…Через полчаса грузовая машина милиции подъехала к дому Петуниных на одну из запрудных улиц. Петунинский дом расположился широко, высоко подняв два конька добротных тесовых крыш – жилой и дворовой.

Чернов и Штокин сильно постучали в калитку и напряженно ждали чьих-нибудь шагов.

В калитке появилась старушка.

– Здравствуйте, мамаша! Мы к вашему квартиранту, – шагнул во двор Штокин.

– Али вы не знаете, что он уехал? – спросила она тоненьким голоском.

– Куда? – спросил Чернов.

– Да в отпуск, куда же боле.

– Давно?

– Какой там давно! Ишо после обеда только собрался, как деньги принес за отпуск-то. Со мной расплатился.

– А куда, в какой город поехал?

– Куда дальше, не знаю, а только сначала – до Свердловска.

Чернов посмотрел на часы. Штокин ходил, озираясь, по полутемному двору, который едва освещала маленькая запыленная электрическая лампочка.

Спросил хозяйку из-за спины:

– Мамаша, покажи нам комнату твоего квартиранта.

– Давно бы и зашли. А то стоите, будто не власть. – И пошла ко крыльцу, объяснив по дороге: – Василий-то никогда ее не запирал. Так и уехал: полой оставил. Не стеснялись мы друг дружки. Да и он мужик спокойный, выпимши не шебаршил. Хороший мужик!..

Комнатка Угораева оказалась совсем маленькой и хорошо прибранной. Кровать, стол со стулом да вешалка у двери. Под ней, на деревянном сундучке, лежала аккуратно сложенная негрязная спецовка. Тут же, на полу, стояли рабочие ботинки. Чернов взял один из них и посмотрел подошву: такая же, как на мартьяновских, только меньше стертая.

– А где телогрейка его? – спросил у хозяйки.

– Так он ее снимал на крыльце: там в стене шпилька есть.

Прошли на крыльцо. Чернов снял телогрейку, подошел к открытой на улицу калитке и стал внимательно изучать швы и карманы. Как и ожидал, телогрейка была тщательно выхлопана, но в швах под воротником и в уголках карманов – глиняная пыль.

– Телогрейку и ботинки мы, мамаша, возьмем, – объявил старушке.

– Так как же я перед Василием-то отчитаюсь?! – забеспокоилась она. – Приедет, спросит…

– Поможем отчитаться, – сказал ей Штокин. – Вы меня знаете?

– Как же не знаю! Ишо в прошлом годе выговаривали мне за домовую книгу. Знаю, ясное дело…

– Значит, все в порядке.

– Вам виднее… – уступила она. Когда подошли к машине, Чернов, посмотрев на часы, посоветовался:

– Времени – шесть. Автобус на Свердловск ушел в пять. Что будем делать? Поедем в горотдел и перекроем по телефону?

– Можно, – согласился Штокин.

– А не сбежит? – предположил Чернов.

– Можно приказать, чтобы выехали за населенный пункт, остановили где-нибудь в поле.

– Спросят Угораева, а он промолчит, – ответил Чернов.

– Там же не он один нижнесергинский?

– А кто его здесь особенно-то знал? Рискованно все это… Анатолий! – позвал шофера, – На сколько километров у тебя бензину?

– На сто, может, хватит, а дальше не ручаюсь, – ответил тот, посмотрев на приборный щиток.

– До Свердловска сто двадцать… – И опять к шоферу: – Ездить быстро умеешь?

– А инспекция? – спросил тот, обнажив белые зубы в озорной улыбке.

– Ее на себя беру, – ответил Чернов.

– А там – не наша ведь. Проколют – и будь здоров!

– Я же сказал! – повысил голос Чернов.

– А я что, спорю, что ли? – сразу обиделся Толя и проворчал: – Только сами не жалуйтесь…

Чернов залез в кабину, Штокин – в кузов.

Толя так рванул с места, что Олег Владимирович сразу подпрыгнул, достав шляпой крышу кабины. Зыркнул на Анатолия и улыбнулся:

– Вот так и держи!..