— Абдалоним? Не надо его разыскивать — я прекрасно знаю, где он, — огорошил меня Волний-старший, — Зачем он тебе?

— Он — зачинщик бунта в Оссонобе, досточтимый.

— Я знаю. Ну и что?

— Все прочне зачинщики распяты на крестах или повешены высоко и коротко, а он — вдохновитель и организатор…

— Я знаю. А ещё он — племянник Ратаба Митонида, сын его сестры. Я уже устроил Ратабу скандал в Совете Пятидесяти, и мы договорились — Митониды прекратят свои интриги. Но и вы не должны влазить в их торговлю оловом, за которую они и испугались.

— Да не нужна нам их торговля оловом! — вмешался Фабриций, — Надо будет — у них же его и купим! Но главный преступник не должен разгуливать на свободе, когда его подручные давно висят!

— Здесь Гадес, а не Оссоноба, — заметил глава клана Тарквиниев, — А Митониды в нём — одна из самых почтенных и уважаемых семей, и меня не поймут в Совете, если я продолжу ссору, когда инцидент уже исчерпан. Так и объясните это Миликону и Совету Оссонобы. Там неглупые люди, должны понять.

— Это может вызвать недовольство горожан, у которых погибли родственники и друзья. Мы обещали людям законность и порядок, а тут…

— Ну так объявите Абдалонима вне закона в вашем царстве и учредите награду за его голову. Для успокоения черни этого достаточно.

— Это уже сделано.

— Так чего же вам ещё нужно?

— Ты же сам сказал, досточтимый, что Митониды — одна из самых уважаемых семей в Гадесе, — напомнил я, — Сегодня мы объявили его вне закона и успокоили этим людей, а завтра Ратаб попросит тебя, раз инцидент исчерпан, походатайствовать об амнистии для племянника. Он же прекрасно знает, что ТЕБЕ в царстве Миликона не откажет никто. И как нам тогда быть?

— Ну и в чём проблема? Изобразите дополнительное расследование и «выясните» на нём, что «на самом деле» Абдалоним не виновен.

— Вся Оссоноба знает, что это не так, досточтимый.

— Я говорю не о полном оправдании, а о смягчении обвинения. Пусть его присудят к уплате виры семьям убитых простолюдинов и к штрафу в городскую казну Оссонобы. Для Митонидов это деньги небольшие, и я заставлю Ратаба заплатить их.

— В Оссонобе не привыкли измерять пролитую кровь деньгами.

— Знаю и это. Значит, Ратабу придётся заплатить побольше, чем он привык. Но не могу же я требовать от него выдачи его родного племянника для казни, когда мы уже во всём разобрались и всё уладили. Если бы по его ПРЯМОМУ наущению случилось что-то с кем-то из ВАС — тогда другое дело, но этого ведь не произошло, а так, из-за каких-то обычных простолюдинов, которые мне вообще никто, даже на службе у меня не состоят — меня в Совете не поймут.

— Несчастный случай с ним мог бы решить проблему…

— ЧЬЮ проблему? ТВОЮ?

— Ну, можно сказать и так, — вешать лапшу на уши главе клана я бы не порекомендовал никому, — Нам бы только найти его, досточтимый, а там уж мы и сами, — до трёх способов достаточно «чистого» для античной криминалистики устранения Абдалонима я допетрил и сам, ещё парочку придумал и подсказал Володя и ещё один, хоть и морщась при этом, Васькин.

— Этого нам только ещё не хватало! — возмутился старик, — Фуфлунс! Ты слыхал наш разговор?

— Слыхал, досточтимый, — этруск-бригадир невозмутимо кивнул.

— Вот и займись этим. Но так, чтобы всё было аккуратно и чисто — новая война с Митонидами нам не нужна.

— Сделаем в лучшем виде, досточтимый.

— Тогда приступай. Ты доволен, Максим? А теперь — рассказывай, для чего ТЕБЕ понадобился этот «несчастный случай». И лучше не трать время на рассуждения о справедливости и законности, а начинай сразу с невесты Абдалонима…

Теперь понятно, почему дружески не рекомендуется врать Тарквиниям? Это и с Арунтием практически дохлый и весьма чреватый номер, а Волний — его отец, и это как раз тот случай, когда яблоко от яблони далеко не падает…

— О том, что ты переспал с ней в праздник Астарты, можешь не рассказывать, — помог он мне.

— Сейчас у меня с ней ничего нет.

— Это я понял — иначе ты бы собирался вернуться отсюда в Оссонобу, а не в Карфаген к семье. И тогда моё решение было бы другим. Ну так и в чём тогда смысл? Ради чего мы рискуем войной, если люди Фуфлунса оплошают?

— Порода, досточтимый. Тебе известно, кто её отец?

— Известно, — старик ухмыльнулся, — Мне даже известно, кто её мать. И хотя я не видел их дочери — вполне представляю. Мы все живые люди, и я бы понял твоё увлечение, лишь бы оно было не в ущерб твоей ЗАКОННОЙ семье. Но раз ты не претендуешь на эту девчонку сам — объясни мне, чего я недопонял?

— Порода, досточтимый, — повторил я, — Редкая и ценная порода. Если её муж будет тоже хорошей породы — от них пойдёт хорошее потомство. И если он будет из числа НАШИХ людей — их дети тоже будут НАШИМИ людьми и родниться будут с НАШИМИ детьми. И когда мой сын и твой правнук, носящий твоё имя, вырастет — я хочу, чтобы вокруг него было побольше ТАКИХ невест.

