Около центрального входа Лаборатории собралось огромное количество народа. Многие находились на грани нервного срыва, в толпах говорили всякое. Каф и Серафима, вернувшиеся с Сахалина, энергично протискивались вперед к колоссальным воротам. Каф рассекал толпы людей крепким плечом, Сима уцепилась за его ремень сзади, чтобы ее не оттеснили. В таком скоплении людей она теряла чувство ориентации, а с ним и уверенность. Ворота были закрыты. За железный прут ограды уцепился человек в кожаной куртке и кричал в рупор:

— Сайенс приложил свою могущественную длань ко всем сторонам человеческой деятельности! Мир наконец освободился от власти тирана!

В нескольких шагах от него на крыше флаера стоял мужчина в длинном плаще, не особенно отличающийся от первого, и тоже кричал в рупор:

— Вся современная цивилизация держалась на Анджело Сайенсе! Теперь все развалится! Весь мир пойдет прахом!

— Анджело Сайенс — человек наднациональный! — говорили одни.

— Зажравшийся подлец! — судачили другие.

Над головами людей митинговала женщина, которая сидела на плечах у мужчины, чтобы ее видели и слышали:

— Со смертью великого Доктора на наши хрупкие женские плечи легла тяжелая ответственность. Женщины! Нам необходимо родить миру нового гения!

Каф и Серафима с трудом пробились к воротам. Дружина 'вратарей' держала тысячи людей на расстоянии двух шагов от ворот. Путешественники предъявили удостоверения работников Лаборатории, и им открыли скромную калитку в воротах. Это вызвало бурю негодования толпы, но лица искусственных охранников остались бесстрастны.

Едва войдя в здание, Серафима сразу связалась с Ариной. Та находилась в Лаборатории. Когда путешественники добрались до дверей Симиной квартиры, Арина в белом халате уже ждала их. Вид она имела озабоченный. Она на секунду прижалась к мужу, потом сказала:

— Руслан Коренев заявил, что тело Анджело Сайенса растворилось без следа у него на глазах. Доктор оставил тебе письмо, а мне пакет. Пакет даже вскрыть некогда, меня все задергали — и сотрудники, и пресса. Сима, оставляю тебе мою половину, чтобы ты была под охраной, иначе тебя растерзают. Как выяснилось, ты оказалась единственным близким к Анджело человеком.

— После Трамвая, — досадливо отмахнулась Сима.

— Он сейчас под стражей.

— Арестован?

— Скорее, под охраной. Никто не может понять, что же произошло на самом деле.

— Где Сат?

— Он здесь, в Лаборатории. После смерти Сайенса он пришел сюда сам.

Арина торопливо ушла. Сима держала в руках письмо Анджело Сайенса, не решаясь вскрыть. В дверь настойчиво звонили, потом стали стучать, но она не открывала. Каф подошел к окну и взял бинокль. С высоты 24-го этажа и без бинокля было видно, как внизу колышется море голов. Сима тоже подошла, включила звук и усилила его. Комнату заполнил гомон толпы. К воротам прокладывали дорогу ярко раскрашенный фургон и несколько разноцветных автомобилей. Из фургона наполовину высовывался надменный мужчина в клетчатой кепке и с сигарой в зубах. Флагман подполз к воротам. 'Вратарь' с лучеметом на бычьей шее бесстрастно произнес:

— Удостоверение.

— Прэсса, — презрительно процедил мужчина сквозь сигару, не удостоив охрану вниманием. Он и не подозревал, кто перед ним на самом деле. Андроид остался невозмутимым. Серафима сказала Кафу:

— Мы с тобой домой не попадем. Журналисты нас даже в воздухе поймают.

Она показала Кафу на зависший в воздухе вертолет с огромной эмблемой на весь борт. Он беспардонно лез камерами в окна. Охранник дал с крыши предупреждающий выстрел, и вертолет немного отдалился. Толпа внизу стала громче. На охранника энергично наседали четверо журналистов, в том числе и мужчина в кепке, отбросивший надменность. Они что-то темпераментно втолковывали андроиду, а тот неподвижно стоял, расставив ноги и глядя поверх голов журналистов, как стойкий оловянный солдатик, украшавший ворота. Толпа забавлялась.

— Чурбан, — сплюнул мужчина в кепке и полез обратно в фургон. Воздух разорвал автомобильный гудок.

Сима отключила слышимость. В дверь вежливо постучали, Сима решилась открыть и увидела Сата. Каф сразу ушел. Сат, сверкая улыбкой, поднял милую на руки и закружил по комнате.

— Прессу выпроводили из Лаборатории, так что дыши свободно, несостоявшаяся невеста Дока, — сообщил он со смехом.

— Подожди, не радуйся так, — сказала она, кусая губы. Сат посадил ее на диван и сел рядом, закинув на него обе ноги.

