— Ты не ушиблась? — спросил молодой женский голос: вот позор, мой полет увидели зрители! Теперь точно от Лельки достанется на орехи — неделю пилить будет.

— Не ушиблась, — раздраженно буркнула я. — Зато того, кто меня со сцены столкнул, точно пришибу!

— Берегись, — вдруг воскликнула девушка и оттащила меня в сторону.

В том месте, где я только что лежала, что-то звучно шлепнулось. Или кто-то: я злорадно предположила, что злодей навернулся вслед за мной совершенно самостоятельно, не дожидаясь сладкой мести.

Но увидеть это более чем приятное зрелище мне было не суждено: глаза, привыкшие к темноте, отказывались напрочь воспринимать мир в ярком свете. Так что оставался пока только один способ удовлетворить свое любопытство: сощурив глаза, я попыталась хоть что-то разглядеть в мельтешении ярких пятен.

— Кто там?

— Другие рабы, — спокойно ответила девушка. — Что-то много на этом рынке скупили — видимо, оптом.

— Какие рабы? — я немного привыкла к свету и с удивлением воззрилась на собеседницу: молодую девушку весьма миловидной внешности. Странное грубое платье в фольклорном стиле, распущенные волосы и ни грамма косметики, — сейчас модно ходить по ресторанам в стиле хиппи? Впрочем, какая разница — я никогда особо за модой не следила… только за модой на костюмы. Да и тут, скорее, создавала эту моду, порой ввергая окружающих в шок.

— Камы, — девушка, сощурив глаза, пыталась рассмотреть что-то за моей спиной, — в основном. Вроде, валл молодой еще есть, если не ошибаюсь — в серой куче что-то мохнатое. Дорогой будет лот на аукционе, если так… Валят всех, без разбора, бедняги даже не пытаются уклониться от следующих. И не боятся повредить товар!

Сердце мое замерло: только Леля знала про камов и валлов, а она точно не могла проболтаться… да и сама не особо верила в мое незадачливое путешествие, хотя изо всех сил пыталась этого не показать. Судорожно сглотнув, я осторожно повернула голову, осматриваясь: мы находились в просторном помещении, сколоченном из грубо отесанных досок, даже отдаленно не напоминающее ресторан. Неожиданно ощутив покачивание, я поняла, что это, скорее всего нечто передвигающееся. Из большого люка в потолке не так давно валились тела серых существ. На полу все еще барахталась и болтала многочисленными конечностями живая серая куча. Кто-то, — поумнее и пошустрее, — умудрился выкарабкаться из импровизированной горы и куда-нибудь забиться. Мы с девушкой сидели в дальнем углу, и, хвала небесам, сюда никто не лез.

Тут из кучи вылез донельзя мрачный валл в зеленых ободранных штанах. Он суровым взглядом обвел помещение и решительно направился к нам:

— Если не возражаете, — буркнул он, плюхаясь на задницу. — Не с голотьбой же сидеть…

— Вы знаете наш язык?! — лицо девушки вытянулось так, что я усмехнулась: а что такого, они тут все нормальным языком разговаривают. Хотя, откуда ж ей знать, бедняжка, должно быть, впервые сюда попала.

Тут я замерла: так я правда в Кеприи! Видимо, нужен мастер стихий… Ура! Но… странно: девушка нормальная… по меркам моего мира. А рассуждает про камов и валлов так, словно здесь родилась…

— Даже валлы способны изучить пару слов, — мягко усмехнулся валл. — Я целую соту укрывал у себя одну из вас… вот и поплатился, — он снова помрачнел.

В голове зазвенело: целую соту укрывал одну из нас? Если у меня все в порядке со слухом, то ситуация еще интереснее.

— А ты знаешь Дика? — я решила сразу взять быка за рога: надо же было выпутываться из этой не очень приятной ситуации, а то продадут в какой-нибудь гарем и поминай, как звали. — Того, что в Валраде держит гостиницу?

— В Валраде? — смешно наморщился валл, став неуловимо похожим на обиженную собаку. — Кажется, это тот древний город из запретной легенды про Ману? Так он ведь разрушен много-много сот назад…

— Разрушен? — потрясенно прошептала я. — Но ведь это невозможно… Как?! Много сот? А насколько много?

Валл пожал плечами:

— Не знаю, — раздраженно ответил он: валлы терпеть не могут ситуации, когда они выглядят глупо. — Много… может, тысячу!

Я сглотнула: тысячу?! Перед глазами поплыли серые пятна: девушка в холщовом платье озабоченно поддержала меня:

— Мне кажется, у тебя сотрясение мозга, — тоном доктора продекламировала она. — Тебе надо прилечь.

— Лучше бы сотрясение, — я помотала головой, — чем такие новости. А что за запретная сказка про Маху?

— Легенда про Ману, — упрямо качнул мохнатой головой валл. — Все просто: одна колдунья сбежала на небо с цваком, бросив анаха.

Это как же получается: я бросила Роже и сбежала с Ривиэлем?! Что вообще происходит?

— А почему запретная? — ошарашено пробормотала я.

— Не знаю, — пожал плечами худой валл. — Говорят, тогда и появился мицар. Только никто толком не может сказать, как анах стал мицаром. Только неясные слухи… Ясно одно: колдун вытягивает всю силу из кеприйцев и его мощь все возрастает. Многие цваки лишены магии, им пришлось уйти из своих лесов и прятаться — он же стали слабее камов! И с тех пор отыгрываются на белках, уничтожая всех, кто под руку попадется.