— Тем более, что он у тебя уже и не один, — хмыкнул Волний, демонстрируя осведомлённость и о карфагенских делах, — Мне искать для неё нового жениха или ты уже и об этом позаботился?

— Я дал отпуск Бенату, и если помеха исчезнет — дело будет на мази…

— Ну, Максим! — глава клана Тарквиниев расхохотался, — Идобал не рассказывал тебе, как я пытался нанять его на службу? Три года назад, когда он разыскивал тебя — это была уже не первая моя попытка. Были и до того, и после. Ни с Дагоном не удалось, ни с ним. А ты, значит, вот таким манером решил эту крепость взять? Ну что ж, можно и так…

Это я ещё не посвящал старика во все подробности — хотя, учитывая степень его информированности, не уверен, что сообщил бы ему хоть что-то новенькое. Ага, дело на мази! Теперь-то, когда всё разрулили — ясный хрен, а вот тогда, в самом начале… Млять, это было что-то с чем-то! Во-первых, препятствием оказалась порядочность Идобала — он, как выяснилось, успел поклясться, что отдаст Дидону в жёны Абдалониму. И пока нет приговора суда, клятва формально в силе. А обвиняемый — в бегах, так что судить его проблематично. Объявление беглеца вне закона проблему не решало. Сегодня объявили, а завтра возьмут, да простят — бывало такое не единожды и не дважды. И раз сам преступный жених — ещё и весь город здорово подставивший — разорвать договора не удосужился, решение напрашивалось вполне тривиальное. Во-вторых, едва не попёрла в дурь сама девчонка — переусердствовал я, пожалуй, с биоэнергетической крутизной. Взяла, да прониклась идеей-фикс окрутить какого-нибудь не слишком сообразительного горожанина, да приладить ему с моей помощью ветвистые оленьи рога. Но мне-то она разве как любовница нужна? Я ведь упоминал уже, кажется, что проблем с бабами не слишком тяжёлого поведения у нас в Оссонобе — никаких? Найдётся кому впендюрить, когда сухостой одолеет, а вот детьми таким путём обзаводиться — ага, в преддверии строительства там нормального античного города и переезда в него с семьёй на постоянное жительство — было бы явно опрометчиво, хоть и соблазнительно по соображениям породы. Разумнее было бы заполучить такую породу для своего основного потомства, а разве ж переженишь своих детей с ейными, если и они будут от меня? А посему — не надо нам незадачливых рогоносцев, а надо полноценную благополучную семью — хорошей породы и готовую с нами породниться. На пару с её отцом её убеждали, и удалось это не без труда. Но убедить в принципе — это одно, а вот конкретного будущего тестя для Волния-мелкого выбрать — совсем другое. Кандидатуры-то у меня аж целых две на примете имелись, и не в том проблема, что бледновато они выглядят на фоне Идобала. Я, что ли, круче их? Да и сам финикиец прекрасно ведь знал, что таких, как он — днём с огнём хрен найдёшь. Лучше ведь любой из них этого старого и ничем не выдающегося толстосума? Намного лучше, тут и думать не о чем! Беда оказалась в другом — и Бенат, и Тарх оба положили на неё глаз, да так, что едва въехав в расклад, мигом волками друг на друга глядеть начали.

Учитывая их мастерство по смертоубийственной части, ничего хорошего от их ссоры ожидать не приходилось. И что-то подсказывало мне, что отговаривать их от поединка без толку — по крайней мере, сходу. Поэтому я и не стал делать такой глупости, а поговорил с Идобалом, и тот объявил обоим, что если один из них убьёт или искалечит другого, то победителю, кто бы таковым ни оказался, его согласия на брак с дочерью не видать, как своих ушей. И вот тогда уж, когда оба выпали в осадок и приуныли, не имея ни малейшего представления, как им теперь выпутываться из создавшейся ситуёвины, я отругал и пристыдил их обоих. Что за хрень, спрашивается? С гойкомитичами за океаном бок о бок сражались? А с лузитанами? А с этими финикийскими психопатами буквально на днях? И теперь, после всего этого — друг на друга оружие подымать из-за какой-то бабы?! Ну, утрирую, конечно, сам знаю, что не «какая-то», а очень даже стоящая, но не таких же жертв, в самом-то деле! Кто-нибудь видел, чтоб я из-за Велии в смертельные поединки ввязывался или чтоб вообще шкурой рисковал сугубо из-за неё? Вообще-то — рисковал, конечно, пока служба была рисковой, но то — исключительно по службе, ни разу не из-за бабы. И что, помешало мне это заполучить её по набранным очкам? А если бы я как дурак звенел из-за неё мечами со всяким встречным — сильно бы это приблизило меня к цели? И это — в лучшем случае, кстати, если бы ещё жив остался. И двенадцати подвигов Геракла я из-за неё тоже не совершал — ни двенадцати, ни десяти, ни пяти. Мне и одного хватило бы, чтоб надорваться, потому как я — ни разу не Геракл. Не силой я своих противников одолевал и не самоотверженным героизмом, а мозгами и хитрожопостью, если по большому счёту, потому как и мои особые способности тоже ими же наработаны. У них, в общем и целом друг друга стоящих, велики шансы перемудрить или хотя бы перехитрожопить друг друга? Сомневаются? Правильно, и я вот тоже почему-то сильно сомневаюсь. Как тогда быть? А вот хрен знает. Я бы на их месте судьбе доверился, но только не в дурацком поединке и не в ещё более дурацких попытках переплюнуть аж самого Геракла. Жребий на то есть — кости кинуть или там монету — способов хватает. И проигравшему — на судьбу пенять, а не на счастливого соперника. И недолго пенять, потому как баб на свете до хренища, и если многие из них никчемные лахудры, это ещё вовсе не значит, что рано или поздно не попадётся стоящая. Ведь эта же попалась? Ну и другая попадётся, а соперника-то равного уже и не будет рядом — вон он, той прежней уже занят — уже растолстевшей, подурневшей, вконец охреневшей и ежевечерне визгливо пилящей его за хроническое безденежье. И нехрен над ним ржать — самого с новой, скорее всего, то же самое ожидает. Не зря же народная мудрость гласит, что лучше держать молоко в холодильнике — ну, или в погребе, чем корову на кухне, гы-гы! Соседа идобаловского видели? А корову евонную, совсем его затюкавшую? Что значит, она не такая? Этот пентюх тоже думал, что евонная — не такая, иначе хрен бы на ней женился. А получил то, что получил, так что зарекаться не рекомендую. И ради этого — мечами друг друга дырявить? В общем, вправил им мозги, кинули они монету, а я ведь ещё и не статер их кидать заставил, даже не шекель, а жалкий медяк, дабы помнили, что не на корову играют, а всего лишь на бабу, и настроем прониклись соответствующим. В результате досталась финикияночка по жребию Бенату, и чтоб он зря время не терял, покуда мы ему законное место расчищаем, я ему отпуск предоставил, а вместо него Тарх меня пока сопровождает. Надо, конечно, и ему кого-то подыскивать, и тоже уж всяко не среднестатистическую кошёлку. Заботиться надо о своих людях, если хочешь, чтобы и они служили тебе на совесть…

