К началу 1854 г. стало ясно, что расчет англо-французских стратегов нанести поражение России силами одной Турции полностью провалился. Тяжелое поражение, напротив, было нанесено Турции, что разумеется, отнюдь не способствовало расширению антирусской коалиции.
В этих условиях правительствам Англии и Франции пришлось спешно вводить в действие свои собственные вооруженные силы. 3 января 1854 г. соединенный англофранцузский флот в составе 89 линейных кораблей и фрегатов (из них примерно три четверти паровых) вошел в Черное море, заставив гораздо более слабый русский флот укрыться на Севастопольском рейде. Вместе с тем в Константинополь были направлены 60-тысячная французская и 50-тысячная английская армии с целью совместного с турками наступления на русские войска. Кроме того, значительные военно-морские силы союзников были двинуты в Балтийское море, а отдельные эскадры— в Белое море и к Тихоокеанскому побережью России. В начале апреля 1854 г. Англия и Франция официально объявили России войну.
Ободренное открытой поддержкой со стороны Англии и Франции, командование Румелийской армии турок опять попыталось предпринять наступление на Бухарестском направлении. 3 февраля 6-тысячный турецкий отряд переправился через Дунай у города Журжа и атаковал русские заставы. Однако русские стрелки искусной обороной сумели удержать свои позиции до подхода подкреплений, которые обратили противника в паническое бегство.
Потерпев неудачу, Омер-паша стянул к крепости Рущук, расположенной против города Журжа, почти всю свою Дунайскую флотилию и стал готовиться к наступлению более значительными силами. Узнав об этом, Горчаков поручил выдающемуся русскому военному инженеру генералу К. А. Шильдеру уничтожить турецкую флотилию. Шильдер соорудил на берегу против вражеской крепости шесть артиллерийских позиций, окруженных насыпью так, что орудия в них оказались надежно прикрытыми от попаданий снарядов противника. Турки не обращали внимания на эти работы, так как их крепость располагала почти 100 орудиями, и они были вполне уверены в подавляющем превосходстве в силах. Но когда шесть русских орудий внезапно открыли огонь по турецким судам, скученным возле крепости, сотня крепостных орудий оказалась бессильной подавить их. Значительная часть турецкой флотилии была уничтожена, а у Шильдера не оказалось ни одного подбитого орудия, хотя турки отвечали на каждый русский выстрел 30–40 своими.
Опыт Шильдера нашел широкое применение в русских войсках. В течение последующих недель огнем с таких же артиллерийских позиций были уничтожены турецкие суда в районе городов Систов и Никополь, а затем русские приступили к сооружению батарей у селения Калараш напротив турецкой крепости Силистрия, где укрылись остатки разгромленной флотилии.
Чтобы не допустить повторения рущукской катастрофы, Омер-паша приказал внезапным налетом отбросить здесь русские войска и срыть сооружавшиеся ими батареи. 4 марта 5-тысячный отряд турок переправился через Дунай и занял русские позиции. Командир расположенного поблизости русского отряда генерал Хрулев немедленно контратаковал противника сомкнутой колонной, но был отброшен. Тогда, подтянув резервы, он повел атаку по-новому: несколько его орудий, выдвинувшись вперед, открыли картечный огонь в упор, пехота начала сближение с противником, укрываясь в высоких камышах, а кавалерия скрытно охватила фланги врага. Затем общим ударом русские пехотинцы и кавалеристы опрокинули турок в реку, уничтожив свыше половины их отряда.
Между тем царское правительство, все еще не веря в серьезность угрозы вступления Англии и Франции в войну против России и видя, что одной только оккупацией при-дунайских княжеств принудить Турцию к уступкам в сложившейся обстановке невозможно, — приняло решение усилить военный нажим на нее: русским войскам было приказано перейти через Дунай и взять Силистрию.
Переправа через Дунай была подготовлена и проведена русской армией образцово. Благодаря хорошо поставленной разведке русское командование получило точные сведения о расположении сил противника и отвлекло его внимание демонстративной переправой у города Гирсово. Это дало возможность крупному русскому отряду 22 марта почти беспрепятственно форсировать Дунай у города Браилов, после чего ошеломленные внезапностью нападения турки оставили крепость Исакча, дав возможность другому русскому отряду, сосредоточенному в городе Галац, переправиться через реку без единого выстрела.
Серьезное сопротивление наступавшим оказал только турецкий отряд, засевший в укреплениях недалеко от крепости Тульча. Он попытался сорвать переправу артиллерийским огнем, а затем отбил несколько атак русских войск, высаженных перед укреплениями. Позиция турок казалась неприступной, так как русские не имели возможности перебросить на помощь атакующим колоннам достаточное количество артиллерии. Судьбу боя решила инициатива русских солдат. После неудачи очередного штурма турецких позиций они не отступили для построения в колонны к новой атаке, а рассыпались в кустарнике и открыли огонь по скученным в укреплениях толпам турок. Оборонявшиеся пришли в замешательство. Тогда русские войска стремительным броском ворвались в укрепления и в ожесточенной рукопашной схватке перекололи свыше тысячи вражеских солдат и офицеров. Остатки турецкого отряда сдались в плен.
