Ему было трудно представить себе, что может чувствовать больной. Ведь он всего лишь врач. Понять, как абсолютно здоровый человек будет реагировать на то, что его собственное тело, еще недавно лучший друг и союзник, превращается в злейшего врага, может быть, возможно… если ты сам попадешь в подобную трагическую ситуацию. Поэтому, наблюдая за чужими страданиями уже более пятнадцати лет, Касти старался особо не вникать, что происходит с людьми, которые вынуждены довериться его профессиональным навыкам.

Да, в случае Луки Камби все складывалось не лучшим образом. Около полутора суток понадобилось, чтобы понять: оставшаяся почка плохо функционирует. Главной рабочей гипотезой, безусловно, была дисфункция. Врожденную опухоль почки он даже и предположить не мог. Спортивный образ жизни, которым так гордился Лука, никак не соотносился с тем, что правая почка у него оказалась опущена в подвздошную область. Хотя дальнейших ошибок можно было избежать, проведя обычный контроль.

Умри Лука Камби в его отделении, доктору Касти пришлось бы пройти через ряд неприятных проверок, не считая вполне оправданных претензий со стороны жены.

В газетах под соответствующими заголовками, наподобие: «врач-убийца», — была бы опубликована его фотография.

К счастью, пациент спасен, но то, что по вине хирургов не были сделаны необходимые обследования, невольно создало алиби для Мага. Это Касти возмущало больше всего. Он был убежден, что именно Лама стал причиной целого ряда упущений, которые дорого стоили пациентам и повлекли за собой крупные неприятности.

Касти словно бы услышал характерную интонацию Мага: уж если нефролог не в состоянии сразу обнаружить злокачественное образование в почке, чего же вы хотите от хирурга, который делает срочную операцию? Пациенту угрожала смертельная опасность из-за внутреннего кровотечения. На дополнительные проверки не хватало времени, провести нефрэктомию было жизненно необходимо.

Нет, нет и нет, — возражал себе Касти. Если бы Маг знал, что у пациента работает только одна почка, то попробовал бы соединить порванные сосуды, наложить швы на поврежденный орган, а затем проверить, не возобновляется ли кровотечение. По крайней мере попытался бы сделать все возможное, чтобы вернуть пациента к нормальной жизни.

Нефролог мог поклясться, что организм Луки Камби выдержал бы и более сложную операцию.

Магу нужно было только спуститься на землю с заоблачных высот и перестать видеть в невинном человеке, лежащем перед ним на операционном столе, добавление к высокому проценту проведенных им технически совершенных операций.

Но Маг руководствовался лишь одной мыслью. Этот «виртуоз скальпеля» пошел самым простым и прямым путем и не стал терять время, чтобы найти другую почку, потому что ситуация складывалась в пользу нефрэктомии.

Реконструкция органа потребовала бы гораздо больших усилий, и шансы на успех были бы значительно ниже, хотя и возможны. Профессиональные навыки Мага не подлежали сомнению, но только безграничное себялюбие подсказало ему, что не стоит вступать на скользкий путь, на котором можно и проиграть.

Касти полагал, что до операции вероятность того, что Лука Камби вернется к нормальной жизни, составляла пятьдесят процентов. Теперь же ему могла помочь только любовь близких, консультации опытного нефролога и мучительная, слабая надежда на трансплантацию.

Обычно Касти не так уж корил себя за плохо калибрированный диализ, но сейчас его приводила в бешенство недосягаемость Мага и то, что ему приходится исправлять чужие ошибки. Более всего его злило, что он слишком поздно обнаружил недочет Ламы и теперь вынужден доказывать самому себе, что вовсе не испытывает ненависти к коллеге.

Доктор попытался преодолеть злобу и набрал номер кабинета Ламы. Тот сразу же поднял трубку.

— Здравствуй, это Роберто.

— Ну и что ты хочешь мне сказать? — Маг свел преамбулу к нулю.

— Мы закончили обследования Луки Камби.

— Молодцы.

— В правой почке у него опухоль.

Маг ничего не ответил, оставляя себе время на размышления. Касти продолжил:

— Он останется на диализе.

