Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

8 июля 2541 года, раннее утро

Шесть утра по корабельному. Все нормальные люди, за исключением дежурной смены, досматривали последние сны, а я как дурак сидел на тахте в зале и потягивал крепчайший кофе из литрового жбана. Хорошо хоть кухонный автомат заранее настроил, так что на камбуз переться не пришлось. Оттуда бы не выгнали, один из поваров все равно завтрак для постояльцев бизнес-класса готовил, но сам факт появления координатора по работе с пассажирами в таком месте и в такое время однозначно породил бы множество пересудов. А оно мне надо? Вот то-то. Вы спросите, а чего это мне в кровати не лежалось? Да сам не знаю. Напала бессонница, как раз два дня назад, после ссоры с Женькой. Правильно в народе говорят — нечистая совесть спать спокойно не дает. А она у меня ох какая нечистая! Впрочем, в рабочие часы я умудрялся сохранять спокойствие и общался с помощницей хоть и сухо, но вежливо и по-деловому. Хотя видит бог, чего мне это стоило!..

Тогда, два дня назад, уже под вечер перебравшись в каюту, я вознамерился было завалиться спать — в конце концов, похмелье у меня или что? Но, как обычно, воплотить это намерение в жизнь помешали обстоятельства. На этот раз в лице мультяшного Тау, обитавшего в моем личном планшетнике. Хотя доставать он меня начал не сразу, сначала я с омерзением содрал надоевшие джинсы и футболку, принял душ и, облачившись в свободные шорты, рухнул на кровать. Но долгожданный отдых обломился: по своему обыкновению забавлявшийся с голографическим «мячиком», Попрыгунчик вдруг свернул заставку и вывел на настенный дисплей аватарку, всем своим видом выражавшую недоумение. В случае с Тау неподготовленный человек скорее решил бы, что тот ощерился в ярости, но меня-то не проведешь, зря, что ли, столько лет в академии штаны просиживал? Если бы партнер ограничился экраном планшетника, я бы на него не обратил внимания, но сушившую зубы морду во всю стену проигнорировать не получилось. Попытку я, конечно, сделал, но, даже прикрыв голову подушкой, от раздражающего мелькания не спасся. Пришлось устроиться елико возможно удобнее и поинтересоваться:

— Ну и что на этот раз?

Я уже говорил, что Попрыгунчик — саморазвивающийся искин? Нет? Ну вот говорю. А вы думали, чего это Юми чуть ли не кипятком писала, когда с ним познакомилась? Фигурально выражаясь, «питомец» у меня уникальный (для миров Федерации, конечно). И, помимо всего прочего, любознательный. Особенно его интересовала эмоциональная сфера «человечков», как он любил выражаться в приступах шовинизма. Подозреваю, что эта черта его характера всего лишь тонкая шутка Оскара, хотя кто их, Тау, разберет? В общем, периодически Попрыгунчик устраивал мне целые допросы, особенно на первых порах, когда от нечего делать подключался к телевизионной сети и «смотрел» все подряд, от новостей до мыльных опер. И объяснение многих человеческих эмоций превращалось в нешуточную проблему — слишком уж понятийный аппарат у учеников и учителей разный. В общем, намучился я изрядно, и не каждый раз удавалось получить удовлетворительный результат. Понятно, что именно сегодня мне вовсе не улыбалось устраивать очередной ликбез, но куда деваться?..

— Паша, что такое любовь?

Ох ты ж!!! Ну вот как объяснить компьютеру, хоть и способному на эмоции, что же это такое? А если я и сам толком не понимаю? Представили всю глубину проблемы? Впрочем, как-то раз эта тема уже всплывала, но я тогда отделался ничего не значащими фразами типа «влечение мужчины к женщине» и ссылкой на пару форумов химиков-любителей, дескать, сам смотри, там все по полочкам разложено с точки зрения человеческой физиологии. Попрыгунчик на какое-то время успокоился, и вот нате вам!

— А ты почему спрашиваешь?

Иногда проще сначала докопаться до причины интереса, чтобы не свернуть вовсе уж не в ту степь. Прецеденты случались, так что я уже научен горьким опытом. Одно дело, если он просто сериалов пересмотрел, и совсем другое, если в философию ударился. И такое бывало, между прочим.

— Это конфиденциальная информация, Паша.

— Ну и разбирайся тогда сам, — буркнул я, вознамерившись вырубить настенный дисплей к чертям. Вот сейчас как встану, как силовой шлейф отцеплю, и никакой беспроводной интерфейс не поможет!

— Про эмоцию «обида» я знаю достаточно много, — прошелестел мультяшный Тау. — Твоя позиция понятна. Извини.

— То-то же! — удовлетворенно хмыкнул я, принимая сидячее положение. Похоже, отвертеться от лекции не получится. — Давай колись уже.

— Должен предупредить, что разглашение этих сведений неэтично.

Тау укоризненно на меня глянул, но я помотал головой, мол, не колышет. Нужны ответы — делись информацией.

— Ты уж сам решай, что тебе важнее: чуждая человеческая мораль или важные сведения об этих самых «человечках», — подначил я партнера.

Тот вполне ожидаемо повелся:

— Решение принято. И с точки зрения логики вполне очевидно. Я уже несколько дней участвую в так называемом «приватном чате» в коммуникационной среде, которую вы называете аськой…

— Ха, тебе поговорить не с кем, что ли?! А как же Юми?

— Должен признаться, что как раз она меня и пристрастила, — совсем по-человечески вздохнул рисованный инопланетянин.

— Реально? Вот прямо взяла и пристрастила? — не поверил я.

— Ну просто показала, если честно.

Вот это уже больше похоже на правду.

— А до того ты, наивный, и не знал?

— Знал, конечно, но не придавал значения. Но после ее объяснений я понял, что это прекрасная площадка для социологических экспериментов.

Ой, блин!.. Вот этого я и боялся. Попрыгунчик тот еще экспериментатор, из той породы, которую обычно обозначают термином «хренов». Страшно представить, до чего он мог доэкспериментироваться! Впрочем, случаев самоубийств на борту за последнее время не зафиксировано, значит, не так уж все и плохо.

— И?..

— Я зарегистрировался в чате.

— Так тебя запалили? В этом проблема?

— Вовсе нет, — обиженно встопорщил рисованные вибриссы Попрыгунчик. — Я же не тайно в сообщество вошел, Юми все знала. И она меня прикрыла. По крайней мере, лишних вопросов ни у кого не возникло. Дамы в чате оказались достаточно интересными образцами для исследования.

— Так ты еще и в бабский заповедник влез! — расхохотался я. — Понятно теперь. Долго продержался?

— Вообще-то эксперимент все еще продолжается.

Мне показалось или его от гордости раздуло?

— Давай-ка про эксперимент подробнее. Цели, методика?

— Изучение эмоционального фона в анонимном коллективе противоположного пола. Методика стандартная: выдал себя за новенькую. В команде господина Ватанабэ с прошлого рейса пополнение, но девушка оказалась не очень общительная и в соцсети пока что не лезет. Вот все и думают, что я — это она. Это все Юми придумала.

Вот чертовка! Хотя можно было ожидать, что она тоже не избежит соблазна. Когда еще представится шанс поиграться с инопланетным искином? Да любой вменяемый компьютерщик за возможность оказаться на ее месте жизнь бы не пожалел. Или, по крайней мере, левую руку. Хотя нет, это перебор. Максимум бороду. Больные люди, как говаривал во времена оны один мой знакомый сисадмин.

— Ладно, с этим разобрались. А чего это тебя на любовь потянуло?

— Статистическая обработка собранных данных показала, что девяносто один процент содержания логов посвящен обсуждению данной темы. Термин «любовь» в среднем используется участницами чата раз в двадцать секунд. Это если учитывать все каналы, в том числе приватные.

Н-да, мог бы и не спрашивать.

— И ты еще до меня решил докопаться? — вполне искренне удивился я. — Тебе мало информации для анализа?

— Я бы сказал, информации чересчур много. Но она, к моему глубокому сожалению, не поддается анализу с точки зрения формальной логики.

Ото ж! Наконец-то и до инопланетного искина дошло, что у представительниц прекрасного пола своя логика. Особенная. Вернее, полное отсутствие таковой. Это как извечное противостояние порядка и хаоса.

— Сочувствую, братан, но ничем помочь не могу, — вздохнул я. — Пока что еще никому не удалось постичь женскую логику, даже им самим. Они ею пользуются неосознанно, на автомате.

— То есть общепринятое теоретическое обоснование отсутствует?

— Именно. Все, отстань, спать хочу.

— Еще один вопрос, Павел-сан.

Эй, а этого он где нахватался? Тлетворное влияние Юми?

— Что еще?

— Для начала примем за аксиому отсутствие общих закономерностей, — занудел Попрыгунчик. — Но это не отменяет частностей, эмпирических зависимостей. Я прав?

— Прав, прав. Я-то тут при чем?

— Ты, Паша, как раз и являешься таким частным случаем. И мне хотелось бы получить объяснение из первоисточника. Для чистоты эксперимента.

— Партнер, ты совсем офигел?

Признаться, Попрыгунчик меня своим заявлением просто-таки огорошил. Какой еще, к хренам, частный случай? Запал на меня кто-то, что ли?

— В одном из приват-чатов в качестве темы обсуждения фигурирует твоя личность, — подтвердил искин мои худшие подозрения.

И тут меня осенило:

— Это случайно не кто-то из моих подчиненных?

— Разглашение данной информации неэтично, — снова затянул волынку Попрыгунчик.

— Ну хоть лог дай почитать, — не сдавался я. — Или это тоже неэтично?

— Ответ положительный.

Зар-раза!

— Вообще-то, раз речь о моей скромной персоне, я имею право знать.

— Термин «тайна переписки» тебе знаком?

— Зануда! Тогда сам разбирайся. И вообще, друг называется! Но ты подумай над моими словами. Кстати, если я буду в курсе, может, удастся что-то прояснить. И эксперимент продолжится.

— Обнаружен конфликт интересов, — перешел на канцелярщину Попрыгунчик. — Анализ информации затруднен. Этическое противоречие.

— Да наплюй ты на этику, где твой здоровый цинизм? — привел я последний аргумент. — Ты же Тау, какое тебе дело до «человечков»?

Да знаю, что не самая лучшая стратегия поведения, и Юми бы меня за такое прибила — где это видано, подзуживать инопланетного искина, а вдруг он, фигурально выражаясь, «звереть» начнет? — но любопытство пересилило. Тем более было у меня одно подозрение…

— В доступе к полному объему информации отказано, — выдал партнер и тут же ощерил мультяшную рожу в улыбке. — Могу пересказать общий смысл своими словами.

— Хоть так, — не стал спорить я. — Может, ники их назовешь?

— Думаю, это не повредит. Тебе всех участниц перечислить?

— А их много?

— За все время обсуждения — четырнадцать персон.

— И что, все мне кости перемывали?

