Встреча с соотечественником. — В «холодильном» ведомстве. — Зависть в Саудовской Аравии. — Два шейха вместо охраны. — «Вы знаете, кто он такой?»

 

Это была самая большая голубятня, какую я только видел за всю свою жизнь. Она была выкрашена в ядовито-зеленый цвет, и мне казалось, что вокруг нее должны носиться целые стаи голубей. Но я не увидел ни одного. И их никогда здесь не было. Вместо отверстий в стене голубятни были нарисованы черные круги. Один житель Джидды увидел однажды такую голубятню в Европе и решил, что она украсит его дом. Но он знал, что голуби очень пачкают и с ними много возни. Поэтому он предпочел ограничиться бутафорией.

Возле самой голубятни стоял «третий дом слева со стороны пустыни, в северной части порта». Названия улицы я не знал, потому что она вообще никак не называлась.

Дом был обнесен каменным забором. Я подошел к воротам и несколько раз нажал на кнопку электрического звонка. Ответа не последовало. Я в последний раз нажал на кнопку и отошел немного назад, чтобы лучше рассмотреть виллу, где проживало семейство из Гренландии.

Наконец я услышал голос женщины, которая изъяснялась на довольно исковерканном английском языке.

— Эй, вы европеец или американец? Я не вижу вас, вы слишком близко подошли к забору. Подождите минутку, я сейчас открою.

Наконец ворота открылись, в них стояла маленькая худая женщина лет сорока.

Когда я представился и сказал, что я датчанин, она улыбнулась с облегчением и воскликнула:

— Боже, так вы наш земляк. Вас послало нам само небо!

Я постарался разубедить ее в этом, но для себя сделал вывод, что госпожа Фрис чем-то очень расстроена. Когда мы вошли в дом, она тут же поведала мне о своих злоключениях.

Ее муж недавно узнал, что один из местных купцов-конкурентов написал на него жалобу, в результате которой его могут моментально выслать из страны. Многие здешние предприниматели — форменные гангстеры, а вышеупомянутый господин — настоящий злодей. И если ему удалось подкупить кого-либо из государственных чиновников — в Саудовской Аравии это делается очень просто, — то господин Фрис, вероятно, уже покидает эту гостеприимную страну как «нежелательное лицо». Он ушел из дому рано утром, скоро вечер, а его все нет и нет. Что станет с нею и ее сыном, если сбудутся их самые худшие опасения?

Прошло почти четыре часа: наконец дверь открылась, и на пороге появился высокий мужчина атлетического сложения. На вид ему можно было дать лет сорок, но, как потом оказалось, ему было около пятидесяти.

— Все в порядке, — сказал он жене, входя в комнату. Потом он посмотрел на меня и осведомился, кто я такой и что мне нужно. После того как я рассказал ему об обстоятельствах, которые привели меня в его дом, он поведал мне историю своей жизни.

В качестве судового механика Фрис избороздил все моря и океаны земного шара, а диплом инженера по холодильным установкам открыл ему доступ во многие страны мира.

Вот что он рассказал:

— Вскоре после окончания второй мировой войны мы с женой переехали в Гренландию, где выполняли самую различную работу. Тем не менее у нас оставалось много свободного времени, и мы организовали вечернюю школу для эскимосов, в которой обучали их различным ремеслам. Мы настолько с ними подружились, что они даже стали говорить по-датски. А вообще гренландцы не любят никаких других языков, кроме гренландского.

Однако я все время тосковал по своей основной специальности — холодильной технике. Можно было поступить на один из консервных заводов в Гренландии, но мне хотелось куда-нибудь уехать. Я установил контакт со шведскими деловыми кругами и поступил на работу в фирму АСЕА, в которой занято около семидесяти тысяч рабочих. В последующие годы пришлось строить катки и предприятия по производству ядерного топлива, монтировать холодильные установки на бойнях и в гигантских холодильниках, между прочим, я устанавливал оборудование в холодильнике Хельсингборга, который является одним из крупнейших в мире.

Через пять лет мне предложили поехать в качестве представителя фирмы в Саудовскую Аравию. Я согласился. Это было в 1957 году. Жену и обоих детей я временно оставил в Дании и потом в течение двух лет их не видел.

