Вернувшись в свою квартиру, я грохнулся на кровать и тупо смотрел в потолок: слишком много событий свалилось на меня за столь короткое время. Солнце давно село, уступив место ночному сумраку, причудливо обволакивающему скудное убранство моего нового жилья, но все никак не принося столь желанный покой. Устав бесцельно валяться на кровати я решил немного пройтись. Даже проверив по три раза слабенькие сигнальные барьеры, которые должны будут меня предупредить в случае вторжения в мой дом, я все еще не могу расслабиться. Приоткрыв окно, я перевернул подушку холодной стороной вверх, и бухнулся в кровать, жалобно скрипнувшую пружинами: сна по прежнему не было ни в одном глазу. Это вполне понятно, учитывая ту нагрузку, которая свалилась на меня за последние двое суток. Даже когда человек переезжает на новое место, у него иногда начинается бессонница, чего уж тут говорить о другом мире, особенно таком странном. Если говорить честно, то все очень-очень плохо: Икари Гендо обладает абсолютной властью над любым членом НЕРВа, и активно этим пользуется. Ладно, если бы при этом он был нормальным человеком и давил коррупцию, вместе с тотальным засильем бюрократии, неизбежные в такой крупной организации, но боюсь, что все наоборот. Почему я так думаю: назвать тех мордоворотов в смокингах профессионалами означает обидеть настоящую охрану, которая умеет быть незаметной и при этом эффективной. Так что это скорее всего гопники и отморозки, поднятые из самых низов, а потому крепко сидящие на крючке. Добавим к этому некоторое количество отмороженных ученых, способных разбирать на органы живую десятилетнюю девочку без анестезии, поддерживая ее при этом в сознании. И черт бы с ними — в конце концов Менгеле сделал для современной медицины чуть ли не больше, чем добрая половина биологов двадцатого века, но главная проблема в самом Икари Гендо. Такого трусливого садиста я еще не видел, хотя повидал многое: кажется, ломать волю и видеть, как человек корчится у его ног — его хобби, то что приносит ему радость. Да, я могу свести человека с ума, уничтожив разум иллюзиями, сотканными из его самых ужасных кошмаров, убить множеством способов и даже превратить в безвольную куклу, послушную моей воле. Но вот мой отец гораздо хуже: он это делает не с теми, кто нападает на него, а со всеми, кто его окружает. Из высшего комсостава Акаги мне кажется самой адекватной: Фуюцуки за свою собственную карманную Юй готов на все, лишь бы писать с ней диссертации долгими скучными вечерами. Он даже закрывает глаза на всю грязь, которую развел вокруг себя его бывший ученик, лишь бы только получить свою последнюю любовь назад. Мисато — импульсивный, прямолинейный и легко внушаемый человек. А потому, несмотря на все ее очевидные достоинства в виде нестандартного мышления и высокого интеллекта, бесполезна. Да и не могу я доверять человеку, который готов застрелить меня за то, что я не всегда подчиняюсь: сама концепция "преступного приказа" ей неизвестна. Кадзи же, появись он в НЕРВе, смог бы стать хорошим союзником, но только лишь до того момента, пока это не противоречит его планам, которые состоят в том, чтобы пролезть поглубже и прожить подольше. А еще он будет сливать информацию всем, для того, чтобы исполнить свой план. Потому, остается только Рицко: она симпатична мне как человек, умна и, чего уж греха таить, весьма недурна собой, если ей дать пару недель отпуска и возможность привести себя в порядок. Гендо слишком нагло использует людей, считая что их можно выкинуть, как только они исчерпают свою полезность. Но люди — не автоматы. Надеюсь, что это станет для него смертельной ошибкой.

