Ключевой задачей внешней политики США на ближайшую пятилетку останется адаптация американской гегемонии к меняющемуся в глобальном масштабе соотношению экономических сил. Доля США в мировой экономике с начала 2000‑х годов неизменно снижается на фоне форсированного роста широкой группы развивающихся стран. Экономическое богатство сегодня распределяется более равномерно по миру, чем это было в последние десятилетия и даже столетия, на фоне подъема широкого круга стран Азиатско-Тихоокеанского региона, а также формирования мощных региональных лидеров в других частях мира.

В то же время основную обеспокоенность Вашингтона вызывает ускоренное развитие одного потенциального конкурента. За последние несколько лет Китай последовательно обошел Соединенные Штаты по потреблению энергии, объему промышленного производства, участию в международной торговле. Наконец, в 2014 году Пекин обогнал Вашингтон по размеру экономики в пересчете по паритету покупательной способности.

США по-прежнему существенно опережают КНР по объему ВВП в пересчете на доллары по текущему обменному курсу (больше чем на треть). В то же время при сохранении нынешних тенденций до конца десятилетия Китай вплотную приблизится к Соединенным Штатам и в этом отношении. Нельзя исключать даже, что ему удастся обойти их к 2020 году, хотя текущее замедление роста китайской экономики снижает вероятность такого развития событий.

Более того, замедление роста, а в некоторых случаях и снижение ВВП в большинстве стран БРИКС (за исключением Индии) может стимулировать соперничество между ними и «восходящими» странами «второго эшелона» (Вьетнамом, Индонезией, Малайзией, Мексикой, Турцией и др.). Подобная диффузия экономической мощи окажется на руку Соединенным Штатам.

Тектонические изменения в структуре мирового хозяйства не означают автоматической утери США преобладающих позиций в глобальной политике. Их материальные, институциональные и идейные основы подвергаются постепенной эрозии, но остаются достаточно устойчивыми.

В среднесрочной перспективе сохранение подобного положения представляется весьма вероятным. Американское лидерство в мировой экономике определяется не только и не столько долей в мировом валовом продукте, сколько их научно-технологическим лидерством, доминирующей ролью на рынках услуг (прежде всего финансовых), а также уникальным положением главного мирового потребителя товаров и капиталов. На среднесрочную перспективу такая ситуация сохранится. Несмотря на усилия восходящих стран по развитию научных разработок, укреплению национальных финансовых институтов и стимулированию внутреннего потребления, эрозия американского преобладания в этих трех сферах будет происходить медленнее, чем снижение их доли в мировом производстве.

В среднесрочной перспективе можно даже ожидать укрепления позиций США в мировой финансовой системе за счет ослабления позиций общеевропейской валюты. В условиях сохраняющейся слабости экономики ЕС значение доллара как основной мировой платежной единицы и единицы сбережения может даже несколько возрасти. Валюты стремительно развивающихся государств, в том числе Китая, лишь к концу десятилетия могут начать превращаться в заметный компонент международной финансовой архитектуры, наращивая свою долю в торговых расчетах, но не в качестве инструмента сбережения финансовых резервов.

Одновременно США остаются ведущей военной державой, сохраняющей колоссальное преимущество над преследователями в сфере конвенциональных вооружений. В 2013 году оборонные расходы США составляли 37 % от общемировых. США остаются единственной страной в мире, способной проецировать силу в глобальном масштабе путем реализации широкого спектра боевых операций. Наличие ядерного оружия, и прежде всего сохранение стратегического паритета с Россией, ограничивает американское качественное преобладание в обычных вооружениях, но связывает их свободу рук лишь в отношении небольшого числа реальных и потенциальных конфликтов.

Между тем пик наращивания военной мощи США пройден. С 2001 по 2010 год военные расходы в США выросли на 40 %. В соответствии с согласованной в 2011 году программой снижения бюджетного дефицита в течение десятилетия, напротив, запланировано сокращение общих американских затрат на оборону на 812 млрд долларов. До последнего времени оно обеспечивалось прежде всего за счет завершения операций в Ираке и Афганистане, которые генерировали существенную часть расходов Пентагона на протяжении последнего десятилетия.

В реальном же выражении предполагается даже незначительное наращивание базового бюджета Министерства обороны в период с 2013 по 2021 год в среднем на 0,3 % с учетом инфляции. Оно будет означать постепенное снижение доли военных расходов в ВВП ниже средних исторических показателей. Фактическое стагнирование военных расходов США приведет к тому, что разрыв между ними и ближайшими преследователями сократится. Если в 2011 году оборонный бюджет США в 3,5 раза опережал совокупные затраты КНР и России, то к 2021 году разрыв станет меньше чем в два раза. При этом ожидается, что Китай продолжит тратить на оборону существенно меньшую долю национального богатства, чем Соединенные Штаты.

Не менее важно, что выделяемое финансирование не позволит реализовать все запланированные программы. В этих условиях можно ожидать снижение расходов на наиболее сложные проекты, рассчитанные на долгосрочную перспективу, в том числе глобальную систему ПРО и проект «молниеносного глобального удара». Кроме того, уже сегодня реализуется программа сокращения численности американских вооруженных сил на 90 тыс. человек до 2017 года. Одним из наиболее обсуждаемых сегодня источников экономии становится сокращение расходов на социальное обеспечение военнослужащих и ветеранов. В то же время подобные меры способны снизить уровень престижа военной службы и качество призывников.

Существенным элементом политики оборонной экономии может стать изменение географии глобального военного присутствия США. Так, на 2015 год запланировано закрытие 15 американских военных баз в Европе. В этих условиях Пентагон отходит от традиционной модели размещения постоянных контингентов на собственных объектах за рубежом. В обозримом будущем он будет делать большую ставку на совместное с союзниками и привилегированными партнерами использование военной инфраструктуры на их территории. При этом присутствие американских военных будет обеспечиваться на ротационной основе. Подобная практика уже широко опробована в Центральной и Восточной Европе, где США имеют возможность использовать ряд объектов в Болгарии, Польше и Румынии на основании двусторонних договоренностей, а также в Прибалтике – в рамках НАТО.

Вместе с тем в новых условиях американские вооруженные силы в еще большей степени, чем сегодня, будут полагаться на воздушный и морской компоненты военной мощи, а также использование специальных сил. Они также будут сохранять существенное превосходство в командно-штабном, разведывательном, техническом обеспечении перед вооруженными силами других стран. В этом отношении они сохранят широкий спектр средств поддержки партнеров в конфликтах даже без непосредственного вовлечения в боевые операции. При этом в среднесрочной перспективе они могут фактически утратить способность осуществлять крупные сухопутные экспедиционные операции по аналогии с войнами в Афганистане и Ираке.

Дальнейшая эволюция американских вооруженных сил в соответствии с описанным базовым сценарием будет прежде всего зависеть от прогресса КНР в развитии собственных вооруженных сил. Наращивание китайского военного и особенно военно-морского потенциала и ускорение гонки вооружений в Азиатско-Тихоокеанском регионе могут привести к концу десятилетия к отказу Вашингтона от сдерживания военных расходов.

