К югу от Сен-Жирона, возле Франко-Испанской границы, тянутся на километры под Пиренеями глубочайшие во Франции пещеры - Жоффре Мартель. Это самый большой и самый страшный госпиталь на Земле. Ни один пациент не джантировал из его чернильной тьмы. Ни одному пациенту не удалось узнать джант-координаты мрачных глубин госпиталя.
Если не считать фронтальной лоботомии, есть всего три пути лишить человека возможности джантировать: удар по голове, вызывающий сотрясение мозга, наркотик не дающий сосредоточиться и засекречивание джант-координат. Из этих трёх наиболее практичным считался последний.
Камеры, отходящие от запутанных коридоров Жоффре Мартель, были вырублены в скале. Они не освещались, как и коридоры. Мрак подземелий пронизывали лучи инфракрасных ламп. Их чёрный свет был видим только для охраны и обслуживающего персонала в специальных очках. Для пациентов тут была лишь тёмная тишина Жоффре Мартель нарушаемая лишь отдалённым шумом подземных вод.
Для Фойла существовали лишь тишина, шум вод и однообразие госпитального режима. В восемь часов (или в любой другой час этой немой бездны) его будил звонок. Он вставал и получал завтрак, выплюнутый пневматической трубой. Завтрак надо было съесть немедленно, потому что китайские эрзац-чашки и тарелки через пятнадцать минут распадались. В восемь-тридцать дверь камеры отворялась, и Фойл вместе с сотнями других слепо шаркал по извивающимся коридорам к Санитарии.
Там, так же в темноте, с ними обращались, как со скотом на бойне - быстро, холодно, с безразличием. Их мыли, брили, дезинфицировали, им вкалывали лекарства, делали прививки. Старую бумажную одежду удаляли и сжигали, и тут же выдавали новую. Затем их гнали в камеры, автоматически вычищенные и обеззараженные во время их отсутствия. Остаток утра Фойл слушал в камере лечебные рекомендации, лекции, морали и этические наставления. Потом снова наступала закладывающая уши тишина, и ничто не нарушало её, кроме отдалённого шума воды и едва слышных шагов надзирателей в коридоре.
Днём их занимали лечебным трудом. В каждой камере зажигался телевизионный экран, и пациент погружал руки в призрачную рамку экрана. Он видел и чувствовал трёхмерные проекции предметов и инструментов. Он кроил и штопал госпитальные робы, мастерил кухонную утварь и готовил пищу. На самом же деле он ни до чего не дотрагивался. Его движения передавались в мастерские и там управляли соответствующими механизмами. После одного короткого часа облегчения вновь наваливались мрак и тишина темницы.
Правда, временами,... раз или два в неделю (или, может быть, раз или два в год) доносился приглушённый звук далёкого взрыва, И Фойл отрывался от горнила ненависти, где закалялась его жажда мести. В Санитарии он шептал вопросы невидимым фигурам.
- Что за взрывы, там?
- Взрывы?
- Слышу их, как будто издалека.
- Это Чертовджант.
- Что?
- Чертовджант. Когда кто-то по горло сыт Жоффре. Поперёк глотки. Джантирует прямо к чёрту, он.
- Ах ты!..
- Вот так вот. Невесть откуда, невесть куда. Чертовджант... вслепую... и мы слышим их. Бум! Чертовджант.
Фойл был потрясён, но он мог понять. Тьма, тишина, одиночество наводили отчаяние, ужас, сводили с ума. Монотонность казалась невыносимой. Погребённые в застенках госпиталя Жоффре Мартель, пациенты страстно ждали утра и Санитарии ради возможности прошептать слово и услышать ответ. Но этих крох было недостаточно и приходило отчаяние. А потом следовал ещё один далёкий взрыв.
Порой доведённый до отчаяния человек кидался на других, и тогда в Санитарии вспыхивала жестокая драка. Но это сразу же сразу пресекались охраной в очках ночного видения, а утренняя лекция сменялась на наставления о Добродетели Многотерпения.
Фойл знал записи наизусть, каждое слово, каждый шорох и треск ленты. Он возненавидел эти голоса: всепонимающий баритон, бодрый тенор, доверительный бас. Он научился отрешаться, работать механически. А вот перед бесконечными часами одиночества он оказался беспомощен. Одной ярости тут не хватало.
Фойл потерял счёт дням, приёмам пищи, проповедям. Он больше не перешёптывался в Санитарии. Его сознание оторвалось от реальности и куда-то медленно и бездумно плыло. Ему стало казаться, что он снова на "Номаде", опять дерётся за жизнь. Потом и эта слабая связь с иллюзией оборвалась. Всё глубже и глубже он погружался в пучину кататонии, в лоно тишины, в лоно темноты, в лоно сна.
