Рассказ

После армии, помню, устроился я на судоремонтный фрезеровщиком. Год всего с небольшим отработал. Но отработал на совесть. И вот, как-то летом, в конце, по-моему, июля подходит ко мне мастер и говорит, что меня вызывают в профком. Прихожу, значит, туда. Как был в спецовке, так и пошёл, а там всё начальство, да рабочих человек двенадцать. Не возьму в толк, в чём дело, однако скоро всё понял. Награждали ценными подарками передовиков производства. Как уж я в их число попал, и сам не знаю. Ну, не отказываться же в самом деле? Вызывают меня и вручают,…чтоб ты думал? Никогда не поверишь! Да я и сам сначала не поверил. Вручают мне новенький японский телескопический спиннинг. Откуда узнали, что я рыбак был страстный? Я как взял его в руки, представляешь, и пока шёл до дома, так и не мог поверить, что он мой. К рыбалке меня, кстати, пристрастил сосед по лестничной площадке, дядя Дима. Он, сколько я его помню, первого секретаря обкома возил. Уедет тот куда-нибудь в командировку, так он сразу к нам:«Сенька! – зовёт, – На рыбалку поедешь?». Как тут отказать? На трофейном «Виллисе», со всеми удобствами… Лет с десяти начали ездить. Да не только меня брал. Ездили с нами братья-близнецы Мишка, да Сашка, погодки мои с соседнего подъезда. Здоровы были, чистые амбалы, как выражались раньше. Так вот вчетвером и ездили. Прихожу я домой. Спиннинг из чехла вытаскиваю, а он – телескопический. Так-то, в складном виде, не больше метра, а выдвинешь – четыре. Представляешь? Да, ничего ты не представляешь. Это сейчас в любой магазин зайди, а там их пруд пруди. О! Вишь, даже стихами заговорил. А тогда, считай после войны, о таком спиннинге только мечтать можно было. Раздвинул я его на всю длину и давай пробовать закинуть. Да разве в квартире попробуешь? Положил и бегом к дяде Диме, он только с работы приехал. Машину всегда на ночь у дома оставлял:

– Дядь Дима! – кричу с порога, – На рыбалку когда поедем?

– Что это тебе приспичило? – удивлённо спросил дядя Дима.

– Мне на заводе премию дали. Спиннинг японский телескопический. – Радостно выпалил я.

– Врёшь. – Недоверчиво говорит дядя Дима.

– А вот и не вру. Пошли ко мне.

– Пошли. – Соглашается он, и прямо в носках, благо квартиры рядом, идёт за мной.

Увидел спиннинг, остановился и как какую тебе картину начал рассматривать. И с той стороны подойдёт, и с этой, а взять в руки не решается. Потом всё-таки находит в себе силы и с немым восторгом и благоговением берёт спиннинг в руки. И так его повернёт, и эдак. А я стою у стены и улыбаюсь.

– Ну, и как? – спрашиваю его.

– Ну, ты даёшь, паря! Силища! И где только взяли? Я почитай два года у хозяина такой же конючу, дак, вроде бы не отказывает, а в результате – хрен с редькой. Нет. Это ты прав. Завтра скажу хозяину, что движок забарахлил. Мол, на ремонт надо. Вечером и двинем. Братьёв-то будем брать?

– А как же! – недоумённо восклицаю я.

– Лады. Значит так. Часам к 19.00 полная боевая готовность. Я такое место знаю, пальчики оближешь. Там, правда, только начальству рыбачить разрешают, но кто же мне посмеет запретить? Так что Сенька, до завтра. Да смотри, блёсна хорошие подбери.

– А на что их подбирать? – усмехаюсь я. – Они же в комплекте идут. – И показываю ему блёсна. Тут он и вовсе обалдел. И то ли от зависти, то ли от нетерпения испробовать это чудо рыбного лова, заявляет:

– Знаешь, что? А может на часок пораньше? Успеешь?

– Я–то, да не успею? Ты что, дядя Дим?

– Ну, и лады. Братьев предупреди, – бросает он на последок и уходит.

