Глава 1

Возвращаясь поздним летним вечером с тренировки, я лениво передвигала ногами в сторону родного дома. Правое плечо оттягивала сумка со сценическими костюмами, а по левому бедру в такт шагам бился CD-проигрыватель. Все тело наполняла приятная усталость, на душе было легко и спокойно — привычное состояние после хорошей тренировки. В танце я всегда выкладываюсь полностью, можно сказать, что эмоции бьют через край. Чувствуешь, что летишь и можешь окинуть взглядом весь мир. Я улыбнулась, раскинула руки в стороны и запрокинула голову, стараясь чтобы перед глазами было только небо. При быстрой ходьбе создавалось ощущение полета. Как будто были только звезды и я. Как же я люблю эти загадочные, невероятно далекие светила, рассыпанные по небосводу, словно качественные чешские стразы по бархату цвета индиго. Они притягивают меня, манят несбыточным, зовут к мечте, отрывают от земли.

Да, наверное, правильно мама все время твердила, что надо бы и под ноги смотреть, хоть иногда. Эта немудреная истина яркой вспышкой озарила мою бедовую голову во время полета. Первая мысль была о технике: если я её разгрохала, то мы на долгое время останемся без музыки, на новый денег пока нет. Хотя, можно стырить деревянные ложки у соседей-народников. Представив себе колоритную картинку, — танец живота с деревянными ложками, — хихикнула и попыталась подняться. Но тут по фонарному столбу неожиданно скользнула ярко-синяя змейка молнии. С громким хлопком закончила свою жизнь лампа, напоследок щедро осыпав землю тающими искрами. Сердечко дрогнуло в наступившей темноте: что-то было не так.

Сегодня проводили показательное выступление для новичков. День открытых дверей всегда суетливый и энергоемкий, а если еще и совмещенный с тренировкой… Леля, моя лучшая подруга и учитель восточного танца, никогда не щадила танцовщиц. Правда, в отличие от многих, и сама ни минуты не сидела во время занятия. И вот теперь девочки, привычно взмыленные, с бешеной скоростью пытались привести себя в порядок, дабы не выступать перед зрителями в таком виде, будто только что пробежали марафон. Времени было крайне мало, промежуток между тренировкой и выступлением не превышал получаса. А что делать? Аренда помещения немалая и приходится экономить время, ну и деньги заодно. Тело потихоньку охватывало привычное ощущение легкого мандража: сколько не выступай, а волнение всегда будет щекотать нервы. Остывающие мышцы упорно не хотели быстро двигаться, и непослушная застежка уже в третий раз выскальзывала у меня из рук. Леля, уже переодевшаяся и поправляющая макияж, сжалилась над моими потугами:

— Давай помогу, чего мучаешься… Вот ведь какая тугая, зараза!

Я расслабилась, предоставив теперь попыхтеть подруге: ожерелье было новым и застегивалось с большим трудом. В мигающем свете старой дневной лампы отражения в тусклом зеркале казались чем-то нереальным: порхающие по маленькой комнатке девушки в ярких костюмах были больше похожи на эльфиек из сказки, чем на реальных людей. И одна из них смотрит усталым взглядом голубых глаз, которые оттеняют невероятно длинные ресницы. Конечно, если все-таки признать в этом эфемерном существе себя, то понятно, что они — накладные. Но так приятно хоть ненадолго погрузиться в сказку…

Потом спохватилась, что времени остается все меньше, и принялась нанизать на запястья многочисленные браслеты. Вздох облегчения за моей спиной возвестил, что подруге все-таки удалось справиться с китайской бижутерией. Надо было еще чуть подправить лицо. Постоянное мигание раздражало — почему никто не включил вторую лампу? Я щелкнула клавишей выключателя, как на потолке что-то вдруг взорвалось: под дружный визг девчонок свет погас совсем. Ну вот — в темноте макияж получится слишком уж экстремальным. Ну и пусть с ним. Авось зрители прикинут: так ли легко все это дается.

— Быстрее, быстрее! — поторапливала Леля. — Зал заполнен, народ жаждет зрелищ.

Я в темноте нащупала пузатый проигрыватель. Подруга распахнула дверь, выпуская танцовщиц в освещенный коридор. В тусклом луче света я увидела, что кто-то забыл выключить наш походный утюг, и поспешно дернула за вилку: из розетки полетели искры, заставив меня отскочить назад.

— Кира, отдай технику, — Леля решительно отобрала у меня магнитофон. — У тебя сегодня день незадачливого электрика — еще без музыки нас оставишь в самый ответственный момент!

Подруга распахнула дверь в зал и включила проигрыватель: музыка мгновенно заполнила огромное полупустое помещение, рассеивая отголоски нот по коридорам. Искрясь улыбками, мы приступили к несложному танцу, вся прелесть которого заключалась именно в рисунке. Девочки менялись, переходя из одной фигуры в другую. После нескольких секунд страха перед зрителями, который испытывали абсолютно все, танцовщицы расслабились и задвигались свободнее и мягче. Так всегда бывает, у нас, по крайней мере: увлекаешься самим процессом и перестаешь думать о возможных проколах и страхе опозориться. Заключительное па и зал взорвался аплодисментами.

Танцовщицы, сияя, как новые монисты, выпорхнули из зала. Посмеиваясь и делясь впечатлениями от удачного выступления, мы влетели в костюмерную, на ходу снимая украшения. Будет другой танец, другой костюм, другая бижутерия. Привычно быстро переодевшись, девочки выстроились по двое у входной двери. Леля задержалась в зале, видимо возникли какие-то вопросы. Девочки, посмеиваясь, оглядывали друг друга. В этих костюмах мы неуловимо напоминали цыганок… и одновременно новогодние елки. Я не строила иллюзий, что выгляжу иначе. Немного кривое зеркало, составленное из квадратных плит, услужливо отражало невысокую худенькую девушку в сверкающем сценическом костюме. На фоне высоких девушек я немного терялась, поэтому Леля всегда ставила меня впереди, чтобы хоть как-то визуально замаскировать разницу в росте… да и в мастерстве.

Начавшаяся музыка стряхнула с лиц ехидные ухмылки, нацепив вместо них привычные «обворожительные» улыбочки. И еще один танец, и еще два после утомительных переодеваний. Потом, очень медленно доплетясь до маленькой темной комнатки, мы молча переодевались в повседневную одежду. Руки слегка немели от непомерной нагрузки, ноги подкашивались. Но хорошее настроение щекотало нёбо пузырьками шампанского. Девушки, весело переговариваясь, одна за другой исчезли в свете коридора. Я же ждала подругу.

С Лелей мы знакомы давно. Когда-то нас вместе привели в танцевальную школу мамы. С пяти лет многочасовые занятия у станка закаляли дружбу, укрепляли веру в друг друга. Лелю из-за высокого роста и широкой кости учителя в расчет никогда не ралли. Да и сама девушка не горела желанием прорваться в театр: подруге было интересно свободное творчество. Поэтому, сразу после окончания школы она открыла студию восточного танца.

Меня же всегда прочили чуть ли не в дивы, уж не знаю — почему. Конечно, я не жалела часов для занятий, предпочитала отработать у станка особо сложное движение, вместо того, чтобы бежать на дискотеку. Мама была очень горда, ведь дочери предложили ведущую партию в новом балете! Но в одночасье все рухнуло: после гибели родителей я вдруг поняла, что ничего больше не хочу. И роль благополучно ушла к другой талантливой девочке, а я маниакально трудилась в пустом классе у станка почти круглые сутки. Лишь бы не ощущать этой боли, этой просто невыносимой пустоты в сердце.

Леля вытащила меня в свою студию, поставила рядом с другими танцовщицами. Освоить восточную технику труда не составило: на классику можно наложить что угодно. Подруга хотела, чтобы я преподавала технику. Пришлось уступить — она ведь так старалась отвлечь меня от грустных мыслей. По настоянию подруги, я продала квартиру и переехала в однушку в другом районе. Но деньги быстро кончились, нужно было искать работу. Так как все умение заключалось только в танцах, пришлось этим и зарабатывать — выступать в клубах и на вечеринках. Так как восток сейчас на пике популярности, мы с подругой отработали небольшую программу.

— Кира, — позвала из коридора подруга. — Что сидишь в темноте?

Я подхватила сумку и вышла к Леле, щурясь от неяркого света.

— На сегодняшний вечер планы есть? — уточнила я.

— Нет, — покачала головой подруга. — Сегодня отдыхаем. Но завтра будь готова: с тебя два соло. Сама реши, какие… Я еще остаюсь: по вине некоторых недотеп пришлось вызвать электрика!

— Тебя подождать? — я с готовностью вытащила из сумки книжку, намереваясь скоротать время за чтением.

— Опять ты глотаешь эту белиберду, — поморщилась Леля, не разделяя моей пламенной любви к фентези. — Смотри, приду как-нибудь к тебе, да выкину всю эту макулатуру. Поди ничего больше не покупаешь! То-то худая такая стала: на завтрак, обед и ужин — эльфы, орки и тролли! Нет, лучше иди домой, отоспись…

Что-то не так… Прислушавшись, я поняла, что именно: меня окружала странная, гулкая тишина. Живя в городе, с детства привыкаешь к тому, что жизнь довольно шумная штука, да и в деревне никогда не бывает особенно тихо. А эта тишина настораживала, причем я отлично слышала шорох своей одежды, когда поднималась с земли. А больше ничего! Словно меня охватывал кокон, старательно поглощающий все звуки. И липкая тьма, скрывающая окружающие предметы. Лето же! Подобной темноты и зимою нет. Может, я ослепла от взрыва фонаря? Волна страха медленно поднялась по позвоночнику, сковывая холодом все тело. Казалось, что стук моего сердца слышен во тьме и эхо раздается на всю вселенную.

Дрожащими руками я крепко вцепилась в сумку, словно это было нечто незыблемое. И вдруг вспомнила про маленький фонарик, который помогает мне читать в полутемном метро. Тонкий лучик света прочертил во тьме яркую линию. Но она не высветила абсолютно ничего и беспомощно таяла впереди. Зрение не пострадало… но что же тогда происходит?

Так, спокойно, этому наверняка есть какое-нибудь логичное объяснение. Может, у меня шок… Ну, в крайнем случае, крыша поехала. В этом случае есть надежда, что меня вылечат. Очень радужная перспектива… Поспешно выключив фонарик, я зажмурилась. И занялась очень непростым делом — стараясь унять дрожь в ослабевших ногах, убеждала себя, что мертвая темнота вокруг — просто оптический обман зрения. А, значит, надо посмотреть, что находиться за этой завесой. Судорожно сглотнув, я сделала шаг. И в тот же миг хлынули звуки, в лицо ударил колючий ветер, а под ногами хрустнула пожухлая трава. Вокруг, правда, по-прежнему была темнота. Но это уже была другая, привычная, почти родная ночная темнота, и ничего устрашающего в ней не было.

Глаза постепенно привыкли, и я увидела себя посреди густого леса! Под ногами обнаружилась лысая тропинка. Она виляла пьяными зигзагами и стыдливо скрывалась среди круглых кустов. Деревья над головой хитро перешептывались с ветром и вместе они с энтузиазмом засыпали меня засохшими листьями. Казалось, что все вокруг живое, и я ощущаю на себе пристальные взгляды. Дрожа от промозглого холода, я в панике пыталась узнать хоть что-то в окружающем лесу — вроде, похоже на парк. Может, я от удара потеряла память? Почему мне кажется, что только что было лето? Где я?

И вдруг вздрогнула: а кто, собственно, я? Еще миг назад мне казалось, что я себя знаю, просто не понимаю, где я оказалась. Рассмеялась и сама испугалась нелепого звука. Ноги сделали шаг, другой, и я быстро побежала по тропинке, подгоняемая ветром, и уже на ходу подумала, что это неплохая идея. Не выберусь, так согреюсь!

Минут через десять спринтерского бега я увидела впереди мелькающий светлячок. Надежда подхлестнула меня, и я побежала еще быстрее. Когда мелькающая точка света обрела формы фонарика, лес вдруг неожиданно кончился, и я очутилась в каком-то населенном пункте. То, что пункт явно населенный, я поняла потому, что столкнулась с представителем местного населения лоб в лоб. У, как нас отбросило друг от друга! Видно, пресловутая частица местного общества направлялась в мою сторону тоже с нехилой скоростью. Пересиливая дурноту и звон в ушах, я попыталась сфокусировать взгляд на объекте столкновения. Тот тоже усиленно крутил головой и длинные волосы разлетались как в рекламе известного шампуня, из чего я сделала вывод, что объект, скорее всего женского пола. А потом прибавила тщедушность тела и какой-то балахон вместо одежды, и окончательно утвердилась в результате своего дедуктивного метода.

Скажем прямо, детектив из меня получился аховый… Потому что вблизи (а я пододвинулась, решив, что надо бы извиниться) объект оказался худеньким мальчиком с удивительно-плоским носиком. Он пытался собрать тонкие волосы в хвост. А балахон оказался широкой рубашкой, видимо с отцовского плеча. Увидев меня, мальчик пораженно застыл.

— Ты как, не сильно ушибся?.. — начала я.

Он замолчал так резко, будто выключили звук. Наконец сквозь дрожащие губы прорвался звук:

— Ты кто? — Писк вместо голоса опять вверг меня в сомнение насчет пола ребенка.

— Я Кира. А ты кто? — растерянно ответила я, отметив, что имя свое помню.

— Я Рови, сын кавайя. А ты откуда? Такая странная… и одежда смешная.

Похоже, мальчишка быстро пришёл в себя, любопытство в его взгляде росло и крепло. Я внимательно оглядела себя: после таких-то приключений, не мудрено забыть, во что одет. Да нет, все вроде нормально: дорогущие фирменные трико черничного цвета с логотипом, да оранжевый топ той же фирмы. Черные кроссовки с оранжевыми полосами как нельзя более подходили для бега по пересеченной местности, в чем я только что убедилась. Хотя, конечно, в чем-то мальчишка прав: одета я была совсем не по погоде.

— Рови, — поежившись от промозглого холода, сказала я, — я так сильно ударилась, что забыла кто я и куда шла. Подскажи-ка, милый ребенок, что это за место.

— Это наше село Кряжны. Мой отец здесь кавай, а я бежал к ведунье нашей новой, у нас мамка чой-то приболела. Хочешь, пошли вместе, может она и тебе поможет с памятью-то?

Рови оказался словоохотливым и легким в общении мальчиком. Я нарочно пропустила мимо ушей незнакомое слово, уцепившись за другое, хоть и неприятное, но понятное название.

— Спасибо, но я лучше сразу к твоему отцу обращусь с просьбой помочь. Скажи, куда идти, — осторожно попросила я: конечно, почитывала в метро желтую прессу про всяких там экстрасенсов, магов и прочих ведьм, но сама никогда не верила, считая все это чистым надувательством.

Рови мне подробно, даже слишком, объяснил, где находится дом кавайя, минут десять описывая все дома, мимо которых мне предстояло пройти. А потом с гордостью в голосе сообщил:

— Ты точно не ошибешься, это единственный каменный дом в селе!

Я мысленно поблагодарила высшие силы за то, что мне не пришлось выслушивать описание всех оставшихся до села деревьев… ох уж эта детская непосредственность!

Мы распрощались, и мальчик припустил по тропке в лес абсолютно без страха, словно всегда тут бегает, причем исключительно по ночам. Хотя, возможно так оно и было. А я, поправив на плече тяжеленную сумку, двинулась в сторону тускло светящихся окошек.

Даже в исключительной темноте найти дом кавайя, чтобы это ни значило, оказалось легче лёгкого. Хотя этот особняк язык не поворачивался обозвать домом. Он, словно замок, возвышался среди притулившихся вокруг него кривобоких избушек. Я изумленно присмотрелась к последним: да, кажется, они действительно сделаны из глины! И были более похожи на первые горшки начинающего керамиста, впервые засевшего за гончарный круг: без углов, с тяжелыми наплывами вокруг прорубленных малюсеньких окошек и соломенным настилом вместо крыши.

Растерянно моргнув, перевела взгляд на сам особняк. В отличие от гигантских горшков, дом был аккуратно сложен из камней, плоская крыша скрывалась за каменными перилами: видимо, она служила либо балконом, либо прогулочной площадкой. Окна в человеческий рост и широкий подъезд внушали уважение. Пройдя в ворота, распахнутые настежь, я направилась к добротной деревянной двери. Но стоило только потянуться к изогнутой кованной ручке, как дверь резко распахнулась и в светлом проёме показалась широкая белозубая улыбка. Я вздрогнула от неожиданности и с недоумением уставилась на местную вариацию Чеширского кота.

— Проходи, уважаемая ведунья, мы уже тебя совсем заждались! Ровку только за смертью посылать! Где же этот негодник, — посмотрев за мою спину и не увидев мальчишку, человечек махнул рукой и опять расплылся в улыбке «мечта дантиста», — да ты проходи, не стой на пороге! Хоть и ведунья, но негоже так легко одеваться, ночи сейчас уже не такие теплые, как в ревень.

Я воспользовалась любезным предложением и прошла внутрь вслед за улыбчивым человеком, по пути предположив, что загадочное слово «кавай», видимо, означает местного дантиста. Сразу стало понятно, почему он в селе самый богатый — судя по тому, сколько стоят услуги стоматолога у нас… Может, ко мне стала возвращаться память: я помню, где-то стоматологи, и они недешево берут за свои услуги. Но нет, память по-прежнему не говорила, кто я. Кажется, приземистый человечек принял меня за ведьму? Видимо потому, что сейчас я на неё очень похожа, после таких-то приключений.

— П-простите уважаемый, но, кажется, вы ошиблись! Я не ведьма… во всяком случае мне кажется, что это так, — тихо икнув, озадаченно пробормотала я.

Кавай недоуменно обернулся, и я испытала шок: кожа толстого человечка было абсолютно серой! Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а перед глазами поползли разноцветные пятна. С трудом прогнав дурноту, я снова подняла глаза на удивленного хозяина: но все осталось, как есть. На улице, в темноте ночи, я не разглядела цвета кожи маленького мальчика, да и на фоне светлого дверного проема, цвет лица хозяина не сразу бросился в глаза. Но теперь, в ярком освещении продолговатой гостиной, сомнений не оставалось: человек был сер, словно мышь. И серые же глаза с маленьким красноватым зрачком смотрели на меня внимательно, даже с некоторым подозрением.

Помолчав немного, хозяин неуверенно спросил:

— А кто же ты?

— Я Кира, — на автомате ответила я, судорожно сглотнув. — И, похоже, это единственное, что я знаю… поскольку сильно ушиблась головой, помню только этот вечер.

— Да уж скорее ночь! И как же тебя так угораздило? — вкрадчивый голос толстячка, казалось, выражал искреннее сочувствие, а необычные глаза так и светились от любопытства. — Кто же ты, если не ведунья? Видно, что богата — на тебе платье, словно сделано из кожи гигантского коруга… только цвета яркие, как драгоценные самоцветы. Да и внешность неординарная… немного похожа на анахку. Я даже на ярмарке в Арвне не видел таких… красавиц!

Я неопределенно пожала плечами, не поняв смысла и половины слов:

— Если бы еще знать, что такое коруг… да ревень. И на кого я там похожа… хайку?

— Анахку, — поправил хозяин. Вновь оглядев меня с головы до ног, кавай хитро сощурился: — А понять не мудрено: коруг — змей с далеких островов, близ материка Тау. А ревень — теплый период соты…

И тут в дверь влетел Рови: я тут же во все глаза уставилась на мальчишку. Маленький плоский нос, как мне показалось поначалу, оказался острым отростком с двумя продолговатыми дырочками. Так, если бы обычный носик вывернули наружу и отрезали кончик. Содрогнувшись от неприязни, я опустила взгляд ниже: губ у парня почти не было, так — темно-серая ниточка под остатками носа, зато длинные широкие зубы сияли белизной, как у отца.

— Она идет! Ведунья идет! Батька, встречай! — звонко заорал Рови и, тряхнув белесыми волосами, шмыгнул в сторону двери, откуда доносились такие аппетитные запахи, что слюна мгновенно атаковала рот. Я подавилась: видимо, очень давно не ела.

Кавай снова нацепил свою белозубую улыбку на лицо, за что я была крайне благодарна: она скрывала общее уродство, и резво рванулся к дверям. В дом вошла женщина. Я с любопытством вытаращилась на нее, но была разочарована: по-моему, она не сильно отличалась от толстячка… если, конечно, не считать чуть голубоватого оттенка кожи. А кого я хотела увидеть? Скукоженную старуху с крюкообразным носом и козлиной бородкой? Вот ведь, начиталась всякой ерунды. Лучше бы вместо фэнтези да желтой прессы штудировала научные трактаты, может быть, нашлось объяснение всем этим происшествиям. Забытые народы, там — под землей, цвет кожи которых приобрел столь эксклюзивный оттенок вследствие длительной жизни поколений без солнца. И зрачок тоже…

А это было бы достоверным объяснением всех странных событий. Ведь я действительно не видела ни неба над головой, ни звезд в абсолютной тьме. Никто не доказывал, что в подземных городах не может быть холодного ветра! Так что я просто могла провалиться под землю, двинуться башкой: частичная амнезия на лицо! А там дополнительная травма многострадальной головы о твердый лоб подземного человека. И все: научное открытие в кармане!

Кавай тем временем рассыпался в любезностях, потом весь как-то подобрался и грозно гаркнул что-то нечленораздельное в сторону дверцы, куда улизнул серый пацан. Оттуда мгновенно материализовались женщины разных возрастов: фигур было не разобрать за завесой разноцветных тряпок, нацепленных одна на другую, отчего женщины казались одинаково толстыми. Они испуганно сгрудились перед хозяином, бросая на меня и ведьму взгляды, полные паники.

— Смотри, — громкий перешепоток серых дам не стал для меня тайной. — Ведунья-то похоже из анахов…

— Да что ты, — голосок повыше, — у них кожа синяя! Хотя, конечно, уродка такая же…

Я нервно рассмеялась: а что, я, собственно хотела? С моей точки зрения, уроды — они. Но и моя персона не должна показаться местным привлекательной: белокожая худышка с голубыми глазами явно не являлась здесь эталоном красоты. Так что стало понятна пауза толстяка перед словом «красавица». А я-то, дурочка, приняла «комплимент» за чистую монету.

— Цыц, ванаги! — гаркнул на них кавай. — Это не ведьма! Проводите лучше гостей в комнату хозяйки!

Тут все завертелось, закружилось, меня потащили сначала куда-то наверх, по винтовой лестнице, потом по низеньким кривым коридорчикам. Когда же, наконец, все вокруг немного стихло, я обнаружила себя к небольшой комнате с плотно закрытыми шторами и с одной горящей свечой. В легком полумраке с трудом разглядела огромную кровать, на которой возлежала женщина с изможденными чертами лица, обрубок носа был еще резче и острее, чем у кавайя. Со стороны кровати доносились странные ритмичные клокочущие звуки. Вокруг женщины стояли три молчаливые персоны. Похоже, одна из фигур это пришедшая ведунья, вторая фигура — сам кавай, а третья… как раз подходила ко мне.

— Ты помощница ведуньи? — робко спросила приветливая молодая женщина: волосы незнакомки были тщательно уложены в высокую гладкую прическу, от чего круглые серые глаза казались почти огромными.

— Скорее, я её потенциальная пациентка, поскольку потеряла память и пришла просить помощи у хозяина, — устало ответила я, не в силах больше удивляться.

— Кавай хороший человек и в помощи не откажет! — решительно проговорила девушка. — Даже таким, как ты.

Я пожала плечами, поскольку и не спорила: это даже в моих интересах.

— А кто такие — ванаги? — я решилась просветить для себя пару незнакомых слов: вдруг «ванаги» — это не звание женщин, а ругательство?

— Птахи мелкие, — удивленно отозвалась девушка. — Безобидные. Правда, крику от них…

— Понятно, — кивнула я. — А что значит кавай?

— Кавай — это кавай, — совсем растерялась собеседница, но потом попыталась объяснить: — Он тут главный, ему принадлежат поля, леса, рабы в селе…

— А, — понимающе протянула я. — Типа помещика.

— Не знаю, что такое тимещика, — передернула плечами женщина.

У кровати раздался шум, и мы обернулись. Ведьма склонилась над больной, прикасаясь к серой коже тонким звенящим предметом. При этом она сурово покачала головой и погрозила кому-то пальцем.

— А что у вас случилось? — тихо спросила я.

— У главной мамы третий день икота. Ни есть не может, ни спать, измучалась совсем! Сглазили, видимо, на ярмарке…

Поморщившись на слово «сглаз», я поинтересовалась:

— А вы дочь кавайя? — Вспомнила: Рови говорил, что болеет его мать.

— Дочь второй жены кавайя, — с гордостью ответила она. — Но главную маму я тоже люблю, она меня не обижает, — добавила девушка, а я с изумлением пыталась осознать сказанное: тут что — типа гарема? И вся эта стайка серых женщин — наложницы?

Со стороны больной раздалось шипение, легкий вскрик и все стихло. Ведунья откинула с лица пряди волос и облегченно вздохнула:

— Ну вот и все, теперь поспите, а утром…

Но тут больная женщина подняла глаза в наш угол. «Главная мама» с шумом втянула воздух дырочками продольных ноздрей и уставилась в мою сторону расширившимися глазами. Я удостоверилась, что за моей спиной никого нет, и изумилась, чем же моя скромная персона так взволновала хозяйку. Наконец минута молчания, успевшая порядком потрепать мне нервы, закончилась. Казалось, женщина заново вспомнила, как дышать и попыталась что-то сказать. Попытка не удалась, зато её хрип вывел из недоумевающего ступора старосту:

— Дорогая, что с тобой? — взволнованно спросил тот, поглаживая тонкую руку жены.

— Что со мной? — возмущенно взвизгнула женщина. — Ты клялся, что больше баб водить в дом не будешь, и так ораву натащил — кормить скоро станет нечем! Теперь еще и моде решил поддаться и притащить иностранку?! Да я с тебя шкуру спущу!

— Ну что ты, — растерянно проблеял кавай, испуганно метнув затравленный взгляд в мою сторону: я вдруг осознала, что такие мысли и в самом деле посещали круглую головку этого уродца, и содрогнулась от мерзости. — И в мыслях не было, дорогая…

— Смотри у меня, — грозно прорычала женщина, но все еще косилась на меня, как лошадь на пожар.

А кавай тем временем счел за благо переменить тему и разразился благодарственной речью в честь ведьмы, потащив женщину из комнаты. По пути неугомонный толстячок подхватил под руку и меня. Дорога пролегла опять через лестницу, только уже вниз. Сопровождаемые витиеватой речью, мы попали в ярко освещенную столовую. Ведунья весело подмигнула мне, а я лишь кисло улыбнулась: не люблю попадать в гаремы, хоть пока ни разу и не приводилось.

Казалось, что в столовой терпеливо ожидали нашествия многочисленных родственников. Пятиметровый монументальный стол из камня был уставлен разной снедью. Нас усадили, причем речь кавайя, ни на секунду не прекращавшаяся за наш переход, вылилась в высокопарный тост. Похоже, серенький мужичок пытался загладить передо мной свою вину. Он всячески подчеркивал, как любит свою жену и как рад ее хорошему самочувствию. Выпив за здоровье исцеленной бокал багрового вина, ведунья тихо обратилась ко мне:

— Я - Марвия, ведунья. А кто ты? — Поднадоевший вопрос! Я послушно повторила свою биографию, решив, что сегодняшний вечер я уже забыть не должна ни при каких обстоятельствах: если верить, что повторение укрепляет память. И, кстати, озвучила просьбу о помощи в обретении оной.

Кавай что-то беспрестанно бурчал себе под нос, но старательно прислушивался к каждому слову. Марвия надолго задумалась. Я уже успела попробовать немало блюд, настойчиво рекомендуемых хозяином дома, когда она заговорила вновь:

— К сожалению, я не смогу помочь, — разбила она мою надежду, — судя по следу на твоем сознании, потеря памяти сопровождалась сильным магическим возмущением неизвестных мне сил. Я вообще сначала приняла тебя за мага с возможностью управлять этими самыми силами. Возможно это силы, которые привели тебя сюда, а потеря памяти так сказать побочный эффект. Возможно также, что память восстановится сама, как в обычных случаях потери ее от шока. А возможно это навсегда, я не знаю, извини.

— Что же мне делать? — упавшим голосом спросила я, не знаю уж у кого.

— Для начала, освоиться здесь, — пожала плечами ведунья.

— Ага, — сникла я, — вот только бы понять: здесь — это где?

— В Кеприи, — спокойно ответила Марвия: я бы так же ответила — на Земле. И от этого не легче: я знаю, как живут на моей родине, как едят, ходят, работают… но что из всего этого делала я? — А потом попробовать найти кеприйца или кого-то еще, способного тебе помочь. Что-то ты умеешь делать? — ведьма пытливо всмотрелась в мое лицо: поразительные ярко-алые глаза ведуньи не имели ни намека на зрачок.

— Не знаю… — раздраженно произнесла я.

— Тогда посмотрим, что у тебя в сумке и попытаемся определить твою специальность. — Ведьма улыбнулась и направилась к моим сумкам… — О боги, что это?!

— Плеер, — снисходительно улыбнулась я: в Кеприи, насколько я поняла, подобной техники нет.

— И для чего этот плеэр? — подозрительно уточнила Марвия.

— Чтобы музыку слушать, — пожала я плечами.

Поднявшись, проверила наличие батареек. Затем, щелкнув клавишей, включила проигрыватель. Из динамика полились звуки романтической восточной мелодии. Ведунья отпрыгнула на шаг, выставив перед собою чуть засветившиеся руки. Кавай же мгновенно перестал бормотать, замерев, словно суслик в поле. Тонкие, еле заметные, усики его чуть подрагивали:

— Потрясающе! — тихонько прошептал он. — Кафиям и не снилось…

Я выключила плеер: электричества здесь, судя по свечам, нет, так что батарейки нужно беречь. Марвия осторожно приблизилась и с неожиданной яростью ткнула пузатый магнитофон: я еле успела предотвратить падение хрупкой техники и с изумлением уставилась на прежде адекватную женщину.

— Ну, допустим, — Марвия даже содрогнулась, бросив опасливый взгляд на проигрыватель. — И для чего нужна эта… музыка?

— Чтобы танцевать, — растерянно проблеяла я: выходит, я танцовщица?

— А это, вероятно, твои костюмы, — ведунья вытянула из сумки нечто искрящееся. — Богатые наряды…

— Ничего особенного — бижутерия китайская, — оторопело моргнула я, с изумлением глядя на сумку: так вот чего она такая тяжелая!

— Что это еще такое? — уточнила Марвия.

— Да просто подделки, — отмахнулась я, — вид богатый, а на самом деле все эти камешки — обычное разноцветное стекло…

— Какие ткани, — зачарованно прошептал кавай, с энтузиазмом модницы щупая тряпки, — прозрачные, словно крылья снези. Это просто невероятно…

— Кто такие снези? — привычно уточнила я, а то потом просто забуду.

— Твари кусачие, — фыркнула Марвия. — Но крылья правда красивые. Увидишь такую — беги! Яд несильный у них, но неприятный…

— Танцовщица — это хорошо, — кавай задумчиво рассматривал меня: в серых глазах явственно читалась легкая грусть, — Всегда работу можно найти. Кстати, мой хороший знакомый, — корчмарь в Вилраде, — собирает труппу артистов для увеселения посетителей. Валл он небедный, на удивление умный и что важно, добрый. Так что, скажешь, что от меня, и лёгкая прижимистость не помешает ему дать тебе приличное жалованье и место проживания в его же гостинице. Конечно же, если он вспомнит, что немного задолжал когда-то…

— Ну и замечательно, дорогой хозяин! — с легкой усмешкой произнесла ведунья. — Кстати, о прижимистости — ты мог бы расплатиться сейчас, это избавит тебя самого от долга…

Кавай смутился под пронзительным взглядом ведуньи. Бормоча извинения, он полез за пояс, доставая тоненькие палочки, длиной с мизинец. Отсчитав десяток, протянул Марвии. Довольная ведьма убрала деньги в один из многочисленных мешочков, висящих на поясе женщины.

— Ты можешь заночевать, — доверительно обратился ко мне хозяин, чуть приобняв за талию. — А утром я дам тебе письмо и немного деньжат на первое время…

Похотливый взгляд сальных глаз не оставлял сомнений о намерениях кавайя на эту ночь: я вздрогнула от отвращения. Но уходить в пугающую ночь в чужом мире совсем не хотелось. Выручила Марвия:

— Ой, спасибо, добрый хозяин, за приглашение, — женщина втерлась между нами, оттесняя кавайя к двери. — Конечно же, мы останемся!

Понурившийся толстяк высунулся за дверь и злобно гаркнул несколько слов. В зал влетели две женщины, насмерть перепуганные мрачным настроением кавайя. Сам же хозяин ушел прочь, что-то бормоча себе под нос и живописно размахивая коротенькими ручками. Поглядев ему вслед, я хихикнула: невероятно длинные мочки спускались практически до шеи, что делало кавайя похожим на серого зайца, прижавшего уши.

Наложницы же проводили нас в небольшую комнатку, где стояли две узкие лавки с тоненькими матрасиками. Схватив пару вещей, — видимо, это была их собственная спальня, — молодые женщины торопливо выскочили прочь.

Марвия деловито обследовала помещение. Умывшись водой из небольшого тазика, ведунья развязала пояс с подвешенными к нему мешочками, и улеглась на одну из скудных постелей.

Я подошла к большому тусклому зеркалу, которое служило единственным украшением маленькой комнатки. Серая, словно ртуть, поверхность неясно отражала испуганную девушку в спортивном костюме и с растрепанными по плечам пепельными волосами:

— Куда же тебя занесло, танцовщица с Земли? — печально спросила у отражения и, не дождавшись ответа, прошептала: — И, что еще важнее — кто же ты сама?

 

Глава 2

Наутро я тепло попрощалась с новыми знакомыми, стараясь не замечать тоскливого взгляда сальных глаз толстячка и грозного зырканья старшей жены, которая вопреки рекомендациям ведуньи вскочила с постели, дабы убедиться в моем скором отбытии. Я же поспешила успокоить эту ревнивицу, постаравшись отправиться в Валрад как можно скорее.

В доме на окнах повсюду висели плотные шторы, поэтому я не могла предположить, что будет представлено моим глазам в свете дня. И будет ли этот свет… Хотя, честно говоря, я сама очень боялась, что подозрения оправдаются: мы под землей. Поэтому, ничто не могло меня заставить приподнять тяжелую ткань занавески. Выйдя за порог с крепко зажмуренными глазами, я глубоко дышала, стараясь восстановить нормальное биение сердца. Убедив себя, что хуже уже не будет, я распахнула глаза и озадаченно уставилась на веселое оранжевое солнышко, карабкающееся на белоснежное небо. А озадаченно потому, что на горизонте, оттеняя багровую линию чужих лесов, пыталось последовать за братом точно такое же оранжевое солнышко.

— Два солнца! — потрясенная до глубины души, я тяжело облокотилась на косяк. — Это точно не подземелье!

Теперь я жалела, что это не так: из подземелья можно было бы выбраться на поверхность. А откуда выбираться теперь? Голова закружилась: неужели, я действительно оказалась в другом мире? Но это же просто невозможно! Может, истории из желтых газетенок не такие уж и выдуманные? Тогда все просто: меня похитили инопланетяне. Хотя, судя по уровню техники, — ее здесь просто нет, — летающие тарелки еще не изобретены. Теперь уже не знаю, что и подумать. Голова кружилась, хотелось просто убежать. Только вот беда: бежать тоже было некуда.

Пока я в легкой панике следила за двойным светилом, пытаясь привести себя в чувство, из дома вышла веселая Марвия. По пути молодая женщина поправляла многочисленные сумочки на длинных лямках. Следом за ведуньей выкатился сам кавай. Воровато оглянувшись, он потянул меня в сторону от двери:

— Вот, держи, — толстячок накинул на меня толстый серый плащ, ткань которого была немного похожа на шинельную. — Ходень все-таки… И письмецо возьми. Ступай по этой дороге в Валрад, спроси Дика. Там тебе любой покажет, где его гостиница. — Кавай немного помолчал, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. — Ну, если захочешь вернуться… — Он пытливо заглянул мне в глаза и с надеждой произнес: — А может, проводить тебя? Как бы не заблудилась…

— Я провожу, — громко заявила Марвия: толстяк даже подпрыгнул от неожиданности. — Мне нужно прикупить в городе некоторые ингредиенты для зелий. Дика я знаю. А ты, добрый хозяин, обещал Кире немного денег на всякий случай…

— Ну вот, раз ты берешь гостью с собой, то и денег ей не понадобится, — раздраженно буркнул кавай, поспешно ретируясь в дом.

Спрятав свои потрясающие глаза без зрачков, женщина пробормотала, что камы просто невероятные скряги. Я благодарно улыбнулась ведьме: добрая ведунья, кажется, решила убедиться, что со мной все будет хорошо. Это было очень приятно: практически незнакомый человек проявляет к тебе столько участия.

Но немного подумав, я поняла, что это меня все-таки немного настораживает. Поэтому, попробовала уточнить причину нежданного счастья. Марвия рассмеялась такой «нечеловеческой» проницательности и объяснила, что хочет проследить за моей дальнейшей судьбой: может быть удастся установить, что же за неизвестная магия решила почтить этот мир своим присутствием. Так что все оказалось еще проще: обычное человеческое любопытство. Хотя, конечно, человеческим тут и не пахло, так что — обычное ведьминское.

— Может, ты просто не знаешь о такой магии, — осторожно возразила я, вспомнив реакцию ведуньи на проигрыватель. Для таких вот миров, находящихся в развитии примерно рыцарских времен, любая техника — волшебство! — Ведь ты не можешь точно знать, какая магия обитает в далеких уголках Кеприи.

— Я хоть и ведунья, — пожала плечами Марвия, — но учиться приходилось и другой магии. Как раз для того, чтобы точно знать. И штудировать тысячи забытых легенд различных рас… Ведунья может неожиданно столкнуться с древним проклятием, решившим снова почтить этот мир своим присутствием. Жили раньше такие шутники: наложат заклинание на какой-нибудь предмет. Сами тысячу сот как умерли, а заклятие живет и может проявиться в любой момент…

— Тогда что же ты делаешь в этой глуши? — изумилась я.

— Знаешь, полукровкам непросто пробиться на хорошие места. К тому же это не совсем глушь. С одной стороны нашего леса Вилрад, это сход торговых путей, один из самых богатых городов долины Кабал, к тому же единственный, имеющий выход к морю, то бишь порт… кроме Арвна, конечно. Но там идет торговля исключительно рабами. С другой стороны леса простирается граница владений цваков. А на севере лес упирается в горы, где живут анахи.

— Это те, на которых я похожа, только синие? — уточнила я, вспомнив разговор жен кавайя.

— Хороший у тебя слух, — криво усмехнулась Марвия. — Если на то пошло, я тоже похожа на анахов. Собственно, именно поэтому я маг. Досталось от папочки, — ведьма горько улыбнулась. — Он поддался было моде: брать в гарем иноземных женщин. Да в Лив'утвао считают, что анахи — высшая раса. И поэтому полукровок не признают. А влюбленная камка как назло понесла… Добрый папа просто взял и выбросил мать за пределы владений анахов. А родила она меня уже в долине.

— В смысле, — пораженно ахнула я. — Беременную бросил? Вот гад!

— Я не жалуюсь, — невесело покачала головой Марвия. — Анахи чересчур высокомерны, да и диктатура их мне не по душе, жить там я все равно бы не смогла. Я просто не хочу, чтобы ты попала в ту же ловушку, что и моя мать.

— То есть так завуалировано ты предлагаешь мне свою помощь? — уточнила я.

— И дружбу, — улыбнулась она.

Мы шли по дороге, уложенной толстенными керамическими плитами, многие из которых уже давно были расколоты в мелкую пыль, поэтому приходилось внимательно смотреть под ноги, просто чтобы не остаться искалеченной.

— А мама твоя, — камка, это кто? — уточнила я.

— Так мы ночевали у кавайя, — лицо Марвии удивленно вытянулось. — Вся его семья — чистокровные камы.

— Понятно, — хихикнула я и подумала, что подруге чрезвычайно повезло унаследовать от папочки нормальный нос. Да и уши ее не полоскались по ветру. Роднил ведунью с камами лишь сероватый оттенок кожи, да излишне крупные зубы. — А камы магией владеют?

— Напрочь лишены, — презрительно фыркнула Марвия. — Они в основном занимаются земледелием, да торговлей… камами же.

— Как это? — удивилась я.

— У камов очень четкое разделение по происхождению. Кто-то рождается рабом и никогда уже не будет кем-то иным. Кто-то из рода кавайя — они владеют землей и покупают рабов, чтобы выращивать на полях коргу. Есть и свободнорожденные — они часто становятся торговцами, реже — ремесленниками. А чем торговать, — рабами или товарами, — выбор каждого.

— Коргу — это что? — деловито уточнила я.

— Корга — это зерно, — отмахнулась ведунья. — В долине Кабал выращивают в основном коргу. Из нее варят кашу, делают хлеб…

— Типа пшеницы, — понимающе кивнула я. — А раз дар колдовства тебе передался от отца, значит — анахи владеют магией?

— Владеют, — угрюмо согласилась ведунья, — магия у них сильная, в отличие от цваков…

— Кто такие? — заинтересованно подняла я брови.

— Ну, — раздумывая, протянула Марвия, — это другие маги. Не то, чтобы они были слабее анахов… просто сила их менее явная. Например, они способны читать мысли… и даже принудить другого поступить так, как им выгодно. Если кеприец слабее в магии, конечно. С сильными тоже может пройти, но усилий приложить придется гораздо больше, а цваки лишний раз напрягаться не станут.

— Значит, по силе они на втором месте, — подытожила я. — Ведь анахи — высшая раса?

— Это анахи так считают, — хохотнула ведунья. А вот цваки с ними в корне не согласны. Но открыто не возмущаются, так как в битве анаху цвак проиграет… зато цвак может потихоньку справиться с анахом, если будет время.

— Партизаны какие-то, — саркастично хмыкнула я. — Ну, а кто еще живет в этом нескучном мире? Еще маги имеются?

— Есть еще эфемериды… — растерянно промолвила ведунья. — Но они живут на материке Тау. Это очень далеко. Про них и их магию ничего достоверного не известно — смесь легенд, слухов и страхов. Ясно одно: они сильны в маскировке, очень скрытны и не любят путешествовать. А еще очень богаты…

— Богатство никогда до добра не доводит, — с умным видом продекламировала я. Потом рассмеялась: — Ух, сколько тут магов… еще есть?

— По мелочи, — пожала плечами ведунья. — Валлы имеют сильную связь с природой, могут даже использовать некоторые силы. Только они в основе своей простодушны. Но встречаются особи невероятного ума и характера… вот к одному из таких уникумов мы сейчас и идем. Говорят, хозяин корчмы может справиться даже с анахом… Вряд ли, конечно, но в каждом слухе есть доля истины…

Дорога все больше расширялась, в нее, как в полноводную реку, втекали боковые тропинки и вполне утоптанные пути. Вскоре нас начали обгонять группы всадников и деревянные обозы с товарами. Становилось все более людно, и на подступах к городу было совсем уж не пробиться. Более того, у ворот выросла приличная очередь.

Сами ворота выполнены из синего узорчатого металла. Дорога к замку уже была выложена плоскими круглыми камнями: насколько я поняла, каменных пород в мире не так много и это дорого. Простые дороги мостят кривыми керамическими плитами, как и строят дома простолюдинов. Стена богатого города была выложена из крупного и мелкого камня серо-голубого оттенка. Слеплены камни, видимо, той же глиной, так как в стене пробивали корни пожухлые красноватые лианы. Вал перед стеной был старательно выложен знакомыми кривыми керамическими плитами.

Когда мы подошли к концу очереди, я уже начала слегка косеть от свалившейся на меня информации о количестве народов, населяющих этот Кеприю и об их зачастую нетривиальных обычаях. Запутавшись совсем, я запросила о пощаде. Марвия засмеялась и успокоила меня:

— Да этом городе живут практически все представители рас, и если бы каждый из них стремился исполнять обычаи своего народа, то город взлетел бы на воздух в тот же миг.

Так что я слегка расслабилась:

— Тогда я не буду пытаться все это запомнить… и так с памятью проблемы. Эх, как мне повезло, что столько народов говорят на единственном языке, и я его понимаю! А то бы пришлось изучать новые слова…

Тут ведьма бросила на меня искоса колючий взгляд, но ничего не сказала, лишь потянула вдоль очереди к серой неприметной дверце. За дверью оказался… мрак. Я нервно хихикнула, а Марвия, и дальше таща меня за руку, по пути объяснила, что это «черных ход», специально для таких как она. Я сделала вывод, что магов здесь любят. Или хотя бы боятся, что в огромной очереди они озвереют и разберут город по камушку. И правильно! Женщина рассказывала, что штудировала науку магии пятьдесят сот, так что надо же получать какие-нибудь привилегии после этой пытки. Вскоре посветлело, и мы вышли с другой стороны крепостной стены, причем уже не у ворот, а на какой-то узенькой улочке города.

— В любом случае спасибо! А то в такой очереди меня просто раздавили бы и свернули в рулон для большей компактности.

— В такой очереди тебя бы запросто украли в чей-нибудь гарем! — рассмеялась ведунья.

— ???!!! — Кажется, я лишилась дара речи.

— Кира, твоя внешность о-ч-ч-чень необычна для нашего мира, так что постарайся не пополнить чью-нибудь коллекцию раньше времени, ладно? — Марвия посмотрела на меня пронзительным взглядом красных глаз.

— И много у вас тут таких коллекционеров?! — немного паникуя, уточнила я.

— Хватает. Но нам надо просто добраться до знакомого корчмаря кавайя и тогда тебе ничего не будет грозить. Он помешан на искусстве и всегда готов взять под свое крылышко очередного непонятого гения. Хотя, думаю, что ты и без рекомендации кавайя произвела бы на него впечатление, но так с тебя вообще пылинки сдувать будут!

— А он сам, случайно, не любитель иноземных женщин? — осторожно уточнила я, вспомнив масляный взгляд толстячка.

— Да что ты, — даже рассмеялась подруга. И серьезно добавила, словно обрубила: — Он же валл!

Как будто мне это что-то объясняло! Мы бодро передвигали ногами по мелким камушкам городской мостовой. Да, без проводника в прогулки по городу я решусь пуститься еще очень нескоро. И как только Марвия разбиралась, в какую из абсолютно одинаковых подворотен нырнуть и куда повернуть на одном из многочисленных перекрестках. Вокруг суетливо сновали серолицые существа, часто бросая на нас любопытные взгляды.

Наконец мы подошли к трехэтажному зданию, которое выглядело не как корчма, а скорее как дворец. Ну, небольшой такой дворец с огромной конюшней, площадью и фонтаном перед входом. Помпезные керамические колонны, правда, уже были кое-где сколоты, и в гранитных урнах что-то вонюче дымилось, но все равно это не было похоже на корчму. Похоже, что эти мысли отразились на моей не в меру живой физиономии, потому как Марвия рассмеялась.

— Удивлена? Не переживай, это впечатление ты делишь со всеми приезжими. Дело в том, что здесь когда-то жил старый кам, у которого была куча родственничков, претендующих на его немалое состояние. Но, увы, не было собственных детей. После того, как родственнички вылизывали его сот десять перед смертью, или морили, что, наверное, ближе к истине, он завещал все своему камердинеру. Это стало большим скандалом, так как камердинером у него был чистокровный валл! Правда, завещал с условием, что тот сделает из дома гостиницу, и будет бесплатно сдавать четверть комнат представителям любого искусства. Камердинер же пошел еще дальше, разместив на первом этаже корчму, а обласканным изменчивыми музами дает в пользование половину всех комнат, поскольку разделял любовь своего господина к прекрасному. Правда это не мешает ему драть с других постояльцев втридорога. А поскольку это сейчас самая модная, чистая и с безупречным обслуживанием гостиница, комбинированная с корчмой, то от желающих отбоя нет, здесь даже места бронируют! И это при наличии еще пятнадцати гостиниц и сотни кабаков в этом городе!

Я прониклась, с восхищением осматривая во всех смыслах выдающееся здание. Марвия не спешила заходить внутрь: ведунья мрачно осматривала группу странных господ в темных плащах, капюшоны которых полностью скрывали лица. Один из мужчин остановился и пристально посмотрел на нас. Что пристально — я просто почуяла загривком, поскольку по шее побежали мурашки. Марвия поспешно оттащила меня за угол:

— Держись подальше от анахов, — строго наказала она мне. — И еще: владелец корчмы — валл. Не смейся над ним, не шути — он это не любит. Вообще, Дик невероятно умен, для вала. Так что постарайся отнестись к нему со всем уважением. В отличии от сорасников, Дик знает — что это такое. Он даже носит штаны!

— Даже так? — я деланно изумилась, но потом не выдержала и расхохоталась: — Тогда он действительно достоин уважения!

Но вскоре мне стало не до смеха. Мы зашли внутрь и попали в шумный зал: он был просто огромен! И до некуда заполнен людьми. Впрочем, я поторопилась, как раз людей как таковых здесь не было…

— Посмотри вон на тот столик, вот так выглядят цваки! Впечатляет? — Похоже, подруга решила подкрепить свою лекцию практикой. Я с любопытством уставилась на изящных молодых людей с фиолетовой кожей. Особенно меня поразили разноцветные ирокезы, которые украшали чисто выбритые головы зеленоглазых красавчиков. — Полоска волос на голове указывает на положение в обществе… А вон в том углу целая компания анахов… Те трое наверняка присоединились к ним. Они всегда в своих черных плащах, поэтому благородную синеву кожи магов нам сейчас не увидеть… но оно и к лучшему, уж поверь!

Мы пробирались между невысокими столиками, а я удивлялась: насколько странно постаралась природа этого мира. Может, тут радиоактивное солнце, если кожа кеприйцев или серая, или синяя? Тогда как же быть со страшными и одновременно очень трогательными цваками с их почти прозрачной кожей? Тут проходя мимо столиков последних, я услышала, что мужчины меня бурно обсуждают. Различив слова, я поняла, какая именно часть пришлась гостям по вкусу и начала медленно краснеть. А, оглянувшись, увидела, что двое представителей этого народа поднялись с решительным видом и уже направлялись следом за нами.

— Ма-а-арвии-и-я!!! — в ужасе то ли прошипела, то ли прокричала я. В минуты стресса я способна еще не на такие звуки.

— Спокойно, Кира! Вот твой защитник! — громко продекламировала Марвия.

Я перевела взгляд вперед себя и испуганно икнула. Пред моими глазами было мохнатое пузо в диаметре так метра полтора. Я запрокинула голову, пытаясь посмотреть в глаза его обладателю.

— Привет! — улыбнулась живая гора скомканного меха.

Я остолбенела от ужаса, не в силах отвести взгляда от огромной пасти, снабженной целой батареей острых желтых зубов. На память пришли жуткие сценки из старого фильма про звездные войны. Я оторопело оглядывала чудовище с головы до ног. Опустив взгляд, я увидела, что монстр одет в шикарные красные шаровары. Хихикнув: в памяти некстати всплыл один наш фильм, я дважды хлопнула себя по щекам. И, прежде чем разум остановил это безумие, присев, выдала:

— Ку!

Марвия притворно вздохнула и, вынув письмо из моей сумки, передала его ошалевшему от такого приветствия великану. Тот пробежал глазами по строчкам, и глаза его потеплели. Мохнатая лапа опустилась на мое плечо:

— Я Дик. Не бойся, в обиду не дам! — по-моему, он специально произнес последнюю фразу так, что она громом пронеслась по всему залу. Я торопливо оглянулась: заинтересованные наглые типы, пробиравшиеся между столиками в нашу сторону, внезапно стушевались и постарались сделать вид, что встретили знакомых за близлежащим столиком. Соседи несказанно удивились, и шуму в корчме прибавилось.

— Тут сказано, что ты — танцовщица, — валл пристально оглядел меня с ног до головы. — Покажешь свое умение?

Он покачивался, словно медведь, стоящий на задних лапах. У меня возникло ощущение, что валлу не совсем удобно стоять на ногах. Может, они обычно передвигаются на четырех конечностях?

— Попробую, — честно ответила я. — У меня небольшие проблемы с памятью…

— Лады! — грохнул Дик, не дослушав. — Тогда, пойдем, покажу тебе твою комнату, и до вечера можешь гулять… только, не уходи дальше фонтана одна. А то пополнишь чей гарем.

Номер был выше всяких похвал! Целых три комнаты и огромная ванная с бочкой в человеческий рост посередине. Воду в «ванне» подогревала хитрая конструкция из голубоватого металла с горячими углями. Я сердечно поблагодарила Дика и он, напомнив о предстоящем выступлении, вернулся в зал.

— Просто здорово! — подруга была со мной согласна, на этот раз даже её проняло. — Кто первый будет купаться с дороги?

Мы взвизгнули и обе рванули в бочку, срывая с себя одежду… Раздался всплеск и наш счастливый визг. Благо размеры бочки позволяли залезть в неё и вчетвером. Вымывшись, мы обнаружили в общей комнате блюдо с фруктами и, подкрепившись, решили немного погулять по городу. Заодно подкупить кое-чего в знахарскую сумку ведуньи.

Дик недовольно гудел за стойкой, не решаясь отпустить нас. Но, в конце концов, ведьма уговорила мохнатика. Правда, нам пришлось таскать за собой другое чудовище — его младшего братца:

— Он хоть и туповат, зато все в городе знают, что Бак — мой брат. И если что — придется иметь дело со мной! — ворчал корчмарь, взлохмачивая и без того спутанные волосы на затылке невысокого валла. Невысокого по сравнению с Диком: он был лишь в два раза выше меня!

Младший мохнатик оказался крайне молчалив… хотя, может, ему просто унизительно было прогуливать по городу двух девиц. Нагулявшись до ломоты в ногах, мы вернулись очень довольные. Я, полная необычных впечатлений, а Марвия полностью и недорого отоварилась в знахарских лавках. Сдав «овчарку» Дику, разбрелись по комнатам и заснули…

Мне снилось, что я танцую в группе из шести девушек в восточных костюмах в свете рамп. Концертный зал был полон зрителей. И надо было выступить безупречно, поскольку именно сегодня выбирали лучшие коллективы, способные не уронить честь города перед высокими гостями. И, как назло, одна из девушек постоянно допускала ляпы, крутилась не в такт. Ее мотало по всей сцене. Багровая Леля уже рассерженной гусыней беспрестанно что-то шипела за кулисами. Я активно призывала подругу сосредоточиться, хотя танец был уже запорот. Вконец закрутившаяся танцовщица рухнула в оркестровую яму. Музыка все продолжалась, но на сцене уже никого не было: я удивилась поспешному бегству девчонок. Метнувшись к яме, увидела распластанное тело девушки. Закричав от страха, спрыгнула вниз и повернула девушку за плечи: на меня смотрели круглые алые глаза без зрачков, дико выделяющиеся на голубовато-серой коже. Узкие серые губы исказила болезненная гримаса…

— Да вставай же, наконец, хочешь проспать свое первое выступление!? — похоже, меня будили долго, поскольку ведунья была уже слегка на взводе.

— Не тряси меня, я чувствую себя, как в миксере, — тряска к моему облегчению прекратилась: должно быть, Марвию озадачило незнакомое слово. Я открыла глаза и перед моими глазами материализовалась чашка с чем-то горячим. Правда, к моим магическим способностям это не имело никакого отношения, просто подруга решила побаловать меня душистым чаем.

— Я надеюсь, в твои планы не входит моя скоропостижная гибель? — я подозрительно покосилась на чашку.

Похоже, ведунья обиделась, она грубо сунула мне чашку, буркнула, что это «повысит бодрость», и ретировалась из комнаты. Уж и поворчать немного нельзя! Я вдохнула чудесный аромат, и, проорав «спасибо» в сторону открытой двери, выпила зелье, маскировавшееся чаем.

Сладко потянувшись, поднялась с влажной постели. Кошмар оставил о себе на память липкий пот на всем теле, поэтому я быстро обтерлась полотенцем, смочив его холодной водой из кувшина. И лишь потом громко спросила:

— А сколько у меня еще времени? — ответом была тишина, и я добавила извиняющимся тоном: — Ну, хватит дуться, подруга! После таких жутких снов вообще странно, что я все еще веду себя вполне адекватно…

— Я не дуюсь, а пытаюсь разгладить твои наряды, — раздалось из соседней комнаты, — а выход твой через пятьдесят унов… примерно. А тебе, что, кошмар приснился?

— Еще какой, — буркнула я, содрогнувшись от воспоминания. — А пятьдесят унов — это сколько? Я не очень разбираюсь в течении времени в вашем мире…

Потом вошла в комнату и увидела Марвию за работой. От ярких сценических костюмов, развешанных на мебели, и действительно находящихся в жутко смятом состоянии, летели разноцветные искорки.

— Вот, прошел один ун, — кивнула ведунья.

Я глянула на часики: примерно полторы минуты. Значит пятьдесят унов — это чуть больше часа. Да, часа тут мало: если тут вдруг найдет хороший утюг с отпаривателем, я буду корпеть часа три, как минимум. Но тут ведьма, метнув на меня лукавый взгляд, торжественно щелкнула пальцами, и костюмы стали выглядеть так, как будто их выгладили лучшие специалисты в этой отрасли. Я восхищённо вдохнула, ведунья гордо улыбнулась и продолжила:

— А дальше все просто: тысяча унов — диос?

— Диос? — звучало, словно что-то на испанском.

— Ну, день и ночь, — нетерпеливо отмахнулась Марвия. — Ревень — шестьдесят диос, ходень — сорок. Ревень и ходень — сота. Понятно?

— Более-менее, — улыбнулась я и порылась в полупустой сумке, пытаясь найти хоть что-то, способное хоть немного прояснить мне свою собственную жизнь.

Косметичка, лак для волос, салфетки для снятия макияжа, накладные ресницы… ключи. Ни фото, ни кошелька. Хотя, возможно, кошелек просто выпал из кармана при падении… Тяжело вздохнув, я быстро нанесла макияж. Марвия смотрела на этот процесс с почти суеверным ужасом:

— Зачем это? — потрясенно спросила она, наблюдая за тем, как я приклеиваю накладные ресницы.

— Не знаю, — пожала я плечами. — У нас считается, что так красивее. Наверное, я просто делаю то, что привыкла делать перед выступлением… если я, конечно, на самом деле, танцовщица.

И вот в костюме и почти с безупречным макияжем я аккуратно спустилась вниз, мучительно припоминая дорогу. Войдя в комнатку перед сценой корчмы, я вздохнула с облегчением: контуженная память вроде справилась. Ведунья важно несла за мной CDплеер, словно это было самое ценное сокровище мира. В комнатке никого не было: похоже, я выступаю первой. А может и единственной. Это несколько нервировало, всегда трудно быть первой. Подруга обняла меня, стараясь не помять, пожелала удачи и ретировалась в зал.

Вошёл Дик, окинул меня восхищенным взглядом черных глаз и присвистнул:

— Видимо, ты и вправду танцовщица!

— Ты сомневался и хотел, чтобы я выступила? — засмеялась я.

— От этого пройдохи можно ждать чего угодно! Я подумал, что он направил ко мне скрывающуюся анахку-отступницу, — усмехнулся он. Потом стал серьёзным: — Теперь все в твоих руках… и ногах. Удачи тебе и не переживай, независимо от результата, ты под моей защитой.

Великан вышел, почти согнувшись пополам под косяком. А я глубоко вздохнула, прогоняя нервную дрожь в негнущихся коленках, и, перекрестившись, вышла в зал. Прошла по скрипучей деревянной сцене в тени тяжелого пыльного занавеса и поставила плеер в конце зала, задав программу проигрыша мелодии через пять минут. Потом прошла на середину сцены и сосредоточилась на своем состоянии. Сейчас мне оставалось только довериться собственному телу, так как сам процесс танца я не помнила напрочь. Даже не знала стиль, в котором я обычно танцую: только судя по костюмам, можно предположить, что это — восток.

За занавесом слышен равномерный гул. Что ж, кеприйцы веселятся, все правильно, надо же как-то разнообразить свою жизнь. По ткани проплыла огромная тень, и громоподобный голос произнёс:

— Тихо! — и настала неправдоподобная тишина, как будто кто-то выключил звук, — Представление начинается! — чуть тише добавил Дик.

Стоя на сцене, я отчитывала мгновения, оставшиеся до начала мелодии. Занавес медленно отъезжал в сторону, и я оказалась в столбике переливающегося света. Сердце колотилось так, что это наверняка было слышно и зрителям. По залу прокатился вздох, как ветерок: я уже поняла, что в Кеприи все готовы поверить в реальность золотого блеска фальшивых камней.

И сейчас, на сцене, зритель не видит подделки. У него перед глазами диковинная фигурка, наряженная в костюм из мягко переливающего фиолетового атласа, поверх которого слой органзы, меняющей свет от угла зрения от сиреневого до красного. Прозрачная ткань создает образ воздушности и богато украшена золотыми восточными узорами и блестящим водопадом бисерной навески, которая при малейшем движении тела искрит и сверкает в луче света до рези в глазах.

Несколько мгновений пролетели для меня часом неподвижности на сцене. Глаза отказывались воспринимать публику как что-то осуществленное. Я уже совсем извелась от переживания: смогу я станцевать нечто зрелищное, или нет. А если я ошибаюсь: сны — ложь, а я вовсе не умею танцевать? Как бы помидорами не закидали. Хотя они по цвету и сочетаются с костюмом… Похоже, не люблю я томаты. И мне уже все равно, свежие или тухлые.

И тут в цветном расплывчатом пятне публики, которое упорно видели мои непослушные гляделки, я отчетливо увидела глаза. Не знаю, чем они меня зацепили. Конечно, явно нечеловеческие, цвета редкого красноватого янтаря, они словно светились, притягивали, гипнотизировали… Наконец началась музыка. Неожиданно для самой себя, успокоившись при первых же звуках, я постаралась прогнать все мысли, предоставив телу двигаться, как оно пожелает. Рука плавно двинулась вверх, словно птица махнула крылом. Захлест, поворот, змейка… Тело легко выполняло отточенные четкие движения. В памяти вдруг всплыли воспоминания о долгих часах, проведенных у станка: я на самом деле — танцовщица!

И сейчас танцевала для этих глаз. Выражая любовь ко всему живому, любовь к самой жизни, воплощала в танце восхищение прекрасным и необычным. Все это я видела в особенных глазах. Тело повторяло замысловатые позиции танца, а душа пела и искрилась, заполняя воздух, словно в новогоднюю ночь разноцветными конфетти. Казалось, что я вышла за пределы тела и объемом уже превысила окружающий столб света. Вокруг засверкали все краски жизни, засветилась радуга и тут же распалась на миллиарды светлячков. Словно кролик у фокусника, ниоткуда возникли и запорхали невиданной красоты птицы, а под ногами зацвели цветы, источающие аромат божественного нектара.

Теперь каждое движение заполняла небывалая энергия, она уже наводнила все тело. Даже померещилось, что руки светятся и стали полупрозрачными. Великое счастье жизни лилось из движений водопадом, я поняла, что никогда в жизни не ощущала такого счастья! Последнее па, плавно перетекло в поклон, и музыка стихла. Я стояла, ошеломленная ощущениями, а вокруг оседали хлопья света, которые гасли в сантиметре от пола, и тихая полумгла поглощала пространство танца. Странная тут иллюминация, наверняка магическая.

Когда стало совсем темно, я подняла глаза. Меня неприятно поразила тишина, абсолютная тишина. Не то, чтобы я так уж привыкла к бурным овациям, но полностью проигнорировать выступление артиста было совсем уж по-свински. Пыхтишь тут, стараешься, выкладываешься по полной, а в ответ — презрительное молчание.

И тут я опять увидела глаза. Только теперь из тумана постепенно прорисовалось лицо. И какое лицо! Темное, нечеловечески красивое, с синим отливом. Таким, какой бывает на дорогущем импортном бархате. Тонкие черты лица: четко выраженные скулы, волевой подбородок, длинный узкий нос… и ничуть не похож на страшные отростки серых кеприйцев. Потом, как на картине художника проявились волосы… абсолютно черные! Но это его не портило, даже придавало еще более неземное ощущение.

Иссиня-черные волосы струились по плечам и ниспадали до талии по темному плащу, усиливающему контраст. Он сидел абсолютно неподвижно, не сводя с меня своих поразительных глаз. Я почувствовала, как кожа пошла красными пятнами от волнения. Надеюсь это не очень видно из зала! Казалось, чистая энергия струится через наши глаза: золотистая из его в мои, и нежно сиреневая из моих в его…

Как будто издалека до меня донесся нарастающий гул. Ощущение, что на меня надвигается огромный улей пчел. Я вздрогнула, связь между нами прервалась, и зал стал виден абсолютно нормальным зрением. Ну, хвала небесам! А то я подумала, что ослепла от неземных переживаний, да плюс глюк в виде совершенно нереальных глаз невероятно красивого парня!

Что это? Зал просто стоял на ушах: зрители свистели, топали ногами… Что-то летело в мою сторону. Я окончательно смутилась и, закрыв ладонями пылающее лицо, стрелой бросилась со сцены. И тут же попала в мохнатые объятия Дика.

— Я так и знал, что ты ведунья, девочка! — валл тискал мое тело с таким рвением, что уже глаза вылезали из орбит. Вся по-волчьи серая шерсть мохнатика стояла дыбом. — Но такой силы я в тебе и не подозревал! Я тебя обожаю!

— Что происходит? — сдавленно прохрипела я. — Я же провалила выступление…

— С чего ты взяла? — валл так опешил, что разжал объятия: я поспешно выскользнула, стараясь больше не попадаться в этот мохнатый пресс.

— Меня освистали, — буркнула я, мрачнея. — Зато я кое-что вспомнила…

— Что ты — маг стихий? — тихо спросила Марвия, оказавшаяся за моей спиной.

Я растерянно моргнула.

— Ну что ты, девочка, — Дик ласково погладил меня по голове, словно успокаивая. — Все хорошо, ты прекрасно выступила. Все счастливы, разве ты не видишь?

— Все счастливы, как дети, — сухо кивнула ведунья, бросая на валла красноречивый взгляд. — Того и гляди, в штаны наложат от восторга! Устроила ты здесь представление! Дик, у тебя есть бутылка хорошего вина?

— Конечно! — валл даже подпрыгнул: здание содрогнулось, но пока устояло. — Надо отметить это! Я мигом!

И вприпрыжку ускакал в сторону зала. Я проводила Дика задумчивым взглядом: все-таки ему проще передвигаться на четвереньках. Если бы зад не скрывали штаны, может, мне бы посчастливилось наблюдать и виляние хвостом, кто знает…

— Пойдем, пока, — Марвия хладнокровно потянула меня за рукав, — пошушукаемся.

Она молча дотащила меня до нашего номера и тщательно прикрыла дверь. Помассировав виски, ведунья искоса поглядела на меня и притворно вздохнула:

— Да, ты меня почти провела!

— В смысле? — настороженно уточнила я.

— Ты себя выдала, — пожала плечами подчеркнуто спокойная Марвия. — Только мастер может превратить магию в искусство! Или искусство в магию. Я полагаю, что все-таки у тебя была некоторая потеря памяти — глупо таиться и разом сломать всю легенду. Ты не знала, что мастер танца стихий?

— Мне кажется, я и сейчас об этом не очень-то знаю, — нахмурилась я. — Марвия, предположи на минуту, что я на самом деле та, за кого себя выдавала. И объясни, что происходит. Честное слово — я ничего не понимаю!

Ведунья пристально посмотрела на меня, потом мягко усмехнулась: у меня отлегло от сердца — Марвия стала прежней.

— У анахов есть древняя легенда, — тихо начала ведунья, чуть прикрыв глаза, — в день, когда оба солнца соединятся — на Кеприю прольются синие лучи и в мир придет мастер танца всех стихий. Сила его велика и все имеющиеся в этом мире стихии с радостью служат ему. Он может привести мир к гибели, но может и возродить его. Ни один маг Кеприи не сравнится с мастером, ибо невозможно достичь такой силы — с ней можно только прийти в этот мир… Поздравляю, девочка, ты — это самое оно и есть!

Я вдруг осознала: все, что приняла за разыгравшееся воображение, — со мной это бывает, — совершилось на самом деле. И чувства, которые я испытала в танце, вместе со мной испытал не только весь зал, но и весь город! И это не иллюзия, не внушение, они на самом деле это чувствуют, и еще долго будут находиться в состоянии эйфории. Короче говоря, все жители и гости города следуют правилу «Возлюби ближнего своего!» и сейчас помирились даже кровные, самые непримиримые враги.

— Хорошо, что я знаю эту легенду… и знаю, как защититься от подобного воздействия, — хитро сощурилась ведунья, — а то тоже бы роняла розовые слюни, обнимаясь с каждым цваком! И, кстати, анахов это тоже не коснулось, они эту легенду наизусть знают. У них еще продолжение есть — про конец мира. Конечно, там приложил свое па и мастер танца стихий!

— Ты преувеличиваешь! — съежилась я под обвиняющим взглядом Марвии: та смотрела, словно я уже устроила этот самый конец света.

— Не сомневайся, — ведунья грустно покачала головой, — ты и сама все знаешь. Ну например, как ты понимаешь каждого жителя Кеприи? Ведь каждая раса разговаривает на своем языке. Ты же спрашиваешь только незнакомые слова — названия птиц, зверей, рас, течение времени… И все тебя понимают, хотя лично я не раз ловила себя на мысли, что твои слова звучат чудно, но я словно сердцем ощущаю их смысл. И это — тоже твоя сила!

— Я на минуточку, — сдавленно хихикнула я и шмыгнула в свою спальню.

Захлопнув дверь, со стоном повалилась на кровать и попробовала отловить хотя бы одну дельную мысль у себя в голове. Но бедовая верхняя конечность отказывалась выдать хотя бы недельную мысль. Вообще никакую, да еще и отзывалась на каждое усилие только гулким звоном. Я прекратила это издевательство над своим еще ни в чем не повинным организмом, встала с кровати, и петляющей походкой начала обходить комнату.

— Самое лучшее вино в этом городе, — услышала я гулкий рык Дика. — Да что там — лучшее во всей долине Кабал! Девочки, я не могу с вами… там такое!

— Могу себе представить, — язвительно фыркнула Марвия.

Вино! Это то, что надо! Я поспешно направилась в столовую: Марвия разглядывала огромную запотевшую бутыль с темной жидкостью. Вид у нее при этом был такой, словно она держала как минимум яд. Но мне было все равно — хоть уксус!

Отобрав у ведуньи бутыль, плеснула багровой жидкости с железный бокал, видимо принесенный Диком. Выпив его до дна, почувствовала первую мысль — «Обалденное вино!» Усмехнулась этой немудреной мысли и, щедро плеснув еще, направилась к уютному креслу. В одной руке я держала примерно полуторалитровую бутыль с вином, в другой, бокал с оной же божественной жидкостью. Дойдя до кресла, вдруг вспомнила, что в одиночку пить не рекомендуется, и обернулась, чтобы попросить Марвию присоединиться. Но тут вдруг столкнулась с прекрасными оранжевыми глазами. Ну вот — теперь мне везде будут мерещиться эти непостижимые гляделки! Я хихикнула, и, помахав бутылью перед носом у анаха, нежным голосом пропела:

— Привет, глюк!

Анах, похоже, опешил, потому как застыл соляным столбом и усиленно захлопал своими длинными густыми ресницами. Я же умиленно вздохнула и, привалившись плечом к могучей груди анаха, пропустила бокальчик. Потом решила, что это не совсем вежливо, — вдруг глюк тоже хочет выпить, — протянула ему бутыль:

— Хоч-чешь глот-оч-очек? — а крепкое пойло: уже язык заплетается. — Какой хорошенький глюк!

Из-за спины глюка вынырнула Марвия, и, пытаясь отнять у меня бутыль, которой я многозначительно вертела перед носом у анаха, щедро обдавая того ароматными брызгами, сообщила мне громким трагическим шёпотом:

— Кира, очнись! Что ты творишь! Это не глюк, это маг!

— Точнее, Верховный маг Лив'утвао, Рож'иальяр Л'ладаргра, — вибрирующим баритоном произнес синекожий красавец.

Услышав его потрясающий голос, я застонала: бутылка выскользнула из враз ослабевших рук и разбилась вдребезги. Бордовые капли веером окрасили стальной костюм мага.

— Ливер… рожа… чего? — я вдруг поймала себя на том, что уже долго смотрю на изящно изогнутые губы анаха. Вздрогнув, провела кончиком языка по своим, ставшим внезапно очень сухими.

— Можно просто Роже, — произнес этот тип, слегка поклонившись и даже не пытаясь спрятать насмешку в глазах. — Знаю, что произнести правильно мое имя не анахам не под силу, а перевирать лучше не стоит.

— Не буду, — пообещала я, проводя пальчиком по блестящей рубахе анаха: красные разводы от вина смотрелись на ней так сексуально, что это завораживало. — Давай, Роже, я постираю твою рубашку…

Тут Марвия не выдержала: ведьма чуть не за шкирку оттащила меня от ухмыляющегося мужчины.

— Кира, нам надо срочно поговорить, — заявила она голосом, не терпящим возражений. Затолкав меня в спальню, с силой хлопнула дверью. Я удивленно смотрела на подругу: ноздри ведуньи раздувались, глаза просто горели огнем. Она быстро подскочила ко мне и влепила пощечину.

— Ай! — Я моментально протрезвела. — Ты чего?!

— Это ты чего, — вспылила Марвия. — Забыла мою историю? Он потешится и бросит тебя! Ты конечно прости, можно было исцелить от дурмана гораздо менее болезненно, но мне показалось, что оплеуха тебе тоже нужна. А вообще, анахи ничего просто так не делают. И раз верховный маг появился в твоей комнате, это как минимум подозрительно. Всегда присутствует интрига, когда общаешься с анахами. Только Дик рискует иметь с ними дело.

— Может, он поможет? — я с надеждой поглядела на ведунью. — Что-то мне все это не нравится. Я так странно себя вела… он меня заколдовал?

Марвия от души расхохоталась:

— Ты сама себя заколдовала! Да я с этого вина такое заклинание отчебучила, что учитель мой пятнадцать диос пытался заставить крышу дома больше не вращаться! И для этого мне хватило одного бокала, ты же выдула два, словно заправский пьяница. И где только Дик этот раритет отхватил? Ладно, ты попробуй выяснить, что анаху надо, только осторожно! А я пока потихоньку сбегаю за Диком.

Я с сомнением глянула на закрытую дверь:

— Что-то мне не очень хочется с ним наедине оставаться…

— Еще пару унов назад ты мечтала об этом, — ехидно подмигнула подруга и вытолкнула меня в общую комнату.

Я испуганно уставилась на мага. Тот стоял в том же положении и на том же месте, где мы его оставили.

— Прости Роже, нам надо было посоветоваться, — я неожиданно для себя лязгнула зубами. Вздрогнув, постаралась улыбнуться как можно более обворожительно, но, судя по невозмутимости физиономии анаха, все мои старания прошли даром. — Давай присядем и обсудим все как цивилизованные люди.

— Я анах, — машинально поправил Роже, все же изящно опускаясь в кресло.

Я же настороженно присела на самый краешек кресла, готовая в любой момент сорваться и сигануть в спальню. Эти манипуляции не укрылись от саркастичного взгляда оранжевых глаз мага.

— И что же великому и ужасному верховному магу… как там, Ливьютао, вдруг понадобилось в комнате кабацкой танцовщицы? Покорен моим талантом? — иронично спросила я.

Вот так всегда, стоит мне смутиться, как я начинаю хамить. Что-то вроде условного рефлекса. Невероятные глаза Роже, немного похожие на глаза Марвии, сузились и вновь сверкнули насмешкой. Он слегка склонил голову и галантно ответил:

— Несомненно, покорен! И приглашаю мастера в, — маг отчетливо произнес: — Лив'утвао! Спешу заверить, что моим народом тебе несомненно будут оказаны все возможные почести.

— Звучит угрожающе! — тихо пробормотала я, но этот тип обладал, как оказалось феноменальным слухом.

— Уверяю тебя, что я обеспечу всю возможную безопасность. Ты будешь жить во дворце нашего фарса.

Услышав последнее слово, я хихикнула, но решила больше не проверять мага на терпимость. Хотя, надо бы уточнить один щекотливый вопрос:

— В каком качестве? Нового экспоната? Меня просветили насчет здешних обычаев…

Смущенно взглянув в глаза анаху, я благополучно подавилась концом фразы.

— Должен успокоить мастера, что у анахов не принято заводить гарем, как у некоторых рас — улыбнулся Роже, — Даже у фарса нет такой привилегии.

— Иными словами, даже если гаремы и есть, такую как я туда тащить не будут — лицом не вышла, — с сарказмом усмехнулась я. — Так зачем же я вам понадобилась, только не говорите, что без ума от танцев, не поверю. Я никуда не поеду без ясной цели моего путешествия.

— Я все расскажу по прибытии, — бесстрастно ответил анах.

Потрясающе: мне готовят сюрприз! Только внутренний голос ехидно шептал, что оный вряд ли меня обрадует. Так что в ответ я пожала плечами и демонстративно скрестила руки на груди.

Пока я как могла, отвлекала внимание нашего гостя, Марвия стремительной тенью проскользнула к входной двери и постаралась раствориться. На мой взгляд, у неё это получилось просто великолепно.

Внезапно Роже довольно улыбнулся, встал и определенным образом взмахнул рукой в сторону двери. Щелкнул замок. Я недоуменно посмотрела на дверь, потом на мага. Сердечко екнуло: вскочив, я бросилась в соседнюю комнату: там, кажется, была какая-то маленькая дверца… Анах перехватил меня за талию на полпути, резко развернул к себе и страстно обнял. Голова закружилась, словно я снова приложилась к бутылке Дика. Руки скользнули под плащ мужчины. Я слегка откинула голову назад, губы мои раскрылись, глаза заволокло туманом… Вокруг нас что-то сверкнуло и маг медленно отстранился. Но рук с талии не убрал. А я так и осталась стоять, глупо хлопая глазами с приоткрытым ртом, ожидая поцелуя.

 

Глава 3

Туман рассеялся и я увидела совершенно другую обстановку… Кажется, меня банально похитили. Внутри нарастала волна ярости. Правда, если честно, то не столько из-за похищения, сколько из-за того, что выставила себя дурой, неправильно истолковав поведение анаха. Так сказать, выдала желаемое за действительное.

Из моего горла вырвался крик гарпии на последней стадии бешенства, я обхватила правой рукой ладонь мага, лежащую на моей талии, и, резко развернув её, выкрутила кисть. Да, не зря Лелька таскала меня с собой на занятия по самообороне. Сенсей мог бы быть доволен: сложный прием удался на славу!

К чести Роже, надо сказать, что он не вскрикнул. Хотя, что я знала о физиологии анахов? Может, его только рассмешила эта выходка?

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал, просто попроси, — маг самодовольно ухмыльнулся.

Зарычав, я со всей силы пнула… воздух, так как анах мгновенно переместился за мою спину. Как это у него получилось, я не поняла, но попыток насолить нахальному мужчине не прекращала.

Вскоре магу надоело наше импровизированное танго, и он, обхватив меня, повернул к себе спиной, зафиксировав мои руки так, что я пошевелиться вообще не могла. А каждая попытка освободиться причиняла острейшую, — к счастью, кратковременную, — боль, После очередной безуспешной попытке освободиться, я обмякла, решив замаскироваться под обморок.

— Ну что, воительница, больше глаза мне выцарапать не хочется? — съехидничал этот хам.

Я скрипнула зубами от злости и пожелала ему счастливой и долгой жизни в месте настолько отдаленном, что отсюда не видать. Как можно витиеватее, разумеется. Мой партнёр по стихийной тренировке замолчал, похоже, опять впав в ступор от новой выходки. Интересно, анаха кто-нибудь удивлял столько раз на дню? Или это личный, хоть и сомнительный, рекорд в Кеприи.

— Ладно, больше не буду, — с трудом выговорила я, почувствовав в теле нарастающую слабость.

— Точно? — спокойно уточнил маг: иронизирует, гад.

— Тебе поклясться или перекреститься, — раздраженно пробурчала я: находиться в скрученном положении было весьма унизительно.

— Да ладно, так поверю, — медленно ответил Роже, — хотя наверняка об этом ещё пожалею!

Я в ответ только многообещающе хмыкнула, подтверждая худшие опасения мага. Но благоразумно оставила сладкое на третье, предпочтя плавно осесть на пол, когда он меня наконец-то отпустил. И, наконец, обратила внимание на обстановку…

Из моего горла раздался полувскрик-полувздох. Роже заметно дернулся, но, увидев что послужило причиной таких звуковых эффектов, довольно ухмыльнулся. Да, приятель: после общения со мной, нервишки все-таки придётся подлечить.

Но представшее перед глазами зрелище заставило меня забыть о маге: шестнадцати угольная комната с высоченными потолками. Что шестнадцати — стало понятно, когда я пересчитала все восемь окон, перемежающихся с цельными плитами узорчатого камня фиолетового цвета. Из всего, что я видела в жизни, он более походил на чароит. Вот только еще и мерцал, словно тигровый глаз. Но даже не это повергло меня в такой восторг: в каждом высоченном окне виднелись невероятной красоты заснеженные вершины. Небо на фоне заходящих кроваво-оранжевых солнышек приобрело серебристый оттенок. А снег на вершинах гор упоенно отражал краски заката, напоминая огромную гору пломбира с сочным сиропом, струящимся по желобкам разломов.

