Марэ (Le Marais)
Марэ в истории, Старая ул. Храма, ул. Сент-Антуан, дворец Сюлли, пл. Вогезов,
собор Сен-Поль-Сен-Луи, ул. Архивов, дворец Карнавале, дворец Ламуаньон, по следу королевы Марго, церковь Сен-Жерве, ул. Барр, фестивали Марэ.
Марэ — это Париж позднего Средневековья и Возрождения.
Марэ — место для настоящих любителей архитектуры и истории, которые бродят тут пешком, заглядывая во все подворотни, в какие можно и в какие нельзя…
Само слово "марэ" (marais) означает "болото". Район этот располагается на низком берегу, в средние века действительно сильно заболоченном. Эта часть старинного города сохранилась довольно хорошо, несмотря на то, что в течение 150 лет, после разорения якобинцами, Марэ, "гнездо аристократии", было заброшено. Во второй половине XIX века многие улицы подверглись варварским переделкам: какие-то фабрички с жестяными трубами вселялись в особняки ренессанса и барокко.
Только в 60-х годах ХХ столетия Андрэ Мальро, философ, знаменитый критик и историк искусства, ставший на довольно долгий период министром культуры, провел гигантские работы по восстановлению этого района. В результате, реставрация Марэ привела к тому, что за какие-то двадцать лет тут сменилось и население. Трущобы, таившиеся почти двести лет в особняках XVI–XVIII в.в., уступили место дорогому и комфортабельному жилью, а фасады снова заблистали возрождённым Возрождением. Грязноватые лавчонки сменились дорогими антикварными магазинами, разместившимися в тех же тесных, но роскошных зданиях…
Все эти перемены произошли на моих глазах — за период с 1973 по 1983 год. Но квартал потерял свою таинственность, живописность, свойственную "дворам чудес" (как иронически называли в старом Париже сомнительные кварталы) и стал "районом-музеем".
Марэ как бы прячется на пространстве размером около двух квадратных километров между плато Бобур на востоке и площадью Бастилии на западе. С юга его ограничивает Сена, а с севера — бульвар Тампль и площадь Республики.
В конце IV в. "на Болоте" была одна церковка, да несколько скромных деревенских домов. Только в конце XII века тут, за городской стеной (стена Филиппа-Августа, построенная после 1190 г.), обосновалось приорство (Командерия) могучего ордена Тамплиеров (Рыцарей Храма), которые, вернувшись с немалыми богатствами из крестовых походов, стали эти богатства активно растить путем разных — не всегда чистых — международных финансовых операций. (Подробно об Ордене см. ниже — "Старая улица Храма")
Вокруг стен приорства раскинулись возделанные поля, тут стали в XIII в. селиться ремесленники и торговцы. Тогда же неподалеку обосновался брат Святого Людовика, герцог Карл Анжуйский, король Сицилии и Неаполя. Одна из главных улиц Марэ и поныне носит название "Улица короля Сицилии".
При короле Карле V, переселившемся сюда с острова Ситэ, был построен рядом с его временным дворцом, называвшемся Сен-Поль, великолепный особняк-замок архиепископа Сансского. Неподалеку находится и самый, наверное, прекрасный и гармоничный из дворцов французского ренессанса — дворец Карнавале, где размещён теперь Музей истории Парижа.
Сегодняшний облик Марэ определила одна из самых бурных эпох в истории: конец XVI — первое десятилетие XVII веков. "На рассвете Великого Века просвещённая воля Генриха IV дала Марэ новый взлёт", — пишет искусствовед Венсан Буве.
Сказав в 1593 году знаменитую фразу "Париж стоит мессы" и перейдя в католичество, Веселый король вступил в столицу, а 13 апреля 1598 г. вовсе покончил с религиозными войнами в стране, подписав Нантский Эдикт, давший протестантам равные с католиками права.
Так успокоив и объединив страну, Генрих принялся за грандиозную работу по планомерному — впервые в истории — строительству Парижа. "Я всё же сделаю из этого города чудо света", — похвастался король и во многом оправдал свои слова. Но поскольку царствовал он всего 16 лет (с 1594 по 1610), то трудно судить, что сделал бы он, если бы прожил дольше… Во всяком случае король этот и поныне весьма популярная личность и фольклорный герой.
Л. Толстой в "Войне и мире" приводит строки из народной песни об этом короле, которую поёт Морель, денщик пленного французского офицера:
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillant!
Ce diable а quatre
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre
Et d'etre un vert galant…
Песенку эту (в своём вольном переводе) включил в свою героическую комедию "Давным-давно" Александр. Гладков:
Жил был Анри Четвёртый,
Он славный был король… (и т. д.)
Большая и Малая галереи Лувра, завершение дворца Тюильри, Новый мост, ансамбль площади Дофин, улица Дофин (новая дорога на юг), великолепный ансамбль площади Вогезов — вот основные парижские постройки его короткого царствования.
При нём впервые появилась служба уборки мусора и первая в стране, а возможно и во всей послеримской Европе, водопроводно-насосная станция. Она называлась "Самаритэн" в память о самаритянке, напоившей Христа у колодца. Сейчас на месте этой водокачки находится универмаг, сохранивший то же название.
По приказу Генриха были восстановлены и построенные "ещё рабами Рима" городские фонтаны, и сооружены новые, давшие воду населению разных районов.
Недаром Генрих IV считается первым урбанистом во Франции.
В 1605–1612 гг. по его замыслу была создана Королевская площадь (пл. Вогезов, place des Vosges), которая стала жемчужиной французской архитектуры позднего Ренессанса.
В Париже начался "Век Марэ". Герои шпаги и "герои кружев", т. е. новые финансисты, разбогатевшие "чудом" (это уже в начале царствования Людовика XIII), представители росшей как на дрожжах крупной буржуазии, частенько роднившейся с обнищавшими аристократами — двойники мольеровского "Мещанина во дворянстве" — все селились в Марэ.
Тут работали самые значительные архитекторы и скульпторы столетия: Дю Серсо, Ле Во, оба Мансара, Ле Брен, Миньяр…
Тут жили многие из самых блестящих писателей XVII века — "Великого Века", как нередко называют его во Франции, — писатели, которые вывели французскую литературу в ряд мировых: Мадмуазель Скюдери (о ней см. одноименную новеллу Э.Т.А. Гофмана), мадам де Севинье (автор знаменитых "Писем"), сатирик Скаррон и его жена Франсуаза д'Обиньи чей салон, располагавшийся в особняке Скарронов, был многие годы самым знаменитым в Париже. Его посещали Корнель, Расин, Буало, Лафонтен и другие литераторы "Великого Века". Бывали иногда в этом салоне и кардинал Ришелье, и сменивший его кардинал Мазарини, и даже Людовик XIV.
Мадам д'Обиньи, затем мадам Скаррон, позднее мадам Ментенон, как звали ее в период, когда она была воспитательницей детей Людовика XIV и его фавориткой, позднее стала последней женой постаревшего "Короля-солнца". Она известна, впрочем, более всего тем, что будучи фанатичной католичкой, добилась от короля отмены Нантского эдикта, чем обрекла на казни или изгнание множество гугенотов, составлявших тогда в значительной мере экономическую мощь французской крупной буржуазии. Это ослабление экономики страны во многом повинно в обнищании низов и только возникавшего среднего класса, а то, что класс этот вышел на сцену с запозданием, было в свою очередь не последней из причин произошедшей столетие спустя революции 1789 г. (Это — к вопросу о роли личности в истории…)
В иезуитской церкви (собор Сен-Поль) творил органист и композитор М.А. Шарпантье, на Старой Храмовой улице (rue Vieille-du-Temple) располагался театр "Актёры Марэ" (впоследствии — "Французская Комедия" (Comйdie Franзaise), самый старый французский театр с постоянной труппой).
