Союзники, оккупировавшие Стамбул, относились к белоэмигрантам довольно мягко. Несмотря на это, суда, приходившие в порт, задерживались ими в бухте иногда на дни, а иногда на недели из опасения проникновения в город шпионов красных.

На лицах счастливчиков, которые смогли получить паспорта, можно было прочесть муки, страх, ужасные переживания, через которые им довелось пройти. Боль от того, что родную страну пришлось оставить в адском огне и реках крови, терзала их сердца. Они не могли поверить, что выбрались оттуда живыми.

Стамбул сам был в осаде, но приветствовал приезжавших и предлагал им новую жизнь, хотя и непривычную. Беженцы мечтали вернуться в Россию и цеплялись за несбыточную мечту. Надежда на то, что «Когда-нибудь этот день наступит!», придавала им сил и не позволяла растрачивать средства, которые удалось сохранить.

В Бейоглу русский язык был слышен чаще, чем любой другой, даже турецкий. Было практически невозможно прогуляться от Тепебаши до Пера без того, чтобы не столкнуться с белоэмигрантами на каждом шагу. Никогда за свою историю великий город не принимал одновременно столько знати. Белоэмигранты отличались от псевдоевропейского населения города и стали законодателями моды на западный манер.

Был темный ноябрьский вечер. В воздухе пахло снегом. Шура не спеша раскладывала медицинские коробки и пузырьки в аптеке, которую через несколько минут ей предстояло закрыть на ночь. Она повернулась на прозвеневший звонок. От увиденного у нее перехватило дыхание, она лишилась дара речи. Пузырек с лекарством выпал у нее из рук на мраморный пол и разбился. Она даже не посмотрела на него.

– Евгений!

Красивый молодой человек, входивший в дверь, был не кто иной, как сын генерала Африкана Богаевского. Они обнялись. Шура не могла поверить, что ее кузен здесь, в Стамбуле. Она схватила его за руку и повела к креслу.

– Евгений, дорогой мой Евгений! Как же я тебе рада! Садись, садись же и рассказывай мне обо всем!

Она засыпала его вопросами и села рядом с ним в радостном ожидании ответов. Ее волнение не унималось.

– Скажи мне, Евгений, кто приехал с тобой? Моя мама здесь? Моя сестра, тетя Надя, они здесь?

– Мне жаль, милая Шура, твоя мама, к сожалению, не с на ми. Отец настаивал, чтобы она поехала, но ничто не могло заставить ее покинуть Кисловодск.

– А Валентина?

Евгений улыбнулся:

– Милая Шура, мы хотели сделать тебе сюрприз, но, раз ты так волнуешься, я должен рассказать тебе все с самого начала.

Он посмотрел на часы и спросил:

– Во сколько ты уходишь с работы?

– Я закрываю через десять минут, Евгений.

– Тогда я подожду тебя, и мы уйдем вместе.

– Куда мы пойдем?

– Шура, пожалуйста, не паникуй, постарайся насладиться сюрпризом.

Она собиралась, думая о том, когда увидит родственников и друзей. Она отложила несколько дел на следующее утро, настроение у нее было приподнятое, но напряженное.

Ровно в семь часов Шура заперла дверь аптеки и закрыла оконные ставни. Она взяла Евгения под руку. Снег, давно скапливавшийся в облаках, наконец начал падать. Шура глубоко вздохнула, посмотрела на небо и тихо помолилась. Молодой кузен вел ее в сторону Тарлабаши.

* * *

У Сеита были хорошие новости для Шуры. Господин Константинидис только что сказал, что собирается продать прачечную Сеиту, если тот сможет найти достаточно денег для этой сделки. Он, по-видимому, собирался переехать в Грецию.

Предложение было заманчивым. Сеит понимал, что прачечная сможет обеспечить ему доход, достаточный для комфортабельной жизни. Вероятно, она окупит вложения за очень короткое время. Стать хозяином, вместо того чтобы таскать белье от двери к двери, – что может быть лучше!

