В очередной раз я открыл глаза в больнице, и это мне уже начинало крупно надоедать. Проморгавшись, я уже хотел вставать, как в палату зашел врач явно европейской национальности и сразу перешел к сути вопроса на хреновом японском:

— У вас чуть не случиться сердечный приступ: вы перенапрячься. Лежите: вам нельзя много двигаться еще неделя. Если хотите жить — будьте аккуратны. — Ну и что мне делать? Нет, я понимаю, что риск подобного исхода есть всегда, но почему сейчас?! Мне ведь еще с Аской возится нужно, и вообще проблем по горло! Кстати, надо про Аску спросить.

— А с пилотом Ленгли все в порядке? Как она себя чувствует?

— Она прийти в сознание, но почти ни с кем не говорить: она нуждаться в психологе. — Врач ушел, оставив после себя терпкий шлейф ароматов операционной: этот запах я вряд-ли спутаю с каким-либо иным… Но остаться наедине мне не дали: в палату буквально затек тип в измятом и расхристанном костюме. Белозубая улыбочка словно приклеилась к лицу, а в эмоциональном плане во все стороны лилась доброжелательность с легким холодком. Образ этого хрена дополнял низкий хвостик, перевязанный серебристым шнурком и недельная небритость в виде весьма жиденькой и торчащей во все стороны щетины. Вот ты какой, Кадзи Редзи: я слабо верил, что на АУГ найдется еще один похожий на его мультяшного прототипа индивидуум.

Честно говоря, я немного растерялся: неужели он не успел улететь прочь со столь важной посылкой? Однако мои размышления прервал мягкий вкрадчивый голос посетителя:

— Третье Дитя, я наслышан о твоих подвигах. Надо же, ты так похож на своего отца: мало кто сможет в столь юном возрасте так влиять на мир. — Он говорит так, будто что-то знает, а этого мне уж точно не нужно. Черт, ну и момент подгадал: я с истощением в больнице и любая попытка сопротивления приведет к почти гарантированной смерти.

— Уважаемый Кадзи Редзи, что вы имеете в виду? — Полное хладнокровие и спокойствие: больше ничто не сможет меня спасти.

— Давай без этого, парень: я не люблю чинов. Ты уже взрослый, и должен понимать, что на всякую силу найдется другая сила. И эта сила крайне не заинтересована в том, чтобы ей мешали такие проходимцы, как ты. Однако все это лишь лирика, а меня интересует другое: что ты сделал с Аской?

— То, что по моему мнению, поможет ей принять себя. Ее поведение недопустимо, особенно в бою.

— Единственная ее проблема — это ты, и никто другой. — Как же мне хочется стереть эту наглую улыбку с его фейса. Интересно, неужели то, что Аска такая стерва, и было задумано?

— И почему вы так считаете? — Ну вот как можно так нагло и дружелюбно улыбаться, открытым текстом говоря, что собеседнику нужно сдохнуть?

— Потому что ты всем мешаешь: сначала своему отцу и всему человечеству, а теперь и лично мне. Хочешь дружеский совет: расскажи кто ты такой и что знаешь, и можешь дальше наслаждаться жизнью.

— И что же я должен рассказать? — Я едва успел отвести взгляд и закрыть глаза, выигрывая себе еще несколько секунд, чтобы подготовится: нужно постараться сохранить себя по максимуму. Однако даже нескольких секунд мне не дали: горячая рука впивается в лицо и глаза открывается против моей воли, а тело деревенеет, лишенное моего контроля. А потом я проваливаюсь во тьму, полную образов прошлого.

Пришел в себя я на той же кровати, а Кадзи сидел на стуле, задумчиво куря сигару. Заметив, что я пришел в себя, он дружески подмигнул мне, подвинул стул поближе и поздоровался:

— Ну здравствуй снова, Синдзи! Или лучше Сергей? — Черт, я убью его.

— Да называй как хочешь, хотя я все-же осознаю себя, как Синдзи.

— Знаешь, я хотел извинится перед тобой: думал что один из стариков все-же смог переродиться в теле сына Командующего. Кандидатура получалась что надо, да и действия Гендо вполне вписывались в подобный сценарий, вот я и решил избавиться от угрозы, пока ты был слаб после боя. Реальность оказалась гораздо сложнее и фантастичнее. Обещаю, что никто не узнает о нашей маленькой тайне.

— Ты же на них работаешь, какого хера я должен тебе верить?

— То, что ты проснулся собой — уже гарантия, не так ли?

— Ты прав… Ладно, что делать то будем?

— Я пока обдумаю: уж слишком чудно то, что произошло. А ты пока отдыхай, Синдзи, набирайся сил: у нас есть, чему научить друг-друга. Аску забирай себе: она меня уже достала. — Он ведь это по русски сказал! Вот же черт патлатый… Дверь палаты закрылась, и я остался в одиночестве. Да, чем дальше в лес — тем толще партизаны! Но чувствую я себя гораздо бодрее: он видимо не только мне мозги вывернул, а еще и со здоровьем мне помог?

