Таинственная Каффа

Бибер Отто

Битва за Каффу

 

 

Аддис-Абеба. 1896 год

Битва за Каффу

1896 год. Мировая пресса сообщает, что Менелику II удалось победить в битве при Адуа даже могущественную европейскую державу — Италию, у которой были пограничные конфликты с Эфиопией.

На седьмой день после возвращения полководцев и воинов с великой битвы с итальянцами при Адуа император Менелик II праздновал знаменательную победу в столице своего царства Аддис-Абебе. В несколько дней бесчисленные гонцы распространили по всей стране весть о том, что император приглашает свой народ на великий праздник. Сегодня он предстанет перед народом, чтобы чествовать полководцев и воинов и восславить их перед своими подданными.

Несколько дней собирались со всех концов страны стар и млад, воины с женами и детьми на великий праздник в Аддис-Абебу. Все они хотели увидеть не только победоносных полководцев, но и своего владыку Менелика II, поклониться ему, вознести хвалу.

С тех пор как начал собираться народ, прошло уже несколько часов, а поток новых гостей все не убывает. Солнце близится к зениту. Скоро полдень.

За городской чертой, на широком поле естественного стадиона, собрался народ. Это пестрая смесь рас, народов и племен. Шум, восклицания, крики перекатываются по толпе. Подобно красочной игре морских волн колышется оживленная толпа в роскошном многообразии пестрых одежд. Чарующее зрелище, словно из «Тысячи и одной ночи».

Вдруг с вершин холмов, окружающих город, раздался гром пушек. Ужас охватил толпу; такого многие еще никогда в жизни не слышали. Это отважные победители хвалились пушками, против которых они шли на штурм в битве при Адуа. Большую их часть они захватили у побежденных итальянцев.

Замолк гром и рокот пушек, и только от стены гор отдается эхо. Говор народа растворяется в глубокой торжественной тишине.

Из Гиби, императорской резиденции Менелика, раздались звуки фанфар: негус только что покинул свой дворец и следует к месту великого празднества.

Появляются бесчисленные воины, они идут стройной колонной. Во главе колонны большой отряд барабанщиков. Затем в пестрых пурпурно-красных и зеленых, как смарагд, мундирах, украшенных золотом, с львиными гривами на головах и позолоченными мечами и щитами — победоносные полководцы императора. Все на великолепных, убранных богатой сбруей лошадях. На расстоянии, предписанном строгими традициями этикета, следуют министры, в одеяниях, соответствующих их сану. Они исполнены достоинства.

Снова барабанщики и трубачи! Барабанная дробь и звуки фанфар оповещают народ о прибытии императора. Вот вереница пажей и придворных, затем чиновники и священнослужители, все пешком, но каждый соответственно рангу и положению, с большой свитой.

Наконец, среди многочисленных князей обширного эфиопского царства с высоко поднятой головой появляется на великолепно убранном белом коне царь царей негус-негести — император Менелик II.

Колонна воинов выстраивается на площади; все сходят с коней. Только император остается верхом. Замолкают фанфары и барабаны, и многоголовая человеческая толпа с нетерпением ждет преисполненной значения речи своего господина и повелителя. И он говорит в полной тишине. Подобны звенящей меди, падают слова из его уст.

В сильных, ясных выражениях славит он своих полководцев и храбрецов-солдат. Менелик описывает собравшемуся народу великую, единственную в своем роде победу, сражение при Адуа. Никогда еще — так говорит Менелик — ни один африканский народ не мог победить ни одну европейскую державу. «Мои полководцы, мои солдаты свершили великое. Силы были неравны, тем ценнее победа. Наши воины, как и в давние времена, вооружены лишь копьями, мечами, луками и стрелами. Щиты были их единственной защитой. Враг же сражался современным европейским оружием — их винтовки еще издали делали бессильными наших воинов, а снаряды пушек пробивали бреши в наших рядах. Но это оружие, против которого не было защиты, не смогло сломить мужества и силы наших храбрецов. Героизм солдат выдержал испытание, и в конце концов мы одержали заслуженную, беспримерную победу».

От имени народа, от имени абиссинского царства Менелик благодарит полководцев и воинов за их небывалый подвиг.

Едва Менелик замолк, гигантская толпа, ликуя, начала бить в ладоши, танцевать и славить в импровизированных гимнах императора. И снова с вершин холмов загремели, загрохотали пушки, и снова отвечало им многократное горное эхо.

Опять бой барабанов — знак, что император снова желает говорить. Мгновенно смолкла многотысячная толпа. Император, возвысив голос, сообщает своему народу важное известие. Менелик повелевает воинам выступить в новый поход. Теперь его победоносные полководцы и солдаты должны завоевать и подчинить ему Каффу — до сих пор непокоренную, непобедимую страну. Ибо это последнее независимое государство в горах представляет собой постоянную угрозу новой Эфиопии.