Некоторое влияние на этот процесс может оказать и борьба внутриполитических сил в США. Дальнейшее усиление позиций республиканцев, обретение ими контроля над исполнительной властью станет стимулом к ослаблению мер оборонной экономии или более агрессивному наращиванию военных расходов в случае обострения «китайской угрозы».

Институты американского преобладания

На фоне сохранения материальных основ преобладания США еще более устойчивыми представляются их институциональные возможности. Соединенные Штаты продолжают опираться на широкую сеть военных альянсов, как многосторонних (НАТО), так и двусторонних (с Австралией, Израилем, Саудовской Аравией, Филиппинами, Южной Кореей, Японией). Де-факто союзниками США без приобретения официального статуса остается ряд стран Латинской Америки, прежде всего Мексика и Колумбия. В последние годы Вашингтон крайне избирательно подходит к расширению своих союзнических обязательств, активно укрепляя отношения приоритетного партнерства со значимыми региональными игроками, прежде всего в Азии (в том числе с Индией и Вьетнамом). Изменения этого подхода в среднесрочной перспективе ждать не приходится.

В последнее время существенно затормозился процесс присвоения статуса «основного союзника вне-НАТО» привилегированным партнерам США. Хотя он не соответствует критериям традиционного военно-политического альянса (в частности, не предполагает юридических гарантий помощи на случай нападения), в 2000‑х годах он активно использовался для поощрения значимых региональных игроков, поддерживавших реализацию стратегии Вашингтона. Тем не менее сегодня предпочтительными считаются менее обязывающие формы кооперации. Подобный подход стимулирует неопределенность относительно реальной степени вовлеченности Вашингтона в партнерство.

Несмотря на прошедшее в 2010 году перераспределение квот во Всемирном банке, Соединенные Штаты по-прежнему контролируют более 16 % голосов. Президентом Всемирного банка по традиции неизменно становится представитель США. Еще больше их доля в Международном валютном фонде (более 17 %), реформирование которого блокирует американский конгресс. Можно ожидать в ближайшие годы наращивания давления на США со стороны «восходящих» стран в отношении реализации уже принятых решений и проведения дальнейшего перераспределения влияния в международных финансовых институтах. При этом вряд ли они станут претендовать на ослабление позиций самих Соединенных Штатов (тем более что их официальная доля ниже, чем размеры экономики). Скорее, будут стремиться нарастить свое участие во Всемирном банке и МВФ за счет европейских государств и Японии.

Поиск баланса между поддержкой традиционных союзников и удовлетворением амбиций восходящих центров силы представляется центральной проблемой американской политики в отношении преобразования глобальной системы финансового регулирования. Реализация согласованных в отношении реформирования МВФ мер может породить новые требования со стороны развивающихся государств – вплоть до снижения совокупной квоты развитых стран ниже психологически важной отметки в 50 %. В то же время ожидать перераспределения голосов и полномочий до 2020 года не стоит.

Одновременно с удержанием позиций в глобальных институтах Соединенные Штаты сохраняют существенные возможности влияния на деятельность региональных банков развития в Европе, Азии, Латинской Америке и Африке, в капитал которых они входят (ЕБРР, АзБР, АБР). В последние годы активизировались попытки развития альтернативных финансовых механизмов без участия США (прежде всего Новый банк развития БРИКC, Евразийский банк развития, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций). В то же время их деятельность остается привязана к финансированию проектов в относительно узком кругу стран-участниц, а финансовые ресурсы весьма ограниченны. Их возникновение мало влияет на поддержание доминирования США в мировой финансовой системе.

Положение в финансовых институтах представляется отражением более широкого состояния американского институционального присутствия. Наряду с участием в работе глобальных центров принятия решений (Совета Безопасности ООН, «группы двадцати», «группы семи»), США входят в значимые организации в трех региональных подсистемах – Европе (НАТО, ОБСЕ), Азии (Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество, Восточноазиатский саммит, Региональный форум АСЕАН) и Латинской Америке (Организация американских государств). Такое положение обеспечивает им возможность активно отстаивать интересы в ключевых для них регионах.

Параллельно продолжается развитие консультативных механизмов и организаций в экономической и политической сфере, в которые доступ США закрыт (прежде всего БРИКС, ШОС, УНАСУР, СЕЛАК, АСЕАН+3). Возможно также появление новых региональных и трансрегиональных объединений по линии Юг – Юг. Тем не менее значение этих структур в большинстве случаев будет оставаться локальным. Укрепление наиболее весомых подобных объединений БРИКС и ШОС будет происходить эволюционно, что позволит США успешно адаптироваться к их присутствию.

Можно наблюдать развитие противоречивых процессов в Организации Объединенных Наций. С одной стороны, за время правления нынешней демократической администрации США сумели восстановить и существенно укрепить свои позиции в ООН. В том числе они вошли в Совет по правам человека, работу которого ранее игнорировали, вместе со своими союзниками добились принятия ряда резолюций в отношении приоритетных для себя конфликтных ситуаций (в том числе по Ливии и Ирану), обеспечили лояльность секретариата организации. В то же время им не удалось продавить принятие ряда значимых для себя резолюций (например, направленных на международную делегитимизацию сирийского режима) или остановить «ползучее» расширение признания Палестины. С учетом опыта последних лет можно ожидать, что США сохранят способность организовывать существенную поддержку своих инициатив в Генеральной Ассамблее, Совете по правам человека и других органах, но продолжат сталкиваться с трудностями в проталкивании выгодных для них резолюций в Совете Безопасности, где им приходится сталкиваться с оппозицией России и Китая.

Вместе с тем по следам украинского кризиса США получили возможность консолидировать развитые страны в рамках «группы семи». Нельзя исключать формирование и более широких координационных структур развитых стран под американским лидерством.

В то же время основным инструментом мобилизации международной поддержки в период кризисов продолжат оставаться временные коалиции, создаваемые под конкретные кризисы (по аналогии с тем, как это было в отношении Ирака, Ливии, Сирии, ИГИЛ). Задействование таких механизмов повышает гибкость американской политики и позволяет им избегать обострения противоречий с союзниками и партнерами, придерживающимися особой позиции по отдельным проблемам.

Важнейшим аспектом американского преобладания в мировой системе останется их способность оказывать фундаментальное идейно-политическое воздействие на международную среду. Подобное влияние реализуется в трех основных формах: непосредственно информационное воздействие на зарубежные общества, программирующее лидерство и формирование прототипируемых моделей.

Развитие глобального телевидения, Интернета, сетевых социальных сервисов обеспечило американских правительственных и неправительственных субъектов масштабными возможностями участия в формировании национального дискурса в зарубежных странах, как по вопросам развития отношений с Соединенными Штатами, так и касательно их внутренней политики. Инициируемые Россией и Китаем попытки формирования международного режима обеспечения информационной безопасности направлены на серьезное ограничение таких возможностей трансграничного воздействия.

Несмотря на то что требования интернационализации Интернета и разграничения его на национальные зоны в среднесрочной перспективе вряд ли будут реализованы, можно ожидать сокращения способности США оказывать влияние на зарубежные общества. Оно будет определяться продолжением уже сформировавшейся тенденции на развитие конкурирующих потенциалов другими международными игроками, причем как государственными (в частности, Китаем, Россией, арабскими государствами), так и негосударственными (например, мировое исламистское движение).

