Крымская война 1853–1856 гг. — одно из крупнейших исторических событий XIX в. — особенно ярко выявила контраст между величием народа и ничтожностью правящих клик, мнивших себя вершителями судеб истории.

В этой войне провалились захватнические планы и царизма, и правящих кругов Англии и Франции; вскрылись вопиющие пороки военных систем царизма, бонапартизма и английской олигархии. Но в то же время эта война показала, какую великую силу представляет собой народ, вставший на защиту своей родины от иноземных захватчиков, какое изумительное мужество и боевое мастерство способны проявить простые люди, даже поставленные отсталостью своей страны и бездарностью верховного командования в исключительно тяжелые условия борьбы.

Вот почему правящие круги Лондона, Парижа и Санкт-Петербурга ни в коем случае не могли допустить, чтобы история Крымской войны появилась перед читателями в своем истинном виде. И вот почему о Крымской войне была создана на Западе и в царской России целая гора литературы, незаслуженно превозносившей русского императора Николая I, французского императора Наполеона III и английского премьер-министра лорда Пальмерстона, но заслонявшей самое главное — героический подвиг народов России и прежде всего русского народа, защищавшего свою родину.

Извращение истории Крымской войны в буржуазной исторической литературе объяснялось в разных странах различными причинами, однако повсюду с одной и той же целью — укрепления престижа правящих кругов данной державы.

В Англии и во Франции, например, стоявшим у власти плутократическим кликам требовалось во что бы то ни стало снять с себя ответственность за серьезные неудачи их армий и флотов в этой войне. В Англии решение такой задачи взял на себя А. Кинглек — лицо, близкое к высшим военным кругам, а во Франции — приближенный Наполеона III барон К. Базанкур. Оба эти историка, не особенно церемонясь с историческими фактами, преподнесли публике повесть о том, как Наполеон III и Пальмерстон совершенно бескорыстно вмешались в русско-турецкий конфликт, чтобы защитить «обиженную» Россией Турцию, как гениально сумели они организовать поход в Крым, как искусно руководили их генералы и адмиралы боевыми действиями англо-французских вооруженных сил и как, наконец, эти вооруженные силы, одержав блестящую победу, с триумфом возвратились домой. То, что Базанкур повсюду ставил при этом на первое место Наполеона III и французские войска, а Кинглек, напротив, — английское правительство и вооруженные силы Англии, — не имело, разумеется, существенного значения.

«…„Наполеоновское“ изложение крымской истории», — отозвался К. Маркс, ознакомившись с сочинением Базанкура. Роман, — высказал свое мнение о книге Кинглека Ф. Энгельс, — герой которого — английский главнокомандующий лорд Раглан, а конечная цель — возвеличение английской армии, доведенное до абсурда.

И вот эти «научные труды» послужили основой для многочисленных сочинений западных буржуазных историков о Крымской войне. На них же опирались при освещении действий вооруженных сил Англии и Франции в Крымской войне дореволюционные русские историки. Кинглек и Базанкур были (а на Западе и по сей день остаются) первостепенными авторитетами в отношении истории Крымской войны.

Недобросовестность, тенденциозность западной буржуазной исторической литературы о Крымской войне не раз вызывала протест и в России и за границей, особенно у тех, кто принимал личное участие в боевых действиях. С цифрами и фактами в руках участники войны изобличали «пристрастие и невежество» западных историков. «Иностранные историки, — с горечью писал один русский офицер, — успели пустить в ход много ложного, пристрастного и несправедливого и о причинах войны, и о ее ходе, и о действиях наших войск. Будущему русскому военному историку предстоит большой труд представить дело в надлежащем виде и опровергнуть сказания недоброжелательных нам иноземцев».

Борьбу против извращения истории Крымской войны пытался вести Н. Г. Чернышевский, разоблачавший «самохвальство, которым отличаются красноречивые, но пустые сочинения Базанкура и его последователей» в редактировавшемся им в 1858 г. журнале «Военный сборник». Даже находясь в заточении, в Петропавловской крепости, Чернышевский не прекратил публицистической деятельности. Получив разрешение работать над переводом на русский язык вполне «благонадежной», на взгляд царских властей, книги А. Кинглека, он в своих комментариях к тексту перевода глубоко вскрыл реакционный, антинародный характер политики бонапартистской клики и правящей английской плутократии, убедительно доказав, что это не могло не сказаться самым отрицательным образом на вооруженных силах Англии и Франции.

Однако русские историки М. И. Богданович, Н. Ф. Дубровин, А. М. Зайончковский и др., несмотря на собранный ими богатый фактический материал, не сумели дать отпора последователям Базенкура и Кинглека и даже опирались иногда в своих сочинениях о Крымской войне на их концепции. Такое, казалось бы, парадоксальное явление имело мало общего с наукой. Дело заключалось главным образом в чисто политической необходимости «разъяснить» русскому читателю причины поражения царской России в Крымской войне, не затронув при этом виновника поражения — царизма.

Признать, что поражение России в Крымской войне объяснялось отсталостью феодально-крепостнического государства по сравнению с его гораздо более развитыми в экономическом отношении противниками, значило бы возложить всю ответственность за проигрыш войны на царизм, свирепо подавлявший накануне войны всякую попытку посягнуть на крепостное право. К тому же сделать серьезный анализ социально-экономического и политического положения той или иной страны можно лишь с позиций исторического материализма, от которого дворянские и буржуазные историки весьма далеки. В силу всего этого дореволюционные русские историки обычно объясняли причины поражения России случайностями «военного счастья», сваливая вину за неудачи на тех или иных генералов и толкуя о подавляющем «тактическом превосходстве» вооруженных сил Англии и Франции. Понятно, что при такой тенденции у них и речи быть не могло о действительной борьбе с искажением истории Крымской войны на Западе. Напротив, легенда английских и французских военных историков об абсолютном превосходстве западного военного и военно-морского искусства над русским оказывалась здесь весьма кстати и широко использовалась.

Только тщательное изучение советскими историками достоверных документов и материалов той эпохи дало, наконец, возможность отбросить прочь вымыслы дворянско-буржуазной историографии и представить картину Крымской войны не так, как это было выгодно русскому самодержавию, и не так, как это до сих пор выгодно определенным кругам на Западе, а так, как это имело место в действительности.

Изучая документы и материалы Крымской войны, советские историки опираются на труды классиков марксизма-ленинизма, в частности на их высказывания о Крымской войне, которых особенно много в статьях и письмах К. Маркса и Ф. Энгельса, написанных в пятидесятые годы XIX в., а также в ряде статей В. И. Ленина. Ценные сведения об экономической, политической и чисто военной сторонах Крымской войны имеются в военно-теоретических произведениях Ф. Энгельса.

В трудах о Крымской войне Е. В. Тарле, А. Н. Лаговского, Л. Горева и других советских историков в основном правильно поставлены и решены многие важные вопросы, обойденные или неверно освещенные дворянскими и буржуазными историками, — например, о происхождении и классовой сущности Крымской войны, о ее социально-экономической подоплеке, о международных отношениях того времени, о действительных причинах военных неудач царской России и т. д. Все это является крупным шагом вперед по сравнению с дворянской и буржуазной историографией.

Было бы, разумеется, неправильно считать, что эти труды свободны от ошибок и недочетов, что все основные проблемы истории Крымской войны окончательно решены. Советские историки продолжают изучать документы и материалы Крымской войны, открывая все новые и новые данные. Но уже и теперь Крымская война ясно рисуется не только как серьезное поражение царизма, но и как незабываемый подвиг народа России в борьбе против иноземных захватчиков.

Россия в эпоху Крымской войны.