Не в силах больше любоваться этой разрывающей мое чувствительное сердечко красотой, я заворожено поднялась и шагнула по пушистому мягкому ковру. На каменных стенах висели старинные гобелены с изображением сцен сражений и мирной жизни изящных кеприйцев. То, что изображены не люди, было понятно с первого взгляда. В глубоком алькове, который был вырезан в одной из стен между двумя окнами, стояла огромная кровать с балдахином и занавесками. В центре комнаты находился фиолетовый стол, который окружали его мягкие пуфики. Вот и вся обстановка. Ни одной двери пока не видно. Несмотря на сгущающуюся за окнами вязкую темноту ночи, освещение в комнате было яркое и равномерное. Казалось, что светится сам воздух.

— Нравится, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Роже. — Это теперь твоя комната. Вы с ней прекрасно гармонируете, — уже более ехидно добавил он.

Я опустила глаза и увидела, что по-прежнему сценическом костюме! И как еще драться-то умудрялась в этом наряде? Хмыкнула, представив себя со стороны. А потом меня как током шибануло:

— А мои вещи! Все осталось в корчевне… Мне даже не во что переодеться!

— Не волнуйся, скоро принесут все, что тебе нужно, — произнес анах, иронично приподняв черную бровь.

Как же он сексуально это делает!

— А как эти кто-то узнают мои потребности? — возмущенно спросила я, пытаясь избавиться от сладкой истомы, так некстати разлившейся по телу от одного только взгляда бесцеремонного мага.

— Скоро к тебе придут, изложишь свои нестандартные потребности, — неопределенно ответил он, кажется, даже не пытаясь иронизировать.

И тут просто пропал. Я растерянно обвела пристальным взглядом всю комнату, и убедилась, что двери на самом деле нет: во всяком случае, не видно. Похоже, я — затворница и меня будут навещать только таким эффектным образом. Но если кто-то заявится без стука, — уж не знаю, по какой поверхности они будут стучать, да хоть себе по тыковке, — в долгу не останусь! Пусть свои ножки да рожки потом сами собирают.

На этом мои размышления прервал стук. Ага, дверь все-таки есть, просто она искусно замаскирована в узкой нише за гобеленом, изображающим снежные вершины.

А тем временем в комнату вошла красавица. Если к ней подходили другие эпитеты, то её можно было назвать только самим совершенством в образе девушки. Абсолютно белые волосы уложены в высокую сложную прическу: заплетенные от края роста волос косы с изящными украшениями перемежались с чисто выбритыми узкими полосками кожи до самой макушки. Сочетание синей кожи и белых кос смотрелось органично, плюс сверкало и искрилось затейливо-ограненными красными и синими камнями, да игриво мерцало нежным лоснящимся мехом, похожим на серебристую норку, кусочки которого были искусно вплетены в прическу. Ясные оранжево-красные глаза на голубом лице были такого размера, какие обычно японцы в мультиках рисуют — на пол-лица! Тонкий кукольный носик, под которым капризно изогнулись пухлые губки, подчеркнутые иссиня-черной помадой. Незнакомка походила на инопланетянку из кинофильма. Я заметила, что кожа анахки значительно светлее, чем у Роже, так что была вполне близка к оттенку очень бледного человека.

— Кто ты, и что от меня нужно? — резко спросила я.

Немного грубовато, зато кратко и по сути.

— Я Харле'ана, жена фарса Лив'утвао. Пришла спросить, не нуждаешься ли ты в чем-нибудь.

Я обозвала про себя повелительницу «форсункой» и хихикнула:

— Уж никак не думала, что сама королева занимается подобными пустяками. Или у вас тут напряг со слугами.

— Да нет, скорее некоторый переизбыток, — Харле'ана вдруг неожиданно мягко усмехнулась, — просто мне было интересно взглянуть на живую легенду.

— Что на меня любоваться, не диковина чай. Или людей не видела? — буркнула я, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Не видела, — примирительно улыбнулась красавица. — Я хотела спросить, не хочешь ли ты прогуляться со мной. Я бы показала тебе свою вотчину и изложила бы суть проблемы, из-за которой собственно тебя и пригласили сюда.

Пригласили, блин!

— Вообще-то я считаю, что меня похитили! — зло прошипела я, сжав кулаки.

Она опешила: как приятно наблюдать выражение растерянности на нечеловечески красивом лице. Правда Харле'ана быстро взяла себя в руки — дипломатичная улыбка вновь коснулась холеных губ:

— Ты, наверное, не так поняла… — начала было она.

— А что тут понимать, ваш маг ворвался ко мне в комнату и, воспользовавшись тем, что моя подруга вышла, телепортировал меня сюда против моего желания! — еще больше вспылила я.

— Теле… чего? — еще больше растерялась Харле'ана, но, опомнившись, заученно спокойно продолжила: — Возможно, он слегка поторопился и превысил свои полномочия, но только потому, что проблема на самом деле очень важна. Я бы сказала, нам жизненно необходима твоя помощь, — терпеливо добавила королева, печально качнув своей прекрасной головкой.

— Ладно, — сдалась я под её мягким взглядом, — мне нужно платье, но без корсетов и прочих садистских конструкций, а также обувь, белье и горячая ванна. И через двадцать минут я в вашем распоряжении.

Она кивнула, ничем не выдав удивления по поводу незнакомых слов, и степенно шагая, вышла. Я же устало легла прямо на мягкий ковер, подозрительно покосившись на королевское ложе, скромно именуемое кроватью. Столько впечатлений за короткое время — даже странно, что более-менее спокойно воспринимаю необычные события, происходящие в жизни. Словно во сне.

Оказалось, что я действительно заснула. Причем так глубоко, что даже не проснулась когда перетаскивали на кровать. И, судя по всему, ухом не повела даже когда раздевали. Так что первое, что я сделала при пробуждении — возмутилась! Но, открыв глаза, довольно зажмурилась от яркого солнышка. Отвернувшись в другую сторону, тут же зажмурилась от второго. Ах, вот в чем дело: допрыгав до окна босая и в длинной шикарной полупрозрачной сорочке, я увидела, что на улице давно день, а веселые солнышки развлекаются, подсматривая за иноземкой в различные окна. Потянула на себя стекло за обнаружившуюся тут же ручку, и вздохнула полной грудью свежий воздух с легким привкусом озона. Ну да, все правильно, тут же горы. И попыталась рассмотреть что-либо на улице, щурясь от ярких солнечных зайчиков, играющих в перегонки с лучиками, отражающимися от множества продолговатых вырубленных прямо в скалах окон.

А посмотреть было на что. Внизу, под балкончиком, на который я выскочила, не задумываясь, обнаружилась самая настоящая пропасть, судя по всему бездонная: а может я просто не в силах разглядеть пресловутое дно на столь отдаленном расстоянии. Насколько простирался взгляд, кругом были горы, да не просто горы, а заснеженные пики. В соседних, даже очень далеко, можно было разглядеть точно такие же окна, выходящие на небольшие балкончики. Многие пики украшены каменными мостками, соединяющими вершины между собой. Таких изящных мостиков было в избытке. Смотрелось так, словно титаны многие века оплетали горы в замысловатое кружево.

Судя по всему, гора, в которой я сейчас находилась, самая высокая с этой стороны гряды. Из окна напротив кто-то выглянул, и, сыграв живую пантомиму «бурное удивление», быстро ретировался обратно. Я решила последовать примеру и тоже вошла обратно в комнату: все-таки в ночной рубашке в горах несколько прохладно. А если честно — я мгновенно замерзла до костей.

И тут увидела, что гобелен, изображающий гордый профиль старого анаха, откинут, а за ним находится узкий коридорчик с лесенкой, ведущей вниз. Да, похоже, в моих умственных способностях тут не сомневаются, прекрасно зная, что их нет, вот и тыкают носом, как несмышленого котенка. Что ж, посмотрим, куда нас приглашают. Я медленно пошлепала босыми ногами по сырому камню и попала в небольшое помещение всего с парой узеньких окошек.

Это оказалась ванная, выполненная в глубоком голубом цвете. Присмотревшись, я увидела, что стены выложены мелкой плиткой из круглых камешков, немного похожих на бирюзу. Да, керамика здесь не в почете. Анахи с большим рвением используют в интерьере полудрагоценные камни: признак ли это богатства, или просто булыжники девать некуда — оставалось только догадываться.

Ванна же была выточена из цельного куска слегка полупрозрачного бледно-зеленого камня. Напоминала скульптура большую такую кувшинку, в которую я могла влезть целиком, что с удовольствием тут же и сделала. В ванна была наполнена горячей ароматной водой, от которой пахло озоном: словно воду только что нагрели из большого куска льда с вершины… хотя, возможно, так оно и было. Немного понежившись, я быстро вымылась и облачилась в чистую одежду, которую обнаружила на маленьком столике. Посмотревшись в зеркало, осталась довольна: нежно-розовое платье облегало талию и мягкими складками струилось до пола, фигурное декольте выгодно подчеркивало грудь и оставляло руки свободными. Мягкие кожаные туфельки были удобнее тапочек.

Я как раз пыталась распутать лохмы, орудуя костяным гребешком, когда раздался требовательный стук в дверь. Я обернулась и от неожиданности выронила расческу: на пороге стоял высокий зеленоглазый мужчина с фиолетовым оттенком полупрозрачной кожи, буравя меня странным взглядом, под которым мне стало неуютно. Посередине абсолютно лысой головы визитера забавно топорщился невысокий ершик серебристых волос, напоминая мне родных панков. С той лишь разницей, что у цвака, — а, судя по небольшой лекции Марвии, это был именно он, — ершик переходил в широкую косу. И оставалось только догадываться: то ли волосы цваков были настолько толстыми, то ли это что-то вроде парика — для красоты.

— Слушаю, — несколько напряженно сказала я, пытаясь вовлечь высокого блондина в разговор.

Но цвак упорно изображал статую, не отрывая от меня критичного взгляда. Воздух вокруг постепенно наполнился электрическими вспышками, а я, к своему изумлению, оказалась в центре сияния…

— Ривиэль! — Резкий окрик прозвучал предупредительно и угрожающе одновременно, и голос этот мне был до боли знаком. И правильно, за незнакомцем обнаружился Роже в вечном черном плаще: он что, даже спит в нем? Цвак вздохнул, и как бы с силой оторвав от меня взгляд, почти дружески улыбнулся Роже. Сияние постепенно растаяло, опадая на пол рваными хлопьями.

— Прости, друг, не удержался, — виновато протянул он. Правда, на лице если и было написано сожаление, то только о том, что Роже пришёл весьма не вовремя.

— Перемещайся в зал совещаний, — хмуро буркнул анах, не питая иллюзий по поводу действий цвака.

Тот с подчеркнутым безразличием пожал плечами и исчез. Роже уверенными шагами направился ко мне, медленно оглядел с головы до ног, чему-то довольно кивнул и, бесцеремонно притянув меня к себе, крепко обнял. Я уже не обольщалась и, обреченно уткнувшись носом в чистую рубаху мага, приготовилась к перемещению. Вспышка и мы стоим посреди цветущей поляны, края которой таяли в склизком тумане.

— И куда ты меня на сей раз притащил? — с вызовом спросила я и, нахмурившись, бросила на анаха красноречивый взгляд исподлобья.

Маг быстро отдернул руки, будто обжегся. Я с некоторым разочарованием проследила, как Роже завел их за спину. Да что с тобой, девочка! Ну почему меня все время тянет на всякую экзотику? Да все равно: если я его и интересую, то исключительно как редкий экземпляр в коллекцию, да и то пока не надоем… А анах тем временем ответил:

— Мы в зале совещаний. Только пока немного в стороне, но нас скоро позовут.

— В зале? — я задумчиво окинула поляну, стараясь не смотреть на задумчивого мага. — А трава и цветы просто иллюзия?

— Нет. Это поляна находится в кратере бывшего вулкана. Используется как зал совещаний и для встреч на высшем уровне, так как из-за природных магических особенностей именно этого вулкана, разговор, проведенный здесь невозможно подслушать ни обычным, ни магическим путем.

Он резко замолчал и направился в сторону тумана быстрым шагом. Я же зачарованно любовалась, как красиво переливаются длинные пряди волос, змеями извиваясь по темному плащу. Шагов через десять, маг обернулся, и, увидев, что я все еще стою, ехидно поклонился и сделал приглашающий жест:

— Нас уже ждут. Не желаешь присоединиться к беседе? Или отвыкла просто ножками ходить? Что же, можно и переместить…

Вздрогнув, я помотала головой, прогоняя наваждение, и поспешно обогнала насмешливого Роже, показав магу язык. Внезапно туман расступился, словно распахнули занавес, — от неожиданности я себе чуть не прокусила высунутый язык, — и передо мною предстала широкая площадка, уложенная каменной мозаикой. Кроме нескольких старых деревьев, сваленных прямо на землю, на площадке ничего не было. На самом кряжистом бревне, словно на троне, восседал невероятно тощий мужчина с темно-синей кожей и колючими глазами на жестоком лице. За его спиной скромно стояла «форсунка», которая единственная мне улыбнулась. Вокруг них расположились несколько представителей цваков, которые смотрели на меня настороженно и оценивающе одновременно. Среди них я заметила уже знакомого мне панка с пронзительным взглядом зеленых глаз.

Роже неожиданно галантно помог мне присесть на пустующий пенек и даже ободряюще улыбнулся. Почему-то вежливое поведение анаха насторожило еще больше. Маг встал за моей спиной, а я снова с любопытством огляделась. За все время никто так и не проронил ни слова. Тишина уже начала отзываться звоном в ушах. В голове было пусто и что-то тихонько гудело, словно первый шмель ранним утром решил полакомиться нектаром. Внезапно пришло на ум, что меня «сканируют». Гудение тут же прекратилось, а старый цвак, сидящий рядом с фарсом цинично усмехнулся.

— Можем ли мы рассчитывать на твою помощь, колдунья? — громом прозвучали его слова. Я слегка оторопела.

— Ч-чем… помочь? — Надо срочно что-то делать с голосом, а то мой писк вызывает недоуменные взгляды. Я прочистила горло и продолжила уже более твердым голосом. — Объясните, пожалуйста, чем я могу помочь вам.

Таким всесильным, всемогущим и всезнающим магам из иного мира!

Похоже, мысль мою услышали все цваки, так как лица их пораженно вытянулись, а у недавнего знакомого в глазах без зрачков вдруг заиграли смешинки.

— Ты — мастер танца стихий! — фарс произнес это таким тоном, словно обвинил меня в каком-то преступлении. — Можешь ли ты помочь нам остановить войну?

— Каким образом? Встать на амбразуру? — саркастично усмехнулась я. — Я ровным счетом ничего не понимаю в войнах, да и вообще насилие не приемлю.

— Рож'иальяр Л'ладаргра! Зачем ты привез девчонку, которая не умеет пользоваться своей силой? Зачем ты внушил мне ложную надежду?! — фарс жестко смотрел в глаза Роже. Тот не отвел взгляда:

— Я уверен, что она нам поможет, — без колебаний ответил он.

— Объясни, что стало причиной для подобной уверенности! — старый анах сжал кулаки.

— За несколько унов она без особых энергетических затрат остановила злобу и ненависть в сердцах жителей Валрада и его окрестностях, — просто ответил маг, словно не замечая гнева своего повелителя.

— Знаю! Весть об этом пролетела сразу же среди всех разумных рас. Но я теперь понимаю: это вышло стихийно, она не управляет своей силой! — худой анах обвиняющее указал на меня пальцем.

Я поцокала языком: не обучали их хорошим манерам поведения! Цвак, сидящий напротив меня, сузил глаза и нахмурил золоченые брови: мысли читает, редиска!

— Я научу её, — все так же бесстрастно отвечал фарсу Роже.

— Хорошо. Завтра назначаю испытание, — прозвучало так, словно мне вынесли смертный приговор.

По тону я поняла, что на сегодня разговор на тему меня окончен и облегченно вздохнула. Роже бесцеремонно потянул мою руку. Я безропотно поднялась и поплелась следом за магом, ощущая некоторое волнение при взгляде на широкую спину анаха. Так прошла десяток шагов, потом вдруг очнулась и набросилась на него с вопросами:

— Так с кем война-то?

— С цваками, — спокойно ответил Роже.

— Это с теми фиолетовыми панками, которые сидели в зале совещаний?! — хихикнула я. — Вы делитесь с ними планами очередной военной вылазки в тыл врага, что бы они подготовились? А то как бы вам не было скучно на месте! Правильно, а то непорядок: нападаешь на врага, а эти противные сидят дома и чаек попивают…

Маг взглянул на меня так, что смех застрял у меня в горле:

— Скоро ты все поймешь, — тихо сказал он.

— Куда направляешься, Роже? — Ривиэль возник рядом так внезапно, что я подпрыгнула на месте, с трудом сдержав крик. Цвак холодно усмехнулся тонкими губами.

— Ты вовремя, Ривиэль. Я хочу отвести ее вниз… Иди вперед.

Цвак понимающе кивнул. Вид у него при этом стал донельзя угрюмый. Миг — и он исчез. Роже же резко рванул мою руку, словно намеренно причиняя боль: я со стоном уткнулась в грудь мужчины и ощутила крепкие объятия мага. Вдруг почувствовала слабость в ногах и, чтобы не упасть, вцепилась в серебристую ткань рубашки. Вспышка. Роже не спешил опускать руки, а я отметила, что сама крепко прижалась к магу всем телом. Вздрогнув, торопливо оттолкнула анаха. На серебристой рубашке отчетливо виднелся отпечаток красной помады. Усмехнулась: в следующий раз не будет так сильно меня прижимать!.. Может, и я перестану дрожать при каждом прикосновении анаха. Смерив мага для верности презрительным взглядом, огляделась.

Ну, вот опять — новые декорации. Очень мрачные, смею заметить. Полутемное освещение комнаты все-таки позволило разглядеть прутья клетки. Роже сделал пасс рукой, и комната наполнилась светом. Я вздрогнула.

В клетке находились цваки, бывшие когда-то фиолетовыми. Сейчас язык бы не повернулся их так назвать: кожа кеприйцев приобрела кровавый оттенок, словно они искупались в крови и та запеклась, обозначив иссушенные края разводов и наплывов багровой жидкости. Вдобавок, оборванные, грязные с кругами под глазами и оскалами, сделавшими бы честь любому вурдалаку. В зеленых, как у стрекоз, глазах читалась жажда убийства. Чуть в стороне стоял Ривиэль и наблюдал за пленными.

Когда цваки увидели Роже, розовая пена обильно пошла у них изо рта. Пленники полезли в его сторону, цепкие руки протягивались сквозь прутья, пытаясь дотянуться… Они давили друг друга в этом стремлении. Я поежилась:

— Что с ними?

— Проклятье. Кто-то вложил в них одно стремление — уничтожить всех анахов, грустно ответил он: в глазах мага явно читалась жалость к пораженным магией кеприйцам.

— Насколько я поняла, цваки слабее вас, — покосившись на безучастного Ривиэля, тихо произнесла я. — И угроза не такая уж и серьезная…

— Мы можем их убить, — кивнул маг. — Но тебе не приходило в хорошенькую головку, что уничтожение расы цваков не входит в планы анахов?

Я вздрогнула, услышав слово «хорошенькую» и подозрительно уставилась на анаха: что он этим хотел сказать?

— Роже, я все же хочу найти его! — с неожиданной болью в голосе произнес Ривиэль.

— Не стоит, друг, ты ему ничем не поможешь, — отрицательно покачал головой анах.

— Кого вы хотите найти? — тихо спросила я, не надеясь впрочем на ответ.

— Моего брата, — нехотя ответил Ривиэль. И резко повернулся ко мне, так что я отшатнулась в испуге, — столько скорби было в его глазах. — Теперь ты понимаешь, как нам необходима помощь! Всем! Проклятье распространяется очень быстро, словно болезнь, но только неизвестным способом. Скоро оно поглотит всех цваков и начнется война. Анахи вынуждены будут защищаться, и моя раса перестанет существовать!

Он метнулся к прутьям, а Роже с испуганным криком попытался его оттащить. Безумные цваки каким-то образом умудрились схватить обоих в свои цепкие объятия. Они попытались разорвать тела друзей в клочья прямо руками: брызнула кровь, какие-то мгновения… Я не понимала, что происходит, но вдруг закричала, и, сделав па с разворотом, мягко послала руки волной. Цваков за прутьями смело, словно небольшим смерчем, и они затихли кучей неподвижных тел в дальнем углу клетки. Сглотнув, я попыталась осмыслить собственную выходку.

Роже отплевывал кровь, вполне красную, как и в моем мире, одновременно шаря по телу, пытаясь оценить ущерб своему здоровью. В панике я со слезами на глазах бросилась к нему.

— Помоги Ривиэлю, — прохрипел он, отшатнувшись от меня, словно от огня, — я более-менее в порядке.

С сомнением посмотрев на него, я все же неохотно подошла к высокомерному цваку и неосознанно сделала пасс рукой, похожий на движение со свечой: та не должна упасть или потухнуть в этом движении, так что кисть надо было выворачивать очень аккуратно и быстро. Цвак стал дышать ровнее, лужа крови под ним более не расползалась. Помутневшим взглядом он посмотрел на меня:

— Спасибо, чужачка, — и рухнул в обморок.

— Он потерял много крови, но ты спасла ему жизнь, — хрипло сказал анах, приближаясь: я отметила, что маг сильно хромает.

Потом непонимающе посмотрела на свои руки и повторяла недавнее движение, но ничего больше не происходило. Нервно хихикнув, я подумала, что или сошла с ума, или кто-то управляет моим телом.

— Надо вынести его отсюда, — сильно побледневший Роже с трудом поднял тело друга и исчез.

— Бросил меня, — пораженно прошептала я, с испугом косясь на безжизненные тела в клетке. — Вот гад!

И тут же вскрикнула от неожиданности: анах появился прямо перед моим носом. Мужчина почти навалился на меня, обнимая. Я пошатнулась и попыталась устоять. Но тело мага было чересчур тяжелым. Уже падая, я судорожно вцепилась в волосы мага, Вспышка.

 

Глава 4

Растянулась я на чем-то мягком, но это меня не спасло: Роже навалился сверху, придавив всем телом. Лицо мага оказалось прямо перед моим. Сердце екнуло, и я благополучно подавилась приготовленной было тирадой в адрес неуклюжего анаха. Едва дыша, я смотрела в поразительные глаза Роже. И тонула в ярком цвете, растворяясь в тысячах искорок, которые словно и создавали очи мага, вместо банальных белка, зрачка… Пальцы, судорожно вцепившиеся в волосы мага при падении, скользнули к голове анаха, нежно поглаживая невероятно гладкую кожу.

Лицо мага необычно вытянулось, уста раскрылись, и я уже не могла оторвать взгляда от тонкой изящной линии губ, чуть открывающей белоснежные зубы. Роже чуть прикрыл глаза и склонил голову. Сердце заколотилось в бешенном ритме. Я судорожно облизала враз высохшие губы и, когда уста наши почти уже соприкоснулись, прошептала:

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловала, просто попроси…

Роже вздрогнул и резко отстранился: маг выглядел так, словно его только что окатили ледяной водой. Нахмурившись, анах откатился и быстро встал. Вот идиотка — ведь он же меня почти поцеловал! Ну кто за язык тянул? Вздохнув, огляделась и поняла, что мы оказались в комнате, куда меня определили на постой гостеприимные анахи.

Попыталась подняться.

— Цыпленок табака, — пробормотала я, осторожно ощупывая ноющую грудину.

Тем временем Роже оттащил бесчувственного цвака на широкую кровать и, не слова не говоря, прошел в ванную. Послышался всплеск и звуки воды, льющейся на пол. Вот нахал, он еще и в ванну залез, а я так хотела немного понежиться в теплой водичке! Я махнула рукой, прибавив пару словечек позаковырестее для успокоения себя любимой, и осторожно подошла к кровати.

Цвак лежал бледно-фиолетовый и казалось что безжизненный. Под полупрозрачной кожей я без труда могла разглядеть все кровеносные сосуды. Поняв, что такой загадочный оттенок коже придавали именно сосуды, а сама кожа просто прозрачна, я бережно прикоснулась к запястью цвака: пульса не было. Сердце тяжело бухнулось в ребра. Быстро прислонила ухо к полураскрытым губам, стараясь уловить дыхание, когда сзади раздался насмешливый голос:

— Наш красавчик сейчас не в состоянии выразить благодарность за внимание и ласку! — Я отпрянула от цвака и залилась краской. От гнева, разумеется! Чего это он подумал! От возмущения не смогла сказать ни слова, да и не собираюсь я перед ним оправдываться!

— Да, ладно, не красней, — понимающе усмехнулся анах, пушистым полотенцем обтирая обнаженный торс: я сглотнула, любуясь переливами упругих мышц под атласной кожей цвета индиго, — помоги мне лучше привести Ривиэля в более-менее нормальное состояние, что бы тукан не закатил нам межрасовый скандал. Он и так на взводе, а на фоне происходящего любая мелочь может развеять шаткую иллюзию мира.

— Он, кажется, не дышит, — прохрипела я, с трудом справляясь с непонятными мне самой чувствами и с сожалением отводя взгляд от полуголого красавца, — как бы не пришлось могилу копать.

— Это было бы крайне неприятно: копать в горах могилу дело небыстрое, уйдет пара сот со сменой лопат, — иронично ответил анах, обвивая мягкой тканью роскошную гриву черных волос.

Затем, небрежно забросив мокрое полотенце в угол, маг приблизился. Я неосознанно шагнула навстречу, но потом опомнилась, сделала вид, что просто обхожу кровать, и с преувеличенной заботой посмотрела на цвака. Руки дрожали.

— К тому же иногда и этот прохвост пользу обществу приносит. Тукан меня по головке не погладит, за то что не уберег это драгоценное, но глупое чадо, — неожиданно подмигнув, добавил анах. — Выхода нет, надо спасать.

— Я серьезно, посмотри, он… — проблеяла я, стараясь спрятать от мага глаза.

— Да успокойся, — уже без иронии, даже несколько раздраженно, сказал Роже. — Жив красавчик.

И добавил ехидно:

— Мертвые цваки так активно не шевелят ушами, прислушиваясь к разговору. Ривиель, что ты хочешь услышать о своей персоне? Любят ли тебя девушки? Или будет ли старый больной анах рыдать над твоей могилой?

— Дождешься от тебя! — Раздался слабый голос Ривиэля. — Скорее действительно девушки разлюбят. — Цвак так многозначительно посмотрел на меня, что я фыркнула и, резко развернувшись, ушла в ванную комнату.

Там я, беспрестанно ворча про излишнюю самоуверенность фиолетовых чудиков и природную тупость соблазнительных голубков, наполнила тазик теплой водой и захватила с собой пару полотенец. Роже уже успел раздеть цвака. Судя по тому, что на нем осталось, многое из одежды пришло в негодность. Точнее все. Так как не ожидала такого откровенного зрелища, поэтому опять покраснела, но, собрав остатки сил, постаралась не уронить таз с водой. Не доставлю им такого удовольствия. Мужчины и так оба уставились во все глаза, ожидая определенной реакции.

Я же сделала вид, что лицезрение обнаженных прекрасных мужских тел входит в мой ежедневный распорядок дня, со скучающим видом поставила таз, подала мокрое полотенце Роже и обмакнула в воду свое. Отжав тряпку, я повернулась в сторону этих беззастенчивых типов и сказала:

— Ну?! Чего вытаращились? Ривиэль, тебе по сценарию положено изображать смертельно раненого! Роже, тебе надо осторожно обмыть раны друга, дабы проводить его в последний путь чистым и ухоженным! — И с размаху всучила ему в свободную руку мокрое полотенце.

— Кира, а что по сценарию будешь делать ты? — похоже, Роже опешил от такой наглости.

— Тушить пожар, который вы устроили в моей комнате! — проворчала я, весьма довольная произведенным моей речью эффектом.

И обвинительно указала рукой в сторону чудо-стола, на котором догорало нечто окровавленное, подозрительно похожее на испорченную одежду этих двоих. Черный едкий дым подкрадывался к нам шкодливый котом, чтобы пощекотать нос невероятно противным запахом горелой плоти. Чихнув, я позеленела и бросилась к ближайшему окну. Распахнув его, я с наслаждением вдохнула морозный воздух, и оставила окно распахнутым, позволяя сквозняку хозяйствовать в комнате.

— И, кстати, как вы пойдете отсюда? — отдышавшись, я начинала злиться. — Голышом?

— Кира, не ерепенься, голый у нас только Ривиэль, а я… — начал было Роже.

— А ты в одних дырявых подштанниках! Что хотите делайте, я больше в этих играх не участвую! Ты и сам справишься, ты же у нас вроде как великий маг, — буркнула я, исподлобья бросив взгляд на анаха, стараясь при этом не слишком любоваться его превосходным сильным телом.

— Я верховный маг, — меланхолично поправил Роже, между делом успевший обтереть друга. — Но я еще и взял на себя тяжелую ношу учителя. Так, что не отлынивай от своих обязанностей! Урок первый — вылечи цвака.

Мы с Ривиэлем уставились на Роже, причем оба — с ужасом!

— Но, но… — проблеял сильно побледневший мужчина: кровеносные сосуды стали видны еще отчетливее, превращая цвака в анатомическое пособие. Тем более, — судя по тому, что я увидела, выходя из ванны — устройство цваков не слишком-то отличалось от человеческого.

Но попытка больного воззвать к сочувствию анаха не удалась, Роже уже настойчиво тащил меня к кровати, так что Ривиэль успел только прикрыться мокрым полотенцем. Видимо пытаясь оградить от моих действий самое дорогое.

— Но, что я… Я же не умею! — отчаянно сопротивлялась я. Роже же спокойно поставил меня перед оцепеневшим от безысходности цваком и лекторским тоном произнес:

— Ну ты же как-то спасла ему жизнь, причем бесконтактным способом. Значит, колдовала, логично? Вспомни свои действия и ощущения в том момент и попытайся их повторить. Для начала…

— Вы знаете, мне вдруг стало намного лучше, — уверенно сказал цвак, пристально наблюдающий за моей растерянной физиономией. — Пожалуй, я даже сам до своей комнаты дойду. Правда-правда!

В стрекозьих зеленых глазах цвака читалось, что он готов в настоящем виде дойти и до самого своего дома, лишь бы отказаться от услуг такого «доктора», как я. Да уж, жить захочешь, еще и не так раскорячишься!

— Ладно! — неожиданно для самой себя решилась я, — в конце концов, это же твой друг.

Круглые от ужаса глаза цвака забегали в поисках спасения. Я резко выдохнула, закрыла глаза и попыталась повторить свой пасс, сосредоточившись на создании нужного настроения. И тут четко поняла, что данный пас вызвал стихию жизни, — виток вниз, — и стихию смерти, — виток вверх. Подумала, что этого недостаточно и продолжила движения уже обеими руками. Веерообразные движения пальцами мягко переплетали стихии. Словно некто мудрый шептал на ушко простые истины незнакомого мира. Я вдруг осознала, что стихия смерти затягивает раны, а стихия жизни исцеляет их. То, что нужно.

Чуть приоткрыла один глаз: цвак все еще дышал! И еще как! Только у него были подозрительно большие глаза. Я перевела взгляд на рваные раны на его теле… точнее на то место, где они были. Там остались лишь красные рубцы, будто раны зашил искусный врач, причем неделю назад. Перевела внезапно затуманившийся взгляд на Роже. Тот выглядел подозрительно довольным. Хихикнув, я покачнулась и уткнулась носом под мышку анаха. С наслаждением вдохнула терпкий запах мужчины. Туман в глазах густел…

Когда я открыла глаза, оказалось, что мы с Ривиэлем поменялись местами. Теперь Роже обеспокоено нависал надо мной.

— Ну что? На ком следующем будем проводить полевые испытания? — слабым голосом спросила я: анах облегченно улыбнулся и отошел в сторону. Его место тут же занял цвак, физиономия которого выражала смущение и даже некоторое чувство вины.

— Ты дважды помогла мне, — едва слышно шепнул Ривиэль, осторожно помогая подняться. — Прости меня, мастер… за то, что сомневался. Просто ты выглядела слишком привлекательно для девушки, которая обладает такой силой. Я потрясен: ты и красивая, и умная, и сильная. О такой женщине можно было только мечтать…

— У меня постшоковые глюки или вы успели ограбить проходящих мимо придворных? — громко уточнила я, заметив, что мужчины уже прилично одеты. Горячий шепот Ривиэля смущал меня, поэтому я поспешила сменить тему.

— Ни то, ни другое, Кира. Я просто перенес сюда содержимое своего шкафа.

Роже показал на кучу одежды, валяющейся на полу.

— Он уже вещи принес! — ворчливо пробормотала я. — Как у вас все быстро…

Анах удивленно поднял брови: ах да, я и забыла про феноменальный слух мага. Чуть покраснев, опять обернулась к Ривиэлю. Тот, задрав рубашку, с интересом ощупывал красные рубцы на торсе:

— Говорят, что шрамы украшают мужчину… Кира, скажи — тебе нравится? — и цвак придвинулся поближе, давая возможность рассмотреть поближе его «украшения».

Я скорчила скептическую моську и торопливо отодвинулась. А за спиной раздался подчеркнуто скучающий голос Роже:

— Если ты уже пришла в себя, то я хочу продолжить обучение. Урок второй — ты должна будешь повторить свой танец для тех несчастных. Надеюсь, я не ошибся в противоядии.

— А вот это не получится при всем моем желании! — преувеличенно довольным голосом сказала я, да еще и язык голубку показала для пущей важности.

— Что тебя заставляет так думать? — удивился Роже.

— А то, что украв мою драгоценную персону, ты не позаботился о моих вещах! Или то, что мой плеер остался там, ничего тебе не говорит? — уперев руки в бока, я наседала на удивленного мага.

Ривиэль насторожился, переводя непонимающий взор с меня на друга.

— Нет, не говорит, — немного подумав, ответил тот.

А Ривиэль осторожно спросил:

— А что это такое — плепер?

— Плеер! Он проигрывает мелодию! А без музыки я не смогу станцевать так же! — торжественно продекламировала я: фиолетовое лицо цвака удивленно вытянулось.

Анах же глубокомысленно хмыкнул и натянуто улыбнулся:

— Музыка не при чем. Тебе должно хватить мелодии твоего сердца, твоей души. Вспомни, что ты тогда чувствовала, о чем думала. Продолжительность и сила этих эмоций может сыграть большую роль, чем идентичность движений.

Я посмотрела на него и вспомнила… Все заволокло дымкой, я видела только его невероятные глаза, как тогда…

— Отлично, Кира, похоже, это то, что нужно. Не теряй ощущения, поддерживай свое состояние. А теперь вслушайся в свое тело, оно подскажет тебе нужные движения, — тихо, словно боясь спугнуть нежную бабочку, прошептал Роже.

Откуда-то, словно изнутри, раздалась божественная музыка, полился свет. Я опять танцевала для этих волшебных глаз цвета редкого янтаря. И снова пели птицы, цвели цветы, радуга переплеталась с яркими нитями магических лучей… «Кира, Кира» Прошло бесконечно долгая секунда, и я смутно, откуда-то сверху, различила две фигуры, потом знакомую обстановку. Девушку в розовом одеянии, раскинувшуюся на огромной кровати. Ощущение мира возвращалось очень медленно и странно, словно я парила под потолком. Мужчины говорили, активно при этом жестикулировали, комната быстро заполнялась народом, что-то происходило. Но меня это не касалось, мне было покойно и хорошо где-то там… А если подняться еще выше — может, там еще приятней?

«Кира! Возвращайся!» — Зачем, думала я, зачем куда-то возвращаться…

И тут бесплотный дух резко втянуло в завихрение эмоций, причем моих эмоций, таких сильных, красочных! Я моргнула и с шумом втянула воздух. Носом, так как мой рот был несколько занят. Роже целовал меня, как мне показалось максимально старательно и с некоторой претензией на страстность. Я отчаянно забилась в объятиях мага. Анах вздрогнул и поспешно разжал крепкие объятия. Кажется, он несколько увлекся, поэтому упустил момент моего возвращения. Нет, конечно, я бы и не подумала сопротивляться, если бы он целовал меня по-настоящему. Но я, почему-то, была уверена, что он просто применил максимально простой и эффективный способ вернуть загулявшую в грезах из астрала. Удивляюсь, что он не переложил эту тяжелую обязанность на цвака. Грустно улыбнувшись своим мыслям, я, наконец, обратила внимание, что мы в комнате совсем одни.

Немного подумав, я залепила магу пощечину: пусть или целует по-настоящему, либо не лезет вообще! Анах бесстрастно принял удар как должное, даже не пытаясь уклониться.

— А где все? Кажется, тут была куча народу, — растерянно спросила я, не ожидая такой реакции от мага. Точнее, я ожидала хоть какой-то реакции.

— А, ты все-таки помнишь, — Роже утомленно опустился на мягкий пуфик. Я села прямо там, где стояла, то есть на ковер, не в силах дойти до другого. А опуститься на колени к мужчине, как бы не хотелось, после случившегося, не смогла.

— Ты их вернула! — просто ответил верховный маг. — Всех! То есть не выходя из комнаты, ты исцелила не только цваков, которых видела в клетке, а всех, кто был на расстоянии десятка калонов вокруг. Даже десяток шпионов рассекретились! — вяло усмехнулся маг. — Тукан приходил сюда лично, чтобы выразить свое восхищение работой мастера. Зная повадки старого деспота, честно говоря, я очень удивлен. Но, — и с этим не поспоришь, — обучение закончено, ты прошла проверку.

Я устало кивнула, сладко потянулась на ковре, и провалилась в глубокий сон.

Темная ночь, освещенная только тусклым светом далеких звезд. Я лежу на спине, зачарованно разглядывая незнакомые созвездия. Темные треугольники соседних гор чуть сияют неясными огоньками окон: кто-то из анахов тоже не спит. Интересно, Роже сейчас спит? Или, может, проверяет свой гарем? Какие они красивые — анахки: нежные эфемерные существа с совершенными чертами лица. Даже на Земле они имели бы толпы поклонников, не взирая на голубоватый оттенок кожи.

Судорожно вздохнув, я прикрыла глаза: что толку мечтать о нем? Я всего лишь экзотичная дурочка в жизни мага. Ну зачем я тогда ляпнула о просьбе поцелуя? Зачем влепила магу пощечину? Я же сама делаю все, чтобы настроить мужчину против себя! Но так приятно было просто представить сильные пальцы, ласкающими движениями скользящие по плечам, рукам, груди…

Вздрогнув, я чуть было не закричала, реально ощутив на плече легкое прикосновение. Мужское дыхание обожгло шею: сердечко блаженно затрепетало. Роже пришел ко мне ночью! Что же делать? Противоречивые чувства разрывали на части. Я попыталась было выскользнуть из сжимающихся объятий, но губы мужчины нащупали мои и страстно к ним приникли. Затрепетав от сладкого чувства, щедро смешанного с замешательством, я несмело ответила на поцелуй. Руки скользнули вверх по широкой груди мужчины, лаская ее, шею, лицо. Я хотела было запустить пальцы в шелковистые пряди анаха… но нащупала невысокий жесткий ирокез.

Испуганно сжавшись, я дернулась, но цвак крепко держал меня. Тогда я укусила Ривиэля за губу: мужчина вскрикнул и разжал руки.

— Немедленно убирайся! — злобно прошипела я, осторожно отступая в сторону двери. — А то позову на помощь!

Нашарив какой-то предмет, я метнула его в сторону бесстыжего цвака.

— И сам справлюсь, — иронично ответил несколько растерянный Ривиэль, ловко увернувшись от летящего в него подсвечника. — Не сомневайся, я умею обращаться с женщинами…

Подсвечник угодил в зеркало, которое тут же разлетелось на тысячу мелких, таинственно сверкающих в неясном свете звезд, осколков.

— Ничуть не сомневаюсь, — негромко буркнула я, смущенно вспоминая весьма умелые ласки цвака. — Вот иди к ним и обращайся на здоровье! Хоть до самого утра! А заявишься сюда еще раз — попробую еще разок тебя полечить… чтобы здоровья хватило на всю загробную жизнь!

Кажется, угроза подействовала, так как мужчина исчез из комнаты. Не поверив цваку, я торопливо схватила второй подсвечник и укрылась в самом темном углу. Там и сидела, пока не сморил сон.

Проснулась, когда оба солнца уже стояли высоко: прямо над вершиной той горы, в которой находилась моя комната. Это было понятно потому, что ни в одном окне на ярком белесом небе не было видно ни одного оранжевого светила. Еще доброе, но уже давно не утро. Находилась я в кровати, и, конечно же, опять в ночнушке. Ух, попадись мне тот умелец, который умудряется меня тихонько переодевать — глаза повыцарапаю. Я приподняла голову и огляделась: хвала небесам, в комнате никого не было. От вчерашнего разгрома тоже не осталось и следа. Уж не приснилась ли мне вся эта история с цваком?

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату ввалилась небольшая толпа. При ближайшем рассмотрении оказалось, что толпа состояла из двух уже до коликов знакомых мне проходимцев и еще парочки фиолетовых цваков сверх программы. Видимо, дабы отличаться от Ривиэля, один из панков носил оранжевый ирокез, второй — ядовито-зеленый. Развеселая компания сгрудилась у моей кровати. Я натянула одеяло до подбородка, так как ночнушка отличалась уж чересчур излишней прозрачностью, более подчеркивая, чем что-то скрывая. Ривиэль, от которого не укрылось это движение, нежно подсел ко мне на кровать, и, подмигнул:

— Я думаю, что нам уже незачем что-то друг от друга скрывать! — Он прилег рядышком и, погладив мое бедро, с притворством вздохнул: — Такая страстная — даже мебель не выдерживает!

Компания цваков притихла: парни косились с заметным интересом. А вот на лице Роже не отразилось ничего. Я безуспешно пыталась разглядеть на каменной физиономии хоть какие-нибудь признаки ревности. Разозлившись на безучастность анаха, решила раз и навсегда разобраться с нахальным цваком:

— Это только тебе нечего уже от меня скрывать, бесстыдник! — С силой дернула Ривиэля за серебристую косу. — Но, тем не менее, я попрошу тебя впредь сдерживать свою гиперсексуальность в большем количестве слоев одежды и больше не пытаться соблазнить меня своей неземной красотой, потому как в следующий раз, если тебя угораздит попасть в беду, голому тебе я помогать уже ни за что не буду! — И столкнув опешившего цвака на пол, добавила сквозь зубы: — А вздумаешь еще раз заявиться среди ночи, подсвечник разобьет не зеркало, а твою лысую башку!

Ривиэль, поднявшись, нежно улыбнулся и посмотрел на меня своими масляными глазами цвета первой листвы… в моем мире, так как здесь растительность отличалась более агрессивными оттенками. Вот уж точно, как с гуся вода.

— Неудовлетворенная женщина — печальное зрелище! — притворно вздохнул он, и, — словно жалуясь, — склонил голову на плечо внешне равнодушному магу. — Пойдемте отсюда, пусть девица горюет в одиночестве…

И, послав мне воздушный поцелуй, поспешно ретировался за дверь: видимо, опасаясь еще одного подсвечника в спину. Незнакомые уваки выскочили следом за другом. Я с мольбой посмотрела на Роже. Но тот лишь высокомерно развернулся и спокойно пошел к выходу. Хлопнула дверь.

Обреченно вздохнув, я торопливо выскочила из-под одеяла. И тут же натолкнулась на весьма красноречивый взгляд Роже: он просто закрыл за цваками дверь, сам и не думая уходить. Ноги словно приросли к полу, пока анах бесцеремонно рассматривал мое тело. Через долгую минуту, он перевел взгляд на мое застывшее о смущения лицо и совершенно серьёзно произнес:

— Да, Ривиэль много потерял. В темноте ночи всех подробностей не разглядишь…

Я вспыхнула до корней волос и, метнув в бесстыдника подушкой, кинулась в сторону ванной.

Через десять минут: одетая и причесанная, но все еще донельзя смущенная, я резво взбежала по крутым ступенькам и вошла в комнату, в которой уже давно гудели голоса. При моем появлении воцарилось молчание. Ривиэль тут же вскочил, и, взяв меня под руку, бережно усадил подле себя. Я мельком взглянула на Роже. Лицо его ничего не выражало, взгляд был отрешен. Казалось, маг и не заметил, что я пришла.

Впрочем, лица у всех были донельзя серьезными, это уже были не те балагуры, что ввалились ко мне полчаса назад.

— Что-то случилось? — спросила я: голос внезапно стал хриплым.

— Война случилась, — тихо произнес Роже, и, посмотрев в глаза добавил: — Я хотел сказать сперва тебе, но немного отвлекся… Проклятье сработало до конца, охватив сразу всех цваков. Кроме тех, кто находился в радиусе десятка калонов отсюда, а также в Валраде. Этих защитила твоя магия.

Роже торжественно объявил, что фарс приказал мастеру, то есть — мне, исцелить пораженных заклятием. Сам же он присутствует здесь как магическая поддержка. Два новоприбывших цвака оказались из числа недавно исцеленных. Это брат Ривиэля и его друг. Их на помощь мастеру прислал тукан — видимо, в качестве живых щитов. Причем добровольных: мой поклонник клятвенно обещал ограждать меня своим горячим телом днем и ночью. Я уже устала отбиваться от настойчивых ухаживаний Ривиэля, и в ответ только нервно огрызалась.

Брат Ривиэля прочитал мне воодушевленную лекцию на тему, как он рад, что в их семье появится такой замечательный чужак как я. И хотя цваки обычно против подобных союзов, для мастера они с удовольствием сделают исключение. На слабые возражения, что, дескать, я и не собиралась пополнять их семью своей особой, никто не обратил ни малейшего внимания.

— Чтобы исцелить всех цваков, нам придется переместиться в самую гущу событий, — перебил спорящих анах. В надежде, я почти бегом бросилась к магу: чтобы переместить, ему придется обнять меня… Презрительно скорчившись, Роже отстранился и добавил: — Сперва пойду я, а затем вы — по магическому следу…

И исчез. Рассчитывая на некоторую ревность, я была просто в бешенстве от реакции анаха. Неужели установившаяся между нами в первую же встречу, такая волшебная потусторонняя связь была плодом моего неуемного воображения? Плечи поникли: внутри как будто что-то сгорело, стало пусто и тоскливо.

Цваки тем временем взялись за руки и встали вокруг меня. Слаженно запели, так хорошо, словно полжизни работали в церковном хоре. Мозг отказывался принимать информацию: хотя я понимала отдельные слова, смысл песни ускользал. Свет рождался внутри их тел и с каждым словом все увеличивал яркость, накрыв в конце и меня ярким облаком. Должно быть, это заклинание перемещения групп, если судить по эффекту.

Когда краски потускнели, я увидела, что мы оказались в каменном мешке с низким нависающим потолком. Было сыро, в нос ударил запах пожухлой травой и еле заметный кислый запах гниения. Из небольшой пещерки с сырыми камнями стен открывался вид на огромное поле, поросшее низкой багровой травой. Цваки тут же выскользнули наружу. Ривиэль объяснил, отвечая на мой немой вопрос, что они будут охранять подступы к нашему небольшому партизанскому отряду. Лагерь цваков, подвергнувшихся проклятию находился совсем рядом и он сам решил разузнать планы темной армии. Ривиэль торопливо чмокнул меня в нос и исчез вслед за товарищами.

Я же поежилась от промозглого холода, с дикой радостью набросившегося на оголенные плечи. Да и легкое платьишко не могло защитить тело от сырости, царившей на свежем воздухе. Ну вот, как всегда, экипировочка у мастера страдает. Конечно же, я привыкла к небольшим неудобствам: иногда выступать приходилось в совсем нереальных условиях, даже порой зимой на снегу, поэтому мы всегда глотали перед выходом какую-нибудь горячую гадость из аптеки, чтобы потом не загреметь в больницу с пневмонией. Здесь же подобных удобств не было, местные знахари могли бы предложить только отвар из здешних трав… хотя, кто знает — может статься, что такое лечение гораздо эффективнее.

Пока я, синея от холода, предавалась воспоминаниям, от природы синий Роже уже расчистил от мелких камней небольшую площадку и принялся устанавливать по кругу черные магические свечи. Полюбопытствовав зачем, я услышала в ответ, что сие действие необходимо для усиления моей ворожбы, чтобы уж точно покрыть как можно большую площадь мира. Я хотела было узнать, как он рассчитал диаметр нужного круга, но тут в пещерку ворвался пронырливый Ривиэль. Он бросил ироничный взгляд на ползающего по кругу на корячках Роже а затем торжественно сообщил мне, что наступление на анахов назначено на утро. И, весело подмигнув, тут же умчался обратно. Похоже, чокнутому цваку вполне по вкусу подобные приключения. Меня же стал бить озноб.

— Роже! Мне кажется, я не справлюсь. Я какая-то пустая, ничего не помню, не испытываю никаких эмоций. Во всяком случае, положительных, — я потянула анаха за капюшон, отвлекая от нелепого занятия: анах в который раз медленно обходил созданный круг, придирчиво рассматривая его и чуть поправляя антрацитовые свечи.

Похоже, я сорвалась на скулеж.

— Соберись, Кира! От тебя сейчас зависит не только твоя, но и моя судьба, — отмахнулся маг, не прерывая движения.

Я растерянно выпустила натянувшуюся ткань из рук и, вскинув голову, вопросительно посмотрела на него, недоумевая над последней фразой.

— В смысле? — сердце сладко замерло: вот сейчас он скажет, что хочет быть со мной…

Маг раздраженно передернул плечами: мол, зачем спрашивать про очевидные вещи! Потом, обреченно вздохнув, попытался объяснить:

— Еще неизвестно, что стоит за проклятием. Но маг, наславший его не мог не знать, что в результате анахи уничтожат цваков. Чем обернется моей расе эта война? Я верховный маг — несу ответственность за магическую силу анахов. Если мы проиграем сейчас, фарс убьет меня, а ты никогда не сможешь стать женой Ривиэля. Тукан никогда не примет чужака, а вот спасительницу всего рода цваков — с распростертыми объятиями. Ты должна сейчас думать только об этом, бери силы в своей любви. Это огромная сила, совершенная магия. У тебя все получится, я в тебя верю.

— Да не нужен мне Ривиэль! — воскликнула я, едва сдерживая слезы разочарования.

Роже моргнул и недоуменно уставился на меня.

— Что же за чувство тебя переполняет? — нахмурившись, спросил он. Я почувствовала себя так, словно меня обвинили в чем-то. — Оно же просто осязаемо.

— Да… Но… — растерянно лепетала я, не в силах сама поверить в это: — Неужели это действительно так? Глупость: мы настолько разные…

Кошмар! Я влюбилась в синего мутанта из другого мира! А Леля еще меня обзывала ненормальной, когда я неделю встречалась с негром. Да что же такое? Все люди, как люди, а я — вечно словно ворона белая… среди голубей!

— Отбрось сомнения, дальше тянуть нельзя, я отдам тебе все свои магические силы для ритуала. Сосредоточься и начинай, — сухо кивнул анах.

По спине побежали мурашки от паники, охватывающей весь организм, но я отчаянно тряхнула головой и вошла в импровизированный круг: самое лучшее лекарство от противоречивых эмоций — переключиться на что-то другое. К тому же, если Роже говорит, что медлить нельзя, значит это как минимум именно так. Мы с магом встали друг напротив друга: Роже скинул свой вечный черный плащ, завернул рукава рубашки из тонкой, чуть блестящей ткани серебристого оттенка, и собрал в хвост свои шикарные длинные волосы, глядя на которые, многие дамы из моего мира просто бы тихо усохли от зависти.

Взгляды наши встретились, и я позволила себе утонуть в этих необыкновенных глазах, раствориться в янтарных брызгах без малейших признаков банального человеческого зрачка или белка. Волны света прошли в пространстве, воздух наполнился электричеством, на моих волосах засверкали искорки. Они стекали вниз и, падая на каменный пол, озаряли светом импровизированный круг с зажженными свечами.

Да, черт возьми, я люблю этого необычно красивого, чересчур самоуверенного, крайне ироничного, совершенно невозможного, невероятного типа! Я почувствовала, как счастливая улыбка преобразила лицо и больше не сдерживала своих чувств, позволяя им заполнить всю пещерку. Тело продолжило движение души и закружилось в танце, выплетая картину самой жизни из нитей всех стихий.

Разноцветные узоры оживали причудливыми существами, которых уносили завихрения силы, создаваемые ударами, сложными восьмерками и волнами движений. Один за другим вокруг меня выстраивались мощные потоки сил. Я уже отчетливо различала их. Стихии закручивались на потоках, соединяя мощь в чистую энергию. Физически ощущаемая субстанция текла из района солнечного сплетения и заполняла собой каркас из сияющих разноцветных потоков. Я вложила в танец всю нерастраченную любовь и робкую надежду, всю себя, и, полностью опустошенная, опустилась на холодный каменный пол.

Но созданное мной заклинание продолжало жить и расти. Оно словно обрело сознание, и теперь пульсировало сердечным ритмом, превратившись в комок ярчайшей субстанции, которую отказывались идентифицировать все шесть человеческих чувств. Сознание положило заявление о своем уходе на мой лоб, и последнее, что я ощутила, это как субстанция, сжавшись до микрона, взорвалась. И от этой бесконечно малой величины пошли световые круги, словно мощные волны океана от упавшего метеорита, свободно проходя сквозь стены и любых живых существ. Затем все погрузилось во тьму.

Очнувшись, подумала: судя по энергозатратам на подобные заклинания, великим магом стихий я проживу недолго. Голова покоилась на чем-то приятном, теплом и мягком. Скосив глаза, определила, что в качестве подушки использую колени в черных штанинах. Подняв взгляд выше, установила во владельце столь полюбившихся мне конечностей, Роже. Анах гладил меня по голове и шептал что-то неразборчивое, но явно успокоительное.

В пещеру ворвался фиолетовый вихрь. Я резко села, чем вызвала мельтешение разноцветных кругов перед глазами, и со стоном уронила голову на руки. Роже, воспользовавшись неожиданной свободой, подорвался с места в сторону прибывших. Завязался жаркий разговор. Я восстановила равновесие в верхней части тела, которую пока язык не поворачивался назвать носителем разума, и осторожно направилась в сторону дискуссии.

На меня налетел небольшой ураган, при ближайшем рассмотрении оказавшийся просто восторженным Ривиэлем. Он закружил меня, сотрясая воздух дикими криками:

— Получилось! Ты гений, красотка!

И крепко обняв, страстно поцеловал меня. Я покраснела, вспомнив о ночном происшествии: как я могла и перепутать?

— Ривиэль, ты что, с ума сошел?! Она же еле жива! — нахохлившийся Роже отодрал от меня восторженного цвака. — Потом еще намилуетесь.

Ну вот, опять — он просто слепец! Раздраженно фыркнув, я попыталась вырваться, но анах только сильнее сжал объятия. Смирившись, я позволила подвести меня к выходу. Фиолетовые кеприйцы снова выпорхнули из пещеры и пронеслись мимо нас сплоченной стайкой.

За границами пещеры, в пределах видимости моего зрения стояли цваки с абсолютно счастливыми лицами. У некоторых из глаз лились вполне человеческие слезы. На земле валялось разнообразнейшее оружие: некоторые экземпляры повергали в шок, но большинство смутно напоминали знакомые мне с детства арбалеты. Цваки же недоуменно оглядывались или трясли головой, сгоняя наваждение. Они походили на людей, вырвавшихся из кошмарного сна, который оказался жуткой явью. И пожухлая колючая трава багрового оттенка добавляла картине сюрреализма: Пикассо бы удавился от зависти.

— У тебя все получилось, ты умница, — почти нежно прошептал Роже, чуть прижав меня к плечу. Мгновенно растаяв, я потянулась к магу, но тот отвел взгляд и продолжил: — Кто бы мог подумать!

Отпустив меня, маг прошел вперед. Глаза его, обращенные к белесому небу, были исполнены задумчивой печали.

— Ривиэль достоин такой сильной любви, — пробормотал он и рассеянно улыбнувшись, обернулся: — Да и тебе несказанно повезло. Судя по всему, гаремы та не приемлешь. Так вот, у Ривиэля ты будешь первой женой… и, судя по всему, единственной, — саркастично усмехнулся он, снова обращая взор к небу. — С таким-то характером, вряд ли его хватит на кого-то еще…

— Да, просто необыкновенно повезло, — тихо проговорила я, горько усмехнувшись. — А у тебя есть жена?

— Конечно, — немного удивленно ответил Роже, бросая на меня косой взгляд: я ощутила, как в сердце вонзились тысячи осколков, в которые превратился первый росток надежды на взаимность. — И не одна…

Сама виновата: кто просил влюбляться в иноземца, предварительно не убедившись, что предмет обожания свободен?

— Жизнь есть жизнь, — горько улыбнулась я, мягко отступая назад. — Я не первая сталкиваюсь с подобным выбором: мужчина нелюбимый, но свободный и любимый, но не мой…

Роже обернулся: снисходительная улыбка, озарявшая худое лицо мага, сменилась растерянностью. Слуха коснулись отголоски тихой печальной музыки: она лилась из моего измученного сердца. Я вдруг поняла, что знаю, как вернуться домой. Туда, где не было боли… и любви. Плавно проведя руками перед собой, закрутила спираль ладонями вокруг своего тела: словно со стороны смотрела на совершаемые движения, тело сейчас словно подчинялось кому-то другому. Роняя слезы, опустилась на колени и медленно провела круг над землёй.

— Отличие лишь в том, что я не буду выбирать. Прощай… — проговорила я из последних сил, и полупрозрачная реальность донесла до меня обрывок фразы «…стой!…»

 

Глава 5

— Прощай, — прошептала я темноте, в которой мне мерещился черный тяжелый плащ мага.

— Рано помирать-то собралась, милая! — Прозвучало у меня над головой. — Хоть и чебурахнулась так, что аж звездочки вокруг посыпались… но жить будешь.

Я открыла глаза и изумленно обнаружила себя в свете фонаря распластанной на земле. Над головой возвышалась сухонькая улыбающаяся старушка и еще несколько заинтересованных лиц на заднем плане. У меня вырвался стон.

— Чаво стоите, люди добрые, помогите молодке! — засуетилась вокруг симпатичная старушенция.

— Спасибо, мне уже лучше. Да и до дома сто метров осталось дойти, — пробормотала я, отчаянно тряся головой: что произошло? Я упала?

— Может проводить? — бухнул басом какой-то мужик.

Сердце мое болезненно сжалось: голос был мне будто бы знаком… может, он просто напомнил мне кого-то? Голова гудит. Не помню, как упала, но видимо ударилась лбом, судя по боли. Что-то было важное… очень важное. Словно ускользающий хвостик эфемерного сна. Не понимаю. Сердечко заныло еще сильнее.

— Огромное спасибо за заботу, но мне на самом деле близко, — пряча слезы, прошептала я.

Почему я плачу? Может, у меня сотрясение мозга… или шок. Поднявшись, отмахнулась от помощи и медленно добрела до подъезда. Домофон не работает… это хорошо, у меня все равно ключа нет. Странно, а где ключи? Пожав плечами, поднялась по лестнице: лифт, видимо, опять сломался.

Ой, а как же я домой попаду, без ключей-то? Размышляя об этом, я оперлась на дверь своей квартиры… и провалилась внутрь. Распахнувшаяся дверь с силой стукнулась о прихожую.

— Кира! — взволнованно вскричала Леля. Она как раз выходила в коридор, когда я привалилась к двери. — Хорошо, что я пошла домой, а то бы ты домой не попала. И звонить бесполезно: во всем доме электричества вдруг не стало! А вообще, мне очень интересно — где тебя черти носили два дня? Выступление пришлось отменить! Ты ключи в раздевалке оставила, я сразу к тебе. А ее нет! Я уже в милицию о пропаже заявила, так там сказали три дня нужно…

Я смотрела на подругу, пытаясь понять, о чем она толкует. Какое выступление? Какая раздевалка? Леля осеклась и, осторожно помогая подняться, внимательно осмотрела меня с головы до ног.

— Что с тобой произошло? — тихо спросила она.

Пожав плечами, я растерянно хихикнула. Вздрогнула и коснулась пальцами лица. Потом растерянно разглядывала комочки грязи, прилипшие к коже.

— Умыться надо, — рассудительно промолвила я и потопала в ванную.

Захлопнув дверь прямо перед растерянной Лелей, скинула нежное шелковое платье и залезла под душ… Шелковое платье?! И тут в сознании вспыхнуло все произошедшее, и я со стоном опустилась на дно ванны. Струи бежавшие по лицу смешивались со слезами отчаянья. Я наконец дома. Но почему же тогда мне так плохо?

Леля в панике вбежала в ванную, пыталась расспрашивать о причине слез. Но что я могла сказать подруге? Что хочу обратно? А куда — другой мир? Да она сразу психиатров вызовет. И будет права — я бы тоже так поступила… еще некоторое время назад. Поняв, что объяснений добиться не удастся, Леля помогла мне вытереться и дойти до кровати. Рухнув на жесткий матрац, я провалилась в спасительные объятия морфия…

Открыла глаза ранним утром, и снова тоска начала упоенно грызть меня. Как эта зараза видимо соскучилась по мне за ночь! Ну что же мне так не везет-то всегда? И почему я опять реву, как дура? Попала в Кеприю — ой, отпустите домой! Вернулась домой — свет не мил без приключений. Конечно, признаваться самой себе, что там, в другом мире, я была кем-то значимым, было трудно. Ведь здесь я — никто. Может, и вспомнить об этом не могла долго. Потому, что вспоминать, собственно, и нечего. Жила по указке родителей. А как их не стало, так и жить перестала. Только существовала рядом с подругой. Здесь ли мой дом? Во сне я ощущала себя на своем месте и танцевала для Роже. Он смотрел на меня своими удивительными глазами и улыбался так, что в душе пели райские птицы…

Леля посмотрела на мою зареванную физиономию и решительно заявила, что остается. Не терпя никаких возражений, подруга перетащила в квартирку свои вещи и даже где-то раздобыла спальный мешок. Я была ей безмерно благодарна. Леля — единственный человек, присутствие которого всегда было кстати. Весь день она молча сидела рядом. Ни о чем не спрашивала, просто ждала. И к вечеру меня прорвало: рассказала все, не боясь, что меня потащат к доктору. И начав, не смогла остановиться, пока не излила подруге всю свою горечь, сжавшись в ершистый комочек от нахлынувших воспоминаний. После десяти минут молчания я не выдержала и подняла глаза.

— Ты думаешь, я дура? — тихо спросила я, пытаясь утихомирить бешеный ритм сердца.

Глаза подруги странно блестели:

— Ты знаешь, я не сильно поражена. Уж прости, — не удержалась Леля от усмешки. — История необычная, но не эксклюзивная. Если, конечно, отбросить фантастические персонажи, все становится рядовой эзотерической практикой.

— А вот с этого места попрошу поподробнее. — Я искренне заинтересовалась тем, как Леля видит эту историю.

— Понимаешь, это философия. Философия танца…

Мое недоумение позабавило подругу:

— Я не говорила об этом, потому как считала, что тебе будет неинтересно… Ты всегда была такой практичной: школа, балет, театр. Как ты думаешь, возник танец живота?

— Ну, вроде как есть легенда, что девушке под платье залетела пчела, и она волнообразными движениями попыталась прогнать нахалку. А окружающим понравилось… — растерянно пробормотала я: как пчела может быть связана с эзотерикой?

Леля искренне расхохоталась:

— Потешно! Но таких историй сотни, а правда одна. Это искусство, такое же, как каратэ, йога и прочая лабуда. В каждом направлении есть практическая часть, а есть духовная. Сейчас народ не желает постигать знание, все хотят сразу результат. Но нет на свете известной танцовщицы, которая изучала бы только физическую сторону дела. Это очень заметно… Два притопа, три прихлопа не сделают тебя знаменитой, нужна еще и духовная составляющая танца. Не делай такое страдальческое лицо, сейчас попытаюсь объяснить.

Подруга немного помолчала, собираясь с мыслями.

— Каждое движение, такое красивое и невинное на самом деле несет с собой энергетическую линию. Если смотреть иным взглядом, меняется даже аура танцовщицы. А сам танец и есть создание структурного энергетического поля. И площадь этого поля зависит от вкладываемого в танец потока энергий. Так ты можешь оздоровить либо себя, либо кого-то другого, надо только, чтобы объект попал в созданную структуру. А ты рассказываешь по сути об огромнейшем поле и влиянии его на сознание множества людей… Так что в произошедшем с тобой нет ничего неизвестного и странного. Древнее искусство танца трепетно передано нам поколениями. И не только восточными. Ката в каратэ — тот же танец. Можно просто выполнять движение, а можно постигать высшее искусство, неся поток энергий. Вот тебе сейчас кажется, что все это — из разряда запредельного, а между тем тело твое знает больше моего. Только не хватает теории: так что этот случай как раз из тех, когда ученик превосходит своего учителя. А сейчас тебе так плохо видимо потому, что ты выложилась больше, чем имела право. Задействовала поток своей жизненной силы, энергии собственного здоровья. И, видимо, как умирающая лиса, вернулась в свою нору. Или восстановиться или окончательно сдохнуть. Но ведь последнее не так уж обязательно?

Леля подмигнула мне самым легкомысленным образом:

— Набирайся сил, восстанавливайся. Если ты смогла один раз, сможешь еще. Главное — не бояться перемен и верить в свою судьбу. И поменьше читай желтой прессы и фентезийных романов, тогда не будет глюков с голубыми инопланетянами! Я всегда говорила, что твой вкус повергает меня в шок… но синие мутанты переплюнули и негра, и китайца…

Подруга ушла вести тренировку, оставив меня переваривать полученную информацию. Я была благодарна Леле, что она не настаивает на работе, взяв на себя мои группы. И насчет выступлений пока не заикается. Хотя, тут уж все равно придется повременить — костюмы мои остались в Кеприи, а новые портниха пошьет еще не скоро…

Леля не верит, что я могла влюбиться. Хотя, скорее, просто думает, что это просто блажь и пройдет через недельку-другую. Примерно, как с пресловутым китайцем, в которого я влюбилась на тренировках по самообороне. Желтокожий молчаливый парень всегда тренировался в то же время, когда приходили мы с Лелей. В моих глазах он был таким таинственным, таким необыкновенным… словно киношные герои Брюса Ли. А все оказалось проще: парень был начинающим и не очень способным учеником и сенсей всегда оставлял его дополнительно, чтобы тот не ленился отрабатывать ката.

Но Роже не был таким: он никогда ничего не скрывал, не пытался произвести на меня впечатление. Что и говорить: с тех пор, как я вернулась, я жажду снова попасть в Кеприю. Конечно, надеялась, что магия еще при мне, и я смогу вернуться с её помощью, но при этом очень боялась разочарования.

Защипало в горле, и тяжесть подкатила к вискам… надо отвлечься. Лучше я подумаю об этом потом, когда немного успокоюсь. Уже сидя на кухне с чашкой свежесваренного черного кофе без сахара, я позволила себе немного расслабиться. Тоска обрадовалась и принялась грызть меня с удвоенной силой. Что-то эта стерва уж совсем разбуянилась! Я уже почти решилась на эксперимент, но надо было все тщательно взвесить, а таким тонким делом надо заниматься на светлую голову, причем обязательно с легким сердцем. В любой, даже самой страшной ситуации, которая только случалась в жизни, легче мне становилось только в одном состоянии. И я отправилась на пробежку.

На улице ярко светило по-городскому удушливое летнее солнце: я вдруг затосковала по оранжевым близняшкам из мира Роже. Одинокие прохожие с по-утреннему хмурыми лицами торопились на работу. Бегать мне всегда нравилось, это поднимало настроение с отметки «хуже некуда» до вполне сносного «терпимо». Так как прежние мои вещи остались валяться где-то в чужом мире, пришлось доставать из закромов старый, — полинявший и растянутый, — комплект. Я мягко бежала в коротком топике, хлопковых трико и легких стоптанных кроссовках. Зато было не жарко.

Через пару километров я начала замечать красоту природы и пение птиц. Это было хорошим знаком. Как раз где-то к этому моменту я выбегала из душного города и бежала вдоль реки, наслаждаясь свежим ветром. Солнечные блики носились толпами по волнам. Это мельтешение сильнее подняло настроение, почти до отметки хорошего. Видимо из-за того, что утром мне было хуже обычного, некто добрый сверху решил мне дать небольшую передышку. Я горячо возблагодарила небеса, распугав всю местную живность своим дурным голосом. Хорошо хоть людей не было.

Солнечные зайчики бегали по лицу, я чихнула, и с все возрастающим удивлением заметила, что мне так похорошело, что даже захотелось искупаться. Решив не испытывать такую добрую сегодня тетушку судьбу, сбежала вниз по крутому склону к воде, на ходу раздеваясь и со всего размаху нырнула в еще прозрачную с утра воду. Прохладные волны подхватили меня и нежными струями обвились вокруг тела, щекоча кожу пузырьками воздуха. Вынырнув на поверхность, я мощными гребками поплыла поперек реки, чувствуя под собой все возрастающую глубину. Настроение зафиксировалось на отметке «стабильно хорошее».

Наплававшись вдоволь и повернув назад, я вдруг поняла, что отплыла на довольно приличное расстояние. И мой ориентир на берегу уже не видно. Видимо меня отнесло течением вниз по реке. Дорога назад отняла гораздо больше сил, так как пришлось плыть против течения. Наконец, увидев приметную березку с развешанной одеждой, я буквально выползла на берег, еле живая от усталости. Рухнув на мелкий шершавый песок, попыталась восстановить дыхание. Через несколько минут мне это удалось и я с наслаждением перевернулась на спину.

Над головой проплывали белоснежные облачка. Небо было глубокое, оно так и манило к себе, захотелось стать птицей. Взмахнуть крыльями и улететь в синий омут, как напоминающий чудной цвет кожи насмешливого мужчины, при воспоминании о котором сердце сжимала сладкая грусть.

Вдруг мир вокруг разорвался на тысячи цветных бликов. Стало трудно дышать, — словно под водой, — сдавило грудь, все больше усиливался звон в ушах. Перед глазами возникла картина, и я в панике вскочила на ноги. Роже… истощенный, в разодранной одежде с многочисленными кровоподтеками, будто только что подрался с тысячей бешеных кошек. Он был прикован, да практически вмурован в скалу, на которой явно различались какие-то магические письмена и знаки. Казалось, он без сознания… Но неожиданно анах поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его глаза горели огнем, темно-синие губы сложились в подобие улыбки:

— Кира… — раздался его тихий шепот, больше похожий на дуновение ветра.

Привычный мир возвращался ко мне медленно, словно нехотя. Он, со всеми зелеными красками шепчущихся сосен, задорным пением утренних птах, как будто говорил мне, что ничего и не было.

— Было, — прошептала я, пребывая в полной растерянности. — Ну уж нетушки — было!

Сознание упорно шептало, что это лишь шутки воображения, что такого просто не может быть. Ощущение было такое, словно в кинопленку случайно вмонтировали кусок из другого фильма… фильма ужасов.

Миллион вопросов крутились вокруг меня, как пчелы: что с ним произошло, почему маг беспомощен, кем повержен? Паника нарастала с каждой секундой, тело все сильнее била нервная дрожь. Я пыталась себя образумить: спокойно, он жив, а это самое главное, ведь все остальное можно исправить. Быстро натянув одежду прямо на мокрое, щедро облепленное шершавым песком тело, я бросилась вперед, не осознавая, что делаю. Дыхание во время бега участилось, в голове зашумело. Зато дрожь в теле чуть поутихла. Но я все бежала вперед, не разбирая дороги. И вдруг резко остановилась: а куда я, собственно говоря, так мчусь? До него мне не добежать, даже если я буду всю жизнь наматывать круги по планете.

Представив вытоптанную дорожку, опоясывающую Землю наподобие второго экватора, я усмехнулась и огляделась. Полянка, где закончился мой бешеный кросс, была совсем небольшой и окруженной темными соснами. Похоже, я убежала далеко в лес, даже этого не заметив. Вот что значит мчаться сломя голову! Хорошо хоть, что не повстречалась лбом с одним из этих монументальных стволов многолетних елей.

Перед моим внутренним взором опять встала картина плененного анаха. И взгляд янтарных глаз ожег сердце болью. Конечно, все можно исправить… если знать — как! А что я могу? В Кеприи я — мастер танца стихий! Но здесь я — обычная девчонка, каких великое множество. По щекам потекли слезы бессилия, из-за которых окружающий пейзаж принял облик зеленого пятна различных оттенков. Как будто из самой души вырвалась старая песня:

Под аккомпанемент своего голоса я закружилась по полянке, вкладывая в слова песни всю себя:

И вдруг отметила какое-то движение в мельтешении зеленых пятен. Даже не зрение, а какое-то другое чувство подсказало, что я уже не одна. Я резко остановилась и нащупала в кармане трико старый газовый баллончик: мало ли какие маньяки бродят по нашим лесам.

 

Глава 6

Да вот так вот… такой веселенький столбняк: стою на еле заметной тропинке, которую окружают исполинские деревья. Ветви с сочными багровыми листьями начинались метров в пяти от земли, а верхушки щекотали синевато-серые облака. Я чувствовала, что рядом кто-то есть, но никого не видела.

— Паранойя, паранойя! — нервно хихикнула я, и, сжав в маленьком карманчике баллончик со слезоточивым газом, заорала как можно более грозно. — Эй, кто там прячется в лесу?

От звука моего голоса казалось даже ветер оторопел, потому как все звуки стихли. Да нет, не паранойя, решила я изменить себе диагноз, а мания преследования. Да еще с глюками и звуковыми эффектами. Консилиум психиатров по мне плачет.

— Выходи, а то газовым пистолетом воспользуюсь! — дрогнувшим голосом добавила я.

Пистолет звучит более грозно, чем баллончик, — решила я, — может, маньяк сам испугается?

Но тут загадочный преследователь все-таки решили поберечь мне нервы.

— Не надо в глаза мне бить тестомётом! — испуганно прорычал рядом стоящий красный куст, что шевелился вне зависимости от ветра. — Я и так все верну!

Я, испуганно взвизгнув, отскочила в сторону. Из кустов вывалилось существо, которое я поначалу приняла за медведя. Но тут увидела красные шаровары: похожие всегда носил добрый здоровяк по имени Дике.

— Ку-ку, — растерянно протянула я. — Еще один пацак!

И тут до меня, наконец, дошло: красная листва, белесое небо, мохнатики, скачущие по багровой траве… Я снова в Кеприи! Да еще в славное теплое время соты, которое местные кличут ревень. Еще раз взвизгнув, теперь уже от восторга, я схватила мохнатые лапы звероподобного валла и закружилась с ним в круговороте дикой пляски радости.

Но потом, разглядев абсолютно круглые от ужаса глаза валла, решила повременить с подобным проявлением своих эмоций:

— Ты кто, чудик? — ласково протянула я, отпустив густую шерсть валла: тот сразу отпрянул в прикрытие куста. — И откуда? Из Валрада?

— Я все-все верну! — проскулил тот, не вылезая из-под куста. — Прямо сейчас побегу к Дику и все отдам! И прощения попрошу! И ничего больше брать не буду!

— К Дику? — переспросила я. — Ладно, значит, нам по пути. Проводи меня к нему, а то я тут не очень-то в местности ориентируюсь. Тебя как звать-то, пацак?

— Я не пацан, — обиделся валл. — Я взрослый! Зовут меня Бак.

Он все-таки нехотя вылез из кустов, в густой шести застряли багровые листья, напоминая мне осенние болота с россыпью клюквы. Ну что ж, назвался взрослым — надо соответствовать, хотя валл был примерно в два раза ниже Дика и не такой еще круглый. Да и шерсть не торчала свалянными колтунами, а была еще вполне еще гладкой и блестящей. Из всего этого, да еще и из поведения мохнатика, я заключила, что передо мной, скорее всего, подросток. Вслед за собой пацак вытянул из упругих ветвей красные шаровары и запихал их в большой холщовый мешок.

Похоже, Бак вполне осмелел, поскольку даже попытался обнюхать меня, за что получил по любопытному носу. Но это ничуть не смутило чересчур непосредственного валла: мальчишка лишь махнул лохматой рукой, сметая приставшие песчинки с влажного темного носа:

— Фух, — восторженно рыкнул он. — Он тебя пахнет морем! Садись на меня, я быстро побегу, а то будем плестись до заката.

Я растерянно моргнула: каким морем? Хотя, что я знала о здешних запахах моря, воды, рек, как и о существовании всего этого? Может, просто-напросто песок есть только там, где море? Или пахнет рыбой… интересно, здесь есть рыба?

Пока я размышляла об устройстве мира, мохнатик тем временем встал на четвереньки и в ожидании помахивал маленьким пушистым отростком. По-видимому, гордо именуемом «хвостом», более всего походящим на заячий. Сдавленно хихикнув своему сравнению: такой длинношерстой громадине никак не подходил такой куцый хвостик, я все-таки присела на чуть прогнутый хребет валла. И тут же судорожно вцепилась в длинную густую шерсть волчьего оттенка: валл так резво рванул с места, что меня чуть не снесло со спины порывом невесть откуда возникшего ветра.

Я прижалась к Баку всем своим дрожащим телом: в глазах мельтешили пятна, к горлу подкатывалась тошнота. Бег по пересеченной местности на горбе резвого молодого валла оказался самым экстремальным видом аттракционов, на которых мне только приходилось бывать за всю свою жизнь. Значит, первое впечатление о валлах не подвело: им на самом деле гораздо удобнее на четырех конечностях!

Сопровождаемые очумелыми взглядами серого народца, подтягивающегося к еще закрытым воротам Валрада, — видимо белые девчонки, мчащиеся на мохнатых валлах тут непривычное зрелище, — мы подлетели к каменной стене. Стоять в перекрестном огне взглядов, которые будут сопровождать нас в очереди, совсем не улыбалось, поэтому я попыталась отыскать в густой шерсти валла нечто похожее на уши, очень надеясь, что они есть. Нащупав вполне человеческие по форме раковины, причем, свободные от волос, я потянула за них, стараясь направить импровизированное транспортное средство к малой неприметной дверке, через которую меня в прошлый раз проводила Марвия.

Опешившая стража не решилась задержать белокурую бестию, мчащуюся на валле, и мы проскользнули в Валрад черным ходом. Тут Бак затормозил всеми конечностями и встал столбом, не дойдя всего несколько шагов до шикарной гостиницы Дика.

— Чего стоим? Кого ждем? — поинтересовалась я, чуть переводя дух и с трудом отдирая скрюченные пальцы от изрядно покрасневших ушей валла.

— Брат меня убьет, — Бак посмотрел на меня так жалобно, что я вздрогнула. — Может, ты сама отнесешь ему вещи?

— Вещи? — озадаченно переспросила я. — Так ты что — украл у Дика его знаменитые красные штаны?!

Так это тот самый паренек, что сопровождал нас с Марвией за покупками… теперь понятно, почему он меня так испугался. А Бак сел на мостовую и стыдливо прикрыл волосатое лицо коленками. Я безудержно расхохоталась:

— Ради всего святого, скажи: зачем?!

— Сам ходит, как франт, а брату ничего, — не открывая лица, буркнул Бак. — А я уже взрослый, мне уже можно штаны носить! А он не дает, говорит — я глупый! Вот я и взял… А потом испугался и убежал. И не вернулся бы ни за что, если бы ты меня не нашла.

— Ладно уж, горе луковое, — я потянула жалкого мальчугана за мохнатую руку. — Иди. Отнесу братцу твоему страшному вещмешок: лишь бы только он не решил, что это я прикарманила его драгоценные шмотки!

Бак восторженно взвизгнул, лизнул меня в нос: я поморщилась — похоже, чистить зубы тут не принято. А валл тем временем быстро убежал в ближайшую подворотню. Чтобы я не передумала, полагаю. Вздохнув, покачала головой и потянула мешок. Крякнув от недюжинной тяжести, развязала грубую веревку и заглянула внутрь: множество широких штанов различной расцветки порадовали меня яркими красками в непогожий денек. Усмехнувшись, я пробормотала:

— Да уж — соблазн великий: в каждом из этих чехлов можно разместить среднестатистический танк! Ну да ладно, пусть танки стоят ненаряженные, а то Дик с голой задницей уже не будет так пугающе воздействовать на посетителей!

Заинтересованно потянула за синюю штанину: толстая ткань была сплошь расшита круглыми камешками, каждая размером с монету. Теперь понятно, почему мешок такой тяжелый! Завязав тесьму, пыхтя, потащила мешок к входу в знакомое заведение. Бросив его у двери, — мне никогда не перетащить такой груз через порог, — я закричала, что есть мочи:

— Дик! С Новым годом! Давай встречай Снегурочку! — с трудом разогнув ноющую поясницу, я вытерла с лица пот, льющий градом. — Тяжелая атлетика, блин!

Через минуту из двери высунулась знакомая морда, озадаченная донельзя. Увидев меня, Дик просветлел:

— Кира, ты, что ли?

— Нет, это твоя родная бабушка, — буркнула я. — Смотри, что я нашла: вроде гардеробчик в твоем ужасающем вкусе.

— Что там? — полюбопытствовал валл, но из дверей не вышел, протянув громадную лапу к вещмешку, буквально содрал веревку. — Да это же все мое! Ах, Кира, ну ты умничка! Сейчас, погоди!

Дик исчез за дверью с драгоценной ношей и через мгновение появился на пороге весь целиком, не прячась, сверкая довольной физиономией и являя миру себя ненаглядного в ярких красных штанцах.

— Ку, — уже привычно сказала я, а потом крякнула, придавленная благодарственными объятиями мохнатого валла.