«Шесть раз, — продолжает Менелик, — вы, мои полководцы и воины, уже пытались вторгнуться в эту страну, чтобы завоевать ее, но до сих пор вам не было дано одержать победу. Еще наши предки хотели покорить Каффу в бесчисленных войнах. Сегодня я именем нашего великого царства, именем моего народа повелеваю вам выступить против Каффы и покорить эту страну! Победа за вами!»

Мертвая тишина воцаряется на площади. Только ветер неслышно пролетает над толпой, раздувая одежды. Благоговейно, исполненные доверия внимают собравшиеся речам своего властителя. И вновь говорит Менелик. «Рас Вольде Гиоргис, — взывает он громогласно, — ты вернейший, способнейший из моих испытанных воинов, тебя избрал я полководцем, первым воином в грядущей борьбе с великим Каффским царством. Отправляйся туда со своими храбрыми солдатами и принеси мне победу над этой страной!»

Рас Вольде Гиоргис делает несколько шагов по направлению к своему императору. В кратких верноподданнических выражениях сулит прославленный вождь грядущую победу. Менелик милостиво отвечает. Он передает расу Вольде Гиоргису для предстоящей войны пушки, захваченные у итальянцев в битве при Адуа. Снова гремят орудийные залпы с вершин холмов. Салют в честь Менелика, в честь великого императора, в честь его полководцев и воинов. Воодушевляющее мгновение… Это чувствуют все.

И снова строится праздничная колонна, как в начале государственной церемонии. Окончен праздник победы над Италией, оповещено о грядущей войне с Каффой…

Через несколько месяцев рас Вольде Гиоргис заканчивает все приготовления к будущему походу. И вскоре, весной 1897 г., наступил день, когда Вольде Гиоргис во главе громадного войска двинулся на юг к до сих пор непобедимому царству Каффа.

 

Военные барабаны в тропическом лесу

Граница Каффы. Великолепный солнечный день приближается к концу. Огненно-красный диск солнца опускается за темные горы. Здесь, в горах, ночь мгновенно окутывает девственный лес.

Пограничная служба на рубежах Каффы организована превосходно. Ворота и рвы охраняют отборные воины. Отданный еще во времена Миндшо — первого властителя Каффы — приказ остается в силе и по сегодня: ни один чужеземец не смеет приблизиться к границам страны. Без пощады, без снисхождения он должен быть уничтожен.

В отблеске лагерного костра виден силуэт одной из многочисленных пограничных сторожевых башен, на которой изо дня в день, следя за вражеской страной, несут дозор два воина. Они должны сообщать обо всем, что грозит опасностью для государства.

Оружие, всегда готовое к бою, — копья, стрелы, луки, дубины и щиты из кожи бегемота — лежит подле воинов. Таково строгое предписание, и бесчисленные воины по всей границе охраняют великое священное царство царя-бога.

Будто священная тайна окутывает страну. В демоническую темноту тропических зарослей врывается рев и шум пограничной реки. Неприступно вздымаются к небу высокие горы. Круто падают пропасти и ущелья вниз, в долины, к реке. Когда засвистит и завоет ураган над вершинами гор, еще страшнее становится ночной лес, окаймленный шумящим потоком. И множит его ужасы крик голодного зверя. Такою предстает эта страна всякому, кто приближается к ней.

Вокруг согревающего пламени костра лежат сменившиеся с дозора воины. Вдруг из темноты леса по мосткам, наведенным через глубокое ущелье, скатывается запыхавшийся, покрытый потом разведчик. В отрывистых, взволнованных словах сообщает он старшему караула известие о грозящей гибели: к границе с дикими воинственными криками приближаются бесчисленные полчища эфиопских солдат.

Пограничные ворота (келло)

Поистине, ужасная ночь! Гонец за гонцом прибывают с роковым сообщением к границам Каффы. Весть о вражеском нашествии с быстротой молнии передается от одного сторожевого поста к другому.

После шумного, сопровождаемого дикими жестами совещания принято решение. И вот старшина спешит в темноту леса к ближайшему сигнальному барабану. Сильные грубые руки хватают тяжелые деревянные палки — звучит барабанная дробь в ночном лесу, и так же глухо откликается эхо с гор и долин. Лишь смолкли барабан и эхо, как множество военных барабанов, расположенных далеко в глубине страны, передали ужасную весть дальше, через ущелья и горы. В кратчайшее время известие о великой опасности достигает столицы царства, и мгновенно, несмотря на поздний ночной час, в древнем священном городе Андераче начинается тревожное суетливое движение.