— Миликон сильно обижен за золотой рудник в верховьях Тинтоса? — спросил Волний, заминая тем самым тему, касающуюся дел с роднёй.

— Спор был жаркий, но убедили, — ответил Фабриций.

Это была целая эпопея. Ведь единственное месторождение золота в округе! Пока разжёвывали царьку, да убеждали — на говно изошли и едва не разосрались вдрызг. Строго говоря, рудник был за пределами определённой договором границы римской Дальней Испании и юридически вполне мог быть «прихватизирован» в состав вновь образованного государства. Но его территория примыкала к границе практически вплотную, так что скрыть его наличие от завидючих римских глаз было нереально, и глава Тарквиниев — не без зубовного скрежета, конечно — решил, что лучше уж «подарить» его римлянам сразу, дабы не вводить их в будущем в совсем ненужный турдетанскому царству соблазн, а заодно и подсластить им ту пилюлю, которую мы с Миликоном преподносили им сей секунд, уведомляя о создании независимого государства на сопредельной римской провинции территории. Рудник выработан по большей части уже давно, сливки с него ещё при древних тартесских царях сняты, текущая добыча — мизер. Но ведь это же — ЗОЛОТО! Магическое слово, способное напрочь отключить все доводы рассудка. Неискушённому человеку ведь невдомёк, что богатеет на золоте обычно не тот, кто его добывает, а тот, кто его зарабатывает. А посему — на хрен, на хрен, пусть у римлян о его добыче головы болят, а мы себе всегда заработаем. Но «мы» — это Тарквинии и иже с ними, а вот озабоченному пополнением своей казны Миликону всё это разжёвывать и вдалбливать пришлось. Но дело того стоило. Пункт о передаче верховий Тинтоса с этим месторождением «в знак дружбы» в состав римской Бетики предлагался римлянам не сам по себе, а был прописан в предлагаемом сенату и народу Рима договоре о дружбе и союзе — в качестве эдакой доли Большому Брату. Немаловажно было и то, что Марк Фульвий Нобилиор получал этот небольшой, но соблазнительный «довесок» к СВОЕЙ провинции и в дальнейшем мог поставить это приобретение себе в заслугу, и это делало его нашим союзником в вопросе ратификации договора римским сенатом, значительно повышая таким образом и без того высокую вероятность признания Римом свежеиспечённого турдетанского государства. А ведь это — самая рискованная часть всего нашего замысла.

— А что там у вас за идея с многовёсельными гаулами? — поинтересовался старик, — Чем вас обычные не устраивают?

— Это для плаваний на острова в середине Моря Мрака, досточтимый, — пояснил я, — На пути туда нет ни попутного течения, ни постоянных ветров. Акобал говорит, что там и штили нередки, и тогда приходится двигаться только на вёслах.

— Но ведь Акобал же посещает эти острова на обратном пути. Разве этого мало?

— Мало, досточтимый. Экипажи Акобала невелики, и он не может оставлять на островах часть своих людей. Когда мы возвращались, то на двух кораблях смогли перебросить с противолежащих земель только несколько человек. Десять кораблей ты через Море Мрака не пошлёшь — даже если бы у тебя и были эти корабли с экипажами, тебе некому продать привезённый ими груз. Значит — только по нескольку человек в год. Во-первых, этого слишком мало для создания полноценной колонии на островах, а во-вторых — глупо везти этих людей через всё Море Мрака туда и через добрую половину его обратно, когда можно доставлять их на острова прямо из Испании.

— А зачем вам настоящая колония посреди Моря Мрака?

— Ну, во-первых, там можно выращивать ту траву, которая НЕОБХОДИМА… ну, тем, кто платит за неё золотом, — здешним людям Тарквиниев не полагалось знать, кому в конечном итоге сбываются заокеанские «снадобья», а кому положено знать — не положено болтать. Болтун — находка для шпиона.

— И которую ты любишь жечь, чтобы вдыхать её дым, — я как раз, покончив с вином и фруктами, прикуривал сигариллу, и главный босс, конечно же, не упустил случая съязвить по этому поводу, прищучив меня на своекорыстных целях.