А в XVIII веке были построены дворцы Роан и Субиз. Но слава Марэ уже закатывалась, и мода стала уводить весь парижский блеск с этих узких улиц, где развернуться карете удавалось не всегда, в район Пале Руаяль, на улицы Сент-Онорэ на правом и Сен-Жермен на левом берегу…
Марэ всё больше отходил в тень истории…
***
Ещё одна достопримечательность Марэ — еврейский квартал, который существует с середины XIII века. Это в общем-то даже и не квартал, а только улица Розье и отходящие от неё переулки. С XVII по XIX век население их становилось всё более смешанным: там селились и не евреи — в основном, ремесленники и мелкие торговцы. Улица постепенно теряла своё средневековое экзотическое лицо.
Но в конце XIX — начале XX в.в. во Францию хлынул поток евреев из Польши и России. Эмигранты стали селиться в том же старом еврейском квартале. И вот средневековый облик западноевропейского еврейства сменился хасидским: высокие колпаки — чёрными шляпами, длинные просторные плащи — двубортными пиджаками…
Но за последнее двадцатилетие с каждым годом всё меньше и меньше становится тут людей, одетых таким образом, да и надписи на идише все чаще уступают место надписям на иврите.
+ + +
В 1962 году палатой депутатов был принят план реставрации Марэ, разработанный министром культуры Андрэ Мальро. С тех пор восстановительные работы тут не прекращаются. Доступны для обозрения внутренние помещения таких зданий, как дворец Гинего (музей охоты), дворец Субиз (музей истории Франции), дворец Салэ (музей Пикассо), особняк Либераль-Брюан (музей ключей и замков, где находятся, в частности, некоторые слесарные выдумки Людовика XVI), дворец Ламуаньон (библиотека истории Парижа), дворец Карнавале (музей истории Парижа), замок Санс (техническая библиотека "Искусств и ремёсел" и выставочные залы), дворец Сюлли (выставочные залы). В нескольких дворцах, расположенных рядом друг с другом, размещаются Национальные Архивы. Это дворцы Роан, Субиз, д'Асси, Бретей, Фонтенэ и Жакур, купленные государством в 1808 году в царствование Наполеона.
Старая улица Храма (rue Vieille-du-Temple)
По центру Марэ, разрезая район на восточную и западную половины, в северном направлении от улицы Риволи отходит Старая улица Храма, проложенная в 1300 году.
Название своё получила она от рыцарского ордена Тамплиеров или Храмовников, потому что со времени ещё Крестовых походов тут находилась главная "штаб-квартира" Ордена. Только на месте улицы была большая поляна.
Орден был создан в Иерусалиме в 1119 году королём Иерусалимским, которого посадили на престол крестоносцы, завоевавшие впервые Святой Град в 1099 г. Вскоре в Европе и на Ближнем Востоке насчитывалось более 9 тысяч приорий.
Роль тамплиеров в мировой политике и экономике была невероятно велика. Не касается это только Англии: Ричард Львиное Сердце изгнал храмовников из своей страны вскоре после образования Ордена, о чём подробно рассказано в романе В. Скотта "Айвенго". Но менее решительным и более любившим деньги королям других европейских стран приходилось с храмовниками считаться.
Интересно, что международная банковская система в ее зачаточном виде была создана именно этими рыцарями "без страха", но уж точно не "без упрёка". Они первые в мире придумали векселя в их нынешней форме и даже нечто вроде банковских чеков, подписанных тем или иным командором. Чеки были именные и на предъявителя.
Позднее рыцари стали хранителями французской королевской сокровищницы, и таким образом Орден был в курсе финансовых дел королевства. А постепенно тамплиеры стали не только распорядителями королевской казны, но и главными кредиторами двора, успешно конкурируя с появившимися несколько позже итальянскими банкирами.
Выпутаться же из сети финансовых операций тамплиеров и избавить Францию от этого нового вида зависимости удалось только "железному королю", Филиппу IV Красивому в 1314 году. Сговорившись с Папой римским Клементом V, задолжавшим Франции немыслимые суммы, король Филипп получил от Папы благословение на то, чтобы, обвинив в колдовстве генерала Ордена Жака дю Молле, сжечь этого командора, а с ним и ещё несколько десятков Рыцарей Господних, и присвоить их сокровища.
Таким образом, с Орденом Храма было покончено, однако по настоянию того же Папы Клемента V более половины ценностей было передано Ордену Иоаннитов, позднее получившему имя Мальтийского Ордена.
Почти пятьсот лет спустя Император Всероссийский Павел I, добившийся того, что его избрали Командором Мальтийского Ордена, почти наложил руку на эти древнейшие в Европе богатства, но белый мальтийский шарф, которым задушили царя заговорщики во главе с графом Паленом, помешал Павлу перетащить сокровища в Россию.
+ + +
Параллельно Старой улице Храма, за улицей Архивов, находится "просто" улица Храма, обязанная своим названием всё тем же тамплиерам. Улица эта знаменита тем, что на ней находилась тюрьма — замок Тампль — в которую якобинцы заключили в августе 1792 года королевскую семью, и в которой, по мнению большинства историков, действительно умер подростком Людовик XVII, сын казнённого Людовика XVI, хотя и молва, и некоторые свидетельства современников, и обилие самозванцев заставляют предполагать, что мальчика подменили похожим на него ребёнком-дебилом, а он, дофин, а точнее — по всем законам — король Франции, всё-таки выжил… Потом в XIX веке писали об этом многие, но напомню только, как весело разработал эту тему Марк Твен в "приключениях Гекльберри Финна".
Улица Сент-Антуан (rue Saint-Antoine)
Самая большая улица в этом районе — Сент-Антуан. Она разрезает Марэ на две половины, приречную и глубинную. Её продолжение на запад — ул. Риволи, которая практически продолжена Елисейскими полями, в свою очередь продолженными проспектом Великой Армии, который пройдя сквозь западный конец Парижа — через пригород Нёйи — упирается в Сену.
Таким образом, улица Сент-Антуан (как и её продолжение на восток за площадь Бастилии — ул. Предместья Сент-Антуан) — часть главной шестнадцатикилометровой магистрали, пересекающей Париж с востока на запад. Эта улица, древняя римская дорога Париж-Мелюн, всегда была довольно широкой.
—----
Возле дома 101 по ул. Сент-Антуан находятся остатки стены Филиппа-Августа — первой стены, некогда полностью окружавшей Париж. Тут в XII в. были одни из четырёх ворот Парижа. А в начале XIII в. в стене было уже 12 ворот.
Стена была построена в 1190 г., когда король воевал в Святой Земле с Саладином. Она начиналась от Сены на уровне Лувра и шла на север до нынешней улицы Этьена Марселя, затем загибалась на восток в направлении улиц Рамбюто и Вольных горожан и, ещё раз изогнувшись на юг вдоль теперешней ул. Севинье, выходила опять к Сене, отделив территорию нынешнего собора Сен-Поль от тех полян на востоке, где теперь находится площадь Бастилии.
Именно в этой части, от ул. Сент-Антуан и почти до набережной, стена сохранилась до наших дней.
