Никакого острова не было и в помине, но рядом, как и прежде, находились другие владения Марвии — вполне целые и невредимые. Ко мне приближалась лодочка, в которой стоял Ллер, пристально наблюдающий за каждым моим движением. Думаю, что там, за ним, сидела крайне напуганная Вера, да судя по ритмичному движению лодки, методично греб веслами Рад.

Обрадовавшись тому, что друзья живы, решила, что это просто чудо. Судя по тому, что творили выпущенные на волю стихии, вполне можно было бы ожидать полного разрушения всех близлежащих островов, да огромного количества трупов, вяло покачивающихся на волнах — многочисленных любителей райской обособленной жизни.

Тут вспомнила, что пытались сделать стихии с самоуверенной ведьмой, осмелившейся поработить их. Запоздало испугалась — если бы сила мастера стихий не проснулась в этот момент, разбушевавшиеся стихии развеяли тело белки по воздуху. Слезы облегчения покатились из глаз, падая на сухое, выжженное солнцами, высушенное неприступной скалой, старое безлиственное дерево.

— Ты как? — озабоченно спросил Ллер, с легкостью перескакивая из лодки на дерево.

Вера с черной завистью посмотрела на его акробатический пируэт: землянам такого не суждено повторить, даже в цирке не увидишь ничего подобного. Девушка бросала встревоженные взгляды, но как ни старалась, не могла перебраться на бревно: лодка билась о сухое дерево, моталась по кругу, направляемая валлом, который всячески пытался помочь.

— Жива, — я оттерла слезы и попыталась улыбнуться. — Что удивительно….

— У тебя просто мания уничтожать чужую собственность, — с облегчением заметил цвак. — Ты только глянь: ни намека на то, что здесь тысячи сот возвышалась неприступная скала!

Фиолетовый поглядел на меня преувеличенно восхищенно и обвел руками опустевшую местность: я послушно осмотрелась. Бури словно не было и в помине: на чистейшем небе переливались серые и фиолетовые цвета затухающего заката. Последние искры оранжевого солнца, чуть отставшего от собрата, с жадностью вторили многочисленные ряби мелких волн, словно стараясь оставить на память этот вечер, так насыщенный событиями.

Лично я бы с удовольствием стерла его из памяти: в тот момент, когда я одновременно была каждым существом в Кеприи, почти развеянная стихиями на невидимые частички, ясность происходящего развернулась полноценной яркой картиной, готовой работой художника. И сейчас, вернувшись в человеческое тело, четко осознала угрозу Кеприи. Пусть нечто древнее во мне снова слепо и ограничено сейчас. Я помню самое главное, что откралось во взгяде древней змеи…

— Ллер, все напрасно, — с печалью в голосе прошептала я. — Все бесполезно…

— Что напрасно, Кира? — мягко уточнил цвак, присаживаясь рядом: бревно даже не покачнулось, никак не отзываясь на резкие движения мага, словно тот весил не больше перышка. Хотя, я на самом деле не знала, сколько весит среднестатистический цвак. Мотнув головой, — что за странные мысли приходят в такой непростой час, — жалобно посмотрела на друга:

— Я отпустила стихии. Они были в такой ярости, чуть не разорвали тело на тысячу маленьких белок. И лишь мощь мастера стихий, которая через столько лет наконец шевельнулась во мне, спасла незадачливого мастера от кары грозных сил… И тогда поняла, что собой представляет символ власти мицара: он так же порабощает силы кеприйцев, как я недавно — стихии.

— Ну вот, а говоришь — напрасно, — иронично фыркнул цвак. — Избавилась от неудачного начала возрождения силы; осмыслила, что возрождать ничего и не надо было — мощь просто спала в тебе; почуяла, что собой представляет древний артефакт… Вот сколько результатов и куча поводов для размышлений.

— Это все хорошо, — отмахнулась я. — Но я поняла и кое-что еще…

Замолчала, растерявшись: как облечь в слова то яркое ощущение, которое посетило во время потрясающей ясности, которую открыла силе мастера свобода стихий. Словно ураганный порыв ветра смел с земли кучи прошлогодних листьев, обнажив древнюю мозаику…

— Камень… — чуть запнувшись, продолжила. — Помнишь, я рассказывала про разговор хранителя, подслушанный мною в комнатке Марвии? — Ллер кивнул. — Хен тогда сказала, что каменному сердцу нет места ни в одном из миров. Я поняла, что это означает. Это не сердце…

— Символ власти, — мрачно закончил цвак. — Я подозревал.

— Да, — я опустила голову, избегая глядеть на хмурого мага. — А места ему нет, потому что он может привести мир к гибели — поэтому дзеты указали на мицара.

— Каким образом? — деловито уточнил Ллер.

