Генерал-лейтенант Никитин и в самом деле третью неделю не покидал свой кабинет. Дней десять в его кабинете шло практически непрерывное оперативное совещание, решающее то и дело возникающие проблемы, связанные с воплощением в жизнь грандиозного плана, разработанного лично Никитиным. Плана окончательного захвата в свои руки руководства преступным миром Москвы…

В основе плана лежал перевод отношений правоохранительных органов с криминальным миром на четко определенные рыночные экономические отношения… Или превращения ФСБ в некий аналог налоговой инспекции, вкупе с налоговой полицией, для криминального мира. В конце концов, преступление — это тоже вид деятельности, приносящий доход. Так почему же эта деятельность не облагается налогами? Это явная, вопиющая бесхозяйственность. Так, примерно, рассуждал генерал-лейтенант Никитин.

В самой идее нового, по существу, ничего и не было. Испокон века менты брали братву и авторитетов, а те откупались от них хорошими деньгами… Это был хороший традиционный бизнес и один из рычагов перераспределения национального дохода на душу населения. В данном случае — на ментовскую душу…

Но все это была удручающая для глаза и масштабов большого руководителя самодеятельность. А Никитин обладал мышлением масштабным и систематическим. Гениальность его плана заключалась в том, чтобы устранить вообще влияние личного фактора на отношения между бандитами и ментами. Его идеей была стройная система, которая самой своей сутью поддерживала бы и определенный уровень преступности в столице, который можно было бы, ко всему прочему, регулировать по своему усмотрению, и гарантировала бы стабильный заработок «мусорам»…

Да что там, заработок! Если бы Никитину удалось осуществить свой план, милиция вообще бы перешла на самоокупаемость и перестала бы зависеть от нищенских подачек из бюджета…

И наконец, самое главное преимущество — реальное руководство всем преступным миром в Москве сосредоточивалось бы в руках руководства ФСБ, а еще точнее — лично Никитина, который и задавал бы макроэкономические параметры криминальному хозрасчету…

Первое, что необходимо было сделать — разбить Москву на несколько больших зон, управлять которыми было бы наиболее удобно и поставить в них во главе группировок своих людей, из органов…

Это был необходимый для переходного периода компромисс с самой идеей никитинского плана. В дальнейшем эти люди тихо убирались, и система переходила к самостоятельному автономному функционированию. Без прямого контроля со стороны ФСБ или МВД. Оставались только лишь чисто экономические отношения…

Москву Никитин разделил на три больших территории, использовав для этого естественные границы: к Замоскворецкой отойдет правобережье Москвы-реки, к Восточной — восточное междуречье Москвы-реки и Яузы, к Западной — западное междуречье. Естественные границы районов Никитин считал самыми оптимальными — словно сама природа разделяла Москву между людьми единственно возможным образом. И выбор оказался правильным — никто на судьбу не обижался, не считал, что его обделили…

Никитин при этом хорошо понимал сложность воплощения в жизнь своего плана. Криминалитет будет жестоко сопротивляться, поскольку сразу учует, чем дело пахнет. Поэтому он и хотел поставить во главе московских группировок своих людей. Немало его оперативников работали нелегально в составе почти всех ОПГ, контролирующих Москву. Выбор был, хотя и небольшой…

Районы получались огромные, сложные для оперативного управления, требующие разветвленных инфраструктур и постоянного контроля. Кадровый вопрос приобрел в таких условиях чрезвычайно важное значение.

После долгих совещаний и прикидок, прокручивания каждой кандидатуры через мозговую мясорубку аналитического отдела, руководитель которого Гена Герасимов разделывал под орех, каждого из кандидатов, Никитин принял, наконец, решение и назначил троих своих оперативников-нелегалов в руководители объединенных преступных группировок. Он в последний раз проинструктировал их, прогнал через аналитиков, психологов, экономистов и в очередной раз убедился, что они никуда не годятся. Но решение было уже принято, и фамилии их стояли в приказе на выполнение спецзадания, на котором каждый из них расписался…

Это было десять дней назад, и с тех пор Никитин не знал ни часа покоя. Управление экспериментом оказалось даже сложнее, чем он себе представлял. За каждым из районов пришлось закрепить для постоянного контроля хотя бы одну умную и надежную голову из высшего руководства, а голов таких у Никитина в распоряжении имелось всего только две: своя и Генки Герасимова.

За собой Никитин оставил руководство макроситуацией в Замоскворецкой зоне, Герасимову поручил Восток, а на Запад пришлось посадить командира отряда «Белая стрела» Серегу Коробова.