То были странные, быстротечные сны. Однажды ему явился голос ангела-спасителя. В следующий раз он услышал как ангел что-то напевала. На третий раз он услышал как она сказал "О боже...", "Боже мой!" и "Ох..." сказанные душераздирающим, затихающим тоном.
Фойл падал в бездонную бездну и слушал её
- Есть выход, - сладко нашёптывал в его уши ангел. Голос ангела гнева был мягким и нежным, и в то же время горел безумием. Это был голос яростного ангела.
- Есть выход. - прошептал ему в ухо голос из ниоткуда и внезапно, с безрассудной логикой отчаяния, Фойл осознал: выход есть. Глупец, он не видел этого раньше.
- Да, - прохрипел он. - Есть выход.
Послышался сдавленный вздох, а потом тихий вопрос:
- Кто это?
- Я, - сказал Фойл. - Это я, и всё. Ты меня знаешь.
- Где ты?
- Здесь. Где всегда, я.
- Но здесь никого нет. Я одна.
- Спасибо, показала мне путь, ты.
- Я слышу голоса, - прошептал гневный ангел. - Первый шажок к концу. Надо бы остановиться.
- Ты показала мне путь. Чертовджант.
- Чертовджант!.. Боже мой, неужели это правда? Ты говоришь на уличном арго... ты существуешь на самом деле... Кто ты?
- Гулли Фойл.
- Но ты не в моей камере. И даже не поблизости. Мужчин здесь держат в северной части Жоффре Мартель. Женщин в южной. Я - в "Юге-900". А ты где?
- Север-111.
- Ты в четверти мили отсюда. Как мы... О, господи! Конечно! Это Линия Шёпота. Я всегда думала - выдумки... А она существует...
- Что ж, пора, - пробормотал Фойл. - Чертовджант.
- Фойл, слушай меня! Забудь про чертовджант. Не смей! Это чудо.
- Что за чудо?
- Акустический феномен... такое случается в пещерах... Каприз передачи звука... Старожилы называют это Линией Шёпота. Я им не верила. Никто не верил, но это правда! Мы на разных концах Линии Шёпота. Никто кроме нас этого не слышит. Мы можем разговаривать, Фойл. Мы можем строить планы. У нас есть надежда. Мы можем спастись.
Её звали Джизбелла Мак-Куин. Она была вспыльчива, умна, образована и независима. Жоффре Мартель пять лет назад начал лечить её от бандитизма. Джизбелла гневно-шутливо поведала Фойлу о том, как она бросила вызов обществу.
- Ты не знаешь, что джантация принесла женщинам, Гулли. Она заперла нас. Отправила назад в сераль.
- Что такое сераль, девочка?
- Гарем. Место, где хранят женщин, чтобы они не портились. Через тысячу лет развития цивилизации мы снова - собственность. Джантация так угрожала нашей добродетели, нашему достоинству, нашей чести, что нас заперли как золотые слитки в сейф. Нам закрыты все дороги... все приличные дороги. Никакой работы. Никакой карьеры. Это страшный тупик, Гулли, и из него нет выхода. Остаётся только плюнуть на всё и идти напролом.
- Зачем это тебе, Джиз?
- Свобода нужна мне, как воздух, Гулли. Я хочу жить своей собственной жизнью, а общество заковало меня в кандалы и обрекло на смирение. Так что я сбежала из дома и стала мошенницей. - И она поведала ему все мрачные и трагические подробности своего бунта: Слабохарактерное Вымогательство, Каскадный Шантаж, Новобрачное и Похоронное Ограбления и прочее.
Фойл рассказал ей о "Номаде" и "Ворге", о своей ненависти и своих планах, но не сообщил Джизбелле ни о своём лице, ни о двадцати миллионах в платиновых слитках, ждущих в поясе астероидов.
- Что случилось с "Номадом"? - спросила Джизбелла. - Верно ли то, что говорил тот человек, Дагенхем? Его уничтожил крейсер Внешних Спутников?
- Не знаю, я. Сказано - не помню, ты.
- Очевидно, взрыв вызвал у тебя амнезию. Шок. И от шести месяцев одиночества лучше не стало. Ты не замечал ничего ценного на Номаде?
- Нет.
- И Дагенхем ни о чём не упоминал?
- Нет, - солгал Фойл.
- Значит, у него была иная причина упрятать тебя в Жоффре Мартель. Должно быть что-то ещё, что ему нужно от "Номада"...
- Угу, Джиз.
- Но ты был дураком, когда пытался взорвать "Воргу". Только дикий зверь грызёт захлопнувшийся капкан. Сталь не виновата. Она не думает. Ты не можешь наказать "Воргу".
