— Что с вами, дорогая? — встревожено спросил Исмаил-бей, наклоняясь ко мне через столик. — У вас такой взгляд, будто вы увидели привидение.

— Примерно так и есть, — чуть сдавленным голосом ответила я. — За соседним столиком сидит та пара, разговоры которой мы сегодня слушали по диктофону. Мужчина сидит лицом ко мне.

Исмаил-бей резво обернулся и щелкнул пальцами. Тут же подскочил официант.

— Стакан минеральной воды даме. Со льдом и лимоном.

В общем, как всегда оказался на высоте: посмотрел на того, кто сидит сзади него, не привлекая к этому внимания. Господи, если бы я так могла управлять своими эмоциями! Но согласитесь, сюрприз оказался внушающим. Слава богу, я не склонна к обморокам, иначе обязательно бы в него грохнулась. Одно дело знать, что человек находится в одном с тобой городе, совсем другое — убедиться в этом лично.

Передо мной возник стакан с соломинкой и кусочком лимона, мастерски насаженным на ободок. Я выпила несколько глотков, как можно медленнее достала сигарету, бесконечно долго вставляла ее в мундштук, в общем, тянула время, как могла. И только закурив, сообразила, что сделала глупость. О моей привычке курить только с мундштуком Олег знал прекрасно и эта мелочь могла привлечь ко мне излишнее внимание.

Каким образом появилась у меня привычка курить сигареты — с фильтром! — через мундштук, я даже вспомнить не могу. Наверное, началось все с янтарной безделушки, подаренной мне одним и забытых уже поклонников, а потом я обнаружила, что это в общем-то довольно приятно, хотя окружающие поначалу и изумлялись. А когда я увидела, сколько черной, мерзко пахнущей смолы остается внутри мундштука, другого способа использования табачной палочки я уже и не признавала. Исмаил-бей подметил эту мою привычку с первого же вечера и уже успел подарить мне сказочной красоты трубочку из черного дерева, отделанную серебром, которой я в данный момент и воспользовалась вместо своего обычного янтарного.

Впрочем, беспокоилась я напрасно. Олег на меня почти не смотрел, только раз мазнул довольно безразличным взглядом. Да и в ресторане царил приятный полумрак. Нужно обладать очень изощренным воображением, чтобы в восточного типа брюнетке, одетой так, как одеваются очень богатые турчанки, опознать свою прежнюю русоволосую и сероглазую пассию, одевавшуюся весьма скромно. Я мелкими глотками пила минеральную воду и чувствовала, как первоначальное состояние шока сменяется удивительным безразличием. Вот сидит мужчина, в которого я еще совсем недавно была влюблена, более того, сидит с другой женщиной, а меня это практически не волнует.

— Пришли в себя? — услышала я голос Исмаил-бея. — Кажется, даже порозовели.

— Все в порядке, — спокойно ответила я, — просто я не ожидала, что мы столкнемся так скоро. Действительно, Кемер маленький город.

— Ну и выдержка у вас, дорогая Фэриде, — усмехнулся Исмаил-бей. — Девять из десяти моих знакомых женщин в такой ситуации сделали бы одно из двух. Либо свалились в обморок, либо вцепились в волосы соперницы.

— Я не предрасположена к обморокам, — сообщила я, — у меня другие недостатки. А драка — это вообще не мое амплуа. Возможно, все дело просто в том, что у меня довольно вялый темперамент…

— Я бы этого не сказал, — усмехнулся Исмаил-бей.

Я вспыхнула. Есть все-таки вещи, способные заставить меня покраснеть.

— Я же не дралась с вами, — только и нашлась я, что ответить.

— Будем продолжать трапезу или уйдем, чтобы сберечь ваши нервы?

— При чем тут нервы? Я по-прежнему хочу есть, и присутствие моего… знакомого за соседним столиком не считаю поводом остаться голодной. Тем более что он меня не узнал.

— Вас и Алексей не узнал при ярком свете на расстоянии вытянутой руки, а здесь это тем более проблематично.

— Думаю, что меня родная мама в таком виде не узнала бы.

Все-таки я старалась говорить как можно тише. Внешность Олегу, конечно, ничего не говорила, а вот голос сказал бы очень многое. Тем более, что дураком он не был. Циником, расчетливым дельцом, возможно, даже убийцей, но только не дураком.

В этот момент к нам подошел какой-то человек и с поклоном вручил Исмаил-бею пакет. После чего сказал несколько коротких фраз и замер в ожидании.

— Я вас оставлю на минуту, дорогая, — поднялся из-за столика Исмаил-бей. — Ни о чем не беспокойтесь, вас охраняют круглые сутки, даже если я рядом с вами. А пока посмотрите вот это, если любопытно.

Он ушел, а я вскрыла пакет, принесенный незнакомцем. Там было несколько десятков фотографий, явно любительских, но запечатлены на них были отнюдь не природные красоты турецкого курорта. Скорее, фотографа интересовала моя скромная персона в различных ипостасях. Вот я собираю пляжные принадлежности после последнего купания перед отлетом. Ага, вот и наша встреча с администратором, царствие ему небесное, попала в историю. Даже знаменитый сувенир видно — вот я уже распаковала его и держу в руках. Вот я сажусь в такси, номерной знак которого просматривается очень даже отчетливо. Вот выхожу из него, шофер достает из багажника мою сумку. Вот я на таможенном контроле. А вот поднимаюсь по трапу самолета. Снимок сделан издалека, но узнать можно, хотя бы по знаменитой черной широкополой шляпе. Эх, так и не удалось мне всласть в ней покрасоваться на курорте. А ведь она мне очень идет…

А вот это уже определенно не я. Пляж тот же самый, но около двух лежаков рядом стоят Олег и его черноволосая красотка. Что за пристрастие к цвету когда-то родного флага — купальник на ней ярко-красный, ярче того платья, в которое она сейчас облечена. Идут к воде, взявшись за руки — боже, как трогательно! Вот она одна выходит из воды, Олег, по-видимому, еще не накупался, так что получился очень недурной портрет выходящей из волн морских Афродиты. Впрочем, та кажется, была блондинкой.

