиринте продолжал слабо копошиться. Поток шипящего металла усилился.
- Фойл! Поверни влево. Ты слышишь? Фойл?! Поверни влево и лезь наверх. Потом... Фойл!
- Он не слушает... Фойл! Гулли Фойл! Ты слышишь?
- Надо послать за Джизбеллой. Может быть, он её послушает.
- Нет, за Робин. Она телесенд. Её он точно услышит.
- Но согласится ли она? Спасти именно его?
- Ей придётся. Это больше, чем ненависть. Это больше, чем всё на свете. Я приведу её.
Йанг-Йовил повернулся, но Дагенхем остановил его:
- Погоди, Йео. Взгляни, он мерцает.
- Мерцает?
- Смотри! Он... мерцает как светлячок. Вот! Вот он есть, и вот его нет.
Фигура Фойла непрерывно появлялась, исчезала и тут же появлялась опять; он напоминал попавшего в огненную ловушку мотылька.
- Что это? Что он пытается сделать? Что происходит?
Он пытался спастись. Как пойманный мотылёк, как морская птица, влетевшая в пылающую жаровню маячного огня, он исступлённо бился... почерневшее, горящее создание, отчаянно кидающееся в неведомое.
Звук он видел, воспринимал его как странной формы свет. Он видел звук его выкрикнутого имени, в ярких ритмах:
ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ
ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ
ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ
ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ
ФОЙЛФОЙЛФОЙЛФОЙЛ
Движение казалось ему звуком. Он слышал корчащееся пламя, он слышал водовороты дыма, он слышал мерцающие, глумящиеся тени... Все обращались к нему на странных языках.
- БУРУУ ГИАР РУУАУ РЖЖИНТ? - вопрошал пар.
- Аш. Ашша. Кири-тики-зи мдик, - отвечали мельтешащие тени.
- ОООх. Ааах, Хиии, Ччиии. ОООо, Аааа, - кричали волны жара. - Ааах. Мааа. Пааа. Лааааа!
Даже огоньки его собственной тлеющей одежды бессвязно болтали ему в уши.
- МАНГЕРГЕЙСТМАНН! - ревели они. - УНТРАКИНСТЕЙН ГАН ЗЕЛЬСФУРСТИНЛАСТЭНБРУГГ!
Цвет был болью... жаром, стужей, давлением; ощущением непереносимых высот и захватывающих дух глубин, колоссальных ускорений и убийственных сжатий.
КРАСНОЕ ОТСТУПИЛО
ЗЕЛЁНЫЙ СВЕТ НАБРОСИЛСЯ
ИНДИГО С ТОШНОТВОРНОЙ СКОРОСТЬЮ ЗАСКОЛЬЗИЛО ВОЛНАМИ, СЛОВНО СУДОРОЖНО ТРЕПЕЩУЩАЯ ЗМЕЯ
Осязание было вкусом... Прикосновение к дереву отдавало во рту кислотой и мелом, металл был солью, камень казался кисло-сладким на ощупь, ощущение стекла липло к нёбу как приторное пирожное.
Запах был прикосновением... Раскалённый камень пах, как ласкающий щёку бархат. Дым и пепел были грубым твидом, натирающим кожу, почти что мокрой парусиной. От расплавленного металла несло яростно колотящимся сердцем; ионизация от взрыва ПирЕ наполнила воздух озоном, пахшим как сочащаяся сквозь пальцы вода.
Фойл не был слеп, не был глух, не лишился чувств. Ощущения поступали к нему; но поступали профильтрованные через нервную систему исковерканную, перепутанную и короткозамкнутую шоком от взрыва ПирЕ. Он находился во власти синестезии, того редкого состояния, когда органы чувств воспринимают информацию от объективного мира и передают её в мозг, но там все ощущения путаются и перемешиваются друг с другом. Звук выражался светом, движение - звуком, цвета казались болью, прикосновения - вкусом, запах - прикосновением. Фойл не просто затерялся в адском лабиринте под собором Святого Патрика; он затерялся в калейдоскопической мешанине собственных чувств.
