В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные — китайцы.

Ганс Христиан Андерсен

 

Будущее Китая — гражданская война?

Китайское «экономическое чудо» — свершившийся факт. Но цена, которую Китай платит за эти «чудеса», очень часто замалчивается. Тем не менее нужно признать, что эти успехи достигнуты изнурительным трудом миллионов людей, чей труд оплачивается совершенно по-нищенски, причем при отсутствии социальных гарантий и крайне неразвитом законодательстве в сфере охраны труда и здоровья. Общенациональной пенсионной системы в Китае до сих пор нет, хотя и предпринимаются неуверенные попытки ее создания. Большинство китайцев в старости могут рассчитывать только на помощь своих детей. Россияне сегодня могут как угодно ругать отечественную пенсионную систему, но при этом надо понимать, что у нас она, к счастью, не разрушена — чему может позавидовать каждый китаец.

Таким образом, Китай никак нельзя назвать обществом социальной справедливости, и во внутренней политике Поднебесной по сей день нет заметных тенденций к ее построению, скорее очевидно, что на алтарь экономического роста государство готово положить благополучие своих граждан. Как ни странно, в социалистическом Китае сегодня происходят вещи, которые были характерны только лишь для «дикого капитализма», а именно нещадная эксплуатация людского труда. «Значительное количество исследователей считают, что средняя заработная плата в китайской экономике куда ниже доллара за час, — пишет Питер Наварра — но во многих странах мира этот показатель отстает даже от китайского: Доминиканская республика и Никарагуа в Латинской Америке, Бангладеш и Пакистан на Индийском субконтиненте, Камбоджа, Бирма и Вьетнам в Юго-Восточной Азии. Однако, несмотря на сопоставимо низкий уровень зарплат и столь же ужасные условия труда, ни одна из перечисленных стран не в состоянии конкурировать с Китаем. Одной из главных причин этого является то, что китайские промышленники получают куда более высокую производительность труда на каждый затраченный доллар. Китайские рабочие куда лучше дисциплинированы, а главное, обладают более высоким уровнем образования, чем их собратья, живущие в фавелах Рио-де-Жанейро или в трущобах Южного Лесото».

В 1949 году с приходом к власти «великого кормчего» Мао в Китае была установлена система соцобеспечения, метафорически названная «железной миской риса» — по сути, это была калька советской системы распределения. Суть ее и в СССР и в Китае сводилась к одному: вне зависимости от производительности труда, образования и квалификации каждый человек получал гарантированное обеспечение, пусть и довольно скромное. Словом, типичная «уравниловка», которую сегодня принято уничижительно называть «совковой». В советские времена эту «уравниловку» ругали, а сейчас многие россияне вспоминают ее с ностальгией. То же самое происходит сегодня и в Китае, где, очевидно, все больше людей готовы променять «прелести» рыночной экономики на гарантированную «миску риска». Главный порок этой системы в СССР состоял в том, что она практически уничтожала стимул к эффективному труду — бездельник-алкаш на заводе получал примерно столько же, сколько и квалифицированный рабочий… При Дэн Сяопине концепция гарантированного государством социального минимума, или «железной миски риса», разрушилась как пережиток коммунального социализма, начался период формирования немногочисленного «среднего класса» и расслоения население на бедных и богатых.

Родная сестра нищеты — безработица. А количество безработных в Китае достигло уже астрономической цифры — более 100 миллионов человек, и даже при неуклонном росте ВВП эта цифра никак не уменьшается… По некоторым данным, безработные в Китае составляют уже до 25% трудоспособного населения. В свою очередь, огромное количество свободных рабочих рук создает предпосылки для нищенской оплаты труда — возникает замкнутый круг, тормоз социального развития.

Бедность, безработица и прочие экономические трудности — постоянный «поставщик» социальных проблем Китая. Как свидетельствует главный редактор редакции информации на китайском языке «РИА Новости» Алексей Ефимов, в Поднебесной сегодня очень остро стоит «проблема социального недовольства. Она проявляется в виде „бессмысленных и беспощадных бунтов" — выступлений крестьян. Даже по официальным оценкам количество выступлений недовольных крестьян достигает нескольких десятков тысяч в год. Сюда попадают, конечно, отнюдь не только бунты, но очень нередки случаи именно кровавых столкновений, в том числе с полицией. Чаще всего поводом является земля, которая в КНР принадлежит государству, крестьяне ее долгосрочно или даже бессрочно арендуют. Но собственник имеет право отдать землю под застройку, а крестьяне в этом случае получают жалкие компенсации, что, собственно, и вызывает недовольство, переходящее в бунты. Такая приблизительно схема».

Бурное развитие промышленности требует выделения земель под строительство заводов, магистралей, мостов, трубопроводов, объектов инженерной инфраструктуры. И власть охотно выделяет землю под эти нужды. И, как правило, никого не беспокоит судьба крестьян, которых массово сгоняют с обжитых земельных участков, определенных под промышленное строительство. Из этих изгнанных людей и формируется протестный отряд, который при любом удобном поводе готов выйти на улицы.

В свою очередь, американский профессор Питер Наварро твердо убежден, что будущее Китая обязательно будет связано с гражданскими войнами и социальной нестабильностью. Китай уже сегодня находится на грани революции, утверждает Наварро. В такой перспективе невольно можно увидеть черты позднего Советского Союза, в котором протестные настроения в конце концов достигли точки кипения. Россия в XX веке неоднократно проходила через горнило революционной смуты — 1905 год, 1917 год, 1991-й, 1993-й… «Лимит на революцию» в России если не исчерпан полностью, то, по крайней мере, сведен к минимуму. У китайского же общества такой сильной антиреволюционной «прививки» нет, и путь революционного переустройства может выглядеть для многих китайцев предпочтительным. Даже если положение не столь плачевно, как это рисует Наварро в своей книге «Грядущие войны Китая», нужно все-таки признать, что социальная напряженность в Китае нарастает и требует выхода. «Для руководства КНР нет более пугающей перспективы, чем массовое восстание крестьян. В конце концов, именно такой крестьянский „степной пожар" и привел к власти Мао и его людей. Тем не менее, несмотря на весь ужас подобной перспективы, руководство Коммунистической партии не делает практически ничего для умиротворения китайской деревни. Напротив, его сегодняшняя политика усиливает смуту за счет насильственных переселений, нарастающего налогового бремени, полного отсутствия борьбы с коррупцией…» — мрачно пророчит профессор Наварро.

Более оптимистично и осторожно прогнозировал российский специалист в области международных отношений Анатолий Уткин: Китаю, по его мнению, «предстоят нелегкие времена внутреннего переустройства, когда возникающий средний класс восстанет против политического статус-кво. Это приведет к ослаблению внешнеполитической мощи огромной державы. Инвестиции в КНР со временем неизбежно сократятся, темп развития страны станет замедляться». Несмотря на существенное различие в суждениях, аналитики сходятся во мнении, что рост китайской экономики в скором времени приостановится. И не исключено, что причиной тому станет социальная напряженность в стране.

Быть сверхдержавой можно только при условии внутреннего мира, согласия в обществе. Но именно внутренний мир Китая, по мнению многих аналитиков, сегодня находится под угрозой.