— Вот спасибо! Вот удружила! А то я уж думал, придется заведение мое совсем закрыть: валл без штанов — дикий зверь, тупой сопляк, мальчишка, мне даже было за порог не выйти, чтобы прикупить себе новенькие. Это ведь не просто тряпка — символ моего статуса! И не пошлешь ведь никого — позора потом не оберешься, — и он снова прижал меня к своей мощной мохнатой груди.

Я на собственном опыте ощутила все прелести эмоций лягушки, попавшей под каток. Когда Дик соизволил отпустить раздавленный полутруп, тихонько сползла по стеночке на пол, стараясь возвратить вытаращенные глаза на место, да отплевываясь от жесткой шерсти, попавшей в рот. И навек зареклась повторять подобные «добрые жесты», особенно, если это связано с валлами.

Чуть оправившись, поднялась… и была тут же сбита с ног налетевшим на меня серым вихрем. Марвия, талантливо подражая разъяренной гарпии, затрясла меня так, что казалось дух скоро покинет бренное тело.

— Ты жива! — радостно взвизгнула ведьма между дикими воплями.

— Похоже, это временно, — пробормотала я, ощупывая свое многострадальное тело. — Удивительно, но кажется, сильных повреждений нет.

— Ты пострадала? — тут же насторожилась Марвия, впрочем, не торопясь слезать с меня. — На тебя напали? Кто посмел?..

— Одна маленькая ведьма! Если бы я знала, насколько горячий прием меня ждет, постаралась бы держаться подальше, — усмехнулась я, пытаясь выбраться из-под женщины. — Свои же и добьют, чтоб не мучалась долго.

— А ты где пропадала, — прогудел над ухом Дик.

— То тут, то там, — скривившись, ответила я: на самом деле, все верно, и в Кеприи пропадала, и в своем мире пропадала. — Но речь сейчас не обо мне. Скажите, что тут у вас происходит?

— Да ничего, вроде, — пожал могучими плечами валл.

— Это он у нас вроде затворником стал, — саркастически ухмыльнулась Марвия. — В один прекрасный день взбесился и всех прогнал. Орал из своей комнаты, что сейчас выйдет и всех, кто не ушел, съест. Много шуму в городе наделал: столько камов сразу лишились крова. И все с товарами. И это не считая музыкантов, поэтов и прочих балагуров. Так что, представь — какая сутолока была.

— Так что не так? — перевела я тему, с иронией косясь на здорового амбала, застывшего, словно в ожидании порки: видимо, Дик не надеялся, что я промолчу о действительной причине его добровольного затворничества.

— Через некоторое время, как ты пропала, цваки заставили камов закрыть ворота и никого не пускать. Разнеслась весть о проклятии. Ну, благо, камов напугать легче легкого, ибо магией они обделены полностью. Анахи же наоборот, требовали открыть ворота. Бедные горожане не знали, кого слушать. Поползли слухи о войне. Но вскоре все как-то само собой разрешилось: веселые цваки возвращались в свои леса через Валрад, братались со всеми, кто под руку подвернется. Горожане совсем зашугались: добродушные цваки пугали их больше, чем цваки высокомерные. А потом пропали анахи, все разом, словно в один миг исчезли из города…

Марвия опять лукаво взглянула на Дика:

— Наш валл зачудил к тому времени, а вот другие гостиницы понесли убытки: анахи пропадали прямо из своих комнат, не заплатив. Ну, что пропадали — привычное дело — магия. А вот что не платили — странно, поскольку маги очень щепетильны. И хоть свысока смотрят на другие расы, но расплачиваются всегда.

— Это точно, — авторитетно покивал Дик. — Весьма щедры, никогда не экономят на чаевых. А почему ты спрашиваешь, Кира?

— Да, кстати, — словно очнулась ведьма. — И правда, почему?

— Мне как бы было видение, — с неохотой поделилась я, — что верховный маг в большой опасности. Словно показали кусочек кино…

— Иногда я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, — растерянно моргнула Марвия. — Давай, пойдем ко мне и обсудим все спокойно…

— Как — ко мне? — грозно рявкнул Дик. — Зачем куда-то идти? Вы всегда в безопасности под крылышком Дика!

И валл для пущей важности помахал перед моими глазами огромными ручищами: я тихонько хихикнула, любуясь на мохнатые «крылышки». А Марвия покачала головой:

— Ну уж нет: мало ли какая снезь тебя еще раз ужалит! — нахмурилась ведьма. — Опять выгонишь на улицу посреди ночи, потом бегай — ищи ночлег! Я уже нашла весьма привлекательную комнатушку по приемлемой цене, туда и пойдем! А ты подумай над своим поведением!

И, круто развернувшись на каблуках, потащила меня от опешившего валла. Я оглянулась и помахала Дику на прощание: тот выглядел расстроенным. Марвия бурчала всю дорогу, и если поначалу она на чем свет стоит честила валла, то потом перешла и на мою скромную особу:

— Ну я так и знала, что не стоит оставлять тебя одну с этим проходимцем! — ворчала ведьма, имея в виду анаха. — Ну что ты так растаяла под взглядом этого ловеласа? Нет, я понимаю, за анахом, да еще за верховным магом, любая побежит… но от тебя я такого не ожидала! Хоть бы меня дождалась для приличия, а то я места себе не находила от беспокойства за твою бедовую голову. Теперь-то ты знаешь, как обращаются анахи с теми, кто не принадлежит к их «высшей» расе?

Я рассмеялась и, остановившись, нежно обняла подругу:

— Ну не ершись, — мягко сказала я нахмурившейся ведьме. — Не бегала я за ним… хотя, порой хотелось, не спорю. Меня банально похитили. И ладно бы — в гарем! Так нет: Роже заявил, что теплое местечко занято…

Марвия отстранилась и заглянула мне в глаза:

— Я так и знала! Вот гад! Соблазнил и выбросил?

— Нет, — я успокоительно похлопала подругу по плечу. — Впрочем, и мне не удалось его соблазнить… Ох, просто не могу выразить, как я рада снова быть здесь! Ну давай, показывай, где твоя пресловутая хатка, я тебе все по порядку расскажу — может вдвоем мы сумеем понять, что опять происходит в Кеприи… — И я подробно поведала Марвии о своих приключениях.

Немного позже я с интересом разглядывала новое жилище ведьмы, пока Марвия переваривала мой рассказ. Обжилась ведьма здесь основательно: по стенам в гармоничном порядке развешаны пучки пахучих растений, на многочисленных полочках, прибитых к стенам, педантично расставлены баночки и горшочки с таинственным содержимым. Из мебели одна узкая скамья, покрытая тонким одеялом — видимо, она служила кроватью. Все остальное пространство было занято сундучками, коробочками и горами свитков.

— Цваки! — вдруг радостно воскликнула Марвия.

Я подпрыгнула от неожиданности и схватилась за грудь:

— Ну, зачем так орать! — с укором сказала я подруге. — Что — цваки?

— Ну этот, твой недоделанный жених, — ведьма выразительно провела по голове, намекая на ирокез. — Может, он что-нибудь знает?

— Жених-то доделанный, — усмехнулась я. — Но, к счастью, не мой. Но ты права — первым делом надо отправиться к цвакам. Вот только как до них добраться — я же не знаю…

— Я тебя отведу, — заявила Марвия. — Ты же не думала, что так легко от меня избавишься? К тому же — я твоя единственная защита сейчас: надеюсь, ты не забыла об интересных порядках камов? По пути нам встретится еще не один кавай, желающий пополнить свой гарем таким уникальным экземпляром.

— Ах да, — поморщилась я. — Ну пошли, что ж с тобой делать.

Честно говоря, я была очень рада, что подруга вызвалась помочь, но пусть она считает, что напросилась сама. Чтобы потом не оправдываться: мало ли куда мы влипнем!

— Я только заплачу владельцу гостиницы, — засуетилась Марвия. — Надо договориться, чтобы не выкидывал мои пожитки, пока не вернусь. Я быстро, жди.

И ведьма выскользнула в покосившуюся дверь, которая, тоненько скрипнув, открылась вновь. Вздохнув, я встала, чтобы прикрыть дверь за торопливой подругой. Но, приблизившись к выходу, так и замерла с протянутой рукой. В этот момент я просто забыла, что собиралась сделать, ибо услышала слова, донесшиеся из приоткрытой двери.

— Зачем ты так упорно стремишься уничтожить цваков? — раздраженно спросил высокий женский голос.

— У меня было видение, — терпеливо бурчал неизвестный мужчина.

— Твои видения часто обманчивы, — вспылила дама.

— Но не это, оно повторялось много раз. Ты будешь сильно страдать от одного из них. И еще одно видение — анах держит в руках окровавленный нуч, — мрачно возразил мужской голос. — А моя жизнь связана с тобой. Я не могу допустить, чтобы тебя убили.

— Оставь мой мир в покое, жалкий старик, — истерично закричала женщина. — Ты прекрасно знаешь, что каменному сердцу нет места ни в одном из миров! Оставь в покое меня!

— Не могу, — спокойно ответил мужчина.

— Тогда ты умрешь, — так тихо, что я еле расслышала, прошептала женщина.

— Ты мне ничем не сможешь навредить, Хранитель — насмешливо протянул ее собеседник.

— Я нашла способ победить твое заклятие, не вмешиваясь, — с угрозой в голосе сказала женщина. — И я смогу убить тебя, не причиняя вреда самолично.

— Твоя воля, — безразлично ответил мужчина. — Но цваки все умрут. И анахи тоже… мне необходима их сила.

Голоса стихли, а сердце мое бешено билось в ребра.

— Вот и я, — влетела Марвия, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. — Что с тобой?

Я вкратце пересказала подруге подслушанный разговор. Сразу уточнила про нуч. Оказалось, что это — короткий кинжал. Потом мы осторожно выглянули в коридор: тот был пуст. Дверь в комнату напротив была приоткрыта. Я судорожно жалась к стене. Марвия же тихонько заглянула внутрь:

— Ушли, — раздался приглушенный голос ведьмы. — Деньги на столе, самих нет… Если, конечно, все это тебе не почудилось.

— Но деньги-то есть, — рассудила я. — Значит, кто-то там был. Интересно, а у хозяина можно узнать, кто там гостил?

— Исключено, — погрустнела Марвия. — Хозяин ни за что не выдаст, будет юлить до последнего, но ничего ни про кого не расскажет. И именно поэтому я выбрала эту гостиницу.

— Ну, что ж, — вздохнула я. — Тогда пойдем к цвакам, пока и они не исчезли.

 

Глава 7

Чтобы попасть к цвакам, пришлось пересечь долину Кабал. Керамическая плитка на сельских дорогах иногда сменялась совсем голой землей грязно-бурого цвета. Пару раз нам везло: камы милостиво разрешали часть пути проехать в их повозках. Но в основном, приходилось идти пешком. Чтобы раздобыть еду, ведунья предлагала в селениях свои услуги. Меня же она каждый раз при входе в село кавайя покрывала огромным платком, который я презрительно прозвала «паранджой».

Вскоре, идти стало еще труднее: уклон становился круче. Редкие перелески сменились настоящим буреломом. Долина Кабал осталась далеко позади, а впереди ждали лишь багровые кряжистые деревья с толстой узорчатой корой, да густые круглые кусты, стебли которых были обильно усеяны колючками. Марвия, оглядываясь, деловито сказала, что до владений цваков рукой подать.

Я же только отметила, что лес постепенно редел. Деревья становились все выше, хотя мне и так казалось, что деревья в этом мире невероятно высокие: под ними даже валл казался муравьем. Здесь же листвы не было видно совсем — только мощные, в несколько обхватов, абсолютно гладкие стволы. Конечно, кроны были, но где-то там, настолько высоко, что это уже не имело значения.

В траве под ногами наметились проплешины. И чем глубже мы заходили в исполинский лес, тем меньше становились островки чахлой растительности, уступая место сухой потрескавшейся почве. И не мудрено, — сколько же влаги нужно этим гигантам! Ни кустика, ни низенького деревца — только коричнево-красные колонны кругом.

Мы с ведьмой притихли: и смех, и разговор, и даже легкий шепот казались чем-то неприемлемым в этом древнем лесу. Подумалось, что в величии эти необыкновенные деревья ничуть не уступают высоким пикам анахов.

Из возвышенного состояния меня вывели методом, который попросту называется — шоковая терапия. Кеприйцы выступили из-за деревьев все сразу, окружив глухой стеной, и ощетинились в нашу сторону заряженными арбалетами. Цваки?! Ну да, а кого же мы тут рассчитывали встретить? Но все равно — появление фиолетовых кеприйцев с мрачными физиономиями было весьма впечатляющим.

Один из них, голова которого была украшена роскошным черным ирокезом, спросил, буравя меня холодными зелеными глазами, словно Марвии и не было рядом:

— Зачем вы заявились в Лес, камские ведьмы?

Похоже, они не очень-то не рады. Ну и ладно, мы не гордые. Но что-то ответить надо, а то скоро станем похожи на двух маленьких ежиков. Но это что-то еще должно было понравиться грозным цвакам. Похоже, от тяжелой работы мозги расплавились и отказались далее выполнять свою функцию, пискнув напоследок «Ривиэль». Я подпрыгнула — точно! Стрелы, старательно уложенные в арбалеты, завибрировали от напряжения. Похоже, нас отделял от гибели миг, поэтому я поспешно выпалила:

— Не стреляйте! Мы гости самого Ривиэля по его личному приглашению! И приглашению его брата, а также друга, которого не помню уж, как зовут. Простите, склероз на нервной почве.

Цвак с черным ирокезом, — видимо, главный в этом отряде, — очень пристально осмотрел меня. В голове загудело, но так как там было абсолютно пусто в данный момент, магу это ничего не дало. Не отрывая от меня холодного взгляда, цвак махнул рукой: я зажмурилась, приготовившись к участи игольницы. Но ничего не происходило. Медленно приоткрыла один глаз. На дороге стояли только мы вдвоем с магом. Увидев, что я все-таки не умерла от страха, черноволосый цвак презрительно проронил:

— Следуй за мной!

Развернулся и быстрым шагом направился по дороге. Я растерянно огляделась в поисках подруги:

— А где еще одна ведьма? Та, что пришла со мной? — спросила я идеально прямую спину мага.

Цвак напряженно молчал, проигнорировав вопрос. Тогда я решилась задать следующий. Пусть не отвечает, но ведь и заткнуть не пытается.

— А почему вы решили, что я ведьма?

Маг меня снова проигнорировал.

— Два раза, — буркнула я, едко усмехнувшись. И настойчиво повторила, повысив голос: — Если вас не сильно затруднит, ответьте, пожалуйста, хоть что-нибудь.

Цвак слегка повернул в мою сторону исчерченное кровеносными сосудами лицо: я обрадовалась и рывком поравнялась с ним, приготовившись слушать. Но он только выразительно оглядел меня с головы до ног, обдав тройной дозой холодного презрения.

— Спасибо на добром слове! — буркнула я, добавив про себя: «Сам такой!».

Маг скосил на меня взгляд, в котором мелькнула легкая усмешка. Похоже, опять «сканировал». Тут мы вышли к поселению, и это отвлекло меня от выбора способа мести заносчивому магу из множества тех, что прокручивались в голове с завидной скоростью.

Исполинские деревья словно расходились в стороны, открывая перед нами огромную круглую площадь, сплошь усеянную мелкими бархатными цветами различных оттенков зеленого. Что это? Намек на фантастический цвет глаз, присущий цвакам?

По краям этого благоухающего ковра, прямо на толстых стволах росли дома. То, что эти неровные большие наросты — дома, было понятно множеству изящных окошек. Более всего мне это напоминало чагу, что растет на березах моего мира. Огромную такую чагу, да еще и пустую, внутри которой с комфортом разместится десяток валлов. Только добрых мохнатиков сюда, конечно же, не допустят.

Да, красота: умеют же цваки устроиться… И тут же перед глазами встала иная картина: горы анахов, их балкончики и каменные мостики. Горький вздох вырвался помимо воли. Маг удивленно оглянулся. Похоже, он впервые встречал существо, которое не замирало от восхищения этой величественной красотой, а страдальчески закатывало глаза.

Справившись с удивлением, маг повел меня вдоль всего этого великолепия: бабочки самых ярких тонов мелькали перед глазами, как заведенные, подчеркивая сочную зелень бархатного ковра. Лучи теплых солнышек отражались от многочисленных кристалликов, украшающих все, во что их только можно было заткнуть, и рассыпались в цветных блестках по всему поселению. Я же семенила за цваком как побитая собачонка. Плечи все больше опускались под грузом тревоги. Тот уже косился на меня, как на сумасшедшую, не в силах разгадать сумбур в голове гостьи. Я и сама не в силах: образы и мысли с быстротой бешеных галок метались по сознанию. Но надо было прийти в себя, ведь еще предстоял серьезный разговор с Ривиэлем. Почему же он бросил друга в беде?

Мы подходили к дереву, на котором раскинулся обширный дом, более всего похожий на огромную летающую тарелку, прибитую к земле исполинским гарпуном, с десятком расходящихся в стороны ажурных подвесных мостков. Под ним стояла небольшая толпа кеприйцев, не сводящая с меня колючих зеленых глаз. Я же с детским любопытством рассматривала ирокезы самых немыслимых оттенков и цветосочетаний, как вдруг натолкнулась взглядом на абсолютно лысую черепушку: женщина?! Миловидная молодая девушка была бы красавицей, если бы какой-то злодей, видимо из ревности, не обрезал бы ей косы! Но тут я заметила еще одну даму, несколько постарше — она тоже была совсем лысая! Немного напомнило куриную ферму: разноцветные петушки и неприметные курочки.

А тем временем навстречу уже шел улыбающийся во весь рот Ривиэль, раскинув руки с намерением заключить меня в теплые объятия. Разноцветные цваки в толпе удивленно переговаривались, а черноволосый маг просто выпучил свои светло-зеленые глаза: так-то — излишнее высокомерие застилает глаза! А он ведь не поверил ни единому моему слову. Надо узнать у Ривиэля, что они сделали с Марвией?

Но спросить об этом я не успела: подскочили еще два знакомых цвака с яркими ирокезами, и заключили нас с Ривиэлем с двух сторон в крепкие объятия. Толпа зашумела, хотя может, это зашумело в голове. Похоже, друзья все-таки услышали раздавленный хрип, потому как простора вокруг немного прибавилось, и дышать стало значительно легче. Ривиэль подхватил ослабевшую меня на руки и легко балансируя, взбежал по шатающемуся мостку в дом. Потом положил на нечто мягкое и оставил приходить в себя. Сам же вышел на балкон и величаво продекламировал хорошо поставленным баритоном:

— Спасибо, Ллерекайен, что проводил мою невесту. Друзья, простите меня, но сегодня я останусь с Кирой. Мы долго не виделись и многое надо обсудить. — В ответ раздались одобрительные выкрики. Вскоре все стихло.

И тут до меня дошло: «Невеста?!» Вошел цвак. Я подорвалась с кровати:

— И когда же это мы успели обручиться?! — в гневе вскричала я.

Цвак застыл. Подумав, он немного отошел в сторону двери, и робко произнес:

— В Лив'утвао. Я при своем брате, друзьях и даже фарсе анахов назвал тебя своей невестой. Ты думала, что это шутка? Цваки не разбрасываются такими словами.

Я растерянно моргала глазами, не в силах выудить из памяти сей занимательный момент. Цвак расценил мой вид по-своему, и мягко улыбнулся:

— Не беспокойся, солнышко, никто не будет возражать, особенно когда мы тебя приведем в порядок. Моя семья уже все знает и в восторге от предстоящей встречи. Я попросил пока оставить нас наедине. А когда отдохнешь, сходим к самому лучшему мастеру — он уберет с головы эту чудовищную растительность.

— А мое согласие что-то значит? Или это не моего ума дело? — как можно ироничнее спросила я, выдавая за улыбку такой оскал, что Ривиэль отшатнулся: пусть только попробует меня остричь!

— После той страстной ночи иначе ведь и быть не могло… или ты передумала? — насторожился тот.

Почувствовав, что заливаюсь краской, смущенно буркнула, пряча взгляд:

— Так ведь не было тогда ничего… так, пара поцелуев, — и поспешила сменить тему: — Лучше скажи мне, когда ты в последний раз видел Роже?

Ривиэль наморщил лоб и с сомнением протянул:

— Так треть соты прошло вроде, как он уехал отсюда. Гостил у меня после проклятия примерно полсоты. Вы же двое — наши национальные герои. А так как ты переместилась домой, все бремя благодарности расы цваков легло на могучие плечи Роже. Правда, ты не расслабляйся, скоро и тебе достанется. Ткан ждет не дождется встречи с грозным мастером стихий… Отлично ты выглядишь, так сексуально!.

С этими словами цвак провел пальцем по лямочке топика, я же кое-как отпихиваясь, закричала:

— Ривиэль не зли меня! Выслушай! Я же не просто так спрашиваю.

Мужчина постарался придать серьезное выражение своему лицу. Но попытки не увенчались успехом, маска сосредоточенности постоянно расползалась в слащавой улыбке. Я понаблюдала за спектаклем, потом махнула рукой, попутно сбросив руку цвака со своей коленки:

— Роже в беде. Когда я вернулась в Кеприю, анах был еще жив. У меня было видение…

И я рассказала о скале. Цвак мгновенно сосредоточился. Зеленые глаза стали холодными, в них засветилась мудрость двух-трех столетий. Вдруг подумалось, что в такой вариант Ривиэля я, пожалуй, могла бы и влюбиться.

Цвак по-деловому произнес:

— Собирайся. Я позову Ллерекайена с нами, — он верховный маг, — и объясню все тукану.

Он быстро и бесшумно выскользнул из дома. Я с облегчением откинулась на низкий удобный диванчик: пока мои космы остались при мне, а впредь надо поаккуратнее выбирать друзей, а то еще кому-нибудь приспичит меня перекрасить… Да и собирать мне собственно было нечего: находясь в Кеприи, все свое я всегда ношу с собой.

Похоже, я опять заснула. Словно сквозь туман долетал гул голосов. Постепенно он обретал форму отдельных фраз, потом вычленялись слова, но смысл все равно ускользал от сознания. С трудом разлепила глаза. В другом конце комнаты стояли трое незнакомых цваков и что-то очень эмоционально обсуждали. Все еще стараясь понять причину столь бурного обсуждения, приподнялась на локте. Все трое тут же замолчали, пристально наблюдая за мной.

Я почему-то подбоченилась, выдвинула подбородок и грозно сверкнула глазами. В общем, вид приняла максимально соответствующий виду грозной ведьмы. По-моему, вышло не очень, так как троица расплылась в насмешливых улыбках. Пожала плечами, принимая свой нормальный вид: мол, не хотите, и не больно-то и надо. Потом испуганно вздрогнула и схватилась за голову: волосы оказались на месте, значит обсуждали не мою прическу. Облегченный вздох снова вызвал смешки.

Пока мы все вместе практиковались в пантомиме, в дом бесшумно вошли Ривиэль и Ллерекайен. Я поспешно поднялась с дивана и пошла навстречу. Маг с черным ирокезом на голове поклонился и улыбнулся максимально дружелюбно. Улыбка на худой, не привыкшей к таким усилиям физиономии, смотрелось как на корове седло. Я тихонечко хихикнула, безуспешно пытаясь скрыть смех в кашле.

— Госпожа Кира, в следующий раз, когда решишь заглянуть к нам в гости, то будет достаточно произнести свое имя, и тебе сразу будут оказаны все полагающиеся почести! Я прошу прощения за свое непочтительное поведение. В оправдание могу сказать только, что не понял откровенного наряда мастера и сделал ложные выводы… Еще раз прошу меня простить и спешу заверить, что ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку! — И Ллерекайен склонился передо мной на одно колено.

Эк его… Должно быть у меня вытянулось лицо, вон как ехидно цваки косятся. Я стояла в растерянности и смотрела на склоненную голову мага, не зная, что ответить. Помощь пришла с неожиданной стороны. Ривиэль с ослепительной улыбкой покровительственно обнял мои плечи и весело сказал коленопреклоненному Ллерекайену:

— Кира, не переживай: твой наряд великолепен! Лично я просто в восторге. А верховный маг Ллерекайен всегда был исполнен излишнего рвения и пуританских взглядов. Да ладно тебе, Ллер, ты слишком серьезно отнесся к словам моего отца. При всем моем к нему уважении, надо признать, что тукан любит сильно сгущать краски. — Цвак нагнулся к магу и с силой потянул того вверх за локоть.

— Да уж, Ривиэль! Зато ты полная ему противоположность! Излишне легко ко всему относишься. Когда же ты повзрослеешь, сэр будущий повелитель! — проворчал смущенный Ллерекайен.

— Что-о-о?! — изумленно протянула я.

Конечно, Роже упоминал про несносное дитя тукана, но я не придала этому значения. А теперь выясняется, что ко всем сомнительным достоинствам беспардонного цвака, он еще и что-то вроде принца в придачу! Окружающие смотрели спокойно, даже с некоторым удивлением.

— А ты не знала? Странно, я вроде говорил, — задумчиво промолвил новоявленный наследник.

Ха, если бы я слушала все, что он говорит, давно бы стала буйнопомешанной. Немного смущенно пожала плечами и решила поинтересоваться:

— Мы собрались здесь по делу или будут еще хвалебные дифирамбы и неожиданные откровения? — Если и была в моем голосе ирония, то совсем чуть-чуть.

Трое цваков, что молча стояли в углу, оказались специальной группой магов. Они брались переместить несколько всю компанию в определенное место. Ллера отправили с нами, в качестве магической поддержки. Я вздрогнула, вспомнив: в прошлый раз магическую поддержку нам обеспечивал как раз Роже. Глаза вдруг наполнились слезами, а черноволосый маг нахмурился и задумчиво посмотрел на безмятежно-улыбающегося Ривиеля. Но ничего не сказал, только стал еще мрачнее. Да уж, непростой типчик. Мы втроем взялись за руки, встав как можно ближе друг к другу. Остальные цваки окружили нашу троицу, расположившись равносторонним треугольником и, хорошо поставленными голосами запели заклинание перемещения.

— Стой, — я схватила Ривиэля за рукав. — Я же забыла про ведьму. Где Марвия?

— Та нахальная девчонка, что сопровождала тебя? — рассеянно переспросил цвак. — Не переживай, она давно уже в долине. Ллер не пустил ее в Лес.

— Ну вот, — огорчилась я. — Опять Марвия решит, что я ее бросила.

Тем временем сладкоголосые цваки засветились изнутри, и это сияние постепенно поглотило всю троицу. Мы переместились как раз в тот зал совещаний, который находится на цветущей поляне в кратере потухшего вулкана. В лучах последнего заходящего солнца легкий туман, видимо всегда обитающий здесь, приобрел грязно-розовый оттенок. Это выглядело настолько неестественно и зловеще, что мужчины закрыли меня спинами и вскинули на изготовку кахты, — так цваки называли свое оружие, так похожее на арбалет.

Впрочем, как раз природное явление тут было не причем. Я внезапно ощутила мощное проявление магии смерти. Ощущение не из приятных… брррр! Холодой, мерзкий студень на сердце… кажется, он уменьшается. Совсем по чуть-чуть, но все же. Поделившись своими впечатлениями с цваками, предположила, что это — просто след. Ничего себе, остаточное явление! Какой силы должен быть маг, что бы оставить такой след!? Ллер кивнул, соглашаясь со мною. Он-то должно быть маг с рождения, поэтому и воспринимает так спокойно. Меня же просто трясло!

Ллер прислушался и добавил, что эпицентр не так далеко, возможно даже, что в этой самой долине. Хотя ничего нельзя сказать наверняка. Мы посовещались, и большинством голосов решили найти этот самый эпицентр, чтобы попытаться понять — что же тут произошло.

Маг снова замер, а затем решительно направился в сторону оранжевого светила, резво убегающего с небосвода вслед за уже скрывшимся собратом. Мы побрели следом. Ривиэль строил гипотезы свершившегося здесь, одну другой фантастичнее. А у меня при взгляде на поваленные коряги, где сидел грозный фарс, в памяти всплыли сцены из того дня. Роже перед своим повелителем, защищающий меня, ручающийся за меня. Мне привиделось его решительное лицо, потрясающие, бесконечно глубокие глаза. И мягкая улыбка поддержки. Одним своим присутствием маг мог создать атмосферу безопасности. Что же произошло? Кто смог одержать над ним верх?

Ох уж этот туман, мало того, что настраивает на мрачные мысли, так еще и скрывает все на расстоянии десяти шагов. Мы могли пройти совсем рядом с вражеской армией и не заметить ничего! Хотя насчет живых можно было не волноваться или наоборот, волноваться, но уже за них самих. Сейчас, после опасного следа, мне хотелось ощутить какую-нибудь разумную жизнь. И я вдруг поняла, что могу и это… но живых тут нет, причем на большом расстоянии. При этом отчаянно надеялась, что нет здесь и мертвых. И поэтому поспешно уговорила себя, что способности ощущать безжизненные тела, у меня нет.

Мы резко остановились. Маг внимательно огляделся, к чему-то прислушиваясь.

— Да, точно! Это здесь…

— Но здесь ничего нет! — разочарованно воскликнул Ривиэль, внимательно оглядевшись по сторонам. — Как же мы узнаем, что тут произошло?

— Здесь, — я кивнула, соглашаясь с черноволосым магом. — Я ощущаю нечто… как мне кажется, неживое… вроде. Не пойму! Мне стало так тяжело и тоскливо…

Поежившись от нахлынувших ощущений, подумала, что сейчас готова отказаться от прежде вожделенного волшебства. Увы, владеть магией не значит постоянно нюхать розы…

— Мертвое, точно, — мрачно подтвердил Ллерекайен. — Питается жизнью, чтобы продолжить жалкое существование!

Вдруг внезапно все тело мое покрылась холодным потом. Я хрипло прошептала:

— Оно приближается, это точно! Очень огромное… страшное.

— Насколько огромное? — деловито спросил Ллерекайен, примеряясь к площадке и закатывая рукава. — С какой стороны приближается?

Я попробовала еще раз пощупать пространство и закричала:

— Уже здесь! Позади тебя!

Маг стремительно обернулся и вскинул руки, а Ривиэль оттеснил меня к высохшему дереву и, молниеносно вскинув кахт, закрыл своим телом.

Теперь уже было слышно странное шипение, к которому изредка добавлялся звук, более всего напоминающий хаотически выстроенный перестук камней. Но по-прежнему ничего видно не было. Звук же нарастал, тело наполнила жуткая, ненормальная вибрация. Создавалось такое ощущение, будто внутренние органы перетряхиваются, внезапно решив поменяться местами, причем кардинально сменить постоянное место жительства. Внезапно Ллер согнулся пополам, цвака вырвало кровью. Я закричала от ужаса, оттаскивая принца, метнувшегося было к магу. Силенок моих явно не хватало: сомневаюсь даже, что Ривиэль почувствовал слабую помеху. Протащившись по земле пару шагов, я сочла за самое благоразумное отпустить цвака.

Ривиэль не добежал всего лишь шаг, как крик боли сотряс и его тело. На земле теперь корчились оба цвака. Я вскочила на ноги и, взмахнув руками вверх, с силой развела их в стороны. Некая часть меня, древняя как этот мир, взглянула на происходящее изнутри. И для этого древней силе не требовались глаза — она прекрасно видела все, что происходит. Причем так, словно у меня вдруг открылись тысячи глаз! Будто со стороны я наблюдала за действиями собственного тела. Это была я и не я: что-то подобное переживала в холодной пещерке, во время ворожбы над цваками. Чувствуешь себя пешкой в уверенных руках гроссмейстера. Вот так люди и сходят с ума, разрываясь на две личности! Я ощутила себя так, словно душа — лишь малюсенький кусочек чего-то огромного и мудрого, и забилась в панике в самом дальнем уголке сознания. И видение мира было совсем иным, ежели просто смотреть человеческими глазами. Я зажмурилась, но видеть меньше от этого не стала…

Весь мир состоял из сгустков энергии различной плотности, полярности, внутреннего движения. Над поляной зависло мрачное облако гудящей осиным гнездом энергии. Оно тянуло щупальца в виде тонких смерчей к судорожно сжимающимся телам на земле. По завиткам этих смерчиков в направлении от цваков в облако перетекала сверкающая субстанция, растворяясь в черной туше. Отвращение и страх сковали тело.

Но в приступе чуждой, невероятной ясности, я осознавала что это жизненная энергия и что уже сейчас цваков, скорее всего, не спасти. Тела их меркли, некогда ярко-зеленые глаза постепенно гасли. Лица корчились так, как будто тела заживо пропускали через мясорубку. Во мне, ломая оковы ужаса, поднималась волна ярости. Она проходила снизу вверх по телу, вкручиваясь в спираль, и расхлестывалась через руки в стороны. Я резко сжала ладони.

Яростная бушующая энергия цвета зимнего солнца забурлила вокруг кулаков, создавая два сердитых шара на запястьях. С силой взмахнув руками, плавно раскрыла ладони, и, создавая пальцами волну, развернула кисти ладонями вперед. Шары сорвались с пальцев и с невероятной, все сметающей скоростью, устремились к чудовищу. По поверхности шаров проходили волны, по пути они подкармливались энергией от всего, что встречали на своем пути, мгновенно превращая в прах камни и остовы мертвых деревьев. В итоге, к тому времени, за какие-то миллионные доли секунды, когда они коснулись твари, каждый шар был немногим меньше, чем сама тварь. Шары внезапно соединились, заключив чудовище целиком внутрь огромного энергетического пузыря. Крик твари на мгновение оглушил, ударив по чувствам, заставил меня сжаться, но я не опустила рук. Целью было не убийство твари. Надо было, чтобы тварь вернула то, что успела отнять, причем как можно медленнее, не то скорость возвращения жизненной энергии может убить моих спутников. Маленькая испуганная часть меня орала дурным голосом: ну откуда это знание? Может, все совсем не так! Почему ты так уверена, что сможешь их спасти?

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и медленно, очень медленно стала совершать волнообразные непрерывные движения от плеча к кисти. Тварь натужно загудела, а охватывающая её платиновая энергия сотворила два мини-смерча вроде прежних, только обратной полярности, и этими каналами искорка за искоркой начала поступать энергия в практически безжизненные тела. Я полностью сосредоточилась на волнах, так как только от меня зависело, выживут ли цваки.

Это словно давать пищу умирающему от голода: очень важно строго соблюсти меру. Хорошо, что у меня так развита гибкость движений, жизнь цваков заработана потом за сотни часов у балетного станка. Мастер древности, мастер всех стихий проснулся как нельзя вовремя. Сейчас я могла при желании вывернуть мир наизнанку и посмотреть что получится, сама находясь в центре хаоса. И знала, что сил хватит еще и не на такое. Но не было ни намека на ощущение превосходства или кичливости могуществом, — я была спокойна как сфинкс, и подозреваю, что даже улыбалась как он. Цваки стали подавать слабые признаки жизни. Сила вернулась к ним. Теперь моим спутникам было необходимо отдохнуть, а мне разобраться с тварью.

Правой рукой я удерживала в неволе тварь, левой же, выпустив нечто, похожее на светящееся лассо, аккуратно переместила цваков за свою спину. Меня саму пугало состояние, в котором я сейчас находилась: ощущение омерзения смешалось с жаждой убийства. Наверное, нечто подобное испытывает студент-медик, препарируя жабу. Хорошо, что рядом нет зеркала, — вряд ли моя улыбка сейчас лучится добротой.

Мягкой, но уверенной походкой я приблизилась к чудовищу и положила ладони прямо поверх энергетического поля. Очень медленно начала раскручивать руками восьмерку над своей головой. Сфера начала двигаться, повинуясь силе стихий, с каждым мгновением все ускоряясь. Я постепенно наращивала темп: теперь в движение вступило все мое тело, мягко изгибаясь то вправо, то влево, — что создало эффект взаимодействия противоположностей. Из твари сыпались искры поглощенной ранее жизненной энергии, которые золотой пыльцой оседали вокруг. Тварь стала резко уменьшаться в размерах. Она была обессилена, у неё не осталось ни пылинки истинной жизни. Вот теперь поговорим по душам… или, что там в подобных тварях запрятано.

Я протянула руку вверх и, без проблем проникая сквозь платиновую оболочку собственного заклинания, взяла темный шар, который теперь был размером с детский мячик. Тварь без поддержки энергетической оболочки мгновенно стала терять форму, оплывая темными каплями по пальцам, словно шоколадное мороженое на солнцепеке. Я сморщилась: медлить было нельзя, тварь умирала, а надо было все выяснить!

Одним резким движением, — пока не передумала, — впитала тварь в солнечное сплетение. Создание тут же распылилось, напрямую столкнувшись с силой стихий, но главное было сделано — ментальная память чудовища стала частью моей памяти. Теперь я знала все, что ранее знала тварь. Посмотрим, насколько был осторожен её создатель!

Впрочем, не создатель, решила я, прислушиваясь к чужой памяти. Тварь просто призвали и усилили магически. Колдуна, призвавшего тварь, память описывала сильным проводником стихии смерти. Информации очень мало.

Что делать с платиновой сферой, сердитым шмелем гудящей над головой, я не знала. Махнув рукой, — мол потом, — с трудом развернулась и подошла к цвакам. Они оба смотрели на меня с суеверным ужасом, даже грозный Ллер. От подобных взглядов я вздрогнула, и… стала собой: жалобно блеющим невротиком, не осознающим собственной силы.

Хотя нет, прислушавшись к себе, поняла, что никуда эта сила не ушла, и даже не спит. Она просто обернулась вокруг меня компактным вторым слоем ауры, практически незаметным, только более плотным на ощупь, словно спящая покуда змея вокруг немощной дудочки. Но невидимый гроссмейстер, что направлял эту силу в нужное русло, исчез.

Цваки все еще подозрительно на меня косились, но увидев, что я пока больше не собираюсь превращаться в бесчувственного душегуба, играючи расправляющегося с любой древней тварью, немного расслабились.

— Как вы? — задала я мучающий меня вопрос.

— Как цваки, которых убили и тут же воскресили, — хрипло ответил Ллерекайен. — Кира, ты спасла мою жизнь. Знай, что теперь ты вправе потребовать любой услуги, даже если она будет противоречить моим принципам!

— И я! Я тоже, конечно же, — сразу запаясничал Ривиэль, пытаясь шуткой растопить свой страх перед маленькой девчонкой. — Нет, Кира, я ничего не буду говорить тебе…

— Ну и хвала небесам! — страдальчески простонала я.

Принц фиолетовых панков как ни в чем не бывало, продолжил:

— …так как моя жизнь и так принадлежит тебе, делай с ней все, что захочешь, солнышко.

Я застонала:

— Ривиэль, ну сколько раз тебе повторять! Не нужна мне твоя жизнь…

— Да, да, я знаю, — усмехнулся этот нахал. — Ты меня не любишь и я тебе не нужен. Видишь, я умею запоминать!

— Тебе важнее научиться понимать! — со злостью сказала я.

— Я все понимаю, Кира, — с умным видом покивал цвак.

— Ну и чего ты понял, — я саркастически приподняла левую бровь.

— Ты очень устала, поэтому тебе срочно надо выспаться. А я могу посторожить твой сон… ну и, заодно согреть тебя, — мечтательно пропел Ривиэль, тут же получив подзатыльник.

Ллерекайен расхохотался, и, вконец обессилев, опять опустился на землю. Все еще хихикая, верховный маг цваков предсказал:

— Да, тяжело тебе будет, ведьма!

Ясновидец хренов.

 

Глава 8

Цваки, собрав последние остатки энергии, переместили меня в тронный зал Анахов. Надо бы попытаться выяснить еще чего-нибудь. В огромном величественном зале, выбитом в сердце скал, царил мрак и запустение. Все вокруг было равномерно покрыто тонким слоем пыли. Я глухо застонала, осознав свою ошибку. Цваки вопросительно подняли на меня глаза.

— Ребята, помните, я сказала, что на поляне нет живых? — Они слаженно кивнули. — Так вот, я ошиблась.

— Что ты хочешь сказать? — осторожно уточнил маг.

— Только то, что живых нет нигде в этом королевстве.

— Лив'утвао опустел? — растерянно моргнул Ривиэль. — Как такое возможно?

— А так! Я не ощущаю ни анахов, ни цваков, кроме вас, ни людей, кроме себя, ни камов, ни валлов, ни птиц… здесь даже тараканов нет! — под конец я сорвалась на крик.

Раздался страшный грохот: по потолку молнией скользнула трещина. Ривиэль судорожно сглотнул, с опаской наблюдая за дрожащей скалой над головой. Испугавшись своего гнева, я спрятала лицо в ладонях. Надо учиться контролировать свои эмоции, а то ничего живого не останется во всей Кеприи. Восстановив равновесие стихий, подняла глаза. Оба цвака выжидающе смотрели на меня.

— Что уставились? — раздраженно спросила я. Потом осеклась: нельзя так с друзьями. Но что я могу? И тут меня осенило: но ведь я действительно многое могу! Д дабы успокоиться, немного прошлась по зале, потом уверенно развернулась к выжидающим цвакам: — Мне кажется, можно попытаться попробовать проследить события последнего дня. Так как наверняка был сильный всплеск энергии, должны были остаться следы. Ллер, у тебя есть какие соображения?

— Ну, если судить по твари в зале совета, — маг недовольно поморщился, — магия цваков уступает той, которая здесь похозяйничала. Поэтому считаю, что тебе надо бы восстановить свои силы… Если мастер стихий слаб, думаю шансов выжить в столкновении с хозяином твари у нас не будет.

— И правда бы чуточку поспать! — сладко зевнула я. Зевок отнял последние силы и я почти навалилась на встревоженного верховного мага. Я виновато улыбнулась, глядя на цвака снизу вверх: — Переместите меня пожалуйста в комнату, которую привыкла считать своей, — и тут же выбросила предостерегающий жест в сторону открывшего рот Ривиэля. — Да-да, именно та комната! Пара часов сна мне не помешает…

— Пара часов — это сколько по-нашему? — бесстрастно уточнил черноволосый маг.

— Ой, как с вами непросто, — фыркнула я. — Ну, как взойдет… фиолетовая луна, как раз вслед за той, пятнистой, словно лабрадор, так примерно будет полночь на моих кварцевых, если я ничего не путаю.

— Я провожу тебя и спою колыбельную, — Ривиэль улыбнулся и выхватил меня из объятий растерянного мага. Ему было фиолетово на мировые разницы во времени.

— Мне сейчас только концерта самодеятельности не хватает! — буркнула я, щелкнув Ривиэля по лбу: тот упал, мгновенно заснув. Пусть с ним Ллер разбирается, сгрузит потом куда-нибудь. Маг бесстрастно переместил меня, а сам тут же исчез. Комната радостно приветствовала старую знакомую ночным пейзажем на вершины из всех восьми окон. Я улыбнулась: как я рада снова увидеть этот потрясающий пейзаж! Зевнув, доползла до огромной кровати с немного пыльным балдахином и рухнула на мягкую перину. Сон мягко накрыл меня гладкой волной.

И тут же оказалась в полной темноте. Хотя нет, это не просто темнота. Я почувствовала первозданную тьму, надвигающуюся со всех сторон. Тьма пыталась раздавить, сожрать этот смелый кусочек жизни. Зябко передернув плечами, вдруг услышала зов. Надо идти вперед. Я сделала первый, самый трудный шаг и, тяжело переставляя непослушные ноги, понесла свое тело навстречу зову. Под ногами беспрестанно что-то шуршало, а при каждом шаге противно хрустело и хлюпало. Я старалась не думать, что может издавать подобные звуки, чтобы не исчез и так небольшой стимул продвигаться вперед. К тому же чувствовала: дальше будет только хуже.

Странная атмосфера сего ненормального места потихоньку начинала светиться невероятным, абсолютно черным светом. Я и представить себе такое не могла! Но факт — оказывается, возможно и такое. Уже можно было различить что-то, но я сознательно не присматривалась к окружающей обстановке. Ну их подальше с этими адскими интерьерами. Память подобрала единственный пример, хоть немного соответствующий происходящему. Правда, пример не был ни чем обоснован и был жив только благодаря слухам и Библии. Но сознание немного успокоилось: это было что-то более-менее знакомое, значит можно к чему-то подготовиться, а, точнее, к самому плохому. Хоть я намеренно и не присматривалась к окружению, но услужливая фантазия уже успела нарисовать отсыревшие своды с несметным количеством всякой низшей ползающей живности, а также горы костей и гнилых останков под ногами. Разумеется, человеческих. От подобных ассоциаций я содрогнулась, погрозила пальцем неуемному полету мысли, и, решив, что хуже не будет, решила все-таки оглядеться.

Да… как наивен человек! Реальность настолько потрясла, что я поддалась панике и затряслась всем телом: узкий коридор абсолютно круглого сечения, на стенках, потолке и полу лежал толстый слой какой-то субстанции. Даже не лежал, а, к моему ужасу, непрерывно двигался с астрономической скоростью и в хаотичном беспорядке. Причем субстанция состояла из настолько маленьких тварей, что казалось, это грязь рождается, дышит, развивается и умирает сама по себе в бесконечной прогрессии. Местами в массе мелькали сегменты чьих-то тел: в шаге от меня промелькнул глаз с тянущейся от него жилой, в сантиметре от своей ноги я увидела фалангу пальца, очень уж похожего на человеческий.

В принципе я глубоко благодарна последнему видению, так как обратила внимание, что эта проклятая грязь постепенно покрывает толстым слоем мои ноги. Живая субстанция быстро взбирается вверх. Причем, пальцев на ногах я уже не ощущала. В панике закричала, и жутко испугалась резкого звука, отраженного и усиленного гулким эхом: откуда здесь такое эхо? Но это придало мне прыти, и я сломя голову метнулась вперед по коридору. Через минуту безоглядного спринта почувствовала пальцы ног, но как-то слабо, словно после анестезии. Мелкие твари успели впрыснуть какой-то яд в мой организм, но доза была, к счастью невелика, и тело потихоньку справлялось само. Смятение поутихло, странная грязь слетела при быстром беге, и я перешла на шаг, пытаясь восстановить дыхание. Глупо мчаться вот так — неизвестно куда, особенно после такого теплого приема! Мало ли, что там еще ждет впереди.

Черный свет здесь стал значительно ярче, а я все ломала голову, пытаясь понять — как такое возможно. Воспользовалась передышкой, огляделась. Грязи из жутких тварей здесь было значительно меньше, иногда взору даже представали идеально гладкие, словно полированные, стены. Они были из какого-то темного материала, на вид больше всего походящего на металл. Если бы не полупрозрачность и расходящиеся неровными кругами разводы, словно у спила столетнего дерева. С каждым шагом тьма становилась все ярче, стены чище, а коридор стал расширяться, резко уводя потолок вверх.

Метров через сто, взору предстала огромная пещера с множеством ходов, пробуравленных на разной высоте от пола. Все норы были отполированы до блеска, как будто ими ежедневно пользовались какие-то огромные змеи. Я содрогнулась от собственного сравнения.

Посреди пещеры стоял огромный валун, смахивающий на сколотую часть горной вершины. Камень был сплошь покрыт непонятными письменами, напоминающими китайские иероглифы, и настолько напоминал скалу, к которой был прикован Роже из моего видения, что я почувствовала дурноту и слабость в ногах. Пересилив эмоции, медленно приблизилась к валуну. Справа раздался легкий стон, больше похожий на последний вздох. Вздрогнула и метнулась в сторону звука. Обогнув скалу, увидела анаха.

Он был весь спеленат оковами из уже знакомого мне странного материала с разводами и прикован к скале высоко над полом. Грязные клочья, бывшие когда-то щегольской одеждой верховного мага Лив'утвао свисали полуистлевшими лентами мумии. Изможденное тело обтянуто потемневшей восковой кожей, сквозь которую было видно, с каким трудом пульсирует в венах кровь. Очень медленно. Спутанные грязные волосы свисали с опущенной головы паклей, полностью скрывая лицо. Не слышно ни малейшего признака жизни.

— Роже… — прошептала я дрогнувшим голосом.

По телу мага прошла судорога, он немыслимо изогнулся от боли во всем теле. Прошло несколько секунд, прежде чем анах обмяк, а я с надеждой услышала неровное дыхание. Маг с трудом поднял голову, и взгляд оранжевых глаз медленно сфокусировался на моем лице. Только эти необыкновенные глаза не подверглись страшным изменениям. В них, как и раньше светилась мудрость и легкая грусть. Я, желая помочь, бросилась к нему…

И со всего размаху врезалась в невидимую стену. Не поверив в такой жестокий оборот судьбы, прощупала пространство впереди. Стена была монолитной и окружала скалу плотной завесой. Анах печально улыбнулся и тихо сказал:

— Кира, я рад, что увидел тебя перед уходом. — Я с ужасом поняла, что он умирает. Хуже: он уже умер, когда я пришла и только могучая сила воли вернула его к жизни. Чтобы попрощаться.

Застонав от бессилия, я опустилась на пол. Из глаз потекли слезы.

— Нет, нет, только не сейчас! Я же нашла тебя, нашла!

— Не плачь, — маг чуть качнул головой. — Я буду ждать тебя за порогом. Когда-нибудь мы снова встретимся…

Его улыбка застыла. Даже сейчас я любовалась чертами анаха.

— Нет! — От дикого крика завибрировали стены.

Страх потерять его, бурлящий внутри, наконец нашел выход, взбудоражив во мне стихии: сила, словно внезапно разбуженная змея, вскинулась и яростно зашипела. Я выбросила вперед руки и, зачерпнув силу всех стихий сразу, развернула ладонями вверх. Раздался оглушительный хлопок. Преграды больше не существовало. Тело запоздало затряслось от ужаса: я же хватанула столько магии, что с лихвой хватило бы взорвать весь Лив'утвао!

Избавившись от несвоевременного страха, я воззвала к стихии смерти. Почувствовав, как она поднимается из глубин ожившим столбом, мягко свернула силу в спираль и окутала тело, прикованное в скале. Яркий свет вспыхнул внутри Роже и пробежал интенсивным всплеском молний от центра по всем клеточкам организма. Когда тело мага закончило искриться, стихии осели вокруг него. Над головой анаха застыло облако яркого света. Странный свет тьмы, царивший здесь, заметно потускнел.

Жизнь к анаху возвратилась, но теперь нужно насытить ослабленное тело животворной энергией. Подняв руки к небу, я зачерпнула стихию самой жизни: Кеприя радостно отозвалась на зов мастера. Вокруг рождались белесые завихрения первозданно чистой энергии. Шустрыми змейками островки силы скользнули к скале, забрались по спирали стихии смерти, по-хозяйски насыщая ее. Мгновение и стихии переплелись между собой, образовав чуть светящийся кокон вокруг мага. Стан анаха на глазах наполнялся силой, краски обретали яркость. Аура мага принимала все больший объем и насыщенность жизни. Роже судорожно дернулся и одним рывком откинул волосы с лица.

Бросившись к магу, я обхватила ладонями лицо и заглянула в янтарный свет очей, чтобы убедиться — он жив! Рассмеявшись от счастья, прижалась к груди анаха и тут же расплакалась. Меня била нервная дрожь, чувства метались белками, разрывая сердечко на части: и запоздалый страх, что ничего у меня не получится, и радость, что все-таки я смогла. Снова пробрал истеричный смех. Утерев слезы, я с невообразимой нежностью собрала черные волосы анаха в хвост, — чтобы не мешались. Помимо воли вырвались слова:

— И не надейся от меня избавиться! Либо оба здесь, либо вместе туда!

Роже слабо усмехнулся:

— Прямо и не знаю, что и выбрать! А еще варианты есть?

Облегченно рассмеявшись, я заглянула в глаза анаха: интересно, о чем он думает сейчас? Роже смотрел на меня, чуть улыбаясь. По его лицу бродили растерянность и восхищение. Конечно, я хотела других чувств, но сама понимала — это невозможно. Задумчиво вздохнув, я нежно провела пальцами по губам мага. Тот чуть вздрогнул и пристально вгляделся мне в глаза. Осознав что сделала, испугалась: и своего поступка, и возможной реакции анаха. Смущенно потупила взор и дрожащими руками дернула за глухо брякнувшие цепи:

— Как бы это снять?

— Раз ты не поленилась вернуться, отыскать меня и вернуть к жизни, — серьезно ответил Роже, — то разбить цепи — вообще пустяк! Но подумай, прежде чем их снимать — я наверняка захочу в благодарность поцеловать свою спасительницу…

Он вдруг замолчал, а я прочитала в глазах мага беспокойство и непонимание.

— Что с тобой? — спросил он чужим голосом.

Я посмотрела на свои руки и, к своему ужасу, увидела сквозь них пол пещеры. Я медленно таяла и была уже полупрозрачной. Я запаниковала — что происходит?!

— Браво, мастер! Не ожидал от тебя такого… энтузиазма. — Раздавшийся голос был смутно знаком.

Я резко развернулась. На расстоянии пары шагов увидела фигуру в черной одежде, которую клубами дыма окутывала темная аура. От мужчины исходили волны мертвой силы. Знакомой силы, — шевельнулась во мне память твари. Маг тем временем продолжал:

— Явиться прямо в мою скромную обитель, да еще в таком, я бы сказал, неадекватном состоянии… Смело, очень смело.

— А он прав, — я повернулась к Роже и заговорчески подмигнула хмурому анаху, — иногда я действительно бываю несколько неадекватна! Но обычно смелостью тут и не пахнет… Так это твои проделки, злодей? Зачем ты сделал меня полупрозрачной?

— Идея хороша, — хмыкнул мужчина в черном. — Но я тут не при чем: ты просто потратила слишком много сил. На самом деле ты спишь себе где-то в темном углу, а здесь лишь часть его.

— Сплю? — удивленно переспросила я, с беспокойством вспоминая, как здесь оказалась.

— Угу, — маг приблизился и, хитро подмигнув, прошел сквозь меня! — С минуты на минуту мы лишимся возможности лицезреть столь привлекательную иллюзию. Признаться, жаль, что я не знаю — где сейчас лежит твое тело… такой соблазн покончить с мастером стихий без усилий… Но так даже интереснее! Так что пусть будет битва: ты ведь все равно вернешься — за своим другом. Тогда я тебя и убью.

Я вскипела:

— Ой ли? Уже делишь шкуру неубитого медведя? С тварью твоей я справилась. Не боишься проиграть?

— Мой уровень гораздо выше, так что победа над наивной девчонкой будет легким приключением, — плотоядно улыбнулся маг. — Не стоило тебе возвращаться в Кеприю. Жаль — столько сил и все напрасно.

— Я кажется, знаю — кто ты! — сжав кулаки, прошипела я. — Ты тот, кто хочет уничтожить анахов и цваков… Я не позволю этому случиться!

— Ты и понятия не имеешь, во что ввязалась, девочка! — отмахнулся маг и протянул руки к цепям.

Из ладоней мужчины полилась темная энергия, но лишь она коснулась светящегося кокона, как мощный взрыв потряс подземелье: с потолка посыпались тонкие пластинки странного металла. Злодея отбросило взрывной волной в сторону.

— Умно, — ворчливо пробормотал темный маг, поднимаясь с пола и потирая ушибленное место. — Ты добилась того, что я не смогу причинить вред анаху, но он ведь все равно остался моим пленником. Да, признаю — немного недооценил твой потенциал. Хорошая защита! Но не думаю, что ты еще раз сможешь меня удивить…

— Даже если сделаю так?

Я воззвала к кому-то древнему внутри себя и взглянула в лицо магу глазами вечности. Он побледнел. И вдруг все исчезло.

Пытаюсь плыть, но вязкая жижа поглощает тело, не давая возможности продвинуться вперед, к берегу. Как же так? На вид такая прозрачная вода вдруг стала враждебной, чужой субстанцией, которая стягивает члены, словно веревками. Надо выбираться, ибо стоит только расслабиться, как бесконечная, пугающая глубина утянет навеки вечные!

Открыв глаза, облегченно вздохнула: кошмар остался в прошлом! Со смятой от беспокойного сна постели слетели на пол все подушки. За окном уже было утро. Трудолюбивые солнышки наперегонки карабкались на белесое небо, согревая все живое и стряхивая с меня остатки оцепенелости. Мокрое тело все еще била нервная дрожь. Пота было столько, как будто меня всю ночь использовали в качестве черепахи, удерживающей Землю.

Я сползла с мокрой простыни и доплелась до ванной комнатки. К счастью, там на маленьком столике нашлись те фирменные шмотки, в которых я впервые попала в Кеприю. Костюм тщательно выстирали и аккуратно сложили. Это было приятно: значит, ждали. Поспешно переодевшись в сухое, я облегченно вздохнула и раскинулась в кресле. Сейчас чувствовала себя такой разбитой, словно вовсе не спала. К тому же что-то не давало мне покоя: будто камушек попал в туфлю. Сон… кажется это важно. Никак не удается вспомнить. Кстати, а почему, собственно, меня не разбудили. У нас же были грандиозные планы на ночь… Или под шумок и цваки пропали, а я — одна живая душа на километры, то есть — калоны, вокруг? Прислушавшись к себе, чуть успокоилась: фиолетовые панки были живы и шлялись где-то рядом.

Ладно, раз не хотят окружать меня вниманием и заботой, то и не надо! Я не гордая, сама найду и выскажу все, что думаю. Как они могли мастера проигнорировать? Вот возьму и больше не буду их спасать! Весело рассмеялась, — ну и бардак у меня в голове! И на этой оптимистичной ноте отправилась на поиски цваков. Вышла из комнаты и отправилась вниз по коридору. Спустившись по каменной винтовой лестнице, остановилась и задумалась, — куда же свернуть, — как тут же услышала приглушенные голоса. И радостно побежала на звук.

Цваки обнаружились в огромном зале, по которому разносилось гулкое эхо.

— Привет, Кира, как спалось? — Ривиэль приветливо улыбаясь, уже шел навстречу.

— Спасибо, хреново! Что ж не разбудили-то? — ворчливо отозвалась я, ловко увиливая от объятий белобрысого цвака.

— Кира, мы тебя будили. Долго пытались, но ты вообще создавала впечатление не спящей, а завороженной, — улыбнулся подошедший Ллер.

В глазах у мага я прочла тревогу.

— А вы что-нибудь нашли, пока я пыталась разворожиться? — рассеянно уточнила я.

В ответ маг махнул рукой на то место, где они недавно стояли:

— Очень сильный след, но только вот здесь. Увы, больше ничего… и никого. Все обошли, но это единственный отпечаток магии во всем замке. А вот остатки магического возмущения наблюдаются абсолютно везде. Кира, я не то, что раньше такого не видел, я вообще о таком не слышал.

Тяжело вздохнула: почему цвак смотрит на меня так, словно я знаю, что происходит? Это он — верховный маг! А я еще не так давно была знакома с магией только по книжкам! Легко мечтать о силе, но сложно владеть ею. Моя шкурка это испытала на себе. Я сейчас вообще не понимала кто я, что я… Магические прозрения были милосердно короткими, но все равно сила, бушующая в такие моменты очень пугала. И было легче думать, что она пришла извне, вселилась на время. Но гадкий шепоток внутри все подкладывал доказательства обратного. Снова обреченно вздохнула и прошла в указанное Ллером место. Там сосредоточилась на ощущениях. Что-то знакомое промелькнуло в подсознании, возникло ощущение дежавю.

— Ребята, сдается мне, что знаю, кто оставил этот след. Но почему-то не могу вспомнить ни этого типа, ни откуда я его знаю! Есть от чего сойти с ума!

— Давай-ка помогу, — воодушевленный маг быстро подошел, да положил указательные и средние пальцы рук мне на виски. — Сосредоточься.

Голова ту же загудела, словно портативный компьютер: я тихо хихикнула насчет своей причастности к миру техники. Потом виновато скосила глаза на нахмурившегося мага и сосредоточилась.

В голове что-то звучно щелкнуло и поплыли образы… Да, конечно — как можно? Как могла забыть такое! Я задыхалась, глаза от возросшего давления почти вылезли из орбит. Маг отпустил мою голову и тихонько отошел в сторону. Меня била крупная дрожь, холодный пот покрыл линию позвоночника. Я затравлено оглянулась на друзей.

— Кира, не тяни! — не выдержал Ривиэль. — Только не говори, что не вспомнила, не поверю. Воспоминания просто написаны на твоем лице!

— Ну так прочитай! — мрачно буркнула я, заново переживая минувшую ночь.

— А я люблю слушать твой голос, меня это успокаивает и настраивает на счастливую семейную жизнь! — хитро промурлыкал цвак.

Я гневно сверкнула глазами и открыла было рот, чтобы высказать этому нахалу все, что я думаю о семейной жизни как таковой и о его жизни в частности… Но вспомнила, что момент, мягко говоря, не подходящий.

Ривиэль иронично хмыкнул: хитрый цвак добился, чего хотел — я немного пришла в себя. Ллер положил руку мне на плечо, пытаясь поддержать, и спросил:

— Так кто это был, Кира?

— Темный маг, — просто ответила я и рассказала цвакам о ночных приключениях.

 

Глава 9

Выслушав, друзья замолчали. Ллер что-то обдумывал с мрачным видом, а Ривиэль с преувеличенным интересом рассматривал гладкий потолок. Я же в отчаянии металась по залу. Что же делать? Роже остался в плену у мага. Хвала небесам, что он хоть в относительной безопасности. Правда, понятия не имею, сколько продержится защита.

Роже — один из сильнейших магов Кеприи, как же удалось темному магу взять его в плен? И главное — зачем? И где конкретно злодей держит анаха? Да, еще: куда делись все остальные? Одни вопросы и ни одного намека на ответ. Я со злостью ударила кулаком по небольшой статуе, выточенной из переливающегося камня: от несчастной в стороны полетели сколы, а я с удивлением уставилась на свой кулачок.

Знаю одно — мне нужен Роже, живой, здоровый и свободный! Я должна сделать хоть что-нибудь, иначе просто сойду с ума! И вообще: лучше действовать, не думая, чем постоянно думать и ничего не делать! Приняв решение, объявила:

— Я возвращаюсь в логово темного мага!

На лице Ривиэля был написан откровенный ужас, а вот верховный маг понимающе улыбнулся. Похоже, он тоже сделал вывод, что другого пути нет. Было просто необходимо получить хоть какие-нибудь ответы.

— У тебя получится, — просто сказал он и тут же в Ллера полетел возмущенный взгляд белобрысого цвака.

— У меня должно получиться! — Я решительно осмотрелась и добавила. — Да, именно здесь. Попробую повторить ночную вылазку. Думаю, будет легче идти по горячему следу. Куда-нибудь да попаду. Только вот один нюанс…

Зажмурилась и максимально сосредоточилась: маг я или кто? Открыв глаза, облегченно рассмеялась: пользоваться силой было не так уж трудно. Передо мною стояла огромная неуклюжая кровать. И, отвечая на удивленные взгляды цваков, кивнула в сторону холодного и грязного пола:

— Ну вы же не думали, что я позволю своему бесчувственному телу валяться где ни попадя, да еще и в такой сомнительной компании, пока моя душа, или что еще там, шляется неизвестно где!?

— Я очень надеюсь, что нам станет известен её маршрут, — спокойно улыбнулся Ллер. Вот уж кто был уверен во мне за нас двоих… Посмотрев на бледное лицо напряженного Ривиэля, решила, что пожалуй за троих!

— Что с тобой, Ривиэль? Я думала, ты физически не способен помолчать и пяти минут подряд! — я по-дружески хлопнула цвака по плечу. — Даже для порядка не повозмущаешься?

— Насколько я понимаю, тебя отговаривать бесполезно, — каким-то блеклым голосом ответил цвак.

Я неопределенно пожала плечами и полезла было устраиваться на кровати. Но тут раздался страшный грохот. Наученная невеселым опытом, я молниеносно нырнула под кровать. Цваки поспешили укрыться за спинкой и выставили кахты.

Гулкий шум снаружи нарастал до тех пор, пока огромное окно зала, собственно одна из стен, выполненная из стекла, не разлетелось на мелкие кусочки. Осколки застыли на стенах и на полу расплавленными кляксами. Я с любопытством, но очень осторожно, выглянула из-под кровати и уставилась на разбитое окно.

А там было на что посмотреть! В огромный пролом, в клубах черного дыма и редких проблесках пламени, медленно влетал неопределенный летающий объект, гордо называемый в моем родном мире нло. Ярко-серебристый и продолговатый, он завис над полом в полной тишине, иногда нарушаемой шипением расплавленного стекла. События начинали напоминать бред душевнобольного. В начинавший становиться родным мир с двумя оранжевыми солнышками инопланетяне явно не вписывались.

Серебристый объект тем временем мягко опустился на каменный пол и… встряхнул полупрозрачными крыльями с четкой сеткой перепонок. Потом от серой глыбы отделилась длинная шея, увенчанная изящной продолговатой головой, на которой немного повыше глаз ярко красным веером раскинулись шипообразные наросты, создавая иллюзию нимба вокруг головы. Ярко красные же шипы украшали позвоночник громадного ящера, начиная от нароста и заканчивая кончиком мощного хвоста, длиной метров пять. Алый раздвоенный язык метался в длинной раскрытой пасти.

— Красавец! — невольно вырвалось у меня. Восхищение на пару мгновений затмило испуг: я же в первый раз вижу дракона. Живая легенда, так сказать.

Дракон остановился, странно кося на нас алым глазом, потом вытянул шею в нашу сторону и прошипел:

— Ес-с-ли уж на то пош-шшло, то красс-савица!

После этих слов, дракон немыслимо изогнулся, вспыхнуло пламя, и, сквозь клубы серого дыма вышла невероятно тоненькая девушка с черными глазами и черными, с синим отливом, волосами. Взмахнув длинными густыми ресницами, она улыбнулась:

— И спасибо за комплимент!

— Это же легенда! — пораженно выдохнул Ллер. — Такая древняя, что уже давно стала детской сказкой…

— Ну как тебе не стыдно, друг, — иронично покачал головой Ривиэль, невежливо отпихивая цвака, — напоминать такой красивой женщине про возраст… Скажи, какова цель твоего визита, прекрасная леди.

Девушка жеманно улыбнулась цваку и, метнув в него кокетливый взгляд, соизволила ответить:

— Я должна предупредить верховного мага о возможном нападении на обитателей Лив'утвао!

Ллер печально качнул головой и произнес:

— Ты немного опоздала, легенда… анахи бесследно исчезли. Верховный маг все еще жив только благодаря мастеру стихий, но он остается в плену.

Девушка растерянно огляделась, потом нахмурившись, капризно топнула ножкой:

— Вот гад, опять меня обставил! Ну ничего, разговор еще не закончен…

Тут она заметила, как вытянулось в недоумении лицо стоящего рядом с ней Ривиэля и мгновенно ослепительно улыбнулась цваку. Прекрасный принц заметно покраснел и пробормотал:

— А чего, побрить лохмы и вообще все упадут!

Кажется, влюбчивому цваку было до лампочки, что там твердит прекрасная незнакомка, а вот она сама очень даже заинтересовала моего бывшего жениха. Что несомненно обрадовало бы меня в другой момент, но тут я поняла, почему голос оборотня кажется мне знакомым: это ее разговор мне довелось подслушать в захазной гостинице Валрада.

— Хранитель? — сорвалось с языка.

— Для начала, меня зовут Ссхенлишь, — обворожительно улыбнулась девушка: уж на меня свою харизму можешь не тратить! — Ты можешь называть меня Хен, знаю, как тебе, бедняжке, трудно ломать язык, пытаясь правильно произнести наши имена.

Я скорчилась: вот язва, это ж надо так принизить собеседника под глазурью трогательной заботы.

— Ты права, я — хранитель, — безмятежно продолжила Хен, бросая томные взгляды из-под темных ресниц на разомлевших цваков. — Точнее одна из хранителей. Мы издавна охраняем этот мир от непрошенных гостей. Особливо от тех, кто приходит со злом. Можно сказать, что наша цель — соблюдать равновесие этого мира. Около соты в Кеприю проник очень сильный злой маг. Увы, в нашем мире нет никого, кто смог бы противостоять ему. Не в силе, а в тонкости и искусстве. Его магия чужеродна для Кеприи и несет всему живому смерть — он просто высасывает жизнь. Мы не смогли найти его самого, но ощущали все, что он творит.

Я растерянно оглянулась на цваков и пораженно заметила, что те внимательно прислушиваются к каждому слову красавицы… она их что, загипнотизировала? Не нравится мне эта расфуфыренная особа! Что-то есть в ней такое, что меня раздражает…

— Мы не знали, какую интригу он плетет, — тяжело вздохнула хранитель. — И до сих пор осталась загадкой история, произошедшая полсоты назад. Непонятно: зачем злодею надо было сталкивать два древних народа между собой, — она пожала плечами и обиженно надула пухлые губки. — Это же запросто могло привести мир к гибели! Надо было как можно скорее восстановить равновесие. Поэтому хранители призвали из пограничного мира некое существо, — при этих словах Хен чуть качнула в мою сторону аккуратной головкой: так это они меня сюда притащили! Еще и обозвали, — и одарили его возможностью управлять сразу всеми стихиями, поскольку в Кеприи таких колдунов нет.

Мужчины обернулись: Ллер смотрел явно разочарованно, Ривиэль же просто глянул на меня и снова уставился на Хен с немым обожанием. То есть эта стервочка хочет сказать, что сила не моя, а заимствованная? Я стояла, чувствуя себя так, словно на меня в жару неожиданно вылили ведро ледяной воды.

— Возможно, мы разгадали его замысел, — подчеркнуто печально продолжала Хен. — Все дело в том, что у всех анахов очень слабое сопротивление к магии смерти. В легенде — более древней, чем я, — хранитель не удержалась, бросив на Ллера лукавый взгляд, — говорится, что если собрать вместе всю расу и провести в замкнутом пространстве определенный ритуал, то через одного анаха — верховного мага, можно получить всю силу клана. Но есть слух пострашнее: добившись одновременной смерти всех членов клана, получишь такое могущество… что не снилось даже хранителям! Это сделает осмелившегося колдуном вне времени и пространства. Меня послали предупредить анахов, но я опоздала, причем видимо, очень сильно, — она задумчиво присела и провела тонким пальчиком по грязному полу, оставляя в слое пыли замысловатый вензель.

— Ага, — со злостью прошептала я. — Опоздала, поскольку как раз с этим самим злодеем заболталась в захолустной гостинице.

— Он наверняка уже провел ритуал и вытягивает жизненные силы из несчастных, — театрально заломила руки безутешная хранитель и замолчала, горестно поникнув.

— Ривиэль, — я отчаянно затрясла рукав цвака: тот глупо улыбался, глядя на страдающую Хен. — Она лжет… то есть, я не могу поручиться… Но всей правды не говорит точно!

— Полно, Кира, — цвак оторвал влюбленный взгляд от Хен, которая уже настороженно поглядывала на меня. — Ты же всегда говорила, что мы не пара, что тебе не пойдет ни ирокез, ни лысина, чтобы это ни значило… да и зеленые глаза тебе напоминаю каких-то там мартовских котов… не надо ревновать, милая!

— Кретин, — буркнула я, отталкивая Ривиэля и бросилась к Ллеру — верховный маг не должен был так легко поддаться чарам хранителя: — Ты-то понимаешь, что происходит?

— Конечно, понимаю, — серьезно кивнул Ллер. — Мешкать нельзя. И раз тебе хранителями дана сила, чтобы спасти Кеприю, то ты должна немедленно воспользоваться ей. Кира, думаю нужно рассказать Хен все, что ты видела в своем сне.

Ну что мне еще оставалось делать? Мужчины явно были заворожены сладкими речами внешне такой слабой и беззащитной Хен. Я тяжело вздохнула и обреченно повторила рассказ, стараясь не упустить ни малейшей мелочи. Хранитель слушала очень внимательно. В конце рассказа она лицо девушки просветлело:

— Ну вот — все так плохо…

— Ага, — мрачно подытожила я. — Все еще хуже!

— Верховный маг под сильной защитой магии стихий — это замечательно! Значит, злодей не доберется до силы расы, поскольку сделать это он мог лишь через плененного анаха. Но остальные анахи могут умереть от истощения. Тот самый обломок скалы — результат невероятно сложного заклятия. Именно в нем заключены кеприйцы. Сейчас они спят, и это — благо, — иначе сошли бы с ума в один миг, ощутив себя вмурованными в тесный каменный мешок, — но сон этот уносит жизненные силы. Капля за каплей…

Цваки с умным видом покачали головой, соглашаясь с хранителем. Я тоже покачала головой: надо же так ловко притянуть все факты за уши, чтобы вывернуть все наизнанку. Если эта краля хоть чем-то повредит Роже… нет, пусть только попытается, я выцарапаю ее прекрасные глазки!

— Думаю, темный маг просчитался, выбрав Рож'иальяра Л'ладаргра. Маг, видимо, оказался уникальным анахом, с невероятной силой духа, — словно прочтя мои мысли, невозмутимо продолжила Хен. — Судя по тому, что Кеприю не заводнили различные чудища, он до сих пор сопротивляется мерзкой магии черного колдуна! Предположу, что сперва маг брал силы в магии клана, заключенной в камне. Но, истощив ее, готов был отдать жизнь… да и отдал! Но мастер стихий возродил анаха. Заклятие Киры может продержаться еще целый диос, питая Рож'иальяра. Но ждать нельзя — неизвестно, что еще может выкинуть злодей! Действовать надо прямо сейчас: освободить анахов и уничтожить темного мага. Я настроюсь на след стихий, который оставила Кира и отыщу эту пещеру, вы полетите на мне.

— Одной только поправкой! — решительно вмешалась я, поскольку не доверяла хранителю. — Вы полетите втроем, а я отправлюсь с черного хода.

Хранитель растерянно кивнула, а я почувствовала легкий гул в голове и усмехнулась: даже цваки давились противоречивым хаосом, наполняющим ее, — куда уж тебе понять мои мысли, милочка! Вздрогнув, Хен торопливо отошла к окну. Там по-кошачьи выгнув спинку, начала увеличиваться в размерах. Серебристое сияние, разрастаясь, охватило все тело девушки. Через пару мгновений перед нами стоял настоящий дракон, словно сошедший с картинки из детской книжки.

Оглянувшись, хранитель припала к полу, позволив цвакам взбежать по хребту и сесть на шею. Потом слегка повернула ко мне свою монументальную голову, и, неожиданно подмигнув, оскалила пасть в подобие улыбки. Я содрогнулась от этого неземного зрелища, провожая взглядом степенно улетающего дракона. Затем запрыгнула на кровать.

Расслабившись и закрыв глаза, сосредоточилась на внутренних ощущениях. Попыталась вспомнить пещеру, своды, темные провалы ответвлений… все, до самой последней мелочи. И внезапно, — словно кто-то переключил канал телевизора, — пещера предстала передо мной. Торопливо огляделась: темного мага нигде не видно, хранителя с цваками пока тоже. На куске скалы, безжизненно обмякнув на цепях, повис Роже. Пытаясь утихомирить бешеный стук сердца, я торопливо подбежала к камню и облегченно вздохнула: он все еще жив. Мужчина просто спал, окруженный коконом мерцающего света.

— Роже, — тихонько позвала я.

Маг вздрогнул и настороженно осмотрелся. Увидев меня, непривычно нежно улыбнулся:

— Кира…

От такого обращения в груди сладко защемило, непреодолимо захотелось обнять ладонями это волевое лицо, прижаться губами к спутанным волосам… Но стоило коснуться кончиками пальцами синей кожи, как меня словно током ударило: как тебе не стыдно приставать к женатому мужчине? Отдернув руку, я затараторила преувеличенно деловым тоном:

— Роже, я не знаю, сколько у нас времени, поэтому буду кратка. Раса анахов каким-то образом заточена в этом камне, а ты замок — это верно? — Я пытливо всмотрелась в напряженное лицо мага — тот сухо кивнул. — Тогда я попробую подобрать отмычку, — мрачно усмехнулась я. — Так что будь готов ко всему…

— Колдун сразу почувствует присутствие мастера стихий, — предупредил анах.

— Обязательно почует! — сквозь зубы прошипела я. — Очень на это рассчитываю! Ведь злодей и не предполагает, что за туз я прячу в рукаве… Раз хранитель так нагло пользуется мной, значит, я тоже имею право воспользоваться милашкой: в схватке с колдуном сияющий дракон будет как нельзя кстати!

Роже растерянно моргнул и, видимо, хотел было спросить — о чем это я. Торопливо прижав палец к тонким синим губам, я опасливо огляделась:

— Скоро, очень скоро роковая дракониха прилетит. Вот пусть сама и разбирается со своим старым поклонником! А я тем временем посмотрю, сколько магических сил закачали в мастера такие добренькие хранители…

Чуть отошла, чтобы случайно не задеть анаха непредсказуемым результатом магии. Колдун уже близко: он не торопился, считая меня слабым противником. Что же — чрезмерное самомнение еще никого не доводило до добра! Конечно, я осознавала, что тоже излишне самоуверенна — силой владею плохо, учусь на ощупь, стихийно. И в борьбе с сильным колдуном у меня большие шансы просто погибнуть.

— А, пропади все пропадом! — махнув на самолюбие рукой, бросилась обратно и повисла на шее анаха, впившись страстным поцелуем в солоноватые уста мужчины.

Очень медленно отстранившись, опустила глаза, не в силах взглянуть на мага. Потому что боялась увидеть насмешку и презрение на высокомерном лице анаха. Отстранилась и тихонько, словно домашнего кота, позвала таинственную силу, покоящуюся во мне. Та отозвалась мгновенно: кажется, стихии очень обрадовались — как дети, которых позвали играть.

Мир, видимый человеческим зрением, временно отошел на второй план, уступая место всеобъемлющему осознанию окружающего пространства. Яркий кокон вокруг Роже поблек на фоне скалы, к которой он был прикован. Я с интересом присмотрелась к камню. Удивительно, тот словно состоял из невероятного множества крошечных светящихся точек: так это же сила заключенных в скалу анахов! Как же такое возможно?! Страх перед мощью колдуна завладел телом, вызвав судорожные подергивания похолодевших пальцев — оказывается, силу темного мага Хен не преувеличила.

Взяв себя в руки, — отступать уже поздно! — я воззвала к силе жизни и легким движением направила её по спирали вокруг камня. Скользнула по ней, словно по льду, и выпустила на волю силу огня. Она резвой саламандрой взбежала по спирали, поднимая меня еще выше. Стихией воздуха создала завихрения невероятной силы. И сама стала этим воздухом, нежно вплетая в структуру поля мягкую силу воды. Обрушившись ливнем, впиталась в скалу, словно в рыхлую землю. И сразу поняла, как вытащить всех пленников. Смерчем закрутилась в середине валуна, расширяя пространство изнутри, раскрывая каждую клеточку камня. Словно со стороны услышала резкие щелчки и падение тела: скала отпустила Роже.

Замка теперь нет. Но колдун, почуяв опасность, уже приближался. Надо действовать быстрее, но я чувствовала, что сильно истощена. Если освободить анаха стоило мне таких сил, то для того, чтобы сломать заклятие колдуна, потребуется еще больше. И если маг доберется до меня прежде, чем анахи будут свободны, он просто убьет ослабевшего мастера стихий и закончит свое черное дело, овладев магией анахов.

Паникуя, я попыталась направить стихии в камень, но те резвились вокруг, словно расшалившиеся непослушные дети: сил явно не хватало. Но тут вдруг перед внутренним взором возник образ встревоженной Хен: хранитель поспешно вложила в стихии мощный поток серебристой энергии. Силы загудели шмелями, переплетаясь друг с другом, беспрестанно схлестываясь, словно споря — кто самый мощный. Испугавшись такого накала, я почти рефлекторно направила мечущиеся стихии внутрь камня: скала взорвалась, ослепив потоком невероятно яркого света. В стремлении удержать шаткое равновесие разбушевавшихся стихий, я незамедлительно, пока оставалась хоть капелька сил, освободила анахов и перенесла кеприйцев на поверхность. Не в силах более совладать с бушующими стихиями, испуганно сжалась в комочек. Те, словно почуяв страх, набросились разъяренными змеями…

Я обреченно растворялась в силе стихий, как вдруг ощутила ледяной поток силы, наполняющий меня. Роже, мой спаситель, наполнял меня силой расы анахов. Теперь с легкостью усмирив стихии, поняла, что колдун уже здесь. Как вовремя пришла помощь: еще мгновение и от мастера стихий осталось бы только воспоминание, да хладный трупик на огромной кровати в замке анахов.

Рваный каплеобразный силуэт надвигался, грозя раздавить маленький смелый кусочек жизни, окруженный разноцветными вихрями стихий. Я захлестнула стихию молнии, отражая атаку мага. И сразу окружила себя энергией урагана, создавая защитную сферу. Колдун растерянно завис — он явно не ожидал такого мощного отпора, рассчитывая, что борьба с заклятием отнимет все силы мастера. Дернувшись, он просто растворился в воздухе. Врешь — не уйдешь! Я спешно скользнула по следу удирающего колдуна. Тот привел на поверхность. Снизившись на уровень, позволяющий мне видеть поле боя обычным физическим зрением, огляделась. На широком плато, жавшись друг к другу, стояли растерянные изможденные анахи. Сейчас они больше напоминали прозрачные тени, чем тех высокомерных кеприйцев, которых я видела в Лив'утвао.

Чуть ниже меня темный колдун разворачивал над анахами сеть смертельного заклятия, намереваясь хотя бы уничтожить их, раз не удалось завладеть силой расы. Как это низко — мстить полумертвым, вместо того, чтобы сражаться до конца. Презрительно усмехнувшись, я сплела копье из стихий смерти и огня. И продолговатой субстанцией ярко черного света пробила мага насквозь. Незаконченное заклятие рассыпалось в пыль, лишившись силы со смертью колдуна.