Пока я просматривала фотографии, меня не покидала мысль, что где-то уже я эту бабу видела. Но я никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Ну, не беда, может быть еще вспомнится. Меня гораздо больше занимали размышления о том, что несколько дней я находилась практически под непрерывной слежкой, да еще с фотокамерой, и ничего об этом не знала. Даже крохотного подозрения не шевельнулось. А еще говорят, про какое-то там шестое чувство. Возможно, оно и существует, но у меня, скорее всего, тоже находится в отпуске.

В этот момент вернулся Исмаил-бей и занял свое место напротив меня. По выражению его лица я поняла, что пока (тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить), никаких новых глобальных неприятностей не случилось и можно спокойно продолжать трапезу.

— Ну, насмотрелись на изображение собственной персоны? — спросил он с улыбкой. — Плохо только то, что мои люди засекли этого типа с фотокамерой в самый последний момент.

— Но засекли же!

— Все равно, плохая работа, но я им уже сделал внушение.

— Только шляпы жалко, — вздохнула я.

— В каком смысле? — изумился Исмаил-бей.

Я вкратце поведала ему историю своей рефлексии о модном головном уборе, закончив ее своей любимой фразой:

— Ну, в конце концов нельзя же иметь все сразу!

— Это еще почему? — искренне изумился Исмаил-бей. — Можно. Было бы желание, ну, и деньги, конечно.

— Желание-то у меня есть, — вздохнула и.

Мы оба непроизвольно расхохотались. Сама того не желаю, я сказала весьма рискованную двусмысленность, но Исмаил-бей проявил себя джентльменом и не стал делать из неосторожной фразы какие-то далеко идущие выводы.

Очень кстати принесли основное блюдо, которым я всерьез и занялась. На голодный желудок, конечно, соображается легче, но объявлять голодовку я не собиралась. Тем более что мясо было приготовлено отменно, именно так, как я люблю, и как у меня чрезвычайно редко получается.

— Где мы с вами сегодня будем танцевать, дорогая? — спросил меня Исмаил-бей.

— Только не здесь, — моментально откликнулась я.

За истекший период я уже насмотрелась на своего бывшего возлюбленного. Удовольствия мне это зрелище, прямо скажу, не доставило. И дама его мне была сто лет неинтересна. Если бы я могла еще слышать, о чем они там воркуют, возможно, сидение здесь еще имело бы хоть какой-то оттенок осмысленности. Но до меня долетали какие-то обрывки каких-то ничего не значащих фраз, так что  это было уж совершенно бессмысленно.

— Здесь есть плавучий дансинг, неплохое местечко, только немножко слишком демократичное. Ну и, конечно, «Тюркиз-отель», там собирается только рафинированная публика.

— На ваш выбор, — Исмаил-бей, — кротко ответила я. — Вы так прекрасно танцуете, что место, право, не имеет значения. Вот принесут десерт…

— Вашу излюбленную дундурму?

— Скорее всего. Люблю мороженное, даже не скрываю этого.

— И кофе, конечно?

— Даже не обсуждается, — рассмеялась я.

Рассмеялась слишком громко, а смех, как и голос, имеют свои индивидуальные особенности. И тут же уловила внимательный взгляд Олега. Я отвела глаза моментально, в таком полумраке не разглядишь, какого они цвета, и склонилась через стол к Исмаил-бею:

— Поцелуйте меня, — прошептала я как можно тише и соблазнительнее. — Пожалуйста, поцелуйте меня.

Понял он, почему меня вдруг потянуло на нежности, или не понял, но просьбу мою выполнил моментально. Мы слились в страстном поцелуе, я даже глаза прикрыла. А когда открыла, Олег уже смотрел совершенно в другую сторону. Слава богу, на сей раз обошлось.

— Вы решили, что смех вас выдал? — проницательно спросил Исмаил-бей.

— Безусловно, —   кивнула я. — Мне следовало об этом подумать, а я, как всегда, расслабилась в вашем обществе. Конечно, Олег не станет убивать меня прямо тут, на глазах у всего ресторана, но при случае своего не упустит. Так что лучше ему такого случая не представлять.

— Разумно, — кивнул Исмаил-бей. — Вон несут ваше мороженое. Наслаждайтесь, деточка.

— Не вижу ничего смешного, — фыркнула я. — А вы бы предпочли, чтобы после такого обеда я втянула трепетными ноздрями понюшку кокаина? Чтоб уж, значит, совсем роковая женщина получилась?

— Ни боже мой! Мороженым готов кормить вас с утра до ночи, но смотреть, как губит себя женщина, в которую влюблен — это увольте.

— А я все ждала, скажете вы о своих чувствах ко мне или нет, — ехидно заметила я. — Понимаю, вы предпочитаете доказывать это делом, а не словами, и не скрою, что мне такая позиция очень по душе. Но иногда услышать именно слово бывает очень приятно. Женщины любят ушами, — этого постулата пока никто не отменял. А мороженное отменное, советую попробовать. Хотите, дам половину шоколадного шарика?

— Не хочу. Я лучше к кофе попрошу рюмку коньяка.

— А мне?

— А у вас мороженное.

С некоторым опозданием я сообразила, что Исмаил-бей эфенди изволит шутить. Ну, что ж, пошучу и я. Давно хотелось попробовать ликер под названием бенедиктин. Читать — читала, а пробовать не приходилось.

— А если бы я попросила к кофе рюмочку м-м-м… скажем, бенедектина.