Снова доведённый до отчаяния, на самой грани смерти, он отказался от всех устоев и привычек жизни; или, может быть, они были с него сорваны. Из сформированного опытом и окружающей средой существа Фойл превратился в первобытное создание, жаждущее спастись и выжить и делающее для этого всё возможное. И снова, как два года назад, произошло чудо.
Вся энергия человеческого организма целиком, каждой клетки, каждого нерва, мускула, фибра питала эту жажду, и снова Фойл джантировал в космос.
Его несло по геопространственным линиям искривлённой Вселенной со скоростью мысли, далеко превосходящей скорость света. Пространственная скорость была столь пугающе велика, что временная ось отошла от вертикальной линии, начертанной от Прошлого через Настоящее в Будущее. Он мчался по новой, почти горизонтальной оси, по новой геопространственной линии, движимый неисчерпаемым потенциалом человеческого мозга, не обузданного более концепциями невозможного.
Снова он достиг того, чего не смогли Гельмут Грант, Энрико Дандридж и множество других экспериментаторов, потому что слепая паника заставила его забыть пространственно-временные оковы, обрёкшие на неудачу предыдущие попытки. Он джантировал не в Другое Место; он джантировал в Другое Время. Но самое важное - сознание четвёртого измерения, завершённая картина Стрелы Времени и своего положения на ней, которые заложены в каждом человеке, однако находятся в зачаточном состоянии, подавляемые тривиальностью бытия, у Фойла выросло и окрепло. Он джантировал по пространственно-временным линиям в Куда-то и Когда-то, переводя "i" - квадратный корень из минус единицы - из мнимого числа в действительность великолепным действом воображения.
Он джантировал.
Он был на борту "Номада", плывшего через бездонную стужу космоса.
Он стоял у двери в никуда.
Холод казался вкусом лимона, а вакуум когтями раздирал кожу. Солнце и звёзды были лихорадочным ознобом, пробиравшим его до костей.
- ГЛОММНА ФРЕДНИИТ КЛОМОХАМАГЕНЗИН! - ревело в его уши движение.
Фигура, обращённая к нему спиной, исчезла в конце коридора; фигура с медным котлом, наполненным пищевыми концентратами; фигура летящая, плывущая, извивающаяся в невесомости. То был Гулли Фойл.
- МЕЕХАТ ДЖЕСРОТ К КРОНАГАНУ НО ФЛИММКОРК, - рычало его движение.
- Аха! Охо! М'гит нот ту как. - отвечало мерцание света и тени.
- Ох-хо! Ах-ха! Ооооо? Соооо? Нееее. А-ахххх, - бормотал тянущийся за ним след потревоженного мусора.
Лимонный вкус во рту стал невыносим; раздирающие тело когти были мукой.
Он джантировал.
И вновь появился в полыхающем горниле под собором Святого Патрика всего через секунду после своего исчезновения. Его тянуло сюда, как морскую птицу снова и снова притягивает пламя, которого она пытается избежать. Он выдержал в ревущей топке всего лишь миг.
Он джантировал.
Он находился в глубинах Жоффре Мартель. Бархатная бездонная тьма была раем, блаженством, эйфорией.
- А-ах! - облегчённо выдохнул он.
- АХ! - раздалось эхо его голоса, и звук предстал ослепительно-ярким узором света:
АХАХАХАХАХАХАХАХАХ
ХАХАХАХАХАХАХАХАХА
АХАХАХАХАХАХАХАХАХ
ХАХАХАХАХАХАХАХАХА
АХАХАХАХАХАХАХАХАХ
ХАХАХАХАХАХАХАХАХА
Горящий Человек скорчился.