Здесь, в Саудовской Аравии, я подружился с одним из многочисленных братьев короля Сауда принцем Мошефом, который заинтересовался рыбоконсервной промышленностью. Я ему очень понравился, и он уговорил меня работать на него. Я согласился. В то время Мошеф был одним из самых прогрессивных деятелей страны, несмотря на противодействие со стороны многих своих соотечественников, он был глубоко убежден, что рыбоконсервная промышленность имеет большое будущее в Саудовской Аравии. Настроен он был всегда очень оптимистично, и этот оптимизм позволял ему стойко выносить упреки друзей, которые говорили:

«Зачем тебе вся эта кутерьма, дорогой Мошеф? Разве это занятие для принца? Ничего у тебя не выйдет».

Но я обещал ему, что это дело увенчается успехом:

«Я построю рыбоконсервный завод, и люди будут превозносить тебя за твою мудрость».

Скажу, не хвастаясь: я сдержал свое обещание. Принц Мошеф неоднократно водил на завод своих высокопоставленных друзей и гостей и гордо показывал им, как осуществились его планы. Потом он всегда обнимал меня за плечи, целовал и долго уверял, что я самый лучший его друг и брат и он сделает меня самым богатым человеком в Саудовской Аравии.

Но я не получил и сотой доли того, что он мне обещал. В прошлом году ко мне приехали жена и сын, дочь осталась в Дании, чтобы закончить фельдшерскую школу. Между тем мои доходы снизились примерно вдвое!

В общем меня надули.

И Фрис грустно пожал плечами.

— Официально мы с принцем Мошефом и сейчас братья, — продолжал Фрис — Я директор холодильника, который принадлежит правительству. Правда, есть еще содиректор, араб. Подобные холодильники имеют большое значение для импорта пищевых продуктов, и Дания легко могла бы стать одним из главных поставщиков продовольствия в Саудовскую Аравию, если бы датские экспортеры действовали более благоразумно и оперативно. Но им не хватает ни того, ни другого. У нас слишком много экспортных организаций, которые соперничают между собой, и эта конкуренция подрывает позиции нашей страны на мировых рынках.

Несколько лет назад Дания была единственным поставщиком продовольственных товаров в Саудовскую Аравию. Датское правительство полностью оплатило рассылку образцов товаров, а также взяло на себя все необходимые расходы, чтобы скорее проникнуть на аравийский рынок. Я сам принимаю время от времени некоторые датские товары, и на них мне приходится тратить массу собственных денег и сил.

Я всегда говорил, что Джидда — это «врата в преисподнюю» и жить здесь чертовски интересно, ибо вам приходится иметь дело с полумиллионом дьяволов, которые тут хозяйничают.

Это действительно дьяволы, но нередко дьяволы удивительно обаятельные! Каким бы черствым и закоренелым эгоистом ты ни был, тебе не устоять, когда он приходит и говорит тебе:

«Друг, если можешь, помоги мне. У меня беда…»

Сколько раз я хотел бежать отсюда куда глаза глядят, но они подходили ко мне и всегда говорили одно и то же:

«Друг, если можешь, помоги нам построить рыбоконсервный завод…»

Саудовская Аравия ежегодно импортирует на 20 миллионов долларов рыбных продуктов. Без этого импорта страна может свободно обойтись, ибо она сама в состоянии добывать в своих собственных морях всю необходимую ей рыбу. Она может обеспечить себя рыбой, но это будет еще не скоро…

Мой содиректор из «Рыбной компании Саудовской Аравии» — человек довольно завистливый, и я неоднократно подмечал, что больше всего на свете он хочет, чтобы меня поскорее вздернули…

Несколько дней назад я забыл на заводе кое-какие вещи, и мне пришлось послать за ними своего сына Нильса Фристиана. Сам я лежал в постели с прострелом. Мальчик должен был все объяснить вахтеру, который, кстати, прекрасно знает его, но вахтер куда-то ушел. Тогда Нильс поговорил с одним из рабочих и, поскольку дверь не была заперта, вошел в комнату, взял вещи, показал их этому рабочему и отправился домой.

На другой день, когда я еще лежал в постели, ко мне пришел Батази (мой содиректор) и злорадно известил меня о том, что произошло ужасное несчастье: как ему рассказал вахтер, мой сын вломился вчера на фабрику и украл несколько ценных вещей. К сожалению, ему пришлось заявить об этом в полицию, что может иметь для меня и моего сына весьма печальные последствия.