Бессмысленно наращивать стальные мускулы, если в организме больное сердце.

Сейчас Китай — государство очень мощной экономики. Возможно, к Китаю уже применимо понятие «сверхдержава». Однако бремя интенсивнейшего промышленного развития и мировой рыночной экспансии может в ближайшие годы надорвать страну, как надорвали советскую экономику непомерные вложения в оборонный комплекс. Социальная сфера, которая сегодня плетется в хвосте экономического развития, — это та «болевая точка» Китая, из которой со временем может разрастись раковая опухоль.

«Я не верю, что Китай сохранится как объединенная держава», — заявил недавно американский политолог-международник Джордж Фридман. Столь неожиданный прогноз на будущее сделал специалист, главным методологическим принципом прогнозов которого является лозунг: «Будь практичным, но ожидай невозможного», Фридман известен в мире благодаря сайту STRATFOR — корпорации, занимающейся политическими и экономическими прогнозами на базе секретной информации. По некоторым сведениям, Джордж Фридман прежде работал в ЦРУ, поэтому может использовать в проводимой работе материалы, открытые не для всех.

Поясняя свои «нестандартные» выводы, аналитик напоминает, что в начале прошлого века мало кто ожидал превращения отсталой России во вторую державу мира под названием Советский Союз, которая потом внезапно рассыпалась на части. И от Китая, поделенного в конце XIX века империалистическими государствами на сферы влияния, никто не ждал, что в XXI веке он станет мощной динамичной страной с космической программой, способной бросить вызов «самим Соединенным Штатам». Такие исторические коллизии, опираясь на здравый смысл, предсказать невозможно. Фридман отбрасывает этот «здравый смысл» и выстраивает иные прогностические схемы, наделенные собственной логикой.

Американский аналитик критикует сегодняшнюю внутреннюю политику КНР. В соответствии с его геополитической концепцией у Китая в нынешней ситуации есть три варианта развития.

Первый. Продолжать безудержный экономический рост. Но история пока не знает подобных примеров, и Китай не станет исключением. Существует множество дисбалансов, которые приведут к краху, если их незамедлительно не устранить.

Второй. Рецентрализация Китая. То есть централизация на новой основе, которая поможет ослабить непосильную государственную нагрузку.

Третий. Под давлением экономических проблем Китай распадется в соответствии с традиционными региональными линиями, в то время как центральное правительство ослабеет и станет менее сильным. Это вернет Китай к положению, существовавшему до Мао, с региональным соперничеством и даже конфликтами с центральным правительством, борющимся за контроль над страной.

Любой из вышеизложенных прогнозов несет Поднебесной огромные проблемы и потерю статуса одной из главных мировых держав. По мнению Джорджа Фридмана, сбываться они начнут к концу 2020 года. Сопоставляя его с сегодняшним положением Китая, с демонстрацией его способности противостоять ударам мирового экономического кризиса в сравнении с множеством других государств планеты, следовало бы отмахнуться от предсказаний отставного аналитика из Лэнгли. Если бы не одно существенное «но».

Межэтнические столкновения, потрясшие в 2008-2009 годах китайские национальные окраины Тибет и Синьцзян, являются печальными реалиями современного Китая. Наличие взрывоопасных регионов — «ахиллесова пята» Пекина. Таких регионов в КНР насчитывается не один и не два, каждый из них имеет укоренившуюся конфликтную историю.

Антикитайские выступления в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) летом 2009 года показали, что единственный западный экономический район не может быть зоной стабильности, губительный пожар там может разгореться в любой момент, который выберут внешние пособники китайского развала. В Тибетском автономном районе на протяжении 60 лет с момента присоединения этого дикого горного края к Китайской Народной Республике не прекращается борьба тибетцев за автономию и за право вернуть своего правителя Далай-ламу.

Широко рекламируемое по всему миру стремление тибетских горцев к независимости давно превращено в звонкий политический лозунг, во имя которого в 2008 году осуществлялись антикитайские акции, направленные на бойкотирование Пекинской Олимпиады в городах и странах, где проходила эстафета Олимпийского огня. Этот факт свидетельствует о том, что стремление Тибета само по себе не столько внутритибетское, сколько внешнее, направленное на ослабление континентального китайского государства.

Еще одной потенциально взрывоопасной территорией можно считать Автономный район Внутренняя Монголия. На сегодняшний день на этих степных равнинах довольно тихо. Но его коренное население помнит, что еще накануне образования КНР в середине 1940-х годов вожди местных племен выступали за объединение Внутренней и Внешней Монголии. Только благодаря решению Сталина Мао Цзэдун получил возможность распространить свою власть на эту национальную окраину. Населяющие ее монголы никогда не питали теплых чувств к администрации из представителей ханьской нации. Еще жива память о том, как они были оторваны от остальной Монголии и подверглись насильственной китаизации, выражавшейся в запретах на рождение детей, в передаче принадлежавших им земель переселенцам из соседних провинций, что в конечном счете привело к многократному увеличению и доминированию ханьского населения в регионе.

Есть сведения, что в течение нескольких последних лет заметно активизировались антикитайские акции тибетских, уйгурских, монгольских, гуансийских и хайнаньских сепаратистов.

На первый взгляд Китай выглядит несокрушимым национальным монолитом. Казалось бы, Поднебесную совершенно неуместно сравнивать с многонациональной Россией, которая во все времена была подобна гигантскому «лоскутному одеялу» множества языков, религий и народов. Но подобный взгляд, кстати, весьма распространенный в России, является в корне ошибочным. И сегодня многие аналитики всерьез обеспокоены тем, что рост национальных противоречий в Китае может привести к такому же внутреннему расколу, который произошел между республиками Советского Союза. Как размышляет британский политолог Марк Леонард, «Китай подобно бывшему Советскому Союзу более напоминает империю, чем национальное государство».

Окинем взглядом потенциальные «горячие точки» Китая.

Хайнань — провинция КНР, расположенная вне материковой части страны, на одноименном острове в Южно-Китайском море. В состав централизованного китайского государства остров вошел в Средние века, то присутствие китайцев ограничивалось лишь военным лагерем в северной части острова. Колонизация Хайнаня усилилась в XVI- XVII веках, когда под давлением приехавших на остров представителей титульной государственной национальности туземцы вынуждены были уйти на южное побережье. В 1906 году по предложению Сунь Ятсена остров вновь был выделен в отдельное административное образование. В период победного шествия компартии Китая по многочисленным провинциям страны Хайнань дольше всех оставался верным гоминьдановскому правительству укрывшемуся в конечном итоге на соседнем острове — Тайване. В 1980-е годы Дэн Сяопин, чтобы исключить возможность проявления сепаратизма, распорядился создать на Хайнане крупнейшую в стране свободную экономическую зону. Этот шаг заметно улучшил экономическое положение островитян. Однако в чьих-то головах мысли о возрождении «вольного острова» остались.

Гуанси-Чжуанский автономный район (ГЧАР) является национальной окраиной Китая в небогатой сельскохозяйственной южной зоне. По показателю ВВП район занимает 17-е место среди 27 административных единиц страны (22 провинции плюс 5 автономных районов), что, может, и неплохо в сравнении с отсталой соседней провинцией Юньнань, но очень заметно уступает другому соседу — процветающей провинции Гуандун, где сосредоточены три из четырех свободных экономических зон КНР. В национальном составе населения, конечно, преобладают представители ханьской национальности. На втором месте — чжуаны, которых вместе с народностью мяо следует назвать аборигенами этих мест.