На левом берегу реки стена окружала холм, где ныне стоит Пантеон, и подходила снова к Сене в районе Лувра, замыкая круг.
По ул. Сент-Антуан N 21 расположен oсобняк де Майенн (он же — д'Ормессон), построенный в 1613 году по проекту арх. Дю Серсо. Это один из первых городских особняков, построенных по типу "между парадным двором и садом", т. е. по типу сельской усадьбы.
В середине XVI в. часть улицы Сент-Антуан от ул. Севинье до площади Бастилии представляла собой гигантскую лужайку и служила местом прогулок парижской знати. Ширина лужайки была почти равна ее длине.
Здесь, перед дворцом Турнель, где жил король Генрих II с королевой Екатериной Медичи, был организован королём в честь свадьбы его сестры 30 июня 1559 года грандиозный рыцарский турнир.
На турнире король был одет в цвета своей любовницы, "вечно-юной Дианы", как прозвали французы Диану де Пуатье. В эти дни ей исполнилось 60 лет, а королю был 41 год. Диана сидела рядом с Екатериной Медичи, которая хоть и была на пару десятков лет моложе, но так блистать не могла никогда. Екатерина была весьма недовольна тем, что Генрих посадил ее рядом с соперницей: за 20 лет замужества флорентийка так и не смирилась с присутствием той, кто была подругой короля ещё до их брака и оставалась ею до этого самого дня, когда её рыцарь и король погиб в своём третьем поединке.
Первый бой король выиграл у жениха своей сестры, принца Савойского, второй — у герцога Гиза, а в третьем поединке с начальником шотландской гвардии Габриэлем де Монтгомери у короля и у его противника одновременно переломились копья. По турнирным правилам поединок на этом должен был закончиться, но в раже Генрих потребовал повторения боя. Монтгомери этого не хотел, но вынужден был согласиться. Принесли новые копья (как и все копья в этот день — не боевые, а турнирные, с деревянными наконечниками). Сломались и эти.
К несчастью, Монтгомери забыл тут же бросить на землю обломок, остававшийся у него в руке, и с разгону наткнулся этим обломком на забрало королевского шлема над правым глазом с такой силой, что король упал с коня.
Через два дня Генрих II умер во дворце Турнель, несмотря на то, что от его постели почти не отходил великий хирург Амбруаз Парэ, который спешно потребовал отрубить и доставить ему для изучения несколько голов заключённых преступников, надеясь срочно разработать на них методику операции, чтобы спасти короля…
А капитана Монтгомери Екатерина Медичи приказала арестовать. Потом его всё же выпустили, и он уехал в Англию. Но вскоре вернулся, чтобы участвовать в религиозной войне на стороне гугенотов. В одной из битв он сдался в плен. Несмотря на добровольную сдачу, Монтгомери, по требованию вдовствующей королевы, был приговорён к смерти и казнён в 1574 г.
Турнир же, на котором погиб Генрих II, был последним рыцарским турниром в Европе. 30 июня 1559 года рыцарство прекратило своё существование. А Генрих II вошел в историю как последний король-рыцарь. После его смерти, не без стараний его вдовы, во Франции начались религиозные войны.
Дворец Сюлли (ул. Сент-Антуан, 8)
На ул. Сент-Антуан, на том самом месте, где состоялся вышеописанный турнир, в 1630 году был построен архитектором Андруэ Дю Серсо один из изящнейших дворцов Парижа — дворец Сюлли. Так называется он по имени первого владельца, знаменитого Максимилиана Де Бетюна, герцога Сюлли.
До самой смерти Генриха IV в 1610 г. Сюлли был всесильным "министром всех дел", бессменным премьером в королевском правительстве. Талантливый полководец, создатель теории артиллерии в том виде, какой эта военная наука получила во времена позднего Ренессанса, блестящий администратор и финансист, автор книги "Мудрые королевские основы экономики государства", герцог Сюлли успевал всё: летом в своём замке на Луаре он вставал в три часа утра, диктовал четырём секретарям свои труды, столярничал, сажал деревья…
Как сказал мне как-то один французский историк, "роль Сюлли сравнима с ролью Меньшикова при вашем Петре, только он не воровал".
Людовик XIII, вступивший на престол после Генриха, сохранил бывшему министру отца все привилегии и все пенсионы.
Сюлли было тогда 74 года. Он любил слушать поэтов и менестрелей, устраивать танцевальные вечера, на которых неутомимо танцевал павану с сомнительными девочками (каждый день с новыми), которых поставляли старому герцогу, сбиваясь с ног, два его секретаря. Между тем его двадцатилетняя супруга тоже не теряла времени даром. По свидетельству современника, Сюлли просил её "так распорядиться своим временем, чтобы на лестнице по крайней мере не стояла очередь к ней в спальню".
Ежедневно герцог выходил в огромном берете, ставшем потом неотъемлемой частью его легендарного образа, прогуляться на Королевскую площадь (пл. Вогезов), обходил её несколько раз по квадрату и принимал восторженные поклоны как тех, кто застал его ещё министром, так и молодёжи, для которой он был человеком-легендой.
Его, "весёлого и простого", любили противопоставлять новому премьер-министру, кардиналу Ришелье, которого парижане не любили и боялись. "А вот при Сюлли…", — начинали многие его современники тот или иной рассказ о своей юности…
А про дворец Сюлли современник писал: "около него всегда спокойно дышится, несмотря на пыль базарной улицы Сент-Антуан".
Однако, дворец Сюлли славен не только своим первым владельцем, не только изяществом ренессансной постройки, а ещё и тем, что это здание в 1793 г. якобинская диктатура превратила в полсотни, кажется, первых в европейской истории коммунальных квартир без кухонь и туалетов. (Первых, если не считать античных коммуналок, устроенных в Риме Марком Крассом в конце I в. до Р.Х.). Путём горизонтального деления, якобинцы сделали из трёх этажей шесть с весьма низкими потолками.
Дворец был восстановлен только в 1977–1981 годах. Теперь он служит местом разнообразных выставок. Тут же размещена "Национальная касса исторических памятников", которая финансирует реставрационные работы по всей стране.
Во втором дворе дворца находится самый изысканный из фасадов, украшенный барельефами "Времена Года" работы Ж. Гужона, а напротив оранжерея, прозванная "Малый Сюлли". Отсюда через маленькую дверь есть проход на площадь Вогезов. Он выводит на площадь под арку дома N7. Именно через эту незаметную калитку и выходил на свои прогулки по площади герцог Сюлли.
Площадь Вогезов (первоначально — Королевская) (Place des Vosges)
Ещё в конце 70-х годов, до реставрации и включения во все туристские справочники, площадь Вогезов была одним из самых тихих мест не только квартала Марэ, но и всего Парижа…
Совсем недавно тут было множество старинных мелких лавок, уступивших теперь место ресторанам и картинным галереям. Часть фасадов кирпичных трёхэтажных зданий, из которых и состоит эта квадратная площадь, была закрашена масляной краской (к счастью всё того же кирпичного цвета), а часть совсем почернела от времени и фабричного дыма.
Расположенная на самом восточном краю квартала Марэ, площадь представляет собой квадрат со стороной 140 метров. Она — одна из наиболее замкнутых площадей, какие можно вообразить: всего одна улица проходит через площадь насквозь, и два отходящих от площади переулка скрыты арками.