Царь, который олицетворяет в Каффе высшую власть и которому поклоняются как богу, лишь в исключительных случаях покидает ночью свой дворец… Теперь же, окруженный жрецами, он торопится в священный храм бога солнца Хекко, чтобы там в молитве испросить у бога совета, а затем дать особые повеления своему народу. Похожий на привидение, как всегда скрытый за белыми развевающимися покрывалами, невидимый для своих подданных, он проходит мимо собравшейся возбужденной толпы.

Спустя немного времени бог и государь Каффы Гаки Шерочо после великой молитвы, вознесенной к богу-творцу Хекко, принял решение: Каффа должна встретить приближающееся эфиопское войско во всеоружии, готовая к отпору. Затем он, в развевающихся одеяниях, окруженный жрецами, возвращается в свою резиденцию.

У входа во дворец терпеливо ждет народ.

Появляется верховный жрец в сопровождении старших и младших священнослужителей. Быстрыми шагами подходит он к древнему громадному барабану — в незапамятные времена бил в него легендарный Миндшо, первый властитель Каффы. Точными, размеренными ударами жрец призывает собравшийся народ и всех подданных обширного царства к священной войне. Верховный жрец по повелению царя-бога Гаки Шерочо объявил о великой войне. Это древняя священная формула призыва к оружию:

«Войеботе! Внимайте! Все мужчины, независимо от возраста, призваны к оружию. Всякий, кто достиг восьмидесяти лет, а также мальчики до восьми лет должны и могут остаться дома. Все прочие да придут Слушайте! Мы снова отправляемся на войну, священную войну с эфиопами, которые вновь хотят покорить, подчинить нас, уничтожить и поработить нашу страну. Мы же будем бороться по примеру и во славу нашего праотца Миндшо, нашему народу и государству на благо. Мы будем бороться до тех пор, пока священная война не завершится нашей славной победой!»

И все дальнейшее совершается по священному древнему религиозному ритуалу: один из старших жрецов протягивает верховному жрецу горящий факел, который зажжен от священного огня дворцового очага. Верховный жрец, грозно размахивая факелом войны, идет от ворот дворца к середине площади и зажигает перед безмолвной толпой высокий, сложенный из дерева костер. Ярко вспыхнуло пламя. По знаку верховного жреца гонцы подносят к огню пропитанные маслом факелы. Затем они устремляются в разные стороны через окружающий лес, неся великое повеление царя-бога по всей стране, до вершин ближних гор. И тотчас повсюду ярко запылали приготовленные для особого случая костры. Несколько часов спустя на всех горных вершинах горят священные огни войны. Так народ оповещают о призыве царя-бога к оружию, для защиты родины от воинственных племен амхаров.

В ту же ночь огни медленно гаснут. Это со времен Миндшо — священный обычай страны. Только когда война будет закончена и царь-бог со своими воинами победит врагов, зазвучат победные барабаны, и на всех высотах вновь загорятся огни, как символы победы.

Новый день находит всех занятыми приготовлениями к священной войне с эфиопами. Всюду, в городах И селах, в маленьких и больших общинах, в каждом дворе, в самой бедной хижине, все каффичо старательно заняты одним — они испытывают и улучшают свое оружие, а старики варят яды для наконечников стрел и копий.

Храбрейшие из воинов прикрепляют знаки отличия за свои прежние подвиги в постоянных битвах с эфиопами, нередко подступавшими к границам Каффы. Это золотые фаллосы, символы мужества; знаки отличия и белые колышущиеся султаны из перьев привязываются ко лбу. Золотые украшения — с времен седой древности символ храбрости и неуязвимости их владельца — ярко сверкают в лучах восходящего солнца.

На заре из городов и деревень, с хуторов и хижин, с полей и лесов, долин и гор собираются воины. Их тысячи и тысячи. Внушая ужас, вооруженные копьями, луками, стрелами, дубинами и щитами, группируясь вокруг храбрейших носителей золотого знака фаллоса, сопровождаемые юными сыновьями, которые служат им в бою оруженосцами, они отправляются к растянувшимся на огромное расстояние границам их священного царства.

* * *

Итак, война с Каффой началась: четыре большие эфиопские армии подходят к границам страны. Неисчислимые полчища надвигаются все ближе и ближе через горы, долины, ущелья.

Военные действия против Каффы, начавшиеся в марте 1897 г., когда эфиопы впервые в своей истории применили захваченное у европейцев огнестрельное оружие, становятся потрясающей трагедией целого народа. История этой неравной борьбы в первобытных лесах Каффского нагорья подобна героическому эпосу времен Монтесумы.

В первый день рокового сражения пошел дождь, и тяжелые клубы тумана тянулись с горных вершин вниз, в глубокие отвесные ущелья. Но уже прошедшей ночью каффичо, собравшиеся вблизи границы в дремучем лесу, видели отблески бесчисленных лагерных костров, слышали шум приближающегося врага.