В этих условиях можно ожидать активизации попыток Соединенных Штатов по укреплению международного взаимодействия в отдельных областях обеспечения кибербезопасности. Прежде всего их интересуют вопросы защиты критической инфраструктуры, борьба с кибершпионажем, а также деятельность террористических и преступных сообществ в Интернете. В частности, в 2014 году на саммите НАТО при поддержке США защита киберпространства участников альянса была признана неотъемлемой частью его коллективной обороны. В 2015 году США и Великобритания планируют провести первые совместные учения, в рамках которых будет отрабатываться ответ на масштабную кибератаку на финансовый сектор.

По перечисленным вопросам США готовы не только укреплять сотрудничество с другими англосаксонскими странами (Австралией, Великобританией, Канадой, Новой Зеландией) и союзниками по НАТО, но даже взаимодействовать с потенциальными оппонентами в информационной сфере (в частности, уже достигнуты договоренности о «мерах доверия» с Россией и Китаем). Одновременно США продолжат наращивать свой потенциал в сфере ведения кибервойн, в том числе для проведения наступательных операций в этой сфере.

Большее значение оказывает сохраняющаяся способность США формировать повестку дня международной политики. Несмотря на то что Соединенные Штаты нередко отказываются от выполнения правил, которые сами инициировали, они продолжат определять приоритетность проблем, становящихся предметом обсуждения других мировых игроков. Подобная способность фокусировать внимание международного сообщества на тех вопросах, которые им интересны, получили название программирующего лидерства. Китай, Россия и даже Европейский союз в среднесрочной перспективе не смогут предложить конкурентоспособную альтернативу американской повестке дня.

Одновременно формируемые США институты и практики в экономической, социальной и даже в политической жизни сохраняют свою привлекательность для значительного круга стран и обществ. Даже государства, выступающие в качестве потенциальных или реальных оппонентов мирового порядка, навязываемого Соединенными Штатами (такие, как Китай, Россия, Индия, Бразилия), стремятся заимствовать американскую модель инновационной системы, организации вооруженных сил и ведения боевых действий, концепции «мягкой» и «умной» силы.

Через пять лет разрыв по большинству описанных показателей между Соединенными Штатами и другими государствами в большей или меньшей степени снизится, но он будет оставаться достаточным для сохранения преобладающих позиций в мировой политике и экономике. При этом значение отдельных компонентов американской гегемонии изменится. Материальное доминирование США продолжит снижаться, прежде всего в экономической сфере, но также и в военной. Их институциональные позиции останутся твердыми и мало поменяются в обозримой перспективе.

Попытки сформировать конкуренцию американскому идейному лидерству уже предпринимаются и в среднесрочной перспективе, вероятно, приобретут несколько больший масштаб. Вместе с тем они вряд ли способны осязаемо снизить привлекательность американской модели, пока сохраняется существенный разрыв в уровне жизни между развитыми и развивающимися странами.

Меняющийся социальный ландшафт в Соединенных Штатах

Соединенные Штаты остаются крупнейшей по численности населения развитой страной, в которой проживает более 320 млн человек. В общемировом сравнении она уступает только Китаю и Индии (правда, существенно – в три и более раз). При этом по сравнению со значительным числом европейских стран, США отличаются достаточно высоким уровнем рождаемости, в том числе среди белого населения. В результате для них характерна незначительная естественная убыль населения, которая с лихвой компенсируется иммиграционным приростом. Таким образом, общая численность продолжает расти.

В среднесрочной перспективе изменение облика американского общества будет определяться двумя основными тенденциями:

– увеличением численности пожилого населения;

– ростом доли этнических меньшинств.

Обе носят долгосрочный характер. Они наблюдаются на протяжении нескольких десятилетий, и их сохранение прогнозируется до 2020 года и далее. В то же время в ближайшие пять лет их развитие будет иметь ряд существенных экономических и политических последствий.

Прежде всего, процесс выхода на пенсию поколения «бэби-бумеров» ускорится. Период с конца 1940‑х по середину 1960‑х годов характеризовался наиболее высоким уровнем рождаемости в США. Значительная часть американцев, родившихся в этот период, уже находится на пенсии, и в ближайшее десятилетие уход этого поколения из активной трудовой деятельности должен в большинстве своем завершиться. Этот процесс грозит существенными и противоречивыми социально-экономическими и политическими последствиями. Прежде всего в среднесрочной и долгосрочной перспективе ожидается существенное повышение нагрузки на систему социального обеспечения и здравоохранения США. Она превратится в основную причину роста бюджетных обязательств.

Политические предпочтения пожилых избирателей зачастую более консервативны, они в большей степени будут ориентироваться на ценности и подходы Республиканской партии. Кроме того, значительная часть активной трудовой деятельности поколения «бэби-бумеров» пришлась на период стремительного роста американской экономики (в периоды правления администраций Рональда Рейгана, и особенно Уильяма Клинтона). В результате его представители накопили существенные финансовые ресурсы, которые способны позволить обеспечить им комфортный уровень потребления в пенсионные годы. Сохранение высокого уровня жизни у существенной доли представителей старшего поколения будет также способствовать укреплению их консервативной ориентации. Инвестирование и постепенное расходование этих сбережений будет обеспечивать их дальнейший вклад в поддержание экономического роста в США.

На фоне старения белого населения в США стремительно увеличивается численность этнических меньшинств, причем не столько за счет иммиграции, сколько благодаря естественному приросту. Если в общей численности населения их доля остается меньше 30 %, в возрастной когорте молодых и наиболее экономически активных (от 18 до 35 лет) она превышает 40 %. Более того, в 2011 году количество новорожденных у представителей меньшинств впервые превысило аналогичный показатель у белых. К 2060 году ожидается, что белое население, все еще оставаясь большинством, будет составлять менее 50 %. При этом наиболее быстро растущей группой являются люди латиноамериканского этнического происхождения. Несмотря на рост числа межрасовых и межэтнических браков, гетерогенность американского общества продолжает возрастать.

Последняя тенденция связана, в том числе, с существенными различиями между самими этническими меньшинствами. В частности, небольшой, но устойчивый рост наблюдается среди граждан США азиатского происхождения, чья численность в среднесрочной перспективе будет оставаться в районе 5 %. При этом статистически она самая богатая этническая группа, по среднему уровню доходов опережающая даже белое население. Между тем крупнейшая среди небелого населения испаноязычная община представляет в первую очередь менее обеспеченные слои. В среднесрочной перспективе она останется самой быстрорастущей группой американского населения, а ее доля превысит четверть от общей численности населения.

Потребности испаноязычных и афромериканских слоев существенно отличаются от интересов белого и азиатского населения США. Они в большей степени заинтересованы в обеспечении социальной справедливости за счет повышения оплаты труда и государственных вложений в среднее и высшее образование. В то же время на бытовом уровне существенное значение имеют противоречия между представителями испаноязычного и афроамериканского населения в связи с конкуренцией за рабочие места.