На следующий день, с утречка, я по магазинам, значит, побегал и к 12.00 был уже готов. Мишку и Сашку я ещё с вечера предупредил, так что, беспокоиться мне больше было не о чем. И, веришь ли? Самые долгие в жизни были для меня эти шесть часов ожидания. Чуть не на стену лез от нетерпения. В общем, не знаю, как и дождался. Рюкзак со спиннингом у двери поставил. Сам на балконе стою, и только завидел машину, окурок в сторону, поклажу в руки и вниз. Даже и не помню, закрыл двери или нет. Мы с матерью вдвоём жили. Отца где-то под Прагой уже в конце войны убили. Полком, между прочим, командовал. – сказал старик и задумался. Затем очнулся от воспоминаний. – Так о чём это я? А..а..а…

Попрыгали мы в машину, братья уже на улице ждали, и поехали. Часа два, наверное, ехали. Приехали, короче, к озеру. Метров сто пятьдесят на двести. Неказистое с виду озеро. Почти все берега поросли камышом. Увидел я это, посмотрел на братьев, на дядю Диму и говорю:

– И что же ты в этом болоте собираешься блеснить? Лягушек?

– Э-э-э, дружок. Мал, как говорится, золотник, да дорог. Не знал бы, так и не привёз . Мы с хозяином щуку здесь брали килограмм на восемь. Так что не тужи друг Сенька, а вываливайтесь, да растелешайтесь.

Я, конечно, повеселел. Вытолкал братьев. Сам вылез. Достали пожитки, палатку поставили (не на один ведь день приехали), костерок развели. Братья картошку для ухи чистят, а я не утерпел и к озеру. Забрасываю блесну, а у самого мысли аж до дрожи в коленках:

– Ну, не подведи, милый! Ну, давай! Хоть щурёнка какого. –И не подвела.

Не успел я метра три на катушку намотать, как дёрнет. Чуть в озеро не свалился.

– Есть! – Ору. – Взяла! Дядя Дима, да братья побросали всё и ко мне. Всем интересно, что за первый улов будет. Подвожу я её по малу к берегу, а Санька уже с сачком наготове стоит. Ну, ничего щучка. Килограмма на полтора потянула бы. Ей, ей! Увидел я её и как камень с сердца свалился. Радости было, гордости. Да не только у меня. У всех. Про меж нас зависти тогда не было почитай.

Начали мы по очереди блеснить. Через час, примерно, наловили килограммов пятнадцать. Решили закончить. Куда нам больше на четверых? Хорош! Ставь ведро! Чисть рыбу! Вари уху! А со свежатинки уха-то минут десять – пятнадцать и готова. Лишь бы вода вскипела. Сварили уху. Ведро в сторонку поставили, крышкой прикрыли, чтоб томилась. Небольших щук на прутья, да на уголья. Как вспомню, слюна течь начинает. Ну, вроде всё к пиру готово. Тут каждый в свои рюкзаки за припасами полез. Друг на друга в этом деле не надеялись. Оказалось, что восемь бутылок взяли. По литру на голову. Это, конечно, никого не огорчило. И начался пир. И выпито было немало, и съедено, и былей и небылиц рассказано разных. В общем, обычная история.

Проснулся я на заре. Голова гудит. Во рту – какашки. Поднялся кое-как. Бутылку непочатую нашёл. Хлебнул стопку, запил ушицей и опять за спиннинг. Азарт! Прошел метров с пятьдесят и с небольшого пригорка решил за камыш забросить. Камыш-то ближе к середине рос, а от берега просвет метров восемь–десять. Прямо в озеро не стал бросать. Мало ли что. А так, через лагунку маленькую решил прошерстить. Метров на двадцать пять бросил. Через стену камыша и почти до другого берега достал. Только начал я катушку наматывать, вдруг, как дёрнет. Чуть в воду не свалился. «Ну, – думаю, – кто рано встаёт, тому Бог даёт. Вот она, рыбацкая удача». А в голове уже щука метра два длиной. Да что там два, целых три. И все вокруг поздравляют. И в газете портрет на всю полосу. Выбираю, в общем, леску. С трудом идёт. Будто действительно великана какого-то заарканил. Вдруг опять, как дёрнет. Перепугался я не на шутку.

– Санька! – ору, – Давай быстро сюда.

Тот от крика моего проснулся, да спросонья и с похмелья понять ничего не может. Испугался я совсем. Ни сантиметра не могу лески накрутить. Уже и рыба мне не нужна, лишь бы блесну сохранить. Где ж я в наше время японскую блесну смогу найти? Такой поворот событий меня никак не устраивал.