Сеит не мог дождаться, когда Шура вернется домой. Он хотел видеть ее прямо сейчас. Он отложил свою книгу с хозяйственными записями, запер ящики стола и выбежал встретить ее. Когда он выскочил на улицу, морозный ветер, предвестник зимы, ударил ему в лицо, как хлыст. Он улыбнулся. Ему нравился холод. Он пошел к Тарлабаши, повернул к Таксиму, посмотрел на часы, затем пошел медленнее. Ему не надо было спешить, потому что Шура никогда не уходила с работы раньше семи, так что у него оставалось еще минут пятнадцать, чтобы дойти туда. Он пропустил конку, предпочитая прогуляться по холодку. Две молодые, элегантные, державшиеся с достоинством русские девушки, про которых он знал, что они служат горничными в Парк-отеле, шли в его сторону. Они узнали его. Он радостно, с чувством поприветствовал их и остановился для вежливой беседы. Прощаясь, он подумал о том, что стал однолюбом, что ему достаточно любви Шуры.

Пересекая площадь Таксим, Сеит заметил, что огни аптеки гаснут один за другим. Он ускорил шаги, затем побежал. Он увидел свою любимую женщину, выходившую из двери. Проезжавший фаэтон помешал ему пересечь улицу, он подождал, пока тот проедет. Начал падать снег. Он поправил шляпу и поднял воротник пальто. И вдруг окаменел.

Вслед за Шурой из аптеки вышел мужчина, подождал, пока она закроет и запрет дверь, закроет ставни. Она взяла его под руку. Они выглядели очень веселыми. Сеит не верил своим глазам. Он следил за ними. Шура положила голову на плечо молодого человека. Они шли в его сторону. Он не знал, что делать. Он подумал преградить им путь, но вместо этого спрятался в подворотне и ждал, пока они не пройдут мимо. Он последовал за ними на расстоянии. Когда они повернули от Пера к Тарлабаши, он не сомневался, что в жизни Шуры появился другой мужчина.

Его мир рухнул. Это было хуже, чем быть брошенным. Он думал, какими тщетными были его мечты о будущем. Женщина, которая была смыслом его жизни, теперь была с другим. По пути назад, к себе, на Кальонджу Кулук, он злился на себя, на Шуру, на судьбу. Он искал виновника, которого мог бы наказать. Шагая под снегом, он думал об этом. Некоторое время он не знал, куда идти, затем решил вернуться в свою комнату. Он не мог выносить людей, ему нужно было одиночество. У входа в прачечную он встретил работавших в ней девушек. Они пожелали ему спокойной ночи и побежали по своим делам, кокетливо хихикая. Сеит захлопнул за собой дверь. Он повесил пальто и шляпу на вешалку. Собираясь подняться наверх, он понял, что не один, и повернулся. Маруська, русская прачка, уже собиралась уходить. Увидев Сеита, она остановилась, прижав правую руку к груди, и воскликнула:

– Ох, ради бога, господин Эминов, вы напугали меня!

Затем она увидела его растерянность и с беспокойством спросила:

– Вам нехорошо? Что с вами?

– Ты можешь идти, Маруся, спасибо тебе.

Женщину это не остановило. Она следовала за ним по лестнице, настаивая:

– Я могу что-нибудь сделать?

В ее голосе слышалось не только сочувствие, но и чувственность. Сеит слишком хорошо знал этот тон. И дорогие проститутки Санкт-Петербурга, и черноглазые цыганские танцовщицы из московских трущоб начинали свою охоту с того же вопроса.

Он повернулся и смерил взглядом женщину. Она была привлекательна.