Эта область была присоединена к Центральному Китаю в давние времена, еще до начала нашей эры, но в культурном отношении она традиционно тяготела больше к Вьетнаму, чем к северным территориям. В XIX веке именно здесь началось потрясшее Цинскую империю Восстание тайпинов (1850-1864). Это была крестьянская война против маньчжурской династии и иноземных колонизаторов. Идейным вождем восставших стал сельский учитель Хун Сюцюань, христианин по вероисповеданию, который создал мятежное Тайпинское государство на значительной части Южного Китая. Под его юрисдикцией находилось около 30 миллионов человек. Тайпины пытались проводить радикальные социальные преобразования, заменять традиционные религии (конфуцианство, даосизм, буддизм) на заимствованное в Европе христианство. В конце концов восстание были жестоко подавлено направленной из Пекина императорской армией при поддержке англичан и французов. С тех пор прошло полтора века, но, по некоторым сведениям, китайцы-христиане и сейчас нередко подвергаются дискриминации.

В Пекине учитывают потенциальную опасность укрепления антигосударственных тенденций в этой южной национальной окраине. За происходящим в ГЧАР власти следят внимательно, стараясь не допустить поводов для протестных настроений. При возникновении проблемных ситуаций для их локализации в автономном районе появляются даже первые лица государства. 

* * *

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

3 марта 2010 года. ИТАР-ТАСС. Сильнейшая засуха охватила китайские провинции Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань, Гуанси-Чжуанский автономный район. По официальным данным, экономический ущерб от гибели посевов уже превысил 19 миллиардов юаней (2,8 миллиарда долларов). Бедствие затронуло свыше 50 миллионов человек, из них по крайней мере 16 миллионов страдают без достаточного количества питьевой воды.

В засушливых районах возник голод. В Гуанси-Чжуанском автономном районе страдают от недоедания более 2,2 миллиона человек. Премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао, срочно выехавший в регион, призвал к наращиванию усилий в деле помощи пострадавшим провинциям.

* * *

В сложившейся ситуации власти КНР должны «нарастить усилия» до такой степени, чтобы напоить, накормить людей и вложить в бедствующие от засухи районы ровно столько средств, сколько потребуется для ликвидации понесенного ущерба. В противном случае факты страдания или даже гибели от голода граждан одного из богатейших в мире государств нанесут ощутимый удар по международному престижу Китая и, как следствие, послужат веской причиной для манипулирования настроениями чжуанов с целью организации массового выступления против ханьского населения и государственной власти. Китайское руководство отдает себе отчет в том, что именно социальный кризис, густо замешанный на этнических противоречиях, способен провоцировать наиболее жесткие выступления. Отвечать на них Пекин предпочитает только силовым вариантом.

5 июля 2009 года в столице Синьцзяна городе Урумчи началась массовая демонстрация уйгуров на центральной площади, в ходе которой выдвигались требования к властям расследовать межэтнический конфликт, произошедший в провинции Гуандун. Там 26 июня в столкновении с ханьцами погибли несколько рабочих-уйгуров. Демонстранты требовали наказать виновных, но полиция Урумчи применила против них слезоточивый газ. С этого момента события приобрели неуправляемый характер. Толпа вступила в столкновения с полицией, среди силовиков появились убитые и раненые. Затем начались погромы на городских улицах, в ходе которых лилась кровь и мирных ханьцев, и уйгуров. Полиции удалось овладеть ситуацией только к утру 6 июля. По официальным данным, жертвами массовых беспорядков стали 156 человек, еще более 800 человек получили ранения. Арестовано 1434 человека. Неофициальные источники указывают еще большие цифры.

Китайские власти оперативно прореагировали на трагические события. Глава государства Ху Цзиньтао, находившийся в Италии на саммите «Большой восьмерки», вынужден был отказаться от переговоров с мировыми лидерами и срочно возвратиться на родину, чтобы контролировать ситуацию. В официальном заявлении правительства сообщалось, что массовые беспорядки в Урумчи были спровоцированы из-за рубежа. Представители власти убеждены, что межэтнические столкновения случились из-за «трех зол»: терроризма, экстремизма и сепаратизма. По их мнению, средством связи и координации для заговорщиков был Интернет, поэтому в качестве одной из первоочередных мер «мятежный» район изолировали от Всемирной паутины.

Синьцзян-Уйгурский автономный район — территория неспокойная, с отчетливыми сепаратистскими тенденциями. В Китае покушение на территориальную целостность приравнивается к национальной катастрофе. В этом вопросе словно бельмо в глазу сепаратизм Тайваня. Кроме того, СУАР регион пограничный, а Пекин крайне заинтересован в том, чтобы западные рубежи оставались стабильными и подконтрольными. Среди соседей СУАР: Афганистан, Пакистан и Индия, страны, потенциально угрожающие национальной безопасности КНР. Да и афганско-пакистанское влияние на уйгурских экстремистов секретом не является. С другой стороны, среди пограничных соседей СУАР находятся центральноазиатские государства, очень интересные Китаю для экономического сотрудничества. Наконец, этот регион богат природными ресурсами, что для страны с гигантскими темпами роста представляется очень важным.

По мере усиления Китая на международной арене его внутренние проблемы все чаще становятся объектом пристального внимания спецслужб стран-конкурентов. С учетом национальной и конфессиональной специфики Синьцзян выглядит очень перспективным в плане разработки. Именно поэтому на протяжении нескольких лет «уйгурская карта» стала неким джокером в политических играх.

Борьба уйгуров Восточного Туркестана за независимость от Центрального Китая за последние три столетия более 400 раз приводила к восстаниям. Окончательно подчинить себе регион КНР сумела только в 1955 году. Тогда в нем проживало всего около 200 тысяч ханьцев, что составляло 10% населения региона. Потом благодаря политике переселения количество ханьцев увеличилось в сорок раз, а их доля в общей численности населения — в пять раз. С начала 1990-х годов уйгурское сепаратистское движение заявило о себе с новой силой, столкновения с центральными властями продолжились. Можно сколько угодно говорить о естественном стремлении народов к идеалам свободы и демократии, но нельзя не понять, что современные протестные выступления в регионе имеют внешнюю подоплеку.

Это же относится и к столкновениям в административном центре Тибета Лхасе, хронология которых очень похожа на синьцзянские, хотя между ними существует разница по времени в один год.

10 марта 2008 года около трехсот тибетских монахов покинули один из монастырей и направились в центр Лхасы, требуя от китайских властей освободить монахов, арестованных в 2007 году. Полиция перекрыла улицы и взяла буддийские монастыри в кольцо, чтобы не впускать мятежных монахов в город. Среди демонстрантов были произведены аресты. 11 марта продолжились акции протеста, в ходе которых демонстранты выкрикивали лозунги: «Освободите наших людей!», «Мы хотим свободы!», «Нам нужен независимый Тибет!». 14 марта в столкновениях с силами безопасности участвовали около тысячи человек, которые забрасывали солдат и полицию камнями и кусками бетона. Был подожжен главный рынок города, горели военные и полицейские машины. По официальным сообщениям китайских властей, 15 марта город Лхаса был взят под контроль полиции, а жертвами уличных боев стали десять человек. По неофициальной информации, в беспорядках погибло не менее сотни мирных жителей, десятки людей получили ранения.