— Как бы объяснить… — я мучительно подбирала слова. — С виду, это просто камень. Но стоит ему попробовать живой силы, как он становится просто черной дырой… ненасытным монстром. Его невозможно досыта накормить. И чем больше он получает, тем больше ему надо. Конечно, камень одаривает своего носителя — иначе нельзя. Могущество мицара в обмен не на жизнь Роже… а на жизнь Кеприи! Символ высасывает магию из целого мира — капля за каплей поначалу, потом его аппетиты растут. И чем далее мицар пользуется подаренной мощью, тем быстрее катится мир к гибели.

— А твоя сила? — осторожно спросил цвак, — может остановить мицара?

— Мы настолько другие, — печально произнесла я. — Словно разные полюса. У меня — сила стихий, сила природы… можно сказать, сила жизни. У Роже — нечто иное, но жизни там нет в помине. Даже смерть более жизненна. Собственно, она часть жизни: что-то рождается, что-то умирает. Мицар хотел насытить камень магией стихий. Даже не знаю, что из этого может получиться. Знаешь, на самом деле Роже и не думал становиться мицаром…

— Как это? — опешил Ллер.

— А так, — улыбнулась я, чувствуя, как острая тоска проникла в душу, начав с упоением отгрызать по кусочку этой мистической субстанции. — Анах хотел уничтожить странный артефакт, оставшийся в память о колдуне. Но оказалось, что символ именно таким образом и подбирает своих носителей: слабых — убивает, сильных — награждает… собою. Так что, пытаясь уничтожить камень, Роже пришлось самому защищаться от артефакта, проснувшегося от прикосновения силы клана анахов.

— Но как же тогда старик?.. — нахмурился цвак.

— А что старик, — пожала я плечами. — Дальше угроз хранителю тогда дело не дошло — я уничтожила колдуна прежде, чем он напоил символ первой каплей магии Кеприи. Возможно, он пытался шантажировать Хен. Теперь этого не узнать.

— То есть, — подытожил маг, — Мицар все-таки движет мир к гибели. Причем, если он умрет, символ все равно закончит начатое… только если ты не поступишь с Рож'иальяром так же, как с колдуном. Хотя, и в этом случае символ будет жить — ведь он уже вкусил магии Кеприи. Да немало… Но это не значит, что все бесполезно!

— И что дальше? — закрыв ладонями лицо, всхлипнула я. — Убить мицара я не могу — люблю его. Остается только попытаться прожить оставшееся время в полную силу. Но Роже все еще злится. Вернуть любовь не получается — каждый раз словно натыкаюсь на скалу. Во мне его, казалось, интересует лишь сила… Смысл бороться дальше?

— А, — понимающе протянул Ллер. — То есть, ты уже готова упиваться поражением, заранее сложив лапки перед следующим поворотом судьбы? А что, если там, вместо чудовищной опасности, которую услужливо нарисовало неуемное воображение, лишь маленький тощенький червячок, которому уже давно надоело корчить из себя великую неприятность, но приходится: некий мастер стихий угрожает плетью, поднимает и велит: «А ну, раскрой глаза пошире! Да клыки побольше нацепи! Давай, рычи голосом ужасным, не отлынивай!»

Я весело расхохоталась, представив себе эту колоритную картинку: слезы мгновенно высушил легкий услужливый ветерок. Он нежно лизнул меня в щеку, словно верный пес, которого хозяйка наконец отпустила с цепи, за что он готов простить все обиды.

— Стихии больше не хмурятся, — я задумчиво посмотрела на тонкий след исчезающего солнца: мгновение, и яркий росчерк потух, предоставив сиять холодности звезд. — Они простили меня. Эх, Ллер, даже не подозревала, насколько жадная! Стоило увидеть тень могущества, так сразу захотелось его присвоить…

— Не казни себя, — философски пожал плечами цвак. — Ты лишь хотела вернуть силу мастера. Оказавшись в Кеприи, без нее почувствовала себя ненужной. Привыкнув к славе спасительницы, пришлось пережить унижение, которое спровоцировали разросшиеся сплетни, да видеть, как ускользает из рук такое, казалось, уже близкое женское счастье. И почувствовать себя слабой, беззащитной, не способной помочь друзьям и всему этому миру. Совсем не легкое испытание, я сам не уверен, что не хватался бы за любую, даже призрачную, соломинку…

— Ты умеешь утешить, — благодарно улыбнулась я цваку. — Интересно, как удалось выжить вам и остальным при таком буйстве стихии? Это все твоя защита?