Противник после суровых дней похода расположился на краткий привал. Повсюду в лагерях абиссинцев готовились к предстоящей битве. Рас Вольде Гиоргис отдавал последние приказания.

Каффичо были готовы к встрече. Они предполагали биться так, как всегда, — копьями, дубинами, кинжалами, мечами, луками и стрелами, прикрываясь щитами. Их строй сплотился в несокрушимую фалангу.

Заклятый враг подходит ближе и ближе. Прозвучали слова команды. Точно возродились дни старины, времена властителя Миндшо. В ожидании стояли храбрейшие из воинов, воплощение силы и героизма, украшенные золотыми символами своей неуязвимости, осененные блестящими султанами из перьев, окруженные верными дружинниками — залог силы, мужества, внутреннего спокойствия в грядущей битве.

Вдруг — вопль, ужасный, краткий, подобный крику смертельно раненного зверя. Тотчас падает один из храбрейших. Он повержен невидимой демонической силой. Из раны на лбу хлещет кровь. Отличный боец, пример доблести, мертв. И вновь тот же отрывистый звук. Падает следующий. Затем снова оглушающий свист, и мешком валится еще один из бойцов. Вскоре многие каффичо лежат без движения на земле. Они мертвы… Остальные воины, заняв их места, рвутся в бой. Но все напрасно. Воин падает за воином. Воздух наполнен свистящими звуками выстрелов винтовок эфиопов.

Там, за рекой, по ту сторону границы, в тропическом лесу расположились эфиопы. Под защитой деревьев они невидимы для построенных в боевые колонны каффичо. Только вспыхивают огоньки выстрелов, резких, как удар бича, и слышен свист пуль. Метко стреляют эфиопы из засады по незащищенной толпе каффичо. Парализованные ужасом, стоят каффичо над своими мертвыми воинами.

Когда закончился первый день войны, каффичо все еще удерживали границы своей страны и ни одной пяди ее не уступили врагу. Но панический ужас уже охватил всех оставшихся в живых бойцов. Они были недостаточно или совершенно незнакомы с оружием врага, беспомощны, сломлены страхом, а иные даже верили в колдовство. Ночью, когда битва затихла, в лагере, каффичо возбужденно обсуждали ужасное положение. С печальным донесением об исходе первого дня битвы были отправлены проворные гонцы в столицу, где царь с нетерпением ждал сообщения о битве на границе. Несколько часов спустя последний гонец достиг цели.

Как только было получено ужасное известие, царь-бог повелел всем вельможам явиться на совет в храм великого древнего бога Хекко. После усердных молитв он через верховного жреца отдал ждущим гонцам приказ, который сулил спасение.

Вначале — повелел царь-бог — храбрейшим бойцам, отмеченным священными золотыми знаками, следует снять и спрятать их на время войны в надежные укрытия. Всем воинам необходимо затем отойти от границ в глубь страны. Но не сразу, а постепенно, чтобы сторожевые посты врага не смогли ничего заметить.

Только хитростью можно добиться победы над эфиопами, хотя на этот раз с большим трудом и с большими жертвами, чем обычно. Враги — так предсказывал царь-бог — со всех сторон устремятся вдогонку отступающим. Верные же воины его должны, укрывшись под защитой деревьев, в оврагах и лощинах, ждать приближающегося врага. Когда же противник подойдет совсем близко, его следует поражать со всех сторон: из оврагов, лощин, из густой листвы высоких деревьев хорошо нацеленными отравленными стрелами и копьями.

Этот наказ царя-бога гонцы должны были передавать дальше.

И еще одно особое повеление передал царь через своего верховного жреца. Он назначил Габадо Рашо, одного из преданнейших жрецов, хранителем золотой короны государства на время войны. Габадо Рашо должен тотчас захоронить в надежном месте, в глухом лесу, по возможности близко от священной горы, где с незапамятных времен погребали царей-богов, священную корону и царские регалии: зеленую затканную золотом мантию и золотой священный меч.

Так предполагали сохранить корону, о которой пророчество Миндшо — первого государя Каффы — гласило: пока священная царская корона с золотым о трех концах фаллосом, символом мужества, силы и неуязвимости, находится в стране, Каффа останется свободной и сильной. И доколе драгоценные регалии царства остаются у каффичо, ни один чужеземец не овладеет страной, и никто из каффичо не покорится. Поэтому со времен Миндшо царская корона считалась священ ной. Лишь тот, кто ею владеет, может быть богом царем великого плодородного Каффского царства.

Царь Каффы в священной золотой короне и мантии

Еще до рассвета нового дня гонцы передали воина повеление Гаки Шерочо о новой хитроумной военно тактике. Как было приказано, воины сняли свои священные знаки, зарыли их в лесу и медленно отступил в глубь страны.