В результате текущих демографических тенденций наметится более явный раздел между пожилым и богатым белым населением, с одной стороны, и более молодыми и менее обеспеченными представителями меньшинств – с другой. Причем количественный рост последних будет означать повышение их значения в политической жизни. Уже в ходе последних двух президентских выборов голоса меньшинств решали судьбу электоральной гонки. В будущем представителям обеих партий придется прислушиваться к их предпочтениям.

Если в прошлые десятилетия республиканцы практически безропотно отдавали Демократической партии поддержку афроамериканского и испаноязычного населения, в последнее время они все более активно борются за их поддержку. Уже на президентских выборах 2016 года они постараются оттянуть значительную долю голосов «латинос», хотя устоявшиеся стереотипы и необходимость сохранить традиционную консервативную базу будут ограничивать их возможность маневра.

К концу десятилетия можно ожидать увеличения их возможностей в этом отношении на фоне снижения влияния протестантско-традиционалистских сил на национальную политику. На протяжении последних десятилетий представители евангелистских деноминаций составляли важную часть электорального ядра Республиканской партии, подталкивая ее к отстаиванию крайне консервативных позиций. В среднесрочной и долгосрочной перспективе можно ожидать как небольшого снижения доли верующих в США, так и эрозию их политической мобилизации вокруг защиты традиционалистских ценностей.

Важнейшим вопросом социальной повестки дня в США в ближайшие годы станет сохраняющееся и растущее экономическое неравенство. Тенденция увеличения разницы доходов между высшими и низшими в США сохраняется с первой половины 1990‑х годов. Вместе с тем в последние годы наметилось обострение проблемы социального неравенства. В результате средний класс США сталкивается сегодня с относительным снижением уровня жизни. Среди его представителей растут опасения, что эта тенденция сохранится и будущее поколение не сможет сохранить нынешний уровень комфорта. В отличие от высших слоев, которые смогли заработать на восстановлении экономики, и менее обеспеченных граждан, которые получили доступ к растущим социальным программам благодаря политике демократов, именно средний класс в наименьшей степени почувствовал выгоды от деятельности администрации Барака Обамы. С этим связано его глубокое разочарование в ней.

Несмотря на то что вероятность общественного взрыва в результате роста неравенства в США остается низкой, уровень социальной напряженности в стране в ближайшие годы продолжит расти. Хотя распространенный миф об «американской мечте» сохраняет привлекательность, социальные лифты в стране, по сути, стагнируют.

Подобная ситуация создает широкие возможности для популизма со стороны представителей обеих партий. Вместе с тем стратегически сложившаяся ситуация может быть выгодна либерально-прогрессивным политическим силам, выступающим за развитие механизмов перераспределения выгод от экономического развития. В то же время за последние шесть лет присутствия у власти они не продемонстрировали способность реализовать необходимые реформы.

Значимый компонент современных общественных процессов в Соединенных Штатах – иммиграционный приток из стран Латинской Америки. Он не только способствует поддержанию роста численности населения страны, но и оказывает влияние на межэтнические процессы, обеспечивая дополнительную подпитку испаноязычной общины. Между тем доступ на рынок дешевой рабочей силы из-за рубежа сдерживает рост стоимости трудовых ресурсов. Показательно, что с 2007 года занятость среди мигрантов выросла более чем на 1,3 млн, а среди коренного населения уменьшилась чуть более чем на миллион. В результате, хотя иммиграция и приводит к повышению политической значимости испаноязычной общины за счет увеличения ее численности, она одновременно невыгодна ее представителям, препятствуя повышению зарплат.

В условиях сложного баланса интересов в ближайшие пять лет проблема иммиграции будет оставаться в фокусе общественного и политического внимания в США. Ее составной частью остается вопрос о тех иностранцах, кто находится в США нелегально. По оценкам Исследовательского центра Pew, их число превышает 11 млн человек. В то же время в отличие от других аспектов миграционной проблемы этот может быть урегулирован в ближайшей перспективе.

Благодаря мерам по укреплению американской границы с Мексикой и стабилизации социально-экономической ситуации в Латинской Америке в последние годы динамика притока нелегалов существенно снизилась. Принятое в конце 2014 года в обход конгресса администрацией Барака Обамы решение, предполагающее возможность более чем 4 млн человек узаконить свое положение в США, позволяет фактически закрыть эту проблему на обозримую перспективу. Несмотря на громкие протесты со стороны представителей Республиканской партии по поводу превышения исполнительной властью своих полномочий, им может быть даже выгодно переложить на президентскую администрацию непопулярное решение.

Рост гетерогенности американского общества как в социально-экономическом, так и в этническом плане осложняет поддержание его сплоченности и создает основания для обострения внутриполитической борьбы. В то же время в сравнении с другими странами США обладают большим опытом и более разработанными механизмами социальной интеграции, что позволяет рассчитывать в среднесрочной перспективе на сохранение приемлемого уровня общественного недовольства.

Возможности и ограничения экономического роста США

За последние пять лет США удалось успешно преодолеть последствия рецессии 2007–2009 годов и обеспечить существенный прогресс по трем основным направлениям:

– оздоровление финансовых рынков и укрепление государственного регулирования в этой области;

– обеспечение энергетической автономии и развитие дешевой энергетики;

– проведение частичной реиндустриализации на новой технологической основе.

Благодаря постепенному введению в действие закона Додда – Фрэнка, принятого в 2009 году, был усилен контроль правительства над деятельностью финансового сектора, прежде всего над операциями с наиболее рисковыми инструментами. В результате удалось восстановить доверие к финансовой системе и обеспечить восстановление кредитования частного сектора и населения. Рост доверия проявился в том числе в положительной динамике потребления.

Внедрение технологических инноваций позволило США перейти к активному промышленному освоению залежей сланцевого газа и сланцевой нефти. В результате зависимость от внешних поставок углеводородов уменьшилась с 60 % в 2005 году до 33 % – в 2013‑м. Еще более важным результатом стало фиксирование цен на нефть, газ и электроэнергию на уровне существенно ниже среднемировых.

Восстановление доступа к заемному финансированию, и особенно снижение затрат на энергетическое сырье, повысили конкурентоспособность американской промышленности. В то же время прогресс в возвращении производств в США был бы невозможен без перехода на новую технологическую платформу. За счет автоматизации предприятиям удалось компенсировать более высокую по сравнению с азиатскими конкурентами стоимость трудовых ресурсов.

В результате восстановления потребительского спроса и увеличения производства в среднесрочной перспективе можно ожидать поддержания стабильного экономического роста. В ближайшие два года он может превышать 3 % ВВП с сохранением или замедлением до 2–3 % в последующие годы. По этому показателю США продолжат отставать от среднемировых темпов. В то же время он представляется высоким для группы развитых экономик. В этой категории стран у Соединенных Штатов есть все основания удержать лидерство по темпам роста на фоне сохраняющихся кризисных явлений в Европейском союзе и очередного замедления Японии.

Кроме того, в условиях низкой инфляции (менее 2 %), высокой занятости (более 94 %) и насыщенности потребительского рынка реальный экономический рост в США будет близок к максимально возможному. Попытки ускорения экономического роста будут наталкиваться на объективные ограничители. Важнейшим среди них станет сокращение доли трудовых ресурсов в общей численности населения страны.