— Такое случается, — ответил Лама. — Без операции он бы умер.

— Ты мог бы провести ее лучше, если бы сразу обратил внимание на опухоль. В придачу ко всему брат пациента — журналист, тот самый, что написал статью о подвалах в больнице. Ты с ним знаком? Его зовут Марко Камби.

На этот раз Лама не стал себя сдерживать. Он понизил голос, усилив в нем интонацию угрозы, и огрызнулся.

— Послушай, толстяк, что я тебе скажу, — на этот раз он не лицемерил, — все, что хирургия могла сделать для твоего пациента, она сделала. С тех пор как лечишь его ты, ситуация только ухудшается. И когда это ты понял, что у больного злокачественное образование в почке? Спустя два дня? А я должен был определить это, глядя на то, как он умирает на операционном столе? Я тебе сейчас дам один совет, бесплатно. Не пытайся свалить свою вину на других. В этой больнице такая политика к добру не приведет.

Хирург бросил трубку, не дожидаясь ответа Касти. Нефролог почувствовал, как все его реакции притупились, словно он принял успокоительное, — и попытался встряхнуться. Лама полностью извратил все факты. Если бы он, Касти, вовремя не отреагировал на уремический криз, Лука умер бы, даже несмотря на нефрэктомию. В той же мере, в какой нефролог был щепетилен в своей профессии, он был щепетилен и в жизни и не смог бы соревноваться с Магом в умении манипулировать реальными фактами. Касти догадывался, что стычка с главным хирургом ничего хорошего не принесет. Ошибки в диагнозах случаются каждую неделю во всех отделениях больницы, но немногих врачей увольняют за это или подвергают штрафу.

В течение семи дней все страницы газет пестрели заголовками с информацией об убитом иммигранте, и теперь Иллюстри придумывал уловки, чтобы оставить в шапках эту тему. Его намерениям препятствовали ежедневные звонки от издателя, из прокуратуры, из полицейского управления и из комиссариата карабинеров. Все они призывали к осторожности и просили не подливать масла в огонь.

Город и без того был заполнен воинственными манифестантами и группами исламистов, толпящихся на улице. Карабинеры предотвратили стычку между бандами марокканцев и албанцев, вооруженных холодным оружием, а полиция тем временем сдерживала шествие, организованное социальными центрами в поддержку требований арабской общины.

Главный редактор «Воче» послушно терпел указания Короче и предписания следователей, однако не мог не вынести на первую полосу всю информацию о ходе расследования.

Пока прокуратура и издатель связывали ему руки, ежедневные газеты-конкуренты рассказывали на своих страницах о том, как проходит следствие, восполняя дефицит информации. «Воче» не могла остаться в стороне и возобновляла тему, порой перепечатывая статьи из других газет.

В газетных заголовках останки из грота именовались «четвертованным иммигрантом», хотя вернее было бы назвать их «выпотрошенным» или «вспоротым телом». Впрочем, против выбранного определения никто не протестовал. Какая в общем-то разница, как назвать тело, у которого по жестокой традиции Средневековья отрублены руки и ноги или вспорот живот.

То, что убитый — иммигрант, предполагали на основании некоторых антропологических признаков, но, поскольку личность его установлена не была, он мог оказаться и сицилийцем, и жителем Калабрии.

Однако отчасти из-за того, что следователи не сомневались — погибший был арабом, а также из-за того, что и журналисты и читатели в глубине души были уверены, что никто не посмел бы так расправиться с итальянцем, для прессы он стал убитым иммигрантом. А восставшая исламская община превратила его в свое «знамя».

Главный редактор «Воче» назвал бы умершего экстракоммунитарием, исключая тем самым возможность того, что этот кошмарно изуродованный труп принадлежит человеку из «нормального» общества. Но для заголовка газеты это слово было слишком длинным, поэтому Иллюстри пришлось довольствоваться определением «иммигрант». Каковое определение подразумевало, в свою очередь, что иммигрант нелегальный, а это объясняло почти все, в том числе и ужасные обстоятельства преступления, за исключением разве что имени убийцы.

Чтобы как-то заглушить переполнявшее его беспокойство, Иллюстри поднял трубку и попросил секретаршу прислать к нему Марко Камби, как только тот появится на пороге редакции.