Площадь образована 36-ю домами, почти одинаковыми. Все они кирпичные, а окна и углы облицованы светлым песчаником. По центру северной и южной сторон, друг напротив друга — два дома немного повыше прочих, хотя имеют то же число этажей: Павильон короля и Павильон королевы. Они были построены первыми в 1605 г. и послужили обязательным образцом для всех остальных домов этой площади.
Тяжеловесные с крестовыми сводами арки (каждый дом стоит на четырёх арках) невысоки и широки — ширина почти равна высоте. Под аркадой можно по квадрату обойти всю площадь — даже оба переулка, уводящие на север и на юг, начинаются под арками, не нарушая цельной линии домов — только узкая улица, носящая в западной части название "улица Вольных Горожан", а в восточной короткой — "улица Ослиного Шага", разрывает замкнутый квадрат.
Совсем недавно, в 70-х — 80-х годах ХХ в., впервые, наверное, за триста лет, стены площади отчистили пескоструем от бесчисленных слоёв краски. Площадь обрела свой собственный "исторический" цвет: сочетание розового кирпича с бежевым песчаником — характерный вид фасадов в стиле французского позднего ренессанса. Высокие — особенно на вторых, парадных этажах — окна, частые переплёты и мелкие квадратики стёкол, острые грифельные крыши… Сквозь окна, часто не задернутые, — любуйтесь, прохожие! — видны расписные балки, порой старинные люстры под ними… Всё — как в начале семнадцатого века.(Или "Великого века", как любят называть его французские историки)
На площади Вогез,
На старой place des Vosges
Опять попутал бес
Влюбляться в эту ложь,
Где красных стен квадрат
И окон переплёт
Глядят в кленовый сад,
Над пиками оград
Лист за листом плывёт,
Как тени львиных лап,
А в воздухе висят
Следы пернатых шляп.
Сырая глушь аркад
Всё искажает так,
Как будто бы звенят
Фантомы старых шпаг —
Нет, просто антиквар,
Вздыхающий гобсек,
На ключик закрывал
Едва ли бывший век…
Площадь — единственное место в Марэ, сохранившееся полностью без каких-либо добавлений… Если не считать цементной статуи Людовика XIII, которая была когда-то бронзовой. История статуи — длинная и поучительная.
Сначала, когда площади ещё не было, Екатерина Медичи заказала конный памятник своему мужу Генриху II, погибшему, как я уже говорил, в 1559 г. на последнем рыцарском турнире в истории Европы от удара копья Габриэля де Монтгомери. "Именно этот удар копья сотворил Вогезскую площадь" — писал спустя три века Виктор Гюго. Он имел в виду следующую историю.
На месте нынешней площади в XVI в. стоял дворец Турнель. В нем жил Генрих II с Екатериной Медичи. Но после гибели "последнего французского короля-рыцаря", королева переехала в Лувр. До того стал Екатерине ненавистен этот дворец, что она велела устроить в нём конский рынок. Тут за один день до двух тысяч лошадей меняли хозяев. А в 1565 году по приказу вдовствующей королевы дворец вообще был снесён.
В 1602 г. весёлый король Генрих IV (Париж-таки действительно стоил мессы!) заказал архитекторам Серсо и Шатийону проект площади, где поначалу хотел расположить шёлковую мануфактуру, но затем переменил свои намерения и предложил архитектору Клеману Метезо создать здесь (по собственному королевскому черновому наброску проекта) ансамбль из роскошных особняков для придворных и площадь для празднеств. Заодно король отправил в переплавку бронзового Генриха II, чтобы отлить своё изображение, которое и водрузил на того же коня.
После гибели Генриха IV от руки фанатика-католика Равальяка в 1610 г. на престол взошёл несовершеннолетний Людовик XIII. Кардинал Ришелье стал первым министром и почти регентом при молодом короле. Он правил Францией более тридцати лет.
А в 1639 г., посчитав, что Генрих IV, простоявший на новой этой площади три десятка лет, смотрится не слишком актуально, Ришелье заказал скульптору Пьеру Биару статую своего "монарха и повелителя Генрих IV, как и его предшественник, был расплавлен, и бронза пошла на нового всадника — Людовика XIII. Итак, бронзовая лошадь ещё раз сменила хозяина — недаром стояла она на бывшем конском рынке. Фактически Ришелье до самой смерти правил Францией, поскольку Людовик ХIII отличался редкостным безволием. Этот король (а вовсе не Д Артаньян!) был "первой шпагой" страны, но во всём прочем — куклой в руках кардинала премьер-министра…
На постаменте статуи была высечена пространная надпись, сообщавшая, что статую эту в честь "Людовика Справедливого" воздвиг его верный слуга и премьер-министр кардинал Ришелье. Однако парижане (не из числа мушкетеров, конечно) думали иначе на тему, кто чей слуга, и "предложили" на боку пьедестала иную оценку отношениям между королём и кардиналом:
Король наш добрый — как судьба слепа! —
Всю жизнь лакеем служит у попа.
Но и при короле мушкетёров злоключения бедной лошади не закончились — полтора века спустя её, на сей раз уже вместе со всадником, переплавили по приказу Робеспьера на пушку, которая должна была "нести пламя Революции в Германию и другие страны, изнывающие под игом тиранов и ждущие избавления…" и т. д. и т. п. Как известно, дождались они этого "избавления" от Наполеона, при котором статуя Людовика XIII была высечена из мрамора по старым эскизам и установлена на том же месте. Уже в XX веке она была отправлена в музей, чтобы уберечь её от выветривания, и заменена цементной копией.
В квадратном, вписанном в площадь сквере, так и стоит теперь эта копия конной статуи Людовика XIII, короля известного нам по "Трём мушкетёрам" Дюма. Его именем назван и сквер. Хотя существованием своим площадь обязана вовсе не этому королю, ничего в своей жизни не построившему…
Франция помнит, что в отличие от Людовика XIII, умевшего по словам современника "только махать шпагой да вяло ругаться с кардиналом", Генрих IV "на троне вечный был работник", который своими всесторонними талантами и редкостной работоспособностью может напомнить нам о Петре Первом.
+ + +
Ансамбль площади был закончен только в 1612 году, два года спустя после смерти Веселого короля, ко дню бракосочетания его сына Людовика XIII (второго короля династии Бурбонов) с Анной Австрийской. Впрочем, свадеб было две: Людовика с Анной и его сестры, Елизаветы Французской, которая выходила за наследника испанского престола (будущего Филиппа IV). В числе почётных гостей присутствовало всё семейство Гизов (вдохновителей и организаторов Варфоломеевской ночи), "фиктивная вдова" Генриха IV королева Марго, Герцог Неверский и, разумеется, кардинал Ришелье во главе пока ещё немногочисленного королевского двора: покойный Генрих IV не держал много министров и придворных.
Вместо турнира на этот раз на площади перед 10 тысячами зрителей танцевали кадриль на лошадях — во главе этого редкостного балета были Шарль де Гиз и маршал Бассомпьер.
А с наступлением вечера отсюда по улицам Парижа отправился кортеж, состоявший из 1300 всадников, 160 трубачей, и ещё 80 оркестрантов на 17 телегах. Экономность прежнего царствования мгновенно сменилась пышностью нового.
Но всё-таки юный король подтвердил указ своего отца: ни один особняк на площади не должен был никогда быть разделённым между наследниками владельца, а переходить от отца к сыну цельным и не перестроенным. Возможно поэтому ансамбль площади дожил до наших дней не изменённым, если не считать трёх или четырёх балконных решёток, заменённых в разные времена.