Но кроме этих сухих выводов, которые я извлек из своих наблюдений и из памяти Рей, я получил еще одно, весьма неожиданное откровение: есть люди, судьба которых гораздо хуже моей. Весьма нелегкое детство, потеря родителей, потом революция, война и потеря любимой давали мне внутреннее право считать себя в любой конфликтной ситуации только пострадавшей стороной, помогая оправдывать в глазах людей мой эгоизм и жестокость, однако Аянами этим не пользовалась. Она вообще никогда себя не защищала, стоически переживая весь ужас и постепенно угасая, уходя в себя, все больше теряя связь с людьми и окружающей реальностью. Из-за остаточной привязанности, доставшейся ей от Юй и умелого запудривания мозгов Командующим, он оставался единственной зацепкой в ее мире, тем, ради кого она жила. И я не хотел, чтобы так продолжалось! В конце концов, она заслуживает гораздо большего, чем бесконечный концлагерь и игры в хорошего и плохого копа. В конце концов, от нее слишком многое зависит, так что это будет очень даже полезно. Хотя, кому я вру? Мне просто нравится общаться с ней, угадывать ее эмоции и смотреть на ее реакцию на простую заботу. Я не понимаю, как можно заставлять страдать столь беззащитное и милое создание. А еще у нее грудь красивая… Я засыпал, постепенно теряя нить рассуждения, а стройные рассуждения сменялись причудливыми переплетениями моих впечатлений картинами из памяти Аянами. Последняя мысль, которую я успел запомнить была крайне странной: " Я, переживший войну и свихнувшийся до самоубийства, адекватнее всех живых НЕРВ-овцев". После этого долгожданная тьма поглотила меня…

* * *

Аянами Рей никак не могла уснуть — раны болели, сковывая движения и не давая возможности принять удобную позу. Хоть девушка и привыкла к боли, она однозначно мешала нормально спать. Но кроме страданий было еще кое что, тревожащее ее разум: растерянность. За всю ее жизнь никогда и никто не вёл себя с ней так, как Икари Синдзи. Она понимала, что это ради нее он пилотировал Еву, рискуя собой. Но после этого он не наказал ее за слабость, а позаботился о ней. Ему было наплевать на ее происхождение — Синдзи непринужденно общался с ней, как если бы она была обычной. Но ведь Командующий говорил, что никто не примет ее природу, что люди боятся чудовищ, боятся того, что они не в силах осознать. Гендо много рассказывал ей о ее создании, о том, чем она отличается от обычных людей, и для чего ее создали. Иногда к ней приходили откровения от чего-то, что было глубоко внутри нее: пугающее, но при этом родное. Неужели и это не пугает нового пилота, что он вот так просто общается с ней? Тогда получается, что Командующий Икари и правда ошибается? Неужели есть кто-то, кто способен не испытывать к ней отвращения и при этом понимать ее? А может он тоже такой, как и сама она? Хотя Аянами никогда не помнила, чтобы в комнате воскрешения был кто-то, кроме доктора Акаги, полковника Фуюцуки и самого Икари Гендо, хотя ей два раза меняли тело: когда Наоко задушила ее, после того как Командующий приказал Аянами обозвать женщину ненужной бесполезной старухой. Второй раз был после экспериментов на способность ее организма переносить повреждения. Значит, пилот Икари не похож на нее, но почему тогда она чувствовала тягу к нему? Неужели боль от старых ран, экспериментов и одиночества, которые постепенно стирали ее волю к жизни, убивали чувства и разъедали эмоции не до конца превратили ее в инструмент для исполнения воли создателя? Решив, что ей нужно во всем разобраться, Рей начала вспоминать…

Все ее существование было подчинено одной цели: умереть так, как хочет Гендо. Ее сны были полны кошмаров, лицо стало бесстрастной маской, забывая как это — улыбаться. Сначала она задумывалась, а правильно ли так жить, и пыталась найти ответ на этот вопрос, но Рей почти ничего не знала об окружающем мире: ее научили только говорить, читать, писать и считать. Все остальное она узнала из книг, которые изредка брала в библиотеке НЕРВа, когда у нее были силы и возможность туда дойти. Но в большинстве своем там лежали либо узкоспециализированные труды ученых, либо базарное чтиво — любимое развлечение уборщиков на перекурах. Научные публикации в основном содержали слишком сложную и специализированную информацию, а затертые и прокуренные книжонки в жирных пятнах зачастую противоречили научным фактам, а потому были отвергнуты, как недостоверные источники данных. Иногда, в перерывах между обследованиями и опытами, Рей могла немного поговорить с кем-то из персонала, но чаще всего ее избегали, а некоторые вообще предлагали обратиться к врачу, но изредка она все-же добивалась своего. Хотя, чем старше она становилась, тем реже получала столь нужные ей ответы.