В этот момент Марко как раз выходил из лифта.

За последнюю неделю, с тех пор как известие о его новых обязанностях облетело всю редакцию, обычный путь к письменному столу превратился для него в высшей степени неприятную процедуру. В этот короткий промежуток коллеги успевали подойти к нему и высказать все, что о нем думают: они чувствовали себя обманутыми и подозревали, что Марко поступился обозначенными в контракте правами в обмен на персональные привилегии.

Гоцци и Нашетти отнеслись к ситуации с большим пониманием, однако и они дали ему понять, что предстоят серьезные баталии, которые потребуют максимальной активности всех членов профсоюза. Они выразили свое сожаление по поводу того, что случилось с Лукой. Однако и с их стороны Марко чувствовал настороженность, уже почти неделю они сторонились его.

Добравшись до стола, Марко извлек из сумки оба блокнота, синий и красный. Но только он начал перечитывать записи в синем блокноте, как к нему подошла Лиза Роббиати, зеленоглазая блондинка, с которой у него когда-то был короткий роман, не оставивший у Марко никаких воспоминаний о прежней страсти.

Тем не менее Лиза ему импонировала. Она была на пять лет моложе него, обладала соблазнительной фигурой, полной приятных изгибов, и привычкой заниматься сексом в самых неожиданных местах. Лиза завоевывала себе популярность работой, но за пределами редакции забывала о газете и полностью отдавалась личной жизни, посвящая все время друзьям и любовникам. Большинству репортеров, в том числе и Марко, отделять частную жизнь от профессии не удавалось.

Так как их связь осталась в прошлом, вне стен редакции они не встречались, но оба сохранили личное и профессиональное уважение друг к другу. Лиза подошла к нему с улыбкой на губах.

— Говорят, ты пошел в гору?

— Только тебя мне не хватало для полного счастья!

— Злишься?

— Еще бы, в последние дни кто только не дал мне понять, какое же я дерьмо! Многие считают, что я делаю карьеру за их счет, особенно те, кто сам сделал карьеру, подставив других.

— Кажется, я узнаю прежнего Марко. Ты продал душу, чтобы вернуться к настоящей работе?

— Нет.

— Тогда пошли их к черту.

— Это не так-то легко.

— Просто перестань ежеминутно думать об этом.

— Попробую.

— Знаешь, я рада, что ты снова пишешь. Статья о больнице — превосходная. И интервью с торговцами арабского рынка ничуть не хуже, даже лучше прочих статей об этом убийстве. Взгляни-ка на заголовки.

Лиза продемонстрировала Марко номер газеты, который тот еще не успел прочесть. Убийство неизвестного иммигранта занимало целый подвал, озаглавленный «За что же его выпотрошили?».

Далее шло множество гипотез о мотивах преступления в шахте. С первых же строк становилось ясно, что основаны они исключительно на домыслах. Этакий мыльный пузырь, рассчитанный на то, чтобы не дать истории забыться, не затрагивая при этом ни одну из сторон конфликта. Такая манера работы устраивала Иллюстри.

Буйная фантазия автора заключительного материала заставила его утверждать, что место, где было обнаружено тело, популярно среди сатанистов благодаря исходящим из-под земли магическим токам. Статья не была подписана.

Марко взглянул на Лизу.

— И кто сочинил весь этот бред?

— Хороший вопрос. Статью, несомненно, заказал Иллюстри, но коллеги из криминальной хроники и юридического отдела от задания отказались.

— И что же?

Лиза пожала плечами:

— Вероятно, это написал Анджело Гоцци.

Марко попытался переварить информацию.

В этом не было никакого смысла. Гоцци руководит международным отделом, и уж он-то не замечен в особых отношениях с главным редактором газеты. Камби догадался, на что намекает Лиза. Иллюстри занимался обработкой всех членов совета редакции.

Телефон прервал его размышления. Секретарша Иллюстри сообщила, что его ждут. Он кивнул Лизе и направился к кабинету главного редактора. Дверь была открыта.

— Здравствуй, проходи.

Марко уселся в новое кресло напротив стола начальника.