– Да ты что, мать твою? – Заворачиваю я для убедительности. – Давай быстрей!

Он видно сообразил, что к чему, и ко мне.

– Сачок взял? – спрашиваю.

– А зачем?

– От дурья башка. Спиннинг держи. Да из рук не выпусти. Дёргает так, что я чуть в воду не упал. Побегу за сачком. – Пояснил плохо соображавшему Саньке. Тут дядя Дима проснулся, из палатки вылезает:

– Что за шум, а драки нет?

– Глубоко тут? – спросил я у него.

– Да нет. Хорошо, если по пояс будет. Мелководье.

– Ну, и ладно. – Отвечаю я ему и, схватив сачок, бегу к Саньке:

– Санёк! Ты, главное, спиннинг из рук не выпускай! А если будет водить, то и потравливай потихоньку. Я прямо по леске пойду и там уже сачком её и подцеплю.

– Палку возьми! – советует Санёк. – Вдруг в сачок не влезет. Глушанёшь, под жабры, да и дело с концом. Беру я хороший увесистый дрын и иду по леске. Подхожу к камышам, начинаю сквозь них пробираться. Иду и чувствую, что что-то не так. Чувствую, что будто кто-то смотрит на меня. Гадостное такое чувство, неприятное. Осторожно иду. Раздвигаю камыши. Сердце как молот стучит, аж в висках отдаётся. И вдруг, бац – глаза! Морда страшная, волосатая. Бородища! И глаза! Такие, знаешь, страшные, чуть из орбит не вываливаются. И прямо на меня смотрят. Представляешь? А из левого глаза слеза течёт. «Ну, – думаю, – допился ты, брат Сенька до белой горячки». Зажмурил глаза. Головой потряс. Открываю, а глаза на месте, всё так же на меня смотрят. Пошёл я всё-таки вперёд, хотя страшно было, ужас. Иду потихоньку, осторожненько так. Выхожу из камыша, и что же ты думаешь? Козёл стоит. По шею почти в воде. И сам не маленький, а рога – просто огромные. Таких рогов ни до, ни после не видел. С метр, наверное, будут. С руку твою толщиной. И леска моя из пасти торчит. «Да что же такое творится? – думаю. – Неужели я козла поймал? Зачем мне козёл? Я же щуку ловил. Как же это он, дурень такой, блесну мою заглотил?». Кто ответит на все эти вопросы? Заглотил и всё тут! Ну, и что же мне дальше делать? Подхожу я к козлу, беру его за один рог, и повёл к берегу. Идёт, не упирается. Вывожу его из камышей, а там уже все товарищи мои на берегу стоят. Интересно ведь, что я выловил. Как увидели меня с козлом, сначала и не поверили. Аж рты пооткрывали. А потом как грохнут разом, и ну хохотать. Смеются, заливаются, пальцем в меня с козлом тыкают. Им-то что? Им-то смешно. Не они ведь козла на японский спиннинг поймали. А мне каково? Представляешь? Веду козла. Злой. Похмелье как рукой сняло.

– Хватит ржать! – Говорю. – Лучше давайте думать, что дальше делать будем.

Успокоились они, наконец, и задумались.

– А что делать–то? – Начинает Сашка. – Леску обрежем, и пусть себе шагает дальше по своим козлиным делам. Кто ж дознается, что это ты его вместо щуки выловил?

– Ну, уж нет. Чтобы я какому-то козлу блесну свою дарил? Лучше я башку ему отрежу, чем лишусь подарка моих товарищей.

– Будет спорить. – Остановил нас дядя Дима. – Пойдём-ка освежимся, а там и порешим, что будем делать. С бодуна-то такое можно нарешать, век не расхлебаешь.

Предложение приняли без возражений, благо с водкой проблем не было. Опохмеляемся, судим, рядим. И так, и эдак. А козёл рядом стоит. Слушает. Умный. Понимает, что судьба его решается. Спорили мы, пока водка не кончилась, и решили всё-таки козла зарезать. Не мог я допустить, чтобы японская блесна у какого-то козла в горле осталась. Вот это, Витя, и есть самый классический пример того, как жадность фраера губит. Ну, что тут поделаешь? Решили и сделали. Близнецы всё в два счёта оформили. Голову козлу отрубили, блесну мою вытащили, козла ободрали, шкуру закопали и решили ещё денёк порыбачить под шашлык из козлятины. Дядя Дима в соседнюю деревню за хлебом, да за водкой сгонял, и пошло дело, и поехало. Как пролетели день и ночь, и не помню. Проснулись где-то в полдень. Водки ещё море. Мяса полведра. Что делать? Продолжать, конечно, же. Дядя Дима отказался, ну, а мы с близнецами так устряпались, что еле языками ворочали. В общем, напились в усмерть. Часов в пять вечера будит нас дядя Дима – домой пора ехать.

