Подошел Йенс, и они тронулись в путь. Шагали по колеям, накатанным «Икарусом» и «Москвичом». Кое-где даже рядом удавалось шагать. Марийн было вырвался вперед, потом приостановился, подождал Кашека — с ним веселее. Марийн щеголял в новенькой заграничной куртке до колен: ее недавно подарили ему на день рождения. Куртка была совсем не мальчишечья: розового цвета, с узорчатой строчкой на спине.

Кашек хмуро поглядывал на Йенса, явно сердился.

— Что это ты вдруг надумал? Теперь вот влипнем. Директор решит, мы нарочно прогуляли всей компанией… Наверняка отметят в журнале, а еще и в табель запишут. Весело будет!

— А я поклянусь, что ты тут ни при чем, что мы с тобой не виноваты, — с плаксивой миной сказал Марийн.

Росси чуть не захлебнулась от смеха.

— Он поклянется!.. — закричала она, размахивая своим пластиковым мешочком. — Слышите, показания дает свидетель из Нового поселка — Хильмар Марийн… Ой, ну прямо детектив!

— Ты зачем погнался за косулей? — строго спросил Кашек, ткнув портфелем Йенса.

— Кругом там никого не было, — тихо ответил Йенс. — Кто ж ей поможет?

— А тебе поиграть захотелось, да? В охрану биосферы? Ну, и чего ты добился своей беготней? — вконец разозлился Кашек. — Будто косуля сама не избавится от этой штуки…

— Это еще неизвестно.

— Что ж, тебе целый день за ней гоняться? Пускай этим охотники занимаются.

— Охотникам сейчас не до того, — возразила Росси деловым тоном. — Они все на работе, вот… Кому про косулю скажешь? Наш папа на тракторной станции: он и так после работы задерживается, чтобы поспеть собрать к весне какие-то муфты и всякие другие штуковины. Директор наш днем не уйдет из школы. Отец Хильмара сейчас тоже занят: завивку делает женщинам — ведь послезавтра у Куцнеров свадьба… А доктор Фогельзанг целыми днями за рулем, сами видели… Хорошо, если они все хотя бы к ночи собрались пойти по следу с дробовиками своими.

— Не с дробовиками, а с двустволками, — важно поправил ее Марийн. Ему было лестно, что Росси так уважительно говорит об отце и о сверкавшей чистотой парикмахерской.

С реки доносилось хриплое карканье ворон.

— Я почти догнал ее на льду, у берега, — стал рассказывать Йенс. — Но потом лед вдруг ка-а-ак дрогнет! Только она на ту сторону перебралась, как во все стороны трещины пошли…

Кашек остановился и озадаченно оглядел резиновые сапоги Йенса. На них блестела тонкая ледяная корочка.

— Ты… и правда… на лед полез? — изумленно спросил он. — Слушай, да ты… ты ведь и нахлебаться мог… В речке такие ямы есть! Зачем тебя туда понесло?

Смущенно потрогав шапку, Йенс отвернулся.

— Если ей не помочь, косуля погибнет, — сказал он потом. — Замерзнет или еще что…

Марийн поежился. Росси жалостливо вздохнула, спрятала за пазуху наполовину опустошенный мешочек с бутербродами. Кашек в серой своей штормовке, похожей на военную форму, стоял не двигаясь и молчал.

Марийн, чтобы поднять настроение, заторопил ребят:

— Пошли, что ли! Йенс уже про все рассказал.

— А может, он нам еще какие секреты откроет? — съязвила Ликса.

До сих пор она держалась в стороне, помалкивала. Там, у реки, Йенс даже и слушать не стал ее советов, а теперь выкручивается еще, врет. Потому он и Кашеку не сумел сразу ответить.

— Может, он нам все-таки скажет, почему это он больше всех беспокоится за косулю?.. — наседала Ликса. — Не в его ли капкан она попала?

Йенс порывался что-то сказать в свое оправдание, но не нашелся и лишь упрямо сжал губы. Совершенно неожиданно за него вступился Кашек. Неодобрительно взглянув на Ликсу, он спокойно заметил:

— Если это правда, тогда у Йенса хотя бы есть причины гоняться за косулей.

Ребята дошли до моста и тут остановились, пережидая, пока со стороны Пампова проедут два голубых чешских трактора и красно-белый грузовик дорожного надзора. Тракторы были сцеплены вместе, над кабиной переднего вспыхивала желтая мигалка. Они тянули за собой тяжелый плуг-снегоочиститель, который, словно корабль, рассекал снежное море, и снег дугой отлетал на обочину. У моста трактористы сбавили скорость, чтобы никого не задеть плугом. Смеясь, один из трактористов делал Росси знаки через стекло: надо, мол, поторапливаться. Вскоре машины удалились по направлению к деревне, оставив позади широкую утрамбованную полосу, посыпанную зернистым песком — его разбрасывал вращающийся диск, установленный под задним бортом грузовика.

— Не такие уж мощные эти тракторы, тащат плуг вдвоем, — заметила Росси, с трудом перебравшись через снежный вал на обочине. — А папин «Кировец» может целый дом сдвинуть!

— Зачем же… дом? — удивился Марийн.

— Это я просто к примеру. Наш «Кировец» где хочешь проедет.

— Дома передвигают только на стройках, — задумчиво сказал Кашек.

Несколько комьев снега, проскользнув сквозь решетку моста, с шумом слетели в речку и медленно растаяли в зеленоватых водоворотах быстрины. Берега здесь сильно стиснули речку. Мост был высоко над водой, и с него виднелись верхушки прибрежных зарослей ольхи и ясеня. Отсюда, с моста, открывался далекий вид на окрестный пейзаж. Заросли камыша то тут, то там выдавали изгибы русла реки. В конце широкой, ровной заснеженной долины, при свете дня отливавшей голубым, начинался лес. Он высился черной стеной за кромкой по-зимнему голых лиственниц. Острые верхушки елей напоминали зубья пилы.