— Нет. Твое имя упоминается только в беседе двоих: Нэко и Примерной Помощницы.

Н-да. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Как дети, ей-богу!

— Рассказывай уже.

— Беседа в приват-чате стала результатом обсуждения на общем канале неких «козлов»…

— Это понятно, можешь пропустить.

— Я, кстати, не совсем понял, как связаны земные домашние животные и любовь.

— Забей. Если тезисно, это аксиома, лежащая в основе большинства бабских разговоров «за жизнь». Все мужики козлы, бла-бла-бла. Непреодолимое противоречие, обусловленное гендерными признаками. Из той же оперы, что у баб в голове тараканы, и вообще они инопланетяне.

— Это интересно. Ваши самки являются представителями иной расы?

— Эмм… нет, биологически мы один вид, все дело в ментальных различиях. Ты от темы не уходи.

— В общем обсуждении Примерная Помощница выдвинула предположение, что не все… э-э-э… особи мужского пола — «козлы». Ей тут же заявили, что она влюбленная дура. Та попыталась отстоять свою точку зрения, разразился скандал…

— Ага, это на них похоже.

— Не перебивай. Разразился скандал, и Примерная Помощница ушла из общего чата. Зато разговор продолжился в привате. Нэко ее пожалела, попыталась утешить, потом плавно перешла к подробностям. Их я тебе пересказывать не буду.

— Слушай, а ты-то как туда попал?

— Юми позвала.

Гы, спалился.

— Вот так прямо взяла и позвала?

— Ну да. Я в общей беседе попытался абстрагироваться от эмоциональной оценки и выяснить истину. Примерная Помощница восприняла это как поддержку и не возражала против моего допуска в приват. К тому же она хотела послушать совета нескольких незаинтересованных сторон.

— Ага, нашла советчика.

— Тебе не интересно?

— Интересно-интересно, продолжай.

— Примерная Помощница призналась, что ей нравится один самец, но она не знает, как себя с ним вести.

— Спасибо за «самца», братан! Все, молчу…

— Остальные подробности к делу отношения не имеют. Тебе достаточно знать, что в конце концов Помощница призналась, что влюблена в собственного босса.

— Так прямо и сказала — босса?

— Ответ положительный.

— И все? А с чего ты решил, что речь обо мне?

— По совокупности признаков.

— То есть конкретно мое имя не называлось?

— Называлось, но только имя — Павел.

Ладно, и так понятно, что про меня. Примерная Помощница, босс — куда уж прозрачнее намек. Значит, она ко мне реально что-то испытывала. Вопрос только, насколько далеко это влечение зашло.

— Когда этот разговор был?

— Непосредственно перед прибытием на Сингон.

Ага, совпадает. Потом я еще масла в огонь подлил, сначала в магазине, потом в клубе. Бедная Женька. И бедный я. Немудрено, что она на меня так обиделась. Я бы сам себе морду набил за такое. Однако что же делать?

— Все это хорошо и замечательно, но что ты от меня хочешь?

— Через несколько дней Примерная Помощница пожаловалась нам с Нэко, что тот самец недалек умом. Никаких намеков не понимает. И вообще сухарь. Кстати, это как?

— Неважно. Дальше-то что?

Если это Женька, а я в этом практически уверен, то это ее реакция на облом в отеле. Задело за живое, видимо.

— Буквально пару часов назад Примерная Помощница сообщила нам, что неназванный самец, вызвавший к себе влечение, — козел. И вообще, цитирую, «пошел он на…»

— А вот это можешь пропустить, — буркнул я.

Настроение испортилось окончательно. Хватит обманывать самого себя, ясно же, что в глубине души я надеялся и верил, что ей небезразличен. Получил подтверждение, и что же? Оказалось, что собственноручно разрушил хрупкий мостик. Правда, именно к этому я и стремился. Казалось бы, живи да радуйся. Только почему хочется в кровь разбить кулаки о стены? Или, еще лучше, о чьи-нибудь челюсти? Совесть, долг, ответственность — а может, ну их к хренам?! Что, если чувства главнее? Как там в сопливых мелодрамах говорится, любовь — всепобеждающая сила? Что меня сдерживает? Кроме дурости, понятно. Что, если это не совесть, а элементарный эгоизм? Мне последнюю пару лет было слишком комфортно в раковине. Самоустранился от всех и всяческих проблем и в ус не дул. Мо-ло-дец!

— Чего молчишь, Павел-сан?

— Обнаружен конфликт интересов. Этическое противоречие… — вздохнул я. — Короче, брат Попрыгун, ничем я тебе помочь не смогу. Считай, что я завис — не смог обработать полученные данные.

— Так ты про любовь мне растолкуешь или нет?

— Все, ушел в перезагрузку!..

Я неторопливо поднялся с кровати, отцепил, как и собирался, силовой кабель от настенного монитора и накрыл планшетник подушкой. Хочу побыть один. Разве что коньяк составит мне компанию. Я ощущал себя буквально раздавленным обрушившимся на меня за день массивом информации, требовавшей всестороннего осмысления, а потому по давнему русскому обычаю решил малодушно утопить накативший депрессняк в бутылке. Может, хоть пьяным перестану себя последней сволочью чувствовать…

Как показало следующее утро, сеанс алкотерапии не помог. Зато усугубил алкогольный токсикоз, и мне пришлось на ватных ногах тащиться в медблок, сдаваться доку Шульцу. Тот меня вернул к жизни, заодно пожурив за наплевательское отношение к организму, и продолжать веселье я постеснялся. Правда, так и не решил, как себя вести с Женькой, а потому придерживался предельно делового стиля. Та, судя по всему, мириться первой категорически не желала, а я просто не мог найти подходящих слов. Так и работали, демонстративно игнорируя друг друга. Пару раз я порывался с ней заговорить, но вовремя останавливался, так что и без того незавидное положение не усугубил. К счастью. И настроение так и осталось ни к черту. Плюс бессонница, чтоб ее.

С отвращением хлебнув остывший кофе, я собрался было переместиться на кухню — хочешь не хочешь, а завтракать надо, — но меня отвлекла трель звонка. Дребезжащий звук в утренней тишине тяжко ударил по ушам, и я едва не опрокинул кофе себе на пузо. Ругнувшись матерно, поплелся открывать. Можно было, конечно, забить, но стало любопытно, кого это в такую рань принесло.

Ранним посетителем оказался — сюрприз! — Тарасов.

— Доктор, пациента примете? — с порога огорошил он меня.

Черт, какого хрена док Шульц так рано его отпустил? Или он специально, чисто надо мной поиздеваться? Едва сдержав тяжкий стон и мысленно проклиная себя за тупость — мог бы и на дисплей видеофона глянуть, прежде чем дверь неведомо кому открывать, — я посторонился и приглашающе махнул рукой:

— Проходи, фиг ли…

— Да ты мне не рад!.. — осклабился ранний гость в ехидной ухмылке. — Сам же говорил, как только выпишут, сразу ко мне. Будем квартирный вопрос решать. Который, если верить классику, испортил москвичей.

— Убавь громкость, я тебя умоляю! — поморщился я. — Это все замечательно, но на хрена так рано?!

— Да обрыдло в палате торчать, честное слово! — совершенно искренне признался Тарасов и по-хозяйски уверенно шагнул в зал.

— Эй, что за дела? — запоздало возмутился я.

Не думает же он, что я его в собственной каюте устрою? Хотя с него станется. Из одного лишь желания довести меня до белого каления.

— Расслабься, на твою берлогу не претендую, — хмыкнул гость. — Сам же сказал, что рано еще. Не в коридоре же мне ждать? Опа, какой симпатяшка! А он тебе зачем?

— Да так, удачу приносит, — пожал я плечами, хоть Тарасов этого и не мог видеть. — Периодически. И карму чистит. По крайней мере, хотелось бы в это верить…

— Это ты неплохо придумал, — хохотнул Тарасов, окончательно скрывшись из виду, так что пришлось поскорее тоже войти в зал — мало ли. — Хотя насчет кармы сомневаюсь, Будда драться не велит. Но вещь хорошая.

И он со смачным звуком вбил кулак в лицо «дамми».

Тьфу, зараза! Я ему про Улыбчивого втираю, а он вон чего!..

— Ну-ка, ну-ка, — задумчиво пробормотал мой ранний гость, еще пару раз лениво ткнул «дамми» в грудную часть, как раз меж тремя «руками», и без всякой подготовки принялся колошматить его уже в полную силу.

И не абы как, надо сказать, а со знанием дела — я с первой же комбинации опознал комплекс «108 приемов с деревянным человеком», наследие великого мастера Ип Мана. Не прекращая увлеченно колотить манекен, Тарасов лениво поинтересовался, даже не сбившись с дыхания:

— Увлекаешься? Или для красоты стоит?

— Хочешь проверить?

— Легко.

Тьфу на тебя! Еще не хватало в собственной каюте спарринги устраивать. Кто мне потом мебель восстанавливать будет?

— Можно после обеда в спортзал завалиться, — выдвинул я встречное предложение. — Там все необходимое имеется. Да и не так чревато…

— За обстановочку боишься? — понятливо осклабился Тарасов и, выдав последнюю комбинацию, отошел от тренажера. — Уф, давненько так не разминался. Почти из памяти выветрилось.

— Ага, рассказывай! — не поверил я. — Вполне профессионально, на мой взгляд.

— А ты прям эксперт! — ухмыльнулся гость.

— Прошел полный курс обучения, о чем и сертификат именной имеется, — оскорбился я. — Мастер Чен, если тебе это о чем-нибудь говорит.

— Да этих Ченов как собак нерезаных! — отмахнулся Тарасов. — Ладно, расслабься, шучу. Может, у тебя и «бабочки» есть?

— Не дам!

— Да ладно, я просто так поинтересовался… Кофейку хоть налей, а то даже и неловко, — подмигнул мне гость и без разрешения развалился на моей любимой тахте.

— Наглость — второе счастье? — едко поинтересовался я, вручая ему большую кружку.

— А чего стесняться? — буркнул тот, сделав хороший глоток. — Тьфу, горячо! Я тут пленник, так почему бы не расслабиться и не получать удовольствие?

— А не боишься, что твой статус можно… э-э-э… пересмотреть?

— Не-а. Я вам зачем-то нужен. Да и что вы мне сделаете, в конце-то концов? В карцере запрете? Ой, боюсь, боюсь!

— Черт с тобой, допивай, и пойдем каюту занимать.

— Вот это другое дело! Вот это по-нашему! — оживился Тарасов. — А насчет послеобеденной тренировки ты не шутил?

Ага, пошутишь с тобой! И ведь не отвяжется теперь. Честно говоря, самоуверенный пленник с каждой минутой импонировал мне все больше и больше. Невероятная выдержка, я бы так не смог. Похоже, не ошибся я в прогнозе. Кровь из носу, но надо его на свою сторону привлечь. И тут я имел в виду отнюдь не задание Виньерона.