Облегченно вздохнув, я оглядела поле в поисках друзей. В толпе черноволосых анахов серебристый ирокез Ривиэля смотрелся яркой луной посреди ночного неба. Мужчина беспокойно склонился над бесчувственной Хен. При этом он возмущенно отмахивался от Ллера: тот же, невзирая на сопротивление товарища, методично перевязывал ему сильную рану на плече. Хотя у самого вся одежда была в крови, будто цвак в ней искупался. Опустившись, я подбежала к окровавленному магу и уже протянула руки, что бы его исцелить… но Ллер отвел сияющие ладони, чуть качнув головой:

— Это не моя кровь, — улыбнулся он. — Я в порядке.

— Чья же? — выразила я свое удивление.

Тот пристально взглянул на меня и тут же отвел колючий взгляд. Хен застонала и слабо зашевелилась. Ривиэль вздохнул с облегчением и поднялся навстречу:

— Ох, Кира, не мучай его: Ллер к тебе теперь на калон не приблизится… после того, что ты тут устроила, сестренка!

— Скажешь тоже, — немного смущенно пробормотал Ллерекайен.

— Да что тут у вас произошло? — недоуменно спросила я.

— Подлетая на Хен к этому плато, мы столкнулись с колдуном, — Ривиэль снова опустился рядом с хранителем и встревожено посмотрел на девушку. — Он хотел добраться до нее… Ллер сражался, словно дикий зверь, защищая нас! Но темный маг оказался гораздо сильнее. Он поразил меня мощным заклятием. Как видишь, я почти увернулся…

Хен заметила повязку и испуганно вскрикнула, чуть побледнев.

— Я уже прощался с жизнью, ожидая, что злодей прикончит меня, — продолжал невероятно напыжившийся Ривиэль: еще бы — теперь цвак выглядел героем в глазах хранителя, — как тот вдруг застыл, выругался и исчез. Оглянувшись, я увидел, что пропала и Хен…

— Ниоткуда стали появляться истощенные анахи, — подал голос притихший Ллерекайен.

— Да уж, — невесело хмыкнул Ривиэль, оглядываясь на еле живых кеприйцев, окружающих нас. — Выглядят так, словно их только что выкопали из уютных могилок. Я увидел Хен в облике девушки. Она была без сознания. Тут в воздухе появился и колдун. Он попытался уничтожить несчастных… Ллер бросился на помощь, плетя защитное заклинание, как вдруг злодей остановился как вкопанный, волчком покрутился на месте, и удивленно вскрикнув, разлетелся на молекулы. Ллера и всех, кто стоял внизу, окатило душем из свеженькой кровушки. И тут на месте чудовищного взрыва появляешься ты! Такой эффектный финал все запомнят навеки! Анахи сотню легенд сложат о мастере стихий!

Ривиэль восторженно покачал головой. Хен, которая все время ревниво косилась то на меня, то на цвака, не выдержала и отвлекла Ривиэля старинным женским способом. Целуя девушку, хитрый цвак скосил на меня глаза: мол, смотри и ревнуй! Хен тоже косилась — ревниво и вызывающе одновременно. Смотрелось это очень забавно, но я лишь умильно улыбалась: какая сладкая парочка получилась! Оставалось только надеяться, что чары хранителя достаточно крепки и надолго освободили меня от настойчивых ухаживаний Ривиэля. Тут в голову пришло, что заниматься чужой личной жизнью как минимум нелепо, когда своей еще особо нет.

— А кто-нибудь видел Роже? — вдруг встрепенулась я.

— Я видел, — насмешливо ответил Ллер.

— Где? — растерянным взглядом я обвела плато — искать одного анаха здесь равнозначно поиску иголке в стоге сена.

— Здесь, — раздался за спиной хриплый голос.

Я от неожиданности вздрогнула и вспомнила прощальный поцелуй. Испуганно сжавшись, поняла, что совершила неосмотрительный поступок. Как теперь посмотреть в оранжевые глаза анаха? Но я уже раскрыла магу свои чувства, время вспять не повернешь. Судорожно сглотнув, медленно обернулась и подняла глаза на Роже…

— Ну вот — опять, — насмешливо покачал головой маг. Ты все время куда-то исчезаешь!

Я непонимающе моргнула, потом уставилась на свое прозрачное тело и провалилась в темноту.

Анахи вернулись в Лив'утвао, наполнив соскучившийся замок жизнью. Я растерянно смотрела из окна на распахнутые окна: кажется, первое, что анахи предприняли — это банальная уборка! И это вместо того, чтобы восстанавливаться. Вздрагивая от каждого шороха, я металась от окна к окну и пыталась решить — как мне теперь себя вести с Роже.

То, что истощенное астральное тело вернулось в зал, на огромную кровать, меня безусловно обрадовало: небольшая отсрочка приговора. Но что будет теперь? Что сказать при встрече? Может, просто тихо улизнуть?

— После всего ужасно хочется есть, — грустно пожаловался Роже: мучаясь выбором, я не заметила, как он появился. — А у меня, как назло, хоть шаром покати… У тебя ничего не завалялось?

— Нашел повод, — стараясь унять внезапную дрожь в коленях, буркнула я. — Мужики… все вас накорми, напои, да спать уложи…

Маг усмехнулся и скинул на пол тяжелый черный плащ. Я заметила, что он уже успел сменить наряд. И только темные тени, залегшие под глазами, выдавали в чистом и щегольски одетом анахе изможденного пленника из страшной пещеры колдуна.

— Вообще-то, — мужчина властно притянул меня к себе. — Можно ограничиться и последним!

Перед глазами все поплыло, ноги подкосились, сердце, казалось, сейчас просто взорвется от нахлынувших ощущений.

— Надеюсь, что поцелуй мне не привиделся, — страстно прошептал Роже, касаясь пальцами моих губ.

— Я думала, что не выживу в схватке с колдуном, — почти простонала я, словно оправдываясь, и смущенно уткнулась магу в грудь.

Вдохнув терпкий запах мужчины, покачнулась от нахлынувшего желания и вцепилась за серебристую рубаху. Анах нетерпеливо скинул ее и стянул с меня топ и брюки. Потом замер и, чуть отступив, окинул меня восхищенным взглядом.

— Что? — смущенно спросила я.

— Ты такая необычная, — нежно прошептал анах и, неслышным хищником скользнув ближе, припал теплыми губами к шее.

— Кто бы говорил, — пробормотала я и, развернувшись к синекожему мужчине, поймала поцелуй жадными губами.

Несмотря на мои опасения, с физиологией иномирцев оказалось все, как надо…

Позже, лежа на темном ковре рядом с Роже, я смотрела на фиолетовую луну в темно-сером небе. Утомленная настолько, что не смогла заснуть, но бесконечно счастливая, нежно проводила рукой по длинным темным волосам и слушала сонное дыхание мужчины. Чтобы ни было в прошлом, чтобы ни случилось впредь, мне казалось, это уже не имеет значения, — большего счастья в моей жизни не будет, ибо человек просто не способен ощутить более сильные эмоции. Хотелось петь, летать, совершать акробатические трюки… и все равно, что не умею. Казалось, что сейчас я все смогу.

В дверь тихонько постучали. Я недоуменно оглянулась: после таких событий, просто не представляю — кто бы это мог быть. Может, ошиблись? Но стук раздался снова. Вздохнув, я осторожно, чтобы не разбудить, выскользнула из объятий Роже и, завернувшись в тяжелый черный плащ мага, пошлепала к двери.

В коридорчике стояла бесстрастная Хен.

— Ты чего по ночам шастаешь? Изображаешь местное привидение? — удивилась я, тщательно прикрывая за собой дверь: вдруг вид прекрасного обнаженного мужчины навеет хранителю мысли, что Ривиэль не так уж и хорош. Все-таки чары девушки очень сильны — я воочию наблюдала, как действует любовный приворот.

— Мне жаль, — качнула головой хранитель. — Но тебе пора.

— В смысле, пора, — опешила я.

— Колдун мертв, — печально продолжила Хен. — Силы должны вернуться к хранителям, а ты уйти в свой мир…

— Но почему? — от страха все потерять то немногое, чем щедро одарила меня Кеприя, сердечко болезненно сжалось.

— Так надо, — уверенно произнесла девушка.

— А если не уйду? — уточнила я. — Мой дом теперь здесь и я никуда не собираюсь возвращаться.

— Тогда ты станешь врагом, — просто, без малейшей угрозы в голосе, ответила Хен. — И хранители призовут другое существо, чтобы уничтожить тебя…

— Так и будут тащить в этот мир всяких проходимцев одного за другим, — невесело усмехнулась я. — Предыдущий, видимо, тоже не хотел покидать Кеприю. Я слышала ваш разговор в гостинице. Что, поклонник надоел? Надо было срочно избавиться от старой пассии, даже не пожалела все свои силы отдать, чтобы я его убила.

Хранитель вздрогнула и уставилась на меня с подозрением: ну хоть довелось увидеть настоящие эмоции на слащавом личике. Я хищно усмехнулась: так легко не сдамся!

— А что случится, если я убью и следующего спасителя мира? — как бы невзначай уточнила я.

— Ничего, — нахмурилась Хен, отводя глаза. — Мир не рухнет… но, — хранитель приблизилась вплотную. — Ты не умеешь управлять силами стихий. И очень скоро они сами завладеют тобой, — подчинят волю, вырвутся на свободу, — и тогда… ты ничего не сможешь исправить. Никто не выдержит прикосновения к чистой силе стихий.

Я побледнела: все, о чем говорила Хен, ужасающе-красочной картиной встало перед глазами. Я знаю, что такое власть стихий, — ощутила на собственной шкуре, чуть было не растворившись в потоке мощной магии. Та змея, что ласково свернулась вокруг меня и пока спит, в один прекрасный момент может запросто позавтракать своей хозяйкой, если решит, что голодна. И первыми жертвами станут самые близкие… Роже. При всей силе верховного мага, я чувствовала, что анах бессилен против стихий.

Хен удовлетворенно кивнула, поняв, что я смирилась:

— Прощай, мастер, — иронично усмехнулась она и, сложив ладони, подняла их над моей головой.

— Подожди, — торопливо крикнула я, увидев, как все вокруг погружается во тьму.

И продолжила, глядя на себя в открытое зеркало шифоньера:

— Дай хотя бы попрощаться…

 

Глава 10

Вязкий скользкий туман обволакивал все вокруг. Я пыталась вырваться: бежала, сломя голову, разрывая пространство на тающие хлопья, но влажный туман держал крепко. И для этого ему абсолютно не требовались ни руки, ни оковы. Просто он проглотил мою душу, спрятал мое сердце, а пустое тело никуда не денется и так.

Иногда в тумане звучали до боли знакомые голоса, пару раз я даже пыталась рассмотреть смутные овалы лиц, но все это было где-то далеко и словно ненастоящее Так, чуждый мираж из обрывков желаний. А здесь только одиночество, только боль, только страх. Страх так никогда и не вырваться из этого склизкого тумана.

Проснувшись утром, я привычно поежилась: этот сон сопровождал меня уже пять лет. И каждое утро я практически на автопилоте встаю, иду в ванну, где под еле-теплым, — так как с утра на воду большой спрос, — душем смываю липкие остатки кошмаров. Потом варю кофе и шагаю в студию: занятия, тренировки, снова занятия, выступления — все смешалось в разноцветный хоровод фальшивых сцен. А потом тоскливый одинокий вечер и опять туман вместо увлекательных красочных сновидений.

Нет, конечно, так было не всегда. Сначала я надеялась: каждый день возвращалась той же дорогой, как в тот памятный вечер, когда впервые попала в Кеприю. Даже выверяла точное время, специально задерживаясь на тренировках, молила звезды и глухое небо о новых опасностях. Которые могли бы грозить миру, чтобы хранители снова призвали меня. Но день проходил за днем, а так ничего не происходило.

Я возненавидела это голубое небо, так отличающееся от того неба. Возненавидела единственное солнце, которое звало по утрам в еще один пустой день. По мне, так лучше навеки остаться в том склизком тумане: все равно это очень близко походило на теперешнюю жизнь, но зато бы было не так больно. Может, потому, что в тумане и не ждешь ничего хорошего.

Теперь каждая тренировка была благом: и чем изнурительней, тем лучше. И бралась я теперь за все, лишь бы не думать, лишь бы убить лишнюю минутку, отобрать ее у одинокого вечера, когда в душе поднималась неконтролируемая волна безысходности. Плакать я давно уже разучилась — слезы не приносили утешения, и почему-то лишь усиливали боль, словно иссушали тело и от этого перегорали какие-то загадочные предохранители в душе.

Я взвалила на себя несколько групп новичков. Но даже это не выматывало так, как хотелось: чтобы прийти и просто рухнуть от усталости, забывшись тяжелым сном. Тогда я стала расширять свой кругозор: напросилась к друзьям на занятия, металась от стиля к стилю. Вскоре мой день состоял из многочисленных поездок по городу: я хваталась за любую возможность узнать что-то новое, освоить еще несколько неизвестных движений. Ибо в танце находила если не утешение, то хоть какой-то смысл существования: вдруг тому миру потребуется помощь. Ведь я должна быть во всеоружии. И если стихии подчиняются танцу, то танец будет подчиняться мне.

Теперь, через долгие пять лет, меня не узнавали старые знакомые, даже если нас сталкивало лицом к лицу: конечно, ведь я очень сильно изменилась. Одежду мне пришлось отнести в красный крест уже через год, поскольку стала носить почти детский размер: аппетит давно уже не навещал, а танцевала иногда и круглыми сутками. Я продала все восточные костюмы: все равно они с меня падали, а стриптизом мне никогда не улыбалось зарабатывать на жизнь.

А еще я совсем перестала улыбаться. Да, раньше улыбка составляла часть танца, но это были другие постановки. Постановки радости, любви, счастья. Какая у меня могла сейчас быть радость? Так что восток я оставила за спиной, предпочитая искать свой стиль, и танцы ставить новые, часто на грани экстрима. Смешать, но не взбалтывать — теперь я жила по этому принципу.

Но от востока все равно далеко не уйдешь, поскольку наша студия на нем, собственно, и основывается. Приходится и преподавать, и делать постановки: как соло, так и для групп. Девочки давно уже смирились, что теперь я не выступаю в группе, но часто припоминали мне бегство. Ну не могла я больше идти по старой дорожке: воспоминания буквально скручивали меня, стоило мне только глянуть на групповой танец в фиолетовых костюмах. Ведь именно в подобном я впервые предстала перед Роже пять лет назад…

Второй раз в Кеприи я провела гораздо больше времени и была уверена, что меня потеряли… Хотя, кому меня терять? Живу я одна, родителей нет. Из близких только Леля, но я была уверена, что без меня подруга не пропадет. Да конечно, мы будем скучать, но разлука не станет трагедией всей жизни.

В тот день подруга примчалась, как только я позвонила. И дома устроила мне, зареванной, допрос с пристрастием — где я шлялась целых две недели! Пристрастием служила бутылка коньяка, пару лет назад подаренная Леле поклонником. Так как мы с ней обычно совсем не употребляем алкоголь, бутылка долго ждала своего звездного часа. И дождалась…

После стакана, опрокинутого натощак, слезы высохли, и даже наступило некоторое облегчение душевной боли. Конечно, я осознавала, что завтра мне будет еще хуже, но была благодарна за некоторую передышку в страданиях. Бедной Леле пришлось выслушать все. Подруга, буравя меня пьяным взглядом, иногда испуганно ахала, порой просто не верила, но изо всех сил старалась понять.

— Ох, Кира, — вздохнула она под утро, когда пустая бутылка валялась под столом, а мы сонными глазами мрачно встречали преувеличенно-бодрое утреннее солнышко, — как я тебе завидую…

— Завидуешь? — удивилась я. — Чему, интересно? Разлуке с милым? Или тоске в душе?

— Глупая ты, — оборвала меня подруга. — Любви завидую, чувствам, словно в романе. Приключениям завидую. Ты хоть понимаешь, что была там, где никто не был? Видела другой мир, о чем люди только мечтают, да пытаются хоть во сне прикоснуться к чему-то не столь обыденному?

— Не понимаю, — хмыкнула я. — Точнее, мозгами все понимаю, а вот сердце завидует как раз тебе. Тому, что ты спокойно живешь — знать не зная о гипотетических других мирах, о любви ненормальной к странному мутанту, похожему на тебя лишь отдаленно. Хорошо, хоть в валла не угораздило влюбиться… Тьфу, страсти какие!

— Ну, давай друг другу завидовать, — расхохоталась Леля. — С обоюдного согласия.

На том и порешили. С тех пор все делали вместе, Лелька даже хотела перебраться ко мне из общежития, да подвернулась квартирка недорогая рядом со строящимся зданием, которое в будущем и стало нашей школой танцев. Леля, как всегда, оказалась в нужное время в нужном месте. Вскоре школа стала приносить прибыль. Леля честно делила деньги пополам. Я было отбрыкивалась: с тех пор, как меня лихим желанием хранителя занесло в Кеприю, деньги перестали что-то значить. Есть чего носить, есть чего поесть, а танцевать меня теперь везде бесплатно пускают, поскольку все уже свои. Но Леля была непреклонна, почему-то считая, что именно я помогла сбыться ее амбициозным планам.

Горячий ароматный кофе ожег небо: задумавшись, я сделала излишне большой глоток. Откашлявшись, решительно возвратила чашку на мраморную столешницу: вечером допью. Подхватив рюкзачок, выскользнула на улицу в прохладу зарождающегося утра. Прохожих пока не было — еще слишком рано. Это хорошо: я всегда чувствовала себя комфортнее в одиночестве, а теперь это стало моим стилем жизни. Волчица, — так теперь меня называют за глаза, а некоторые и в глаза. Например, те парни, которым повезло выбрать для любовных страданий именно мою персону, словно вокруг нет девчонок посимпатичнее, поулыбчивее… да со свободным сердцем.

Сперва я хотела поменять квартиру — чтобы окончательно избавиться от воспоминаний. Но потом, немного поуспокоившись, передумала: сейчас лишь воспоминания составляли лучшую сторону существования. Я смотрела на жизнь вокруг, на людей, слушала подруг, и поняла, что не имею права жаловаться на жизнь: мое сердце тронула настоящая любовь. Та, которую ждет большинство. И множество людей, возможно, ждет всю свою жизнь. Некоторые, так и не дождавшись, уходят из этого мира ни с чем. Мне же улыбнулось великое счастье, и пусть оно улыбалось лишь одну ночь — эта ночь стала путеводной звездой всей жизни.

Да, со звездами у меня особые отношения. Усмехнувшись, припомнила темный вечер, когда проходя по памятной дорожке, сорвалась на бег, так же раскинув руки, да уперев глаза в звездное небо… с размаху налетела на фонарный столб. Вот тогда звезды окружали меня со всех сторон. А потом меня окружали кресты… нет, хвала небу, я оказалась не на кладбище. Кресты красные, больничные, куда я загремела с сотрясением мозга. Передвигаться по стеночкам и отбрыкиваться от добрых врачей, наперебой предлагающих сделать пункцию мозга, мне не понравилось, поэтому я прекратила эксперименты и теперь всегда смотрю под ноги.

Поймав пустую маршрутку, я поехала на окраину: все равно еще очень рано. В одиночестве танцевать сегодня не хочется, а вот на окраине было чем заняться. Поблагодарив говорливого водителя, который развлекал меня веселыми историями всю дорогу и не требовал какой-либо реакции, выскользнула около рощицы: там, на небольшой вытоптанной полянке по ночам происходило волшебство: молодые люди под энергичную музыку раскручивали вокруг себя огненные шары! Когда я впервые увидела, как парни танцуют с горящими паями, — а это называется именно так, — то была совершенно очарована. Напросившись к ним в компанию, начала заниматься со всей страстью. И освоив первую восьмерку, уже думала, как поставить клубный танец с такими вот штуками.

Конечно, танцевать с огнем в тесном помещении очень опасно, поэтому я решила ставить танец со специальными светящимися палочками. В темноте танцпола они смотрятся ничуть не хуже огня, зато не дымят, не чадят и не поджигают зрителей. Так что теперь мои тренировки дикой смеси беллиденса и хипхопа с элементами нижнего брейкданса, да еще с поями наперевес всегда вызывали аншлаг в тренировочном зале: люди специально оставались после занятий, чтобы поглазеть на эту дикую смесь. А с учетом того, что я теперь принципиально не брала для танцев легкую музыку, предпочитая рок, металл, классику… да любые сложные для постановок композиции, каждый танец признавали «высокоинтеллектуальным». Так что, по прошествии этих тяжелых, но продуктивных пяти лет, я стала личностью узнаваемой и востребованной в плане такого вот нестандартного творчества.

Выйдя на полянку, я скинула рюкзачок и легкую хлопчатобумажную курточку на бревно, отшлифованное многими сотнями задниц до зеркального блеска. Натянув на голову тоненькую шапочку, спрятала под нее волосы. Не то, чтобы это сейчас было необходимо — просто хорошая привычка, когда имеешь дело с огнем, ведь волосы вспыхивают мгновенно, а шевелюра мне еще была нужна, так как волосами можно танцевать так же лихо, как и телом. Я даже поспорила однажды и составила небольшую композицию, движения в которой выполнялись исключительно свободно спадающими волосами. Получилось забавно: я выиграла спор, да еще заработала хорошие деньги, продав свое произведение рекламщикам какого-то шампуня. Правда, сама отказалась участвовать в съемках: Леля припоминает мне это до сих пор.

Подруге все не терпится вывести школу на новый уровень. Хотя лично я не понимаю такого активного рвения: у нас и так все очень стабильно, бизнес идет в гору. Еще пять лет назад существовал единственный и, честно говоря, довольно посредственный ансамбль из шестерых девчонок, да несколько групп стареющих матрон, желающих приобщиться к прекрасному, пока песок еще не сыпется. Сегодня же это официально зарегистрированная школа, которая проводит обучение и взрослых, и детей, а также ведет группы для начинающих. Есть несколько групп, работающих в различных направлениях. Ежегодные отчетные концерты всегда проходят с аншлагом, да постоянный поток заказов выступлений на различные мероприятия, — что еще можно желать? Но нет, Леля никогда не останавливается на достигнутом, и всегда твердит, что она так же упорна, как и я: только в бизнесе. Подруга права — в этом она как рыба в воде, мне же никогда не нравилось вся эта тягомотина с организацией, бухгалтерией и прочей лабудой.

Так что наш дружеский союз плавно перерос в коммерческий. Но хорошие отношения остались: Леля всегда прислушивалась ко мне, старалась найти компромисс между моими запросами и реальностью, тщательно взвешивала каждую каплю моего фонтанирующего творчества: что будет покупаться, что народ просто не поймет. У Лели на это всегда был нюх. Да и для Лели я оставалась единственной подругой, поскольку многие отношения сломались, когда стала бизнес-леди. Просто не выдержали лелькиного жесткого напора.

В глаза Леле лебезили, за спиной шушукались: какая дружба выдержит такое двуличие? Я лично не понимаю такого отношения, поскольку не ищу выгоды для себя. Выгода сама меня найдет. Гоняясь за синей птицей рискуешь порвать последние штиблеты. А если делаешь свое дело, упорно, да с удовольствием, синяя птица сама сядет тебе на плечо. Чисто из любопытства: чем это ты так увлечена, что не замечаешь такое диво, как она?

Естественно, мы с подругой иногда ругались: поскольку не скрывали правды-матки и рубили сгоряча, высказывая претензии в лицо. Зато никогда друг на друга не обижались: смысл обижаться на правду? Просто поостыв, искали пути решения проблем.

Все это крутилось в голове в унисон с полетом теннисных мячиков, засунутых в старые носки. Треники всегда валялись под кустами в большом количестве: мало ли кому вдруг приспичит потренироваться? Обычно, здесь круглые сутки народ, так как увлекаются кручением паев самые разнообразные люди. И порой в мешковатой одежде и не поймешь: кто крутой бизнесмен, кто домохозяйка, кто чеканутая танцовщица…

Вдруг резко остановилась: упущенный треник больно ударился в затылок. Почесав тыковку, попыталась поймать за хвостик ускользающую мысль. Ой, правда, я словно подвожу итог за все прошедшие годы. Судорожно сглотнув, припомнила, какое сейчас число. Точно: ровно пять лет назад хранители выплюнули меня из Кеприи.

Вздохнув, — мысли постоянно уводят в прошлое, — я закинула треники обратно в куст, стянула шапочку и засобиралась в школу. Солнышко тем временем поднялось довольно высоко, и летняя удушливая жара набирала свою силу, так что курточка отправилась в рюкзак. Я сделала хвост, чтобы не было жарко от распущенных волос. Закинула за спину яркий розовый рюкзачок и, надвинув кепку на лоб, отправилась по дороге пешком, поскольку маршруток здесь немного, ждать, возможно, придется долго. Пройтись же всегда веселее.

Позади отчаянно засигналила машина. Оглянувшись, увидела знакомых, которые тоже иногда приезжали сюда пои покрутить. Они ехали в город, но решили завернуть на полянку. Узнав, что я уже ухожу, друзья решили отложить тренировку и подвезли меня прямо до школы.

Дверь, больше похожую на металлический сейф, пришлось отпирать самой: все же еще было очень рано — даже Лелька еще не пришла. Справившись с упрямой дверью, я направилась к себе в кабинет. Зачем мне кабинет — сама не знаю. Но Леля уверенным тоном заявила, что положено. Куда положено, не сказала, зато провела меня в махонькую комнатушку, где невозможно было ни танцевать, ни пои крутить. На возражения подруга заявила, чтобы я иногда занималась чем-нибудь еще — так, для разнообразия. Я долго пыталась приспособить кабинет под склад многочисленных сценических костюмов, ибо терпеть не могла копаться среди чужих вещей в поисках своего платья, да еще изрядно помятого такими же искателями. И это еще, если не брать в расчет запах, стоящий там: тошнотворная смесь пота, — выступление только со стороны смотрится легким, — да табака, поскольку выступать часто приходилось и на корпоративах. Поэтому я упорно запихивала свои вещи в комнатушку до тех пор, пока взбесившаяся Леля не выделила еще одну — под гардероб. А вот там я тщательно проветривала каждый костюм, прежде чем повесить его к остальным.

Долгими перерывами, когда зал был занят, а в крохотном кабинете делать было нечего, я вдруг обнаружила, что рука от скуки сама вывела загогулину: неожиданно для себя, я вдруг стала рисовать. И это после того, как с трудом окончив художественную школу, навечно зареклась брать в руки карандаш! С трудом, поскольку было абсолютно неинтересно рисовать скучные мятые самовары и восковые потрескавшиеся яблоки. А мои рисунки на вольные темы чопорный старичок, учивший нас, всерьез никогда не воспринимал.

Теперь маленькая ненужная комнатка стала моей обителью. Я вошла и задумчиво огляделась: стены сплошь увешаны рисунками, большинство из которых представляли собой загадочные пейзажи Кеприи. Некоторые давали представление о народах, населяющих этот веселый мир.

Я опустилась в мягкое вращающееся кресло, поприветствовавшее меня затейливым скрипом, и карандаш словно сам скользнул мне в ладонь. Синий, конечно же. Рука каждый день выводила невероятные черты верховного мага анахов. Затем я тщательно прятала портрет в одном из многочисленных ящиков стола — это личное и никогда не будет висеть на всеобщем обозрении.

Мягкий грифель шустро закрашивал поверхность листа: длинное узкое лицо, почти квадратный подбородок, четко выделенные скулы, озорные ямочки на щеках — словно у ребенка. Тонкий длинный нос с маленькими ноздрями, — такие обычно можно увидеть в иллюстрациях про Древнюю Грецию. Высокий гладкий лоб, копна длинных черных волос. Глаза я всегда оставляла напоследок: миндалевидные, опушенные густыми черными ресницами. Интересно: ведь даже не с чем сравнить эти прекрасные и удивительные глаза. Может, только с янтарем. Той редкой его разновидностью, внутри которой сияет множество искорок, скрывая собой прозрачность красновато-оранжевого камня.

Каким он видит мир через эту природную призму? Схожи ли наши версии? Может, анах как-то совершенно иначе ощущает цвета? Или различает больше оттенков… Видит ли он очень далеко, или может видеть сквозь преграду? Я так мало знаю о жителях Кеприи. Мое путешествие больше похоже на стремительную сказку… нет, скорее, на китайский фильм, где в конце все герои один за другим умирают…

— Еще одна! — На портрет Роже шлепнулась толстая газета.

— Лелька! — вздрогнув от неожиданности, вскрикнула я. — Ну зачем так пугать?

— Я же стучала, — удивленно подняла брови подруга, усаживаясь прямо на стол: для второго стула в кабинете места нет. — Интересно, ты в курсе, что нормальные люди иногда спят и в основном делают это дома, а не за рабочим столом? И вообще, хватит одной по городу шататься — я с самого утра названиваю… а ее опять нет! Вот перееду к тебе — будешь жить строго по расписанию: завтрак, обед, ужин, сон… а то уже стремно на сцену выпускать! Думаешь, народу нравится на кости любоваться?

— На себя посмотри, — привычно огрызнулась я. — Со своим бизнесом скоро совсем тенью станешь! Чего звонила-то?

— Еще одна пропала, — Леля ткнула пальцем в страницу, — и опять вылитая ты! Я уже пятый раз инфаркт за год получаю, покупая утреннюю газету!

— А, вот ты о чем, — поскучнела я. — Да просто совпадение…

Конечно же, я знала о серии исчезновений русоволосых голубоглазых девушек худощавого сложения… Но ведь у нас каждая вторая подходит под описание! И посему призыв поостеречься каждый раз игнорировала.

— Ну да, — хмуро кивнула подруга. — Очередное совпадение… А может тут орудует маньяк? Пропавшие девушки на самом деле неверотяно похожи друг на друга! Давай я тебя познакомлю с моим троюродным братцем — он самбист!

— Хватит сватать меня за своих многочисленных родственников, — фыркнула я, смахивая газету со стола: шуршащие листы плавно осели на пол. — Не нужен мне никто…

— Ну да, — фыркнула Леля, заглядывая через мое плечо. — Только вот этот урод! Или это тот злодей, что соблазнил хранителя и хотел бросить бедняжку?

— Ты все перепутала, — чуть улыбнулась я. — Но соблазнитель еще тот…

— А, — хлопнула себя по лбу подруга. — Это твой квака!

— Это не цвак, — покачала я головой, делая ударение на правильности названии расы. — И вообще, тебя поставили подслушивать, а ты подглядываешь! Кстати, поздравляю, — весело добавила я, шутливо щелкая Лелю в нос. — Сегодня юбилей: ровно пять лет, как ты напоила меня коньяком до поросячьего визга.

— Пять лет? — ужаснулась девушка и виновато покачала головой. — Непорядок, надо исправляться, а то на старости лет решу, что жизнь прожита зря — напоила Киру всего только один раз! Короче, надо это дело отметить, благо, есть на что. Так что сегодня никакой работы…

— Не получится, — хмыкнула я. — Ты же сама вчера до потери пульса визжала, что приезжает мэр и нужно нечто интеллектуальное, как раз в моем стиле.

— Ах да, — недовольно поморщилась Леля. — Эх, в кои веки решишь расслабиться… так собственно и расслабимся! Прямо там и отметим это дело. Все равно государев человек сбежит с вечеринки быстро, как всегда. А мы к оставшимся присоединимся.

— На халяву, — поддакнула я, подмигнув. — Нужда прошла, а привычки остались.

— Заметь, — приосанилась стройная женщина в брендовом костюмчике. — Полезные привычки: опять таки, экономия! Ну что, согласна?

— Ладно, — безразлично пожала я плечами. — Пить, так пить…

— Сказал котенок, когда понесли его топить, — рассмеялась Леля, сдернув с меня спортивную кепку.

Ох, я даже забыла головной убор снять, хотя подругу это не удивило: Леля привыкла еще не к таким чудачествам. Она медленно стянула резинку, распуская мои волосы:

— Поверить не могу — как они выросли за это время, — восхищенно произнесла Леля. — Уже Жозефину Павловну переросли! Красота! Зачем ты такую роскошь постоянно в хвост прячешь?

— А ты попробуй походить в парике подобной длины пару летних дней — узнаешь, — буркнула я, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза: всегда любила, когда причесывают мою гриву. — Вот цваки, название которых ты до сих пор запомнить не можешь, решают этот вопрос радикально. И, оцени: пришлось отказаться от прекрасного принца, ради сохранения шевелюры!

— Ценю, — рассмеялась Леля и взяла в руки костяную расческу.

Ту самую, которую я случайно стырила в свой первый визит, вместе с шелковым платьем. Второй прошел менее продуктивно: мне достался лишь черный плащ Роже. Хранитель не дала времени даже исподнее одеть. Хорошо, хоть в дом закинули, а то хороша была бы в таком виде, допустим, посреди леса: бедные грибники за сексуальную маньячку бы приняли.

— Эх, пропал в тебе художник, — тяжело вздохнула Леля, проводя гребнем по волосам.

— Так это ты его сейчас ищешь? — усмехнулась я. — Никто во мне не пропал, не переживай. Художник из меня так себе. Это просто от безысходности я вновь взялась за карандаши. Подожди, пройдет еще годик, за масляные краски возьмусь — все отсюда сбежите. Запашок там… мечта таксикомана! Сколько там натикало унов?

— Через полчаса занятие, — посмотрела Леля на маленькие изящные часы, не проявляя удивления: она давно привыкла к кепрйским словечкам и знала их значение.

— Тогда возвращай мне хвост, пойду им покручу, — я с наслаждением потянулась. — Разогреюсь перед занятием, да подумаю: чего бы такого высокоинтеллектуального выдать вечером.

Махнув Леле, задумчиво разглядывающей рисунки, я быстро сбежала по ступенькам вниз и ворвалась в прохладный зал. Жалюзи поднимать не стала — солнце слишком быстро нагреет воздух, а так хоть кондиционер попозже включим. Леля права: мы еще не привыкли, что можно теперь не экономить. Включив свет, проскользнула в тренерскую — переодеться.

Натянув эластичный топ и удобные штаны-мотню, вышла в зал. Включив погромче медитативную музыку, позволила телу совершать такие движения, какие оно само захочет, полностью освободив разум от мыслей. Динамическая медитация минут на пятнадцать прекрасно подготавливала тело и мозги к серьезным нагрузкам, к тому же позволяла отвлечься от всех проблем. Завершила разминку несколькими любимыми асанами.

Начал потихоньку подтягиваться народ, а йога любит тишину, поэтому пришлось закругляться. Поднявшись, я включила музыку поритмичнее. Проверено: слыша попсу, девочки и переодеваются быстрее, и в более веселом настроении приступают к работе. День обещал быть весьма суматошным.

В семь я почувствовала, что немного притомилась. Нужно передохнуть, ведь вечером предстояло выступление. Днем домой вырваться не удалось, поэтому придется восстанавливать силы так — без мягкого дивана. Махнув на прощание девочкам из танцкласса, я медленно поплелась в свой кабинет. Коврик для йоги умещается где угодно, — даже в маленькой комнатушке, если стул поставить на стол, — так что за полчаса при закрытых дверях и берушах в ушах я стану практически новым человеком, способным танцевать всю ночь без передышки.

Примерно за четверть до восьми часов я была уже в форме. Вынув беруши, сразу услышала, что в дверь отчаянно ломятся. Спокойно, стараясь не расплескать равновесие, поднялась и открыла дверь. В комнату влетела взбешенная Леля с вытаращенными глазами. От эмоций, бушующих в маленькой женщине, со стен повалились рисунки.

— И незачем так орать, — с сарказмом сказала я подруге: та хватала ртом воздух, не в силах вымолвить ни одного приличного слова. — Успеем, как всегда.

— Да ты что! — Прорвало девушку. — Выход уже в девять, а надо еще переодеться, накраситься, распорядиться с музыкой, — сама знаешь, как нелегко объяснить диджею то, что от него требуется… — Леля в панике металась по комнате. — А еще надо девочек настроить, котята сегодня новый танец показывают, волнуются…

— А еще надо доехать, — намекая на время, поддакнула я. — Да не переживай ты так — все будет в лучшем виде! Когда нас вовремя выпускали — вспомни хоть один случай… вечно проволочки с этими корпоративами. Ну, ладно, я за костюмом, а ты девочек обзвони. Кто нас сегодня повезет? Мы же вроде собирались отметить юбилей, так что ты за руль, надеюсь, не полезешь?

— Ой! — схватилась за голову Леля. — Точно! Надо еще и с машиной договариваться…

Оставив подругу улаживать организаторские вопросы, я торопливо спустилась в костюмерную, поскольку за весь день так и не подумала — какой бы танец показать сегодня. Вошла в длинное узкое помещение: не представляю, в каких целях можно было еще использовать эту несуразную комнату, а вот под костюмерную она подходила идеально. Оставалось только протянуть между двух стен штангу, на которую нанизались вешалки с костюмами. Внизу стояла обувь. На широком подоконнике я расположила сценическую косметику, накладные ресницы, парики, большую вазу с бижутерией и увеличительное зеркало с подсветкой.

Пока Леля договаривается, я надену костюм и приведу себя в надлежащий вид, чтобы сразу быть готовой к выступлению, поскольку всегда возникают какие-то проблемы да задержки. А остаться до выступления незаметной мне поможет огромный черный плащ Роже. Я осторожно прикоснулась к чуть мерцающей ткани: на ощупь она была прохладной, хотя грела даже в тридцатиградусный мороз — проверено на практике.

Теперь я знала, что именно буду танцевать. Этот номер родился из измученного сердца. Всю боль потери, всю невостребованную страсть я вложила в этот танец. Я стянула с вешалки комбинезон из биэластичной ткани и, спешно скинув тренировочные шаровары, натянула на тело костюм. Большое, почти во всю стену костюмерной, зеркало отразило худощавую девушку с грустными голубыми глазами, чье тело было охвачено бушующим пламенем.

Сложную задумку костюма портниха весьма успешно претворила в жизнь: на комбинезоне из ткани телесного цвета кроваво-красными пайетками и стразами вышиты языки яростного огня. В танце при определенном освещении иллюзия была настолько правдоподобной, что иногда меня пытались тушить чуть подвыпившие граждане. Так что костюм приходилось часто стирать: запах спиртного долго не выветривался…

Волосы предполагалось просто распустить, но это я сделаю перед самым выходом. Макияж можно сильный не делать: костюм завершала узорчатая бархатная маска, тоже изображающая языки пламени. Накладные ресницы и багровая помада оттенят лицо, придав еще больше трагизма. Бижутерия здесь просто потеряется, так что я никогда и не пыталась цеплять даже сережки. Бежевые босоножки… пойдет семерочка, чтобы быть более устойчивой, а то в танце много кружений. И последнее, но самое главное. Я прикрепила на шею сверкающий стразами ошейник, от которого до самого пола струилась алая парча гофрированных крыльев.

Внимательно осмотрела себя, стараясь оценить общее впечатление. В этом танце не нужно улыбаться, поскольку он выражает муки страсти, спалившее нежное сердце дотла. А вот пара хищных гримас только поможет произвести пущее впечатление. Криво ухмыльнувшись своему отражению, я накинула плащ анаха, схватила с вешалки дежурное вечернее платье и выскочила в просторный холл.

Как я и думала, Леля все еще где-то бегала, с кем-то договаривалась. Девочки, которые собирались показать новый танец, ощутимо тряслись от волнения.

— Привет, котята, — дружески кивнула я двум Катям. — Что показываем?

— Фраки, — нервно икнула одна, зябко кутаясь в старенький халатик, из-под которого показался кусочек серебристо-черного костюма.

Зная заранее, что Леля сегодня не за рулем, они тоже переоделись в студии. Тут с лестницы почти скатилась наша бизнес-леди: в узкой дизайнерской юбке она умудрялась практически по три ступеньки перепрыгивать.

— Хорошо, хоть из окна не решилась выпрыгнуть, — усмехнулась я, следуя за пронесшейся к дверям Лелей.

Котята подхватили пожитки, сваленные в углу, и подорвались следом.

Мрачный мужик за рулем джипа несся так, что котята на заднем сидении повизгивали от ужаса. Леля сидела там же и, на чем свет стоит, костерила кого-то по телефону. Я же, запиханная подругой на переднее сидение, пыталась улыбаться в ответ на очень уж недвусмысленные взгляды водителя.

Так что все с облегчением выдохнули, когда оказались на месте: котята, что остались живы, я — что мужик наступил на горло песне и не увез небольшой гаремчик куда-нибудь, на хату, а Леля — что не опоздали. Водитель же грустно окинул нас взглядом, пробурчал что-то неразборчивое и, смущенно сунув мне в руки визитку, умчался в ночь.

Вздохнув, я перевсучила бумажку Леле и, накинув чехол с платьем на плечо, направилась к черному входу дорогого ресторана. Подруга аккуратно сложила визитку в специальный альбомчик: она каким-то образом умудрялась брать в оборот моих поклонников, не вмешивая меня саму в это дело. Оно и к лучшему, а то я бы эти визитки компостировала бы прямо зубами самих мужчин.

Конечно же, можно было и не торопиться: выход как всегда задерживали, и мы уже полчаса плевали в грязный потолок коридорчика, ведущего к кухне. Оттуда доносились дразнящие ароматы, девочки-официантки не раз пытались запихать в нас какую-нибудь вредную вкусность, но мы мужественно терпели: плясать с набитым животом все равно, что прыгать с парашютом, прихватив с собой пару гирь. Мало того, что опасно, так еще и неудобно: руки заняты, кольцо-то чем дергать?

Наконец в дверь влетела Леля:

— Ну, все. Котята — на изготовку! — скороговоркой выпалила взволнованная девушка и унеслась обратно: надо еще проконтролировать, чтобы диджей, явно не отказывающий добрым официанткам, поставил именно ту музыку, которая требовалась.

Кати одновременно затряслись: дуэт у девочек был такой слаженный — они даже боялись одинаково! Скинув серые халатики, девчонки показались мне в костюмах. Я присвистнула:

— Эротичненько!

— И готичненько, — мрачно подтвердили Кати хором.

Стройные ножки обтягивали сетчатые колготки. Самое сокровенное прикрывали тонюсенькие серебристые стринги. Черные фраки с белоснежными манишками делали котят неуловимо похожими на пингвинчиков… тощеньких таких пингвинчиков. Черные же цилиндры на головах и серебристые трости завершали наряд. Раздались первые звуки песни под ритмы твиста:

— Пошли, — как всегда слаженно кивнули котята и, широко заулыбавшись, выскочили на сцену.

Не имея возможности насладиться выступлением подружек, я приплясывала в черном плаще, провоцируя молоденьких поваров в высоких белых колпаках, которые с любопытством выглядывали из кухни. Музыка закончилась, и в дверь под гром оваций ворвались разгоряченные котята.

— Ура! — Вскрикнула одна, закружив меня. — Не налажали!

— Ура, — порадовалась я за девочек. — А теперь отпусти, мне сейчас выступать.

И скинув тяжелый плащ, передала его Кате: пацаны, выглядывающие из-за угла, восхищенно присвистнули. Танец начинался с темноты и тишины. Поэтому, услышав, что в зале стихло, я вышла на сцену. Раздались первые, уже раздирающие сердечко, звуки до боли знакомой музыки. Я подняла руки, воспроизводя ими первую вспышку огня.

Медленное вступление: движения лились в такт печали, диктуемой песней. Пламя все больше разгорается, и вот затишье, лишь обозначающее место взрыва. Бамбуковые палочки нырнули в мои ладони: припев. Я взметнула вверх руки, раскрывая кроваво-красные парчовые крылья: привычное «ах!» раздалось из зала. Я же раскручивалась все быстрее, меняя положение крыльев, выписывая ими замысловатые фигуры, зная, насколько эффектно все это смотрится со стороны.

Тоска гложет душу, воспроизводит в памяти пейзаж Кеприи, напоминает ясный взгляд янтарных глаз… Пламя тухнет — оно уже сожрало все живое, что питало его. Танец закончен и музыка стихает. Зрители аплодируют, свистят, а у меня по лицу текут слезы: сердце в очередной раз проглотило пламя невозможной любви. Жду, когда диджей выключит свет… Ну, наконец-то можно уйти. Это — особый танец, но он приносит столько боли, заново растравливая чуть-чуть затянувшуюся рану.

Как-то уж очень темно… Видимо, включили слишком яркие лампы, и я так ослепла во время танца, что теперь вообще ничего не удается разглядеть. Куда хоть идти? Зрители почему-то молчат. Может, думают, что это часть представления и ждут — что будет дальше? О небо, не угадаешь, где тут край сцены. Как бы не свалиться, а то смеху будет… Я стала осторожно, на ощупь, пробираться вперед. Запнувшись за что-то невидимое, отчаянно замахала руками, пытаясь сохранить равновесие. И вдруг почувствовав сильный тычок в спину, кубарем полетела вниз.

 

Глава 11

— Ты не ушиблась? — спросил молодой женский голос: вот позор, мой полет увидели зрители! Теперь точно от Лельки достанется на орехи — неделю пилить будет.

— Не ушиблась, — раздраженно буркнула я. — Зато того, кто меня со сцены столкнул, точно пришибу!

— Берегись, — вдруг воскликнула девушка и оттащила меня в сторону.

В том месте, где я только что лежала, что-то звучно шлепнулось. Или кто-то: я злорадно предположила, что злодей навернулся вслед за мной совершенно самостоятельно, не дожидаясь сладкой мести.

Но увидеть это более чем приятное зрелище мне было не суждено: глаза, привыкшие к темноте, отказывались напрочь воспринимать мир в ярком свете. Так что оставался пока только один способ удовлетворить свое любопытство: сощурив глаза, я попыталась хоть что-то разглядеть в мельтешении ярких пятен.

— Кто там?

— Другие рабы, — спокойно ответила девушка. — Что-то много на этом рынке скупили — видимо, оптом.

— Какие рабы? — я немного привыкла к свету и с удивлением воззрилась на собеседницу: молодую девушку весьма миловидной внешности. Странное грубое платье в фольклорном стиле, распущенные волосы и ни грамма косметики, — сейчас модно ходить по ресторанам в стиле хиппи? Впрочем, какая разница — я никогда особо за модой не следила… только за модой на костюмы. Да и тут, скорее, создавала эту моду, порой ввергая окружающих в шок.

— Камы, — девушка, сощурив глаза, пыталась рассмотреть что-то за моей спиной, — в основном. Вроде, валл молодой еще есть, если не ошибаюсь — в серой куче что-то мохнатое. Дорогой будет лот на аукционе, если так… Валят всех, без разбора, бедняги даже не пытаются уклониться от следующих. И не боятся повредить товар!

Сердце мое замерло: только Леля знала про камов и валлов, а она точно не могла проболтаться… да и сама не особо верила в мое незадачливое путешествие, хотя изо всех сил пыталась этого не показать. Судорожно сглотнув, я осторожно повернула голову, осматриваясь: мы находились в просторном помещении, сколоченном из грубо отесанных досок, даже отдаленно не напоминающее ресторан. Неожиданно ощутив покачивание, я поняла, что это, скорее всего нечто передвигающееся. Из большого люка в потолке не так давно валились тела серых существ. На полу все еще барахталась и болтала многочисленными конечностями живая серая куча. Кто-то, — поумнее и пошустрее, — умудрился выкарабкаться из импровизированной горы и куда-нибудь забиться. Мы с девушкой сидели в дальнем углу, и, хвала небесам, сюда никто не лез.

Тут из кучи вылез донельзя мрачный валл в зеленых ободранных штанах. Он суровым взглядом обвел помещение и решительно направился к нам:

— Если не возражаете, — буркнул он, плюхаясь на задницу. — Не с голотьбой же сидеть…

— Вы знаете наш язык?! — лицо девушки вытянулось так, что я усмехнулась: а что такого, они тут все нормальным языком разговаривают. Хотя, откуда ж ей знать, бедняжка, должно быть, впервые сюда попала.

Тут я замерла: так я правда в Кеприи! Видимо, нужен мастер стихий… Ура! Но… странно: девушка нормальная… по меркам моего мира. А рассуждает про камов и валлов так, словно здесь родилась…

— Даже валлы способны изучить пару слов, — мягко усмехнулся валл. — Я целую соту укрывал у себя одну из вас… вот и поплатился, — он снова помрачнел.

В голове зазвенело: целую соту укрывал одну из нас? Если у меня все в порядке со слухом, то ситуация еще интереснее.

— А ты знаешь Дика? — я решила сразу взять быка за рога: надо же было выпутываться из этой не очень приятной ситуации, а то продадут в какой-нибудь гарем и поминай, как звали. — Того, что в Валраде держит гостиницу?

— В Валраде? — смешно наморщился валл, став неуловимо похожим на обиженную собаку. — Кажется, это тот древний город из запретной легенды про Ману? Так он ведь разрушен много-много сот назад…

— Разрушен? — потрясенно прошептала я. — Но ведь это невозможно… Как?! Много сот? А насколько много?

Валл пожал плечами:

— Не знаю, — раздраженно ответил он: валлы терпеть не могут ситуации, когда они выглядят глупо. — Много… может, тысячу!

Я сглотнула: тысячу?! Перед глазами поплыли серые пятна: девушка в холщовом платье озабоченно поддержала меня:

— Мне кажется, у тебя сотрясение мозга, — тоном доктора продекламировала она. — Тебе надо прилечь.

— Лучше бы сотрясение, — я помотала головой, — чем такие новости. А что за запретная сказка про Маху?

— Легенда про Ману, — упрямо качнул мохнатой головой валл. — Все просто: одна колдунья сбежала на небо с цваком, бросив анаха.

Это как же получается: я бросила Роже и сбежала с Ривиэлем?! Что вообще происходит?

— А почему запретная? — ошарашено пробормотала я.

— Не знаю, — пожал плечами худой валл. — Говорят, тогда и появился мицар. Только никто толком не может сказать, как анах стал мицаром. Только неясные слухи… Ясно одно: колдун вытягивает всю силу из кеприйцев и его мощь все возрастает. Многие цваки лишены магии, им пришлось уйти из своих лесов и прятаться — он же стали слабее камов! И с тех пор отыгрываются на белках, уничтожая всех, кто под руку попадется.

— Белки-то тут причем? — совсем растерялась я.

— Ну как причем, — хмыкнул валл. — Мана белочкой была, вот вам и не повезло: я одну прятал от цваков, Настькой звали. Убили ее, Настьку-то, злобные цваки. Хорошая девушка была, добрая. А меня продали камам…

Землянок в Кеприи белками прозвали?!

— А как давно эти самые белки стали появляться? — с подозрением уточнила я.

— Слышал, что со времен Маны каждый год объявляется несколько, — подтвердил мои опасения валл: теперь понятно, какой «маньяк» орудует в моем родном мире — пропавшие девчонки загадочным образом попадают сюда!

— Фарс какой-то, — я сдавлено хихикнула. — Кошмар наяву.

— Фарса теперь нет, — угрюмо буркнул паренек. — Как и тукана… Властитель в Кеприи один — мицар.

Тем временем люк с шумом захлопнулся. Пленники, вяло переговариваясь, расселись на полу. Камы не сводили серых глаз с нашей маленькой компании: девушка поежилась от такого пристального внимания.

— Никак не могу привыкнуть к их красным зрачкам, — затравленно шепнула она. — Как в фильме ужасов. Меня, кстати, Верой зовут. А тебя?

— Кира, — рассеянно отозвалась я, все еще пытаясь прийти в себя от новостей.

— А ты чего так странно одета? — допытывала Вера. — Ты давно здесь? Как попала? Я вот попала в аварию: вот на нас грузовик едет, удар — зажмурилась… А глаза открыла — на площади какой-то сижу… ночью. А утром оказалось, что это типа базарной площади. Тут меня камы сразу взяли. Я же ничего не понимала, сказать ничего не могла, они и порадовались — легкая добыча. Продали одному старику. Кавай оказался камом добрым, купил меня не в гарем — просто жена очень просила иноземную служанку. Женщина научила меня языку, объяснила, где я… Да что я все про себя! Ты-то как?

— Как обычно, — хмыкнула я. — Поскользнулся — упал, очнулся — гипс.

Вера расхохоталась, а валл озадаченно моргнул.

Вера была невероятно разговорчивым и веселым человечком. Что было мне на руку, поскольку я не готова делиться с кем бы то ни было своими тайнами. К тому же, они, эти самые тайны, стали вдруг ой как опасны. И еще неизвестно что принесет будущее.

Вера несколько сот помогала супруге кавайя по хозяйству, поскольку кавай оказался оригиналом — женился только на одной и всю жизнь с ней прожил. А хозяйство большое — рабов камов пятьдесят, поля, леса хороший участок, да дом. В доме конечно рабыни убирались, но не могла же жена кавайя сделать помощницей камку. А вот Вера на эту должность хорошо подошла: и рабыня, и не камка.

Вот только опасно держать таких рабов: пронюхают злобные цваки, плохо будет. Вот и хозяевам Веры не повезло: спалили ночью все село дотла, погибли все, кто был в доме, никто не спасся, даже дети. Конечно, подозрение пало на цваков, но что камы могли сделать? Ведь не угадаешь, какие цваки владеют магией, какие нет: они опасны и хитры. Магию могут почуять только анахи, но тем нет дела до серых камов.

Вере же невероятно повезло: именно в этот день хозяйка отправила девушку проверить, как рабы провели посев. И охранника могучего выделила: полувалла, мощного кама, чуть более волосатого, чем обычно: вроде наших кавказцев — только серого, конечно. Вернувшись, они обнаружили лишь костерище. Родственники кавайя не долго думали: село продали, от рабов тоже побыстрее избавились. Рабов-то торговцы продали быстро, а вот с Верой они с тех пор так и возятся. Точнее, возят. Мало кто решится купить такую рабыню.

Пока девушка рассказывала мне про свою нелегкую судьбу, огромная повозка медленно плыла вперед. Камы привычно прикорнули кто где, дабы подремать в дороге. Валл, которому надоело слушать словоохотливую Веру, а возможно просто убаюканный бесконечной речью, растекся по деревянному полу, грубо оттолкнув ближайших рабов.

Вскоре девушка и сама замолчала, устремив печальный взгляд в сторону люка. Я не нарушала установившегося молчания: надо было подумать, а это удобнее всего делать в тишине. Я так привыкла к одиночеству, что не могла долго переносить чье-либо общество, даже очень приятное.

В Кеприи прошло много времени, возможно, что все, кого я знала — давно мертвы. К тому же, за белочками, — я горько усмехнулась прозвищу, — ведется настоящая охота. Причем славными некогда фиолетовыми ирокезоносителями. Правда, за последними тоже идет жестокая охота, цваков каким-то загадочным образом лишают магии. То есть, все усилия мастера стихий просто пошли коту под хвост: две расы упорно враждуют. Почему — никто почти не помнит, есть только старая легенда про Ману, которая явилась гвоздем раздора. То, что Мана, то есть Кира, никого не бросала, и не похищала — теперь никому не докажешь.

Но тревожило другое. Я страшно боялась подумать о том, что могло произойти за это время с Роже. И спрашивать наверняка бесполезно: мне хватило информации о Дике. Точнее, ее полного отсутствия. Насколько я поняла, у анахов произошло что-то вроде государственного переворота… Так что пока судьбе верховного мага лучше не знать. Просто, чтобы сразу не умереть от горя.

Было очень странно, что таких, как я теперь много. Так много, что цваки даже объявили на них охоту. Они что — все мастера стихий? Что бы творилось в мире, наводненном настолько могучими магами?

— Вера, — позвала я задремавшую было девушку.

— А? — вздрогнула та.

— Ты ведьма? Что ты умеешь? — спросила я, а сердце глухо билось в ребра в предчувствии ответа.

— Ведьма? — удивилась Вера. — Почему ты так решила? Эх, была бы я ведьмой, разве ж я сидела в этой тюряге?.. И в этом мире?

Я даже не удивилась, словно зная ответ заранее. А еще вдруг показалось, что я знаю — почему. Раз землянок много, значит никто из них не может нести силу, дарованную хранителями. Просто люди из моего мира стали появляться в Кеприи: может, мой визит нарушил какую-то границу, оставив дыру — словно в колючей проволоке. А это значит, что и мне не перепало сил от хранителей. И сейчас я обычная слабая беззащитная девчонка, а никакой не мастер стихий.

Но это можно проверить только одним способом. Правда, танцевать в передвижном деревянном бараке, который набит камами, как бочка сельдью, совсем не хотелось. Так что наберусь терпения и отложу эксперимент на потом.

Мерное покачивание убаюкивало, глаза закрывались сами собой. Сейчас бы просто отдохнуть…

— Просыпайся, — отчаянно трясла меня Вера. — Приехали, слышишь? Сейчас будет торговля.

Я встала, покачиваясь, не понимая — где я. Снаружи доносился гулкий шум, словно мы стояли перед водопадом. Постепенно сон отступил, и я вспомнила, что нахожусь в деревянном бараке.

— Что продаем? — зевнула я.

— Нас, — мрачно ответила Вера.

— Но ты говорила, что таких, как мы, не покупают — боятся, — в растерянности проговорила я.

— Да, — невесело кивнула Вера. — Но это рынок Арвна, тут торгуют только рабами, причем со всего света. И покупатели, соответственно, тоже всякие, а не только трусливые камы. Так что, не сомневайся — продадут. Да еще и по огромной цене. А то стали бы камы с нами возиться — для торговцев великий риск даже просто перевозить таких, как мы.

— Понятно, — озабочено нахмурилась я. — И как все будет происходить?

— А я знаю? — огрызнулась девушка. — Меня только один раз продавали, да и то простому кавайя. Я лишь слышала про здешний рынок. Знаю только, что если товар спросом не пользуется, его уничтожают.

При этих словах тощий валл стал намного пышнее: видимо, у бедолаги волосы встали дыбом от такой веселой перспективы. Да и мне она не очень улыбалась. Как, впрочем, быть проданной в гарем к какому-нибудь заезжему богачу.

Снаружи шум усилился: по деревянным стенам барака кто-то постукивал в нетерпении. Люк наверху распахнулся, и внутрь упала веревочная лестница. В дырке люка показалось серое лицо торговца. Он что-то прокричал и скрылся. Я растерянно моргнула: ничего не поняла…

— Интересно, — прошептала я. — За тысячу сот так изменился язык?

— В смысле? — одновременно спросили вера и валл.

— Я ничегошеньки не поняла, что он там пробурчал, — пожаловалась я.

— Так он не на нашем говорит, — удивленно ответила Вера. — Ты что, думала, в другом мире на русском языке разговаривают? Я, конечно, тоже патриотка, но не настолько, — усмехнулась она.

Я лишь потрясенно покачала головой.

— А что сказал — переведу, — печально вздохнула девушка. — Сейчас выходят только камы, вон они как резво лезут, да на нас озираются. А мы — гвоздь программы. Валлов покупают, в основном, как телохранителей, да в охранники, а нас… в гарем. Так что, подруга, готовься морально. Ты конечно, не из робкого десятка, раз на камов вообще не среагировала. Я даже подумала, что ты давно в Кеприи… Но дальше будет хуже, стоит тебе увидеть цвака… не дай небо, ведь это будет последний кеприец, которого ты видишь в этом мире. Если перед тобой встанет анах, постарайся не упасть в обморок: они синие, словно мертвецы! Эти очень активно белок скупают, не жалея денег… Правда, я толком не знаю, что происходит с белочками, когда они попадают в горы к анахам: оттуда еще ни одна не возвратилась.

— Ужас какой, — мрачно подытожила я. — Как ни крути, ничего хорошего ожидать не приходится.

— Мы рабы, — обреченно пожал плечами валл. — Чего нам ждать хорошего?

Последние камы резво лезли по веревочной лестнице, торопливо подталкивая друг друга. Снаружи уже давно шла очень активная торговля: народ шумел, торгуясь, продавец, рискуя охрипнуть навек, выкрикивал что-то так, что даже у меня звенело в ушах. Видимо, набивал цену.

Мы притихли: каждый думал о чем-то явно невеселом. Через некоторое время толпа чуть поутихла.

— Что, — очнулась я от тяжелых дум. — Уже все? Всех распродали? Быстро…

— А чего тянуть, — пожала плечами Вера. — Камы — рабочие лошадки, стоят дешево, у других рас идут на ура из-за дешевого содержания и большой работоспособности. Правда, присмотр постоянный нужен: ленивы. Чуть недосмотришь — сразу воспользуются. Им абсолютно плевать на результат работы. Но из-под палки все сделают.

Люк снова распахнулся, вниз полетела знакомая лестница.

— Вон, — поежилась Вера. — За нами пожаловали…

— Лезть? — с безнадегой в голосе, спросила я, не имея не малейшего желания выходить из барака.

— Нет, — покачала головой Вера. — За такими, как мы сами спускаются.

— Зачем? — насторожилась я.

— Чтобы проверить, в каком виде их лучший товар, чем можно украсить… может, еще чего, я же не специалист в вопросах работорговли! — раздраженно буркнула дрожащая девушка.

Тем временем, вниз проворно спустились два худых кама и высокий амбал не поддающийся идентификации.

— Кто это? — испуганно спросила я Веру, указывая пальцем на громилу. Знаю, что невежливо, но такого монстра я видела впервые в жизни: гориллоподобный, с длинными, волочащимися по полу руками и маленькой головкой.

— Я предупреждала, — вздохнула Вера. — Потребуется все твое мужество там, снаружи. А это морней, еще не самый страшный экземпляр этого мира. Они весьма миролюбивые изначально, живут себе спокойно но одном из многочисленных островков в океане, жуют овощи… умом не страдают. А вот этот морней попал в руки торговцев: видишь, какой злой? Камы специально их обрабатывают, чтобы использовать силу кеприйцев. А ведь приехал на материк в поисках лучшей судьбы.

— Откуда ты все знаешь? — изумилась я, разглядывая сей экземпляр: бугры на лбу, чуть рыжеватой растительности на висках, кожа словно вымазана сажей. Интересно, он такой цветом или просто-напросто грязный?

— Да у нас был один такой, — отмахнулась Вера. — Хозяйка купила его, чтоб ходил посевы охранял от разбойников лесных. Да толку от него — только с виду страшный. Но дрессировке морнии поддаются хорошо, можно воспитать и убийцу…

Маленький кам из троицы подошел к Вере и бесстыдно пощупал руки, ноги, понюхал волосы, задрал юбку. Я даже онемела от такой бесцеремонности, но Вера сносила все спокойно: лишь по чуть покрасневшему личику девушки можно было понять, как ей неприятен «досмотр». Торговец что-то сказал собрату по расе и направился ко мне: неужели этот кретин думает, что я вот так же безнаказанно дам себя полапать?!

Кам без всякого страха, даже опаски, со скучающим видом подошел и протянул руку… по которой тут же получил. Торговец опешил, потом ухмыльнулся и подозвал гориллу.

— Кира, не надо сопротивляться, — умоляюще воскликнула Вера, со страхом наблюдая, как горилла вытаскивает из-за пояса широкий нож. — Они все равно это сделают. Чем меньше будешь сопротивляться — тем быстрее и безболезненнее все пройдет.

— А я не хочу безболезненнее, — наблюдая за приближающимся гориллой и подбоченившимся камом, я отстегнула крылья, — чтобы не мешали, — и приняла боевую стойку. — Их никто не тянул за уши, пусть и получают!

— Кира, — взвизгнула девушка, когда горилла занес руку с намерением ударить смелую белку рукоятью своего ножа по голове, и в ужасе закрыла рот ладонями.

Не зря я сразу же, как только вернулась в свой мир, побежала к знакомому лелькиному сенсею! Магия магией, но себя нужно уметь защитить в любой ситуации… например, такой вот, как эта: вряд ли хранители делили магию стихий на всех людей, что попадали в их мир. Значит, я тоже залетела сюда без волшебной поддержки. А это значит… айкидо психологическое, и не совсем, тщательно мною осваиваемое в долгие одинокие вечера, дождалось своего звездного часа. Психология тут, увы, не сработает. Во-первых, я не знаю языка, а во-вторых, думаю, на такие простейшие молекулы оно не действует.

В отличие от силы! Дождавшись, когда кулак с зажатой в него рукоятью пойдет вниз, я спокойно перехватила толстую лапищу гориллы. Продолжая движение вместе с ним, лишь чуть ускорила его и перенаправила в сторону. Блин, даже скучно: подобная скорость на тренировке считается игровой, а не спарринговой. Но раз начала, надо добить: горилла удивленно ткнулся носом в землю, а я с умным видом расселась на широкой спине морнея. И даже делано зевнула для пущего эффекта: мол, куда вам, дайте лучше две!

Серые глазки камов почти вылезли из орбит: видимо, с боевыми белками они до сих пор не встречались…

— Ура! — восторженно закричала Вера, размахивая руками: девушка так радовалась, словно я победила на финале чемпионата страны.

Камы испуганно подпрыгнули и, мгновенно вскарабкавшись по лестнице, исчезли в люке. Я встала и снисходительно пнула морнея под зад, направляя в ту же сторону. Гориллу не надо было просить дважды: по-пластунски он пополз в сторону лестницы, но увидев, как камы торопливо ее вытаскивают, рванул так, что даже показалось — сейчас взлетит! Но тот только лишь подпрыгнул и схватил лестницу, попутно свалив вниз одного из торговцев. Морней профессиональным матросом залез наверх. Лестницу вытащил он же, судя по тому, что на ней, словно на крючке червяк, болтался выпавший серый торговец.

— Ух ты, — валл уважительно покачал головой. — Даже я так бы не смог. Это магия?

— Это энергия, — хмыкнула я, отряхивая руки и снова прицепляя крылья. — Просто правильное направление ци через центр тела своего и тела спарринг-партнера.

— Чо? — мохнатое лицо валла вытянулось.

Я пожала плечами: какой смысл сейчас это объяснять?

— Так ты каратистка! — восхищенно воскликнула Вера.

— Скорее, айкидоистка, — рассмеялась я такому энтузиазму девушки: думаю, она была бы в меньшем восторге, если бы я на самом деле владела магией всех стихий. — Хотя, на каратэ с друзьями тоже ходила заниматься: каратисты считают чуть ли не делом жизни доказать, что их путь лучше айкидо…

— А что лучше? — заинтересовалась девушка.

— Ничего, — фыркнула я. — Как можно сравнивать скалу и ветер? Это совершенно разные стихии, хотя оба направления основаны на взаимодействии энергий. Но было весело, так что заморочки парней меня не напрягали.

— Все равно зря ты это, — вдруг погрустнела Вера. — Они возвратятся в большем числе, или пришлют кого посильнее… не убили бы вообще!

— Наилучший товар? — я с сомнением покачала головой. — Скорее, пришлют парламентера.

— Пара… чего? — не унимался валл.

— Плохо тебя учили, — усмехнулась я. — Парламентер — самая важная личность для враждующих сторон. Только он способен узнать — а из-за чего, собственно, весь сыр-бор!

Глаза валла выражали только еще большее непонимание: я махнула рукой — ну как преодолеть языковой барьер? В прошлый раз ведь не испытывала подобных трудностей: Марвия объясняла — это магия стихий. А это значит, что сейчас я бессильна….

В это время люк открылся, и вниз снова полетела лестница. Потом возникло некое замешательство наверху, лестницу убрали. После шумной возни, в люк вставили нормальную крепкую деревянную лестницу. И по ступенькам вниз важно спустился толстенький кам с тонюсенькой косичкой над ухом. Помимо этого украшения, на черепушке серого больше не было ни волоска: ну прямо — мечта цвака!

Видимо, это был самый главный работорговец. Следом поспешно скатилось камов десять свиты.

— Привет! — на моем родном языке воскликнул кам.

Но, видимо, на этом весь словарный запас великого могучего был исчерпан, потому как кам начал тараторить свою речь на абсолютно другом — мне непонятном.

— Че этому хлыщу надо? — подозрительно скосив глаза на пышное жабо франта, что красовалось поверх старой серой рубахи, спросила я свою «переводчицу». — Ничего не понимаю, кроме первого слова!

— Понять его немудрено, — презрительно фыркнула Вера. — Взывает к нашему чувству самосохранения, требует подчиняться беспрекословно, грозит смертью лютой…

— Все, как обычно, — понимающе кивнула я. — Значит так, передай: еще кто протянет ко мне… или вам руки, тут же протянет ноги! Еще передай: если не выпустят нас на свежий воздух из этого затхлого корыта для свиней — разнесу все вдребезги-пополам!

Вера заговорила, грубо перебив разглагольствующего толстяка. Тот поперхнулся окончанием речи, да так и застыл с открытым ртом: видимо, до меня подобной наглости рабы еще не проявляли. Что ж, все бывает в первый раз. Толстяк, чтобы сберечь перед камами остатки репутации, пасть захлопнул и крепко задумался: кажется, даже видно шевелящиеся под серой кожей мыслишки на блестящей лысине. Потом торговец что-то отрывисто произнес и резво влез на лестницу: толпа, сопровождающая его, ломанулась следом, сталкивая друг друга и испуганно косясь в нашу сторону.

— Чего это с ними? — я удивленно покачала головой.

— Кам сказал, — весело рассмеялась Вера, — что мы можем выйти. Правда, прибавил, что бежать нам все равно некуда. Но даже это уже отступление от незыблемых правил! Поэтому, на тебя так смотрят. Что-то ты сделала такое, что сильно напугало или озадачило главного. А у страха глаза велики… камы вообще, весьма трусливы, иногда им даже повода не надо.

— Тогда пошли, — улыбнулась я. — Хватит с меня этой вони! Тут, видимо, рабов в кустики вообще не принято отпускать. Или камы обычно делают все интимные дела прямо под себя…

Я первой подбежала к лестнице, но валл весьма грубо оттолкнул меня: я в недоумении воззрилась на сопящего мужчину.

— Глупо, — огорошил он, — лезть сломя голову туда, куда так активно приглашают. Давай, хоть я первый пойду. Если скажу, что путь свободен — поднимитесь. Иначе — держите оборону, девочки.

— Ну иди, — махнула я, — камикадзе.

В очередной раз проглотив незнакомое слово, валл осторожно поднялся по лестнице: мы с Верой замерли в ожидании. Над головой раздались гулкие удары, возня. Ну, думаю, все: конец котенку, прав был валл. Как тут в люк заглянул наш приятель:

— Вылазь, путь свободен. Тут торчал какой-то, но я его на всякий случай скинул вниз.

Удовлетворенно хмыкнув такому рвению валла, добровольно взявшего на себя роль нашего охранника, я спешно полезла на свежий воздух. Вера, шумно пыхтя, лезла следом. Оказавшись на крыше барака, я полной грудью вдохнула почти свежий воздух и с интересом огляделась: Огромная круглая площадь была сплошь уставлена гигантскими повозками. Каждая была окружена разношерстной толпой, перед некоторыми стояли небольшие помосты, похожие на временные сцены, Похожие делают в нашем городе, когда его посещают заезжие певцы. Около нашего барака стояла точно такая же. А вот толпы не наблюдалось. Камов раскупили очень быстро: видимо торговцы сплавили их оптом, рассчитывая на большую прибыль от продажи белок и валла.

— Любопытно, — протянула я, разглядывая нескольких кеприйцев, с безразличным видом прогуливавшихся вокруг: им можно было бы поверить, если бы они шли мимо, а так заинтересованность товаром налицо. Возможно, торговец уже разрекламировал свою неординарную добычу, поскольку сюда потихоньку подтягивались весьма состоятельные, судя по одежде, кеприйцы. Были среди них и толстые камы. Даже анаха вроде углядела: за их вечными черными плащами до пят и капюшонами до подбородка, наверняка не скажешь. Но были и такие, что были мне совсем незнакомы.

Два предыдущих визита казались мне быстротечной сказкой, во время которой я толком не узнала ни мира, ни населяющих его кеприйцев. События неслись с такой скоростью, что по сторонам смотреть было некогда. А когда появилось время задуматься — меня уже выставили…

Я рассматривала толпу: особенно потряс тип с желтой кожей и алой гривой крупно вьющихся волос. Тот, ощутив на себе пристальное внимание, улыбнулся и послал воздушный поцелуй: тот, огненной бабочкой пролетел по воздуху и пытался сесть мне на нос. Отмахнувшись от назойливого насекомого, я показала язык нахалу: ну вот, опять маг!

На барак шустро взобрался камский мальчишка. Потянув носом воздух, он осклабился и заявил:

— От тебя вкусно пахнет!

— Бараком? — ехидно уточнила я. — Или отходами жизнедеятельности рабов?

— Духами, — поддержала мальчишку Вера. — Очень хорошими духами, только они и позволили мне продержаться столько времени, — улыбнулась девушка. — В прошлый раз меня беспрестанно тошнило.

Тем временем мальчишка поставил на крышу барака сверток, еще раз втянул обрубком носа воздух, довольно улыбнулся, показав заячьи зубы, и исчез. Вера торопливо развязала узелок: на квадратной салфетке лежал кусок каравая и маленький кувшинчик. Валл расцвел:

— Еда! С чего это они такие добрые?

— Ну я переводила слова Кира, — смущенно ответила Вера. — Ну и прибавила от себя. Думала: навредить больше уже нельзя, хуже точно не будет. А вдруг послушаются, так и поедим. Ведь кормить рабов до продажи тут не принято…

— Изверги, — пробубнила я, запихивая в рот кусок еще теплого хлеба. — Голодом морят, чтобы не гадили много, видимо… Ну что — пошли отсюда?

— Куда пошли? — насторожилась Вера.

— Раз камы такие трусливые — это же хорошо, — разглагольствовала я. — Мы можем спокойно уйти…

— Не можем, — мрачно ответила девушка. — Они тут все друг за друга. Стоит поднять бучу — сразу понабегут со всех сторон и просто… порубят в фарш. Да даже если никто и не придет торговцу на помощь… Вон, видишь, каждый помост окружен серебристой полосой? Это магия: войти могут все, а вот выйти только те, у кого будет специальный амулет. Такие получают покупатели. Двойная польза: и рабы не сбегут, и украсть их никто не сможет…

Тем временем на сцене появились камы, и толстяк пригласительным жестом позвал нашу троицу вниз. Подчиняться не хотелось из чистого упрямства, но было любопытно, что нам приготовили. Дожевав хлеб и запив его кислой жидкостью, более всего похожей на клюквенный морс, я отряхнула руки от крошек. Первым пошел валл: он грубо отодвинул камов и помог нам с Верой спуститься на помост.

Но стоило мне отвлечься на толпу, которая собиралась перед импровизированной сценой, как откуда-то снизу вынырнул недавний гориллоподобный морний и схватил Веру за горло. Он резко отпрыгнул в сторону камов и приставил к шее девушки широкий нож. Валл, зарычав, бросился было на громилу, но тут торговец что-то быстро затараторил и махнул плененной девушке.

— Они убьют меня, — перевела испуганная Вера, — если вы попробуете вмешаться.

— Что они хотят? — угрюмо произнесла я, оттащив валла за загривок: это было сделать нелегко. Парень хоть и был еще молод, но силы в нем уже было не меряно.

— Получить за нас хорошую выручку, — безропотно переводила Вера слова донельзя довольного кама: все правильно, план сработал — непокорные рабы готовы торговаться за жизнь подруги. А в этой стихии торговец чувствовал себя вполне комфортно. — Чтобы ты показала потенциальным покупателям, что умеешь. Он представит тебя, как воина…

— Да без проблем, — хищно оскалилась я. — С радостью покажу… прямо на нем и покажу!

Вера перевела и камы все, как один, отскочили на пару шагов, стараясь держаться на максимально отдаленном расстоянии. Торговец, лицо которого мгновенно покинуло самодовольство, не замолкал ни на миг:

— Просто покажи, — скупо перевела Вера длинный монолог кама. — Одна… Кира, а что ты еще умеешь? Не хочется продаваться в воины, участь у них столь незавидная…

— Правильно, — саркастически хмыкнула я. — Участь наложницы в гареме гораздо привлекательнее! Всего и делов: ешь, спи… с хозяином. Лучше уж воином.

— Из гарема можно сбежать, — проникновенно проговорила Вера, умоляюще глядя на меня, — а воин не сможет уйти от хозяина… там оковы магические: чтобы сильные рабы не смогли причинить вреда своему господину. К тому же, вы-то с валлом — воины, а меня сразу отдадут солдатам на забаву.

— Зараза, — мрачно выругалась я. — Со всех сторон обложили. Ну ладно, — немного поежилась: очень не хотелось открываться. И очень страшно…

Одно дело предполагать, что не обладаешь магией, а совсем другое — убедиться в этом. Но выхода другого сейчас не было: мало того, что могли убить единственного человека, которого я знаю в этом мире, так еще и переводчика. Валл, конечно, может переводить, но камский он знает очень скудно, по волосатому лицу было видно, что половины слов парень не понимает, и с любопытством вслушивается в перевод Веры. Несчастная девушка из моего мира, попавшая под горячую руку цваков, была весьма талантливым учителем.

— Станцую, — нехотя буркнула я. — Только музыка нужна…

— Я так и знала, что это сценический костюм, — лицо Веры немного просветлело.

— Только скажи этим чудикам заранее, что я иду в комплекте с валлом и еще одной белочкой, так что, малейшая попытка разлучить нашу троицу и этот наглый кам получит настоящую белую горячку от меня лично!

Вера, тщательно выговаривая незнакомые слова, перевела мой ультиматум. Кам сперва обрадовался, потом немного сник: видимо, представил, что его ждет. Скорее всего, жадный торговец хотел нас продать по одному, а теперь приходилось уступать неприятным условиям, если он предполагает вообще получить прибыль.

Через некоторое время камы притащили на помост каких-то странных уродцев, не поддающихся идентификации. Маленькие колобки со свисающими щеками на безбровом лице горчичного оттенка достали из больших, в их рост, мешков причудливые конструкции, оказавшиеся инструментами. Переглянувшись, они затянули невероятно заунывную мелодию.

Я растерянно кашлянула:

— Под это не танцевать надо, а провожать в последний путь. Этих композиторов что, притащили с ближайшего кладбища?

Вера, пообщавшись с недоумевающим торговцем, перевела:

— Это лучшие музыканты города, очень дорогие. Кира, тут такая музыка, честно-честно! Я сама с тоски вешалась на больших праздниках селян. Они под это еще и танцевать умудрялись, и веселиться, хотя мне такие песни всегда напоминали мартовские ночи.

— Теперь понятно, почему я с плеером произвела такой фурор, — пробормотала я. — Ладно, сейчас я попробую извлечь из этой какофонии что-нибудь приличное.

Народ тем временем все собирался: теперь перед нашим помостом скопилось кеприйцев больше, чем где бы-то ни было. Конечно, тут было на что посмотреть: небольшая кучка камов, судорожно жавшихся к самому краю, морний с белкой в огромных ручищах, валл, буравящий его ненавидящим взглядом, пара местных музыкантов, да ярко-красная бестия в полумаске, мечущаяся по сцене.

Немного поупражнявшись в пантомиме с колобками, я дала понять, что та музыка, которую они так старательно извлекают из своих инструментов, совсем отстой. Потом попыталась понять, как работают эти бандуры: на инструментах отсутствовали всякие струны, клавиши, и вообще не было понятно, как колобки умудрялись извлекать из них звуки. Инструменты представляли собой некий каркас из твердых прутьев, прощупывающихся внутри, от них отходили малюсенькие меха, как у волынок, да тоненькие пластинки. Я растерянно крутила надутый шарик из гладкой кожи руках, как вдруг осенило:

— О! Вера, скажи каму, чтобы подошел… да пусть не трясется так — бить пока не буду. И скажет этим бетховенам, чтобы били в эти свои шары, как в барабан…

— Он не понимает, — настороженно ответила Вера, — он не знает, что такое барабан и кого нужно бить. Покажи им сама, что нужно делать.

Раздраженно передернув плечами, я услышала, как кам что-то гаркнул горчичникам и те послушно уставились на меня, ожидая инструкций. Я попробовала ударить по загадочному инструменту, как по табле. Звук, который раздался, почти ничем не отличался от привычного.

Поняв, где ударять, чтобы получить звук более глухой, где — чтобы получить звук позвонче, я медленно показала музыкантам, как выбивать ритм максум. Простейший восточный ритм… с этим они должны справиться? Дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так — продолжала я, пытаясь разглядеть в крохотных глазках горчичных колобков хоть тень понимания. Но крохотные пуговки выражали только растерянность. В бешенстве отбросила инструмент:

— Сдаюсь! Более невменяемых я не встречала!

Шарик откатился к ногам валла: тот поднял инструмент и задумчиво покрутил в огромных мохнатых лапах. Осторожно ударил, подражая моим движениям. Потом еще — уже более уверенно. Сел на пол, зажав шар между ног, быстро-быстро заколотил по инструменту…

Слушая незнакомый, но весьма зажигательный ритм, вдруг почувствовала, как внутри просыпается вдохновение.

— Да ты просто кладезь талантов! — воскликнула я в полном восторге. — У тебя от природы великолепное чувство ритма!.. Ой, Марвия же говорила: некоторые валлы владеют природной магией… во всяком случае, одного уникума я вижу перед собой!

Я по-кошачьи потянулась, с удовольствием расправляя каждый суставчик: тело отозвалось приятной негой. Неровный, странный, чужой, но такой живой ритм, выдаваемый валлом наполнял весельем. Отметя мысль, что веселиться, собственно, не с чего, я прыгнула в самую середину сцены. Ритм сложный — как раз в моем ненормальном вкусе! Поддавшись вдохновению, хлопнула в ладоши и, шаловливо покачивая бедрами, прошлась по сцене. Проходя мимо громилы, тряхнула плечами и подмигнула: марний открыл рот и, отвлекшись, чуть ослабил нажим ножа. Вера осторожно отстранилась от громилы, не отрывающего глаз от непривычного зрелища. Музыка становилась все быстрее. Взвизгнув, я подхватила крылья и закружилась на месте…

Вдруг к барабанному ритму неожиданно присоединился высокий мелодичный голос. Я растерянно оглянулась: пела Вера! И как пела… Мелодия, выводимая переливами серебряного голосочка, затрагивала некие струнки в сердце, наполняла восторгом. Танцуя под эту невероятную, словно древнюю волшебную эльфийскую, песню, я испытывала такой экстаз, что уже не замечала ни серых камов, ни гудящей толпы, ни смрадных бараков… И чувствовала странное единение с абсолютно чужими мне валлом и Верой. Музыка смолкла, танец закончен. Тяжело дыша, я подошла к валлу, рядом с которым уже стояла раскрасневшаяся Вера.