Площадь, как уже говорилось, выглядит сегодня, после реставрации, так же, как в начале XVII в., когда в одном из домов по западной стороне её (в д. 21) жил кардинал Ришелье, а мушкетёры короля, не боясь и не стесняясь, что Его Преосвященство, неровен час, выглянет в окно, задирали гвардейцев кардинала, болтавшихся от нечего делать по площади, зевая от жары и скуки.
А не мешало бы им помнить, что именно здесь весьма печально кончилась одна дуэль, случившаяся вскоре после подписания кардиналом указа о запрещении поединков: герцог Монморанси схватился с дворянином Бенвероном, победил его и был обезглавлен по приказу Ришелье.
И в наши дни, наверное, никого бы не удивило, если бы под гулкими крестовыми сводами четырёх бесконечных галерей, образованных аркадами, звон вилок и ножей из ресторанчиков, выставивших столы наружу, перелился бы в бряцание шпаг и шпор, а издалека вдоль галереи к вам направились бы, стуча ботфортами, мушкетёры или кардинальские гвардейцы…
Впечатление, что XVII век поселился тут на редкость прочно, усиливается несколькими антикварными лавками, в витринах которых, среди всякой всячины, красуются порой старинные шляпы, шпаги, шпоры.
Кто бы ни жил тут за прошедшие три с половиной столетья, площадь все равно остаётся в своём времени. И ни в каком ином…
По соседству с кардиналом Ришелье на площади в доме N 6 жила знаменитая певица и куртизанка Марион Делорм — вечная соперница "королевской подружки" Нинон де Ланкло, которая была на 10 лет младше её. Марион рассказала в своих мемуарах, что придя впервые (для конспирации в мужской одежде) к не менее знаменитому кардиналу премьер-министру, она была весьма осчастливлена им: Марион "высоко оценила мужские достоинства святого отца". Особенно его… "бороду клинышком", которая, по её словам, "дала доныне не испытанные ощущения, как, впрочем, и его жёсткие волосы, спадавшие ниже ушей".
Видимо, Его Преосвященство действительно пришелся по вкусу этой даме, уж ей-то было с кем сравнить его: в том же году среди её более или менее постоянных поклонников числились одновременно пятидесятилетний герцог де Бриссак, девятнадцатилетний шевалье де Граммон, её тайный муж Сен-Мар, казнённый позднее как заговорщик, а также принц Конде и несовершеннолетний внук адмирала Колиньи…
Когда кардинал переслал ей через слугу 100 пистолей, она бросила их в Сену, ибо денег никогда со своих любовников не брала, а только "тряпочки" да серебряные "игрушки", т. е. чаши или кубки… И это должен был знать всякий!
Несмотря на этот инцидент, Марион Делорм и позднее посещала Его Преосвященство довольно часто…
Ритм жизни этой площади остается ближе к XVII столетию, хотя, казалось бы, одно имя великого Виктора Гюго, жившего здесь с 1832 по 1848 год, должно было бы оставить тут печать и XIX века.
В доме, где Гюго с семьёй занимал второй этаж, с 1903 года размещён мемориальный музей писателя. Тут были написаны "Марион Делорм", "Лукреция Борджиа", "Мария Тюдор", "Анджело", "Рюи Блаз" ("Опасное сходство") и множество стихов. Переехал Гюго из этого, весьма уже не престижного в его времена, места после избрания в Академию и совпавшего с этим событием избрания депутатом Конституционной Ассамблеи во время революции 1848 г.
Одновременно с Гюго жил в соседнем доме поэт Теофиль Готье, автор и поныне знаменитого романа "Капитан Фракасс", а после него, в той же квартире — Альфонс Доде. Этажом выше жила знаменитая трагическая актриса Рашель.
Площадь называлась Королевской со времён мушкетёров и до 1792 года, затем на один год стала площадью Федератов, затем ещё на один год — площадью Единства (якобинское название), при Директории — снова Федератов, а 7 марта 1800 года Наполеон переименовал её в Вогезскую, в честь департамента, первым заплатившего в казну военный налог. В 1814 г., после реставрации Бурбонов, площадь снова стала Королевской, в 1831 опять Вогезской, в 1852 Королевской, и в 1870 опять Вогезской, каковой пока и остаётся.
И только бедному Генриху Четвертому на площади, которую он построил, так ничего и не досталось: даже лошадь и ту отобрали! Но зато в свои бурные, хотя не столь уж долгие годы, как сказано в песенке, сочинённой русским драматургом Александром Гладковым, "победами увенчан, он жил счастливей всех!"
Собор Сен-Поль-Сен-Луи (Saint-Paul-Saint-Louis)
В 1580 году кардинал Бурбон, дядя Генриха IV, подарил находившийся на улице Сент-Антуан особняк Рошпо Ордену иезуитов, основанному за 17 лет до того на Монмартре испанскими и французскими монахами Игнатием Лойолой, Франсуа-Ксавье, Пьером Фабром и др. В особняке разместилось руководство Ордена и основанный иезуитами старческий дом. А в 1641 году тут же рядом на улице Сент-Антуан, вознеслась церковь Сен-Луи Иезуитов (нынешняя "Сен-Поль-Сен-Луи", главная иезуитская церковь Франции). Первую мессу здесь служил кардинал Ришелье.
В течение двух столетий, с 1561 по 1762 год, духовником при каждом из французских королей непременно был иезуит. Отец Коттон — при Генрихе IV и Людовике XIII, отец Ля Шез (по имени которого названо знаменитое кладбище) — при Людовике XIV
В 1762 году стараньями мадам Помпадур, фаворитки Людовика XV, иезуиты были изгнаны из Франции, а большая часть их имущества досталась королю. В 1773 папа Клемент XIV, избранный, благодаря давлению Людовика XV, на конклав, и вовсе ликвидировал Орден. (Послание Dominus ac Redemptor).
Все католические страны подчинились этому решению, кроме Польши, которую поддержали православная царица Екатерина II (Польша была уже поделена к тому моменту) и протестантский король Фридрих II Прусский. И в Польше поэтому Орден продолжал свою деятельность, всё более и более специализируясь на ниве наук и образования, как среднего, так и высшего.
В 1802 году к названию собора Сен-Луи добавили название Сен-Поль. В 1815 году незадолго до того возрождённый орден Иезуитов получил право опять обосноваться во Франции, и церковь снова стала главным собором Ордена. При ней был основан и лицей Карла Великого, в течение всего XIX века один из самых престижных лицеев Парижа.
Захоронения видных иезуитов, не разрушенные якобинцами, сохранились в крипте. Тут был похоронен Лойола, а столетием позднее — Котон и Ля Шез.
Почти все богатства, хранившиеся в церкви, исчезли ещё в дни якобинской диктатуры. На протяжении XIX столетия собор был ограблен ещё два раза — в 1831 и в 1871 годах.
Пожалуй, единственное, что внутри церкви сегодня может привлечь внимание, это две купели, подаренные собору Виктором Гюго в честь крещения его дочери в 1851 г. Писатель жил тогда на пл. Вогезов. Над купелями надпись: "Дар виконта Виктора Гюго, пэра Франции".
Впрочем, мне ещё нравятся две статуи Христа, попавшие сюда из Бастилии, после её разрушения.
Но Собор и поныне стоит полупустой.
Улица Архивов (rue des Archives)
Эта улица, параллельная Старой улице Храма, сложилась из пяти средневековых улиц. Самое интересное на ней — т. наз. "Квартал архивов", занимающий несколько дворцов и особняков, соединенных общим внутренним садом.