Это была голова скорее надежная, чем умная, и Никитину с Герасимовым приходилось постоянно подключаться к контролю за ситуацией на Западе. Коробов обижался на опеку, злился, но продолжал пропускать важные моменты мимо ушей и приходил в ярость, когда Герасимов тыкал его носом. С Никитиным Коробов предпочитал не связываться, только начинал обиженно сопеть, когда генерал высматривал на оперативной схеме какой-то явный промах и принимался мастерски и очень обидно материться в его адрес…

Сложность была еще и в том, что с руководителями зон, поставленных Никитиным не было прямой постоянной связи из-за необходимости соблюдать конспирацию и вмешательство координационного центра порой запаздывало, сводя на нет саму идею никитинского плана.

Вот и сейчас у Герасимова в зоне братва, совершенно одуревшая от порядков, которые навязывала ей ментура, завалила директора крупной оптовой фирмы, что по налоговой сетке, разработанной экономическим отделом на основе рекомендаций аналитиков, должно было бы обойтись Востоку в пятьдесят миллионов. Герасимов долго думал над налоговой шкалой, стараясь составить ее так, чтобы снизить уровень преступности ниже реально существующего сегодня. Поэтому, голова крупного предпринимателя ценилась меньше, чем можно было бы предположить. Никитину важно было не только «доить» преступность, но и заставить ее саму бороться с экономически «невыгодными» преступлениями.

Но восточная братва сделала это не радии денег, которых у директора даже не тронули, а — в знак протеста! В результате старший лейтенант Егор Быковец, которого Никитин назначил исполнять обязанности восточного авторитета, не мог найти концов и наказать тех, кто совершил убийство. Потому, что одним из главных требований нового закона, внедряемого Никитиным, было требование — не заплатил налог за преступление — найди провинившегося сам и накажи. Так, чтобы все понял и впредь не нарушал. Если, конечно, он останется после наказания в живых.

Гоша Быковец был умный и жесткий мужик, хотя несколько простоватый. Он не умел разыгрывать сложные ситуации, и Никитин предполагал, что на первых порах ему будет плотно помогать Герасимов. Главное — точно выполнить решение, которое будет принято. Не важно кем — им самим или Герасимовым. И нате вам — Герасимов отследил по оперативным сводкам, что группа, совершившая убийство бизнесмена, перешла границу с Замоскворецкой зоной, и Быковцу достаточно обратиться к сорокапятилетнему капитану Василию Аверину, назначенному в Южную зону, за содействием, и проблема была бы решена. Но контакта с Быковцом не было, связной до него добирался что-то уже больше сорока минут, след мог остыть, и братва добилась бы своего — убийство могло сойти им с рук неоплаченным и безнаказанным.

Вся надежда была теперь только на основное качество характера Быковца — поразительное упорство к достижению своей цели, граничащее с бараньем упрямством… Словно он всеми силами свою фамилию пытался оправдать. И оправдывал чаще всего…

Запад цепко держал в своих пухлых, по-бабьи мясистых руках, однофамилец генерала, старший лейтенант Владимир Никитин, внешне совершенно не похожий ни на бандита, ни на работника силового ведомства. Он скорее напоминал кого-то из гоголевских малороссийских повестей — какого-нибудь Панька Рудого из диканьковского хутора. Толстый, рыжий, с характерными казацкими усами, на первый взгляд неповоротливый и медлительно-ленивый…

Но даже те, кто знал его хорошо, порой поражались быстроте его мысли и скорости реакции. Он прошел спецподготовку самого высокого уровня и был завербован ФСБ еще в спецлагере. Собирал информацию на преподавательско-командный состав и еженедельно передавал ее в окружное управление ФСБ. Впрочем, в спецлагерях ФСБ половина курсантов стучала на преподавателей, а вторая половина — стучала на первую. Но это в данном случае не имело никакого значения. Решения старлей Никитин всегда принимал продуманные, наиболее оптимальные, и всегда следил, чтобы они воплотились в жизнь, эти его решения.

Еще одним его существенным недостатком была склонность к алкоголю и бабам. Он порой напивался до совершенно бесчувственного состояния, но, сколько его ни проверяли, когда он был пьян в стельку, ни разу не сказал ничего лишнего. И с бабами то же самое — молчал, как рыба…

Герасимов в очередной раз решил проверить, как дела в зоне у Коробова, и сразу же наткнулся на целый букет неоплаченных смертей…

Западники бунтовали меньше восточной братвы, старлей Никитин сразу же расстрелял троих, попытавшихся оспаривать новый порядок, на остальных это подействовало отрезвляюще… Преступления, конечно, совершались, но резко, буквально — в течение нескольких дней, изменилась их социальная направленность.

Случайных смертей в пьяных драках стало в пять раз меньше, изнасилования почти прекратились, карманные кражи упали почти до нуля…

Еще бы! Кто захочет платить по пятнадцать миллионов за изнасилование и по полтора за карманную кражу! Один фраерок у старлея Никитина попытался проверить экономическую состоятельность нового положения вещей и наскреб по карманам за день пять миллионов, в пересчете на рубли. И вроде бы обрадовался. Но как выяснилось — рано. К концу дня в райотдел обратилось с жалобами на карманные кражи тридцать человек москвичей и приезжих.