После этого турецкие войска без боя оставили Тульчу и отступили к Силистрии, очистив Бабадаг и почти всю Добруджу. К 26 марта на правом берегу Дуная сосредоточился уже 45-тысячный русский корпус, вполне способный взять Силистрию с хода, так как захваченный врасплох противник не успел еще закончить сооружение некоторых укреплений этой крепости. Но русские войска больше месяца оставались в бездействии на занятых ими плацдармах. Австрийское правительство заявило, что оно не допустит продвижения русской армии на юг от Дуная. Вместе с тем в Петербург пришло известие о сосредоточении на границе Австрии с Молдавией и Валахией 280-тысячной австрийской армии. Царское правительство долго колебалось: стоит ли продолжать наступление, рискуя получить удар в спину со стороны нового противника. Николай I стоял за продолжение наступления любой ценой, но группа сановников во главе с фельдмаршалом Паскевичем отговаривала его, опасаясь окружения и разгрома 150-тысячной русской армии на Дунае более чем полумиллионной армией австрийцев, турок, французов и англичан в том случае, если Австрия вступит в войну.
Воспользовавшись бездействием русских войск, турецкое командование превратило Силистрию в мощный укрепленный лагерь, окруженный цепью фортов. Кроме того, чтобы заставить русский корпус отступить обратно за Дунай, турецкая армия активизировала свои действия в районе Калафата и в Добрудже. На протяжении апреля 1854 г. конница турок неоднократно нападала там на сторожевые заставы русских, но в боях у селений Пояны, Чепурчени, Радован и Черноводы была разбита казачьими частями, которым ударами из засады каждый раз удавалось обратить противника в бегство. 28 апреля крупный турецкий отряд вторично попытался переправиться через Дунай у села Турно, но был сброшен в реку, понеся большие потери.
В это же время вступили, наконец, в действие вооруженные силы Англии и Франции. Их армия все еще продолжала сосредоточиваться за спиной турок в порту Варна, поэтому командование союзников решило предпринять крупную диверсию в тылу русских войск на Дунае только силами своего флота. 22 апреля значительные силы англо-французского флота подошли к Одессе, которая была в то время слабо защищена с моря, и попытались занять ее десантом, подвергнув город варварской бомбардировке. Десант отразила героическая батарея прапорщика Щеголева, принявшая на себя основной удар противника. Она смело вступила в единоборство с передовой вражеской эскадрой, состоявшей из 9 пароходо-фрегатов. Меткими выстрелами батарея нанесла повреждение пяти вражеским судам. Попытка противника высадить десант была отражена несколькими картечными залпами, после чего вражеские корабли бесславно повернули назад.
В. А. Корнилов назвал бомбардировку Одессы — этого «чисто коммерческого города» — «безуспешной, бесполезной и бесчеловечной». Бомбардировка торгового порта вызвала возмущение общественности многих стран Европы. Несколько английских и французских подданных, проживавших тогда в России и, в частности, в Одессе, в знак протеста против варварских методов ведения войны их правительствами отказались от своего подданства.
Только в середине мая 1854 г. русский корпус получил приказание двинуться к Силистрии. Николай I решил не обращать внимания на угрозы Австрии и попытался успокоить австрийское правительство обещанием компенсации за его нейтралитет. Руководство наступлением было поручено Паскевичу, хотя он продолжал посылать в Петербург письмо за письмом, доказывая огромный риск принятого там решения.
Несмотря на значительные боевые силы и средства, собранные союзниками в Силистрии, турецкое командование и его английские советники оказались неспособными организовать эффективную оборону крепости. Русские войска успешно начали осадные работы, отбив несколько вылазок противника, минеры повели под турецкие укрепления подкоп, чтобы взорвать их. Особенно отличилась при осаде Силистрии ракетная команда, наводившая ужас на противника. Русские ракетчики проявили большую изобретательность, применяя этот новый тогда вид оружия. Они пускали боевые ракеты не только со специальных станков, но и иногда даже прямо с земли, направляя их то настильно — в упор, то навесно — за валы укреплений и в траншеи противника. Не раз турецкие батальоны, двинувшиеся на вылазку, в панике спасались бегством от меткого залпа ракетной батареи. Генерал Шильдер, руководивший осадой Силистрии и смертельно раненный в ходе нее, считал возможным принудить крепость к капитуляции в самый короткий срок.
