Я звоню по номеру, указанному на сайте.

– «Добрая олива», оливковая ферма и контактный зоопарк.

– Бекки?

– Да, слушаю вас.

– Значит, ты на ферме.

– Ну да… простите, кто это?

– Значит, вы вернулись?

– Откуда?

Я вешаю трубку и тут же пытаюсь набрать номер Зака, но он не подходит. Я слушаю длинные гудки и представляю, как он сейчас смотрит на экран. Я думаю, он знает, что я знаю.

Теперь у меня в груди бьется настоящая паника. Я пытаюсь успокоиться, но ничто не помогает: ни подышать воздухом, ни полюбоваться деревом. На нем пять трогательных зеленых оливок. У него такие спокойные серебряные листья. Я не понимаю, верить этим листьям или своей тревоге.

– «Добрая оли…»

– Бекки, привет еще раз.

– Кто это?

– Зак дома?

Молчание.

– Мия, ты?

– Он дома?

Где-то на фоне блеет коза. Кудахчут куры.

– Дома.

– А он писал, что…

– Да, я знаю.

У меня в горле ком.

– Зачем он врал?

Какое же я дерьмо, что он вынужден так выкручиваться! Поддельные письма с допотопными марками, выдуманные сюжеты – лишь бы избегать реальной встречи. И Бекки знала! Небось, вся семейка ржала за моей спиной.

– Мия, – говорит Бекки. – Мия, он не…

– Не обязательно врать. Если он меня ненавидит, мог бы…

– Ты не понимаешь.

Да, в этом все дело: мне казалось, что я правда ему нравлюсь, а ведь все, что он делал, было ради единственной цели – чтобы я свалила из его жизни, отвяла, сгинула, оставила его в покое…

– Мия, я говорила ему, что это плохая идея, но…

– Это все из-за ноги?

– Это вообще не из-за тебя, он…

– Я больше не стану ему докучать.

– Мия, он болен.

Это слово выстреливает в меня, и я замираю. Оно пронзает меня насквозь, отскакивает от других слов, пускает волны по двору, шевеля листья оливы. Пять оливок грустно свесили головки.

В обычном мире слово «болен» означает простуду. Давление. Ангину. Иногда болезнь – не более чем метафора. «Она больная на всю голову». Или: «У меня сердце за тебя болит».

В нашем мире у этого слова совсем другое значение. И никаких метафор.

Мне казалось, что с ним все будет хорошо. Что он не проиграет в жуткой лотерее, останется целым и невредимым, будет жить, как живут обычные люди с обычным костным мозгом. Что он так и будет где-то рядом, напоминать, до чего же мне повезло.

Как несправедливо. Мне правда повезло, на целых 98 процентов, но этот счастливый билет не мой по праву.

Зак…

Тревога с хрипом вырывается из груди, хлопает крыльями над оградой и мчит на юг.

Мой собственный рак вел себя, как собака: вцепился в ногу и ни в какую не отпускал. Мне казалось, что так у всех, и достаточно отдать собаке то, во что она вцепилась. Но увы. Болезнь Зака – хищник другого вида.

Почему я раньше не заподозрила неладное? Он забросил Фейсбук, как я в свое время, чтобы спрятаться от мира, где постоянно нужно быть для кого-то веселым и сильным. Я пряталась точно так же. Почему я не догадалась?

Теперь я прыгаю с сайта на сайт, перебирая форумы, блоги, дневники и онлайн-консультации. Я и не знала, что их окажется так много. Когда мне поставили диагноз, мне казалось, я единственная в целом свете.

Кто бы мог подумать, что можно выжать из человека весь его костный мозг, всю кровь, заменить все целиком, только с тем, чтобы несколько месяцев спустя рак снова дал о себе знать.

Болезнь Зака нельзя просто взять и ампутировать. Лейкемия расползается по телу, поражает кровь и легкие, сердце и живот. Она пожирает все, что делает Зака Заком. Тем, кто постучал мне в стенку, кто сочинял истории, чтобы не тащить меня в свою черную дыру, чтобы я не увязла следом. Даже теперь он пытается меня беречь.

Мама заглядывает ко мне в комнату. Я лежу без света. Айпод играет на повторе – я не знаю, какая песня, главное, что она громкая.

Она останавливается в дверях.

– Болит, да? – спрашивает она сочувственно, но я качаю головой и отворачиваюсь. При чем тут моя нога? Есть в мире вещи похуже.