- Хватит! - закричал он, ослеплённый шумом. И снова донёсся сверкающий рисунок эха:
ХватитХватитХватит
ТитХватитХватитХватит
ХватитХватитХватитХватит
ТитХватитХватитХватитХватит
ТитХватитХватитХватит
ТитХватитХватитХватит
ТитХватитХватит
Отдалённый топот явился его глазам затейливыми узорами вытянутых полос северного сияния
т т т т т т
о о о о о о
п п п п п п
о о о о о о
т т т т т т
ПОТОМ РАЗДАЛСЯ ВОПЛЬ СЛОВНО
ЗИГЗАГ
МОЛНИИ
УДАРИЛ ЛУЧ СВЕТА
То была поисковая группа из госпиталя Жоффре Мартель, при помощи геофона выслеживающая Фойла и Джизбеллу Мак-Куин. Горящий Человек исчез, но прежде он невольно сбил ищеек со следа беглецов.
Он вернулся в собор Святого Патрика, вновь появившись через мгновение после того как исчез. Отчаянное трепыхание швыряло Фойла вверх по геодезическим линиям пространства-времени; и те же линии неотвратимо возвращали его назад, в то Настоящее, которого он стремился избежать; ибо Настоящее было самой низкой точкой параболы пространства - времени.
Он мог гнать себя вверх и вверх по линиям, в Прошлое или Будущее, но рано или поздно неизбежно падал в Настоящее, подобно брошенному со дна бесконечного колодца мячу, который сперва катится вверх по пологому склону, потом на миг застывает и падает вниз.
И всё же снова и снова он отчаянно бился в неведомое.
Он снова джантировал.
И оказался на пустынном австралийском побережье, на Джервис-бич.
Бурление пенящихся волн оглушало:
- ЛОГГЕРМИСТ КРОТЕХАВЕН ДЖАЛЛ. ЛУГЕРМИСК МОТЕСЛАВЕН ДУЛ.
Шум пузырящегося прибоя слепил его как огни рампы.
Рядом стояли Гулли Фойл и Робин Уэднесбери. Неподвижное тело лежало на песке, отдававшем уксусом во рту Горящего Человека. У морского ветра касавшегося его лица был вкус обёрточной бумаги.
Фойл открыл рот и воскликнул "Боже!". Звук вылетел горящими зубчатыми пузырьками. Фойл шагнул.
- ГРАШШШ! - взвыло движение.
Горящий Человек джантировал.
Он был в кабинете доктора Сергея Ореля в Шанхае.
Фойл снова стоял рядом и говорил узорами света:
К Т О К Т О К Т О
Т Ы Т Ы Т Ы Т Ы
Он метнулся назад, в мучение собора Святого Патрика и джантировал снова.
ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ
ЛЕСТНИЦЕ. ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ
ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ НА
БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ
НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ,
ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ
ЛЕСТНИЦЕ, ОН БЫЛ НА БУРЛЯЩЕЙ
ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ. ОН БЫЛ
НА БУРЛЯЩЕЙ ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ.
Горящий человек джантировал.
Вновь холод со вкусом лимонов и вакуум вцепившийся в его кожу страшными когтями... Он заглядывал в иллюминатор серебристой яхты. Сзади высились зазубренные горы Луны. Сквозь иллюминатор он увидел резкое перестукивание подающих кровь и кислород насосов и услышал грохот движения Гулли Фойла. Безжалостные клешни вакуума удушающе сжали горло.
Геодезические линии пространства-времени отнесли его назад, в Настоящее, в сатанинскую жаровню под собором Святого Патрика, где едва истекли две секунды с тех пор, как он начал бешеную борьбу за существование. Ещё раз, словно огненное копьё, Фойл швырнул себя в неведомое.
Он был в катакомбах колонии Скопцов на Марсе. Бледный червяк, который был Линдси Джойс, извивался и корчился перед ним.
- НЕТ! НЕТ! НЕТ! - кричало её судорожное дёргание. - НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА... НЕ НАДО... ПОЖАЛУЙСТА... ПОЖАЛУЙСТА...
Горящий Человек оскалил тигриную пасть и засмеялся.
- Ей больно, - сказал он.
