Мьюнити — это жилой дом на Коконат Гроув. Квартира под номером 711 на седьмом этаже является собственностью Центрального разведывательного управления. Она оборудована электронными средствами подслушивания, аппаратурой для звукозаписи и скрытыми кинокамерами. В квартире находится оперативный работник ЦРУ Джон Балдавиан, ответственный за зону Флориды. Ему поручено выполнить роль гостеприимного хозяина в организации важной встречи. На этот раз это не рядовая беседа, а особое мероприятие, необходимое для внесения поправок во взаимоотношения с кубинцами. Приглашения на эту встречу получили три члена "Альфы-66", или точнее, всего два: Уго Гаскон Гонсалес — финансовый мозг организации и Андрес Насарио — верховный руководитель. Третий гость, хотя внешне и выступает на позициях первых двух, тем не менее главное его амплуа — работа в ЦРУ, в интересах которого он и должен действовать.

— Эта встреча необходима, — начинает Балдавиан. У него бесстрастное и надменное выражение лица. — Она необходима, чтобы положить конец различным разговорам и заявлениям, которые вы делаете публично самым нескромным образом. Мы решили, что дальше так продолжаться не может. У нас не существует чрезвычайного положения и нет цензуры, мы живем в демократической стране. Но когда мы узнаем, что говорят нечто вредное именно для демократии, то в этом случае приходится прибегать к исключительным мерам. Это не угроза, но я хочу, чтобы вы поняли — мы всегда говорим прямо. Поэтому и сегодня в беседе будем высказываться открыто. Поскольку мы встречаемся здесь с глазу на глаз, я хотел бы спросить: что с вами происходит?

Насарио был ошеломлен. Его глазки нервно бегали, как у зверька, попавшего в ловушку. Пораженный, онемевший, охваченный оцепенением, он не знал, с чего начинать речь в свою защиту. Он пытался найти подходящие слова, убедительные и энергичные, но в его мыслях была полная путаница. Нужно было бы набраться мужества и громко сказать этому эмиссару янки: "Давайте делить ответственность пополам и уважать друг друга. Вы спрашиваете, что с нами происходит, что стало с нашими священными обещаниями? За это отвечаете вы. На вас лежит большая ответственность, которую вы взяли по отношению к нам". Однако Насарио был слишком труслив для этого. Слова, слетавшие с его губ, несли едва заметный оттенок протеста:

— Я… мы очень озабочены и встревожены. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Думаю, что да. Случай на Инагуа?

— Этот случай — результат сложившегося положения. Речь, видимо, идет о непонимании.

— О’кей, давайте разберемся, как нам лучше понимать друг друга. Непонимание проявлено в первую очередь вашими. Мы всегда говорили ясно, и наши слова не были пустым звуком. Если мы вам говорили "нужно посидеть спокойно", то значит, верили в вас и надеялись, что вы не будете поднимать шума. Мы хорошо знаем, что можно сказать, а что нет, а вы должны, по возможности, все это анализировать, чтобы понять нас. Здесь недопустимы осложнения, которые обошлись бы слишком дорого или вообще поставили бы на грань разрыва наши отношения.

— Нам ни к чему осложнять отношения с вами. Мы гости, у нас нет и клочка земли, поэтому наша цель — изгнать коммунизм с Кубы, что без вашей поддержки обречено на провал.

— Не наша вина в том, что у вас нет своей земли, и, кроме того, это не совсем верно. Вспомните, как действовали ваши враги. Кастро начинал с несколькими старыми охотничьими ружьями и прогулочной яхтой, в то время как вы постоянно проматываете средства, проявляя необычайную жадность. И теперь вы еще жалуетесь, что у вас нет земли! Это Кастро конфисковал у вас землю, а не мы. Однако вам была предоставлена наша территория для тренировок, в качестве базы для проведения операций и для других целей. Повода для жалоб нет и не должно быть. Это было бы неблагодарным ответом. Что же касается изгнания коммунистов, о чем вы сказали, то я не думаю, что у вас что-то получится. Мы ведь тоже делали неоднократные попытки, но все они терпели крах. И если сегодня мы окажемся перед альтернативой попытаться подойти с другой стороны к этому вопросу, то что нам остается? Связывать себе руки? По какому праву?

— Вот мы-то, сеньор Балдавиан, как раз и чувствуем себя со связанными руками.

