Глава первая

1

Шпионов ждали.

И это обстоятельство было в Обске делом совершенно не удивительным. Можно даже сказать, привычным, уже от того, что подобное происходило в городе довольно часто и порой такие ожидания оказывалось совсем не напрасным.

Но если они и оборачиваясь конкретными результатами, то в общество не проникало и крошки новостей. Традиционно про подобные успехи в газетах не писали, на собраниях не декламировали, не рассказывали по радио, избегали транслировать по телевидению.

Вот почему они так и оставались навсегда для обывателей важной государственной тайной. Особенно вошедшей в своеобразную моду на кухонных семейных разговорах и соседских обменов мнением за традиционной чашкой чая с тех самых пор, как ещё в середине двадцатого века начались серьёзные перемены в этом небольшом, некогда сплошь деревянном, провинциальном городишке.

В населённом пункте, что со времён атамана Ермака привольно раскинулся на берегах одноимённой великой реки с её истоком в самом сердце Сибири, являясь с тех пор одним из российских защитных бастионов.

Только нынешние ожидания визита тайных врагов были иного рода, чем прежде. Главным образом потому, что на этот раз к чужим разведчикам у горожан отношение складывалось совсем иное — с демонстрацией гостеприимства и благожелательности.

Чему имелся самый серьёзный повод.

Хотя, пожалуй, только при незабвенном «Царе Горохе» в Обске никто и ничего не вынюхивал. Затем всё изменилось, когда стало что скрывать от любопытных супостатов. И поступали с лазутчиками по всей строгости закона.

Во всяком случае, так утверждает досужая молва, издревле витающая среди местных жителей.

И не только слухами земля полнится. Вздыхая о благословенном прошлом своего города, компетентные обчане до сих пор уверены, что и в будущем вряд ли доживут до спокойного существования без внимания со стороны тайных соглядатаев, работающих на иноземцев!

Как в благословенные «строгие времена»!

О чём до сих пор вещают официальные историки, утверждающие, что никого страшней «врагов народа», продавшихся за деньги иностранцам, в Обске и его окрестностях отродясь не бывало.

Только природа, как известно, не терпит пустоты!

Нередко проявляя это своё неистребимое свойство даже в особо деликатных сферах общественной деятельности. В том числе особого свойства и крайне узкой направленности. Тех самых, что исподволь включают в себя, как самих местных жителей — носителей государственных секретов, так и охотников за чужими тайнами.

И она, эта незыблемая ниша, надежда и оплот государственной безопасности, однажды с лихвой заполнилась особым, совсем не типичным, местным содержанием.

Случилось это уже после того, когда начал на глазах меняться сам облик старинного Обска. Особенно с той его — тупиковой некогда стороны, мимо которой не было проезжих путей-дорог.

Именно там — на опушке соснового бора, вдруг солидно начали, ни у кого не спрашивая разрешения, вгрызаться в землю ковши экскаваторов, оставляя после себя грандиозной глубины котлованы под фундаменты будущих зданий.

Затем механизаторов сменили монтажники, которым поручила страна поднимать железобетонные этажи промышленных корпусов и жилых зданий вдоль растрёпанных окраинных улочек с их бесконечными садами-огородами.

Но, как ни скромно, если не сказать — незаметно для чужих ушей и глаз, обосновывалось будущее предприятие, этим оно никого из местных жителей не повергло в сомнения начёт своей истинной роли.

И каждый из них был готов крепко держать язык за зубами. Дабы не выболтать ненароком то, что не следует. Не рассекретить перед чужаком те цели и задачи новых сограждан — производственников, что должны были обязательно проявиться в ходе работы.

И не когда-нибудь потом, а в самом скором будущем.

И всё же градообразующий статус дался таинственным новосёлам далеко не сразу. И уж точно не в самые первые годы становления, когда достаточно скромно — не выпячиваясь, под видом некоего «номерного почтового ящика» существовало это сравнительно небольшое учреждение исследовательской направленности.

Сами годы, тем не менее, шли не впустую.

