В Севуре казнили Ри Яркое Знамя. Она была правой рукой Рыжего Оглена, великого таувина, основателя ордена. И даже он, ее лучший друг, честный и праведный, не попросил у короля о снисхождении. Ибо Ри нарушила традиции таувинов, выступив против закона. А в Едином королевстве нет ничего важнее правил, установленных Шестерыми, ибо, если их нарушить, воцарится хаос и придут шаутты.

«История законов Единого королевства». Том восьмой

Мильвио прижался лбом ко лбу огромного льва, затем сделал несколько шагов назад, сказав что-то. Зверь повернулся к Дэйту, и тот поклонился, точно перед ним был герцог.

Несколько мгновений д’эр вин’ем изучал человека, а потом благосклонно кивнул, отвечая вежливостью на вежливость. Он подпрыгнул, поднимая ветер, сухую листву и пригибая к земле ветки колючего падуба. На секунду закрыл собой солнце, улетая на запад.

Спутники смотрели, как лев скрывается в ущелье, и Дэйт подумал о том, что сохранит память об этом создании до самой смерти. Несколько дней ему повезло находиться рядом с самой настоящей сказкой.

– Жалеете, сиор? – спросил Мильвио.

– Что он улетел? Если честно, то радуюсь. – Видя, как южанин приподнял бровь, пояснил: – Мой род беден, и мне повезло, что когда-то давным-давно, когда я еще был мальчиком, я попал на обучение к мастеру оружия, который учил и других знатных детей. В том числе и Кивела да Монтага, сына герцога. Мы дружили, пока оставались юными, а после я стал служить ему. Благодаря этому дела моей семьи упрочились, а я сделался достаточно значимым человеком в Шаруде, вхожим в совет и в кабинеты владетеля. Получил право охранять его и семью. Я человек герцога, Мильвио, и обязан просчитывать наперед, решать, что удобно для Кивела да Монтага, что выгодно, как ему спасти государство от врагов. И в голову конечно же лезут мысли об использовании д’эр вин’ема. Что было бы, если бы он согласился помочь нам? А его племя? Сколько их? Можно ли посадить на спины львов лучников? И обстреливать армию с высоты? Можно ли напасть на лагерь врагов? Залететь в крепость и открыть ворота? Спасти герцога, если во дворец придут шаутты и единственным способом будет возможность улететь? Я обязан предполагать подобное. Мой долг выполнять то, чего от меня ждет владетель. И я очень рад, что теперь мне не надо размышлять о возможностях, которые могли бы предоставить нам эти существа, если бы мы заключили союз.

– Что же. Тогда не зря я отдал ему рог, – хмыкнул Мильвио. – Теперь их нельзя вызвать.

– Не зря. – Дэйт повел плечами. – Мы доберемся до обжитых мест за час, может, раньше. Если все будет хорошо, то застанем герцога в Скалзе, это его зимний лагерь до начала весенней кампании.

Они спешили по тропе через долину, где на желтых склонах, увенчанных высокими белыми вершинами, бродили овцы, и пастушьи собаки вставали с увядшей травы, отряхивали росу с шерсти и провожали их настороженными взглядами.

– Твой друг доволен? Что получил назад ребенка, похищенного шауттами?

– Будет довольна. – Мильвио улыбнулся.

– Женщина? Это ей ты отдал девочку в Нимаде?

– Нет. Она сейчас далеко, на другом конце мира, но рано или поздно я встречусь с ней и расскажу.

Обойдя горный склон, спутники увидели город, протянувшийся по долине в форме молодого полумесяца. Центральная часть его была защищена крепостными стенами, но большинство районов выстроились вдоль горной реки. Удивительно широкой, с большими заводями, появившимися благодаря череде плотин. На холмах вокруг находились четыре бастиона, защищающие тракты. Еще выше, на отвесной скале – старый замок с собственным гарнизоном.

В центре Скалзя высился утес, и даже с такого расстояния было видно ослепительно-белую статую крылатого льва. Теперь-то Дэйт знал, что скульптор, пускай и жил в одну эпоху с существами, дружившими с великими волшебниками, создал д’эр вин’ема, мало похожего на реального. Мильвио показал вниз:

– Пересечем пастбище и сразу выйдем на тракт.

Они перелезли через ограду, по лугу с землей твердой и холодной от ночных заморозков выбрались к дороге.

– Ты убил шаутта.

– Сожалею, сиор, но я не убил его. Всего лишь разрушил оболочку, лишив возможности нам навредить. Тела мэлгов гораздо слабее удерживают в себе демонов, в отличие от тел человеческих. Достаточно серьезной раны, чтобы шаутт вытек из него, но, если бы мы промедлили, уверен, через минуту он бы занял новое тело. Мэлгов там было предостаточно.

– Хм… я не знал о таком.

– Наверное, вы и не поняли, почему д’эр вин’ем унес вас с такой поспешностью, оставив меня одного. Если бы у шаутта получилось вас убить и он забрал ваше тело, справиться с ним мне было бы гораздо сложнее. А так его лишили этой возможности.

– Он использовал магию. Молнии. Я помню старые сказки Шаруда о том, что, когда Тион спасал Арилу и Нейси из Калав-им-тарка, шаутты атаковали его молниями.

– Все знают легенды, сиор. У нас в Треттини они тоже очень популярны. Прекрасная история любви из прошлого, жаль, что закончилась она довольно грустно.

– Молния, Мильвио. Он швырнул в тебя молнией.

Южанин рассмеялся:

– Нет.

– Что нет?

– Ответ на ваш вопрос. Нет. Я не Тион. И не волшебник. И не знаю, как у меня получилось. Штука, которой он в меня кинул, возможно, и была похожа на молнию, но я воспринял ее как брошенный нож, и мне повезло отбить его мечом, пускай я и ослеп на несколько мгновений.

– Во вспышке я видел веер.

Мильвио снова рассмеялся:

– Простите, сиор, но вы просто вспомнили сказку, и глаза подвели вас. – Он дружелюбно протянул клинок, извлеченный из ножен. – Вот, пожалуйста. Убедитесь сами. Это Фэнико, мой меч, добрый клинок, который верно служит мне долгие годы. И он никак не похож на веер великого волшебника из сказки. Если вы найдете способ, как превратить его в великий артефакт прошлого, то мы с вами разбогатеем, просто показывая его в городах герцогств, и станем популярнее Шестерых.

Дэйт не отказался от меча, который до этого держал лишь раз, с видом знатока изучил металл, заточку, гарду и восхитился балансом. Разумеется, не нашел и намека на то, что эта вещь обладает хоть каким-то волшебством.