Самое большое из этих зданий — дворец Субиз, расположенный на углу ул. Архивов и ул. Вольных Горожан, был построен в самом начале XVIII века.
В 1700 году Франсуа де Роан, принц де Субиз, купил средневековый особняк-замок Клиссон, принадлежавший до того нескольким поколениям герцогов Гизов (имя которых навсегда связано с Варфоломеевской резнёй). От этого замка сохранились ворота и башня, хорошо видная, если смотреть вдоль улицы Архивов со стороны Сены.
По заказу Роана архитектор Пьер-Алекс Деламар, использовав свободный участок к югу от замка Клиссон и сломав его большую часть, выстроил нынешний дворец с величественным парадным двором, отделенным от улицы Вольных Горожан полуовальной стеной, вдоль которой со стороны двора идёт торжественная и строгая колоннада из 56 сдвоенных колонн. Между колоннами и стеной тянется галерея.
Ворота в центре стены выходят на улицу Вольных Горожан. В середине XIX века над воротами со стороны улицы был установлен барельеф "История", выполненный по рисунку Эжена Делакруа.
Прямо против ворот в глубине двора — парадный вход во дворец.
Фасад этого дворца выполнен в стиле раннего строгого классицизма. Колонны на фасаде центральной части цокольного и парадного этажей — такие же сдвоенные, как и на галерее парадного двора, и точно им соответствуют. Парадный этаж увенчан по центру треугольным фронтоном. Аллегорические фигуры Осторожность и Мудрость, а также гении искусств в облике детей дополняют лаконичный фасад дворца Субиз. В 1867 году тут был открыт музей Истории Франции.
Тот же архитектор Деламар построил и дворец Роан-Страсбург, соединенный с дворцом Субиз общим садом. Позднее убранство некоторых комнат было перенесено из Субиза в Роан.
Деламар предполагал построить переходную галерею между двумя зданиями, но так и не осуществил своего проекта.
Если войти в Роан со Старой улицы Храма, то над воротами конюшенного двора можно увидеть рельеф редкой динамичности, замечательный образец скульптуры барокко "Кони Аполлона" (скульптор Робер ле Лоррен).
Напротив дворца Субиз на улице Архивов сохранились остатки монастыря Сострадательных Отцов, основанного в 1613 году королевой Марией Медичи, вдовой Генриха IV.
Монахи этой обители занимались выкупом христиан, попавших в плен к разным мусульманским владыкам. В дни революции монастырь был закрыт, здание национализировано и тут же кому-то продано, церковь разрушена. Сохранились ворота, солнечные часы и лестница. Фасад бывшего монастыря был перестроен в стиле классицизма в 1701 году, чтобы создать архитектурный ансамбль, после того, как на другой стороне улицы появился дворец Субиз.
Дворец Карнавале (Carnavalet)
Это одно из самых совершенных зданий французского ренессанса. Тут располагается Музей истории Парижа. Название дворца — Карнавале — лишь изменённое на французский лад бретонское имя Керневеной. Так звали одного из владельцев особняка, позднее перестроенного и расширенного архитектором Франсуа Мансаром для финансиста по имени Клода Буалев. Особняк стал дворцом и позднее был сдан внаём Марии Рабютэн-Шанталь, маркизе де Севинье. Эта блестящая писательница эпохи Людовика XIV жила тут с 1677 по 1694 год. Здесь и были написаны её знаменитые "Письма".
"Мадам де Севинье, первая во всем своём столетии по эпистолярному стилю, — писал Вольтер спустя полвека после опубликования "Писем" в 1696 году, — даже пустячки она излагает с грацией невероятной!"
"Мы живем в её время, читая эти четырнадцать томов", — писала в 1942 году Вирджиния Вулф.
С улицы Вольных горожан сквозь позолоченную решётку широких ворот хорошо виден и замысловатый цветочный партер, и галерея, соединяющая главный корпус дворца с задним, отделённым глухой стеной от соседней улицы. В центре опирающейся на колоннаду галереи — две статуи, Сила и Власть, и барельеф, аллегория которого и поныне не разгадана.
Посреди парадного двора, выходящего резными воротами на улицу Севинье, помещена статуя Людовика XIV работы скульптора Куйсево. Когда-то она стояла во дворе парижской мэрии.
Во всём Париже, пожалуй, среди множества классических скульптур едва ли можно найти столь живое и непосредственное изображение какого-либо короля. Возможно, такое впечатление статуя производит потому, что она — единственный подлинный бронзовый памятник, уцелевший от предреволюционного времени. Все прочие — как бронзовые, так и мраморные, цементные, гипсовые — только копии ранние или поздние.
На главном фасаде — за спиной у короля — четыре барельефа, изображающие времена года. Четыре стихии — вода, воздух, земля и огонь — работы Жана Гужона украшают левое крыло дворца. Барельефы правого крыла (скульптор Ван Обсталь) изображают античные божества.
Дворец Ламуаньон (Lamoignon)
На перекрестке улиц Булыжной и Вольных Горожан по диагонали от дворца Карнавале расположен дворец Ламуаньон. В этом внушительном здании с 1966 года помещается Библиотека истории Парижа, которая после расширения в конце 80-х годов заняла ещё и построенное специально для неё новое здание рядом с дворцом. Фонд библиотеки — более миллиона томов только по истории Парижа.
В старом здании в первом этаже — читальный зал на 100 мест. Это — главный зал дворца. Балки потолка сохранили роспись XVI века.
Ламуаньон был построен в 1584 году для герцогини Ангулемской, больше известной под именем Дианы Французской, побочной дочери Генриха II.
Главный фасад, украшенный пышными коринфскими колоннами, — самый старый во Франции образец т. наз. "колоссального ордера" (так иногда называется фасад, на котором колонны или пилястры объединяют все этажи). Авторство фасада приписывается архитектору Ж. Б. Дю Серсо. В орнаментах доминируют изображения собак и атрибутов охоты. Вензель "D" — первая буква имени и владелицы особняка, и Дианы — античной богини охоты.
В 1688 году особняк купил Кретьен де Ламуаньон де Мальзерб, сын председателя Парижского суда. В 1718 году он возвел величественные ворота и разбил сад. С тех пор особняк носит его имя, и вензеля "ЛМ" вплелись в украшение фасадов.
+ + +
Множество зданий времен Людовика XIII и Людовика XIV, в том числе построенных Франсуа Мансаром и его прославленным племянником, великим Жюлем Ардуэном-Мансаром, находятся на улицах Турнель, Сен-Жиль и Тюренн.
На улице Язычников (rue Payenne) Ф. Мансар построил для себя дом (теперешний N5), в котором с двумя своими племянниками-архитекторами прожил большую часть жизни. Там он и умер в 1666 году.
Дом впоследствии был перестроен и фактически изуродован адептами так называемой Религии Человечества (или "научной религии") — секты, именовавшей себя также "Позитивистская церковь", основанной в 1903 г. известным философом Огюстом Контом.
Достойны внимания в этой части Марэ ещё многие здания по улицам Бур-Тибур, Белых Ряс (Blancs-Manteaux), и Шарлеманя (Карла Великого).
По следу королевы Марго (замок Санс) (HТtel de Sens)
Самое старое из зданий в Марэ, сохранившихся до наших дней, — замок Санс.
С этим особняком-замком связано прежде всего имя королевы Марго, той самой Маргариты Валуа, дочери Генриха II и Екатерины Медичи, которая была первой женой короля Наварры Генриха, впоследствии великого Генриха Четвёртого, но так никогда и не стала королевой Франции.