Уже сегодня уровень безработицы упал ниже 6 %, что ведет к повышению для предприятий издержек, связанных с оплатой труда. Даже с учетом сохраняющейся иммиграции возможно возникновение дефицита рабочих рук, особенно в перспективных, высокотехнологичных областях экономики. Более того, старение населения и выход на пенсию поколения «бэби-бумеров» будет стимулировать рост социальной нагрузки на экономику.

Кроме того, в ближайшее время можно ожидать эрозии тех условий, которые способствовали оздоровлению экономики в недавние годы. В частности, нынешнее снижение мировых цен на ресурсы, в случае если оно будет носить длительный характер, лишает американских производителей конкурентных преимуществ, связанных с доступом к дешевой энергии. Оно также негативно скажется на энергетическом секторе в Соединенных Штатах (хотя небольшой рост добычи в ближайшие годы продолжится), который, несмотря на свои небольшие размеры, имеет существенный мультипликативный эффект на экономическое развитие. В то же время положительным следствием снижения цен на углеводороды станет стимулирование потребительского спроса на другие товары и услуги.

Еще одним элементом, негативно отражающимся на экономических перспективах США, остается ухудшающееся состояние инфраструктуры. Еще в 2011 году доклад Американского общества гражданских инженеров прогнозировал, что в течение десятилетия потери от деградации транспортной сети в Соединенных Штатах превысят 3,1 млрд долларов. С тех пор существенных улучшений не наблюдается. Наоборот, объем доступных средств на эти цели даже снижается. На среднесрочную перспективу преодоление инфраструктурных проблем представляется одной из главных задач, которые предстоит решить Соединенным Штатам. Эксперты оценивают объем необходимых инвестиций на ближайшие годы в размере 3,6 млрд долларов.

С учетом существующих структурных ограничений важнейшим источником стимулирования экономического роста в США продолжит оставаться научно-технологическое развитие. На протяжении последнего столетия в США возникла уникальная инновационная система, обеспечивающая высокую продуктивность исследовательской деятельности и эффективное внедрение ее результатов бизнесом. Несмотря на значимую роль частного сектора в обеспечении американского технологического лидерства в мире, основной движущей силой научного развития в Соединенных Штатах остаются государственные вложения.

Между тем в последние годы на фоне номинального роста наблюдается стагнация расходов на науку в процентах от объема экономики. Отдельные меры, такие как инициативы в области перспективного машиностроения и исследования мозга, не способны изменить общего положения, так же как попытки повышения качества научной политики. В результате уже в ближайшие годы можно ожидать сокращения по-прежнему огромного разрыва между США и другими странами в научной области, что отразится и на снижении технологического преимущества Соединенных Штатов.

Более того, политика Вашингтона в этой области в последние два десятилетия и на обозримую перспективу определяется в первую очередь ориентацией на решение социальных, а не экономических задач. Важнейшим приоритетом государственных вложений в науку останется повышение продолжительности и качества жизни, борьба с наиболее опасными заболеваниями.

Фундаментальным препятствием на пути наращивания вложений в науку остается позиция Республиканской партии США, которая добивается снижения государственных расходов. В отличие от демократов ее представители ориентированы на стимулирование экономики не за счет правительственных инвестиций в инфраструктуру и исследования, а путем снижения фискальной и административной нагрузки на бизнес. В ближайшие годы республиканцы продолжат добиваться снижения налогов для корпоративного сектора и наиболее обеспеченных слоев.

Кроме того, в качестве средства стимулирования экономики они считают необходимым ослабить контроль над деятельностью финансовых рынков, позволив частным институтам более свободно оперировать своими средствами и сложными финансовыми инструментами (такими, как деривативы). Такой подход предполагает частичную ревизию достижений нынешней демократической администрации и по крайней мере до 2016 года будет наталкиваться на жесткий отпор со стороны исполнительной власти. Аналогичным образом будут встречаться попытки представителей Республиканской партии снизить социальные расходы в первую очередь на реализацию проведенной администрацией Барака Обамы реформы здравоохранения. Тем не менее градус дискуссии по этой тематике в ближайшую пару лет продолжит оставаться высоким.

Приоритетной задачей для Соединенных Штатов со времени завершения финансового кризиса остается оздоровление государственных финансов. В 2014 году долговые обязательства США превысили 74 % ВВП. Это второй самый высокий показатель в истории. Больший государственный долг наблюдался только в период Второй мировой войны. Между тем еще в 2007 году он не превышал 35 %. Двукратное наращивание доли государственного долга по отношению к ВВП определялось мерами по стимулированию национальной экономики в условиях острого финансово-экономического кризиса.

В настоящее время благодаря политике экономии удалось остановить негативную спираль форсированного наращивания бюджетных расходов. В результате объем текущих заимствований в процентах от ВВП вернулся к средним значениям последних десятилетий (около 3 %). В ближайшую пару лет можно ожидать даже незначительного снижения совокупной доли долга в экономике. В то же время с конца десятилетия возможно возобновление роста задолженности.

В среднесрочной перспективе основным негативным следствием столь большого государственного долга остается увеличение нагрузки на бюджет, связанной с выплатами по нему. Уже сегодня большая часть новых заимствований обусловлена необходимостью рефинансирования прежних обязательств. Вместе с тем не ставится под сомнение доступ правительства Соединенных Штатов к новым заимствованиям – американские государственные бумаги остаются одним из наиболее привлекательных объектов вложения для консервативных инвесторов. Экономических условий дефолта США по долгу в среднесрочной перспективе не просматривается.

Одним из наиболее перспективных направлений оздоровления государственных финансов представляется продолжение и активизация политики «репатриации» капиталов. На протяжении многих лет американские корпорации и обеспеченная часть населения прибегали к различным инструментам вывода средств за рубеж для снижения налоговой нагрузки. В большинстве случаев такая деятельность не связана с прямым нарушением законодательства и происходит в серой зоне, в то же время имеют место случаи и откровенно нелегальные способы ухода от налогов. В рамках борьбы за сокращение бюджетного дефицита правящая администрация стремится к усилению контроля над трансграничными финансовыми потоками и закрытию существующих дыр в фискальном регулировании. Важным достижением на этом направлении стало внедрение механизмов закона о раскрытии зарубежных счетов для целей налогообложения, которые позволяют правительству США получать от иностранных банков и правительств сведения о средствах американских граждан за рубежом.

США продолжат оставаться одним из лидеров в наметившемся международном движении по борьбе с офшорами. В то же время политика «репатриации» капиталов, как и другие инициативы, вызывающие недовольство американского бизнеса, будет вызывать сопротивление со стороны влиятельных сил в Республиканской партии.

В 2014 году наблюдалось начало отхода Федеральной резервной системы США от сверхмягкой денежно-кредитной политики. Были завершены программы количественного смягчения. В ближайшие годы можно ожидать осторожных попыток ФРС повышения процентных ставок. На среднесрочную перспективу перед регулятором встает задача сокращения денежной массы. В то же время в условиях низкой инфляции и с учетом рисков для сохранения экономического роста вероятно сохранение относительно мягкой политики в этой сфере. Тем не менее прирост процентных ставок в США может привести к сокращению кредитования реального сектора в самих Соединенных Штатах, а также к укреплению доллара, что приведет к снижению конкурентоспособности американской продукции.