– Я разочарован, – произнес он, возвращая оружие владельцу. – Хотелось бы, чтобы и эта сказка оказалась реальностью. Было бы больше шансов противостоять шауттам. Козьей кровью много не навоюешь.

– Козья кровь эффективна против демонов, не имеющих людской оболочки, да и то она лишь замедляет их всего на несколько мгновений.

Перепрыгнув через оросительную канаву, в которой тек ручей, они оказались на тракте. Много людей направлялись в город и почти столько же – из города. Дэйт и Мильвио затерялись в большой гомонящей толпе, слившись с ней, продолжая путь к Восточным воротам.

Да Лэнг заметил, что у многих на одежде вышит знак водоворота, символ асторэ, тот, что много тысяч лет назад реял на черных знаменах Вэйрэна, когда он со своими сторонниками выступил против Шестерых. Ранее запретное изображение, за которое носивших могли посадить в тюрьму, а то и вовсе убить, теперь не вызывало вопросов. Некоторые пошли еще дальше и теперь надевали груботканые синие плащи с нарисованным водоворотом.

Их носили и бедняки, и фермеры, и даже благородные: достаточное количество, чтобы подобных людей замечать в толпе.

Мильвио посматривал вокруг с интересом и выглядел вполне беспечно, а вот Дэйт хмурился. Когда он покидал герцога, лишь несколько молодых дворян в замке осмеливались надевать подобное, и он считал это дурацкой затеей, хотел запретить, но Тэлмо, первый советник его милости, попросил не вмешиваться.

– Людям нужен камень, основа, вокруг которой они смогут объединиться и перестать бояться. Если от этого знака они станут храбрее, увидят единство, это будет на руку всем.

Теперь же, судя по всему, дворцовая мода распространилась дальше и захватила всю страну. Слишком быстро.

Он слушал разговоры:

– Барон да Мере смог удержать Драбатские Врата. Герцог прислал ему в помощь «Каменный полк», и теперь-то уж фихшейзцы не пройдут через Семь перевалов к Шаруду, слава Вэйрэну.

– Шаутты вырезали целую деревню за хребтом Альс. Синие огни горели всю ночь.

– Они и в Тресс приходили, но люди так истово молились Вэйрэну, что он услышал и прогнал демонов.

– Нам сопутствуют победы, армия его милости смогла отбросить ублюдков за горы, успели до зимы, и скоро все перевалы завалит.

– Слышали? В Тойче жрецы Шестерых отказались покидать храм, несмотря на бумагу с печатью герцога и требование бургомистра. Заперли двери, никого не пускали, в итоге так разозлили толпу, что она сожгла и жрецов, и храм.

– На границе с Тарашем, говорят, волнения. Три города отказались подтвердить присягу да Монтагам, назвав их предателями традиций и веры в истинный свет. Организовали союз, просят Тараш признать их и забрать под свое покровительство.

– У тарашийцев может получиться, сейчас мы заняты войной с двумя герцогствами и влезать в свару с третьим не с руки.

– Да будет в итоге как в Леже.

– Ну ты сказанул, брат! В Леже солдаты по приказу графа перевешали весь городской совет за измену, а жрецов выбросили в реку, чтобы не смущали народ. А здесь если Тараш сунется, то армия на армию.

– Не сунется. В Тараше тоже многие уже верят в Вэйрэна и Рукавичку, весть о которой разносят все дальше на север.

– Когда я ее увидела, то заплакала. Она столь прекрасна, праведна и чиста. И люди кланялись ей, когда огни загорались синим.

– Говорят, она будет новой герцогиней.

– Не мели чушь!

– Шаутты разорвали его на части и раскидали по деревьям. Главного жреца Шестерых! Вот и вся защита от богов, если демоны входят в храмы.

– Да уж, был бы Вэйрэн, они бы так просто не пришли.

Про шауттов шептались, говорили, едва ли не кричали друг другу. Дэйт даже немного обалдел от вала обрушившихся на него слухов.

Демонов видели на трактах, пустошах, кладбищах, в горах и лесах, на заброшенных хуторах, в крепостях, замках, в разных городах и герцогствах. Что они шли, стояли, смотрели, нападали, охотились. Убивали прохожих, жрецов, господ, похищали детей и превращали их в шауттов. Что они испортили хлеб пекарю в Ринии, украли корзину с луком в Мерени, обесчестили девицу в Билгаме (или она их, с этих билгамских девиц станется), отлили фальшивые золотые марки в Лентре, сварили отравленное вино в Лобосе, убив весь постоялый двор, разгромили лавку антиквара в Пьине, в которой хранились артефакты, способные победить короля шауттов. В Пограничном превратили стадо свиней в мэлгов и отправили их, прямо в шторм, захватывать Арант, чтобы выпустить из Талориса самое темное зло. Заключили союз с Фихшейзом и науськали соседей на Горное герцогство, оплот праведности и света. Поработили герцога Соланки, управляют от его имени страной, а еще теперь в их власти бродящие вулканы, что донимают жителей Дельфина со времен Катаклизма. Строят на островах Проклятых мрачный замок, чтобы Скованный повелевал человечеством. Убили любимого брата герцогини да Монтаг, герцога Карифа, и теперь там страна мертвецов, песчаных бурь и страшных чудовищ. Уничтожили отряд храброго милорда да Лэнга, ушедшего в недра гор, да так и не вернувшегося. Вывели из Пустыни армии мэлгов, а с ними и гигантов, настоящих чудовищ, ибо Голиб Предавший Род был не последним из их племени. Выкопали кости великих волшебников, нашли некроманта, заставили его оживить мертвецов, и теперь мир ждет катастрофа.

Шаутты убивали. Мучили. Несли зло. Часто безнаказанно, но порой их побеждали. Оружием. Козьей кровью. Дубовой веткой. Расплавленным оловом. Разбитым зеркалом. И словом Вэйрэна. Верой, что защищала всех праведных и несчастных, всех нуждающихся и достойных. А когда слово не помогало, приходила она, пророчица, его глашатай, скромнейшая из скромных, женщина, что дарует надежду.

Рукавичка.

Те, кто возвращался, говорили о ней. О ее величии. Доброте. О том, что вокруг нее стена из света, в которую не осмелится войти никакое зло. О том, что касание ее лечит невзгоды. О том, что даже взгляд ее сквозь повязку на слепых глазах наполняет надеждой. О благословениях. О распускающихся цветах. О синем пламени, которое не ранит тело. О том, как она улыбнулась. О том, что она говорила. О том, как прогнала шауттов лишь смехом. О том, что друг брата рассказывал, что видел ее в бою, когда ее посох, куда более крепкий, чем лучшая мутская сталь, пробивал броню демонов. О Вэйрэне, что говорит ее устами.