Райотдел, в соответствии с полученными инструкциями, переадресовал эту информацию в ФСБ, оттуда ее направили в Западную зону, а старлей Никитин выяснил, кто из щипачей ходил в этот день на работу, и повесил все на «удачливого» карманника.

В результате тот отдал всю выручку, да еще в восемь раз больше назанимал у братанов — только, чтобы расплатиться с «налоговой полицией», как сразу же прозвали братаны казначеев из ФСБ, которые каждое утро приезжали снимать выручку во всех трех зонах в соответствии со вчерашней оперативной сводкой. За ночь экономический отдел обсчитывал каждую зону по расценкам, утвержденным генералом, и выводил сумму прописью. И, надо сказать, первые дни огромные суммы получались. После того, как расстреляли ментовские ставленники наиболее непослушные фигуры, братва притихла, примериваясь к новому порядку.

И примерилась. В сводках все чаще стали фигурировать фамилии крупных, денежных людей. Зато мелочевка сошла практически на нет.

Это и понятно. Если уж ты знаешь, что за убийство, скажем, ларечника, полагается налог в двадцать лимонов, а за убийство директора крупной фирмы — всего пятьдесят, станешь ли ты рисковать своей шкурой из-за ларечника, у которого можешь и не наскрести столько, чтобы хоть налог заплатить? Еще и в долгу останешься… Ясное дело, что не станешь. Зато, если ты подготовишь убийство с толком, разведку проведешь, обдумаешь, как денег больше взять, и только тогда замочишь директора фирмы, у тебя не только полтинник будет, чтобы с ФСБ расплатиться, но и себе еще с лихвой наверняка останется…

Быть директором фирмы, конечно, станет очень опасным для жизни занятием… Это Никитин предвидел, и предполагал, что со временем это произведет некоторый оздоровляющий эффект на экономику. Те из директоров, чьи фирмы еле трепыхаются, еле концы с концами сводят, попросту позакрывают свои неприбыльные фирмы. Было бы ради чего своей жизнью рисковать!.. Останутся только крепкие фирмы, жизнеспособные. Их директора усилят личную охрану, только и всего. Ну, так это и хорошо. Видя, как их охраняют, не полезет всякая шушера, а если и полезет, охранники вынуждены будут производить отстрел. В результате общая численность криминальной прослойки сократится. Что тоже говорит об эффективности работы правоохранительных органов… Нет, гениальный план! В этом Никитин все больше убеждался…

«Прогоревший» карманник, кстати, больше ни ногой — ни в метро, ни в крупные магазины, ни на рынки. Кредиторы уже включили ему счетчик, и он срочно обдумывал вариант ограбления или банка, или какой-то крупной конторы с большим наличным оборотом. Ведь, как ни крути, а брать теперь ему нужно было не меньше сотки… Налог-то в пятьдесят миллионов платить придется…

Такая вот «саморегуляция преступности в столице нашей родины», как обозвал ее в своем недавнем докладе генерал Никитин, когда знакомил своих подчиненных с первыми набросками своего проекта.

Тем более удивительным показался Герасимову взрыв в высотке на площади Восстания, следов автора которого старлею Никитину обнаружить не удалось. Во взрыве погибло одиннадцать человек, из которых одну женщину не удалось опознать, и один мальчишка восьми лет пропал без вести, может быть — из дома удрал, а может, пожарные не смогли его останки собрать.

По самым легким расценкам и самым скромным подсчетам: за мужчин по десять миллионов, за женщин — по двенадцать с половиной, мальчишка — пятнадцать, поскольку убийства детей Герасимов приравнял к изнасилованиям, плюс террористический акт, связанный с разрушением материальных ценностей — это вообще вылазит под пятьсот миллионов. Высотки сам настоял Никитин расценить очень дорого, да оно и справедливо — их же восстанавливать — одна морока…

Короче, ни одного идиота, который повесил бы на себя ответственность за этот взрыв, в Западной зоне не нашлось. Старлей Никитин лично на глазах у других прирезал двоих своих информаторов, но ничего от остальных не добился. В Западной зоне никто об этом взрыве ничего не знал и узнать не мог…

В последние часы поступило и еще одно сообщение — в ожоговом центре, куда привезли пострадавших с площади Восстания, кто-то свернул шею старшей нянечке прямо в вещевом складе, где она совмещала должность сторожа. Похищены старые джинсы и рваная рубашка из одежды иногородних больных, что хранилась на складе…