И все же осада Силистрии протекала чрезвычайно медленно и вяло. Паскевич, который должен был учитывать наличие огромной австрийской армии, готовой в любой момент обрушиться на него с тыла, старался свести осаду к одной видимости, так, чтобы только не вызвать гнева царя. Основные усилия русских войск он направил на сооружение к востоку от Силистрии большого укрепленного лагеря, где можно было бы укрыться в случае опасности, и при малейшей тревоге прекращал осадные работы, стягивая свой корпус в этот лагерь. Чтобы иметь возможность саботировать выполнение приказа царя, фельдмаршал даже симулировал контузию и уехал в свою штаб-квартиру в Варшаве, категорически запретив Горчакову доводить дело до штурма.
Русские солдаты и офицеры на Дунае не понимали причин такой нерешительности своего командования, глухо роптали на «измену» с его стороны и пытались самовольно активизировать действия, что, разумеется, каждый раз кончалось катастрофой.
Так, например, в ночь на 29 мая группа офицеров предложила генералу Сельвану, командовавшему войсками прикрытия осадных работ под Силистрией, взять крепость штурмом, ручаясь за успех внезапного нападения. Атакующим, действительно, удалось ворваться на вал турецкого форта, но в этот момент Сельван был убит, а командир подоспевшего на выстрелы резерва, не зная в чем дело, решил, что войска увлеклись преследованием противника после очередной вылазки и дал сигнал отбоя. В этом бесцельном штурме русские войска потеряли свыше девятисот человек убитыми и ранеными.
Примерно в это же время полковник Карамзин, прикрывавший со своим гусарским полком расположение русских войск от нападений Калафатского отряда турок, самовольно решил атаковать превосходящие силы противника у селения Каракул и был разбит турецкой конницей при переправе через овраг. Смерть в этом бою спасла его, как и генерала Сельвана, от полевого суда за нарушение военной дисциплины.
21 июня осадные работы подошли все же к концу, и русские минеры успешно осуществили подрыв вала турецкого форта, считавшегося ключом к крепости. Затем русские осадные батареи длительной бомбардировкой крепости почти полностью подавили артиллерию осажденных. Выполняя полученный приказ царя, Горчаков отдал распоряжение изготовиться к штурму Силистрии.
Но буквально за час до начала штурма к Горчакову прибыл курьер от Паскевича. Фельдмаршал сообщал, что, по секретным сведениям, полученным им из Вены, 1 июля австрийская армия начнет наступление и к 4 июля окружит русские войска в княжествах, соединившись с англофранцузским десантом у устьев Дуная. Чтобы избежать катастрофы, он приказывал немедленно снять осаду Силистрии и переправить войска через Дунай. Приказ был выполнен в тот же день, а к 1 июля русские войска полностью закончили перегруппировку, развернув против австрийцев 100 тысяч человек и оставив в районе Бухареста в качестве заслона от турок 50-тысячный корпус. Одновременно развернулась в сторону австрийской границы и Действующая армия Паскевича.
Своевременный маневр русских войск заставил Австрию отложить свое нападение на Россию до более благоприятного момента. Однако перед лицом непосредственной угрозы со стороны полумиллионной армии австрийцев, турок, французов и англичан царское правительство вынуждено было отказаться от своего плана военного нажима на Турцию и начать отвод войск из Валахии и Молдавии.
Англо-французское командование не пожалело усилий, чтобы сорвать планомерный отход русских войск из княжеств и втянуть Австрию в войну против России. Прежде всего оно двинуло в наступление армию Омер-паши. 5 июля 50-тысячный турецкий корпус попытался форсировать Дунай у города Журжа, чтобы внезапно напасть на русский корпус, расположенный в районе Бухареста. Однако заставы под командованием генерала Соймонова, насчитывавшие здесь всего около 6 тысяч человек, целых два дня успешно сдерживали натиск противника и продержались до тех пор, пока весь русский корпус не был стянут на укрепленную позицию к югу от Бухареста. Потеряв в боях за Журжу несколько тысяч человек убитыми и ранеными, Омер-паша не решился на генеральное сражение и приступил к укреплению занятого им города.
Англо-французская армия в течение всего этого времени укрывалась за спиной турок в Варне. Она не поспешила в критический момент ни на выручку гарнизона Силистрии, ни на помощь наступавшей армии Омер-паши. Лишь несколько позднее, чтобы спасти свой престиж, командование союзников бросило в наступление две французские дивизии. Однако при этом оно не позаботилось не только согласовать свои действия с действиями армии Омер-паши, но даже провести разведку местности. Французы двинулись в поход по пустынной Добрудже, известной тогда своим губительным климатом, и вскоре тысячи солдат выбыли из строя, заболев мучительной лихорадкой. Обе дивизии повернули назад. В это же время в лагере англо-французских войск под Варной вспыхнула эпидемия холеры. В итоге англичане и французы, так и не встретившись с противником, потеряли около 10 тысяч солдат и офицеров умершими и выбывшими из строя от болезней.