— Ну, бенедектин — это совсем другое дело, это вы обязательно получите.

Надо надеяться, что это все-таки не полная гадость. Совсем забыла, что шутить с Исмаил-беем нужно очень и очень осторожно. У него любая фантазия может быть воплощена в жизнь практически мгновенно.

Ликер оказался вкуснее, чем я думала, но особого впечатления на меня не произвел. Пока я смаковала экзотический напиток, к Исмаил-бею опять подошел с докладом кто-то из его сотрудников. И новость принес явно не слишком приятную, судя по выражению его лица. Выслушав его, Исмаил-бей отдал короткое распоряжение и тут же подозвал официанта, чтобы расплатиться по счету.

— Куда это мы вдруг так заторопились? — удивилась я.

— В «Тюркиз». Там я за вас буду спокоен.

— А здесь?

— А здесь мои люди засекли какого-то подозрительного субъекта и спугнули его, идиоты. Клянутся, что у него был пистолет с глушителем, и что он явно метил в кого-то в ресторане. Я не собираюсь рисковать, хотя мишенью мог бы оказаться любой из здесь присутствующих. Последние несколько дней я уже ничему не удивляюсь, только немедленно приму все меры, чтобы подозрительных русских основательнее проверяли на таможне. И в городе чтобы за ними следили повнимательнее, потому что такого безобразия я и не припомню. Хватит уже двух убийств за три дня.

— А мне почему-то кажется, что эти убийства непосредственно связаны между собой, и что совершил их скорее всего один и тот же человек.

— Почерк разный.

— А может, он многофункциональный киллер, — предположила я. — В ресторане было опасно стрелять даже с глушителем, а профессионалу сломать кому-то шею — секундное дело. К тому же он четко знал, что нужно брать: посылку, которую я передала администратору. У кого теперь эта посылка? А меня нету, я вообще не существую, как российская подданная Виктория — для этих деятелей, разумеется. Стрелять же в вашу спутницу — зачем? Это так же невероятно, как выстрелить в вас. Я не права?

— Правы, наверное, Фэриде, но когда речь идет о вашей безопасности я, право, теряю чувство реальности. Мне за каждый углом мерещиться наемный убийца.

— Вот интересно будет, когда дама обнаружит, что бриллианты фальшивые, — мечтательно сказала я. — Это вы роскошно придумали: заменить драгоценности стекляшками. Хочу видеть, как они будут продавать хотя бы один камень.

— Захотите — увидите, — спокойно ответил Исмаил-бей. — Поехали лучше танцевать. Если, конечно, у вас нет других пожеланий.

— Какие у меня могут быть пожелания, — искренне сказала я. — Тем более, что танцевать я люблю не меньше, чем есть мороженое.

Мы встали и прошли к выходу, волей неволей оказавшись на несколько секунд почти рядом со столиком за которым сидели Олег и его дама сердца. Взгляд Олега был просто равнодушным, а его спутница, кажется, чуть не просверлила мне спину глазами. Я, конечно, не выдержала — обернулась. Дама была достаточно красива, но ее тридцать лет остались где-то далеко позади, и вообще на фотографиях она смотрелась гораздо симпатичнее и моложе. Вот что значит фотогеничность. И тут я вспомнила, где я видела эту даму!

— Исмаил-бей, — сказала я, уже усевшись в машину, — хотите знать, что за дама была в ресторане с Олегом?

— По-моему, больше всего этого хотелось бы вам, — усмехнулся тот.

— А я знаю. Только что сообразила.

Машина, плавно набирая ход, повезла нас по одной из центральных улиц, а потом углубилась в паутину мелких переулков. Бенедиктин оказался, на мой вкус, слабоват и я попросила джина с тоником, категорически отказавшись без этого продолжать.

— Детей надо баловать, — философски заметил Исмаил-бей, готовя мне заказанный напиток. — Льда осталось маловато, нужно сказать шоферу.

Он протянул мне запотевший бокал, а сам действительно сказал шоферу несколько слов. Тот покорно склонил голову.

— Я весь внимание, — повернулся ко мне Исмаил-бей.

— Помните, Алексей показывал нам фотографию жены и сына?

— Фотографию? Ах, да, припоминаю, черноволосая красотка с голливудской улыбочкой. Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что дама в ресторане — жена Алексея, то есть теперь уже вдова, конечно, только она об этом не знает. Наверное, Олег сказал ей по телефону, что ее муженек из Кемера отбыл и теперь они спокойно могут тут поселиться. Только не сказал, что отбыл вообще.

— Я не разглядел эту даму «живьем», — признался Исмаил-бей, — так что верю вам на слово, хотя звучит все это фантастически. Олег застрелил ее мужа, а потом вызвал к себе его вдову?

— Олег сам не стрелял, — возразила я. — Стрелок из него, как из меня — чемпионка по боксу. Заказать мог вполне и, судя по всему, заказал удачно. Точно так же, он не мог сломать шею администратору, нет у него таких навыков.

— Значит, здесь работает профессионал, который не привержен одному и тому же способу отправлять людей на тот свет?

— Похоже на то. Возможно, он уже убрался отсюда подобру-поздорову.

— Это было бы лучше всего. Но в кустах возле ресторана кто-то был.

— Возможно, ревнивый муж?

— Возможно. Но я свято соблюдая правило: никогда не считать других глупее себя. И если мне в голову пришла какая-то идея, почему она не может прийти в голову кому-то еще? И главное, я никогда не полагаюсь на ваше знаменитое русское «авось». Вас будут охранять по максимуму, Фэриде-ханум.

— Мне почему-то кажется, что рядом с вами со мной ничего не может случиться. Да и какая связь между Фэриде, подругой всесильного Исмаил-бея, и какой-то российской туристкой Викторией? Никакой. Мы же проверяли: узнать невозможно.