— Вы хотели бы знать, как чувствуют себя здесь те, у кого по нашей воле действительно связаны руки?

— Это я вижу.

— В чем же тогда дело? Кого я представляю? Я представляю Соединенные Штаты Америки, самую могучую нацию, знаменосца демократии. Кого представляете вы? Кубинцев. Изгнанников. "Альфу". Терроризм. Вы видели когда-нибудь рысь в засаде, сидящую на сломанной ветке? Нет, не видели. Они устраиваются на прочной ветке. Мы тоже находимся в засаде. Кубинский терроризм — это и есть наша ветвь. Сейчас она сломалась, и если мы не перепрыгнем вовремя на другую, то свалимся вниз. Буду говорить прямо: сейчас настроения, существующие в среде эмиграции, меняются. Она разочаровалась в вас. После стольких громких обещаний вы ничего не добились, а лишь подорвали доверие. И те, кто раньше колебался и занимал выжидательную позицию, начинают теперь попадать под влияние Фиделя. Не удивляйтесь, сеньор Насарио. Здесь, естественно, нет ничего хорошего, но вы видите, если им предложить реалистическое решение проблемы, то они безусловно поддержат его.

— Трудно представить, что именно вы говорите об этом.

— Но ведь это реальность. Если вам и так все ясно, то в чем же дело? Человек должен чувствовать момент, когда он становится помехой, и соизмерять с этим свои действия и поступки. И если он упорствует в своих ошибках — значит, приносит вред самому себе.

— В таком случае я должен верить в то, что слышал от людей из ЦРУ. Кое-кто предсказывал, что нас ждут трудные годы, пожалуй, закат. Это влияет на человеческий разум, затуманивает его. Значит, нужно оставить наше дело?

— Нет, ничего подобного. И не может быть заката ЦРУ. Просто речь идет о том, чтобы поправить курс. Так поступают мореплаватели, чтобы не обмануться в своих надеждах. ЦРУ иногда напоминает хамелеона, который меняет свой цвет, но оно никогда не меняет своих намерений. У нас бывают периоды, которые, если хотите, следует называть кризисными. Но это наши внутренние дела, и вы, я думаю, не заинтересованы в том, чтобы заниматься выяснением "семейных обстоятельств" Вашингтона. Так что по этому поводу мы не должны разглагольствовать слишком долго. Это наши собственные дела.

— А инцидент на Инагуа, это ваше дело или дело кубинцев? И не печально ли, что кубинскими проблемами должны полностью заниматься вы? Жаль, что происходят такие события, как с Инагуа. Здесь невооруженным глазом можно заметить огромную несправедливость.

— Вы заблуждаетесь и все путаете. Наши "кубинские дела" вытекают из вашего присутствия в нашей стране, отсюда и все остальные проблемы, связанные с эмиграцией.

— Почему вы вернулись к событиям на Инагуа после того, как сами разрешили нам проведение этой операции?

— На это у нас были свои причины. Нужно было вновь раскрыть то или иное дело. Но стало бы еще хуже, если бы мы занялись, например, рыбаками. Тогда получился бы скандал. И наложили бы арест на все имущество. За это можно поплатиться пожизненным тюремным заключением и даже смертной казнью. Это пошло бы нам на руку, если бы мы захотели пококетничать с Кубой…

— Конфискация имущества рыбаков была бы организована вами?

— Не нужно быть таким наивным, сеньор Насарио. Могли бы вы то же самое повторить на суде? Никогда! У нас есть ваши подписи, обязательства, заявления для прессы, военные сводки, доклады и фотографии, где видно, как вы довольны подарком, который мы вам сделали, где позируете перед всем миром, как важная персона. Если хотите, мы располагаем всеми доказательствами в отношении рыболовства. Но не бойтесь. Мы не желаем, чтобы вы постоянно чувствовали над собой дамоклов меч. Я только хотел проиллюстрировать мысль о том, что мы попытались выбрать наиболее безобидный случай, который не будет иметь для вас неприятных последствий.

— А как же теперь будут строиться наши взаимоотношения? — отступил Насарио перед явным шантажом.

— Я думаю, что и в новых условиях мы найдем общий язык. Но вы не должны действовать по своему усмотрению. Это вам нужно уяснить сейчас, здесь. На основе сегодняшней договоренности мы пойдем вместе дальше по новому пути, который, по-видимому, не будет широким и гладким, но все же это будет наш общий путь.