Об асторэ. Сказке. Которая стала реальностью и спасением для мира и всего человечества. О том, как смеялись от счастья люди, увидев ее. О том, как они плакали, сперва боясь, что она уйдет, оставит их, а потом понимая, что защитит людей. Защитит несмотря на то, как Шестеро поступили с ее племенем, как предали его вместе с людьми, сражавшимися когда-то в страшной битве против Вэйрэна.

Того, кто желал лишь забрать то, что принадлежало асторэ по праву.

Магию.

Ту, что могла бы защитить мир от зла.

Дэйт слушал обрывки разговоров с мрачным выражением лица. Он не сомневался, что большая их часть не более чем выдумка. Но люди истово верили в эти слухи, а еще воин прекрасно видел, что вера в Вэйрэна распространяется по дорогам со скоростью лесного пожара, раздуваемого свирепым ветром, разносящим огонь среди сухих деревьев.

– Ты вроде знаток истории, – негромко сказал он Мильвио. – Такое когда-нибудь было? Чтобы люди так быстро забывали веру предков?

Тот посмотрел на Дэйта внимательно:

– Было, но очень давно. Человечество уже пошло за Вейрэном однажды, и в итоге на бледных равнинах Даула случилась великая битва, изменившая все, что было привычным в мире.

– Мне не нравится происходящее. Изменения приводят к хаосу, а тот может перечеркнуть все благие намерения.

– Люди боятся, сиор. Много лет демоны были лишь страшными сказками, существами, обитавшими в Пустыни, или на Летосе, или в Черной земле. Где угодно, только не рядом, в соседней деревне. Когда шаутт появляется близко, хватаешься за любую надежду и асторэ перестают быть врагами. Я могу их понять…

– Но?.. – Дэйт почувствовал недосказанность.

– Но происходящее очень неожиданно, сиор. Пока мы с вами были на границах цивилизации, все быстро изменилось. Слишком быстро.

Перед входом в город, среди новой застройки, выползшей за пределы оборонительных укреплений, образовался стихийный рынок. Торговали молоком, мясом, пивом, яблоками, тыквами и всем тем, что можно найти в подобных местах в конце осени. Но Дэйта привлекло кое-что новое. Синие плащи со знаком асторэ, кольца, браслеты и даже флаги. Он уже успел заметить последние в группах людей, шедших от города, здесь же флаги тут и там висели на домах, показывая, что жители поклоняются Вэйрэну и надеются, что шаутты никогда не постучат в их дверь.

Дэйт был уверен, что в самом Скалзе ситуация примерно такая же, и синих плащей только прибавится.

Многие косились на Дэйта и Мильвио, хотя никто и не остановил их, ничего не сказал, руководствуясь правилом большинства «не мое дело». Но солдатам на воротах дело как раз было. Двое странных незнакомцев привлекли к себе внимание, что и неудивительно.

После стольких недель под землей от них воняло потом и кровью. Одежда была грязной, даже жалкой, да еще и вся в бурых пятнах, покрытая коркой. Они обросли бородами, были не ухожены и выглядели точно дикари, спустившиеся из забытых долин северных гор, чтобы грабить и убивать.

Их остановили с вполне резонными вопросами, кто они такие и зачем пришли в Скалзь. Дэйт не рассчитывал, что кто-то из солдат его знает, все-таки это не Шаруд, а западный город, и эти люди никогда ему не подчинялись. Но назвал себя, впрочем, ожидая, что его поднимут на смех и позабавятся минуту-другую над то ли воином, то ли наемником, то ли бродягой, то ли вообще душегубом. Но нет. Позвали сержанта. Тот сразу же кликнул командира гарнизона, сметливого парня с золотым значком Вэйрэна на теплой армейской куртке.

Ему хватило ума задать несколько вопросов, попросить подождать в караулке, налить вина и отправить вестового в замок, который прибыл с одним из гвардейцев личной охраны герцога, сразу же опознавшего своего командира.

– Простите, милорд, – извинился на прощанье лейтенант, предоставляя им лошадей. – Времена нынче такие.

– Все правильно сделал, – ответил ему Дэйт. – Лучше перестараться, чем отпустить гулять по городу врагов.

– Да хранит вас Вэйрэн.

– Я, с вашего позволения, пока оставлю вас, сиор, – сказал Мильвио, не спеша забираться в седло. – Хочу немного погулять и посмотреть город. Давно здесь не был. Интересны произошедшие… изменения.

– Надеюсь, ты не исчезнешь, как один наш общий друг?

– Нет, сиор, – улыбнулся тот. – Я найду вас завтра. И пока останусь здесь.

Он кивнул на прижатую к крепостной стене двухэтажную таверну с вывеской «Речная рыба».

– Я скажу охране о тебе. – Дэйт щелкнул пальцами, и прибывший гвардеец достал из кошелька на поясе несколько серебряных монет.

– Ах, сиор. Вы очень любезны, но у меня достаточно денег, чтобы оплатить ванну, цирюльника, добрый ужин и теплую постель. Будьте осторожны, мой друг. Как правильно сказал любезный командир стражи, времена нынче не самые лучшие для того, чтобы оставаться беспечным.

Первым делом Дэйт вымылся. Ругался сквозь зубы, когда слуги выливали на него ведра горячей воды, а затем растирали кожу мыльным раствором и шершавыми камнями. Затем срезали лишние волосы, давно уже лезущие в глаза, и привели бороду в приличный вид, чтобы никто не спутал друга герцога да Монтага с медведем.

Дэйт точно заново родился и, будь чуть более впечатлительным человеком, однозначно пустился бы в пляс, когда облачился в новую, чистую одежду.

Он попросил перья, бумагу, чернила и написал несколько писем. Дочерям, что с ним все в порядке. Барону да Мере с отчетом о том, что случилось возле Улыбки Шаутта, еще одно, точно такое же, герцогу, сейчас находившемуся с армией на южной границе. Последнее подготовил для Тавера, если тот выжил после раны, либо для мастера Харги. По расчетам Дэйта, они уже скоро выйдут на поверхность, и он отправил послание в ближайший к диким землям город, через которые отряду предстояло пройти. Комендант вручит сообщение, как только воины появятся.

После Дэйт расспросил начальника караула (носившего синий плащ), что происходит в мире, а главное, на войне.