Звук собственного голоса обжёг его глаза.
Е Е Е
Й Й Й
Б Б Б
О О О
Л Л Л
Ь Ь Ь
Н Н Н
О О О
Е Е Е
Й Й Й
Б Б Б
О О О
Л Л Л
Ь Ь Ь
Н Н Н
О О О
- Кто ты? - прошептал Фойл
КККККККККККККККККККККК
ТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТ
ОООООООООООООООООООООО
ТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТТ
ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ
Горящий Человек содрогнулся.
- Слишком ярко. Меньше света.
Фойл шагнул вперёд.
- БЛАА - ГАА - ДАА - МАА - ФРАА - МИШИНГЛИСТОНВИСТА! - загремело движение.
Горящий Человек страдальчески скривился и в ужасе зажал уши.
- Слишком громко! - крикнул он. - Не двигайся так громко!
Извивания корчащейся Скопицы продолжали кричать, умоляя:
- НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.
Горящий Человек снова засмеялся.
- Послушай её. Она кричит. Она молит о пощаде. Она не хочет сдыхать. Она не хочет боли. Послушай её.
- ПРИКАЗ ОТДАЛА ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. НЕ Я. HЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН.
- Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. Она говорит - Оливия.
ЧТО? ЧТО? ЧТО?
ЧТО? ЧТО? ЧТО?
ЧТО? ЧТО? ЧТО?
ЧТО? ЧТО? ЧТО?
Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.
- Она говорит: Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.
Он джантировал.
Он упал обратно, в провал под собором Святого Патрика. Внезапно смятение и отчаяние подсказали ему, что он мёртв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, - Прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенёс, ему суждено переносить бесконечно. Он мёртв. Он знал, что мёртв.
Он отказался подчиниться вечности. И снова швырнул себя в неведомое.
Горящий человек джантировал.
Он был в искрящемся тумане... вихре звёзд-снежинок... потоке жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья... Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин...
Перемешавшиеся чувства не могли сказать ему где он, но он отчётливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.
"Здравствуй, Гулли."
- Кто это?
"Это Робин!"
- Робин?
"Бывшая Робин Уэднесбери."
- Бывшая?
"Ныне Робин Йовил."
- Не понимаю. Я мёртв?
"Нет, Гулли."
- Где я?
"Далеко, очень далеко от Святого Патрика."
- Но где?
"Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени."
- Почему?
"Потому что ты ещё не умеешь джантировать через пространство - время. Тебе надо вернуться и научиться."
- Но я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к "Номаду"... шестьсот тысяч миль.
"Тогда это было случайность, Гулли, Ты снова сделаешь это - когда научишься... А пока ты не знаешь, как удержаться... как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвёшься назад, в собор Святого Патрика."
- Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.
"Знаю, Гулли."
- Твоя мать и сёстры погибли.
"Я знаю это очень давно."
- Давно?
"Тридцать лет."
- Это невозможно.
"Возможно. Ты далеко, далеко от Святого Патрика... Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?"
- Я не мёртв?
"Нет."
- Я буду слушать.
"Ты страдаешь синестезией, все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдёт, но я дам направления не в терминах лево-право-верх-низ. Я скажу так чтобы ты мог понять в нынешнем состоянии."
- Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой...
"Всё прошено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?"
- Да.
"Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Потом остановись."
- Потом остановиться.
"Сделай пол-оборота в сжатие и чувство падения. Следуй за ним."
- Следовать за ним.
"Ты пройдёшь через твёрдую полосу света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин; там увидишь что-то стучащее, словно паровой молот. И ты будешь в безопасности."
- Откуда всё это тебе известно, Робин?
"Мне объяснил специалист, Гулли. - Появилось ощущение смеха. - Вот-вот ты сорвёшься в прошлое... Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый..."
- В Прошлое?.. Это Будущее?..
"Да, Гулли."
- А я там есть?.. А... Оливия?
И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз, в кошмарную яму Настоящего.