— Да, — кивнул маг и безразлично пожал плечами: он не кичился своей силой, считая ее само собой разумеющимся — вот чему надо учиться, вместо того, чтобы упиваться своим эфемерным могуществом. — Я постарался ограничить действие бушующих сил этим островом…

— Ах, как это было чудесно! — вскричала Вера, которой, наконец, удалось перебраться на бревно. — Весь остров объял вихрь чудовищной силы. Он, казалось, отрывает куски скалы, крошит их в пыль, закручивает многочисленные смерчи! Было так страшно! — Глаза девушки горели просто неземным восторгом. — Дождь, ураганный ветер… и все это буквально в двух шагах от нашей лодки. А Ллер стоял, выставив руки, сосредоточено так, он словно держал весь этот ужас в прозрачном мешке. Неожиданно внутри мешка образовался прозрачный пузырь: мы увидели, как ты вся осветилась… и превратилась в огромную змею, ну словно из «Анаконды»! А потом большой взрыв! Меня даже из лодки выкинуло, Раду пришлось спасать!

— Она так засмотрелась на представление, что просто вывалилась из лодки, испугавшись взрыва, — снисходительно пояснил цвак: он надежно держал защиту, не давая стихиям ни малейшего шанса проявить свой гнев вне обозначенного круга.

— Понятно, — рассеянно кивнула я. — А почему вы все сюда рветесь? — удивленно уточнила я, увидев, как валл пытается перелезть на бревно, не потеряв при этом лодку. — Как же мы возвращаться будем? Или на старом дереве удобнее плыть?

— Романтичнее! — безапелляционно заявила Вера, прижимаясь к смущенному валлу, который все-таки упустил наше транспортное средство: суденышко медленно удалялось, сразу же подхваченное озорливым ветерком. — А может и не стоит возвращаться? Думаю, Марвии не особо понравится уничтожение одного из весьма недешевых островков.

— Стоит, — хихикнула я. — Может, она нам еще и приплатит. Хитрая Марвия сама добровольно отдала на растерзание этот остров, наверняка втайне надеясь, что мы избавим ее от необходимости следить за порядком на этом уродливом объекте недвижимости. Но извиниться все равно не помешает…

Валл отломил от коряги ветки потолще и торжественно вручил всем участникам заплыва. Увы, теперь стихии были мне неподвластны, а танцевать на шатком бревнышке, да в состоянии, близком к обмороку, пытаясь привлечь их изменчивое внимание, было верхом безрассудности. Так что пришлось использовать иные методы воздействия на океан: попросту поработать руками, пытаясь привести в движение огромное старое дерево.

Ллер бесцеремонно занял теплое местечко рулевого, но, подумав, я не стала возмущаться, так как не знала, ни куда править, ни, что самое главное, как поворачивать эту корягу. Когда мы доплыли до острова, на котором стоял дом Марвии, была уже глубокая ночь. Вывалившись на берег, я вдруг вспомнила про магию цвака:

— Ллер, — возмущенно простонала я, разминая натруженные пальцы: на более громкие звуки сил уже не было, — а почему ты не перенес нас на остров магически?

— Вот это наглость! — восхитился фиолетовый. — Во-первых, я сильно ослаб, пытаясь оградить Кеприю от плясок пьяных от свободы стихий! Во-вторых, я до сих пор держу защиту, чтобы отголоски следов твоей ворожбы не долетели до мицара. А в третьих, я физически не способен за раз перенести более одного. И даже если бы перенес одного, то вернулся бы уже в пустое место, рискуя утонуть: бревно, знаешь ли, на месте не стоит…

— Да ладно, — я пожала плечами, не ожидая отповеди, — уж и спросить нельзя! — и тут услышала за спиной воркующий шепоток.

— Голодная? — нежно спросил валл, похлопывая Веру по голове.

Девушка осторожно убрала лапищу и погрозила пальчиком. Потом томно вздохнула и запустила руки в густую шерсть валла:

— Какой сегодня потрясающий день был! Это так возбуждает! Пойдем, я тебя расчешу?..

Поперхнувшись, я смущенно отвела взгляд, делая вид, что ничего не слышала. Даже боюсь себе представить, какие игры практикует эта нестандартная, по меркам всех миров, парочка.

— Хвала силе! — возникла из темноты скукоженная фигура старой ведьмы. — Вы живы! Я уже начала беспокоится: такое представление устроили — любо-дорого посмотреть! Развлекли жителей всех близлежащий островов.

Я вздрогнула:

— А мицару никто не сможет доложить о странностях в этом месте?

— Не волнуйся, девочка, — успокоила меня Марвия. — Странностей в этом месте и до тебя хватало… правда, не с таким размахом, но я старательно учусь.

— Марвия, мне нужна твоя помощь, — я умоляюще поглядела на подругу. — Раскинь дзеты, я должна знать, что они сейчас покажут…

— Я говорила тебе, что они с нашей последней встречи несут какую-то чушь? — рассеянно уточнила ведьма, роясь в многочисленных мешочках, в избытке украшающих пояс старухи.