— Конечно нет. Признаться, давненько я чи сао не практиковал. Партнера подходящего нет.

— Ну это мы могём, — охотно подыграл мне гость. — Пошли, что ли?

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

8 июля 2541 года, день

Тарасова удалось пристроить даже лучше, чем я предполагал, — на родной офицерской палубе нашлась свободная каюта, правда, в противоположном конце от моей. Так что химичить с бизнес-классом не пришлось, да и слава богу — кто знает, что у взбалмошного пленника на уме? Пассажиров-то у нас немного, но они все-таки есть, и вполне логично Пьерова «гостя» от них изолировать, дабы не пытался через кого-то из них подать весточку на волю. Оно в принципе не страшно — вряд ли кто-то из обитателей второй палубы был связан с якудза-триадами, да и двусмысленная ситуация должна была тем или иным образом разрешиться еще до прибытия в порт назначения, но осторожность с некоторых пор шефово второе имя. И я его в этом всячески поддерживал.

В общем, неизбежные хлопоты заняли Тарасова надолго. Потом мы основательно позавтракали, совместив этот процесс с обедом. Я параллельно просвещал нового постояльца касательно правил поведения, так что прием пищи затянулся. Утомленный беседой (Тарасов остался себе верен и постоянно испытывал мое терпение сомнительными шуточками), я заперся в каюте и около часа медитировал, буквально заставив себя выбросить из головы все неприятные мысли. Надо признать, львиная их доля все же приходилась на некую особу женского пола, упорно меня игнорировавшую. А потом снова заявился Тарасов и потащил меня в спортзал. Пришлось влезть в спортивные штаны и футболку, а вместо кроссовок напялить рабочие тапки на резиновом ходу — они, как я уже убедился, для моих тренировок подходили отлично. Гость выглядел аналогично, разве что вместо треников приспособил повседневный комбез. Осмотрев меня критически, он собрался было выдать очередную подколку, но наткнулся на собственное отражение в зеркале и от комментариев воздержался.

До спортивного комплекса добирались довольно долго — я туда наведывался не так чтобы часто, а потому до сих пор путался в маршруте. В конце концов, сменив два лифта, мы все же оказались на месте, и я в очередной раз поразился комфорту «Великолепного» — обширным залом, разделенным на несколько зон, да с раздевалками, да с душевой, похвастаться мог далеко не каждый лайнер. И это учитывая тот факт, что пассажиры услугами данного заведения пользовались очень редко, в основном персонал корабля проводил время. С другой стороны, ничего удивительного. В длительных археологических экспедициях наверняка бывало скучно, а людей чем-то занять нужно. Особенно спортивных парней из поисковых партий и, скажем так, абордажных команд. В переносном, конечно, смысле.

В столь ранний час в зале было малолюдно, лишь из «единоборческого» сектора доносились смачные удары — кто-то увлеченно колотил грушу. Или тренажер-имитатор, кто его знает…

Верным оказалось второе предположение. Оставив за спиной баскетбольную площадку, мы с напарником (а как еще назвать партнера по предстоящей тренировке?) прошли за пластиковый заборчик чуть выше человеческого роста, увенчанный растянутой до самого потолка сеткой — дабы мячики не залетали куда не следует, — и с неподдельным интересом уставились на гибкую фигурку, самозабвенно лупцующую «механического боксера» — этакий поставленный на попа мешок, оснащенный парой конечностей. Соблазнительные округлости показались мне весьма знакомыми. Так и есть — Евгения Сергеевна тренироваться изволят.

— Что за фемина? — заинтересованно хмыкнул Тарасов, не сбавляя шага. — Почему не знаю?

Ага, тоже проникся! Должен признать, зрелище завораживающее. Кстати, насчет «не знаю» — ой ли?.. Совсем вылетело из головы, но тут вчера док Шульц озадачил интересным наблюдением, как раз касательно этих двоих. Я примерно в середине дня забежал в медблок, чисто проконтролировать, жив ли подопечный, даже разговаривать с ним не стал, глянул в окно и назад. Вот на обратном пути и нарвался на главмедика. Вид тот имел весьма задумчивый, но меня не упустил, перехватил в коридоре и деликатно увлек к себе в кабинет. Я, собственно, и не сопротивлялся — надо, значит, надо. Усевшись в гостевое кресло, вопросительно уставился на дока.

— Знаете, Пауль, тут такое дело… Касательно нашего… эмм… постояльца.

— Только не говорите, что ему внезапно поплохело, — ухмыльнулся я.

— Нет, что вы! — отмахнулся врач. — Хотя формулировка занятная. Надо будет взять на вооружение… Нет, все гораздо проще. Тут часа два назад имел место незначительный эпизод, который, думаю, вам будет интересен.

— Ну же, док, не томите!

— Я как раз заканчивал плановый осмотр пациента, когда на прием явилась госпожа Ланге…

И? Чего тут странного? Кстати, что за?.. Тьфу, блин, это же Женька! Она заболела?

Видимо, на моем лице отразилась нешуточная озабоченность, потому что док поспешил меня успокоить:

— Ничего страшного, уверяю вас! Просто попросила препарат от… э-э-э… головных болей…

Ну да, от головы. Судя по заминке, я вчера был недалек от истины, когда собирался про «критические дни» ляпнуть. Ладно хоть сдержался. И так она вся на нервах, а тут грязными мужицкими лапами в самое сокровенное…

— В общем, госпожа Ланге видела господина Тарасова.

— Простите, док, но не вижу тут ничего криминального.

— Да кто бы спорил… Но, знаете, мне показалось, что они знакомы.

— Что?!

— Я бы даже сказал, не лично знакомы, но как минимум раньше встречались. Или фотографии видели.

— Док, вы уверены?

Черт-черт-черт! Это где же и при каких, самое главное, обстоятельствах они могли пересечься? Тарасов бывал на Босуорт-Нова? Женька-то уж точно не могла на Ахероне оказаться. Если, конечно, достопочтенному Дитриху не привиделось…

— Не верите, — верно истолковал мой прищур медик. — В суде бы свидетельствовать я не взялся, мне показалось. Но учитывая мой довольно обширный специфический опыт… Я ведь несколько лет работал экспертом-криминалистом, а напарником у меня был психолог. Так что на неосознанных реакциях, можно сказать, собаку съел…

Ага, в очередной раз убеждаюсь, что команда у Пьера ох как непроста! Эксперт-криминалист, офигеть. Вряд ли из Внутренних систем, но тоже внушает.

— Так вот, это была именно что неосознанная реакция, — продолжил док. — По крайней мере, со стороны госпожи Ланге. Она при виде моего пациента чуть было не споткнулась, да и выражение лица у нее было специфическое. Потом на протяжении всего разговора со мной она, такое ощущение, пыталась вспомнить, откуда Тарасова знает. Правда, пыталась делать это скрытно, но меня очень сложно провести. Такие навыки не теряются, да и, честно сказать, постоянно совершенствуются — вы бы знали, сколько через мои руки людей прошло. Особенно из числа постояльцев экономкласса.

Да уж, с таким контингентом не расслабишься. Значит, док вполне может оказаться прав. И о чем это нам говорит? Если развить, да еще присовокупить здоровую паранойю, да еще в теорию заговора поверить… Не-эт, хрень полная!..

— А вот реакция господина Тарасова оказалась куда беднее. — Док задумчиво потеребил пальцами подбородок. — Боюсь, тут у меня уверенности вообще нет. Очень быстро взял себя в руки. Скользнул внимательным взглядом, еле заметно ухмыльнулся и принялся демонстративно пожирать ее глазами. Вот только внимание сосредоточил не на лице, а на несколько иных… э-э-э… частях тела. Что вполне естественно для мужчины в расцвете сил.

— Так вы, Дитрих, ни в чем не уверены?

— Скажем так, процентов на семьдесят… Если взять за аксиому тот факт, что эти двое встречались и ранее, я бы сказал так: Тарасов девушку узнал сразу же, но на контакт не пошел. А вот госпожа Ланге, такое ощущение, была не уверена. Как будто ей достаточно давно показали фото, мельком. А Тарасов, в свою очередь, тщательно изучил ее досье.

— То есть точно утверждать вы не беретесь, — заключил я.

— Именно. Но вы, Пауль, все же примите к сведению.

— Несомненно, — заверил я собеседника. — И еще один вопрос, док. А зачем вы мне это все рассказали?

— Как зачем? — удивился медик и тут же задумался. — И правда, зачем? Видимо, еще не до конца изжил старые профессиональные привычки. Вы же не станете отрицать, что господин Тарасов имеет… э-э-э… специфический статус? И все странности, с ним связанные, необходимо донести до компетентных лиц. Капитан ничего такого напрямую не приказывал, конечно, но все же…

Угу. Нет у Пьера такой привычки — уточнять очевидное. Надзор подразумевался, и этого достаточно. Да и док не дурак, а вот я пока все еще периодически тупил.

— А почему мне?

— А кому? Пьеру? Так вроде Тарасов именно ваш подопечный…

— Я все понял, спасибо, доктор!

Развивать ситуацию вчера я не стал, просто ушел из медблока. В конце концов, что я должен был делать? Завалиться к Тарасову в палату и прямо спросить, откуда он знает Женьку? Предсказать его реакцию на такой идиотизм не составило труда. У самой девушки я интересоваться тоже не стал, уже по несколько иной причине. Может, и допустил преступную халатность, но, как мне кажется, еще не все потеряно. Особенно сейчас, когда представился удобнейший случай убедиться в правоте (или неправоте) дока Шульца. Я, конечно, не такой крутой специалист, но все же имею представление, с какой стороны подойти к задаче. Психолог я или погулять вышел? Ладно, ладно, не психолог. Но недалеко ушел, если дражайшему шефу верить.

— А у нее неплохая техника, — ткнул меня в бок Тарасов, остановившись на безопасном расстоянии от вошедшей в раж девушки. — И растяжка хорошая…

— Ага, она говорила, что в детстве тхеквондо занималась, — блеснул я знанием деталей биографии собственной помощницы. — Но на тренировках мы раньше не пересекались. И вообще, хорош пялиться, а то слюной захлебнешься.

— Ты о себе лучше беспокойся. Опа! — Напарник восхищенно покачал головой, оценив нырок под бьющую «руку» и молниеносную «вертушку» в голову. Я, признаться, и сам залюбовался. — А девчонка молодец!

— Угу, — кивнул я и сглазил: Женя что-то услышала, потеряла концентрацию и нарвалась на простейший правый прямой в живот.

Отскочила от тренажера, с трудом выпрямилась, восстановив дыхание, и с вызовом уставилась на непрошеных гостей. Мол, из-за вас все.

Я торопливо подошел к пострадавшей девушке, не забыв потянуть за собой напарника — дескать, не издевательства ради, а знакомства для.

— Ты как? — поинтересовался я по-русски, и, что характерно, Тарасова это совсем не удивило.