- Не пойму, о чём ты. "Ворга" прошёл мимо.
- Кару заслужил мозг, Гулли. Тот мозг, который устроил западню. Выясни, кто находился на борту "Ворги". Узнай, кто приказал уйти. И накажи его.
- Да-а. Как?
- Учись думать, Гулли. Голова, сообразившая, как сдвинуть "Номад", как из ничего собрать адскую машинку, должна найти способ. Но никаких бомб! - Думай! Разыщи кого-нибудь из экипажа "Ворги". Он назовёт остальных. Выследи их, узнай, кто отдал приказ и покарай его. На это требуется время, Гулли... время и деньги, много денег, больше, чем у тебя есть.
- Есть целая жизнь, у меня.
Они часами переговаривались по Линии Шёпота. Голоса слышались слабо, звучали как будто у самых ушей. Лишь в определённом месте каждой камеры можно было услышать собеседника. Вот почему они не сразу обнаружили это чудо. Теперь они навёрстывали упущенное время. И Джизбелла учила Фойла.
- Если нам когда-нибудь удастся выбраться из Жоффре Мартель, мы будем вместе, а я не могу довериться безграмотному человеку.
- Кто безграмотный?
- Ты, - решительно заявила Джизбелла. - Мне приходится всё время разговаривать на уличном арго, да.
- Я умею читать и писать.
- И на этом всё... то есть, кроме голой силы - ты нуль.
- Говори толком, ты, - рассвирепел Фойл.
- Я и говорю толком, да. Что проку от самого лучшего резца, если он тупой? Надо заточить твой разум, Гулли. Надо дать тебе образование, парень, и всё.
Он покорился. Он понял: она права. Надо знать гораздо больше, не только для того, чтобы выбраться, но и для поисков "Ворги". Джизбелла была дочерью архитектора, получила блестящее образование. И она вбивала это образование в Фойла с циничным опытом пяти лет тюрьмы. Иногда он бунтовал против тяжёлого труда. Тогда по Линии Шёпота кипели яростные, но тихие споры. Затем, в конце концов, он просил прощения и вновь покорялся. Иногда Джизбелла уставала от наставлений. И они просто разговаривали и мечтали во тьме.
- Мне кажется, мы влюбляемся друг в друга, Гулли.
- Мне тоже так кажется, Джиз.
- Я старая карга, Гулли. Мне сто пять лет. А ты как выглядишь?
- Кошмарно.
- То есть?
- Лицо.
- Это звучит романтично. Один из тех загадочных шрамов, украшающих настоящих мужчин?
- Нет. Ты увидишь, когда встретимся, мы. Неправильно, да, Джиз? Просто: "когда мы встретимся".
- Молодец.
- Мы ведь встретимся однажды, верно, Джиз?
- Скоро, я надеюсь, Гулли. - Далёкий голос Джизбеллы окреп. - А теперь хватит надеяться, пора работать. Надо планировать и готовиться.
За пять лет Джизбелла многое узнала о Жоффре Мартель. Никто никогда не джантировал из подземного госпиталя, но десятилетиями в подземном мире из уст в уста передавались слухи и крупицы истины. По этим сведениям Джизбелла быстро опознала соединяющую их Линию Шёпота. На их основе начала она обсуждать планы спасения.
- Это в наших силах, Гулли, не сомневайся. В системе охраны наверняка есть недостатки.
- Никто их раньше не находил.
- Никто раньше не действовал с партнёром. Мы вместе соберём информацию. И мы выберемся.
Фойл не волочился больше в Санитарию и обратно бесцельно. Во мраке он задавал шёпотом продуманные вопросы. Ощупывал стены. Замечал двери, их фактуру. Считал, слушал, изучал и докладывал. Фойл и Джизбелла вместе выстраивали картину порядков и охраны Жоффре Мартель.
Однажды утром по возвращении из Санитарии его остановили на пороге камеры.
- Иди дальше, Фойл.
- Это Север-111. Я знаю своё место.
- Двигай, говорят.
- Но... - Фойл пришёл в ужас. - Меня переводят?
- К тебе посетитель.
Его довели до конца северного коридора, до пересечения с тремя остальными главными коридорами, образовывавшими огромный крест госпиталя. В центре креста располагались административные помещения и мастерские. Фойла втолкнули в комнату такую же тёмную, как его камера и закрыли сзади дверь. Перед ним маячил слабо мерцающий силуэт, едва уловимый контур, не более чем призрачный намёк, очертания тела и головы самой Смерти. Два бездонных провала на черепе - глазницы или инфракрасные очки.