– Враги в осенней кампании выдохлись, ваша милость, слава Вэйрэну, – ответил тот, не скрывая радости. – Кузен его милости со своими людьми и войсками фихшейзцев не прошел Драбатские Врата. Башни сыграли хорошую службу, стрелки отбили шесть штурмов. Пока напавшие на нас стоят в долинах, ждут высадившуюся на берегу пехоту из Ириасты, чтобы начать новый штурм. Сейчас там плохо с погодой, сильные метели. Все понимают, что еще неделя-две, и до весны не будет никаких битв. Ублюдкам придется спуститься к морю, если только они не хотят замерзнуть.

– Хорошо. Что на западе?

– С десяток побед, два поражения, потеряли три полка. Но нам удалось захватить северную часть Фихшейза, его предгорья и шесть опорных замков из семи. Несколько городов открыли ворота и подняли знамена Вэйрэна. Шауттов видели в соседних герцогствах, и люди охвачены паникой. Говорят, часть армии Ириасты отказывается сражаться после того, как пришли демоны. Они верят, что это наказание за то, что считали нас отступниками. Но теперь-то совершенно ясно, на чьей стороне правда, милорд.

Дэйт, у которого от упоминания Вэйрэна с утра к месту и ни к месту начала уже болеть голова, слушал военные сводки, понимая, что ситуация не такая уж и радужная, как ее представляют дураки. Герцог не остановился, вытеснив противника на его территорию, и, кажется, не собирается останавливаться. Дэйт подозревал, что у владетеля есть желание дойти до Вестера и Велата, а это чревато большими людскими потерями, долгой войной и…

От мыслей его отвлек слуга с сообщением, что первый советник Тэлмо желает видеть милорда в любое удобное время.

Лав-полукровка, все такой же пузатый, с блестящей лысиной и седыми усами, ждал его в холодном зале, украшенном потускневшими от времени портретами, серыми гобеленами с изображениями эйвов, хотя Дэйт бы не поручился, что это именно эйвы, а не олени, которые слишком сильно отъелись.

Как всегда, на груди Тэлмо висела толстая цепь из серебра со знаком крылатого льва, символ первого советника герцога. Но Дэйт заметил, что к темному камзолу острой иголкой прикреплен уже ставший распространенным знак водоворота.

Улыбаясь, советник обнял да Лэнга:

– Проклятье, мой мальчик! Как?! Я решил, что ты призрак или шаутт! Да Мере писал, что ты с людьми ушел в подземелье! Ну, рассказывай! Я жажду услышать!

Старик, к глубокому сожалению Дэйта, сильно сдал за то время, что они не виделись. Друг, служивший еще отцу да Монтага, разменял уже седьмой десяток, и было видно, как тяжело ему ходить из-за вечно донимающих болей в суставах. С облегчением он сел в глубокое кресло, посмотрев на гостя бледно-зелеными глазами, дождался, пока слуги нальют вино.

– Рассказывай, – повторил лав.

И Дэйт рассказал ему все без утайки, во всяком случае до того момента, как очнулся в компании Мильвио. Здесь ему пришлось откровенно врать о блуждании по лабиринту пещер и том, что Шестеро указали ему путь на поверхность.

– Поосторожнее с упоминанием Шестерых, – проскрипел Тэлмо, стукнув ногтем по золотому знаку на камзоле. – Прежние боги теперь здесь не в чести.

– Прежние ли? Одно не исключает другого.

– Все время забываю, что в политике ты как медведь возле пчелиного улья. За такие слова, если его светлость будет в дурном настроении, тебя отправят куда-нибудь на задворки герцогства и там и оставят.

– Все так плохо?

Первый советник покряхтел, ерзая в кресле.

– Я очень стар, мой друг. И уже не в силах бороться с новыми правилами и настроением нашего владетеля. Был серьезный разговор, где его милость в очень доступной форме объяснил, что негоже мне держаться старых традиций. Я подаю дурной пример сомневающимся, а те, кто сопротивляются, вообще могут вознести меня… не туда, куда хотел бы герцог. Так что он попросил меня надеть этот красивый значок и посещать службы в храме Вэйрэна, как он теперь называется. Зажигать огонь вместе со всеми. Хотя бы для виду… Ну, ты понимаешь… Все сильно изменилось меньше чем за год. Слишком многие пошли за синим пламенем, и теперь в окружении герцога новые порядки. Она у нас важнее всех, и герцогиня слушает каждое ее слово. И передает их своему мужу, а он, чтобы защитить сына, сделает все, чтобы его единственный наследник выжил. Шестеро? К шауттам их, раз не могут спасти семью. К тому же что будет, когда узнают, что мальчишка тоже асторэ? Владетелю важно, чтобы вокруг сына было как можно больше тех, кто не боится таких, как он. Кто видит, что Рукавичка не зло, а сила, что дал ей Вэйрэн, противостоит шауттам.

– Поэтому он позволяет твориться такому?

Тэлмо устало прикрыл глаза:

– Я обречен умереть, видя, как мир меняется, Дэйт. Да Монтагов назвали отступниками в Ириасте, Фихшейзе, Даворе, Савьяте, Дарии, Варене, Соланке. Два герцогства ведут с нами войну. Тараш колеблется, но близок к вступлению в бой. В Дарии преследуют сторонников Рукавички, но меньше тех не становится. Герцог Треттини молчит и выжидает. Восток не дает о себе знать. Алагория и Савьят никак не комментируют, словно не знают о происходящем. Ариния, Дагевар, Кариф… обеспокоены, но и только. Летосу, Муту и Черной земле нет дела до того, что происходит на материке, но, уверен, они тоже следят за происходящим. Кулия, Накун – их мнение давно никого не интересует, они никогда не лезли в дела южнее Гранита и Пьины. Лоскутное королевство и Нейкскую марку заботит только Рубеж и те, кто туда приходят, но, по сообщениям их послов, это первые кандидаты на то, чтобы поддержать Вэйрэна – люди там не понаслышке знают, что бывает, когда из Пустыни приходят мэлги и шаутты.

– У правителей будет простой выбор. – Дэйт сцепил пальцы. – Они либо начнут давить эту веру в зародыше, если она им станет мешать. Либо появится масса тех, кто переметнется, и с ними придется считаться.

– Ты мыслишь примитивно. Не как политик. Видишь лишь то, что на поверхности. Кто-то свято верит в Шестерых, победивших асторэ. И такие лучше сожгут всех, кто является отступником, чем пойдут на компромисс. Кому-то выгодна смута у соседей, и туда будут забрасываться опытные баламуты, знающие, что говорить, чтобы возникла междоусобица. Кто-то до паники боится появления демонов, их прихода, как пришли они к нам, в Шаруд. И, смею заметить, лунных людей видят то тут, то там.