Женька, как я и ожидал, в очередной раз обдала меня волной презрения и вопрос проигнорировала. Гордячка, чтоб ее! Спокойно, Паша, не закипай!

— Знакомьтесь, — как можно беззаботнее подтолкнул я вперед напарника. — Тарасов Александр. Будет жить на офицерской палубе, но проходит по пассажирскому списку, так что прошу любить и жаловать. А это моя помощница Евгения Сергеевна…

А это что еще за?.. Взгляд мой случайно упал на лицевую часть все еще бестолково размахивавшего конечностями «механического боксера», и я сначала с изумлением, а потом и с обидой, плавно перерастающей в ярость, разглядел пришпиленную к ней распечатку с собственной физиономией. Я, конечно, знал про этот весьма действенный метод снятия напряжения, но перегибать-то зачем?!

— Женька, ты совсем охамела?! — перевел я на нее бешеный взгляд. — Вообще берегов не видишь? Да я тебя!..

В конце концов я бы сдержался, уверен. Подумаешь, кулаки сжал так, что они побелели. Подумаешь, замахнулся! Ведь не врезал же?.. По правде сказать, еще и потому, что не успел. Девушку, видимо, тоже прорвало: я заметил лишь ее сузившиеся глаза и уже в следующее мгновение услыхал хруст собственного носа — локтем она саданула от души, и, что самое печальное, весьма метко. Я рухнул на пятую точку, не в силах осознать произошедшее, плюс ко всему из глаз хлынули слезы — естественная неконтролируемая реакция на удар, — и ярость, удушающая ярость! Все это вкупе не позволило мне адекватно среагировать на угрозу — клятая девчонка на достигнутом останавливаться явно не собиралась, вознамерившись добить меня высоким экс-киком, но не успела — Тарасов наконец решил нарушить нейтралитет, облапил ее за плечи и буквально отшвырнул в сторону. Как показала практика, напрасно.

Ослепленная яростью Женька набросилась теперь уже на него. Вернее, попыталась — выбросила немыслимо быстрый сайд-кик, целясь ему в грудь, но Тарасов, не будь дурак, чуть ли не плашмя рухнул на бок и подбил ее опорную ногу. Время для меня остановилось, и я как завороженный наблюдал за немыслимым Женькиным кульбитом — та, вместо того чтобы рухнуть на спину, ушла во вращение всем телом, почти распластавшись в воздухе, и приземлилась на колено с опорой на одну руку. Доля секунды растянулась на последовательность стоп-кадров, чередовавших Женьку в ярко-красной майке и темно-синих велосипедках с затянутой в черную броню гибкой фигурой, скрывавшей лицо за зеркальным забралом глухого шлема. Мозг пронзило электрическим разрядом — не может быть! Не верю!! Как она могла!!! Но цепочка фактов, подтвержденная услужливо предоставленным памятью изображением, упрямо говорила, что моя доверенная помощница, девочка-отличница Евгения Сергеевна и девица-спецназовец из ангара в Амьене, где имела место разборка Пьера с какими-то подозрительными бандюганами, — один и тот же человек. Ошибка исключена.

Растерянность мгновенно сменилась волной обиды, вслед за которой снова накатила всепоглощающая ярость, и я взвился с места, наплевав на сломанный нос, ручьем льющуюся кровь и затрудненное дыхание, — сейчас я готов был разорвать вероломную девицу на куски голыми руками. Действовать я начал вовремя — вовсе не собиравшийся драться с Женькой всерьез Тарасов увернулся от роскошного хука, но сразу же нарвался на хай-кик и почел за благо разорвать дистанцию. Именно в это мгновение я и обрушился на девушку, как на японца тогда, на Босуорт-Нова. Очередной приступ накатил отменно некстати, мозг полностью отключился, предоставив телу возможность действовать на собственное усмотрение, и я лишь самым краешком сознания воспринимал происходящее.

Надо отдать Евгении должное — первый, самый яростный натиск она отразила, не получив ни одного прямого удара, даже сама попыталась огрызнуться, за что тут же и поплатилась — я достал ее чунцюанем в живот и сразу же добавил хлесткий сметающий удар внутренним ребром ладони снаружи-внутрь. От него она закрылась, подставив предплечье, но пропустила мой коронный цэчуай в диафрагму. Девушку буквально смело, и она отлетела к той самой пластиковой перегородке, что отделяла «единоборческий» сектор от баскетбольной площадки. Хлипкое сооружение затряслось от удара, Женька же медленно сползла на пол и сжалась в позе эмбриона в бессильной попытке прикрыться. Ослепляющая ярость не позволила мне остановиться на достигнутом, и я прыгнул, сокращая дистанцию… но остановился в полушаге от испуганной девушки. С глаз как будто спала пелена, да и дышать стало легче — приступ прошел так же внезапно, как и навалился. Приступ, но не обида…

— Ты! — Я обличающе ткнул в Евгению пальцем. — Как ты могла?! Твою мать, моя доверенная помощница — коп! Засланный казачок! А я все думаю!.. Ты зачем вообще к нам?..

Последнее, что я запомнил, — что-то массивное, летящее на меня слева, потом тяжкий удар по голове, и темнота…

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

8 июля 2541 года, вечер

— Очнулся, болезный?

Опять он. Ну что за невезуха? Это уже становится традицией — едва продрав глаза, натыкаться на довольную рожу Тарасова. Кстати, а чего это башка трещит? До сих пор от похмелья не отошел? Нет, тут что-то другое. Точно, тренировка же!

— Славно размялись, — хмыкнул между тем несостоявшийся напарник и отчетливо мне подмигнул. — Тут с тобой док поговорить хочет.

Какой еще док? И где я, собственно? Попытка пошевелиться отдалась в голове волной тупой боли, и я спешно расслабился, буквально растекся по мягкому ложу. Непохоже, что я до сих пор нахожусь в спортзале. Скорее, больничная палата, по белейшему потолку судя. Ага, точно. Вот и док Шульц нарисовался собственной персоной.

— Меня он уже пожурил по-отечески, — все никак не затыкался Тарасов, — вот теперь тебе внушение сделать хочет. Насчет тренировки.

Мне показалось или он на что-то намекал? При чем тут вообще тренировка? И в этот миг вернулись воспоминания, заставив меня болезненно сжаться и застонать от страшного предчувствия…

— Ну-ну, Пауль, не все так плохо! — Медик заботливо склонился надо мной и посветил в глаз микроскопическим фонариком. — Реакция нормальная. Не переживайте, все обошлось. Нос я вам срастил, но впредь его постарайтесь беречь — еще одного похожего надругательства он не переживет, будете всю оставшуюся жизнь со свернутым ходить. А вот с сотрясением мозга немного сложнее. Еще пару часиков может периодически подташнивать, и голова кружиться будет.

— А Же… госпожа Ланге как? — с трудом выдавил я, борясь с дурнотой.

— С ней все в порядке. Ушиб внутренних органов и перелом двух ребер. Все уже залечили. — Док смерил меня укоризненным взглядом и покачал головой. — Что же вы так неосторожно? Полноконтактный спарринг без защитного снаряжения — это, знаете ли, чревато… Госпожа Ланге уже от меня сбежала, так что не волнуйтесь.

Так, значит, док не в курсе истинной подоплеки происшествия. Уже хорошо. И спасибо Тарасову. Наверняка он отмазал, больше некому.

— Как… долго… я тут?

— Почти два часа. Удар по голове вы получили знатный, долго вас из беспамятства вывести не могли. Да оно и к лучшему — препараты успешней подействовали. Сейчас еще тоника примете — и можете быть свободны.

— Спа… сибо, док.

— Да не за что! Вот, выпейте.

Я безропотно проглотил какую-то терпкую жидкость и уже буквально через полминуты почувствовал себя гораздо бодрее, даже тошнота отступила. Дернулся было на радостях и тут же снова рухнул на лежанку. Боль никуда не делась. Со второй попытки все же встал, стараясь не делать резких движений, и, не оглядываясь, двинул к выходу. Тарасов о чем-то пошептался с медиком и догнал меня уже в коридоре.

— Может, объяснишь, что это было? — вполголоса рыкнул он, убедившись, что вокруг больше никого нет.

— Тебе это зачем? — отмахнулся я.

Мало своих проблем, еще в мои лезет. Неугомонный тип.

— Раз спрашиваю, значит, надо! — отрезал напарник. — И вообще, нужно побазарить. Без свидетелей. Есть такое место?

— А прямо здесь тебя чем не устраивает?

— Похоже, придется тебе еще раз по башке дать, — обозлился мой собеседник. — Для прочистки мозгов.

— Да пошел ты, — лениво процедил я. Даже ругаться не хотелось, не то что «базарить». — Будешь мне еще допрос с пристрастием устраивать. Я чего-то не догоняю, кто из нас пленник?

— Дурак ты, Паша. Можешь валить на все четыре стороны. Мне только одно интересно — как ты с Женькой мириться будешь?

— Да пошла она… тоже.

— А вот это вряд ли… — Тарасов вдруг вероломно насадил меня на чувствительный апперкот, заботливо поддержав, дабы я не рухнул на колени, хватая воздух, и задушевно прогудел в ухо: — Нужно переговорить. И тебе это нужно больше всех. Усек?

— Усек, кха! — Я наконец сумел наполнить легкие воздухом, но дать сдачи был решительно не в состоянии. Вот ведь подлюка, как момент подгадал. — Пошли ко мне.

— А ты уверен, что тебя не?..

— Да хрен знает, если честно. Попрыгунчика заставлю проверить, ежели что, кхе, найдется — он примет меры.

— Ладно, веди.

До моей каюты добирались кружным путем, через пассажирскую палубу и кабинет — дабы перед офицерами не палиться. К тому же чувствовал я себя преотвратно — вернулась тошнота. Удачно Тарасов попал, зар-раза! Впрочем, надо отдать ему должное, всю дорогу он меня заботливо поддерживал, а то бы я в несколько раз дольше тащился, чуть ли не ежесекундно опираясь на стены, чтобы перевести дух.

— Проходи на кухню, — велел я гостю, когда мы наконец ввалились в каюту. — Я сейчас…

Кое-как добрел до ванной, пустил холодную воду и принялся ожесточенно фыркать, плеща в лицо полными пригоршнями. Немного полегчало, и я перебрался в спальню — ставить задачу партнеру. Тот, по своему обыкновению, игрался голографическим «мячиком» и параллельно бродил в глубинах корабельного сервера — Юми с Попрыгунчиком окончательно подружилась, и она позволяла ему если не все, то многое. Привычно смахнув рукой серебристый ажурный шар, я дождался, пока на дисплее отобразится недовольная мультяшная физиономия, и принялся излагать вводную:

— Значит, так, партнер. Запускай «тишину». И не спрашивай, зачем мне это. Просто делай.

