1. "Вот она, моя Психея" (Рафаэль)

Думаю, не будет большим преувеличением утверждение, что нашим сознанием управляет мифотворчество. Иногда оно - намеренный акт манипуляции общественным мнением, иногда - результат отсутствия достоверной информации. Но что такое "достоверная информация", как не тот же миф, необходимый создателю, удобный потребителю. Как сегодня создается достоверная информация - особый сюжет для ужастика. У нас же лирическая страница, а потому обратимся к истории.

Что вам говорит имя Форнарина? Верно, подавляющему большинству ничего. Смею надеяться, что "Сикстинской мадонне" Рафаэля повезло больше. Если кто-то и не видел оригинал, то уж хорошо знаком с его многочисленным воспроизведением в печати. На худой конец просто слышал об этом чуде живописи. Сближение этих имен - Форнарины и Рафаэля - не случайно. Именно лицо Форнарины преобразила кисть гения в лик Мадонны.

Так кто же Форнарина? И вот вступает в свои права мифотворчество, ибо достоверной информации чрезвычайно мало: впервые о Форнарине заговорили спустя сто лет после написания картины.

В 1906 году в Санкт-Петербурге вышла книга, автор которой утверждал, что "черты небесные Непорочной Девы списаны с существа далеко не идеального, явившегося главной причиной безвременной кончины того, кто обессмертил недостойную девушку, кто обожествил обыкновенную куртизанку, погубившую его своими ненасытными ласками в самом расцвете молодости и таланта". Случилось это в первые годы XVI века в Риме при папе Льве Х из дома Медичи. И далее автор рассказывает историю бесчестной и алчной жрицы любви, которая за спиной Рафаэля пользовалась благосклонностью заказчиков художника. Она принимали их покровительство и после смерти Рафаэля, хотя он оставил Форнарине достаточное содержание. Окончила она "свою позорную жизнь в монастыре, но когда - неизвестно".

Мы опускаем душещипательные подробности этой версии. Ведь, в сущности, они совершенно не важны для нас. Нам с вами важно то, что ее любил Рафаэль, перед ней он робел и ею восторгался:

В сиянии лучей твой образ милый

Всегда его хранит моя душа.

Начну писать и вижу - нет той силы,

Той прелести... О, как ты хороша!

Ее черты запечатлел в своих творениях:

И кисть моя смела, и краски живы,

Но как они мертвы перед тобой!

Как этих нежных лилий, роз отливы

Изобразить с такою красотой?..

Ради нее он разорвал помолвку с племянницей кардинала Марией Бибиена. В письме к кардиналу в 1515 году художник признается: "Я побежден, прикован к великому пламени, которое меня мучит и обессиливает".

Маргариту Лути Рафаэль встретил случайно. Он расписывал галерею дворца "Вилла Фарнезино" по заказу банкира Агостино Чиги. Уже были созданы фрески "Три грации" и "Галатея". А вот "Амур и Психея" никак не продвигалась - не было достойной модели. Но случай любит счастливых и талантливых. Однажды, прогуливаясь вдоль Тибра, Рафаэль увидел прелестную незнакомку лет 17. Сердце радостно вздрогнуло: "Вот она, моя Психея!"

Маргарита была дочерью булочника. Отсюда и прозвище Форнарина (forno печь, fornaj - пекарь), которые ей дал Рафаэль. Булочник жил на улице Святой Доротеи, 20, недалеко от церкви Св. Цецилии (дом существует поныне). При доме был большой сад, в котором любила работать юная красавица, вызывая восторженные взгляды проходивших мимо молодых людей. Особенно страстными ее поклонниками были художники. Они-то и привели сюда Рафаэля, переживавшего, что незнакомка, как вспугнутая лань, убежала от него, едва он предложил ей позировать.

Больше Форнарина не покидала Рафаэля. Напротив, оставив жениха, была неразлучна с художником. Он писал ей сонеты, в которых признавался, что в страсти своей безмерно счастлив. Рисовал бесчисленное число раз: это или молодая девушка, сущее дитя природы, вышедшее из воды, или божественно царственная римлянка. Наиболее известны портреты "Донна Велата" и "Святая Цецилия". Но истинной высоты достиг Рафаэль в "Сикстинской мадонне", которую Василий Жуковский называл "одушевленным престолом Божьим".

И какое нам дело, была ли Форнарина куртизанкой или невинной скромницей! Она вызвала у художника необычайный подъем духа, сумела свой близостью одухотворить его работу. "Если бы мне показали картину Рафаэля и я не знал бы ничего о нем самом,- писал Карло Маратти,- если бы мне при этом сказали, что это создание ангела, я бы этому поверил".

Прошли века, мы смотрим на его Мадонну - и душа наша очищается от скверны земной.

Благородные итальянцы по-своему ответили на вопрос, какой была Форнарина. В 1889 году вся Европа праздновала 400-летний юбилей Рафаэля. Было много торжественных мероприятий по всей Европе, в том числе и в России. А итальянцы... Конечно, торжественно праздновал этот день Рим. Могила художника была завалена фиалками. В собрании присутствовали король и королева.

Дом, где, по преданию, жила Форнарина, был ярко иллюминирован огнями и обвит снизу доверху цветами. "Так,- восклицает С. И. Бриллиант,- чествовала Италия своего бессмертного сына!"

У вас есть что добавить?

2. Один кумир - ваяние (Огюст Роден)

Однажды моей подруге, жене известного писателя, позавидовали: "Какая ты счастливая! Какую интересную жизнь он тебе обеспечил!" Подруга в ответ только улыбнулась.

А действительно, что такое быть женой, любимой женщиной творческого человека? Подарок судьбы или тяжкий крест? Ведь жизнь с талантливым человеком, с гением не оставляет родным и близким выбора: или сосуществовать в параллельных мирах, или полностью подчиниться ему, раствориться.

Анна Ахматова предпочла стать Поэтом и покинула Николая Гумилева. Джульетта Мазина стала для Феллини вторым "я", его "гениальным клоуном, его душой...". Она пережила супруга на пять месяцев, не уставая повторять: "Без него меня нет". А жена знаменитого сценариста Тонино Гуэрра, работавшего и с Феллини, и с Антониони, и с Тарковским, убеждена, что "жить с талантливым человеком - это и счастье, и самоутверждение... Я благодарю судьбу за мое отрешение от себя". "Но до какой степени?" - могла бы возразить ей Роза Бере, спутница жизни Огюста Родена.

Гениальность самодостаточна и эгоцентрична, человек живет своим творчеством. Быт, обывательское счастье находятся по другую сторону его сознания и часто с ним не взаимодействуют. Мерить поведение гениального человека мерками повседневного мироощущения абсурдно, но существовать с ним рядом - испытание, ибо вы в ответе за все, даже "если на улице идет дождь". Рядом с гением близкие порой ощущают страшное одиночество, свою ненужность. И выход один: или терпение и понимание, или бунт.

Однажды Роден предложил Камилле Клодель познакомить ее с Золя и Доде. Она решительно отказалась: "Нет, они меня разочаруют, я уверена. Как почти все великие люди". Ну что же, рискую тем не менее познакомить вас с историей удивительной жизни великого французского скульптора Огюста Родена, и, надеюсь, она не оставит вас равнодушными. А для начала возьмем на себя смелость утверждать, что Роден - самый неистовый творец, в жизни которого ни одна женщина не владела его помыслами так, как скульптура. Им могло овладеть чувственное желание, всепоглощающая страсть, но его кумиром было только ваяние. Оно определяло жизнь Родена, властвовало над ней.

А женщины... "Женщины должны знать свое место",- утверждал он.

И когда ему предъявляли претензии, Роден был неумолим: "Разве они не знали на что шли?" Это его жизненное кредо: честность, никаких обещаний, никаких обязательств. Да, женщины знали это, но каждая из них надеялась, что именно ей удастся завоевать Огюста. Увы...

Родену 17 лет. Он опьянен Парижем, он целыми днями делает зарисовки, он приходит домой с вымазанными тушью руками: сотни рисунков, набросков. А дома, особенно по воскресеньям, когда никого нет, он лепит. Глину прячет в шкафу под старым сюртуком. У него только одна цель - стать скульптором. Думать о девушках он себе не позволяет.

Если наши судьбы действительно расписаны ТАМ, то первая встреча Огюста с женщиной была назначена на то время, когда ему понадобилась натурщица.

Он увидел ее случайно чудесным весенним днем. Огюст занимался лепкой орнамента на фасаде Театра мануфактуры гобеленов; настроение было неважное: только что его бюст "Человек со сломанным носом" был отвергнут Салоном из-за гротескности.

Огюсту 24 года. Будущее совершенно неясно. И тут он обратил внимание на прелестную девушку. Высокая, розовощекая. Походка легкая, непринужденная. Его поразили осанка и гордо откинутая голова. Большие карие глаза девушки смотрели лукаво, тяжелая коса изгибалась вдоль удивительно красивой спины. Она будто создана для ваяния!

Девушка тоже с интересом смотрела на окликнувшего ее юношу. Он ей напомнил молодого бычка, горячего, сильного. Густые рыжие волосы, пронзительный взгляд серо-голубых глаз. Он казался очень надежным.

Они встретились - начинающий скульптор Огюст Роден и швея Мари-Роза Бере (или просто Роза) из Лотарингии. "Жанна д'Арк была оттуда родом",гордилась она.

Огюст назначил девушке свидание. Она с радостью согласилась. Не знала, глупая, что у него в голове только одно желание - лепить ее бюст. Впрочем, природа вскоре предъявила свои права, и Огюст больше не сопротивлялся: прекрасное тело Розы влекло его, и он подчинился ему...

Так началась эта странная и простая, жестокая и нежная любовь, которая спустя 50 лет (!), 29 января 1917 года, закончилась бракосочетанием, ибо встал вопрос о завещании. Через две недели после свадьбы Роза умерла от простуды.

Но вернемся к их первой весне.

Огюст сразу же поставил условие: никакой женитьбы, никаких обязательств с его стороны. Она надеялась, что пройдет время и... Время действительно прошло, даже родился сын, маленький Огюст. Но ничего не изменилось. Роден официально сына не признал, более того - заставил Розу отдать его на воспитание своим родителям, с удовольствием принявшим участие в судьбе невестки и внука. Невестка... Так хотели думать родители Родена, но он был непреклонен. Сын мешал ему работать, жениться он не хотел. Могла ли Роза уйти от него? Конечно, и не один раз. Но не уходила, с болью сознавая, что никогда не сможет оставить его по своей воле. Как относился к ней Роден? Жизнь показала, что он любил ее. Очень по-своему. Роза была необходима ему, она всегда была его опорой. Она, как мать-земля, давала своему Антею силу, сохраняла его энергию, оберегала его от бытовых невзгод. Роден знал: всегда есть Роза, есть дом и тепло. Конечно, он полностью обеспечивал и ее, и сына.

Но были моменты, когда именно Роза спасала его. Она помогла Родену купить первую мастерскую, отдав любимому человеку все свои девичьи сбережения. Она спасла от голода и сына, и родителей Родена, пока тот был за границей в поисках работы. Она выслала ему деньги, чтобы Огюст смог вернуться в Париж.

Шли годы, рос сын. Постепенно пришла известность, Родену стали предлагать дорогостоящие заказы. И только Роза по-прежнему оставалась экономкой, служанкой, горничной. Однажды, обиженная его упреками в невежестве, Роза спросила, почему он не настаивал на ее учебе. Ответ поразил цинизмом: "Тогда бы ты оставила меня".

Итак, Роза сделала предначертанное ей дело - помогла Родену встать на ноги. А теперь ее время истекло. Он еще иногда забывался в ее объятиях, но сердце молчало. Чтобы стимулировать себя, заводил любовниц. Роза знала это. Ревновала? Конечно, но спокойно, скорее ворчала, ибо не видела угрозы своему положению. А его связи с натурщицами... Своей мудрой крестьянской душой она понимала то, что позднее афористично выразит писатель Жоржи Амаду: "Тропинка жизни мужчин проходит среди женщин".