Судорожно кивнув, я жадно следила за каждым движением Марвии. Та вздохнула, отцепила серебристый мешочек и потрясла его: камешки издали мелодичный перестук. Резко вытряхнув содержимое мешка, ведьма с разочарованием уставилась на землю:

— Опять то же самое!

На сером камне лежала четко прорисованная фигура. Конечно, я узнала звезду Давида. Это был знак мне: знак единства женского и мужского начала: вздрогнув, жестко приказала:

— Еще раз!

Марвия скривилась, но послушно собрала камешки и, тщательно смешав их в мешочке, снова выбросила на камень: звезда… Ведьма, ворча про неверие некоторых неблагодарных девиц, собрала дзеты, тяжело поднялась на ноги и отряхнула колени от мелких камушков, прицепившихся к коричневому платью. Тщательно приладив серебристый мешочек к поясу, она суетливо засобиралась обратно.

Я покачала головой, глядя на милую старушку: та отчаянно тащила всех участников эксперимента в дом, где нас ждали «исключительно удавшиеся пироги с ванагами». Одно название блюда вызывало недоумение: как можно есть мясо этих помоечниц? Я уже насмотрелась на этих птах, шныряющих по всему миру: они лопают все, что не приколочено. А что приколочено: отклюют и тоже проглотят! Не мудрено, что местные так не любят этих птиц. Что, впрочем, не мешает им размножаться везде и всюду.

— Прости, Марвия, у меня дела, — я, извиняясь, погладила подругу по сгорбленной сухонькой спине.

— У тебя всегда дела, девочка, — понимающе усмехнулась старуха и, подхватив под руки весьма расстроенную испорченным вечером парочку, направилась к дому.

Мы с Ллером проводили их взглядами. Когда друзья скрылись в темноте, цвак обратился ко мне:

— Что теперь? Я так понимаю, ты собираешься действовать дальше… По мне, так тебе необходим отдых и некоторая порция грубой пищи — а то мастер стихий становится чересчур похож на одного из своих помощников: воздух.

— Некогда, — я отрицательно качнула головой и тяжело вздохнула. — Знаешь, что для меня означает гадание Марвии?

Цвак застыл в ожидании: похоже, он уже разуверился, что я поделюсь с ним этим знанием.

— Это, Ллер, привет из моего мира, — тяжело произнесла я. — Знак единства мужчины и женщины. То есть, дзеты подсказывают, что выход из ситуации можно найти лишь в паре с мужчиной. И только какие-то совместные действия принесут результат. Кто это мужчина? Может, ты, а может, Ривиэль. Я уже хотела вызвать его в этот мир, чтобы он разъяснил мицару, что в происшедшем тысячу сот назад моей вины нет.

— Ты уверена? — засомневался Ллер. — Не думаю, что анах послушает его…

— Ой, — смутилась я, — то есть, хотела сказать, что Ривиэль поможет спасти мир.

Цвак иронично изогнул черную бровь:

— Это как?

— Ну, Хен знает, какую опасность представляет для Кеприи, как и для другого мира, каменное сердце. Но она думает, что оно уничтожено вместе с колдуном, и пребывает в счастливом неведении… в объятиях цвака. Если верить дзетам Марвии, — рассудительно ответила я, стараясь не краснеть. — Хранителя мне достать не удастся, а вот вытащить из ее цепких лапок Ривиэля — можно попробовать. Тогда, возможно, она сама явится сюда…

— Хорошо работаешь головой, когда приходится, — насмешливо усмехнулся Ллер. — Интересно только, чего ты хочешь сильнее: спасти Кеприю или все-таки открыть глаза мицара на обман.

— И то, и другое, — решительно кивнула я.

— Слишком многого хочешь, — хмыкнул цвак. — А почему ты думаешь, что Хен и Ривиэль все еще вместе? Может, за это время хранитель нашла себе новую игрушку?

— Только предполагаю, — погрустнела я. — Знаешь, в моем мире прошло гораздо меньше времени, чем здесь. Возможно, что в том месте, где сейчас находится парочка, время тоже менее быстротечно… У меня есть версия. Вот, смотри!

Взяла белесый пористый камешек и уселась на скале. Черкнула — остался след, замечательно! Потянула цвака за плащ, чтобы тот сел рядом. Заинтригованный Ллер опустился на колени.

Я нарисовала на каменистой почве импровизированный мелком три круга: два больших, а между ними — маленький. Все три соприкасались.

— Ну и что это за народное творчество? — фыркнул маг.

— Твои прекрасные глаза, — хихикнула я, — в тот день, когда впервые увидел меня… Смотри: маленький круг — время, текущее в Кеприи. Большие — мой мир и тот, где находится хранитель. Если бы это были крутящиеся колеса, то ты бы увидел, как медленно вращаются большие и как быстро — маленький. Вот, представь, я здесь, — я ткнула в точку на большом круге. — Пока мой мир сделает один круг — Кеприя будет вращаться, как заведенная. И когда я снова попаду в точку соприкосновения между мирами — тут пройдет намного больше времени, чем прожила. То же самое возможно и с Хен, — ткнула в другой большой круг.