— Совершенно справедливо, — признал я очевидное, — Мы с друзьями получим в этом случае более, чем достаточный запас для нашей маленькой слабости. А ты — запас ценного товара на случай, если по той или иной причине вдруг не прибудет очередная партия груза с противолежащих земель. Мало ли что может случиться на этих землях или в Море Мрака? Зачем же твоей торговле зависеть от этих случайностей?

— Гм… Пожалуй, тут есть над чем подумать. А что во-вторых?

— Во-вторых, царство Миликона нужно нам не только для проживания в нём независимо от Рима, но и для развёртывания в нём хозяйственной деятельности. В том числе и такой, которой в цивилизованной Ойкумене не занимается пока никто. Это тоже может стать источником немалых доходов, а заодно и силы, если мы сумеем сохранить в тайне наши секреты. Что-то мы сможем замаскировать под известное и привычное, что-то нет. А что-то — смогли бы, но ценой слишком больших неудобств, которые нам не нужны. То, что можно показать местным испанцам, финикийцам и римлянам, мы разместим в Испании. Но у нас будет и то, что должно быть надёжно укрыто от чужих глаз и ушей, и это лучше всего разместить на островах посреди Моря Мрака.

— А почему не на противолежащих землях? Разве они не удобнее?

— Слишком далеко, досточтимый. Больше месяца туда, больше месяца обратно. Да и не пустуют те земли — зачем нам проблемы с их жителями? Эти же острова, хоть и не так удобны, зато тоже никому не известны, гораздо ближе и никем не населены. Хороший тайник для всего, что должно сохраняться в надёжной тайне.

— Что ж, разумно. Это всё?

— А в-третьих, досточтимый, это ещё и надёжное убежище на случай, если дела наши вдруг пойдут слишком скверно. И то, что доступ к этим островам сильно затруднён для обычных кораблей, в этом смысле скорее их достоинство, чем недостаток. Земля там плодородная, воды достаточно, климат здоровый и для наших людей вполне подходящий, море богато рыбой, а сами острова — хорошим строевым лесом. Там нет только металлов, которые придётся завозить из Испании, а всем остальным — не сразу, конечно, но после налаживания хозяйства — колония без особого труда обеспечит себя сама. Нужны только корабли, на которых туда можно доставлять людей и грузы.

— Чем плоха обычная гаула?

— Она слишком тихоходна, досточтимый. Без попутных течений и ветров она будет идти к тем островам тот же месяц, если не больше. И сколько она сможет оставить там людей?

— Зато она доставит туда и достаточно груза. Людям нужна еда и инструменты — ты же сам говоришь, что там нет металлов. Значит, всё равно придётся пользоваться и обычными грузовыми гаулами. А ты предлагаешь, если я понял правильно, какой-то гоночный кошмар…

В принципе со своей колокольни старик абсолютно прав. И это он ещё весьма тактичен, надо отдать ему должное. Я худшего опасался — Акобал вон, когда с ним этот вариант обсуждали, сперва ржал как сивый мерин, потом руками в ужасе махал. Никто и никогда ещё в привычном им мире не совершал длительных плаваний в открытом море на скоростных гребных судах. И дело не только и даже не столько в их низкой мореходности, сколько в их малой автономности. Ведь грузоподъёмность любого судна ограничена. Так одно дело нагрузить его ценным товаром, который, если очень ценен, так может и за один рейс судно окупить, и совсем другое — жратвой и водой для многочисленных гребцов. Какой же идиот станет гонять дорогое судно порожняком, то бишь не перевозя на нём полезного груза? А это ограничивает еду и питьё экипажа, снижая длительность автономного плавания, и наш вариант «скрещивания ежа с ужом» выглядел с этой точки зрения весьма сумасбродно. А предлагали мы модифицированную «гоночную» гаулу по образу и подобию драккара викингов. Если конкретнее — судна из Гокстада.

Ведь чем хороший скандинавский драккар от финикийской гаулы отличается, если в чисто специализированные конструктивные тонкости не вдаваться? Прежде всего — более обтекаемыми обводами носовой и кормовой части, что добавило бы ему скорости и при равном с гаулой числе гребцов. Но на нём их больше, гораздо больше. Мало того, что вёсла вдоль всей длины борта, так ещё и две смены гребцов, устала одна — её сменяет другая. Соответственно, каждый день плавания драккар в состоянии идти на вёслах вдвое дольше гаулы, что в сочетании с его гораздо лучшей скоростью хода даст, пожалуй, и трёхкратный выигрыш по пройденному за сутки расстоянию. И грузоподъёмность его не так уж и мала — ведь перевозит он вояк, а это значит, что кроме жратвы и воды для них ещё и оружие с какими-никакими доспехами. Судно из Гокстада, если его оценивать по фонфирксовским «Судам викингов», двадцать с чем-то метров в длину, пять с небольшим в ширину, шестнадцать вёсел на борт, всего тридцать два, полный экипаж — семьдесят человек. Копировать его вёсельную схему мы, конечно, не будем. Вместо шестнадцати вёсел мы оставим на одном борту восемь, но увеличенных, двухместных, то бишь два гребца на весле. Это и в чисто силовом плане выгоднее, и в организационном — нам достаточно иметь по одному опытному гребцу на весло, а его помощник может быть и малоквалифицированным. Да и вёсла мы в результате сдвигаем к средней части борта, где грести удобнее. В результате мы можем использовать судно драккарного типа по его прямому назначению — скоростной доставщик десанта. Туда, то бишь из Испании на Азоры, когда твёрдо рассчитывать можно только на вёсла, мы разбавляем постоянную квалифицированную команду вдвое за счёт наспех обученного «десанта», в доставке которого на Азоры и заключается основной смысл рейса. Вместе с ними мы имеем на пути туда две смены гребцов, используя тем самым возможности судна по максимуму. Пожалуй, за десяток дней достичь Азор — вполне реально. Там малоквалифицированных высаживаем — это ведь рабы, нужные для первоначального обустройства колонии, а в обратный путь судно отправляется со своим постоянным высококвалифицированным экипажем. Гребцов — уже одна смена, если число работающих вёсел не уполовинивать, но теперь ведь и жратвы с водой можно больше взять при куда меньшем числе ртов, и сам обратный путь удобнее. Уже есть попутное течение, а поднявшись севернее, попадаешь в его самую стремнину, да и попутные ветра там уже не редкость. Акобал, как я уже упомянул, поначалу в осадок от нашей идеи вывалился, но потом, выслушав до конца и въехав наконец в суть, призадумался и признал, что «в этом что-то есть».