— Слышите?.. — спросил вдруг Кашек.

Все прислушались. В небе гудел самолет. Марийн так напряженно глядел вверх, словно рассчитывал что-то увидеть сквозь плотные облака.

— Рейс Стокгольм — София… Отлет в шесть тридцать? — осведомился он у Кашека.

— В шесть тридцать четыре, — поправил Кашек и усмехнулся. В его усмешке сквозила и гордость и тайная грусть. — Ему давно уже пора бы сесть в Шенефельде, а у нас сейчас…

— Да, трудно сегодня пилоту там, наверху.

Круглое лицо Росси еще больше расплылось от умиления. Ребятам было известно, почему Кашек столько знал о самолетах, почему у него дома, над секретером, висит плакат «Интерфлюга» с расписанием полетов. Отец Кашека часто улетал за границу. Иногда месяца на три. Сейчас его предприятие строило плотину в Родопах. Кашек знал, сколько времени длится полет реактивного самолета, прежде чем он приземлится на аэродроме к юго-востоку от болгарской столицы. Мысленно он не раз летал туда вместе с отцом. В свой последний приезд отец подарил ему рабочую куртку-штормовку. И с тех пор Кашек носил ее как полноправный член отцовской бригады. Для порядка он даже оставил в кармане индивидуальный перевязочный пакет, полагающийся рабочему.

— В Родопах, пожалуй, тоже все снегом завалило, — сказал Марийн.

— Они работают там под огромными палатками, чтобы бетон не замерзал.

— Под палатками… — почтительно протянул Марийн.

Он не переставал поражаться, сколько всего знает Кашек. Тот без запинки мог сказать даже, какая разница во времени между отдельными городами: между Берлином и Софией, например, целый час.

Постояв на мосту, ребята хотели было тронуться дальше в путь, но тут выяснилось, что Йенс снова пропал. На шоссе за деревней — никого. Глянули вниз и обнаружили его под мостом, у крутой насыпи. Он прятал портфель в зарослях ежевики — значит, собрался продолжать погоню. Низкие белесые облака над лесом опять предвещали метель. Косуля должна быть на этой стороне, где-то слева, за первой излучиной.

— Вечно этот Йенс куда-то исчезает, — заметила Росси.

Кашек перегнулся через перила и крикнул:

— Йенс, вернись!

Тот лишь отмахнулся: отстань, мол.

— Если уж тебе так загорелось, поищем вместе, после обеда.

— Тогда все следы заметет…

— А в одиночку ты загремишь, — жестко бросил Кашек.

— Это еще бабушка надвое сказала!

Кашек в сердцах стукнул кулаком по перилам.

Йенс раздвинул кусты бузины, преграждавшие ему путь, и нырнул в чащу. Синий свитер скоро скрылся за деревьями.

— Вот дурень! — сказала Росси, обращаясь к Ликсе, и осуждающе покачала головой. — Придется нам всем догонять его…

— Да что я, спятила, что ли? По мне, пусть до самого Пампова топает…

Кашек растерянно молчал. В школе им, конечно, может здорово влететь. Пока что они опоздали на автобус, но по свежерасчищенному шоссе добрались бы, пожалуй, до Зофиенхофа к третьему уроку. И в этом случае все равно недосчитались бы одного ученика. Притом никто не знал бы, где его искать. И сами они ничего путного не сумели бы рассказать: только то, что Йенс, может, правда виноват во всей этой истории с капканом. Кашек чертыхнулся. Гадай — не гадай, заколдованный круг какой-то. Наконец он решился:

— Я пойду за Йенсом… А вы расскажете директору все, что знаете!

Сказал — как отрезал. Но когда он уже спустился до половины насыпи, Марийн вдруг расплакался. В длинной розовой куртке он стоял на самом краю насыпи и весь трясся от рыданий. Кашек остановился, недовольно спросил:

— Чего ревешь?

— Да-а-а, ты думаешь, я боюсь…

— Вовсе нет, просто как бы с тобой что-нибудь не случилось… И потом, ты уж очень легко одет. Брось, не реви.

— Я… я… пойду… совсем осторожно… правда!.. Все сделаю, как скажешь… — лепетал Марийн, всхлипывая и размазывая кулаками слезы. — Я ведь тоже… пропустил автобус… почему же вдруг…

— Верно, или все вместе, или никто, — решительно сказала Росси. — Как на пионерском задании.

— При чем здесь пионерское задание?! — нетерпеливо крикнул Кашек.

— Все равно, вместе так вместе! — настаивала Росси. — Давайте дойдем хоть до опушки. Если чуть-чуть и задержимся, теперь уж не так важно…

Кашек, ничего не ответив, снова стал спускаться. Приняв его молчание за согласие, Марийн проворно последовал за ним. Росси — тоже, только она упустила из виду, что надо стать лицом к насыпи и спускаться, словно по отвесной лестнице. Не успела она опомниться, как упала на спину и кубарем покатилась вниз. По пути сшибла мальчиков и увлекла их за собой. Через несколько мгновений все барахтались внизу, в густом кустарнике.

А Ликса из упрямства так и осталась на мосту. Толстый овчинный полушубок уже не грел ее. Вот бы нашелся какой-нибудь добрый волшебник, который бы вмиг перенес ее в Зофиенхоф. Там, в светлой школе с широкими окнами, во всех классах очень тепло. Можно снять с себя сапоги и сидеть на уроках в мягких туфлях. Школа манила к себе, как родной дом.