Никогда Европа не была ни раньше, ни поздней, так противоречива, так парадоксальна, как в четырнадцатом – шестнадцатом столетиях. Жанна д’Арк и Лукреция Борджиа – вот два женских лика времени, словно бы исключающие друг друга.

…А Вийон? Воплотив в себе одном всю несовместимость разнообразных до бесконечности граней эпохи, Франсуа Вийон такое же воплощение Ренессанса как, хотя бы, Леонардо да Винчи. Парадоксальность его стихов – частица парадоксальности не только жизни поэта и вора, пьяницы и вечно влюблённого идеалиста. Это зеркало парадоксальности самого Ренессанса, который сгустил в себе величайший взлёт гуманистических идей – и бесчеловечность казней, неповторимые вершины почти всех европейских литератур – и низменную корысть интриганов или отравителей, великую архитектуру, живопись – и беспредел площадной вульгарности быта…

«В поисках деревянного слона».

«Увы, где прошлогодний снег!»

Франсуа Вийон

Уж так устроен мир – не отмотать столетья.

Обратно в облака тот прошлогодний снег

Не всыпать.

И рубец не лечат той же плетью.

И сколько ни шагай против теченья рек,

А не отыщешь…

Прав был некий древний грек!

Но кто нам объяснит теперь, что время – странно?

Что каждому лицу найдётся антипод:

Во встречных зеркалах Лукреция – и Жанна.

А кто из них есть кто, сам чёрт не разберёт –

Как мысль невнятная, Река Времён туманна,

В любой излучине – событий разворот:

Звенит калейдоскоп по берегам Луары,

То светлых башен лес, то из деревьев лес,

Скользит квадратом тень от паруса габары

По отражению бесцветных, низких, старых

Не южных, но ведь и – не северных – небес…

А между тем вся медь с каштанов облетела,

На кучку злых руин, не ждущих перемен,

В Шинон, где восковым фигурам надоело:

Когда же, наконец, – штурм орлеанских стен?..

Анжер высокой неприступностью морочит

Мушкетов, алебард и пушек кутерьму,

Он – толстых башен строй, он связкой чёрных бочек,

Шестьсот весёлых лет топочет по холму.

Вот быстрый узкий Шер затерян в низкой чаще,

Парк Шенонсо зарос (тут фея – ни при чем!),

Дворец шести принцесс (не говоря о спящей),

Взлетает над рекой, цветами и мостом.

В аркадах шум воды, и рваными кругами

Пороги пенятся, играя с берегами.

Так гулкость галерей резвится на мосту,

Что ветер, суетясь и цветники ругая,

С платанов сдув листву, взлетает в пустоту:

А в небе – Амбуаз, и над водой так низко,

Вдруг тучку пронесёт, в расстеленном огне:

Мелькнёт закатом тень летящего Франциска

На сером в облаках (и в яблоках) коне.

И контур островка вдруг исказит бескровный

Над жёлтой над водой слегка скользнувший свет,

Минуя холм крутой с возвышенной часовней

Где Леонардо…

(Впрочем, может быть, и нет?)

Запутался в кустах и в мелколесье вздора,

На отмелях шурша, столетий мутный вал,

И в глубине лесов, где ноет мандрагора,

Вдруг – шахматный паркет гранёного Шамбора,

Вертлявых башенок бессонный карнавал.

В прозрачной вышине – аркады и колонны.

Над желтой крутизной взлетающий Блуа –

И шпилей тонкий взлёт, и первый взлёт Вийона,

И где-то хлопанье крыл спугнутой вороны,

И рифмой ко всему – король Гаргантюа.

Безвестный кабачок на склоне пожелтелом,

Где римский акведук над старицей висит –

Тут подают всегда к столу речную мелочь

Зажаренную так, что на зубах хрустит…

8-10 декабря 2005