- Доброе утро, - произнёс Дагенхем.
- Вы?! - воскликнул Фойл.
- Я. У меня есть пять минут. Садитесь. Стул позади вас.
Фойл нащупал стул и медленно опустился.
- Довольны? - поинтересовался Дагенхем.
- Что вам надо, Дагенхем?
- Замечаю перемену, - сухо сказал Дагенхем. - В нашу последнюю встречу вы ограничивались исключительно выражением "убирайтесь к чёрту".
- Убирайтесь к чёрту, Дагенхем, если угодно.
- Ого, вы начали острить и речь улучшилась... Вы изменились... - задумчиво проговорил Дагенхем. - Изменились чертовски сильно и чертовски быстро. Мне это не нравится. Что с вами случилось?
- Я посещал вечернюю школу.
- Вы десять месяцев учились в этой вечерней школе.
- Десять месяцев! - изумлённо повторил Фойл. - Неужели так долго?
- Десять месяцев во мраке и тишине. Десять месяцев полного одиночества. Вас должны были сломать.
- Я сломлен, не беспокойтесь.
- Вы должны были взвыть... Я прав. Вы не обычный человек... Такими темпами это займёт слишком долго... А мы не можем ждать. Я хочу вам сделать новое предложение.
- Десять процентов от слитков с Номада. Два миллиона.
- Два миллиона! - воскликнул Фойл. - Почему вы не предложили этого сразу?
- Я не знал вас. По рукам?
- Почти.
- А что ещё?
- Я выбираюсь из Жоффре Мартель.
- Естественно.
- И кое-кто ещё.
- Сделаем. - Голос Дагенхема стал чуть настороженней. - Что-то ещё?
- Я получаю доступ к архивам Престейна.
- Это исключено. Вы с ума сошли? Будьте благоразумны.
- К его корабельным архивам.
- Зачем?
- Мне нужен список команды одного из кораблей.
- Так, так... - в голосе Дагенхема вновь зазвучало оживление. - Обещаю. Что-нибудь ещё?
- Нет.
- Значит, договорились. - Дагенхем был доволен. Призрачный контур поднялся со стула. - Приготовления для вашего друга мы начнём немедленно. Вас выпустим через шесть часов. Жаль, мы потеряли столько времени, но вас никто не смог оценить, Фойл.
- Почему вы не подослали ко мне телепата?
- Телепата? Будьте реалистом, Фойл. На всех Внутренних Планетах не наберётся и десятка полных телепатов. Каждый их час расписан на десять лет вперёд. Мы не могли убедить ни одного нарушить расписание, ни за красивые глаза, ни за деньги.
- Прошу прощения, Дагенхем. Я думал вы плохо знаете своё дело.
- Вы меня обижаете.
- Теперь я вижу: вы просто лжец.
- Вы мне льстите.
- Вы могли нанять телепата. За долю в двадцати миллионах вы могли нанять его запросто.
- Правительство никогда бы...
- Не все они работают на правительство. Нет. У вас что-то слишком горячее, чтобы подпустить к этому телепата.
Пятно света метнулось через комнату и схватило Фойла.
- Что тебе ещё известно?! Что ты скрываешь? На кого ты работаешь? - Руки Дагенхема тряслись. - Господи, какой я дурак! Конечно ты необычный. Ты не простой космонавт... Отвечай: на кого работаешь?!
Фойл резко стряхнул руки Дагенхема.
- Ни на кого, - сказал он. - Ни на кого, кроме себя.
- Да? Включая друга в Жоффре Мартель, которого ты так стараешься вытащить? Боже мой, ты чуть не одурачил меня, Фойл. Передай капитану Йанг-Йовилу мои поздравления. Его люди лучше, чем я думал.
- Не знаю никакого Йанг-Йовила.
- Так вот ты и твой коллега сгниёте здесь! Сделки не будет. Ты тут сдохнешь! Я переведу тебя в самую худшую камеру. Я брошу тебя на самое дно Жоффре Мартель. Я... Охрана, сюда! Охра...
Фойл схватил Дагенхема за горло, повалил на пол и стал бить головой о каменную плитку. Дагенхем раз вскрикнул и затих. Фойл сорвал с его лица очки и надел их на себя. В мягко-розовом свете вернулось зрение.
Он был в небольшой комнате для посетителей со столом и парой стульев. Фойл сорвал с Дагенхема пиджак и натянул его, парой рывков порвав в плечах. Широкополая шляпа Дагенхема лежала на столе. Фойл нахлобучил её, и сдвинул на самый лоб.