— Я уже в курсе. С панацеей от всех болезней Док обвел нас всех вокруг пальца.

Он целовал Симу, тискал ее, гладил ей плечи, спину, укусил за шею.

— Что-то ты на подозрение любвеобильный, — пробормотала Сима, тая, как воск. Она нежно улыбалась ему, и Сат поцеловал ее в ямочки на щеках, сначала одну, потом другую. Глаза у Сата жадно горели.

— Ты начитался романов.

— И это тоже, — согласился он и прижал ее к себе с такой силой, что у нее захрустели кости. Он пробормотал извинение куда-то в волосы Симы и начал нашептывать на ухо ласковые бессвязные слова. Потом долго-долго целовал ее в губы. Руки Симы обвили его, голова плыла. Сат был не такой, как всегда. Что-то тревожило. Он был горячий и страстный, но Сима не могла согреться его теплом. Она отшатнулась. Сат не понял ее внезапного испуга. Он посмотрел на нее удивленно, на нее всю, с головы до ног, и снова привлек к себе. Глаза у него — серые, с черной каемочкой, как жемчужины, подсвеченные изнутри. И глаза отличались от самого Сата, такого, какой он был сейчас. Он отстранил ее от себя и сказал, переводя дыхание:

— Я люблю тебя, маленькая, люблю просто за то, что ты есть… Я все делал не так, прости меня, пожалуйста. Хорошо, что ты встретилась мне, и я теперь знаю…

— Ты куда-то торопишься? — прошептала Сима, не желавшая приходить в чувство. Он снял с себя ее руки и ушел. Некоторое время в голове стоял дурман, а в ушах раздавался барабанный бой. Когда же дурман немного рассеялся, Сима поняла. Она схватила стакан и шваркнула его об стену. На пороге стояла Арина и без особого удивления наблюдала за подругой.

— Он приходил ко мне прощаться! — крикнула Сима. — Он умирает!

— Ему срочно нужна генетическая операция, — подтвердила Арина. — Я надеюсь, что еще не поздно. Пакет уже у хирурга-генетика, в нем описание, как провести операцию. Беги, Сима, найди его и приведи в операционную номер три. Каф, помоги ей.

Серафима сорвалась с места. Сотрудники Лаборатории молча указывали ей направление, куда он пошел. В экстремальной ситуации интуиция Серафимы обострилась. Она его нашла. Он сидел в глухой подсобке на полу, положив светлую голову на согнутые колени и безвольно опустив руки. 'Неужели все?' — пронеслось в голове Симы. В два прыжка она оказалась рядом с ним. Он слабо шевельнулся.

— Пойдем со мной! — прокричала она. — Тебе сделают операцию, ты будешь жить, слышишь?!

Она взяла Сата за щеки и посмотрела в лицо. Она не знала, видит он ее или нет. Щеки были холодные, глаза затянуты поволокой, дыхание слабое. Сима испугалась так, что у нее отнялись ноги. Каф отстранил ее и взвалил тело Сата себе на плечи.

Сима осталась за дверями операционной. Седой генетик дочитывал пакет Доктора на ходу.

— Есть надежда? — вцепилась в него Серафима. Генетик развел большими руками:

— Еще вчера шансы равнялись ста процентам. Сейчас они равны четырем.

Он ободряюще улыбнулся.

— Мы сделаем все, что от нас зависит.

Сима села в кресло около дверей операционной и стала ждать. В кармане она нащупала плотную бумагу и вытащила ее. Письмо Анджело Сайенса! Она совсем о нем забыла. Она посидела еще немного, и когда поняла, что способность соображать к ней вернулась, вскрыла письмо. Ровные строки, написанные уверенной рукой, запрыгали перед глазами.

'Милая моя Серафима, мой маленький кареглазый дьяволенок!

Сейчас ты, как и все, недоумеваешь, почему могущественному королю вдруг расхотелось жить. Два мира Вселенной были у меня в ладонях, я достиг таких вершин, каких еще никто не достигал. Это всего лишь то, что касается моей жизни, и это известно всем. А моя смерть никого не касается. Это мое личное дело. Но тебе я попробую объяснить. Ты единственный человек из обоих миров, который мне близок, который многое для меня значит.

Чем дольше человек живет на свете, тем дороже ценит свою жизнь. Я прожил очень длинную жизнь, длиной в 437 лет. Впереди развертывается Вечность. Я приговорил себя к Вечности. А позади — всего ничего, 437 лет… Мне еще много, очень много надо сделать, мне необходимо еще много лет жизни. Но Вечность — это не просто много лет, это пустота, бездна. Страшная бездна, и очень холодная, поверь.

За несколько часов до моего последнего в жизни решения у меня был посетитель. Ты с ним знакома. Недавно он продемонстрировал свои возможности, когда встал на твою защиту. Это мой бывший телохранитель, он погиб в 2019 году. Ты хорошо его помнишь, его имя — Александр Сычев. Он предложил мне одну интересную сделку и даже подкрепил ее документально.