— Белки-то тут причем? — совсем растерялась я.

— Ну как причем, — хмыкнул валл. — Мана белочкой была, вот вам и не повезло: я одну прятал от цваков, Настькой звали. Убили ее, Настьку-то, злобные цваки. Хорошая девушка была, добрая. А меня продали камам…

Землянок в Кеприи белками прозвали?!

— А как давно эти самые белки стали появляться? — с подозрением уточнила я.

— Слышал, что со времен Маны каждый год объявляется несколько, — подтвердил мои опасения валл: теперь понятно, какой «маньяк» орудует в моем родном мире — пропавшие девчонки загадочным образом попадают сюда!

— Фарс какой-то, — я сдавлено хихикнула. — Кошмар наяву.

— Фарса теперь нет, — угрюмо буркнул паренек. — Как и тукана… Властитель в Кеприи один — мицар.

Тем временем люк с шумом захлопнулся. Пленники, вяло переговариваясь, расселись на полу. Камы не сводили серых глаз с нашей маленькой компании: девушка поежилась от такого пристального внимания.

— Никак не могу привыкнуть к их красным зрачкам, — затравленно шепнула она. — Как в фильме ужасов. Меня, кстати, Верой зовут. А тебя?

— Кира, — рассеянно отозвалась я, все еще пытаясь прийти в себя от новостей.

— А ты чего так странно одета? — допытывала Вера. — Ты давно здесь? Как попала? Я вот попала в аварию: вот на нас грузовик едет, удар — зажмурилась… А глаза открыла — на площади какой-то сижу… ночью. А утром оказалось, что это типа базарной площади. Тут меня камы сразу взяли. Я же ничего не понимала, сказать ничего не могла, они и порадовались — легкая добыча. Продали одному старику. Кавай оказался камом добрым, купил меня не в гарем — просто жена очень просила иноземную служанку. Женщина научила меня языку, объяснила, где я… Да что я все про себя! Ты-то как?

— Как обычно, — хмыкнула я. — Поскользнулся — упал, очнулся — гипс.

Вера расхохоталась, а валл озадаченно моргнул.

Вера была невероятно разговорчивым и веселым человечком. Что было мне на руку, поскольку я не готова делиться с кем бы то ни было своими тайнами. К тому же, они, эти самые тайны, стали вдруг ой как опасны. И еще неизвестно что принесет будущее.

Вера несколько сот помогала супруге кавайя по хозяйству, поскольку кавай оказался оригиналом — женился только на одной и всю жизнь с ней прожил. А хозяйство большое — рабов камов пятьдесят, поля, леса хороший участок, да дом. В доме конечно рабыни убирались, но не могла же жена кавайя сделать помощницей камку. А вот Вера на эту должность хорошо подошла: и рабыня, и не камка.

Вот только опасно держать таких рабов: пронюхают злобные цваки, плохо будет. Вот и хозяевам Веры не повезло: спалили ночью все село дотла, погибли все, кто был в доме, никто не спасся, даже дети. Конечно, подозрение пало на цваков, но что камы могли сделать? Ведь не угадаешь, какие цваки владеют магией, какие нет: они опасны и хитры. Магию могут почуять только анахи, но тем нет дела до серых камов.

Вере же невероятно повезло: именно в этот день хозяйка отправила девушку проверить, как рабы провели посев. И охранника могучего выделила: полувалла, мощного кама, чуть более волосатого, чем обычно: вроде наших кавказцев — только серого, конечно. Вернувшись, они обнаружили лишь костерище. Родственники кавайя не долго думали: село продали, от рабов тоже побыстрее избавились. Рабов-то торговцы продали быстро, а вот с Верой они с тех пор так и возятся. Точнее, возят. Мало кто решится купить такую рабыню.

Пока девушка рассказывала мне про свою нелегкую судьбу, огромная повозка медленно плыла вперед. Камы привычно прикорнули кто где, дабы подремать в дороге. Валл, которому надоело слушать словоохотливую Веру, а возможно просто убаюканный бесконечной речью, растекся по деревянному полу, грубо оттолкнув ближайших рабов.

Вскоре девушка и сама замолчала, устремив печальный взгляд в сторону люка. Я не нарушала установившегося молчания: надо было подумать, а это удобнее всего делать в тишине. Я так привыкла к одиночеству, что не могла долго переносить чье-либо общество, даже очень приятное.

В Кеприи прошло много времени, возможно, что все, кого я знала — давно мертвы. К тому же, за белочками, — я горько усмехнулась прозвищу, — ведется настоящая охота. Причем славными некогда фиолетовыми ирокезоносителями. Правда, за последними тоже идет жестокая охота, цваков каким-то загадочным образом лишают магии. То есть, все усилия мастера стихий просто пошли коту под хвост: две расы упорно враждуют. Почему — никто почти не помнит, есть только старая легенда про Ману, которая явилась гвоздем раздора. То, что Мана, то есть Кира, никого не бросала, и не похищала — теперь никому не докажешь.

Но тревожило другое. Я страшно боялась подумать о том, что могло произойти за это время с Роже. И спрашивать наверняка бесполезно: мне хватило информации о Дике. Точнее, ее полного отсутствия. Насколько я поняла, у анахов произошло что-то вроде государственного переворота… Так что пока судьбе верховного мага лучше не знать. Просто, чтобы сразу не умереть от горя.

Было очень странно, что таких, как я теперь много. Так много, что цваки даже объявили на них охоту. Они что — все мастера стихий? Что бы творилось в мире, наводненном настолько могучими магами?