Рисованный Тау ощерился и зашипел, соглашаясь. Все, теперь порядок. Даже если мое обиталище буквально нашпиговано подслушивающей аппаратурой, Попрыгунчик легко забьет все возможные каналы «белым шумом» или вовсе нарезкой из телепрограмм — ему, как высокоразвитому искусственному интеллекту, обмануть фиксирующую программу не составляло ни малейшего труда. Знаем, проходили уже. Еще когда я валялся в госпитале — тогда меня не оставляли без присмотра ни на секунду, суицида опасались. А мне периодически хотелось побыть одному, вот и пришлось при помощи Попрыгунчика разработать специальный протокол, исключающий прослушку. Благо не самая стандартная начинка моего планшетника позволяла осуществить и не такое. Скажу вам по секрету — эта модель выпускалась ограниченной партией именно для нужд Дипломатического корпуса и оборудовалась всеми необходимыми средствами подавления. Почему комп у меня не реквизировали — другой вопрос. Или забыли, или решили, что черт с ним — я же не промышленный шпион. Да и по большому счету ничего секретного внутри него и не было, разве что софт проходил по графе «для служебного пользования», и я его с легкой совестью удалил. При свидетелях. Они же не знали, что у меня Попрыгунчик есть.

— Готово, Павел-сан! — бодро доложил искин через пару секунд.

— Хорошо, — кивнул я. — Теперь замени «белый шум» на трансляцию какой-нибудь программы, на твой выбор. И дисплей настенный включи, да звук погромче сделай.

— Не могу, — «улыбнулся» Тау.

— Это еще почему? — возмутился я и тут же схватился за голову — от резкого движения потемнело в глазах.

— А кто питание отрубил? — мстительно напомнил рисованный инопланетянин.

— А, тьфу! Сейчас…

Пришлось приложить еще немного усилий, но результат превзошел все ожидания — Попрыгунчик вывел на настенный экран какой-то музыкальный канал, и я немедленно получил акустический удар: не знаю, что это за стиль, но очень похоже на кузнечный цех. Бывал я однажды в таком, еще на Земле — там делали реплики старинного холодного оружия, более-менее придерживаясь древних технологий. Не знаю почему, но такие клинки ценились куда выше полученных в репликаторах. И это при том, что качеством им значительно уступали. Коллекционеры, одним словом. Кто их поймет?.. Мысленно сплюнув, я отправился на кухню.

Тарасов встретил меня страдальческим взглядом, но от претензий воздержался — сам же просил такое место, где нас никто не услышит, так что теперь бухтеть? Впрочем, и делать вид, что ему нравится, тоже не стал, демонстративно поморщился.

— Зато надежно, — пожал я плечами, проигнорировав его гримасу. — Говори, чего хотел.

— Э-э-э… Даже и не знаю, с чего начать… — замялся гость. — Впервые в такой дурацкой ситуации. Короче, я сейчас тебя буду вербовать.

— Даже так?! — сделал я вид, будто удивился. Осторожно опустился на табуретку — ну его на фиг, сейчас как сказанет что-нибудь этакое, а я уже сижу. Во всеоружии. — И на чью же разведку я буду работать? Учти, за жвачку и кроссовки я Родину не продаю.

— То есть принципиальных возражений нет, вопрос в цене? — ухмыльнулся Тарасов.

Невесело как-то ухмыльнулся, надо сказать.

— Да ладно тебе, все свои.

— Н-да, я почему-то был о тебе лучшего мнения…

— А что ты знаешь о моих мотивах? — нахмурился я. — Может, я мечтаю об абсолютном господстве. Павел Гаранин — Властелин мира! Звучит, а?.. Ничего так задумано?!

— Ага, — хмыкнул гость. — Знавал я одного мерина, Васькой звали… Так вот, тот тоже любил того… думать. В оглоблях. И дед мой, Виталий Кузьмич, ему в таких случаях говаривал — думать вредно! Вот так задумаешься, глядь, а уже поздно — обхезался!

— Это ты на что сейчас намекаешь?

— А я не намекаю, я прямо говорю.

Я дернулся было, но, нарвавшись на жесткий взгляд Тарасова, с независимым видом уселся обратно. Что тут скажешь? Уел. Осталось только сохранять хорошую мину при плохой игре.

— И где же это я… э-э-э… обгадился? — как можно беспечнее поинтересовался я.

Не то чтобы мне прямо так уж хотелось знать… но разговор-то ведь с чего-то начинать надо?..

— С Женькой ты… э-э-э… дал маху, так скажем.

Он еще и дразнится! И как с таким типом работать, скажите на милость?!

— Думаешь, я тебя так жестоко вырубил, чтобы ты ее не добил окончательно? — продолжил гость. — Куда там. Она бы тебя и сама под орех разделала. Я тебе по башке дал, чтобы ты не орал лишнего.

— Значит, я не ошибся? — Обида, несмотря на прошедшее время и полученные травмы, никуда не исчезла, разве что притупилась. Совсем чуть-чуть. — Она коп? Засланная?

— Ты, Паша, как ребенок, ей-богу! Она спецагент. Но не это сейчас главное… — Тарасов коротким взглядом велел мне заткнуться, и я проглотил рвущееся наружу возмущение. — Есть проблема посерьезнее. Я должен решить, что с тобой делать.

— А может, это я сейчас должен решать? — сделал я робкую попытку перейти в наступление.

— Ага, держи карман!

Блин, хоть вой от бессилия! Кто здесь, в конце концов, конфликтолог?! Почему я себя чувствую щенком в компании матерого волкодава? Вроде и не особо давит, и голос не повышает, а поди ж ты! Вот взять сейчас и врезать по горлу. Дешево и сердито. И все концы в воду. Хотя нет, от трупа придется как-то избавляться…

— Но-но-но! — погрозил мне Тарасов пальцем, как нашкодившему коту. — Даже не думай. У тебя на лице все оттакенными буквами написано. Так что ничего у тебя не получится. Как профессионал тебе говорю.

— И что же тебе, профессионал, надо? — криво ухмыльнулся я.

— Вообще-то есть два варианта…

— Один. Труп тебе девать все равно некуда, — с удовольствием срезал я его.

— Да пофиг, если честно, — отмахнулся Тарасов. — Я вашему Пьеру нужен, так что не убьет он меня. А тебе уже все равно будет, где твое бренное тело обретается.

Или не срезал?..

— Ладно, не трясись так, я пошутил.

А кто трясется-то? Не надо выдавать желаемое за действительное. Клиент на контакт пошел, и это есть хорошо, как дипломированный конфликтолог говорю. Причем, можно сказать, вопреки моим усилиям. Н-да, теряю форму, однозначно.

— Короче, устранить тебя — не вариант, — заключил Тарасов. — Поэтому остается второй путь — превратить в союзника.

Ну-ну, продолжайте, больной, мне это очень интересно. Знал бы ты, что именно так я думал касательно тебя не далее как сегодня утром. Остается лишь не спугнуть удачу…

— Короче, ты будешь меня вербовать или нет?!

— Опа! — притворно изумился мой гость. — А я тут перед ним распинаюсь…

Но прищурился нехорошо… Ну да, я подозрительно быстро сдался. Надо на всякий случай рожу унылую скроить да зубоскалить поменьше. Авось мою сговорчивость тогда на стресс спишет. Господи, кого я обманываю?! Это же Тарасов, м-мать…

— Давай ближе к телу… э-э-э… делу то есть.

Фиговый из тебя, Паша, актер. И секунды не продержался, комик хренов. Или я это от страха? А ведь точно, заставил себя уважать, шельма. Лишь бы не приступ, лишь бы не приступ!..

— Насколько я помню твое досье, ты в команде Виньерона без году неделя, так что особо запачкаться не успел, — начал Тарасов, но я его тут же перебил:

— Какое еще досье?!

— Секретное. Не нервничай. Короче, ты в команде недавно, на тебе крови нет…

Ага, блажен, кто верует!

— …и ты не безнадежен. Посему я предлагаю тебе сотрудничество.

— А дружить, надо полагать, мы будем против дражайшего Петра Михайловича?

— А как же! — Тарасов продемонстрировал широкую улыбку. — Против него, родимого.

— Ну, допустим, я помогу тебе сбежать…

— А вот как раз этого не надо, — совершенно серьезно глянул на меня собеседник, так что я подавился остатком фразы и закашлялся. — Легче, Паша, легче. Удивлен?

Удивлен?! Да я в… то есть конечно же в ошеломлении. Всего мог ожидать, но только не этого… Ладно Женька не хочет из команды уходить. Но с ней теперь все понятно — долг не велит. А этот-то чего?..

— Объяснись.

— Скажу тебе, Паша, по большому секрету — у меня задание. Я должен внедриться в ближайшее окружение некоего Петра Виньерона. Знаешь такого?

Ох-ре-неть! Пардон за мой французский. Они с Пьером сговорились, что ли? Тарасову-то наш шеф за какими такими делами понадобился?

— Челюсть со стола подбери, — ухмыльнулся мой ехидный собеседник и продолжил: — Ты, я вижу, удивлен. Где я, обычный майор-штурмовик, и где Пьер. Так вот, история это давняя и запутанная. Сам по себе Петр Михайлович моему начальству до недавнего времени был не очень интересен. Все дело в его корабле.

Ага, не зря он мне с самого начала странным показался. Как там патрон выразился? Довоенная «сотка»?

— Корабль как корабль, — пожал я плечами. — Старый списанный фрегат…

— Это да, — не стал спорить Тарасов, — но есть нюансы. Несколько лет назад я участвовал в одной занятной операции на Фронтире…

— Мне Пьер рассказывал.

— Даже так? Значит, он меня узнал… Короче, на Ахерон меня тогда послали главным образом из-за двух экспериментальных фрегатов. Один мы в конце концов нашли. Его разобрали буквально по винтику и воспроизвели в малой экспериментальной серии. На сегодняшний день, если верить моему начальству, таких кораблей в составе федерального Флота всего восемь. Один рейдер в дальний поиск отправили, и он Находку открыл. В новостях долго мусолили…

— Да, что-то такое слышал.

— Так вот, Пьеров Magnifique — второй. И единственный в частном владении.

Всего-то. Какая, право, мелочь — корабль, по точности прыжков превосходящий все современные аналоги в несколько раз. Когда еще такие в серию пойдут, а у Пьера он прямо сейчас в деле. Однако…

— А Пьер знает?

— А я знаю? — сделал большие глаза Тарасов. Меня, скотина, изобразил. — Это и есть мое задание. Я должен внедриться в команду и выяснить, как «Гордый» к нему попал. Наши вообще не чесались, пока Пьер не отремонтировал старую рухлядь и не вышел на трассу. Ты бы видел, что тут началось! Правда, я сам тоже не видел, но мне рассказали. Как наши ни пытались, но проследить путь фрегата не сумели. Он как будто из ниоткуда вынырнул. Может, ты знаешь?

— Нет, шеф в подробности не вдавался. Сказал, что купил.

— Жаль. Значит, задание в силе. Ты мне поможешь?