— Значит, три десятка человек за рейс, — подытожил наш главный босс, повторив мыслительно-познавательный подвиг Акобала.

— Если на одном таком судне, досточтимый, — уточнил я, — Но за мореходный сезон оно сделает два, а то и три рейса — это уже почти сотня переброшенных на острова людей. А если таких кораблей будет несколько?

— И куда мне их несколько? Они же больше ни на что другое не годятся. Построили поселение, построили порт, дальше — обживаться надо. Колонистам понадобятся женщины, а их ведь разве посадишь на вёсла? И скота им понадобится немало, и прочих грузов тоже. Значит, в дальнейшем придётся переходить на большие грузовые суда обычного типа. И что мы тогда будем делать с несколькими «гоночными» гаулами?

— В дальнейшем их можно будет использовать для прибрежного плавания в качестве почтовых. Из Оссонобы сюда или обратно такое судно на одних только вёслах доставит срочное донесение за один день.

— А почтовый голубь доставит его в несколько раз быстрее.

— Коротенькую записку, досточтимый. А если нужен подробный доклад? Или если понадобилось срочно доставить наглядный образец?

— Двух таких кораблей для экстренной почтовой связи с островами будет достаточно, — махнул рукой Волний, — Тем более, что голубю такого перелёта не выдержать. Из Гадеса в Карфаген он летит большую часть пути над сушей и может сесть для передышки, а тут — весь путь над морем…

— Для быстрой связи с островами нам нужна «дальнобойная» порода голубей, и в этом нам тоже могут помочь скоростные корабли, — добавил я.

— Ты говоришь о подвозе голубя на какую-то часть пути?

— Да, при выведении породы. Перелёта на всё расстояние сразу, скорее всего, не выдержит ни один, и мы только напрасно потеряем всех выпущенных птиц. Я бы начал с расстояния в одну треть пути. Это тоже немало, но какая-то часть голубей его осилит…

— И их мы разводим дальше? А потом увеличиваем расстояние перелёта, и так до тех пор, пока не получим способных одолеть весь путь? — глава клана Тарквиниев призадумался, — Потери птиц будут большими, и надо начинать работать с сотнями, и все они должны быть испытаны за один мореходный сезон. Раз так — хорошо, убедил, строим три «гоночных» гаулы. Не обрадуется мой голубятник…

— Мне объяснить ему суть замысла, досточтимый? — я опасался, что старик всё-же не так подкован в вопросах биологии и селекции, как наши поголовно образованные современники.

— Не вздумай! — Волний аж подпрыгнул, — Не хочу вместе с сотнями птиц потерять ещё и его!

— Он что, повеситься от огорчения из-за этих пернатых способен?

— Повеситься — вряд ли. А вот схватить что-нибудь поувесистее и броситься на тебя — пожалуй, может. И тогда ты, защищаясь, убьёшь его, а он — лучший в Гадесе и вообще во всей Испании. Я лучше сам ему объясню — не сразу, постепенно. У тебя на это времени нет, ты в Карфаген к семье торопишься, а у меня времени достаточно…

И опять старик прав. За годы, проведённые в этом мире, я ведь совершенно разучился драться, зато научился убивать. С кем поведёшься — от того и наберёшься, а водился я здесь как-то не с драчунами, а с высококвалифицированными специалистами по смертоубийству. Ну, не с такими, как Идобал, этот вообще уникум-самородок, но и Бенат с Тархом — мастера золотые руки по этой части. И случись такая ситуёвина — опосля-то, конечно, пожалею, но это будет опосля, а в тот момент — запросто могу убить на голом рефлексе. А с этими фанатами братьев наших меньших и в натуре ведь всего можно ожидать. Нет, ну я понимаю, конечно, если там слон или ценная породистая лошадь или какой пускай и небольшой, но страшно редкий зверь. Вот как те здоровенные попугаи с Доминики, например, которых мы несколько штук на Азоры завезли. Акобал обещал и в этот сезон ещё нескольких туда привезти, но ведь и это же крохи, а помногу их туда хрен перевезёшь. Что я, сам того геморроя с ними не помню? Каждый из тех выпущенных на Азорах попугаев — как золотой, и если какая сволочь забраконьерит какого-нибудь из них, пока их мало — и сам могу вздёрнуть высоко и коротко. Но то — экзотическая живность, а не эти несчастные сизари, которых повсюду до хренища. Если сидят несколько штук на ветке над дорогой — того и гляди, как бы какой-нибудь не обосрал. Да и размножаются эти летучие засранцы… гм… как голуби. Поэтому фанатичных голубятников мне понять не в пример труднее. Однако ж — существует и такая форма умопомешательства, и с ней тоже приходится считаться. А куда денешься, раз без этих сдвинутых по фазе не обойтись?