— Меня Радом звать, — вдруг сказал валл, видимо, тоже прочувствовавший общее настроение. — И, девочки, я с вами до конца, каким бы он ни был…

— И я, — возвышенно вздохнула девушка, прижав руки к груди. — Это было… нечто! Я и не знала, что так пою. Но Кира танцевала… и у меня просто вырвалось…

— Спасибо, — прошептала я. — Но давайте просто посмотрим, что будет дальше.

Толстый кам торжественно вступил на сцену и что-то продекламировал толпе.

— Сказал, что продаемся только комплектом, — облегченно вздохнула Вера: девушка до последнего не верила, что торговец сдержит свое слово. — Ого! Ну ничего себе, начальная цена! На эти деньги можно построить небольшой городок!

Народ, услышав запредельную цену, начал потихоньку расходиться. Большинству экзотическая троица была не по карману, как бы не хотелось приобрести в личное пользование первый кеприйский ансамбль. Перед помостом стояло лишь десятка с два кеприйцев, но у всех оставшихся глаза горели решимостью выиграть аукцион.

То там, то здесь потенциальные покупатели выкрикивали свои предложения: поток новых цен не утихал. Глаза Веры все больше округлялись, Рад же оставался невозмутим: насколько я поняла, редкому валлу есть дело до денег, они в большинстве своем кочевники. Но есть и исключения — вроде моего старого друга Дика, которого, увы, наверняка давно нет в живых.

Вдруг Вера испуганно вздрогнула, увидев, как поднял руку некто в широком плаще: лицо кеприйца было сплошь замотано тряпками, оставались только две прорези для глаз:

— Это цвак! — в панике прошипела она. — Он хочет купить нас, чтобы убить!

Рад подбоченился и прикрыл собой девушку: кажется, наш бравый вояка имеет некую склонность к белочкам. Незнакомец же поднимал руку все чаще, упорно перебивая цены. Многие кеприйцы поспешно удалялись с торгов: словно проиграть торги было великим позором. Через некоторое время перед помостом остались только четверо: старый дряхлый кам с горящими глазами: вот уж точно — седина в голову, бес в ребро. Хотя серые камы не седели — просто лысели. Второй — тот самый незнакомец, обмотанный тряпками. Третий, — сердце мое предательски дрогнуло, — явно анах: только они ходят в таких тяжелых черных плащах, скрывающих все тело, да низко опускают капюшоны на лицо. Четвертый — давно замеченная мною жертва желтухи с огненно-красными волосами, да абсолютно черными глазами: словно парень сошел с экрана одного из многочисленных фильмов про демонов, которые любят клепать режиссеры моего мира.

— Кто это? — спросила я Веру, чуть наклонившись к девушке.

— Красноголовый? — уточнила Вера и, дождавшись моего кивка, продолжила: — Это эфемерид, он с материка Тау, за Великим океаном. Слышала, что Тау — сплошь пустынные плато и там очень жарко. Честно говоря, не очень бы хотелось самой убедиться в этом.

— Понятно, — кивнула я, соглашаясь. — А какой магией они владеют? — и, наткнувшись на непонимающий взгляд Веры, уточнила: — Ну, вот анахи берут силой, цваки мозгами, валлы — какими-то природными способностями… А как обстоит с этим у эфемеридов?

— Честно говоря, не знаю, — покачала головой Вера, донельзя удивленная моей осведомленностью. — А какая разница? Хотя, конечно, есть: возможно, будет труднее убежать. Судя по жуткому взгляду, он весьма тобой заинтересован. Прямо не знаю, за кого и болеть… но против кого, уверена: лишь бы цвак нас не купил. Это сразу смерть! И ведь никто не вмешается: рабы его собственность и он что хочет, то с ними и сделает!

Первым, тяжело вздохнув, сдался кам. Толстяк, смешно бросая тоскливые взгляды, вперевалку удалился. Через некоторое время эфемерид со злостью сплюнул и ушел, не оборачиваясь. Теперь остались только двое, и сердце сжал страх: а вдруг Вера права и за тряпками скрывается цвак? Это раньше фиолетовые ирокезы были относительно дружелюбными, сейчас же они для меня, как и для всех землянок, объявившихся в Кеприи, стали смертельно опасными.

Последним сдался анах. Он вдруг глянул на меня из-под плаща. Словно острым кинжалом по сердцу полоснул взгляд оранжевых глаз: вздрогнув, я мелко затряслась всем телом. Рядышком тряслась Вера:

— Нет! — в отчаянии шептала она. — Нет…

Но, если тот, замотанный, на самом деле — цвак: неужели анах не учуял врага, который находится настолько близко? В это верилось с трудом, так что оставалась надежда, вдруг Вера ошиблась: незнакомец просто не хочет быть узнанным и это вовсе не означает, что он — озлобленный цвак.

Камы осмелели, продав нас незнакомцу. Я поняла почему: они почуяли магию, исходящую от незнакомца, словно собаки — след сильного хищника. А раз он маг, значит, справится со своей покупкой сам. И, получив монеты, камы тут же ретировались. Мы же остались стоять перед нашим новым хозяином.

 

Глава 12

Незнакомец достал из свертка, который всучил ему на прощание толстый кам, четыре продолговатых кулона, похожих на отшлифованные срезы камня. Один сразу повесил себе на шею, остальные забросил на сцену. Махнул рукой, приглашая следовать за собой, и, развернувшись, быстро зашагал в сторону порта. Тем временем мы, испуганно жались, ожидая нападения.

— Так, — я немного отстранила валла, который пытался закрыть нас своим телом. — В воздухе не поют сотни дротиков, выпущенных из цваковских кахтов. Значит, убивать нас не собираются.

— Может, все-таки догоним нашего нового хозяина? — испуганно проблеяла Вера.

— Зачем? — с надеждой в голосе спросила я. — Вон он как далеко уже топает, может убежим под шумок? Амулеты нас выпустят отсюда…

— Ага, — мрачно хмыкнул Рад. — Вера говорила, что он за нас выложил невероятное количество денег. Чтобы отпустить? Наверняка если мы попытаемся бежать, будет что-то плохое… Цваки вон… тоже… не убежишь, — совсем сник валл, вспомнив свой печальный опыт.

— Если ушел — значит, ему все равно, — я решительно нацепила веревку с кулоном на шею.

И тут произошло нечто странное: вдруг стало мучительно больно во всем теле. И чем больше отдалялся новый хозяин, тем становилось все больнее. Сквозь слезы, выступившие от боли, увидела искаженные лица друзей и поняла, что предупреждать поздно: они уже нацепили неприятные украшения.

— Бежим! — воскликнула побледневшая Вера, внимательно посмотрев вперед. — Я его уже почти не вижу!

Я сиганула с помоста вслед за друзьями. И попала в теплые и волосатые объятия Рада. Парень не стал даже экспериментировать с нашей черепашьей скоростью, — валлы бегают намного быстрее, — поэтому он подхватил нас с Верой под мышки и со всех ног понесся вслед за незнакомцем. По мере приближения к хозяину, боль стала отступать, только теперь меня мутило от такого нестандартного способа передвижения. Валл остановился шага за три до незнакомца и пошел уже спокойнее.

— Рад, — спокойно обратилась я к валлу. — А можно я немного пройдусь на своих двоих? Меня жутко тошнит!

Валл, засуетившись, извинился и поставил нас на ноги, чем вызвал немалое огорчение у Веры, но девушка промолчала. Я же во все глаза стала смотреть по сторонам: я ведь впервые на невольничьем рынке! Оказалось, все прозаичнее, чем в фильмах или книжках: из стада ожидающих своей очереди рабов камы выталкивали следующего к покупателям. Когда проходил аукцион, несчастный стоял, понурив голову: ему было все равно, кто его купит и для чего. Абсолютно никаких эмоций на лице. Думаю, если бы ему дать еду, он бы еще и меланхолично пережевывал пищу при этом.

А вот если покупателя не находилось… я стала свидетелем такого нелицеприятного зрелища: раба просто убивали и скидывали труп в люк, который находился посередине помоста. Теперь стало понятно назначение этих сооружений. Я-то думала, что это сделано для возвышения, чтобы было лучше видно рабов. Реальность оказалась страшнее. Как и жуткий смрад, который явственно ощущался всякий раз, когда мы проходили мимо одного из таких строений.

Мгновенно растеряв весь интерес, я старалась больше не смотреть по сторонам. Зато стало очень любопытно: что это за кеприец нас купил, зачем, и более всего — почему он так тщательно скрывает свое лицо? Мучаясь от неуемного любопытства, пристально уставилась в спину нового хозяина, который ни разу не оглянулся за все время передвижения, прекрасно зная, что никуда мы не денемся. Что за самоуверенность! Я раздраженно передернула плечами. Кеприец впереди иронично хмыкнул: я напряглась. Что-то невероятно знакомое было в этом звуке. Как и в походке, и в манере прокладывать себе дорогу через поток кеприйцев…

— Марвия? — дрожащим голосом, не веря сама себе, спросила я. — Неужели, это ты?

Незнакомец лишь чуть обернулся и искоса бросил взгляд, полный сарказма. А вот Вера, весело болтавшая с Радом, вдруг замолчала на полуслове, вперив в меня удивленный взгляд, но я не обратила на подругу внимания. Неужели, правда, этот незнакомец — моя старая знакомая ведьма? Но откуда у простой ведуньи столько денег? Всю дорогу я тряслась от страха, что ошибаюсь, что призрачная надежда растает неумелой иллюзией, что единственная ниточка, связывающая меня с моим прошлым, просто оборвется с натяжным звоном.

Мы вышли с площади, но меня не радовал ни свежий ветерок, унесший страшный смрад, доносящийся из-под помостов, ни яркие солнышки, полоскающие свои брюшки в сверкающих водах океана, ни множество небольших суденышек, облепивших порт, словно дикие утки место ночлега. Ибо не сводила напряженного взгляда со спины хозяина, ловя все больше сходства в движениях.

— Кира, не смотри на меня так, — скрипуче проворчал наш хозяин. — Дыру в моей спине прожжешь!

— Марвия! — радостно шептала я, не замечая вопросительных взглядов друзей. — Марвия!

— Сюда, быстро, — женщина указала на небольшую лодчонку, внутри которой возвышался добротный шалаш. — Все внутрь!

Мы послушно шмыгнули на борт, а Марвия, осторожно осмотревшись, шагнула следом и, невежливо толкая нас в спины, завела в шалаш. Там она знаком заставила валла и Веру сесть на мягкие тюки, а меня поманила дальше. Я вступила в следующую часть палатки, отгороженную от первой легким покрывалом. Но, удивительно: стоило мне опустить занавесь, как щебет девушки, обсуждающей с Радом события дня, полностью перестал быть слышен.

— Удобно устроилась, ведьма, — одобрительно хмыкнула я и обернулась к Марвии, которая снимала с себя многочисленные тряпки.

— Если бы не эти глупые законы, запрещающие женщине заниматься работорговлей, — проворчала ведунья, разматывая длинный шарф с головы. — Пошла бы, как нормальная камка на площадь. А так, вот приходится изгаляться, да еще каждую соту, чтобы только тебя не проморгать!

— Ты меня ждала? — восхитилась я. — Да еще так долго… Кстати, Марвия, а насколько долго? — задала я мучающий меня вопрос.

— Сейчас увидишь, — хихикнула ведунья и, справившись наконец с непослушной шалью, подняла на меня глаза.

Я опешила: за исключением этих глаз, на лице старухи не было ничего, напоминающего прежнюю Марвию. Абсолютно белые, всклоченные шалями волосы, такие же седые брови, кожа с синеватым оттенком была в глубоких морщинах, я даже разглядела парочку застарелых рубцов, словно передо мною стоял старый воин, с богатой событиями жизнью за могучими плечами.

— Ты ли это? — побелевшими губами прошептала я. — Что с тобой произошло?

— Время со мной произошло, — с сарказмом в голосе ответила старуха. — Знаешь, тысячу сот — это тебе не шутки!

— Тысячу, — повторила я, все еще не в силах поверить. — Значит, валл был прав… Но волосы — разве камы седеют?

— Камы — нет, — пожала плечами ведьма. — А вот анахи — еще как… через пару-тройку тысяч сот.

Пару-тройку тысяч? Это примерно пятьсот-восемьсот лет! Я замерла, боясь спугнуть робкую надежду: раз анахи так долго живут, может верховный маг до сих пор…

— Марвия, скажи — Роже жив? — дрожащим голосом спросила я.

— К моему великому сожалению, — зло буркнула ведунья.

— В смысле? — озадаченно спросила я, даже позабыв обрадоваться.

— Присаживайся, мастер, — ведьма похлопала сухой ладонью по мягкому свертку рядом с собой. — Это долгая история. Сейчас я заворожу твоих спутников. Насколько я понимаю, девушка знает язык, да и валлы иногда поражают умением слушать.

Марвия исчезла за покрывалом, а я в растерянности плюхнулась на мягкий тюк. Палатка старухи была выложена их толстых плотных ковров и, казалось, держалась на честном слове. Конечно, я знала, что вся конструкция держится на магии, но глядя на потолок, который сам по себе висит в воздухе, верить в реальность происходящего приходилось с трудом. Коричнево-серые тряпки были разбросаны всюду, нечто мягкое, распиханное по тюкам, не поддавалось опознанию. Запах горелых трав, расползающийся колючим туманом из-под занавеси, добавлял обстановке мрачности. Я поежилась: чем мог Роже так насолить ведьме, что Марвия с такой ненавистью отозвалась о нем?

Вскоре старуха вернулась: из-за приподнятого покрывала раздалось сонное посапывание Веры, изредка заглушаемое мощными всхрапами валла.

— Ну вот, теперь можно спокойно поговорить, — с облегчением в голосе произнесла Марвия, усаживаясь рядышком.

— Скажи, — задала я первый, мучающий меня вопрос, — откуда у тебя столько денег?

Конечно, мне было гораздо интереснее узнать про Роже, но я почему-то оттягивала момент, словно опасаясь, что история не понравится.

— Смешно получилось, — расхохоталась старуха. — Это было муть знает столько сот назад. Когда на Валрад обрушился гнев мицара и город был разрушен и сожжен дотла, я как раз отдыхала у Дика… ну, ты помнишь Дика? Валл во время атаки отчаянно собирал всякий хлам, грузил на телегу и тайными путями вывозил в лес. А потом, когда от города осталась лишь равнина, окутанная дымом, Дик вдруг разрыдался. Сказал, что валлу не нужно ни денег, ни скарба. Мол, валл по-настоящему свободен только тогда, когда у него ничего нет. И он, наконец-то, свободен. Всучил мне вожжи от лошаденки и, сграбастав своих ошеломленных братьев, пытающихся хотя бы мешок со знаменитыми штанами Дика стащить с воза, просто ушел в лес. Так я стала просто неприлично богата: валл драл с постояльцев втридорога, а тратить накопления и не думал, так как штанов у него было много, а больше Дику ничего и не надо. Ведь у валлов на самом деле ни в чем нет необходимости. С тех пор несколько островов в Великом океане — мои. А сама езжу по миру, посещая все мыслимые рынки рабов в надежде когда-нибудь купить тебя.

— Кстати, — заинтересовалась я. — А почему ты была так уверена, что я появлюсь снова в Кеприи?

— Ну, это просто, — снисходительно улыбнулась старуха. — Все эти соты я упорно выстраивала нечто похожее на тоннель в ваш мир, чтобы вернуть тебя, звала тебя по нему…

— Вязкие туманы моих снов! — осенило меня. — Так вот, что это было: ты звала меня, ты затягивала меня в Кеприю, а я так боялась хоть раз послушаться и двинуться на зов.

— Да, — с серьезным видом кивнула Марвия. — Ты не слушала и не хотела идти…

— Поэтому, ты перетащила меня так? — весело спросила я. — Можно сказать — за шкирку…

— Нет, — печально покачала головой Марвия. — Это не я. Но я пыталась. Никогда не останавливалась. Ты должна исправить то, что оставила за спиной.

— Погоди, — я опешила. — Чтобы там ни было — давай по порядку. Ты сказала — все просто. Если не ты, кто тогда меня перетащил?

— Сама знаешь, кто, — мрачно хмыкнула ведьма. — И я не сомневалась, что так оно и будет. Конечно, лучше бы ты послушала меня и пришла по тоннелю, но и так сойдет. Только оставалось перехватить тебя первой. Что я и сделала… А вычислить, что ты окажешься у работорговцев, было делом магии.

Старуха хитро сощурилась, взглянув на мою любопытную физиономию:

— Да мне просто дзеты сказали. Вот, смотри!

Старуха достала из одного серебристого мешочка, что в огромном количестве висели у женщины на поясе, маленькие плоские камушки. Кругляши словно были выточены из разноцветных драгоценных камней и идеально отшлифованы. Старуха любовно погладила камушки:

— Мои крошки! Они меня еще ни разу не подводили: открывают все, что было и все, что будет… Что было — рассказывают, как есть. А вот — что будет… показывают наиболее вероятный результат. Так что я знала, где примерно тебя искать и это давало некое преимущество. Но оно не так уж велико: мицар очень силен, гораздо сильнее, чем раньше. Поглощенная сила тысяч магов сделала его непобедимым! Так что давай быстрее, скоро он уже будет здесь, — торопливо произнесла Марвия.

— Да кто такой мицар? — изумленно воскликнула я. — И чего ему от меня надо?

Ведьма растерянно замерла, потом осторожно произнесла, пристально глядя в глаза:

— Кира, мицар — владыка мира. А нужна ты ему потому, что он хочет отомстить за свое разбитое сердце. Тысячу сот назад мицар был…

Сердце мое сжалось в дурном предчувствии, словно в него вонзились миллионы крошечных ледяных осколков.

— …верховным магом Лив'утвао по имени Рож'иальяр Л'ладаргра! — жестко произнесла ведьма. — Именно того, которого ты бросила после проведенной вместе ночи, убежав в свой мир с потомственным повелителем цваков Ривиэлем. После такого удара маг разозлился на весь мир и захватил власть в Лив'утвао. Он повел войска по всей Кеприи, захватывая все расы в плен, одну за другой, пока весь мир не склонился перед новым мицаром, которого в Кеприи не было, наверное, миллион сот! Но больше всего пострадали цваки: мицар приказал полностью истребить эту расу. Цваки, привыкшие жить в лесу, оказались несколько более живучи, чем полагал мицар, да еще их магия позволяла укрыться раньше, чем опасность подойдет слишком близко. Но это потом, сперва они ни о чем не подозревали, считая расу анахов союзниками, ибо Рож'иальяр и Ривиэль дружили с самого детства. Поэтому первый удар мицара был для цваков самым страшным: анахи перебили почти всех представителей расы. Лишь немногие успели укрыться…

В голове гудело: я отказывалась принимать страшные вести. Что за чушь? Я не бросала Роже, меня отправил хранитель обратно, в мой мир, где я провела тоскливые пять лет в надежде, что однажды вновь попаду сюда. А тут такое…

— Мицар, видимо, очень настойчиво искал тебя, — тем временем продолжала Марвия. — Я так понимаю, его магия, словно крючком, вытаскивала из вашего мира похожих девушек. Но, попав в Кеприю, бедняжки пропадали либо в гаремах камов, либо гибли в жестоких руках обозленных цваков.

— Эти-то на что так разозлились? — несчастным голосом спросила я.

— Цваки решили, что ты околдовала потомственного повелителя специально, чтобы уничтожить весь род, — объяснила ведьма. — Что под видом доброго дела натравила на них анахов. Многие даже высказывали предположение, что и эпидемию спровоцировала ты, чтобы втереться цвакам в доверие. Поэтому, когда в Кеприи стали появляться подобные тебе, они банально испугались, что нарушится их шаткое равновесие. Испугались, что ты вернешься, чтобы закончить начатое — извести до конца весь род цваков.

— Да не делала я этого, — простонала я, не в силах больше сдерживаться: по щекам потекли слезы отчаяния. — Утром в комнату постучала Хен, хранитель мира. Она сказала, что если я останусь, мир рухнет. Или не рухнет, но Роже погибнет в любом случае, поэтому я должна уходить. Я даже с Роже не успела попрощаться! Хен отправила меня в мой мир и все! Я не сбегала с Ривиэлем, поскольку она сама на него глаз положила. И если Ривиэль пропал, это хранитель его стащила своими цепкими драконьими лапками. Уж, не знаю, зачем он ей нужен: из практического интереса, или гастрономического, я просто была рада избавиться от надоедливых ухаживаний цвака.

— То есть, — старуха выглядела так, словно на нее внезапно обрушился небосвод, даже оранжевые солнышки шаловливо заиграли в глазах ведьмы, — ты хочешь сказать, что все еще любишь мицара?!

— Я люблю моего Роже, — твердо ответила я. — А этого вашего пресловутого мицара знать не знаю! Что делать теперь, не представляю…

— Для начала, отправимся ко мне, — решительно проговорила Марвия, снова принимаясь заматывать длинной шалью лицо. — На моих островах уже полно белых девчонок, очень похожих на тебя. Так что, если мицар заявится, то будет немного растерян таким обширным выбором… А мы с тобой пока решим, как вернуть его сердце. Да и исправить хаос, который ты случайно оставила за собой.

— Увы, Марвия, — печально улыбнулась я. — В этот раз меня вызвали не хранители. Поэтому силы стихий нет во мне ни капли. Так что, вряд ли я смогу хоть что-то исправить.

— Как это нет? — удивилась ведьма. — Что ты несешь? Твоя сила не зависит ни от кого. И никакие пресловутые хранители тут не указ. К тому же, судя по твоим словам, не очень-то эти самые хранители любят правду говорить…

— Но как же! — воскликнула я. — В прошлый раз я и языки знала, и танцевала так, что магия из меня водопадом лилась… А сейчас, я — никто! Не понимаю никого, даже переводчица нужна! И танцевала так, словно все стихи — только сладкий сон!

— Не городи, — поморщилась Марвия. — В смысле, языков не знаешь, а как по-твоему, мы сейчас разговариваем? Я в ваш мир не попадала, представления не имею, как вы там говорите. Кстати, каждый верил, что ты — мастер стихий. Потому, что ты с каждым говорила на его родном языке. Причем так, словно родилась представителем его расы. И сейчас, уж поверь мне, ты говоришь на чистейшем камском. Так что, не прибедняйся: сила все еще при тебе. А то, что ты ее закопала так тщательно, что спрятала от самой себя, так это надо поскорее решать.

— То есть, — осторожно уточнила я, почему-то боясь поверить Марвии, — ты хочешь сказать, что сила была всегда при мне? И хранители не могли ни взять ее у меня, ни, соответственно, даровать магию для спасения мира?

— Умница, дочка, — расхохоталась довольная ведьма. — Удивлена, что до тебя сразу дошла эта немудреная истина. Магию вообще нельзя ни дать, ни взять — это сила, присущая каждому еще до рождения. Как интересно ты собираешься одарить магией, например, свою подругу белку? Не пыхти даже — это просто невозможно, закон природы!

— Но я хотела воспользоваться магией, чтобы освободиться от работорговцев, — в панике взвыла я. — Но у меня ничегошеньки не получилось! Почему, Марвия?!

— Ну давай посмотрим, — растерялась ведьма и вновь достала свои безотказные дзеты.

Расчистив местечко на полу от грязного тряпья, она нежно подкинула камушки и позволила им свободно упасть на деревянный пол. Скрючившись в три погибели, старушка засуетилась над полом, пристально вглядываясь в рисунок, созданный упавшими дзетами:

— Так, партнеры, — бормотала она. — Магический дуэт… любовь, ненависть, снова любовь… как все не просто!

— Что там? — вытягивая шею, я пыталась всматриваться в безликие камни.

— Погоди, — отмахнулась Марвия. — Танец, стихии… так-так, все понятно.

— Что понятно? — жалобно проблеяла я. — Давай, не тяни! Сама говоришь, времени нет.

— Понятно то, что ты, моя деточка, в сказки свято веришь! — торжествующе произнесла ведьма, погрозив мне узловатым пальцем. — Тебе сказали, что нужно уходить — пошла. Сказали, что сила не твоя — поверила, как миленькая, даже не потрудившись проверить! Хорошо, конечно, что ты послушная девочка. Но теперь все изменилось: ты далеко не девочка и должна иметь на все собственное суждение. И то, что оно не будет совпадать с чьим-то, тебя не должно так сильно волновать. Слишком большая сила в тебе скрыта, нельзя так с ней. Если ты ее отвергаешь, сила будет управлять тобой исподтишка, воплощая в жизнь твои самые тайные страхи и мимолетные желания. Решила, что должна уйти — ушла, обливаясь слезами. Поверила, что не можешь вернуться, мешала всем, — и мицару, и мне, — до тебя дотянуться. Послушала, что сила тебе не принадлежит, и закопала способность управлять ею настолько глубоко, что сама не можешь найти, когда вдруг потребовалась.

— И что же мне теперь делать? — ужаснувшись собственным действиям, прошептала я в панике. — Как вернуть эту способность? Или магия так и будет теперь управлять мною, воплощая в реальность все мои кошмары?

— Хороший вопрос, — ухмыльнулась старуха, сграбастывая камешки. — Увы, рыбонька, ответ тебе придется искать самой. Единственное, что подсказали дзеты — тебе поможет любовь.

Я растерянно моргнула: как любовь тут может помочь? Это, интересно, иносказательно, или конкретный план? Если второе, то любовь с кем?

— Не понимаешь, — Марвия в упор рассматривала мою растерянную мордашку. — Тогда вспомни, что произошло, когда мы встретились. Насколько я понимаю, до этого момента ты не понимала язык камов, а мы с тобой свободно заговорили на нем. Что-то произошло в тебе в этот момент, что открыло возможность к подобной метаморфозе. Подумай над этим пока, а мне нужно сходить в порт, получить разрешение, чтобы отправиться на острова. Точнее, просто заплатить за выход в океан. Отсюда не выходи, кто знает, как скоро сюда доберется мицар или его сподручные, лучше пока не соваться в пасть к коругу.

И Марвия, накинув широкий плащ, скрылась в складках покрывал, скрывающих вход в палатку.

Я сидела на тюке, растерянная, заплаканная, и не знала, что и подумать. Все казалось просто сном, страшным сном. Почему так произошло? Почему Роже подумал, что я сбежала с Ривиэлем? Где сейчас Ривиэль или Хен? И что я скажу милому, если он найдет меня сейчас? Я одновременно жаждала этой встречи и панически боялась ее. Ведь судя по рассказу Марвии уже не было прежнего Роже, был только жестокий и властный мицар, приказавший стереть из истории целую расу. Магия которого была настолько сильной, что он мог буквально вытягивать девиц из моего мира.

Вдруг почувствовала, как он это делал: словно в темном мешке среди множества предметов на ощупь выбирал похожий на тот, что ему был нужен. И Вера, и другие, живые и погибшие, оказались здесь по моей вине. Конечно, я не виновна в измене, но я так старательно скрывала от себя свои же силы, что в последний момент ускользала от магии мицара, заботливо подсовывая вместо себя похожую жертву. Мицар наверняка был знал об этом и упорно пытался меня достать… и снова лицо новой пропавшей на первой странице утренней газеты.

Пока я занималась самобичеванием, в палатку кто-то проник. Я не услышала ни звука, не почувствовала ни единого дуновения ветерка. Просто вдруг осознала, что здесь кто-то есть: сердечко сжалось в панике — мицар уже нашел меня! Подняв голову, я увидела неясные очертания мужской фигуры. Некто приближался ко мне, медленно, словно двигался в воде. За туманным видением ничего нельзя было разглядеть, только след из разноцветных теней по всему пути продвижения.

Сглотнув, почувствовала, как волосы на затылке зашевелились, а по коже пробежался морозец, лицо словно помертвело.

— Ты что, меня видишь? — донельзя удивился незнакомец и… проявился.

Это был не Роже, к моему великому облегчению. Передо мной стоял яркий представитель своей загадочной расы, как там его назвала Вера?

— Эфемерид, — старательно произнесла я вслух. — Так вот какой магией вы владеете!

— Немного такой, немного другой, — загадочно улыбнулся рыжеволосый. — Например, умеем делать вот так.

Мужчина коснулся желтым пальцем моего лба, — как раз между бровей, — и я погрузилась во тьму.

 

Глава 13

Очнулась я в большой деревянной комнате. Слегка мутило, казалось, даже стены отплясывают загадочный танец вместе с моим организмом. Чуть погодя, поняла, что это не просто тошнота: комнату на самом деле сильно раскачивало. Но не так, как деревянный барак камов. Более всего это было похоже на качку судна, находящегося в море. Удивленно огляделась: каюта, а это была именно каюта, раз комната на корабле, судя по устоявшемуся запаху, явно был мужской.

Узкое ложе, прибитое к полу, на котором я сейчас лежала, покрыто тонким матрацем. Под кроватью обнаружилась причина терпкого запаха: множество рубах, пара штанов и… сапоги. На деревянном полу большая жесткая шкура неизвестного мне зверя усыпана остатками еды. Одинокий стол посередине тоже прикреплен к полу. А вот парочка легких стульев чуть ездила взад-вперед, подчиняясь движению качки.

Оглядевшись, встала и, держась за стену, босыми ногами прошлепала к столу: на поверхности разбросаны мятые листы, полностью зарисованные знаками и линиями. Похоже, это местные карты. Я ничего не смогла разобрать в загадочных закорючках, но меня это не смутило: в прошлый свой визит в Кеприю я тоже не могла читать, только понимать речь кеприйцев. Мне даже кажется, что знание языков тут ни при чем, я ведь продолжала говорить на своем языке, а расы на своем, просто магия стихий доносила до собеседников смысл сказанного. Может, я могла и мыслями обмениваться, надо попробовать как-нибудь.

Но сейчас это ничего не давало: ни разговаривать, ни обмениваться мыслями было просто не с кем. Я потянула дверь и убедилась, что та крепко заперта. Ни окошек, ни иллюминаторов в комнате не было, но было светло. Пристально оглядевшись, я увидела, что свет льется прямо с потолка, словно того не было, и солнышки беспрепятственно освещают всю обстановку. Видимо, опять загадочная магия эфемеридов.

То, что я у рыжего типа, сомнений не вызывало. Парень не смог смириться с тем, что его обскакали на аукционе, и проследил за новым хозяином рабов. Дождавшись, когда тот покинет суденышко, эфемерид просто-напросто выкрал товар, погрузив в сон.

Ощутила босыми ногами холод мокрых досок и вприпрыжку побежала обратно на кровать, старательно цепляясь за стены. Укутав замерзшие стопы в толстый плед, огляделась вокруг в поисках туфель. Обувки нигде не было, как и моих алых крыльев — надеюсь, когда их снимали, не повредили замысловатую застежку. Но костюм все еще был на мне, и это радовало: одевался он интересным образом, да и снимался с трудом, так что посторонний, не посвященный в тонкости швейного мастерства, не смог бы стянуть его, не порвав. То, что костюм цел доказывало, что остальное сняли исключительно для моего удобства. Пугало только отсутствие моих вещей.

Села на кровати и уставилась на дверь, ожидая прихода моего похитителя. Но ничего не происходило: мерная качка судна продолжалась, стулья все так же ездили. Ко мне никто и не думал ломиться. Чувствуя, что засыпаю, встрепенулась: надо было устроить хоть какой-нибудь будильник, чтобы знать о приходе гостей. Терпеть не могу не контролировать ситуацию.

Огляделась и увидела глубокий прозрачный сосуд с водой — видимо, для умывания. На столе, в специальном углублении, стояла деревянная кружка. В сундуке, прикрепленном к полу, я обнаружила пару длинных бечевок. Быстренько соорудив простенькую детскую ловушку с кружкой над дверью, привязав веревку к ручке, я со спокойным сердцем легла спать: никто не войдет сюда, не устроив при этом большого шума.

И ловушка сработала. Но то, что сработала именно мое сооружение, я поняла позднее. Сначала же проснулась от дикого грохота и, с визгом, слетела с кровати, застав перед глазами такую картину: мой знакомый эфемерид, распахнув дверь, словил на свою рыжую голову кружку с водой. От неожиданности отпрыгнул в сторону, но запутался в бечевках, которыми я опутала ловушку, не зная, в какую сторону открывается дверь, и поэтому проработав оба варианта. И теперь, барахтаясь в обломках стульев, мокрый и очумевший эфемерид старался выпутаться из петли на щиколотке.

— И вам здрасте, — хихикнула я.

Парень бросил на меня мрачный взгляд:

— Что ты тут устроила?

— Торжественное приветствие своего похитителя, — невинно хлопая ресницами, объяснила я. — Или ты ожидал более теплую встречу? Извини, чайника не нашлось, водичка только холодная!

Эфемериду надоело возиться с веревкой и он, достав из-за пояса нуч с костяной ручкой, просто перерезал ее. Увидев оружие, я насторожилась. Тем более что эфемерид не торопился убирать свой ножичек обратно.

— Боишься? — подмигнул он. — Вот это уже верное настроение, а то непорядок: жертва затиранила своего похитителя!

— Не то, чтобы боюсь, — четно призналась я. — Просто не очень люблю холодное оружие… в чужих руках. Вот если бы ты дал мне немного поиграться со своим клинком, я была бы более довольна.

— Давай, я лучше дам тебе поиграться, — хитро сощурился нахальный рыжик, — с чем-нибудь еще, не столь опасным, но не менее интересным.

Вспыхнув до корней волос, я метнула в эфемерида презрительный взгляд, подчеркнуто медленно оглядывая мужчину с головы до ног:

— Только сунься ко мне, черноглазый, и сразу получишь по наглой рыжей морде! — предупредила я.

Эфемерид усмехнулся и, не спуская с меня глаз, обойдя обломки стульев, присел на краешек стола. Нуч он спрятал, что немного успокаивало.

— А вот твои глаза меня сразили на повал еще там, на площади, где тебя впервые увидел, — неожиданно мягким тоном поделился мужчина. — Я слышал о белках, но никогда до тех пор не видел. Там продавали еще двух девушек с белой кожей… Но ни та, ни другая не идут ни в какое сравнение с тобой. Какие выразительные глаза! Ты словно можешь говорить без слов, метать молнии, выражать все эмоции…

Я с сомнением посмотрела на эфемерида, пытаясь разгадать, чего это он комплименты стал сыпать? Или, не получилось нахрапом, попробуем усыпить бдительность сладкоголосыми речами? Но по черным глазам рыжего совершенно не возможно было что-то прочитать: может, поэтому он так восхищается выразительностью глаз земных девушек. Миндалевидные, опушенные алыми ресницами, по-моему, чересчур длинными для мужчины, глаза эфемерида казались гладко отшлифованными кусками мертвого антрацита.

— Забавно, что в них так много цветов: кругляши, как у камов, но цвета глаз моего народа, — эфемерид восхищенно покачал головой. — Я счел это добрым знаком…

— И, не имея возможности честно купить раба, подло украл его у нового хозяина, — грубо обрубила я поток сладких речей.

— Я богат! — черные глаза блеснули, видимо, я поторопилась с выводами о безжизненности эфемеридовых глазок. — Просто никак не предполагал, что захочу что-нибудь купить у глупых камов. Просто прогуливался по этой чудовищной, зловонной площади, когда увидел тебя. И сразу захотел. Но законы камских рынков очень жестки: ты имеешь право заявить только ту сумму, которая на данный момент с собой, и никаких посулов, мол — на корабле. И не так уж много мне не хватило… это и разозлило.

— Хорошие законы, — упрямо встала я на сторону камов. — Мало ли какие проходимцы встречаются… ты, вот, например. Сплошная болтовня!

— Я тебе покажу. — Судя по тону, кажется, я довела своего похитителя до белого каления: а кто мог предположить, что эфемериды такие чувствительные?

Рыжик решительно встал и подошел: я попыталась ускользнуть в сторону, но эфемерид схватил меня за плечи и развернул к себе спиной. С силой прижав меня к себе, он ладонью закрыл мне глаза: я испуганно пискнула, не зная, что предпримет этот хам.

— Тихо, не трепыхайся, — шепнул эфемерид мне на ухо, скользнув теплыми губами по линии шеи. — Ты меня возбуждаешь и отвлекаешь от дела. Сперва я тебе покажу свои владения, а потом можешь дать себе волю и кричать, сколько вздумается: стены моей каюты заворожены, изнутри не прорвется ни один звук.

Судорожно сглотнув, я крепко сжала зубы и осторожно, чтобы он ничего не заподозрил, нащупала пяткой ногу эфемерида: в случае чего, со всей дури ударю по пальцам ног, пусть попрыгает! Но эфемерид ничего не предпринимал. Он по-прежнему крепко держал меня за талию одной рукой, другой прикрывал глаза. От горячего дыхания мужчины по шее ползли мурашки: мужчина читал что-то нараспев. И, раз я не понимала ни слова, значит это какое-то заклинание, а не просто слова.

Через несколько долгих секунд эфемерид глубоко вздохнул и медленно убрал ладонь с моего лица. Открыв глаза, я вскрикнула от страха и, умудрившись развернуться в крепких объятиях мужчины, запрыгнула на него и вцепилась всеми конечностями. Дыхание мужчины участилось, ловкие руки заскользили по моему телу. Но я почти не чувствовала этого: отходя от шока, осторожно посмотрела вниз.

Мы с эфемеридом висели в воздухе — очень высоко, почти на уровне облаков, если бы они тут были. Но белесое небо было чистым, припорошившись лишь легкой дымкой. Оранжевые солнышки, казалось, были объяты пламенем, очертания кругов словно плавились от собственного жара. Под нами, куда бы я не посмотрела, простиралась яркая пустыня, полная оранжево-красного песка. И лишь вокруг редких, но огромных строений, можно было заметить желтые пятна чахлых растений. Строения же сверкали и переливались желтовато-белыми камнями, из которых они были выстроены, да манили свежестью огромных искусственных озер.

— Все это мое, — жарко шептал эфемерид, лаская меня. — Все эти земли, дворцы… все будет и твоим. У эфемеридов не принято заводить гарем. Возможно, покажется странным, но мы предпочитаем только одну жену. И я свою уже выбрал — мы будем править вместе…

Мужчина поднял руки и развернул мое лицо к себе. В панике я снова взвизгнула и вцепилась в него еще крепче. Эфемерид крякнул: видимо не очень приятно было ощущать насмерть вцепившиеся в тело пальцы.

— Это ненастоящее, — с трудом прохрипел он. — Просто некая тень моего материка. Иллюзия…

— Отпусти меня, чудо-трава, — потрясенно прошептала я и, боязливо опустив одну ногу вниз, с облегчением нащупала носками твердый пол в пустоте, которую видела под собою.

Осмелев, быстро слезла с эфемерида, окинув при этом мужчину таким взглядом, словно это он на меня залезал. Мираж пустыни постепенно таял. Сквозь яркую картинку уже чуть просвечивали очертания комнаты, видимо, заканчивалось время заклинания. Эфемерид снова притянул меня к себе. Сейчас я не стала медлить и, схватив его ладонь, вывернула ее за спину мужчины. Не ожидавший такой подлянки эфемерид, послушно оглянулся. Что мне было и надо — усиливая его движение, я направила руку резко вниз, и сама поднырнула, позволяя тяжелому телу свободно взлететь и кубарем укатиться в угол.

Эфемерид вновь растянулся на обломках стульев, выдав при этом витиеватую многозначительную фразу. Многозначительную, поскольку я не поняла ни слова. Но так как, при ее произнесении более не возникло никаких миражей, то значит, это просто непереводимый эфемеридский фольклор. Долго не разлеживаясь, мужчина вскочил и кошачьей походкой стал приближаться:

— Хочешь поиграть? — мягким, почти обволакивающим тоном, произнес он: кажется, я его разозлила. — Ну, давай, поиграем, девочка…

Он напал стремительнее змеи. Охнув от неожиданности, я еле успела отклониться в сторону: ушла в откат и вновь вскочила на ноги. Теперь между нами находился прикрученный к полу стол. Эфемерид в ярости смел с деревянной поверхности все бумаги: карты, шурша, плавно осели на пол, словно осенние листья.

Сердечко бешено колотилось: я чувствовала, что передо мной воин, который намного сильнее. И все мое умение пригодится лишь только в одном случае: отвлечь приемом, свалить с ног и убежать. Первую часть плана я легко претворила в жизнь, со второй дело обстояло хуже: бежать было некуда. А противник, тем временем, уже прекрасно знал о моих возможностях и уже не позволит себе расслабиться. Ибо этим он даст мне еще один шанс его унизить. На губах эфемерида залегла жесткая складка: он явно был в курсе всех моих умозаключения. Пока я не проявила себя, у меня был некий шанс, теперь же я была как на ладони. Мужчина уже распрямился, откровенно забавляясь ситуацией, но при этом тщательно контролировал каждое мое движение, тут же отвечая на него, а иногда даже предугадывая.

Поддавшись панике, я рванулась к двери, надеясь выбить замок: других путей отступления придумать не смогла. Но эфемерид с легкостью просчитал и это устремление. Он мощным прыжком оказался на моем пути и даже чуть застыл, смакуя момент. Я по инерции врезалась в мужчину: рука эфемерида мгновенно оказалась на моей шее, и он шагнул вперед, прижимая меня спиной к стене. Я вцепилась в сжимавшие горло пальцы, стараясь отодрать их и впустить в себя глоток воздуха. Немного полюбовавшись моей беспомощностью, эфемерид нарочито медленно прижал меня к стене своим телом и отпустил руку. Я судорожно вдохнула воздух и закашлялась.

Эфемерид взял в руки мою голову и развернул вверх лицом. Сжав зубы, я с вызовом посмотрела в черные глаза мужчины. Он же был спокоен: по лицу эфемерида бродила весьма довольная улыбка. Улыбка удава, знающего, что жертва от него никуда не денется, поэтому можно с ней немного позабавиться. Будущее предстало в весьма мрачном свете: долгая семейная жизнь, полная таких вот садо-мазо игр.

Насладившись своей победой, эфемерид жестко зафиксировал рукой мой подбородок и страстно впился в губы, проникая в рот раздвоенным языком. Задрожав от страха, я отчаянно рванулась, но эфемерид лишь еще сильнее прижал меня к стене, почти выдавив из легких весь воздух. Другой рукой он рванул ткань на моей груди. Бифлекс выдержал, лишь растянувшись, но на пол, стуча каплями дождя, посыпались многочисленные стразы кроваво-алого цвета.

— Гемм! — дверь распахнулась, и на пороге возник другой эфемерид: он был немного старше, ниже и коренастей.

В раскрытую дверь внутрь комнаты тут же проникли звуки бьющих о борт судна волн, резкие крики птиц и невнятные разговоры кеприйцев.

— Что?! — чуть отстранившись, спросил Гемм.

В одном негромком слове чувствовалось такая ярость, что у меня засосало под ложечкой: кажется, еще секунда и тело несчастного, осмелившегося побеспокоить эфемерида в его каюте, растечется по грязному полу неопределенной кровавой массой.

— Прости, что отвлекаю, — чуть виновато произнес ворвавшийся эфемерид. — Но ты должен это видеть.

Гемм зарычал, но, отпустив меня, развернулся к вошедшему. Я, ощутив свободу, тут выкарабкалась из угла, куда он меня загнал, и скользнула в сторону стола в поисках временного укрытия.

— В твоих интересах, чтобы это было действительно важно, Нотт, — с угрозой в голосе проговорил Гемм и широкими шагами направился к выходу.

Дверь осталась распахнутой. Немного осмелев и решив, что я все равно ничего не теряю, скользнула наружу. По пути провела рукой по косяку и с удивлением не обнаружила ни намека на замок: значит, дверь закрывалась магически. Оказавшись на широкой палубе, торопливо осмотрелась. Гемм с помощником всматривались вдаль, стоя у правого борта. Несколько полуголых эфемеридов, — видимо, матросы, — подчеркнуто безразлично занимались своими делами, украдкой бросая на меня любопытные взгляды.

Перед дверью обнаружились мои туфли и крылья. Рассудив, что топать по разгоряченной на полуденных солнышках палубе босиком не очень приятно, я торопливо нацепила босоножки и накинула крылья, словно плащ. Почувствовав себя более уверенно, тоже всмотрелась в сторону, куда было направлено все внимание помрачневшего Гемма.

На горизонте явно был виден корабль, на всех парусах движущийся в нашу сторону.

— Анахи, — немного удивленно констатировал Гемм. — Что им от нас нужно? Если только…

Он оглянулся в сторону каюты и, увидев, что пленница осмелилась выйти, обратился ко мне:

— Может, ты знаешь, что от нас вдруг потребовалось анахам?

Я испуганно вздрогнула, взгляд заметался: неужели мицар уже знает, где я? Я не была готова сейчас встретить Роже, хотя это, конечно, лучше, чем быть изнасилованной эфемеридом.

— Что, еще один поклонник? — понимающе улыбнулся Гемм, оцарапав меня ревнивым взглядом. Потом резко бросил пожилому эфемериду: — Готовьтесь к сражению. А ты, драгоценная моя, лучше укройся внутри, а то как бы не украли!

— Словно это спасает, — зло буркнула я и, полностью игнорируя Гемма, перешла к другому борту.

Здесь горизонт был чист, кристальное небо отражало блики оранжевых солнышек с темных водах океана. Волнение было очень сильным, не зря корабль так раскачивало. Хорошо, хоть не страдаю морской болезнью… а может, и плохо: глядя на зеленую барышню с периодическими позывами к рвоте, Гемм бы не решился бы лезть целоваться. Плюнула в воду, вспомнив раздвоенный язык, щекочущий небо. Жуть какая! Да уж лучше в воду, чем замуж за это чудовище! Хотя, конечно, умирать совсем не хотелось. Но тут уж как повезет: если на корабле анахов действительно находится мицар, конец мой обещает быть нескорым, но, к сожалению, более мучительным.

Как я буду оправдываться? Он прожил тысячу сот с мыслью о том, что я его бросила и убежала с другим. Эта мысль давно укоренилась в мозгу мужчины и проросла, напрочь убив всякие сомнения: я ведь так ни разу и не объявилась. И к тому же всячески мешала ему добраться до себя, пусть и неосознанно. Он ведь думает, что скрывалась!

Все, что сейчас бурлило внутри: страх, надежда, ожидание встречи, не смотря ни на что, перекрывало отчаяние, что все против меня. Я все-таки надеялась, что любовь осталась в его сердце, хоть чуть-чуть… Конечно, яд обиды и ревности за столько времени мог запросто убить все чувства. Выслушает ли он меня? Поверит ли? Плечи мои уныло опустились, в воду капнула соленая слеза.

— Не бойся, — раздался рядом тихий голос. Гемм, приближение которого я пропустила, задумавшись, нежно обнял меня: — Я никому тебя не отдам!

— Опять угрожаешь? — насмешливо протянула я, передергивая плечами. — Тебе ничего и не придется делать — сама уйду.

— Запомни, девочка, — Гемм нахмурился, голос его звучал жестко, — я всегда получаю то, что хочу: так или иначе. Будешь упорно сопротивляться, придется тебя сломать. Но может быть совершенно иначе, подумай над этим…

Эфемерид, развернувшись, сбежал по деревянным ступенькам на нижнюю палубу.

— Да, — рассеянно прошептала я, глядя на быстро приближающийся корабль. — Все могло бы быть совершенно иначе.

На небольшом столике обнаружилась подзорная труба. Так как на верхней палубе сейчас никого нет: видимо, все готовились отражать нападение анахов, я торопливо схватила ее и направила в сторону приближающегося судна. Матросов не видно. Все правильно, анахи достаточно сильные маги, чтобы заставить корабль плыть самому. Этим, кстати, объяснялась и чудовищная скорость, с которой приближался корабль. Только сейчас я оценила смелость эфемеридов, которые хотят дать отпор самой сильной в магии расе Кеприи. Хотя, что я знала о силе самих эфемеридов? Только то, что мужчины силой берут все, что им вдруг захотелось, не интересуясь мнением окружающих.

На единственной палубе небольшого корабля я углядела троих анахов. Один из них, словно почувствовав взгляд, скинул черный капюшон: я оцепенела от неожиданности…

Ллер! Да это же Ллер! Осознав, что вижу старого друга, я готова была прыгать от радости: он спасет меня! Вырвет из жадных рук эфемеридов… Хотя, сникла я, он же цвак. А они уничтожают белок. Возможно, он прятался под плащом анахов, чтобы выкупить меня и убить. А, потерпев поражение на площади, решил довести кровавое дело до конца, но теперь уже в море.

Как ни крути, мне крышка, — решила я, наблюдая, как сверкающие струйки прозрачной воды щекочут деревянный борт судна, рассыпаясь на миллион брызг позади судна. Задумавшись, стала мурлыкать несложный мотивчик. Организм отозвался немедленно: по жилам все быстрее бежала кровь. Дыхание становилось более глубоким и ровным, словно в медитации. В районе лба как бы расцвел прекрасный бирюзовый цветок, нежные лепестки которого несмело и постепенно приоткрывали некую загадку. Ее так тщательно хранила середина цветка — словно стыдливую основу женственности. Опадающие лепестки рассеивались легкой дымкой, и та ласковой вуалью постепенно окутывала все тело.

Словно мне передалось спокойствие многовековых вод океана, его тягучесть и особая терпимость. Чтобы не происходило на поверхности, океан всегда спокоен, глубины его незыблемы. И надо попробовать стать такой: чтобы не подкидывала сволочуга-судьба, я должна хотя бы попытаться сохранить внутри себя подобное спокойствие, некий твердый стержень. И пусть рваный ветер треплет распущенные волосы, пусть эфемериды увозят меня в красные пески чужих пустынь, я все равно останусь той, кем была все это время. Тем, кем запретили быть, убедив, что это опасно для самого дорогого мне существа. Я все еще остаюсь мастером стихий.

Осознав, что мелодия постепенно наполнилась словами, осеклась. Сердцем чувствовала, что это Великий океан разговаривает со мной. Стихия воды обращается к некой части меня так, словно он покорный возлюбленный, готовый подчиняться, готовый на все, лишь бы больше не глотать соль слез. Я интуитивно протянула к воде ладони — океан словно удовлетворенно вздохнул: его услышали! И его помощь принимают. Океан был безмерно благодарен. А еще осознала, что стихия воды пыталась добраться до моего сознания все время, что я в море: укачивает меня, чтобы успокоить, чарует завораживающим танцем струй, чтобы отвлечь от тяжких дум. Если мне плохо — ему плохо.

Чувство вины сдавило горло: мои эмоции отравили океан. А ведь он не при чем: мастер стихий не имеет право отворачиваться от своих верных слуг, особенно когда они так рвутся помочь. И даже ничего не надо делать, только позволить океану любить меня.

Улыбнувшись, я забралась на перила и распахнула руки, словно готовясь обнять это огромное, мокрое и прекрасное тело друга.

— Звезда моя! — деловито говорил Гемм, легко взбегая по лестнице: — Все приготовления сделаны и до схватки остались считанные уны… Сокровище мое, думаю, тебе надо скрыться в безопасном месте, — И тут эфемерид увидел, как я балансирую на перилах, и в растерянности произнес: — Что ты хочешь сделать? Ты ведь не будешь прыгать? Это из-за меня? Я что-то сделал не так?

Я истерически расхохоталась: оцепенение, навеянное магией стихии воды, как рукой сняло. Ошеломленно огляделась, словно вспоминая — кто я и где. Океан, желая услужить, отразил в водах тоненькую фигурку с ярко-бирюзовыми волосами и глазами: надо же — проснувшаяся часть силы изменила мой облик! Я отстегнула кроваво-красные крылья — они не вязались с цветом волос. Удовлетворенно кивнув отражению, весело оглянулась на эфемерида:

— Запомни, мальчик, — тщательно копировала я его собственные интонации, — в жизни далеко не всегда получаешь то, что хочешь. Даже если тебе принадлежит все золото мира, всегда останется то, что невозможно купить! Подумай над этим…

И шагнула вперед… точнее, вниз. Вся сжалась, ожидая всплеска и удара об воду. Но мой друг мягко принял меня в свои объятия, даже не намочив: волны пластично спружинили, как самый нежный матрац в мире, и оставили мастера на поверхности. Чуть придя в себя от легкого шока, осторожно потрогала воду носком туфельки: под стопой я ощутила мягкую, но вполне упругую поверхность.

Весело рассмеявшись, побежала прямо по волнам, физически ощущая растерянный взгляд Гемма: волны с удовольствием несли меня. Мужчина что-то крикнул вслед, но я даже не пыталась расслышать: он остался там, позади, почти в прошлой жизни. Там я была слабой женщиной, сейчас я почти всемогущий мастер стихий, которому вернулась способность повелевать стихией воды.

Сила наполняла меня, словно пузырьки бутылку шампанского, которую из озорства потрясли на празднике. Я была пробкой в той бутылке, которую запускает в небо мощный, почти неуправляемый поток возрожденной силы. Зависнув над океаном, закрутилась волчком, не в силах выносить ту бесшабашную веселость, которая переполняла все тело.

Из океана вырывались столбы воды. Они воронками закручивались в том же направлении, что и я, затягивая на дно все, что попадалось на пути. И абсолютно все равно, что крохотные суденышки внизу разлетаются на щепы, что гибнут кеприйцы. Сейчас мне не было до этого дела, я стала веселым ручьем, наконец объединившимся с океаном после долгого изнурительного пути по острым каменьям и грязной земле. И с наслаждением растворилась в пучине океана…

Проснулась утром, ощутила себя новорожденной. Дымка сна повествовала о страшных бурях и кораблекрушениях, я отмахнулась — они заслужили гнев океана, посягнув на свободу мастера стихий! Но ко мне вернулась часть силы! Даже взвизгнув от удовольствия, сладостно потянулась на мягкой гладкости волн. И чихнула от щекотки в носу веселыми утренними солнечными зайчиками, которые в переизбытке метались вокруг. Вода приветствовала меня брызгами соленой пены, которая замирала на платье крохотными кристалликами, тут же превращающимися в сверкающие камешки.

Чувствуя огромную благодарность за избавление из неприятной ситуации, нежно погладила чуть покачивающуюся волну. Океан ощутимо завибрировал, мурлыкая, словно довольный кот, который дождался ласки от пробудившейся хозяйки. Рассмеялась и озорливо чмокнула блестящую поверхность. Вскочив, огляделась.

Впереди манила темной линией полоска материка, она была неровной и изредка бахрилась скоплениями островков. Вокруг них я заметила много лодок, покачивающихся на маленьких волнах. Видимо, рыбаки. Кто еще выйдет в океан в такую рань?

Желудок урчанием напомнил, что ела я еще вчера, и это был тот кусочек хлеба, который мне повезло урвать из жадных лап голодного валла. В моем мире это я напоминала организму, что иногда людям свойственно есть, и поэтому была рада пробуждению долгожданного аппетита. Но немного огорчало то, что как раз сейчас у меня ничего не было. Поэтому и направилась к лодкам: вдруг кто из рыбаков пожалеет голодную девушку и поделится обедом? То, что рыбаки увидят, как девушка пришла из океана по волнам и выглядит чересчур счастливой, меня не особо заботило — в мире Кеприи полно магов, что вообще сможет удивить его обитателей?

Сможет, увы. Приближаясь к маленькой утлой лодчонке, в которой сидел одинокий рыбак, я убедилась в этом. И даже приветливое помахивание руками: мол, у меня нет оружия, ничего не дало. Старый морний, вдруг очнувшись от оцепенения по поводу странного зрелища и понявший, что это не результат его вчерашнего перебора с местным пойлом, дрожащими руками схватился за весла и маленькая лодка понеслась к берегу так, что я поняла: этому миру еще долгое время не будут нужны моторы. Во всяком случае, пока в нем живут морнии.

Но от голода меня это не избавит, поэтому пришлось направиться прямо к берегу, избегая далее приближаться к лодкам, дабы не вводить в шок ни в чем не повинных кеприйцев. На берегу же хрупкая девушка не вызовет ни подозрений, ни страха, и ей, возможно, дадут поесть. Немного притомившись, я присела отдохнуть, а мой новый друг океан понес меня к берегу, подхватив легкой волной, словно катая с ветерком на веселом дельфине. Благодарно похлопав по волне, которая тут же растворилась в темных водах, я ступила на коричневый песок.

Маленький кособокий островок, усеянный низкими багровыми деревцами с колючими листьями и украшенный скопищем рваных камней: словно здесь раньше взрывали скалы, а осколки складывали в аккуратные кучки. По-утреннему свежий ветер трепал ровный ковер травы. Вдалеке виднелись неказистые строения морниев, куда я и направилась. Осторожно ступая в высокой траве, поскольку почти сразу наткнулась на глубокую конусовидную яму и чуть не свалилась, я все-таки довольно шустро приближалась к своей цели.

Видимо, здесь, как островах, образованных подводными скалами, была налажена добыча камней, на которые был так беден мир Кеприи. Кто-то делает большие деньги на этом, и я сомневаюсь, что это — морнии. Гориллоподобные тупые кеприйцы просто не способны организовать такое дело. Но кто же здесь промышляет?

Через пару минут, я поняла, кто наживается, расковыривая острова морниев, поскольку столкнулась с одним из добытчиков лицом к лицу: молодой цвак с нежно-розовым ирокезом старательно измерял длинным прутом одну из конусовидных шахт. Увидев меня, он от неожиданности уронил шест. Потом на фиолетовом лице появилась довольная усмешка:

— Оп-па! Кто это тут у нас?

И тут я поняла, что он не уронил шест, а нарочно выпустил его из рук, отвлекая внимание. Увы, слишком поздно: в руке фиолетового уже красовался заряженный кахт.

 

Глава 14

— Осторожней с оружием, — начиная паниковать, сказала я. — Оно же и выстрелить может!

— Ага, — с удовольствием ответил цвак. — И дырку сделать!

Он осторожно поднялся и, не отводя от меня кахта, приблизился. Да, парнишка совсем молод, Ллера наверняка не знает. Хотя, почему это пришло в голову? Ведь если вспомнить, что я творила вчера, бывшего верховного мага цваков теперь никто не найдет. Парень скорчил задумчивую физиономию, разглядывая меня: в облегающем бежевом комбинезоне я чувствовала себя словно голой. Чтобы скрыть смущение, стала так же пристально рассматривать его: высокий и худощавый, он был несколько темнее Ривиэля — видимо, загорел на солнышках, при такой-то работенке.

У парня был заметен не только каждый сосудик, как у всех представителей расы, но и отчетливо видна каждая мышца. Не в том смысле, что он настолько прозрачен, просто цвак был чрезвычайно мускулист, но не чрезмерно перекачан. При общей худощавости смотрелось подобное тело весьма привлекательно. Розовый же ирокез, как ни странно, добавлял ему мужественности. Веселые темно-зеленые глаза теперь насмешливо наблюдали за моей реакцией: кажется, я излишне увлеклась, любуясь полуобнаженным телом.

— Ну и как тебя занесло сюда, хорошенькая белочка, — протянул парень, намеренно поигрывая мышцами и исподлобья подмечая каждое мое движение. — Здесь, на маленьком островке, посреди Великого океана… вот уж кого я никак не ожидал тут увидеть.

— Ты меня убьешь? — в лоб задала я вопрос. Уж или бояться, или искать выход из критической ситуации, что-то одно, все вместе, увы, у меня не получается.

— Конечно, — парень несколько удивленно поднял черные брови. — А какие у тебя еще есть предложения?

— Отпустить, — пожала плечами, недоумевая — на что он намекает?

— Это не предложение, — фыркнул цвак. — Это — глупость. Вторая попытка.

— У меня нет денег, — покачала я головой.

— Деньги? — расхохотался парень и, отстегнув от пояса кожаную сумку, высыпал содержимое на ковер багровой травы: звеня и переливаясь в лучах утренних солнышек, вниз посыпались неровные монетки. — Хочешь — забери, я занимаюсь добычей камней от безделья, а не из страсти наживы. Анахи, знаешь ли, не оставили нам особого выбора, чем и где заниматься. Все, последняя, третья попытка.

Я пристально посмотрела в зеленые глаза цвака, и тут до меня дошло…

— Ах, вот как? — вспыхнула я. — Опять обрить меня хотите? Ну уж нет, дудки! Пошли вы, цваки, лесом со своей неземной любовью, да строем, чтоб не скучно было!

— Опять не угадала! — отмахнулся арбалетом цвак: я замерла, ожидая стрелу в грудь. — Но ход твоих мыслей мне уже нравится. А вообще, женщины волосы сейчас не бреют, эта мода прошла много сот назад…

Тут он резко замолчал и пристально всмотрелся в мое лицо, взгляд из масляного стал колючим, испытующим:

— Вот оно что, — разочарованно протянул он, — так ты — мастер! То-то я смотрю, откуда здесь белка — с неба, что ли, свалилась?

— Значит, все равно, убьешь? — обреченно спросила я. Смятение снова накрыло горячей волной. Обшаривая взглядом окрестность в поисках укрытия, я старалась не упускать из виду заряженный кахт — ведь цвак его и не думал опускать…

— Конечно, — почти пропел молодой мужчина и неожиданно подмигнул: — Но если поцелуешь…

— Что? — я не поверила своим ушам. — Всего только один поцелуй? С чего вдруг такая щедрость?

— За большее меня самого тут закопают, — расхохотался парень. — Скоро придут остальные и если нас найдут под ближайшим кустом… последствия будут не очень полезны для здоровья. А вот на поцелуй время все еще есть. Справишься — можешь уходить… Да потом не суйся на ближайшие острова, а двигайся к материку — там цваков нет…

— А если не справлюсь? — подозрительно спросила я.

— Что-то мне подсказывает, что я не буду разочарован, — хмыкнул парень и поманил меня пальчиком, убирая кахт за пояс. — А будешь хорошей девочкой, я тебе открою великую тайну….

Тяжело вздохнув, медленно поплелась к цваку: что за жизнь — сплошные домогательства! Торопливо чмокнув парня, сразу отскочила назад, словно обожглась. Цвак приподнял левую бровь:

— Мне передумать? Или ты не знаешь, как это делается? Вот уж не думал, что придется мастера стихий обучать подобным вещам, — ухмыльнулся цвак, притягивая меня к себе. — Даже стало жаль, что продолжения не будет.

Заглянув в глаза, он нежно провел пальцем по моим губам, потом чуть коснулся их полураскрытыми фиолетовыми устами, чуть затянул нижнюю губу, а потом, все более усиливая напор, проник языком…

Я не пыталась сопротивляться, но и не отвечала. Кахт парень убрал, но это ничего не значит: цваки мастерски пользуются своим необычным оружием. Убежать от вооруженного представителя этой разу просто невозможно. Так что мысли вырваться и не возникало: не было смысла. Задумавшись, я и не заметила, как расслабилась и ответила на поцелуй. И так увлеклась процессом, что даже немного закружилась голова…

Вдруг что-то мелькнуло вдали, за куцыми деревьями, почти скрывающими избушки морниев. Вздрогнув, попыталась оттолкнуть парня. Оглянувшись, тот медленно, с сожалением, разжал объятия:

— Ну все, время вышло, уходи…

— А как же тайна? — деловито уточнила я.

— А, — улыбнулся парень и снова притянул меня. На этот раз поцелуй был милосердно коротким, — прощальным. Затем цвак склонился и шепнул: — Не все цваки — такие кровожадные. Мало ли какой там финт ушами когда-то сделала… ну ладно — одна из вас… женщины вообще — существа непостоянные, что же их теперь, всех убить?

Отстранившись, я подозрительно глянула на него: он догадался, что я — Мана из легенды! Цвак же криво усмехнулся, развернул меня по направлению к морю и шлепнул по попе. Подпрыгнув от такой фривольности, хотела было залепить парню пощечину за фривольное обращение, но вспомнила про других. Мне уже пришлось бежать вприпрыжку, дабы ускользнуть от зорких цваков, приближающихся к каменоломням. Вскочив на волну, прильнула к гладкой поверхности и попросила воду скрыть меня: волна накрыла сверху, словно покрывалом, и бережно понесла в сторону берега материка.

Коричневый прибрежный песок здесь перемежался с грязно-серой землей и синюшными хлопьями морских водорослей. Сердечно поблагодарив волну, я пошла вглубь материка, надеясь встретить более адекватных местных жителей, которые не будут добиваться поцелуев прекрасной дамы, а попросту накормят бедняжку.

За песчаной полосой почти сразу же начинался лес, раскидывая багровые лапы вдоль всего побережья. Найти жилье в таком густом лесу было равнозначно чуду, но вот поживиться чем-нибудь съестным вполне возможно. Просить у воды рыбу я не стала, посчитав это святотатством: для океана рыба — это словно дети… к тому же, морская рыба бывает, ядовита, в отличие от речной. Конечно, в Кеприи все могло быть совершенно иначе, но ставить на себе рискованные эксперименты совсем не хотелось. Поэтому я решительно направилась в лес.

Тот встретил тишиной, прерываемой лишь шелестом старых листьев под ногами: не понятно — деревья здесь полностью облетают или сбрасывают листья периодически, словно линяя? Ответа от грустных деревьев я не дождалась, поэтому двинулась глубже в лес. Под старой корягой обнаружила нечто отдаленно похожее на ножку с кривой шляпкой… Грибы местные употреблять в пищу очень рискованно, но есть хотелось уже просто зверски. Опасливо потыкав пузатый экземпляр, вздохнула и двинулась дальше. Без знаний, какие грибы или ягоды в Кеприи ядовиты, какие можно есть, в лесу тоже поживиться не удастся.

Слушая беспрестанное урчание желудка, задумчиво наблюдала за некой птахой, весело суетящейся рядом с плоским гнездом на вершине дерева. Немного посомневавшись, тяжело вздохнула: пусть живет. А вот идея использовать это необычно большое гнездо для отдыха, мне понравилась. Внимательно осмотрев внешне неприступное дерево, заметила неглубокие выбоины в коре: такое ощущение, что дерево просто сбрасывало нижние ветки по мере взросления, а в этих местах образовывались подобные округлые углубления.

Осторожно вставив ногу в одну из выбоин, попробовала дотянуться до другой. Удивительно, но лазить по деревьям оказалось гораздо проще, чем я предполагала. Так что вскоре я оказалась в недосягаемости от гипотетических хищников и мимопробегающих кеприйцев, плюс обрела возможность вовремя заметить опасность. Но в лесу было тихо: ветер, качающий верхушки старых деревьев, пел тихую колыбельную. Глаза слипались в полуденной жаре.

Проснулась я внезапно — вдруг почувствовала тревогу. Распахнув глаза, натолкнулась взглядом на цвака. Тот сидел на ветке, которая располагалась чуть выше, и болтал ногами, не сводя с меня пронзительных зеленых глаз. Черный плащ анахов развевался на ветру.

— Ллер? — испуганно прошептала я. — Как ты выжил?

— Мы теперь в разных весовых категориях, Кира, — весело усмехнулся Ллерекайен. — И если в прошлый раз ты могла меня с легкостью убить, теперь придется изрядно постараться. Долго же ты спала, у меня уже ноги затекли, да и даже надоело любоваться твоим новым цветом волос.

— Ты нашел меня, спящую, и не убил? — несказанно удивилась я.

— А с чего мне тебя убивать? — пожал плечами верховный маг цваков и тут же сузил глаза: — Или есть, за что?

Я пытливо всмотрелась в спокойное лицо цвака:

— То есть, ты не веришь в то, что про меня тут напридумывали?

— Верю, — охотно кивнул цвак. — Но меня лично это не касается. Меня-то ты не бросала…

— Не про это, — отмахнулась я. — Про «влезть в доверие» там, да «натравить анахов»…

— Я что, похож на идиота? — возмутился Ллер. — Я же был там и видел все своими глазами: колдун и мастер стихий не могли быть одним существом. К тому же, с самой нашей первой встречи прекрасно знал, что ты не любила Ривиэля. А значит, сбежать с ним могла только при крайней необходимости. И вообще то, что из-за женщины сходят с ума, не ее вина. Мужчина совершенно сознательно, так сказать, в здравом уме и твердой памяти, отдает ей свое сердце. А с подарками каждый волен поступать так, как ему захочется.

— Вот спасибо, — я даже опешила от такой тирады. — Но я на самом деле ни с кем не убегала. Меня совершенно бесстыжим образом обманула хранитель, наговорила с три короба, да вытурила из Кеприи. А когда вернулась, на меня свалились такие новости, что мама — не горюй! А ты как оказался на том корабле?

— Видишь ли, — ухмыльнулся Ллер, наклоняясь ко мне так, что рисковал навернуться вниз. — Когда Хен объявила, что ты сбежала с Ривиэлем, я заподозрил не ладное. Решив разобраться в происходящем, остался у анахов вместе с братьями Ривиэля. Рож'иальяр, став мицаром, почему-то оставил нам жизнь. За долгое время, проведенное в Лив'утвао, мы насквозь пропитались магией анахов. Интересные результаты получаются, когда используешь сочетание сил двух рас… но это я отвлекся. Мицар сразу почуял, что ты снова в Кеприи, уж не знаю как. Поэтому поспешил направиться на поиски, при этом всячески сбивая с толку ищеек мицара. Тебе повезло, что он сразу не явился! Видимо, считает это ниже своего достоинства, да ждет, когда тебя приволокут к его ногам в цепях. Чтобы, так сказать, в полной мере насладиться унижением мастера стихий. Ох, позабавила ты меня с этим водным представлением… правда, корабль хороший утопила, но нам не навредила… в отличие от тех несчастных, что решили тебя подвезти…

— Подвезти?! — прорвало меня. — Да они меня нагло похитили, какой-то урод чуть было не… — я осеклась. Смущенно потупившись, продолжила: — Чуть не женился на мне насильно, а ты и ухом не ведешь! Нет бы, помочь!

— Вот уж чего мне не приходило в голову, — цвак иронично развел руки в стороны, — так это помогать мастеру стихий… Еще под горячую руку попадешься — потом останки развеются по всем мирам!

— А я не знала, что все еще мастер, — чуть не плача, вскричала я. — Мне, знаешь ли, объяснили, что сила моя — заемная, выдается хранителем, строго под расписку и сдается в том же виде! И я провела в своем мире пять долгих лет, в одиночестве, думая, что я — никто.

— Пять сот? — удивился цвак.

— Пять лет, — чуть успокоившись, поправила я. — Это несколько больше, чем пять сот.

— Но не больше, чем тысячу сот? — деловито уточнил маг.

— Нет, — в растерянности я даже рассмеялась. — У нас столько не живут. В пересчете на наши, это примерно лет пятьсот… Никогда не была сильна в математике!

— А тебе сколько? — деловито уточнил цвак.

— Сейчас — двадцать три года, — просто ответила я, даже не пытаясь вычислить — сколько это в сотах.

— Тогда не выпендривайся, — качнул головой Ллер. — И, кстати, хватит цваков так бояться, а то срам один: увидит цвака, так сразу хлоп на спинку, да лапками дрыг! Знаешь, редкий мужчина не воспользуется ситуацией, да не плюхнется следом!

Я покраснела: это он на того молодого парня намекает? Следил, гад!

— А я чего, виновата, что она на меня, как на мед летят? — смущенно зарделась я. — Между прочим, я все еще Роже люблю…

— В том-то и дело, — погрустнел Ллер. — Отказавшись от собственной силы, ты словно заперла ее внутри себя. И теперь не стоит удивляться, что в мир прорываются бесконтрольные эмоции, да еще усиленные в тысячи раз. Твоя боль просто осязаема. И страх тоже, так что, будь добра, это тоже учти.

— Учту, — растерянно кашлянула я. — Только еще бы знать — как! И как мне вернуть мою силу?

— Эх, молодежь! — деланно вздохнул маг. — Все-то вас учить надо. Чтобы постигать мир, нужно уметь чувствовать! Так что, милая, научись управлять своими чувствами.

— Легко сказать — трудно сделать, — пожаловалась я магу, скорчив кислую мину. — А поконкретнее?

— Поконкретнее? — усмехнулся маг и подмигнул: — Отдайся…

Я нахмурилась и метнула в цвака взгляд, полный праведного гнева: у того над головой возникла малюсенькая, но очень грозная тучка и на отросшие черные лохмы упала пара капель.

— …обаянию лесных ароматов, — с невинным выражением лица продолжил цвак, отмахнувшись от тучки, словно от мухи. — Игривой энергии солнышек, озорному зову ветра. Просто расслабься, Кира, и получай от жизни удовольствие, не слишком забивая свою симпатичную головку. В прошлый раз у тебя получилось просто великолепно… если бы ты еще была не такой доверчивой. Зато теперь есть шанс все подкорректировать. Так что, слазь с дерева: хватит изображать из себя ванагу.

Я медленно спустилась вниз, — очень уж не хотелось покидать уютное гнездо, — и неторопливо размяла затекшие ноги. В гнезде не нужно было никуда идти, ни о чем думать, ничего постигать и возвращать. Чувствуешь себя птицей — свободно, Ловишь ртом капли дождя… нет, червячков что-то не очень хотелось. Тело требовало пищи поосновательнее.

— Ллер, — жалостливо простонала я: маг нахмурился, мол, хватит соплей — действовать пора. — Нет ли у тебя чего пожевать? Со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было…

— А вчера была? — ядовито уточнил маг. — Эх, великая волшебница, называется!

— Готовка вообще не по моей части, — оправдывалась я, пока цвак копался в небольшой сумке, перекинутой через плечо. — Я вообще только кофе варить умею…

— Кого варить? — уточнил маг, протягивая длинный узкий сухарь с красноватым оттенком: он был чересчур уж твердым, но выбирать было все равно не из чего, — кафий? Чем бедолаги тебе не угодили? В такт не попадали или за услуги запросили слишком дорого?

Я отмахнулась от назойливого цвака: что-то за тысячу сот он стал излишне разговорчивым… хотя, если все это время общаться только с молчаливыми анахами, то не удивительно. Скорее странно, как он с ума не сошел. Я хитро покосилась на мага, вгрызаясь в черствую корку хлеба.

— Хватит глазки мне строить, — сказал цвак, отряхивая плащ от сухих корочек бурой коры, прилипших к нему. — Лучше подумай, как мы будем скрываться от подручных мицара, да что будем делать, если нас нагонят… исключая вариант, который ты проделала с невезучим эфемеридом — размазывание тонким слоем по дну морскому.

— Я бы еще раз его размазала, — зло пробормотала я с набитым ртом. — Чтобы другим не повадно было…

— Добиваться любви мастера, — хихикнул язвительный цвак. — Жаль только, что с мицаром этот фокус не пройдет. Ты хоть представляешь, как должны возрасти способности мага, чтобы он смог пройти такой путь, какой прошел Рож'иальяр Л'ладаргра? Честно говоря, я сомневаюсь, что твои силы даже в лучшие времена могли бы противостоять мицару. А уж сейчас… разве что с его сподручными. Я буквально ощущаю — сила твоя ущербна.

— Она хотя бы есть! — с обидой воскликнула я. — Еще сутки назад ее и в помине не было… то есть диос назад, — уже спокойнее добавила я, чтобы снова не впасть в обсуждения разницы времени между мирами.

— А как ты вернула эту часть силы? — неожиданно заинтересовался цвак.

Задумалась: правда, как оно случилось? Очень испугалась… нет, это не то. Теперь я тряслась от страха чуть не каждую минуту. Еще пела… нет, это сама мелодия шла через меня, в тот момент сила уже наполняла тело. Но что послужило толчком, тем самым, что открыл меридиан силы, так тщательно замаскированный от самой себя?

— Ой, — растерянно посмотрела на цвака. — Кажется, я заранее последовала твоему совету: расслабилась, перестала дрожать, да еще залюбовалась красотой водяных струй, танцем волн…

Маг удовлетворенно кивнул и хитро сощурился:

— Молодец, девочка. Так держать!

— Мать, мать — привычно отозвалось эхо, — зло буркнула я: если бы знать, что держать и куда. — Кстати, куда держать путь будем?

— Как раз хотел спросить о том же, — изумленно поднял брови цвак. — Что подсказывает твое загадочное нутро?

Я картинно прислушалась к себе: тело ответило громким ворчанием желудка. Покраснев, выдавила:

— Ой, прости. Но, кажется, того сухарика все-таки маловато.

— Эх, — тяжело вздохнул Ллер, доставая кахт, — чем только не приходится заниматься. Но ладно уж, тряхну стариной: когда-то я был лучшим стрелком. А ты пока попробуй найти пресную воду, да огонь разведи…

Я фыркнула, глядя на спину уходящего в лес цвака:

— Если бы еще знать, как все это сделать…

— Вспомни свою тучку… — донеслось из-за дерева, куда уже успел нырнуть Ллер.

Ага, ручей у нас что — вода. А вода мне уже подчиняется. Я развернула ладони к земле и прислушалась. Позвоночник расслабился, плечи задвигались мягкими волнами, шея откинулась, позволяя бирюзовым волосам свободно стекать вниз. Под ногами почувствовала ощутимую дрожь. Внезапно из-под земли вырвалась струя воды и ударила в лицо. В испуге я со всего размаху села на пятую точку. Как назло, подо мной оказалась коряга, поэтому сильно ушибла мягкое место. На вопли прибежал озабоченный цвак, держа наизготовку кахт. Быстрым взглядом обыскав полянку, он задержался на струе воды, бьющей из-под земли, и посмотрел на меня с насмешливым спокойствием:

— Ты права, так гораздо удобнее. Жаль, что птицу зажарить на лету ты еще не можешь…

И снова исчез в багровой листве кустов. Я вздохнула, потирая ушибленное место, вытерла с лица потоки воды и проворчала:

— Как всегда — сочувствия ни от кого не дождешься! Хотя, на кой оно мне сдалось, это сочувствие — на хлеб не намажешь…

Вздохнув, хотела было идти за хворостом для костра, как неожиданно осенила идея: быстренько забравшись на дерево, скинула вниз огромное гнездо, служившее мне кроватью. За все время, проведенное на дереве, ветки подсохли и вполне годились для костра. Так что с заданиями я умудрилась справиться быстро, кроме одного: зажечь огонь так и не смогла.

Бросив сухие ветки, которые долго и безуспешно терла, осторожно присела на больное место и всмотрелась в разлом земли, из которого бил веселый ключик. Ручеек, звонко журча, уже проложил себе дорогу сквозь старые листья, гнилые щепки и чахлую траву. Повеяло свежестью, напомнив тот день, когда загорая на пляже в своем мире мне привиделся Роже в цепях. Именно в таком виде он хочет теперь увидеть меня? Сердце заныло, а в чистый ручей скатилась одинокая слеза, засеребрив холодные воды исками силы. Вода заботливо отозвалась, замурлыкав успокаивающую, уже знакомую мелодию.

Вдруг из леса, пригнувшись к земле, тихо выбежал Ллер. Он зорко смотрел по сторонам, не опуская кахта, по боку мага при ходьбе хлопала мертвая тушка птицы.

— Быстро, — жестко приказал мне цвак. — Уходим!

Я подорвалась следом за магом, мимолетом обратив внимание, что волосы стали золотисто-коричневого оттенка. Сломя голову неслась за цваком, стараясь не отстать, ну или хотя бы, не упустить из виду. Бежали долго: я возблагодарила небо за то, что не щадила себя все эти годы, ибо без изнурительных тренировок просто бы спеклась на таком невероятно быстром кроссе с препятствиями. Облегающий костюм цепляли многочисленные сучки и колючки кустов, а ветки немилосердно хлестали по лицу.

Когда я уже почти выдохлась, думая, что вот-вот просто упаду, цвак резко остановился. Я со всего размаху уткнулась в жесткую спину мужчины. Ллер даже не шелохнулся, я же взвыв, схватилась за ушибленный нос: если так пойдет дальше, живого места на теле скоро не останется. Цвак стоял столбом, прислушиваясь к чему-то. Потом он облегченно вздохнул и обернулся:

— Ну что за ребячество, Кира? — обвиняющим тоном выговаривал он. — Стоит оставить тебя одну, так сразу обращаешься к стихиям. Так трудно делать это при мне?

— Что делать? — опешила я.

— А ты посмотри на себя, — маг старался выглядеть рассерженным, но непослушные фиолетовые губы цвака постоянно расплывались в довольной улыбке.

Я послушно опустила голову и замерла: стихия земли обволакивала тело золотистой дымкой, в которой были заметны белоснежные завихрения, напоминающие дикую пляску кристаллов снега во время вьюги:

— И подчиню себе теперь всю силу гор и дух равнин, — повторила я слова из песни земли. — Ллер! Я поняла: перед тем, как мне подчиняется стихия, я думаю о Роже… плачу. Стихия идет через меня мелодией потока, слагаясь в песню… нет, материализуясь в заклинание! И когда пою его, стихия подчиняется полностью.

— Слезы, — задумчиво повторил цвак. — Слезы вообще великая вещь — они символ очищения. Так что, возможно, ты права. Но проверить твою догадку мы сейчас не сможем: я и так с трудом отвел от нас лихутов мицара. Они, обладая частью сил мицара, словно гончие, идут по следу магии стихий. А так как в нашем мире подобных вибраций не было тысячу сот, делать это совсем не трудно. А вот укрыть тебя, дело не из легких. Так что, милая, думай, где мы могли бы переждать.