«Почему бы и нет?» – подумал он. Разве Шура не ушла с другим мужчиной? Разве он не одинок этой ночью? Возможно, это лучший способ подавить отвращение и ненависть, которые он испытывал. Чтобы убедиться в своем предположении, он внимательно посмотрел в глаза Маруськи. Нет, он не ошибся. Женщина была к его услугам, соблазнительно дожидаясь его знака. Он протянул руку. Маруська бросила свою сумочку и пальто прямо у подножия лестницы и бросилась наверх. На ее губах и в ее глазах бродила легкая улыбка, говорившая: «Ты не пожалеешь об этом!» Молодой человек не мог понять, почему он берет эту женщину. Он абсолютно ничего не чувствовал к ней, так что, если бы она сейчас внезапно отказала, его мужская гордость не пострадала бы ни в малейшей степени. Маруська, однако, не имела таких намерений. Она начала раздеваться, приговаривая приглушенным хриплым голосом:

– Ты знаешь, Сеит Эминов, каждый раз, когда ты поднимался по этим ступеням, чтобы лечь в постель со своей Александрой, я мечтала сама оказаться в постели с тобой. Наконец этот день настал. Ведь она не жена тебе! Увидишь, каким счастливым я тебя сделаю.

Сеит был не так уверен. Во-первых, ему не нравилась ее нахальность, к тому же его задело напоминание о его единственной любви. Он открыл бутылку водки и залпом осушил стакан. Положив локти на стол, он смотрел, как раздевается женщина. Она спешила, может быть, по привычке, чтобы не заставлять клиента ждать. Она была беспечна. Она сбросила верхнюю и нижнюю юбки, затем расстегнула блузу. Сеит гадал, почему продажные женщины всегда раздеваются именно так. Может быть, они считают, что мужчин это больше возбуждает. Маруська зажгла свет в изголовье кровати и ждала его. Он не двигался. Она медленно пошла к нему. Ее нагое тело прикрывала только наполовину расстегнутая блуза. Большая часть ее полной груди вылезла наружу. Сеит смотрел на отражение женщины рядом с ним в зеркале шкафа и не чувствовал к ней абсолютно никакого желания. Он ждал, не двигаясь. Женщина не смутилась. Она обвила его руками и начала расстегивать его рубашку, в то же время целуя его в шею и нашептывая нежности на ухо. Сеит в раздражении отстранился от ее поцелуев. Маруська не была влюблена, она просто пыталась заняться любовью с мужчиной, которым восхищалась, так что ничего не могло остановить ее на пути к цели. Зайдя сзади, она обняла его, прижавшись полной грудью к его спине. Она умело расстегнула его рубашку и гладила руками его обнаженную спину.

Он со страхом понял, что вообще не хочет эту женщину. На самом деле он хотел видеть свою женщину, ту, которая делила с ним его дни, эту постель и эту комнату. Его маленькую красавицу Шурочку. Почему она сделала это с ним, почему?

Думая о Шуре, он понял, как сильно тоскует по ней. К несчастью, сейчас она была с другим.

«Разве это не дает мне право быть с другой женщиной?» – подумал он. Маруська была не лучшим выбором. Но если Шура предала его, он сделает то же самое с ней. Он внезапно повернулся и схватил Маруську. Та улыбнулась, довольная тем, что наконец-то возбудила мужчину. Он набросился на нее без всякой прелюдии. Когда женщина увидела выражение лица Сеита, то поняла, что все обстоит не так, как она ожидала. Он просто использовал ее.

Наконец Сеит сел на кровать и зажег сигарету, затем вытянулся на постели, пуская дым. Он ненавидел себя за то, что сделал.

Маруська окончательно поняла, что мужчина не чувствует к ней ничего. Она встала, оделась, уложила волосы перед зеркалом. Она не хотела ничего говорить, но все же повернулась и сказала почти шепотом:

– Ты влюблен, Сеит Эминов, влюблен по уши.

Сеит промолчал. Его мысли были далеко. Женщина пожала плечами и сказала, закрывая дверь:

– Забудь меня.

Сеит слышал стук ее каблуков и ждал, когда дверь закроется. Он хотел, чтобы женщина как можно скорее убралась к черту. Неожиданно внизу он услышал женские голоса.