— Вера, — позвала я задремавшую было девушку.

— А? — вздрогнула та.

— Ты ведьма? Что ты умеешь? — спросила я, а сердце глухо билось в ребра в предчувствии ответа.

— Ведьма? — удивилась Вера. — Почему ты так решила? Эх, была бы я ведьмой, разве ж я сидела в этой тюряге?.. И в этом мире?

Я даже не удивилась, словно зная ответ заранее. А еще вдруг показалось, что я знаю — почему. Раз землянок много, значит никто из них не может нести силу, дарованную хранителями. Просто люди из моего мира стали появляться в Кеприи: может, мой визит нарушил какую-то границу, оставив дыру — словно в колючей проволоке. А это значит, что и мне не перепало сил от хранителей. И сейчас я обычная слабая беззащитная девчонка, а никакой не мастер стихий.

Но это можно проверить только одним способом. Правда, танцевать в передвижном деревянном бараке, который набит камами, как бочка сельдью, совсем не хотелось. Так что наберусь терпения и отложу эксперимент на потом.

Мерное покачивание убаюкивало, глаза закрывались сами собой. Сейчас бы просто отдохнуть…

— Просыпайся, — отчаянно трясла меня Вера. — Приехали, слышишь? Сейчас будет торговля.

Я встала, покачиваясь, не понимая — где я. Снаружи доносился гулкий шум, словно мы стояли перед водопадом. Постепенно сон отступил, и я вспомнила, что нахожусь в деревянном бараке.

— Что продаем? — зевнула я.

— Нас, — мрачно ответила Вера.

— Но ты говорила, что таких, как мы, не покупают — боятся, — в растерянности проговорила я.

— Да, — невесело кивнула Вера. — Но это рынок Арвна, тут торгуют только рабами, причем со всего света. И покупатели, соответственно, тоже всякие, а не только трусливые камы. Так что, не сомневайся — продадут. Да еще и по огромной цене. А то стали бы камы с нами возиться — для торговцев великий риск даже просто перевозить таких, как мы.

— Понятно, — озабочено нахмурилась я. — И как все будет происходить?

— А я знаю? — огрызнулась девушка. — Меня только один раз продавали, да и то простому кавайя. Я лишь слышала про здешний рынок. Знаю только, что если товар спросом не пользуется, его уничтожают.

При этих словах тощий валл стал намного пышнее: видимо, у бедолаги волосы встали дыбом от такой веселой перспективы. Да и мне она не очень улыбалась. Как, впрочем, быть проданной в гарем к какому-нибудь заезжему богачу.

Снаружи шум усилился: по деревянным стенам барака кто-то постукивал в нетерпении. Люк наверху распахнулся, и внутрь упала веревочная лестница. В дырке люка показалось серое лицо торговца. Он что-то прокричал и скрылся. Я растерянно моргнула: ничего не поняла…

— Интересно, — прошептала я. — За тысячу сот так изменился язык?

— В смысле? — одновременно спросили вера и валл.

— Я ничегошеньки не поняла, что он там пробурчал, — пожаловалась я.

— Так он не на нашем говорит, — удивленно ответила Вера. — Ты что, думала, в другом мире на русском языке разговаривают? Я, конечно, тоже патриотка, но не настолько, — усмехнулась она.

Я лишь потрясенно покачала головой.

— А что сказал — переведу, — печально вздохнула девушка. — Сейчас выходят только камы, вон они как резво лезут, да на нас озираются. А мы — гвоздь программы. Валлов покупают, в основном, как телохранителей, да в охранники, а нас… в гарем. Так что, подруга, готовься морально. Ты конечно, не из робкого десятка, раз на камов вообще не среагировала. Я даже подумала, что ты давно в Кеприи… Но дальше будет хуже, стоит тебе увидеть цвака… не дай небо, ведь это будет последний кеприец, которого ты видишь в этом мире. Если перед тобой встанет анах, постарайся не упасть в обморок: они синие, словно мертвецы! Эти очень активно белок скупают, не жалея денег… Правда, я толком не знаю, что происходит с белочками, когда они попадают в горы к анахам: оттуда еще ни одна не возвратилась.

— Ужас какой, — мрачно подытожила я. — Как ни крути, ничего хорошего ожидать не приходится.

— Мы рабы, — обреченно пожал плечами валл. — Чего нам ждать хорошего?

Последние камы резво лезли по веревочной лестнице, торопливо подталкивая друг друга. Снаружи уже давно шла очень активная торговля: народ шумел, торгуясь, продавец, рискуя охрипнуть навек, выкрикивал что-то так, что даже у меня звенело в ушах. Видимо, набивал цену.

Мы притихли: каждый думал о чем-то явно невеселом. Через некоторое время толпа чуть поутихла.

— Что, — очнулась я от тяжелых дум. — Уже все? Всех распродали? Быстро…

— А чего тянуть, — пожала плечами Вера. — Камы — рабочие лошадки, стоят дешево, у других рас идут на ура из-за дешевого содержания и большой работоспособности. Правда, присмотр постоянный нужен: ленивы. Чуть недосмотришь — сразу воспользуются. Им абсолютно плевать на результат работы. Но из-под палки все сделают.

Люк снова распахнулся, вниз полетела знакомая лестница.

— Вон, — поежилась Вера. — За нами пожаловали…

— Лезть? — с безнадегой в голосе, спросила я, не имея не малейшего желания выходить из барака.

— Нет, — покачала головой Вера. — За такими, как мы сами спускаются.

— Зачем? — насторожилась я.