— Ты меня искал?

— Да. Хотел выразить тебе благодарность. Твои статьи о больничных подвалах повергли в шок всю администрацию. Они уже оборвали мне телефон. Вероятно, Корради уволится, и наша битва с коммунистами будет выиграна.

— Отлично.

— Мне, безусловно, понравилось и твое интервью с продавцами арабского рынка, — соврал Иллюстри, который интервью не читал. — Оно написано на очень высоком уровне.

— Спасибо.

«Так, берегись!» — подумал Марко.

— Я хочу, чтобы ты вплотную занялся расследованием, заменил репортера криминальной хроники. Хватит с нас этих разминок, начинай писать серьезные статьи.

— У меня нет источников информации среди членов следственной группы. Я рискую проколоться на каждом шагу.

— Тебя прикроет Скьясси, но предпочтительнее, чтобы открывал полосу ты. На этой стадии расследования трудно предположить, что мы сможем получать интересные новости из обычных источников.

— А в прокуратуре… — попытался возразить Марко.

— Трибунал и подразделение карабинеров перекрыли все каналы.

Теперь цель Иллюстри была ясна. Он переместит Марко в отдел криминальной хроники, убрав оттуда двух журналистов, которые отныне займутся текущими новостями. Зато такой свободный игрок, как Марко, журналист экстра-класса, сможет вернуться к полноценной работе. Издатель и редактор проявили дальновидность в использовании человеческих ресурсов.

Более того, поскольку все домыслы по поводу убийства уже исчерпаны, следует сконцентрироваться на реакции исламской общины и групп горожан, которых беспокоят ее выступления. Использовать классного специалиста для подготовки подборок из сообщений информационных агентств было бы расточительно.

Что ж, Марко не прочь бросить все силы на работу со следственной группой. Даже если это приведет в тупик, можно будет все же извлечь чтонибудь интересное. Он солгал Иллюстри. Свой источник в следственной группе у него был, да еще какой источник…

— Хорошо, я буду получать сведения у Скьясси.

— Вряд ли он узнал что-либо новое, кроме того, о чем написал сам. Может быть, тебе удастся поговорить с главным муллой, взять у него интервью?

— Для начала мне нужно будет сделать несколько звонков, заранее ничего сказать нельзя.

Марко намеренно ответил уклончиво.

— Напоминаю тебе, что через два дня мы встречаемся с Де Ранди.

— Меня на этой встрече не будет.

— Это почему?

— Я выхожу из комитета редакции.

Нижняя челюсть Иллюстри отвалилась, как будто из нее выпал крепивший ее винт.

— Не самая лучшая идея.

— Я понимаю, но мои коллеги оказались слишком чувствительными. По их мнению, моя новая работа связана с тем, что я пошел на сделку с предприятием, и у меня совсем нет желания оправдываться перед ними.

— Пошли всех к черту! Я лично предложил тебе вернуться к этой работе, никто от тебя ничего не требовал.

— Это правда, — признал Марко.

Он не стал добавлять, что у Иллюстри еще предостаточно времени, чтобы определенные требования выдвинуть. Собрание с участием Короче планировалось провести только через два дня. Директор с трудом сдержал волнение, но потом истолковал решение Марко как добрый знак.

— Подумай еще. Спешить некуда.

— Я уже все обдумал как следует, — охладил его Марко.

Он уйдет из комитета и таким образом нарушит все планы издателя. Прощаясь с Иллюстри, Марко улыбнулся, представляя себе, как главный редактор кинется к телефону, чтобы обсудить с Короче новую стратегию наступления.

Место для встречи они выбрали общедоступное, но такое, где можно поговорить, не привлекая лишнего внимания. В залах анатомического музея вряд ли повстречаешь журналистов или членов следственной группы. К тому же это место имело еще два преимущества: оно находилось в центре города и посещали его только студенты медицинского факультета.

Как обычно, Марко пришел на встречу заранее. Он пересек темный вестибюль и проследовал далее по коридору, заставленному закрытыми деревянными шкафами и передвижными стеллажами с выставленными на обозрение десятками черепов разного размера. Миновав коридор, Марко оказался в зале, где были представлены внутренние органы.