Давали свои результаты приезжие со всей страны специалисты. Пока их детище не разрослось многочисленными цехами и не окрепло многотысячным коллективом. Чтобы в эпоху гласности окончательно превратиться из гадкого утёнка в благородного лебедя, с которого были сброшены первые покровы секретности.

Разрекламированного ныне:

— Как в ведущий в своём направлении, флагман оборонного комплекса — Обский химический завод.

Вот он-то, с самых первых своих шагов, крайне и заинтересовал любознательных зарубежных господ, по милости советской пропаганды носивших стойкий ярлык вероломных агрессоров.

— Да и после окончания «Холодной войны», — знают, кому это надо. — Продолжает химзавод подогревать интерес потенциального противника в будущей третьей мировой войне.

Делает это и всей своей, как и прежде, широко не разглашаемой номенклатурой изделий. И сопутствующей им продукцией, востребованной другими наполнителями стратегических арсеналов.

Считаются, разумеется, с постоянными кознями чужаков здешние химики. Вот почему, вместе со своими незримыми кураторами:

— Ожидают нашествия шпионов…

Несмотря на то, что в последнее время всё складывалось уже совсем не так как прежде.

Теперь это были уже не совсем привычные, основательно вдолбленные в головы простых граждан, приготовления к визиту незваных гостей.

— Когда, — по мнению лиц, посвящённых в тайну. — Следовало расставить вооружённые посты на каждом перекрёстке!

Нынче «шпионские страсти», существенно видоизменившись. И очень существенно. В значительной мере так расплылись, воском сгоревшей свечи, от растаявших былых стереотипов, что не только потеряли прежний конкретный характер, но и обрели совсем иные свойства, чем в «строгие» времена.

Те, кому это положено — офицеры в штатском, занимавшие свои должности на различных постах и в местном управлении контрразведки, и в особых отделах на производстве, разумеется, готовились к появлению чужеродных «засланцев».

Но уже без былого предубеждения в духе знаменитого советского пограничника Карацупы:

— Дать решительный отпор обнаруженному врагу и натравить по его пятам овчарку Индуса.

2

В новейшую историю, что называется, на рубеже веков, решение насущного вопроса о безопасности даже самых больших секретов обстояло как раз наоборот:

— Полная открытость и доверие!

В точном соответствии с новыми политическими веяниями перехода от «строительства коммунизма» на «капиталистические рельсы».

И в этом самую первую скрипку сыграла, принятая в декабре, недоброй памяти, 1991 год, программа Нанна-Лугара, в соответствии с которой Россия, при активном участии множества специалистов США, в том числе и военных, на американские же деньги уничтожало по российским городам и весям излишки здешнего ядерного оружия.

Те самые, что уже не вписывались в палитру новых отношений двух стран — победительницы и побеждённой в «Холодной войне».

Следом за ней началась реализация других, но подобных же мероприятий, связанных с полной очисткой ракетных арсеналов, вновь щедро оплаченной из заокеанского бюджета.

Стоило это им недёшево. Зато, выделив свеженькие, пахнущие типографской краской, только-только напечатанные у себя, миллиарды зелёных бумажек, янки добились заветной цели.

Они получили, практически, полную свободу действий на всех оборонных объектах своего нового «партнёра», добираясь до самой глубинки бывшей сверхдержавы, где тоже за доллары вели уничтожение оружия, так и не позволившего исполнить в роковой час своё предназначение и защитить суверенитет распавшегося на куски советского государства.

Да и шпионы, оставшись по сути своей прежними «рыцарями плаща и кинжала», формально уже выступали с позиций миротворцев, когда без устали блистая улыбками перед толпой журналистов разных стран прямо с трапа самолёта, приземлившегося в «Шереметьево-2».

Как всегда предпочитают представители этой профессии, и нынешняя делегация традиционно явилась на глаза публики.

Репортёры и официальные лица принимающей стороны гостей увидели облачёнными в, неброских цветов плащи. Зато каждая такая немодная «хламида» скрывала под собой прекрасно отутюженные костюмы. Тогда как дополняли общее впечатление фетровые шляпы поверх элегантных причёсок и чёрные очки на переносицах холёных физиономий.