К сентябрю 1854 г. русские войска закончили эвакуацию Валахии и Молдавии и развернулись за своей границей. Авантюра царизма с военным нажимом на Турцию провалилась. Правда, она была сорвана не столько сопротивлением Турции и даже не столько вмешательством вооруженных сил Англии и Франции, сколько военным нажимом Австрии на Россию. Но тем не менее серьезное внешнеполитическое поражение царизма было налицо. Оба княжества были заняты вооруженными силами Австрии, считавшей это первым куском обещанной ей добычи.
В общем наступлении на Россию не был забыт и Кавказский театр военных действий. Ценой крайнего напряжения сил всей Оттоманской империи союзникам удалось довести численность Анатолийской армии до 120 тысяч и укрепить ее качественно, перебросив сюда отборные кадровые части. В результате Анатолийская армия продолжала быть втрое сильнее Действующего корпуса русских, численность которого увеличилась к этому времени до 40 тысяч человек. Фактическое командование вооруженными силами Турции окончательно перешло в руки английских и французских генералов, располагавших обширным штатом «советников».
Военным действиям в Закавказье предшествовал в эту кампанию смелый рейд нескольких судов русского Черноморского флота, снявших гарнизоны плохо защищенных с моря постов на Кавказском побережье. Это произошло за несколько дней до появления здесь англофранцузского флота. Русские моряки спасли свыше 4 тысяч своих боевых товарищей, обреченных на верную гибель. Этот подвиг Черноморского флота показал, что союзникам, несмотря на подавляющее превосходство их военно-морских сил, так и не удалось полностью блокировать в портах русские корабли.
Второе наступление Анатолийской армии на Тифлис снова начал Батумский корпус. В начале июня 1854 г. авангард его вторгся в Грузию и двинулся к Кутаису, но 8 июня был наголову разбит русским заслоном под командованием подполковника Эристова в бою у селения Нигоити. Это заставило командира корпуса генерала Селим-пашу задержаться на укрепленной позиции за рекой Чолок, стягивая к себе подкрепления. В итоге переведенный сюда командовать русским отрядом генерал Андроников оказался примерно в таком же положении и при таком же соотношении сил, как и полгода тому назад под Ахалцыхом. Он имел в своем распоряжении всего 13 тысяч человек против 40-тысячного корпуса турок. И снова, положившись на отвагу и боевое мастерство русских воинов, Андроников принял решение атаковать позицию втрое сильнейшего противника.
Утром 16 июня русские колонны устремились на штурм и с хода овладели первой линией турецких укреплений. Однако перед второй линией их атака захлебнулась, и попытки повторить ее не имели успеха. Ободренные этим, турецкие войска начали готовиться к переходу в контратаку. Но тут опять сказалась наиболее сильная сторона кавказских войск России — хорошо налаженное совместное действие пехоты, кавалерии и артиллерии.
В самый критический момент боя русские орудия, следовавшие, как обычно, в боевых порядках пехоты, выдвинулись вперед и несколькими залпами разметали турецкие завалы, в бреши которых хлынула пехота. О том, с какой самоотверженностью сражались в эти минуты русские войска, свидетельствует подвиг унтер-офицера Петра Горошкина, который получил в рукопашной схватке двенадцать ран, но несмотря на это до конца оставался в строю.
В то же время грузинская конная милиция обошла вражескую позицию по лесным оврагам, считавшимся непроходимыми, и ударила на турок с флангов. Турецкие батальоны перестроились в каре, против которых иррегулярная конница признавалась в то время бессильной.
Но кавказский милиционер был совсем не то, что турецкий башибузук. Он воевал за свой очаг, а не ради грабежа, 120 милиционеров полегли перед первым каре, но зато один из турецких батальонов был почти полностью изрублен, а еще несколько батальонов рассеяны.
Вскоре войска Селим-паши под дружным натиском русских пехотинцев и грузинских конников были обращены в бегство и рассеяны по окрестностям. В Батум турецкий командующий возвратился лишь с незначительным отрядом. От этого удара турки так и не смогли окончательно оправиться до самого начала следующей кампании.
Едва русские войска, таким образом, отразили удар противника с юго-запада, как на них обрушился новый удар с противоположной стороны. В середине июля вновь двинулся на Тифлис крупный отряд Шамиля, численностью свыше 16 тысяч человек. На этот раз Шамиль выбрал для наступления чрезвычайно удачное время: угрозой Тифлису он сковал действия Бебутова, хорошо зная, что тот, перед лицом турецкой армии, не сможет бросить против него сколько-нибудь значительные силы.