Перед тем, как ее перевезли в ее новый дом, Командующий лично обучил ее этикету, и на том ее обучение и закончилось. Когда у нее должны были начаться менструации, ей удалили матку во избежание случайной беременности. Потом была реабилитация после операции и неудачный тест нерва А-10. Последнее, что она помнила, было лицо Икари Гендо, вытаскивающего ее из раскаленной капсулы. Потом была только тьма, полная страданий и редкие вспышки просветления. Самыми ужасными были те минуты, когда она лежала в подсобке возле ангара, ожидая приказа Гендо атаковать Ангела. Сцену боя возле Евы-01 она помнила смутно, но взгляд нового пилота четко отпечатался в ее памяти. Потом снова была боль, успокаивающие прикосновения чьих-то рук и забвение. Она испугалась, увидев его так близко к себе в палате: уж слишком он был похож на своего отца. Однако не было никакой злости, раздражения или обвинений в том, что она слаба — только забота.

Однако больше всего девушку заинтересовали странные способности ее нового знакомого — она чувствовала, как что-то внутри реагирует на его манипуляции, ощущала, как мир менялся по его воле, когда он делал что-то, выходящее за рамки обычного человека. При этом ему так важно ее функционирование, что после того, как она потеряла равновесие, Икари через две секунды был в ее квартире. Все в поведении ее нового знакомого было новым, необычным, ломало ее картину мира, которую Икари Гендо создавал годами. Однако, кроме всего прочего, ее тело тоже странно реагировало на парня: когда он прикасался к ней, то в паху появлялось новое, настойчивое чувство, которое нельзя назвать неприятным, но которое чего-то требовало от нее. Количество вопросов росло, а ответы она была найти не в состоянии. Решив для себя, что раз Икари Синдзи является причиной всех этих изменений, то у него и следует искать ответы, девочка успокоилась, и начала постепенно засыпать. Боль после перевязки постепенно отпускала, так что сон медленно начал завладевать разумом создания, так похожего на обычную девушку. Она и сама не заметила, когда уснула, и впервые за долгие годы ей снились не пытки-эксперименты, не полные безупречной логики унижения Командующего, не

боль и кошмары, а синие глаза, смотрящие на нее с легкой усмешкой и заботой из-под темной челки

* * *

Акаги Рицко не могла уснуть, несмотря на усталость, и то, что в Научном отделе во всех кофеварках закончился кофе, а в 11 ночи достать его просто негде. Впервые за долгие годы в затхлом тупичке под названием НЕРВ-Япония повеяло свежим ветром: кто-то посмел перечить Командующему и даже остался в живых. То, что это был его сын, лишь добавляло остроты и поводов для сплетен, второй день гуляющих в коллективе. Закончив загружать данные в МАГИ, девушка расплылась в кресле, зажгла сигарету и включила запись: она раз за разом просматривала видео с камеры в квартире Рей. Даже сама мысль о том, что к ней за всю ее жизнь никто никогда не относился так, как Икари Синдзи к этой сломанной кукле, была ей невыносима. Мать Рицко, Наоко, была инквизитором от науки: дома появлялась дай бог раз в неделю, на родственников не обращала внимания, и всех, кто был хоть немного более глуп, чем она, считала кем-то вроде дрессированных обезьян, вдруг научившихся говорить. А саму Рицко так вообще всячески унижала, считая плодом своей самой ужасной ошибки, и выражалось это в полнейшем игнорировании любых достижений своей дочери и злобном высмеивании даже мельчайших недостатков и незначительных ошибок.