У одной из витрин, в которой демонстрировал свои внутренности восковой манекен, он задержался. Кишки были сдвинуты в сторону и извлечены из открытого живота, что позволяло студентам лучше рассмотреть устройство почек, обычно скрытых за изгибами ободочной кишки. Обе почки располагались точно там, где положено, и выглядели как два рассеченных яблока. Марко пристально разглядывал восковые органы.

За этим занятием его и застал Паоло Мормино.

— Ты только посмотри, — вполголоса заметил полицейский, остановившись возле Марко. — Эта модель просто в отличном состоянии. Органы, правда, вытащены наружу, но все же хоть как-то прикреплены к брюшной полости. А у нашего приятеля черная дыра на месте живота.

Марко повернул голову к Паоло и приветствовал его едва заметным жестом. По музею бродили трое молодых людей, изучая восковые фигуры за стеклом.

Несмотря на принятые меры предосторожности, полицейский и журналист предпочитали держаться на расстоянии. Мормино хотелось бы скрыть свою встречу с представителем прессы.

Если источник информации желал держать свое имя в тайне, Марко никогда не звонил ему из дома или с мобильного. Он старался пользоваться телефонами, не имеющими никакого отношения ни к нему лично, ни к газете. Иначе секрет без особого труда могли раскрыть работники прокуратуры.

Паоло и Марко были одногодками, но Паоло казался моложе. Оливковый цвет кожи и волосы цвета вороного крыла выдавали в нем южанина. От него исходило ощущение сдержанной силы, готовой вот-вот выплеснуться наружу. Как от бегуна перед забегом на стометровку. Атлетическая фигура и рост за метр восемьдесят придавали Мормино сходство со спортсменом, в то время как его работа не имела со спортом ничего общего.

В основном он занимался анализом различных отчетов и большую часть времени проводил за чтением и написанием донесений, а также консультировался с психиатрами, составляя психологические профили. Кроме того, в его функции входила забота о сохранении места преступления в неприкосновенности, ведь любой полицейский, прибывающий в эту зону, пытался что-нибудь рассмотреть, потрогать, растоптать.

Несмотря на всю свою добросовестность и педантичность, Мормино до сих пор так и не удалось отучить патрульных полицейских мешать сбору доказательств. Эти ребята в большинстве своем искренне считают, что только посторонние могут быть помехой в работе криминального отдела, а их собственные следы, волосы, слюна и сигареты легко отличимы от улик, относящихся к убитому, к убийце, а также от следов свидетелей, обнаруживших труп, или просто прохожих.

Мормино переместился к витрине, в которой на подставке, покрытой белым лаком, в полный рост красовались два скелета — мужской и женский, и уселся перед ней. Когда Марко тоже оказался перед витриной, полицейский возобновил разговор:

— Итак, почему ты занялся этим делом? Когда мы в последний раз виделись, ты уже не работал в криминальной хронике и пытался писать книгу.

— Так сложилось. Книгу я так и не написал и снова веду криминальную хронику. Это тоже неплохой способ приятно провести время.

— И как ты намерен развлекаться?

— Пока не знаю. Меня это затянуло. Надо признать, что случай с выпотрошенным телом довольно интригующий.

— Он грозит взорвать весь город.

— Да брось ты! Все идет своим чередом, и убийство не более чем случайный повод. Сейчас оно сработало как фитиль. Именно поэтому мне хотелось бы узнать правду. Я уверен — в такой момент никого не волнует, что произошло на самом деле.

— Для меня важно докопаться до истины.

— Значит, нас уже двое.

Мормино улыбнулся:

— Теперь твоя очередь задавать вопросы.

— Вы в полиции установили личность убитого?

— Нет.

— Но есть какие-нибудь предположения?

— Никаких.

— Когда следствие стронется с места?

— Дело темное.

— Он был еще жив, когда его…?

— Нет.

— Тогда как же он умер?

Мормино промолчал.

— Ты не можешь мне этого сказать?

— Могу, при условии, что эта информация не попадет в прессу.

— Будь спокоен.

— Мы этого не знаем.

— То есть как?