Вечерний обход судового врача показал, что мое состояние улучшилось и мне разрешили подняться на палубу подышать свежим воздухом. Привалившись к лееру и смотря на море, сияющее багрянцем в заходящих лучах солнца, я крепко задумался: реальность в очередной раз преподнесла мне сюрприз, осталось понять, как его использовать. Сам по себе Кадзи Редзи не внушал мне совершенно никакого доверия: двойной агент просто по определению не способен быть верным и надежным партнером. Однако наличие взаимного компромата крайне способствует длительному и плодотворному партнерству. А еще он сможет помочь мне выйти на тех, кто решил сыграть поиграть в синего кита в мировом масштабе: судя по всему, Редзи или знает их лично, или знает того, кто знает их. И пока они живы, все мои усилия бесплодны: можно уничтожить Адама, можно убить всех ангелов, уничтожить Евангелионы, но убить Рей я не позволю. Пока жива Аянами, Тринадцать могут уничтожить человечество, и это меня не устраивает. Получается, что сейчас ситуация такова: либо каким-то чудом мы устраняем Тринадцать, либо они уничтожают НЕРВ и запускают Комплементацию. Я попытался сосредоточится на том, что знаю, хотя после рытья Редзи в моих мозгах, делать это было крайне сложно.

Раньше единственное что я знал о этих людях, так это то, что они существуют, обладают экстраординарными способностями и контролируют всю политическую элиту современного человечества. Сейчас же появился человек, который целенаправленно собирает всю информацию о тех, кого мне придется устранять. Что это придется делать мне, я осознавал совершенно четко: обычный человек не сможет и секунды сопротивляться даже моему влиянию, что уж говорить о существах, проживших тысячи лет. Боюсь, что даже я буду для них лишь мелкой и досадной неприятностью, а не серьезным противником. Но выбора у меня особого нет: проиграю я — проиграют все. В памяти против воли всплыла сцена моего первого дня и пафосные речи Гендо: "Синдзи, ты должен спасти человечество!" Осознав всю иронию ситуации, я истерически засмеялся и потеряв равновесие, чуть не свалился за борт. Но вывалится мне не дали чьи-то руки, резко дернувшие меня назад за плечи. Я едва смог вывернуться, чтобы не ударится затылком о стальной настил палубы, но ребра таки помял. Признаться честно, я был в шоке: сложно поверить, что твоя жизнь может закончится так глупо и нелепо. Резко вскочив, я уставился на своего неожиданного спасителя. У него были рыжие волосы, веснушки, заплаканные глаза и отзывался он на имя Аска.

— Тонуть в соленой воде — не самая приятная смерть.

— Спасибо тебе…Я думал, что умру в бою, забрав с собой побольше врагов, или на худой конец отойду на коленях у любимой, но уж никак не утону, упав за борт от смеха. Глупый был бы конец… — Неужели она даже не съязвит? Не шибко на нее похоже, хотя я и сам плохо осознаю, что же произошло внутри контактной капсулы, что уж говорить о самой Сорью…

— Ты тоже не можешь уснуть?

— Нет, просто вышел проветриться, подышать воздухом, и тут такое.

— А я не могу: такое странное чувство, будто я это не я. Не могу вспомнить почти ничего, что было до того, как пришла в себя в больнице: лишь смутные образы, которые превращаются в кошмары. Кадзи сказал, что ты знаешь, что случилось и можешь мне помочь. — И что мне ей сказать? Что она стала жертвой моего эксперимента? Что это я причина ее состояния?

— Подозреваю, что это из-за двойной синхронизации: я и сам чувствую себя не лучшим образом. Думаю, что скоро тебе станет легче. — Вот теперь я действительно себя паршиво чувствую…

— Моя Ева не могла мне навредить, ведь я и она — одно целое. Я не хочу терять себя и свое прошлое, но чем дальше, тем больше все исчезает в тумане. Когда я пришла в себя, то едва вспомнила свое имя, что уж говорить об остальном. Если так продолжится дальше, то завтра я разучусь ходить.

— Думаю, что у меня получится тебе помочь: уверен, что смогу что-нибудь придумать.

— Мне не нужна твоя жалость: я пришла к тебе лишь потому, что мне посоветовал Кадзи Редзи. — Мне безумно хочется нажраться и просто забыть то, что я сотворил.