— Пусть так, — цвак недоверчиво рассматривал рисунок. — Но как ты можешь быть уверена, что хранитель сможет спасти Кеприю? Ведь в случае с колдуном, Хен пришлось вызывать тебя.

— Какой ты умный, — печально усмехнулась я. — Но может, хранитель знает — что делать в том случае, когда бесполезен даже мастер стихий… ну, или пусть хоть поглядит — к чему привели ее интрижки!

— Я не понимаю, чего ты добиваешься, — раздраженно пожал плечами Ллер. — Но я, естественно, с тобой. Что ты хочешь предпринять?

— Для начала, скажи мне, все ли цваки лишены силы? — уточнила я у Ллера. — Дело в том, что в лесу я наткнулась на отморозков, которые хотели прикончить меня за нестандартный цвет кожи. Сперва испугалась, но потом увидела, что они не сильно отличаются от камов, да объяснила, как нехорошо сеять смерть из расовых предрассудков… Но, встретив цвака с островов морниев, предположила, что эти скрытники не только не растеряли свою магию, но и умудрились преумножить. Так понимаю, это стало необходимостью, ради выживания… Что скажешь?

— Ничего, — пожал плечами Ллер. — Ты не забывай, что последнюю тысячу сот я провел у анахов, понятия не имея, что случилось с теми, кто улизнул от мицара. Ждя чего тебе это?

— Все просто, — торжествующе улыбнулась я. — Цваки всегда были отличными практиками в перемещении. А если собрать много цваков и использовать их силу для того, чтобы вытащить Ривиэля оттуда, куда его запрятала ревнивая Хен? Я помогу со его найти, ты обеспечишь маскировку, цваки — переход беглого принца.

— Интересная идея, — цвак чуть склонил голову набок. — Только почему ты уверена, что цваки согласятся на такой рискованный эксперимент. Это их выдаст.

— Но попробовать-то мы можем, — настаивала я, — за спрос не бьют!

— За подобный спрос сразу убивают, — мрачно усмехнулся Ллер. — Но попробовать можно…

Выцыганив у Марвии еще одну лодку, мы отправились на остров, где я впервые увидела Яна. Звезды освещали океан, устлав молочной белизной полоску воды, которая старательно отражала млечный путь. Каменная громада острова, где цваки добывали камни, выросла перед утлой лодчонкой, нависнув над смелыми путниками грозной тенью.

На берегу одиноко горел костер, отражаясь в спокойных водах океана. Был ли кто-нибудь около огня — сказать трудно. Мы причалили к пологому берегу, Ллер легко затащил лодку на камни, чтобы ту не унесли неспешные воды. Костер весело подмигивал, зазывая спутников подойти и погреться, отпугнув на время прохладу ночи.

Выскользнув на берег, я решительно зашагала к огню, не смотря на протесты Ллера: он считал рискованным идти вот так — в открытую, так как неизвестно, к чему привлекает беспечную бабочку чудесный огонек. Конечно, с одной стороны он прав, но я упрямо не слушала цвака, считая, что ничего опасного в нормальных цваках нет. И тут же чуть не получила стрелу между глаз: в последний момент меня отдернул Ллер, спасая бестолковую жизнь.

— Кто там по кустам среди ночи щастает? — весело спросил знакомый голос. — Говори, если кто еще живой остался, а то получше прицелюсь…

— Ян, ты открыл охоту на белок? — растерянно спросила я, рассматривая короткую стрелу, которую Ллер весьма многозначительно крутил перед моим носом. — Давай, зароем топор войны и приступим к переговорам!

— Не знаю, что ты там роешь, — усмехнулся воинственный цвак, — и как умудряешься это проделывать с каменной скалой… Но выходи, смелая белка, поговорим.

— Ян, я не одна, со мной Ллерекайен, — предупредила я, подходя к костру.

Взгляд цвака, восседающего на плоском камешке вмиг растерял всю свою насмешливость при виде цвака, который шел за мной следом:

— Верховник…

У парня был такой вид, что казалось, он сейчас перекрестится, мол — чур меня, чур! Но все обошлось, цвак лишь растерянно моргнул и потрясенно уставился на меня:

— Так ты на самом деле та самая мастер стихий! — прошептал он.

— Ну да! — донельзя удивилась я. — Ты объявил об этом еще в первую встречу…

— Предположил, — покачал головой Ян. — Но не думал, что та самая… не выглядишь на тысячу сот!

— Спасибо за комплимент, — фыркнула я.