Мало кто знал, но Гендо Икари был ее биологическим отцом: Наоко читала курс лекций по биофизике второму курсу Токийского университета, будучи молодой и привлекательной двадцативосьмилетней девушкой, и Гендо, тогда еще Рокобунги, один из отстающих студентов, вместо сдачи экзамена просто соблазнил ее, после чего Наоко забеременела, и ей пришлось увольняться из института. Сперва муж очень обрадовался ребенку, думая что это его дочь, но потом обман раскрылся. После чего мужчина ушел, бросив мать с ребенком, когда юной Рицко было всего два года. Сам Гендо скорее всего знал об этом, Фуюцки, работавший в том институте, знал это наверняка. Но самое страшное началось потом: с тех пор, как 8 лет назад ее мать устроила ее работать в GEHIRN после законченного экстерном института, она не знала любви. Мать, которая до этого появлялась дома лишь эпизодически, теперь стала воспринимать ее как непримиримую конкурентку, более молодую, красивую и опасную, и их общение сошло на нет. А сама Акаги поняла причину этого лишь тогда, когда Гендо просто пришел к ней в кабинет и силой взял ее на рабочем столе. Это продолжалось изо дня в день и в результате с сломало волю к борьбе, и уничтожило само желание сопротивляться. В ее жизни исчезло последнее счастье, даже малейший намек на радость и наслаждение. Икари Гендо подавлял ее своей грубостью, дерзостью и фанатичным блеском в глазах. Он не был особо красив, но обладал животным магнетизмом, что позволяло ему добиться близости любой женщины, которую он хотел, даже не прибегая к насилию. Однако то, что он был, пожалуй, самым влиятельным человеком мира, давало ему возможность просто приходить и брать то, что ему было нужно.

Рицко с самого детства мечтала во всем превзойти свою мать: добиться большего в науке, быть красивее ее и самое главное, найти свою любовь. Но из-за ее биологического отца все пошло прахом. Хоть мать и предупреждала Рицко, когда устроила ее в институт, что Икари имеет феноменальные навыки манипуляции людьми, и просила ее не попадать в эту ловушку, однако слова Наоко были бесполезны. Когда же Акаги-старшая смогла раскрыть часть его планов, и при этом узнала что он спит с их дочерью, то пригрозила обнародовать эту информацию. Но Гендо уж очень хорошо умел управлять людьми и загребать жар чужими руками. А после смерти матери, Икари пришел к ней и приказал воскресить ту, которая стала причиной смерти последнего человека, кто хоть как-то проявлял любовь к молодой ученой.

Но его сын был совершенно другим человеком — сохранив в себе решимость и умение действовать в критической ситуации, он остался добрым, заботливым и внимательным к чувствам других. Да что там говорить, он даже стерильное бревно на седативах смог возбудить, просто перевязав ей раны. Черт, — подумала Рицко, — о чем вообще сейчас думают лучшие мозги НЕРВа? Хотя, соблазнить его сына и помочь ему в борьбе против своего отца будет отличной местью! Акаги с наслаждением выпила глоток из последней чашки кофе, которую она умудрилась выдоить из аппарата в прихожей и затянулась сигаретой. Она не хочет повторения судьбы своей матери, а потому будет действовать аккуратнее. Досмотрев запись до конца, девушка подумала: "А это даже хорошо, что я его опекун — будет проще найти предлог для более тесного контакта с ним." Мозг гениальной ученой искал выходы из тупика, подсказывал оправдания для возбуждения, появившегося в ее теле. Воистину, ключ к женскому сердцу — решительность, уверенность и забота. С умиротворением Акаги Рицуко повалилась на клавиатуру. Комп недовольно запищал, но потом замолк, привыкший к таким издевательствам со стороны хозяйки. И снился ей ломающийся голос, желающий доброго утра, и аромат кофе, принесенного в ее постель.