— Чтобы проверить, в каком виде их лучший товар, чем можно украсить… может, еще чего, я же не специалист в вопросах работорговли! — раздраженно буркнула дрожащая девушка.

Тем временем, вниз проворно спустились два худых кама и высокий амбал не поддающийся идентификации.

— Кто это? — испуганно спросила я Веру, указывая пальцем на громилу. Знаю, что невежливо, но такого монстра я видела впервые в жизни: гориллоподобный, с длинными, волочащимися по полу руками и маленькой головкой.

— Я предупреждала, — вздохнула Вера. — Потребуется все твое мужество там, снаружи. А это морней, еще не самый страшный экземпляр этого мира. Они весьма миролюбивые изначально, живут себе спокойно но одном из многочисленных островков в океане, жуют овощи… умом не страдают. А вот этот морней попал в руки торговцев: видишь, какой злой? Камы специально их обрабатывают, чтобы использовать силу кеприйцев. А ведь приехал на материк в поисках лучшей судьбы.

— Откуда ты все знаешь? — изумилась я, разглядывая сей экземпляр: бугры на лбу, чуть рыжеватой растительности на висках, кожа словно вымазана сажей. Интересно, он такой цветом или просто-напросто грязный?

— Да у нас был один такой, — отмахнулась Вера. — Хозяйка купила его, чтоб ходил посевы охранял от разбойников лесных. Да толку от него — только с виду страшный. Но дрессировке морнии поддаются хорошо, можно воспитать и убийцу…

Маленький кам из троицы подошел к Вере и бесстыдно пощупал руки, ноги, понюхал волосы, задрал юбку. Я даже онемела от такой бесцеремонности, но Вера сносила все спокойно: лишь по чуть покрасневшему личику девушки можно было понять, как ей неприятен «досмотр». Торговец что-то сказал собрату по расе и направился ко мне: неужели этот кретин думает, что я вот так же безнаказанно дам себя полапать?!

Кам без всякого страха, даже опаски, со скучающим видом подошел и протянул руку… по которой тут же получил. Торговец опешил, потом ухмыльнулся и подозвал гориллу.

— Кира, не надо сопротивляться, — умоляюще воскликнула Вера, со страхом наблюдая, как горилла вытаскивает из-за пояса широкий нож. — Они все равно это сделают. Чем меньше будешь сопротивляться — тем быстрее и безболезненнее все пройдет.

— А я не хочу безболезненнее, — наблюдая за приближающимся гориллой и подбоченившимся камом, я отстегнула крылья, — чтобы не мешали, — и приняла боевую стойку. — Их никто не тянул за уши, пусть и получают!

— Кира, — взвизгнула девушка, когда горилла занес руку с намерением ударить смелую белку рукоятью своего ножа по голове, и в ужасе закрыла рот ладонями.

Не зря я сразу же, как только вернулась в свой мир, побежала к знакомому лелькиному сенсею! Магия магией, но себя нужно уметь защитить в любой ситуации… например, такой вот, как эта: вряд ли хранители делили магию стихий на всех людей, что попадали в их мир. Значит, я тоже залетела сюда без волшебной поддержки. А это значит… айкидо психологическое, и не совсем, тщательно мною осваиваемое в долгие одинокие вечера, дождалось своего звездного часа. Психология тут, увы, не сработает. Во-первых, я не знаю языка, а во-вторых, думаю, на такие простейшие молекулы оно не действует.

В отличие от силы! Дождавшись, когда кулак с зажатой в него рукоятью пойдет вниз, я спокойно перехватила толстую лапищу гориллы. Продолжая движение вместе с ним, лишь чуть ускорила его и перенаправила в сторону. Блин, даже скучно: подобная скорость на тренировке считается игровой, а не спарринговой. Но раз начала, надо добить: горилла удивленно ткнулся носом в землю, а я с умным видом расселась на широкой спине морнея. И даже делано зевнула для пущего эффекта: мол, куда вам, дайте лучше две!

Серые глазки камов почти вылезли из орбит: видимо, с боевыми белками они до сих пор не встречались…

— Ура! — восторженно закричала Вера, размахивая руками: девушка так радовалась, словно я победила на финале чемпионата страны.

Камы испуганно подпрыгнули и, мгновенно вскарабкавшись по лестнице, исчезли в люке. Я встала и снисходительно пнула морнея под зад, направляя в ту же сторону. Гориллу не надо было просить дважды: по-пластунски он пополз в сторону лестницы, но увидев, как камы торопливо ее вытаскивают, рванул так, что даже показалось — сейчас взлетит! Но тот только лишь подпрыгнул и схватил лестницу, попутно свалив вниз одного из торговцев. Морней профессиональным матросом залез наверх. Лестницу вытащил он же, судя по тому, что на ней, словно на крючке червяк, болтался выпавший серый торговец.

— Ух ты, — валл уважительно покачал головой. — Даже я так бы не смог. Это магия?

— Это энергия, — хмыкнула я, отряхивая руки и снова прицепляя крылья. — Просто правильное направление ци через центр тела своего и тела спарринг-партнера.

— Чо? — мохнатое лицо валла вытянулось.

Я пожала плечами: какой смысл сейчас это объяснять?

— Так ты каратистка! — восхищенно воскликнула Вера.

— Скорее, айкидоистка, — рассмеялась я такому энтузиазму девушки: думаю, она была бы в меньшем восторге, если бы я на самом деле владела магией всех стихий. — Хотя, на каратэ с друзьями тоже ходила заниматься: каратисты считают чуть ли не делом жизни доказать, что их путь лучше айкидо…

— А что лучше? — заинтересовалась девушка.