А Роден тосковал. Работа по-прежнему занимала все его существо, но он не испытывал удовлетворенности сделанным. Он не чувствовал в себе прежней легкости. Он не знал, что понимали ТАМ: чтобы его сердце обрело радость, чтобы кровь забурлила по жилам, чтобы душа запела, нужна другая женщина.

Появление Камиллы напомнило Родену, что он мужчина. У него дух перехватило от восторга, он вдруг почувствовал несвойственный ему страх: такая красивая, такая элегантная, такая молодая... Она ему в дочери годится. Роден почти не слышал, что ему говорил Буше, который привел девушку к Родену, зная, что тому нужна помощница. "Но,- поправила Камилла,она скульптор, она хочет учиться у мэтра".

Роден сразу же пришел в себя: женщина - скульптор?!

"Мне нужно, чтобы вы убирали мастерскую и никогда не жаловались!" отрезал он. И она... согласилась! Ей надо было бежать от него, забыть о нем, а она согласилась. Она, художник, добровольно отреклась от себя, своего "я". Она подчинилась его воле. Ах, как она потом пожалеет! А возможно, это и есть суть ее характера, и она ничем не отличается от неграмотной Розы? Ведь для Камилы в какой-то момент оказалось важнее не ее призвание, а сознание того, что "ее объятия всегда были для Родена раем". Вот чего боялся и бежал Роден - потерять себя, предать свой дар. Камилла свершила этот акт в отношении себя. Потом будет поздний бунт. Рассказ о ней можно было бы назвать "жажда порабощения и бунт", ибо она нарушила главную заповедь: "жизнь надо подчинять, жизнь надо строить". Но кто нас этому научит, не правда ли?

Камилла родилась в 1864 году в семье Луи-Проспера Клоделя, лотарингского агента по недвижимости, в маленьком городке Вильнев-сюр-Фер. С детства девочка отличалась независимым и решительным характером Она полностью отдалась своему увлечению, а ее мир - это скульптура. Мать с горечью смотрела на вечно перепачканные глиной руки дочери и сокрушалась: "Послал Господь парня в юбке! Вот у соседей дочери - рукоделием занимаются". А отец восхищенно удивлялся, как это у нее получается то Бисмарк, то Наполеон. Глина была послушна в руках маленькой чародейки.

Сорванец с перемазанными руками вырос и превратился в замечательную красавицу: "Прекрасный лоб над дивными глазами того густо-синего цвета, который часто встречается в романах и столь редко в жизни, большой, чувственный, но еще и очень гордый рот, густая копна каштановых волос, ниспадающих до самой поясницы. Вид, впечатляющий дерзостью, прямотой, превосходством и веселостью". Этот портрет оставил нам младший брат Камиллы известный писатель Поль Клодель.

Камилле 18 лет. Она приезжает в Париж, чтобы поступить в Школу изящных искусств, и с удивлением обнаруживает, что двери ее закрыты для женщин. Общество, насквозь зараженное мужским шовинизмом, не захотело допустить женщину к занятию искусством, тем более скульптурой. Но Камилла была не одинока, их было много, этих мужественных первопроходцев. Объединившись, девушки основали частные курсы, пригласив заниматься с ними знаменитого скульптора, друга Родена Альфреда Буше. С энтузиазмом принялась Камилла за работу, но тут ее ожидало первое разочарование. Восхищенный ее работами Буше показал их директору Школы изящных искусств Полю Дюбуа и услышал нечто, подобное приговору: "Ваша подопечная брала уроки у господине Родена". Он не сомневался! Он утверждал! А Камилла еще и не слышала о великом Родене, когда в Вильневе создавала свои произведении. Роковая связь родственных душ? Их встреча была предопределена свыше.

Любовь, любовь - гласит преданье

Союз души с душой родной

Их съединенье, сочетанье

И роковое их слиянье,

И... поединок роковой...

(Федор Тютчев)

"Поединок роковой"... Началось негласное соревнование двух талантов. Неравное соревнование. Он - признанный мастер, она - ученица. Но главное она женщина. Любящая женщина. Обожающая женщина. Роден любил ее, но больше позволял боготворить себя. Ему нравилась ее игра в скульптора. Он даже помогал ей устраивать выставки, выставлял ее работы на своих выставках, но когда мастер почувствовал, что у нее настоящий талант, то... последовало отторжение. Родену не нужна была женщина - соперница в творчестве. А женщина-жена у него есть - Роза, с которой его связывали трудная молодость, прожитые годы, привычка наконец. Он любил Камиллу и хотел только одного: чтобы и она его любила. И ничего от него не требовала.

Драматичность ситуации усугублялась и тем, что Камилле, как мы уже говорили, общественность отказывала в самостоятельности таланта. "Заимствует, заимствует мадемуазель Клодель у своего великого друга". Да, они работали вместе. Он лепил ее портреты, она - его. Да, она жадно впитывала все, что говорит и делает мэтр. Но она на равных делала свою работу. В 1888 году Камилла завершает "Забвение", затем следует "Вальс". В 1897 году появляется "Клото". Снисходительные современники видят в ее скульптурах только перифраз роденовского "Поцелуя". Что может быть трагичнее для творческой личности? Это ли не расплата за то, что не бежала от Родена? А с другой стороны, разве убежишь от судьбы?

Роден далек от переживаний Камиллы. Он слишком счастлив ее близостью. Он любит, он любим, рядом с ним женщина, как солнце озаряющая его жизнь. Он опять полон сил, энергии, замыслов. Роза сразу почувствовала беду, но Роден жесток с ней: он покупает дом в предместье Парижа, в Медоне, и запрещает ей бывать в мастерских.

Душа Родена переполнена желанием лепить и лепить Камиллу. О лучшей натурщице он и мечтать не смел. Правда, он очень боялся, не разочарует ли она его обнаженная. Нет, она была прекрасна! Наконец-то перед ним тело, достойное мрамора.

Это - женское тело.

С головы до ног от него исходит божественный свет,

оно тянет к себе яростной тягой.

Под его дыханьем я - как беспомощный пар,

все упадет с меня, остаемся только я да оно.

(Уолт Уитмен. Пер. Корнея Чуковского)

"Сложена она была изумительно,- читаем мы в книге Давида Вейса "Нагим пришел я".- Идеальное тело натурщицы: белоснежные девственные плечи, длинный изящный торс, тонкая талия, красивые бедра, стройные, хорошо развитые ноги, небольшие, но округлые ягодицы и самое волнующее - высокая грудь. Господи, какие великолепные груди! Еще совершеннее, чем он воображал, высокие, совсем как на египетских фресках, полные, упругие. И он был доволен матово-розовым оттенком ее кожи. Такая кожа прекрасно отражает свет".

Присутствие Камиллы наполнило его существование неведомой прежде радостью. Все чаще его видели улыбающимся. Камилла стала для него идеалом красоты.

Камилла ревновала Родена к этим скульптурам, которые он с такой нежностью и страстью делал. Ей казалось, что ее-то он так никогда не ласкал. Но она была не права. Он неистово ее лепил, так же неистово он любил ее. И доказал это своим творчеством - ведь в каждой работе тех лет (а это многие годы!) мы видим черты Камиллы Клодель. Это и "Мысль", и "Христианская мученица", и "Метаморфозы Овидия", и "Туалет Венеры", и "Вечная весна" и... "Поцелуй".

Закончив эту скульптуру, Роден удовлетворенно спросил: "Обе фигуры совсем неплохи, верно? Во всяком случае, совсем как живые".- "Совсем как живые,- подтвердила Камилла,- в этом-то и ужас". Но Роден доволен. Ему 57 лет, но он чувствует себя вдвое моложе, ибо рядом она, Камилла, а "Поцелуй" - истинное выражение его любви. Счастлива ли Камилла этой любовью? Увы. Невозможность быть для Родена единственно любимой (на первом месте у него творчество), невозможность доказать свою неповторимость и оригинальность в собственном творчестве разрушительно действуют на психику Камиллы - она заболевает. Но до последнего мгновения, пока чист рассудок, Камилла творит. В 1908 году она создает образ девушки-дитя "Ниобиду" с чертами счастливой героини "Забвения", но уже смертельно больную.

Болезнь прогрессирует, рассудок меркнет. В редкие просветы она рисует шаржи на Родена, на Розу Бере. Беспокоится, что Роден "покушается на ее замыслы", "выкрадывает ее скульптуры". Болезнь проявила в ней то, что она сотворила собственными руками. Не Роден выкрадывал ее скульптуры, она сама, отдавшись ему, разорила себя.

10 марта 1913 года ее доставили в психиатрическую больницу, а затем в лечебницу Мондеверг на юге Франции, где она провела 30 лет.

В 1894 году Камилла создала "Мольбу", как бы предчувствуя свой плач-мольбу. "Боже, как мне хочется снова оказаться в родном Вильневе!.. Я так настрадалась..." Ее не услышали. Но не нам судить ее близких, в том числе брата Поля Клоделя, оставивших ее умирать в сумасшедшем доме. К моменту кончины, в 1943 году, у мадемуазель Клодель, сообщила администрация лечебницы знаменитому брату, "не обнаружилось ни личной одежды, ни ценных бумаг, ни вообще каких-либо вещей, могущих служить памятью". А впоследствии исчезла и могила, поскольку "данный участок кладбища был использован для других служебных нужд".

А что же Роден? Первое время он не реагировал на болезненные вспышки Камиллы, только удивлялся, что она стала слишком раздражительной и агрессивной. Камилла как могла сопротивлялась болезни, а когда поняла, что находиться с Роденом - значит окончательно погубить себя, покинула его.

Что было любимо - все мимо, мимо,

Впереди - неизвестность пути...

Благословенно, неизгладимо,

Невозвратимо... прости!..

(Александр Блок)

Огюст потрясен. Он молит Бога, чтобы она вернулась. Но сам не пошел за ней, ибо не понял, что это навсегда. Он прождал ее неделю, а потом запер мастерскую и поехал в Медон. К Розе. Та поняла - Огюст вернулся домой.

Безрадостным было возвращение. После ухода Камиллы ничего более поэтичного, чем "Поцелуй", он создать не смог. Он несколько лет приходил в себя. Узнав о ее болезни, навестил в больнице. Камилла не узнала его.

Жизнь, однако, взяла свое. Последняя работа, "Мыслитель", отняла все силы. Пришли успех, слава, богатство. Были встречи с женщинами. Последнее увлечение Айседорой Дункан ничем не закончилось. Это было неосуществленное желание: прелестная танцовщица принадлежала к тому типу женщин, для которых любовь "служит украшением обычной жизни". Для нее главным была карьера, а встреча с великим Роденом - приятное, легкое воспоминание.

1917 год подвел итог страстям Родена. Умирает Роза. Силы оставляют его. 12 ноября ему исполняется 77 лет, а 17 ноября он уходит в последний путь. Через шесть дней после смерти Родена Французская академия приобщила его к сонму великих, а "Мыслитель" стал самой известной в мире скульптурой. Мэтр оставил огромное наследие. Вы можете восторгаться любым из его произведений, но "Поцелуй"... Для кого-то это сладостное воспоминание, для кого-то - предчувствие счастья.

Прошли годы... И как это иногда бывает, они встретились вновь. Роден и Камилла. В 1989 году на улице Варенн в музее Родена состоялась выставка Камиллы Клодель. И весь мир увидел, что Камилла была по таланту равной Родену. Только душа ее - и это отчетливо видно в скульптурах - более нежная и трепетная. И стало быть, беззащитная.