15 июля русские заслоны разбили авангард Шамиля у селения Шильды, но затем были оттеснены главными силами врага до села Цинандали в 60 километрах от Тифлиса. Над центром тогдашнего Закавказья нависла серьезная опасность: противник угрожал опередить русские части, спешившие к месту прорыва с далеких кордонов, и ворваться в город, дезорганизовав тыл Действующего корпуса русских. Но в этот момент Шамиль неожиданно для себя столкнулся с силой, сорвавшей все его планы: против его мюридов поднялось крестьянство Кахетии. Целых три дня Шамилю пришлось вести бои с крестьянскими дружинами, а когда на помощь к ним подоспели, наконец, русские войска, — его отряды бежали в неприступные аулы горного Дагестана. На этот раз угроза со стороны Шамиля была устранена окончательно.
Почти одновременно с Шамилем выступил 20-тысячный Баязетский корпус турок, двинувшийся на Эривань. Уже в походе командир его получил известие о разгроме Шамиля и задержался перед Чингильским перевалом в ожидании новых распоряжений. Этой грубой ошибкой противника воспользовался Эриванский отряд русских, насчитывавший всего 3,5 тысячи человек. Командир отряда генерал Врангель поспешил занять почти неприступную позицию на перевале с тем, чтобы иметь возможность обороняться на ней против вшестеро превосходящих сил врага.
29 июля, проделав более чем пятидесятикилометровый марш, русские войска успели подняться на перевал до подхода главных сил противника, но полностью овладеть перевалом не смогли. Изможденные почти суточным переходом и быстрым подъемом на гору, солдаты целыми ротами валились на землю и засыпали под прикрытием своих конных разъездов, вступивших в перестрелку с неприятельскими дозорами.
Между тем турецкий корпус, задержанный самоотверженной атакой нескольких сотен казаков, которые сумели обойти перевал по горным тропинкам, поднялся, наконец, на Чингильские высоты и начал строиться в боевой порядок, готовясь к атаке. Оборона в создавшейся обстановке означала для русских верную гибель: слишком уж подавляющим было численное превосходство врага. Поэтому командир русского отряда принял решение сбросить турок с перевала стремительным ударом. Отважиться на такой шаг при подобном соотношении сил можно было, только твердо веря в неодолимость русского штыкового удара.
И русский штыковой удар, действительно, оказался неодолимым. Почти четверть атакующих пала под картечью и ружейным залпом неприятеля, но после нескольких минут ожесточенной рукопашной схватки весь турецкий корпус в панике повернул назад, и лавина тел покатилась вниз с перевала, спасаясь от шашек казаков и милиционеров. До Баязета турецкий командующий добрался лишь с собственным конвоем, и только в ста километрах от города ему удалось собрать около двух тысяч беглецов. Баязетский корпус турок как активная боевая сила перестал существовать.
Через день русские войска без боя заняли крепость Баязет, где оказались значительные запасы оружия, пороха и продовольствия. Раненых же русских воинов армянское население, спасенное от очередной резни, донесло на руках до самой Эривани, сменяясь в каждом селении.
Теперь, наконец, получил возможность перейти в наступление 20-тысячный отряд Бебутова, стоявший лагерем на полпути между Александрополем и Карсом, у селения Кюрюк-Дара, в 15 км от главных сил турок. Наступление было назначено на 5 августа. Но в этот же день двинулся на русских и 60-тысячный турецкий корпус, фактический командир которого — англичанин Гюйон задумал решить судьбу кампании в одном генеральном сражении. В итоге противники неожиданно столкнулись друг с другом в открытом поле.
Полагаясь на тройное превосходство в силах, Гюйон решил окружить и уничтожить русский отряд целиком. Он разделил турецкий корпус на три равные части, одна из которых должна была сковать противника наступлением в центре, а две другие — обойти его с флангов. Вскоре турецкие войска растянулись подковой на добрый десяток километров.
Хорошо поставленная разведка дала возможность Бебутову вовремя раскрыть замысел неприятеля, а гибкий походный порядок русского отряда позволил быстро перестроить войска в соответствии с обстановкой на поле боя. Русский командующий решил разгромить вражеские силы по частям. Свыше половины отряда под командованием генерала Белявского он бросил на наиболее опасное правое крыло противника, остальным войскам поставил задачу сдерживать турок в центре, а против левого турецкого крыла, не представлявшего пока еще непосредственной опасности, оставил лишь слабый заслон.
Сражение началось попыткой турок помешать развертыванию русских войск огнем своей артиллерии. Однако в атаку на батареи противника устремился русский драгунский полк, который обратил в бегство турецких артиллеристов, захватив у них несколько орудий. Тогда Гюйон атаковал русские войска всей 20-тысячной массой своего правого крыла и потеснил русские батальоны. Но на помощь своей пехоте пришли, как всегда, артиллеристы и конники.