Таким образом, перед руководством США встает выбор между двумя моделями экономического роста: инновационно-индустриальной и финансово-постиндустриальной. В первом случае речь идет о продолжении политики последних лет, при которой акцент делается на стимулировании промышленного производства за счет дешевого кредита и дальнейшей автоматизации предприятий, а также благодаря квалифицированной и сравнительно недорогой рабочей силе. Вторая модель предполагает больший упор на стимулирование потребления, а также частичное снижение контроля над финансовыми рынками. Она больше напоминает опыт развития США в предыдущие десятилетия. В условиях замедления темпов роста мировой экономики успешные результаты и повышение процентных ставок могут также стимулировать переток капитала с развивающихся и европейских рынков в финансовый сектор Соединенных Штатов.

Несмотря на то что сложно ожидать опоры только на промышленный рост или исключительно на развитие сферы услуг от любого американского правительства, установление баланса между реальным и финансовым секторами – ключевой вопрос экономической политики США. При этом если демократы тяготеют к первой модели, то республиканцы являются проводниками второй.

Перспективы внутриполитической борьбы в США

Важнейшим событием внутриполитической жизни в Соединенных Штатах в ближайшее пятилетие станут президентские выборы 2016 года.

С конца 2000‑х годов во внутриполитической жизни Соединенных Штатов наметилось обострение противоречий между двумя основными политическими партиями страны. Завышенные надежды широких слоев населения, связанные с приходом нового поколения прогрессивных демократов во главе с президентом Бараком Обамой, не реализовались. В то же время в ходе «демократической волны 2008 года» произошло вымывание умеренно-центристской части американского истеблишмента, которая выполняла стабилизирующую роль в национальной политике.

Результатом подобной ситуации стало снижение продуктивности законодательной работы и общий рост напряженности в политической системе. Между тем сложносоставная система «сдержек и противовесов» в американской политике предполагает необходимость поиска компромисса между основными политическими силами, так как перспективы монополизации властного ресурса в руках одной из них практически исключены.

Наметившиеся лакуны были заполнены популистскими силами, не склонными к компромиссам по основным вопросам текущей повестки дня. Если на левом фланге их активность сдерживалась необходимостью поддержки «своего» президента Барака Обамы, то среди консерваторов такие сдержки отсутствовали. Показательно, что, если либеральное движение «Оккупируй Уолл-стрит» оставалось маргинальным и достаточно быстро заглохло, правое «Движение чаепития» превратилось в значимую политическую силу и смогло обеспечить прохождение своих представителей не только в Палату представителей, но и в Сенат.

В результате политическая борьба среди республиканцев приобрела не менее острый и принципиальный характер, чем традиционная межпартийная конкуренция. Отсутствие единства среди консерваторов ослабляет их позиции в политическом торге, а также в борьбе за президентское кресло. В этой связи можно ожидать, что в ближайшие годы исполнительная власть для укрепления своих позиций постарается использовать разногласия между представителями Республиканской партии, которые получили на выборах 2014 года контроль над обеими палатами конгресса.

Вместе с тем конкуренция среди республиканцев дает импульс развитию внутрипартийной дискуссии и привлекает общественное внимание к их деятельности. Подобная динамика способствовала существенному укреплению позиций Республиканской партии в ходе промежуточных выборов 2014 года как на национальном уровне, так и на уровне штатов, где им удалось добиться беспрецедентного уровня поддержки.

Эволюция в либерально-демократическом лагере происходит в условиях разочарования населения в политике Барака Обамы и его администрации. В то же время крайне неудачный исход для демократов последней электоральной кампании, судя по всему, не имеет структурных оснований. В этом отношении она представляется такой же девиацией, как и безоговорочная победа в 2008 году, связанная с личностными предпочтениями, а не с жизнеспособностью партийной платформы.

В ходе ближайших выборных кампаний 2016, 2018, 2020 годов можно ожидать постепенного восстановления позиций демократов как в обеих палатах законодательной власти, так и на уровне Штатов. Не теряют они шансов и на победу в президентских выборах. С учетом композиции основных органов в США наибольшие сложности могут быть связаны с перспективами укрепления представительства в Сенате.

В целом же обострение внутриполитической борьбы до 2016 года с высокой долей вероятности будет тормозить законодательный процесс и препятствовать достижению содержательных компромиссов. Победа на президентских выборах 2016 года кандидата от республиканцев с большой вероятностью приведет к преодолению ситуации разделенного правления, по крайней мере на последующие два года, что, правда, не будет способствовать преодолению поляризации в американской политической системе.

В условиях растущей усталости американского общества от пробуксовывания политической системы в национальной политике в ближайшие годы возможно возникновение запроса на поиск компромисса между основными политическими силами. Вряд ли он будет оказывать влияние на электоральные процессы в ходе ближайшего выборного цикла, но к концу десятилетия его значение может вырасти. При этом повышение популярности политических сил, альтернативных двум ведущим партиям, маловероятно.

Приоритеты внешнеполитической стратегии США до 2020 года

Внешнеполитический курс США в период правления администрации Барака Обамы характеризуется большей сдержанностью по сравнению с его предшественником. Соединенные Штаты стремятся добиваться своих международных целей с помощью гибких коалиций и партнерств. При этом они пытаются дозированно использовать свои возможности, избегая инвестирования существенных финансовых или военных ресурсов в решение международных проблем. В то же время США не избегают вовлеченности в урегулирование кризисов в ключевых для себя регионах, но стремятся переложить на своих партнеров растущую часть издержек.

С учетом продолжающегося перетекания экономической мощи от Соединенных Штатов к «восходящим» развивающимся странам, а также децентрализации мировой политической системы ключевой внешнеполитической целью становится замедление и регулирование этого процесса. В среднесрочной перспективе она предполагает решение следующих приоритетных задач:

– перестройка институтов регулирования мирового хозяйства;

– нахождение оптимального соотношения сдерживания Китая и кооперации с ним;

– укрепление отношений с новыми партнерами, прежде всего в Азиатско-Тихоокеанском регионе;

– мобилизация поддержки традиционных союзников и поощрение повышения их вклада в мирорегулирование под американским контролем.

В последнее десятилетие стало очевидно, что глобализация в ее современном виде подрывает основы экономического преобладания США, обеспечивая перенос центров создания прибыли в развивающиеся страны. В то же время отказ от нее в условиях достигнутого уровня взаимозависимости стран невозможен.

С точки зрения США решение этой задачи возможно за счет внедрения их собственных социальных, технологических, экологических и иных стандартов и норм в качестве общемировых. Их распространение позволит лишить развивающиеся страны преимуществ, связанных с низкими издержками производства, и повысит конкурентоспособность высокотехнологичной, но одновременно «дорогой» американской экономики. Кроме того, они предполагают снятие барьеров в тех отраслях, где Соединенные Штаты наиболее успешны, прежде всего в сфере финансовых услуг.