Последние слова Балдавиана подействовали на Насарио успокаивающе, развязали петлю, которая уже затягивалась на его шее. Он с облегчением вздохнул. Слова "мы найдем общий язык" прозвучали для него как "мы будем оставаться друзьями" для безнадежно влюбленных после разрыва. Это был слабый луч надежды, та нить, которая связывала их вопреки "новой политике", что-то похожее на душевное состояние младенца, который не желает, чтобы его отрывали от материнской груди.

— Итак, наше сотрудничество будет продолжаться? — переспросил Насарио, опасаясь, что он ошибся, преувеличив свой оптимизм.

— Естественно, а почему бы и нет? Сейчас, здесь же, мы можем поговорить о планах и конкретных действиях. Например, в "Альфе" очень много паразитов, но есть и люди, проверенные в делах. Они нам нужны. Для участия в первоочередных операциях, а также для работы в других странах.

— В других странах? Здесь мы дома. А за рубежом? Кто даст гарантии?

— Для наших совместных интересов есть большое поле деятельности, и слава "Альфы-66" еще может подняться на новую высоту. Согласны?

— Мы никогда не отвечали "нет". Но нам хотелось бы знать, что мы будем делать за пределами Соединенных Штатов и какой будет наша организация в дальнейшем?

— У нас уже есть идеи по поводу того, чем вы будете заниматься за рубежом. Поговорим о них и о вашей организации здесь, у нас в стране. Если для вас обстоятельства сложатся неблагоприятно, то руководство "Альфы" может рассчитывать на нас. Никто из руководства не будет оставлен на произвол судьбы. Мы даем вам гарантию, но сейчас, как никогда, вы должны сдерживать свои амбиции.

— Мне радостно сознавать, что у нас будет поддержка, но вы упомянули лишь руководство. А что вы думаете о рядовых членах "Альфы"?

— Если "Альфа" распадется, то все, кто в той или иной степени существовал за счет ее средств, будут жить и работать как все граждане. Одни из них останутся здесь, другим будет оказано содействие в переезде на новое место жительства. Таким образом, все будут устроены, но, как и любой нуждающийся эмигрант, они не будут пользоваться нашим особым расположением. Дело в том, что наши обязательства мы приняли по договоренности с руководством организации. Вы согласны?

— Согласен, — ответил недовольно Насарио. Это неудовольствие было вызвано не тем, что его волновала судьба своих сторонников и он жалел их, а тем, что они были порядковыми номерами на балансе доходов у Уго Гаскона.

Балдавиан взял со стола желтый конверт, надорвал одну сторону и вынул документ, отпечатанный на машинке. Насарио с тревогой следил за его действиями.

— Так, для "Альфы". Посмотрим первый пункт. Здесь вам поставлена задача. Но это не авантюра, в которую нужно бросаться очертя голову. Это нечто очень важное, что следует выполнять с особой, математической точностью. Речь идет о засылке двух коммандос на Кубу. Цели те же, что и при неудавшейся попытке на Инагуа, но, кроме того, ставится еще дополнительная задача, которая будет доведена только до исполнителей. Это очень рискованная операция, но она должна закончиться успешно. Главное, чтобы с вашей стороны не было никакой импровизации, как в прошлый раз. Вы уже догадались, сеньор Насарио, что мы и дальше будем понимать друг друга. Никакой капитуляции нет. Понимаете? Мы не хотим связывать вам руки, но делаем их более полезными для себя. Мы не протягиваем руку Кастро, а предлагаем ему игру — игру более тонкую, чем в период обострения отношений, который приносил нам ошибки и несчастья.

— Теперь я понимаю вас, сеньор Балдавиан.

— На выполнение этой задачи пойдут Хосе Ампаро и его группа. Он еще не знает все подробности, хотя в общих чертах мы говорили с ним, и он понимает, что от него требуется. Он получит все необходимые инструкции и средства в определенный момент, непосредственно перед выходом.

— Скоро они пойдут?

— О дате начала операции мы пока говорить не можем. Вы должны, как всегда, ждать "зеленого света".