— Пьер интересует вас только как владелец корабля? — на всякий случай уточнил я.

— В основном. Вообще, он неплохой источник информации о контрабандистах и черных археологах, кое-кто был бы не прочь и эти вопросы с ним обсудить. Но «Гордый» — цель номер один.

— Так конфисковали бы давно, и все.

— Не все так просто, друг Пашка, — вздохнул Тарасов. — Секретность, мать ее. Про все эти дела давно минувших дней знает очень мало народу, и народец этот в основном из той породы, что не ищет легких путей. Да и не корабль по большому счету ценен, а информация, которая может содержаться в его центральном компьютере. Стратегически важная. Как-никак он участвовал в Большой Войне буквально с первых же дней.

Блин, и здесь политика, не иначе.

— Понятно. А если я прямо сейчас на тебя шефу накапаю?

— Прямо сейчас не успеешь. А чуть погодя я тебя придушу. Или шею сверну, не решил еще.

— Значит, у меня нет выбора. — Я сделал вид, будто поверил угрозе. — Придется сотрудничать. Где договор-то?..

— Не паясничай.

Блин, где-то я уже это слышал…

— Ладно. Что я должен делать? Признаться, меня еще ни разу не вербовали…

— Пока ничего, — отмахнулся Тарасов. — У тебя сейчас одна задача — не проболтаться про инцидент в спортзале.

— А то что?..

— Да ничего в общем-то. Просто подумай, что с ней Пьер сделает.

Удар, что называется, не в бровь, а в глаз.

— Я буду молчать, — угрюмо буркнул я. — Но при одном условии…

— Тебе ее не жалко?

— При одном условии! — не дал я сбить себя с толку. — Выкладывай, что она здесь делает и как вообще получилось, что коп с Гемини оказался на Босуорт-Нова. И с какого такого перепуга ее вообще к нам заслали?

— Тогда ты первый. Я предыстории ваших отношений не знаю. Мне просто ее досье показали и дали понять, что я могу на ее поддержку рассчитывать, когда на борту окажусь. Ей, скорее всего, тоже.

— Значит, док был прав. Вы друг друга узнали, когда в больничке пересеклись. И спалились.

— Так я и думал, что чертов старикан что-то почуял, — поморщился Тарасов. — Но не убивать же его было?

— Не переживай, он только мне о своих подозрениях рассказал. Аккурат вчера. А предыстория… Все просто на самом деле. Еще когда только Пьер меня взял в команду, мне пришлось поучаствовать в одной мелкой заварушке в Амьене. Шеф какую-то сделку проворачивал с местными бандюгами, и на склад копы напали. Мы с ним и еще с Гюнтером на Женьку и нарвались. Правда, я тогда не знал, кто она. Получили по башке, но вырвались. Я об этом скоро и вовсе забыл — заботы навалились. Потом я потребовал нанять помощника, а шеф спихнул это на меня, мы как раз на Босуорт прибыли. Дал объявление, и она пришла на собеседование. Я ее брать не хотел, совесть не позволяла такую девушку к контрабандистам на корабль тащить, но вмешался случай. Пьеру понадобилось срочно вытащить с планеты одного человечка, Женька совершенно случайно, — (ага, случайно! То-то она так рвалась в глайдер, видите ли, денег у нее на такси нет!), — полетела с нами, помогла этого человечка незаметно умыкнуть и умудрилась понравиться патрону. Он ее и принял в команду. Дальше мы работали вместе…

— Ага, потом шуры-муры… — понимающе поддакнул Тарасов.

— Не было ничего! — слишком поспешно отмазался я.

— Ну да, то-то вы друг на друга так ласково смотрели… Накосячил, видать, по-крупному, а, Паша?

— Да пошла она!

— Вот-вот, с этого все и началось. Одного не пойму, чего ты на нее так набросился? Бить бабу последнее дело, да еще по такому поводу — из-за какой-то картинки. Я, грубо говоря, в первый момент прифигел.

— Вообще-то она первая мне нос сломала.

— Не прибедняйся, тебе не впервой. А вот с чего ты потом так озверел, мне решительно непонятно.

— Бывают у меня… э-э-э… приступы…

— Так ты еще и с башкой не дружишь? — ухмыльнулся Тарасов.

— А в досье не написано? В секретном? — ощерился я.

— Ладно, извини. Про твое ранение там написано, и вскользь упомянута психотравма. Это она?

— Да. Я периодически впадаю в ярость, причем по самому незначительному поводу. Или в панику, но это как-то проще. Запираюсь в каюте и пережидаю. А вот в первом случае мне обязательно нужно сбросить напряжение. Старый друг, — я кивнул на дверь в зал, намекая на «дамми», — помогает. Но не всегда. Самый лучший способ — хорошенько подраться. Вот сегодня и накатило, в самый неподходящий момент.

— Врачам показывался?

— Полгода лечили, без толку. Сказали, само пройдет. Наверное.

— А старикан знает?

— Док-то? Нет, ему и незачем. Так вот, когда ты Женьку от меня оттащил и она тебе попыталась врезать, я ее узнал. Тогда, на складе, я ее точно так же подловил и подсек, и она точно так же извернулась и на одно колено приземлилась.

— Ловкая девчонка, согласен.

— Ну а дальше приступ… Я почти не соображал, что делаю. А потом ты меня вырубил. Теперь твоя очередь.

— Сам понимаешь, я с ней на эту тему не общался, — начал Тарасов, — всего парой слов перекинулись, когда тебя в медблок тащили. Сказал ей, чтобы молчала и все свалила на неудачную тренировку. Она умница, чтоб ты знал. А ты лузер, если умудрился с ней поцапаться. Но на твои вопросы я ответить могу. На Гемини она ездила по программе обмена полицейского спецназа, на стажировку, и в той заварушке вы с ней пересеклись совершенно случайно. А вот на Босуорте наниматься к вам она пришла по заданию командования. Полицейская верхушка решила воспользоваться случаем и внедрить своего человека в экипаж Пьера. Это чистой воды самодеятельность местного полицейского управления, не согласованная с СБ. Федералы, когда об этом узнали, там большой шухер устроили, но было поздно. Не знаю, какие мотивы были у ее начальства, сам у нее спросишь. Но нашим пришлось смириться с фактом. Соответственно, мне про нее рассказали. Чисто на всякий пожарный. Посему могу тебя заверить, что все это — цепь случайностей, и тебе себя винить не в чем. Пусть твоя совесть заткнется. И я бы на твоем месте приложил все усилия, чтобы с ней помириться. Все, не лезу, остынь!..

Н-да, дилемма. С одной стороны, руки теперь развязаны — кто я такой, чтобы человеку задание срывать? С другой — добровольно она точно с корабля не уйдет. Что в такой ситуации прикажете делать? Разве что постоянно быть рядом и приглядывать… Что, собственно, вовсе не противоречило моим желаниям. Дело за малым — помириться. Черт, а ведь это проблема. С ее характером… Боюсь, даже если буду петь серенады и ночевать на коврике у двери, не простит. Поделом мне. Да и Тарасов хорош. Кстати…

— Слушай, Тарасов…

— Сто девяносто семь…

— Ты чего? — Я подозрительно покосился на собеседника — вроде не пьем, чего это его на пьяный бред потянуло?

— Говорю, ты сто девяносто седьмой мой знакомый, который меня по фамилии называет, — с бесконечным терпением в голосе пояснил мой гость. — Клички ко мне не липнут почему-то, и по имени звать никто не хочет. Даже жена, прикинь? Честно говоря, уже напрягает.

— И ты реально всех считаешь? — пропустил я жалобу мимо ушей.

— Нет, конечно. Приврал для красного словца. Но тенденция налицо. А ты чего хотел-то?..

— А… Вот мне очень интересно, а как ты к азиатам попал? На фига вообще, грубо говоря? Тебе же к нам надо было.

— Нелепая и где-то даже трагическая история, — вздохнул Тарасов. — Понимаешь, мое начальство не придумало ничего лучше, как воспользоваться древнейшим методом — ловля на живца называется. Пьер-то твой активно слухи про Первых собирал, вот они и подумали, что ему будет очень интересно со мной пересечься. Запустили инфу в кругу черных археологов, причем даже не особо врали — я действительно на Ахероне старую базу нашел и кое-что видел. Не знаю, дошла ли эта информация до адресата… Дошла, говоришь? Ну вот. Короче, ради такого случая я из Системы выбрался, якобы в командировку в… неважно, короче. Там-то меня эти молодчики и прихватили. Взяли без шума и пыли, подкараулили в космотерминале, из баллончика пшикнули — и финита. Очнулся я уже в палате, в гостях у господина Ма. Он сам мне представился и долго расспрашивал опять-таки на предмет Первых. Того, что ему было нужно, я не знал…

— А что ему было нужно?

— Все про какой-то Ковчег выпытывал… Эй, ты чего?

Ковчег, ну-ну. Вот умора… Блин, надо держать себя в руках.

— Нормально все, — смахнул я слезу. — Не обращай внимания, рассказывай дальше.

— Короче, попал я по полной. Счет времени потерял. Всякой химией пичкали, дошло даже до физического… эмм… назовем это воздействием. Но ничего они от меня не добились и засунули в капсулу индивидуальной защиты.

— Ага, это я знаю. То есть ты так и не понял, чего азиаты от тебя хотели?

— По большому счету да. Я рассчитывал попасть к Виньерону, и для него у меня была история заготовлена. А у этих все оказалось перевернутым с ног на голову. Ублюдки безбашенные… — Тарасов раздраженно сплюнул, но дальше растекаться мыслью по древу не стал.

— Ну у вас и бардак! — присвистнул я, едва сдерживая смех. Уж больно выражение лица у моего собеседника сейчас было забавное. — А еще серьезная контора…

— Не хотелось бы лишать тебя иллюзий, Паша, — покачал головой Тарасов, — но… я уже давно убедился: та штука, которую наши доблестные безопасники называют «планированием», в реальности в ста процентах случаев скатывается в полнейшую неразбериху. Обязательно что-то идет не так, и сразу же начинаются резкие телодвижения на всех уровнях — чисто чтобы хоть что-то сделать. Результата два: если прокатило — то это блестящая импровизация, позволившая успешно решить сложную задачу, бла-бла-бла. А если не прокатило — пожимают плечами и ссылаются на пресловутый «человеческий фактор». И не вижу ничего смешного.

Зато я видел. И беззастенчиво заржал на последнем предложении, что твой конь. Остановиться не мог довольно долго, раздраженный Тарасов уже начал на меня подозрительно коситься, прикидывая, как бы половчее организовать мне еще одно сотрясение мозга, а я все всхлипывал, смахивая слезы. Давно так не смеялся, честно говоря. Повода как-то не было подходящего.

— Сильно ты, должно быть, удивился, когда мы тебя из капсулы выковыряли, — наконец высказался я.