— Мы не знаем, как он умер. Он мог умереть во сне от инфаркта.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Никто его не убивал.

— Но ведь кто-то вытащил из него кишки?

— Ну да.

— И ты веришь, что все произошло именно так?

— Я не могу описать, как все это происходило, еще не закончены токсикологические исследования. Однако патологоанатом не ожидает, что они прольют свет на это дело.

— Если мы не узнаем причину смерти, то это вообще не убийство.

— Абсолютно точно.

— А если нет убийства, то нет и убийцы.

— Прекрасно, ты делаешь успехи.

— В таком случае мы ведем охоту за призраком.

— Может быть. Я верю, что убийца существует и он из плоти и крови. Но преступник очень хитер и не оставляет следов, поэтому поймать его будет непросто.

Марко взвесил информацию, полученную от Мормино, и скептически улыбнулся:

— Ты меня не убедил. С чего это преступнику понадобилось сперва убить человека, не оставив при этом следов, а затем надругаться над ним подобным образом? Если бы он не хотел поднимать шум, то оставил бы все как есть.

— Мы не знаем, где это происходило. Возможно, он был вынужден перенести труп. И у него имелись сообщники.

— Ну да, ведь одному человеку не под силу перетащить тело в шахту.

— Скорее тут действовала группа по заранее составленному плану. Быть того не может, чтобы два или три человека случайно доверились друг другу в подобном деле. Здесь существует какая-то простая логика, но мы не знаем, какая именно. Я даже не могу себе ее вообразить.

— Мне это тоже вряд ли удастся, — ответил Марко.

— У меня есть предложение.

— Внимательно тебя слушаю.

— Я буду передавать тебе секретные сведения… Но с условием, что ты примешь все меры предосторожности, чтобы меня прикрыть.

— Можешь на меня положиться.

— И я хочу, чтобы ты передавал мне всю информацию, какую получишь, используя мои наводки.

— Я становлюсь следователем!

— С этого момента — да.

— Зачем я-то тебе нужен? У тебя есть свои агенты, в твоем распоряжении вся полиция и люди Кау.

— Это не совсем так. Расследование ведет оперативная следственная бригада, полицейское управление в нем не участвует, за всем следит прокурор. Я не говорю ничего плохого о Кау, но он вынужден подчиняться приказам своего начальства. Я же отвечаю за результаты экспертизы и лабораторные исследования. К допросам свидетелей и прочим следственным мероприятиям меня не допускают. Мне кажется, они готовят политическое решение и повесят убийство на первого, кто подвернется. Я должен им воспрепятствовать, поэтому мне нужен частный сыщик.

— Я?!

— Ты.

— А, ты хочешь меня использовать, — съязвил Марко.

— Взамен ты получишь доступ ко всем секретным данным.

— Это искушение.

— Ошибаешься.

Мормино ждал ответа.

— Знаешь, я буду заниматься этим делом, но только до тех пор, пока к нему есть интерес. Потом мне дадут другое задание.

— Хватит и того, что ты добудешь сразу, — продолжил Мормино, использовавший в качестве наживки журналистское любопытство и азарт. Попробовав себя в роли детектива, Марко сам не захочет бросать расследование.

— Отлично. Сейчас мы уже можем приступить к делу. Я покажу тебе кое-что.

Марко извлек из сумки красный блокнот и достал дискету и фотографию, продемонстрировав ее полицейскому. Мормино с удивлением смотрел на него.

— Не спрашивай, откуда это у меня. Сцена была заснята в подвалах больницы. Я написал пару статей о том, что происходит там, внизу.

— Я их читал.

— Там были случаи некрофилии.

У Мормино не дрогнул ни один мускул. В полиции об этом не знали.

— Материал нельзя предать огласке, — полувопросительно заметил он.

— Да, но я думаю, что эти двое — из наркомафии. Помоги мне официально их идентифицировать. Если они есть в списках подозреваемых, я мог бы продолжить серию статей.

Мормино внимательней вгляделся в расплывчатый снимок.

— Здесь сложно что-либо разглядеть. С такой фотографии практически невозможно сделать лучшую копию.

— Это распечатка. Оригинал на дискете. — Марко передал Паоло дискету.