– Сколько из этих сообщений всего лишь слухи?

– Много… – не стал отрицать Тэлмо. – Но наши шпионы, да и не только они, говорят и о реальных случаях. Вьено, Эль-Ас, Мерени, Карен – демоны появляются в совершенно разных точках, но везде они убивают, оставляют следы. Без всякой причины. Льют кровь, пожирают плоть. Пусть не так часто, как об этом судачат, но невероятно много по сравнению с прошлым веком, словно грань между нашим миром и той стороной истончилась. Да к тому же не забывай, что достаточно и слухов. Они тоже прекрасно работают, даже не являясь правдой. Люди верят, люди боятся и предпринимают разные шаги. Кто-то уезжает, кто-то берется за оружие, кто-то молится Вэйрэну. Сейчас даже такой умник, как я, не может предсказать, во что это выльется в будущем.

Дэйт без всякого аппетита съел кусок козьего сыра, мрачно размышляя, и Тэлмо смотрел на собеседника с плохо скрываемой усталостью, словно надеялся, что начальник охраны герцога предложит какое-то решение, что избавит мир от шауттов.

– Его светлость хочет расширения веры в Вэйрэна, чтобы династия удержалась на Львином троне. Союз с соседями?

– Захват. Ириаста и Фихшейз в первую очередь. Три герцогства, большая территория. Потом Тараш и Кулия. Варен.

– «Потом»?

– Ну лет двадцать на это потребуется.

– Он втягивает страну в долгую войну. Очень долгую. Что происходит, Тэлмо? Ты всегда находил слова, чтобы его отговорить.

– Теперь есть слова у Рукавички, и только их он слышит. Есть страх за сына. И ужас перед шауттами. А еще вера в силу Вэйрэна. Многие считают, что все победы нашей армии обеспечивает именно он. Солдаты полны воодушевления и бьются точно заговоренные.

– Пока бьются. Мы сильны в горах и в предгорьях, но наше герцогство меньше Фихшейза и уж точно меньше Ириасты. У них общая цель, у них больше солдат, и кавалерия решит дело, люди в баталиях рано или поздно устанут. Здесь мы сражались на своей земле, там идем на чужую территорию, где мирное население будет против нас. Потребуется снабжение. Новые воины.

– Его светлость ведет переговоры с восьмью отрядами наемников, в том числе и с «Соловьями Лентра». Они сами по себе целая армия.

– Они стоят как целая армия. Как и все остальные. Война вещь дорогая. Каковы наши возможности?

Первый советник, знающий о состоянии казны больше многих, пожал плечами:

– Если простыми словами, то резервы есть и нам хватит еще на какое-то время. На достаточное, чтобы дойти до Вестера, уж точно. И мы повысили налоги, это дает результат, к тому же люди сами приносят средства в храмы Вэйрэна, чтобы помочь его воинам. И еще герцогству намекнули на заем.

Воин хмыкнул:

– Кто же столь щедр?

– Во-первых, брат ее светлости. Кариф предложил помощь, но не официально, разумеется. Во-вторых, Пубир.

Дэйт даже привстал из кресла:

– В смысле, Ночной Клан?!

– У них много марок, это ты отрицать не будешь.

– Надеюсь, герцог отказал?!

Тэлмо поднял руки в старческих пятнах к небу:

– Ну вот опять. В тебе говорит лишь рубака.

– Я им и являюсь, – буркнул тот.

– Конечно же не отказал. Лишь ответил, что рассмотрит это предложение на совете в надлежащее время.

– Брать золото у подобных людей…

– Последний шанс, когда нужны деньги. И да. За это придется заплатить цену и ее можно будет обсудить, когда придет такое время. Но пока оно не пришло. – Первый советник налил Дэйту вина. – Ты не пьешь. Пей. В народе моей матери считают, что беды можно отсрочить вкусной выпивкой, а этот мускат с холмов Соланки, вне всякого сомнения, вкусен. Пубир далеко, и его время не пришло, беспокоиться о нем бессмысленно. Как говорят лавы: нет смысла плакать о корабле, на котором утонул твой внук, если у тебя еще нет сына и он не построил этот корабль. Это далекие беды, которые могут и не случиться. Меня больше заботит то, что происходит у нас, а не за пределами. Не все довольны, как складываются дела в Горном герцогстве.

Дэйт помолчал, ненавидя себя за то, что не желает знать ничего плохого. Он слишком устал за эти полгода, чтобы взваливать на себя следующую проблему, не отдохнув от прежних. Но это его обязанность – быть в курсе того, что могло навредить его светлости.

– Я так понимаю, неприятность все та же. Вэйрэн и его поклонники. Слышал, что на границе с Тарашем бунтует несколько городов.

– Не только там. Среди людей раскол. Многие слишком рьяно защищают свою правду. Настолько рьяно, что льется кровь. В Терви прибили к дверям храма жреца, в Шес толпа разорвала проповедника Рукавички. Отчеты приходят каждый день. Убили, утопили, сожгли. За то, что предали богов. За то, что остались верны им. Логику выворачивают наизнанку, к примеру: не поддерживаешь Вэйрэна, значит, заодно с шауттами. И так далее. Была череда погромов. Была резня. На юге, на востоке. Солдаты справляются с беспорядками… пока справляются. Сейчас мы как рыбак, что пальцем затыкает дырки в днище лодки, благо дырки маленькие, но что станет, когда кто-нибудь саданет по лодке топором? А если несколько раз? В данный момент я не знаю, кто выйдет победителем – сторонники Шестерых или сторонники Вэйрэна.

Дэйт сжал кулаки:

– Кто бы ни победил, стране это повредит. Там, где льется кровь, а пламя пожирает дома и амбары, людям не до мирной жизни. Никто не сеет, не пашет, не растит скотину, не плетет корзины и не кует подковы. Никто не платит налоги, они не поступают в казну, нечем отдавать солдатам, информаторам, шпионам и далее по списку. И проблемы множатся точно снежный ком. В условиях, когда страна ведет войну, это все может плохо закончиться.

– Поэтому мы арестовываем, наказываем, казним.

– Всех? Или тех, кто защищает старые порядки?

Тэлмо скривился:

– Хотел бы я сказать, что закон един для каждого, но на местах случаются перегибы, ибо его светлость выбрал сторону, которую поддерживает, поэтому наказывают лишь тех почитателей Вэйрэна, кто запачкался в крови и нарушил все писаные и неписаные правила.

Они помолчали, каждый думая о своем и об одном и том же.

– А что благородные? Кроме манер, имени, да денег с властью, мы такие же, как и простой люд.

– Грэгсто работает.