3. Певцы "телесной красоты" (Рубенс, Йорданс, Энгр, Ренуар)

Когда полной женщине хотят сделать комплимент, вспоминают Рубенса, пропевшего гимн женской плоти, или изысканно чувственного Ренуара. Реже холодновато прекрасного Энгра и уж совсем редко - Йорданса. Певцы "телесной красоты". Правда, не все соглашаются с подобным утверждением, даже от искусствоведов можно услышать: "Не понимаю такой живописи". В наш век агрессивной моды на худых вполне естественна ирония поэтессы из Кракова Виславы Шимбровской (перевод Асара Эппеля) в стихотворении "Рубенсовские женщины":

Богатырессы, бабья Фауна,

голые, как гулкие кадушки,

сидят в своих затоптанных постелях,

спят с открытым ртом, готовым кукарекнуть...

Действительно, можно согласиться о поэтессой, что плотское жизнелюбие художника бьет через край: земные радости, счастье, любовь. Вакхическое великолепие его картин воспел Шарль Бодлер:

Рубенс, море забвенья, бродилище плоти,

Лени сад, где в безлюбных сплетеньях тел,

Как в воде в половодье, как бурям в полете,

Буйству жизни никем не поставлен предел.

А Андрей Вознесенский предельно лаконичен:

Долой Рафаэля!

Да здравствует Рубенс!

Фонтаны форели,

Цветистая грубость!..

"Антверпенский буржуа",

или "Бродилище плоти"

Сведений о частной жизни Питера Пауэла Рубенса сохранилось чрезвычайно мало: тогда не придавали значения тем деталям, которые так интересны нам по прошествии веков. Рубенс не вел дневников, его близкие не писали воспоминаний. Они не собирались делать свою жизнь общественным достоянием. Мода пришла позже, когда современников художника практически не осталось. Его первым биографом считают племянника Филиппа Рубенса. В последующие века о нем много писали. Разного! От признания Делакруа: "Рубенс - бог!" - до плохо скрытого неприятия: "...дородные блюда любви".

Рубенс слишком велик, чтобы вписаться в какую-то табель о художественных рангах. Художник и дипломат. Прагматик и мечтатель. "Самый ослепительный герой искусства избыточности", по признанию Поля Валери, вел размеренную, спокойную жизнь. Он ничего не ценил выше живописи, подчинил ей все свои привычки, приучил себя к воздержанности, столь не свойственной фламандцам.

Несмотря на то, что становление его как художника произошло в Италии, питалось итальянским искусством, он навсегда остался "антверпенским буржуа": прагматичным, сдержанным, деловым. Даже его дом в Антверпене был образцом дома зажиточного, но чуть скупого буржуа: "не чтобы впечатляло, а для удобства жизни".

Рубенс не терпел пряных кухонных запахов, почти не пил вина. Он не любил карт, не играл в кости. Только работа, с утра до вечера:

Бьет пот - олимпийский, торжественный , царский...

Вы были как боги - рабы ремесла!..

(А. Вознесенский)

Во время работы любил, чтобы ему читали, например, Плутарха, Тита Ливия или Сенеку. Для этого нанимали чтеца. Напряжение от работы снимал прогулкой: седлал коня - и за город. Ужинал только дома в окружении семьи и друзей.

Рубенс женился в октябре 1609 года. Он уже не молод - 32 года. Высок, держался всегда приветливо. Его гордая осанка вызывала восхищение, а живой ум и простота в обращении - всеобщее расположение. Рубенс производил впечатления баловня судьбы. Но это обманчивое впечатление, ибо всего он добился своим чрезмерным трудом. Так же обманчиво оказалось и его пристрастие к чувственным и плотским формам своих героинь. Сверхчувственный на картинах, в жизни, предполагает исследовательница Мари-Анн Лекуре, художник, "судя по всему, оставался холоден к воздействию женской красоты и предпочел темпераментным итальянкам основательную фламандку".

"Основательной фламандкой" была Изабелла Брант, племянница жены старшего брата художника. Он женился на 18-летней Изабелле сразу же по приезде из Италии. Среднего роста, довольно плотная, она была очаровательна своей молодостью. Чуть полное лицо смягчали кокетливые ямочки, а лукавые глаза делали ее прелестной. Поговаривали, что брак был заключен под влиянием старшего брата и не без расчета. И что Рубенс не был похож на влюбленного. Но не нужно забывать, что при всей внешней открытости художник был очень сдержанным человеком, тщательно скрывающим свои чувства. Он никогда не писал о своей жене, о своих детях. Его отношение к семье выражал кистью, на картинах. "Автопортрет с Изабеллой Брант. Жимолостная беседка", написанный в 1609-1611 годах. Это песня любви молодых и счастливых людей. Портреты сыновей трогательны и нежны. Но самый "говорящий" портрет "Камеристка", написанный в 1625 году. Его еще называют портретом дочери Клары Серены, умершей в 12 лет. Сколько в нем тоски и боли по умершей дочери!

А в письмах всегда информативен. И только. О том, как он любил свою Изабеллу, какой трагедией стала ее смерть, мы узнаем из единственного, в сущности, откровенного письма Рубенса Пьеру Дюпюи. Изабелла умерла 20 июня 1825 года от чумы. Не в силах сдержать боль, Рубенс пишет: "...Я потерял верную спутницу жизни, которую любил и не мог не любить, ибо в ней не было ни одного из пороков, присущих ее полу,- ни угрюмости, ни слабости, но лишь доброта, честность и добродетель. При жизни ее любили все, и все оплакивают ее смерть". Рубенс уповает на время, которое, надеется он, "способно исцелить от любой скорби". Память об Изабелле он пронесет через всю свою жизнь. Похоронил ее рядом с матерью.

В жизни Рубенса, считают биографы, было три женщины. Его мать, первая жена Изабелла Брант и... Елена Формен, вторая жена.

Встреча стареющего художника с 16-летней Еленой (родственницей Изабеллы) перевернула всю его жизнь, изменила отношение к жизни, к ее восприятию. Долой работу, пришла пора наслаждаться жизнью! Он богат, слава опережает каждый его шаг. Отныне только семья - Елена, дети. Исчез аристократ и пуританин. Он полюбил домашние застолья. Он с удовольствием пишет портреты дорогих ему людей. Для себя. Для них. Это не работа. Это счастье. "Время жить" назвала последний период жизни художника М.-А. Лекуре.

Как он изменился! Вот и в письме к аббату Пейреску он, прежде такой сдержанный, откровенничает: "Не решаясь и далее жить аскетом, я принял решение еще раз жениться, поскольку, хоть мы и должны ставить воздержанность превыше всего, нам позволено давать законное удовлетворение своим чувствам, вознося Господу хвалу за удовольствие, которое нам даровано".

И он позволяет себе жить чувствами. Обожает жену и не скрывает этого. Елена принимает его любовь, как приняла его царские подарки, его богатство, его славу. Она терпит необходимость позировать ему, а он упоен ее телом и рисует ее до изнеможения. Елена не любит себя в наготе, ей нравятся парадные портреты, на которых она - Елена Прекрасная. Властительница мира, в котором живет.

Рубенс скончался 30 мая 1640 года, держа за руки старшего сына Альберта и любимую жену Елену. Он не дожил месяца до 63 лет.

"Аллегория плодородия"

"Рубенс гениален, но он изображал богатых людей, элиту. Мне ближе Якоб Йорданс. Он рисовал народ, утехи и радости простых людей. Он всегда был пьян, как все фламандцы",- повествовал Роже, гид по Бельгии в далеком 1973-м. Так состоялось знакомство с новым художником.

Якоб Йорданс был крещен в Антверпене 19 мая 1593 года. Его известность не уступала Рубенсу, заказы стекались не только из Фландрии, но и Англии, Швеции, Дании. Он действительно самый национальный, самый "фламандский" художник, его полотна - энциклопедия фламандской бытовой жизни, апофеозом которой является "Аллегория плодородия". Здесь та же, что и у Рубенса, безудержность, тот же вакхический размах.

Его обнаженные идеалы

бугрились, как стеганные одеяла...

(А.Вознесенский)

Ликующий, радостный мир и вершина его - залитая солнцем женская фигура. Бархатная теплая кожа, перламутровая спина, розово-золотистые переливы света. Йордансу нравились пышные цветущие женщины, и он создал образ женской наготы, чувственной, предающейся земным наслаждениям: "Горы барокко". Эти слова Шимбровской, адресованные картинам Рубенса, как нельзя лучше подходят и Якобу Йордансу.

Энгр, капризный и изысканный

Нагота, как известно, может быть символом красоты или непристойности. Для художника нагота - это натура, а значит, она священна. Для художника важна форма ее воплощения. "Господа,- говорил Энгр своим ученикам,- все имеет свою форму, даже дым". И призывал их "искать и любить совершенное, упорядоченное..." Живопись гениального Рубенса и его последователей не укладывалась в его эстетические нормы, в его представление о прекрасной форме, была ему "противна и враждебна, как лучу света мрачная темнота". Достаточно сравнить его "Венеру", нежную, чистую, почти бесплотную, с обнаженными Рубенса, чтобы поверить, что при упоминании его имени Энгр впадал в ярость. Его кумиром был Рафаэль. И величайшая заслуга Энгра, считает Теофиль Готье, в том, что "он подхватил в свои руки факел, перешедший от античности к Возрождению, и не позволил его погасить, хотя множество уст дуло в огонь".

Жан-Огюст-Доминик Энгр родился 29 августа 1780 года. Его отец был живописцем и скульптором, поэтому неудивительно, что мальчика в 12 лет отдали в Академию живописи, скульптуры и архитектуры. Он познал славу и хулу, признание и отторжение. Его судьбу художника можно было бы назвать трагической, если бы она не была столь успешной. Его считали великим и низвергали. "Античные женщины господина Энгра чувствуют себя неловко в туниках, современные женщины - в своих корсажах, а его обнаженным женщинам неловко от того, что они голые" (Т. Сильвестр). Даже и сегодня можно прочитать у современных авторов: "Он был почти смешон в своих потугах на бессмертие". Успокоим читателя. Достаточно побывать в Лувре и увидеть его полотна, чтобы согласиться с Готье: "...Невозможно не вознести Энгра на самую вершину искусства, не усадить его на тот золотой трон со ступенями из слоновой кости, на котором восседают носители величайшей славы, близкие к бессмертию".

Да, действительно, Энгр стремился к стилю великого Рафаэля, но увы! - не достиг его. Однако трагедия его в другом. Он хотел перебороть себя, свою натуру, свой трепет и восторг перед женской красотой. В отличие от Рубенса, который провозглашал умеренность в жизни, но позволял буйствовать кисти на полотне, сублимировав свою энергию в живопись, Энгр отказал себе в этом. Он был воздержан и на полотне. И оставил завет: "Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым - значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества..." И природа отомстила творчеству. Его портреты порой безжизненны и холодны. И только когда он не противился естеству, тогда он являлся зрителю во всеоружии своего мастерства. Вспомните его "Большую одалиску" (1814) или "Турецкие бани" (1859). Шарль Бодлер в заметках "Энгр на выставках" раскрывает то, что так тщательно скрывал художник даже от самого себя: "Есть одна вещь, которая, нам кажется, особенно отличает дарование господина Энгра,- это его любовь к женщине. Его увлечения очень серьезны. Господин Энгр никогда не бывает так счастлив и во всеоружии своего мастерства, когда его талант соблазнен прелестями молодой красавицы...."

Да, и подтверждением тому служит портрет Луизы Д'Оссонвиль, о котором один из современников сказал: "Нужно, чтобы господин Энгр был в вас влюблен, чтобы так вас написать". Эту маленькую тайну художник унес с собой. Если он и был влюблен, то это чувство помогло ему приблизиться к своему божеству - Рафаэлю, ибо в портрете Луизы Энгр изобразил свой идеал Прекрасную простоту.