— Как это у вас говорится? Береженого бог бережет?

— Так тоже говорят, — вздохнула я. — Но  я предпочитаю полагаться на вас и ваших людей. Как это у вас говорится: ни один волос не упадет с головы человека без воли Аллаха.

— Фэриде, дорогая! Если вы трижды произнесете начало первой суры Корана, то станете мусульманкой. И я буду иметь полное право забрать вас в свой гарем.

— К сожалению или к несчастью я этих тонкостей не знаю. Поэтому, боюсь, придется вам по-прежнему общаться с христианкой. Мусульманок у вас и без меня хватает.

На этот раз Исмаил-бей предпочел промолчать. Судя по всему, ни врать, ни говорить правду ему не хотелось. Что ж, неплохой способ уйти от скользкого вопроса. Нужно будет перенять, в жизни мне это очень пригодится. В моей реальной жизни, а не нынешней сказке с восточным колоритом.

Машина подъехала к сверкающему дворцу отеля «Тюркиз» и остановилась у двери. Как и в тот раз, когда мы тут пировали, никто ни о чем нас не спросил, не потребовал пропуска или гостевую карточку. Впрочем, по-моему здесь, в Кемере, только законченный сумасшедший мог бы потребовать от Исмаила-бея чего-нибудь подобного. А я семенила в полшаге за ним, как добропорядочная восточная женщина и, похоже, воспринималась обслугой просто как довесок к важному гостю.

Внезапно мне пришла в голову мысль, от которой я даже хихикнула вслух. Ведь действительно Золушка приехала на бал. Только принц, точнее, король, уже был рядом с нею, вот и все отличие от старой, красивой сказки. А потом закончится мой отпуск, карета превратится во что-нибудь попроще, типа автобуса или вагона метро, роскошные наряды останутся в шкафу королевской спальни, а я буду любоваться оставшимися у меня побрякушками и горько вздыхать о том, что все хорошее имеет тенденцию заканчиваться слишком быстро.

— Что вас рассмешило, Фэриде? — спросил меня Исмаил-бей.

Я объяснила, упустив только некоторые детали, типа оставленных нарядов и тому подобное.

— В вашей власти сделать так, чтобы эта сказка продолжалась очень долго.

— Это каким же образом? — изумилась я.

— Очень простым. Выходите за меня замуж. Для этого всего-то и нужно, что принять ислам, причем чисто формально.

— Я не хочу быть третьей женой. Кстати, у вас ведь наверняка есть дети, правда?

— Пятеро, — гордо ответил Исмаил-бей. — Двое сыновей и дочь от первой жены, и две дочери от второй. В общем, у меня двое сыновей.

— Лично я матерью стать не готова, — сказала я довольно твердо. — По-моему, у меня вообще материнский инстинкт отсутствует, как таковой. А вы же пожелаете еще сыновей, правда? А я, сохрани господь, рожу девчонку… Нет уж, давайте лучше дружить.

— Вы неподражаемы, Фэриде, — расхохотался Исмаил-бей. — Все женщины рвутся замуж, а вы отбиваетесь от этого счастья руками и ногами. Неужели я вам настолько безразличен или вообще не нравлюсь?

— Не напрашивайтесь на комплименты, Исмаил-бей, это не ваш стиль. Вы отлично знаете, что все обстоит совершенно иначе.

— Хорошо, отложим этот разговор. По-моему, вы сегодня излишне нервозны. После встречи в ресторане. И сюда мы пришли танцевать, а не выяснять отношения.

— Вот именно, — с облегчением ответила я. — А танцевать с вами — это просто наслаждение, так что не будем тратить время на бесперспективные разговоры. Живем только один раз, так пусть этот отрезок нашей жизни будет достаточно ярким.

Исмаил-бей взял мою руку и поднес ее к губам. Такой типично западный жест я у него наблюдала впервые. Значит, чем-то я его все-таки достала. Хорошо, что он воспитан по-европейски, другой на его месте просто запер бы меня на вилле и не выпускал, пока я ему не осточертею. Даже если меня будут искать, то вряд ли найдут, если сам Исмаил-бей того не пожелает. Вот это было бы приключение! Надо надеяться, что чаша сия меня все-таки минует.

Мы прошли в большой зал, где по стенам были расставлены столики и кресла, а где-то за пальмами, удачно замаскированный, играл настоящий оркестр. Играл то классическую музыку, то спокойные танцы, типа танго или фокстрота. Несколько пар танцевало, несколько — сидели за столиками с бокалами в руках и о чем-то переговаривались. Я заметила, что большинство дам просто залито драгоценностями от ушей до запястий, да и платья были соответствующие, мой элегантный брючный костюм с туникой и скромные украшения были явно из другого фильма.

— Не волнуйтесь, Фэриде, — наклонился к моему уху Исмаил-бей, — раз вы здесь со мной, значит, вы — дама номер один. Можно, конечно, было бы заехать на виллу переодеться, но мне кажется, что такие павлиньи перья вам бы не пошли.

Что верно, то верно, такой туалет на мне сидел бы, как седло на небезызвестной корове. Такие платья надо учиться носить с колыбели, а не начинать в зрелом возрасте. Да и какая, собственно, разницы? Главное, сегодняшний вечер будет посвящен танцам, а все остальное можно просто выкинуть из головы. Что я и сделала, причем довольно удачно.

Естественно, наше появление не осталось незамеченным. Несколько мужчин, оставив своих спутниц, поспешили засвидетельствовать свое почтение Исмаил-бею. Мне тоже перепала изрядная доля комплиментов: подозреваю, исключительно для того, чтобы потешить тщеславие моего спутника. Наконец нас оставили в покое и только тогда для меня собственно вечер и начался. Да часа пролетели как один упоительный миг, и я страшно удивилась, узнав, что время уже перевалило за полночь. И то вопрос о времени у меня возник только потому, что я слегка устала.