— Наши давно твердили… — начал было цвак, но тут осекся и искоса посмотрел на Ллера. — Когда на острове после странной бури появились цваки, от которых веяло магией анахов, тукан собрал всех. Сперва решили, что мицар нашел способ влиять на нашу расу изнутри. Но потом выяснилось, что пришельцы — братья Ривиэля, — Ян произнес имя так, словно тот был принцем из детской сказки. — И, мало того, помощники верховного мага Ллерекайена… Тукан сказал, что круг завершается — конец близок! И что грядет явление мастера стихий…

Я сдавлено хихикнула: то еще явление!

— Так, все понятно: массовая медитация, — перебила цвака. — Запугивание народов, предсказывание конца света — это все мы уже проходили. Теперь к главному: как нам этого конца избежать? Да, ты прав, я — та самая мастер стихий. Но сила моя еще не совсем проснулась после тысячесотного сна… хорошо, хоть вообще шевельнулась. Поэтому необходима помощь. Как ты думаешь, тукан согласится выделить несколько магов для личного пользования мастера?

— Для личного? — заинтересовался Ян. — А добровольцы нужны?

— Нужны, — я строго посмотрела на цвака. — Для того чтобы вернуть в мир Ривиэля.

— Твоего любовника? — цвак даже ахнул от восхищения и вскочил на ноги. — Хочешь, чтобы цвак и анах сразились за твое сердце?

— Законченный романтик, — нерадостно вздохнула я. — И как только умудряешься им оставаться при таком количестве интрижек? Видимо, врожденный талант. А сейчас нужны цваки с врожденным талантом к магии перемещения. Думаю, кеприйцев… восемь хватит. Число бесконечности. А нам как раз нужно нырнуть в бесконечность за беглым принцем.

— А что, он от тебя сбежал? — глаза цвака округлились от любопытства.

— Скорее, мы сбежали друг от друга, — усмехнулась я. — Проводишь нас к тукану или мне опять ловить лбом цваковские стрелы? — обреченно спросила я.

— Нельзя, — Ян сразу стал серьезным, окинув нас тяжелым взглядом: я поежилась, вдруг ощутив силу этого внешне смешливого парня. — Сперва, я доложу.

Он замер, взгляд остекленел. Я оглянулась на Ллера, намереваясь уточнить:

— Общается?.. — как увидела вытянутое от изумления лицо цвака. — Что?

— Ты права, Кира, — деревянным голосом проговорил маг. — Сила выживших цваков выросла в разы. Раньше цваки лишь считывали информацию с окружающих, теперь же они полноценно общаются между собой на расстоянии! Почти как если бы разговаривали в присутствии друг друга! Знаешь, сейчас мне кажется, я больше бы выиграл, если бы остался до конца со своим народом.

— Зато не стал бы легендой, — усмехнулась я, подмигнув. — А еще говорил, что я многого хочу!

— Эх, мне теперь учиться и учиться, — печально вздохнул Ллер, с завистью глядя на сорасника.

Молодой цвак вздрогнул, очнулся и одарил меня невероятно тяжелым взглядом.

— Пойдем, — мрачно бросил он, быстро зашагав вглубь острова.

Мы поспешили за скорым проводником. Цвак направлялся прямиком к кособоким хижинам морниев: я удивленно оглянулась на Ллера — тот пожал плечами. Конечно, трудно предположить, что цваки будут жить в столь удручающих условиях. Но, видимо, маскировка имеет для них значение гораздо большее, чем комфорт.

Ян остановился у пролома в хижине, означающего вход и откинул старую ткань, служившую пологом. Я нырнула в пролом первая, да так и осталась стоять на пороге, пораженная в самое сердце. Хвала небесам, не цваковской стрелой, — изумление от увиденного пригвоздило меня к месту.

Прямо начиная от порога, вниз уходила чуть светящаяся лестница: она расширялась книзу, закругляя величественные ступени. В подножии лестницы раскинулся волшебный город из сказки про фей: ажурные, ярко сияющие разноцветными красками дома с развевающимися на маковках цветными полосками узких флагов. Улочки вымощены блестящими камнями шестиугольной формы. Стройные башни венчали широкие площадки с аккуратными палисадниками. На круглой площади собралась толпа.

Ян, которому, видимо, пришел приказ поторопиться, ткнул меня в спину, чуть не спихнув с лестницы: чтобы восстановить равновесие, пришлось пробежать несколько ступенек. Остановившись, облегченно вздохнула и оглянулась на нахального цвака, показав ему кулак. Но тот был прав: любоваться архитектурой времени не было. Чувствовала я себя уже значительно лучше, чем сразу после уничтожения скалы, так что пришло время действовать. Но впереди еще предстоял разговор с правителем цваков. Поверит ли он мне? Будет ли помогать? Мучаясь вопросами, я приближалась к небольшой группе, отделившейся от толпы.