Тогда эфиопы, продвигаясь очень осторожно, пер шли границу. Когда же они приблизились к каффичо те по тайному знаку принялись осыпать незащищенных эфиопов из своих надежных укрытий отравленным стрелами и копьями.

Среди вражеских войск возникло смятение. Жертвы были многочисленны, ряды врагов поредели. Но каффичо не ожидали, что войско эфиопов так громадно Теперь, когда первый страх миновал, враги рвались вперед. Снова и снова пополнял противник свои ряды. Стрелы и копья каффичо скоро кончились, и собирать их не было времени. Полчища врагов быстро продвигались от границ в глубь страны. Снова со всех сторон затрещали их ружья, засвистели пули, закричали воины. Лес наполнился диким шумом войны.

К концу этого дня положение каффичо снова ухудшилось. Они проиграли и второй день войны. Тысяч из них остались лежать на поле боя. Только отлично знакомство со своей страной, знание всех укромны убежищ и еще большая хитрость могли помочь против чужеземных захватчиков. Вместо того чтобы отдохнут перед завтрашней битвой, каффичо ночью отступили.

На третий день воины Менелика заметили, что окне встречают более ни одного вооруженного каффичо. По следам уходящих каффичо они проникали все дальше и дальше в глубь громадной страны. Всюду, куда они приходили, горели деревни, хутора, погибали пламени города. Плодородные поля превращались в пустыни. В горах, ущельях и долинах эфиопов встречал ожесточенное сопротивление. И все же воины Менелика проникали все глубже внутрь страны.

День за днем гонцы сообщали царю-богу об ужасающих событиях, о бегстве его воинов. Мудрый Гаки Шерочо быстро осознал безнадежность положения. Тогда он отдал строгий приказ: все женщины с детьми, все мужчины старше восьмидесяти и мальчики до восьми лет, остававшиеся дома, со своим скотом и всеми необходимыми вещами должны немедленно укрыться от эфиопов в тропическом лесу.

По уединенным дорогам под защитой огромного бамбукового леса тянулись в глубь страны неисчислимые вереницы людей. Это был лес царя-бога. Там было спасение. И сам царь-бог Гаки Шерочо укрылся глубоко в лесу со своими жрецами и сотней отборных воинов. Остальные же, кто не бежал и кого захватили врасплох вторгшиеся эфиопы, пали от руки врага, который в своем захватническом походе все дальше и дальше неудержимо продвигался по священному царству каффичо.

Жестокая война длилась уже пять месяцев. У эфиопов от болезней пали все мулы. Поэтому они остановились в городе Андераче до прибытия подкрепления, запасов продовольствия и средств передвижения.

Царская резиденция погибла в огне. Рас Вольде Гиоргис выступил, разделив свое войско на четырнадцать отрядов. Каффичо теряли область за областью. Города Дулла, Голла, Аддо, Татмара пали. Выли взяты штурмом Бошо, Боррето и Дечо. Величайшее несчастье случилось в Шуббо; это было одиннадцатого сентября. Враг открыл в лесу на реке Восса тщательно охраняемое убежище Гаки Шерочо. С сотней испытанных воинов царь-бог хотел сменить свое убежище. Когда он приблизился к мосту через Восса, эфиопы со всех сторон окружили маленький отряд. Они схватили Гаки Шерочо на мосту. И в то время как они с дикими радостными криками завладели своей драгоценной добычей, в то время как человеческие руки срывали покрывала с тела избранного царя-бога, того, кто постоянно оставался невидимым для своего народа, каффичо упали ниц. Они закрывали свои лица, ибо их бог, их царь стоял обнаженным. И в таком положении, лицом к земле, они застыли надолго, пока эфиопы не увезли плененного царя и его жрецов.

Но с пленением Гаки Шерочо война не кончилась. Теперь начал борьбу весь народ. Даже женщины, дети и совсем древние старики сражались с проникавшим все дальше врагом и умирали за свою родину. Между тем противник захватил священный древний город Шадду. Воины Менелика сожгли старый, чтимый народом царский дворец, разграбили храм, который в незапамятные времена был посвящен самим Миндшо и его жрецами Хекко. И хотя ружья и пушки врагов уничтожали поистине каждого десятого из вооруженных лишь копьями, кинжалами, дубинами и мечами воинов каффичо, последние все же были полны надежды. Они еще обладали своей священной царской короной, они еще владели и другими государственными регалиями. Только тот, кто владел короной, был господином страны. И поэтому народ пока еще верил, что он свободен.