Из комнаты вели две двери. Фойл подскочил к ближней и осторожно её приоткрыл. Она выходила в северный коридор. Он закрыл её. Бросился к другой двери и оказался в противоджантном лабиринте. Без проводника он тут же потерялся. Отчаянно заметавшись по переходам, он снова оказался в комнате, где Дагенхем пытался подняться на колени.
Фойл повернулся и кинулся назад в лабиринт. Неожиданно перед ним оказалась дверь. Он распахнул её и попал в просторную и ярко освещённую мастерскую. На него ошеломлённо уставились двое рабочих.
Фойл схватил кувалду, прыгнул на них как пещерный человек и двумя ударами свалил. Тут до него донёсся крик Дагенхема. Фойл затравленно огляделся, в страхе от того, что он мог оказаться в тупике. Мастерская оказалась L-образной формы. Фойл забежал за угол ворвался в следующую дверь и вновь потерялся в лабиринте. Заревела сирена. Фойл замахнулся кувалдой, пробил тонкий пластик перегородки и оказался в южном коридоре женской половины, освещённом инфракрасным светом.
Навстречу ему бросились две надзирательницы. Фойл страшным ударом повалил их. Он был у начала коридора. Перед ним тянулся бесконечный ряд камер. На каждой двери красным огнём горел номер. Сверху коридор освещался светящимися красным шарами светильников. Фойл привстал на цыпочки сбил инфракрасный фонарь над головой, разбил его гнездо и перебил нужный кабель. Весь коридор погрузился во мрак... даже для оснащённых очками.
- Теперь мы на равных, - выдохнул он и побежал дальше, на ощупь считая двери. Джизбелла обрисовала ему точную картину Южного Крыла. Он побежал, отсчитывая камеры до "Юг-900". Налетел на охранницу, расправился с ней, обнаружил, что сбился со счёта, пробежал ещё, остановился.
- Джиз! - взревел Фойл.
До него донёсся её голос. Он помчался вперёд, налетел на ещё одну охранницу, сбил и её, и, наконец, нашёл камеру Джизбеллы.
- Гулли, о Гулли, боже мой... - послышался её приглушённый голос.
- Отойди, детка! Назад! - Он трижды яростно ударил в дверь кувалдой и та провалилась в камеру. Фойл ввалился внутрь и натолкнулся на её обитательницу.
- Джиз?... - задыхаясь, выдавил он. - Проходил мимо. Дай, думаю, загляну.
- Гулли, ради...
- Да-а... Ничего себе встреча, а? Идём. Идём, девочка, идём! - Он вытащил её из камеры. - Назад через приёмную для нас пути нет. Я там не понравился. Где ваша Санитария?
- Гулли, ты сошёл с ума!..
- Всё крыло в темноте. Я разбил силовой кабель. У нас есть полшанса. Идём, девочка. Идём.
Он подтолкнул её вперёд, и она повела его по проходам женской Санитарии. Пока механические руки удаляли одежду, мыли, опрыскивали и дезинфицировали их, Фойл нащупал стеклянный лист наблюдательного окошка санитаров и разбил его молотом.
- Лезь, Джиз.
Он протолкнул её сквозь окошко и последовал за ней. Голые, намыленные, изрезанные и окровавленные искали они дверь, через которую входили врачи.
- Не могу найти дверь, Джиз. Дверь. Я...
- Тсс!
- Но...
- Тихо, Гулли!
Мыльная рука нащупала и зажала ему рот. Поблизости раздался топот ног. Она так крепко вцепилась в его плечо что ногти проткнули кожу. Сквозь шум поднявшийся в пещерах слышался грохот приближающихся шагов. Охранники вслепую обшаривали закоулки Санитарии. Инфракрасное освещение до сих пор не исправили.
- Окно могут не заметить, - прошептала Джиз. - Тихо.
Они скорчились на полу. Шаги последовательно прогромыхали мимо всех кабинок, потом затихли.
- Всё чисто, - выдохнула Джизбелла. - Но они в любую минуту могут включить прожектора. Идём, Гулли, живей!
- Но дверь в клинику, Джиз... Я думал...
- Двери нет. Они спускаются по винтовым лестницам и они их подняли. Они предусмотрели такой побег. Надо попытаться найти грузовой лифт. Хотя бог знает, что это нам даст... О, Гулли, ты идиот! Ты совершенный идиот!
Они пролезли обратно через контрольное окошко и стали лихорадочно искать в темноте лифт, в котором увозили старую одежду и подавали новую. Механические руки в темноте их снова мылили, опрыскивали и дезинфицировали.
Внезапно, заглушая все прочие звуки, надрывно взвыла сирена. Наступила полная тишина, такая же удушающая, как и мрак.
- Они выслеживают нас геофоном, Гулли.
- Чем?