Впрочем, траурная окраска очков оставалась лишь, своеобразной, данью памяти о прошлых разногласиях и даже сражений в лабиринтах тайного противостояния. Ведь на этот раз, видимо, они сами понимали, кардинально изменившиеся условия «работы».

И не собирались упускать из рук:

— Невероятный объём несказанного счастья, внезапно свалившегося на их души, некогда изрядно потрёпанные страхом перед социалистической госбезопасностью.

Той самой, что теперь уже и сама не скрывала своё демонстративное нежелание следовать давним чекистским традициям:

— Ныне, казалось бы навсегда, канувшим в небытие.

Вместо этого преемники «Железного Феликса» с синими кантами на погонах и такого же сурового цвета околышами своих форменных фуражек придерживались иного мировоззрения.

Основой его была не очень-то хитрая идея:

— Действовать в настоящее время в противоположном, чем в прежней работе, ключе!

Теперь они, готовы были не только не мешать бывшим потенциальным противникам, но и помогать им решать те же самые задачи, которым противодействовали в прошлые времена.

И это уже стало, чуть ли не нормой предельно гостеприимного общения с западными коллегами.

— Примут, вас, господа, в Обске, как самых дорогих и почётных гостей с «хлебом-солью»! — искренне пообещал неприметным «миротворцам» в фетровых головных уборах, а на самом деле высокопоставленным сотрудникам Центрального Разведывательного Управления США, воодушевлённый их благостным видом, организатор встречи. — Можете не сомневаться!

Произнесена им была сия напыщенная фраза разве что не у самого трапа «Боинга», высадившего своих пассажиров первого класса, а лишь на посту пограничного контроля. В тот самый волнующий момент, когда в паспортах троицы только что прилетевших иностранцев почтительно, с каким-то рабским придыханием штамповались отметки, фиксировавшие прибытие на территорию России недавних заклятых врагов, а ныне самых близких деловых партнёров.

Однако они и сами не сомневались в высоком уровне хлебосольства, исходя в числе прочего:

— Из исключительности своей миссии!

Это стало отчётливо видно уже с первых шагов пассажиров из числа иностранцев после завершения их полёта и приёма на аэродроме конечного пункта посадки, обставленного принимающей стороной со священным трепетом.

Какого не знали, наверняка, и самые лихие авантюристы прошлого — конкистадоры, когда несли через океан христианство старожилам их нынешней исторической родины.

— Так просто демократия и нашим партнёрам — русским медведям не даётся! За неё, как и за всё следует платить! — величественно проходя по «зеленому коридору», небольшого по своим размерам, аэровокзала, бросил, не столько равноправным спутникам, сколько подчинённым, их непосредственный руководитель.

Те промолчали, чтобы услышать ещё более радужный прогноз на их общее ближайшее будущее от импозантного спутника в самом светлом плаще и менее широкополой мягкой шляпе над высоким лбом, усеянном старческими морщинами:

— Не только приветят нас, господа, как родных, да ещё и проводят обратно с не меньшими почестями.

3

Глава этой особой миссии НАТО, нисколько не скрывавший своего положения в группе, имел все основания, именно, подобным образом, и говорить, не опасаясь последствий за слова, и думать, скрывая за морщинами лба далеко идущие планы.

Лишь еще несколько важных сановников, как и он сам, знали, как широко простираются за рамки подписанного главами государств, соглашения, по которому они вот-вот должны будут оказаться, что называется, в «святая святых», сегодняшних друзей — вчерашних и завтрашних соперников.

Потому, что за рухнувшим «железным занавесом» этот их приезд — злокозненных чужаков «из-за кордона» был полностью и до последних мелочей согласован не только Министерством иностранных дел, но и компетентными органами со всеми вышестоящими инстанциями.

Кроме того, ведь он ещё сам по себе сулил хозяевам больше выгоды, чем потерь от профессиональной деятельности у них «под боком» иностранных разведчиков.

Так что обладатели еще одних, теперь уже транзитных авиабилетов в Западную Сибирь, нисколько не ошибались в своих предположениях насчёт прекрасных условий для совместной работы.