— Спокойной ночи, Аска. Надеюсь, что ты придешь в норму. — Девушка ничего не ответила, лишь молча ушла, оставив меня одного на палубе, под гаснущим вечерним небом. Сколько еще я должен пережить для того, чтобы просто быть счастливым? Почему я должен выбирать, кому умирать, кому жить, и кто проснется завтра в здравом уме, а кто навеки уснет в луже своей крови? Пить мне нельзя, да и нечего, патлатое мудило куда-то пропало, в Син-Йокосуку мы придем только завтра после обеда, а на палубе не осталось ни одного живого человека, лишь несколько вахтенных дежурили возле трапов. В палату возвращаться не хотелось абсолютно: тут хоть пейзажи отвлекали от невеселых мыслей. Наплевав на всякую скрытность, я откровенно сходил с ума: орал песни, периодически затихая и тупо смотря в яркое звездное небо. В конце концов сорвав голос и окончательно устав, плюнул на все и отправился спать.

На следующее утро меня ждал жесткий нагоняй от врача и синяки под глазами. Выслушав то, какой я безответственный молодой человек, и что умру в тридцать лет с таким подходом, я отправился в каюту собирать вещи. Наткнувшись по пути на Аску, которая бесцельно шаталась по авианосцу, лишь изредка перекидываясь парой слов с командой, я крепко задумался. Будучи человеком, который привык видеть смерть и боль в самых разных обличьях, я потерял чувствительность к горю и страданиям. Да что там говорить, чаще всего именно я и был тем, кто их причиняет. Однако обычно это происходило в критические моменты, когда приходилось выбирать между уничтожением меня или убийством моих врагов, а я не был сторонником христианского непротивления и жертвенности. Сейчас же все было совсем иначе: из-за личной неприязни и своих домыслов я просто уничтожил личность другого человека, и я совру, если скажу что какой-то части меня это не понравилось. Именно это подспудное наслаждение и было тем, что вызывало во мне столь противоречивые чувства: я не хотел превращаться во второго Гендо, но ощущение собственного могущества, приправленное осознанием того, что тех, кто реально может мне противостоять, крайне мало, провоцировало крайне дурные мысли. А живой укор в виде Сорью, потерявшей вкус к жизни, приводил и без того идущие вразнос мозги в состояние полнейшей каши. Но постепенно здравый смысл брал вверх над глупой истерикой: ведь ничего действительно непоправимого не произошло. Девушка не повесилась, не вскрылась, ну поплющит ее немного, может система ценностей сломается, так ведь это же к лучшему: сомневаюсь, что такая судьба, как в оригинале, была бы лучше. Глянув на ситуацию с такой стороны, я решил не заниматься мозговым онанизмом, а попробовать отловить Кадзи и хорошенько у него выспросить все, что он знает о Тринадцати, благо вещи уже были сложены в сумку, а сумка перекочевала на плечо.

Найти сего индивидуума я не мог, как ни пытался: со вчерашнего вечера его почти никто не видел, а кто видел, тот путался в показаниях. Убегавшись по бесконечным трапам и коридорам авианосца, я плюнул на поиски человека, по словам команды одновременно бывшего в столовой, на аэродромной палубе и в штабе. Земля круглая, и в конце концов мы встретимся, хочу я этого или нет, а силы мои далеко не безграничны, да и сердце периодически побаливало, напоминая о необходимости отдыха. Добравшись до зоны отдыха на полетной палубе, я примостился в тени и наслаждался свежим морским бризом, любуясь на стальных исполинов, окруживших ценный груз.

Прибытие эскадры было устроено торжественно, если не сказать помпезно: эскорт расположился на рейде, а четыре линейных корабля, авианосец и танкер с Евой на борту, подняв флажные сигналы, вошли в бухту. На берегу играл оркестр, а набережная была забита тысячами людей, встречающих победоносный флот. В принципе, им действительно было чем гордиться: уничтожить ангела без помощи Евы было фактическим подвигом. Добавим к этому относительно малые потери и высокую слаженность экипажей, и мы получим крайне эффективный способ борьбы с монстрами, однако они нападают в основном на суше… Дальнейший водоворот праздника пролетел мимо меня: пресс-секретари лили мед в микрофоны, журналисты пытались обмазать их продуктами жизнедеятельности, а бравые моряки щеголяли перед камерами, позируя на очередные плакаты, которые потом буду висеть в спальнях доморощенных милитаристов. Пару раз я видел Мисато, безупречно одетую и сияющую. В конце концов за мной и Аской прилетел конвертоплан и увез с этого праздника жизни, чему я был несказанно рад: мне хотелось завалится домой и просто обнять Рей, без которой мне уже было откровенно плохо. Ленгли периодически тупила, но при этом выглядела более-менее нормально, что не могло меня не радовать: через пару дней оклемается и будет жить своей жизнью, набивая свои шишки, а не играя в Гестапо из-за комплекса неполноценности.