- Геофоном. Им можно уловить шёпот за полмили сплошного камня. Поэтому они просигналили не шуметь.
- Грузовой лифт?
- Не могу найти.
- Тогда идём.
- Куда?
- Мы убегаем.
- Куда?
- Не знаю. Я не собираюсь ждать, как баран. Идём. Физические упражнения тебе на пользу.
Он снова толкнул Джизбеллу вперёд. Они побежали, задыхаясь, судорожно хватая ртом воздух и спотыкаясь, в чёрные глубины Южного Крыла. Джизбелла дважды падала. Фойл бежал вперёд, как антенну вытянув перед собой рукоятку молота, и нащупывая ею проход. Потом наткнулись на стену и поняли: они в тупике. Пути вперёд не было.
- Что теперь?
- Не знаю. Похоже, я больше ничего придумать не могу. Но и возвращаться нам нельзя. Я пристукнул Дагенхема. Мерзкий тип. Как этикетка на бутылке с ядом. Тебя не осенило, девочка?
- О, Гулли... Гулли... - Джизбелла всхлипнула.
- Рассчитывал на тебя по части идей. "Никаких бомб", - говорила ты. Хотел бы я сейчас иметь бомбу. По крайней мере... Погоди-ка. - Он ощупал скользкую стену к которой они прислонились. Он почувствовал чередующиеся в шахматном порядке углубления швов на штукатурке. - Внимание, Г. Фойл передаёт последние известия. Это не естественный пещерный свод. Это сложено. Кирпич и камень. Потрогай.
Джизбелла ощупала стену.
- Ну?
- Значит проход здесь не кончается. Его просто заложили. С дороги!
Он отшвырнул Джизбеллу назад, шаркнул руками по полу, протирая мыльные ладони, и яростно набросился на стену. Он бил ритмично и мощно, со всхлипом втягивая сквозь зубы воздух и пристанывая при каждом ударе. Удары стальной кувалды по стене были глухими, словно стук от перекатывающихся под водой камней.
- Они приближаются, - сказала Джизбелла. - Я слышу.
В глухих ударах послышались трескучие, хрустящие нотки. Потом был шорох, ровный стук осыпающейся штукатурки... Фойл удвоил усилия. Потом загрохотало, и в лица им ударил поток ледяного воздуха.
- Пробил. - проворчал Фойл.
Он бешено заколотил по краям пробитой дыры. Посыпались кирпичи, камни и старая штукатурка. Фойл остановился и окликнул Джизбеллу.
- Пробуй.
Он бросил молот, схватил Джизбеллу и поднял её к отверстию на высоте груди. Она вскрикнула от боли, протискиваясь через острые камни. Фойл безжалостно толкал её вперёд, пока не прошли плечи, а затем и бёдра. Он отпустил её ноги, услышал, как она упала по ту сторону, и последовал за ней. Её руки попытались смягчить его падение на груду камней и щебня. Они оказались в ледяной черноте естественных пещер Жоффре Мартель... - мили неисследованных проходов и гротов,
- Мы ещё вырвемся, - прохрипел Фойл.
- Не знаю, есть ли отсюда выход, Гулли. - Джизбелла дрожала от холода. - Может быть, это тупик, отгороженный от госпиталя.
- Тут должен быть выход.
- Не знаю, сможем ли мы его найти.
- Мы обязаны. Вперёд, девочка.
Они слепо двинулись вперёд. Фойл сорвал бесполезные очки и швырнул их под ноги. Они натыкались на стены, углы, низкие своды, падали на острые камни и катились вниз. Потом однажды их ноги разъехались, и оба тяжело упали на гладкий пол. Фойл ощупал его и притронулся языком.
- Лёд, - пробормотал он, - Добрый знак. Мы в ледяной пещере, Джиз. Подземный ледник.
Они с трудом поднялись и неуверенно пошли по льду, тысячелетиями нараставшему в безднах Жоффре Мартель. Они пробирались сквозь лес сталактитов и сталагмитов, поднимающихся снизу и свисавших сверху. Сталактиты отзывались дрожью на их шаги и тяжёлые острые копья грозили в любой миг рухнуть им на голову. На краю каменного леса Фойл остановился, пошарил вокруг и дёрнул. Последовал чистый, почти металлический звон. Он притянул руку Джизбеллы и вложил в неё тонкую и длинную сосульку сталагмита.
- Трость. - хмыкнул он. - Проверяй дорогу, как слепые.
Он отломил ещё один сталагмит и они побрели вперёд, - слепо нащупывая дорогу, прислушиваясь, спотыкаясь в темноте. Закладывающую уши тишину нарушали только судорожное дыхание и колотящиеся сердца, стук их каменных тростей, звон срывающихся капель и отдалённый шум подземной реки.
