Мирный договор с Японией был подписан в Портсмуте в сентябре 1905 года. Он принес России, хотя и ненадолго, видимость мира. Россия отдала Японии половину Сахалина, Квантунский полуостров и Порт-Артур, освободила Манчжурию и отказалась от всех требований к Корее. Было очевидно, что войну Россия проиграла. Но даже эти неприятные для всех положения договора, с которыми сторонникам войны в российском правительстве пришлось неохотно согласиться, принесли обычным людям желанный мир и завершение трудного времени. Все были готовы забыть потери, понесенные под Мукденом и Цусимой. Для умиротворения внутри страны население ожидало заявлений царского правительства о реформах, но тщетно. Рабочие собирали комитеты, чтобы донести свои просьбы до царя и заставить его услышать свой голос. Один из таких комитетов был создан 26 октября под руководством Троцкого. Два дня спустя была создана партия кадетов. Ее целью были свободные выборы и парламентское правление.

Все эти события сопровождались уличными демонстрациями, митингами и забастовками. 30 октября царь Николай II подписал манифест, который гарантировал свободу слова, мыслей, собраний и основные права человека. Однако на реализацию этих намерений времени уже не осталось. Еврейские погромы, митинги сторонников царя, организованные полицией, вынудили революционеров действовать быстрее и увереннее.

Председатель Совета министров, граф Витте, ранее заслуживший доверие масс манифестом, подготовленным от имени царя, вызывал надежды, но с трудом удерживал единство министров. То, что начиналось как шаг к равенству дворян и рабочих, привело только к еще большему расслоению общества. Дворяне тоже объединились для защиты своих интересов, титулов и власти. Революционеры разделились на тех, кто собирался работать в одном правительстве с дворянством, и тех, кто верил только в революцию и абсолютную власть с ее помощью, а в это время крестьяне требовали земельной реформы. Троцкий при поддержке Ленина распространял радикальные, воинственные взгляды, все сильнее разделявшие правящий класс и социалистов. 16 октября лидеры революционных групп были арестованы. В ответ на это их вооруженные сторонники в Москве организовали стачку и захватили улицы.

Точка невозврата была достигнута, когда восстание было подавлено частями, отправленными из Санкт-Петербурга. Надежды на взаимопонимание, терпение и объединение развеялись.

В конце последней недели октября 1906 года Сеит и его близкий друг Петр сидели в особняке Эминовых в Коломне. Сеит думал об отце, который до сих пор не вернулся из Москвы. После возвращения с Русско-японской войны Мехмет, несмотря на тоску по семье, не смог побывать в Крыму и повидать жену с детьми. В руки Захиде попало только долгое, полное тоски письмо, которое ей передала Ольга, уехавшая на дачу в Ливадию. Молодая женщина, уже много месяцев не получавшая вестей о муже, едва не лишилась чувств от страха, увидев Ольгу на пороге. Однако, прочитав письмо, она полностью успокоилась. Слезы радости навернулись ей на глаза.

Молодые люди уже пару часов обсуждали положение в стране – все то, что слышали от взрослых. Сеит беспокоился за отца, так как из Москвы доходили тревожные слухи.

– Знаешь, – проговорил Петр, – часами мы говорим об одном и том же, и ничего не меняется, мы ничего не можем сделать. Но, по крайней мере, мы обсуждаем, что делает народ. Кто знает, может быть, нам самим скоро придется сражаться на улицах. Пока мы закончим училище, все может случиться.

– Кто знает? До конца учебы еще много времени.

– Иногда я думаю, что мой отец был прав. Он всегда был против того, чтобы я шел в военную школу, – сказал Петр.

– А кем он хотел, чтобы ты стал?

– Юристом, как и он сам.

– Почему ты решил стать военным?

– Меня увлекли военные рассказы маминого брата, дяди Валерия. Мне так нравились он и его форма, – улыбнулся Петр. – Он тогда был стройным, не таким, каким ты его сейчас знаешь. Он сильно влиял на меня, гораздо сильнее, чем отец. Конечно, когда пришло время выбирать школу, мама и дядя поддержали меня, и отцу не оставалось ничего, кроме как хмуро согласиться. Я понимаю, почему отцу все это не нравилось.

– Ты же все еще можешь передумать.

– Конечно! Но это поставит в неудобное положение дядю Валерия. Отец ведь ищет любой повод, чтобы сказать: «Я тебя предупреждал!» Мне нужно хотя бы училище закончить.

– Только не говори, что ты станешь военным, просто чтобы порадовать дядю.