— Ничего, — фыркнула я. — Как можно сравнивать скалу и ветер? Это совершенно разные стихии, хотя оба направления основаны на взаимодействии энергий. Но было весело, так что заморочки парней меня не напрягали.

— Все равно зря ты это, — вдруг погрустнела Вера. — Они возвратятся в большем числе, или пришлют кого посильнее… не убили бы вообще!

— Наилучший товар? — я с сомнением покачала головой. — Скорее, пришлют парламентера.

— Пара… чего? — не унимался валл.

— Плохо тебя учили, — усмехнулась я. — Парламентер — самая важная личность для враждующих сторон. Только он способен узнать — а из-за чего, собственно, весь сыр-бор!

Глаза валла выражали только еще большее непонимание: я махнула рукой — ну как преодолеть языковой барьер? В прошлый раз ведь не испытывала подобных трудностей: Марвия объясняла — это магия стихий. А это значит, что сейчас я бессильна….

В это время люк открылся, и вниз снова полетела лестница. Потом возникло некое замешательство наверху, лестницу убрали. После шумной возни, в люк вставили нормальную крепкую деревянную лестницу. И по ступенькам вниз важно спустился толстенький кам с тонюсенькой косичкой над ухом. Помимо этого украшения, на черепушке серого больше не было ни волоска: ну прямо — мечта цвака!

Видимо, это был самый главный работорговец. Следом поспешно скатилось камов десять свиты.

— Привет! — на моем родном языке воскликнул кам.

Но, видимо, на этом весь словарный запас великого могучего был исчерпан, потому как кам начал тараторить свою речь на абсолютно другом — мне непонятном.

— Че этому хлыщу надо? — подозрительно скосив глаза на пышное жабо франта, что красовалось поверх старой серой рубахи, спросила я свою «переводчицу». — Ничего не понимаю, кроме первого слова!

— Понять его немудрено, — презрительно фыркнула Вера. — Взывает к нашему чувству самосохранения, требует подчиняться беспрекословно, грозит смертью лютой…

— Все, как обычно, — понимающе кивнула я. — Значит так, передай: еще кто протянет ко мне… или вам руки, тут же протянет ноги! Еще передай: если не выпустят нас на свежий воздух из этого затхлого корыта для свиней — разнесу все вдребезги-пополам!

Вера заговорила, грубо перебив разглагольствующего толстяка. Тот поперхнулся окончанием речи, да так и застыл с открытым ртом: видимо, до меня подобной наглости рабы еще не проявляли. Что ж, все бывает в первый раз. Толстяк, чтобы сберечь перед камами остатки репутации, пасть захлопнул и крепко задумался: кажется, даже видно шевелящиеся под серой кожей мыслишки на блестящей лысине. Потом торговец что-то отрывисто произнес и резво влез на лестницу: толпа, сопровождающая его, ломанулась следом, сталкивая друг друга и испуганно косясь в нашу сторону.

— Чего это с ними? — я удивленно покачала головой.

— Кам сказал, — весело рассмеялась Вера, — что мы можем выйти. Правда, прибавил, что бежать нам все равно некуда. Но даже это уже отступление от незыблемых правил! Поэтому, на тебя так смотрят. Что-то ты сделала такое, что сильно напугало или озадачило главного. А у страха глаза велики… камы вообще, весьма трусливы, иногда им даже повода не надо.

— Тогда пошли, — улыбнулась я. — Хватит с меня этой вони! Тут, видимо, рабов в кустики вообще не принято отпускать. Или камы обычно делают все интимные дела прямо под себя…

Я первой подбежала к лестнице, но валл весьма грубо оттолкнул меня: я в недоумении воззрилась на сопящего мужчину.

— Глупо, — огорошил он, — лезть сломя голову туда, куда так активно приглашают. Давай, хоть я первый пойду. Если скажу, что путь свободен — поднимитесь. Иначе — держите оборону, девочки.

— Ну иди, — махнула я, — камикадзе.

В очередной раз проглотив незнакомое слово, валл осторожно поднялся по лестнице: мы с Верой замерли в ожидании. Над головой раздались гулкие удары, возня. Ну, думаю, все: конец котенку, прав был валл. Как тут в люк заглянул наш приятель:

— Вылазь, путь свободен. Тут торчал какой-то, но я его на всякий случай скинул вниз.

Удовлетворенно хмыкнув такому рвению валла, добровольно взявшего на себя роль нашего охранника, я спешно полезла на свежий воздух. Вера, шумно пыхтя, лезла следом. Оказавшись на крыше барака, я полной грудью вдохнула почти свежий воздух и с интересом огляделась: Огромная круглая площадь была сплошь уставлена гигантскими повозками. Каждая была окружена разношерстной толпой, перед некоторыми стояли небольшие помосты, похожие на временные сцены, Похожие делают в нашем городе, когда его посещают заезжие певцы. Около нашего барака стояла точно такая же. А вот толпы не наблюдалось. Камов раскупили очень быстро: видимо торговцы сплавили их оптом, рассчитывая на большую прибыль от продажи белок и валла.

— Любопытно, — протянула я, разглядывая нескольких кеприйцев, с безразличным видом прогуливавшихся вокруг: им можно было бы поверить, если бы они шли мимо, а так заинтересованность товаром налицо. Возможно, торговец уже разрекламировал свою неординарную добычу, поскольку сюда потихоньку подтягивались весьма состоятельные, судя по одежде, кеприйцы. Были среди них и толстые камы. Даже анаха вроде углядела: за их вечными черными плащами до пят и капюшонами до подбородка, наверняка не скажешь. Но были и такие, что были мне совсем незнакомы.