Во всяком случае, пока в столице только выражали полное согласие с намерениями иностранцев «проинспектировать» сверхсекретный объект — Химический завод, на месте — в городе Обске, для щедрых и оттого долгожданных визитёров уже заботливо приготовили все, только возможные там, бытовые условия.

В том числе и такие, о каких могли лишь несбыточно мечтать «свои люди» — годами прилежной работы проверенные на преданность родному государству.

Ведь, российские специалисты, посылаемые в Обск по делам службы, заботились, за редким исключением, сами о себе.

— Как и полагается обычным приезжим, командированным сюда на общих основаниях, — ставила жесткие условия для соотечественников со смежных предприятий принимающая сторона.

Соглашаясь с такими жёсткими требованиями, делая это совершенно безропотно, работники оборонной отрасли: с институтов, комбинатов, заводов и просто, таких же, как здесь, «номерных почтовых ящиков», проявляли чудеса предприимчивости, когда сами вынуждены были заботиться о себе.

Они вынуждены немало побегать, в исках «койки» в общежитии, много стоять, когда удавалось занять, как благо, очередь на обед в ближайшей к месту работы столовой. Очередной точке общепита, как и все прочие, обычно, переполненной всегда трудовым людом, желающим в разгар смены утолить аппетит и жажду.

Потому, что этого — сервисного добра всегда не хватало в бывшем закрытом для всех посторонних посёлке городского типа, не так уж и давно получившим статус обычного населённого пункта, со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Вплоть до полной отмены былой строгой закрытости для всех, а не только для соотечественников, не имеющих специальных пропусков в этот мощный оплот прикладной науки! — наперебой писали все местные газеты в жадном предвкушении плодов давно свершившейся и уже угасающей махровым цветом, эпохи перестройки и гласности.

4

Но, как всегда и водится, первыми засобирались сюда совсем не те, у кого «нет камня за пазухой».

Когда самые обычные иностранные туристы, рвущиеся в Обск, чтобы действительно понаблюдать за красотами окружающих природных ландшафтов, едва успели сделать с трапа самолёта первые шаги по местами асфальтированному покрытию аэродрома, как их уже опередил иной контингент гостей.

Это и были, более сведущие обо всём, что происходит вокруг, в поездках по миру их соотечественники «в штатском» из особой миссии НАТО. И они же первыми получили, не строгий даже по их меркам, инструктаж от радушно встретивших здешних коллег.

Все трое, включая руководителя, предвкушали:

— Им на все дни визита уготован настоящий праздник!

Тогда как простодушные сибиряки ещё и конкретизировали свои привычные возможности приёма высоких делегаций:

— Ожидает пир, как образец чревоугодия и развлечений!

Не говоря уже о радости обладания шпионами желанных сведений, ни о какой передаче которых прежде не могло быть и речи.

Такая программа с кондачка не возьмётся.

Немало хлопот предстояло «гостеприимным хозяевам» из столицы. Не говоря уже о местных и сопровождающих группу, деятелях из того же самого отечественного «ведомства плаща и кинжала».

Кроме того, по струнке собирались ходить все дни пребывания натовской делегации, отменно вышколенные, представители ненавязчивого «совкового» сервиса.

Их имена — допущенных к деловому общению и непосредственным контактам с иностранцами, тоже были изучены, что называется, до третьего колена.

Во всяком случае, установленная родословная каждого была подробнейшим образом расписана, с указанием индивидуальных привычек и личных пристрастий, в, скрупулёзно составленном, кем-то «на верху» «Плане мероприятий связанных с приёмом иностранной делегации».

В нём не только внешне, но чаще всего и по своей сути были похожи, как близнецы-братья, страницы сухого лаконичного текста. На всё время визита и конкретно по его календарным дням, они учитывали и номера для проживания класса «Люкс» в лучшей здешней гостинице «Сибирь», и специальное меню в её ресторане, закрытом для других в такие часы под скромной вывеской на зеркальных входных дверях — «Специальное обслуживание».

Не говоря уже о, насыщенной самыми разнообразными «взрослыми» развлечениями, программе вечернего отдыха иностранцев. Не забывавшей заботы о дорогих гостях и в их свободное от «дружеской разведывательной деятельности» время.