— Я попробую получить хотя бы приблизительные портреты. Но знай: чудес не бывает. Если на диске такое же качество, то хорошо, если мне удастся хотя бы очертить скулы. Снимок сделан откуда-то сверху, он слишком темный и расплывчатый. Эти типы повернуты в профиль, и лицо того, кто повыше, наполовину скрыто в тени. Я сравню их с описаниями находящихся в розыске, но сомнительно, чтобы это дало результаты. Если же я не смогу их разглядеть, то тем более не смогу с ними бороться.

— Звучит обнадеживающе.

— Не в моих привычках рассказывать басни.

— Тогда хотя бы сопоставь их изображения с данными наиболее известных поставщиков наркотиков. Свидетели полагают, что в этот момент они передавали пакеты с героином.

— Да, это я сделаю.

Мормино положил в карман фото и дискету, поднялся и направился к выходу, подмигнув Марко:

— Уходим по одному.

— Мне надо сделать еще кое-какие записи, так что я могу подождать.

Марко проводил взглядом приятеля, огибающего витрины с черепами. Затем вывел в красном блокноте: «Фото видео подв. анализ», и достал синюю тетрадь, чтобы занести в нее сведения, полученные от Мормино.

Из предосторожности он обозначал всех, кто имел отношение к этому делу, изобретенными им самим сокращениями. Меньше всего ему бы хотелось, чтобы какой-нибудь коллега, случайно сунув нос в блокнот, оставленный на столе, понял, над чем он работает и кто его информатор.

Доктор Касти на секунду задержал взгляд на озабоченном лице Клаудии Камби, сидящей у кровати мужа. Болезнь Луки задала ей суровое испытание. От переживаний она сильно осунулась и теперь была далеко не так хороша собой, как в их первую встречу. Однако нефролог знал, что худшее ей еще предстоит. До тех пор, пока Лука находится в больнице, его жена испытывает душевные страдания, но как только он вернется домой, к ним добавятся еще и бытовые проблемы. Она должна будет ухаживать за ним, к тому же их повседневную жизнь придется подстраивать под процедуры диализа.

Лука достаточно быстро приспособился к процедурам очищения крови. Касти планировал без промедления провести ему небольшую хирургическую операцию. Он хотел вставить пациенту фистулу, которая соединила бы вену и артерию в левой кисти. Перегонять кровь таким способом было бы значительно проще.

— Ну и как вы себя чувствуете? — спросил он у Луки.

— Превосходно. Когда меня выписывают?

— Когда мы сможем отсоединить все трубки. Или вы предпочитаете, чтобы вас отправили домой вместе с кроватью и всеми этими пакетами из пластика?

— Нет уж, спасибо, — улыбнулся Лука. — Их я оставлю вам на память.

— Неужели вам так плохо здесь, с нами?

— Да нет же, вы отличные ребята, но мне не хватает моих вещей.

— Потерпите немного, все равно в таком состоянии трудно наслаждаться жизнью. Но я могу вам гарантировать, что вы не задержитесь тут ни минуты.

Клаудия удрученно слушала их шутливый диалог. Она не могла дождаться, когда Лука окажется дома, и одновременно боялась этого.

Из раздумий ее вывел Марко, появившийся на пороге палаты в хирургическом халате и стерильной маске.

— Кажется, нас здесь теперь слишком много, — заметил Касти, — поэтому я вас оставлю. Если что-нибудь понадобится, я у себя в кабинете.

Марко кивком поприветствовал врача. Потом посмотрел на брата и на невестку. На красивом лице Клаудии явственно читались следы бессонных ночей. Марко представил, как она ночами бродит по дому.

А вид Луки сегодня порадовал его. Сейчас Марко узнавал взгляд брата, говоривший, что он не сдастся, и если уж не сможет превозмочь болезнь, то вытерпит все необходимые процедуры.

— Да ты почти в порядке. — Марко приободрился, ему хотелось передать свое ощущение брату.

Клаудия перевела взгляд на деверя, как будто только сейчас поняла смысл его слов.

— Я чувствую себя намного лучше, — подтвердил Лука.

Казалось, он уже разрабатывает план по выходу из сложившейся ситуации.