От Шадды эфиопы, путь которых отмечали вздымающиеся к небу клубы дыма, выступили по направлению к священной горе — усыпальнице царей-богов Каффы. Не испытывая ни ужаса, ни священного трепета, они взяли штурмом святыню, куда, кроме немногих избранных, не смел ступить ни один каффичо. Они вскрыли гробницы усопших царей-богов. Вероятно, эфиопы нашли здесь некоторые ценности. Но то, что они искали — священную царскую корону, — они не могли найти. Да и как бы это было возможно, когда Габадо Рашо, назначенному Гаки Шерочо хранителем государственной сокровищницы, удавалось со своей ценной ношей ускользать от врага. Без сна и отдыха, день и ночь, сопровождаемый небольшим отрядом, он все время находился в пути. Недели и месяцы напролет он метался из конца в конец, преследуемый эфиопами. Время от времени, при приближении врагов, он зарывал корону и другие сокровища в лесу, как повелел царь-бог.

Но трагедии народа скоро суждено было завершиться. Однажды несколько воинов Менелика из надежного укрытия увидели Габадо Рашо за работой. Едва он спрятал свое сокровище, как эфиопы перестреляли Габадо Рашо и его немногочисленный отряд. Так амхары захватили священную царскую корону Каффы и другие царские регалии.

В чаще тропического леса рас Вольде Гиоргис именем императора Менелика II принял во владение царскую корону Каффы. Только теперь его победа была полной. Исполнилось древнее пророчество. Потерей короны ознаменовалась гибель государства. Лишь теперь, после того как всякая надежда была потеряна, а половина воинов пала в бою, каффичо подчинились превосходящим силам врага.

Восемь долгих ужасных месяцев безжалостно бушевала над Каффой война. Выжженная и опустошенная лежала некогда недоступная страна. Победитель же, рас Вольде Гиоргис, возвращался в Аддис-Абебу, добавив новые лавры к венцу своей славы, во главе своих победоносных воинов, с захваченной короной и царскими регалиями Каффы. Плененного царя-бога и его жрецов он вел с собой.

 

С камнем на шее

1897 год кончается. Уже ноябрь месяц! С каменных ступеней Гиби — императорского дверца в Аддис-Абебе — взгляд скользит по зеленым кронам высоких эвкалиптов, по бесчисленным крышам круглых хижин, вдаль, до отвесных темных гор, которые мощным изгибом ограничивают далекий горизонт и, как верные стражи, охраняют столицу страны.

Сегодня здесь в день праздника победы над Каффским царством негус-негести в окружении своих князей и вельмож примет отречение Гаки Шерочо — последнего царя-бога Каффы.

Снаружи, на большом поле перед королевским дворцом, ждет, теснясь, народ. Длинными рядами стоят шеренги солдат и стражи Менелика.

В императорском дворце, в длинном тронном зале, ждут избранные. Они получили разрешение Менелика быть свидетелями единственного в своем роде государственного акта отречения. Перед тронным залом стоят громадные, богато инкрустированные королевские литавры. В первом и втором дворах императорского дворца тоже полным-полно народу. В основном это солдаты, особо отличившиеся в походе на Каффу. Широкий проход оставлен свободным, он ведет сквозь толпу, наполняющую дворы, вверх по ступеням в тронный зал.

Князья, военачальники и вельможи в пестрых, богато расшитых одеждах с золотыми щитами и львиными гривами на головах, и народ, одетый в белые с яркими красными полосами шама, скрепленные жемчужными нитями или шелковыми шнурами, — все это являет собой многокрасочную картину, исполненную великолепной восточной роскоши. Горячее солнце Африки освещает своими лучами праздничное великолепие. Словно нарочно к празднику дождь прекратился накануне.

Большой тронный зал украшен сегодня особенно празднично. Над высоким инкрустированным золотом резным троном, обитым зеленым и красным бархатом, нависает тяжелый бархатный балдахин с золотой каймой. Высокую спинку трона венчает золотая корона Эфиопской империи. Справа, слева и позади трона у стены стоят пажи, мальчики из знатнейших фамилий страны; в их руках — горящие свечи.

Толпа ожидающих приходит в движение. Глухо гремят удары королевских барабанов. Они оповещают о приближении императора. Несколько мгновений спустя, окруженный своими ближайшими сподвижниками, появляется Менелик. Тотчас дворцовые слуги натягивают перед золотым троном большие белые занавеси, которые скрывают трон от всех. Это означает, что император Менелик занимает свое место. Строгий этикет требует, чтобы народ никогда не видел, как его господин опускается в кресло, садится в седло и сходит с лошади. Император должен являться своим подданным в точно рассчитанной картинной, величественной позе.

Слуги опускают белые полотнища. На золотом троне неподвижно сидит император в короне. А над ним в знак его высокого достоинства четыре пажа держат красный, вышитый золотом балдахин. По правую сторону императора сидит в полном военном облачении его победоносный полководец Вольде Гиоргис. А вокруг них группируются остальные князья, полководцы, вельможи, чиновники и придворные.

Вновь загремели барабаны. Сильные, долгие раскаты возвещают о начале великой церемонии.