- Не туда, девочка. - Фойл легонько подтолкнул её в сторону. - Забирай левее.
- Ты хоть немного представляешь себе, куда мы идём, Гулли?
- Вниз, Джиз. Идём только вниз.
- У тебя есть идея...
- Да. Сюрприз, сюрприз! Голова вместо бомб.
- Голова вместо... - Джизбелла истерически рассмеялась. - Ты ворвался с молотом в руках. И это голова вместо б-б-б... - Она не могла выговорить, подавившись всхлипываниями. Фойл схватил её и яростно встряхнул.
- Заткнись, Джиз. Если нас выслеживают геофоном, тебя услышат с Марса.
- П-прости, Гулли. Прости. - Она глубоко вздохнула. - Почему вниз?
- Река; та, которую мы слышали всё время. Она должна быть близко. Она наверняка начинается от этого тающего ледника.
- Река?
- Единственный надёжный путь наружу. Она должна где-то выходить наружу из-под гор. Мы поплывём.
- Гулли, ты сошёл с ума!
- В чём дело, ты? Не умеешь плавать?
- Я умею плавать, но...
- Мы должны попытаться. Идём, Джиз. Вперёд.
Шум реки приближался, однако их силы стали иссякать. Джизбелла остановилась, хватая ртом воздух.
- Гулли, мне надо передохнуть.
- Слишком холодно. Двигайся.
- Я не могу.
- Иди вперёд. - Он нащупал её локоть.
- Убери свои руки! - яростно закричала она. Фойл изумлённо отступил.
- Что с тобой? Девочка, успокойся. Я пропаду без тебя.
- Вот как? Я говорила тебе: надо готовиться... думать... а ты втянул меня в эту западню...
- Я сам был в западне. Дагенхем угрожал перевести меня в другую камеру. И больше уже не было бы Линии Шёпота. Меня вынудили, Джиз... и мы ведь выбрались, правда?
- Выбрались?! Мы потерялись в Жоффре Мартель! Ищем треклятую реку, чтобы утопиться. Ты кретин, Гулли, а я набитая дура, что позволила втянуть себя в эту авантюру. Будь ты проклят! Бежать. Спасаться. Молотить... Всё, что ты знаешь. Бить. Ломать. Взрывать. Крушить. Уничтожать... Гулли!
Джизбелла закричала. В темноте послышался грохот катящихся камней, её крик провалился вниз и затих с тяжёлым всплеском. Фойл услышал как она бьётся в воде. Он бросился вперёд, заорал: "Джиз!" и сорвался с обрыва.
Он упал в воду с оглушающим ударом. Ледяная река поглотила его и мгновенно закрутила, и он не мог определить где верх. Бешено заработав руками и ногами, Фойл почувствовал, как быстрое течение тащит его по скользким камням, а затем его вынесло на поверхность. Он откашлялся и закричал. Джизбелла ответила слабым голосом, едва слышным в ревущем потоке. Он поплыл по течению, пытаясь нагнать её.
Он закричал и услышал в ответ её голос, становившийся всё слабее и слабее. Рёв потока становился всё громче и внезапно его швырнуло вниз, в гремящей завесе водопада. Он погрузился до самого дна глубокого озера и ему опять пришлось пробиваться к поверхности. Кружащийся поток швырнул его на холодное тело, цепляющееся за гладкую каменную стену.
- Джиз!
- Гулли! Боже мой! Они вцепились друг в друга, а вода пыталась разорвать их.
- Гулли... - зашлась кашлем Джизбелла. - Она уходит здесь.
- Река?
- Да.
Он протиснулся мимо неё, прижимаясь к стене и нащупал зев подводного тоннеля. Поток засасывал их в него.
- Держись! - прохрипел Фойл. Он обследовал своды слева и справа. Стены озера были гладкими и скользкими, ухватиться здесь за что-либо было невозможно.
- Нам не выбраться. Придётся плыть, - прокричал Фойл, стараясь перекрыть оглушающий шум воды.
- Там нечем дышать, Гулли. Не всплывёшь.
- Он не может тянуться так вечно. Наберём воздуха и нырнём.
- Тоннель может тянуться дольше, чем хватит дыхания.
- Придётся рискнуть.
- Я не смогу.
- Придётся. Другого пути нет. Дыши глубже. Держись за меня.
Они поддерживали друг друга на воде, с хрипом втягивая воздух, вентилируя лёгкие.
Фойл толкнул Джизбеллу к подводному тоннелю.
- Идёшь первой. Я буду сзади... Помогу, в случае чего.