Очень краткий и сухой ответ. Грэгсто, начальник тайных дел, занимался тем, что искал и выявлял заговоры. Суровый человек, впрочем ладивший с начальником охраны его светлости, знал свое дело.

– Казни уже были?

– Тех, кто замышлял против правящей семьи и против нее. У меня на столе список, если хочешь, посмотри имена. Маршал, бароны, ландраты, бургомистры, главы гарнизонов. Не много, но они есть. Раньше лишь Лёз был против нас, а теперь… теперь не только он. Червоточина медленно расползается, и головы летят точно капустные кочаны.

Лёз, южный кантон, управлялся кузеном его светлости, следующим претендентом на трон, и был единственным находящимся за горной цепью, возле Брокаванского перешейка. Теперь же, получается, и в других кантонах не все довольны тем, кого поддерживает его светлость.

– Когда вернется герцог?

– Он мне не докладывает. К сожалению. Ждем на днях его возвращения. Если беспокоишься об охране, то не надо. Да Фрег, которого ты сам поставил вместо себя, человек надежный. Во всех смыслах. Он хорошо заботится о безопасности его светлости и сейчас с ним. Как и большинство гвардии. Все люди верные и все положительно относятся к… изменениям. Мы с Грэгсто проверили каждого. Дважды, если тебя это заботит. Всех, в ком сомневались, отправили и заняли иными делами. Так спокойнее.

– А герцогиня?

– Захира в Шаруде. Уехала туда месяц назад, пока дороги не лавиноопасны. Мужа нет, и ей надо добиться от послов Нейкской марки и Алагории… впрочем, не буду напрягать тебя очередной политикой. С ней гвардейцы из числа первой сотни, и я настоял, чтобы Тарик тоже поехал.

– Один из трех «Золотых карпов»?

– Да.

– Хорошо. А где двое других?

– Алессио охраняет ее, Мирко – наследника.

– Милорд Эрего…

– Эрек. Парень приказывает называть себя так. Увидишь его, смотри не ляпни. Настроение у него в последнее время скачет, как форель на перекатах.

– Почему?

– Да кто их поймет, молодых? – проворчал Тэлмо. – Хотел поехать с отцом на войну, но тот его не взял. Оба «Карпа» гоняют его на фехтовальной площадке. А она учит.

– Как?

– Не знаю и не хочу знать. Порой он пропадает у нее с ночи до утра и выходит перекошенный, словно на нем скакали от Шаруда до Рионы. Что происходит за закрытыми дверями асторэ, не знают ни телохранители, ни гвардейцы, ни фрейлины, что выделила ей Захира. Да и ты не лезь.

Дэйт и не собирался.

– Власть, популярность ее изменила?

– Нет, насколько я вижу. Все так же вежлива, никаких требований, капризов и прочего. Рада говорить о Вэйрэне и с нищим, и с герцогом. Проводит службы в храме раз в неделю, а так сидит в своем крыле и в общем-то никуда не лезет. Ни в политику, ни в обычную жизнь. Наследник хотел тебя увидеть.

– Когда?

– Когда у него будет время, полагаю. Сейчас он у Рукавички и раньше ночи в свои покои не вернется.

Они проговорили еще с полчаса, беседуя о совершенно незначительных вещах, а после распрощались. Старик чувствовал себя плохо, хоть и бодрился, то и дело вытягивал больную ногу, тер колено, и Дэйт, посоветовав Тэлмо переложить половину дел на помощников и отдохнуть, ушел.

У него оставались еще кое-какие дела.

– Ду-рак! Ду-рак!

Мальчишка, усевшись на каменное лицо Милта, бил по нему молотком в тщетной попытке отколоть статуе нос. Моратан лежал перевернутым, у Мальта отсутствовала голова, Мири закидана лошадиным навозом, Миерону разрисовали лицо, превратив в обезьяну, расписав его тунику знаками, отмечавшим бордели на улицах в Савьяте, от Мерка остались лишь обломки.

– Ду-рак! Ду-рак!

Кто-то из собравшихся вокруг взрослых со смехом подбадривал ребенка, и тот продолжал стучать молотком по лицу выброшенного из храма бога. Никто его не останавливал, и двое стражников чуть поодаль, в арке, негромко переговаривались, с ленцой обсуждая вещи совершенно бытовые и никак не связанные с их работой.

Спускались сумерки, окруженный лесами храм громадой высился над городом, и рабочие по шатким лестницам спускались вниз. Весь их день был занят тем, что они сбивали со стен барельефы, повествующие о жизни Шестерых, о том, как те обучали первых великих волшебников, победили Вэйрэна и ушли, оставив мир на новое поколение учеников, которые спустя эпоху устроят Катаклизм. Теперь эту историю пытались стереть, и статуи заменяли лишь лампады, жаровни и чаши, в которых жило пламя, то, что с приходом асторэ загоралось синим цветом.

Дэйт в простой одежде горожанина, но при мече, разрешенном к ношению людям с эмблемой дворцовой стражи, вышитой на рукаве, стоял возле пекарни и смотрел на происходящее с открытым неодобрением. Какой-то мужик попытался согнать ребенка и был едва не избит толпой, но начальник охраны герцога даже не пошевелился, разумно понимая, что не в состоянии вступиться за каждого. Лишь зло посмотрел на стражников, не обративших внимания, когда человека, выступившего против осквернения статуй Шестерых, пинками гнали прочь.

– Скажи спасибо, что жив! – крикнули ему, утиравшему кровь из разбитого носа.

– Проваливай прочь!

– Чтобы шаутт пришел за твоими детьми!

Дэйт мрачно подумал: защитнику прежних богов действительно повезло. Скалзь крупный город, а не приграничный кантон, где власть гораздо слабее и на творящееся можно смотреть сквозь пальцы. Там сейчас людей за такую защиту убивают. Перед лицом катастроф все скатывается в дикость.

Без всякого участия той стороны, демонов, асторэ, шауттов и Скованного люди погружаются в зверство потому, что это в их природе.

Горожане потоком шли в храм, облаченные в синие плащи, с лампадками в руках, на предночную молитву, которая должна была защитить их, семьи и весь Скалзь. Они пели песни, песни старые, давно забытые под прахом прожитых столетий, но вытащенные из-под него кем-то неизвестным. Песни о том, как последние из асторэ восстали во главе с Темным Наездником, как Вэйрэн пытался вернуть своему народу магию, украденную Шестерыми, чтобы спасти мир от демонов. Они славили его, славили и Пророчицу, что принесет в герцогства свет, прогонит зло, спасет взрослых и детей и, возможно, поможет им воссоздать Единое королевство, вернуть все уничтоженное Катаклизмом и зажить, как в четвертую эпоху, Эпоху Процветания.