— У Марвии! — осенило меня. — Это на каких-то островах. Ой, — я осеклась. — Я не знаю толком, где…

— Я знаю, — вдруг усмехнулся маг. — Насколько я понимаю, Марвия — это та смешная ведьма, полуанах, что была с тобой в нашу первую встречу…

— Она, — кивнула я и сразу поинтересовалась: — Кстати, а почему ее не пустили к Ривиэлю вместе со мной?

— Лучше бы спросила, почему пустили тебя, — добродушно улыбнулся цвак, глаза его чуть затуманились от воспоминаний: — Когда в Лес пришли две камские ведьмы, я, будучи верховным магом, должен был или выпроводить их, либо уничтожить. Раньше попасть во владения цваков было не так-то просто: либо цвак приводил с собой гостя сам, либо гостям от ворот поворот… в лучшем случае. Магия расы давала возможность знать о госте все. — Маг скосил на меня подозрительный взгляд. — Думаю, тебе не надо объяснять способность цваков ощущать настроение окружающих, их мысли, намерения?

— Не надо, сэр сканер, — хихикнула я: со мной у цваков в этом вопросе всегда были проблемы.

— Так вот, — как ни в чем ни бывало продолжал Ллер, — тебя я провел на свой страх и риск… Такой любопытный экземпляр: силы в странной девчонке так и кипели. Любая попытка ощутить намерения проваливалась, так и не начавшись…

— Я вообще не люблю планы строить, — едко хмыкнула я. — Зачем, если жизнь постоянно вносит свои коррективы и все идет совершенно в другом направлении? Так что намерения — только лишняя трата времени и сил.

— Ведьму просчитать было делом двух унов, — цвак вернулся к моему вопросу, — Девушке было любопытно посмотреть на жилище цваков, а еще она готова была порвать на лоскуты любого, кто посмеет причинить тебе боль. Такая странная привязанность полукровки. Создавать лишние проблемы было ни к чему, так что ведьму просто выпроводили за пределы. Кстати, Марвия просто так не сдалась: она соорудила подобие жилья неподалеку и сторожила дорогу до тех пор, пока цваков в том лесу просто не стало… Я следил за дальнейшей судьбой ведьмы: она сама провоцировала любопытство неординарным поведением. Изучала магии различных рас. Те, что не даны ей по крови, изучала теоретически. Но любое знание рано или поздно приносит свои плоды, так что женщина стала самой сильной ведьмой в Кеприи. И самой богатой: она стала скупать рабынь. Чтобы их прятать от пораженных цваков, она купила несколько островов у морниев. Кстати, обычные цваки не такие уж и кровожадные.

При этих словах я вздрогнула и чуть покраснела, вспомнив молодого парня на берегу. Ллер же продолжал, не обращая внимания на мою реакцию:

— Понимаю, что вернувшись в Кеприю ты оказалась в сильно изменившемся мире. Услышала о злых цваках и жестоких анахах… Как ты думаешь, почему мицар таким великим магом?

Я пожала плечами: откуда мне знать?

— Рож'иальяр Л'ладаргра пошел по пути того самого темного колдуна, которого ты уничтожила. Но он не уничтожал расы. Он просто выпивал силу из их представителей. Настоящей войны и не было — никто не осмеливался перечить мицару, просто подчиняясь любому слову. А до этого он напал на владения цваков… некоторые спаслись. Их участь — прятаться на островах. Хотя, теперь они не интересны мицару. А вот те, кто подвергся магии анаха… — Ллер сжал кулаки, — стали слабыми и увечными. Нет, внешне ничего не изменилось. Но с силой из тел ушло нечто важное. Так что теперь они не сильно отличаются от зверей. И, словно больные животные, убивают каждого, кто обладает хоть частичкой силы…

Я потрясенно молчала, не в силах осознать всю жестокость мицара. Казалось, смерть была бы более милосердным решением.

— Так что белок, зверски убитых цваками, можно пересчитать по пальцам одной руки. Им не повезло нести на себе частичку магии, которая осталась при переходе из мира вашего в Кеприю. Большинство же выкупила Марвия, некоторые осели в гаремах камов. — Ллер как-то странно покосился на меня: — Многие — попали к мицару…

Я вздрогнула и уставилась на цвака.

— Короче говоря: да, я знаю, где ведьмины острова, — торопливо, видимо, предупреждая вопрос, готовый сорваться с моих губ, проговорил маг. — Впрочем, как и любой в этом мире, поскольку шила в мешке не утаишь. Тем не менее, считаю, что укрыться на какое-то время там можно: на островах столько твоих землячек, что лихуты просто растеряются от множества следов. Правда, нам теперь придется топать обратно, поскольку мы двигались вглубь материка, а острова находятся как раз за нашей спиной.

— Надеюсь, это не те острова, на которых цваки добывают камни, — пробурчала я.

— Пораженные цваки на острова не попадут, — хитро сощурился Ллер: вот противный! Знает же, что я всеми силами буду избегать встречи с парнем, перед которым так опозорилась от страха. Тот, наверное, до сих пор хихикает над глупой девчонкой, которую оказалось так легко развести. — Но не переживай — Марвия цваков тоже недолюбливает и на свои острова не пускает…

Сил бежать обратно в том же темпе не осталось, поэтому двинулись пешком. Я скосила глаза на тушку птицы, но заикнуться об ужине не решилась. Вместо этого попробовала сделать путешествие максимально комфортным, попросив деревья уступить нам дорогу: впереди теперь простирался широкий ровный коридор, в конце которого в закатных лучах последнего солнышка чуть поблескивали темные воды океана.

 

Глава 15

На берегу океана, под темнеющим небом весело плескались озорные волны, наперебой предлагая мастеру стихий свои услуги. Я попросила их отнести нас с Ллером туда, куда тот укажет сам маг. Коснувшись воды, вдруг преобразилась: волшебные струйки тумана растаяли, с ними исчез и золотистый оттенок волос. И вновь стала обыкновенной девчонкой с пепельными волосами. Волна, на которой я стояла, вдруг перестала поддерживать тело: я провалилась в грязную от синих водорослей воду.

— Что происходит, — удивленно рассматривая промокшие ноги. — Силы со мной — это я чувствую. Но, похоже, мы никуда не едем…

— Хороший знак, — поднял брови цвак: я нахмурилась. — Чтобы сила возродилась в тебе, ей нужно проделать большой путь: выбраться из забвения, развернуться, ощутить свободу… и вернуться обратно. Но теперь сила настоящая — пусть даже ты ее не видишь. Со временем научишься ею пользоваться, не переживай.

— Но как не вовремя! — воскликнула я. — Как же мы теперь доберемся?

— Приятно, что ты помнишь про мою силу, — с сарказмом в голосе сказал Ллер. — Иди уж ко мне, горе-мастер!

Покраснев, я виновато уткнулась носом в грудь мага: тот обнял меня. Легкая вспышка ослепила в темноте вечера. Остров Марвии встретил нас влажной свежестью. Сама ведьма, словно давно ожидая гостей, уже встречала нас на берегу, освещая его тусклым фонарем. Я нежно обняла ведунью и представила цвака.

— Да помню я этого проходимца, — буркнула Марвия. — Именно в его сомнительной компании видела тебя в последний раз…

Я виновато скосила глаза на цвака и чуть пожала плечами, не ожидая подобной реакции от ведьмы. Но лицо фиолетового осталось бесстрастным.

— Кстати, — весело спросила у цвака, чтобы хоть как-то попытаться разрядить атмосферу, пока мы направлялись к скоплению каменных домиков, приветливо подмигивающих светящимися окошками. — А где те двое, что сопровождали тебя… братья Ривиэля — где они сейчас? Они ведь не погибли?

— Не погибли, — равнодушно ответил цвак, но потом соизволил добавить: — Я их высадил на ближайшие рыбачьи лодки сразу, как вытащил из передряги, которую ты устроила. Чтобы не упустить тебя, или хотя бы не дать лихутам мицара добраться до мастера первыми, нужны были все силы. А друзья, увы, сильно уступают в магии, поэтому пришлось их бросить, дабы не отвлекаться.

Ведьма покосилась на цвака с заметным уважением. Ллер конечно же не просто так упомянул мицара, он тоже хотел разрядить обстановку. Я вспомнила, что он читает кеприйцев, как открытую книгу, так что цваку не составило труда расположить к себе сварливую ведьму. Стоило только показать, что он самоотверженно готов защищать меня.

Мы прошли в самый большой домик: в круглой гостиной стояло несколько мягких диванчиков, на полу лежал большой пушистый ковер. Марвия следовала зову крови, разделяя вкусы анахов. В помещении молча стояли девушки, все, как одна, моего возраста, роста, цвета волос и глаз: я поежилась.

— Весело тут у вас…

— Кира! — налетела на меня радостная Вера. — Ты жива! Что произошло? Куда ты делась? Знаешь, как я испугалась, не обнаружив тебя на корабле Марвии? Ой, нет, я же даже не знала, кто эта добрая женщина… Рад просто озверел и хотел добираться до берега вплавь, чтобы искать тебя… Да где же ты пропадала? Ну говори же!

— Деточка, — тихо перебила подругу Марвия. — Для начала, сама замолчи, Кира ни слова не сможет вставить в твой монолог.

Вера, совсем не обращая внимания на чопорную старушку, схватила меня за руку и потащила знакомиться с девочками. После десятой в голове уже все перемешалось: как в тумане кивала очередной новой знакомой, а внутренний голос ехидно твердил: смотри, сколько человек выдернули по твоей милости из привычной жизни, бросили в мир, который в их глазах более похож на страшную сказку, лишили нормальной человеческой жизни. А все почему — чтобы в итоге добраться до тебя.

— Хватит, — гаркнула ведьма, отдирая жалкие остатки меня от неугомонной Веры, которая буквально расцвела в свободе островов Марвии. — Не видишь, глупая девчонка, до чего ты довела Киру?

Я почувствовала на щеках влажные дорожки слез: груз ответственности за этих девчонок, очнувшихся однажды невесть где, испуганных и ничего не понимающих, сдавил сердце. Смогу ли им помочь? И даже если смогу, кто сотрет из памяти чужой мир, оставивший шрамы на каждом из нежных сердечек?

— Кира, — услышала я уверенный голос ведьмы, — посмотри на меня. В этом нет твоей вины. Случилось и все: каждый из нас ответственен только за себя, за свою судьбу. То, что случилось с другими — это их путь, испытания всегда даются по силам. Не казни себя…

Я обвела затравленным взглядом притихшую стайку девушек и виновато-скукожившуюся под строгим взглядом Марвии Веру:

— Но все могло быть иначе, — тихо произнесла я, качая головой. — Я прекрасно осознаю, что упорно прятала от самой себя знание того, что происходит. Не хотела слышать историй, похожих на мою, которые часто крутили по телевизору или печатали в газетах. Каждый раз отмахивалась, мол, не может быть. Хотя внутренний голос просто надрывался: смотри, они исчезли именно туда!

Ведьма растерянно оглянулась на нахмуренного Ллера, в поисках поддержки. Маг вздохнул и подошел ко мне. Осторожно коснулся подбородка, чуть приподнимая заплаканное лицо:

— Казнишь себя за бездействие, в котором провела все это время, — мягко произнес он, грустно улыбаясь. — Прежняя Кира жила по правилу — «не ошибается только тот, кто ничего не делает». Но этот путь неизбежно привел к ошибке, ты поверила хранителю и попала под влияние уничижения, ни за что отказавшись от своего счастья. И замерла, чтобы больше вообще ничего не совершать. Но новый принцип тоже не принес тебе счастья, и даже спокойствия, только вялый сон, лишь пародию на жизнь. Не бойся жить, милая, не бойся ошибок, они — всегда нечто большее. Каждое препятствие в жизни всего лишь повод заглянуть в себя поглубже, познать еще одну Киру. Я верю в тебя, потому что знаю — ты все исправишь. Увы, не ведаю, как. И даже головой считаю, что это невозможно: изменения, которые происходят с тем, кто идет по пути мицара, необратимы. Но сердце твердо уверено: ты можешь. Иначе я не стал бы возиться с тобой.

— Да уж, — проворчала я, стирая слезы, и попыталась улыбнуться: усилия друзей стоили того, хотя на душе активно скреблась целая армия кошек с невероятно острыми когтями. — Продал бы в ближайший гарем, да и дело с концом. И баба с возу, и волки сыты. Опять таки, прибыль…

— Уже лучше, — усмехнулся цвак, хотя все еще буравил меня своими колючими глазами. — А то что-то вернувшаяся Кира стала много копаться в чувствах, это к добру обычно не приводит, девочка моя…

— А некий цвак что-то стал много болтать, — я дернула мага за нос: пусть не зарывается! — Это, знаешь ли, тоже может повести по наклонной дорожке! И вообще, ну вас, с вашими нравоучениями, пойду, лучше, прогуляюсь…

— Я с тобой, — пискнула было Вера, но тут же взвизгнув, поскакала по комнате на одной ноге: Марвия словно случайно отдавила ей пальцы ног.

Слабо улыбнувшись, я махнула всем рукой и отправилась на берег океана: может, старый друг растворит в темных водах мою печаль.

В Кеприи всегда по ночам темно так, как в старой поговорке про выколотый глаз: хотя, эта темнота была тягучей, словно горячий шоколад. Ноздри щекотал тонкий аромат неизвестных цветов, под ногами хрустела сухая трава, умудряющаяся расти прямо на камнях. Я медленно шла по еле заметной тропке навстречу свежему ветру, несущему след соленых брызг. Глаза уже высохли от слез: зачем ронять соленую воду на землю, когда есть Великий океан. Звезды загадочно подмигивали с черного неба, словно зазывая к себе. Я улыбнулась им и помахала рукой. В ответ на эту детскую выходку, с небес словно опустилось покрывало, усеянное миллионом мельчайших искринок, окутывая все етело легким пушистым облаком. Из сердца полилась уже знакомая мне мелодия: понимание коснулось разума, теперь я знала, что это — музыка сфер.

Вокруг плавно оседали хлопья тумана, словно пух из мягкой перины облаков. Мне казалось, что океан — это глаза мира Кеприи, в которых отражаются хороводы звезд. Чуть освоившись с мельтешением сверкающих вокруг причудливых созвездий, поняла что эта за легкость, наполнившая все тело: стихия воздуха сложила к ногам мастера стихий все свои сокровища… а также Кеприю, что темным пятном виднелась там, внизу. Я же парила в выси, словно перистое облачко — самые настоящие крылья. Восторженно взвизгнув, закружилась в танце с озорным ветром… и расхохоталась, вспомнив испуг в объятиях эфемерида, который показал мне свои владения. Теперь я могла показывать любому свои владения: посмотрела вниз, пытаясь разглядеть материки и острова — настолько высоко парила.

Ветер, оставшись без партнерши, покружился далее, превращаясь в смертельный вихрь, опускающийся на Кеприю. Охнув, я протянула к нему руки, но озорник ловко выскользнул из-под контроля и исчез из поля зрения. Вот так, чуть замечтавшись о могуществе, создала смерч.

Послала воздушный поцелуй величественным звездам, с умиротворенным спокойствием взирающий сверху: теперь часть звездного неба всегда будет сверкать в моих глазах, ибо все небо — лишь малая часть меня. И плавно стала опускаться, паря над Кеприей в поисках маленького островка, откуда начался мой танец под музыку сфер.

Опустившись на землю, с мягкой улыбкой повернулась к океану, чтобы пожелать другу спокойной ночи и вздрогнула: на фоне чуть поблескивающей звездными дорогами воды я различила темный силуэт.

— Ну конечно, — холодным тоном произнес мужчина с черном плаще, — мастер стихий развлекается, не обращая внимания на последствия.

— К-какие последствия, — чуть заикаясь, уточнила я, чувствуя, как по шее пробежался неприятный холодок: передо мною стоял мицар собственной персоной. — Это ты про вихрь? Что натворил этот озорник?

— Ничего, — равнодушно пожал маг плечами. — Я его развоплотил… Хотя нет, натворил — перед смертью выдал твое местоположение.

Мужчина в черном плаще откинул с лица капюшон и поднял на меня прекрасные оранжевые глаза: сердце заколотилось так, что, казалось, сейчас просто остановится, не выдержав марафона. Ноги подкосились, слабость разлилась по всему телу:

— Роже, — прошептала я непослушными губами. — Я скучала…

— Неужели? — едко удивился маг, приподняв черную бровь.

— Послушай, — пролепетала я, — я не сбегала с Ривиэлем…

Вскинув глаза на Роже, почувствовала холодный укол в самое сердце: маг смотрел равнодушно.

— Я понимаю — столько времени, — пыталась объясниться, чувствуя, как мысли расползаются в стороны от отчаяния: как же найти нужные слова? — Но поверь — все эти годы вдали от тебя я просто сходила с ума! Хотела вернуться — и не могла…

— Если бы хотела, то вернулась бы, — мрачнея, прорычал анах. — Мне пришлось пойти по пути мицара, чтобы найти тебя! Думаю, не секрет, что я пытался возвратить мастера стихий… но та постоянно ускользала. Зато каждый раз дарила Кеприи других девушек.

— Я не специально! — вскричала я. — Просто Хен сказала…

— Уже все равно, — отмахнулся Роже. — Должен сказать спасибо за подарки: белки такие страстные…

— Что? — замерев, ощутила, как ревность обожгла душу, захотелось вцепиться анаху в длинные черные волосы. — Так анахи скупали девиц для тебя?..

— Я теперь мицар, — самодовольно усмехнулся мужчина. — А у властелина должен быть большой гарем! Это такое же украшение, как и символ власти.

Роже отогнул ворот серебристой рубашки, показывая переливающийся камень, вживленный в грудь анаха.

— Что это? — потрясенно прошептала я, и, забыв про гарем, осторожно коснулась мерцающей поверхности.

— Прощальный подарок колдуна, — жестко усмехнулся анах. — Помнишь — тот, которого ты уничтожила? От него осталась лужа крови и… вот это. Я нашел камень и понял, как его использовать. Просто так он бесполезен, но стоит его насытить силой и душами множества кеприйцев… он дает огромное могущество! И чем больше сила, тем большими возможностями будет владеть носитель символа.

— То есть ты пришел убить меня? — догадалась я, проводя пальцами по атласной коже на груди анаха. — Хочешь забрать магию стихий?..

— Хотел, — мицар сжал мою руку и поднес к своим губам. — Но ты еще не до конца обрела свою силу. Придется немного подождать с кровавой расправой…

Он властно притянул меня к себе и, пытливо заглянув в глаза, проник глубоким поцелуем: меня затрясла мелкая дрожь, молния пронзила тело снизу вверх, вызвав потемнение в глазах. Когда анах меня отпустил, я, не в силах устоять на ногах, плавно осела на землю.

Роже опустился на меня с силой прижимая к земле, словно намеренно старался причинить боль. Застонав от вспыхнувшей страсти, я обхватила ладонями лицо дорогого и покрыла его поцелуями. Пробралась под рубаху, скользя по шелковой коже. Послышался треск ткани: Роже не церемонился с костюмом, наглухо скрывающим мое тело. Я тихо зарычала от нетерпения, цапая кожу анаха. Почувствовав на теле грубую ласку сильных рук, выгнулась дугой, и закусила губу, чтобы не закричать…

Обнаженная, я сидела на берегу, чуть прикрываясь распущенными волосами, и нежно водила пальцами по голубоватой коже анаха. Роже никак не реагировал на ласку: лежал, запрокинув голову и, не моргая, смотрел на небо. Но мне и не надо было ответных прикосновений, поскольку все тело и так наполняла нега, а счастье душу. Удовлетворенно вздохнув, припала к голому торсу мага и нежно потерлась об него, но мужчина чуть отодвинув меня, встал и поднял свою одежду.

— Уже уходишь? — удивилась я, не понимая сухости Роже.

— Я все выяснил, — с безразличием в голосе ответил анах.

Я непонимающе уставилась на мужчину: в душе заскребли кошки. Что он этим хочет сказать? Мы даже толком не поговорили.

— Ты еще слаба, — спокойно продолжал маг, — а сила мастера стихий нужна мне полностью.

— В смысле? — я не поверила своим ушам. — Ты все еще хочешь убить меня?

— А ты думала, что эта ночь что-то изменит? — холодно посмотрел на меня маг, одевая тяжелый плащ. — Не думай, что ты — особенная, Кира. У меня в Лив'утвао тысяча таких же. Уникальна только сила мастера стихий.

— А не боишься проиграть? — зло выкрикнула я. — Я ведь победила злодея…

— Колдун был идиотом, поскольку был слишком жаден — хотел взять силу целого клана сразу. Пустой же символ бесполезен и промедление погубило мага, — жестко проговорил мицар. — Я же не стал действовать так глобально, всасывая магию всякого, кто хоть немного ею владел. Так что твоя сила значительно уступает мощи мицара… даже если ты и обретешь власть над всеми стихиями. Но он был прав, желая заполучить силу стихий — это даст сверхмогущество. И я не упущу эту великолепную возможность обрести его.

— И заодно отомстить мне, — прорычала я. — Что, убьешь меня сразу, как только я верну свою магию?

— Конечно, — спокойно отозвался Роже. — Впрочем, если даже не обретешь, все равно конец будет один. Но немного подожду — в моих интересах, чтобы сил у мастера стало больше…

— Значит, ты не любишь меня, — потрясение было слишком большим: в глазах заплясали разноцветные пятна. — А может, никогда и не любил…

— У меня теперь каменное сердце, — усмехнулся анах. — Кстати, скоро сюда прибудут мои лихуты. Если хочешь еще немного поиграть, попытайся ускользнуть от них…

И мицар, не оглядываясь, пошел прочь, оставив меня на холодном берегу.

— Угрожаешь? — деревянным голосом спросила я, прижимая руки к груди.

— Предупреждаю, — хладнокровно уточнил Роже, не оглядываясь и не снижая темп шагов.

Затем он просто исчез: это у него всегда хорошо получалось. Я горько усмехнулась.

— Кира? — донесся до меня встревоженный голос Ллера, потом появился и он сам. Увидев, что я не одета, маг зажмурился и для верности прикрыл глаза рукой: — Ой! Не думал, что ты любительница купаться голышом. Будь добра, девочка, накинь чего-нибудь, не соблазняй старого цвака…

Я вздрогнула, словно от удара хлыстом и торопливо стала натягивать на себя потрепанный костюм:

— Просто совсем не ожидала, что ты пойдешь за мной, — стуча зубами, оправдывалась я.

— Сначала я понял, что ты овладела еще одной стихией, — цвак пожал плечами и опустил руку, — а потом меня посетило странное предчувствие…

Потом овладели мной, грустно улыбнулась я, чувствуя себя почему-то очень грязной.

— Ой, — цвак разглядел прорехи на комбинезоне. — Ты что тут, с краками дралась?

— С кем? — удивилась я.

— Да зверек такой, небольшой. Так рьяно нору охраняет, что бросается без предупреждения… И результат примерно такой же, — маг кивнул на дырки в одежде.

— Какой ты догадливый, — фыркнула я, старательно разглаживая гладкую ткань.

— Ничего мне не хочешь рассказать? — вдруг глухо спросил Ллер.

— Пока нет, — решительно ответила я, — а вот спросить хотела бы…

Цвак присел рядом, всем своим видом выражая готовность поделиться всем, что знает. Я благодарно улыбнулась Ллеру и, осторожно подбирая слова, спросила:

— Кто такой — мицар… или, что? Как кто-то может стать мицаром? Став мицаром, этот кто-то еще живет?

— Грамотно, — печально покачал головой цвак. — А ты знаешь, что в правильно заданном вопросе уже есть готовый ответ? Вот с тобой сейчас та же ситуация…

— Объясни, — жалобно протянула я.

Цвак вздохнул, но соизволил ответить:

— Кеприец, который стремится стать мицаром должен пройти путь инициации. Это долгий и сложный процесс, на который отважится не каждый. Да и не каждый пройдет его до конца… может, один из тысячи самых-самых сильных. Есть некий символ власти… как бы тебе объяснить.

— Мерцающий камень, — кивнула я и тут же прикусила язычок.

— Ага, — глянул на меня цвак. — Так вот, кеприец становится единым целым с этим артефактом. А, наполняя символ силой, получает мощь мицара. Но тот высасывает жизнь своего носителя — словно паразит. Медленно, но верно убивает своего хозяина. Можно сказать, что это высшее проявление мага… хотя, лично мне никогда не хотелось пройти по этому сложному пути.

Я потрясенно молчала, переваривая услышанное. Выходит, Роже сам себя обрек на такую долю? И все это для того, чтобы отомстить. Насколько должен быть эгоцентричен анах, чтобы пойти на такое, ведь из-за этого решения вся Кеприя потом встала на уши… да с тех пор так и не может принять свое нормальное положение. Если только… он и сам не подозревал, что сможет достичь цели.

— Ллер, — звенящим от подозрения голосом спросила я, — а что происходит с тем, кто решился на такую экзекуцию, но попросту не сдюжил?

Цвак посмотрел на меня так, что я поперхнулась:

— Ты уверена, что хочешь это знать?

— Теперь, да, — я испуганно сжалась. — Ты разжег мое любопытство…

— Женщины, — пожаловался небу маг: звезды загадочно мерцали в ответ, ведь большинство из них тоже женского рода. — Ну, если опустить кучу подробностей вроде расчленения трупов и луж крови, то зарвавшегося, но не справившегося, порабощает артефакт.

— То есть, финал один, — утвердительно кивнула я.

— Но есть нюансы, — отрицательно покачал головой цвак. — В первом случае — мицар, пользующийся силой артефакта, во втором — артефакт, пользующийся телом мицара

— Я и говорю — один, — упрямо повторила я. — Со стороны ведь не поймешь — что случилось?

— Ты права, — растерянно промолвил маг, — пусть и не совсем. Если бы артефакт победил — в мире погибли бы все кеприйцы, мало-мальски обладающие магией, отдав свои силы ненасытному камню.

— Это дар и страшное проклятие, — печально протянула я, вдруг очень пожалев Роже. — Насколько я понимаю, когда Роже умрет, отдав все силы камню, тот все равно закончит свое кровавое дело — уничтожит магию в Кеприи?

— Не уничтожит, а впитает, — педантично поправил Ллер. — Но нет, не думаю. Такой вариант был возможен, если бы анах не справился… Ведь смерть колдуна не привела мир к полному вымиранию магических рас? Хотя, ты там и тела-то не оставила, камню нечем было владеть…

— Ладно, — зябко поежилась я, обнимая плечи. — Хватит страшилок на ночь. Только последнее хочу уточнить: если лихуты обладают частью сил мицара, они могут узнать, где скрывается жертва, если об этом знает мицар?

Цвак вздрогнул и внимательно посмотрел на меня:

— Нет, — нахмурившись, протянул он. — Часть сил как бы живет своей жизнью… мицару под силу еще и не такие чудеса. Но почуять направление могут. Надо бы усилить защиту…

Он поколебался немного, но все-таки ничего не спросил, за что я была очень благодарна цваку. Мы медленно двинулись к домам. Окошки давно погасли. Кроме одного: это верная Марвия ждала свою ветреную подругу. Возможно, она даже приготовила ужин: в животе все еще было пусто. Тушку мы с цваком так и не сподобились приготовить. Желудок мгновенно отозвался на такие мысли радостным урчанием. Цвак неодобрительно покосился.

— А ты птичку-то куда дел? — с невинным видом уточнила я. — Самое время костерок разжечь, а то уже два дня прошло: я и так ем мало, но это уже перебор.

— На самом деле ты не так уж нуждаешься в постоянном поглощении пищи, как камы, — снисходительно молвил цвак. — Тело питает твоя сила. Просто привыкла есть каждый день. Для восполнения клеток организма есть можно гораздо реже, практически как цваки. Или анахи.

— А как часто ты ешь? — заинтересовалась я. — Я вообще не видела тебя… да и других за процессом поглощения пищи.

— Ну, обычно где-то, раз в пять дней, — неуверенно протянул маг, словно вспоминая — когда он ел в последний раз. — Может, дольше. Поэтому и отходов меньше, в отличие от смрада, которое царит в жилищах камов, вынужденных питаться несколько раз в день, чтобы восполнить запасы энергии, так как своей силы у них нет.

— А пьешь ты тоже раз в неделю? — с любопытством спросила я, представив фиолетового верблюда с ирокезом и косами на каждом из горбов.

— Ну что ты, — даже рассмеялся маг. — Воду нужно пить каждый день, это основа жизни.

— Жаль, — искренне пробормотала я. — Почти идеальный муж: сплошная экономия и с готовкой не заморачиваться. Только чуть двинутый головой на почве ревности, даже в отместку себе в грудь булыжник пихнул…

Помахав рукой на прощание бывшему верховному магу цваков, зашла в дом Марвии: старушка уснула прямо за столом, не дождавшись меня. Ведьма сидела на лавочке, положив локоть на стол и подперев ладонью голову. Я умильно покачала головой: вот это и есть дружба, проверенная временем. Столько сот, даже считать не буду, сколько это лет, подруга дожидалась меня, совершенствуясь в магии, чтобы в один определенный день суметь встретить и помочь. И девочек спасала всех, кого успевала, да еще пришлось ведь с ними возиться. Мы в ответе за тех, кого купили: это верно в мире Кеприи. Так что пришлось стать оседлой хозяйкой, почти кавайя. Если бы женщинам было разрешено становиться кавайя. И вообще, что здесь за притеснение женщин? Ни тебе раба прикупить, ни кавайя стать… Сплошное безобразие. Ну ничего, я им тут устрою манифест феминисток!

И с этой грандиозной мыслью, чмокнув спящую старушку в лоб, устроилась на одном из диванчиков холла. Сон накрыл меня, словно грозовая тучка солнце: быстро и незаметно.

На утро первым делом порадовалась лучикам оранжевых солнышек, пробивающимся сквозь романтичные кружевные занавески. Старушки на скамейке уже не было, так что ее пришлось поискать. Ведьма обнаружилась во дворе, где давала поручения полуголым девицам, затеявшим генеральную стирку. Оставив Марвию развлекаться, строя из себя грозную начальницу, я направилась на поиски цвака.

Маг стоял на том месте, где вчера мы с Роже любили друг друга. Точнее, любила я. А этот гад просто мстил. Так, вдруг я вспомнила способность цваков ощущать эмоции и намерения окружающих. И хоть раньше это ему не очень-то помогало, сейчас сердце сжалось в страхе: поделиться событиями этой ночи я ни с кем не была готова.

— Привет, — как можно спокойнее сказала я. — Ищешь останки жестоко убиенных мною краков?

— Думаю, — нервно буркнул цвак, обхватив голову так, словно она сейчас развалится на части, стоит ему опустить руки. — Я не спал всю ночь, что-то не дает мне покоя. Я ходил, проверял свои чары: насколько глуха защита, насколько далеко лихуты. Все нормально внешне. Но тревога не отпускает меня.

— Забудь, — легко махнула я рукой, присаживаясь на невысокий плоский осколок скальной породы. — Это не твоя битва и не твои проблемы. Так что и решение принимать не тебе.

— Я так и знал, — пробурчал он, пряча глаза. — Но до последнего надеялся, что ошибаюсь. Вот почему ты вчера устроила мне допрос с пристрастием. Только не говори, что решила вернуть помочь мицару…

— Что, это невозможно? — я насмешливо изогнула левую бровь.

— Ничего — это сразу прикончит его, — скопировал мои интонации цвак.

Полюбовавшись немного ужасом на моем лице, маг продолжил:

— Мицар с артефактом теперь единое целое, я же говорил. Стоит их разделить… как ты думаешь, символ добровольно отдаст хоть кусочек силы анаха?

Я побледнела:

— То есть, он все равно умрет? — прошептала я. — И скоро?

— Вряд ли, — засомневался маг. — Ведь колдун был не так уж молод…

— Кстати, — насторожилась я. — Почему Хен не защитила Кеприю от мицара? Она же так рьяно боролась с колдуном!

— Кто знает, — пожал плечами Ллер. — Подслушанный тобой разговор мага с хранителем может многое означать. Возможно, он хотел завоевать хранителя, возможно — просто защитить, подчинив себе ее мир. В любом случае, твои чувства, твоя любовь, воплощенная в стихиях, привели к печальному результату… печальному для него, разумеется. Но символ мага был пуст — он же не успел поглотить магию клана анахов. Верховный маг оказался сильнее, чем думал колдун и сумел защититься: свою силу и целого клана. А вот цваки такой защиты не имеют. Колдун пренебрег их силой, а Рож'иальяр не побрезговал…

— Как все запутано, — теперь я обхватила голову: черепушка уже тихо гудела и намекала, что еще толика информации, и она за себя не отвечает. — Но если не извлечь из Роже это украшение, что я еще могу сделать? Каким образом мне все исправить?

— Мицар еще не означает конец мира, — пожал плечами Ллер. — Может, хранитель не против его существования — раз бездействует. Но я точно знаю, что мир идет к своей гибели, и этот день все ближе. Откуда придет беда — неизвестно, у меня просто предчувствие…

— Цваковский маг прав, — пробубнила старуха, вперевалочку приближаясь к нам. — Конец близко, девочка. Мои дзеты твердят об этом с того самого дня, как ты исчезла. И выход показывали только в твоем возвращении…

Ну вот, я немного огорчилась, поскольку образ подруги, ожидающей тысячу сот моего возвращения, разрушился карточным домиком. Хотя, беспокоясь о существовании мира, Марвия не перестала быть моей подругой.

— Любопытно, — мрачно подытожила я. — Значит, мир все-таки в опасности. Но хранитель почему-то не появляется в Кеприи…

— Понятно, почему, — ухмыльнулась ведьма, усаживаясь прямо на землю, да метая свои разноцветные дзеты. Она потянула меня вниз и почти потыкала носом в выпавшую фигуру, словно я понимала что-то в этом. — Любовь! — авторитетно заявила она. — Хранитель на седьмом небе от счастья и совсем думать забыла о своих обязанностях.

— А другие хранители? — поинтересовалась я, с интересом следя за ловкими руками ведьмы: та снова раскинула дзеты.

— Других нет, — отрицательно качнула головой Марвия.

— Не может быть, — воскликнула я, — попытайся еще раз.

— Мои дзеты меня еще никогда не подводили, — ворчливо пробормотала ведьма, но камешки раскинула: я пораженно уставилась на землю.

И хотя ничего не понимала в подобном гадании, все равно заметила, что камешки легли на землю точно также.

— Других нет, — спокойно повторила Марвия.

— И тут обманула, — осуждающе покачала я головой. — Больная стерва! И весь сыр бор из-за парня, который мне и даром не был нужен! Марвия, а задай вопрос, что я должна делать, чтобы все исправить, — попросила я.

Ведьма усмехнулась и кивнула. Она долго трясла камешки в мешочке: видимо, чтобы я не просила больше повторять гадание, потом вытряхнула дзеты на землю: я вытаращила глаза, затаив дыхание.

— Это что еще такое, — прошептал цвак.

Камешки, упав на землю, отскочили, чтобы соединиться в воздухе в один — переливающийся всеми цветами радуги — практически копия символа власти, что сидел в груди у мицара. Глаза ведьмы стали стеклянными, она нараспев произнесла высоким чужим голосом:

— Ответ на твой вопрос — начало начал. Стихии отдают в твои руки священную тайну сотворения жизни. Вернись в колыбель мира и познай счастье второго рождения.

Потом камень распался на дзеты, рассыпанные в беспорядке на сырой земле. Марвия растерянно моргнула, глаза ее приняли осмысленное выражение: она потрясенно посмотрела на меня.

— А вот такое со мной — впервые, — голос ведьмы звучал почти испуганно. — Что произошло? Я так полагаю, тебе ответили стихии?

— Ответили, — мрачно изрекла я, — теперь дело за малым — понять, что именно они мне тут насоветовали…

Махнув рукой на все тайны мира, отправилась назад. Ошарашенный событиями цвак остался на берегу. Видимо, переваривать дальше. Ведьма расстроено плелась за мной следом.

— Марвия, — позвала я женщину: она подняла на меня выцветшие глаза. — А почему ты не завела семью, детей?

— Я же полукровка, — печально ухмыльнулась ведьма.

— Ну и что? — недоумевала я. — На всякую хитрую гайку найдется свой винт с резьбой…

— Дело принципа, — пожала плечами Марвия. — Выходить за кама — ниже моего достоинства, а брать в мужья анаха — ниже его достоинства…

— Да уж, — буркнула я, — достоинство все отрастили — будь здоров!

Молча, размышляя каждая о своем, мы вошли во двор, полный щебечущих девчушек. Они все еще пытались стирать. Но это действие грозило затянуться на соту: полуголые девушки, восторженно визжа и смеясь, со всей дури лупили друг друга мокрыми тряпками. Вся стирка пошла насмарку, поскольку тряпье уже успело несколько раз поваляться в пыли двора. Все вокруг, включая безалаберных девиц, было мокрым и равномерно серым.

— Ну, ни на уну нельзя оставить! — всплеснула руками старая ведьма. — Эй вы, ванаги, прекращайте балаган! Все белье перепортили…

— А зачем ты их заставила стирать? — недоумевала я. — Наши этого вообще не умеют, в моем мире стирают машины.

— Да я бы и сама справилась, — пробубнила ведьма, отбирая грязные мокры тряпки из руки смущенно-хихикающих девиц. — Да о них заботилась, от безделья уже с ума сходят. Чем их еще занять, чтобы морниев на островки не заманивали?

— Это как? — хохотнула я.

— Да вот, взяли манеру, — недовольно ворчала старуха, — в чем мать родила по берегу ходить. Говорят, загорать так лучше — следов не остается. А несчастные морнии вокруг так и юлят на своих лодчонках, все глаза уж просмотрели. Ну, думаю, ладно, пусть полюбуются на красоту. Так они по ночам на остров лазить стали, да к девчонкам пробираться. Визгу-то было, страшно вспомнить. Прогнала наглецов: парни-то добрые, хорошие, только ума недалекого. Думала, прекратят девки это безобразие. А эти ванаги специально стали по берегам шнырять, да морниев дразнить. Те и меня боятся, да девки красивые стайками рыбаков соблазняют, даже плавают к лодкам, бесстыжие. Ну, думаю, до добра это не доведет, но как же занять-то их?

— Обеспечить, значит, досуг, — задумчиво проговорила я и усмехнулась: — Ну это я на себя возьму. Все равно надо дожидаться, когда же стихия огня снизойдет до повиновения мастеру. И уж поверь — девчатам будет не до мужиков!

С этого дня я начала тренировать бедных девушек. Вот эта стихия мне подчинилась давно. С восходом солнышек выгоняла разнеженных подруг на пробежку, потом легкий завтрак и утренняя тренировка на сотню унов, обед, небольшой отдых, снова тренировка, ужин и отбой.

В первое время девочки обильно истекали потом и топали по каменному двору Марвии, как слонихи, но жесткая дисциплина делает свое дело, и вскоре стали получаться первые па. Конечно, сразу научить танцам людей, далеких от этого, невозможно. Но постепенно можно объяснить каждое движение, разложить на составляющие каждую связку, вложить в прекрасные головки чувство ритма.

Начала с востока, так как танец живота всегда первое, чем хотят заниматься новички. Конечно, есть еще стрип, да гоу-гоу, но клубные танцы преподавать в Кеприи трудновато: Рад мог играть только один ритм, а он более всего походил на таблу. Марвия, идея которой безусловно понравилась, раздобыла где-то парочку необъятных инструментов еще замысловатей, чем даже те, которые я видела на рынке рабов. Валл умудрялся извлекать из них еще более божественные звуки. А Вера, не сводя сияющего взгляда с друга, пела так необыкновенно, что птицы слетались послушать их слаженный дуэт.

Так что музыкальным сопровождением я была вполне довольна. Девочки просто расцвели, когда у них стали получаться движения, поначалу глядя на которые они лишь таращили глаза от ужаса. Все правильно: терпение и труд, — а особенно тоска от безделья в чужом мире, где нельзя, да и невозможно делать практически ничего из того, что делал всю жизнь, — все перетрут.

Так что дни летели быстро: я смотрела на девочек, и глаз радовался: все, как на подбор… хотя, почему, как? Все они были выдернуты из привычного мира именно потому, что были внешне схожи со мною. И сейчас передо мной тренировалась самая идеальная группа из всех виденных прежде: девочки ровненькие, заниматься начали одновременно, да и постигали науку танца более-менее равномерно. Звезд-выскочек не было, работали слаженно и сообща. Одно удовольствие тренировать их. Думаю, дома бы через месяц-другой уже на сцену выпустила. Да Лелька палец себе на ноге отгрызла бы за такую группу! Поскольку, коммерческий успех заранее обеспечен.

А вот ночи тянулись непомерно долго: каждый вечер, замотав девчонок до полуобморока, отправлялась на полюбившийся берег, разводила костер и всю ночь смотрела в огонь, ожидая песню сфер. Я даже пыталась плакать, вспоминая Роже и нашу потерявшуюся в мирах любовь. Но огонь безучастно выстраивал ровные языки пламени, да жадно жрал дрова, не давая ни малейшей надежды на обретение магии своей стихии.

Танцы перед костром тоже не дали результата: только подманивали ближе к берегу лодчонки соскучившихся по пикантным зрелищам морниев.

И в один прекрасный день, наблюдая за девочками, с трогательной серьезностью выполняющих простенький рисунок, вдруг поняла, что если буду сидеть на месте, ничего и не случится. Точнее, мир так и будет катиться к уничтожению, а вот мои способности просто опять уснут, считая себя ненужными. Стихия огня, так и не открывшаяся, ждет где-то в другом месте.

Я поделилась этой немудреной мыслью с цваком, уныло слоняющимся по окрестностям, распугивая суеверных девиц: ну что делать, зашугали белок цваками, а так просто от инстинктов не избавиться! Ллер несказанно обрадовался переменам — он давно понял, что надо двигаться, ибо под лежачий камень вода не течет. Но, с другой стороны, беспокоился за меня, поскольку в пути больше шансов быть настигнутыми лихутами мицара.

Сердечно попрощавшись с расстроенной Марвией и сбившимися в стайку девушками, мы с магом направились на берег океана.

— Не думаю, что стоит так часто пользоваться силой, — с сомнением сказал цвак, глядя на веселую игру белоснежных барашков. — Любое волнение стихий может быть замечено лихутами. Лучше, давай воспользуемся обычным средством передвижения.

— Каким это? — подозрительно уточнила я.

— Возьмем лодку у морниев, — осклабился фиолетовый. — Или ты предпочитаешь вплавь?

— Нет, спасибо, — торопливо отозвалась я. — Воровать, так воровать…

— Кто говорил, воровать, — удивился цвак и покачал головой, цокнув языком: — Ай-ай, как не стыдно, а еще мастер стихий, ворует у бедных морниев последнее, что у них осталось…

Маг подошел к густому кусту, усеянному багровыми острыми листьями с золотистыми прожилками, и вытащил из него длинную нетяжелую лодку, словно выточенную из большого ствола пробкового дерева. Только цвет был серее, чем пробка.

— Марвия прикупила для нас лодчонку, так что этот пункт плана выполнен давно. Я просто ждал твоего решения, — оттерев пот со лба, важно заявил он.

— Ждал, когда дойдет, что я теряю время? — усмехнулась я. — Тебе вообще повезло, что я это осознала, поскольку убивать время — было обычным занятием на протяжении последних пяти лет.

— Какая ты кровожадная, — весело усмехнулся маг, — даже завидно: это цвакам положено быть такими, а не несчастным жертвам — прекрасным белочкам…

— И не говори, — усмехнулась я, усаживаясь в лодку и недоуменно крутя нелепую дубину в руках, — все перевернулось вверх тормашками в мире… А это — что такое?

— Весло, — поучительно ответил цвак, — им принято грести воду за бортом лодки, дабы привести ее в движение. Увы, без этого немудреного действия мы никуда не поплывем.

— Шут, — фыркнула я, хотя, возможно, цвак всерьез думал, что я не знаю, как передвигаются весельные лодки. — А почему дубина? Гораздо удобнее было бы пользоваться плоским веслом: оно значительно легче, да и сопротивление воды больше, а значит, скорость выше…

— Хм, — задумался маг. — А ты права. Но морниям мы это объяснять не будем, а еще вряд ли когда-нибудь пригодится.

Хвала небесам, Ллер не стал эксплуатировать меня, а сел за весла сам. Причем работал он ими так хорошо и слаженно, словно был олимпийским чемпионом по гребле. Я не отвлекала мага дурацкими расспросами и комментариями, а, просто расслабившись, откинулась на дно резко пахнущей острым мужским потом лодки и подставила солнышкам лицо, ловя теплые лучики.

Сама не заметила, как начала мурлыкать музыку сфер, так славно подходившую под мерный плеск весел о воду.

Открыв глаза, поняла: последняя стихия склонила гордые языки пламени к ногам мастера. Ллер смотрел на меня: взгляд был полон восхищения, даже некоего преклонения. Я поднялась, чувствуя, как сила переполняет меня, разливаясь по воде радужными разводами, убегающими вдаль. Алые волосы безумным пламенем полыхали на ветру. Заливисто рассмеявшись, протянула ладони к солнцам, наслаждаясь водопадом искрящихся лучей, в который меня окунули небесные близняшки.

— Осторожней, Кира, — испуганно закричал Ллер. — Я не в силах скрывать такую силу.

— Чтобы поймать птицу счастья, нужно научиться летать, — я весело закружилась, поднимаясь в воздух.

Наслаждаясь легкостью и силой, сплела пальцами из солнечных струй сверкающее кружево. Наверх полетели сказочные птицы с полыхающим опереньем.

— Благодарна тебе за защиту, но сейчас вернула себе силу стихий и готова к встрече с мицаром, — заявила магу.

Посмотрев на грустного цвака, который сидел внизу в утлой лодочке, вяло покачивающейся на волнах, улыбнулась:

— Не печалься. Все, что от тебя зависело, ты сделал. А теперь выход мастера танца стихий!

Ллер встал и внимательно посмотрел вдаль:

— А вот и лихуты, — мрачно прокомментировал он.

Над багровым лесом к прибрежной полосе двигался мощный поток неких сил, более всего похожий на ураганный ветер, который несет в себе кучу грязи, пыли и мусора.

— Прощай, — я махнула цваку рукой и медленно поплыла по воздуху в сторону приближающегося вихря.

 

Глава 16

С одной стороны мне надо, чтобы лихуты привели меня к Роже: вроде как и не он пригласил, но и вроде как я не сама пришла. Как говорится, и вашим, и нашим, и всем спляшем. И на самом деле, спляшем, а то сдаваться без боя как-то… некрасиво.

Нежно поманила пальчиком яркие на солнышках воды океана: передо мной встала стена, состоящая из мощных струй, словно из водопада вырезали кусок, а он, не заметив, продолжает с чудовищной скоростью и силой нести потоки воды. Шум перекрыл все звуки природы. Вихрь приостановился, словно в задумчивости: правильно, ребята, подумайте, а стоит ли сюда соваться.

Почувствовав бесшабашную веселость, нежно коснулась верха потока носками легких туфелек и сделала несколько фуэте, красуясь перед лихутами. Стихии отозвались мгновенно: солнечные лучи красивым росчерком оставили в водах юркие молнии змеек, земля выпустила гибкие стебли лиан, карабкающихся по крутому склону водопада, капризный ветерок подхватывал выбившиеся из потока серебряные струйки, намереваясь устроить веселую игру с солнечными змейками.

Поток вражеских сил разбился на три вихря, в середине каждого из которых я увидела по анаху. Все трое были без плащей, в их руках углядела нечто, похожее на меч, лезвие которого свернуто в спираль. Возможно, это штука управляет потоком сил. Что же, проверим.

Искоса метнув на ближайшего анаха кокетливый взгляд, я танцующей походкой прошлась по вершине грохочущего водопада. Остановившись на другом краю, призывно качнула бедрами и изящно потянулась, словно кошка. На лице анаха отразилось недоумение: что, красавчик, вдруг почувствовал приступ страсти? То ли еще будет! Сделав сальто назад, — просто из озорства, — поманила анаха пальчиком. Спиралевидный клинок звякнул о камень: анахи не отважились пустить свои потоки по поверхности воды, зависнув у кромки. Через пару секунд вихрь под магом развоплотился, а сам голубенький обреченно поплыл по воздуху навстречу.

Товарищи что-то кричали анаху: не расслышала, что именно — уж больно громкий шум водопада, так скоро сама оглохну. В чувством заломив руки, прогнала волну сверху вниз по телу, работая мышцами живота: поток воды мгновенно откликнулся. Теперь он не бушевал водопадом, а просто завис неподвижной стеной. Стало очень тихо. В этот момент ко мне подплыл плененный чарами анах и упал в ноги, не смея поднять лицо.

Я ласково потрепала испуганно цепляющегося за мои ноги мага, — удержаться на такой тонкой стеночке надо еще умудриться, — и обернулась к двум другим, вальяжно подперев бок рукой:

— Простите, что вы сказали?

— Ты не уйдешь от нас, ведьма! — важно провозгласил один лихут.

— Ладно, — пожала я плечами, — уговорили, не уйду.

В ответ он лишь растерянно моргнул, зато очнулся второй:

— Отпусти нашего товарища! — грозно приказал он.

— У! — восхищенно пропела я. — А то мне хуже будет? Втроем навалитесь на бедную беззащитную девушку?

Опустив глазки, кокетливо поправила облегающие брючки, с трудом отцепляя от ткани руки сияющего от экстаза анаха.

— Да вот он, никто его не держит… Эй, голубок, лети отсюда, а то все брюки мне слюнями закапал, — усмехнулась я, брезгливо дергая ногой, в которую снова вцепился неугомонный анах.

Первый лихут что-то гортанно заголосил, размахивая руками: заклинание читает, гад. Я заслонилась от солнышек рукой так, словно лучи бьют в лицо:

— Ой, что-то я ничего не вижу, что там делается? — И станцевала простенькую связочку из хип-хопа. В чистом небе сверкнула растопыренная пятерня молнии: она ударила анаха по темечку и рассеялась в воздухе озоновым следом. Проследив падение бесчувственного мага на камни, я подчеркнуто невинно заметила:

— Ой, что это было?

В глазах оставшегося лихута мелькнул почти испуг: как же, двое его товарищей были сражены быстро и непонятно как. Печально вздохнув, — пора заканчивать представление, а то не поверят, что это они меня пленили, — я скрестила руки на груди и насмешливо ждала хоть каких-нибудь действий от последнего анаха.

Судя по виду, маг решил жестоко отомстить за товарищей: такое грозное лицо скорчил. Я спокойно ждала: ну что еще покажешь, приятель? Анах пропел что-то себе под нос и исчез. Изумленно подняла брови: он что — сбежал? Вот тебе и грозные лихуты, которых так боялся Ллер. Стоило получить по носу, тут же кинулся наутек! Или просто рванул за помощью?

Я озадаченно размышляла над поступком анаха, как вдруг ощутила сильный толчок в спину: падая, подумала, что зря недооценила лихутов, ведь они все-таки владеют частью сил мицара, так что явно опасны и неглупы. Но собственно, и надо было, чтобы меня победили, так что все идет по плану. Сгруппировавшись, нырнула в воду, в последний момент ощутив, как лишившаяся силы стена накрывает меня сверху тяжелым потоком.

Отплевываясь от попавшей в рот воды, тяжело выползла на берег: вот так, позабавилась! Зато получилось все, словно по настоящему. И на будущее урок: не упиваться своей непобедимостью, а достаточно трезво оценивать врага — как раз на этом попался и темный колдун. На суше уже поджидали три лихута. На этот раз они не кружились в серых вихрях, а спокойно стояли на песчаном берегу, холодно наблюдая за моими попытками отдышаться.

— Что стоите, как истуканы? — со злостью спросила я, откидывая с лица длинную серую прядь: алый цвет ушел из волос вместе с силами. — Никто не поможет бедной девушке подняться? У вас что, галантность не в моде?

Один из магов протянул свой спиралевидный меч.

— Нет уж спасибо, — я удивленно отстранилась. — Раз так, я уж как-нибудь сама…

Но двое других передвинулись так, чтобы окружить меня, и тоже протянули мечи в мою сторону. Ой, а может, приказ мицара вовсе не в том, чтобы доставить меня живой?

С острий мечей потекли сверкающие искры. Падая на землю, они образовывали правильный круг. Вскоре, полоса ярко-синего цвета была уже очень широкой. Земля подо мною дрогнула и поплыла по часовой стрелке, подчиняясь движению сверкающего потока. Я с недоумением наблюдала, как песок превращается в прозрачное стекло, хотя никакого жара не ощущала. Вскоре уже словно сидела на блюдечке с голубой каемочкой и нервно хихикала по этому поводу: так меня, видимо, и доставят мицару.

И оказалась права: анахи возродили свои серые вихри, которые мощным потоком закрутились вокруг. Вскоре ничего не стало видно, лишь песчаная буря окружала мое сказочное транспортное средство.

Когда буря утихла, я обнаружила себя в очень большой круглой комнате. Стены и полукруглый купол потолка были выполнены из голубоватого стекла: без магии здесь явно не обошлось. На полу красовался черный ворсистый ковер, он единственный составлял всю обстановку. Через полупрозрачное стекло были видны заснеженные пики горных вершин, чистое небо и парочка солнышек, весело подмигивающих мне с небосвода. Передо мною, крестив руки на груди, стоял Роже, Мужчина внимательно изучал меня.

— Понимаю, — кивнула я, плавно проводя рукой по пушистому ковру, — девушка с белой атласной кожей на черном пушистом ковре смотрится очень сексуально.

Перевернувшись на живот, игриво посмотрела на мужчину снизу вверх:

— Ну, вот я здесь. И что ты теперь со мною делать будешь, мой повелитель? Поиграем в рабыню и господина?

И подмигнула анаху самым легкомысленным образом. На лице мага не шелохнулась ни одна мышца: ну вот, я и забыла, с кем разговариваю. Вся моя ирония пролетела мимо, так и не зацепив живую статую

— Жаль, что ты теперь такой напыщенный, — погрустнела я. — Раньше с тобою было гораздо веселее. Ну что — сразу убьешь?

— Нет, — бесстрастно ответил анах.

— Тогда не понимаю, на кой тебе сдалась, — рассвирепела я. — Послал своих приспешников, которые чуть не утопили меня, притащили сюда, а чего теперь делать с добычей, не знаешь… Чего ради столько усилий?

— Чтобы было, — пожал плечами маг. — К тому же, еще одна женщина не помешает.

Я замерла: этот идиот считает, что я с ним сексом заниматься буду?

— Ну уж нет, — фыркнула я, вскакивая, — Ты заявил, что больше не любишь! К тому же, у тебя целый гарем матрешек — с ними и развлекайся!

Роже не ответил, и вообще никак не прореагировал на мои вопли. Он спокойно подошел и, схватив меня за руку, бросил на ковер и принялся методично и холодно сдирать комбинезон. Я царапалась и кусалась, вне себя от злости:

— Отпусти, проклятый голубок! Садист несчастный! Отпусти! Я кричать буду! А-а-а-а!

Роже, не обращая внимания на протесты, прижался мускулистым телом к моему: мгновенно испарилась вся злость, уступив место дикой страсти. И я не удержала сладостный стон.

Рванула серебристую рубашку на груди мага, впиваясь ногтями в синюю кожу. Анах сбросил руки, прижав их к полу. Извернувшись, я укусила мицара за губу. Огонь полыхнул в оранжевых глазах: мужчина, рыча диким животным, впился в мои губы жадным страстным поцелуем. В глазах заплясали разноцветные пятна. Лишь почувствовала, как маг чуть отстранился, словно любуясь произведенным эффектом.

— Какая же ты сволочь, — прошептала я мицару. — Знаешь, что становлюсь тряпкой в твоих объятиях…

После страстного секса Роже встал, оделся и, не говоря ни слова, исчез. Я перевернулась на живот и зарыдала, вцепившись в длинный ворс ковра. Ну что за жизнь: стоило так рваться навстречу мечте, сверкающей вдали ярким алмазом, чтобы, наконец добравшись, с омерзением крутить в руках острый осколок стекла. И бросить не могу, и постоянно ранюсь о его острые грани.

Проревевшись, все-таки встала и оделась, твердо пообещав себе в следующий раз не сдаваться… так быстро. Потом на ум пришла гаденькая мыслишка: значит, золотко, надеешься, что он будет — этот следующий раз. И что толку давать себе подобные обещания, если таешь в руках мага, как мороженое в пустыне? Ведь все равно люблю этого мстительного болвана!

На голове было нечто вроде вороньего гнезда. Так как расчески не было, пришлось распутывать их пятерней. Едва справившись, заплела длинную косу. Солнышки уже торопливо скрылись за горизонтом, словно не в силах смотреть на мое унижение. Да я и сама стыдилась своей слабости, но поделать с этим ничего не могла. В воздухе чуть мелькнул легкий туман и в комнате проявился незнакомый анах.

Насторожившись, вопросительно уставилась на прибывшего: чуть раньше я обследовала все помещение и убедилась, что ни дверей, ни окон в нем нет, к тому же, стекло было закалено силой, так что внутрь не проникала ни одна струйка стихий. Я была обезоружена. Это означало, что Роже уже давно и очень тщательно готовился к моему прибытию.

Анах не произнес ни слова, только поставил на пол поднос с парой золотистых сосудов и также бесшумно испарился. Я подошла к подносу: кувшин с вином и кусочки чего-то явно вкусного, судя по распространяющемуся аромату. Усмехнувшись, — цвак уже просветил меня насчет способности долгое время не нуждаться в пище, — поддела носком туфли плоское блюдо и отшвырнула в сторону. Не удовольствовавшись этим, подошла и с садистским удовольствием растерла грязь по ковру. Немного выместив злость на ни в чем не повинной еде, пригорюнилась: что же мне теперь делать?

Сначала думала, что найду подсказку здесь — рядом с Роже. Все сразу пойму, когда взгляну на анаха. А оказалась в тщательно подготовленной клетке, в которой даже силу свою проявить не могу: словно кожей ощущала, что все вокруг пропитано мертвой силой мицара, а чтобы взаимодействовать с силами стихий, нужно соединиться с природой. Маг словно перекрыл русло реки сил, лишив меня живительной влаги. Все очень жестко и расчетливо. Да, в таком сосуде не осталось ни микрона для малейшего чувства.

И все равно недоумевала: что ему от меня нужно? Если бы мои силы стихий, анах бы убил меня сразу, без тени сомнений, как только увидел. К тому же, в этой комнате, я не смогла бы сопротивляться. Или он хочет умертвить меня медленно и мучительно, чтобы отомстить за страдания? Голодная смерть среди гор подошла бы для этой цели великолепно, но нет: еду принесли практически сразу же… хорошо, хоть одеться успела.

Возможно, мицар решил использовать меня как приманку для Ривиэля, чтобы сначала пришить любовника. Тогда все его действия вполне объяснимы: доставить цваку как можно больше боли от того, что его женщина принадлежит другому. На правду похоже, но тут имеется загвоздка: я вовсе не женщина белобрысого панка, и спасать тот примчится. Так что в этом случае Роже ожидает разочарование…

Тяжело вздохнула: если так, то будущее имеет довольно мрачную окраску: сидеть на вершине горы, общаясь лишь с солнышками, периодически страдать, получая странное удовольствие от ласк мицара, да ждать когда тому надоест поджидать принца на белом коне… или серебряном драконе. Но эти двое и так вполне себе счастливы где-то там, где водятся лживые хранители.

Делать было нечего, спать не хотелось. Некогда красивый сценический костюм за время путешествия превратился в грязные лохмотья с чудом оставшимися кое-где стразами и рваными мятыми пайетками. Вот и я себя сейчас ощущала так же, как выглядела моя одежда: запачканной, оборванной, с упрямыми остатками надежд на лучшее. Глотая горькие слезы, смотрела на темные пики гор, чуть различающиеся по форме между собой, пока глаза не слиплись, поддавшись тревожному, изматывающему оцепенению, который лишь по случайности можно перепутать с восстанавливающим силы сном.

Утро встретило слишком яркими лучиками восходящих солнц, от которых было некуда спрятаться: вокруг лишь прозрачная стеклянная поверхность. Утренние птахи, вылетев на раннюю охоту за завтраком, могли бесплатно любоваться местным шоу «за стеклом». Впрочем, что можно найти привлекательного в оборванке, которая с мрачным видом растянулась на черном ковре?

Я заставила себя подняться и сделать зарядку: после тяжелой ночи все тело ныло и упорно отказывалось подчиняться. Танцевать не хотелось: какие уж тут танцы с таким настроением? Йога тоже не принесла должного успокоения. Хотелось просто выплеснуть изнутри накопившуюся там бессильную ярость и безнадегу. Поэтому провела небольшой комплекс из восточных единоборств. Как раз в процессе увидела мерцание, и в комнате проявился недавний маг с новым подносом.

— Кий-йя! — выдохнула я и ногой выбила поднос из рук анаха: остатки вязкой желтоватой жидкости, размазавшейся по стеклянному потолку, стекали вниз тягучими каплями, оставляя на черном ковре яркие пятна.

Анах замер от неожиданности, а потом поспешно ретировался: так то, пусть в следующий раз стучится и просит разрешения войти! А то взяли моду: вламываются все, кому не лень. Даже в тюрьме мужчины спрашивают заключенных женщин, можно ли войти. Мало ли, в каком я тут виде, может, решила нагишом на утреннем солнышке позагорать?

До самого вечера меряла шагами круглую комнату: назад, вперед, по кругу. Рисовала желтыми кляксами неприличные слова на прозрачном стекле, причем так, чтобы можно было прочесть и изнутри, и снаружи — вдруг за мной наблюдают с воздуха. То, что эти слова не означают для анахов примерно то же, чем для меня их загадочные письмена, в голову пришло уже потом. Поэтому решила: раз сделано — пусть будет. Так, для поднятия духа.

Медлительные солнышки совсем не торопились покидать небосвод, видимо, хотели подольше составить мне компанию, но все-таки им пришлось уйти на покой: суровый горизонт магнитом тянул их все быстрее. В наступившей темноте стало как-то не по себе: я что-то ощущала, но не понимала, что именно. А когда поняла, было уже поздно: уже знакомые синие искры лихутов опоясывали тело, не давая ни малейшей возможности шелохнуться.

— Ну вот, — проворчала я, и не пытаясь освободиться: уже знала, что невозможно. — Снова — здорово!

Когда узы надежно стягивали тело, в комнате появился знакомый с моим искусством анах. Бросив взгляд, полный опасения, он огляделся. Увидев, во что я превратила чистейшее некогда помещение, негодующе покачал головой. Растерянно рассмотрел художества на стекле и пощупал ногой застывшие кляксы вчерашнего ужина.

— Ты объявила голодовку? — с некой заботой в голосе спросил анах.

Удивившись, внимательней пригляделась к магу: худощавый, невысокий, с коротко остриженными черными волосами: я впервые видела анаха с такой революционной прической. А он отнесся ко мне почти с сочувствием, хоть и старался держаться подальше.

— Не дождетесь, — невольно улыбнулась я. — Мне просто нужна чистая вода. И все…

— Но, — покачал головой анах, — ты лишена силы, значит, питать они тебя не могут. И поэтому нужно есть часто, как камы…

— Хм, — задумалась: а ведь он прав, но голода все равно почему-то не ощущалось. Видимо, убедив организм в ненужности постоянного поглощения разнообразных продуктов, выключила ставший бесполезным процесс. — Ну раз так, пусть будет голодовка.

Главное из всего извлечь выгоду. Заталкивать в себя пищу насильно я не намерена, хватит организму и сторонних измывательств. А вот объявив голодовку, возможно, сдвину дело с мертвой точки. Ибо очень не улыбалось сидеть здесь, словно муха под банкой, да ждать неизвестно чего.

— А почему? — с какой-то детской наивностью спросил молодой анах.

— Мне скучно, — пожаловалась я. — Даже поговорить не с кем… было. Да и с тобой не очень-то разговор клеится: в скрученном состоянии хорошего общения не получается…

Анах кивнул и исчез… вслед за ним в небытие медленно потянулись ярко-синие искры, сковывающие мое тело. Но свобода движений не принесла облегчения: я тоскливо наблюдала за звездами до тех пор, пока веки не смежил удушливый сон.

Открыв глаза, вместо грязного ковра, увидела яркие зеленые простыни. Видимо, это все еще сон. И снова закрыла очи. Но тут услышала веселые женские голоса и встрепенулась. Подскочив, уставилась на незнакомую обстановку: узкая неширокая комната была обставлена почти по земному. Широкие окна обрамляли веселые занавески, вместо одного огромного ковра однотонной расцветки, на полу растянулись половики с разнообразными узорами. Широкая кровать, на которой я лежала, застелена хрустящим от свежести бельем. Тонкое мягкое покрывало соскользнуло с меня, обнажив тело: на мне не было ничего.

Вздрогнув, я вновь припала к кровати, поспешно натягивая на себя покрывало. В узкую дверь, переговариваясь и смеясь, ворвались две белки. Девушки, привычно внешне схожие, несколько смущенно помахали мне ладошками:

— Привет, — слаженным дуэтом проговорили они.

— Привет, — удивленно отозвалась я. — Вы кто? И я где?

— Ты в гареме, — ответила девушка в маленьком синем платьице. — А мы жены…

— Так, — я потерла виски, пытаясь сообразить. — В последний раз я заснула у анахов в плену, а проснулась у камов в гареме? Вот это и есть настоящее разнообразие в жизни!

— Вообще-то, ты все еще у анахов, — отрицательно покачала головой девушка в синем. — Ты в гареме мицара. Тут только девушки из нашего мира, так что нам можно сказать, повезло…

Я даже задохнулась от гнева, накрывшего удушливой волной: этот прохиндей на самом деле завел себе целый гарем?! Вот нахал, утех-то не чурается! Я до последнего считала, что Роже только дразнит меня, пытается вызвать ревность и даже с удовольствием подыгрывала… И тут словно окатило холодной водой: а чего я ждала? Нормальный здоровый мужчина будет тихо, в одиночестве, страдать тысячу сот в ожидании меня, далекой? И снова возмутилась: но я же его ждала пять лет! Противоречивые чувства раздирали сердце. Я уже была готова выцарапать глаза анаху и подать их ему на блюде под острым соусом.

Зарычав, в ярости швырнула маленькую подушку в окно: к моему удивлению, сила броска была настолько велика, что тонкое стекло разлетелось вдребезги. Веселенькие занавески затрепетали на ветру. Озорной ветер тут же юркнул внутрь и, обдав голое тело холодом, да запорошил яркие коврики на полу снежными искрами.

— Не заворожено, — потрясенно прошептала я и соскочила с кровати. Не обращая внимания на смущенные и растерянные взгляды девиц, прошлепала босиком к окну и убедилась в происходящем, высунув в разбитое окно руку. — Я свободна…

— Не совсем, — услышала холодный голос анаха.

Через мгновение в дверь вошел он сам. Роже оглядел меня сверху вниз: я стыдливо прикрылась руками, вспомнив о своем наряде Евы.

— Ты можешь пока жить здесь, с другими белками, — бесстрастно продолжил анах. — То, что окна не заворожены — не значит, что ты свободна. Я не дам тебе уйти. Ты теперь одна из них.

— Быть женой такого деспота? — возмутилась я. — Да ни за что! Вон, у тебя есть, с кем поразвлечься!

— Женой? — насмешливо приподнял бровь мицар. — Нет, жена у меня одна — анахка. А эти девушки — просто наложницы. Тебе же объясняла ведьма-полукровка… Закон запрещает брать в жены женщин из низших рас!

— То есть ты меня записал в низшие расы? — взвилась я. — Да мастер стихий обладает самой мощной магией в Кеприи!

— Раньше — да, — высокомерно произнес анах. — Теперь — нет.

Я хватала ртом воздух, пытаясь совладать с гневом, настолько переполняющим нутро, что казалось — скоро взорвусь. Чуть переведя дыхание, бросилась вперед и со всей яростью ударила мужчину кулачком в живот. Мицар не отреагировал, словно ничего и не ощутил.

— Все равно убегу! — выкрикнула я, отступая.

— Попробуй, — на лице анаха отразилась холодная усмешка. — Подданные будут благодарны за представление — нечасто по Лив'утвао носятся голые белки.

Я содрала с окна яркую ткань занавески и завернулась в нее, бросила на анаха убийственный взгляд. Ветер, нежно коснувшись, приветствовал мастера стихий. Чувствуя себя уже спокойнее под защитой ткани, соединила руки над головой в намасте и глубоко вздохнула, призывая стихии. Вдохнув аромат свежей травы, которую принес ветер, мягко качнулась на волнах стихии воздуха и вплела в них струи солнечного огня. Призвав океан, расчертила прохладными стрелами воды пространство вокруг себя.

Роже спокойно, с изрядным интересом, наблюдал за разворачивающейся сферой заклинания. Но только я чуть приподнялась, намереваясь взмыть вверх и вылететь в окно, воодушевленная близкой свободой, маг просто выбросил в мою сторону руку, развернув ладонь наружу.

Весь рисунок заклинания мгновенно смело ураганным порывом. Я же упала на пол в полном бессилии, не было энергии даже немного приподняться. Ощущая возрастающую панику, испуганно обернулась на мицара: передо мной уже не было моего любимого, не было Роже. И только сейчас я осознала это в полной мере.

— Удивлена, — мицар не спрашивал, а утвердительно кивнул. — Все просто: ты самонадеянно решила, что вновь вернула силу мастера. Видимо, счастье заглушает разум. За все время, которое не пользовалась своей магией, ты почти полностью утратила способность управлять стихиями. А процесс восстановления не так скор… да и моя мощь возросла тысячекратно. Так что, ненаглядная, ты не можешь противостоять мицару. Смирись.

— Размечтался, — буркнула я. — Интересно только, как ты понял, что я еще не восстановила контроль за стихиями…

— Да я собственно и рассчитывал на то, что попытаешься удрать. Для этого придется воспользоваться силой стихий. И тогда не составит труда посмотреть, насколько силы вернулись к тебе, — бесстрастно ответил мицар. — Кроме стихии воздуха, появление которой я увидел еще на острове, ты овладела еще другими, но тебе помогал некто, скрывал магию стихий от меня. Это мог быть только анах. Теперь мне осталось найти его…

— Зачем? — удивилась я,

Цвак правильно поступил, что так долго жил среди анахов: теперь он мог воспользоваться их силой так, что даже мицар не различил разницы.

— Убьешь его? Зачем, я все равно уже здесь? — пожала я плечами.

— Он предал своего мицара, — рассудительно ответил Роже, — и должен понести наказание.

Он вышел в дверь.

— Ну да, — чуть приподнялась на локте, выпутываясь из занавески, — я и забыла о патологической мстительности мицара…

Девушки, исчезнувшие с появлением мицара, робко выглядывали из-за приоткрытой двеои…

— Ненавижу его! — злобно заявила я, метнув в дверь, закрывшуюся за мицаром, мелкую подушку. — И как вы с ним живете?

— А кто это? — удивленно спросила девушка в синем.

— Как кто? — я изумленно рассматривала «наложниц» мицара: сердечко дрогнуло, но я постаралась придавить снова зарождающуюся надежду. — Собственно, начальник гарема, ваш самый главный господин — мицар собственной персоной. Спокоен, как мертвец и хладнокровен, как последний гад!

— Да? — отозвалась вторая девушка, одетая в длинное сиреневое платье с открытыми плечами: судя, по поведению, она была немного попроще первой — настойчивой и решительной. — С чего это он через столько времени все-таки решил посетить это местечко? До сих пор к нам приходили только подчиненные…

— Интересно, зачем? — хмыкнула я. — Пересчитать, все ли на месте?

— Ну, — суровая дама в синем платье закатила голубые глазка и стала загибать пальцы, — спросить, что требуется, уточнить, хватает ли еды, питья…

— У, — буркнула я, поднимаясь: слабость потихоньку отступала, ноги почти не дрожали. — Какие заботливые, скажите пожалуйста! А одежда у вас тут имеется? А то единственный костюмчик — и тот стырили…

— Полно, — улыбчивая девушка схватила меня за руку и потащила в соседнее помещение. — У нас тут одна швея от скуки всех обшила, да еще сверх того, вон, в том сундуке покопайся, может, что понравится. Ты, как и все, одного размера, так что с одеждой нам тут несложно… Где они находят одинаковых девушек — по всему миру что ли рыскают?

— Рыскают, — кивнула я, перебирая тряпки: все сплошь вечерние платья: видимо, портниха специализировалась как раз на них. — И много вас тут таких, всех одинаковых?

— Было девяносто девять, — улыбнулась девушка в синем, приближаясь. Она встала у косяка, перекрестив руки на груди: — Для ровного счета всего одной не хватало.

— Ага, тысячи у него таких, — хихикнула я, выуживая, наконец, нечто брючное. — Мужики! Обожают преувеличивать… Но теперь все, больше белок в Кеприи не станет…

— Почему? — заинтересовалась девушка в длинном сиреневом платье.

— Слухи по земле ходят, — туманно отозвалась я.

Поскольку еще не знаю, как тут все устроено и сколько придется жить в этом месте, то предпочитаю не сильно распространяться о своем статусе мастера. Да и то, что девушек вытащили из мира из-за меня, дружбе явно не поспособствует. А хорошее отношение землячек было необходимо, поскольку нужно узнать как налажена жизнь анахов, какие ходы-выходы имеются и вообще постараться извлечь всю информацию, которой владели девушки: никогда не знаешь, что может в конце концов пригодиться.

Одев брючки-капри из бардового шелка и тунику в восточном стиле, ощутила себя намного лучше. Конечно, защиту одежда не дает, зато комфорта прибавляет.

Девушка в коротком платье назвалась Викой. Та, что в сиреневом — Настей. Оказалось, что вся эта гора предназначена для девушек из гарема. Как высотное здание, она содержала много комнат, выдолбленных на различных уровнях. Все они соединялись между собой огромной спиралевидной лестницей с невысокими длинными ступенями, по которой можно было проехаться в карете. Правда, в карете тут никто не ездил, и вообще, девушек посещали очень редко, предпочитая просто магически доставлять все нужное в специальную комнату.

Поэтому об обустройстве анахов и стиле их жизни они не знали ровно ничегошеньки. Мицара увидели сегодня впервые: до этого девушки знали, что они — гарем, но доказывать им это еще никто не пытался. Поэтому сейчас были взволнованы и напуганы. Да, с точки зрения среднего обывателя моей исторической родины, Роже — просто урод вроде тех супермутантов, про которых комиксы сочиняют. Но если копнуть глубже, внешне от людей он отличается только лишь цветом кожи, да загадочным строением своих непостижимых глаз. Да что же такое — опять я его оправдываю!

Настя вызвалась показать, как тут все у них устроено, Вика же осталась в комнатах. Прогулявшись с новой знакомой, я узнала, что от лестницы отходили в разные стороны небольшие коридорчики, заканчивающиеся помещениями, используемые в качестве спален. Сколько их было, Настя не знала, и до моего вопроса ни у кого даже мысли не возникло их считать. В каждом ответвлении жили девушки, по два-четыре человека, в зависимости от размера комнат и уживчивости самих наложниц. В самом низу лестница выходила в огромный зал, куда и доставляли все необходимое, а потом девушки сами делили, что — кому.

На мой вопрос о прогулках, Настя грустно заметила, что ни разу не выходила на улицу. Более того: свежий воздух она вдохнула как раз сегодня через разбитое окно. То, что их не выпускали, девушки объясняли по-разному. Кто-то твердил: чтобы не украли, кто-то — чтобы не замерзли. Вторая версия мне показалась логичнее, постольку — поскольку анахи обычно гаремы не заводят, а если заводят, то исключительно из представительниц своей расы. Девушки же не знали предыстории такого исключительного увлечения мицара коллекционированием девиц с моей родины. А вот замерзнуть в горах — это запросто, особенно без теплой одежды: в Кеприи я вообще ни одной шубы не видела. Анахи же обладают уникальной способностью вполне комфортно ощущать себя при минусовой температуре. Может, именно поэтому они такие синие…

Внизу уже толпились девушки, набирая в небольшие корзинки продукты с большого стола, уставленного таким количеством всего, что глаза разбегались. Да, запросы у гарема мицара будь здоров! И стоило Роже тянуть эту лямку, возиться с поддержанием жизни такого количества девиц, если ни разу так и не воспользовался своим положением. Хотя, почему я решила, что если мицар не приходил к этим девочкам, он не посещал спальни других? Задумавшись, помрачнела.

Настя же набрала корзинку для всех троих и потянула меня обратно:

— Ты, конечно, можешь выбрать любое жилье, — сказала мне девушка. — Но одной скучно, а других ты пока не знаешь, так что пойдем к нам, раз ты появилась именно в пустующей спальне.

— А я именно появилась? — уточнила я.

— Так все — появляются, — рассеянно отозвалась Настя, высматривая кого-то в стайке девушек. И вдруг закричала: — Дина! Сегодня собираемся?

— Конечно, — помахала ей в ответ загорелая девушка в шортах и майке.

— У нас что-то вроде концерта, — объяснила мне Настя. — Скучно же здесь, приходится развлекаться самим. Вот и выяснили, кто что умеет. И иногда устраиваем такие вот концерты, кто поет, кто танцует, кто стихи читает… такой вот смотр самодеятельности. Пойдешь?

— А куда я денусь, — вяло ответила я, — все равно других пунктов в программе нет…

— Ну почему же, — весело рассмеялась Настя. — Вон Вика вообще ни разу не ходила, предпочитает поспать. Говорит — за всю жизнь здесь отоспалась, но все мало…

Время, оставшееся до вечера мерила шагами комнату. Случай с незадачливым освобождением не шел из головы. Как странно, я на самом деле думала, что все: стихии покорились мне, сила мастера вернулась… А оказывается, ей еще нужно набрать мощь.

И движение Роже — такая сила! А какая? Это не было похоже ни на что на свете, даже с вихрями лихутов не сравнить, хотя те являются частью ее. Сила ахара была словно… мертвой. Даже не мертвой, трудно переварить нечто, что так обожгло тебя в какое-то мгновение. Но этого ощущения мне уже никогда не забыть. Я чувствовала, что надо обязательно попытаться идентифицировать эту силу. Сила мицара, его магия… В мире есть магия живых, она живет, дышит вместе с кеприйцами, можно назвать ее живой магией. Есть силы стихий, которыми пользуются ведьмы, ведуньи, некоторые маги и, конечно, мастер стихий. Ее можно назвать магией природы, она тоже живая. Была магия смерти — я очень четко ощущала ее, когда в мир проник тот маг, что чуть не погубил расу цваков. Магия ужаса, страха, просто отрицательная.

Сила же мицара была ни то, ни другой, ни третьей — что странно, ведь подарок колдуна оказался у Роже, значит, сила должна быть похожей. Но нет, она словно… никакая, абсолютный ноль. Черная дыра, из которой рождается новая вселенная. Миг между жизнью и смертью. Нечто неосязаемое после смерти, но до жизни. Это пугало, но притягивало невообразимо. И все равно, что сила — заемная. Не могу поручиться, что, — окажись у меня символ сласти, — отказалась бы от такой мощи…

Но это не дает право мицару удерживать этих девушек в Кеприи! Они все равно Роже без надобности — так, пыль в глаза пустить. И мне в том числе. Сердце замерло, окрыленное надеждой: раз он так возится с девушками, похожими на меня, значит, некое чувство все-таки живет в сердце Роже… Сильно обижен, поэтому старается больнее ужалить. Надо вернуть интерес мужчины. А для этого необходимо избавиться от возможных конкуренток.

Так что с заходом солнышек я уже набросала примерный план поведения с мужчиной своей мечты и с нетерпением ждала концерта, чтобы приступить к первой его части. Для этой цели я выкопала из сундука шикарное вечернее платье, состоящее как минимум из десятка слоев прозрачной ткани, пришитой к основе на разных уровнях. В танце подобная роскошь будет смотреться просто сногсшибательно.

Настя зашла за мной. Под мышкой она несла продолговатую шкатулочку. Я узнала, что девушка играет на флейте. Пропала она из мира в то время, когда как раз направлялась на репетицию. Узнав, что я собираюсь танцевать, девушка обрадовалась и побежала к Вике рассказать новость. В итоге с нами пошла и Вика, которой вдруг стало любопытно: девушка наверняка подглядывала за нашим спором с Роже и теперь хотела посмотреть на необычное выступление. Я не могла обмануть ожиданий. Хищная улыбка тронула губы: посмотрим, сколько ты продержишься, радость моя!

Концертным залом служило как раз тоже помещение, где мы с Настей брали еду. Теперь здесь не было ничего лишнего. Огромный широкий каменный стол, должно быть, служил сценой, судя по тому, что вокруг него на многочисленные подушечки и низенькие пуфики рассаживались девушки. Да, анахи на самом деле старались сделать жизнь затворниц как можно комфортнее. Вперед вышла скромная девушка в одежде стиля хиппи, волосы были перевязаны тесемкой, плетеной из деревянных бусинок.

— Вот, — она поставила на стол небольшой музыкальный центр странной конструкции. — Заряжен на полную — сегодня весь день на окне стоял, заряжался от солнц. Но вы знаете, что там за диск… Может, кому пригодится.

— Что это? — спросила я хихикающую Настю.

— Это, — прошептала мне девушка на ухо, — вроде хиппи. Она все время лекции читает, как сохранить природу, как правильно использовать природные ресурсы, как уменьшить вред земле. И при этом девушке все равно, что мы уже давно черт знает где, и что здесь и в помине нет дымящих фабрик и токсичных отходов. А плеер этот сконструировал ее брат, он в единственном экземпляре был на земле… теперь, конечно, он в единственном экземпляре здесь, в этом мире…

— В Кеприи, — поддакнула я. Девушка воззрилась на меня с удивлением, я вздохнула: похоже, тут никто не занимался образованием наложниц о мире, в который их занесла нелегкая… магия мицара.