Отголоски событий в Тибете проявились и в других районах Китая. Например, в провинции Сычуань 16 марта около 200 человек напали на полицейский участок. Несколько стражей порядка получили ранения. Для разгона демонстрации полиция применила слезоточивый газ.

Духовный лидер тибетских буддистов Далай-лама, проживающий за рубежом, призвал провести международное расследование произошедших беспорядков, выяснить, не проводят ли китайские власти в Тибете политику геноцида. В обращении Далай-ламы говорится: «Эти протесты являются выражением глубокого недовольства тибетского народа нынешним правлением. Я обращаюсь к китайскому руководству с призывом остановить насилие и вступить в диалог с тибетским народом».

Интересные комментарии на происходящие в Китае национальные волнения дал один из ведущих российских китаистов Андрей Девятов в интервью специальному корреспонденту издания «Газета» Надежде Кеворковой.

* * *  

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА

В чем заключается китайская этика сейчас?

Партия и правительство провозгласили принцип «человек — основа основ», тем самым возвращая народ от марксизма к традиционным нормам конфуцианской морали.

Это четыре благополучия. Долголетие жизни в кругу семьи. Богатство повседневной сытой жизни и накопления на черный день. Гармония в отношениях с родственниками и соседями. Плюс добродетели.

Добродетелей пять: гуманность (послушание и почтительность в иерархии высших и низших, забота и помощь семьи), справедливость (власти), мудрость (отца), верность (матери), долг (сына). Ни любви, ни стыда, ни совести, ни воздержания от грехов в моральном кодексе строителей духовной цивилизации по-китайски нет.

Как согласуется с духовной цивилизацией полувековое умучивание Тибета?

Наступит свобода, о которой так пекутся западные люди, — будет не развитая, а дичайшая дикость на Тибете. Давайте посмотрим на проблему с той стороны. Китайцы кормят Тибет: там ведь ничего не растет. Там нет ни нефти, ни газа, ни леса, ни руд. На высоте 3,6 тысячи метров, где находится Лхаса, вообще нет ничего, кроме низенькой травы и ячменя. Есть каменная пустыня, снег to песок.

Китайцы освободили тибетцев от рабовладения—буквально. Там похороны проходят с расчленением трупа и скармливанием его орлам. Там сохранилось многомужество, потому что одну женщину с потомством могут содержать только несколько мужчин. Китайцы снабжают Тибет всем. Железную дорогу провели, больницы, построили инфраструктуру…

Неужели Далай-лама, лауреат Нобелевской премии мира, борется, чтобы тибетцы вернулись в рабовладение?

Посмотрите, в его дворце в Лхасе, откуда он бежал к англичанам, стоит радиола. Зачем «океану мудрости» «иностранные голоса»? Так вот и происходила демократизация Далай-ламы. Британцы совратили мальчишку — завоевали ум Далай-ламы. Где он живет теперь? В тепле на высоте 800 метров над уровнем моря.

В Китае есть те, кто занимается гимнастикой фалуньгун. Зачем их преследуют?

Это секта. Западные спецслужбы применили бесконечный путь хитрости, чтобы войти в китайское сознание с помощью ключей цивилизационного кода китайцев. И поместить в китайские умы некитайское содержание. С помощью этой секты Запад хочет управиться с китайцами за счет внедрения индивидуализма даосов.

По этой же причине притесняют уйгуров?

Поскольку Китай одолевает американцев, сдерживать Китай можно только методами сепаратизма, экстремизма, терроризма и распространением наркотиков — это четыре зла. Китайцы решали задачи своего величия последовательно. Для них главным было возвращение Тайваня в лоно родины. И эту задачу они решили. Американцы вынужденно бросили этот фронт, китайцы битву за Тайвань выиграли, сделав «прорезку» на демократию, права человека, либерализм.

Де-факто Тайвань вернулся. Де-юре это займет еще какое-то время — до 2019 года это произойдет.

При отсутствии тайваньского фактора американцам остается жать на эти рычаги — уйгуры, фалуньгун, Тибет. Уйгуров в мире миллионов двадцать, в самом Китае их 7 миллионов всего.

(Мнение Андрея Девятова в интервью «Газете». №1 от 11.01.2010)

* * *  

Мнение Андрея Девятова подтверждается высказываниями американского политолога и юриста Ричарда Беннета, который утверждает, что волнения в Тибете застали Пекин врасплох по той причине, что демонстрации планировались за пределами Тибета. «Финансирование и всеобъемлющий контроль подобных волнений связан с тибетским лидером Далай-ламой в силу его тесных контактов с американской разведкой в течение более 50 лет», — считает Беннет. ЦРУ с 1956 года проводит широкомасштабные секретные операции против коммунистического Китая в Тибете и даже содержит тренировочные лагеря для тибетских сепаратистов в Кэмп-Хэйле (штат Колорадо).

«Подножка» пекинскому руководству в Тибете для многих в Вашингтоне кажется идеальной возможностью сбить его с ног, чтобы уменьшить угрозу господству США со стороны Китая в Азии, Африке и Латинской Америке. Хотя официальная поддержка со стороны США тибетского сопротивления прекратилась 30 лет назад, ЦРУ поддерживает линии связи и по-прежнему финансирует большую часть тибетского освободительного движения. Нет сомнений, что ЦРУ заинтересовано в подрыве Китая, равно как и, например, Ирана.

С этой целью представителям уйгурских, монгольских, гуансийских и хайнаньских сепаратистов с недавнего времени предоставляется больше возможностей для проведения в США кампаний по сбору денег «на освобождение». Их стали чаще приглашать на закрытые слушания в соответствующих американских организациях по китайской и коммунистической тематике. Тибетские же сепаратисты давно «прописаны» на таких мероприятиях. Традиционно жесткие ответные действия китайских властей по пресечению сепаратизма каждый раз вызывают волны антикитайских публикаций в западных, главным образом американских, средствах массовой информации.

В ответ на иностранную подрывную деятельность Народно-освободительная армия Китая реализует программу модернизации, которая предусматривает улучшение взаимодействия родов войск, а также информатизацию управления. По замыслу командования НОАК должна стать более мобильной. Раньше перед войсками стояла задача действовать в основном в пределах своего региона. С 2009 года упор делается на то, чтобы в кратчайший срок доставить боеготовые подразделения в «горячую точку». Прошлогодние итоговые учения НОАК были спланированы до событий в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Но так или иначе маневры были связаны с межэтническими столкновениями, потрясшими летом прошлого года Синьцзян, а годом раньше Тибет. Недаром командир одной из дивизий Пекинского военного округа, которая принимала недавно иностранных репортеров, объявил представителям мировых СМИ, что армия должна быть готова разгромить «террористов» в таких регионах, как Тибет и Синьцзян.