— Ну и что там, в замке у шефа? — поинтересовался Володя, когда глава клана отпустил нас с Фабрицием с «оперативки», — Отпускает он нас в Карфаген?

— А я вот возьму и не отпущу! — пригрозил наш непосредственный.

— За что? — спросил Васькин.

— А чтоб вам жизнь мёдом не казалась. Моя семья в Гадесе скучает, мне самому в Оссонобу возвращаться, а вы к своим в Карфаген собрались? Лучше меня жить хотите?

— За такой обезьяний взбрык — сразу в трубу посажу, — предупредил я его, — За праздник Астарты не сажал, там ты был прав, а вот за это — посажу беспощадно. И будешь ты тогда торчать не только в Гадесе, а то и вовсе в Оссонобе, но и в трубе.

Это мы, конечно, шутим. Во-первых, энергетическая труба, которой я «грожу» Фабрицию за «злоупотребление властью», для него не особо-то и страшна. Она только энергетическим вампирам страшна, а Тарквинии такой хренью не страдают. И если одной только трубой ограничиться, без дополнительных воздействий понавороченнее, так он и ощущать-то её будет не всё время. Как-то раз ради эксперимента он сам попросил меня на пробу — ну, некоторую скованность ощущал, отсутствие куража, но терпимо. Во-вторых, куда он на хрен денется? Раз Волний отпускает, то и он не отпустить не может, тем более — к семьям. В-третьих, он знает, что мы не только отдыхать едем, и всё это давно заранее согласовано и с Волнием, и с Арунтием, и с ним самим, а Тарквинии без веских причин своих решений не меняют.

— Ну, раз ты так рассердился, — непосредственное начальство дурашливо изобразило испуг, — Придётся, значит, отпустить. Тем более, что тебя не отпусти — сестра пострадает. Ты ведь — как ты это называешь? Позаботился о страхе?

— Ага, подстраховался.

— Вот, вот. В Оссонобу тебя опять забрать — ты там с этой финикияночкой опять свяжешься, в Гадесе тебя задержать — так ты к этой своей жрице ходить повадишься, — это я ему упоминанием о празднике Астарты невольно и о здешнем её храме напомнил.

А праздник Астарты тут вот с какого боку затесался. Я ведь уже упоминал о том, что до знакомства с Дидоной и договорённости с ней насчёт её «инициации» я на опытных шлюх или на храмовых жриц нацеливался? Тех, оссонобских. Но это не с самого начала, а когда Фабриций мне первоначальный план обломал. А с самого начала я у него на этот праздник в Гадес отпрашивался. А я, когда в Гадесе бываю, так шлюх там не ищу, там Барита — давешняя жрица Астарты, к которой я за счёт нанимателя хаживал, когда Дагона на «живца» ловил — ага, на самого себя в этом качестве. Много воды с тех пор утекло. И я — давно уж не тот бандюган нижнего звена, и она в своём храме, можно сказать, в люди вышла. Не в том смысле, что остепенилась, но всё-же повышение получила по финикийским понятиям почётное — из среднего разряда её в высший успели посвятить, который идёт уже от десяти шекелей за ночь. Но и квалификация у жриц высшего разряда их таксе вполне соответствует, а в праздник Астарты они ведь ещё и на халяву дают — тому, кого сами выберут, а мы ж, чёрные — все хитрожопые, гы-гы! О том, что если я как-нибудь окажусь в нужные дни в Гадесе, то от неё мне отказа не будет, мы с ней давно уж договорились, и хрен бы я такую возможность проворонил, если бы отпуск получил. Но в Гадес Фабриций меня не отпустил, и не по жлобству, а оттого, что запарка тогда была нехилая. На один день в местный храм — это святое и даже не обсуждалось, а в Гадес — это ведь дня на три получалось, не меньше. Он и сам тогда в Гадес не смотался, так что за тот отказ в отпуске я на него не в обиде — слишком уж неотложными были дела, требовавшие нашего присутствия в Оссонобе…

— Счастливчики! — позавидовала нам и Ларит, жена Фабриция, — Мне кажется, я не видела уже Карфагена целую вечность! А Спурий — и вообще не видел.

— Он слишком мал, досточтимая, и не стоит подвергать его трудностям долгого плавания, — сказал я ей в утешение, — Мой вдвое старше, но и его я без крайней нужды через море не потащу. Позже, когда подрастёт ещё, а мне будет куда перевезти семью…

Спурий — это их с Фабрицием первенец, годовалый с небольшим смешной карапуз, родившийся в Гадесе. Пожалуй, оно и к лучшему — здесь всё-таки сгруппирован основной этрусско-турдетанский костяк клана Тарквиниев, и это немаловажный фактор, если учесть, что мать пацанёнка — чистопородная карфагенская финикиянка, да ещё и из олигархического семейства. Мелкий ведь сейчас как губка впитывает в себя менталитет окружающего его микросоциума, и это гораздо важнее такого чисто внешнего признака, как данное ему при рождении этрусское имя. Мой-то спиногрыз по имени тоже этруск. А по менталитету? Ой, что-то сильно сомневаюсь!

— Ты собираешься переселиться в Оссонобу?! — ужаснулась Ларит, — Мне и Гадес после Карфагена захолустной дырой кажется, а уж Оссоноба… Я там не была ни разу, но что-то и не хочется. По рассказам Фабриция, даже по сравнению с Гадесом — деревня деревней! Как там вообще можно жить?