В жизни Энгр был счастлив, хотя его первый любовный опыт кончился нечем. В июне 1806 года Энгр стал женихом Анн-Мари-Жюли Форестье, дочери помощника судьи. В его рисунке "Семья Форестье" центральный образ - девушка с лучащимися любовью и счастьем глазами. Однако вмешалась жизнь. Предчувствие любви обмануло. Энгр уехал в Италию. Реальностью стала разлука. Живопись отняла у Энгра невесту и сама стала его суженой. Долгие семь лет Энгр не покидал своей мастерской. Кто знает, чем закончилось бы это уединение, если бы не римская знакомая, решившая выдать за него свою кузину, модистку Мадлен Шапель.

Венчание состоялось 4 декабря 1813 года. Новобрачные почти ровесники, им обоим около 30. Их брак оказался счастливым. Спустя годы Энгр вспоминал: "Я ее впервые увидел около могилы Нерона. Эта женщина, образец самоотвержения, явилась утешением моей жизни. Я имел несчастье потерять ее в 1849 году. Через два года я женился вторично". Кончина жены была потрясением для художника. Он забросил работу, дом, подолгу жил у друзей. Провидение сжалилось над ним и послало утешение в образе Дельфины Амель. Она моложе Энгра почти на 30 лет. Дельфина сделала счастливым Энгра, вернула его к творчеству.

Художник скончался 14 января 1867 года. Легенда гласит, что причиной смерти стала простуда. 8 января в его доме на набережной Вольтера, 11 был музыкальный вечер, по окончании которого он провожал каждую гостью. Энгру шел 87-й год. Было холодно, ветрено. На предложение поберечь себя возразил: "Энгр будет жить и умрет слугой дам".

17 января его похоронили на кладбище Пер-Лашез.

"Живописец счастья"

В год смерти Энгра Ренуару было 26 лет. Он родился 25 февраля 1841 года. Он один из тех молодых художников, которые были осмеяны художественной элитой Парижа. И не в последнюю очередь Энгром, олицетворяющим непримиримость и консерватизм.

Огюст Ренуар рано начал рисовать. Его отец мечтал видеть сына художником по фарфору. Увы, сын стал живописцем, одним из основоположников импрессионизма. Поскольку ему отказывали выставляться в официальном Салоне, Ренуар, чтобы заработать на жизнь, пишет портреты в традиционном стиле, например "Альфред Сислей и его жена" (1868).

Ренуар был сильным человеком, неприятие Салона никак не повлияло на его отношение к жизни, к окружающим: всегда дружелюбен, весел, отзывчив. Не изменился он и когда пришло признание. У него был счастливый характер, утверждают современники. Это и определило творчество. "Живописцем счастья" назвал его Анатолий Луначарский, а Оскар Рейтерсверд развернул эту красивую формулу: "Каждый холст Ренуара - это вестник радости, полнокровной, бьющей через край жизни... Портреты Ренуара не отличаются особенной психологической глубиной. Но они исполнены жизни, света и поэзии... Все изящно радостно, легко... Очаровательный Ренуар..." Вспомните его "Обнаженную". Чувственная, соблазнительная, она полуобернулась и лукаво поглядывает на нас. Невозможно сдержать восхищения, не ответить ей улыбкой. И не верится, что в 1876 году, когда картина была написана, критики возмущались: "Нагромождение разлагающейся плоти!"

Вопреки официальному пуританизму Ренуар считал, что нет ничего прекраснее нагого женского тела: "Нагая женщина может выйти из волн или сойти с постели. Назовите ее Венерой или Нинни - все равно лучше ничего не выдумаешь". И добавлял: "Если бы Господь не создал женские груди, я бы не занялся живописью".

Естественно возникает вопрос: а как в жизни относился Ренуар к нагому женскому телу? Он сам ответил на этот вопрос: "Я знавал художников, не создавших ничего достойного внимания: вместо того чтобы писать женщин, они их соблазняли". Ренуар ласкал женскую плоть на холсте, а в жизни был робок. Актриса Жанна Самари, чей портрет широко известен, была влюблена в него, но не дождалась взаимности: "Ренуар не создан для брака, он сочетается со всеми женщинами, которых пишет, через прикосновение своей кисти. Когда он пишет женщину, это возбуждает его больше, чем если бы он ее ласкал!".

Самари ошиблась. Ренуар женился и был счастлив в браке. Его избранницей стала молоденькая швея, дочь владельца молочной. Алине Шарго 23 года, художнику - 40. Она милая, уютная, "ее хочется погладить по спине, как котенка".

Ренуар влюбился и... испугался. Испугался потерять независимость. Он попытался бежать. Вначале в Италию, затем в Алжир. Долгие метания, сомнения, и наконец в Париж летит письмо о просьбой встретить его на вокзале.

Ренуар счастлив: с ней так легко, хорошо. Алина проста, безыскусна. Тихо заботится о нем, не досаждая капризами, претензиями. "Она дает мне возможность размышлять",- с благодарностью говорил он. После рождения сына Пьера в марте 1885 года Алина очень изменилась, располнела, перестала следить за собой. Это уже не светская дама. Впрочем, Ренуар безразличен к утонченным парижанкам. Он любит Алину, он предан ей. Рождались дети. Алина старела, но рядом о ней всегда муж, верный друг.

Последние годы самые трудные. У Ренуара прогрессировал ревматизм, обезображены руки. Ему вкладывали в окостеневшие пальцы кисть, и он писал... Каждое движение вызывало нестерпимую боль, но стоило ему взглянуть на молоденькую натурщицу, как силы возвращались: он продолжал писать гимн женскому телу.

К умирающей жене Ренуара отвезли в инвалидной коляска. Алина скончалась на 57-м году жизни. Не скрывая горя, Ренуар плакал.

Он умер 17 декабря 1919 года, а в I960 году его усадьбу "Колетт" превратили в музей.

* * *

Вот перед нами прошли четыре художника. Разные эпохи, разные судьбы, разные взгляды. Разные?! Такие ли они разные? Ренуар любил Рубенса, он изучал Энгра. Посмотрите на картину "Большие купальщицы" (1884-1887). Разве вы не почувствуете влияние французского классициста, разве не вспомните его "Турецкие бани"? И станет очевидно, что их, таких на первый взгляд разных, объединяет одно - любовь к жизни, красоте, любовь к женщине, которой они пропели гимн любви и восхищения. И заметьте, они сами были счастливы в любви.

4. Муза "великого Карла" (Карл Брюллов)

"Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посередине держали каменными щипцами",- как-то грустно признался Карл Брюллов, "великий Карл". И хотя он не был мазохистом, тем не менее вряд ли выбрал бы другую участь. Он был из породы титанов, для которых жизнь преодоление. "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать". И творить!

Смысл его жизни - творчество, а страдание питало его. Впрочем, нет. Не только страдание. Любовь - тоже. И плод этой любви - знаменитая картина художника "Последний день Помпеи".

Когда и как возникает первая мысль о картине? Как зарождается новый замысел? Мысли о большой работе подспудно давно теснились в душе художника. Возможно и прав Пушкин, утверждавший, что когда Брюллов работал над картиной "Афинской школы" Рафаэля, уже "шаталась поколебимая Помпея, кумиры падали, народ бежал по улице, чудно освещенной вулканом".

Несомненно, путешествие в Помпеи потрясло художника, зрелище развалин ошеломило, но чтобы произошел выброс творческой энергии, требовалось нечто большее. Ведь это так и могло остаться сильным эмоциональным всплеском. И Провидение послало любовь - графиню Юлию Самойлову. Ей, прекрасной графине, чьи черты мы узнаем на картине, обязаны мы этим извержением брюлловского Везувия.

Графиня Юлия Павловна была связана дальними узами с царствующим домом: последняя из рода Скавронских, родственников Екатерины I. История этой семьи - увлекательнейший роман. Ее дед - знаменитый меломан граф П. М. Скавронский - был женат на племяннице всесильного Потемкина. Другой ее дед - граф А. А. фон дер Пален - был душою заговора против Павла I. Отец Юлии похитил ее мать, и девочка родилась во время одного из военных переходов в крестьянской избе.

Тут-то и начинается тайна графини Юлии. Шепотом в великосветских гостиных рассказывали, что на самом-то деле ее отец - аристократ граф Джулио Литта, давно состоявший на службе у Екатерины II. Отсюда, мол, и имя Юлия. А чтобы узаконить свою любимую дочь, граф, которого в России прозвали Юлий Помпеевич, женился на бабушке по матери. Это позволило ему впоследствии оставить Юлии Павловне свои богатства. Но на этом слухи не заканчивались. Блистательная красота графини была питательной почвой для сплетен.

В 1825 году красавица графиня Юлия Павловна фон дер Пален выходит замуж за графа Николая Александровича Самойлова. Поговаривали, что граф был влюблен в другую, да маменька ничего и слышать не хотела. Можно понять: упускать богатства, которые давались за Юлией Павловной, не было причин. О любви ли тут думать стареющей графине! Сын подчинился. И не столько воле матери, шептали в свете, сколько воле императора, который был очень небезразличен к прекрасной фрейлине.

Брак, однако, скоро распался. Уже через год супруги развелись. Не помогли их браку ни благословение Александра I, ни свадьба, сыгранная в Павловске в "Розовом павильоне". После разрыва с мужем графиня поселилась в своей усадьбе Графская Славянка.

Ослепительно красивая Юлия Павловна отличалась удивительной независимостью и свободомыслием.

Происхождение позволяло ей игнорировать придворный этикет и пренебрегать условностями света. Держалась всегда просто, гордо, отстраненно. Придворные ее побаивались, а слуги и крепостные любили, называли "графинюшкой". Юлия привлекала идущей от сердца искренностью и добротой. Не терпела фальши. Ей не суждено было материнство, и всю теплоту души она отдала приемной дочери Амацилии, воспитаннице Джованне Пачини, своим друзьям. Она помогала художникам, пенсии и пособия бедным "лились из ее кармана рекой".

Нет, она не была карамельной красоткой. Знавшие Юлию отмечали, что в ней не было ничего неземного и ангельского. Напротив, это была "женщина страстная, сверкающая, южная, итальянка во всей красоте полудня, мощная, крепкая, пылающая всею роскошью страсти, всем могуществом красоты". Эти слова принадлежат Николаю Гоголю. И как тут не вспомнить Александра Сергеевича:

Ей нет соперниц, нет подруг:

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает...

Графиня Юлия Павловна предпочитала жить в Италии. Ей трудно дышалось в сыром и холодном Петербурге. И любимая Графская Славянка была тесна. Ее сверкающая красота, ее пылкая и своенравная натура требовали полуденного солнца юга. Может быть, действительно не так уж абсурдны слухи об ее отце...

Графиня свободна и независима, она богата и любит путешествовать. Она всегда окружена самым изысканным обществом: музыканты, поэты, художники. Поклонники, друзья, разбитые мужские сердца, судьбы...

Весна 1827 года. Княгиня Зинаида Волконская принимала друзей на своей вилле. То ли вечер в тот день был особенно пряный, то ли сердце устало молчать, только почувствовала графиня Юлия забытое волнение, когда князь Гагарин представил ей: "Карл Брюллов. Очень талантлив". Ее поразило незнакомое лицо: "Какой красавец. Голова Аполлона Бельведерского. А какая лепка лба!". Князь Гагарин продолжал: "Но с ним приключилась пренеприятнейшая история. Мы стараемся его рассеять".

История была не просто неприятная, она была драматичная. Натурщица Карла француженка Анриенна Демюлен покончила с собой, бросившись в Тибр. Девушка безответно влюбилась в маэстро. Драматизм ситуации усугублялся тем, что ее прощальное письмо художник получил только на другой день после случившегося. Как водится, по городу поползли слухи...