— Хотите отдохнуть, дорогая? — тут же заметил мое состояние Исмаил-бей. Тогда предлагаю поехать домой и хорошенько выспаться. Я твердо намерен завтра все-таки совершить морскую прогулку, а для этого вы должны быть свежи и полны сил.

— Домой так домой, — покладисто согласилась я. — Но свежа и полна сил я буду только если…

— Если я не буду вас излишне утомлять, — усмехнулся Исмаил-бей. — Нет, не буду. Эту ночь моя пери проведет в объятиях Морфея. Я вовсе не хочу, чтобы вместо прекрасного отдыха вы бы смертельно устали.

К этому джентльмену бы, да наших мужиков — на курсы обхождения с дамами. Ох, испортит он меня тут совершенно, засохну я на родине старой девой, потому что неизбежно всех буду сравнивать с ним, а это абсолютно несопоставимые величины.

— Да, кстати, вместо сказки перед сном вы сможете послушать — вместе со мной, если пожелаете, — разговор той парочки в ресторане.

— Как вы исхитрились его записать? — изумилась я.

— Вы меня недооцениваете, Фэриде-ханум, — укоризненно покачал головой Исмаил-бей. — Это молодой человек и, конечно, его спутница все время находятся под наблюдением. А уж подсунуть им на стол «жучок» — вообще задание для малого ребенка. Честно скажу, меня беспокоит этот юноша.

— Вы уж не ревнуете ли? — усмехнулась я.

— Сохрани Аллах! Я достаточно умный человек, во всяком случае, надеюсь на это, чтобы не поддаваться глупым эмоциям. Он беспокоит меня своими планами. Похоже, ему захотелось иметь собственный курортный городок, и теперь он очень активно закладывает основы осуществления этого плана. Конечно, это безнадежная попытка, но он-то об этом не знает.

— Он как танк, — вздохнула я. — Вперед на полной скорости, броня непробиваемая, гусеницы тяжелые, а обзора вокруг никакого нет. Только то, что видно в щель непосредственно перед ним. Я достаточно в свое время наслушалась его рассказов о бизнесе и меня каждый раз поражал… эгоцентризм, что ли.

— Как вас угораздило связаться с таким типом? — поинтересовался Исмаил-бей.

— И на старуху бывает проруха, — вздохнула я. — Первые несколько встреч были прекрасны и удивительны, а потом он привык и совершенно перестал со мной считаться. Иногда у меня возникало впечатление, что он меня воспринимает как вторую ипостась своей законной супруги: рассказывает мне все, что накопилось за то время, пока мы не виделись. Но в центре каждого рассказа торчало его «Я»: как все сломали голову над проблемой, а он пришел и решил ее с полпинка, как все не увидели блистательных перспектив какого-то проекта, а он тут же все просек, осуществил и победил. По большому счету — довольно утомительно.

Машина уже ждала нас возле подъезда, и я вдруг подумала, что мне следовало бы с собой проводить регулярные сеансы психотерапии: внушать себе, что это все как бы понарошку, мираж, замки Фата-Морганы, а во вполне определенный день все это закончится, я вернусь в прохладную сентябрьскую Москву и буду каждый день ездить на метро на работу, за которую мне платят около трехсот долларов в месяц. Надо внушить себе, что происходящее сейчас — это дела Фэриде-ханум, богатой и беззаботной турчанки, а будущее — это жизнь обыкновенной российской женщины Виктории,  в которой чудеса в ассортименте не значатся.

Вот ведь дурной характер! Не могу радоваться настоящему, не думая почти постоянно о будущем. И хотя твержу бесконечно всем, в том числе, и себе самой, что неприятности следует переживать по мере их поступления — это все теория. На практике же все получается ровно наоборот.

На вилле Исмаил-бей очень нежно пожелал мне спокойной ночи, оставил диктофон с записями бесед наших подопечных и отправился к себе. Качество записи было отменным, подручные Исмаил-бея постарались на совесть. Правда, самое начало беседы записать, конечно, не удалось: жучок поставили, когда принесли воду, хлеб и чистые пепельницы. Но, думаю, ничего эпохального я не пропустила, я же помнила, как они вошли, сели за столик и стали делать заказ. Две-три фразы, не более.

— Вот бы всю жизнь так провести, — раздался мечтательный голос женщины. — Море, солнце, пляж, потом сиеста, а потом — вкусная еда в дорогом ресторане. Мечта!

— Ты бы заскучала через две недели, — раздался голос Олега. — Ты же леди-бизнес, а не богатая бездельница.

— Возможно, Но помечтать все равно приятно… Кстати, что ты сказал своей супруге, куда ты отправился?

— В командировку.

— Подробности ее не интересуют?

— Это уже пройденная фаза в наших отношениях. Если бы я ее еще от ревности мог отучить. Просто патология какая-то.

— Нормальная женская черта. Я тебя тоже ревную.

— К жене?

— В том числе.

— Я тебя к мужу, между прочим, не ревную.

— И правильно делаешь. Мы уже давно балансируем на грани развода. Удерживают только общие дела, слишком сложно делиться.

— Ты теперь можешь выкупить у него его долю и быть свободной.

— А ты?

— А что я? У меня свои дела, к которым ты отношения не имеешь.

— Я о твоем разводе…

— Что-что?

— Раз-во-де. Мы ведь хотим быть вместе, не так ли?

— Для этого совершенно не обязательно жениться. Кроме того, моя жена, в отличие от тебя, совершенно беспомощна, как ребенок. Она без меня просто не выживет.

— Ерунда! Ты говорил, она у тебя какая-то сельско-деревенская? Вот и поедет к своим родным, огород полоть, коров доить.

— Мое мнение по этому поводу тебя не интересует?

— Она тебе не пара.