У первых, закрытых сейчас, ворот императорского дворца появляется необычная процессия. В последний раз украшенный регалиями своего погибшего царства, со священной древней короной на голове, в зеленой мантии, вышитой чистым золотом, с золотым мечом у пояса движется навстречу своему отречению и порабощению скрытый от человеческих глаз ослепительно белыми шама, окруженный жрецами, последний царь-бог Каффы — Гаки Шерочо.

Медленными шагами процессия подходит к первым воротам императорского дворца. Верховный жрец, шествующий во главе маленького отряда, трижды, громко просит разрешения войти. Трижды с длительными паузами стучит он кулаком в большие ворота, которые медленно открываются. Появляется камерарий Менелика. Из уст верховного жреца он выслушивает мольбу царя-бога Каффы Гаки Шерочо, желающего войти, чтобы испросить свое низложение, подчинить императору свою страну и вымолить его милость.

Камерарий, сопровождаемый несколькими придворными служителями, спешит сообщить императору о прибытии царя Каффы. Вот камерарий возвращается. Он подает знак процессии — жрецам и царю-богу, все еще скрытому за белыми покрывалами, — войти в первый двор императорского дворца.

Достойно, размеренными шагами пересекает группа жрецов с Гаки Шерочо в середине первый двор и подходит к массивным воротам второго. Они тоже закрыты. Опять верховный жрец просит позволения войти. А затем церемония повторяется. Вход жрецам и царю-богу вновь разрешен. И перед третьими воротами верховный жрец взывает к камерарию и в третий раз просит отворить ворота. И снова повторяется эта своеобразная восточная церемония.

Наконец, Гаки Шерочо, окруженный жрецами, стоит перед великим царем-царей — негусом-негести, императором Менеликом II. В громадном зале царит тишина: все под впечатлением великого события. Едва слышно дыхание множества людей. Жрецы отступают в сторону. Белые покрывала, скрывавшие Гаки Шерочо, падают на землю. Одиноко стоит царь-бог, ранее всегда скрытый от человеческих глаз, теперь предоставленный любопытным взорам толпы непосвященных.

Важно поднимается рас Вольде Гиоргис и медленно подходит к Гаки Шерочо. Он снимает древнюю царскую корону с головы царя-бога, зеленую вышитую золотом мантию с его плеч, священный золотой меч А пояса и с торжественными жестами передает все эти регалии царства Каффа своему императору. Один из пажей передает расу Вольде Гиоргису большую черную, шама, знак порабощения, и тот набрасывает это унизительное покрывало на плечи низложенного царя-бога.

Затем жрецы снова окружают Гаки Шерочо и в полной тишине выводят его через два внутренних двора на площадь перед императорским двором. Там уже давно приготовлен для него мул. Царь должен сесть в седло. Теперь на нем наброшено лишь черное покрывало порабощения, голова непокрыта, а на шее камень. Камень — знак рабства. Неописуемо унижение, почти непереносимы позор и страдание этого человека. Но вопреки всему высоко и гордо несет свою голову Гаки Шерочо.

Теперь начинается второй акт великой церемонии отречения. Гаки Шерочо один. Жрецы покинули его, они вынуждены были остаться в первом дворе императорской резиденции. Он трижды сам стучит в первые ворота дворца и молит открыть их. Затем низверженный царь-бог просит камерария сообщить императору, что он, государь Каффы, готов подчинить ему себя и свою страну. Гаки Шерочо сходит с мула и низко склоняется к земле.

Через некоторое время появляется камерарий и разрешает ему войти. Царь-бог садится в седло и медленно проезжает через ворота в первый двор императорского дворца. Теперь он перед вторыми воротами. И снова он слезает с мула и трижды стучит в громадные тяжелые деревянные створки, испрашивая у камерария разрешения войти. И снова ждет, низко склонившись к земле, пока камерарий через определенное время не передаст ему императорского разрешения подняться и войти во второй внутренний двор императорского дворца.

Гаки Шерочо подымается, вновь садится на своего мула, едет верхом через второй двор, и перед третьими воротами вновь разыгрывается мучительная церемония. В последний раз появляется камерарий и ведет его, наконец, в тронный зал императора, заполненный людьми. В зале, освещенном множеством горящих свечей, царит устрашающая тишина.

Сам император Менелик поднимается теперь со своего трона. Вместе с ним в напряженном ожидании встает вся свита. Гаки Шерочо стоит, выпрямившись, на расстоянии нескольких шагов от императора. Затем он падает ниц. Его плечи обнажены, на шее камень, символизирующий рабское смирение.

Менелик, исполненный торжества, величественно мерит взглядом распростертого перед ним царя. Теперь Гаки Шерочо должен ждать, пока Менелик не вынесет великого приговора ему и побежденному Каффскому царству. Немногими словами Менелик призывает Гаки Шерочо подняться и сбросить тягостный камень. Этим священным актом низложен царь-бог Каффы, последний из династии легендарного властителя Миндшо. Каффское царство, с незапамятных времен свободное и непобедимое, теперь потеряло все свои права и включено в состав Эфиопии.