Карл Брюллов уже пятый год жил в Италии, куда приехал по вакансии Российской академии художеств. Он много работал, его имя становится известным Ему заказывает картину миллионер Демидов. И вдруг такое несчастье! Брюллов оставил мастерскую и жил на вилле князей Гагариных.

На том вечере у Волконской, когда Брюллов увидел графиню Самойлову, он замер: высокая, статная, с бледным лицом, обрамленным черными локонами. Округлая полнота рук, горячий взор. Казалось, она сошла с его собственной картины "Полдень". Ожил его идеал женщины. Он не слушал, что ему говорит князь, он боялся только одного - что видение исчезнет... Но видение не исчезло, а очень энергично предложило свою помощь.

Они больше не расставались. Брюллов подолгу живет на ее вилле в Корсо (Ломбардия). Эта нескрываемая связь будоражит общество, но они не слышат пересудов. Они заняты собой, им хорошо вместе. Если же приходилось расставаться, то вслед летели ее нежные письма: "Мой дружка Бришка... люблю тебя больше, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе привержена".

Она сдержит свое слово. Она будет ему музой, его ангелом-хранителем.

А пока графиня в июле - августе 1827 года отправляется "провести сие жаркое время с большей пользой в вояже, среди развалин Помпеи и Геркуланума". Следом за ней вскоре поехал и Брюллов. Поехал на встречу с любимой женщиной, а оказалось - навстречу своему бессмертию. Именно "Последний день Помпеи" принес ему всемирную известность и славу на родине.

Графиня безраздельно царствует в его сердце. Она - центр внимания художника. Брюллов много ее пишет. Наиболее известны "Портрет гр. Юлии Самойловой с арапчонком и воспитанницей", "Дама, спускающаяся в гондолу". Ее черты узнаваемы в "Турчанке" и "Спящей Юноне". Эти картины созданы в 1832-1837 годы. Даже такой критик творчества Брюллова, как Александр Бенуа, будет потрясен "торжественной красотой, пылкостью и своенравием брюлловской героини": "Брюллову удалось, вероятно благодаря особенному его отношению к изображаемому лицу, выразить столько огня и страсти, что при взгляде на них сразу становится ясной сатанинская прелесть его модели".

"Сатанинской" она, возможна, и была - но с другими. С ним - нежна. "Люблю тебя, обожаю, я тебе предана и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня самая драгоценная вещь на свете". А в письме к брату Брюллова Александру признается, что они решили соединить свои жизни. Не случилось.

Повод, расстроивший их планы, неизвестен, а причину можно предположить. Они оба не были созданы для семейной жизни, для тех обязательств, которые она накладывает. Брюллов не мыслил себя без творчества, и любое посягательство на него было нестерпимо. А Юлия стало рабой своей независимости. То, что их объединяло вначале - уверенность в себе, свободолюбие,- все это в конечном счете и развело их в разные стороны. Они были самодостаточны.

Расставшись, оставались привязаны друг к другу по-прежнему. Переписывались. Она интересуется: "Скажи мне, где живешь и кого любишь? Целую тебя и верно буду писать тебе часто, ибо для меня есть счастие с тобой беседовать хотя бы пером".

Ему нечего было ответить: жил как всегда в гостях и никого не любил. Независим, богат и очень одинок. В 1835 году по велению Николая I Брюллов возвращается из Италии в Россию. Здесь его ждал фантастический успех. Обе столицы спорили за право первой чествовать его. Но это не принесло успокоения душе: за время его отсутствия скончались родители и два младших брата. Нет семьи, нет своего дома. Да и особенной близости с друзьями тоже нет. Как писал художник Николай Ге, "Брюллов был в тяжелом положении человека, который в нравственном и умственном отношении должен давать и ничего ни от кого не может получить". Он обогнал своих современников, вырвался вперед - отсюда и непонимание. И зависть.

Брюллов тяжело переносил свое одиночество, особенно в частной жизни. Один человек, по его мнению,- "жалкое, какое-то недоконченное создание. Душа без п(рной ни цены, ни цели не имеет..." Он не уставал мечтать о "душе парной". С Юлией не сложилась. Боль утихла, осталась пустота. Была, правда, в Москве женщина... Лиза... Растет сын, которого он никогда не видел. Были и другие мимолетные встречи, связи. Он нравился женщинам, а слава делала еще более желанным и привлекательным. Но он расставался с ними без сожаления, обеспечивая деньгами. Память о Юлии... Конечно, именно память о Юлии мешала устроить свою жизнь.

Все изменилось, когда Брюллов встретил Эмилию Тимм - создание чистое, нежное. Он более не сомневался, что встретил ее, свою "парную душу". Вот возраст... Ему - 40, ей - 18. Большие карие глаза, тонкий овал лица, изящный стан. Непорочность в каждом движении, в каждом взгляде. Брюллов тотчас начал писать ее портрет, но так и не закончил. Какое предчувствие остановило руку художника?

Свадьба состоялась 27 января 1839 года. Карл Павлович встал в этот день, как всегда, оделся. Проходя через мастерскую, остановился перед копией Доминикино, над которой работал. Портрет будто говорил: "Не женись погибнешь!" В церкви был сосредоточен. Как вспоминал позднее поэт Тарас Шевченко, "в продолжение обряда Карл Павлович стоял глубоко задумавшись; он ни разу не взглянул на свою прекрасную невесту". Когда обряд кончился, молодых поздравили, заехали к Клею, поужинали и за здоровье молодых выпили бутылку клико. Не было праздника ни в этот день, ни на следующий. Почему?

Трепетная свежесть Эмилии рождала надежду на счастье, а действительность преподнесла страшный удар. Чистота и грех - вот с чем пришлось столкнуться Карлу Брюллову.

Эмилия выросла в очень интеллигентной и образованной семье. В доме отца, рижского бургомистра, все увлекались музицированием. Он и сам исполнял партию скрипки на семейных вечерах. А еще он увлекался своей дочерью, принудил ее к греховной связи, о чем и поведала невеста накануне свадьбы. Брюллов был так ошеломлен, что не почувствовал подвоха. Напротив, он счел необходимым вырвать юное создание из рук сластолюбца-отца. На это, видимо, и рассчитывало семейство, стараясь прикрыть инцест.

Внешне все выглядело благопристойно. Эмилия была приветлива с учениками мужа, играла на рояле, пела... Но так продолжалось недолго. Вскоре художник понял, что угодил в ловушку: связь отца с дочерью продолжалась.

Бессонной ночью писал Карл Павлович письмо на имя Бенкендорфа и министра двора князя Волконского, в котором откровенно рассказал о случившемся и просил удовлетворить его просьбу о разводе: "..Я так сильно чувствовал свое несчастье, свой позор, разрушение всех моих надежд на домашнее счастье... что боялся лишиться ума".

21 декабря 1839 года, через два месяца после свадьбы, консистория дала разрешение на развод, ибо "отношения между супругами были крайне печальными".

Подобный поворот событий совсем не устраивал рижского бургомистра. "Обиженная" семья устроила целый поход на Брюллова, обвинив его во всевозможных грехах, прямо по поговорке "держи вора!". Надо отдать должное Эмилии, она сразу же уехала в Ригу и не участвовала в разнузданной травле бывшего мужа. Впоследствии она стала прекрасной пианисткой, ученицей Шопена. Жила в Париже, вышла замуж за сына издателя "Северной пчелы" Греча. По странному совпадению ее могила находится в Павловске рядом с могилой любимого брата Брюллова Александра, с которым так дружна была графиня Юлия.

Развод стал хорошим сюжетом для пересудов, сплетен, домыслов. Царь разгневан. Брюллова перестали принимать в обществе. Художник чувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным перед той наглостью, с какой Тиммы вели на него наступление. "Я не могу выйти на улицу, на меня пальцами показывают".

Человек толпы, даже если он живет в великосветских покоях, с удовольствием занимается преследованием. Зависть посредственности и вечная ее спутница клевета всегда стоят на пути гения. "Злобное ничтожество, стараясь унизить и очернить тех людей, которым публика приписывает талант, обыкновенно представляют в Италии самоубийцами, у нас в России пьяницами..." И действительно, когда слухи докатились до Италии, то художник Ал. Иванов с ужасом узнал, что Брюллов... застрелился.

Нет, он не застрелился. Конечно, он страдал, но, как справедливо заметил Михаил Лермонтов:

Что без страданья жизнь поэта?

И что без бури океан?

Он хочет жить ценою муки...

"Он хочет жить..." Брюллова спасает творчество и... Конечно, вы правы, догадливый читатель,- графиня Юлия Павловна Самойлова приезжает в Петербург, чтобы устроить свои дела по наследству, оставленному ей графом Джулио Литта.

Что Гекубе до сплетен!!! Юлия Павловна увозит обезумевшего от горя Брюллова в свою усадьбу Графская Славянка. Это была пощечина великосветскому обществу, вызов императору Николаю I. Но такой уж была графиня Самойлова, независимая и не заискивающая.

А для Карла Павловича началось время возрождения к жизни. Его окружили любовью и заботой. Дружба этой женщины заставила победить состояние безнадежности и поверить, что в мире есть не только предательство, но и непреходящая любовь. Брюллов пишет портрет Юлии с приемной дочерью Амацилией. Его второе название - "Маскарад" (1842). Этот портрет последнее объяснение в любви.

Гордая, ослепительно красивая, в роскошном бальном платье, удаляется графиня с праздника. Остановившись на мгновение, она прижала к себе девочку, как бы защищая ее от толпы великосветских ряженых. Сама Юлия сняла наконец свою маску. И мы видим, как она похожа на ту Самойлову, которую увидел Брюллов в первый их вечер на вилле у Волконской.

Похожа, но... Она стала осторожнее. Из Петербурга доносят, что царь недоволен той фрондой, которая господствует в Графской Славянке. Юлия Павловна понимает, что не следует более дразнить Николая I. Она покидает Россию накануне Французской революции, раскаты которой вскоре дойдут и до России.

1848 год. Карл Брюллов чувствует, что вершина его творчества прошла. Наступило время подведения итогов переосмысления прошедшего, сделанного. Он пишет свой последний автопортрет, который сразу же стал знаменитым и породил много разговоров. Петербург рвется в мастерскую, чтобы увидеть его работу. Поэт Дмитрий Ознобишин посвящает этому портрету большое стихотворение, в котором привлекают такие строки:

И смерть над ним невидимо летает,

Уже рука без силы опустилась...

Это случится несколько лет спустя. В феврале 1849 года Брюллов уезжает в Италию на лечение. С ним медицинское заключение о том, что художник "заболел переносом блуждающего ревматизма грудных мышц и конечностей на внутреннюю оболочку и заслончики сердца".

Карл Павлович Брюллов умер 23 июня 1852 года. Умер внезапно, во время отдыха на одной из вилл под Римом. Похоронен на кладбище Монте Тестаччо. Исполнилось его заветное: "Нет лучшей участи, как умереть в Риме; целой верстой здесь человек ближе к Божеству".

Графиня Юлия с горечью встретила весть о кончине своего "дружка Бришки". Не думала, прощаясь в Графской Славянке, что расстаются навсегда. Графиня много путешествует. После смерти графа Литты она унаследовала его огромное состояние, жемчужиной которого была картина Леонардо да Винчи "Мадонна Литта". Ее окружает цвет итальянского общества. Она купается в роскоши. Но сердце ее как будто застыло...

Но случай... ах, этот случай! Она знакомится с молодым итальянцем, синьором Пери. Замечательный тенор. Но как печальны его глаза... Как болезненно румяны щеки... Она потеряла голову - она полюбила этого юношу. Она счастлива, возможно, впервые в жизни. Она совершает роковой шаг выходит за него замуж. А став женой иностранца, Самойлова теряет все: российское гражданство, титул, право на владение имуществом в России. Николай I с удовольствием тут же приобретает Графскую Славянку в свою собственность. Венценосная месть...