— Ну, нам случалось видеть и ещё более глухое захолустье, — сообщил ей с видом бывалого знатока Велтур, — Но и там люди живут, и не так уж плохо.

— Ты про эту деревянно-глиняную дыру за Морем Мрака? Ужас! Разве это жизнь? Никаких удобств и никаких развлечений!

Я глазами указал Велтуру на снующих по дому слуг, и шурин, мигом въехав, едва сдержал смех. Какие ей ещё нужны удобства? Можно подумать, она сама воду с источника для своей ванны кувшинами таскает! При наличии такого количества рабов ничуть не худший уровень удобств можно иметь даже в палатке нашего военного лагеря у Оссонобы. Причём, я говорю не о здоровенном «дворцовом» шатре Миликона, а именно о палатках — не солдатских, конечно, а командного состава, в которых обитаем там и мы сами. Теснее, не такие красивые занавески, нет эстетичных, но малофункциональных безделушек, но речь-то об удобствах, а не о роскоши. Развлечения — другое дело. Понятно, что махать мечом на тренировочной площадке она не будет. За тренировками солдат наблюдать, слушая скабрезные комментарии таких же солдат из числа зрителей — тоже. Тем более — слушать у костра похабные солдатские байки. А ни театра, ни цирка в лагере как-то не завелось, так что с рафинированными элитными развлечениями — согласен, ни разу не Карфаген. Полноценный город на месте военного лагеря отгрохать — это не один год, если по уму строить, а не спешить к очередной официозной праздничной дате…

— Макс, ты не забыл, что за тобой помощь? — напомнил мне Володя, кивая в сторону фабрицмевского карапуза.

— Ты прямо сходу собрался делать? — первая у него девка получилась, и он теперь хочет, чтобы я ему биоэнергетический фон на пацана настроил.

— А хрен ли резину тянуть? Ты ж потом ещё и в Рим слиняешь?

— Да, если Марций там, то надо будет сплавать и закончить наше дельце, а заодно и насчёт вас всех найти с кем договориться, — самое время было «освобождаться» из фиктивного рабства, и если всё пройдёт без накладок и без подстав, то и остальных наших надо таким же манером римскими вольноотпущенниками сделать.

— А с этим твоим Марцием нельзя, что ли?

— Можно. Только тогда все одинаково именоваться будем. Оно нам надо?

— А чего, разными именами нельзя?

— С одним хозяином — нельзя. Традиция-с. В списках граждан нас всех Гнеями Марциями пропишут, и различаться только когноменами будем — третьими именами. А их в устных обращениях и при переписке часто опускают. Вот прикинь, придёт кому из нас письмо из Рима, а когномен не указан, просто Гнею Марцию, и как мы разберёмся, кому оно адресовано?

— Млять! Ну всё у них не как у людей!

— Ага, дикари-с. Поэтому и надо, чтоб фиктивный хозяин у каждого свой был.

— Так я ж разве против? Но ты тогда, получается, надолго слиняешь, а мне что, опять рисковать? — у его Наташки в нашем прежнем мире братьев не было, а была сестра, как и у него, так что опасения, как бы она не повадилась одних девок ему рожать, пожалуй, небеспочвенны.

— Ты ж понимаешь, надеюсь, что тут никаких гарантий быть не может?

— Ну так с Хренио же получилось.

— У евонной Антигоны брат есть, и шансы были пятьдесят на пятьдесят — тут и небольшого сдвига вероятности достаточно. А у тебя — тяжёлый случай, запросто могу и облажаться. Попробуем, конечно, но гарантировать ничего не могу.

— Понял, — тяжко вздохнул спецназер, — Ну, постарайся хотя бы. А там уж — что выйдет, претензий к тебе не будет.

— Я постараюсь, — пообещал я ему, — Раз уж мы отрываемся, да ещё и надолго, от здешних дел — надо извлечь из этого максимум пользы.

— А что там такого важного, с чем не справятся и без нас? — поинтересовался Васкес, — Или ты о наших собственных делах? Мы же, вроде, договорились с Фабрицием?

— Да, он обещал, что не позволит Миликону начать раздачу земель под латифундии, пока мы не вернёмся, чтобы участвовать в их распределении. Но это, пожалуй, и всё, чем он может нам помочь…

— А тебе этого мало? — не обиделся, но изумился наш непосредственный.

— Земля — это основа, а хорошая земля — хорошая основа, и это уже немало, — пояснил я, — Но на этой основе много чего надо будет построить такого, что сможем только мы сами. Ну, не своими руками, конечно…

— Это я понял. С рабами тоже помогу. И с рабами, и со скотом, и со строительными материалами — всё, что понадобится. Будут и архитекторы — отец обещал найти, нанять и прислать лучших. Вам достаточно будет только поставить им задачу.

— И за это будем премного благодарны, досточтимый. Но я сейчас говорю не об этом. Там ведь ещё и производство нужно будет разворачивать, настоящее полноценное производство.

— Так там же достаточно мастеров. А мало будет — попрошу отца, ещё пришлёт.

— Нет, я говорю о настоящем производстве, а не о ремесленничестве.

— А, понял! Большие мастерские с рабами, на которых — как ты это называешь? Отдельная работа?

— Ага, разделение труда.

— Как в той твоей мастерской, где делают косскую ткань? Что тут сложного?

— Так не только ж это, Фабриций! Металлургия нормальная нужна, а не это… гм… не обижайся, но — убожество.

— Чем она плоха? Ведь лучшие же кузнецы во всём мире!