Собрались кое-как. Опохмелились напоследок и вроде бы садиться в машину хотели, как Санька вдруг и говорит:

– А голову козлиную так на берегу и оставим? Жалко ребята. Знатные рога. Давай, с собой заберём. Я её на стену повешу. Чего добру пропадать?

Спорили, спорили и решили голову тряпкой обмотать, да сверху на грузовую решётку привязать. Привязали и тронулись. Я с дядей Димой на переднем сиденье, а близнецы на заднем. Минут через пять я заснул. Проснулся от какой-то ругани. Открываю глаза, смотрю – прямо перед машиной дядя Дима с двумя милиционерами о чём-то спорит. Думаю: «Надо помочь!». А пьяный ведь, дурак. Сиди себе, да сиди. Чего на задницу приключений искать? Дак нет! Вылез, значит, подхожу и слышу:

– Ты представляешь, Сергеев? Голову поднимаю, а из крыши машины чья-то голова высовывается, да с рогами. Как понял, что козлиная, то чуть со смеху не помер. Ни разу такого не видел. Ну, что будем с ними делать?

И тут решил вступить в спор я. Водка ещё в ушах плещется, а туда же:

– Товарищи милиционеры! – говорю. – Вы знаете, чья это машина?

– Кто же этого не знает? – Отвечают они.

– Так почему же вы её останавливаете? Неприятностей захотели?

– А вы, товарищ, – говорит милиционер, – сами посмотрите на это чудо и подумайте, как можно было не остановить такую машину.

Обернулся я и обомлел: голова козлиная из тряпок развернулась и встала каким-то образом на шею, уперев рога в небо. Глаза козлиные печально и укоризненно смотрели прямо на меня, и его огромная козлиная борода развивалась по ветру. Впечатление такое, что живой.

– Ну, и что? – Упорствую я. – Я ещё раз спрашиваю. Вы знаете, чья это машина?

– Знаем. – Как-то смущённо произнесли они. Вот это и сбило меня с толку.

– Вы что же считаете, что первый секретарь обкома после трудовых будней не может позволить себе отдохнуть?

– А мы что-то здесь первого секретаря не видим.

– Ах, вы не видите? – Перешел я на крик.

– Не это ли, по-вашему, первый секретарь? – спросил сержант и указал на козлиную голову.

– А хоть бы и так. – Завёлся я, не понимая уже, что говорю. – Какое имеете право останавливать машину первого секретаря?

– Ну, товарищ, – заявили они разом, – если вы с такой точки зрения ставите вопрос, то дело принимает совершенно другой поворот. Поэтому, извините, но вам придётся проехать с нами в отделение. Там вы и поясните, почему вы козлиную голову за первого секретаря выдаёте, да и где вы эту голову вообще взяли.

Вот так я и влип. С козлом вроде бы всё обошлось. Заплатили деньги, и претензий к нам не было никаких. А вот за первого секретаря мне всё-таки ответить пришлось. С первого дня по городу стала расползаться эта история, обрастать слухами и небылицами, как это бывает обычно. Но беда была в том, что люди, видя проезжающую машину, вполголоса шептали друг другу:

– Козловозка поехала.

Об этом знали все, и стерпеть такое без отмщения хозяин дяди Димы не смог. Так меня и упрятали за решётку. Мне сначала казалось, что всё это случайно со мной произошло, но через какое-то время понял, что случайностей в жизни не бывает. За всё, что происходит с человеком, он несёт ответственность сам и, если тебе вдруг вздумается в своём несчастье обвинять кого–то другого, то будь готов к тому, что с тобой опять случится какая-нибудь неприятность. Вот такая, Витёк, философия. А знаменитая фраза: «За козла ответишь!» – как раз с моего случая и пошла гулять по миру.