Шура вошла в дом тихо, открыв своим ключом, чтобы не разбудить Сеита, и проскользнула через дверь в темную прихожую. Она пробиралась в темноте, нащупывая путь руками. Сначала стена, затем дверь, затем перила. Она испугалась, наступив на какую-то сумку. Она остановилась и наклонилась, чтобы ее рассмотреть. Ее глаза уже привыкали к темноте. Она потрогала сумку. Ее глаза широко раскрылись от удивления. У Шуры не оставалось сомнений – с Сеитом была женщина, настолько возбужденная и беспечная, что бросила свою сумочку еще до того, как поднялась по лестнице.

Слезы навернулись ей на глаза… комок встал в горле. Она не знала, что делать. Пойти наверх? Что это решит? Ее появление только опозорит мужчину, которого она любила, и унизит ее саму. Если Сеит водит женщин в то время, когда остается один, ему нет места в ее жизни. Как он мог с ней так поступить? Разве она заслужила это после всего, что они прошли вместе?

Она стояла, окаменев, возле лестницы. Дверь в их комнату открылась. Шура узнала женщину, торопливо спускавшуюся по ступенькам. Маруська была не менее потрясена. Она пыталась сказать что-то и сумела выдавить из себя только одно слово:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – машинально ответила Шура.

Затем Маруська выхватила свою сумочку из рук ахнувшей Шуры, подняла с полу пальто и убежала.

Шура даже не разозлилась на нее. Она хотела подняться, увидеть Сеита и спросить его обо всем. Может быть, это происходило каждый раз, когда ее не было. Значит, она не единственная женщина в жизни мужчины, которого так любила. Она чувствовала себя несчастной, отвергнутой и одинокой. Она больше не могла сдерживаться. Ее мир перевернулся. Рыдая, она выбежала за дверь.

Сеит услышал стук двери и выглянул в окно. Хлопанье дверью могло значить, что Маруська не собирается возвращаться в прачечную, но он увидел не ту доступную женщину, которая только что покинула его постель. Женщина, бежавшая по улице, была Шурой. Сеит распахнул окно, высунулся и закричал изо всех сил:

– Шура! Шура! Шура-а-а…

Шура остановилась, на мгновение оглянулась, но ее больше ничто не могло остановить. Рыдая, она побежала прочь.

Сеит был убит. Он натянул штаны, сбежал по лестнице, пытаясь надеть рубашку. Он должен догнать ее, остановить ее, чтобы объяснить, как ему стыдно, как она нужна ему. Все случившееся было огромной ошибкой. Он должен догнать и обнять ее. Он выскочил из дома, бросив дверь открытой, и побежал, уверенный, что догонит, но, увы, – Шура уже села на трамвай, направлявшийся к Таксиму. Он уронил руки со сжатыми кулаками. Итак, она исчезла, и он чувствовал, что это к лучшему. Их любовь не была готовой к таким испытаниям. Они оба были оскорблены.

Шура сидела в трамвае, глядя в окно. Она ощущала зияющую пустоту в своей жизни. Она была так счастлива, найдя сразу многих членов своей семьи, но теперь, с потерей Сеита, все это для нее ничего не значило. Она вернулась в аптеку и упала в кресло за стойкой. Она нуждалась в уединении. Снег не прекращался. Площадь Таксим и крыши окрестных домов были покрыты им. Было холодно. Все выглядело пустынным. Аптека была погружена в темноту. Шура смотрела на снег и плакала. Внезапно она вытерла слезы, ее сердце забилось быстрее. Она увидела Сеита, Сеит был на другой стороне улицы. Он шел через улицу. Он подошел. Она вскочила и побежала к двери. Она ждала звонка.

Сеит стоял на тротуаре и смотрел на аптеку. Он был уверен, что Шура внутри, потому что ставни подняты. Она должна была его видеть. Если бы она хотела, она бы появилась в окне. Но разве она прошлым вечером не ушла с работы с другим человеком рука об руку?

Внезапно он почувствовал стыд за то, что пришел. После краткого колебания он повернулся, чтобы перейти улицу назад по собственному следу.

Шура ждала звонка. Не дождавшись, она отперла дверь, Сеит быстро удалялся. Ее произнесенные шепотом слова утонули в слезах:

– Сеит…