Русская артиллерия приняла на себя всю тяжесть вражеского удара, ведя огонь до последнего, но не отступая ни на шаг. Кавалерия же ударила с флангов и расстроила боевой порядок противника, вынудив турецкие батальоны перестроиться в каре. Первая атака русских кавалеристов была отбита с большими для них потерями, но они проявили исключительное упорство в достижении своей дели. Восемь раз повторяли русские эскадроны атаку, потеряли убитыми и ранеными половину солдат и три четверти офицеров, но врубились, наконец, во вражеские каре и рассеяли их.
Самоотверженные действия кавалерии и артиллерии дали русской пехоте возможность оправиться от удара и перейти в контратаку. В ожесточенной рукопашной схватке правое крыло турецких войск было разбито и в беспорядке бежало с поля боя. Тогда войска Белявского бросились на помощь своим товарищам в центре, которые из последних сил сдерживали наседавшего на них врага.
В центре вела неравный бой Кавказская гренадерская бригада генерала Бриммера. Рассыпавшись в цепи, ее передовые батальоны отбросили первую линию турецких колонн. Однако Гюйон ввел в действие все свои резервы и снова атаковал русских. Гренадеры продолжали стоять насмерть. Русские артиллеристы и здесь сражались героически, сметая картечью атакующие колонны врага. В некоторых батальонах у гренадеров оставалась в строю лишь четверть солдат и офицеров, но об отступлении никто не думал. Всеми владела одна мысль: продержаться до прихода подкреплений. И вот, наконец, конница Белявского обрушилась на правый фланг турецких войск, а вслед за ней подоспела и пехота. Снова завязалась ожесточенная рукопашная схватка, и противник был обращен в бегство. После этого весь русский отряд повернулся против левого крыла турок.
Здесь несколько сот русских кавалеристов, подкрепленных одним пехотным батальоном, должны были во что бы то ни стало задержать 20 тысяч турок до решения судьбы боя в центре и на правом фланге врага. Командовавший этим заслоном генерал Багговут справедливо решил, что в сложившейся обстановке единственный способ остановить продвижение в десятки раз более сильного противника — это активная маневренная оборона. Оставив пехотный батальон сдерживать турецкие войска огнем с фронта, он собрал всю свою конницу и ударил по правому флангу наступавших, где была сосредоточена многотысячная орда башибузуков. Через несколько минут башибузуки были опрокинуты и турецкая пехота в замешательстве остановилась. На помощь башибузукам с другого фланга устремился полк турецкой кавалерии, но Багговут смелой контратакой обратил в бегство и этот полк, а затем атаковал вражескую пехоту с тыла.
Ошеломленные молниеносными ударами горстки русских конников турецкие батальоны перестроились в каре и на время прекратили наступление. Задача, казавшаяся невыполнимой, была выполнена. Вскоре появившиеся войска Бриммера и Белявского заставили спасаться бегством и это крыло турок. Блестящий тактический замысел Бебутова, благодаря железной стойкости и высокому боевому мастерству русских солдат, был осуществлен полностью.
Русские войска не смогли преследовать бежавших. Они понесли тяжелые потери и были до крайности измотаны напряженным боем. Тем не менее разгром турецкого корпуса был полным. В сражении при Кюрюк-Дара турки потеряли свыше 20 тысяч человек убитыми, ранеными, пленными и дезертировавшими. Это сражение окончательно ликвидировало Анатолийскую армию турок как активную боевую силу. Из 120 тысяч ее отборных воинов, двинувшихся на Тифлис весной 1854 г., теперь оставалось в строю не более 40–50 тысяч солдат и офицеров, деморализованных непрерывными поражениями и способных лишь отсиживаться за стенами крепости.
Потери союзников были в этом отношении тем чувствительнее, что им уже нечем было восстанавливать здесь турецкую армию: Оттоманская империя истощила в войне с Россией свои последние силы. И все же, несмотря на то, что силы противника оказались сломленными, русские войска в Закавказье вынуждены были снова отойти на исходные позиции, так как получить пополнения и боеприпасы они могли лишь через несколько месяцев. В военных действиях на Кавказском театре снова наступило длительное затишье.
Столь же неудачными оказались результаты походов англо-французского флота на Балтику, в Белое море и на Камчатку.
На Балтике флот союзников, насчитывавший 52 линейных корабля и фрегата (из них 27 паровых), а также несколько десятков мелких и вспомогательных судов, долгое время тщетно ожидал выхода более слабого русского флота из Кронштадта и Свеаборга, чтобы разгромить его в открытом море. Осуществляя морскую блокаду, корабли англичан и французов постоянно крейсировали вдоль побережья России, истребляли рыбачьи шхуны и грабили прибрежные деревни. В мае 1854 г. эскадры союзников варварской бомбардировкой сожгли в Финляндии города Брагестаад и Улеаборг, где не было русских войск, но при попытке напасть на города Экенес, Ганге и, несколько позднее, на Або были отогнаны огнем береговых батарей. 7 июня англичане попытались внезапным налетом захватить город Гамле-Карлебю. Однако русские войска после ожесточенной перестрелки отбросили их десант, так и не допустив противника сделать высадку.