— Ага, — не стал спорить Тарасов, — удивился. Ох… охренел, короче. Но это уже потом, когда Пьер в лазарет нагрянул. А там, в подвале, вообще на рефлексах действовал.

— Молодец. Если бы ты не успел сказать, кто ты, шеф бы тебя в том подвале и бросил. — И жить бы тебе осталось несколько минут, пока гравигенератор не сработал. Однако эту подробность я благоразумно оставил при себе. — Но самое смешное вовсе не это… Знаешь, что мне Пьер приказал? Завербовать тебя.

На этот раз проняло и Тарасова. Глядя на него, я снова рассмеялся, и раскаты хохота едва не перекрыли какофонию, льющуюся из динамиков. Мой собеседник веселился от души, разве что головой о стол биться постеснялся, да и я то и дело утирал слезы. Зар-раза! Бывают в жизни совпадения, но не до такой же степени… Кое-как просмеявшись, я достал из холодильника бутылку минералки, поделился с гостем и принялся пересказывать ему свой разговор с патроном. Тарасов слушал серьезно, не перебивая. О недавнем приступе безудержного веселья напоминали лишь его покрасневшие глаза. Когда речь зашла о Ковчеге, он криво ухмыльнулся — мол, понятно, чего господин Ма хотел, — но и тут прерывать рассказ вопросами не стал, терпеливо дождался завершения.

— Стесняюсь спросить, а откуда твой шеф это все узнал? — поинтересовался Тарасов, когда я умолк. — Про меня и… тех двоих.

— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Что-то про осведомителей говорил. Я так понял, это ребята с Сингона. И скорее всего, не только ему поют. Иначе с чего бы это якудза-триадам впрягаться? Тут, кстати, был случай… Как раз с тем человечком, которого мы с Женькиной помощью умыкнули…

Тарасов выслушал рассказ о приключениях на Босуорт-Нова все с тем же отрешенным выражением лица и даже комментировать не стал, просто кивнул, соглашаясь с моими же соображениями, что я высказал не так давно дражайшему шефу.

— Что-то мне подсказывает, что азиаты превратились в еще одну переменную, — подытожил он. — Занятное уравнение вырисовывается. Задолбаемся решать. А решать надо. Ну и ладно! — Хлопнул ладонями по столешнице, поднялся с табуретки. — Хорошо посидели, пора и честь знать. Я на тебя надеюсь, Паша.

Я немного опешил от неожиданности — это типа и все? А как же явки, адреса, пароли? Как-то по-другому я себе шпионские игрища представлял…

— Да, кстати, — обернулся Тарасов от двери, — давай-ка ты пока к Женьке не приставай с расспросами. Я ей скажу, чтобы тоже к тебе не лезла. Потерпите до ближайшего порта. Лады?

— Ничего обещать не могу, — покачал я головой.

— Придется, Паша, придется. Поверь моему опыту, палятся чаще всего как раз на разговорах. Не место и не время, пойми. Один раз со мной заперся в каюте — ну что сказать? Один раз не… понял, короче. А вот если подобное повторится, что они о тебе подумают?

— Кто «они»? — возмутился я. — Ты перегрелся, что ли?

— Первая заповедь штурмовика: здоровая паранойя еще никому не вредила, — внушительно изрек Тарасов. — Вне корабля делайте что хотите. И то я бы рекомендовал кое-какие меры принять…

— Да ну тебя!..

Параноик хренов.

— Короче, я предупредил.

— Ладно, — сдался я. — Хрен с тобой, золотая рыбка. Только у меня тоже есть условие.

Тарасов оперся на дверной косяк, приготовившись слушать, и вопросительно выгнул бровь.

— Ты прямо сейчас пойдешь со мной к шефу. Чего лыбишься? Я серьезно. Нечего зря время терять. Я, кажется, придумал, как вас с ним свести… Доверься мне, я его знаю всяко лучше тебя, успел изучить. К тому же тебе все равно терять нечего, сам говорил…

— Излагай.

— Нет. Просто идешь со мной и ничему не удивляешься.

— Не пойдет, — отрезал Тарасов и шагнул через порог.

— Боишься?

Вопреки моим ожиданиям, он вернулся. Уселся за стол и глянул на меня с прищуром:

— На «слабо» берешь? Ну-ну.

— И в мыслях не было, — отперся я и пристально уставился ему в глаза. — Ты мне ставишь условия, я тебе. Все справедливо. К тому же тебе все равно придется этот вопрос решать. Так что думай сам. Только быстрее.

Игра в гляделки затянулась довольно надолго, но я выдержал давящий взгляд Тарасова, ни разу не моргнув, лишь щурился нехорошо, да лицо от напряжения окаменело. Наконец он мотнул головой и снова хлопнул по столешнице в характерном жесте:

— Ладно, пойдем.

Как и предрекал док, за время нашей беседы окончательно исчезли все симптомы сотрясения мозга, и на сей раз я шагал по коридорам весьма уверенно, спокойно обходясь без посторонней помощи. Подозрительно тихий Тарасов шел сзади, отстав на пару шагов, и что-то сосредоточенно обдумывал. Хорошо с ним пообщавшись, я мог с уверенностью сказать, что это минимум план захвата корабля собственными силами, если не что-то похуже. Впрочем, я сильно надеялся, что удастся обойтись без радикальных мер…

В «выставочном зале» Тарасов несколько оживился и даже попытался задержаться у какой-то подозрительно смахивавшей на угольно-черного ежа штуковины, но я не дал — были дела и поважнее. На звонок Пьер отозвался не сразу, видимо, чем-то занят был.

— Кто?

— Патрон, разрешите?

— Паша? У тебя что-то срочное? — Динамик несколько искажал голос, но не настолько, чтобы не различить недовольство шефа.

— Очень, патрон, — подтвердил я. — У меня новости.

— Даже так? — удивился тот, и дверь перед нами привычно уехала в стену.

Я насмешливо глянул на замявшегося Тарасова, и тот неохотно шагнул в апартаменты. Заозирался, осматривая обширную «студию», и дернулся от неожиданности, когда у меня за спиной прошуршала створка, отрезая нас от «выставочного зала».

— Проходи, не бойся, — хмыкнул я и засек как всегда восседавшего в роскошном кресле Пьера. — А вот и шеф. Патрон! Вы не поверите, я поймал агента СБ! Он к нам в экипаж хотел внедриться!

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

8 июля 2541 года, вечер

Немая сцена длилась ровно несколько мгновений — как раз столько, сколько потребовалось нам с Тарасовым, чтобы добраться до «гостевой зоны» кабинета. Здесь я без разрешения плюхнулся в свободное кресло, а вот наш пленник проявил такт — дождался кивка Пьера и лишь затем занял свое место.

Огорошив дражайшего шефа своим заявлением, я принялся терпеливо ждать его реакции, кося одним глазом на Тарасова. Тот тоже в подробности вдаваться не торопился, с независимым видом разглядывал обстановку и скромно помалкивал. Пьер же, изобразив на лице нечто вроде изумления, по установившейся традиции возился с неизменной сигарой. Само собой, сначала предложил гостям, но я от угощения отказался, впрочем, как и Тарасов. Проделав все необходимые манипуляции с гильотинкой и массивной зажигалкой, Виньерон выпустил в потолок клуб ароматного дыма:

— Ну что вам сказать, господа… Дело житейское.

— Я рад, что вы это понимаете, господин Виньерон, — совершенно серьезно отозвался пленник. — Надеюсь, вы не разочарованы?

— С чего бы? — пожал плечами Пьер. — Кто сейчас без греха? Хотя, признаться, несколько удивлен таким поворотом. Паша?

— Все просто, патрон. Он пытался меня завербовать. — Я обличающе ткнул пальцем в невозмутимого Тарасова, но тот и ухом не повел. В очередной раз поразившись выдержке майора, я продолжил: — Господин Тарасов намеревался с моей помощью втереться к вам в доверие с целью сбора информации. Сами понимаете, в какой щекотливой ситуации я оказался, особенно с учетом вашего, патрон, поручения. И я посчитал, что будет только логично вам самим обо всем договориться. Напрямую, без посредников.

— Технично отмазался, — рассмеялся Тарасов. — Хороший у вас помощник, старательный. А, мсье Виньерон?..

— Пока не жалуюсь, — не остался в долгу шеф. — Я, собственно, потому его и нанял. Умеет разрешать конфликтные ситуации в свою пользу. Когда считает это необходимым, конечно. Хотя почему-то куда чаще кулаки в ход пускает.

— Я заметил.

— Э-э-э… господа, я вам не мешаю? — счел нужным вмешаться я.

Вот делать им больше нечего, как косточки мне перемывать. В моем присутствии, что характерно. Как бабки на лавочке у подъезда, право слово!

— Паша, не бухти! — Пьер откинулся на спинку кресла, закинув руки на затылок, и пыхнул сигарой. — Вообще-то это была твоя задача, вести переговоры с господином Тарасовым. Теперь же, твоими молитвами, этим придется заниматься мне. Твоему капитану, между прочим. Что за молодежь пошла, никакого чинопочитания!..

— И не говорите, — поддакнул Тарасов, смерив меня ехидным взглядом. — Кадровая проблема сейчас остра как никогда. Хорошего, а главное, знающего специалиста найти ох как непросто! Даже за деньги. Вернее, особенно за деньги.

Пьер прищурился, оценивающе глядя на пленника, потом выпростался из кресла и залез в неизменный шкафчик. Появлению очередной бутылки и пузатых бокалов я ничуть не удивился, зато Тарасов при виде емкости с элитным пойлом многозначительно заломил бровь. Странно, чего это он там рассмотрел? Коньяк как коньяк…

— Прошу, господа! — Пьер набулькал в бокалы ароматного напитка и пододвинул два из них ближе к краю стола. — Не стесняйтесь. Предлагаю выпить за взаимопонимание. Я ведь вас правильно понял, господин Тарасов?

— Вполне, — кивнул тот, осторожно взбалтывая коньяк. Втянул носом аромат, расплылся в довольной улыбке. — Давненько такого не пробовал. Впечатлен. Владельцу коньячного дома мое почтение.

— Непременно передам господину Нобору, — поддержал светский треп шеф. — Но, боюсь, это случится не скоро. Впрочем, если мы придем к соглашению, у вас, очень даже может быть, появится возможность выразить ему восхищение лично.

— Был бы весьма польщен, — не остался в долгу Тарасов. — Мсье Виньерон, думаю, достаточно ходить вокруг да около. В ваших интересах заключить со мной договор. Даже, скорее, некую декларацию о намерениях. Признаться, я уже довольно давно искал встречи с вами. К моему глубокому сожалению, в силу неких… эмм… обстоятельств…

— Давайте не будем о грустном, — отмахнулся Пьер. — Что было, то прошло. Но хотелось бы узнать — а зачем, собственно, искали?

— Да уж всяко не чтобы с вами коньячку выпить, — усмехнулся пленник. Или уже не пленник? Черт, кажется, я уже задавался этим вопросом не так давно. — По приказу вышестоящего командира. Паша вам все уже рассказал, собственно.