Хосе Ампаро довольно улыбался. Он был самым информированным человеком в "Альфе" и знал в деталях загадочную операцию, потому что Балдавиан отвел ему главенствующее положение в группе. Кроме того, он знал, что их миссия совсем безопасная. В секретные планы Джона Балдавиана не входило проведение рискованной высадки на кубинской земле. Они были направлены на то, чтобы лишь создать видимость угрозы, которая вернула бы доверие к людям из "Альфы" и всецело завладела их вниманием. Одновременно с этим должны были воплощаться в жизнь действительно важные планы.

— Второй пункт — тоже очень деликатное дело. В нашем центре оно считается совершенно секретным. Я снова призываю вас к благоразумию, чтобы вы не истолковали неправильно наше предложение и не допустили повторения своих ошибок.

— Я вам гарантирую, сеньор Балдавиан, — подчеркнул Насарио, сопровождая свои слова смешными высокопарными жестами, — что мы будем действовать благоразумно и с полной ответственностью.

— Помните! Если произойдет утечка информации, то нас ждет неописуемый взрыв. Есть сведения, что Кастро скоро предпримет зарубежную поездку. Куда он направится? Существуют две или три версии — в Испанию, Анголу или Мексику. Точно угадать, куда, каким путем и когда он поедет, пока нельзя. Но наши разведорганы рассчитывают вскоре все узнать. Если он поедет в Мексику, там мы сможем рассчитывать на вас и, естественно, на наших людей. Они уже знают об этом проекте. Есть планы, гарантирующие ликвидацию Кастро путем целой серии покушений. Это будет как спортивное состязание, в котором лучший стрелок "Альфы" получит золото.

Насарио потупился. Он знал, что не так-то легко будет получить это "золото".

— Кастро поедет с целой свитой охранников. Это почти легендарные люди. Вы разве не слышали о них? Они подготовлены к любой неожиданности.

— Послушайте, сеньор Насарио, плохо недооценивать противника, но еще хуже переоценивать его. Мы знаем, что на Кубе покушение было бы попросту невозможным. Однако за рубежом, в другой стране, Кастро и сопровождающие его окажутся в положении, явно невыгодном по сравнению с нашим. И нам даже нет необходимости прибегать к покушению, в котором гибнет тот, кто выполняет эту задачу.

— Не знаю. Но это нелегкое дело. Одиночку ликвидировать легко. Мы это делали неоднократно. А такого типа, как этот, окруженного опытными и ловкими телохранителями, сложно. Я думаю, что любой бы на моем месте задал этот вопрос: "Можно ли уничтожить такого человека?"

— Вот так дела! Я советовал бы вам сходить на кладбище в Арлингтоне и спросить там знаменитого покойника по имени Джон Фицджеральд Кеннеди. Он знает, как ответить на этот вопрос, и ему не нужно будет долго убеждать вас, чтобы вы поверили. "Да, друг мой, возможно", — скажет он вам.

— Хорошо, если это получится!

— Я вам предоставлю возможность взять на себя часть ответственности за то, чтобы ваше восклицание стало реальностью. Посмотрим еще один пункт. Он также идет под грифом "совершенно секретно". Приближается важное мероприятие на Кубе — 1-й съезд коммунистов. Для них это политическое событие первостепенного значения. Для нас это тоже долгожданное обстоятельство, которое на языке нашей работы называется "возможностью". Трудно найти более удачное стечение обстоятельств, при котором в одном месте собралось бы все кубинское правительство. Все в одном помещении! А оно расположено недалеко от моря, на северном побережье Кубы, — это же настоящий вызов.

Насарио почувствовал внутреннее содрогание. Он понял, что его втягивают в беспрецедентное мероприятие. Как несправедливы были те, кто критиковал американцев за отсутствие энтузиазма в решении "кубинского вопроса"! То, что он слышал сейчас, потрясло его: ЦРУ делает ставку на "Альфу" в одном из самых решительных предприятий. После выговоров и грозных жестов тон смягчился и появилась возможность полного восстановления отношений. Насарио решил, что и для него самого была налицо "возможность".

— Я вижу, сеньор Насарио, выражение лица у вас меняется, когда речь идет о серьезных планах. Но, надеюсь, что ваш пессимизм мы вылечим.

— Да.

— Все коммунисты соберутся вместе, "ожидая" нас. Кстати, Насарио, вы помните "золотой период" Торриенте? Вы всегда жаловались: "Этому обманщику дают ракеты, а мне только простые винтовки и немного динамита". Помните?