Большую помощь русским войскам при обороне побережья оказывало местное население. Финны, эстонцы, латыши, жестоко страдавшие от пиратских действий англофранцузского флота, доносили русскому командованию о появлении кораблей противника, боролись с вражескими мародерами, которые высаживались на берег с целью грабежа, принимали активное участие в боевых действиях, как это было, например, при обороне Гамле-Карлебю, где население города с оружием в руках выступило на помощь русскому отряду. Особенно прославились в борьбе с мелкими десантами противника отряды финских стрелков, уничтожавших экипажи вражеских десантных баркасов метким огнем из засады.
В конце июня 1854 г. англо-французский флот сосредоточился в Финском заливе и двинулся к Кронштадту. Но в это время командовавшие флотом союзников адмиралы Непир и Парсеваль-Дешен получили сведения о том, что все крупные порты России на Балтике защищены новым, невиданным еще тогда оружием — заграждениями из подводных мин системы академика Б. С. Якоби. О таинственных русских минах пошли самые невероятные слухи. Эффективность их действия сильно преувеличивалась. Выловив под Кронштадтом несколько мин и отослав их в Англию для изучения, Непир и Парсеваль-Дешен после долгих колебаний сочли за благо повернуть обратно.
Балтийский театр военных действий.
Чтобы хоть как-нибудь замаскировать провал своей «Балтийской экспедиции», союзники подвергли бомбардировке русский форт Бомарзунд на Аландских островах, а затем, высадив около 13 тысяч солдат французской морской пехоты, осадили защитников форта с суши и 16 августа 1854 г. принудили их к сдаче. Но этот ничтожный успех не ввел в заблуждение общественное мнение Англии и Франции, тем более что французский десант, не рискнув оставаться без поддержки со стороны своего флота, поспешил вскоре вернуться на корабли. «Никогда еще действия такой громадной армады с такими мощными силами и средствами не кончались таким смешным результатом», — возмущенно заявила английская газета «Таймс». Козлом отпущения в Англии сделался адмирал Непир. Он был смещен с своего поста. Наполеон III также вынужден был сместить Парсеваль-Дешена с поста командующего Балтийской эскадрой Франции, но постарался сделать это более дипломатично, без скандала: он перевел его на другую должность, повысив в чине.
Под впечатлением провала «Балтийской экспедиции» правительство Швеции, совсем было склонившееся к открытому вступлению в антирусскую коалицию и сформировавшее даже особую 60-тысячную армию для вторжения в Финляндию, предпочло последовать примеру Австрии и отложило свое нападение до более благоприятного момента.
В Белом море блокировавшие русское побережье английские суда бомбардировали Соловецкий монастырь, но гарнизон его, состоявший из инвалидной команды с двумя древними пушками, отказался капитулировать и приготовился к бою. Не решившись на штурм монастыря, англичане направились к Архангельску, но и там огонь нескольких пушек Новодвинского укрепления заставил их повернуть обратно. Разорив несколько прибрежных русских деревень, захватчики потерпели поражение у сел. Кола, где их десант был сброшен в море отрядом местных рыбаков, и убрались восвояси.
Особенно же сокрушительный отпор получили англичане и французы при попытке захватить Петропавловск-на-Камчатке. Для захвата его союзники выделили эскадру из шести судов (в том числе одного парового), вооруженных 220 орудиями и имевших на борту около 2,5 тысяч матросов и офицеров, в том числе несколько рот морской пехоты. Гарнизон же Петропавловска не превышал 400 человек с несколькими орудиями малого калибра, и только после прибытия транспорта «Двина» с подкреплениями численность его достигла 600 человек при 16 орудиях.
Незадолго до вражеского нападения в Петропавловск прорвался русский фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта Изыльметьева, проделавший героический 66-дневный переход по Тихому океану и сумевший, несмотря на необходимость ремонта, уйти от преследования англо-французской эскадры. С приходом «Авроры» гарнизон Петропавловска усилился до 900 человек и 60 орудий, причем на каждое орудие приходилось всего 37 снарядов. Это было втрое меньше, чем у противника, но тем не менее командир гарнизона генерал Завойко решил принять неравный бой и держаться до последнего.
Защитники Петропавловска тщательно приготовились к отпору. «Аврора» и «Двина» были обращены как бы в пловучие батареи, загородившие вход в петропавловскую гавань. Орудия другого их борта, бесполезные в бою, были свезены на берег и расставлены в шести укрепленных батареях, которые были заблаговременно сооружены гарнизоном. На помощь русским солдатам и матросам пришли местные охотники — русские и камчадалы. Все были преисполнены решимости отстаивать свой родной город, не щадя жизни.