Не сразу осознала меру своего "падения" графиня. Но беда не приходит одна - умирает от туберкулеза синьор Пери. Все те, кто заискивал перед графиней в прежние времена, почитая за счастье бывать у нее, теперь отказывается принимать ее. Юлия Павловна остро переживает отчуждение общества. И она делает еще одну страшную ошибку - ради титула графиня решилась на фиктивный брак с обедневшим французским графом де Морне. За это она выплачивала ему огромные ссуды, что вконец ее разорило. Кроме того, она большие средства тратила на воспитание приемной дочери и воспитанницы.

Юлия Павловна на 20 лет пережила "великого Карла". В конце жизни она познала такую черную нужду, что вынуждена была продать самое дорогое - его картины. Кроме одной.

Графиня умерла в возрасте 72 лет и похоронена в Париже на кладбище Пер-Лашез в одном склепе с синьором Пери. За день до смерти она долго сидела перед картиной Брюллова "Дама, спускающаяся в гондолу". Так она прощалась с любимым, с другом, со всем, что не свершилось.

5. "Кокосовый орешек" Амедео Модильяни

"Но нет печальней повести на свете..." - эти слова Шекспира просятся эпиграфом к истории любви Амедео Модильяни и Жанны Эбютерн, "верной спутницы, не захотевшей пережить разлуку с ним". Она покончила с собой на другой день после смерти художника.

Влюбленный в горе

Слезами может переполнить море.

Любовь - безумье мудрое: оно

И горечи и сладости полно.

(В. Шекспир)

Впервые о Модильяни мы, студенты 60-х годов, узнали из книги Ильи Эренбурга "Люди, годы, жизнь". На нас обрушилась неведомая прежде жизнь, неизвестные имена: Леже, Кокто, Сутин, Модильяни... Мы рвали друг у друга номера "Нового мира", мы с удовольствием погружались в богемную атмосферу Парижа, его бульваров, кафе. Мы говорили о "Ротонде", как будто сами бывали там вместе с Хемингуэем, Пикассо, Утрилло, Шагалом. Кафе "Ротонда"... Убежище художников, воспетое поэтом... Там

Безумные творенья

Рисунки, эскизы,

Картины,

Пустые бутылки...

(По книге Б. Носика)

Но не только бутылки, крепкий кофе и теплые круассаны влекли к себе. Дружеское участие, когда душит безденежье, когда нет работы,- вот главное, что было в избытке в кафе "Ротонда".

Спустя время на московских экранах появился фильм Жака Беккера "Монпарнас, 19". Амедео Модильяни играл Жерар Филип, его возлюбленную Анук Эме. Буду откровенна, в первую очередь меня поразила горькая судьба художника. А творчество?!

Мы подсознательно стремимся к гармонии, мы ищем ее во всем, ибо она ласкает душу, успокаивает. А тут каждая линия - взрыв, раздражение; понадобилось время, чтобы понять, что Модильяни видел все не так, как видим мы. Человеческое лицо он считал наивысшим творением природы: "Для меня это неисчерпаемый источник".

Принимаясь за портрет, вспоминает современник, он чертил на полотне черный круг - магический круг, в который он хотел как бы заключить душу человека, которого рисовал. Главным считал владеть рисунком, линией, которая, по его мнению, способна передать огромное разнообразие характеров: "Линия - это волшебная палочка; чтобы уметь с ней обращаться, нужен гений".

Он и был гением. Модильяни в совершенстве владел линией, делал до 150 набросков в день. Из одной плавной линии у него возникает живой образ - от кончиков пальцев до головы. Поверишь искусствоведам, утверждающим о влиянии на него Боттичелли. Непонятливым Жан Кокто объяснял: "Модильяни не вытягивает лиц, не подчеркивает их асимметрии, не выкалывает человеку почему-то один глаз, не удлиняет шею. Все это складывается само собой в его душе. Так он рисовал нас за столиками в "Ротонде", рисовал без конца, так он нас воспринимал, судил, любил, и опровергал. Его рисунок был молчаливым разговором. Это был диалог между его линией и нашими линиями".

Непонятливых было много. Художник был с ними терпелив. Характерный диалог: "Почему на твоем портрете у меня только один глаз?" - "Потому что ты смотришь на мир одним глазом; другим ты смотришь в себя".

Больной и нищий, художник раздавал свои, тогда никому не нужные, произведения просто так, оставляя в уплату за ужин, за стакан вина. Рассказывают, мог предложить незнакомцу с обезоруживающей простотой: "Я Модильяни, еврей, сто су". Не покупали, шарахались.

Всю жизнь его преследовала одна мучительная мысль: где взять денег, чтобы прокормить себя, жену, ребенка? Но что-то вдруг стало меняться. Казалось, вот-вот придет понимание его гения, придет признание, но... смерть опередила. На надгробии высечена надпись на итальянском языке: "Смерть настигла его на пороге славы". Ему было всего 35.

Амедео Модильяни появился в Париже в начале 1906 года. Ему 22 года. Он родился в 1884 году в Ливорно (Италия) в семье разорившегося банкира. По семейному преданию, рисовать мальчик начал, когда болел брюшным тифом. Мать вспоминала, что у ребенка был страшный бред, во время которого он описывал картины, прежде им не виденные. Именно во время болезни Амедео страстно захотел рисовать, о чем мать записывает в дневнике 17 июля 1898 года: "Дэдо положительно чувствует себя художником..." Начал Дэдо творческую жизнь как скульптор, но после 1914 года полностью посвятил себя живописи, ибо

Лишь ей, единственной, дано

Души изменчивой приметы

Переносить на полотно.

(Н. Заболоцкий, 1953)

Модильяни был натурой подлинно артистической: ошеломляюще красив, богато одарен, вдохновенный, тонкий, чрезмерно эмоциональный. Он очаровывал всех, его называли тосканским принцем. И при этом, пишет Анна Ахматова, "он казался окруженным плотным кольцом одиночества". Одиночество, неустроенность, постоянное безденежье провоцировали депрессию, во время которой Модильяни становился агрессивным.

Трагедией художника была его болезнь - туберкулез, который явился следствием перенесенного брюшного тифа. Эта болезнь ослабила иммунную систему, а образ жизни, злоупотребление вином, гашишем способствовали развитию недуга, так рано унесшего его. Но не следует представлять себе художника этаким богемным прожигателем жизни. Против этого протестуют его близкие, дочь, наконец, само его искусство. Ахматова вспоминает встречи с ним в 1910-1911 годах: "Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже..."

Да, он начал пить. Почему? Послушаем художника.

"Алкоголь изолирует нас от внешнего мира. С его помощью мы проникаем в свой внутренний мир и в то же время вносим туда внешний". Но в то же время эта зависимость его пугает: "Боюсь алкоголя, он меня затягивает". Он полон иллюзий: "Я от него избавлюсь".

Не получилось, напротив - на смену алкоголю пришел гашиш. Художник должен быть свободен, жить без привязей, считал Амедео. Эту свободу давал наркотик. Оправдываясь, Модильяни говорил, что гашиш помогает ему придумывать необыкновенные сочетания красок.

И зная все это, мы не должны представлять Модильяни беспутным любителем "искусственного рая". Тогда почему же все современники об этом пишут, спросите вы. Дочь Модильяни объясняет, чем вызван этот миф: "В то время в кругу парижских художников и поэтов было принято эдакое воинственное фанфаронство, поэтому свидетели и бывшие соучастники тех шумных попоек вспоминают об этом с большой охотой - ведь их спокойную обеспеченную старость украшают воспоминания о подвигах и похождениях далекой юности". А вы, уважаемый читатель, разве вы не были свидетелем подобных воспоминании своих близких?!

Неистовый по натуре, Модильяни - странный ревнивец, он очень походит на символ этой ушедшей молодости. В реальности все обстояло значительно сложнее. Шумное и пьяное (!) застолье, с одной стороны, а с другой - жизнь, полная творческого поиска и духовной сосредоточенности. Ему нужна была своя форма, свои приемы письма. "Он прирожденный, неисправимый исказитель очевидного и привычного, этот чудак, обрекший себя на вечное искание неожиданных правд,- пишет В. Виленкин, один из первых советских биографов Модильяни.- Но в то же время,- продолжает он,- создаваемый им мир поразительно реален. Сквозь необычность, а порой даже изысканность некоторых его приемов выступает непреложность реального бытия его образов. Он их поселил на земле, и они с тех пор живут среди нас, легко узнаваемые изнутри, хотя бы мы никогда и не видели тех, кто послужил ему моделью".

Поэт В. Вегин продолжает эту мысль:

Как женщина у Модильяни

Смысл красоты - нематерьялен.

Как же это верно! Посмотрите на памятник Анне Ахматовой на Ордынке, сделанный по рисунку Модильяни. Он обрел плоть, но потерял утонченность и изысканность оригинала, его "нематерьяльность".

В отличие от искусства женщины в судьбе Амедео были совершенно материальны. Он не был похож ни на кого на свете, считала Анна Андреевна: "У него была голова Антиноя и глаза с золотыми искоркам! Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет". Но и в нищете он сохранял аристократизм, что привлекало к нему женщин, возбуждало их.

Вы уже заметили наше частое упоминанием имени Анны Ахматовой. Впервые они увидели друг друга в "Ротонде". Было начало июня 1910 года. Анна и Николай Гумилевы в свадебном путешествии в Париже.

По свидетельству литератора Григория Адамовича, госпожа Гумилева "красавицей не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, чем-то сразу приковывавшим внимание..."

Модильяни не мог ее не заметить. Каковы были их отношения? Легко впасть в соблазн и придумать историю их "тайной любви", рассматривая стихи поэтессы 1910-1911 годов как отзвук этого чувства. Предлагаю другой вариант - послушать Анну Андреевну: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне". Из его писем ей запомнилось несколько фраз, одна их них: "Вы во мне как наваждение". Не исключено, что и она сожалела, когда письма задерживались, и прав, возможно, Борис Носик, считая, что Модильяни посвящены эти строки:

Сегодня мне письма не принесли:

Забыл он написать, или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли...

Модильяни сожалел, что не понимает ее стихов, подозревая, "что в них таятся какие-то чудеса". И это предчувствие выразил в рисунках. Рисовал по памяти, уточняет Анна Андреевна. Всего было 16 рисунков.

Модильяни просил их окантовать и повесить в комнате. Ахматова так и сделала, но в первые годы революции они погибли. Остался один - "тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". У искусствоведа Николая Харджиева этот рисунок вызвал ассоциации со стихами Осипа Мандельштама:

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль...

В этот период, вспоминает Ахматова, "очевидной подруги жизни" у него не было. И действительно, она появилась позднее.

Английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс познакомил с Модильяни "всеобщий сводник" Макс Жакоб. Она была стройной рыжеватой блондинкой, всегда элегантно одетой. Но при этом, отмечают современники, "всегда с причудой: то в какой-нибудь "немыслимой", вызывающей шляпке, то вдруг почему-то с живой уткой в корзине, преспокойно болтающейся на руке вместо сумки". Может быть, эти вольности - отголоски юности, когда она была цирковой наездницей?

Биографы Модильяни противоречивы в оценке Беатрис, чье настоящее имя Эйли Элис Хэй. Одни считают, что она спаивала художника, другие, напротив, утверждают, что именно она удерживала его от излишеств. В одном все единодушны - в ее огромном влиянии на творчество Модильяни. Именно в это время он определился как портретист. Их роман продолжался не более двух лет. В 1916 году Беатрис ушла от Модильяни, а он увлекся рыжеволосой красавицей канадской студенткой Симоной Тиру.