— Так вот, — вновь вернулась к рассказу Настя. — Штука заряжается от солнца, там вроде солнечные батареи, поэтому до сих пор работает. Вообще-то многие девушки имеют различные мелкие приборчики, но большинство давно перестали работать — кончились батарейки. Точнее, все, кроме этой махины. Так как все давно используют цифровые плееры, а здесь нужны именно диски, то приходится слушать то, что есть. А у Фрейи только симфоническая музыка, которая звучит на фоне звуков природы. Под такую особо не потанцуешь…

Я усмехнулась: именно подобную сложную для постановок музыку в последнее время и выбирала. И ставила танцы, полные иронии и движений из самых разных танцевальных направлений. Эту дикую смесь и любили заказывать интеллектуалы, которые уже давно «накушались» ширпотребом.

Концерт начался. Сперва выступила Дина: та смуглянка в шортах. Оказалось, девушка неплохо поет. Так хорошо, что даже совсем не требовался аккомпанемент. Дина умудрялась голосом выводить такие трели, что захватывало дух: всегда завидовала людям, которым дано голосом переворачивать людские души. Я же пела так, что сворачивались в основном уши слушателей.

Потом выступила Настя: флейта девушки выводила мелодичные звуки, словно рассказывала сказку о дивных эльфах и кокетливых феях, о летящих над прекрасной землей белоснежных единорогах и волшебных цветах, роняющих золотую пыльцу под копытами волшебных животных… Когда музыка замолчала, я обнаружила, что взор мой затуманен, а глаза полны слез. Музыка затронула глубокие струны души, которые играли внутри в унисон с одаренной девушкой Настей.

Я поднялась: не знаю, как тут принято, — по расписанию или нет, — все равно. Сейчас именно то настроение, чтобы попробовать танцевать со стихиями, попробовать вовлечь их в круговорот своих желаний, чтобы построить нечто, что привлечет внимание холодного мицара и поможет девушкам. Забираясь на импровизированную сцену, щелкнула клавишей плеера: по залу разлились трели лесных птиц и шум ручья, сквозь которые вторым планом звучала вечная лунная соната. То, что нужно! Скорчившихся девушек я, конечно, понимаю: наверное, они эту музыку давно могут сами спеть, да не просто так, а на разные голоса, словно кавказский хор. Но сейчас они увидят эту композицию в новом свете.

Встала точно в центр стола и закрыла глаза, подчиняясь музыке: тело плавно раскачивалось, ловя нужный темп. Пусть магия еще слаба во мне. А что если и не нужно подчинять себе природу. Что если эта серьезная девушка, над которой все смеются, права: надо попробовать жить в мире с теми стихиями, что существуют вокруг нас?

Я просто позову их, если захотят — они придут поучаствовать в моем танце, поиграть с мастером в магию. Поворот, проходка… Построить такие структуры, которых еще не было в этом мире. Гранд батман, партер, стойка — фиксация… Я открыла глаза, чтобы увидеть, как прямо из каменного стола в разные стороны ползут зеленые змеи гигантских усов неизведанных растений: они забираются на стены, мгновенно оплетая их сетями листьев. Посреди всего этого зеленого царства, прямо из под моих ног, вырастает розовый бутон: я поднимаюсь все выше, танцуя на его вершине. И с каждым движением он все больше раскрывается, расправляет свои нежные лепестки, расточая вокруг себя неземной аромат. Девушки застыли в восторге, боясь даже вздохнуть лишний раз, чтобы не спугнуть это великолепие. Глаза их сияли восторгом от соприкосновения с рождением чуда.

Весело засмеялась и взмахнула волосами: миг, и цветок взорвался, создав из каждого лепесточка восхитительной красоты бабочку, размером с голубя. Все это великолепие порхало в огромной зале, переливалось яркими красками, радовало глаз и душу. Я плавно опустилась на стол и послала зрителям поцелуй, сверкнувший ночной звездочкой. Та мгновенно рассыпалась волшебной пыльцой. Девушки смеясь, пытались поймать маленькие искорки. Касаясь светящейся точки, каждая начинала чуть мерцать. Я же продолжала кружиться, усиливая накал сил, дарованных стихиями. Тела белок постепенно таяли в ярких переливах магии стихий…

Как раз в этот момент в зал ворвался мицар с двумя лихутами: я сразу узнала сопровождающих его анахов без плащей. Те держали наготове свои спиралевидные клинки, видимо, готовясь к атаке. Мицар резко взмахнул руками: бабочки опали сухими листьями, и как листья, скукоживались и рассыпались в прах, зелень на стенах пожухла. Но девчонки уже отправились обратно — в свой мир. Я же осталась спокойно стоять на сцене:

— Ну и что за спектакль? — насмешливо спросила я Роже.

— Странно, — мицар прошелся по зале, вид у мужчины был немного растерянным, — ты не пыталась сбежать…

— И не думала, — я с сарказмом фыркнула: первый раунд за мной!

— Зачем же ты использовала стихии? — настороженно уточнил он.

Так-то милый, ты еще и нервный тик получишь, вдобавок к возросшей подозрительности.

— Просто избавила тебя от нахлебниц, — я пожала плечами. — Нет у тебя больше хваленого гарема!

— Пойдем со мной, Кира, — обратился ко мне мицар, — надо поговорить.

Чуть не взвыла от восторга: победа! Роже подошел и обнял: я конечно знала, что сейчас просто последует перемещение, но все равно задрожала в объятиях анаха. Ну что за предательская реакция организма! Еще недавно готова была ему нож между лопаток воткнуть, а стоило приблизиться, так все: сердечко стучит, в голове шумит, губы пронзают миллион маленьких молний.

Мы оказались в той же комнате, что встретила меня после пленения: теперь здесь снова было чисто, стекла сверкали, ковер манил мягкостью… Но я постаралась не отвлекаться: что хочет мне поведать великий мицар?

— Чего ты добиваешься, Кира? — напрямую спросил Роже. — Думаешь, если наложниц больше не будет, это изменит наши отношения?

Я даже огорчилась: как быстро он меня раскусил.

— Ты встревожен тем, что на этот раз я нащупала правильное взаимодействие со стихиями? — ехидно спросила я. — Я всего лишь воспользовалась твоей подсказкой: раз не получается быстро восстановить свои силы, то можно договориться взять взаймы чужие.

— Не думал, что сообразишь, — почти восхищенно покачал головой мицар.

— Ну да, — хмыкнула я, — я же идиотка! Ничего не соображаю в магии!

— Не перегибай, — слегка поморщился Роже. — Придется теперь вернуть тебя в это зачарованное помещение. Твоя магия просто непредсказуема…

— Почему же? — скрестив руки на груди, язвила я. — Очень даже предсказуемое возвращение девушек в привычный мир… Ах, тебе будет скучно долгими холодными вечерами! Прости, твоя тысяча красоток теперь тю-тю!

— Не пойму, — моргнул мицар, — ты мне мстишь за что-то?

— А будто не за что! — даже опешила от такой непосредственности. — Или только ты право имеешь мстить? Ты отправил меня в свой гарем, чтобы заставить ревновать, — обвинила я анаха.

— Ты сказала Харелию, что скучаешь, что тебе не с кем поговорить, — пожал плечами маг. — Я лишь дал тебе возможность общения с теми, кто наполнял твой мир…

— Оправдывайся, — нетерпеливо перебила я анаха. — Лучше бы сам со мной поговорил, хоть раз. Но это бесполезно, понимаю — ты слышишь только то, что хочешь. Убедил себя, что я — само зло! Похитительница сердец! А я сама жертва…

— Жертва? — вспылил Роже. — Не прикидывайся слабенькой да беззащитной, мастер стихий! Да кто тебе вообще мог что-нибудь противопоставить тысячу сот назад? И ты хочешь меня заверить, что тебя выкинули из Кеприи?!

— Представь себе! — закричала я, размахивая кулаками. — Вот такая дура — поверила в сказку… страшную сказку! И была уверена, что спасаю тебя, дурака!

— А, — крадучись, приблизился мицар, — так твой поступок был во спасение? Ривиэля ты тоже спасала? Спасительница та наша!

— Да, что бы ты не думал! — зарычала я, с ненавистью смотря мицару прямо в оранжевые глаза.

Мы стояли друг напротив друга — очень близко, и от ярости звенел воздух. Миг, и я бросилась на мужчину, впиваясь зубами в синюю шею. Застонав, тот повалил меня на ковер, срывая платье с такой силой, что маленькие каменные пуговицы пулями летели в стороны. Я же колотила мага по груди со всей силы, выплескивая переполняющую тело злость. Маг поймал руки и сжал их.

— Надо было тебя сразу убить, — прорычал Роже и впился в губы долгим страстным поцелуем.

Отпустив мои запястья, маг скользнул пальцами по коже груди, вызывая в теле сладостную дрожь. Обхватив за талию, перевернулся на спину, водружая меня над собой. Я яростно рванула рубашку анаха, намерено раздирая ее в клочья, и прильнула обнаженной грудью к синей коже Роже. Он попытался притянуть меня, но получил чувствительный тычок в шею и откинулся обратно на спину. Я же опускалась все ниже, вымещая злость на ни в чем не повинной одежде, летевшей клочьями в разные стороны и сладостно покусывая неприкрытую плоть…

После, когда я, восстанавливая дыхание, раскинулась на мягком ковре, Роже рассматривал обрывки ткани. Я удовлетворенно хмыкнула: не все анаху рвать мои одежды! Теперь пусть он в занавеску кутается. Но мицар просто исчез, оставив меня в пустой комнате.

— Ну вот, — рявкнула я. — Опять сбежал. Ни тебе здрасте, ни до свидания. Мол, сиди здесь, и не гавкай!

И раздраженно передернула плечами, плюхнувшись на ковер. Уткнула голову в колени и горько зарыдала. Рядом раздалось деликатное покашливание.

— Кто там еще? — ворчливо спросила я, не поднимая головы: зареванная, с красным носом, представляла не самое приятное зрелище. А то, что мне плохо — еще не повод доводить до сердечного приступа окружающих.

— Тебе что-нибудь нужно? — осторожно спросил молодой мужской глосс: я узнала анаха, которому выбила поднос из рук.

Горько улыбнувшись в колени, отозвалась:

— Яду.

 

Глава 17

Утро встретило уже привычной щекоткой игривых лучиков ярких оранжевых солнышек. Я сладко потянулась и рассмеялась от неожиданно хорошего настроения, охватившего весь мой стихийный организм.

— Доброе утро, — прозвучало позади.

Развернувшись, приветливо посмотрела на анаха: тот вдруг остолбенел и стал хватать ртом воздух, словно рыба, которую мало того, что на сушу вытащили, так еще и червяка отобрали. В конце концов, до меня дошло — что так подействовало на Харелия… платье же вот оно, валяется в сторонке кучкой поблескивающих тряпок.

— Ой, — я скукожилась, пытаясь закрыться, хоть и понимала, что уже поздно: все, что только было возможно, анах уже разглядел. — Хоть бы отвернулся, видишь, что девушка не в себе…

— Что-нибудь нужно? — привычно пробормотал Харелий, даже не думая отворачиваться.

— Ящик одежды, — буркнула я. — И какой-нибудь колокольчик, который будет звонить перед твоим появлением.

Анах пригорюнился и исчез: правильно, больше таких пикантных сцен ему не обломится. И вообще, что за мода — мужиков приставлять к гарему. Надо Роже посетовать: как бы чего не приключилось… с мужиком-то.

Через некоторое время в комнате появился ящик, а в воздухе завис изящный колокольчик, который сразу же издал мелодичный звук.

— Нельзя! — крикнула я, роясь в сундуке.

— Что нельзя? — удивленно уточнил Харелий.

Я запустила в анаха какой-то туфлей, попавшейся мне в это время под руку:

— Колокольчик должен звонить перед твоим появлением, а не вместе с ним!

Анах ловко увернулся от туфли и, подозрительно довольно сверкнув оранжевыми глазами, вкрадчивым тоном спросил:

— Что-нибудь нужно?

Расхохотавшись, погрозила магу пальцем и запустила вторую туфлю. Тот исчез прежде, чем она достигла цели.

— Вот нахал! — восхищенно пробормотала я, выуживая из сундука коротенькое платьице веселой расцветки: на бирюзовом фоне ярко полыхали алые языки пламени, словно жующие узкие полоски цвета морской волны. Как всегда платье оказалось впору: как все-таки удобно, что все белки в этом мире — почти мои двойники.

Прозвенел колокольчик.

— Войдите, — отозвалась я, стягивая волосы в хвост.

— Правда можно? — уточнил Харелий, поставив на пол еще один сундук.

— Правда-правда, — хихикнула я и полюбопытствовала: — А что там?

— Туфли, — торжественно объявил анах и подмигнул.

Я растерянно моргнула:

— Ты что, заигрывать со мной пытаешься? Вот ненормальный: под самым носом у мицара… Не боишься, что он тебе уши отрежет?

— Не отрежет, — уверенно ответил анах. — Скорее, сразу голову. Но я не боюсь.

— Глупый мальчик, — фыркнула я и жалобно протянула: — Ну что тебе, так рано жить надоело? — Потом нахмурилась и преувеличенно грозно посмотрела на анаха. — А почему ты вдруг решил, что я предпочту тебя грозному и богатому мицару — сильнейшему магу Кеприи? Что ты мне можешь дать, чего не даст он?

— Свободу, — просто ответил вихрастый анах.

С сомнением оглядела паренька, а в голове уже родился план. Отсюда надо выбираться однозначно: мицара вполне устраивает, что я рядом и беспомощна, как котенок. Но это не устраивает меня: Роже мне все равно упорно не верит! И убить не решается, и отпустить, и простить… А если вызвать сюда Ривиэля, чтобы он сам рассказал Роже правду? Старому другу он должен поверить? Конечно, мальчика использовать не очень красиво, но тот сам добровольно полез на рожон, никто ведь не просил. Немного посомневавшись, осторожно уточнила:

— Интересно, а как ты собираешься меня отсюда вытащить? Использовать магию не могу — мицар это сразу чует. Да и не получится ничего в этом помещении… а то давно бы сама сбежала.

— Но я-то могу и входить, и выходить из него, — ухмыльнулся анах.

— Входит и выходит, замечательно выходит, — расхохоталась я. — Ну и что из этого?

— А то, что при этом могу проносить различные нужные тебе вещи, да выносить ненужные, — парень заговорчески подмигнул. — А эти добротные сундуки…

— Словно созданы для того, чтобы воровать наложниц из гарема, — снова рассмеялась я. — Вот пострел, все продумал! Так — мицар, как добропорядочное привидение, всегда приходит только по ночам, значит, сейчас самое время меня воровать.

— Прямо сейчас? — чему-то ужаснулся Харелий.

— А чего тянуть? — удивилась я. — Знаешь, если долго и терпеливо ждать, так ничего и не произойдет!

— Да ничего, — глаза анаха беспокойно забегали. — Просто надо собрать продукты, вещи… для тебя.

— Да ничего мне не надо, — отмахнулась я. — Я не кам, чтобы лопать беспрестанно, так что расслабься и воруй сейчас же, если, конечно, это все не шутка. А то гляди, пара унов — и передумаю!

Угроза подействовала: анах бросился к ящику и вывалил из него все содержимое. Пригласительным жестом указал на пустой сундук. Я еще немного сомневалась: мицар будет просто в ярости — сбежать с анахом, да еще после того, как когда-то сбежала с Ривиэлем… как он считает. Короче, если не получится, на стене спальни мицара будет красоваться не только чучело с головой Харелия, но выделанная шкурка маленькой белочки.

Но, в конце концов, и такая жизнь меня не устраивает. Обреченно вздохнув, залезла в сундук. Сверху с похоронным стуком захлопнулась крышка. Сдавленно хихикнула: ну вот, предоставляется прекрасная возможность проверить, есть ли у меня клаустрофобия.

Сундук трясся, прыгал, брякался обо что-то, снова трясся. Я сидела внутри тихо, как мышь, постоянно твердя, что поступаю правильно. Страх холодной рукой сжал сердечко: то, что сейчас делает для меня Харелий, мицар считает предательством. И в принципе, конечно, правильно считает. Но мне еще предстоит закончить цепочку дурных поступков, предав самого Харелия. Я вообще не понимала, на что рассчитывает паренек: от мицара далеко не убежишь — рано или поздно все равно придется отвечать за поступок по всей строгости законов анахов. И тщетно убеждала себя, что это не мое дело.

Конечно, совесть чиста только у тех, кто ей совсем не пользуется. Моя же меня совсем загрызла, пока я сидела в сундуке, ожидая — удастся Харелию выскользнуть из Лив'утвао или нет.

Наконец снаружи все стихло, но я не решалась как-нибудь себя обнаружить, поэтому все еще сидела тихо, стараясь даже дышать через раз. Прошло достаточно долгое время, но все равно ничего не происходило. Не в силах дальше мучаться неизвестностью, чуть приподняла крышку и осторожно выглянула из сундука.

И первое, что увидела — широко-распахнутые мертвые глаза анаха. Вздрогнув, с силой откинула крышку: какая теперь разница. Парень, конечно, знал, на что идет, но такого скорого возмездия я не ожидала.

Сглотнув, заставила себя отвести взгляд от трупа, раскинувшегося на пустой земле в неестественно выгнутой позе. Осторожно осмотревшись, поняла, что нахожусь в лесу: багровые листья приветствовали шелестом оваций, скрывая от вездесущих солнышек.

Рядом с сундуком заметила темную линию на земле, словно посыпанную пеплом. Аккуратно обогнув ящик и стараясь избегать импровизированной границы, проследила, куда она ведет: линия продолжалась в обе стороны и проходила ровно под холодным телом анаха. Видимо, это какая-то защита, через которую не смог пройти беглец. Странно, что эта магия не затронула меня. Оповещает ли линия мицара о происшествии?

Я решила не испытывать судьбу: быстро оттащила пустой сундук в кусты, дополнительно прикрыв старыми ветками, а сама залезла на ближайшее дерево и затаилась. Как раз вовремя: со стороны горных пик уже стремительно приближались три вихря. Ба, да это все знакомые мне лихуты!

Прижавшись к ветке, прошептала ветру просьбу скрыть мастера от посторонних глаз. Очень надеясь, что анахи меня сейчас не ощутят, ждала их приближения. Бежать смысла не было — все равно догонят. А вот затаиться — это хоть малый, но шанс. И возможность проследить, что они решат делать с телом Харелия.

Вихри с каждой секундой становились все ближе. И когда было уже совсем близко — вдруг зависли, издавая глухое гудение, словно высоковольтные провода. Анахи спустились на землю и подошли к трупу. Долго спорили, размахивая руками: один все рвался лететь дальше, видимо, считая, что мальчик был не один. Умный, гад. Остальные были против, считая погоню бессмысленной затеей. Победило мнение большинства: анахи забрали труп, взгромоздились на своих чудовищных коней и отбыли восвояси.

Я же, загрустив, откинулась спиной к стволу дерева: ну вот, еще одна жертва по моей вине. Сколько их еще будет, и стоят ли их жизни той цели, которой я добиваюсь? Конечно, если верить дзенам Марвии, мир в опасности, и опасность исходит от мицара. А если я верну любовь Роже, то возможно все изменится. Он перестанет питать символ силой и тот просто заснет, а мы заживем счастливо в каком-нибудь живописном местечке…

Да, нужно обязательно попробовать притащить в мир Ривиэля. Конечно, лучше бы найти лгунью Хен… Но я не предполагала как и цвака-то переместить. Да и где он находится в данный момент. И вообще — с какого края приступать к этому делу. Но что-то делать надо, так что я сползла с дерева и потопала вперед: когда не знаешь, что делать, делай все, что придет в голову, а там может наткнешься на правильное решение… Кончено, не самый разумный девиз, но он не раз спасал из, казалось, абсолютно безвыходных ситуаций.

Воспользоваться стихиями не рискнула, так как боялась, что и слабый порыв ветра, тщательно прикрывающего меня от лихутов, мог вызвать подозрения мицара. Роже как-то умудрялся узнавать, когда мастер обращается к силе. Возможно, это магия мицара. И лишь Ллер мог прикрывать меня от вездесущего ока анаха.

Однажды, когда я, забыв об осторожности, создала вихрь, даже магия цвака не смогла укрыть меня от мицара, но в других ситуациях Ллер всегда справлялся. Роже не подозревал до пикантного танца в зеленой занавеске, что за силы покорились мастеру стихий. А я сама все подробно показала анаху, но сейчас это уже не имело значения: я поняла главное. Покорять стихии не нужно, даже противопоказано. Плененная сила уже наполовину перестает существовать. И если буду считать силу стихий своей, она будет медленно таять. Или не совсем медленно. В любом случае, это ложный путь — пытаться завладеть тем, что тебе не принадлежит, поскольку может лишить всего того, что находится в твоем распоряжении.

И сперва нужно освободить те силы, которые удерживала с помощью магии музыки сфер. Еще одна дилемма: что за новая магия открылась и как ей пользоваться. Это предстояло еще выяснить, увы, опытным путем. Увы, потому что, первый блин оказался комом — я неправильно использовала эту силу. Возможно, музыка сфер помогает быстро достичь желаемого.

Но это я рискну проверить лишь под прикрытием магии цвака. А значит, нужно найти Ллера. Куда мог отправиться цвак? Я оставила его на утлой лодчонке морниев. Может, ищет братьев Ривиэля? А может, возвратился к Марвии? Так как других идей у меня не возникло, то решила отправиться на острова. К тому же, две цели были практически рядом: острова морниев соседствовали с вотчиной старой ведьмы.

Оставалось выяснить, в какой стороне находятся эти острова, да как туда добраться, поскольку я понятия не имела, где нахожусь в данный момент. Посмотрев по сторонам, решительно потопала вдоль темной сторожевой линии навстречу поднимающимся солнышкам. Вдоль линии, поскольку это уже ориентир, а навстречу солнышкам… да просто так веселее, чувствуешь себя не так одиноко.

Над головой метались и громко перекрикивались вездесущие ванаги. Они скакали с ветки на ветку, сопровождая меня. Я нахмурилась: птахи могли выдать местоположение беглянки возможным стражам. Неизвестно, как устроена охранная система у анахов. Остановившись, пыталась прогнать птиц, швыряя в них палки: птахи расшумелись еще больше и довольно резво уворачивались от импровизированных снарядов.

— Ой, белка, — изумленно пророкотал валл: он словно возник из-под земли. — Ты с моими крошками играть…

Я испуганно отступила, выставив перед собой кривую шишкастую палку, которую уже собиралась запустить в крикливых ванаг, маниакально кружащих над головой.

— Не бойся, — отмахнулся валл, присвистнув птахам: ванаги вмиг разлетелись по своим птичьим делам. — Не трону. Валлы не едят белок.

— Знаю, — я все еще подозрительно косилась на существо: интересно, анахи используют валлов, в избытке шныряющих по лесам в качестве сторожей или доносчиков? — А валлы говорят анахам, что видели белок?

Громила нахмурился. А я вдруг поняла, что именно меня беспокоит в мохнатике: давно взрослый, даже пожилой, валл не носил штанов. Даже старых полотняных шорт не было на волосатике.

— Ты сбежала, — утвердительно кивнул валл. — Но почему? Анахи не трогать белок. Цваки убивать. Мод видел цваков. Белка оставаться у Мода! Я защищать!

Мохнатик даже стукнул себя в волосатую грудь для убедительности. Я с сомнением посмотрела на чудище: вот уж чего не входило в мои планы, так это прятаться у старого валла.

— Спасибо, конечно, — растерянно хмыкнула я. — Но у вашего брата тоже не особо надежно. Я так полагаю, цваки прекрасно осведомлены о маниакальном стремлении валлов защищать слабых и затравленных. Судя по тем экземплярам, что встречались мне на пути, это верно: Дик прятал под крылышком поэтов и Рад тоже постоянно стремился заступиться за каждую, кто под лапу попадется… Так что нормальные цваки деньги зарабатывают, сидя на островах, а кровожадные собратья рыскают по лесам, потроша белок, которых находят в жилищах валлов. Веселенькая картинка…

— Мод не понял, — растерянно моргнул мохнатик. — Белка не хочет?

Громила пригорюнился, а я, кажется, поняла его странный вид: видимо, мне до сих пор встречались не совсем нормальные варианты представителей славной расы валлов. И Рад, и Дик обладали острым умом и одаренностью. Корчмарь же говорил, что штаны — признак статуса. А вот его брат не слишком отличался от нового знакомого… Я внимательно присмотрелась к валлу: он и взрослый, и одновременно как ребенок… словно недоразвитый мужчина. Поэтому, обращаться с ним надо, как с ребенком, да стараться не обижать. Я тщательно подбирала слова:

— Мод хороший… белка не может… надо к морю! Поможешь? — я умоляюще сложила руки и скорчила жалостливую физиономию для пущей убедительности.

Валл приободрился и выставил грудь колесом, полный решимости: ну, хвала небу, к морю кажется попаду. К какой его части неизвестно, но это уже кое-что. Мод добрый и безобидный, знает порядки в этом лесу, значит, все-таки с ним буду в большей безопасности, чем одна.

— Белка есть! — громила так расчувствовался, что достал из мешка, привязанного к поясу, кусок чего-то не поддающегося идентификации. Но, судя по тошнотворному запаху, давно уже протухшего. — Мод кормить белку!

— Гав-гав, — отгрызнулась я, отодвигая щедрое угощение. — Зови меня Кира, ладно?

— Белку звать Кира! — счастливо загрохотал на всю округу Мод: я поморщилась от такого звукового напора.

— К морю, — напомнила я Моду, махая рукой перед влажным носом: для этого пришлось встать на цыпочки и вытянуться, словно кошка, во весь рост. — Пойдем уже, наконец!

— Идем, — радостно кивнул Мод и, схватив меня за руку, побежал вперед.

Еле успевая передвигать ногами, я завизжала от страха и боли: кажется, еще немного, и чудовище руку просто оторвет…

Мод затормозил и с испугом воззрился на меня:

— Белка плохо? — встревожено спросил он, ощупывая мое тело.

— Белка так быстро не бегает, — хихикнув, я отскочила: волосатые руки валла щекотали кожу. Проверив, на месте ли вытянутая рука, попросила мохнатика: — Давай, белка сядет Моду на плечи, а Мод побежит?

Валл расцвел: будь его воля, он бы мне премию какую присудил за столь замечательную мысль. Так как у добряка вполне бы хватило ума схватить меня и просто закинуть на плечо, я потянула мохнатика вниз, принуждая сесть. Так, удачно избежав участи принцессы, прокатившейся на Шреке, вполне комфортно расселась на могучих плечах Мода. Откинув со лба мешающие волосы, потянула валла за чуб:

— Поехали!

Тот подорвался с места и, со скоростью бешеного экспресса, метнулся в заросли: я тут же пригнулась к самому загривку, стараясь не сбивать головой круглые шишки, в огромном количестве растущие на ветках. Привыкнув к скорости, да навострившись ускользать от острых веток, ощутила необыкновенный восторг, словно каталась на американских горках. Правда, руки задирать не пыталась, всячески цепляясь за свое неординарное транспортное средство: волосы Мода были не так всклочены, чем у других представителей этой замечательной расы: словно его иногда тщательно расчесывали. Не успев додумать эту мысль, кубарем покатилась по земле, все-таки умудрившись навернуться с валла: мохнатик резко остановился и припал к земле.

Покувыркавшись, со стоном распласталась на ровной поверхности земли, вся в гнилых щепках и старых листьях, да уткнулась носом в носок кожаного сапога. Вздрогнув, в панике стала отползать, но была придавлена этим же сапогом в районе лопаток:

— Опаньки, кто тут у нас? — хозяин сапога произнес эту фразу с выражением человека, заметившего новый вид лягушек, пусть и мерзких, но необычайно редких. — Белки посреди леса летают!

— Низко пошла, может, к дождю? — вторил ему другой голос, с не меньшей долей брезгливости.

Осторожно приподняла голову и посмотрела наверх: передо мной стояли два цвака в старой драной одежде, третий практически стоял на мне, с садистским удовольствием прижимая к земле. Дождавшись придавленного хрипа, довольно хмыкнул:

— Повезло сегодня! Еще одна гадина попалась!

Сглотнула: так это как раз те отморозки, что шныряют по миру, отлавливая землянок и методично уничтожающих ни в чем не повинных девушек. Наряду с паникой внутри росла злость: раньше цваки натыкались на беззащитных девчат, которые и так находились в страхе и растерянности оттого, что неожиданно оказались в незнакомом мире. Но сегодня судьба подбросила злодеям сюрприз. Страх вдруг отступил, а ярость, постепенно захватывающая разум, уже требовала кровавой мести. Призывала вынуть кишки цваков и засунуть им же в глотку. Просило луж крови и мольб о пощаде…

Я осеклась, настороженно прислушиваясь к себе: откуда столь не свойственная жадность до кровавых развлечений. Видимо, это еще один побочный эффект порабощения стихий. Отрезанные от внешнего мира стихии словно гнили, отравляя организм. Вздрогнула: надо скорее найти Ллера, как бы меня не переклинило на злой части натуры, которая живет в каждом, обычно лишь иногда проявляя черные стороны.

Цвак удовлетворенно хмыкнул, приняв дрожь ярости за страх смерти. Интересно, долго они глумятся над жертвой прежде, чем убить? Лучше бы подольше, поскольку надо найти решение уничтожить отморозков, не обращаясь к стихиям, ибо это могло обнаружить мое местоположение раньше времени. Тем временем маг убрал ногу и приподнял меня за шкирку, словно нашкодившего щенка:

— Любопытный экземпляр попался: от страха вся дрожит, а глаза просто горят от ненависти… Что, белка, цваки уже успели насолить тебе? Судя по тому, что от нас еще никто не уходил, похоже, мы лишили жизни какую-нибудь тварь, которая была тебе близка, — лицо цвака перекосило от ненависти: сосуды стали совсем красными, сменив цвет лица с сиреневого на темно-фиолетовый.

Я же рассматривала мужчину, отмечая отличия от разумных цваков, которых я видела в Лесу: эти не брили голов, давно лишившись своих экзотических ирокезов. Одежда была мятой, рваной и неопрятной. Зловонный запах, исходящий от цваков, сбил бы с ног… если бы я стояла. Даже валлы пахли гораздо приятней. Да что там: даже в повозке рабов камов запах был более приемлем.

Ну, конечно: цваки, лишенные своей силы, вынуждены питаться чаще, чем бывшие собратья, дабы обеспечить организм энергией. И, соответственно, выдают непереваренное содержимое чаще. А вот следить за собой чаще не стали, отсюда и столь плачевный результат. И теперь мстят миру за унижение, за то, что лишены магии. Не смея нападать на магов, они убивают беззащитных девушек, несущих печать силы, что перенесла их в Кеприю.

Лесной цвак разглядывал меня и мрачнел: задумавшись, дрожать я перестала. И только морщилась всякий раз, как ветерок дул в мою сторону. Разочарование сквозило во всем виде фиолетового: так, глядишь, и убивать передумает.

— Какая-то ты странная белка, — задумчиво протянул он, не обращая внимания на подначивающие возгласы товарищей. — Откуда ты здесь взялась?

Я и не думала отвечать, так как продолжала рассматривать отморозка. И тут поняла, что еще не вяжется с видом нормального цвака: кахта нет! То ли использование оружия требовало магии… то ли просто забыли взять. Первое казалось наиболее вероятным. А тонкие нучи, торчавшие за поясами, не представляли такой угрозы, как вездесущие стрелы.

Осмелев, кровожадно усмехнулась и в упор посмотрела на цвака: тот дрогнул, не ожидая такого нестандартного поведения жертвы. Рука непроизвольно разжалась и я брякнулась задницей на землю. Двое других словно застыли, не понимая, что произошло с товарищем. Я же спокойно поднялась и постаралась отряхнуться, поправляя задравшийся подол короткого платьица. Стянув распушившиеся волосы в привычный хвост, насмешливо смерила взглядом растерянных цваков.

Да, ситуация для мальчиков необычная: жертва не орет, не писает от страха и не умоляет о пощаде. Должно быть, инстинкт самосохранения цваков шептал о возможной опасности, таившейся во всем неизвестном. Я же окончательно успокоилась: раз цваки магией не владели, то и сильно паниковать ни к чему. Нужно приготовиться к битве, так как появился некий шанс ее выиграть.

Фиолетовые тем временем достали нучи и потихоньку стали обходить меня, стараясь заключить в круг. Я лишь сосредоточилась и встала в стойку. К стихиям обращаться не было смысла, изучаемое пять лет искусство поможет мне сегодня. Чтобы сосредоточиться, представила себя на татами, в окружении друзей. Знаменитая забава сенсея: поставить одного человека на середину и велеть всем нападать одновременно. Тот, кто продержится дольше других, считался победителем… и получал право воспользоваться душем первым. А так как в группе человек по десять всегда ходит, расклад «трое на одного» не считается таким уж страшным. Правда, у друзей не было оружия в руках — максимум, тренировочные палки.

Цвак, который прижимал меня к земле, напал первым. Чуть отступив, схватила руку цвака и дернула в сторону направленного удара: тот уткнулся носом в землю. Вывернув руку, изящно отобрала ножичек.

— Оттай, малыш, — хихикнула я, — а то еще порежешься!

Растянувшийся цвак мотал ушибленной головой, пытаясь сообразить, что же произошло. Саркастически хмыкнув: цваки оказались глупы и не напали все сразу, подзадорила врагов:

— Ну уж где вам со мной по одному справится! Давайте сразу вместе!

Цваки поддались на уловку и бросились одновременно с двух сторон, крича от злости. И теперь только оставалось в последний момент быстро улизнуть в сторону…

Столкнувшиеся цваки, хрипя и истекая кровью, лежали на земле, проткнув друг друга нучами. Я же прыгнула на еще живого цвака:

— Это вам, отморозки, за всех девиц, над которыми вы издевались, — прошипела я и, накрытая волной жестокой ярости, проткнула нучем череп фиолетового.

Лезвие вошло в кость, словно в мягкую землю, без признаков сопротивления холодному металлу. Видимо, размягчение мозгов лесных цваков прошло успешно еще столетие назад.

Позади раздался хруст ветки: я мгновенно выдернула нуч из головы мертвого цвака и метнула в сторону звука: тот вонзился в дерево, под которым свернулся Мод. Валл заскулил от ужаса.

— О, небо, — испуганно воскликнула я, подбегая к валлу, — я тебя не ранила?

— Белка страшная, — укоризненно прошептал Мод, все еще содрогаясь.

Я почувствовала себя отвратительно. Оглянувшись на окровавленные трупы, решила, что двигаться надо еще быстрее: плененные стихии постепенно завладевали мною, глуша все доводы разума и заставляя идти на поводу не самых светлых чувств. Конечно лесные цваки были опаснейшей угрозой. Но убивать их не было особой необходимости. Я вполне могла спокойно их разоружить и сбежать…

— Мод, не бойся, — жалобно попросила валла. — Мне и так плохо…

— Белка смелая, — осторожно погладил меня по руке Мод, заметив слезы, брызнувшие из глаз, — цваки плохие, цваки убить много белок…

— Да, ты прав, я сохранила много жизней, которые они могли еще отнять, — прошептала я, с омерзением глядя на трупы: это было хорошим утешением.

Валл припал к земле и чуть шевельнул обрубком хвоста:

— Море! — радостно взвыл он, вполне оправившись от испуга, и преданно заглядывая в глаза.

— К морю, — облегченно рассмеялась я, стараясь больше не смотреть в сторону мертвых тел.

Торопливо забралась на загривок валла и тут же вцепилась в густую шерсть, зная о нетерпеливости прыткого Мода. Тот, подтверждая мои опасения, рванул вперед с невероятной скоростью. Некоторое время кроме свиста ветра, я ничего не слышала.

Больше искателей приключений и охотников на белок не встречалось, так что к морю мы добрались быстро: была бы моя воля, передвигалась бы только на валлах. Прекрасные, чуткие, добрые и стремительные! Проникнувшись к валлам светлыми чувствами, благодарно чмокнула Мода в нос и погладила шелковистую шерсть:

— Мода кто-нибудь причесывает? — с искренним интересом спросила я.

— Мама, — смущенно буркнул Мод и порывисто обнял меня: я сдавленно захрипела. — Прощай…

— И тебе, всего хорошего, — проворчала я, потирая примятые ребра, когда это мохнатое чудо меня отпустило. — Привет маме.

Мод закрутился волчком по кругу и сиганул в лес с такой скоростью, словно за ним гнался отряд бешеных цваков. Я вздохнула, грустно наблюдая за качнувшимися ветками и поваленными шишками: вот и еще один симпатичный персонаж исчез из моей жизни. Пусть недалекого ума, зато у него большое доброе сердце. А впереди ждало море: оно бурлило в нетерпении, проявляя свои чувства сильным волнением. Компанию нетерпеливому океану составлял шквальный ветер. Но я не могла успокоить его, не могла воспользоваться стихией, похищенной у могучего океана, не могла выдать себя. Поэтому он злился все сильнее, грозя устроить целую бурю.

Что же я наделала? Почему вместо того, чтобы просто просить мир о чуде, желала заграбастать в свободное пользование все его чудеса? Что это: стремление к волшебству или банальная жажда власти? Если второе, то недалеко я ушла от мицара. Даже Роже поступал с миром гораздо лояльнее, хотя бы не подчинял его своим противоречивым эмоциям, как пыталась это сделать я.

Остолбенев, прислушалась к закравшейся мысли: а что, если это я угроза Кеприи? Что, если маятник чувств, раскачивающий, словно на дурацких качелях, подчиненные стихии приведет мир к гибели. Что же случится, когда качели сделают свое первое «солнце», перевернувшись через перекладину?

Помотав головой, направилась вдоль кромки моря, тщательно рассматривая берег: нужно строго придерживаться плана, а не метаться в поисках объяснений творившегося со мною. Ведь многое из того, что живет внутри мастера, уже отравлено взбешенными стихиями.

Оглядываясь, не увидела ничего подходящего: ни лодчонки, ни бревнышка. В море выходить сейчас все равно нельзя, поскольку это будет равно самоубийству: волны просто разобьют утлое суденышко о песчаный берег. Острова, виднеющиеся в дымке зависших брызг, мне незнакомы. Но, с другой стороны, запомнить пейзаж времени не было.

Пока я брела по коричневому берегу, сплошь устланному синими кружевами водорослей, выкинутых океаном на песок, юркие солнышки уже засобирались на покой, наперегонки стремясь к горизонту, по-домашнему укутанному пушистыми облаками. Вскоре они скрылись в перистой массе серых перин, оставив меня в одиночестве. Звездочки еще не успели занять свои позиции на темнеющем небе, предоставив мир полной темноте.

Под ногами почти невозможно что-то разглядеть. И, после пятого падения, запутавшись в сетке гнилых водорослей, я решила отложить все до утра. Берег, насколько это можно было разглядеть в ночи, все еще был пустынен. Лес, темнеющий рядом с океаном, словно приглашал выбрать место для ночлега. Огонь разводить нельзя, дабы не привлекать нежданных гостей: на широкой кромке прибоя костер будет прекрасным ориентиром для лихутов, которых, я не сомневалась в этом, мицар уже направил по следу беглянки. Может, правда, не троих, а только одного — оставшегося в живых. Поскольку дуэт, не послушавший голос разумного товарища, вернулся в Лив'утвао, не потрудившись проверить: а один ли был изменник.

Осторожно ступая по лесу, — к сожалению, я так и не осведомилась, есть ли в здешних лесах хищники, — ощупывала деревья в поисках похожего на то, которое служило мне пристанищем в прошлый раз. Уж больно удобные впадинки были на стволе, позволяя быстро забраться вверх и так же стремительно покинуть убежище при признаках опасности.

Вскоре, как раз при появлении первых звезд, я нащупала знакомую кору с впадинками и, облегченно вздохнув, не мешкая, забралась наверх. Обследовав временное жилище, поняла, что это деревце моложе, а значит, не столь удобное, да и мягкого гнезда не наблюдалось. Но выбора не было, как и возможности искать другое, надо было устраиваться, как есть. Подумав, развязала поясок и прикрепила на толстую ветку, для страховки: вдруг во сне свалюсь.

Сама разлеглась, оперевшись спиной на ствол, да устроив макушку в небольшом углубление, таком же, как те, в которые вставляла ноги, забираясь наверх. Было почти удобно, но заснуть в таком положении было страшно: малейшее дуновение ветра и я потеряю такое шаткое равновесие. Это же касалось силы: малейшая опасность, и ярость, бушующая где-то внутри, всколыхнется, сметая благоразумие. Что я могу натворить в этот момент — не знает никто. Самой становится страшно, лишь только подумаю об этом.

Ветер, ласкающий нежные листики крон багровых деревьев, пел тихую печальную песню тускло-мерцающим звездам, убаюкивая своими мерными наплывами. Волны беспорядочно лизали песчаный берег и, словно не в силах добраться до дерева, ставшего мне прибежищем, уныло отползали назад, оставляя на коричнево-красном песке крупные хлопья склизких водорослей.

Слушая шепот стихий, я сама не заметила, как уснула.

 

Глава 18

Проснулась от стука. И первым делом вцепилась в спасительную тесемку страховки. Но потом поняла, что это не стук низвергнувшегося с дерева тела. Сон… что-то ускользающее, там вроде была разгадка туманного гадания Марвии. Но обрывки сонного тумана, словно легкий дым из пальцев, ускользали из памяти.

Торопливо оглядевшись, сразу нашла источник мерного стука: на берегу кто-то старательно дубасил палкой по утлому суденышку морниев. Не поняла: чинил он ее, или же пытался разбить на тысячу маленьких щепок. Быстро слезла с дерева и побежала к кеприйцу, намереваясь напроситься в попутчики в любом случае.

— Простите, — обратилась я к заднице, возвышающейся над лодкой: вся верхняя часть скрылась внутри суденышка, возясь с чем-то невидимым. — Вы не могли бы подвезти меня до островов морниев?

— Вообще-то, я тут один, — донеслось из лодки, — и у меня нет раздвоения личности…

Мужчина выпрямился, тыльной стороной ладони вытер лицо и обернулся, широко улыбнувшись. Я застыла от неожиданности: да это знакомый мне молодой цвак с островов — ярко-розовый ирокез не оставлял сомнений!

— Зато, по всему, имеются галлюцинации, — опешил в свою очередь цвак. — Та ли это белочка, что не так давно похитила мое бедное сердечко?

— Не знаю, чего там у тебя расхитила стая белок, — ворчливо буркнула я, недовольно хмурясь, — но лично я ничего не крала!

— Точно, — парень пригляделся внимательнее, — мастер стихий! Да это же судьбоносная встреча!

— Ага, — я немного отступала от экзальтированного цвака. — Одна такая судьбоносная уже была недавно в лесу…

— В лесу? — цвак тут же стал невероятно серьезным. — Ты не пострадала? Куда они направились? Как тебе удалось улизнуть?

— Сколько вопросов, — усмехнулась я. — Давай по-порядку: да, в лесу; пострадало только достоинство; улизнуть не удалось… цвакам. Короче, если тебе так интересно, то можешь сходить, немного полюбоваться на трупы.

— Трупы? — недоверчиво переспросил он. — Кто же на них напал? Валлы? Я слышал, они симпатизируют белкам, но чтобы так целенаправленно начать охоту на цваков, это слишком…

— Да уж, — улыбнувшись, вспомнив героическое поведение валла при виде цваков. — У них там свои разборки… двое друг друга порезали… а третий так разнервничался, что проткнул черепушку!

Цвак слегка посинел и моргнул:

— Сам себе? — повторил он зачарованно, но потом на лице парня отразилось понимание: — Значит, ты их заворожила… Ну да, я и забыл, с кем разговариваю.

— Так ты отвезешь меня на острова? — вернулась к волнующему меня вопросу.

— Теперь, отвезу, — растерянно промолвил цвак. — Все равно ты сделала мою работу…

Тут парень стряхнул оцепенение и широко улыбнулся:

— Я не понял, а где круглые от ужаса глаза и падение ниц перед страшным и ужасным цваком? — спросил он и хитро прищурился.

— Ой, давай сегодня обойдемся без гимнастики? — жалобно попросила я.

— Давай, — с энтузиазмом кивнул фиолетовый, — сразу приступим ко второй части… в прошлый раз тебе вроде понравилось… глядишь, и до третьей дойдет…

— С чего это вдруг? — искоса глянула на беспардонного цвака. — Все равно ты меня убивать не собираешься.

— Ух, какая умная стала, — хихикнул цвак, — даже завидки берут. Подскажи, где умишком-то разжилась, может, и я себе немного добавлю…

— Бесполезно, — я с преувеличенной жалостью посмотрела на парня, — тебя уже ничего не спасет.

— Но-но, — погрозил фиолетовый мне пальцем, — кажется, кто-то зарывается: значит, не хочет прокатиться на моей лодочке до островов. Маленькой белочке выгоднее вести себя с молодым и красивым цваком повежливее! Но пара поцелуев немного смягчит мой гнев…

— И не надейся, — иронично хмыкнула я, залезая в лодку, — аванса за уши хватит! Это тебе за то, что пугал беззащитных девиц!

— Вылезай! — грозно гаркнул на меня цвак. — Никуда не едем!

С недоверием уставилась на фиолетового: при всей наглости, парень он хороший, так что я не поверила в то, что он сможет бросить меня на произвол судьбы…

— Что смотришь? — уже мягче сказал цвак. — Вылазь-вылазь, лодка-то повреждена. Так что, раз не хочешь по-хорошему доставить удовольствие, придется ручки замарать. Тащи сюда глины куски вон из той ямки… да поживее.

Я тяжело вздохнула, да полезла на берег с насиженного местечка. В принципе, такая плата меня устраивала больше, так что спорить было бесполезно. Но, доплетясь до указанной ямки, сразу передумала: глина Кеприи оказалась на редкость неприятной мерзостью. В детстве почти все лепили различные кривобокие фигурки, так что глиной меня не испугать. Даже в смеси с землей она оставляла на руках приятное ощущение пластичности и тепла.

Эта же зеленоватая субстанция напоминала скорее рвоту. И пахло так же. Я с омерзением отпрянула, зажимая нос пальцами. Цвака не сводил с меня пристального взгляда. Ну уж нет, не доставлю ему такого удовольствия! Стыдно признаться, но парень мне понравился, да и целоваться с ним было весьма приятно… Но больше не позволю бессовестному фиолетовому заворожить меня сладкими речами, уж лучше эта гадость!

Сморщившись, как старый чернослив, опустила руки в землю, стараясь подавить приступы тошноты: хвала небу, что теперь не питалась так часто, как раньше, иначе бы давно оросила глину еще и своей рвотой. Вынимая зеленоватую жижу, буквально ощутила, что мое лицо приобрело такой же замечательный оттенок. И под разочарованным взглядом удивленного цвака, понесла это месиво на вытянутых руках.

— Куда? — сквозь плотно сжатые зубы промолвила я, подойдя к лодке.

Цвак кивнул головой на небольшое зеленоватое пятно на дне суденышка. Опустив массу в указанное место, с немалым удивлением заметила, что глина уже чуть застыла. И даже запах повыветрился. На дно лодки легла пластичная зеленовато-коричневая масса, сразу приняв форму прорехи, и быстро застыла. И хоть время работы с этим материалом было кратким, я пожалела работников, которые вынуждены делать многочисленные плитки для дорог, да поняла, почему круглые домики были с такими неопрятными наплывами: строители просто не успевали придать материалу нужную форму.

— А ты молодец, — с изрядной долей уважения проговорил растерянный цвак. — Вот уж никак не мог подумать, что белоручка пойдет на такое… лишь бы не целоваться со мной. Конечно, мне не понятна такое упорство, — ладно бы урод какой был, или целоваться не умел… Что и говорить: чужая душа — потемки.

— Ну что, теперь можем плыть? — спросила я, подозрительно покосившись на цвака: что он еще придумает? — Или нужно еще обработать дно слюною валла?

— Хорошая идея! — обрадовался цвак: я погрозила парню кулаком. — Но мне неизвестно, как этот неординарный материал способен повлиять на скорость лодки. Эксперимент отложим… честно говоря, я уже все починил, просто…

— Захотелось еще немного поиздеваться над белкой, — мрачно перебила я. — Видимо, у цваков это в крови: не порезвился — день прошел зазря.

— Ну ладно, подруга, прыгай в лодку, — махнул цвак, широко улыбнувшись. — Поплыли на твои острова… тоже хорошее развлечение, особенно, когда по океану такие волны гуляют. Доплывем — уже чудо!

— Кстати, о чудесах, — осторожно протянула я, устраиваясь в суденышке и глядя, как побагровевший цвак сталкивает лодку в море: с ума сойти, он даже не попытался заставить меня помогать! — А цваки еще владеют силой?

— С чего вдруг такой интерес? — исподлобья зыркнул на меня фиолетовый, запрыгнув и быстро пристраивая весла к бортам: в отличие от дубин морниев, весла были почти похожи на человеческие. — Интересно, откуда ты знаешь, что цваки вообще владели силой?

— Ты и сам знаешь ответ, — загадочно улыбнулась я. — Ну, скажи!

— Да покажи, да, дай попробовать, — неопределенно усмехнулся парень. — Не лезь в такие дела, если не хочешь, чтобы укоротили твой хорошенький носик. Белкам положено трепетать, да исполнять прихоти цваков, а не вести умные беседы, и уж точно не спрашивать про подобные вещи!

— А еще паранджу одевать, да тапочки приносить, — поддакнула я, фыркая.

— Хорошая идея, — поднял брови цвак, парой мощных гребков вынося суденышко в море: я судорожно вцепилась в борт. Конечно, волны и с берега смотрелись весьма устрашающе, а в открытом море они могли запугать до икоты. — А что такое паранджа? Нечто, что подчеркивает парочку округлостей? — и парень, подмигнув, указал взглядом на грудь.

— Скорее скрывает все подчистую от посторонних глаз, — слегка покраснела я, отворачиваясь от иронично-восторженного взгляда цвака: как он умудряется и с волнами справляться, и лодку вести в правильном направлении, да еще и меня закидывать страстными взглядами? Воистину, уникум!

— Тоже нужная вещь, — со знающим видом покивал фиолетовый. — Нечего другим на мое добро пялиться… хотя, если скрывать, то как другие узнают, что у тебя за добро? Они же завидовать не смогут! Нет, я на это не согласен!

— Ну, хвала небесам, — облегченно вздохнула я, рассмеявшись. — Значит, твоей девушке повезет, и она не будет обливаться потом в этом чехле.

— Ну так место еще не занято… — вкрадчиво намекнул цвак.

Я лишь вздохнула: настырный тип, не хотела бы оказаться на самом деле объектом вожделения фиолетового. На счет намерений парня иллюзий не строила, поскольку чувствовала, что он просто не может пропустить очередную юбку. И использует любую возможность, чтобы так сказать, потренироваться. А вот если бы ему действительно приспичило какую юркую белку, то она бы и в другом мире не спряталась от настойчивого парня.

— Тебя куда на острова? — уточнил цвак, не прерывая ни на секунду размеренного движения веслами. — К морниям, или на острова ведьмы?

— Так тебе известно про вотчину Марвии? — хохотнула я. — Наверняка, уже не раз посещал эти благодатные места!

— Было дело, — с довольным видом, — словно кот, стащивший воблу хозяина, — ответил цвак. — Девахи там высший класс!

Похоже, парень решил перевести меня в разряд друга, раз не удалось сделать любовницей. Ну что ж, меня это устраивало больше.

— Скажи, тебе не встречался цвак по имени Ллер? — спросила я фиолетового. — Ой, то есть, Ллерекайен?

— Верховник? — даже остановившись, присвистнул цвак. — А что, ему удалось выжить?

Я неопределенно пожала плечами: значит, Ллер на островах цваков не появлялся. А братья Ривиэля?

— Может быть, на ваших островах появились потерпевшие кораблекрушение цваки? — И добавила, совсем потупившись под пристальным взглядом цвака. — Ну, двое без ирокезов и в плащах анахов…

— Странные ты вопросы задаешь, — с подозрением сказал цвак.

Парень всерьез задумался, порой бросая на меня настороженные взгляды. И я уже не решалась снова задать вопрос, так как боялась — как бы он не решил завершить дело, начатое лесными цваками.

— А как тебя зовут? — кокетливо спросила, пододвигаясь поближе: он все равно весла не бросит в такую-то погоду, так что я ничем не рисковала. — А то как-то мы неправильно начали знакомство…

— Прог'айян, — мрачно ответил цвак, не меняя выражения лица. — Ведьминские девчонки зовут меня Ян.

— Ян, — я постаралась улыбнуться как можно более обворожительно, — отвези меня к девочкам… ты, наверное, и сам не против еще раз посетить этот райский уголок… И как умудряешься справляться с такими волнами! Просто чудесник.

Но все очарование разбивалось о глухую стену подозрительности фиолетового цвака. Видимо, задала такие вопросы, на которые был совсем неоднозначный ответ. Что это значило: братьев Ривиэля обвинили в шпионаже? Или упоминание про анахов вообще портит цвакам настроение? Но в конце концов, это было не так уж и важно, важно было попасть к Марвии, она сможет указать, где искать Ллера.

Ян больше не проронил ни слова, все более хмурясь при приближении к темным линиям островов. Кажется, он и сам сомневался, правильно ли поступает, но все равно направлялся к серповидному островку. Я, конечно, сразу его узнала — Марвия прикупила здесь самое живописное местечко.

Не подходя близко к берегу, Ян приказал:

— Прыгай, дальше я не пойду. И так сильно задержался, наши волноваться будут… если не похоронили уже.

Он уже разворачивал лодку и, чтобы не плыть еще большее расстояние, я с визгом прыгнула в холодные воды океана. Плыть в таком волнении то еще удовольствие. Посмотреть назад, на цвака, не представлялось возможным. Вообще с трудом удавалось держаться на поверхности. Приходилось подныривать под высокие волны, чтобы не разбиться в молекулы о каменный берег островка. Почти полностью обессиленная, боролась с течением, влекущим насквозь мокрое тело к острым скалам, торчащим из воды. С великим трудом все-таки выползла на берег. Боясь, что меня опять смоет в океан, поспешно отползла подальше от кромки воды и растянулась во весь рост.

— А я-то думаю, зачем это опять Ян плывет к нашим берегам, — ехидно проговорила старуха, вылезая из густого куста. — Аль забыл, как я его встретила в последний раз? Хотя, лично я думала, такое не забывается. А он подарочек привез! Эх, придется в следующий раз закрыть глаза на его проделки, дабы отблагодарить за доброе дело.

— Ах, вот в чем дело? — слабо улыбнулась я. — А Ян нес чушь про беспокойство. Просто однажды грозная колдунья чуть хвост в узел не завязала — с тех пор, видимо, и боится приблизиться к райскому острову…

— Хвост в узел? — удивленно протянула Марвия, строго качая головой. — Ай-ай, какая распущенная девочка стала. Хотя, надо взять на заметку…

— Ой, — я схватилась за голову, заранее жалея всех окрестных мужиков, которые по моей вине теперь рисковали самым сокровенным.

— Хорошо, что ты вернулась, девочка, — тепло сказала Марвия, заключая меня в объятия: старая женщина с легкостью подняла ослабленную девушку и поставила на ноги. — Я уже вся извелась, гадая, где ты и что опять затеяла. Дзеты выдают нечто невразумительное. Они вообще словно свихнулись после нашего последнего гадания…

— Да? — несказанно огорчилась я. — А я хотела узнать, где искать Ллера…

— А зачем меня искать? — уточнил цвак, проявляясь передо мною прямо из воздуха. — Я сам тебя искал с тех пор, как учуял, что лихуты опять шныряют по Кеприи. Оставалось надеяться, что ты поступишь умно: не будешь пользоваться стихиями, да направишься именно сюда.

— Она умная девочка, — Марвия нежно улыбнулась, снова обнимая меня: я преисполнилась благодарности этой женщине за любовь и заботу. И постаралась навсегда задавить червячок сомнения, утверждающий, что вся забота — липовая, что ведьме нужно лишь свой мир спасти.

Я позволила о себе позаботиться: провести в дом, переодеть, высушить и напоить горячим отваром из душистых трав. И лишь затем Марвия допустила Ллера до моего бренного тела.

— Ну, рассказывай, где тебя носило? — добродушно сказал цвак, присаживаясь на маленький мягкий диванчик. Один из тех, что стояли в холле ведьмы

— Где меня только ни носили, — вяло усмехнулась я. — И в Лив'утвао приносили, и в гарем мицара таскали, и из под носа Роже стырили, и по лесам катали… Не жизнь, а сказка — все время провожу на руках и шеях у мужчин!

— Интересная жизнь, — понимающе кивнул цвак. — А теперь по порядку: что там у вас с мицаром и как завершился твой поход? Я с удовольствием наблюдал за работой мастера стихий во время битвы с лихутами. Особенно меня потряс эпизод пленения: ты так замечательно сыграла поражение, что даже я поверил!

Я кашлянула и, стараясь не краснеть, кивнула:

— Да вот так, собственно, потом оказалась в стеклянной комнате, — практически темница для магов. Никакой возможности применить силу. Компанию мне составляли только птицы… да один забавный мальчик. Мицар, видимо, хотел убить меня, чтобы завладеть силами стихий, но потом выяснил, что сила мастера еще ущербна. Так что пока я могла жить… но не могла колдовать. Да даже если бы могла — пользоваться силами плененных стихий некрасиво.

— Плененных? — удивленно переспросил Ллер. — Это как?

— А вот так, — мрачно буркнула я. — Я считала, что возвращаю расположение стихий. Но магия мастера открыла передо мной музыку сфер. Воспользовавшись новыми возможностями, я так активно завлекала силы стихий, что в итоге просто завладела ими, поработив. И осуждая завоевателей, сама уподобилась им. Но этого мало: стихии, будучи запертыми… уж не знаю где, банально отравляют меня, сжигая изнутри. Поэтому решилась бежать, чтобы попробовать возродить силу заново, потому что в таком виде я не предоставляю для мицара ни малейшей опасности!

— А ты пыталась? — деловито осведомился цвак, вскакивая с места и присаживаясь рядом со мной.

— Пыталась, — угрюмо ответила я. — Ллер, он просто затушил все мои силы, словно костер под напором разлившейся весной реки. Мгновение — и стихии разлетелись в разные стороны, словно стая перепуганных ванаг. Я же просто упала без сил. Это не та мощь, что была прежде, это псевдомогущество. Поэтому очень хочу попытаться избавиться от него, пока стихии не сожгли меня полностью.

И замолчала, ожидая ответа мага, но Ллер лишь мрачно хмурил брови, не произнося ни звука.

— Я немедленно должна освободить их, — тихо сказала я цваку. — Ллер, я не хочу, чтобы мицар узнал об этом. Скрой силы, как ты это делал прежде…

— Да я понял, — перебил меня маг. — И поставил защиту сразу же, как только узнал, что ты здесь. Но, пожалуйста, не используй магию без меня, мицар сразу учует твое местоположение. Хотя, мне кажется, как раз это для него не загадка. А вот зачем ты сбежала его наверняка очень интересует, и только поэтому он все еще в Лив'утвао.

— А если я использую стихии, ты сможешь сдержать их? — с замирающим сердцем спросила я, так как сомневалась, что разгневанные стихии сразу же не постараются убить поработителя. И как сама не почуяла разницу? Все-таки сказывается провал в пять лет. Танец со стихиями — это плетение кружев из взаимодействия магии с силой стихий, а танец с использованием стихий — это попытка вплести в рисунок заклинания сами стихии. А кому понравится быть раскоряченным? И рано или поздно стихии восстанут против такого обращения.

— Не знаю, Кира, — пожал плечами цвак. — Я ни разу не пытался делать ничего подобного. Есть только один способ выяснить. Только нужно все-таки выбрать более пустынное место.

— Ну, в пустыню Тау мы все-таки не поедем, — я благодарно улыбнулась другу: он не бросил мастера в беде. — Давай спросим у Марвии, есть ли в ее вотчине какой пустой островок…

— Есть-есть, — ворчливо пробубнила ведьма, внося в холл поднос с только что испеченным печением. — Мне при покупке буквально навязали пустую скалу. Для ваших сумасшедших опытов как раз самое оно!

— Замечательно, — воскликнула я, вскакивая, — прямо сейчас и отправимся!

— А поесть? — грозно прикрикнула ведьма: я удивленно подняла брови. — Ах, да, забыла, что для вас мои кулинарные изыски — пустое времяпровождение.

— Не обижайся, Марвия, — приобняла я полукамку. — Но еда правда не самое необходимое, а вот дружба и любовь твоя меня всегда поддерживают.

Оставив старую ведьму умиленно утирать передником выступившие слезы, мы с цваком отправились на поиски Рада, так как именно он теперь заведовал лодкой старушки.

Рад обнаружился во дворе, где он наблюдал за играющими девушками: присмотревшись, я подумала, что это больше похожее на теннис, только ракетками служит свернутый упругий прут, с натянутым на него драным чулком, а мячиком — чем-то набитый носок. Молодцы девочки: применив фантазию, продолжили занятия спортом и расширили спектр игр.

Вера, бросив ракетку, метнулась к нам, размахивая руками:

— Кира! — восторженно кричала она. — Ты вернулась! Это здорово!

Рад тоже подошел, и, смущенно улыбаясь, положил волосатую руку девушке на талию: глаза мои поползли на лоб. Я, конечно, замечала между ними некую симпатию, но не подозревала, что дела могут зайти так далеко… он же валл! Но, впрочем, кто бы говорил: я же влюбилась в синего монстра с оранжевыми глазами монстра!

Вызнав планы, Вера навязалась в компанию, не желая отпускать милого одного на такое опасное мероприятие.

— Я же побуду в лодочке, с тобой, — жалобно надула она пухлые губки. — На берег ни-ни! А то я буду очень волноваться, — оглаживала она тщательно расчесанную шерсть молодого валла. — Ты же не хочешь, чтобы я плакала всю ночь?

Конечно, хитрая девчонка добилась своего, и даже нахмурившийся цвак не помешал девчушке забраться в лодку. Вера сидела с таким довольным видом, глядя на море восторженными глазами, словно ей предстояло главное приключение всей жизни. А я в то же время очень надеялась, что это будет не так.

Волнение ничуть не стихло, и даже, кажется, океан стал еще более мрачен, хотя это казалось уже невозможным. За тяжелыми тучами, что набежали на белесое небо еще в обед, не было видно спешащих к закату солнышек. И только по сгущающейся тьме можно догадаться, что день идет к концу.

Скала, — пресловутый пустынный островок, навязанный Марвии продавцом, — встретил нас угрюмым видом скукожившегося от времени утеса, на котором росла единственная на весь остров растительность — старое, узловатое дерево, у которого корней, расползшихся сонными змеями по камням, было в несколько раз больше, чем чахлых веток без единого листочка.

— Да, — протянула Вера, вжавшись в лодку, — веселенькое зрелище.

Валл обеспокоено оглянулся на милую, но промолчал: в этой паре девушка была и идейным вдохновителем, и оперативным работником: надо же было куда-то девать столь неуемную энергию. Раду ничего не оставалось делать, как только подчиняться своей взрывоопасной даме, да ходить следом, как послушная собачонка.

Мы с цваком переместились на землю: хвала небу, не пришлось плыть по этим жутким волнам. Я не уверена, что, попади в воду, выжила бы сейчас. Любой безумец, приблизившийся в такую погоду к скалам ближе, чем на калон, рискует быть разодранным на ленточки острыми гребнями подводных скал. И цвак благоразумно воспользовался магией, что позволило нам и жизнь сохранить, и лодку, и одежды не замочить. Впрочем, последнее не было таким уж преимуществом: только оказавшись на скале, мы ощутили все нарастающую морось дождя.

— Мда, — почесал гладкий подбородок цвак, — может, отложим рискованные эксперименты на более благоприятное время?

— Я буду работать со стихиями, — уныло усмехнулась я. — А подобное безобразие природы и есть самое лучшее время для стихийных экспериментов. Ты отойди подальше, да поставь защиту.

— Не нравится мне все это, — пробубнил цвак, удаляясь.

— Эх, если бы ты знал, как мне это все не нравится, — я вытерла ладонью мокрое лицо и воззрилась на хмурое небо. — Ну что, разбушевавшаяся стихия, давай-ка выскажем друг другу все, что наболело…

Небо осталось глухо, и лишь клубилось всеми оттенками серо-фиолетового, да поливало стеной дождя. И, словно касаясь тонких струн ливня, вторя грозовыми раскатами, в воздухе зазвучала музыка сфер:

Буря все нарастала, охватывая в холодные душные объятия маленький островок, сметая с поверхности все щепки, мелкие камешки, хватала куски скалы и швыряла их в бурлящее море. В воздухе носилась взвесь песка, гальки и воды: я закрыла лицо руками, чтобы они не расцарапали кожу в кровь. Стихия бури, стихия ветра склонились перед мастером. И я уже почти поглотила мощные проявления сил, как вдруг очнулась. Вот он! Миг, когда стихия склоняет голову перед мастером. Сила выказывает уважение магии мастера, а я в награду делаю ее рабой! Вот в чем ошибка: раба не будет любить хозяина, будет стремиться вырваться… или отомстить за свою неволю. Особенно такая раба, как стихия. Это великая часть мира, великая сила, рожденная свободной.

Я расхохоталась в лицо бури и отшвырнула склоненные стихии: уходите, вы мне не нужны. Откуда вообще взялась эта жажда обладания? Раньше по наитию действовала: вплетала в заклинания магию стихий, получала от процесса удовольствие… да просто танцевала! А тут попыталась вместо своей магии использовать силы стихий… да это же все равно, что пропустить через себя электрический ток, чтобы потом рукой зажечь лампочку!

Теперь нужно освободить те стихии, которые попались на удочку раньше: бедняжки пришли на зов мастера, готовые помочь, а колдун их попросту съел, даже не подавился. Я доверилась своей силе и мудрости магии: стихии, оставшиеся на свободе резвились вокруг стайками белесых струй. Там, за мутной стеной дождя, бушевала буря, но меня это уже не касалось: внутри, на этом кусочке острова, было затишье.

Подумав, легла на скалу: суетливые струйки тут же подняли тело в воздух. Древняя мудрая могучая змея мощи, что спала все эти годы, вдруг шевельнулась. Не то, чтобы проснулась, но дала знать, что все еще здесь и в полной силе. Струйки все больше мельтешили вокруг, пока все тело не окуталось серебристым сиянием. Сияние плавно стекало на скалы, растворяя человеческие очертания. Кто остался там, на скалах, я даже не могла предположить. Но именно в этот момент в районе груди расцвел прекрасный золотой цветок, похожий на лотос: нежные лепесточки трепетали, словно мотыльки, раскрывая источающую тонкий свет середину. И каждый лепесток был произведением искусства стеклодува, словно использующего вместо нескольких оттенков стекла — различные расцветки солнечного заката. Цвета перетекали друг из друга, наплывая, смешиваясь, но оставаясь такими же яркими и самобытными.

Раз за разом раскрывались лепестки, все больше открывая миру сияющих лучей, которые источала ослепительно яркая середина цветка. И вот, когда лучи соединились в один сплошной поток, я позвала плененные стихии. Откуда они появились, понять невозможно, ибо меня уже нет. Есть только необыкновенной красоты цветок, произрастающий из серебристого сияния, роняющего тягучие капли на холодные скалы.

Но тут сильно защемило сердце, и поток чувств, самых разных, ярких и запоминающихся, взорвался со страшным грохотом, осыпая хлопьями страха и апатии прибрежные камни. Буря с радостной легкостью подхватила эти хлопья, насыщая их солеными брызгами, украшая обрывками тумана…

Казалось, все: я — это лишь медленно оседающие рваные лохмотья, растаскиваемые океаном по всей поверхности, но тут мудрая змея снова пошевелилась. Она подняла голову и заглянула в самые глаза стихиям: те мгновенно присмирели, словно мудрая мать лишь бросила строгий и уставший взгляд на расшалившихся детей.

Тишина, легкий шелест волн. Я открыла глаза и увидела, что лежу на мощной ветвистой коряге, которая плавно качается на волнах.

 

Глава 19

Никакого острова не было и в помине, но рядом, как и прежде, находились другие владения Марвии — вполне целые и невредимые. Ко мне приближалась лодочка, в которой стоял Ллер, пристально наблюдающий за каждым моим движением. Думаю, что там, за ним, сидела крайне напуганная Вера, да судя по ритмичному движению лодки, методично греб веслами Рад.

Обрадовавшись тому, что друзья живы, решила, что это просто чудо. Судя по тому, что творили выпущенные на волю стихии, вполне можно было бы ожидать полного разрушения всех близлежащих островов, да огромного количества трупов, вяло покачивающихся на волнах — многочисленных любителей райской обособленной жизни.

Тут вспомнила, что пытались сделать стихии с самоуверенной ведьмой, осмелившейся поработить их. Запоздало испугалась — если бы сила мастера стихий не проснулась в этот момент, разбушевавшиеся стихии развеяли тело белки по воздуху. Слезы облегчения покатились из глаз, падая на сухое, выжженное солнцами, высушенное неприступной скалой, старое безлиственное дерево.

— Ты как? — озабоченно спросил Ллер, с легкостью перескакивая из лодки на дерево.

Вера с черной завистью посмотрела на его акробатический пируэт: землянам такого не суждено повторить, даже в цирке не увидишь ничего подобного. Девушка бросала встревоженные взгляды, но как ни старалась, не могла перебраться на бревно: лодка билась о сухое дерево, моталась по кругу, направляемая валлом, который всячески пытался помочь.

— Жива, — я оттерла слезы и попыталась улыбнуться. — Что удивительно….

— У тебя просто мания уничтожать чужую собственность, — с облегчением заметил цвак. — Ты только глянь: ни намека на то, что здесь тысячи сот возвышалась неприступная скала!

Фиолетовый поглядел на меня преувеличенно восхищенно и обвел руками опустевшую местность: я послушно осмотрелась. Бури словно не было и в помине: на чистейшем небе переливались серые и фиолетовые цвета затухающего заката. Последние искры оранжевого солнца, чуть отставшего от собрата, с жадностью вторили многочисленные ряби мелких волн, словно стараясь оставить на память этот вечер, так насыщенный событиями.

Лично я бы с удовольствием стерла его из памяти: в тот момент, когда я одновременно была каждым существом в Кеприи, почти развеянная стихиями на невидимые частички, ясность происходящего развернулась полноценной яркой картиной, готовой работой художника. И сейчас, вернувшись в человеческое тело, четко осознала угрозу Кеприи. Пусть нечто древнее во мне снова слепо и ограничено сейчас. Я помню самое главное, что откралось во взгяде древней змеи…

— Ллер, все напрасно, — с печалью в голосе прошептала я. — Все бесполезно…

— Что напрасно, Кира? — мягко уточнил цвак, присаживаясь рядом: бревно даже не покачнулось, никак не отзываясь на резкие движения мага, словно тот весил не больше перышка. Хотя, я на самом деле не знала, сколько весит среднестатистический цвак. Мотнув головой, — что за странные мысли приходят в такой непростой час, — жалобно посмотрела на друга:

— Я отпустила стихии. Они были в такой ярости, чуть не разорвали тело на тысячу маленьких белок. И лишь мощь мастера стихий, которая через столько лет наконец шевельнулась во мне, спасла незадачливого мастера от кары грозных сил… И тогда поняла, что собой представляет символ власти мицара: он так же порабощает силы кеприйцев, как я недавно — стихии.

— Ну вот, а говоришь — напрасно, — иронично фыркнул цвак. — Избавилась от неудачного начала возрождения силы; осмыслила, что возрождать ничего и не надо было — мощь просто спала в тебе; почуяла, что собой представляет древний артефакт… Вот сколько результатов и куча поводов для размышлений.

— Это все хорошо, — отмахнулась я. — Но я поняла и кое-что еще…

Замолчала, растерявшись: как облечь в слова то яркое ощущение, которое посетило во время потрясающей ясности, которую открыла силе мастера свобода стихий. Словно ураганный порыв ветра смел с земли кучи прошлогодних листьев, обнажив древнюю мозаику…

— Камень… — чуть запнувшись, продолжила. — Помнишь, я рассказывала про разговор хранителя, подслушанный мною в комнатке Марвии? — Ллер кивнул. — Хен тогда сказала, что каменному сердцу нет места ни в одном из миров. Я поняла, что это означает. Это не сердце…

— Символ власти, — мрачно закончил цвак. — Я подозревал.

— Да, — я опустила голову, избегая глядеть на хмурого мага. — А места ему нет, потому что он может привести мир к гибели — поэтому дзеты указали на мицара.

— Каким образом? — деловито уточнил Ллер.

— Как бы объяснить… — я мучительно подбирала слова. — С виду, это просто камень. Но стоит ему попробовать живой силы, как он становится просто черной дырой… ненасытным монстром. Его невозможно досыта накормить. И чем больше он получает, тем больше ему надо. Конечно, камень одаривает своего носителя — иначе нельзя. Могущество мицара в обмен не на жизнь Роже… а на жизнь Кеприи! Символ высасывает магию из целого мира — капля за каплей поначалу, потом его аппетиты растут. И чем далее мицар пользуется подаренной мощью, тем быстрее катится мир к гибели.

— А твоя сила? — осторожно спросил цвак, — может остановить мицара?

— Мы настолько другие, — печально произнесла я. — Словно разные полюса. У меня — сила стихий, сила природы… можно сказать, сила жизни. У Роже — нечто иное, но жизни там нет в помине. Даже смерть более жизненна. Собственно, она часть жизни: что-то рождается, что-то умирает. Мицар хотел насытить камень магией стихий. Даже не знаю, что из этого может получиться. Знаешь, на самом деле Роже и не думал становиться мицаром…

— Как это? — опешил Ллер.

— А так, — улыбнулась я, чувствуя, как острая тоска проникла в душу, начав с упоением отгрызать по кусочку этой мистической субстанции. — Анах хотел уничтожить странный артефакт, оставшийся в память о колдуне. Но оказалось, что символ именно таким образом и подбирает своих носителей: слабых — убивает, сильных — награждает… собою. Так что, пытаясь уничтожить камень, Роже пришлось самому защищаться от артефакта, проснувшегося от прикосновения силы клана анахов.

— Но как же тогда старик?.. — нахмурился цвак.

— А что старик, — пожала я плечами. — Дальше угроз хранителю тогда дело не дошло — я уничтожила колдуна прежде, чем он напоил символ первой каплей магии Кеприи. Возможно, он пытался шантажировать Хен. Теперь этого не узнать.

— То есть, — подытожил маг, — Мицар все-таки движет мир к гибели. Причем, если он умрет, символ все равно закончит начатое… только если ты не поступишь с Рож'иальяром так же, как с колдуном. Хотя, и в этом случае символ будет жить — ведь он уже вкусил магии Кеприи. Да немало… Но это не значит, что все бесполезно!

— И что дальше? — закрыв ладонями лицо, всхлипнула я. — Убить мицара я не могу — люблю его. Остается только попытаться прожить оставшееся время в полную силу. Но Роже все еще злится. Вернуть любовь не получается — каждый раз словно натыкаюсь на скалу. Во мне его, казалось, интересует лишь сила… Смысл бороться дальше?

— А, — понимающе протянул Ллер. — То есть, ты уже готова упиваться поражением, заранее сложив лапки перед следующим поворотом судьбы? А что, если там, вместо чудовищной опасности, которую услужливо нарисовало неуемное воображение, лишь маленький тощенький червячок, которому уже давно надоело корчить из себя великую неприятность, но приходится: некий мастер стихий угрожает плетью, поднимает и велит: «А ну, раскрой глаза пошире! Да клыки побольше нацепи! Давай, рычи голосом ужасным, не отлынивай!»

Я весело расхохоталась, представив себе эту колоритную картинку: слезы мгновенно высушил легкий услужливый ветерок. Он нежно лизнул меня в щеку, словно верный пес, которого хозяйка наконец отпустила с цепи, за что он готов простить все обиды.

— Стихии больше не хмурятся, — я задумчиво посмотрела на тонкий след исчезающего солнца: мгновение, и яркий росчерк потух, предоставив сиять холодности звезд. — Они простили меня. Эх, Ллер, даже не подозревала, насколько жадная! Стоило увидеть тень могущества, так сразу захотелось его присвоить…

— Не казни себя, — философски пожал плечами цвак. — Ты лишь хотела вернуть силу мастера. Оказавшись в Кеприи, без нее почувствовала себя ненужной. Привыкнув к славе спасительницы, пришлось пережить унижение, которое спровоцировали разросшиеся сплетни, да видеть, как ускользает из рук такое, казалось, уже близкое женское счастье. И почувствовать себя слабой, беззащитной, не способной помочь друзьям и всему этому миру. Совсем не легкое испытание, я сам не уверен, что не хватался бы за любую, даже призрачную, соломинку…

— Ты умеешь утешить, — благодарно улыбнулась я цваку. — Интересно, как удалось выжить вам и остальным при таком буйстве стихии? Это все твоя защита?

— Да, — кивнул маг и безразлично пожал плечами: он не кичился своей силой, считая ее само собой разумеющимся — вот чему надо учиться, вместо того, чтобы упиваться своим эфемерным могуществом. — Я постарался ограничить действие бушующих сил этим островом…

— Ах, как это было чудесно! — вскричала Вера, которой, наконец, удалось перебраться на бревно. — Весь остров объял вихрь чудовищной силы. Он, казалось, отрывает куски скалы, крошит их в пыль, закручивает многочисленные смерчи! Было так страшно! — Глаза девушки горели просто неземным восторгом. — Дождь, ураганный ветер… и все это буквально в двух шагах от нашей лодки. А Ллер стоял, выставив руки, сосредоточено так, он словно держал весь этот ужас в прозрачном мешке. Неожиданно внутри мешка образовался прозрачный пузырь: мы увидели, как ты вся осветилась… и превратилась в огромную змею, ну словно из «Анаконды»! А потом большой взрыв! Меня даже из лодки выкинуло, Раду пришлось спасать!

— Она так засмотрелась на представление, что просто вывалилась из лодки, испугавшись взрыва, — снисходительно пояснил цвак: он надежно держал защиту, не давая стихиям ни малейшего шанса проявить свой гнев вне обозначенного круга.

— Понятно, — рассеянно кивнула я. — А почему вы все сюда рветесь? — удивленно уточнила я, увидев, как валл пытается перелезть на бревно, не потеряв при этом лодку. — Как же мы возвращаться будем? Или на старом дереве удобнее плыть?

— Романтичнее! — безапелляционно заявила Вера, прижимаясь к смущенному валлу, который все-таки упустил наше транспортное средство: суденышко медленно удалялось, сразу же подхваченное озорливым ветерком. — А может и не стоит возвращаться? Думаю, Марвии не особо понравится уничтожение одного из весьма недешевых островков.

— Стоит, — хихикнула я. — Может, она нам еще и приплатит. Хитрая Марвия сама добровольно отдала на растерзание этот остров, наверняка втайне надеясь, что мы избавим ее от необходимости следить за порядком на этом уродливом объекте недвижимости. Но извиниться все равно не помешает…

Валл отломил от коряги ветки потолще и торжественно вручил всем участникам заплыва. Увы, теперь стихии были мне неподвластны, а танцевать на шатком бревнышке, да в состоянии, близком к обмороку, пытаясь привлечь их изменчивое внимание, было верхом безрассудности. Так что пришлось использовать иные методы воздействия на океан: попросту поработать руками, пытаясь привести в движение огромное старое дерево.

Ллер бесцеремонно занял теплое местечко рулевого, но, подумав, я не стала возмущаться, так как не знала, ни куда править, ни, что самое главное, как поворачивать эту корягу. Когда мы доплыли до острова, на котором стоял дом Марвии, была уже глубокая ночь. Вывалившись на берег, я вдруг вспомнила про магию цвака:

— Ллер, — возмущенно простонала я, разминая натруженные пальцы: на более громкие звуки сил уже не было, — а почему ты не перенес нас на остров магически?

— Вот это наглость! — восхитился фиолетовый. — Во-первых, я сильно ослаб, пытаясь оградить Кеприю от плясок пьяных от свободы стихий! Во-вторых, я до сих пор держу защиту, чтобы отголоски следов твоей ворожбы не долетели до мицара. А в третьих, я физически не способен за раз перенести более одного. И даже если бы перенес одного, то вернулся бы уже в пустое место, рискуя утонуть: бревно, знаешь ли, на месте не стоит…

— Да ладно, — я пожала плечами, не ожидая отповеди, — уж и спросить нельзя! — и тут услышала за спиной воркующий шепоток.

— Голодная? — нежно спросил валл, похлопывая Веру по голове.

Девушка осторожно убрала лапищу и погрозила пальчиком. Потом томно вздохнула и запустила руки в густую шерсть валла:

— Какой сегодня потрясающий день был! Это так возбуждает! Пойдем, я тебя расчешу?..

Поперхнувшись, я смущенно отвела взгляд, делая вид, что ничего не слышала. Даже боюсь себе представить, какие игры практикует эта нестандартная, по меркам всех миров, парочка.

— Хвала силе! — возникла из темноты скукоженная фигура старой ведьмы. — Вы живы! Я уже начала беспокоится: такое представление устроили — любо-дорого посмотреть! Развлекли жителей всех близлежащий островов.

Я вздрогнула:

— А мицару никто не сможет доложить о странностях в этом месте?

— Не волнуйся, девочка, — успокоила меня Марвия. — Странностей в этом месте и до тебя хватало… правда, не с таким размахом, но я старательно учусь.