Два предыдущих визита казались мне быстротечной сказкой, во время которой я толком не узнала ни мира, ни населяющих его кеприйцев. События неслись с такой скоростью, что по сторонам смотреть было некогда. А когда появилось время задуматься — меня уже выставили…

Я рассматривала толпу: особенно потряс тип с желтой кожей и алой гривой крупно вьющихся волос. Тот, ощутив на себе пристальное внимание, улыбнулся и послал воздушный поцелуй: тот, огненной бабочкой пролетел по воздуху и пытался сесть мне на нос. Отмахнувшись от назойливого насекомого, я показала язык нахалу: ну вот, опять маг!

На барак шустро взобрался камский мальчишка. Потянув носом воздух, он осклабился и заявил:

— От тебя вкусно пахнет!

— Бараком? — ехидно уточнила я. — Или отходами жизнедеятельности рабов?

— Духами, — поддержала мальчишку Вера. — Очень хорошими духами, только они и позволили мне продержаться столько времени, — улыбнулась девушка. — В прошлый раз меня беспрестанно тошнило.

Тем временем мальчишка поставил на крышу барака сверток, еще раз втянул обрубком носа воздух, довольно улыбнулся, показав заячьи зубы, и исчез. Вера торопливо развязала узелок: на квадратной салфетке лежал кусок каравая и маленький кувшинчик. Валл расцвел:

— Еда! С чего это они такие добрые?

— Ну я переводила слова Кира, — смущенно ответила Вера. — Ну и прибавила от себя. Думала: навредить больше уже нельзя, хуже точно не будет. А вдруг послушаются, так и поедим. Ведь кормить рабов до продажи тут не принято…

— Изверги, — пробубнила я, запихивая в рот кусок еще теплого хлеба. — Голодом морят, чтобы не гадили много, видимо… Ну что — пошли отсюда?

— Куда пошли? — насторожилась Вера.

— Раз камы такие трусливые — это же хорошо, — разглагольствовала я. — Мы можем спокойно уйти…

— Не можем, — мрачно ответила девушка. — Они тут все друг за друга. Стоит поднять бучу — сразу понабегут со всех сторон и просто… порубят в фарш. Да даже если никто и не придет торговцу на помощь… Вон, видишь, каждый помост окружен серебристой полосой? Это магия: войти могут все, а вот выйти только те, у кого будет специальный амулет. Такие получают покупатели. Двойная польза: и рабы не сбегут, и украсть их никто не сможет…

Тем временем на сцене появились камы, и толстяк пригласительным жестом позвал нашу троицу вниз. Подчиняться не хотелось из чистого упрямства, но было любопытно, что нам приготовили. Дожевав хлеб и запив его кислой жидкостью, более всего похожей на клюквенный морс, я отряхнула руки от крошек. Первым пошел валл: он грубо отодвинул камов и помог нам с Верой спуститься на помост.

Но стоило мне отвлечься на толпу, которая собиралась перед импровизированной сценой, как откуда-то снизу вынырнул недавний гориллоподобный морний и схватил Веру за горло. Он резко отпрыгнул в сторону камов и приставил к шее девушки широкий нож. Валл, зарычав, бросился было на громилу, но тут торговец что-то быстро затараторил и махнул плененной девушке.

— Они убьют меня, — перевела испуганная Вера, — если вы попробуете вмешаться.

— Что они хотят? — угрюмо произнесла я, оттащив валла за загривок: это было сделать нелегко. Парень хоть и был еще молод, но силы в нем уже было не меряно.

— Получить за нас хорошую выручку, — безропотно переводила Вера слова донельзя довольного кама: все правильно, план сработал — непокорные рабы готовы торговаться за жизнь подруги. А в этой стихии торговец чувствовал себя вполне комфортно. — Чтобы ты показала потенциальным покупателям, что умеешь. Он представит тебя, как воина…

— Да без проблем, — хищно оскалилась я. — С радостью покажу… прямо на нем и покажу!

Вера перевела и камы все, как один, отскочили на пару шагов, стараясь держаться на максимально отдаленном расстоянии. Торговец, лицо которого мгновенно покинуло самодовольство, не замолкал ни на миг:

— Просто покажи, — скупо перевела Вера длинный монолог кама. — Одна… Кира, а что ты еще умеешь? Не хочется продаваться в воины, участь у них столь незавидная…

— Правильно, — саркастически хмыкнула я. — Участь наложницы в гареме гораздо привлекательнее! Всего и делов: ешь, спи… с хозяином. Лучше уж воином.

— Из гарема можно сбежать, — проникновенно проговорила Вера, умоляюще глядя на меня, — а воин не сможет уйти от хозяина… там оковы магические: чтобы сильные рабы не смогли причинить вреда своему господину. К тому же, вы-то с валлом — воины, а меня сразу отдадут солдатам на забаву.

— Зараза, — мрачно выругалась я. — Со всех сторон обложили. Ну ладно, — немного поежилась: очень не хотелось открываться. И очень страшно…

Одно дело предполагать, что не обладаешь магией, а совсем другое — убедиться в этом. Но выхода другого сейчас не было: мало того, что могли убить единственного человека, которого я знаю в этом мире, так еще и переводчика. Валл, конечно, может переводить, но камский он знает очень скудно, по волосатому лицу было видно, что половины слов парень не понимает, и с любопытством вслушивается в перевод Веры. Несчастная девушка из моего мира, попавшая под горячую руку цваков, была весьма талантливым учителем.