— Как же я могу это забыть? Мы были тогда просто возмущены. Торриенте — настоящий шарлатан. Он обогатился за счет средств ЦРУ, собрав батистовцев и обманув всех вместе. Но только не "Альфу". Нас он не смог обмануть, как ни пытался. Поэтому мы не понимали, почему вы его так решительно поддерживаете.

— Дело в том, что он обманул и ЦРУ. Поэтому его и занесли в черные списки. Но мы догадались, что он мошенник, раньше, чем передали ему ракеты. Дальше обещания дело не пошло. Мы хранили ракеты в наших арсеналах, чтобы передать потом достойному получателю. Теперь мы считаем, что нашли его, и предлагаем ракеты вам. Это настоящие, внушительные реактивные снаряды, которые пришли на смену зажигательным взрыв-пакетам, а также винтовкам AR-18.

— И мы сможем применять их по своему усмотрению?

— Свободное использование не сочетается с законами ведения войны. У нас есть план применения этих ракет. В качестве первого шага вы должны подобрать человека, причем не первого встречного, а храбреца, прошедшего испытание огнем. Вы понимаете, что я имею в виду? С хорошим послужным списком, хладнокровного и верного. И не будет ничего страшного, если его многие знают. Он будет действовать в тени. Этот человек, которого вы подберете, пройдет специальное обучение у наших специалистов и будет готов выпустить ракеты в районе кубинских пляжей, недалеко от того места, где проходит съезд.

— И что же, мой "артиллерист" выйдет невредимым?

— Этого мы хотели бы.

— Но в море будет охрана и на побережье тоже.

— Но и мы не станем сидеть сложа руки. На случай противодействия с кубинской стороны в районе будут находиться американские боевые корабли. Однако крайне сомнительно, что в таких обстоятельствах кубинцы смогут что-либо предпринять. Страна окажется обезглавленной, народ будет в растерянности, и воцарится паника. Это и будет тот удобный момент, когда мы должны неожиданно нанести наш последний, решающий удар.

— Вы пошлете солдат?

— Не забывайте, что наши солдаты уже находятся на кубинской земле. Я имею в виду базу Гуантанамо.

— Да, вы правы.

— В таком случае тщательно, не теряя времени, у нас его мало, подбирайте человека для этой цели. Что касается подготовки, то она начнется немедленно. Мы откроем наши "краткосрочные курсы ракетчиков". К этому будут привлечены лучшие специалисты. Они принимали участие в боевых операциях. Один из них принимал участие в государственных переворотах в Конакри и в Конго. Это настоящий шакал с лицом, похожим на игрока в гольф.

Насарио был под гипнозом. Зрачки его глаз блестели от жадности, и он потирал руки, предвкушая победу. Слова Балдавиана вывели его из оцепенения:

— Мы должны еще кое о чем поговорить. Нужно перенести операции "Альфы" в другие страны для нанесения ударов по учреждениям коммунистических стран: консульствам, посольствам, представительствам торговли и авиакомпаний, где бы они ни находились. ЦРУ высоко ценит бескорыстное сотрудничество в этой области, которое предложило правительство Чили. Мы ответили утвердительно. Кроме того, мы считаем возможным связать интересы "Альфы" и ДИНА. Я не сомневаюсь, что во многом эти интересы совпадают. Общие интересы могут открыть простор для совместной широкой программы действий.

Янки начал собирать бумаги, совещание подошло к концу. Но услышав слова Насарио, сказанные, как всегда, некстати: "Наконец справедливость восторжествовала", Балдавиан поднял голову:

— Наконец? Я не понимаю, что вы хотите этим сказать?

— Можете располагать нами. Мы всегда поддерживали боеспособность на должном уровне. С самого начала мы верили в то, что вы будете рассчитывать на нас при решении кубинской проблемы. Но для проведения таких важных, решающих мероприятий нас приглашают впервые.

Балдавиану не хотелось заниматься болтовней на политические темы. Он терпеть не мог, когда Насарио старался показать решающее значение своей персоны, с которой должны считаться руководство и госдепартамент при рассмотрении важных проблем. Если бы он мог говорить откровенно, то сказал бы ему: "Не витай в облаках, мы только пользуемся тобой и твой помпезной организацией".