— Это тоже могу решать только я. Господи, есть же женщины, не собственницы, не ревнивые, занятые настоящими делами, а не бизнесом…

— Кого ты имеешь в виду?

— У одного моего знакомого, кстати, тоже женатого, есть подруга…

— Любовница.

— Хорошо, любовница. Он приезжает к ней, когда хочет, она не задает лишних вопросов, с ней есть о чем поговорить. Вернее, так было. Что имеем — не храним, потерявши, плачем.

— Они расстались?

— Она… погибла в автокатастрофе.

Я нажала на клавишу «стоп». В мифического друга я не поверила ни на секунду. Олег говорил обо мне, кажется, только после моей трагической кончины он оценил кое-какие мои качества. Пустячок, а приятно. Ладно, проехали. Что у них там дальше по программе?

— У тебя за спиной, — сообщил голос Олега из магнитофона, — сидит, по-моему, самый влиятельный человек в этом городе. Его хозяин, проще говоря. Вот с ним-то придется как следует повозиться, мужик богатый невпроворот и с колоссальными связями. Своими глазами видел, как начальник полиции перед ним чуть ли не на цыпочках ходил. И остальные тоже в пояс кланяются. Интересно, с ним жена или любовница?

— Опять на других баб заглядываешься?

— Осторожно обернись один раз. Или нет, лучше посмотри в зеркальце пудреницы. Видишь?

— Ну и что? Обычная Лейла или Гюли. Только богатая.

— Она очень красивая.

— А я?

— Ты тоже очень красивая, — ровным голосом ответил Олег.

Слишком ровным. Барышня, кажется, перегнула палку и ведет себя почти как законная жена. Если бы она знала, что ей развод уже не требуется… не хотела бы я быть на месте Олега. Эта вцепится руками и ногами, а для верности еще и хвостом обовьет.

— Надо бы познакомиться с этим миллионером, — продолжил Олег, резко меняя тему. — Чтобы бить врага, надо знать его оружие. А я о нем практически ничего не знаю.

— И как ты представляешь себе процедуру знакомства?

— Никак не представлю, — с тихой злостью ответил Олег. — Я здесь почти никого не знаю, был один человек, но его, к сожалению, убили несколько дней тому назад.

— Убили? Ты же говорил, что здесь удивительно тихий город.

— В тихом омуте черти водятся, — усмехнулся Олег. — Ну вот, наша сладкая парочка уже собралась уходить. А знаешь, я, кажется придумал, как мне подкатиться к этому дядечке. А вот давай-ка именно ему и попробуем один бриллиант продать. Заодно и познакомимся.

— Это мои бриллианты, — прошипела Анна. — Я сама буду решать, как ими распоряжаться, понял? А ты занимайся своими делами.

— И после этого ты хочешь, чтобы мы поженились? — с иронией спросил Олег. — Как поется в одной современной песенке: «Я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед загсом свой паспорт».

— Оказывается, ты и стихи знаешь, — ехидно сказала Анна.

— Оказывается, знаю. Теперь так: я говорю, ты слушаешь. Твое мнение меня в данном случае совершенно не волнует. Завтра мы — или я, как получится, — пойдем в офис к этому миллионеру и пытаемся добиться встречи. Если она состоится, решим, как распорядиться наличкой. Если найдем общий язык с этим бизнесменом, то,  возможно, продадим ему еще несколько камней и я постараюсь заручиться его поддержкой в своих здешних делах. В крайнем случае, попробую найти подход к его подруге.

— Но…

— Я сказал: ты слушаешь молча. И не советую меня злить. Это может для тебя очень плохо кончится.

— Ты мне угрожаешь?

— Умная девочка, раз — и догадалась.

— И что ты со мной сделаешь?

— А вот это, дорогая, будет сюрприз. А то тебе неинтересно жить станет. Ну, как будем дальше общаться?

— Наверное, как ты скажешь. Мне как раз хочется интересно жить, а не сгинуть в безвестности, как этот твой курьер. Или — курьерша?

— Какая разница. Иногда приходится кое-чем пожертвовать.

Я снова нажал на «стоп». Значит, мною пожертвовали. А камушками собираются купить благосклонность Исмаил-бея, чтобы оттяпать у него же приличную часть собственности. Крайний вариант — приударить за мной, то есть не за Викторией, а за Фэриде, и добиться своего таким путем. Ну это уж дудки, ближе, чем на три шага я к нему не подойду.

У меня хватило терпения дослушать кассету до конца. Ничего интересного там больше не было, в основном, они обсуждали бытовые проблемы: жить ли в квартире или отказаться от нее и снять номер в каком-нибудь крутом отеле. Дама, конечно, хотела бы пожить в роскоши, но этот вариант у нее не прошел. Олег стоял, как скала: деньги уплачены — значит, будем пользоваться тем, что уже имеем. Тем более, когда они договаривались о здешней встрече, речь с самого начала шла именно о квартире.

Я выключила диктофон и вдруг мне безумно захотелось спать. Так захотелось, что я с огромным трудом разделась, шатаясь, добралась до кровати и буквально рухнула в нее. Когда горничная утром разбудила меня и поставила рядом с кроватью поднос с завтраком, я чувствовала себя прекрасно отдохнувшей. Что и требовалось доказать.

Стрелки часов подходили к десяти, когда раздался стук в дверь спальни. Исмаил-бей был, как всегда пунктуален и как всегда неотразим в своем белом великолепии. Меня же на сей раз ожидали заботливо приготовленные руками горничной маечка в бело-синюю полоску и белые бриджи. В них я и облачилась, присовокупив к этому белые туфельки на пробке и большую, как тележное колесо, ажурную шляпу. Этакий намек на красавицу-морячку, что и было оценено по достоинству моим кавалером.