— Станцую, — нехотя буркнула я. — Только музыка нужна…

— Я так и знала, что это сценический костюм, — лицо Веры немного просветлело.

— Только скажи этим чудикам заранее, что я иду в комплекте с валлом и еще одной белочкой, так что, малейшая попытка разлучить нашу троицу и этот наглый кам получит настоящую белую горячку от меня лично!

Вера, тщательно выговаривая незнакомые слова, перевела мой ультиматум. Кам сперва обрадовался, потом немного сник: видимо, представил, что его ждет. Скорее всего, жадный торговец хотел нас продать по одному, а теперь приходилось уступать неприятным условиям, если он предполагает вообще получить прибыль.

Через некоторое время камы притащили на помост каких-то странных уродцев, не поддающихся идентификации. Маленькие колобки со свисающими щеками на безбровом лице горчичного оттенка достали из больших, в их рост, мешков причудливые конструкции, оказавшиеся инструментами. Переглянувшись, они затянули невероятно заунывную мелодию.

Я растерянно кашлянула:

— Под это не танцевать надо, а провожать в последний путь. Этих композиторов что, притащили с ближайшего кладбища?

Вера, пообщавшись с недоумевающим торговцем, перевела:

— Это лучшие музыканты города, очень дорогие. Кира, тут такая музыка, честно-честно! Я сама с тоски вешалась на больших праздниках селян. Они под это еще и танцевать умудрялись, и веселиться, хотя мне такие песни всегда напоминали мартовские ночи.

— Теперь понятно, почему я с плеером произвела такой фурор, — пробормотала я. — Ладно, сейчас я попробую извлечь из этой какофонии что-нибудь приличное.

Народ тем временем все собирался: теперь перед нашим помостом скопилось кеприйцев больше, чем где бы-то ни было. Конечно, тут было на что посмотреть: небольшая кучка камов, судорожно жавшихся к самому краю, морний с белкой в огромных ручищах, валл, буравящий его ненавидящим взглядом, пара местных музыкантов, да ярко-красная бестия в полумаске, мечущаяся по сцене.

Немного поупражнявшись в пантомиме с колобками, я дала понять, что та музыка, которую они так старательно извлекают из своих инструментов, совсем отстой. Потом попыталась понять, как работают эти бандуры: на инструментах отсутствовали всякие струны, клавиши, и вообще не было понятно, как колобки умудрялись извлекать из них звуки. Инструменты представляли собой некий каркас из твердых прутьев, прощупывающихся внутри, от них отходили малюсенькие меха, как у волынок, да тоненькие пластинки. Я растерянно крутила надутый шарик из гладкой кожи руках, как вдруг осенило:

— О! Вера, скажи каму, чтобы подошел… да пусть не трясется так — бить пока не буду. И скажет этим бетховенам, чтобы били в эти свои шары, как в барабан…

— Он не понимает, — настороженно ответила Вера, — он не знает, что такое барабан и кого нужно бить. Покажи им сама, что нужно делать.

Раздраженно передернув плечами, я услышала, как кам что-то гаркнул горчичникам и те послушно уставились на меня, ожидая инструкций. Я попробовала ударить по загадочному инструменту, как по табле. Звук, который раздался, почти ничем не отличался от привычного.

Поняв, где ударять, чтобы получить звук более глухой, где — чтобы получить звук позвонче, я медленно показала музыкантам, как выбивать ритм максум. Простейший восточный ритм… с этим они должны справиться? Дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так — продолжала я, пытаясь разглядеть в крохотных глазках горчичных колобков хоть тень понимания. Но крохотные пуговки выражали только растерянность. В бешенстве отбросила инструмент:

— Сдаюсь! Более невменяемых я не встречала!

Шарик откатился к ногам валла: тот поднял инструмент и задумчиво покрутил в огромных мохнатых лапах. Осторожно ударил, подражая моим движениям. Потом еще — уже более уверенно. Сел на пол, зажав шар между ног, быстро-быстро заколотил по инструменту…

Слушая незнакомый, но весьма зажигательный ритм, вдруг почувствовала, как внутри просыпается вдохновение.

— Да ты просто кладезь талантов! — воскликнула я в полном восторге. — У тебя от природы великолепное чувство ритма!.. Ой, Марвия же говорила: некоторые валлы владеют природной магией… во всяком случае, одного уникума я вижу перед собой!

Я по-кошачьи потянулась, с удовольствием расправляя каждый суставчик: тело отозвалось приятной негой. Неровный, странный, чужой, но такой живой ритм, выдаваемый валлом наполнял весельем. Отметя мысль, что веселиться, собственно, не с чего, я прыгнула в самую середину сцены. Ритм сложный — как раз в моем ненормальном вкусе! Поддавшись вдохновению, хлопнула в ладоши и, шаловливо покачивая бедрами, прошлась по сцене. Проходя мимо громилы, тряхнула плечами и подмигнула: марний открыл рот и, отвлекшись, чуть ослабил нажим ножа. Вера осторожно отстранилась от громилы, не отрывающего глаз от непривычного зрелища. Музыка становилась все быстрее. Взвизгнув, я подхватила крылья и закружилась на месте…

Вдруг к барабанному ритму неожиданно присоединился высокий мелодичный голос. Я растерянно оглянулась: пела Вера! И как пела… Мелодия, выводимая переливами серебряного голосочка, затрагивала некие струнки в сердце, наполняла восторгом. Танцуя под эту невероятную, словно древнюю волшебную эльфийскую, песню, я испытывала такой экстаз, что уже не замечала ни серых камов, ни гудящей толпы, ни смрадных бараков… И чувствовала странное единение с абсолютно чужими мне валлом и Верой. Музыка смолкла, танец закончен. Тяжело дыша, я подошла к валлу, рядом с которым уже стояла раскрасневшаяся Вера.