— Марвия, мне нужна твоя помощь, — я умоляюще поглядела на подругу. — Раскинь дзеты, я должна знать, что они сейчас покажут…

— Я говорила тебе, что они с нашей последней встречи несут какую-то чушь? — рассеянно уточнила ведьма, роясь в многочисленных мешочках, в избытке украшающих пояс старухи.

Судорожно кивнув, я жадно следила за каждым движением Марвии. Та вздохнула, отцепила серебристый мешочек и потрясла его: камешки издали мелодичный перестук. Резко вытряхнув содержимое мешка, ведьма с разочарованием уставилась на землю:

— Опять то же самое!

На сером камне лежала четко прорисованная фигура. Конечно, я узнала звезду Давида. Это был знак мне: знак единства женского и мужского начала: вздрогнув, жестко приказала:

— Еще раз!

Марвия скривилась, но послушно собрала камешки и, тщательно смешав их в мешочке, снова выбросила на камень: звезда… Ведьма, ворча про неверие некоторых неблагодарных девиц, собрала дзеты, тяжело поднялась на ноги и отряхнула колени от мелких камушков, прицепившихся к коричневому платью. Тщательно приладив серебристый мешочек к поясу, она суетливо засобиралась обратно.

Я покачала головой, глядя на милую старушку: та отчаянно тащила всех участников эксперимента в дом, где нас ждали «исключительно удавшиеся пироги с ванагами». Одно название блюда вызывало недоумение: как можно есть мясо этих помоечниц? Я уже насмотрелась на этих птах, шныряющих по всему миру: они лопают все, что не приколочено. А что приколочено: отклюют и тоже проглотят! Не мудрено, что местные так не любят этих птиц. Что, впрочем, не мешает им размножаться везде и всюду.

— Прости, Марвия, у меня дела, — я, извиняясь, погладила подругу по сгорбленной сухонькой спине.

— У тебя всегда дела, девочка, — понимающе усмехнулась старуха и, подхватив под руки весьма расстроенную испорченным вечером парочку, направилась к дому.

Мы с Ллером проводили их взглядами. Когда друзья скрылись в темноте, цвак обратился ко мне:

— Что теперь? Я так понимаю, ты собираешься действовать дальше… По мне, так тебе необходим отдых и некоторая порция грубой пищи — а то мастер стихий становится чересчур похож на одного из своих помощников: воздух.

— Некогда, — я отрицательно качнула головой и тяжело вздохнула. — Знаешь, что для меня означает гадание Марвии?

Цвак застыл в ожидании: похоже, он уже разуверился, что я поделюсь с ним этим знанием.

— Это, Ллер, привет из моего мира, — тяжело произнесла я. — Знак единства мужчины и женщины. То есть, дзеты подсказывают, что выход из ситуации можно найти лишь в паре с мужчиной. И только какие-то совместные действия принесут результат. Кто это мужчина? Может, ты, а может, Ривиэль. Я уже хотела вызвать его в этот мир, чтобы он разъяснил мицару, что в происшедшем тысячу сот назад моей вины нет.

— Ты уверена? — засомневался Ллер. — Не думаю, что анах послушает его…

— Ой, — смутилась я, — то есть, хотела сказать, что Ривиэль поможет спасти мир.

Цвак иронично изогнул черную бровь:

— Это как?

— Ну, Хен знает, какую опасность представляет для Кеприи, как и для другого мира, каменное сердце. Но она думает, что оно уничтожено вместе с колдуном, и пребывает в счастливом неведении… в объятиях цвака. Если верить дзетам Марвии, — рассудительно ответила я, стараясь не краснеть. — Хранителя мне достать не удастся, а вот вытащить из ее цепких лапок Ривиэля — можно попробовать. Тогда, возможно, она сама явится сюда…

— Хорошо работаешь головой, когда приходится, — насмешливо усмехнулся Ллер. — Интересно только, чего ты хочешь сильнее: спасти Кеприю или все-таки открыть глаза мицара на обман.

— И то, и другое, — решительно кивнула я.

— Слишком многого хочешь, — хмыкнул цвак. — А почему ты думаешь, что Хен и Ривиэль все еще вместе? Может, за это время хранитель нашла себе новую игрушку?

— Только предполагаю, — погрустнела я. — Знаешь, в моем мире прошло гораздо меньше времени, чем здесь. Возможно, что в том месте, где сейчас находится парочка, время тоже менее быстротечно… У меня есть версия. Вот, смотри!

Взяла белесый пористый камешек и уселась на скале. Черкнула — остался след, замечательно! Потянула цвака за плащ, чтобы тот сел рядом. Заинтригованный Ллер опустился на колени.

Я нарисовала на каменистой почве импровизированный мелком три круга: два больших, а между ними — маленький. Все три соприкасались.

— Ну и что это за народное творчество? — фыркнул маг.

— Твои прекрасные глаза, — хихикнула я, — в тот день, когда впервые увидел меня… Смотри: маленький круг — время, текущее в Кеприи. Большие — мой мир и тот, где находится хранитель. Если бы это были крутящиеся колеса, то ты бы увидел, как медленно вращаются большие и как быстро — маленький. Вот, представь, я здесь, — я ткнула в точку на большом круге. — Пока мой мир сделает один круг — Кеприя будет вращаться, как заведенная. И когда я снова попаду в точку соприкосновения между мирами — тут пройдет намного больше времени, чем прожила. То же самое возможно и с Хен, — ткнула в другой большой круг.

— Пусть так, — цвак недоверчиво рассматривал рисунок. — Но как ты можешь быть уверена, что хранитель сможет спасти Кеприю? Ведь в случае с колдуном, Хен пришлось вызывать тебя.

— Какой ты умный, — печально усмехнулась я. — Но может, хранитель знает — что делать в том случае, когда бесполезен даже мастер стихий… ну, или пусть хоть поглядит — к чему привели ее интрижки!

— Я не понимаю, чего ты добиваешься, — раздраженно пожал плечами Ллер. — Но я, естественно, с тобой. Что ты хочешь предпринять?

— Для начала, скажи мне, все ли цваки лишены силы? — уточнила я у Ллера. — Дело в том, что в лесу я наткнулась на отморозков, которые хотели прикончить меня за нестандартный цвет кожи. Сперва испугалась, но потом увидела, что они не сильно отличаются от камов, да объяснила, как нехорошо сеять смерть из расовых предрассудков… Но, встретив цвака с островов морниев, предположила, что эти скрытники не только не растеряли свою магию, но и умудрились преумножить. Так понимаю, это стало необходимостью, ради выживания… Что скажешь?

— Ничего, — пожал плечами Ллер. — Ты не забывай, что последнюю тысячу сот я провел у анахов, понятия не имея, что случилось с теми, кто улизнул от мицара. Ждя чего тебе это?

— Все просто, — торжествующе улыбнулась я. — Цваки всегда были отличными практиками в перемещении. А если собрать много цваков и использовать их силу для того, чтобы вытащить Ривиэля оттуда, куда его запрятала ревнивая Хен? Я помогу со его найти, ты обеспечишь маскировку, цваки — переход беглого принца.

— Интересная идея, — цвак чуть склонил голову набок. — Только почему ты уверена, что цваки согласятся на такой рискованный эксперимент. Это их выдаст.

— Но попробовать-то мы можем, — настаивала я, — за спрос не бьют!

— За подобный спрос сразу убивают, — мрачно усмехнулся Ллер. — Но попробовать можно…

Выцыганив у Марвии еще одну лодку, мы отправились на остров, где я впервые увидела Яна. Звезды освещали океан, устлав молочной белизной полоску воды, которая старательно отражала млечный путь. Каменная громада острова, где цваки добывали камни, выросла перед утлой лодчонкой, нависнув над смелыми путниками грозной тенью.

На берегу одиноко горел костер, отражаясь в спокойных водах океана. Был ли кто-нибудь около огня — сказать трудно. Мы причалили к пологому берегу, Ллер легко затащил лодку на камни, чтобы ту не унесли неспешные воды. Костер весело подмигивал, зазывая спутников подойти и погреться, отпугнув на время прохладу ночи.

Выскользнув на берег, я решительно зашагала к огню, не смотря на протесты Ллера: он считал рискованным идти вот так — в открытую, так как неизвестно, к чему привлекает беспечную бабочку чудесный огонек. Конечно, с одной стороны он прав, но я упрямо не слушала цвака, считая, что ничего опасного в нормальных цваках нет. И тут же чуть не получила стрелу между глаз: в последний момент меня отдернул Ллер, спасая бестолковую жизнь.

— Кто там по кустам среди ночи щастает? — весело спросил знакомый голос. — Говори, если кто еще живой остался, а то получше прицелюсь…

— Ян, ты открыл охоту на белок? — растерянно спросила я, рассматривая короткую стрелу, которую Ллер весьма многозначительно крутил перед моим носом. — Давай, зароем топор войны и приступим к переговорам!

— Не знаю, что ты там роешь, — усмехнулся воинственный цвак, — и как умудряешься это проделывать с каменной скалой… Но выходи, смелая белка, поговорим.

— Ян, я не одна, со мной Ллерекайен, — предупредила я, подходя к костру.

Взгляд цвака, восседающего на плоском камешке вмиг растерял всю свою насмешливость при виде цвака, который шел за мной следом:

— Верховник…

У парня был такой вид, что казалось, он сейчас перекрестится, мол — чур меня, чур! Но все обошлось, цвак лишь растерянно моргнул и потрясенно уставился на меня:

— Так ты на самом деле та самая мастер стихий! — прошептал он.

— Ну да! — донельзя удивилась я. — Ты объявил об этом еще в первую встречу…

— Предположил, — покачал головой Ян. — Но не думал, что та самая… не выглядишь на тысячу сот!

— Спасибо за комплимент, — фыркнула я.

— Наши давно твердили… — начал было цвак, но тут осекся и искоса посмотрел на Ллера. — Когда на острове после странной бури появились цваки, от которых веяло магией анахов, тукан собрал всех. Сперва решили, что мицар нашел способ влиять на нашу расу изнутри. Но потом выяснилось, что пришельцы — братья Ривиэля, — Ян произнес имя так, словно тот был принцем из детской сказки. — И, мало того, помощники верховного мага Ллерекайена… Тукан сказал, что круг завершается — конец близок! И что грядет явление мастера стихий…

Я сдавлено хихикнула: то еще явление!

— Так, все понятно: массовая медитация, — перебила цвака. — Запугивание народов, предсказывание конца света — это все мы уже проходили. Теперь к главному: как нам этого конца избежать? Да, ты прав, я — та самая мастер стихий. Но сила моя еще не совсем проснулась после тысячесотного сна… хорошо, хоть вообще шевельнулась. Поэтому необходима помощь. Как ты думаешь, тукан согласится выделить несколько магов для личного пользования мастера?

— Для личного? — заинтересовался Ян. — А добровольцы нужны?

— Нужны, — я строго посмотрела на цвака. — Для того чтобы вернуть в мир Ривиэля.

— Твоего любовника? — цвак даже ахнул от восхищения и вскочил на ноги. — Хочешь, чтобы цвак и анах сразились за твое сердце?

— Законченный романтик, — нерадостно вздохнула я. — И как только умудряешься им оставаться при таком количестве интрижек? Видимо, врожденный талант. А сейчас нужны цваки с врожденным талантом к магии перемещения. Думаю, кеприйцев… восемь хватит. Число бесконечности. А нам как раз нужно нырнуть в бесконечность за беглым принцем.

— А что, он от тебя сбежал? — глаза цвака округлились от любопытства.

— Скорее, мы сбежали друг от друга, — усмехнулась я. — Проводишь нас к тукану или мне опять ловить лбом цваковские стрелы? — обреченно спросила я.

— Нельзя, — Ян сразу стал серьезным, окинув нас тяжелым взглядом: я поежилась, вдруг ощутив силу этого внешне смешливого парня. — Сперва, я доложу.

Он замер, взгляд остекленел. Я оглянулась на Ллера, намереваясь уточнить:

— Общается?.. — как увидела вытянутое от изумления лицо цвака. — Что?

— Ты права, Кира, — деревянным голосом проговорил маг. — Сила выживших цваков выросла в разы. Раньше цваки лишь считывали информацию с окружающих, теперь же они полноценно общаются между собой на расстоянии! Почти как если бы разговаривали в присутствии друг друга! Знаешь, сейчас мне кажется, я больше бы выиграл, если бы остался до конца со своим народом.

— Зато не стал бы легендой, — усмехнулась я, подмигнув. — А еще говорил, что я многого хочу!

— Эх, мне теперь учиться и учиться, — печально вздохнул Ллер, с завистью глядя на сорасника.

Молодой цвак вздрогнул, очнулся и одарил меня невероятно тяжелым взглядом.

— Пойдем, — мрачно бросил он, быстро зашагав вглубь острова.

Мы поспешили за скорым проводником. Цвак направлялся прямиком к кособоким хижинам морниев: я удивленно оглянулась на Ллера — тот пожал плечами. Конечно, трудно предположить, что цваки будут жить в столь удручающих условиях. Но, видимо, маскировка имеет для них значение гораздо большее, чем комфорт.

Ян остановился у пролома в хижине, означающего вход и откинул старую ткань, служившую пологом. Я нырнула в пролом первая, да так и осталась стоять на пороге, пораженная в самое сердце. Хвала небесам, не цваковской стрелой, — изумление от увиденного пригвоздило меня к месту.

Прямо начиная от порога, вниз уходила чуть светящаяся лестница: она расширялась книзу, закругляя величественные ступени. В подножии лестницы раскинулся волшебный город из сказки про фей: ажурные, ярко сияющие разноцветными красками дома с развевающимися на маковках цветными полосками узких флагов. Улочки вымощены блестящими камнями шестиугольной формы. Стройные башни венчали широкие площадки с аккуратными палисадниками. На круглой площади собралась толпа.

Ян, которому, видимо, пришел приказ поторопиться, ткнул меня в спину, чуть не спихнув с лестницы: чтобы восстановить равновесие, пришлось пробежать несколько ступенек. Остановившись, облегченно вздохнула и оглянулась на нахального цвака, показав ему кулак. Но тот был прав: любоваться архитектурой времени не было. Чувствовала я себя уже значительно лучше, чем сразу после уничтожения скалы, так что пришло время действовать. Но впереди еще предстоял разговор с правителем цваков. Поверит ли он мне? Будет ли помогать? Мучаясь вопросами, я приближалась к небольшой группе, отделившейся от толпы.

— Буду, — неожиданно мягко улыбнулся мне высокий цвак с суровым лицом, — и поверю…

Я сглотнула: читает мои мысли! И даже весь сумбур, царящий там, не мешает тукану просматривать меня, как открытую книгу. Паника поднималась по позвоночнику, грозя закатить истерику сразу по прибытии в голову. И тут древняя змея силы приоткрыла один глаз: ну, что ты мечешься? Что такого может прочесть в тебе цвак? Ты всегда была открыта этому миру, так чего тебе скрывать сейчас от его части?

Мгновенно успокоилась и приветливо улыбнулась тукану, вся насмешливость которого мгновенно испарилась, оставив место легкому удивлению:

— Спасибо за поддержку, — сердечно поблагодарила я цвака. — Согласие подтверждает, что я поступаю правильно. Ты можешь выбрать восемь сильных магов перемещения?

— Нет, — качнул головой тукан, справившись с удивлением. Я нахмурилась, а цвак широко улыбнулся: — Выбирай сама, сколько нужно: любой из цваков, что стоят здесь — отличный маг.

Ллер при этих словах вздрогнул, словно от удара хлыстом. И нахохлился еще сильнее: надо же, как подействовала на цвака весть о таком прогрессе своей расы. Он-то думал, что является самым сильным магом из расы цваков, так как сумел соединить ее с магией анахов. А, оказалось, что и цваки не стояли на месте… Правда, за могущество пришлось заплатить почти полным вымиранием, да выкидышами, вроде отморозков из леса.

Задумавшись, обвела взглядом цваков: среди них заметила немало женщин, головы которых теперь украшали шикарные гривы волос. Я не могла поверить: все, что осталось от великого народа, сейчас перед моими глазами?

— Не переживай, девочка, — печально отозвался тукан. — Ты все исправишь… не спрашивай как — только ты это знаешь. Точнее, это ведает нечто, что скрыто от моего внутреннего взора.

Загадками изъясняется. Я начинала злиться, а это плохой знак: отрицательных эмоций сейчас нельзя проявлять, цваки чрезвычайно чувствительны. Наугад потыкав пальцем в толпу, выбрала нескольких претендентов: цваки, на которых пал выбор буквально расцветали, словно им достался крупный выигрыш. Да, наверное, сейчас у них не самая веселая жизнь, приходится постоянно прятаться, скрывать от мира свои возможности. Конечно, цваки отыгрались, построив себе чудо-город под землей. Но этого было явно мало: кипучая сила требовала выхода.

— Семь, — подсчитал Ллер. — А ты говорила — восемь, надо еще одного…

Приунывшие цваки, на которых выбор не пал, было воспряли, но тут влез вездесущий Ян:

— Это место мастер пообещала мне еще на берегу! — гордо заявил он, подмигнув.

— Я бы попросил, чтобы вы начали утром, — подошел ко мне тукан, — нужно увести народ, чтобы уберечь от ярости мицара.

Огляделась: восемь цваков стояли плечом к плечу и сияли так, словно они всю жизнь мечтали о смерти во имя всего мира.

— Не нужно, — ответила я повелителю цваков. — Мы сами уйдем отсюда — жаль подвергать опасности такую красоту! Да и время сбережем. Неизвестно, сколько его осталось…

Повелитель кивнул, соглашаясь.

— Я пойду с вами, — заявил он.

— А можно ли увидеться с моими помощниками? — чуть склонившись, осведомился Ллер.

Тукан, оглянулся на широкий дом, напоминающий карету-тыкву из старой сказки. Через мгновение оттуда выскочил Ривиэля, которому мне однажды удалось спасти жизнь, да его копия. Только чуть помладше.

— Кира! — увидел меня цвак. — Ты здесь? Значит, старый пройдоха был прав — мастер стихий снова пришел ворошить скучное существование кеприйцев!

«Старый пройдоха» поперхнулся и весьма красноречиво посмотрел на друга: да, передо мною стояла практически копия легкомысленного Ривиэля… разделенная на две части.

— Куда направимся? — спросил тукан.

— На материк, — ответила я: хватит уничтожать прибрежные острова… остается только надеяться, что непредсказуемая магия стихий не уничтожит континент.

Повинуясь знаку повелителя, избранные цваки подошли ближе и кругом обступили нашу пятерку. Заклинание, которое они пели гортанными голосами, было смутно знакомо. Свет поглотил всех путешественников. Очутились мы на небольшой полянке, окруженной высокими деревьями.

— Где будешь ворожить? — деловито осведомился цвак.

— Прямо здесь, — растерянно пожала я плечами, недоумевая — что всех так волнует место, где нужно колдовать? Чем это место отличается от тысячи подобных? Лично я никогда не ощущала разницу: просто площадка, или специально предназначенная для применения силы, что так любили практиковать и цваки, и анахи. — Правда, должна предупредить — понятия не имею, чем это может закончиться…

— Мы готовы ко всему, — высокопарно ответил тукан, показывая на решительных подопечных. — Даже пожертвовать жизнью! Мицар все равно почует такой всплеск магии…

Я вынуждена была огорчить горе-героев:

— У нас есть специальный маг, который укроет от глаз мицара еще не такие проделки!

При этих словах Ллерекайен вытянулся во весь рост и гордо сверкнул зелеными глазами: мол, я тоже на что-то гожусь! Тукан выглядел ошеломленным:

— Значит, братья Ривиэля были честны: мицар на самом деле разрешил цвакам остаться в Лив'утвао, да еще открыл силу анахов… это удивительно и позволяет с иной точки зрения оценить действия Рож'иальяра Л'ладаргра.

— Ох, если бы вы знали, сколько этих грешных точек, — мрачно усмехнулась я. — А что, вас можно обмануть?..

Я осеклась и прикусила язычок: еще подумает, что это входит в мои намерения.

— Смесь магий непредсказуема, — равнодушно ответил тукан и отошел в сторону цваков в черных плащах.

Я же усмехнулась, глядя на прямую спину повелителя: смесь стихий еще более непредсказуема. И это вам предстояло увидеть воочию. Махнув избранным цвакам: те поспешно обступили меня со всех сторон, я, покачиваясь, постаралась максимально расслабить тело. Мышца за мышцей, сустав за суставом: тело привычно отзывалось, отпуская все зажимы, тревоги и напряжения. Уже научившись вызывать музыку сфер, под которую так любят веселиться изменчивые стихии, повела плечами, повинуясь движениям сердца — музыка двигала телом, подчиняя иным ритмам. Но в эту симфонию стук живого сердца добавлял гармонии, легкость дыхания — воздушности. Я уже не чувствовала под ногами твердость каменной мостовой цваков, ощущая лишь игривую ласку ветра, пробежавшегося по босым ступням.

Стихия ветра, что чуть ли не преследовала меня с самого утра, закружила в вальсе ароматов, наполняя душу воздушными поцелуями: из-под рук проистекали белоснежные снежинки, которых не знает Кеприя. Подхватив сверкающие кристаллы, ветер разнес их по всему пространству подземного города. Земля, стряхнув с себя воспоминания веков, присоединилась к нашему дуэту, вплетаясь волшебными струйками багровых лиан, расцвечивая снег в ярко-зеленый цвет, так схожий с глазами Ривиэля.

Выгнувшись в дугу, я распростерла объятия солнцу, которого не видно отсюда, но которое давало тепло и жизнь Кеприи. Оба близнеца, наперегонки, стали запускать золотые стрелы под землю, освещая путь во мгле пространства меж миров. Мягко качнувшись, встала на носочки и соединила руки над головой, продолжая кистями движения волн: мягкость облаков окутало тоннель, обеспечив моему другу безопасность путешествия. Облака не ограничились только практичным вступлением сил, охватив все мое тело в круговерти танца, повели сквозь пространство, положили к стройным ногам все, что видели когда-то. Я рассмеялась подобному подарку, легкими касаниями пальцев превращая видения в невероятной красоты птиц, которые метались по подземелью в поисках свободы: я всегда недоумевала некоторой скудности фауны Кеприи. Сейчас же мне представилась возможность внести свой вклад, пусть даже и на краю мира.

Совершив грациозную проходку, собрала воздух вокруг тела и, изогнув руки, словно крылья, кокетливо качнула головой: звездная стихия потянулась в подземелье темным шлейфом, сбивая с небосвода сверкающие капли: они укажут путь в коридоре вечности

Ореол жизненных сил стал постепенно проявляться в наступившей темноте: это стихия ночи погасила все краски, чтобы с новой силой вспыхнуть ими в борьбе со стихией рассвета. Цвак не шевелился, глаза были закрыты, дыхание не тревожило грудь: он, что — мертв? Я разочарованно опустила руки: воздух, просочился сквозь стихию земли, ломая в беспричинной ярости все багровые побеги.

Встрепенувшись: я не должна бросать все на полпути, ибо стихии посчитают это предательством. Танец должен обрести свой финал, каким бы он ни был. Сжав зубы, выстукивавшие дробь, махнула волосами, призывая стихии к завершению рисунка: воспряв, воздух окутал меня сиянием ночи, подхватив под руки, передал в теплые объятия оранжевых лучей. Проведя ладонями вдоль тела, собрала всю магию переплетенных стихий, раскрутила словно обруч, и нырнула вниз, давая возможность разноцветному орало заполонить собой все пространство подземелья. Миг, и оно осыпалось искрами, которые таяли в миллиметре от земли. Довольные стихии ласково шептали слова любви и верности, а я метнулась к бездыханному телу цвака.

 

Глава 20

Цваки, взявшись за руки, стояли вокруг, образуя ровный круг, и мерно гудели, напоминая трансформатор. Я сдавлено хихикнула — наваждение рассеялось. Зато вернулась спокойная уверенность в силах мастера стихий. Змея, которая все это время спала, обернувшись вокруг тела, и даже не прореагировала на кокетливый танец со стихиями, вдруг подняла голову и бессловесно шепнула слова истины.

Я наклонилась к молодому цваку, нежно проводя пальцами по ровному серебристому ирокезу:

Сила льда — зеркала мира, чтобы отразить холод небытия

Сила воды — чтобы омыть твою душу от следов безмирного пространства

Сила огня — чтобы согреть твое сердце страстью существования…

С каждым словом, которые сочились из моих уст, словно яд древней змеи, краски жизни возвращались к Ривиэлю. Застонав, цвак приоткрыл глаза:

— Кира — ну, кто же еще! — слабо улыбнулся он. — Только ты могла устроить подобную передрягу! Знаешь, не очень приятно умирать второй раз в жизни…

— Второй? — удивилась я. — А первый когда успел?

— А как ты думаешь, меня Хен перетащила к себе? — почти ожил Ривиэль, приподнимаясь на локтях. — Увы, таким как вы это запросто, а маленьким цвакам приходится туго — чтобы выскользнуть из мира, который считает тебя своим, нужно как минимум умереть. И это при сильной магической поддержке. Что там, как максимум — боюсь и подумать…

— И не думай, — облегченно рассмеялась я, убедившись, что маг вполне жив и здоров, — тебе вредно!

— Зачем звала? — хитро сощурился Ривиэль. — Неужто истосковалась? Не один ревень прошел, не один ходень, как ты вдруг соскучилась по мне… хотя, трудно сказать, сколько именно, я так и не привык к мерам времени в мире Хен.

— Ну, здесь прошло тысячу сот, — мягко улыбнулась я, помогая цваку подняться и поддерживая мужчину за талию. — Этого достаточно, чтобы соскучиться?

— Тысячу сот? — потрясенно повторил цвак, ошалело обводя взглядом цваков, все еще не разжавших рук: его удивление подтверждало мою теорию кругов.

Цваки, в свою очередь, тоже косились на Ривиэля, как лошади на пожар, но пока с места в карьер не рвались. На меня же вообще старались не смотреть. До сих пор не ведаю, как смотрится со стороны ворожба стихий, но, судя по результатам, да ощущениям в процессе, думаю, зрелище не для слабонервных…

— Тысячу сот, — снова прошептал цвак, оглядываясь. Особенно его потрясли постаревшие лица братьев. — Что у вас произошло?

— Хороший вопрос, — буркнула я. — Вот, собственно, поэтому я и притащила тебя обратно из страстных объятий самой великой лгуньи в мире — старушки Хен!

Ривиэль слушал мой рассказ очень внимательно, ни разу не перебив. С каждым словом его лицо становилось все мрачнее, приобретая жесткое выражение, которое знакомо по прошлому визиту: цвак в критической ситуации становится совершенно другим существом, поражая серьезностью и собранностью.

— Понятно, — сухо кивнул он, когда я замолчала. — Что требуется от меня?

Вот это мне нравится: никаких воплей и вырывания цветных волос из ирокеза, только требование четких инструкций. Вот только последних у меня не было — так, лишь неясные наметки.

— Думаю, надо объяснить Роже, что происходит с Кеприей, — растерявшись, проблеяла я. — Может, тебе он поверит…

— А тебе не поверит? — размышлял цвак, что-то прокручивая в голове.

— Кажется, он вообще не слышит, что я говорю, — протянула я. — Разве что то, что сам хочет!

— Не сгущай краски, — поморщился цвак, задумчиво разглядывая тукана. — А кто это?

— Это повелитель выживших цваков, — я вспомнила волшебные строения и восхищенно продолжила. — Они увеличили силу клана. Лес сейчас безжизненный, но цваки не растерялись и пошли по стопам анахов. Вот только те комнаты в горах делают… а твои сорасники подошли к задаче креативно: выдолбили целый город в подводных скалах, попутно заработав на этом немалые деньги. Думаю, что если мицар вдруг захочет утопить цваков, те легко научатся дышать под водой.

Избранные цваки наконец расцепили руки, давая другим возможность войти в круг. Тукан тут же подошел к Ривиэлю и преклонил колено:

— Если рожденный повелителем пожелает, я с радостью уступлю ему власть.

— Да на кой она мне нужна? — лицо Ривиэля в недоумении вытянулось. — В Кеприи все совершенно иначе, а я вообще более похож на ходячего мертвеца, чем на повелителя… ну, во всяком случае, сейчас уже более иномирец, чем даже Кира: она в любом мире будет чувствовать себя, словно дома — лишь бы там были стихии…

— Это тебе хранитель сказала? — тут же уточнила я причину такой глубокомысленной мудрости. Цвак не ответил, но было и так понятно, что это правда. Я задумалась.

— Приветствую, — Ллер подошел к старому другу и сжал руками плечи Ривиэля: принц пристально вгляделся в изменившееся лицо цвака. Тот невесело усмехнулся: — Да, мой друг, я уже не тот мальчишка, что сопровождал тебя на всех сомнительных вылазках…

Братья по-очереди обняли Ривиэля. Вдруг Ллер вздрогнул:

— Я не смог! — вскричал побледневший маг. — Мицар почуял магию перемещения! Видимо, мощь цваков возросла настолько, что мне не под силу скрыть такое возмущение… Лихуты близко!

— Они уже здесь! — Тукан вскинул голову, прислушиваясь. — К бою!

Цваки выхватили кахты и выстроились вокруг своего повелителя. Я рванулась было к ним, но Ллер крепко держал мою руку:

— Не стоит, Кира, — покачал головой цвак. — Это самоубийство: мы все потеряли много сил. Стойте спокойно.

Сверху опустилась сеть, словно сотканная из синих молний: цваки застыли, словно замороженные. Я зачарованно проследила за краем ловушки, застывшей в полушаге от нас: это братья Ривиэля сдержали магию лихутов. Они стояли между нами и сетью, поддерживая белесый щит защиты.

— Сфера невидимости, — отрывисто приказал Ллер.

Братья бросили щит и метнулись назад. Схватившись с магом за руки, образовали вокруг нас с Ривиэлем круг и слаженно забормотали заклинание. Прозрачный шар, словно мыльный пузырь, окружил нас со всех сторон. Оставшийся без поддержки щит таял белесым туманом под напором гудящей сети лихутов. В тот же миг, словно ниоткуда возникли три вихря, несущие уже знакомых анахов. Тукан медленно, преодолевая сопротивление ловушки, повернул голову в сторону нападавших.

Один из лихутов вскричал и схватился за виски. Вихрь развоплотился. Потеряв поддержку, мужчина упал на землю и замер. Сеть замерцала и начала таять, неохотно отпуская пленников. Выпутываясь из заклятия, цваки бросились в сторону оставшихся лихутов, стреляя по ним из кахтов. Вскоре, схватившись за грудь, пораженную метким выстрелом цвака, упал еще один лихут. Осиротелый вихрь пошатнулся и завалился на бок, вырывая с корнями дерево, да взметнув комья земли.

— Они побеждают! — радостно вскричала я.

Но тут по воздуху, словно по глади озера, прошла рябь. От колебаний могучие деревья качались в разные стороны, будто нанизанные на невидимые пружины. Посередине полянки завихрения воздуха были сильнее. Полыхнула звезда… постепенно потухая, она принимала формы каменного сердца, мерцающего в груди мрачного мужчины в развевающемся черном плаще.

— Рож'иальяр? — вздрогнул Ривиэль.

Метнула обиженный взгляд на цвака, — он, что, мне тоже не поверил? — и снова обернулась.

Мицар протянул руку к цвакам, сражающимся с последним лихутом: тех словно стало засасывать в воронку. Пытаясь сопротивляться, цваки медленно плыли по течению силы анаха. Приближаясь, касались руки мицара и… просто растворялись! Горячая волна ужаса поразила все тело. Кажется, я закричала: Ривиэль испуганно зажал мне рот.

А на поляне мицар поглощал силу и жизни цваков — одного за другим! Тукан взвился в воздух, словно завывая: от повелителя в сторону мицара полетела извивающаяся призрачная мощь, словно змея она впилась в анаха, захлестнув вокруг шеи чудовищно-длинный хвост. Роже хватился за шею и упал на колени. Цваки, обретя свободу, почему-то не пытались ни убежать, ни нападать на мицара.

— Они пусты, — потрясенно прошептал Ривиэль, безвольно опуская руку.

Вздрогнув, пригляделась к мужчинам. Маг прав: взгляд голодного зверя, рты исказила гримаса ненависти ко всему живому, кахты осиротело упали на землю. Цваки сохранили жизни, но это было хуже смерти: передо мною стояли точные копии отморозков, которых я убила в лесу.

Мицар, пытаясь освободить шею, корчился на земле. Тукан прицелился из кахта… Я вскрикнула в ужасе и закрыла ладонями глаза: сейчас он его убьет! Мелкая дрожь сотрясала тело: Роже — монстр! Столько раз слышала, но не верила. Увидев своими глазами, тщетно убеждала себя, что анах заслужил смерть. Вздрогнула:

— Его нельзя убивать! Каменное сердце…

И подняла глаза на Ллера: тот был мрачен, как туча:

— Мицар убил тукана…

Растеряно обернулась и увидела Роже: живого и здорового. Было обрадовалась, но тут же поникла: насколько же он силен! Мицар, не обращая внимания на поскуливавших от ужаса цваков, обходил поляну, тщательно что-то выискивая. Уцелевший лихут ждал приказа своего повелителя.

— Перемещение состоялось, — бросил мицар. — Ищи!

И исчез. А лихут провел по воздуху спиралевидным мечом. Я вздрогнула: тот указал в нашу сторону. Анах призвал вихрь, вскочил на него и взмыл в воздух, улетая по направлению, указанному мечом.

Мы молчали, избегая смотреть друг на друга. Ллер опустил руки, снимая сферу:

— Надо прикончить бедолаг, — мрачно буркнул он и пошел в сторону съежившихся цваков. Братья двинулись следом за магом.

Отвернулась, не в силах смотреть, как они будут убивать кеприйцев, которые еще совсем недавно так радовались тому, что их выбрали. Слеза скользнула по щеке. Конечно, так надо, но это все равно несправедливо! Во что же превратился Роже? Неужели, кеприйца так испортила власть?

— Интересно, — услышала я растерянный голос Ривиэля, — как ты хочешь, чтобы я поведал мицару о конце мира? Насколько я понял, добраться до Роже живым у меня еще меньше шансов, чем у тебя…

— Какая же я дура! — стон вырвался против воли.

Я так хотела стать частью жизни Роже, но, увидев мицара в действии, призадумалась — а стоит ли так добиваться исполнения мечты? Конечно, я знала, что у анаха еще тот характер… но столь чудовищной жестокости не ожидала.

— Какое невероятное открытие, — цвак потянул меня за лямку платья, отвлекая от мрачных мыслей: он в такой момент еще шутить пытается?

— Я вдруг решила, что ты запросто подойдешь и спокойно поведаешь Роже обо всем, — пожаловалась парню. — Ллер был прав…

Вернулись цваки, мрачные донельзя.

— В чем я был прав? — хмуро уточнил черноволосый маг.

Я отмахнулась. И тут у меня возникла рискованная идея.

— А что, если Ривиэля замаскировать под одного из братьев? — воскликнула я, за руку подтаскивая к цваку того брата, которого спасла от проклятия. — Вы сейчас стали просто невероятно похожи, видимо, сравнявшись в возрасте. И Ллер просто возвратится к мицару с двумя помощниками, одним из которых будешь ты! А, приблизившись к Роже, откроешься ему и расскажешь о подлости Хен…

— Прямо таки — подлости, — чуть поморщился Ривиэль, но, увидев мой тяжелый взгляд, осекся: — Ладно-ладно, как скажешь — рассказать о подлости хранителя! Одна проблема — как нанести на меня лоск силы анахов?

— Ну, в принципе, я смогу это сделать, — отозвался Ллер, оглядывая друга. — Уже хорошо то, что ты сейчас очень сильно отличаешься от нынешних цваков: не внешне, по магии. А маскировку тебе сделаю, так что план Киры вполне осуществим. Более того, я не вижу иного выхода. Но, Кира, думаю, тебе тоже необходимо присутствовать в этот момент рядом с мицаром.

— Эх, жаль, что я не сойду за второго братца, — жалобно протянула я. — Придется воспользоваться старым путем — позволь лихуту схватить меня…

— А вот этого сейчас тебе делать никак нельзя, — предупредительно махнул рукой Ллер. — Мы можем и не попасть в Лив'утвао вовремя. Стоит тебе появиться перед мицаром, он сразу почует настоящую магию мастера…

— И насытит мною артефакт, — растерянно буркнула я. — Я, конечно же, хочу снова оказаться в сердце Роже… но не в прямом смысле! Ну, что же, тогда просто постучусь в ворота: вот она я! Пустите, пожалуйста, в гарем, а то жизнь на свободе не мила!

— Гарем? — живо заинтересовался Ривиэль, с цвака мгновенно слетела вся его серьезность: вот лис! — Мицар завел гарем?

— Что, завидно? — усмехнулась я. — Мицар считает, что ты бесцеремонно переманил меня, поэтому решил завести себе сотенку моих почти точных копий… за исключением силы.

— Здорово он развлекается, — протянул Ривиэль: глаза цвака горели любопытным огнем. — Так ты уже была в гареме? А подробности будут?

— Остынь, — мрачно сказала я. — Нет больше никакого гарема — я отправила девчонок обратно…

— Ну вот, — проворчал Ривиэль, — вечно эти ревнивые женщины все портят!

Верховный маг потянул цвака за ворот, увлекая с собой для трансформации. Я, преувеличенно бодро напевая себе под нос, бродила вокруг дерева, всячески избегая смотреть в сторону полянки.

Вскоре вернулся Ллерекайен, облаченный в плащ анахов: я облегченно вздохнула. За спиной верховного мага маячили еще две фигуры в длинных черных плащах. И тут из-за спин выскочил брат Ривиэля:

— А вот я! — с видом фокусника на ярмарке прокричал цвак.

— Невероятно, — я развела руками. — Я бы поклялась, что это — как раз те самые подозрительные типы, что предстали передо мной не так давно…

— Будем надеяться, что мицара тоже введет в заблуждение этот маленький трюк, — с довольным видом кивнул Ллер, откидывая широкий капюшон на спину. — Кстати, Кира, — добавил он с хитрым выражением на колоритном лице, — если вдруг передумаешь ломиться в гарем мицара, есть запасной план. Если мы скажем мицару, что с риском для жизни освободили тебя из лап лесных цваков, ты очень будешь ругаться, что злые дяди отнимают лавры у слабой беззащитной девушки?

— Не очень, — слабо улыбнулась я. — Так, пару тарелок разобью и все. Только ты не очень напирай про риск. Думаю, мицару прекрасно известно, что подобные отбросы общества напрочь лишены силы как таковой, посему и отыгрываются на беззащитных девчонках…

— Надо бы тебя связать, — задумчиво оглядел меня Ллер.

— Ой, — испугалась я. — Если бы это сказал Ривиэль, не обратила бы внимания, поскольку его эротические фантазии всегда зашкаливали, но от тебя, Ллер, я такого не ожидала…

Лицо Ривиэля вытянулось:

— А зачем связывать? При чем здесь фантазии? — Но я лишь отмахнулась от любопытного цвака.

— Связать, чтобы было понятно, что ты — пленница, — с укоризной воззрился на меня Ллер. — Есть идеи?

— Ну, в прошлый раз лихуты доставили меня на блюдечке с голубой каемочкой, — задумалась я.

— Что? — удивленно моргнул цвак. — Ладно, в любом случае, магия лихутов не подходит. Это анахи, с рождения тренированные особенным образом и смысл их жизни заключен в служении повелителю. Они — словно дополнительные руки самого мицара, обладающие частью его силы. Скрывать от лихутов тощую девицу — одно, а тягаться с ними мощью — совершенно другое…

— Ничего не тощую! — возмутилась я, выпрямившись: так грудь кажется больше. — И вообще, это ваша проблема, можете вообще сказать, что я сама так испугалась, что слезно умоляла взять с собой и даже веревочкой обвязалась для удобства…

Выбираться из леса пришлось пешком, так как Ллер напрочь отверг предложение немного полетать: видите ли, ему трудно скрывать магию стихий в движении. Цваки перенесли нас далеко на материк: лес вскоре кончился, и перед нами лежала багрово-коричневая долина Кабал. А из долины до Лив'утвао нас с Ривиэлем переместили Ллер с помощником.

Я впервые оказалась перед входом в это в высшей степени интересное место, поэтому смотрела во все глаза: длинная дорога, с определенного момента скрывающаяся в багровых лесах, была прямой, почти без поворотов. Не покидало ощущение, что это когда-то что была долина, но однажды произошло нечто вроде землетрясения. И равнина выкинула ввысь пики гор. А в других местах, для равновесия, земля рухнула вниз. И только дорога осталась на уровне прежней равнины.

Поежившись, посмотрела на цель нашего путешествия: дорога резко упиралась в высокий пик, словно великан воткнул в землю гигантский столб. Ни дверей, ни ворот, ни окон в горе не было. Как в Лив'утвао проходят путники, пока оставалось загадкой.

— Ну вот, — тихо произнес Ллер. — Мы обозначили себя, теперь можно перемещаться в зал пристней. А стражи доложат мицару о нашем приходе.

— А может, немного подождать, пока восстановится магия стихий? — прошептала я в замешательстве. — Стало так не по себе… Я и не подозревала о такой мощной охране, вспомнить только линию, словно посыпанную пеплом, которую я видела в лесу…

— Не все тебе ходить через черный ход, — хитро ухмыльнулся Ривиэль. — Пора разок и через парадный прогуляться. Так, для разнообразия.

— Разницы нет, Кира, — покачал головой Ллер. — Мицар никогда не теряет свою мощь. Она только растет с каждой порцией поглощенной силы.

— И с каждой порцией продвигает Кеприю к гибели, — еще больше помрачнела я.

Миг, и мы оказались в невысокой длинной черной зале, сплошь уставленной чучелами… Приглядевшись, я поняла, что это не чучела, а нечто вроде военного музея — много разнообразнейших костюмов на деревянных копиях анахов, при каждом виднелось какое-то оружие.

— Впечатляет, — промолвила я, разглядывая странные одеяния. — Это все костюмы воинов? О! Вот этот я помню… — и добавила с тоской, — Роже был в нем в нашу первую встречу.

— Это форма верховного мага, которую носили тысячи сот назад, — печально покачал головой Ллер. — Сейчас она уже другая.

— Не заметила, — фыркнула я. — Плащи те же, а остальное все равно не видно! А где же эти… пристни? Это и есть стражи?

Ллер кивнул:

— Да. И очень странно, что здесь никого нет. Происходит, что-то странное…

И обернулся на звук открываемой двери. Воздух в помещении пристней, освещенный магически, померк перед ярким утренним светом, ворвавшимся в зал через дверной проем. Мы поспешили в соседнее помещение. Зайдя, ахнула от восторга: огромное высокое помещение с круглыми окнами на потолке было похоже на зал во дворце, где устраивают балы: все сверкало, искрилось и переливалось до рези в глазах. Немного привыкнув к ярким солнышкам, добродушно подмигивающим из каждого зеркала и каждой грани искусно отшлифованного камешка, обратила внимание на пустоту.

Натертый до зеркального блеска пол не был покрыт ковром, что было непохоже на анахов, предпочитающих в интерьере комфорт и мягкость, заглушающую шаги. Не было ни каменного столика, ни пуфика, ни какой-либо еще мебели. В сравнении с богатой отделкой, пугающая пустота никак не вязалась.

— Здесь всегда так… прибрано? — растерянно спросила цвака.

— Обычно все иначе, — покачал головой настороженный Ллер. — В этих помещениях постоянно полно и пристней, и посетителей-кеприйцев…

Посредине зала чуть заклубился серебристый туман, являя мицара. Роже был один, стоял неподвижно, пристально разглядывая как я испуганно прижималась к Ривиэлю, оказавшемуся рядом. Я тут же отпрянула, чуть покраснев. Иронично покачав головой, мицар спросил:

— Вы на самом деле считаете меня идиотом?

Конечно, для Роже не осталось загадкой, кто прятался за черным плащом анаха. Я дернула Ривиэля за рукав: тот откинул капюшон и широко улыбнулся:

— Дружище! Ну тебя ни на соту нельзя оставить! Во что ты превратил бедную Кеприю?

— Что ты несешь! — яростно прошептала я. — Давай по существу!

— А, да, — еще шире улыбнулся цвак. — Тут, значит, такое дело: Кира и я… ну мы не вместе… да и не были никогда… за исключением помолвки. Но это дело былое, так вот…

Мицар поднял брови, с интересом прислушиваясь к словам Ривиэля. Он даже понимающе покивал старому другу. Сердечко замерло: неужели, получилось? Конечно, конец Кеприи неумолимо приближался, но мы хотя бы проживем оставшееся время так, как всегда мечталось!

Роже хищно улыбнулся и пошел к Ривиэлю. Обрадовавшись, тот раскрыл объятия навстречу другу. Вот только, поравнявшись с цваком, мицар вдруг достал острый нуч и ткнул мужчину в живот. Я вскрикнула от ужаса, а Ривиэль медленно осел на пол, судорожно вцепившись в рукоять нуча: по фиолетовым пальцам заструилась багровая кровь. Он с недоверием посмотрел на анаха, а потом закрыл глаза и завалился на бок.

— Нет, — вскрикнула я и, очнувшись, бросилась к Ривиэлю с намерением исцелить его, пока не поздно…

Но была тут же отметена силой мицара. С размаху припечатавшись о стену, больно стукнулась спиной о красивый излом, украшенный ограненными камнями, и в бессилии опустилась на пол.

— Почему? — спросила я одними губами,

— Я не прощаю предателей, — невозмутимо пожал плечами мицар.

— Так ведь не было никакого предательства, — я почувствовала, как по щекам заструились слезы. — Ты убил друга, который ничего не сделал. Он даже не знал, что мы разлучены. Хранитель забрала его из Кеприи…

Роже, не слушая, стремительно обернулся к цвакам и, взмахнув руками, поднял тела в воздух. Вокруг мицара возник вихрь, в котором сверкали молнии. Он затягивал цваков, окручивал магическими цепями. Ллер пытался выстроить защитный щит, но тот мгновенно развеялся, словно дым. Я в ужасе наблюдала, как мерцающий камень в груди мицара протягивает мерзкие длинные щупальца в сторону плененных мужчин, высасывая силу — капля по капле. Брат Ривиэля уже почти умер… И вдруг поняла, что смотрю на битву не человеческими глазами, а силой мастера. Так это же та тварь, что напала на Ллера в зале совещаний в центре кратера! Точнее, тогда была только часть силы каменного сердца, отделенная от целого, но живущая своей жизнью. И если малая частица была настолько сильна, какой же мощью должен обладать сам артефакт?

— Ты обманул доверие мицара, Ллерекайен, — прошипел мицар, лицо мужчины исказила жестокая гримаса: я в страхе вжалась в стену. — Ты понимаешь, что отплатишь за это большим, чем смерть?

Словно во сне наблюдала, как поникшее тело цвака таяло в пространстве… И вдруг огромное круглое окно посередине потолка разлетелось на куски: внутрь влетело уже знакомое мне серебристое чудище.

— А вот и Хен, — оторопело констатировала я. — Только ты опоздала, милашка…

Серебристый дракон плюхнулся брюхом на пол, усеянный стеклянными осколками, и поплыл в очертаниях, превращаясь в тоненькую фигурку хрупкой девушки с черными волосами.

— Ривиэль! — отчаянно взвизгнула она, бросаясь к мертвому телу.

Растерянно потрогала окровавленный нуч и обернулась, вперив в меня ненавидящий взгляд.

— Что, подруга, — горько усмехнулась я. — Не принесла ложь счастья? Конечно, для тебя люди ничто — так, пыль под ногами! И целый мир, — Кеприя, — лишь жалкий муравейник! Что для хранителя чужие жизни? Они хранят только собственную… Но, знаешь, жизнь — штука справедливая. И если ты когда-то разбила чье-то счастье, рано или поздно, разобьют и твое!

Хен зарычала, словно настоящая тигрица и снова поплыла в очертаниях. Я приготовилась вновь увидеть серебристого дракона, но прогадала: перед нами разрастался огромный сиреневый вихрь. Он срывал с выступов стен сверкающие украшения, бил стекла в круглых оконцах, вбирал в себя все осколки, насыщаясь смертоносным материалом.

— Роже! — вскричала я в панике, хватаясь за выступ, который еще недавно доставил боль: теперь он давал иллюзию спасения, удерживая тело от сумасшедшего вихря, сметающего все на своем пути.

Мицар спокойно скинул плащ, который тут же засосал ненасытный фиолетовый смерч, и поднял вверх руки: из ладоней мага в стороны поползли длинные жуткие черви различных оттенков золотого. Я содрогнулась, воочию увидев жадные конечности твари. Золотистая субстанция расползалась по полу, не испытывая никаких затруднений от бушующего вихря. Постепенно заполонила все пространство залы, переплетаясь и шевелясь, словно огромная живая дышащая масса.

С трудом подавив приступ тошноты, с омерзением наблюдала, как все увеличивающиеся змеи поглощают воздух, притесняя фиолетовый смерч, не давая тому увеличиваться, замедляя движение.

Хен, видимо поняв, что эта магия исчерпала себя и не даст лучшего результата, засеребрилась и вновь приняла облик красивой девы. Роже опустил руки: змеи, заполонившие залу, опали на пол горами золотистой пыли.

Чихнув, я поднялась, отпустив спасительный выступ, и тщательно стряхнула с платья остатки желтой пыли.

— Вы друг друга стоите, ребята, — проворчала я: конечно, если Роже убьет хранителя, это будет означать крах надежды на спасение Кеприи… но я не могла применить свою силу против анаха. Даже при виде твари, распространяющей мерзкие вихри из солнечного сплетения мицара, все равно ощущала в маге частичку моего милого Роже. А наблюдая за безуспешными попытками Хен, испытывала лишь злорадство, не в силах простить пять лет депрессии.

Хранитель вдруг истерично расхохоталась, как заправская ведьма, и растеклась по полу полноводной рекой, постепенно наводняя всю залу, проносясь по зеркальной поверхности смертоносной волной: я испуганно вдохнула и задержала дыхание, поднырнув под бурлящую от гнева воду.

Вынырнув на поверхность, перевела дыхание и увидела зависшего под потолком Роже. Мицар протянул руки к бушующей стихии воды: из середины ладоней в воду уходили яркие лучи, оставляя на поверхности облака пара. Вода мгновенно нагрелась: я взвизгнула и по многочисленным выступам забралась повыше. Обнаружив небольшую балку, поддерживающую высокий свод, уселась на нее, удобно свесив ноги по сторонам.

Лучи, бьющие из ладоней анаха, становились все ярче, почти мгновенно иссушая потоки воды. Роже не опустил руки и в тот момент, когда жалкая лужица на полу чуть засветилась серебром, пытаясь сменить облик. Последняя капля воды обратилась в серебристое облачко, которое приобрело прозрачные очертания Хен. Она с трудом стояла на ногах: иссушенная, еле дышала. Неожиданный приступ сочувствия горячей волной нахлынул в сердце. Я осторожно спустилась вниз по искромсанным битвой титанов стенам и подошла, чтобы поддержать шатающуюся девушку.

Но хранитель грубо оттолкнула меня и развернулась к Роже. Мицар парил над полом ужасающим спрутом. Медленно опустившись на пол, анах кровожадно улыбнулся. Хен вздрогнула, заметив мерцание на груди мага.

— Каменное сердце… — в ужасе прошептала она.

Внезапно Хен развернулась и посмотрела на меня в упор:

— Ты можешь все исправить, — чуть слышно прошептала она и потянулась к сломанному серебристому цветку, украшающему ее иссиня-черные волосы. Вытащив заколку, всунула цветок мне в руку. — Скажи ей, что она — глупая, ревнивая женщина! И… прости меня…

Хранитель вновь обернулась к анаху:

— Ты подавишься моей силой, проклятая тварь! — прошипела она, обращаясь к мерзкой силе внутри мицара.

Из камня к неподвижной девушке потянулись жадные вихри. Хен обмякла, растеряв последние силы: тварь делала свое дело, быстро пожирая все, что осталось от хранителя. Роже вдруг вскрикнул, словно от непереносимой боли, и рухнул на пол.

Бросившись к бесчувственному анаху, я упала на колени, перевернула тело и разорвала рубаху, обнажая грудь. Каменное сердце слабо мерцало, стремительно теряя радужные блики. Артефакт вибрировал, словно недовольный шмель. И несколько раз мигнув, словно старая лампочка, помертвел. Кажется, Хен была права: тварь подавилась непостижимой магией.

Мир вокруг померк, как будто на яркие лампы одели черные чехлы. Я недоуменно оглянулась на небо: нет, солнышки на месте. Вот только они уже не были теми яркими веселыми близнецами, что из озорства устраивали мне по утрам легкую щекотку.

Небо стало глубоким, почти ночным. Краски потускнели, словно мир стремительно становился черно-белым, устав постоянно окрашивать себя в яркие цвета.

 

Глава 21

— О, нет, — прошептала я, глядя, как сереют разноцветные осколки стекла, в беспорядке валяющиеся на полу. — Что же это получается — если хранитель умирает, то и мир стремится прекратить свое существование? Или… пытаясь выжить, тварь за раз высосала жизнь из Кеприи?

— Что со мной? — слабо прошептал анах, приподнимаясь на локте.

Он жив! Я отдернула руки, словно боясь, что прикосновение спугнет жизнь анаха, словно хрупкую бабочку. Роже обвел растерянным взглядом разрушенную залу. Сфокусировал мутный взгляд на моем лице:

— Кира! — искренне обрадовался мужчина. — Ты вернулась! Но… что тут случилось?

Я посмотрела на анаха в полной растерянности и спросила:

— Что ты помнишь последнее? — Голос дрожал от волнения.

Он моргнул, скривился, словно от дикой боли, и опустился на пол:

— Я умер… кажется. Тот камень… я нашел его на поле, где была битва с колдуном. Хотел уничтожить его. А артефакт уничтожил меня… или поработил. Ничего не помню!

Я счастливо рассмеялась и обняла мужчину:

— Так ты еще любишь меня?

— Глупышка, — анах нежно погладил мою голову. — А когда было иначе?

— Ну ты говорил, что занят, что у тебя уже есть жена, — пожаловалась я. — Анахка…

— Да, есть, — привстал маг, заглядывая мне в глаза и печально улыбаясь. — По жестким законам клана, нас поженили еще малышами. Она любит другого и живет с ним. Мы — хорошие друзья.

Казалось, сердце сейчас просто взорвется! В то время, когда мир тает, словно приведение при первых лучах солнца, счастье сжимало горло, давило на глаза, рвало душу на части. Слезы облегчения полились из глаз. От избытка чувств, взяла ладонями лицо Роже и, зажмурившись, прижалась к нему лбом. Анах перехватил мои руки и поцеловал ладони:

— Ты — моя единственная жена… чтобы не говорили все законы мира!

— Закон мира — теперь ты сам, — печально улыбнулась я. — Правда, ненадолго…

И рассказала Роже про действие каменного сердца.

— Значит, мир медленно погибает, — потрясенно прошептал он. — И ничего нельзя сделать…

— Не так уж и медленно, — мрачно отозвалась я. — Думаю, Кеприя не протянет и до следующего утра. Эх, Хен… если бы я не поверила твоей страшной сказке, она бы и не сбылась. Как бы я хотела все вернуть!

Сердечко екнуло, мысль ясно озарила разум:

— Вернись в колыбель мира… — с изумлением повторила я. — Знак единства! Роже, кажется, я знаю, что нужно делать! Вместе! Мы вместе все исправим! Ты как — можешь идти?

Маг осторожно поднялся и встал, чуть покачиваясь: в обнаженной груди тускло поблескивал серый камень.

— И как мы все исправим? — деловито уточнил мужчина: вот теперь я узнаю своего Роже!

— Мы вернем Кеприю в тот самый миг, когда Хен выкинула мастера стихий из мира! Понимаешь? Круг замкнется… вот, о чем говорил тукан! Эта Кеприя умрет, поскольку это уже необратимо… но та, прежняя Кеприя будет жить дальше! История мира пойдет другим путем…

— Значит, мы все равно умрем? — мрачно подытожил анах.

— Да, — растерянно прошептала я. — Но ты все равно будешь жить! И совершенно иначе… без господства каменного сердца над разумом и, надеюсь, с любимой женщиной рядом!

— Совершенно иначе, — свободным и с тобой, — будет жить кто-то иной, — хмуро усмехнулся Роже. — А я умру здесь!

— Ты что, ревнуешь к самому себе? — я даже рассмеялась от неожиданности: маг недовольно нахохлился. — Этот путь неправильный, так не должно быть… да ты и не жил все это время, с момента борьбы с артефактом. Существовало только тело с заложенной памятью… словно робот с определенной программой! А у нас впереди — долгая и местами даже счастливая жизнь!

— Я и не говорю, что ничего не надо делать, — буркнул он. — Просто… да, ревную! Я-то здесь, а он — там! И приходится отдать тебя другому. Пусть даже это я сам тысячесотной давности! Но если оставить все как есть, мы оба погибнем. А раз так, давай не будем тянуть: что делать?..

— Подожди, — я с нежностью посмотрела на нетерпеливого анаха. — Сперва нужно попасть на острова Марвии… но как? Ты уничтожил Ллера…

— Я убил Ллерекайена? — чуть побледнел Роже.

Поперхнувшись, пристально посмотрела на мага: ах да! Он же ничего не помнит. И порадовалась, что тело Ривиэля скрыто под слоем золотисто-коричневого песка.

— Ты можешь перенести меня туда, куда я скажу… — попыталась отвлечь анаха от пасмурных мыслей, но растерялась: — Ой, ты все равно не знаешь — какие именно из островов прикупила ведунья?

— Просто сосредоточься на месте, — отрывисто сказал анах, опираясь рукой о стену. — Попробую…

Я кивнула и приблизилась, обнимая мужчину за талию. Миг, и мы стояли на острове ведьмы, обдуваемые вялым ветерком. Кеприя становилась все слабее — надо спешить.

— Марвия! — заорала я во все горло, не имея времени искать юркую старушку.

На мой дикий рев выскочили все жительницы островка. Вера летела впереди всех, распахнув объятия: даже при вялости, навеваемой близким концом, девушка освещала мир своей неистребимой жизнерадостностью.

— Девочки, только быстро, мне нужны ваши имена и адреса, телефоны, по которым раньше можно было вас найти в мире, — торопливо проговорила я. — Марвия! — вскрикнула, углядев, наконец, сонную старушку. — Тащи бумагу и чернила — пусть пишут адреса и явки!

— Что происходит? — деловито осведомилась Марвия, доставая из одного из многочисленных мешочков письменные принадлежности.

— Конец света близок! — замогильным голосом прошептала я ведьме. — Все, как ты предсказывала.

— А этот тут зачем? — ведунья зло глянула на Роже.

Тот растерянно разглядывал ораву девчонок, похожих на меня, как две капли воды.

— Помнишь, что показывали дзеты? — вдохновленная, я схватила старушку за плечи: — Это знак единства женского и мужского начала! Объединив силы, мы сможем все исправить! И хотела сказать — прости, не могу взять тебя с собой. Умирающий мир цепко держит своих пленников в болоте иллюзий. Зато этих девочек я могу спасти, бедняжки снова будут жить в привычном мире. А жизнь в Кеприи со всеми ужасами, лесными цваками, да гаремами, окажется лишь страшным сном…

— Нет, — схватила меня испуганная Вера, умудрившись подслушать тихий разговор с ведьмой на фоне общего девчачьего гвалта, поднявшегося из-за воспоминаний о прежней, нормальной, жизни. — Я не хочу! Кира, не возвращай меня!

— Это само собой произойдет, — растерянно улыбнулась я.

— А ты сама вернешься? — с подозрением уточнила девушка.

— Я - другое дело, — пожала плечами. — А почему не хочешь возвращаться? Тут все, как в фантастическом сериале, а ты не обладаешь и каплей силы, чтобы защитить себя…

— Кира, — проникновенно сказала Вера. — Кто я дома? Неизвестная сирота без роду и племени, у которой даже парня нет, поскольку ни один не вынес таких чудачеств. Здесь же я нашла любовь… ты и сама должна это понимать.

Я опешила — вот уж никак не думала найти единомышленника, считая, что девушки все несчастны и только пытаются выжить в страшном незнакомом мире.

— Ну, попробовать можно, — с сомнением протянула я. — Но, учти, возможно придется умереть, чтобы воскреснуть в другом мире… и даже про «воскреснуть» не уверена. Готова ли ты рискнуть жизнью ради счастья?

— Без колебаний, — твердо ответила Вера, поразив своей уверенностью. — А Рада возьмем с собой?

— Увы, — я с сожалением посмотрела на девушку. — Это точно не в моих силах — мир должен оставаться точно таким же, каким был, иначе ворожба может привести совершенно к иному результату. Придется самой улаживать эту проблему: познакомишься с валлом еще раз!

— Надо поговорить с ним, — девушка пошарила глазами в поисках валла. — Не уходи без меня, ладно?..

Я собрала разрозненные листочки с кривыми записями, сердечно попрощалась с Марвией и обернулась к хмурому Роже, все державшемуся рядом и слышавшему каждое слово:

— Все-таки не верится, что мир погибнет? — угрюмо сказал он.

— Он уже погиб, — с сожалением улыбнулась я, касаясь мертвого камня в груди мужчины. — Просто это — лишь агония, видимость жизни. Поэтому нет времени, нужно беречь каждую уну, чтобы попытаться исправить все, спасти Кеприю. Правда, если удастся, он уже будет другим…

— Я готова, — подбежала к нам раскрасневшаяся Вера.

— К чему? — удивился анах.

— Нужно вернуться обратно, — нетерпеливо сказала я.

— Я не смогу переместить двух за раз, Кира, — маг отрицательно качнул головой.

Я задумалась, как быть, но тут к нам подскочила неугомонная старуха:

— Эх, раз такие дела, придется попробовать эту науку. Перемещаться сама научилась давно, правда старалась не очень часто употреблять это умение, чтобы не привлекать нездоровое внимание анахов. А теперь можно попытаться переместить одну из вас… куда?

— В Лив'утвао, — указала я, слегка пожав плечами. — Там все началось, там все и закончится.

Марвия обняла притихшую Веру и сосредоточилась. Очертания девушек слегка поплыли, прозрачность усиливалась до тех пор, пока не раздался негромкий хлопок и, под изумленными взглядами других девочек, парочка не исчезла из виду.

— Получилось, — пораженно прокомментировал анах, — вот уж не думал, что такое возможно. Все-таки полукровки не так просты, как кажутся. Напомни это, пожалуйста, тому, новому Роже — пусть поразмышляет на досуге.

— Постараюсь, — и перекрестила за спиной пальцы: даже не подумаю! Пусть Марвия и похожие на эту чудесную женщину живут спокойно. Как хорошо, что Роже недоступна магия подземных цваков и он не может читать меня, как открытую книгу.

Анах же быстро переместил нас в разгромленный зал Лив'утвао. Я отметила, что небо потемнело еще больше, хотя оранжевые солнышки изо всех сил пытались прогнать дурман тьмы. Марвия подтолкнула растерянно-озиравшуюся Веру и, махнув на прощание, исчезла в легкой дымке.

— Роже, — проникновенно проговорила я, с обожанием глядя в оранжевые глаза, — после того, как я начну свой танец, отдай все силы, весь запас магии, как тогда, в битве с колдуном. Это и есть единство: магия стихий и сила мицара дадут новое рождение миру, второе рождение, понимаешь?

Мицар озадаченно смотрел на меня, не в силах поверить, что выход настолько прост. Я и сама не могла поверить, но выяснить, права ли, можно только одним путем. И он приведет к гибели этого мира. Новая Керпия будет жить, но станут ли ее обитатели такими, какие они сейчас? Это словно второй шанс, дарованный каждому… но не мне. Сердце сжалось от грусти. Я позволила себе на прощание утонуть в этих оранжевых глазах. С печалью и нежностью провела пальцами по щеке анаха. Прикоснулась губами к выемке на шее, вдохнула такой притягательный аромат мужчины.

Роже поднял за подбородок мое лицо и ободряюще улыбнулся. Чувствуя огромную благодарность за безмолвную поддержку, прикоснулась устами к синим губам анаха. Нежный, с резким привкусом моря, прощальный поцелуй — все, что останется на память о анахе, готовом пойти на смерть ради жизни и счастья любимой женщины. С сожалением отстранившись от мага, прошла в середину зала, ступая босыми ногами по острым осколкам стекла. Остановившись, проворчала, пытаясь не думать о стремительно темнеющем небе:

— Поживешь с анахами, сразу станешь просветленным йогином! — С раздражением стряхнула со стоп прилипшие стекляшки. — Условия просто на грани выживания! Вон Верка потихоньку уже синеет, правильно: на дворе ревень, зачем тепло одеваться? А предупредить девушку у меня ума не хватило… как и не хватило догадливости и себе прихватить нечто, не столь напоминающее широкий пояс с лямочками. Повыпендриваться захотелось, видите ли, ножки показать… синие.

Глубоко вздохнув, попыталась настроиться на магию стихий. Не так-то просто оказалось отвлечься от мыслей о неизбежном конце Кеприи и ее обитателей, но время поджимало: с каждой уной стихии слабели, умирая вместе с миром. Солнышки за окном приняли уже неизбежность темноты и сами почернели от горя.

Мелодия сфер зазвучала неожиданно, как всегда:

В миг пропал холод, страх, неверие в собственные силы. Остались только я и стихии. Они пришли, чтобы помочь сохранить свой дом, ибо погибнет Кеприя — и безвозвратно исчезнут стихии. Силы воздуха нежно подняли тело мастера над полом, усеянным острыми осколками: я прошлась по следу падающих звезд и окунулась в росу серебристого тумана млечного пути.

Стихии пронзали тело, грея душу, и выражали полную готовность помочь. Множество, великое множество самых разных сил витали сейчас вокруг, словно заботливые птицы над одиноким птенцом с раскрытым клювом.

Это было совершенно непостижимое ощущение, и я бы ни за что не променяла его на псевдомогущество, которое давали порабощенные стихии. Пусть сейчас не могла сделать себе из воздуха новую прическу, или всласть полетать по миру, оседлав ветер, зато могла подарить Кеприи второй шанс на жизнь, подарить второй шанс на счастье самой себе. Мицар и хранитель показали мне битву двух колдунов, владеющих огромной мощью магии. Я же сейчас играючи могла направлять эти силы куда хочу и не платить за могущество ни замутненным сознанием, ни невозможностью существовать в собственном же мире.

— Пора, — прошептала мицару, зная, что милый обязательно услышит зов.

Он тут же отозвался, раскрыв мне всю мощь магии анахов. Привычно втянув предоставленные магом силы, ощутила мощное давление со стороны твари. Как же сильна эта тварь, что, даже будучи мертвой, она отравляет существование!

Сжав зубы: смерть Роже это лишь эпизод умирающего мира, нужно действовать дальше, потому что сила стихий тает, как снег под весенним солнцем. Я опустилась на колени и оперлась спиной на стихию ветра: волнами тела посылая ураганные порывы, разбила стекло окружающего пространства, легкой тряской охватила осколочки мироздания в оправу стихии льда, сковав неотступное движение смерти. Словно легкую шаль, раскинула небосвод, усеянный мерцающими звездами, и спиралью закружила вокруг.

Звезды, не удержавшись на месте, падали горящими каплями, словно с раскручиваемых во тьме ночи паев, охваченных яростным огнем. Взмах распущенных волос привлек струящуюся энергию воды в танец. Та заструилась по оковам льда, растворяя остатки привычной картины мироздания.

Теперь все вокруг мерцало с глубокой синеве, словно многочисленные кусочки слюды в недрах авантюрина нетипичного цвета. Я не ощущала тела, полностью слившись с этой мерцающей энергией небытия. Нет, это не смерть, это тот неосязаемый материал, из которого рождается жизнь. Тянущая на себя вселенную, черная дыра вакуума, взрывом рождающая новую сторону света.

И взрыв не заставил себя ждать: темные волны прокатились в пространстве бесконечности, вздыбливая следы чужих миров. Эхо прокатилось по всей вселенной, возвещая появление нового мира. Да, Кеприя умерла… встречайте Кеприю! Словно умытая слезами по своей кончине, теперь сияет еще ярче, заново наполненная чудесами и вдохновленными стихиями.

Внезапно частицы, сверкающие по небосводу, собрались в маленькую точку, сверкнув так, что зарябило в глазах. Я моргнула, пытаясь вернуть ощущение мира: маленькая комнатка пришла на смену огромного пространства небытия. Я стою дома, в своем мире, где родилась. Ах, как уже отвыкла оттого, что называю его «своим», ведь Кеприя мне ближе и роднее, особенно сейчас — я приложила свои силы к возрождению мира… и положила на алтарь жизнь самого дорогого существа.

Взволнованная, схватила пульт телевизора — так и есть! Завтра утром меня самым бесцеремонным образом вытурят из Кеприи! Еще есть немного времени, чтобы решить какие-то вопросы в мире, который я покидаю если не навсегда, то очень надолго. Точнее, на «долго и счастливо»!

— Кира? — растерянно проблеял голос Веры из кухни: я хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Как же я могла забыть еще об одном неравнодушном к Кеприи сердечке?

— Вера, — отозвалась я, устремляясь на кухню. — Как хорошо, что ты здесь, это дополнительное доказательство, что все это не было сном!

— А это точно не было сном? — с гнетущей болью в голосе уточнила девушка. — Просто не переживу, что жизнь в Кеприи и любовь всего лишь бред сумасшедшей!

— Не переживай, — тепло усмехнулась я. — Даже если так, то в белой палате ты не будешь одинока. А теперь главное: у нас времени до утра. У меня дела, а ты можешь мотаться со мною, а можешь прогуляться в последний раз по улочкам этого мира. Единственное условие — не общайся с собой самой, даже не пытайся попасться ей на глаза, лучше и сама на нее не смотри. Мало ли чем может закончиться такое вот баловство со временем.

— И не собиралась, — фыркнула Вера. — У меня нет ничего общего с этой одинокой и несчастной девицей! Я лучше с тобой! Что будем делать?

Хороший вопрос. Так, для начала, написать письмо Леле. Встречаться с подругой не хотелось, незачем бередить единственную связь с миром. Пусть она останется в моей памяти светлым воспоминанием.

«Дорогая моя», — писала я. — «Я уезжаю очень далеко с любимым человеком», — ну, почти что правда… за исключением человека, конечно, но не могу же я обозвать Роже чудовищем? — «Прости, что сообщаю тебе о своем решении письмом — просто совершенно нет времени. Ты всегда считала меня своим талисманом. Мол, без меня ничего бы не получилось. Это…» — я хотела написать, что подруга сама прекрасно справляется, а представление, будто я ворожу для наилучшего результата — лишь иллюзия, позволяющая быть более уверенной в себе. Что это ей не нужно, поскольку все и так будет в лучшем виде. Но вдруг подумала, что затейливые фантазии порою лучше голой правды: в нашем мире и так катастрофически не хватает волшебства. — «…конечно, так! Но я всегда буду поддерживать тебя, ведь расстояние для ведьмы — не преграда! Вот тебе адреса девочек. Это прекрасные танцовщицы… хоть они сейчас об этом не знают. Как хочешь убеждай их, тащи в группу. Если соберешь, у тебя будет идеальная команда: девочки ровненькие, словно сестренки-близняшки. И все получится, как мы мечтали, не сомневайся: будет и своя школа-студия, и высокий статус, и уважение коллег. Это все уже есть, просто нужно немного времени, чтобы тебя настигла неизбежная удача. Постараюсь когда-нибудь приехать, если получится».

Конечно, это прямое вмешательство в процесс жизни, но ведь Леля сама дошла до вершин, которые наметила. А я лишь сопровождала подругу, но это было в другой жизни. Заклеив конверт с запиской и списками девочек, я позвонила в службу доставки. Да, конечно, с букетом цветов: ее любимые белые розы. Нет, сегодня не устроит, нужна доставка на завтра, но конверт надо забрать сегодня. Конечно, цена устраивает. Что мне теперь деньги мира? Кстати, о деньгах: если я вдруг собираюсь вернуться, то нужно утрясти вопрос с оплатой за квартиру.

С наслаждением приняв горячий душ, переоделась в спортивную одежду и тут же поставила себе еще галочку: купить пару спортивных комплектов. И полегче, и потеплее, чтобы таскаться с Роже в романтические прогулки по горам. Маленькое кокетливое платьице брошено в корзину для грязного белья, хотя, скорее всего, его надо просто выбросить на свалку. И лишь маленький серебристый цветок перекочевал с лямки платья в карман эластичных брюк.

Подхватив Веру, наслаждающуюся просмотром какого-то мыльного сериала, отправилась по делам и магазинам, вытряхнув все сбережения из тайников. Уладив дело с квартирой, мы пошли в торговый центр. Тут Вера воскликнула:

— Вот что! Надо купить подарки: Марвии, Раду… что бы доставило им удовольствие?

— Не забывай, что они тебя не знают, — с мягкой улыбкой напомнила я. — Но идея хорошая. Я пожалуй, тоже устрою милому сюрприз: угощу его на завтрак кофе с шоколадом. В Кеприи кофе нет, так что пара пачек с собой не помешает.

К вечеру, нагруженные пакетами, мы выгрузились из такси около дома. Смеясь и переговариваясь, поднялись в квартиру и уложили вещи в большие спортивные сумки: я надеялась, что смогу перетащить и их, в конце концов, в первый раз я попала в Кеприю даже с плеером и костюмами!

Уснуть мы, конечно, не смогли. Поэтому вышли на маленький балкончик: Вера со стаканом какао, я с малюсенькой чашечкой черного кофе. Наблюдая за одинокими прохожими, спешащими домой к ужину и яркому квадрату телевизора, Вера заметила:

— Интересно, как сейчас живут те девушки, которым суждено провалиться сквозь землю, чтобы затем появиться в Кеприи?

Я с интересом глянула на девушку: она что, правда куда-то провалилась?

— Вообще-то им уже суждено оставаться в этом мире до самой смерти, — усмехнулась я. — Так что если они и провалятся, то уже не в Кеприю.

— Как грустно, — как-то померкла Вера. — Ведь это было самое интересное в их жизни, а теперь они и не узнают про такой чудесный мир?

— Не понимаю, чего ты грустишь, — я безразлично пожала плечами. — Одной незадачливой сироте все-таки придется навернуться в загадочную глубину… Правда, не знаю, что с ней случится. Скорее всего, упадет она завтра же и канет в небытие. Ведь ты-то здесь. А остальные и не догадываются о том, что могло бы приключиться в их жизни, так что не о чем и жалеть.

Вера замолчала, мрачно прихлебывая из своего стакана: похоже, я ее не убедила. Что толку жалеть о других: это не значит, что остальные девушки восприняли путешествие, как нечто захватывающее, скорее всего они каждый день проклинали судьбу, занесшую их в этот негостеприимный мирок, где за каждым углом подстерегает опасность, и нет привычных бытовых удобств.

Я смотрела на небо, усыпанное яркими звездами. Здесь они ближе и ярче, чем в Кеприи: там звезды напоминают таинственных восточных красавиц, открывающих миру лишь сверкающие загадкой глаза. Все остальное надежно скрыто дымкой серого тумана, простирающегося на высоком небе. И светлеющая полоска рассвета, зазывающая близняшек в путь дня, была не красной, а золотисто-оранжевой. Да, уже скоро рассвет. Задумавшись, не заметила, как ушла Вера. Прихлебнув из чашки давно остывший кофе, выплеснула остатки на улицу и зашла на кухню, тщательно прикрыв за собою дверь: не известно, сколько зим придется провести моему жилищу в ожидании визита хозяйки.

Разбудив Веру, оглядела комнату, вспоминая, все ли дела завершила в прошлой жизни: впереди меня ждала Кеприя с ее чудесами и неординарными жителями. Дверь заперта, ключи на кухонном столе, все розетки вытащены, форточки закрыты…

Сонная Вера стояла напротив меня, держась за лямку сумки так, словно это сумка незыблема, а Вера — лишь болтающаяся цацка для украшения. Вздохнув, я перекинула через плечо свой рюкзачок, и приготовилась.

Ждать пришлось недолго: воздух в комнате засеребрился магией хранителя. Неопределенный туман становился все более осязаем, пока на меня не уставилась я сама пятилетней давности. Девица в розовом платьице вздрогнула и рассыпалась на множество разноцветных змеек, закружившихся в сумасшедшем хороводе вокруг нас.

— Все, — констатировала я. — Круг завершен, умирающей Кеприи никогда и не существовало…

Конечно, было не совсем приятно знать, что пять лет жизни скомканы, словно листок черновика, да выброшены в мусорную корзину за ненадобностью. Но это было достойной платой за все то хорошее, что ждет впереди: сердечко сладко замирало в предчувствии.

Ленты стихий мелькали все быстрее, превращаясь в ураганный ветер, который подхватил нас и разметал по воздуху, не оставив даже воспоминания о том, кем были еще совсем недавно эти сверкающие частицы.

Я очутилась перед дверью, ведущую в покои, где мы с Роже провели ночь вместе. Дверца была чуть приоткрыта: осторожно заглянула внутрь.

Хен, металась по комнате, судорожно хватая вещи: скрывала следы преступления. Кто же поверит, что женщина может сбежать, бросив одежду? По горам голой долго не побегаешь, рискуешь превратиться в ледышку раньше, чем остынет твоя страсть.

Хранитель собрала вещи в кучку и щелкнула пальцами: легкий дымок и тряпки исчезли без следа.

Обнаженный мужчина вздрогнул, проснувшись, и приподнялся на локте:

— Кира?

Тут он увидел скукожившуюся от смущения Хен и встревожено просил:

— Что происходит?

— Э, — краснея, пробормотала девушка. — Кира… она ушла.

— Куда ушла, — с легкой угрозой в голосе спросил Рожа, нашаривая что-нибудь из одежды, чтобы прикрыться.

Я видела, что девушка в панике, она боится разоблачения: так тебе, змея, не будешь вмешиваться в чужую жизнь!

— Она… — Надо прекращать этот балаган.

— Сбегала за кофе и булочками, — широко улыбаясь договорила я за Хен, входя в дверь и бросая рюкзак в угол. — Что, удивлена, Хен? Я же быстро, всего пять лет прошло!

Хранитель нахмурилась, что-то прокручивая в голове: строит очередные планы, как избавиться от меня, неугодной. Но я тебе этого удовольствия не доставлю.

— Кстати, — я достала из кармана сломанный цветок и с невинным видом протянула его девушке, — это тебе привет из будущего. Одна хранительница просила передать, что ты, цитирую — «глупая, ревнивая женщина»!

Хен сглотнула и растерянно покрутила в руках всученное мною пожухлое украшение: точно такое же, новенькое и сверкающее сейчас было в волосах хранителя.

— И еще, — тихо произнесла я, подступая к Хен впритык и буравя хранителя взглядом, не обещающим ничего хорошего. — Теперь я в курсе, что сила стихий мною не заимствована. Более того, я знаю, что сила хранителя гораздо слабее…

— Это угроза? — мрачно уточнила Хен.

— Это предупреждение, — устало ответила я. — Хен, твоя беспричинная ревность привела к гибели Кеприи. Недавно произошло второе рождение мира, прежней Кеприи уже несколько унов как нет. Это магия мастера стихий.

Девушка сверлила меня недоверчивым взглядом.

— Роже, — словно невзначай обронила я, — ты случайно не находил на боле, где я дралась с колдуном, небольшой странный камушек?

— Откуда ты знаешь? — озадачился анах.

— Дай его мне, пожалуйста, — осторожно попросила я.

Роже пожал плечами, нашел на полу брюки и, вытащив поблескивающий металлом камень, протянул мне. Приняв артефакт, я с интересом покрутила его в руках: вот он какой — символ посмертной власти! Хорошо, что пока спит — пусть этот сон продолжается вечность!

— Он не уничтожен? — смертельно побледнела Хен.

— Не так просто это сделать, — мрачно усмехнулась я. — Стоит попытаться, и сразу окажешься в ловушке артефакта! — и протянула каменное сердце хранителю: — Держи, Хен! И постарайся больше не разбрасывать по мирам опасные игрушки!

Девушка растерянно приняла камень.

— И, кстати, — подмигнула я Хен. — Мне цвак не нужен, что я — сумасшедшая, коллекцию собирать из представителей разных рас. Но если снова попытаешься отравить мне жизнь, придется проверить, насколько сильны твои чары! Думаешь, я не знаю, что ты приворожила Ривиэля?

Хранитель снова помрачнела и, бросив исподлобья взгляд, полный злобы, выбежала из комнаты. Я лишь вяло фыркнула: ревность — это неизлечимая болезнь.

— Почему у меня чувство, что я что-то пропустил? — растерянно проговорил Роже, приближаясь ко мне: тяжелый плащ, обернутый вокруг бедер волочился по мягкому ворсу ковра, приминая его не хуже тракторных гусениц.

— Ты пропустил… — начала было я.

— Кира! — жалобно раздался из коридора испуганный голосок Веры. — Кира, ты где?

Я звучно шлепнула себя по лбу: опять про нее забыла! Простонав, развернулась на каблуках и торопливо подошла к двери… чтобы захлопнуть ее. Я заслужила награду, и пусть весь мир подождет!

Обернувшись к кеприйцу, позволила себе насладиться видом обнаженного торса: Роже растерянно рассматривал меня — сильно изменившуюся. Но наряду с растерянностью в оранжевых глазах я видела и нежность, и желание, и любовь… То, чего так страстно выискивала в холодном взгляде мицара. Тихонько взвизгнув, разбежалась и прыгнула на анаха, обхватив его ногами: мужчина не удержался и шлепнулся на пол. Я рассмеялась и шепнула на ухо магу:

— Ты пропустил прелюдию, так что, давай сразу приступим к самому главному!