Западники и по этому эпизоду пожимали плечами, соглашаясь на компромисс: они сейчас платят за старуху двенадцать с половиной лимона в казну ФСБ, а с автором этого убийства сами разберутся, когда найдут…

Коробов с радостью на это предложение согласился, но Герасимов сразу же почувствовал какую-то более глубокую связь между взрывом в высотке и свернутой шеей старушки из больницы. Подумать толком об этом было некогда, и он тоже махнул на это дело рукой…

На мгновение выплыло в памяти задание генерала — параллельно, но тем не менее — постоянно — отслеживать все факты, которые могут вывести на след считавшегося погибшим в Афганистане бывшего майора КГБ Владимира Крестова, самого Крестного и его «крестника», как пошутил Никитин — Ивана Марьева, по кличке Отмороженный.

У Никитина были личные счеты и с Крестовым, и с Иваном Марьевым, с которым ему однажды пришлось стрелять друг в друга метров с пяти. Никитин тогда промахнулся и до сих пор удивлялся этому, а Иван успел-таки всадить Никитину одну пулю в руку… Так и ноет к непогоде… У Никитина своя терапия была, еще с гебовских времен: если ранен — надо кончить того, кто тебя ранил — рана быстрее затянется… Не раз он Ивана вспоминал, особенно при перепадах давления и дождях…

Но мысль о Крестном и Иване лишь мелькнула в голове Герасимова, тут же вытесненная сегодняшними заботами… Егор Быковец получил, наконец, сообщение из центра, и связывался сейчас с капитаном Авериным на Юге, пытаясь загнать своих бунтовщиков в ловушку…

…А у генерала Никитина информация тоже была озадачивающая, но несколько иного рода. Он даже задумался, не внести ли какие-то коррективы в свой план? Или достаточно повысить расценки?..

Дело в том, что минувшей ночью к капитану Аверину на его мобильный командный пункт поступила информация об одной ларечнице с Октябрьской площади, которая сама сообщила братве, что только что она лично замочила какого-то мужика, который на вид и трех лимонов не стоит, не то что десяти, и просит братву, чтобы тело убрали из ларька, а то жара, мол… И что готова заплатить по таксе — сколько положено… Куда, мол, деньги сдавать?

Генерал попросил Аверина разобраться, ему важен был мотив убийства… Если десять лимонов можно так легко отдать за какого-то синяка, это что же? Это все друг друга мочить начнут?.. Нет, на хер, надо им тридцать лимонов зарядить вместо десяти. Так оно надежней будет…

Братва съездила на место, трясанула ларечницу как следует, чтобы прояснить непонятную ситуацию, ситуацию не прояснила, но вытрясла из ларечницы пять странных пистолетов одной марки и даже одной серии, только, почему-то с вытравленными несколькими цифрами в номере. Ларечница замычала что-то вообще невразумительное про мужика, которого она замочила… У этого синяка, мол, нашла пистолеты. В пакете полиэтиленовом. Рядом с чайными ложками, стаканами и консервным ключом… У братвы при виде пистолетов от таких объяснений чуть крыша не поехала…

Братва принялась за ларечницу всерьез, выбила из нее признание, что у мужика были еще и доллары, потом выбила и сами доллары, и посмотрела на пачку с удивлением и алчностью. Ларечницу тут же посадили на нож, доллары сховали, отстегнув от них положенную тридцатку, а пистолеты, чтобы Аверину глаза отвести, доставили к нему. А тот тут же их переправил к Никитину.

Едва генерал увидел «номерные» ТТ, как схватился за голову и матерился без единой паузы четыре с половиной минуты. Это же пистолеты киллеров Крестного, часть которых Коробову и его отряду удалось пострелять на их спецбазе в районе Балашихи!.. Но сегодняшний след был замазан двумя убийствами и вел в полную неизвестность. Единственная надежда была на то, что раз пистолеты оказались в Замоскворецкой зоне, и еще конкретнее — в районе Октябрьской площади, вполне возможно, что и сам Крестный может быть где-то поблизости… В этом районе он приказал даже загрузить в память компьютерной системы, управляющей видеокамерами, установленными на улицах в наиболее людных местах, фоторобот Крестного и фотографию Марьева. Система была установлена в режим экстренного оповещения при обнаружении искомого объекта и автоматического отслеживания его движения. В пределах контролируемой камерами территории, естественно…

Никитин спустил кобеля на Аверина, лично сообщил ему ориентировку на Крестного и Отмороженного и вновь погрузился в текущие проблемы…

С трудом, с потом и кровью, но план его начинал воплощать в жизнь, принося первые плоды в виде сразу же и значительно потолстевшей неофициальной казны ФСБ и резко сократившегося уровня серьезных преступлений в Москве. Последнее повышало престиж правоохранительных органов как в глазах Правительства, так и в глазах населения. А первое было просто приятно…