— Буду, — неожиданно мягко улыбнулся мне высокий цвак с суровым лицом, — и поверю…

Я сглотнула: читает мои мысли! И даже весь сумбур, царящий там, не мешает тукану просматривать меня, как открытую книгу. Паника поднималась по позвоночнику, грозя закатить истерику сразу по прибытии в голову. И тут древняя змея силы приоткрыла один глаз: ну, что ты мечешься? Что такого может прочесть в тебе цвак? Ты всегда была открыта этому миру, так чего тебе скрывать сейчас от его части?

Мгновенно успокоилась и приветливо улыбнулась тукану, вся насмешливость которого мгновенно испарилась, оставив место легкому удивлению:

— Спасибо за поддержку, — сердечно поблагодарила я цвака. — Согласие подтверждает, что я поступаю правильно. Ты можешь выбрать восемь сильных магов перемещения?

— Нет, — качнул головой тукан, справившись с удивлением. Я нахмурилась, а цвак широко улыбнулся: — Выбирай сама, сколько нужно: любой из цваков, что стоят здесь — отличный маг.

Ллер при этих словах вздрогнул, словно от удара хлыстом. И нахохлился еще сильнее: надо же, как подействовала на цвака весть о таком прогрессе своей расы. Он-то думал, что является самым сильным магом из расы цваков, так как сумел соединить ее с магией анахов. А, оказалось, что и цваки не стояли на месте… Правда, за могущество пришлось заплатить почти полным вымиранием, да выкидышами, вроде отморозков из леса.

Задумавшись, обвела взглядом цваков: среди них заметила немало женщин, головы которых теперь украшали шикарные гривы волос. Я не могла поверить: все, что осталось от великого народа, сейчас перед моими глазами?

— Не переживай, девочка, — печально отозвался тукан. — Ты все исправишь… не спрашивай как — только ты это знаешь. Точнее, это ведает нечто, что скрыто от моего внутреннего взора.

Загадками изъясняется. Я начинала злиться, а это плохой знак: отрицательных эмоций сейчас нельзя проявлять, цваки чрезвычайно чувствительны. Наугад потыкав пальцем в толпу, выбрала нескольких претендентов: цваки, на которых пал выбор буквально расцветали, словно им достался крупный выигрыш. Да, наверное, сейчас у них не самая веселая жизнь, приходится постоянно прятаться, скрывать от мира свои возможности. Конечно, цваки отыгрались, построив себе чудо-город под землей. Но этого было явно мало: кипучая сила требовала выхода.

— Семь, — подсчитал Ллер. — А ты говорила — восемь, надо еще одного…

Приунывшие цваки, на которых выбор не пал, было воспряли, но тут влез вездесущий Ян:

— Это место мастер пообещала мне еще на берегу! — гордо заявил он, подмигнув.

— Я бы попросил, чтобы вы начали утром, — подошел ко мне тукан, — нужно увести народ, чтобы уберечь от ярости мицара.

Огляделась: восемь цваков стояли плечом к плечу и сияли так, словно они всю жизнь мечтали о смерти во имя всего мира.

— Не нужно, — ответила я повелителю цваков. — Мы сами уйдем отсюда — жаль подвергать опасности такую красоту! Да и время сбережем. Неизвестно, сколько его осталось…

Повелитель кивнул, соглашаясь.

— Я пойду с вами, — заявил он.

— А можно ли увидеться с моими помощниками? — чуть склонившись, осведомился Ллер.

Тукан, оглянулся на широкий дом, напоминающий карету-тыкву из старой сказки. Через мгновение оттуда выскочил Ривиэля, которому мне однажды удалось спасти жизнь, да его копия. Только чуть помладше.

— Кира! — увидел меня цвак. — Ты здесь? Значит, старый пройдоха был прав — мастер стихий снова пришел ворошить скучное существование кеприйцев!

«Старый пройдоха» поперхнулся и весьма красноречиво посмотрел на друга: да, передо мною стояла практически копия легкомысленного Ривиэля… разделенная на две части.

— Куда направимся? — спросил тукан.

— На материк, — ответила я: хватит уничтожать прибрежные острова… остается только надеяться, что непредсказуемая магия стихий не уничтожит континент.

Повинуясь знаку повелителя, избранные цваки подошли ближе и кругом обступили нашу пятерку. Заклинание, которое они пели гортанными голосами, было смутно знакомо. Свет поглотил всех путешественников. Очутились мы на небольшой полянке, окруженной высокими деревьями.

— Где будешь ворожить? — деловито осведомился цвак.