Ни Марко, ни Клаудия не стали рассказывать Луке о своих злоключениях в подвалах больницы. Это было неуместно, попросту опасно волновать тяжело больного человека. Бегство, борьба, а теперь и молчание впервые в жизни сделали их сообщниками. Марко радовало, что между ними существует тайна, воспоминание, принадлежащее только им: выброс адреналина, страх, возбуждение…

Со своей стороны, Клаудия открыла в Марко совершенно неожиданные черты. Этот нытик, этот вечно не уверенный в себе человек в экстремальной ситуации совершенно преобразился. Он победил в смертельной схватке за жизнь и вышел из поединка без единой царапины. Решительность и смелость всегда восхищали ее в муже, но она никогда не угадывала их в девере.

Лука прервал молчание, обратившись к брату:

— Ты выполнишь мою просьбу?

— Конечно.

— Пойди к Касти и уговори его отпустить меня. Я понимаю, он отличный врач, но я уже просто не в состоянии здесь оставаться.

— Ты перенес тяжелую операцию, торопиться опасно.

— И чем мне поможет то, что я торчу здесь?

— Хорошо, твое желание для меня закон.

— Спасибо.

Не выпроваживает ли его Лука, подумал Марко, и вышел из палаты, провожаемый тревожным взглядом Клаудии. Он прошел по коридору, опустив маску, но не сняв халат и чехлы с ботинок. В таком виде он появился у открытой двери кабинета Касти.

— Я не помешаю?

— Проходите. — Доктор поднялся из-за стола и покатил свой животик навстречу посетителю. Он указал Марко на стул и пристроился рядом. — Не стоит разгуливать по отделению в стерильном халате, — пожурил он журналиста.

— Простите, я не знал…

— Если вы захотите вернуться к брату, я выдам вам другой.

— Спасибо. Послушайте, я вижу, что Лука стремится домой, и…

— Я уже все объяснил относительно сроков выписки.

— И когда это произойдет?..

— Мы должны завершить курс лечения. Я бы хотел сразу поставить ему фистулу, чтобы облегчить процедуру диализа. Иначе придется госпитализировать его повторно для проведения этой операции. Проще сделать это сейчас, раз уж он здесь…

— Да, вы правы.

Марко предпочел бы, чтобы Лука еще хотя бы несколько дней пробыл в больнице. Следствие по делу об убийстве и эхо скандалов в связи с больничными подвалами занимали все его время. Он понимал, что сможет посещать брата только урывками, и представлял себе, как сложно ему будет все время оказываться рядом с Клаудией, ухаживающей за мужем. Касти словно прочел его мысли:

— Поверьте мне, возвращение домой не упростит ситуацию ни для него, ни для его жены. Я понимаю, больница не самое приятное место, да и психологический момент тоже важен, но если вы действительно желаете брату добра, убедите его, чтобы он не рисковал и преждевременно не выписывался. Еще одна неделя постельного режима пойдет ему только на пользу.

— Договорились, благодарю вас за все.

— Быть может, перейдем на «ты»?

— Охотно.

— Сейчас объясню почему. Огромное число сотрудников больницы, и я в том числе, испытывают к тебе искреннее уважение. Знаешь, сколько лет длится история с подвалами? Уже три года. Все это время все делали вид, будто ничего не происходит, пока не появилась твоя статья в «Воче». В одну неделю администрация создала комиссию по расследованию и начала ремонтные работы в подвалах, взяв их под охрану. Ты теперь наш благодетель, и мы все твои должники.

— Кто это мы?

— Все наши сотрудники.

— Ты переоцениваешь мои заслуги.

— Нет, просто я заинтересованное лицо. Вообще это довольно странное место. Здесь то и дело происходят истории, которые в лечебном учреждении не должны происходить никогда. Вполне вероятно, ты по роду своей профессии еще столкнешься с этим. В таком случае сразу же звони мне. Вот мои телефоны: рабочий, домашний и мобильный.

Касти начертил что-то в блокноте, оторвал листок и протянул его Марко.

— А в отношении брата можешь довериться мне. Мы из-под земли достанем все, что понадобится для его лечения, — прибавил он.