Первым нарушил размышления Насарио:

— Меня беспокоит связь с ДИНА.

— Что? Вы верите красной пропаганде, которая называет хунту фашистской?

— Не в этом дело. Если мы ввяжемся в какие-то проблемы в других странах, то ко времени вступления на Кубу нас обойдут другие группировки, а мы окажемся на втором плане.

— Вы имеете в виду решающий час раздела, так ведь? — произнес иронически янки. — Есть много различных способов выйти на первое место. Вы проявляете недальновидность и не знаете о существовании прекрасной возможности. Я постараюсь разъяснить ее вам, чтобы вы запомнили раз и навсегда. Новое кубинское правительство, естественно, будет находиться под нашим влиянием. Кого мы поставим на ключевые должности? Тех, кто больше отвечает нашим интересам. Но мы никогда не дадим им полномочий самим решать этот вопрос. Это сделаем мы. Подумайте хорошенько, вы не единственные и, может быть, не одни только вы сможете выполнить то, чего требует сложившаяся обстановка. Я приведу вам один пример. Что вы можете сказать о тех, кто просит снять блокаду Кубы?

— Ими же движет не чувство патриотизма, они хотели бы попросту торговать на мирных условиях.

— Да, конечно, в то время как вы это делаете путем военных действий… А что вы думаете о тех, кто хочет возвратиться и встретиться со своими родственниками? Семьи разделены уже много лет. Вы им говорили: "Подождите немного, мы очистим остров от красных и вернемся на Родину". Но вы не выполнили своего обещания. И теперь это служит им оправданием для поиска других путей. А вы не думали над тем, что Кастро, узнав об этом, повернет дело в свою пользу?

— Кастро никогда не пойдет ни на какое соглашение с нами. Он как-то сказал, что нас разделяет море крови.

— Он имел в виду вас: тех, кто стал на путь насильственных действий. А в будущем он сможет опираться на тех, кто находится в крайней оппозиции к насилию, на людей, занятых работой, домашними заботами, но мечтающих подышать родным воздухом и попасть в объятия родных. Кастро может повлиять на них. И он уже делает это. Они слушают его речи и знают о тех законах, которые вступают в силу на Кубе. Мы все это видим. Я не думаю, чтобы Кастро добился радикальных изменений, но уверен, что нам следует, как говорится, держать порох сухим и оказывать ему сопротивление там, где возникает фронт борьбы. Если мы ограничимся только кубинской территорией, то провалим все дело.

— Следовательно, вы считаете, что после стольких лет борьбы и насилия кубинцы будут смотреть без всякой ненависти на тех, кто, убедившись в бесперспективности возвращения с помощью силы, станет на путь мирного сосуществования?

— Ненависть в этом случае может рассматриваться как необходимость. Если не будет причин, ее порождающих, исчезнет и ненависть… не будь ненависти — вы окажетесь в изоляции.

— Что же, мы обречены?

— Мирным или другим путем, все равно отношения эмиграции с Кубой проходят через наши руки. И здесь мы рассчитываем на тех, кто активнее других поддерживает нашу политику.

— Вы меня, с одной стороны, вдохновляете, а с другой — лишаете всякой надежды. Мы говорим о новых операциях и о том, что, пожалуй, тоже можем оказаться в изоляции.

— Вам следует принимать мир таким, каков он есть, быстро меняющимся, и тогда вы все отлично поймете.

— Я вижу, что здесь речь идет о торговле мирными условиями.

— Есть противники "Альфы", которые утверждают, что вы наживаетесь на военных операциях, на гибели людей и что сейчас вы не в состоянии оставить этот путь, который приносит вам также дивиденты.

— Вы сами сказали, сеньор Балдавиан, что это говорят враги. Поэтому в основе нашего сопротивления лежит моральная ответственность за погибших и попавших в кубинские тюрьмы.

— Прекрасно сказано! — сказал агент ЦРУ, рассмеявшись. — Я совсем забыл, что передо мной мастер публичного слова. Не заставляйте меня разочаровывать вас. Хотите знать кое-какие новости о ваших потерях и о тех, кто находится в тюрьме? — Балдавиан что-то искал в своей записной книжке.

