Майя. Эротика подростков. Союз десяти. Кто из нас какой? Конец войны.
Наши старшие детдомовские девчонки, которым было от 13 до 15 лет, поддаваясь общему висевшему в воздухе духу безудержной эротики, почти открыто не хотели отставать от взрослых. А взрослые бабы тогда, по крайней мере, в Ростове знакомились с мужчинами где попало и легко заводили мимолетные связи.
Единственная пятнадцатилетняя в нашем детдоме, Майя, уже с месяц прямо при всех остальных пяти подругах ложилась с толстым Олегом Чурилиным. Только одеялом с головой накрывались.
Однажды Чурилин предложил мне и тринадцатилетнему Мишке пойти с ним в комнату девочек. "Майя всех нас звала — видно, ей одного мало, — пробурчал он. "А может, другие девчонки ей позавидовали, и она о них и заботится?" — предположил я; "Да, с двумя из них я уже…" — пробормотал Чурила. Маленький, но стройный Мишка нерешительно и горестно глянул вниз на свой едва пробившийся пушок, и мы мигом скользнули в соседнюю комнату.
Дежурная воспитательница, как всегда, после вечернего обхода, который происходил ровно в десять, спала в директорском кабинете на первом этаже.
Мы вошли втроем. Девчонки не выказали никакого удивления. Видно, Майя их подготовила. «Ну, Васька, иди-ка к Женьке — она у нас самая маленькая, ещё даже и Олега не попробовала — последняя целка в группе» — засмеялась Майя, — «правда, ты, может, тоже целка?» Я важно усмехнулся, давая ей понять, что уж нет… «Ну что на меня уставился, ну, стою голая — красиво, да? А ты на Женьку посмотри, вон какая розовая!»
Она откинула одеяло, погладила лежавшую Женьку по впалому животу и шелковистым светлым локонам, обернулась снова ко мне, подмигнула, прикрыв зачем-то ладонью свой густой черный треугольник: «Погоди, потом я и тебе дам! А пока мне Мишеньку надо научить!» — и поволокла его, сияющего и робкого, к себе под одеяло, а ее верный Чурилин полез (явно, тоже не впервой!) к маленькой толстенькой армянке «Сусанне-с-усами».
Но тут девчонки потребовали, чтобы оба «посвящения во взрослые» (Женьки и Мишки) были без одеял: «Так ведь всем интереснее», медленно и чуть ли не облизываясь, процедила белокурая курчавая Марина. На том все мы и согласились.
…У Женьки вовсе не было титек, даже намёка, только большие и тёмные соски выдавали девчонку.
Я при полном свете (его нарочно не погасили) стал гладить светлые кудряшки, тут же и полюбопытствовал — что же такое эта пресловутая целка? Ничего интересного. А Женька раздвинула ножки и даже подняла их, согнув в коленях. Как я потом узнал, Майя её ещё накануне научила, сказав: «Пошире и повыше старайся, чтоб больно не было!»
Я медленно — на неё, — она сморщилась, ойкнула — но тут же мордочка разгладилась до улыбки.
А вскоре она и сама стала робко подпрыгивать — входила во вкус. Сразу! А я-то думал, что девчонке надо долго привыкать. Но она даже кончила раньше меня! Хотя и как-то не по-женски, не длинно, а, по-мальчишечьи — ррраз, аххх, — жутко сильно сдавила — и тут же обмякла. Вот тебе и целка тринадцати лет…
Когда я поднял глаза, то увидел что никто ничем не занимался — все следили за нами до последних секунд.
И только после этого «началось действие второе». Так назвал Чурилин обучение Мишки, до того лежавшего за спиной у Майи почти спокойно. Ребята, а девчонки и того пуще, страшно разогрелись от этого зрелища, хотя все длилось недолго. Полная мускулистая Майя довольно быстро, буквально в десяток движений, и тоже без одеяла, «научила» маленького нервного Мишку, и тут же, едва он, шепотом зарычав, затих, отправила его к длинноногой красавице Тасе: «Продолжай с ней, она ещё лучше меня всё умеет!»