Она должна избегать меня, когда я в таком состоянии. Громкая музыка – сигнал держаться подальше.

Но сегодня она ее, наоборот, привела ко мне. Вспоминаю, как Бекки однажды сказала: если зверь вырывается и бьется, надо просто обнять его покрепче.

Мама притягивает меня к себе, и я чувствую себя испуганным ребенком в ее руках. Она гладит мои волосы, а я рассказываю ей, наконец, про мальчика из палаты № 1. Про мальчика, который собрал меня по кусочкам.

– Почему он не сказал мне правду?

– Он думал, так будет лучше.

– Лучше бы сказал как есть.

– Мы все ищем правильный выход, Мия. Иногда ошибаемся.

– Что мне теперь делать?

– Сейчас – ложиться спать. Завтра что-нибудь придумаем.

Она укладывает меня в постель и какое-то время держит за руки. Потом, уходя, выключает музыку и свет.

Сна нет. В темноте я читаю в интернете посвящения детям, которых уже нет на свете. Детям, которые еще верили в Санта-Клауса. Я смотрю ролики с лысыми подростками, скучающими в изоляции, как скучал и Зак. Я читаю блоги пациентов, которые боролись в первый раз, боролись снова после рецидива, а на третий или четвертый раз запал погас. Сколько раз проходит, прежде чем человек опускает руки? Сколько раз можно пройти через это?

Сколько раз пройдет Зак?

Я заставляю себя не обращать внимания на сайты статистики, сосредотачивая свое внимание на историях выживших. Я надеюсь, он тоже их читает.

Я читаю о пациентах, которые пережили по четыре операции. Даже в таких случаях есть успехи, даже после пяти рецидивов. Одна женщина перенесла шесть пересадок костной ткани за десять лет, и продолжает жить, и кровь чужих людей румянит ей щеки. Двенадцать лет на ремиссии и жесткой веганской диете. Другие, которые так долго боролись и победили, благодарны иглотерапии, спирулине, пророщенной пшенице, витамину В, йоге и молитвам.

Я надеюсь, он не опустил руки.

Три утра. Мой мозг кипит. Я проверяю Фейсбук, надеясь, что он будет там, светиться в онлайне зеленой точкой.

Конечно, его нет. Но я все равно набираю сообщение.

Зак, хватит врать. Я знаю, что ты дома.

Нет, получается, что я наезжаю. Он в больнице всегда находил добрые слова. Надо попробовать еще раз. Не торопись. Реви, подумаешь, не страшно.

Привет, Зак!

Как там в Нью-Йорке? Должно быть, прохладно. Там правда идет пар из-под сливных решеток, как в фильмах? Наверное, весь город напоминает гигантскую кинодекорацию.

Не буду утомлять тебя своими новостями. Твоя жизнь намного увлекательнее моей.

Когда ты уже вернешься? У меня закончились груши, и я бы не отказалась от достойного тоста с сыром. У меня не получаются такие вкусные, как у тебя. Поделишься секретом?

До меня тут дошло, что я ни разу не сказала тебе спасибо. Так вот: спасибо. Спасибо, что всегда знал, что сказать и чего не говорить. Спасибо, что приютил меня на ферме, рискуя поругаться с мамой. Спасибо, что беспокоился, и спасибо, что не забил, хотя были поводы. Спасибо, что не смотрел на ногу или на волосы (ну ладно, на волосы иногда посматривал), и что видел, какая я есть, а не какой кажусь. Ты убедил меня, что возможно хорошее будущее, и я захотела в него попасть.

Если когда-нибудь это прочитаешь (если я не струшу первой и не сотру все это к черту), ответь, пожалуйста. Я понимаю, охота на Эмму Уотсон на улицах Нью-Йорка – занятие, отнимающее много сил. Но вдруг по дороге окажется интернет-кафе и выпадет минутка мне ответить. Я скучаю по твоим опечаткам. ;-)

Обнимаю,

Мия

P.S.: ты всегда говорил, что я самая везучая. Знаешь, ты был прав. Я не смела и мечтать, что у меня может быть такой друг, как ты. Ты лучший человек, который когда-либо стучал мне в стенку.

Письмо отбирает у меня все силы, какие были. Все, что я когда-нибудь писала раньше, было обо мне. Все, что думала и делала – всегда было обо мне.

Надеюсь, что на этот раз получилось хоть что-то для него.