Познакомились они случайно в молочной, где художник расплатился за завтрак по обыкновению рисунком. Симона стала его моделью Она полюбила Модильяни всей душой, ничего не требуя от него. Для художника это была случайная встреча; когда увлечение прошло, он оставил Симону. Сохранилось единственное письмо Симоны, где та сообщает Модильяни о рождении сына. Ласковый и нежный, Модильяни умел быть жестоким. Он не признал ребенка и объяснил это как всегда просто: "Ах, эти женщины!.. Лучший подарок, который можно им сделать, это ребенок. Только не надо с этим спешить. Им нельзя позволять переворачивать вверх дном искусство, они должны ему служить. А наше дело следить за этим".

Довольно цинично. Достойный "ученик" Родена.

Симона всего на год пережила Модильяни, умерев от туберкулеза. Она ничего и не требовала от любимого человека, только понимания, но не нашла и этого. Следы ребенка затерялись во времени. Дочь художника вспоминает, что однажды видела фотографию мальчика (брата?), удивительно похожего на Модильяни, но его судьба и ей неизвестна.

В июле 1917 года Амедео познакомился с Жанной Эбютерн, прелестной 19-летней студенткой. Только ей он позволил войти в свою жизнь. Считается, что они встретились на веселом студенческом карнавале. Художника поразил контраст темно-каштановых волос с белизной ее кожи, за что ее называли Кокосовым Орешком. Марк Талов, завсегдатай "Ротонды", пишет: "...Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть, женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно". Илья Эренбург добавляет: "После Беатрис Хестингс, с которой многие привыкли его встречать, она казалась рядом с ним неожиданной". Многим Жанна казалась мягкой, покорной, но знавшие ее близко говорили, что у нее было "горькое чувство юмора" и необыкновенная сила духа. Кокосовый Орешек оказался твердым.

Родители Жанны были католиками. Отец - Ашиль-Казимир Эбютерн, служащий парфюмерной фабрики,- был прихожанином старинной церкви Сент-Этьен дю Мон. Он страстно любил литературу XVII века и по вечерам заставлял семью слушать произведения любимого им Паскаля. Это был обязательный ритуал. Отдавать Жанну замуж за еврея не хотел. Однако дочь заставила отца уважать свой выбор.

Они поселились в маленькой мастерской на улице де ля Гранд-Шомьер, 8, недалеко от Люксембургского сада. Им приходилось туго. Жанна ждала ребенка. Модильяни по-прежнему много работал, но нужда не отступала, напротив, душила. К тому же здоровье художника становилось все хуже. После рождения дочери Модильяни и Жанна уезжают в Ниццу, чтобы там перезимовать. Он счастлив отцовством. В письме к близким радуется: "Моя дочка растет удивительно быстро. В ней я черпаю утешение и стимул к работе..."

Надежды на юг не оправдались, туберкулез не отступает. Весной 1919 года Амедео возвращается в Париж, вскоре за ним приезжает Жанна с ребенком. Брак не зарегистрирован. Девочка носит фамилию матери. Амедео дал ей и имя матери - появилась вторая Жанна Эбютерн.

Но Жанна вновь беременна. На этот раз Модильяни решается. Сохранилась его расписка, написанная на листке из тетради: "Сегодня, 7 июля 1919 года, принимаю на себя обязательство жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн, как только придут бумаги". Под "торжественным обещанием", кроме его подписи, стоят подписи свидетелей: Леопольд Зборовский и Луния Чеховска.

Модильяни умер 24 января 1920 года. Жанна срезала прядь своих волос и положила ему на грудь. Ее увели к родителям. Ночью, после похорон, она выбросилась из окна.

Весь Монпарнас, весь Монмартр провожали Модильяни. Даже полицейские, которые таскали когда-то Амедео в участок, отдавали ему честь. Пикассо, вспоминает Франсис Карко, указывая на колесницу, где Модильяни покоился под цветами, и на салютовавших полицейских, сказал тихо: "Видишь... Он отмщен!"

Боже, как грустно, скажет читатель - и будет прав. Жизнь вообще не всегда весела и радостна, но, как уверяет Фридрих Ницше, "страдание не служит возражением против жизни". Ему вторит Сезанн: "Знаете, чтобы передать на полотне этот сочный ликующий розовый, надо было много выстрадать... поверьте мне". Эти слова он отнес к картине Тинторетто, но то же самое можно сказать и о Модильяни. О его просветленности, о гармоническом покое последних произведений пишут все биографы. А сам Модильяни, вопреки устойчивому мифу ("пил - буянил - умер"), говорил: "А мне бы хотелось, чтобы моя жизнь растекалась по земле бурным радостным потоком!" И добавлял: "Что-то плодоносное зарождается во мне...".

Он оставил нам свои полотна. Вглядитесь в них. Трогательные черты ребенка, утонченные линии Ахматовой, вздорная Хестингс, теплая и нежная Жанна Эбютерн. Чувственная эротичность его ню, "обласканная, опоэтизированная телесность". Его кисть ласкает любимые черты, его сердце переполнено любовью. Или вы считаете по-другому?

6. Просто любовь. Без причуд (Марк Шагал)

Шагал никогда не покидал Витебска. В этом я убедилась, побывав там. Город оказался зеленым, веселым и даже уютным. Сохранились старые дома, где "нахохленные, скорбные заборы". Заглянув за один из таких заборов в "кривом переулке", увидели в окне мужчину. Он пил чай, а женщина меланхолично поглаживала его руку. На окнах цветы в горшках. Двор зарос бурьяном. Впечатление, что ничто не изменилось со времени Марка Захаровича. Только влюбленные не летают. Остепенились. Пьют чай.

В книге "Моя жизнь" Шагал уверяет, что город можно увидеть "весь как на ладони", если "глядеть из чердачного окошка, примостившись на полу", и добавлял: "Я писал из моего окна, никогда не прогуливаясь по улицам с ящиком для красок". Справедливость этих слов могу подтвердить: я наблюдала город из окошка... гостиницы.

День был очень жаркий. Августовский зной выбелил шагаловскую синеву неба, беспощадное солнце погнало нас в номер. Я подошла к окну в надежде на свежий воздух (все-таки 13-й этаж!) - и замерла...

Внизу лежал Витебск. Он жил. Он дышал. Неожиданно под окном грянул траурный марш - в одном из домов было горе. А рядом, в соседнем дворе... Вы не поверите! Играли свадьбу! Невеста садилась в машину, нарядная, счастливая.

И оба кортежа двинулись в путь... Одновременно. Они, эти люди, не знали Шагала, но он парил над ними...

Он познакомился с Беллой случайно. Она забежала к ним в дом по-соседски. Сердце рванулось навстречу - судьба. А Белла? Ей понравился этот парень, но... Время покажет.

Марк уехал в Париж. Пролетели четыре года. И вновь Витебск. Теперь уже нет сомнений, они решили пожениться. Сомнения были у родителей. Отец Беллы Розенфельд владел тремя ювелирными магазинами, в витринах которых "переливались всеми цветами радуги драгоценные кольца, броши и браслеты. Тикали всевозможные часы: от висячих до обыкновенных будильников". Сказочная роскошь! Розенфельд обожает свою дочь, а Башенька что выдумала выбрала сына селедочника! Да еще художника! "Куда это годится! - горестно качал он головой.- Что скажут люди?"

Родители Марка тоже не в восторге: Розенфельды лакомятся виноградом, а Шагалы - луком. "Птица, которую мы позволяли себе раз в году, накануне Судного дня, у них не сходила со стола".

Но что влюбленной девушке до этого. Она по утрам и вечерам таскала Марку в мастерскую "теплые домашние пироги, жареную рыбу, кипяченое молоко, куски ткани для драпировок и даже дощечки, служившие мне палитрой".

А Белла вспоминала, как в день рождения возлюбленного она собрала у себя дома яркие платки, нарвала в соседнем саду синие цветы и украсила комнату Марка: "Я все еще держала цветы. Сначала порывалась поставить их в воду. Завянут же. Но очень скоро про них забыла. Ты так и набросился на холст; он, бедный, задрожал у тебя под рукой. Кисточки окунулись в краски. Разлетались красные, синие, белые, черные брызги. Ты закружил меня в вихре красок. И вдруг оторвал от земли и сам оттолкнулся ногой. Как будто тебе стало тесно в маленькой комнатушке. Вытянулся, поднялся и поплыл под потолком". Потолок раздвинулся - и влюбленные устремились в синеву витебского неба.

Ученые называют это "метафорой обретенного счастья", а Марк Захарович был проще в определении: "Только открыть окно - и она здесь, а с ней лазурь, любовь, цветы. С тех давних пор и по сей день она, одетая в белое или в черное, парит в моих картинах, озаряет мой путь в искусстве. Ни одной картины, ни одной гравюры я не заканчиваю, пока не услышу ее "да" или "нет".

Всю свою любовь к Марку, всю нежность и трепетность чувства передала Белла в своей книге "Горящие огни" (иллюстрированную ее гениальным мужем). Но вы не найдете Шагала на ее страницах - там витает его дух, ибо он, Шагал, "похож на блуждающую звезду. Она неуловима. То просияет пронзительно-холодным светом, то затуманится и скроется из виду. А имя! Носить такое имя! Как перезвон колоколов!"

Белла Розенфельд была незаурядным человеком. Она получила прекрасное образование, изучала в Москве историю и философию. К слову, темой ее выпускного сочинения в школе Герье было творчество Федора Достоевского. Мечтала стать актрисой, занималась в студии Константина Станиславского, играла на сцене, имела успех. Но замужество, переезд ее за границу поставили точку на ее карьере. Она посвятила себя мужу и дочери.

Их свадьба летом 1915 года была более чем скромной.

И стала ты женой моей

на годы долгие. Сладчайшей.

Дочь подарила - дар редчайший

в наиторжественный из дней.

На свадьбу жених опоздал. Потом посмеивался, описывая этот "синедрион": "Жаль, я не Веронезе. Длинный стол, за ним главный раввин, мудрый с хитрецой старец; чинные толстосумы и целая орава бедных евреев, изнемогающих в ожидании моего прихода, а на столе - угощение. Без меня какая же трапеза..."

Белла вспоминает себя, невесту: "Белое длинное платье, которое струилось, точно жизнь на земле".

Молодые сидели под красным балдахином и не могли дождаться того момента, когда окажутся вдвоем. Он сжимал ее хрупкие пальцы и мечтал обнять ее, целовать...

Я помню: ночь, и рядом ты,

и в первый раз к тебе прилег я,

и погасили мы Луну,

и свечек пламя заструилось,

и лишь к тебе моя стремилась

любовь, тебя избрав одну.

Она наполнила собой его жизнь, все ею вдохновлено. Вспомните "Ландыши" (1916). Это подарок ей, жене, возлюбленной, Белле. Все созданное в эти годы наполнила любовь к Белле. Их любовь парит над городом: "Над городом", "Голубые любовники", "Прогулка", в которой "Шагал держит Беллу как знамя". А ее портреты - "Белла у стола", "Белла на террасе", "Белла и Ида у окна" и, наконец, "Белла в белом воротнике". Она над миром, она над ними: мужем и малышкой Идой, делающей свои первые шаги. После смерти матери Ида станет идолом для отца.

Летом 1922 года Шагал с семьей покидает Россию и уезжает в Берлин, а через годы, получив письмо одного из друзей с призывом "приезжай - ты известен", переезжает в Париж.

Жизнь любого человека далека от идиллии. Шагал не исключение. Поиск и борьба составили ее суть. Его жизнь посвящена искусству, жизнь Беллы - ему. Она создала ту атмосферу любви, которая помогла его творчеству, помогла пережить кошмар нацизма.

Беда пришла осенью 1944 года - тяжело заболела Белла. Лечение не помогло. Кончина жены - страшный удар. Только весной 1945 года он вновь взял в руки кисть. Но и спустя четыре года Шагал безутешен:

Нетронуты лежат мои цветы.

Твой белый шлейф плывет, качаясь, в небе.