Раньше подобную «заорганизованность», судя по всему, проклинали бы в душе, корили бы, на чем только свет стоит даже сами составители этих протокольных «бумаг».

— Но теперь иные времена! — понимали они.

Потому, над каждым листком из картонной папки-скоросшивателя с грифом «Для служебного пользования», допущенные к ним лица витийствовали буквально с придыханием:

— Готовы предугадать поступки и желания не только самого резидента, но и его рядовых агентов!

Не дай Бог, не осрамиться, когда те вдруг устанут «вынюхивать» в Обске сокровенные секреты градообразующего предприятия:

— Химического завода.

5

…Коленкоровая обложка папки, хранившей всю информацию, касающуюся этого самого, «исторического» — первого появления на предприятии иностранцев из делегации Североатлантического военного блока, оказалась всё того же важного в прошлом, бордового цвета.

Даже не смотря на то, что наступили иные порядки, такое наследие чекистских традиций не очень-то вписывалось в модерновый интерьер кабинета директора ОХЗ. Здесь в почёте были исключительно редкости — карельская берёза, морёный украинский дуб и натуральная импортная кожа «мягких» предметов офисной мебели.

Но и этой папке «Для служебного пользования» нашлось вполне достойное место, когда, собранные вместе, документы легли на широкий письменный стол академика Дмитрия Окуневича, с первых колышков строительства объектов, возглавлявшего родное предприятие еще и в качестве его первого и единственного директора.

Да и не только своей бюрократической несуразностью недалёкого прошлого привлекла эта папка-гроссбух внимание хозяина «хором».

Метнувшись первым взором по вызывающе грозному «коленкоровому чуду», он теперь с не меньшим неудовольствием наблюдал и за её самоуверенным подателем.

Тот же, как всегда, чувствовал себя и сейчас перед начальством вполне уверенно, полагая, что именно так дозволяется «по рангу» начальнику заводской службы безопасности.

— Ни сколько не теряюсь, как другие, но и чувствую себя в своей «тарелке» в присутствии «Самого», — любит говорить в кругу близких друзей, Виталий Павлович. — Да и зачем раболепствовать, коли моих заслуг хватило бы на десяток любых сотрудников особого назначения!

И всё же, по правде сказать, сегодня эта излишняя откровенная самостоятельность Виталия Бокарева, словно написанная несмываемой краской на его упитанном лице, раздражала директора в академическом статусе гораздо меньше обычного.

Потому, что Дмитрию Окуневичу самому не терпелось поскорее заглянуть в принесённые документы и лично убедиться, как он успел заявить ещё лишь входившему в кабинет собеседнику:

— В полной ли готовности оказался наш Химический завод с его немалой сетью инфраструктуры к чуть ли не инспекторской проверке «цэрэушников», выступающих здесь в ранге делегации инспекторов особой миссии блока НАТО?

Более того, Дмитрий Сергеевич готов был простить Бокареву любое циничное бахвальство, поскольку Виталий Павлович это вполне заслужил своей работой:

— Не подвёл!

И в действительности, самые радужные предположения и ожидания директора оказались совсем не напрасными, так как подтвердились целиком и полностью.

— Всё у нас «на мази»! — словно говорила сама за себя показная деловитость невысокого крепыша, обладающего, в меру раздавшейся к пятидесяти годам, плотной фигурой колхозного бригадира.

Разве что, только модное и даже стильное одеяние делало господина Бокарева настоящим, с иголочки, горожанином, вхожим, к тому же, в самые высокие здешние инстанции.

В числе прочих атрибутов, бригадирский облик ветерана тайной войны несколько скрашивал тёмный деловой костюм в светлую полоску, делавший похожим своего обладателя уже не на производителя зерна и молока, а на самого настоящего чикагского гангстера из низкопробных голливудских боевиков.

Сам он это прекрасно понимал, а потому умело пользовался любовью соотечественников к героям Голливуда.

Вот и сейчас, вальяжно, как привыкли показывать на широком экране отрицательных персонажей, он занял своё место в интерьере директорского кабинета.

Уселся в глубокое кожаное кресло, одно из нескольких, установленных перед широчайшим письменным столом «хозяина» и, разве что ноги не вытянул на полированную столешницу.