– Думаю, так и будет. У него нет сына, так что он относится ко мне как к собственному сыну.

– А брата у тебя нет?

– Конечно, нет! Ты же знаешь: я единственный ребенок.

– Именно это я и хотел сказать, Петр. Пока ты стараешься сделать счастливым дядю, кто сделает счастливым твоего отца?

– Ты прав. Я никогда об этом не думал.

– Какая скромность с твоей стороны, – сказал Сеит, и оба рассмеялись. Шутка подняла настроение, развеяв тягостные мысли последних дней.

Петр внезапно вскочил:

– Пойдем, Курт. Хватит болтать. Идем на свежий воздух и займемся чем-то полезным.

– Уже поздно и очень холодно. Не стоит куда-то далеко ехать так поздно.

– Кто сказал, что мы поедем далеко? Для настоящих любителей развлечений везде найдется что-нибудь, даже неподалеку от дома.

– Ты с ума сошел. Ты что, хочешь, чтобы мы бродили в темноте в поисках дома, где нас примут в гости?

Петр многозначительно подмигнул и, наклонившись к другу, сидевшему на кушетке, уклончиво сказал тихим голосом:

– Мой дорогой друг! Я знаю один хороший дом, в дверь которого всегда можно постучать с уверенностью в том, что нас там ждут с нетерпением. А теперь вставай, одевайся и пошли.

Сеит был в полном недоумении. Он прекрасно понял, что имеет в виду его друг. Петр часто рассказывал ему разные истории о таких домах, но Сеит еще никогда не участвовал в подобных развлечениях. Он считал это дурным делом и даже не знал, где такие находятся.

– Зачем сейчас куда-то идти, Петр? Сейчас все уже спят.

– Не беспокойся, я не поведу друга в дом с плохой репутацией. Мы отправимся к самым благородным дамам.

– К благородным дамам? – с сомнением переспросил Курт. Петр засмеялся:

– Ты слышал, что я сказал. К благородным, красивым и одиноким дамам. Они будут рады нам, поверь мне.

– Петр, спасибо, что стараешься развлечь меня, но не считаю возможным идти туда.

– Да ладно тебе! Не стесняйся. Рано или поздно ты должен начать встречаться с кем-нибудь. Если начнешь со знакомыми близкого друга, будет легче. Будешь увереннее себя чувствовать.

– Что мы скажем Гане и Тамаре?

– Ты всегда должен объясняться со слугами? Скажи, что мы отправились на прогулку.

– А что мы скажем по поводу тебя? Что ты будешь делать?

– Не беспокойся обо мне, что-нибудь да скажем.

Вскоре после этого юноши, щегольски одетые, вышли из дома. Боясь попасться на глаза старым слугам, они не стали просить Ганю запрягать экипаж, а сами оседлали лошадей. Сеит хотел задать другу множество вопросов, но не мог собраться с мыслями. Он хотел знать, кем были те «благородные дамы» в доме, который они собирались посетить, и почему занимались тем, чем, как он подозревал, занимались. Что их толкнуло к такой жизни? Сеит не мог представить себя там, не мог понять, что должен делать. Он решил, пусть все идет своим чередом, как сказал Петр. Ведь женщины – часть взросления мужчины, и это должно когда-то случиться. Здорово, что у него есть близкий друг, который может помочь советами. Через пятнадцать минут они доехали до особняка, окруженного высокими стенами с высокими воротами. Навстречу им вышел человек. Было очевидно, что они с Петром хорошо знают друг друга.

Человек кивнул, открыл ворота и пропустил их. Сеит следил за другом и копировал его движения. Они спрыгнули с лошадей, передали поводья человеку и пошли по лестнице.

Дом был похож на дом Эминова. Петр тихонько постучал в дверь, а Сеит был так взволнован, что хотел, чтобы дверь не открылась и чтобы они поскорее вернулись домой. Но тут появился швейцар и пригласил их войти. Дом был богато и со вкусом обставлен. Видно было, что в нем жили круглый год. Юноши услышали музыку, мужские, женские голоса и смех. Сеиту хотелось думать, что это просто вечеринка, вроде как у Моисеевых, и эта мысль успокоила его. Они вошли в салон, из которого был выход в зимний сад, и ничто не указывало на то, что они не на обычном приеме. Видно, Петр знал, что здесь была вечеринка, и знал хозяина и хозяйку. Остальное было просто шуткой. Группа гостей, собравшихся у большого камина, состояла из совершенно обычных веселых людей. Дама, сидевшая между двумя мужчинами, явно хозяйка, встала и подошла к ним кокетливой походкой.