Желающих преклонить колено перед Вэйрэном оказалось так много, что толпа заполонила всю улицу, и слитный хор голосов звучал, возможно, красиво, но да Лэнгу было жутко от того, что его страна изменилась столь быстро и воин упустил это, оказавшись в совсем ином месте.

«Ты ничего не смог бы изменить», – шепнул ему внутренний голос.

Не он один смотрел на верующих, что спешили к храму. На углу улицы Дэйт заметил четверых всадников в темно-зеленых плащах, под которыми угадывались доспехи. Один из них, в капюшоне, низко надвинутом на лицо, наблюдал за проходящим, а затем направил лошадь против потока толпы, пытаясь покинуть улицу. Друг герцога нахмурился и подался вперед.

То, как человек держался в седле, осанка, поворот головы и, что самое важное, широкий меч, торчащий из переметной сумы… навели Дэйта на неприятные размышления. Ибо это оружие начальник охраны знал. Клинок принадлежал его отцу, был «меньшим» оружием рода и по законам кантона Турау передавался младшему отпрыску семьи, не важно мальчику или девочке, когда они покидали отчий дом.

С трудом пробираясь мимо людей, да Лэнг постарался не упускать всадников из виду. Сперва это оказалось довольно просто, но после площади Расколотого Ручья он их потерял – улицы петляли в старой части города, находясь в тени утеса и статуи льва, располагавшегося на нем. Дэйт поспешил, заглянул в один проулок, затем в следующий, вернулся, выбрал другое направление и увидел края зеленого плаща, а потом и лошадей, которых слуги из числа помощников трактирщика заводили во внутренний двор.

Заведение называлось «У льва», и воин, выждав несколько минут, отправился в него. Людей оказалось битком. Он, хмурясь, осмотрел занятые столы, сразу нашел владельца. Тот окинул гостя сметливым взглядом, легко понял, что перед ним не простолюдин.

– Милорд что-то желает?

– Стол в углу, чтобы меня никто не беспокоил, еды, питья и минуту твоего времени.

– Есть кабинеты наверху.

– Стол.

– Совершенно буду рад услужить милорду. Одну минуту.

Он сам направился к столу, стоявшему особняком, маленькому, за которым сидели двое в куртках мастеровых, буркнул им что-то, и те без всякого недовольства встали, перешли за стойку, где, скорее всего, получат лишнего дармового пива, да, если повезет, жареного каплуна или по миске сытного рагу за счет заведения.

Разумно, потому что потеря благородного клиента встает не только в звонкую монету, но и чревата возможными неприятностями, если этот клиент тот еще урод. А так можно приобрести хорошие деньги, да еще и постоянного посетителя.

– Прошу, милорд. Вы будете один?

– Некоторое время… – уклончиво ответил Дэйт.

– Есть хорошее вино, или желаете пива?

– Неси вино. – Да Лэнг сел на табурет, оценив, что отсюда видно зал и лестницу наверх, в кабинеты, а его не так уж и заметно, особенно если погасить одну свечу и отклониться назад.

– Есть рыба в карифских лимонах, есть окорок тура. Рекомендую и то, и то.

– Хлеб, окорок, козий сыр, гуляш. – Он не был голоден, но требовалось, чтобы хозяин остался доволен. Дэйт положил на стол золотую марку. Большую, тяжелую, прикрыв ее ладонью так, чтобы увидел трактирщик, но не заметили сидевшие по соседству.

У того даже бровь не дернулась, и вопрос он задал правильный:

– Какие-то особые пожелания?

– Самую дрянную лошадь из твоей конюшни при седле у входа.

– Милорд очень щедр, но даже дрянная лошадь…

– Стоит твоих трудов. – Это было правдой, поэтому на столе оказалось еще несколько полновесных монет. – Это за еду и твое беспокойство.

Деньги поменяли владельца.

– Все будет через пятнадцать минут.

Принесли вино и еду, Дэйт, одолеваемый тяжелыми мыслями, медленно опустошал кубок. Прошел час, потянулся другой. Он терпеливо ждал и наконец увидел, как сверху стали выходить люди. Шли не всей толпой, по двое и трое. Многие скрывали лица под капюшонами или широкополыми шляпами. Да Лэнг узнал лишь одного, а вышел в ночь, только когда группа в зеленых плащах покинула таверну.

Лошадь ждала его, как и было договорено. У одного из всадников, уже отправившихся в путь, был маленький фонарь, чтобы городская стража, если у нее возникнут вопросы, сразу видела, что люди не думают скрываться. Дэйт держался этого огонька, пустившись за небольшим отрядом, не особо прячась, понимая, что на пустых улицах его если и не увидят, то уж точно услышат стук подков по мостовой.

Они чуть увеличили темп, когда выехали на набережную горной реки, петлявшей вдоль бедных лачуг сборщиков хвороста, углежогов и бондарных цехов, и он сделал то же самое. И когда люди исчезли за поворотом, Дэйт сбавил скорость, поправив меч, но стараясь не делать резких движений.

Трое ждали его в ночном мраке, погасив фонарь, четвертый, ловко забравшись на угольную кучу, судя по позе, держал лук со стрелой, уже наложенной на тетиву, на тот случай, если преследователь вздумает сбежать до того, как ответит, зачем идет за ними.

Псы во дворах беспокойно лаяли, но никто из живущих здесь и не думал выходить на улицу, чтобы узнать, что происходит.

– Надо поговорить, свояк, – сказал Дэйт громко и четко.

Раздалось негромкое проклятье, затем:

– Это не можешь быть ты. Огонь зажгите.

Стукнуло, посыпались искры, загорелся фитиль, и круг оранжевого света расширился. Дэйт дал себя рассмотреть.

– Уберите мечи, парни, – буркнул барон да Мере, слезая с лошади.

Дэйт тоже спрыгнул, показал лучнику, чтобы держал поводья, сказал негромко мужу родной сестры:

– К реке.

Они, хрустя по льду застывших луж, прошли между двух заборов, под лай псов и звон их цепей, спустились к берегу, осторожно ставя ноги на круглые камни. Вода гремела на перекатах, в ночи были видны белые буруны, а также редкие теплые искры в окнах тех, кто еще не спал. Здесь было шумно, но они могли не беспокоиться, что их кто-то услышит или подойдет незамеченным.

– Откуда ты? – спросил командир баталии, в которой Дэйт так долго сражался.

– Это не важно сейчас. Да и тебе я мог бы задать тот же вопрос.