Только и дело своё визитёр знал.

Не теряя больше времени на процесс своего, чуть ли не театрализованного явления перед очами руководством, он немедленно начал священнодействовать над тем, с чем пришёл на доклад.

Потянувшись со своего места, Виталий Павлович с достоинством и гордостью за проделанную титаническую работу раскрыл перед академиком Дмитрием Окуневичем своё сокровище.

Как оказалось, ценностью не уступало его содержимое любому кладу. Ведь состояло оно, из почти сотни листов печатного текста, только что, перед данным отчётом директору, приведённое службой Бокарева в законченный, итоговый вид, каким привык академик, всегда видеть, поступающую ему на подпись, служебную документацию.

Когда тот — седой, вальяжный гигант с орлиным профилем породистого лица, едва уткнулся, наконец, в поданное ему детище службы безопасности, как из кресла с, удобно усевшимся в него кинематографическим «гангстером», сразу же последовали исчерпывающие устные комментарии.

— Это всё наши, проверенные лица, получившие личный допуск к работе иностранной комиссии! — ловя взгляд Дмитрия Сергеевича на открытых тем, страницах доклада, пояснил «особист».

Едва же очередной лист оказывался благополучно перевёрнутым, как следовал похожий анонс к очередному документу:

— План работы американцев, предложенный ими, был переработан нами с учётом наших же собственных возможностей!

И далее не скупился толстяк на слова, отдельные реплики и даже распространённые фразы, толково и со знанием темы, представляя Виталий Бокарев всё — до последней мелочи.

Как из того, что уже было предпринято, так и только намечавшегося к приёму делегации инспекторов из Северо-Атлантического Блока, прибывающей для проведения у них на предприятии контрольной проверки в рамках выполнения российскими партнёрами условий «Договора по ограничению ракетных наступательных вооружений средней и меньшей дальности».

Впрочем, так, как желал раньше, «от корочки до корочки», просматривать документы в «коленкоровом собрании от Бокарева» важный директор химического завода не стал.

— Решил я во всём довериться тебе, дружище! — донеслось из-за письменного стола к, сидевшему в глубоком кожаном кресле, собеседнику. — Возвращаю, Виталий Павлович, тебе бумаги обратно и благословляю на точное и своевременное их исполнение!

Причём, основой решения стала не столько компетентность самого главного исполнителя, сколько то, что прежде уже не раз докладывали академику это же самое ещё в черновых вариантах. Как другие службы завода, так и ответственные представители компетентных органов городского и регионального уровней.

Ведь там, имели с директором ОХЗ постоянный и без посредников прямой телефонный контакт. Осуществляли который по особой — «кремлёвской» линии высокочастотной связи. Надежным образом, защищенной от возможной прослушивания чужаками.

Лишь для порядка Дмитрий Окуневич ещё немного пошелестел страницами, потом поднял потеплевшие глаза на Виталия Бокарева.

Когда тот, не зная, какой еще реакции ожидать после уже услышанной им похвалы, забыл про имидж опасного киногероя, чуть ли не скукожился в кресле перед начальственным столом, владелец кабинета уже без прежней строгости и гораздо теплее произнёс:

— Ты, Виталий Павлович, при этом сам не слишком отвлекайся на рядовые мелочи, давай уже добивайся цели по-простому, что называется, переходи «ближе к телу».

И сам же конкретизировал новый вопрос:

— Что сообщили нам контрразведчики непосредственно по персональному составу делегации инспекторов НАТО?

Но и тут, услышав, столь узко поставленный, требующий при ответе, немалой конкретики, вопрос, Виталий Бокарев ни сколько не утратил своей былой уверенности.

Только для порядка раскрыв перед глазами собственный блокнот, распухший от множества рукописных пометок, он продолжил шпарить по его страницам, как по тексту в энциклопедии.

Порой даже, вовсе не заглядывая в эти свои личные предварительные записи, теперь вдолбленные в голову, как «Отче наш» или таблица умножения, за предыдущие бессонные сутки:

— Самым главным у натовцев чином заявили на время поездки некоего господина Маркуса Стронга.