– Дорогой Петр, каким ветром занесло тебя к нашим берегам?

Она поцеловала его в обе щеки как родного и спросила:

– Скажи, кто этот красавец?

По ее акценту можно было понять, что она иностранка. Сеита смутили ее проницательные глаза и смелые слова.

– Баронесса! Позвольте познакомить вас с моим другом Сеитом Эминовым. Мы зовем его Курт Сеит.

Пока Сеит стоял в растерянности, женщина подошла к нему так же близко, как к Петру, положила руки ему на плечи и прикоснулась своей щекой к его щеке. Ее большая грудь выглядывала из декольте, и тепло ее мягкой кожи, надушенной дорогими французскими духами, вскружило Сеиту голову, так что он с трудом расслышал слова друга:

– Баронесса Мария фон Овен Старов.

Сеит, вначале не знавший, куда девать руки, теперь был полностью ошарашен поведением незнакомой женщины. Его окутал запах духов баронессы, заставляя глубже дышать. Она была очень привлекательной женщиной, хотя назвать ее молодой уже было нельзя. Его восхищало и слишком вызывающее декольте, открывающее ложбинку груди. Судя по тому, как властвовала она в гостиной, сидя перед камином с двумя любезными молодыми поклонниками, возраст не создавал для этой женщины никаких трудностей. Когда Петр с Сеитом вошли в гостиную, трое мужчин лет двадцати – двадцати пяти вскочили, прервав веселую беседу, чтобы поздороваться. Баронесса подала шампанское и Сеиту. Тот выпил почти залпом. Шампанское медленно растеклось по его телу, согревая и расслабляя его. Хозяйка была очень внимательна ко всем гостям, но было видно, что к Сеиту она отнеслась особенно. Шел обычный беспечный разговор, как будто этот дом находился не в России, а где-то в другой стране. Один бокал шампанского за другим заставлял Сеита чувствовать себя немного свободнее и веселее. Разговор перешел на любовные приключения и женщин, но ни сама тема, ни то, что он слишком молод и неопытен, чтобы поддержать ее, не беспокоили Сеита. Он испытывал чувство полной свободы, все происходящее казалось ему чудесным приключением. Здесь никто не ожидал от него важных речей, никто не задавал ему глупых вопросов. Ему снова наполнили бокал. Тепло баронессы, сидевшей справа от него, грело сильнее пламени камина. Время от времени она угощала его тарталетками с икрой или копченым лососем и поднимала свой бокал, чтобы чокнуться с ним, после чего они делали глоток, глядя в глаза друг другу. Пока Сеит пытался понять меру развлечений, вошли несколько смеющихся молодых женщин. Было ясно, что вечеринка только началась. Баронесса встала поприветствовать пришедших. Взгляд Сеита встретился со взглядом слегка захмелевшего, но очень довольного Петра, который будто бы спрашивал: «Как дела? Как тебе это?»

Широкая улыбка Сеита была утвердительным ответом. Сеит теперь знал, что ему необязательно что-то отвечать. Мужчины поднялись для приветствия и беспечно поцеловали руки женщинам, которых баронесса по очереди представила новому гостю, осыпая каждую при этом преувеличенными комплиментами. Сеит также поцеловал руку каждой из женщин, хотя всего час назад постеснялся бы совершить этот ритуал. Женщины, кроме одной, были на вид ровесницами баронессы. Как специально, их было столько же, сколько и мужчин. Все расселись по парам. Сеит оказался под покровительством баронессы. Петр был с девушкой, которую, похоже, знал ранее.