Для решения этой задачи Вашингтон предложил две схожие по своей природе инициативы: преобразование Транстихоокеанского партнерства (ТТП) и формирование Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП). В рамках первой партнерами США выступают 11 стран АТР (Австралия, Бруней, Вьетнам, Канада, Малайзия, Мексика, Новая Зеландия, Перу, Сингапур, Чили, Япония), в рамках второй – Европейский союз и его государства-члены.

Несмотря на показательный оптимизм американских переговорщиков, процесс согласования соглашений обусловлен множеством политических и технических трудностей. Администрация Барака Обамы будет стремиться завершить переговоры на обоих треках до окончания собственного срока, тем не менее успех в этой области далеко не предопределен. Несмотря на то что нынешний президент рассматривает обе инициативы в качестве своих личных проектов, приход к власти республиканцев может даже облегчить достижение компромисса. За исключением кругов, близких к «Движению чаепития», большая часть Республиканской партии активно поддерживает снятие барьеров на пути международной торговли и формирование зон свободной торговли.

Объем экономик, участвующих в создании как Трансатлантического, так и Транстихоокеанского партнерства, столь велик, что правила, принятые в рамках этих объединений, могут стать основой нового глобального торгового режима. В этой связи переговоры по ним в обозримой перспективе будут оставаться фундаментальным приоритетом Соединенных Штатов.

При этом в условиях обостряющейся международной конкуренции возможно существенное содержательное расхождения работы по двум трекам. На фоне усилий Китая по укреплению своих позиций в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии США могут отказаться от решения амбициозных задач по снятию нетарифных барьеров в рамках ТТП и ограничиться соглашением, схожим с уже ставшими традиционными зонами свободной торговли (ЗСТ). Для них важно опередить в этом отношении КНР, которая имеет уже работающее соглашение о ЗСТ с АСЕАН, закончила переговоры об аналогичном соглашении с Южной Кореей и участвует в формировании Всеобъемлющего восточноазиатского экономического партнерства (туда Соединенные Штаты не приглашены).

На фоне такой «гонки интеграций» развитие отношений с Китаем как крупнейшим экономическим партнером США и одновременно потенциальным конкурентом за преобладание в мировой системе остается важнейшим американским приоритетом. На протяжении последних двух десятилетий Соединенные Штаты стремились сочетать мягкие формы политического сдерживания Китая с его экономическим вовлечением. Отчасти эта политика основывалась на предположении, что экономическое развитие КНР приведет к демократизации его политического режима. Представляется, что в обозримом будущем надежды на такое развитие событий в Вашингтоне снизятся, что может способствовать построению более прагматичных отношений с китайским руководством.

С другой стороны, рост ощущения уязвимости в США на фоне дальнейшего подъема Китая будет осложнять поддержание сложившегося баланса сотрудничества и соперничества, способствовать усилению элементов сдерживания в военно-политической сфере. При этом Вашингтон продолжит стремиться избегать прямого столкновения с Пекином. Важнейшей задачей станет расширение контактов с Китаем на уровне представителей военных ведомств. Взаимодействие по вопросам обороны позволит по крайней мере отчасти купировать недоверие к Китаю и модернизации его вооруженных сил.

По мере расширения претензий КНР на более существенную роль в региональных и глобальных институтах все более существенным компонентом политики США, видимо, будет становиться «стратегия размывания» китайского влияния за счет параллельного повышения в системе глобального управления роли других «восходящих» держав. В результате Вашингтон надеется получить возможности для широкого маневрирования, играя на противоречиях между Китаем и другими крупными игроками.

Не случайно в США в противовес концепциям полицентричного порядка была сформулирована идея «бесполюсного мира». Она направлена на нивелирование значения подъема Китая и БРИКС, представляя его лишь как часть более широкого процесса диффузии силы, бенефициарами которого становятся десятки и даже сотни игроков. Под видом радикально-демократической концепции на самом деле подается новая реинкарнация международного преобладания США.

Кроме того, в рамках «стратегии размывания» Вашингтон будет стараться поощрять региональных партнеров и союзников к балансированию КНР, резервируя за собой поддерживающую, теневую роль. Для США оптимальным было бы воспроизведение формулы выстраивания в Азии конфигурации, схожей с той, что сослужила им хорошую службу в годы «холодной войны» – его отношения с Китаем и с другими державами региона должны быть лучше, чем у них между собой.

В качестве основных государств, которым можно делегировать часть ответственности по сдерживанию Китая, Вашингтон видит Вьетнам, Индию, Японию, в меньшей степени – Южную Корею. Еще меньшая роль в этой системе определена для Сингапура, Филиппин, Индонезии. В ближайшем времени Соединенные Штаты могут признать фактическое выпадение Тайваня из системы сдерживания КНР и его вхождение в орбиту влияния Пекина. При этом Австралия и Новая Зеландия помогают обеспечить стратегическую глубину американского присутствия.

Важно учитывать, что Соединенные Штаты опасаются оказывать чрезмерное давление на Китай. Обострение отношений в АТР по вине США может отпугнуть часть их партнеров, даже привилегированных, которые ценят отношения с КНР (для многих из них она уже давно стала основным экономическим партнером). Оно также может привести к разрыву или хотя бы существенному ослаблению ценных для Вашингтона торгово-экономических связей с Пекином. В этих условиях Соединенные Штаты продолжат стремиться сдерживать наиболее рьяных региональных партнеров (например, Японию) от излишних провокаций в отношении Китая. В связи с этим они будут и дальше поддерживать у них неопределенность относительно возможных масштабов и форм поддержки.

За последние годы США удалось расширить сеть партнерств в Юго-Восточной Азии, упрочить сотрудничество с Дели, расширить военное сотрудничество с Канберрой, наладить продуктивные контакты с Ханоем. В среднесрочной перспективе расширение взаимодействия с Вьетнамом может стать для Соединенных Штатов значимым элементом укрепления позиций в АТР. В ближайшие годы им также предстоит провести модернизацию военного союза с Японией с учетом повышения самостоятельности Токио в военной и внешнеполитической сфере. Напротив, эрозия поддержки Тайваня со стороны США, вероятно, продолжится.

Как и в прошлом, Соединенные Штаты будут стремиться опираться в Азиатско-Тихоокеанском регионе преимущественно на двусторонние, а не многосторонние военно-политические механизмы. Параллельно в последние годы наметились попытки внедрения трехсторонних форматов (примером тому могут служить американо-японо-индийские консультации). В то же время подобная практика нацелена прежде всего на то, чтобы обеспечить влияние и частичный контроль над связями между союзниками и партнерами Вашингтона. После прихода к власти новой администрации нельзя исключать попыток инициирования многостороннего института, обеспечивающего консолидацию усилия партнеров в АТР по сдерживанию Китая.

На фоне сохраняющегося и даже возрастающего значения АТР в среднесрочной перспективе можно ожидать, что США перейдут к постепенному сокращению вовлеченности в ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке. Предпосылкой к этому должно стать повышение самостоятельности Вашингтона в энергетической сфере. Кроме того, несмотря на заявления об обратном, на практике идет деградация американо-израильского альянса. В случае прихода к власти в 2016 году республиканской администрации этот процесс, вероятно, затормозится, тем не менее полностью повернуть его вспять возможно вряд ли.