В последнем я нисколько не сомневался. За самое мелкое воровство вору отрубают, руку.

Надо было действовать, и действовать как можно быстрее. Я отправился к Буфали. Буфали — это один из самых влиятельных коммерсантов Джидды. Выслушав меня, он сказал:

— Я знаю о твоих отношениях с Батази и знаю о твоих отношениях с принцем Мошефом. Принц много раз говорил о тебе, и мне известно, что он доволен тобой. Я сейчас напишу Батази письмо, и ты сам отвезешь ему это письмо. Он наверняка находится сейчас в доме своего отца. Он всегда появляется там, когда ему нужна моральная поддержка, чтобы устроить кому-нибудь очередную пакость.

Я взял письмо и отправился в путь. Нужный мне дом я нашел как раз в тот самый момент, когда из подъезда выходил Батази. Под мышкой у него был большой портфель, битком набитый всякими бумагами, и он попытался проскользнуть незаметно мимо меня. Но я окликнул его, и не успел он сесть в свою машину, как я сунул ему под нос письмо Буфали и сказал, что ему следует прочитать его, прежде чем он совершит какой-нибудь опрометчивый шаг.

Батази надменно взглянул на меня. Но потом все-таки решил прочитать письмо. И не успел он дочитать его до половины, как посмотрел куда менее надменно. А когда дочитал до конца, сказал мне самым нежным тоном, на какой только был способен:

— Конечно, Фрис, мы всегда были с тобой лучшими друзьями. И разумеется, я сделаю для тебя все, что смогу. Сейчас съездим с тобой к Буфали, и я ему все объясню. Это пустяковое дело, и мы сейчас его легко уладим.

— Да, лучше поедем вместе, а то Буфали просто прикажет привести тебя к нему.

У Буфали был зуб на Батази; он знал кое-что о его прошлом, которое было далеко не безупречным. Как я потом узнал, об этом и писал Буфали, а кроме того, он предлагал Батази раскрыть наконец свои карты или хотя бы вести борьбу, как подобает порядочному человеку. В противном случае Буфали будет вынужден поставить обо всем в известность принца Мошефа, и тогда Батази придется иметь дело с самим принцем.

На первый взгляд это помогло… Но только на первый взгляд. Батази не желал вести борьбу, как подобает порядочному человеку. И он предпринял новую попытку разделаться со мной. В тот самый день, когда он сидел у нас и говорил, что хочет послать нашей дочери в Данию поздравление с рождеством, он подкупил одного высокопоставленного сотрудника полиции, чтобы тот подписал приказ о моем изгнании из страны. Обвиняли в том, что я избил одного из служащих завода. Сумма подкупа составила 7 тысяч риалов.

К счастью, меня вовремя предупредили, и я заплатил еще большую сумму еще более высокопоставленному чиновнику. Этот чиновник известил Батази о том, что сегодня хочет с ним встретиться у себя в кабинете.

Когда Батази пришел, я уже сидел в кресле, пил прохладительные напитки и курил большую сигару. По бокам стояли два шейха, друзья Буфали, в качестве моих телохранителей.

У Батази было очень забавное лицо, когда он увидел меня. Я даже не представлял себе, что оно может быть таким желтым и длинным.

И ему пришлось уплатить еще 4 или 5 тысяч риалов за «верноподданнейшее прошение разрешить ему взять обратно обвинение против Олафа Фриса, поскольку оно было, как впоследствии оказалось, основано на непроверенных данных».

* * *

— Итак, на этот раз опасность миновала. Наверное, эта история утомила вас, но я рассказал ее для того, чтобы вы поняли, какая мерзкая атмосфера царит в здешних деловых кругах. Теперь я лягу в постель и буду лечить свой прострел. А вы можете остаться у нас ночевать. Утром продолжим наш разговор.

— Одну минутку. Вы ничего не слышали о белом рабе, который, как утверждают, живет где-то здесь, в Саудовской Аравии? Говорят, он швед.

— Да, это Хедендаль, — спокойно ответил Фрис, словно не видел ничего особенного в том, что шведов стали обращать в рабство.

Я удивленно воззрился на него:

— И вы даже знаете, кто он такой?

— Конечно, знаю, но давайте поговорим об этом завтра утром. Это очень длинная история.