Баронесса не выказывала Сеиту преувеличенного внимания, чтобы не вызвать его смущение. Но даже когда она разговаривала с другими, вроде бы совершенно не глядя на него, она будто случайно то и дело дотрагивалась то до его плеча, то до колена. Говорила она низким грудным голосом, как бы разглашая секрет, который не должны услышать посторонние, и ее голос вместе с ее прикосновениями затрагивал в нем какие-то струны, вызывая волнующие вибрации. Спустя какое-то время свет приглушили. Молодой Сеит поглядывал на своего друга, флиртующего с девушкой в дальнем углу комнаты. Приглушенный свет усилил действие шампанского. Его сердце колотилось невыразимо сильно. Ему казалось, оно сейчас выскочит из груди. В детстве часто бывало так, что он просыпался из-за страшного сна и подолгу лежал в кровати без движения. Так же замер он и сейчас. Он заметил, что пары покидают салон, тихо перешептываясь. Куда они удалялись? Петр ведь не может так поступить с ним – бросить его здесь одного? Сеит попытался встать. Мягкое теплое прикосновение к руке заставило его повернуться, и он увидел баронессу, стоявшую перед ним. Он поднялся. Для своего возраста он был хорошо сложен. Он был выше нее. Она посмотрела на него так, как на него еще ни разу никто не смотрел. Этот взгляд испугал его. Баронесса, погладив его по лицу, взяла его за руку и медленно повела из гостиной. Они поднялись по лестнице на второй этаж, не проронив ни слова. Юноша понимал, что теперь он в ее власти, и был рад избежать взглядов, следуя за ней, как послушный мальчик. Комната, куда они вошли, была красиво, со вкусом отделана шелком в мягких пепельно-розовых и нежно-зеленых тонах. Спальня была великолепна. На изголовье большой кровати блестели обнаженные женские и мужские фигуры из слоновой кости. Рядом с кроватью висела картина, изображавшая обнаженных мужчину и женщину. Волнистые, длиной до земли волосы женщины были изображены так же преувеличенно, как и мышцы на руках и ногах мужчины, но тем не менее выглядели красивыми. В спальне пахло теми же духами. Запах был тяжелым, соблазнительным, именно этим запахом он наслаждался весь вечер. Духи и картина прекрасно соответствовали атмосфере комнаты. Баронесса, молча следившая за ним, медленно приблизилась и спросила:

– Тебе нравится?

Ее теплое дыхание проникло в самый центр его естества, вызывая в нем ранее невиданные ощущения, и он задрожал. Он не мог найти в себе силы, даже чтобы ответить на ее вопрос. Да и не знал, стоит отвечать или нет. А она продолжала спрашивать, управляя его волей:

– Ты замерз? Располагайся, дорогой! Тебе здесь будет теплее.

Теперь Сеит был полностью в ее власти. Он повторял каждое ее движение, словно под гипнозом. Она увлекла его к кровати, усадила на край, а затем, опустившись на колени, принялась снимать с него сапоги. Но Сеит неожиданно почувствовал раздражение от неловкости, что женщина будет раздевать его. Он отпрянул, попытался встать, правда, она тут же поняла его и отбросила край одеяла.

– Сеит, дорогой, ложись и укройся, пока не согреешься. Можешь сам раздеться, если хочешь. Я не смотрю.

Это новое и приятное приключение ему нравилось, ему хотелось, чтобы оно продолжалось; он был уверен, что эту ночь ему все равно предстоит провести здесь. Он заставил себя отбросить стыдливость, встал и начал раздеваться.

– Ты уверен, что я тебе не мешаю? – спросила баронесса, все еще сохраняя расстояние. Пугать его – последнее, чего ей хотелось. Надо подождать, думала она. Однако шампанское и предвкушение ожидаемого полностью уничтожили ее терпение, и она, не выдержав, подошла к нему неторопливой кокетливой походкой. Она коснулась его мускулистой груди, и тепло ее ладоней вызвало дрожь во всем его теле, так что он испугался, что она заметит, как он дрожит. Действие шампанского теперь сменилось совершенно незнакомым доселе опьянением, от которого гудело в голове и сводило судорогой все тело. Его ноги подкашивались. Он был не в силах даже руку поднять.

Баронесса, любуясь его прекрасным, как у античной статуи, обнаженным телом, поглаживала его теплыми ладонями. Всякий раз, как она прикасалась к нему, он чувствовал, как в нем разгорается огонь. Сдерживать себя более он не смог. Правда, он не знал, что должен испытывать мужчина в такие моменты. Кроме того, ему было уже совершенно неважно, кто эта женщина. Он и сам знал, что этой женщине тоже неважно, кто он такой. Подобное в ее спальне происходило каждую ночь. И все-таки Сеит не позволит мучить себя. Внезапно он повернулся к ней и яростно схватил ее, уже обнаженную, прильнувшую к его телу своей полной грудью. Он притянул ее к себе. Теперь уже ничто не могло его остановить. Женщина, ублажавшая в этой самой комнате множество мужчин до него, была поражена преоображением этого послушного, стеснительного, неопытного юноши и, опасаясь его жестокости и агрессии, попыталась успокоить его, произнеся несколько ласковых слов, но безуспешно. Сеит мстил женщине, которая уже несколько часов повелевала им. Он не слышал ее мягкого и соблазнительного голоса, приглашавшего заняться нежной любовью. С этой минуты он все будет делать по-своему. Он сам уложил ее на постель, не замечая ее изумления. Такое было с ней впервые. До сих пор она сама решала, сколько удовольствия каждый из ее гостей должен ей доставить. Но на этот раз с этим строптивым, упрямым юношей, чья мужественность рвалась вперед, сметая все преграды на своем пути, все было по-другому. Все, что ей оставалось, – отдаться его силе и власти.