— Сегодня ничто не заставит нас отказаться от полного дня на море, — с некоторым пафосом провозгласил он. — Надеюсь, вы отдохнули, хорошо позавтракали и готовы украсить собой мое общество.

— Всегда готова, — расхохоталась я. — Не столько к труду, сколько к удовольствиям, тем более, в вашем обществе.

Для разнообразия, это был действительно очень спокойный и ясный день. На небе — ни облачка, но небольшой ветерок приятно освежал. Пока мы плыли к островам, я успела пару раз искупаться, а один раз попробовала почти смертельный для меня номер: вышла на самый край бушприта и очень элегантно (так мне, во всяком случае, казалось) нырнула с высоты метров эдак шесть. Все обошлось нормально, но, справедливости ради должна сказать, никому, кроме меня самой, это удовольствия не доставило. Когда я вынырнула на поверхность, то увидела, что вся команда в полном составе готова к поискам в пучине морской моего бездыханного тела. Исмаил-бей только головой покачал, но одобрения тоже не выразил, так что на какое-то время я притихла, смирно лежала в шезлонге, пила апельсиновый сок и просто наслаждалась жизнью.

— Вы прослушали вчерашнюю пленку? — спросил меня возникший рядом Исмаил-бей.

До этого, трижды извинившись, он удалился в свою каюту-кабинет, чтобы заняться там делами. Когда этот человек отдыхал, для меня так и осталось загадкой.

— Прослушала. Насколько я знаю Олега, он будет добиваться встречи с вами всеми правдами и неправдами, а также искать подходы ко мне. Что, естественно, недопустимо.

— Конечно, недопустимо, — кивнул Исмаил-бей. — Значит, этого не будет. А вот со мной он, может быть, и встретиться.

— Вам это надо?

— Так мне проще будет предоставить ему более или менее комфортабельную камеру в местной тюрьме. Доказать, что он звонил Алексею и вызвал его на роковую встречу, теоретически можно. Но думаю, ваш экс-друг умный человек и все лишние записи из мобильника он давно удалил.

— А мобильник Алексея?

— А вот это сейчас как раз и выясняют «компетентные органы». Думаю, они и телефон его… вдовы там найдут. Можно, конечно, облегчить им задачу и сказать, что вдовица наша во всю развлекается у них под носом. Но, думаю, это и завтра успеется. Пусть мальчик погуляет чуть-чуть до посадки.

— И как вы собираетесь его посадить?

— Примитивно. Попытка продажи фальшивых драгоценностей. А дальше видно будет.

— Как у вас все просто, — вздохнула я.

— Если он попробует продать мне фальшивый бриллиант — большего не требуется. А в тюрьме у людей резко меняется характер и они начинают говорить о том, о чем и думать себе запрещают на воле.

— Что ж, посмотрим, как это сработает.

— Сработает. А вот вы, дорогая Фэриде, какого бы потребовали для него наказание за попытку покушения на вашу жизнь.

— Пожизненного заключения, — улыбнулась я. — В браке с той дамой, которая сейчас скрашивает его досуг.

— Приятное наказание. Мне она показалась довольно красивой.

— Она действительно красива. Но кроме красоты есть еще и характер. Того, что я слышала на пленках, вполне достаточно, чтобы понять: с такой женой ему жизнь медом не покажется.

— Все-таки женщины — жестокие создания, — расхохотался Исмаил-бей. — Нет, чтобы потребовать расстрела или виселицы.

— Это слишком гуманно, — улыбнулась я в ответ. — Думаю, моя жизнь стоит дороже.

— Вы как всегда правы, дорогая. Не хотите немного отдохнуть.

— В смысле?

— Становится жарко. Не перейти ли нам в каюту.

Идея у меня возражений не встретила. В конце концов, мне дали ночь на полноценный отдых и сон. Да и я отнюдь не святая и чисто плотских удовольствий никогда не чуралась…

Когда часа через три мы снова вышли на палубу, на горизонте как раз показались острова. Программа предлагалась следующая: мы осматриваем самый красивый, потом плаваем с аквалангом, а потом ложимся на обратный курс и заодно обедаем. К ужину будем в Кемере, ближе к этому времени и решим, где проведем остаток вечера: дома в ничегонеделании или в каком-нибудь светски-злачном месте. Единственное, от чего я категорически отказалась: это от посещения казино. Нельзя же так испытывать судьбу!

К красотам природы я, в общем-то, равнодушна, так что остров осмотрела так, для приличия. А вот прогулка с аквалангом принесла сюрприз: я нашла раковину необыкновенной красоты и формы, которая потрясающе выглядела бы в виде пепельницы возле моей постели в Москве. Даже двух пепельниц, потому что створки раковины были  чуть приоткрыты, и разделить ее на две части не представляло особого труда. С моей точки зрения.

— В жизни не видел такой везучей женщины, — сказал Исмаил-бей, осмотрев мою находку. — Вы нашли жемчужную раковину, моя дорогая.

— То есть там — внутри — жемчужина? — несколько обалдела я.

— Очень может быть. Сейчас посмотрим.

Жемчужина там была. Средненькая, обыкновенная, но — настоящая. Кому-то из небожителей я, по-видимому, понравилась для разнообразия, если вместо нервотрепки и кошмара отпуск постепенно превращался в самую настоящую сказку.

— А я собиралась сделать из нее пепельницу, — сообщила я Исмаил-бею.

— Не вижу препятствий, — отозвался он. — Вы позволите мне заняться оформлением этих сувениров, дорогая?

— Дорогой Исмаил-бей, вам я готова позволить все, что угодно.

Фраза прозвучала достаточно двусмысленно, но краснеть на этот раз я не собиралась. Хорошенького понемножку. Тем более, что сказала я чистую правду и оба мы об этом прекрасно знали.