Я не имел права тебя останавливать, когда ты отправилась на Сахалин, но я был уверен, что ты обязательно сунешься в 'Чистилище', и тебя ничто не остановит. Поэтому я направил туда андроидов, чтобы они уничтожили его. Не думаю, что ты стала бы выбивать почву у меня из-под ног, но все же не хочу, чтобы ты имела надо мною еще и такую власть. Однако и меня, и тебя опередили. Александр отдал мне кое-какие фотографии оттуда вместе с описаниями нескольких экспериментов, и в приложение парочку прикладных программ. Вместе с документами он предъявил мне письменный ультиматум: если хоть один волос упадет с чьей-либо головы по моей вине, целый ворох подобных документов ляжет на столы крупнейших судов мира.

Святая простота! Ни одно великое дело без жертв не делается! Без этих экспериментов все мои замыслы провалятся. Наука не будет развиваться без экспериментов. Без опытов над людьми я не смогу создать нового, универсального человека. Андроиды — это только ступень к восхождению. Знаю, ты еще не дочитала письмо, а уже споришь — дескать, нельзя ставить опыты на людях. А без опытов никому не удастся оздоровить человечество. А, ты снова споришь: нельзя экспериментировать на всем человечестве. Я отвечаю: можно! Рано или поздно я нашел бы тот загадочный 'икс', который не дает человеку жить спокойно и мутит всю ноосферу. Нет, нет, Серафима, я не собираюсь отнимать у людей чувства, я хочу только поставить логику, рациональный расчет на первое место. Человечество избавится от страданий, когда каждый человек сможет контролировать собственные чувства. Кроме этого, каждый желающий получил бы коррекцию генокода. Мне помешал Александр со своим наивным гуманизмом.

Кто же из нас гуманнее: я или Александр?

Серафима, я выкрутился бы даже из такой ситуации. Еще не то в жизни было! На меня работает множество юристов, я могу нанять в тысячу раз больше. Видишь, какой парадокс? У меня возникли проблемы, которые я хоть и с трудом, но могу решить, но только рядом никого нет, с кем бы я по-домашнему обсудил бы свое положение. Близких людей не наймешь.

О, этот проклятый 'икс', эти фантазии, эти чувства! Они губят нас, Сима. Этот 'икс' и погубил Доктора Сайенса. Я привык к славе, почету, слепому богатству, я привык к высотам, привык быть первым. Я честолюбив и ревнив, и никого не могу видеть даже близко от себя.

Никого, кроме тебя. Здесь мой здравый смысл постыдно пасовал. Я догадываюсь, что ты думаешь. Ты недоумеваешь: зачем бессмертному королю генетики вдруг понадобилось на тебе жениться.

Все гораздо проще, чем ты думаешь. Все очень просто. Я люблю тебя до безумия. Я полюбил тебя четыреста лет назад, но время не стерло чувство, а лишь притушило. Прошло четыреста лет — и оно вспыхнуло снова. Любовь заложена в генах, в этом ты убедилась сама, когда Анатолий в образе Сата полюбил тебя заново. Думаешь, Сат тебя любит? Заблуждаешься. Искусственный человек способен на кое-какие чувства, но на сильное чувство, на любовь — нет. Тебя по-прежнему любит Анатолий, только теперь в образе Сата, это его гены виноваты. Теперь, когда ты помнишь Анатолия, сможешь ли ты ответить на вопрос, кого ты любишь сейчас: Анатолия или Сата?

Моя любовь к тебе не столь чиста, как ты надеешься. Я отомщу тебе за мои страдания. Я оставил Арине пакет, в нем находится программа продления жизни андроидов до нормальной человеческой. Я сделал это не из чувства гуманизма — я прожил очень долгую жизнь, видел множество людей, знаю цену каждому 'доброму человеку', а это изрядно притупило мой гуманизм. Я сделал это только из чувства мщения. Когда Арина прочитает пакет, Сата будет поздно оперировать. Я знаю время его смерти с точностью до минуты. Можешь теперь назвать меня чудовищем, в ответ я назову тебя ласточкой и поцелую в ямочки на щеках. Нет больше надежды, ты у меня ее отняла. Ничего мне теперь не хочется. Кажется, даже стены надвинулись на меня и вот-вот сомкнутся…

Теперь для тебя остается невыясненным единственный вопрос. Я не могу не ответить на него, не могу удержаться — в этом повинен только этот загадочный 'икс', который я с легкой руки твоего одноклассника не успел вычислить в генах. Почему я, очистив память несчастным бунтарям, сосланным на Зертилию, оставил им название планеты Земля? То была всего лишь шутка, Серафима. Самая невинная шутка в моей жизни. Почему бы мне не пошутить над всем человечеством? Я мог бы сыграть над ним другую шутку, гораздо менее безобидную: оставить ему секрет бессмертия. 'Икс' в моих генах помешал мне сделать это, и я забираю секрет с собой. Не буду хвалиться, это не мое изобретение. Изобретатель давным-давно умер от обычной старости, ни разу не пожалев, что не воспользовался собственным открытием. Возможно, секрет вторично откроет какой-нибудь безумец и преподнесет человечеству подарочек. То-то будет потеха!