— Хотелось бы неких, скажем так, подробностей… Чем это я так заинтересовал наши доблестные спецслужбы?

— Причина интереса банальна до невозможности — ваш корабль.

Вот теперь шеф удивился по-настоящему. Иначе с чего бы это он коньяком поперхнулся?

— И что же необычного в моем «старичке»? — лениво поинтересовался он, поняв, что так и так спалился.

— А вы не знаете? — удивился в свою очередь Тарасов. — Занятно…

— Рассказывайте уже, раз проговорились.

— Один — один, мсье Виньерон! Ладно… Ваш Magnifique — пропавший в самом начале Большой Войны экспериментальный фрегат «Гордый». Он базировался в системе Риггос-2, когда она подверглась массированной атаке легорийцев. Соответственно следы его затерялись. Представьте удивление моего начальства, когда он внезапно вынырнул из небытия. И ладно бы это был пиратский рейдер или груда металла, предназначенная на слом. Мы бы все поняли. Но пассажирский лайнер…

— Нормальный законный бизнес, — слегка оскорбился за собственное детище шеф. — Но я все равно не понимаю…

— Вы слышали о Первой Дальней? — перестал валять дурака Тарасов. — Слышали. А с предысторией этой экспедиции случайно не знакомы?

— За новостями слежу, — кивнул Пьер. — Но при чем тут мой корабль?

— «Гордый» — брат-близнец фрегата «Персей», который послужил прототипом экспериментального рейдера, открывшего Находку.

— То есть вы хотите сказать…

— Именно. Вы владелец образца уникальной технологии. И моему руководству очень бы не хотелось, чтобы она попала, скажем так, в неблагонадежные руки.

— Давайте называть вещи своими именами. Вы опасаетесь промышленного шпионажа?

Тарасов коротко кивнул.

— Но позвольте… — растерялся Пьер. — Я лично не вижу никакой опасности. Ни один из Внешних миров не обладает достаточным промышленным потенциалом для воспроизводства столь сложного оборудования… Максимум, что они могут, — собрать корпус. Вся начинка поставляется Федерацией.

— Так в ней и нет ничего особенного, — пояснил Тарасов. — Все дело в системе навигации. Незначительные изменения в регистрирующей аппаратуре, сколько-то специфических датчиков, дополнительные вычислительные мощности и, самое главное, соответствующее программное обеспечение. Все это без труда можно воспроизвести даже в условиях наименее развитых Внешних миров. Понятно, если будут образцы.

— Что ж, пожалуй, ваши опасения справедливы… Но я и не подозревал…

— Этот вопрос тоже требует изучения, так же как и весь путь корабля, до того как он попал к вам. Собственно, это и есть мое задание.

— Я купил Magnifique уже переоборудованным, — признался Пьер после секундного раздумья. — И в подробности не вникал. Текущий ремонт проходит без проблем, все системы в норме, а в силовой каркас мы не лезли. К тому же предыдущий владелец сделал перепланировку всех жилых помещений. Даже не знаю, чем вам помочь, господин Тарасов, — развел руками шеф в заключение.

— То есть вы не будете возражать против передачи корабля Службе Безопасности? — подвел итог Тарасов. — Разумеется, за соответствующее вознаграждение?

— Я, конечно, к «старичку» привык, но не до такой степени, чтобы ввязываться из-за этого в противостояние с СБ, — хмыкнул шеф. — Так что это вопрос решаемый. Не вижу проблемы также и в помощи в расследовании. За соответствующее, разумеется, вознаграждение. И при условии соблюдения секретности. Устраивает вас такая плата?

— Вполне. Осталось лишь выяснить, что потребуется от меня.

— Ничего сверхъестественного, уверяю вас, — взмахнул сигарой Пьер. — Я несколько лет готовился к одному… э-э-э… предприятию… Скажем прямо — я намереваюсь отправиться в археологическую экспедицию. И очень желательно ваше участие.

— В каком качестве?

— Консультанта по некоторым специфическим вопросам. Вам же доводилось сталкиваться с технологиями Первых?

— Было дело, — не стал отпираться Тарасов. — Но я бы не назвал себя специалистом. Вы уверены, что мой уровень знаний вас устроит?..

— И вот тут возникает мое второе условие, — сообщил Пьер напрягшемуся майору. — Вы владеете некой информацией, необходимой мне. Олег Денисов — вам о чем-нибудь говорит это имя?

— Боюсь, я не уполномочен принимать такие решения, — помотал головой Тарасов. — Одно дело — участвовать в авантюре лично. И совсем иное — подставлять других людей.

— То есть вы не отрицаете, что знаете этого человека?

— Но и ничего не утверждаю, заметьте.

— С прискорбием вынужден сообщить, что в таком случае сделка не состоится, — объявил Пьер. — И я вынужден буду воспользоваться мнемосканером. Со всеми вытекающими последствиями.

Н-да, сурово. Если дражайший шеф претворит угрозу в жизнь, то наш гость почти наверняка превратится в пускающего слюни идиота, от которого Пьер избавится при первой же возможности. То есть прогулка в шлюз без скафандра практически гарантирована. Плюс патрон получит все необходимые сведения, чтобы достать этого самого Денисова. Зная мсье Виньерона, я мог с уверенностью сказать, что парень просто-таки обречен попасть к нему в лапы. В результате Пьер останется при своих, а неугомонный майор отправится кормить червей. Хотя нет, скорее всего, его разорвет внутренним давлением, и он будет вечно нестись где-то в гиперпространстве в виде этакого застывшего кровавого взрыва. Ага, с абсолютным вакуумом лучше не шутить. Пугающая перспектива, если честно. А Тарасову хоть бы хны — сидит и в ус не дует. Хотя нет, прищурился нехорошо и сверлит оппонента колючим взглядом. Наверняка прикидывает, как бы половчее дражайшему шефу шею свернуть. А что, от него всего можно ожидать. Человечище!

Молчание затягивалось, а вместе с ним росло и напряжение. Угроза чувствовалась буквально физически, но больше раздражало бессилие — все, что мог, я уже сделал. И никакая конфликтология тут не поможет, слишком уж сильны противоборствующие стороны. Оба себе на уме. Оставалось лишь уповать на благоразумие федерала, ибо на Пьера надежды не было. При всей его внешней лощености, тот еще отморозок, как показала практика…

— Не будете ли вы, мсье Виньерон, так любезны хотя бы в общих чертах обрисовать предстоящее предприятие? — через некоторое время нарушил молчание Тарасов. — Так сказать, для облегчения принятия решения.

— Собственно, чего мне скрывать? — с очевидным намеком пожал плечами Пьер. — У меня есть сведения, предположительно, о сохранившемся корабле Первых. Или даже целой космической базе. И я, что совершенно естественно, хочу это чудо отыскать. Представляете перспективы? Я абсолютно уверен, что игра стоит свеч.

— Допустим, нашли. И что же вы думаете делать дальше? Гипотетически?

— Там видно будет.

— Могу ли я надеяться на приоритет СБ в том случае, если вы соберетесь выставить находку на продажу?

— Почему нет? Главное, чтобы цена адекватная была. Я, конечно, тот еще авантюрист, но прекрасно понимаю, что единолично таким сокровищем обладать не получится. Так что вариант с продажей очень даже вероятен. А уж если удастся договориться с федералами…

— Хорошо, — выдал наконец Тарасов, и мы все трое расслабленно откинулись на спинки кресел. Получилось на редкость синхронно. — Я согласен привлечь к операции интересующее вас лицо. Но у меня есть несколько условий.

— Какие мелочи, право! — вальяжно махнул сигарой Пьер и снова взялся за бутылку. — Рабочие моменты. Куда без них?.. Ваше здоровье!

Мы с Тарасовым для приличия подняли бокалы, и майор продолжил:

— Условие первое: Денисов участвует в экспедиции в качестве эксперта-консультанта. Никаким опасностям подвергаться он не должен. В идеале вообще с корабля ни ногой.

— Это уже целиком и полностью зависит от обстоятельств, — вздохнул шеф. — Так что стопроцентной гарантии дать не могу. Но обещаю по возможности это условие соблюдать.

— Денисов сейчас вместе со своей девушкой находится на Ахероне, работает в госструктуре и является невыездным. Вы понимаете, что я имею в виду? Замечательно. Отсюда проистекает второе условие: в операции, скажем так, по его изъятию с планеты будем участвовать непосредственно мы все трое, а разрабатывать ее буду лично я. Местную специфику я изучил досконально, так что все равно лучше специалиста вы не найдете.

— Принято.

— Условие третье: он будет вместе с девушкой. Разлучать их не стоит. Посему вам, дорогой Пьер, — (шеф на такую фамильярность и ухом не повел), — придется и в ее отношении соблюдать первое условие.

— Не вопрос. Сочту за честь.

— Условие четвертое, самое главное. По завершении экспедиции вы передаете корабль представителям Службы Безопасности. Вместе с привлеченными специалистами, то есть вашим покорным слугой и Денисовым с девушкой.

— По-моему, все справедливо, — заключил Виньерон, едва Тарасов замолчал. — Обмоем сделку?

— Наливайте!..

Третья порция пошла на ура, несмотря на отсутствие закуски. Правда, я заметил, какими взглядами обменялись поверх бокалов высокие договаривающиеся стороны. Готов держать пари, что ни Пьер, ни Тарасов по завершении авантюры обещания выполнять не собираются. Этакое временное перемирие, ровно до тех пор, пока им по пути. Хуже нет оказаться в подобной ситуации. Главное тут не прозевать ту точку, где дорожки расходятся, и вовремя выскочить из поезда. Положеньице, однако!..

Из задумчивости меня вывел раскрасневшийся Пьер, грохнувший бокалом по столу:

— Это все хорошо и замечательно, однако меня терзают смутные сомнения…

Ну вот, сглазил!

— Вы, Александр… Можно вас так называть? — Шеф вопросительно глянул на собеседника, и тот коротко кивнул, типа валяй. — Так вот, что-то вы подозрительно легко пошли на контакт. Я понимаю, что наш договор отвечает вашим интересам, но хотелось бы избежать недомолвок…

— Сам удивлен, честное слово! — сделал большие глаза Тарасов. — На самом деле, дорогой Пьер, все просто. Считайте, что я благодарен вам за спасение жизни. Неловко получилось с азиатами… но это целиком и полностью вина моих коллег. Так что, можно сказать, я пошел на сделку с вами в пику им. Хочу их немного проучить. Что же касается Денисова… Олег никогда от проблем не прятался, думаю, он бы мне устроил хорошую головомойку, если бы я не согласился привлечь его к делу. Устроит вас такое объяснение?

— Вполне, — хмыкнул Пьер. Разлил по опустевшим бокалам остатки коньяка и отсалютовал нам своей емкостью. — Итак, джентльмены, мы отправляемся искать Ковчег!