Она к тому же — младшая сестра трёх правивших друг за другом королей: Франциска II, который царствовал в течение одного года, был мужем Марии Стюарт Шотландской и умер в возрасте 17 лет; Карла IX, одного из организаторов резни в ночь Св. Варфоломея; и Генриха III — "короля гомосексуалистов" (или "милашек" — mignons, как называли тогда официально молодых людей из королевской свиты).
В знаменитом романе А. Дюма, где рассказывается о юности Марго (ей там 19 лет), образ ее вполне соответствует исторической правде. Очень красивая, великолепно образованная, ироничная и остроумная, экстравагантно одевавшаяся, она была с ранней юности законодательницей мод и вкусов в Лувре.
Вдовствующая королева Екатерина Медичи, мать Маргариты и упомянутых трех королей, стараясь прекратить вражду католиков с гугенотами, а заодно и "посадить на цепь свою любвеобильную дочку", срочно выдала её за Генриха Наваррского, короля без королевства, жившего в Лувре при дворе в непонятной и унизительной роли бедного родственника, которого презрительные Гизы называли не иначе как Беарнцем. Брак этот был заключён даже вопреки запрету Папы римского.
Обвенчавшись с Генрихом, виднейшим из гугенотских вождей, 17 августа 1572 г. (ровно за неделю до Варфоломеевской ночи), Марго спасла своего новоиспечённого супруга от гибели.
Брак их был скорее политическим союзом, чем браком, ибо Марго стремилась стать королевой Франции с тем же упорством, с каким ее почти фиктивный муж — королём. Ни она, ни он никаких прав на престол не имели: он — потому что не принадлежал к семейству Валуа, а лишь к младшей ветви Капетингов, к роду Бурбонов, а она — потому что во Франции женщина не наследует престол.
Марго, любившая всех попадавшихся на её пути мужчин, кроме своего Беарнца, поставила, однако, на него и… просчиталась.
Генрих, весёлый и вроде бы легкомысленный гуляка и рубака, на самом деле никогда не переставал быть политиком, не забывал о сложности обстановки в стране, ввергнутой семейством Гизов в серию религиозных гражданских войн. Он, позднее всё-таки добывший престол мечом и хитростью, всерьёз заботился о создании единого крепкого государства, тогда как Марго, безответственная по натуре, постоянно разрываясь между интригами любовными и политическими, отдавала всё же первенство любовным. Однако, когда дело касалось Генриха, то в делах политических (и только политических!) он мог на Марго положиться полностью.
Иное дело — личные авантюры. Дюма упоминает о доме, в котором Марго принимала своих любовников, в частности графа де ля Моля, которого писатель сделал героем романа. Дом этот, как сказано у Дюма, имел два выхода — на широкую, и уже тогда торговую, улицу Сент-Антуан, и на параллельную ей улицу Сицилийского короля. (Дом не сохранился).
Что же касается замка Санс, то у Дюма рассказано только самое начало истории, приведшей Марго в этот замок.
Старший брат Маргариты, последний король династии Валуа, Генрих III вообще весьма недолюбливал женщин. Да и чуть ли не вся свита его, состоявшая из "милашек", презирала женское общество. Отчасти, видимо, поэтому все эскапады своей сестры король выносил куда менее терпеливо, чем его тёзка, муж Маргариты, Генрих Наваррский.
В 1583 году на балу король однажды прочёл вслух список любовников сестры, вытащенный им из её ночного столика. Список был довольно внушительный, не на одном листе, и открывался датой, говорившей, что первого любовника Марго завела в одиннадцать лет. А за месяц до этого скандала, устроенного королём, Марго взяла себе в любовники престарелого герцога Гиза (в параллель с ещё тремя дворянами).
Генрих Наваррский, хотя и был королём без королевства и человеком вполне вольных взглядов, да к тому же вовсе не ревновал свою бойкую жену, ибо и сам не терял времени даром, на одиннадцатом году "совместной" жизни вынужден был после этого скандала удалить Маргариту от двора её брата.
Марго за эти годы давно уже успела сменить де ля Моля на Сен-Люка, затем ее милостью в числе других известных людей пользовались и граф Бюсси Амбуазский, и виконт Де Турень, и поэт Депорт, и ещё немало придворных, не считая слуг и прочих нетитулованных и неблагородных "одноразовых фаворитов".
Она же, в тайне от короля и двора, помогла при родах мадам Монморанси, любовнице своего мужа, и стала крёстной его новорожденной дочери.
Итак, не угомонив Маргариту, два Генриха, брат и муж, отправили ее в замок Юссон, где прожила она почти безвыездно более восемнадцати лет, занимаясь романами, балами, музыкой, литературой и охотой. Она писала мемуары, соблазняла соседних помещиков и их егерей, но не давала развода Генриху, пока была жива его тогдашняя "официальная подруга" Габриель Д'Астре, "чтобы та случайно не стала королевой". Развод последовал только в 1600 году.
А в Париж ей было позволено вернуться ещё через пять лет после развода, когда Генрих IV уже давно был женат на ее кузине, Марии Медичи. Было Маргарите тогда 52 года.
Генрих встретил свою верную союзницу посреди луврского двора (тогда как королева Мария не спустилась с крыльца) и выразил надежду, что Марго наконец "перестанет путать день и ночь и поселится в Замке Санс, который уступает ей архиепископ".
Дворец этот — полуготический-полуренессансный — со стрельчатыми окнами, с тремя круглыми башенками под коническими кровлями по углам. Высокие стрельчатые ворота обрамлены тонкой готической тягой. Над воротами — три королевские лилии, герб города Санса и личный герб первого владельца замка архиепископа Тристана де Салазара…
Короткая улица, проходящая вдоль одной из стен замка, называется Фиговой. Действительно, тут растут несколько инжирных деревьев. Но посажены они в 1975 году. Первоначально же росшие тут деревья были вырублены по приказу Марго, ибо мешали разворачиваться её карете.
Итак, Марго поселилась в этом дворце со своими классически образованными дамами и продолжала свою привычную жизнь, занимаясь литературой, музыкой, любовными авантюрами и домашним театром.
Вот как писал о ней в том же 1605 г. один из современников:
"Она, которую ещё старший брат её Карл IX дразнил в детстве толстушкой, носила теперь платья изобретенного ею фасона, чтобы скрыть истинную ширину своей нижней половины…" Тут следует длинное описание, из коего можно понять, что платья эти напоминали позднейшие кринолины. И далее: "Парижане не узнавали прежнюю Марго Валуа в этой даме с огромной грудью и невероятным декольте, с нарумяненными расплывающимися щеками. Носила она также парик из собственных, давно остриженных волос… Она же ввела в употребление пудру, ставшую тогда столь модной у парижанок…"
Как и в юности кокетливая, едва поселившись в замке, она тут же завела себе двадцатилетнего любовника, графа Вермонда. Через несколько дней весь Париж болтал о ее новом фаворите.
Замок архиепископа стал местом бесконечных празднеств, концертов, пиров… Но вскоре Марго во всеуслышание заявила, что Вермонд для неё староват, и сменила двадцатилетнего графа на восемнадцатилетнего сына плотника, которого звали Жюльен Дат. Она велела ему называться Дат де Сен-Жюльен.