Позволив собеседнику привыкнуть к иностранной фамилии, Бокарев продолжил характеризовать сановного янки:

— По факту он на самом деле возглавляет секторальную сибирскую комиссию по ограничению ракетного вооружения меньшей и средней дальности.

С благоговейным, каким-то, шелестом Виталий Павлович перевернул страницу в своём блокноте:

— Следующий в служебной иерархии у них, по всей видимости, идёт Джошуа Гровс, по основной «легенде» он — представитель подкомитета Конгресса США.

При этом Виталий Бокарев едко усмехнулся:

— Но на самом деле, хотя этот господин и является действующим и достаточно высокопоставленным сотрудником Центрального Разведывательного Управления, а в предстоящей миссии тоже не более чем просто «ширма» для отвода глаз в большой игре.

При этих, явно обозначивших интригу, словах заводского особиста, ни один мускул не дрогнул на холеном лице академика. Так как, на самом деле, своим безудержным откровением «никакой Америки» перед проницательным собеседником Виталий Бокарев вовсе не открыл.

— Ты лучше скажи, кто у них в компании самый головастый? И кого следует опасаться более всего? — прервал Дмитрий Окуневич столь важные откровения в ожидании куда как более интересных данных. — Не эти же, в самом деле, старые и вот-вот готовые выйти в тираж, плешивые маразматики Стронг и Гровс угрожают нашим секретам!

Он попал в самую точку.

— Действительно, третьим в составе делегации значится рядовой научный сотрудник Вильям Блейк, — ответил начальник службы безопасности. — Вот о нём-то особый разговор!

Один раз за сегодняшний день, уже успев угодить академику, он теперь уже потерял всякое смущение перед его высоким авторитетом:

— Молодой, гад, да ранний.

После чего попытался объяснить руководителю этот свой и довольно неожиданный вывод:

— Чуть ли не светило всей заокеанской науки по тем же самым химическим соединениям, что мы сами в лабораториях нашего химического завода разрабатываем.

Однако названное в разговоре, это имя заокеанского учёного оказалось совершенно не знакомым Дмитрию Окуневичу. И академик не мог не усомниться в предполагаемых уникальных достоинствах гостя:

— Не слыхивал про такого.

— За что сам купил, Дмитрий Сергеевич, за то Вам и продаю, — нисколько не смутился его сомнениям особист. — Может от того и не слышали Вы про этого мистера Блейка, что берегли его от нас янки до поры до времени, пока не настала пора использовать за «главный калибр».

Ненадолго в кабинете повисла тревожная выжидательная пауза.

Оба собеседника, переглянувшись, невольно вспомнили то, о чем пока не шла речь, но без чего не могли состояться ни этот их разговор, ни сама инспекторская поездка «лживых хитрецов из-за бугра»:

— Недавнее решение, политического руководства государства, вставшего на иные, чем прежде, политические рельсы!

Это оно, фактически, поставило жирный и окончательный крест на многом из того, что так солидно прославляло в определённых кругах их секретнейшее предприятие.

Только против такого решения не попрёшь!

Приходилось мириться, выгадывая даже из такой напасти, как нынешняя, хотя бы что-нибудь дельное, по принципу, известному как:

— «С худой овцы — хоть шерсти клок»!

Такой «клок», а то и самый настоящий «клочище» в виде сотен миллионов долларов, их химическому заводу перепадал впервые. И в самую сложную эпоху полного безденежья и отсутствия инвестирования в производство со стороны собственного государства.

Вот почему и считали «адмиралы всей оборонной отрасли страны», стоившей свечей ситуации, когда временно можно и голову склонить за их доллары, перед заезжими хитрыми дельцами от иностранной разведки.

Вслух об этом сейчас не говорилось, но сама идея витала в воздухе, и почти что материализовалась, требуя самой решительной поддержки. Потому дальнейшую инициативу в продолжение их летучего совещания «один на один» взял на себя академик.

— Как бы то, ни было, однако все трое иностранцев далеко не профаны в нашей ракетной индустрии, — заявил Дмитрий Сергеевич. — Если им поручено столь важное дело!

Виталий Бокарев внимательно слушал ценные указания, не пропустив самого главного.