Блестит надгробье - это плачешь ты,

А я - тяжелый серый пепел.

Вновь вопрошаю, путаясь в словах:

Еще ты здесь? Мой шаг следишь сквозь лето?

Смотри, невнятен путь мой, весь в слезах.

Что скажешь ты? Скажи. Я жду ответа.

"Красна, как свадьбы нашей балдахин,

Любовь к народу, родине и дому

Иди и грезой нашей их буди.

Когда-нибудь, в какой-то миг один

Ко мне придешь сквозь звездную истому,

Зеленый весь, как поле на груди".

В 1948 году Шагал возвращается из США, куда они эмигрировали во время войны, во Францию. Ему 61 год. Ему кажется, что жизнь закончилась:

Не знаю, жил ли я. Не знаю,

живу ли ... В небеса гляжу

и мир не знаю.

Мир пуст без Нее. Он вспоминает: "Белла. Она тихо стучит в дверь своим тоненьким пальчиком. Входит, прижимая к груди необъятный букет, груду смутно-изумрудной, в красных пятнах рябины.

- Спасибо, Белла.

Нет, не то.

Сумерки, и я целую ее. А в голове уже - прекраснейший натюрморт. Белла лежит, обнаженная, святящаяся, мягко очерченная. Белла позирует мне. Мне страшно. Я ей признаюсь, что еще никогда не видал обнаженных. Мы уже, можно сказать, жених и невеста, но как страшно приблизиться к ней, коснуться ее..."

Воспоминания помогают жить, но сердце еще плачет:

Где моя любовь,

где греза моя,

где моя радость,

всей жизни - до последнего мига?

На каждом шагу я вижу тебя.

Во все мои годы я вижу тебя.

В скорби я вижу тебя и в великой

нужде моей.

Днем и ночью я слышу твой голос.

В каждом ударе часов я слышу твой голос.

Кто ни окликнет меня - я слышу твой голос.

Я слышу твой голос, пока ты молчишь.

Однако время лечит любую боль, скорбь сменяется надеждой:

Мне хочется окликнуть кого-то и попросить,

чтобы третье мое пробужденье

превратило бы снова

ночь - в красоту.

Ночь отступила. В 1952 году в его жизни появилась красавица Вава, Валентина Григорьевна Бродская. Она стала его другом, любимой, женой.

Марк Захарович скончался 28 марта 1985 года и похоронен на кладбище в Сен-Поль-де-Ванс. Рассказывают, это случилось, когда он в кресле-качалке поднимался на лифте на второй этаж. Он улетел в небо... в Витебск... к Белле...

7. Отвергнутый талант (Александра Экстер)

Они познакомились у художницы Натальи Гончаровой. На следующий день оживленный и восторженный Таиров сообщил Алисе Коонен: "Я провел ночь с замечательной женщиной!" Далее актриса вспоминает, как долго и горячо рассказывал Александр Яковлевич о той, в ком почувствовал художника, близкого его творческим поискам. "Когда мы вышли на улицу, Экстер затащила меня к себе пить чай, а когда забрезжил рассвет, союз для совместной работы над "Фамирой" был уже заключен".

Так в творческую жизнь Алисы Коонен и Александра Таирова вошла (или вторглась!) художница Александра Экстер, которой суждено было стать "первой исторической фигурой декорационной плеяды Камерного театра". Это случилось в 1916 году.

Имя художницы уже было известно: она участвовала в первых выставках "Бубнового валета" в Москве 1910-1912 годов. Ее работы экспонировались в Париже. Но встреча с Таировым перевернула жизнь, принесла истинное счастье творчества и признания и, увы, горечь отторжения, т. е. всю палитру высоких чувств и переживаний.

Успех их совместной работы над спектаклем по пьесе Ин. Анненского "Фамира Кифаред" был оглушительным. По выражению скульптора Веры Мухиной, это походило на извержение вулкана. Критика называла сценографию Экстер "театральной революцией".

Оформление, созданное художницей, разрушало все устоявшиеся каноны: вместо традиционных расписанных задников и кулис она из простейших геометрических форм конструировала трехмерное сценическое пространство, что произвело эффект "разорвавшейся бомбы".

Следующей их совместной работой была "Саломея" по пьесе О. Уайльда. Динамика обнаженных тел "Фамиры Кифаред" сменилась величественной торжественностью и интонацией трагичности, что подчеркивали костюмы "Саломеи", вернее, их цвета: золотой, кровавый и черный. Кульминация пьесы - "Танец семи покрывал", танец Саломеи. Его исполняла Алиса Коонен: "Я выходила закутанная в длинное прозрачное покрывало, так что видны были только обнаженные пальцы ног. Выходила очень медленно, как бы задумываясь о своей судьбе, а может быть, предчувствуя близкую смерть. Вдруг, решительно откинув первое покрывало, я начинала танец. Каждый покров, который снимала Саломея, нес свое эмоциональное содержание. Одно покрывало я снимала с трепетной нежностью, другое сбрасывала в порыве любви и страсти, третье бросая свою ненависть тетрарху..."

Силу и глубину страсти Саломеи емко и точно передают строки из Кузмина:

Глаз змеи, змеи извивы

Пестрых тканей переливы

Небывалость знойных поз...

Так легко было впасть в "галантерейную красивость и сексуальность, отличающие костюмы многочисленных исполнительниц этого танца на эстраде". Этого боялся Таиров. Этого не допустила Экстер.

Казалось, ничто не могло разорвать этот творческий союз. Но драма таилась в их силе, ибо не суждено, "чтобы сильный с сильным соединились в мире сем".

Они были равны по таланту, а этого гений Таирова выдержать не мог. У него была КООНЕН. Третьего в этом Театре на ДВОИХ быть не могло. На память об Экстер остался знаменитый занавес Камерного театра.

Что же случилось?

После премьеры "Саломеи" Экстер уехала из Москвы. Летом 1918 года умирают ее муж и свекровь. Отец мужа не впустил Экстер в дом, где она прожила почти 15 лет. Таким образом она лишилась не только близких ей людей, но и мастерской, своих работ. Об этом мы узнаем из переписки Экстер и Таирова.

Переписка тех лет довольно активна. Александр Яковлевич делится с художницей своими планами, идеями. А она... Она, судя по всему, в письмах более искренна, более открыта. В них и горечь, и некоторая растерянность (потеря близких, невозможность работать), и... недоумение. "Напишите мне, мой дорогой, о себе немного больше. Ведь нельзя же вспоминать обо мне только в связи с театром. Неужели Вы уже совсем меня не любите просто так ведь Вас я где-то глубоко очень люблю..." Не в этом ли невольном упреке начало драмы? Но будем скромны и не станем гадать об их отношениях.

В 1921 году вышла книга Таирова "Записки режиссера" в оформлении Экстер. Когда же у Александра Александровича возник замысел постановки "Ромео и Джульетты" Шекспира, то он без колебаний пригласил Экстер.

Премьера состоялась 17 мая 1921 года. Больше они вместе не работали. "Ромео и Джульетту" Таиров вспоминать не любил. Почему? На этот вопрос попытался ответить А. Эфрос: "Главным виновником проигрыша "Ромео и Джульетты" был художник. В декорационной истории Камерного театра - это самая горькая страница. Так получилось не потому, что декорации оказались плохи - этого не могло быть, их делала Экстер! - а наоборот, потому, что они были слишком хороши, вернее, роскошны... Таиров вызвал духов, с которыми не справился. Самым могущественным из них была Экстер".

Этот спектакль развел их в разные стороны. Экстер продолжала экспериментировать, оформляла интерьеры, расписывала для продажи керамику, проектировала одежду. В 1923 году режиссер Я. Протазанов пригласил ее для создания костюмов к фильму "Аэлита" по роману А. Толстого. Жизнь продолжалась.

В 1924 году Александра Экстер уезжает во Францию, где много работает для балета. Александру Александровну хорошо знали в Париже. Она была воспитана на искусстве Франции, куда впервые приехала в 1907 году после окончания Киевского художественного училища (Экстер родилась в 1882 году).

В Париже она знакомится с Пикассо, Браком, итальянскими футуристами Софиччи и Маринетти. Экстер была художницей западного стиля, западной культуры, ей у нас был бы очень трудно, особенно в 30-е годы. "Экстер чистой воды формалист,- считала Вера Мухина.- В корне декоративист, а не психологический художник".

В Париже у Экстер была мастерская и при ней квартира, в которой она жила с мужем Георгием Георгиевичем Некрасовым (выходцем из чаеторговцев Некрасовых), домашней работницей Настасьей и дико ревнивым белым бульдогом Тобби. Одно время у них жила обезьянка Джибулетка, с которой постоянно происходили какие-то невероятные события.

Верным другом семьи была Настасья. Она работала у Экстер еще в Киеве, а когда Александра Александровна уехала, Аннушка (так звали ее дома) через три года тоже уехала в Париж. Она не смогла оставить Экстер. С Аннушкой в семье было много связано всяких анекдотов. Самый популярный такой. Дело было еще в Москве. Наведался к Экстер фининспектор. На его вопрос, обращенный к Аннушке: "На какие средства вы живете?" - она не задумываясь ответила: "На вожделения Георгия Георгиевича". Имелось в виду "на иждивении". В самые тяжелые годы, когда Экстер не могла работать, Аннушка поступала куда-нибудь работницей, а заработанные деньги приносила в семью.

Муж Александры Александровны был актером у Незлобина. Многих удивлял этот брак: она - "такая тонкая, такая энергичная - вышла замуж за такого незначительного человека". Ах, как легко нам судить! Очевидно, Александра Александровне нужно было ласковое и нежное сердце (энергия из нее била своя!), и она нашла его. Георгий Георгиевич обожал свою жену, опекал ее, был "хорошей домашней хозяйкой".

Казалось, все складывалось вполне благополучно, но Экстер очень тосковала: "Как хотелось бы в Россию, на Украину!"

Последние ее годы были трудными: потеря близких, собственные недуги, леденящее одиночество. Видевшаяся с ней в те годы Алиса Коонен вспоминала: "Мы пробыли у Экстер до позднего вечера. Но радость встречи была омрачена все время пробивающимися у нее в разговоре чувством тоски по друзьям, по родине... Александра Александровна много хворает..."

Когда-то удивительно красивая и на редкость обаятельная, Экстер очень изменилась, сильно располнела. Угнетенность духа мешала работать:

Двойная тень дней прошлых и грядущих

Легла на беглый и не ждущий день...

(М. Кузмин)

Приведем отрывок из одного письма Мухиной от 14 декабря 1946 года. "У меня, Вера, не хандра, а какой-то уход от жизни, потеря энергии и интереса к искусству своему личному и очень большая физическая слабость... Жизнь без друга, а Жорж был мне очень хорошим другом, порой мне бывает нестерпима... хотя его уход (муж Экстер умер в 1945 году.- Авт.) теперь я переношу спокойнее, но мне не для кого жить и нет цели, ибо я не могу работать. У меня больше нет терпения добиваться чего-либо. Есть возможность прожить день, и слава богу..."

Тем не менее за полгода до смерти Экстер напишет: "Все же прошлый год я много работала, сделала много новых проектов и привела все оставшиеся рисунки в порядок... Моя воля снова окрепла".

Александра Александровна Экстер умерла 17 марта 1949 года и похоронена в пригороде Парижа Фонтенэ-о-Роз на местном кладбище под каменным изваянием, сконструированным ею для могилы мужа. Она пережила его на четыре года.

Что приходит, то проходит,

Что проходит, не придет.

Чья рука нас верно водит,

Заплетая в хоровод?

"Скифская наездница" Камерного театра разорвала этот хоровод жизни. Покинув этот мир, она оставила нам свое творчество, свои нереализованные замыслы. Не они ли вдохновили Виктюка на новый танец "Саломеи" ?