— Я и не говорю, что хреновые. Но вот сколько дней твой хвалёный кузнец куёт хороший меч?

— Ну, если очень хороший, то и не дней — тут на месяцы счёт может идти. Но ведь и работа того стоит!

— Не сомневаюсь. Но вот сколько лет при таком производстве уйдёт на вооружение всех трёх турдетанских легионов, когда все они будут развёрнуты до полной положенной им численности? Мечи должны быть такими, чтобы ни мне, ни тебе, ни легатам Миликона, ни ему самому не стыдно было в руки взять. Все военачальники от центуриона до царя должны в идеале на войне носить простой солдатский меч, дабы каждый солдат видел и понимал, что вооружён достойно. А ведь им надо дать не только мечи, им надо дать и шлемы, и кольчуги, и всё это должно быть очень хорошего качества. Тут нужна уже совсем другая металлургия и немного другая обработка этого металла. Я знаю, как это сделать, но для этого мы сами должны находиться там до тех пор, пока не будут построены печи и прочее и пока мы не обучим мастеров.

— Печи можно и без вас построить…

— Не такие, как ты думаешь. Очень большие и иначе устроенные — здесь таких нет ни у кого, — я имел в виду, конечно, не мартен и даже не доменную печь, но и позднесредневековый штукофен — невообразимый хайтек для классического античного Средиземноморья. А ведь это — тот минимум, без которого совершенно немыслима даже тигельная плавка стали…

— Дались вам эти железяки! — капризно заметила Ларит, — Ты, Максим, лучше поскорее расширяй производство косской ткани!

— Кто о чём, а женщина — о тряпках, — прокомментировало начальство жену, когда мы все отсмеялись, — Металл — это всё.

— Да и Серёгу спасать надо, пока Юлька его там совсем не запилила, — добавил Володя, — Промышленности сырьё нужно, и мы его хотя бы по основной специальности наконец задействуем. Будет в законные служебные командировки от своей смываться.

— Так есть же сырьё, и много. Если нужно какое-то особое — скажите, что именно, и я прикажу, чтоб разыскали, — предложил Фабриций.

— Вот для этого как раз и нужен Серёга, — объяснил я ему, — Он во всех этих каменюках побольше нас соображает. Ну, разве только белую глину — это, наверное, если ты прикажешь, то и без нас найдут.

— А зачем она нужна?

— Огнеупор, досточтимый. Для плавки железа простая глина не годится — она раньше расплавится сама. А белая — тугоплавкая, как раз из неё плавильные печи и тигли будем делать.

— А зачем вам железо плавить? Чем вам плохо кованое?

— Угля можно добавить при плавке, чтоб лучше закаливалось, да меди, чтоб не ржавело. С углём можно даже такой состав подобрать, чтобы пружинило после закалки.

— Так это просто получше проковать надо.

— И сколько ковать? Холодным способом, уже закалённую заготовку — ты представляешь, что это за работа? — мне-то отец Нирула рассказывал все эти тонкости, когда объяснял, отчего хороший испанский меч стоит таких чудовищных деньжищ, — А как нержавеющий клинок получают, знаешь?

— Ну, на несколько лет крицу в землю закапывают, чтоб слабое железо ржавчина съела, а из оставшегося сильного потом куют.

— Значит, ждать годы и тратить большую часть железа, которого потом ещё и в окалину при ковке уйдёт немало? И таким способом — легионы вооружать?

— Ну, если ты считаешь, что через плавку может получиться быстрее и дешевле — тогда, конечно, надо пробовать. Но если честно, то — не понимаю. Зачем такие сложности, когда вся Испания полна железа и искусных кузнецов?

— А ты, Велтур? — вкрадчиво спросил я шурина, общавшегося с нами больше и теснее и нахватавшегося уже от нас уж всяко поболе.

— А что я? — не въехал тот.

— Ты — понимаешь?

— Ну… гм… Если совсем честно, то тоже как-то не совсем…

— Вот это — хорошо, — осклабился я с довольным видом.

— И что же тут хорошего? — не въехал Фабриций.

— Вы, Тарквинии, на редкость башковиты, и раз уж даже вы с Велтуром не понимаете — римляне тем более не поймут. Можно смело разворачивать нашу хитрую металлургию прямо в Испании, а то на Азоры руду с углём возить — боюсь, накладно выйдет.

— Ясно. Белая глина, говоришь? Кроме цвета она ещё чем-нибудь от обычной отличается?

— Больше ничем, вроде, на вид и на ощупь отличаться не должна. Цвет может быть и не совсем белым, такая редко встречается, может быть сероватым или коричневатым, но должен быть очень светлым. Чем светлее — тем лучше.

— Ладно, если окажется в окрестностях — найдём, — пообещало начальство, — Меня больше другое беспокоит — пока вы в Карфагене с семьями прохлаждаться будете, Нобилиор с нашими вспомогательными отрядами уже на Толетум выступил, и у него, по сведениям нашей разведки, немалые шансы вернуться с победой. Хорошо ли то, что никого из нас при тех отрядах нет, и вся кампания без нашего участия пройдёт?

— Не очень хорошо, — согласился я, — Но в этом году он взять Толетум, вроде, ещё не должен, а на следующий год я уже вернусь аж целым римским гражданином, — ещё перед отправкой в Испанию для участия в операции «Ублюдок» я уточнил по юлькиной выжимке из Тита Ливия, что Нобилиор возьмёт Толетум только на второй год своего наместничества, на который ему продлят полномочия. Как раз во втором походе мы и поможем ему уже получше — чтоб знал, кому обязан окончательным успехом…