— Меня Радом звать, — вдруг сказал валл, видимо, тоже прочувствовавший общее настроение. — И, девочки, я с вами до конца, каким бы он ни был…

— И я, — возвышенно вздохнула девушка, прижав руки к груди. — Это было… нечто! Я и не знала, что так пою. Но Кира танцевала… и у меня просто вырвалось…

— Спасибо, — прошептала я. — Но давайте просто посмотрим, что будет дальше.

Толстый кам торжественно вступил на сцену и что-то продекламировал толпе.

— Сказал, что продаемся только комплектом, — облегченно вздохнула Вера: девушка до последнего не верила, что торговец сдержит свое слово. — Ого! Ну ничего себе, начальная цена! На эти деньги можно построить небольшой городок!

Народ, услышав запредельную цену, начал потихоньку расходиться. Большинству экзотическая троица была не по карману, как бы не хотелось приобрести в личное пользование первый кеприйский ансамбль. Перед помостом стояло лишь десятка с два кеприйцев, но у всех оставшихся глаза горели решимостью выиграть аукцион.

То там, то здесь потенциальные покупатели выкрикивали свои предложения: поток новых цен не утихал. Глаза Веры все больше округлялись, Рад же оставался невозмутим: насколько я поняла, редкому валлу есть дело до денег, они в большинстве своем кочевники. Но есть и исключения — вроде моего старого друга Дика, которого, увы, наверняка давно нет в живых.

Вдруг Вера испуганно вздрогнула, увидев, как поднял руку некто в широком плаще: лицо кеприйца было сплошь замотано тряпками, оставались только две прорези для глаз:

— Это цвак! — в панике прошипела она. — Он хочет купить нас, чтобы убить!

Рад подбоченился и прикрыл собой девушку: кажется, наш бравый вояка имеет некую склонность к белочкам. Незнакомец же поднимал руку все чаще, упорно перебивая цены. Многие кеприйцы поспешно удалялись с торгов: словно проиграть торги было великим позором. Через некоторое время перед помостом остались только четверо: старый дряхлый кам с горящими глазами: вот уж точно — седина в голову, бес в ребро. Хотя серые камы не седели — просто лысели. Второй — тот самый незнакомец, обмотанный тряпками. Третий, — сердце мое предательски дрогнуло, — явно анах: только они ходят в таких тяжелых черных плащах, скрывающих все тело, да низко опускают капюшоны на лицо. Четвертый — давно замеченная мною жертва желтухи с огненно-красными волосами, да абсолютно черными глазами: словно парень сошел с экрана одного из многочисленных фильмов про демонов, которые любят клепать режиссеры моего мира.

— Кто это? — спросила я Веру, чуть наклонившись к девушке.

— Красноголовый? — уточнила Вера и, дождавшись моего кивка, продолжила: — Это эфемерид, он с материка Тау, за Великим океаном. Слышала, что Тау — сплошь пустынные плато и там очень жарко. Честно говоря, не очень бы хотелось самой убедиться в этом.

— Понятно, — кивнула я, соглашаясь. — А какой магией они владеют? — и, наткнувшись на непонимающий взгляд Веры, уточнила: — Ну, вот анахи берут силой, цваки мозгами, валлы — какими-то природными способностями… А как обстоит с этим у эфемеридов?

— Честно говоря, не знаю, — покачала головой Вера, донельзя удивленная моей осведомленностью. — А какая разница? Хотя, конечно, есть: возможно, будет труднее убежать. Судя по жуткому взгляду, он весьма тобой заинтересован. Прямо не знаю, за кого и болеть… но против кого, уверена: лишь бы цвак нас не купил. Это сразу смерть! И ведь никто не вмешается: рабы его собственность и он что хочет, то с ними и сделает!

Первым, тяжело вздохнув, сдался кам. Толстяк, смешно бросая тоскливые взгляды, вперевалку удалился. Через некоторое время эфемерид со злостью сплюнул и ушел, не оборачиваясь. Теперь остались только двое, и сердце сжал страх: а вдруг Вера права и за тряпками скрывается цвак? Это раньше фиолетовые ирокезы были относительно дружелюбными, сейчас же они для меня, как и для всех землянок, объявившихся в Кеприи, стали смертельно опасными.

Последним сдался анах. Он вдруг глянул на меня из-под плаща. Словно острым кинжалом по сердцу полоснул взгляд оранжевых глаз: вздрогнув, я мелко затряслась всем телом. Рядышком тряслась Вера:

— Нет! — в отчаянии шептала она. — Нет…

Но, если тот, замотанный, на самом деле — цвак: неужели анах не учуял врага, который находится настолько близко? В это верилось с трудом, так что оставалась надежда, вдруг Вера ошиблась: незнакомец просто не хочет быть узнанным и это вовсе не означает, что он — озлобленный цвак.

Камы осмелели, продав нас незнакомцу. Я поняла почему: они почуяли магию, исходящую от незнакомца, словно собаки — след сильного хищника. А раз он маг, значит, справится со своей покупкой сам. И, получив монеты, камы тут же ретировались. Мы же остались стоять перед нашим новым хозяином.