Вставая с кровати, Сеит знал, что он теперь не тот стыдливый мальчик, который вошел сюда. Теперь он чувствовал свободу, как будто выдержал трудное испытание. Когда он начал одеваться, то осознал, каким естественным и притягательным является обнаженное человеческое тело, хотя всего час назад разделся с таким трудом. С удовлетворенной улыбкой он посмотрел на лежавшую в постели женщину, следившую за ним. Баронесса едва слышно произнесла:

– Ты придешь еще?

– Не знаю, – сказал Сеит и поздравил себя с таким ответом. Он подумал, что взрослый мужчина ответил бы именно так. Он закончил одеваться и вышел из комнаты.

Петр ждал его внизу:

– Ради бога, где ты был? Или ты решил остаться здесь до утра?

Затем, посмотрев на друга внимательно, он поинтересовался:

– С тобой все хорошо? Все в порядке? Скажи, как все прошло? Она замечательная, правда?

Сеит, уже выходя, спросил:

– Может, спросишь то же самое у нее про меня?

– Надо же, посмотрите-ка на него! Курт Сеит, я гляжу, ты сама скромность.

– Скажи, Петр, кто на самом деле эта женщина, которую ты назвал баронессой?

Петр засмеялся:

– А ты сам не догадался, кто она? Или не мог у нее спросить за все то время, что был с ней? Вы что, совсем не разговаривали?

Сеит засмеялся:

– Ты привел меня сюда разговаривать?

Юноши вскочили на коней. Оба чувствовали себя легко и свободно, как птицы.

Обессиленные, опьяненные шампанским и ароматом духов, наполнявшим дом, запахом дров в очаге, сигаретным дымом, они чувствовали, что переполнены впечатлениями. Труся рысцой по снегу, покрывшем дорогу, они вдыхали холодный чистый воздух. Холода они не испытывали. Усталость не мешала бодрости.

– Скажи мне, – сказал Петр, – баронесса так и не рассказала тебе свою историю?

– Нет. Она ни о чем мне не говорила. А что, история интересная?

– Она рассказывает эту историю каждому новичку. Она немка. Титул получила от первого мужа, тоже немца. Он умер во время их первого путешествия в Санкт-Петербург. Некоторые даже думают, что она ему в этом помогла. Баронесса влюбилась в нашу страну, в наш город, осталась здесь и вышла за богатого русского купца. Представь, какой она была двадцать лет назад. Она была умопомрачительной красоты. Конечно, вскоре она была принята в высшем московском обществе как госпожа Стасова. Она убедила мужа позволить ей пользоваться титулом прежнего мужа. Так что все считают ее, госпожу Стасову, баронессой.

– Это не надоело новому мужу?

– Не думаю. Впрочем, матушка говорила, что у него не было времени на это. Бедняга тоже умер через пару лет.

– Готов поверить, что она убила обоих мужей.

– Ты не один готов в это поверить. Таким образом она вошла в высшее общество Санкт-Петербурга.

– Люди знали о ее образе жизни?

– Конечно.

– Как же они с ней общаются, зная об этом?

– С ней общаются именно из-за этого и благодаря ее титулу.

– Я тебя не понимаю.

– Баронесса – сущий подарок для родителей юношей. С ней им легче. Никто не беспокоится о взрослении отпрысков благородных семейств, все уверены, что баронесса обучит их всему, что полагается.

– Не могу поверить в это, – удивленно покачал головой Сеит, и они пустились галопом к дому.

Неделю спустя после той вечеринки у баронессы, во время которой Сеит стал мужчиной, Мехмет Эминов вернулся в Санкт-Петербург. Отцу и сыну нужно было о многом поговорить. Мехмет собирался в Алушту в середине зимы, и Сеит надеялся, что отец позовет его с собой. Но получить разрешение на поездку во время учебы в юнкерском училище было невозможно. Мехмет Эминов уехал один, чтобы недолго повидаться с семьей, которую он не видел так давно. 1906 год начался в Санкт-Петербурге неспокойно. Однако жизнь шла своим чередом. Сеит был успешным кадетом, причем успешной была не только его учеба в училище, но и посещения других адресов того же сорта, что и дом баронессы. Мечты Сеита, однако, были далеко. Он думал только о поездке в родной дом, который он надеялся повидать во время летних каникул. Вернувшись в Алушту спустя почти два года, Сеит обнял родных.