— Прямо здесь, — растерянно пожала я плечами, недоумевая — что всех так волнует место, где нужно колдовать? Чем это место отличается от тысячи подобных? Лично я никогда не ощущала разницу: просто площадка, или специально предназначенная для применения силы, что так любили практиковать и цваки, и анахи. — Правда, должна предупредить — понятия не имею, чем это может закончиться…

— Мы готовы ко всему, — высокопарно ответил тукан, показывая на решительных подопечных. — Даже пожертвовать жизнью! Мицар все равно почует такой всплеск магии…

Я вынуждена была огорчить горе-героев:

— У нас есть специальный маг, который укроет от глаз мицара еще не такие проделки!

При этих словах Ллерекайен вытянулся во весь рост и гордо сверкнул зелеными глазами: мол, я тоже на что-то гожусь! Тукан выглядел ошеломленным:

— Значит, братья Ривиэля были честны: мицар на самом деле разрешил цвакам остаться в Лив'утвао, да еще открыл силу анахов… это удивительно и позволяет с иной точки зрения оценить действия Рож'иальяра Л'ладаргра.

— Ох, если бы вы знали, сколько этих грешных точек, — мрачно усмехнулась я. — А что, вас можно обмануть?..

Я осеклась и прикусила язычок: еще подумает, что это входит в мои намерения.

— Смесь магий непредсказуема, — равнодушно ответил тукан и отошел в сторону цваков в черных плащах.

Я же усмехнулась, глядя на прямую спину повелителя: смесь стихий еще более непредсказуема. И это вам предстояло увидеть воочию. Махнув избранным цвакам: те поспешно обступили меня со всех сторон, я, покачиваясь, постаралась максимально расслабить тело. Мышца за мышцей, сустав за суставом: тело привычно отзывалось, отпуская все зажимы, тревоги и напряжения. Уже научившись вызывать музыку сфер, под которую так любят веселиться изменчивые стихии, повела плечами, повинуясь движениям сердца — музыка двигала телом, подчиняя иным ритмам. Но в эту симфонию стук живого сердца добавлял гармонии, легкость дыхания — воздушности. Я уже не чувствовала под ногами твердость каменной мостовой цваков, ощущая лишь игривую ласку ветра, пробежавшегося по босым ступням.

Стихия ветра, что чуть ли не преследовала меня с самого утра, закружила в вальсе ароматов, наполняя душу воздушными поцелуями: из-под рук проистекали белоснежные снежинки, которых не знает Кеприя. Подхватив сверкающие кристаллы, ветер разнес их по всему пространству подземного города. Земля, стряхнув с себя воспоминания веков, присоединилась к нашему дуэту, вплетаясь волшебными струйками багровых лиан, расцвечивая снег в ярко-зеленый цвет, так схожий с глазами Ривиэля.

Выгнувшись в дугу, я распростерла объятия солнцу, которого не видно отсюда, но которое давало тепло и жизнь Кеприи. Оба близнеца, наперегонки, стали запускать золотые стрелы под землю, освещая путь во мгле пространства меж миров. Мягко качнувшись, встала на носочки и соединила руки над головой, продолжая кистями движения волн: мягкость облаков окутало тоннель, обеспечив моему другу безопасность путешествия. Облака не ограничились только практичным вступлением сил, охватив все мое тело в круговерти танца, повели сквозь пространство, положили к стройным ногам все, что видели когда-то. Я рассмеялась подобному подарку, легкими касаниями пальцев превращая видения в невероятной красоты птиц, которые метались по подземелью в поисках свободы: я всегда недоумевала некоторой скудности фауны Кеприи. Сейчас же мне представилась возможность внести свой вклад, пусть даже и на краю мира.

Совершив грациозную проходку, собрала воздух вокруг тела и, изогнув руки, словно крылья, кокетливо качнула головой: звездная стихия потянулась в подземелье темным шлейфом, сбивая с небосвода сверкающие капли: они укажут путь в коридоре вечности

Ореол жизненных сил стал постепенно проявляться в наступившей темноте: это стихия ночи погасила все краски, чтобы с новой силой вспыхнуть ими в борьбе со стихией рассвета. Цвак не шевелился, глаза были закрыты, дыхание не тревожило грудь: он, что — мертв? Я разочарованно опустила руки: воздух, просочился сквозь стихию земли, ломая в беспричинной ярости все багровые побеги.

Встрепенувшись: я не должна бросать все на полпути, ибо стихии посчитают это предательством. Танец должен обрести свой финал, каким бы он ни был. Сжав зубы, выстукивавшие дробь, махнула волосами, призывая стихии к завершению рисунка: воспряв, воздух окутал меня сиянием ночи, подхватив под руки, передал в теплые объятия оранжевых лучей. Проведя ладонями вдоль тела, собрала всю магию переплетенных стихий, раскрутила словно обруч, и нырнула вниз, давая возможность разноцветному орало заполонить собой все пространство подземелья. Миг, и оно осыпалось искрами, которые таяли в миллиметре от земли. Довольные стихии ласково шептали слова любви и верности, а я метнулась к бездыханному телу цвака.