– Подозреваю, что ответ ты знаешь, иначе бы мы не говорили. Отличная работа в Черве. Фихшейзцы остались ни с чем и до сих пор пытаются наладить переправу на другую сторону пропасти. Давно ты за мной следишь? Кто предал?

– И это не важно.

– Но ты пришел один.

– Либо я просто заметнее моих людей.

Усмешка была ему ответом, и Дэйт спросил:

– Ты придумал подходящий ответ на вопрос, что командующий Восточной армией, хранитель Драбатских Врат, делает в двух неделях пути от своих солдат? Ты же не дурак. Зачем приехал сам, а не прислал верного человека?

– Я слышу в твоем голосе сожаление, – сказал де Мере.

– Так и есть.

– Сложившиеся обстоятельства требовали личного присутствия.

– Иначе бы благородные господа не решились на очередной заговор?

– Это была просто встреча.

– Меня-то идиотом не считай. Там присутствовал да Савин помимо прочего. Начальник гарнизона Скалзя, вы друг друга на дух не переносите, и ваши роды две сотни лет сталкиваются лбами.

– Есть доказательства, что я что-то замышлял?

– А они нужны герцогу? Когда страна начинает бурлить, точно закипающий котел, и он уже снес голову десятку людей, которые до этого считались верными?

Да Мере посопел, прекрасно помня крутой нрав владетеля.

– Я знаю тебя, Дэйт. Ты, в отличие от многих, верен Шестерым.

– Я верен герцогу. Я начальник его охраны, хоть и, возможно, бывший. Мой долг защищать его семью. Что вы хотите сделать? Убить его? Убить ее? Ты понимаешь последствия своих поступков? К чему все придет, если ваш заговор удастся? А если не удастся? Последствия для страны…

– Страна сражается за то, в чем не нуждается. Гибнут люди, так как да Монтаг решил изменить основы основ, – внезапно произнес барон. – Взял в дом эту суку, асторэ, которая чарами подчинила его волю. Вэйрэн не мой бог. И не твой, я же вижу.

– Но только он спасает наследника.

– У меня есть во дворце свои люди. Шепчутся, что он тоже асторэ. Если слухи верны, асторэ будут управлять людьми. Чудовища? Выродки? Ты издеваешься? Мы сгорим в пожаре магии, и еще неизвестно сколько шауттов это привлечет. Темная кровь, не человек, не должен сидеть на престоле!

– Неужели? А кто же тогда должен? Кузен герцога, с которым ты сражаешься?

– Да. Сражаюсь. Но он нашей веры и куда меньший предатель, чем правящая семья. Взял себе в жены карифку, потерял наследников. Эрего непонятно кто и что, нарушил вековые правила и оставил Шаруд, где по старому закону должен быть кто-то из династии. Поверь, я не люблю следующего претендента на трон, он лживый ублюдок и целует зад Фихшейзу, но у него есть дети, и мы сможем провести переговоры…

– Тебя казнят. Снесут башку, твоих детей лишат земель, и все закончится так, как обычно заканчивается с заговорщиками. Никто из вас ничего не добьется, ты не видел ее и ее силу и как она убивала шауттов.

– Ее тоже можно убить.

– У меня на глазах она получила смертельное ранение. Но жива, как видишь. Она не даст себя убить и не даст убить мальчишку. А если убьете, то не сомневаюсь, оживит его. Ей хватит умения для этого. Здесь действуют иные правила, иные силы, совершенно недоступные ни твоему, ни моему воображению. Это не бой с открытым забралом, свояк, когда все решает мастерство и удача. Люди постоянно твердят, что магия мертва, но в последнее время я успел убедиться в одном – Тион не смог забрать ее всю.

Де Мере пожал плечами:

– Это ничего не значит. Достойные люди, заботящиеся о будущем своих детей, должны пытаться построить его.

– Не будет никакого будущего. Мир изменился, и очень быстро. Я не знаю, каким он станет, но пытаться оставить все как прежде не получится. Факел уже бросили в стог сена, и можно лишь пытаться контролировать пламя, а ты просто хочешь выплеснуть в него бочку масла.

– Мне дорога моя вера.

– Я знаю тебя больше двадцати лет, мы бились плечом к плечу, наши семьи стали единой. А мне дорога моя семья. Как оказывается, куда дороже, чем обязанности, долг и клятвы. – Дэйт нехорошо усмехнулся. – Поэтому бери своих людей и уезжай. У тебя будет в запасе несколько дней, прежде чем вернется герцог и я с ним поговорю.

– Я не уеду, не предупредив других о нашей встрече.

– Значит, ты просто напрасно умрешь. А твои наследники потеряют всяческие права.

– Они и так их потеряют.

– Нет.

– Да. Люди заговорят, назовут мое имя…

Дэйт кивнул:

– Но в этот момент ты будешь далеко, в своих крепостях, со своими людьми удерживать Драбатские Врата от врага. Герцог будет в бешенстве, но чуть позже появится шанс убедить его. Очень маленький, но шанс. Если надо, приползешь к нему на коленях, публично отречешься от Шестерых.

– Ты смеешься?

– Я предлагаю вариант, который, возможно, не спасет тебя, но защитит семью. Оставит за ними хоть что-то, а не превратит их в изгоев или, того хуже, мертвецов. Так что не будь дураком и уезжай. Окажи мне такую услугу.

– Будь это кто-то иной, я бы уже убил его.

– Знаю, – ответил Дэйт, даже сейчас не исключая подобной возможности.

Барон вздохнул:

– Никогда не думал, что ты человек полумер, мой друг. Никогда не думал, что откажусь принимать верное решение и не скажу своим ребятам перерезать тебе горло. Я тоже, выходит, человек полумер. Или это глупая сентиментальность начинающейся старости.

– Просто мы так и не научились быть зверьми.

– Но я, в отличие от тебя, не верю, что все кончится хорошо.

– И я не верю. Но есть небольшой шанс. Я старший в роду, моя задача защищать младших, мою сестру, а ты теперь крепко с ней связан, – честно ответил Дэйт.

– Я верю в Шестерых. Верю, что Вэйрэн не наш путь. Не путь герцогства. Сейчас я уеду, и это все, что смогу тебе обещать. Если появится повод, мы постараемся исполнить задуманное. И это тоже могу тебе обещать. Будь осторожен, рядом с герцогом куда опаснее, чем ты считаешь. Я позабочусь о твоих детях, если для тебя все выйдет плохо.

– И я о твоих.

Они кивнули друг другу, тем самым скрепляя сделку, и да Мере отправился к всадникам, слыша, как в ночи продолжают лаять дворовые псы.