Проведя разведку под прикрытием нейтрального флага, союзники 1 сентября 1854 г. попытались взять город лобовым ударом. Они сосредоточили огонь всех своих судов на одной из русских береговых батарей и вскоре вывели из строя ее орудия. После этого они разрушили до основания другую береговую батарею и высадили десант в 600 человек. Над защитниками Петропавловска нависла угроза разгрома, но это не поколебало их воли к сопротивлению. Отступившие русские артиллеристы залегли за прибрежными скалами и открыли по врагу ружейный огонь. Артиллеристов поддержали орудия «Авроры» и «Двины», а ближайшие русские отряды (всего 100–150 человек) смело бросились в штыковую контратаку. Не приняв боя, англичане и французы в беспорядке бежали к своим шлюпкам и отплыли на корабли.
Шесть часов подряд после этого англо-французская эскадра тщетно пыталась подавить огонь русских судов и одной береговой батареи у входа в гавань. Русские артиллеристы проявили изумительную выдержку, — они не отвечали противнику до самого последнего момента, а когда он приближался к гавани, отбрасывали его меткими выстрелами в упор. Снаряды подносили сыновья жителей города — мальчики 10–12 лет. Одного из них — Матвея Храмовского — тяжело ранило в руку, и он мужественно перенес ампутацию. Тяжелые повреждения судов заставили эскадру союзников отступить для ремонта в соседнюю бухту.
Целых четыре дня союзникам пришлось затратить на ремонт поврежденных в бою судов. Наконец, 5 сентября их эскадра повторила нападение, нанеся защитникам Петропавловска удар в тыл, со стороны горы Никольской, которая возвышается над городом.
После ожесточенной артиллерийской дуэли нападавшим снова удалось вывести из строя орудия на береговых батареях, прикрывавших гору, и высадить свыше 900 человек десанта. Русские артиллеристы оборонялись с исключительной самоотверженностью, отбиваясь штыками и банниками от наседавших врагов. Командир одной из батарей лейтенант Максутов пожертвовал жизнью, чтобы сделать последний выстрел из последнего оставшегося годным орудия. Артиллеристы другой русской батареи, расположенной на противоположном склоне горы, метким огнем обратили в бегство роту английской морской пехоты. Но огромный перевес противника в силах все же заставил петропавловцев отступить. Англичане и французы заняли гору и открыли штуцерный огонь по городу и судам в гавани, готовясь к решительной атаке. Они были настолько уверены в победе, что захватили с собой даже кандалы, чтобы заковать пленных.
Тогда Завойко принял решение, которого союзники меньше всего могли ожидать. Собрав все имевшиеся у него под руками резервы (около 300 человек), он приказал им рассыпаться в стрелковые цепи и стремительной атакой выбить противника с горы. Благодаря применению рассыпного строя русские солдаты и матросы взобрались под огнем противника на гору со сравнительно небольшими потерями и смело вступили в рукопашную схватку, хотя на каждого из них приходилось по три-четыре вражеских солдата. «Нужно было видеть, как вели офицеры свою горсть людей, — вспоминал позднее один из участников этого боя, — чтобы понять ту степень бесстрашия, которая овладела русскими». Матрос Сунцов один напал на группу солдат противника и рассеял их, заколов вражеского офицера. Несколько других русских солдат заставили отступить целый неприятельский отряд и захватили его знамя. Не выдержав русского штыкового удара, англичане и французы обратились в бегство к шлюпкам, бросаясь с высоких обрывов Никольской горы на прибрежную отмель. Петропавловцы преследовали врагов ружейным огнем. Потеряв в общей сложности свыше 450 человек убитыми и ранеными, командование союзников признало невозможным возобновить нападение и отдало приказ повернуть обратно в море. Потери защитников Петропавловска не превышали 50 человек убитыми и ранеными. Завойко распорядился немедленно восстановить береговые батареи. Петропавловск был готов к дальнейшей борьбе.
Поражение англо-французской эскадры в бою с гораздо более слабым противником вызвало новую бурю возмущения в Лондоне и Париже. Английские газеты писали о «несмываемом пятне позора на британском флаге» и требовали, чтобы командование эскадры было предано суду.
Героическая оборона Петропавловска-на-Камчатке не только продемонстрировала всему миру высокие боевые качества русских воинов, но и сыграла важную роль в борьбе за Дальневосточный край России. Наткнувшись на стойкое сопротивление, англо-французское командование в следующем году, даже располагая гораздо более значительными силами, так и не решилось предпринять здесь попытку закрепиться на суше из опасения получить отпор, подобный отпору под Петропавловском.