Поскольку Дат (datte) по-французски значит финик, то парижане острили, что финик попал на фиговую улицу, и это, мол, непорядок. На воротах Замка де Санс появилась следующая эпиграмма:
Вам, королева, много чести
Жить во дворце, а потому
Как шлюха ты вполне на месте
В архиепископском дому.
Однако, история эта кончилась не так весело, как началась: оскорбленный граф выстрелил в упор в Дата через окно кареты, в которой тот прибыл с богослужения вместе с Марго. Она в бешенстве послала письмо "королю моему и брату" с просьбой о разрешении обезглавить убийцу. Разрешение от "короля и брата" пришло час спустя, а граф, пойманный тем временем в предместье Сен-Дени, был доставлен к месту преступления.
"Придушите злодея, вот, возьмите мою подвязку от чулка и придушите немедленно!" — закричала Марго, увидев бывшего любовника связанным.
Однако, успокоившись, соблаговолила подождать, пока сколотят эшафот, после чего графу отсекли голову, а Марго смотрела на казнь из окна второго этажа.
Тут прибыл посыльный от Генриха IV с запиской, в которой король сообщал своей бывшей супруге, что "при дворе есть немало юных конюхов не менее талантливых, чем убитый Дат, и если королеве надо, то Его величество охотно одолжит Её величеству дюжину-другую для утешения".
Но спустя два дня Марго забросила замок и переселилась со всем своим "малым двором" на левый берег, на Пре-о-Клер, неподалеку от церкви Сен-Жермен-де-Пре.
Что же касается замка Санс, то в нём потом опять жили архиепископы почти до самого конца XVIII века, а незадолго перед революцией тут расположилась посылочная часть главной почтовой конторы Парижа. Затем замок был кому-то продан, и весь XIX век тут находились какие-то фабрички консервов, склад торговца кроличьими шкурками и т. п. Тут же с 1793 года было ещё около 70 трущобных квартир…
В середине XIX в., несмотря на энергичные протесты Виктора Гюго и Александра Дюма, фасад по Фиговой улице был перестроен, и свой прежний облик дворец обрёл только после того, как город выкупил его в 1911 году, да и то не сразу. Кое-что реставрировали в тридцатых годах, но окончательная реставрация была завершена лишь в 1955 году, после чего мэрия Парижа разместила тут Техническую библиотеку искусств и ремёсел, а также выставочные залы.
Церковь Сен-Жерве (Saint-Gervais-Saint-Protais)
Церковь Сен-Жерве выходит своим главным фасадом на площадь того же названия.
Посреди площади — старый вяз, который возобновлялся не раз, начиная, приблизительно, с десятого века (нынешний — посажен в 1912 году). Под этим "Вязом Сен-Жерве" население Марэ в Средние века собиралось, чтобы отдавать при свидетелях взятые в долг деньги. Отсюда парижская поговорка "Ждите меня под Вязом", что соответствует нашему "После дождичка в четверг".
После того, как вяз был сожжен во время революции, а пепел его "пошел на выделку пороха", дерево это стало знаменито тем, что его изображали на официальных бланках церкви Сен-Жерве.
Этот же самый вяз изображён и в орнаментах балконных решёток домов 2 и 14 по ул. Франсуа Мирона.
Две стороны площади образованы казармами Лобо, построенными при Наполеоне, а третья — жилым многоквартирным домом времен Людовика XV. Это — первый в Париже дом, построенный, как доходный, специально на сдачу.
Площадь находится на одном из низких холмов (monseau) на болоте правого берега. Тут уже в римские времена селились рыбаки и лодочники.
Здесь проходила римская дорога Лютеция — Санлис. Тут же сбоку от дороги появилось веке в V и кладбище с небольшой церковкой во имя святых Жерве и Протея (Гервасий и Протасий в православном календаре), близнецов, замученных в Милане при Нероне. Останки их, как говорит предание, были обнаружены здесь, в Лютеции (!?), в конце IV века.
В IX веке церковь была снесена норманнами, потом восстановлена. В 1190 году за церковью прошла стена Филиппа-Августа. Но эта церковь — первая на правом берегу Сены — стала к тому времени мала, поскольку население тут быстро увеличивалось, и в 1213 году её начали перестраивать в стиле ранней, строгой готики. В конце концов эта церковь, когда-то романская, была завершена и освящена только в 1420 году. Вскоре она опять подверглась переделкам и расширению, которые были начаты при Карле VIII в 1494 г. в стиле пламенной готики (арх. Мартин Шамбриж и его сын Пьер).
После этого строительство длилось ещё 163 года, и пока добрались до фасада, уже и готика во Франции давно уступила место стилю ренессанса. Поэтому фасад, выполненный в царствование Людовика XIII Клеманом Метезо, похож на многие церкви эпохи Возрождения в Риме, тогда как вся церковь — готическая и внутри, и снаружи.
Этот ренессансный фасад очень любил живший неподалеку Вольтер, который однажды заявил, что его надо будет непременно сохранить, а "всю готическую часть разрушить беспощадно, ибо готика — символ мракобесия".
На нижнем этаже фасада — восемь сдвоенных каннелированных дорических колонн, на втором — более легкие и торжественные ионические и, наконец, на третьем — раскрепованный полукруглый фронтон опирается на стройные, опять-таки сдвоенные, колонны пышного коринфского ордера.
Статуи Святых Жерве и Протея (в нишах второго яруса) относятся к XIX в., так же как статуи евангелистов с двух сторон от верхнего портика, на углах крыши второго яруса. Это — копии, а подлинные статуи работы Бурдена и Герена были разбиты якобинцами в 1792 г.
В 1918 году во время мессы первый снаряд немецкой "сверхпушки" "Длинная Берта" попал в эту церковь. 50 убитых и 150 раненых.
Среди сокровищ церкви, уцелевших до наших дней: "Страсти Христовы" (Альбрехт Дюрер), "Святой Григорий Великий и святой Виталий" (Себастьяно Риччи). На хорах — деревянные статуи Св. Жерве и Св. Протея по рисункам Суффло и 43 статуи времени Франциска I. Орган собран в XVIII веке из кусков старого органа работы знаменитой семьи Куперенов, известной "династии" французских музыкантов. В 1685 г. композитор Франсуа Куперен сочинил и впервые исполнил тут две мессы.
Улица Барр (rue des Barres)
Позади церкви проходит одна из сохранившихся почти полностью старинных улиц — улица Барр. На ней расположен примыкающий к церкви монастырь Иерусалимского Братства. Это монахи восточного обряда, служащие грегорианскую литургию в церкви Сен-Жерве.
Напротив монастыря на этой короткой улице, в начале своём состоящей из полутора десятков пологих широких ступеней, стоит один из старейших домов в Париже, прекрасно сохранившийся и в семидесятых годах отреставрированный. Когда-то он был частью давно исчезнувшего аббатства Мобиссон. Теперь в нём гостиница типа общежития для путешествующей молодёжи.
Это здание построено в технике "коломбаж": дубовый каркас стен с вертикальными и наклонными перекрещивающимися балками забивался смесью глины с камнями (а позднее кое-где цементом) так, что тёмные балки создавали рисунок, порой весьма искусный. Иногда балки украшались ещё и резьбой.
Фестивали Марэ
С 1962 года регулярно проводятся "Фестивали Марэ". Ассоциация истории Парижа, проводящая эти праздники, является наиболее значительным обществом, занимающимся историей города. Ассоциация занимается изучением старого Парижа, организацией специальных экскурсий, различными публикациями научно-популярного характера и следит за реставрацией исторических зданий.