Руководство КНР ясно видит заинтересованность США в разжигании межнациональных и межконфессиональных противоречий внутри китайского общества. Известно, что в конгрессе США еще в 1991 году проводились слушания по проблемам стран социалистической ориентации, где было выработано решение по ускорению реализации вариантов, нацеленных на внутриполитическое и национальное ослабление Китая, прежде всего с помощью его «федерализации» или «конфедерализации». Более всего вашингтонских политиков устраивала бы модель раскола КНР и образование вместо единого государства подобия эклектичного и недееспособного Содружества Независимых Государств.

Но в Пекине извлекли уроки из трагедии Советского Союза. Как свидетельствует писатель Александр Проханов, «в Китае остро, жадно интересуются проблемами распада СССР. В этом интересе — не просто сострадание по поводу смерти дружественного соседа, но и актуальная потребность понять те угрозы, которые таятся в нынешнем курсе китайских реформ, связанных с либерализацией целых пластов жизни. Где, на каком этапе горбачевская реформа сдетонировала распад великой державы? Что должен делать Китай, чтобы избежать подобной катастрофы?» К 80-летию Октябрьской революции в России в 1997 году в Китае вышел двухтомник «Причины и последствия распада СССР и развала КПСС», обязательный к прочтению в системах партийно-государственной и комсомольской учебы. Там учатся на наших ошибках, чтобы не оказаться в положении гибнущего Советского Союза. Учатся небезуспешно, не упуская из виду никаких возникающих проблем.

А вот совсем недавний пример. Сразу же после террористической атаки в московском метрополитене 29 марта 2010 года пекинская полиция была приведена в состояние повышенной готовности и получила приказ усилить меры безопасности главной китайской «подземки», чтобы исключить повторения московской трагедии. Казалось бы, где Москва, а где — Пекин…

Так что если у кого-то и есть намерения расколоть единую страну, им в данный момент не суждено сбыться. Китайская государственная машина твердо стоит на страже собственной безопасности.

 

Как Америка боролась против пекинской Олимпиады

Спортивные успехи имеют огромное значение для «общественного самочувствия». Великая держава никогда не будет признана таковой, если она не может похвастаться выдающимися достижениями своих спортсменов. Поэтому большой спорт — это большая политика, здесь в жесткой борьбе сталкиваются противоречивые интересы различных государств. Говорят, что политика — дело грязное. Вслед за ней и большой спорт все чаще признается таковым.

Сейчас уже не все помнят, что Пекин мог принять Олимпийские игры еще в 2000 году. Но на сессии Международного Олимпийского комитета в 1993 году, происходившей в Монте-Карло, предпочтение было отдано австралийскому Сиднею при соотношении голосов 43 к 45. Однако вскоре после этого разразился скандал — всплыла информация, что австралийцы победили нечестно, накануне голосования выплатив взятки в размере 70 тысяч долларов двум членам Олимпийского комитета. Возможно, после скандала право Сиднея на проведение Олимпиады можно было бы и оспорить, но тут вмешались Соединенные Штаты, которые жестко выступили против кандидатуры Пекина, заявив о недопустимости проведения Олимпиады в «стране, нарушающей права человека». Словно бы и не кончилась «холодная война»! В начале 1990-х США еще могли себе позволить такие демарши, но в 2001 году на проходившей в Москве сессии МОК уже никто не смог помешать набирающему силы Китаю завоевать право на проведение Олимпийских игр—2008. Вице-премьер Госсовета Китая Ли Ланьцин отметил, что «победа Пекина в конкуренции за приобретение права организации Олимпиады-2008 — это признание международным сообществом общественной стабильности, социального прогресса и экономического процветания Китая». Поднебесная нуждалась в этом спортивном празднике как в возможности продемонстрировать свои достижения. И этой стратегии Пекин неукоснительно следовал все время подготовки Олимпиады, которая должна была «открыть миру» новый Китай. Весьма символично, что когда американский режиссер Стивен Спилберг выдвинул свою кандидатуру на роль постановщика церемоний Олимпиады, китайский оргкомитет отказал ему в поддержке и отдал предпочтение китайцу Чжан Имоу, а Спилбергу был предложен пост всего лишь консультанта Имоу. Стремление Пекина придать Олимпиаде-2008 «китайскую специфику» было встречено на Западе с крайним недовольством, и предстоящую Олимпиаду даже начали сравнивать с играми 1936 года, состоявшимися в столице гитлеровской Германии. Тогда Адольф Гитлер использовал Олимпиаду, чтобы доказать миролюбие Германии, а в Нью-Йорке даже был образован Совет борьбы за перенесение Олимпиады из Берлина. Накануне 2008 года западные средства массовой информации много писали о том, что руководство Китайской Коммунистической партии действует по той же схеме, что и Гитлер, — то есть пытается спортивным праздником замаскировать свои агрессивные планы и отвлечь внимание мировой общественности от нарушений прав человека в своей стране. В американском конгрессе даже звучали призывы к бойкоту пекинских игр. Сравнение Китая XXI века и Германии времен Гитлера весьма симптоматично для западного сознания. Казалось бы, фашизм тут совершенно ни при чем. Но любое отклонение от того «стиля жизни», который Запад считает нормой, может быть объявлено проявлением фашизма. Спрашивается, какое общество после этого является тоталитарным — китайское или же западное?..

Однако истинная причина такой озлобленной реакции Запада заключается в том, что Пекин не дал возможности американскому бизнесу заработать на подготовке к Олимпиаде и сделал ставку на собственные силы. Америка этого не простила и активизировала усилия, чтобы если уж не сорвать, то, по крайней мере, осложнить проведение пекинской Олимпиады. Есть достаточно оснований говорить о том, что спецслужбы США попытались «подогреть» обстановку вокруг предстоящих Олимпийских игр — примерно так же, как в 1980 году накануне Олимпиады в Москве американцы старательно подталкивали руководство Советского Союза к вторжению в Афганистан. В частности, на этот раз именно американские спецслужбы, скорее всего, стояли за участившимися вылазками китайских мусульман — уйгуров, которые ведут партизанскую войну против Пекина. Не случайно именно в 2008 году произошел вооруженный мятеж в Тибете, перекинувшийся и на соседние китайские провинции. За этими эксцессами и провокациями явно стоит чья-то организованная воля, мятежниками и террористами управляли из заокеанского «центра».

Стоит весьма серьезно задуматься и о том, почему именно во время проведения Олимпиады в Пекине американский ставленник — президент Грузии Михаил Саакашвили начал агрессию против Южной Осетии. Как известно, существуют принципы так называемого «олимпийского перемирия». В 1993 году Генеральная ассамблея ООН отдельной резолюцией призвала все государства планеты соблюдать «олимпийское перемирие» за семь дней до открытия игр и не возобновлять боевых действий, пока не пройдет по меньшей мере неделя со дня их закрытия. Но Грузия пренебрегла этой международной нормой. Развязанная Саакашвили война должна была решить две актуальные для Соединенных Штатов задачи. Во-первых, нанести удар по России и попытаться ослабить ее влияние на территории так называемого «ближнего зарубежья», предварительно консолидировав все антирусские «оранжевые» политические силы постсоветского пространства. Во-вторых, вооруженный конфликт отвлекал внимание мировой общественности от Олимпийских игр в Пекине, отодвигал их на второй план в сводках новостей.