Чурилин быстро вылез от Сусанны и снова полез к Майе, а я опять к Женьке — на сей раз под одеяло. Потом мы с ним поменялись. Маленькая Женька очень понравилась нашему толстяку, а меня тянуло к мягкой, гибкой, горячей и уже по-женски настоящей Майе… С ней было почти так же хорошо, как с Ниной. (Я держал себя за язык: не проболтаться бы!)
На следующую ночь мы позвали ещё и Вовку, его обучала Тася, самая темпераментная из девчонок. Все это происходило тоже без одеяла — довольно долго и очень шумно!
Она вертела его, как хотела! Да еще командовала по ходу дела, не стесняясь, прямыми и запретными словами… «Приличных» слов никто из нас, понятно, не знал (да и есть ли они по-русски?), так что слышны были одни матюги, только очень ласковым громковатым шепотом…
Следя не столько за Вовкой, сколько за гибкой и по-взрослому изобретательной Тасей, зрители так напряглись, что стали тискаться, уже не разбирая, кто кого.
Когда же наконец увалень Вовка слегка завыл и тут же кулём скатился с неё, Тася приподнялась, оглядела всех медленно и, подмигнув мне, молча поманила двумя пальчиками…
Так оно и пошло. С тех пор и ночи не проходило, чтобы хоть двое из нас не проводили поздний вечер у девочек… А часто и все четверо.
Через неделю все привыкли ко всем, и все были всеми довольны.
А когда выдыхались и уже ничегошеньки не могли, начинали друг друга вслух обсуждать. Ничего не стесняясь, перечисляли все достоинства и недостатки каждого и каждой… Никто больше не укрывался одеялами, так что обсуждения эти уже на второй вечер наших игрищ были в буквальном смысле "не голословны". С демонстрацией по ходу разговоров…
Сложились характеристики: из девочек самая ненасытная — Тася, самая "мощная" — маленькая Женька, Сусанне было со всеми мальчишками очень радостно; кругленькая, белокурая задумчивая Марина — самая нежная и самая любопытная, хотя и холодноватая, была первой в разговорах "на эти темы". А у Майи как подкатывало — так бесконечно долго длилось, только партнеры сменялись…
Из мальчишек: Чурила — самый сильный и большой, Вовка — ласковый и долгий, про меня Тася заявила, что «Васьки хватит на всех нас», а про Мишку лукавая Сусанна выразилась точней всех: «Мне он лучше всех — как моторный катер, до чего же быстрый!»
Трудно теперь поверить в эту полудетскую ненасытность! Десять сорвавшихся с цепи подростков, вдруг понявших, что запретов-то на самом деле нет, и уж "экспериментировавших", как только подсказывали друг другу все десять распалённых воображений и едва созревших тел…
И с тех пор не было у меня сомнений, что какие бы строгости ни выдумывали «взрослые», будь они хоть воспитателями, хоть политиканами, хоть церковниками хоть просто агрессивными обывателями, ничего им не поделать с теми, кто так рано понял, что все запреты — враньё!
Странно, никто из нас, кажется, не думал про то, что от этого иногда бывают дети… А когда кто-то из мальчишек робко раскрыл рот на эту тему, Тася, которая ещё весной, видимо по воскресеньям, набралась опыта с кем-то взрослым вне стен детдома, тут же сказала: "На больших дорогах трава не растёт". И верно, всё у всех обошлось. Может, и правда от калейдоскопической ежевечерней смены партнёров? А вот случись что? Что бы было? И подумать страшно…
Ни я, ни остальные трое ребят, ни разу не слышали слова "нет" от наших девочек, даже в «запретные» дни, как, впрочем, чуть позже почти никогда не слышали отказов и от женщин самого разного возраста, с которыми нагло и быстро знакомились в городском саду.
Не услышал я отказа и от собственной тётки…