Когда мы пролетали над руинами Токио-3, я не мог оторваться от иллюминатора: когда мы улетали, то город еще горел, а сейчас огромное пространство занимали причудливо перекрученные остовы, торчащие из озер закаменевшего стекла, а в центре этой психоделической композиции возвышалась фиолетовая пирамида мертвого Ангела. В конце концов у Аски проснулось любопытство и она тоже прилипла к стеклу, удивленная масштабом разрушений. Под стеклом периодически проглядывали бронеплиты свода Геофронта, обнажившиеся в огненном аду. На завалах то тут, то там работала тяжелая техника: огромные трактора и экскаваторы с высоты казались умильно снующими туда-сюда букашками. Сомневаюсь, что этот тотально прожаренный город возможно будет отстроить: скорее всего на карте скоро появится Токио-4. В небе все еще летали тучи пепла, а поля на десятки километров были усыпаны жирным маслянистым ковром из сгоревшего пластика и асфальта, которые превращали плодородные земли в свалку, опасную для жизни. Я конечно догадывался о том, что Пятый Ангел не дался просто, но реальный масштаб разрушений поразил: это похуже чем массированный ядерный удар вышло. Посадочной площадкой была относительно расчищенная от обломков катапульта для запуска Евангелионов. В прошлый раз мы вообще взлетали с автостоянки неподалеку от Геофронта.

Сам подземный город встретил нас тишиной и прохладой: все были заняты делом. Меня с Сорью разделили: я пошел сдавать анализы, а ее увели ставить на довольствие. Акаги в лаборатории отсутствовала: скоро доставят Еву-02 и у нее наверняка из-за этого куча работы и проблем. Судя по разговорам, всех гражданских уже достали из убежищ и эвакуировали в Син-Токио, а на руинах Токио-3 собираются установить несколько сверхтяжелых артиллерийских батарей, учитывая их эффективность против АТ-полей Ангелов. В принципе, разумная инициатива, но вот насколько скоро ее реализуют, и кто подсуетился, мне было неизвестно. Отмучившись и сдав положенный минимум биоматериала, я схватил сумку и бегом рванул в общежитие: даже сама мысль о том, что я проведу хоть одну лишнюю секунду без Аянами, причиняла почти физическую боль.

Однако на полпути меня перехватил Кадзи и уверенным движением снял с моего плеча сумку, принимая роль носильщика. Осмотревшись на предмет наличия лишних ушей, он весело подмигнул мне и радостным тоном сообщил:

— Ты и так знаешь, что Адама я привез Фуюцуки, и мы теперь ищем способы его уничтожения. Пока вырисовывается вполне рабочая схема, требующая небольшого вмешательства тебя и Евы. Хороший Козо мужик, жаль что скоро умрет…

— Это все понятно, а что насчет Тринадцати? Ты же говорил, что многое о них знаешь…

— Не торопись, а то успеешь. Я лично общался с неким Килом Лоренцом, который известен большинству как Иуда. Остальных я не имел возможности наблюдать физически, но вполне ощущал их присутствие. И могу тебе сказать, что в прямом противостоянии мы этим монстрам на один зуб: я не знаю, кто они, но что-то не от мира в них точно есть.

— В конце концов, убийство и честный бой это две большие разницы: убить солдата может и трехлетний ребенок, и девушка, и старик.

— В этом ты несомненно прав. Мне пора, ты отдыхай, набирайся сил и хорошо проведи время со своей голубоволосой богиней, а мне пора: к сожалению, я на службе и не могу позволить себе такую роскошь.

— Мне кажется, что одна грудастая и неуравновешенная особа вполне способна скрасить твой вечер. Хотя есть шанс того, что твои мозги окрасят ее холодильник с пингвином.

— Зато она горяча, как огонь и вполне умела. А если ты будешь играть в том-же духе, ее страсть выльется и на тебя. — Ехидно улыбнувшись, мужчина бросил в меня сумку и растворился в кустах. Желание познакомить его морду с моим коленом росло с каждой секундой. Но мое воинственное настроение развеялось, когда за поворотом аллеи я увидел на скамейке мое чудо, с ногами забравшееся на скамейку и читавшую очередную книгу. Почувствовав меня, Рей повернулась, и огромные красные глаза внимательно принялись изучать каждую морщинку на моем лице. Кинув сумку на траву, я бегом кинулся к любимой, а она в свою очередь положила книгу, встала и шагнула ко мне, а потом наши губы встретились.

Нацеловавшись вдоволь, мы пошли в комнату. Я пытался описать девушке всю красоту морского заката, а она старалась понять, прижавшись ко мне всем телом и буквально не отходя ни на шаг. Очередное приключение закончилось, и настало время немного отдохнуть и расслабиться. Не разрывая объятий, мы вломились в нашу гостинку и оправились прямиком в душ, хаотично разбрасывая предметы одежды и обуви по всей жилплощади, а потом весь мир, кроме нас двоих, просто перестал существовать.