Из сложной международной обстановки, сложившейся в августе 2008 года, Россия должна сделать самые серьезные выводы — сейчас, незадолго до зимней Олимпиады 2014 года в Сочи. Эти игры будут проходить поблизости от российско-грузинской границы. Соединенные Штаты могут в любой момент начать закулисную борьбу для дестабилизации обстановки в этом регионе с участием проамериканской «пятой колонны» в Грузии. Определенно будет активизирована в России деятельность разного рода «оранжевых» движений, как правило, получающих финансовую подпитку из-за рубежа. И что самое тревожное, возможны новые террористические акты, цель которых — показать, что обстановка в России не контролируется правительством. Вслед за обострением напряженности США призовут бойкотировать Олимпиаду в Сочи. Возможность такого сценария необходимо учесть нам уже сегодня. Опыт проведения подобных операций у американцев имеется в избытке. Отметим, что в августе 2008 года на страницах «Вашингтон пост» уже был озвучен призыв бойкотировать Олимпиаду в Сочи в связи с войной в Южной Осетии. А Грузия обратилась в Международный олимпийский комитет с просьбой перенести зимнюю Олимпиаду-2014 из Сочи в другой город. То есть «первое предупреждение» прозвучало.

В 2008 году Вашингтон прекрасно понимал, что высокий уровень проведения Олимпиады в Пекине и спортивные успехи китайцев неизбежно приведут к повышению международного престижа Поднебесной, а следовательно, и к ограничению влияния Соединенных Штатов.

И случилось то, чего боялись американцы и что они были бессильны предотвратить. Китаевед Андрей Девятов отметил, что саму «величественную церемонию открытия Олимпиады по своим последствиям можно сравнить с победой КНР в масштабной войне. На этот раз — в войне смыслов. Когда тысячи людей на поле олимпийского стадиона выложили иероглиф „хэ” со смыслом „гармония мира", все китайцы, японцы, корейцы и представители других народов, понимающих иероглифические (символические) смыслы даосско-конфуцианской цивилизации, восприняли это именно как знак возрожденного могущества Срединного государства. В то время как цивилизованные по-европейски белые люди и люди других рас и цивилизаций, пользующиеся знаками буквенного письма, — остались в недоумении». Сборная Китая выиграла эту Олимпиаду, завоевав 51 золотую медаль, с отрывом от американцев в 15 первых мест. В качестве «утешительного приза» Штаты получили большое количество вторых и третьих мест. Команда китайских спортсменов еще раз подтвердила лидерские амбиции Китая.

 

Атака клонов. О будущем китайского автопрома

Кажется, Китай сегодня производит все, что только можно производить. Порой даже не хватает фантазии вообразить всю широту ассортимента «made in China». Если Англию во время промышленной революции XVIII столетия называли «мастерской мира», то сейчас это выражение все чаще применяют по отношению к Китаю. Поднебесная, занимающая сегодня первое место в мире по количеству фабрик и заводов, безусловно, заслуживает такого определения. Но Запад сегодня еще не в полной мере осознал те грандиозные масштабы, которых всеми правдами и неправдами достигла китайская промышленность. Владимир Попов в книге «Т^)и капельки воды» приводит забавный эпизод, который прекрасно характеризует отношение «цивилизованного мира» к современному Китаю: «Канадский профессор объяснял в своем офисе китайскому аспиранту, как пользоваться телефоном с несметным количеством кнопок и функций. Он старался четко выговаривать слова, чтобы китаец, не слишком хорошо изъяснявшийся по-английски, его понял.

„А что, Китай производит телефонные аппараты?” — спросил он.

Китаец, вежливо кивая, перевернул телефон — там было написано „made in China”».

Хорошо известно, что те люди, которые хотели бы носить престижные часы швейцарского производства, иногда вынуждены покупать китайские подделки, внешне порой совершенно неотличимые от оригинала. Точно такую же стратегию избирают россияне, которые мечтают приобрести иномарку, но не имеют средств на престижную модель.

В начале 2009 года Китай был объявлен самым крупным автомобильным рынком мира. Только за январь 2009 года в Китае было продано 790 тысяч автомобилей, а в США — стране, которая на протяжении нескольких десятилетий уверенно удерживала статус самого крупного авторынка, — всего 668 тысяч автомобилей. Во многом это объясняется тем, что в 2008 году китайское правительство снизило налог на автомобили с объемом мотора менее 1,6 литра — с 10 до 5% от стоимости машины. И покупатели тут же потянулись в автосалоны. В то же время в России проводится прямо противоположная политика — содержать автомобиль становится все дороже. На сегодняшний день китайский автомобильный рынок остается самым быстро развивающимся на планете. Этот феномен уже окрестили «Китайской автомобильной революцией». Вольно или невольно китайцы следуют главному принципу, который в свое время проповедовал Генри Форд — «автомобиль для всех». А эта стратегия неоднократно приводила к успеху, и у нее есть все шансы в XXI веке «поднять» и молодую китайскую автопромышленность. Правительство Китая уделяет огромное внимание развитию национальной автомобильной промышленности, видя в ней чуть ли не «отрасль-локомотив». Государство всячески поощряет граждан приобретать машины отечественного производства, и место автопрома в структуре китайской экономики становится все более значимым. Эксперт Исследовательского центра развития при Госсовете КНР Фэн Фэй прогнозирует, что к 2020 году Китай станет крупнейшим поставщиком автомобилей в мире. Сегодня уже практически все основные мировые производители автомобилей имеют в КНР собственные заводы.

Китайские автозаводы начали свою деятельность с откровенного копирования иностранных образцов, как ранее уже поступили с электроникой, одеждой, часами и т. д. То есть пошли по пути создания «непохожих подобий». Джеймс Киндж в книге «Китай, который потряс мир» рассказывает о своей беседе с основателем китайском компании «Лифань мотосайкл» Инем Миншанем, который не скрывал, что в бизнесе изначально выбрал путь «копирования моделей и кражи технологий». Миншань приходил в мастерские, которые осуществляли лицензионный ремонт техники японского концерна «Ямаха», покупал запчасти, а «через несколько месяцев инженерных разработок он скопировал двигатель фирмы „Ямаха"». Сам Инь Миншань не без гордости говорит: «Японцы никогда не могли представить, что традиционные китайские производители способны развиваться так быстро. Они были невозмутимы и снисходительны, как американцы до Перл-Харбора». Китайские инженеры не утруждают себя приобретением лицензии или подписанием контрактов на использование общеизвестных брендов, они проводят политику простейшего клонирования. Это заметно даже в мелочах. Невозможно удержаться от усмешки, сравнив эмблемы американских автомобилей элит-класса «Инфинити» и китайских «СЬегу». В обоих значках мы видим овал и вписанный в него треугольник, только «китайский» треугольник более жесткий. Неслучайно автомобили «СЬегу» порой называют «Инфинити для бедных». Получается, как говорят, «дешево и сердито». Конечно, при таком подходе неизбежен, образно говоря, конфликт качества и количества.