Крепко обнимаю тебя и нежно целую. Страстно тебя люблю.

Доктор Анджело Сайенс.

14 октября 2412 года'.

Сима невидящими глазами смотрела на стрелку напольных ореховых часов. Она 'логично и целесообразно' пыталась разобраться в собственных чувствах, но у нее ничего не выходило. Она перечитала письмо несколько раз, но в голове по-прежнему творилась сумятица.

Прошло шесть часов. Из дверей операционной выскользнула Арина. Вид у нее был усталый. Сима подняла голову, как будто очнулась от тяжелого забытья. Арина неопределенно пожала плечами.

— Операция закончена, он пока жив. Там возникли некоторые осложнения. Генетик говорит, что я поздно получила пакет. Его положили на стол уже холодеющего. Не бледней! У него шанс уже девяносто процентов!

Сима откинула голову назад, все еще сжимая в руке письмо. Сказала:

— Доктор даже не догадывается, насколько удалась первая часть его замыслов. Андроиды — живое воплощение извечной мечты человека стать сильным, умным, красивым. А чувствуют андроиды так же, как люди. Последнего Анджело то ли не мог понять, то ли не хотел, то ли ему было все равно… Чем андроид отличается от человека?

— Да ничем, — поморщилась Арина. — Это сказал хирург-генетик, который оперирует Сата. Да я и так это знала. Единственное отличие только в том, что андроидов, образно говоря, выращивают в контейнере, причем растят пятнадцать лет. За это время ему закладывают знания. Затем андроида приводят в сознание, и он год за годом живет и год за годом, как человек, стареет.

— И все?

— Все. 'Вратарей' выращивают по-другому, это уж совсем другая технология.

Арина покосилась на письмо в руке Симы.

— Доктор продолжал ставить на людях свои мерзкие опыты до последнего дня, — сказала ей Сима. — Мне ничего не удалось вынести из 'Чистилища', а в Лаборатории он, разумеется, уничтожил все документы.

— Теперь нашего гения судить поздно. Он умер, и все его деяния — история, — ответила Арина. И тут она улыбнулась:

— Вчера с Зертилии пришел транспорт, и я получила сразу два письма. Одно от Сережи, второе от Сиаль.

Лицо Симы осветилось:

— Что они пишут?

— Сиаль написала восторженное письмо. Видать, сильно волновалась, потому что в каждом слове по две ошибки. Это на нее не похоже. Оказывается, пока отец отсутствует, ее выкрал из замка Парсат. Как ему это удалось, не знаю. Тут явно без сговора не обошлось. Были предприняты две попытки к бегству, весьма неудачные. Сегодня пятый день размышлений. Ей как раз исполнилось шестнадцать.

— А Сергей?

— Серега пишет, что снова уходит с разведотрядом. Отряд собирается в гости к одному из феодалов. Пишет, что рад бы бросить все и уехать домой, да поздно, прикипела ненавистная Зертилия. Обещает, что заедет к нам в гости, когда мы с Кафом вернемся в замок. Знаю, не любит он Кафа, постараюсь их примирить.

— Сам виноват — проморгал сестру, — негромко посмеялась Сима.

— Послушай, Сим… Твой Сат действительно так сильно похож на этого… Анатолия?

Сима беспокойно заерзала в кресле. Подумав, сказала:

— Похож. Только Сат другой. Совсем другой. Человека ведь не только гены делают, правда? А еще я, откровенно говоря, не слишком четко помню Толю. Воспоминание притупилось. Начинаю о нем думать, и как будто упираюсь в кирпичную стену. И Толя превращается в Сата.

Арина без конца кидала взгляд на секундную стрелку ореховых часов. Выслушав ответ, подруга понимающе кивнула и исчезла за дверью.

Через полтора часа из операционной вышел усталый хирург, за ним — ассистенты и Арина. Сима встала. Седой генетик поднял вверх натруженные руки и провозгласил:

— Вынужден огорчить вас, мисс, потому что вы не увидите медового месяца.

Под Симой качнулся пол. Генетик продолжил:

— Весь месяц дружище Сат проваляется в кровати. А потом… куда он денется? Проживет еще лет шестьдесят-семьдесят и умрет от почетной старости.

Сима представила себе хохочущего Сата и рассмеялась.

1993 г.