— Чем вы занимаетесь в Москве, дорогая Фэриде? — спросил меня Исмаил-бей, когда мы разделались с легким и очень вкусным обедом и неторопливо пили каждый свой излюбленный напиток, сидя в шезлонгах на палубе.

— Работаю, — пожала я плечами.

— Кем и где?

— Менеджером по рекламе в одной средней фирме. Придумываю не слишком глупые тексты для совершенно идиотских реклам и иногда веду переговоры с заказчиками.

— Вам нравится?

— В общем, да. К концу недели, правда, немного устаю, но за два выходных дня полностью восстанавливаю рабочую форму.

— И все это за триста долларов в неделю?

— В месяц, Исмаил-бей, в месяц.

— Ну, а ваш бывший бой-френд? Он же вам помогал, конечно?

Я покачала головой.

— У нас это было как-то не принято. Хотя те деньги, которые лежали на моей кредитной карте, были мне подарены на отпуск, да и сам отпуск отплачен. Но это — первый и, как мы с вами понимаем, последний раз. А с повседневными делами и проблемами я справляюсь сама. Не такие уж у меня высокие потребности.

— Это я в общем-то заметил, — усмехнулся Исмаил-бей. — Но обычно потребности растут вместе с возможностями. Не хотите поменять работу?

— На какую же?

— Такую же, но в другой фирме.

— Здесь?

— Нет, я уже понял, что ваш патриотизм непоколебим. В Москве. Вы, конечно, знаете, что последнее время там открылось несколько магазинов сети «Рамстор»?

— Конечно, знаю. А при чем тут «Рамстор»?

— А при том, что хозяин этой сети магазинов — ваш покорный слуга.

Я поперхнулась джином с тоником. Надо же — владелец заводов, газет, пароходов, да еще и сети магазинов по всему миру. Какая причудливая судьба свела меня с этим человеком? Скорее всего, нечаянным сводником оказался Олег. А может быть, Алексей, который тогда подсуетился и организовал кастаньеты для фламенко.

— Так вот, Фэриде, я предлагаю вам место менеджера по рекламе в одном из этих магазинов. По совместительству — моего помощника, когда я буду приезжать в Москву. Пост с двойной ответственностью, но и с двойным окладом, не считая премиальных и всего такого.

— И сколько же вы предлагаете?

— Тысячи три в месяц вас устроит?

— Рублей? — совершенно серьезно спросила я.

— Я не знаю такой валюты. Три тысячи долларов, разумеется.

— Вы шутите, Исмаил-бей? — недоверчиво переспросила я. — Если так, то это довольно жестокая шутка.

— Я серьезен, как никогда, дорогая Фэриде. Вы же видите, я очень увлечен вами, а поэтому вполне естественно хочу доставить вам как можно больше удовольствия даже тогда, когда меня нет рядом с вами. Уговорить вас выйти за меня замуж я уже не пытаюсь, хочу хотя бы остаться вашим другом и покровителем. С вашего согласия, конечно.

— Кто же в здравом уме откажется от такого предложения? — усмехнулась я. — Иметь такого друга и покровителя, как вы, Исмаил-бей, это большая честь. Разумеется, я согласна.

— Этого достаточно. Все остальное сделают мои люди. Подготовят контракт, договорятся с управляющим в том отделении, которые вы выберете… Впрочем, мы еще успеем об этом поговорить. Подплываем к Кемеру, кстати, не хотите полюбоваться видом.

— В смысле?

— Я прикажу принести бинокль. Посмотрите на город с моря, это, по-моему интересно.

— Давайте попробуем.

Бинокль был мощный, чуть ли не армейский, дома вдоль берега будто прыгнули мне навстречу и оказались как бы на расстоянии вытянутой руки. Я нашла балкон той квартиры, откуда меня  так беспардонно выпер Олег, и увидела, что там кто-то сидит, причем в том самом кресле, которое мне больше всех нравилось. Занявшая мое место нахалка меня мало интересовала и я стала шарить биноклем по окрестным домам и крышам. И вдруг увидела на одной из них человека, лежавшего на животе лицом к парапету. В этом не было бы ничего необычного, но в руках у человека была…

— Исмаил-бей, посмотрите на крышу новостройки, там, по-моему, снайпер.

Исмаил-бей выхватил бинокль у меня из рук, вгляделся, коротко буркнул что-то сквозь зубы и схватился за мобильный телефон. Бинокль снова перешел ко мне. Ситуация на берегу практически не изменилась, Анна так же неподвижно сидела в кресле, любуясь морем, а человек с винтовкой — неподвижно лежал на своем. Но уже в следующую секунду мне показалось, что я смотрю какой-то дешевый голливудский боевик: тело человека слегка дернулось, потом он вскочил на ноги и стал пробираться к лестнице, расположенной в центре крыши. Я перевела бинокль на балкон: поза Анны чуть-чуть изменилась, теперь она полулежала в кресле, а выпавший из рук бокал валялся на полу.

— Исмаил-бей, там что-то случилось, — вскрикнула я.

Не отрываясь от мобильника, он глянул в бинокль, еще плотнее сжал зубы и продолжал отдавать короткие, резкие приказания. Яхта стремительно приближалась к берегу и я уже без бинокля видела, что к недостроенному дому мчится полицейская машина, причем со включенной сиреной, а еще чуть дальше появилась машина «Скорой помощи». Ничего себе прикольчики для города, где никогда ничего не случается! Что там стряслось на этот-то раз? И опять в той же самой проклятой квартире. Меня же в первый день предупреждали: убирайтесь отсюда. Я-то убралась, а вот Анна…

В общем, то, что я видела, было, по-моему, классическим заказным убийством. Я прочитала и посмотрела достаточно детективов, чтобы слишком уж сильно ошибиться в оценке ситуации.

И самым интересным было то, что, увидев лицо убийцы, я его узнала.