Сегодня для китайского автопрома Россия — самый идеальный рынок, а на Западе машины из Китая вряд ли в ближайшей перспективе станут популярными. Европейцы ценят в машине надежность и безопасность порой гораздо выше, чем комфорт. Зато россияне чаще всего готовы экономить именно на безопасности. А уже тем паче не думают наши покупатели об экологичности. Китай очень заинтересован в том, чтобы россияне отдавали предпочтение машинам из Поднебесной, и — надо отдать им должное — на российском рынке они проводят весьма грамотную политику, явно рассчитывая на то, что пришли в Россию всерьез и надолго. Некоторые аналитики размышляют о том, что, скорее всего, китайские маркетологи тщательно изучили российский авторынок, а потому так уверенно его завоевывают. На деле же, для того чтобы стать лидером на российском рынке автомобилей, отнюдь не нужно было решать сложные головоломки. Предпочтения российских автомобилистов совершенно понятны. Конечно, россияне покупают китайские автомобили, что называется, не от хорошей жизни. Их главное достоинство — они дешевые. А наши люди давно мечтали о доступных иномарках, даже если они, подобно нашим отечественным авто, будут требовать доделки руками их счастливого обладателя. Китайцы избрали довольно агрессивную политику выхода на рынок.

Успехи Китая выглядят тем более впечатляющими на фоне безнадежно гибнущего, несмотря на мощную государственную поддержку, российского автопрома. Может быть, большинство китайских автомобилей по качеству и надежности и не лучше российских, но зато, во-первых, гораздо комфортнее, во-вторых, более разнообразны по модификациям и, в-третьих, отличаются куда лучшим дизайном. Уже этих трех факторов достаточно, чтобы обойти в конкуренции русские машины. Не останавливало российских покупателей поначалу даже то, что в случае поломки порой приходилось ожидать нужную деталь больше месяца — система поставки комплектующих была налажена не сразу да и сейчас все еще дает сбои… И здесь парадокс — то, что для других машин было бы недостатком, для китайского автомобиля является достоинством. Демпинг китайских автопроизводителей позволил обеспечить автотранспортом значительное количество российских потребителей «среднего класса».

Можно всерьез задуматься и о том, что, возможно, Россия — это тот плацдарм, с которого Китай совершит прыжок в недружественный пока еще для него мир европейского автомобилестроения.

В Европе импорт китайских машин запретили, ссылаясь на невыполнение китайскими заводами требований по безопасности и экологичности. В России тоже многие автомобилисты пока еще с недоверием относятся к продукции китайского автопрома. Надо признать, что для этого есть все основания. Конечно, те водители, которые пересаживаются за руль, к примеру, автомобиля «Chery» из «Жигулей», почувствуют себя комфортно. Китайская машина стала приятным сюрпризом для тех, кто воспринимает автомобиль скорее как роскошь, чем как средство передвижения. Но для более взыскательного потребителя эта машина покажется малопривлекательной. Противники китайского автопрома даже призывали запретить продажу машин из Поднебесной в Российской Федерации, но это, конечно, невозможно, потому что автомобильный рынок России на сегодняшний день ничем не сможет заполнить ту нишу, которую вот уже несколько лет занимают «Chery» и «Great Wall». А на демпинговую политику ни ВАЗ, ни ГАЗ, ни УАЗ не способны. По компетентному мнению доктора экономических наук, президента Торгово-промышленной палаты Восточной Сибири Константина Шаврина, будущее российско-китайских экономических отношений — в гармонии наших интересов, нужно только нащупать эту «золотую середину»: «Сегодня не более 50% наших изобретений и разработок внедряется в производство. В других странах этот процент намного выше. Это значит, что сами мы не в состоянии освоить технологии, выработанные нашими умами, значит, мы должны привлекать инвестиции либо развивать их в других странах. В Китае дефицит технологий, недостатка в инвестициях, напротив, нет. Так что мы можем быть друг другу интересны». Наблюдение в целом верное, однако есть одно существенное «но». Как мы знаем, китайцы не очень охотно приобретают зарубежные технологии, а чаще всего их просто «клонируют», а это означает, что от реализации в Китае разработок российских ученых нам будет один только убыток — мы ни копейки не получим, а идея «уплывет» в Поднебесную. Поэтому для начала в Китае должен сформироваться цивилизованный рынок высоких технологий, которого пока еще нет. «Способность выпускать высококлассные автомобильные двигатели в течение длительного времени рассматривалась как один из бриллиантов в короне промышленного превосходства, —, пишет Джеймс Киндж, — китайские государственные компании, которые создали совместные предприятия с иностранными фирмами, такими как „Дженерал моторе", „Фольксваген", „Ниссан", „Тойота" и другими, на протяжении ряда лет оказывали на своих партнеров постоянное давление с целью добиться получения от них достаточных технологических данных, позволяющих китайской стороне построить собственный высококлассный двигатель для автомобиля. Но иностранные партнеры отказывались идти навстречу в этом вопросе…» Некоторые аналитики отмечают, что подобная же атмосфера настороженности и недоверия в недалеком прошлом окружала корейский автопром, который сегодня пользуется заслуженной популярностью ив России и в Европе. Возможно, этот путь от недоверия к признанию пройдет и китайский автопром, преодолев свои «болезни роста». Европейцам, скорее всего, уже в ближайшей перспективе придется «переформатировать» сотрудничество с китайскими автогигантами.

Даже тот, кто принципиально не считает китайские автомобили конкурентоспособными, должен признать, что авторынок Китая развивается семимильными шагами. И все-таки китайский автопром сегодня похож на подростка, который изо всех сил стремится походить на взрослых, но от своих стараний еще больше проявляет свою детскость. Не будем забывать, что именно при поддержке Советского Союза в Китае зародилась автоиндустрия. В 1956 году созданный при участии СССР первый автомобильный завод начал выпускать грузовики, в основе конструкции которого лежал ЗИЛ-150. У китайцев он назывался «Цзефан» («Освобождение»). В мае 1958 года китайцы попытались производить собственную малолитражку, а чуть позже машину «Дун-фэн» («ветер с Востока»), которая стала первой серийной среди китайских легковых автомашин. В конце 1960-х годов в Китае был выпущен шестилитровый представительский лимузин «Хунцы», созданный, по некоторым сведениям, по личному указанию Мао Цзэдуна. Иметь собственную машину элитного класса было необходимо по идеологическим соображениям — в Советском Союзе руководство страны передвигалось только на отечественных «членовозах» — ЗИЛах и «Чайках». Китайской политический элите казалось зазорным отставать от советской партноменклатуры. В те социалистические времена и вообразить было невозможно, что через полвека китайские автомобильные заводы «ворвутся» в Россию, заняв нишу, освобожденную российским автопромом.

Первым на российский рынок вышел «Great Wall». Вышел и сразу доказал свою востребованность. Внедорожники этой частной китайской компании, основанной в 1996 году, прямо-таки ошеломили российских покупателей своей низкой стоимостью, покорили весьма достойной комплектацией. Все модели созданы на базе известных прототипов, то есть в основном «клонированы». К примеру, пикапы серии «Deer» сделаны на базе «Toyota Hilux», которая признана второй самой продаваемой моделью «Toyota» после «Corolla». Конечно, очень важен вопрос личного отношения. Кто-то назовет технологии «устаревшими», а кто-то «проверенными». Штаб-квартира и основные производственные мощности «Great Wall» находятся в городе Баодин (провинция Хэбэй). Сегодня в состав компании входит десять дочерних предприятий. Осенью 2004 года фирма открыла официальное российское представительство и дистрибьюторский центр компании в Москве и с тех пор уверенно осваивает как столичный, так и провинциальный рынок в России.