Насарио побледнел. Нужно было бы сказать ему: "Не ищите, не стоит, вы меня уличили". Но это было бы слишком унизительно. Балдавиан перестал листать:

— Это мнения, которыми мы располагаем. Некоторые из них получены из кубинских тюрем. Есть слова родственников членов организации, бывших членов "Альфы" и заключенных, кроме того, здесь список ваших людей, которые погибли или попали в тюрьму, но не пользуются вашим расположением, об этом я вас предупреждаю заранее. Поэтому не говорите мне, что Кастро "промыл им мозги".

Он начал медленно читать, особо выделяя места, относящиеся к старику, сидевшему перед ним:

— "Лазаро хочет, чтобы вы — Лазаро — это имя, которое вы дали Менойо, верно? — помогли ему рассчитаться с Насарио еще до того, как он уедет отсюда. Его это очень беспокоит. Он говорит, что Насарио старый бандит и использует его в целях пропаганды, а свои карманы набивает деньгами".

"Что касается Висенте Мендеса, то это была обыкновенная сделка. Кто станет возражать? Даже племянник Насарио признал это".

"Лазаро послал Саласа, чтобы он убрал Насарио и его верную свиту. Это был план, рассчитанный на длительный период, и Салас вначале должен был подготовить для этого почву. Но никому не известно, как и через кого. Андрес Насарио узнал об этом и держал все втайне, поджидая удобного случая. Однажды Салас обратился к нему по личному вопросу: попросил у Насарио катер, чтобы вывезти с Кубы своих родственников и друзей. Насарио добился, чтобы ему дали катер. И тогда, как делает шеф известной организации Коза Ностра, он послал на Кубу прямо в контрразведку анонимное письмо, в котором сообщал, что Салас скоро прибудет на Кубу. Результат теперь известен. Насарио проявил такой цинизм, что даже не дал Саласу катер, чтобы "Альфа" не потеряла его. Лазаро мечтает о том дне, когда он встретит этого старого лиса".

— Какая сволочь! — воскликнул Андрес Насарио, надеясь остановить Балдавиана. — Действительно, Салас просил у меня катер. Я не дал ему, так как был убежден в том, что он человек, работающий на кубинскую контрразведку… Вы знаете, что я заявил об этом в ЦРУ. Вы бы только послушали, как он разглагольствовал.

Лицо Насарио пылало от злости и ненависти. Балдавиан продолжал чтение. Он хотел добить Насарио окончательно.

"Салас, прибыв в Соединенные Штаты, рассказал о героической гибели Висенте Мендеса. Однако здесь его ждал сюрприз — Насарио Сархен в своих речах продолжал говорить о том, что Висенте Мендес жив и продолжает борьбу в кубинских горах. Этот обман был нужен ему для обогащения за счет сбора средств, но самое плохое заключалось в том, что ни одного сентаво не попало к вдове Мендеса".

"Лазаро теперь никому не верит. Он говорит, что все его предали, и если Фидель не уничтожит его, то он уедет куда-нибудь в Новую Зеландию или Бразилию и будет там ждать старости. Но, с другой стороны, он считает, что это трудновыполнимая задача. И не потому, что ему не позволят уехать, куда он хочет, а оттого, что Насарио разорил его и он не сможет жить самостоятельно".

"Насарио уничтожил людей Мендеса. По какой-то случайности его племянник остался жив!"

"Мертвые и заключенные на Кубе обогащают Насарио и, видимо, некоторых из его пташек, наподобие Уго Гаскона Гонгора, который так мастерски руководит финансами".

— Не стоит читать дальше, верно? Мнений больше чем достаточно. Оставьте в стороне пышные, красноречивые фразы, перенасыщенные патетикой, прекратите прикрываться мертвыми и заключенными и постарайтесь быть деловым человеком. Настал ваш час, нужно взять новый курс. Я предлагаю вам широкие возможности. Принимаете эти условия?

— Принимаю.

— Тогда не становитесь больше в такие смешные позы.

Андрес Насарио вышел из Мьюнити потрясенным. Сопровождавшие его были серьезными, как на похоронной процессии. Они действительно шли, чтобы похоронить миф. Кастильо думал о том, что многие записи, которые читал американец, отражали постыдную действительность. Гаскон был озабочен тем, что от Менойо не ускользнули его финансовые махинации и тем, будет ли нужен он Андресу Насарио завтра. Да, он решительно пойдет туда, куда пойдут американцы, чтобы занять свое место под солнцем.