- В случае чего!.. - дрожащим голосом крикнула Джизбелла. Она нырнула и течение всосало её в тоннель. Фойл последовал за ней. Яростный поток тянул их вниз, вниз, вниз, швыряя от стены к стене гладкого как стекло тоннеля. Он плыл сразу за Джизбеллой, её молотящие ноги всё время били его по голове и по плечам.
Они неслись в тоннеле, пока не запылали лёгкие и их незрячие глаза не распахнулись в ужасе. Внезапно снова раздался рёв воды: их вынесло наверх, и теперь они могли дышать. Гладкие стены тоннеля сменились битым камнем. Одной рукой Фойл ухватил ногу Джизбеллы, другой вцепился за выступавший камень.
- Тут надо выбираться! - прокричал он. - Надо выбираться! Слышишь этот рёв? Водопады. Пороги. Разорвёт на части. Вылезай, Джиз.
У неё не было сил, чтобы выбраться из воды. Он вытолкнул её обмякшее тело наверх и вскарабкался сам. Они изможденно лежали на мокрых камнях, не в состоянии даже говорить. Наконец Фойл, шатаясь, поднялся на ноги.
- Нужно идти, - пробормотал он. - Вниз по реке. Готова?
Она не могла ни ответить, ни протестовать. Он поднял её, и они, еле держась на ногах, побрели вперёд в темноте, пытаясь следовать руслу потока. Валуны, среди которых они шли, были огромными, они стояли словно дольмены, громоздились кучами, были разбросаны повсюду, образуя гигантский лабиринт. Они блуждали среди них, поворачивая из стороны в сторону, и потеряли реку. Они заблудились.
- Всё... - с отвращением выдавил Фойл. - Снова потерялись. На этот раз, похоже, окончательно. Что будем делать?
Джизбелла зарыдала. Это был не плач, а беспомощные, но яростные звуки.
Фойл остановился и сел, потянув её вниз за собой.
- Возможно, ты права, девочка, - устало произнёс он. - Возможно, я кретин. Моя вина.
Она не ответила.
- Ну, вот и всё, на что способна моя голова... Хорошее образование ты мне дала. - Он поколебался. - Не попробовать ли нам вернуться в госпиталь?
- Мы не сможем.
- Вероятно. Просто упражняюсь в сообразительности... Устроим шум? Чтобы нас нашли геофоном?
- Они не услышат... Нас не успеют найти...
- Мы поднимем настоящий шум. Побьёшь меня немного... Это доставит удовольствие нам обоим.
- Заткнись.
- Проклятье! Как вляпались! - Фойл откинулся назад, опустив голову на мягкий пучок травы. - На "Номаде" был хоть какой-то шанс. Там была еда и я хотя бы видел, куда надо попасть. Я мог... - Он неожиданно замолчал и судорожно подскочил. - Джиз!
- Не говори так много.
Он почувствовал под собой землю и схватил набрал полные горсти земли и мягкой травы. Он сунул их ей в лицо.
- Вдохни! - захохотал он. - Попробуй! Это трава, Джиз. Земля и трава. Мы выбрались из Жоффре Мартель.
- Что?!
- Снаружи ночь. Непроглядная ночь. Мы вышли из пещеры и не поняли этого. Мы выбрались, Джиз! Мы справились!
Они вскочили на ноги, озираясь, прислушиваясь принюхиваясь. Ночь была непроглядной но они услышали тихий шелест ночного ветра, и сладкий аромат растений коснулся их ноздрей. Издалека донёсся собачий лай.
- Боже мой, Гулли... - недоверчиво прошептала Джизбелла. - Ты прав. Мы выбрались. Теперь надо только ждать рассвета.
Она засмеялась, раскинув руки, обняла его и поцеловала. Они что-то лепетали возбуждённо, перебивая друг друга. Опустились на мягкую траву, обессиленные, но неспособные забыться сном, нетерпеливые, горячие, на заре новой жизни.
- Здравствуй, Гулли, милый Гулли. Здравствуй, Гулли, после всего этого времени...
- Здравствуй, Джиз.
- Я же говорила, мы встретимся однажды... Я говорила тебе, любимый. И вот настал этот день.
- Ночь.
- Пускай ночь. Но больше не будет одинокого перешёптывания во тьме. Наша ночь кончилась, Гулли, милый.
Внезапно они осознали, что лежат рядом, обнажённые, касаясь друг друга. Джизбелла замолчала, но не отодвинулась. Фойл схватил её и яростно сжал, и она ответила с не меньшей страстью.
Когда рассвело, он увидел, как она прекрасна. Высокая и стройная, с дымчатыми рыжими волосами и щедрым ртом.
Когда рассвело и она увидела его лицо.