Однако начавшиеся попытки «Great Wall» наладить свое сборочное производство в России оказались напрасными. Сначала китайская компания вела переговоры о строительстве завода в Татарстане. Проектная мощность предприятия составляла около 75 тысяч машин в год. Причиной неудачи этого проекта стал отказ властей Татарстана предоставить китайским производителям льготы, на которые они рассчитывали. Затем оказался замороженным проект открытия завода в Подмосковье. По официальной версии, строительству помешал глобальный экономический кризис. По неофициальной — высокопоставленные лоббисты российского автопрома попытались таким образом защитить отечественные автозаводы от основного конкурента из Поднебесной.

В 1997 году основана автомобильная компания «Chery» в провинции Аньхой. В 2001 году машины этой марки начали продаваться в Сирии, в 2005 году дочерняя компания «Chery» была зарегистрирована в России, а в 2006-м первая «Chery» сошла со сборочного конвейера в Калининграде. К своему десятилетнему юбилею эта фирма достигла пика рентабельности, продав 381 тысячу легковых автомобилей, при этом 119,8 тысячи машин было реализовано за пределами Китая. Фирма завоевала лидерство как крупнейший в Китае экспортер легковых автомобилей на международный рынок. Джеймс Киндж рассказывает любопытные подробности появления «Chery»: «Автомобильной фирмы „Chery" еще не существовало, когда „Фольксваген”, лидер на китайском рынке, выпустил популярную модель Jetta" в конце 1990-х годов. Однако через тридцать три месяца после начала работы практически с нуля… фирма „Chery" произвела свой первый автомобиль, четырехдверный седан, который очень сильно походил на, Jetta" — на тот момент самый продаваемый в Китае автомобиль. Мгновенно возникли подозрения, отчасти потому, что основной инвестор в „Chery" — компания „САИК" является партнером „Фольксвагена" по совместному предприятию… Компания „Фольксваген" провела собственное расследование и обнаружила свои оригинальные детали в автомашине „Chery". Они написали соответствующие письма и провели переговоры с руководителями фирмы „Chery"… и в конце концов эта китайская компания согласилась не использовать более оригинальные детали в своих моделях». Отметим, что подобное воровство было бы невозможно, если бы эту беззастенчивую политику промышленного пиратства, которую проводят китайские производители, не поддерживало руководство страны.

Китайцы хорошо понимают, что без пиратства и незаконного клонирования технологий они не смогли бы развить мопщую автоиндустрию. На создание эксклюзивных технологий уйдут годы, а рынок нужно завоевывать прямо сейчас. Поэтому им пришлось «узаконить» воровство — во имя прогресса!

Широко представлена в России и продукция автомобильной фирмы «Geely». Эта частная компания возникла в 1986 году как производитель комплектующих для холодильного оборудования, затем перешла на производство отделочных материалов, а в 1992 году по лицензии фирмы «Honda» начала собирать легкие мотоциклы и скутеры. С 1997 года она работает уже в автомобильном бизнесе. Штаб-квартира компании располагается в Ханчжоу, административном центре провинции Чжэцзян, а производственные базы сосредоточены в городах Линьхай, Нинбо, Тайчжоу и Шанхай. Если в 2004 году компания произвела 96 тысяч автомобилей, то к 2015 году она планирует увеличить производственный объем до 2,2 миллиона машин.

В 2004-2005 годах в Россию начали поставляться и китайские грузовики. Одним из наиболее крупных поставщиков грузовой техники стала Первая китайская автомобильная корпорация (China First Automobile Group Corporation) с торговой маркой FAW, выпускающая до 2 миллионов грузовиков в год. Компания является прямым наследником Чанчуньского автомобильного завода № 1, построенного в 1950-е годы с помощью Советского Союза. Штаб-квартира и основные производственные мощности корпорации находятся в городе Чанчунь на северо-востоке Китая.

В 2005 году южнокорейский концерн «Hyunday» не на шутку встревожился возможностью утечки в Китай информации о своих эксклюзивных технологиях. Компания «Hyundai Motor» обнаружила, что один из ее подрядчиков активно общался с китайскими производителями, и информация, которая могла представлять интерес для конкурентов из Китая, сразу же была закрыта. С этой точки зрения совершенно понятен тот интерес, который китайцы проявляют к приобретению «раскрученных» европейских брендов, например «Volvo». В конце марта 2010 года американский автопроизводитель «Ford Motor Company» спустя несколько месяцев переговоров согласился продать компанию «Volvo Cars» и все связанные с ней активы китайской фирме «Zhejiang Geely Holding Group Company Limited» за 1,8 миллиарда долларов. Весьма характерно, что другим претендентом на покупку «Volvo» была шведская инвестиционная группа «Konsortium Jakib AB», куда также входили два бывших топ-менеджера «Ford» — Майкл Дингмэн и Шамель Рушвин. Но выиграли китайцы. Сенсационная сделка состоялась в шведском городе Гетеборге, где расположена штаб-квартира « Volvo». Руководство «Geely» заявило, что они обязательно сохранят существующие производства в Швеции и Бельгии, но основные усилия бросят на выпуск «Volvo» в Поднебесной. Было хорошо известно, что «Volvo Cars» — убыточная компания, но все равно в реальность того, что знаменитый бренд « Volvo» станет китайским, не верилось до самого последнего момента. В приобретении « Volvo» есть один очень важный добрый знак — возможно, с этой сделки начнется постепенный отказ Китая от привычной для них стратегии промышленного пиратства Хотелось бы на это надеяться. Как только схлынула первая волна бурного обсуждения покупки «Volvo», китайцы вновь дали повод для горячих дискуссий — концерн из Поднебесной «BYD» обмолвился о намерении купить марку «Maybach» — бренд дорогостоящего элитного автомобиля, который часто называют любимой машиной шахов. Хотя владеющий сегодня маркой автоконцерн «Daimler» еще не делал никаких заявлений о продаже «Maybach», китайцы уже говорят, что готовы побороться за право производить этот элитарный автомобиль в своей стране. Очевидно, это заявление китайцев можно расценить как «коммерческое предложение».

Как бы то ни было, сегодня российским автоконцернам есть чему поучиться у китайских коллег. Когда в соответствии с требованиями ВТО в Китае были отменены ограничения, связанные с ввозом в страну иностранных автомобилей, китайские производители машин немедленно снизили цены примерно на 15%, тем самым обеспечив их конкурентоспособность. А в России мы по-прежнему продаем отечественные авто по цене иномарок экономкласса

Аналитики автомобильной отрасли говорят, что Китай постепенно вырабатывает собственный стиль автомобилестроения. Возможно, основой для будущего собственного «лица» станут технологии приобретенного китайцами «Volvo». Но пока еще этот индивидуальный почерк автоиндустрии Поднебесной очень нечеток и напоминает мозаику из разных элементов, в которых угадываются знакомые черты мировых автомобильных брендов.