Снижение внимания США к Ближнему и Среднему Востоку может также привести к ослаблению их связей с Саудовской Аравией и другими монархиями Залива, получит закрепление наметившаяся тенденция снижения уровня взаимодействия с Турцией и Египтом. При этом возможна частичная нормализация отношений с Ираном. Вместе с тем восстановления тесного партнерства с Тегераном (которое имело место до 1979 г.) при сохранении нынешнего режима в Исламской Республике ожидать нельзя.

Несмотря на снижение обязательств в отношении Ближнего и Среднего Востока, в среднесрочной и даже долгосрочной перспективе США сохранят потенциал реагирования на кризисные ситуации, подобные возникновению Исламского государства. Борьба с терроризмом продолжит оставаться составной частью стратегии США, в то же время приоритетность противодействия различным исламистским группировкам будет меняться. В этой связи нельзя исключать интенсификации борьбы с исламистскими силами в «черной Африке».

В среднесрочной перспективе продолжится постепенное снижение вовлеченности в ситуацию в Афганистане. США будут стремиться обеспечить сохранение в стране нынешнего умеренного режима, прежде всего с помощью инструментов экономической и экспертной поддержки. В то же время военное присутствие Соединенных Штатов в стране будет оставаться несущественным либо вообще может быть свернуто в среднесрочной перспективе.

На фоне сокращения собственных обязательств на Ближнем и Среднем Востоке США могут попробовать переложить часть ответственности за поддержание стабильности в этом регионе на европейских и региональных союзников. Одним из весомых компонентов американской политики останется побуждение их к более равному разделению расходов в военной и политической сфере.

В то же время все больший акцент США будут делать не на многостороннее партнерство в рамках НАТО, а на двусторонние каналы отношений. Расширение Евро-Атлантического сообщества за счет балканских стран и государств постсоветского пространства продолжит оставаться периферийной задачей американского руководства, которое будет стремиться делегировать ее решение Европейскому союзу. В целом можно ожидать сокращение вовлеченности США в европейскую проблематику. При этом возможно дальнейшее смещение военного присутствия в Центральную и Восточную Европу.

В 2014 году кризис на Украине привел к обострению отношений с Россией и инициированию масштабной кампании давления на нее. Улучшение отношений с Москвой в ближайшую пару лет просматривается слабо. В то же время после смены правящей администрации можно ожидать попытки нормализации взаимодействия. При этом, вероятнее всего, Россия лишь эпизодически продолжит попадать в фокус внимания США. Отношения с ней не будут входить в число их внешнеполитических приоритетов, а будут носить инструментальный характер. Они определяются ее полезностью или способностью мешать американцам в контексте планов сдерживания Китая, борьбы с радикальным исламизмом, поддержания и укрепления Евро-Атлантического сообщества, противодействия распространению оружия массового уничтожения, региональных конфликтов.

В целом в американских взглядах на Москву сохраняется амбивалентность. С одной стороны, наряду с Китаем она воспринимается в качестве одного из противников американоцентричного миропорядка. С учетом отсутствия того объема экономических взаимосвязей, которые присутствуют в отношениях США и Китая, у Вашингтона развязаны руки к взаимодействию с Москвой с более жестких позиций.

С другой – значительная часть внешнеполитического истеблишмента в Вашингтоне убеждена, что подъем Китая приведет к расхождению его интересов с российскими. В этом отношении она рассматривает перспективу включения Москвы в американские конструкции сдерживания и ограничения КНР. В то же время в течение рассматриваемого временного горизонта такой вариант развития событий маловероятен.

Что касается содержательного наполнения взаимодействия с Россией, то стоит ожидать прежде всего активизации консультаций по вопросам стратегической стабильности и связанным с ней проблемам контроля над вооружениями. Кроме того, продолжится диалог в отношении региональных конфликтов, нераспространения и борьбы с терроризмом. Можно ожидать расширения сотрудничества в двустороннем и многостороннем форматах по вопросам кибербезопасности, значение которой для Вашингтона продолжит возрастать. На фоне такого взаимодействия высока вероятность сохранения значительной части санкционных мер, принятых США в отношении России, ее граждан и компаний в последние годы (начиная с Акта Магнитского и включая недавние ограничения, наложенные в связи с ситуацией в Крыму и на Украине).

На фоне исчерпания политического потенциала левопопулистских и даже левоцентристских режимов в Латинской Америке США получают возможность восстановить отчасти свои позиции в Западном полушарии. Открытие каналов взаимодействия с Кубой, а также ухудшение экономической базы левых «углеводородных» режимов на континенте создают предпосылки в этом отношении. В случае изменения внутриполитической ситуации в Венесуэле и других странах «боливарианского пояса» (Боливия, Никарагуа, Эквадор) велика вероятность их сближения с США. В то же время в этом регионе США будут сталкиваться с растущим влиянием Китая и Бразилии. Укрепление позиций первого в экономической сфере, а второй – в политической создает ограничения американского преобладания в регионе.

В целом основой внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов на среднесрочную перспективу продолжит оставаться стремление обеспечить свободу рук. Подспорьем в этом отношении может выступить реалистская стратегия «удаленного балансирования». Подобное положение позволит им, не связывая себя новыми дополнительными обязательствами и экономя силы, вмешиваться в процессы в различных регионах в случае обострения противоречий между местными игроками и возникновения угроз, затрагивающих принципиальные экономические и политические интересы США. Постепенно отказываясь от роли «международного полицейского», они все больше будут стремиться выступать в качестве «мирового судьи последней инстанции». Подобное положение позволит сохранить основу американской мощи, в то же время оно открывает Китаю и другим амбициозным державам возможности для наращивания собственного потенциала.

Альтернативой такого базового сценария может стать усиление тенденции к неоизоляционизму США. Структурной предпосылкой к этому может стать снижение зависимости американской экономики от внешних поставок сырья и рынков сбыта, а также сравнительная стабильность мировой системы. Следование изоляционистской стратегии приведет к ослаблению институциональных и идейных основ американского преобладания, будет означать сворачивание их мирополитического влияния. В то же время оно может позволить повысить благосостояние Соединенных Штатов и реформировать экономику в соответствии с вызовами научно-информационного общества.

Другой альтернативой может стать агрессивная реакция на дальнейшее сокращение американского преобладания. Она будет выражаться в попытках жестко остановить дальнейшее укрепление Китая и других «восходящих» держав, в то время пока США еще сохраняют существенные рычаги влияния и опережают их по совокупной мощи. Такая политика будет означать существенное ужесточение американского курса, новую волну расширения вмешательства в проблемные регионы, постановку задачи демократизации России и Китая, усиление политики их сдерживания и изоляции.

Подобная стратегия может даже привести к достижению ряда заметных успехов (например, на Ближнем и Среднем Востоке и в АТР). В то же время она практически гарантированно означает перенапряжение американских материальных ресурсов. При этом не очевидна готовность союзников и партнеров Соединенных Штатов следовать за ними в проведении столь активного преобразовательного курса. Наконец, достижение ее финальной цели (устранение конкурентов) уже сегодня выглядит весьма сомнительным. Реализация этой стратегии будет означать обострение международно-политической и даже военной конфронтации в глобальном масштабе.