Император Менелик и с ним все его гости снова заняли свои места. Но Гаки Шерочо еще предстоит самое тяжелое. В тронный зал дворцовый слуга вводит раба, рас Вольде Гиоргис еще раз подходит к Гаки Шерочо и накладывает тяжелую серебряную цепь на шею низложенного царя-бога в знак окончательного порабощения. И затем эта же цепь накладывается на стража Гаки Шерочо — раба Арару.

Гаки Шерочо, последний царь-бог Каффы, отправляется в свой позорный плен.

Несколько месяцев спустя в Гиби царит величайшее возбуждение. Все безмерно смущены. Минувшей ночью несколько мужественных каффичо похитили царскую корону, зеленую вышитую золотом мантию и золотой священный меч плененного царя-бога Каффы Гаки Шерочо, которые, как полагали, были надежно спрятаны. Теперь Менелик знает, что презирающие смерть каффичо пытаются восстановить священное Каффское царство. Ему ясно, что потеря царских регалий Каффы может уничтожить все результаты победоносного похода его талантливого полководца раса Вольде Гиоргиса. Он понимает, что каффичо, как только корона вновь окажется в Каффе, постараются воссоздать свое древнее царство, несмотря на то, что Гаки Шерочо в плену в Аддис-Абебе. Ибо лишь тот, кто владеет короной, может быть господином и повелителем Каффы.

Менелик в волнении призывает своего военачальника Вольде Гиоргиса и приказывает как можно скорее во что бы то ни стало доставить корону обратно в Аддис-Абебу.

Рас Вольде Гиоргис собирает своих солдат и с лихорадочной поспешностью выступает к границе Каффы. Следуя обычным путем, он одновременно посылает несколько отрядов кружной дорогой через тропический лес. Но беглецов и след простыл.

Две недели прошло с тех пор, как рас Вольде Гиоргис покинул Аддис-Абебу. Уже вечер, но, несмотря на поздний час, один из многочисленных отрядов все еще торопливо пробирается по узкой темной лесной тропе. Несколько часов назад молодой негр из племени галла рассказал Гобана, начальнику отряда, что он видел, как небольшая группа каффичо поспешно двигалась к югу. Гобана подозревает, что царская корона Каффы находится у этих беглецов.

Инстинктом истинного сына природы он выслеживает место привала каффичо. По приказу Гобаны, его воины, рассыпавшись, подкрадываются все ближе к ничего не подозревающим людям. И затем, внезапна появившись со всех сторон, атакуют маленький отряд. Борьба длится недолго. Лишь несколько выстрелов нарушают глубокую тишину ночи.

Но вскоре ночь как эхом наполняется громким, радостным ревом эфиопов. Царская корона Каффы и другие сокровища добыты вновь.

В ту же ночь Гобана со своим отрядом и драгоценной добычей без отдыха спешит к расу Вольде Гиоргису. На востоке занимается новый день. Но прежде чем солнце опалило землю зноем, Вольде Гиоргис велит солдатам выступать и отдает приказ возвращаться в Аддис-Абебу. Повеление Менелика выполнено. Вольде Гиоргис назначает Гобану до прибытия в Аддис-Абебу временным хранителем добычи — регалий Каффы… Несколько недель спустя с помощью верного и хитрого воина Гобаны он вновь вручает негусу царскую корону и другие сокровища Каффы.

В тот же самый день Менелик спешно принимает быстрое решение — отправить корону в Европу, с тем чтобы раз и навсегда лишить каффичо возможности вернуть эту корону и восстановить свое царство. Менелик вызывает к себе на аудиенцию одного из своих самых преданных друзей — государственного советника, швейцарца Альфреда Ильга. В благодарность за все заслуги негус дарит этому государственному деятелю королевскую корону вместе с другими сокровищами. С этим ценным даром он связывает одно условие — надежно хранить сокровище в сейфе какого-нибудь европейского банка.

В скупых газетных строках приходят в Европу сообщения об ужасном истребительном походе Менелика на гордую Каффу. Фридрих Бибер, у которого с ранней юности была только одна цель — отправиться в Каффу и исследовать ее. — глубоко потрясен. Он боится, что с уничтожением Каффы, с включением ее в большое эфиопское государство погибнет древняя культура. Он содрогается при мысли, что немногие еще сохранившиеся после войны с Менеликом памятники культуры этой страны могут вскоре навсегда исчезнуть с лица земли, скрытые пышной растительностью тропического леса. Более чем когда-либо прежде Бибера воодушевляет единственная мысль — достичь наконец Африки, Каффы…