— Что же, если это нужно для государственной пользы, отбросим ненужную гордость, будем пресмыкаться перед янки. Учтём, что этим парням поручен контроль за немалыми средствами, выделенными НАТО на уничтожение наших «изделий», обречённых под сокращение, — развивая собственную мысль, заявил академик. — Из этого самого постулата и следует нам с тобой исходить и всему трудовому коллективу.

Всё только что произнесённое и вызвавшее в умах и на языках собеседников краткую, но бурную полемику, ни коем образом, однако, не было и малейшим образом отражено в материалах, помещенных в бордовую коленкоровую папку с грифом «Для служебного пользования».

Иначе бы Виталий Бокарев не промолчал, соглашаясь на всё, когда решительно захлопнув её, Дмитрий Окуневич поднялся из-за своего солидного стола, приглашая собеседника с собой в поездку, так как им предстояло немедленно навестить городскую мэрию.

Да и действительно, не только его «заместитель по тайным делам», но и сам маститый учёный-ракетчик прекрасно знали рамки дозволенного, выходить за которые всегда остерегались сами и не советовали это делать своим сотрудникам.

— Про шпионскую сущность наших зарубежных гостей в администрации, без всякого сомнения, сами догадываются, но о визите делегации с дипломатическими полномочиями посоветоваться следует, — по пути от кабинета к выходу из здания заводоуправления успел сказать Дмитрий Окуневич своему спутнику. — Там нас с тобой уже, наверное, ждут с готовым сообщением на эту тему.

6

Но, как ни спешили теперь заводчане за ворота предприятия, пришлось Виталию Бокареву немедленно отлучиться на четверть часа в собственные владения.

Там, сначала в сейф был им запрятан блокнот с данными, не подлежащими выноса с территории Химзавода. После чего состоялась неспешная, вполне традиционная процедура опечатывания стальных дверей, запертых не только на кодовый замок, но и ещё пару надёжных врезных бессловесных «сторожей».

И только потом, выполнив своё профессиональное «Отче наш», он снова показался перед директором, выйдя на высокое крыльцо массивного кирпичного здания, с фасада красиво и в современном стиле, отделанного алюминиевыми декоративными профилями.

— Вообще-то, с его и моей мобильностью, меня шеф вполне мог бы и не ждать! — невольно подумал Виталий Бокарев, которому всё одно было по пути в мэрию.

Потому, что сам он жил в старинном, еще времён сталинского строительства, красовавшемся самом центре города многоквартирном доме. Особенно ценимом сейчас его географической удалённостью от химической «розы ветров».

Так что, после визита в мэрию Обска, мог уже не возвращаться в этот день обратно на завод. Да и домчаться, как в центр, так и обратно ему не составляло особого труда. Ведь, на общей стоянке, расположенной за охраняемым «периметром» предприятия, у него стояла собственная иномарка.

— Только идти туда через проходную не придётся, — даже несколько огорчился Виталий Павлович. — Снова придётся возвращаться сюда за своей машиной.

Тогда как, откровенно приглашая к себе еще одного важного пассажира, тот час, едва тот появился на крыльце, для него раскрылась настежь дверь директорской «Чайки», всё эти пятнадцать минут, пока он занимался неотложным делом, удобно так и стоявшей здесь, на чисто выметенной бетонной площадке перед окнами заводоуправления.

Тем самым не оставив Виталию Бокареву, по сути, никакого иного выбора на актуальную сейчас тему:

— На чём ехать к руководству Обска.

Отставив все, не нужные более, сомнения, главный охранник Обского химического завода вздохнул, как бывает, когда набираешь свежего воздуха перед раскалённой сухим паром, финской сауной. И уже без всяких лишних сомнений спустился вниз к лимузину, чтобы немедленно воспользоваться этим знаком особого расположения директора.

Впереди его, в салоне «Чайки», рядом с водителем, как всегда, восседал на персональном директорском месте сам Дмитрий Окуневич. Что было данью номенклатурной традиции.

Но не обошлось и без сюрприза для Виталия Бокарева. Так как, забравшись в лимузин, он увидел на том же самом на пассажирском широчайшем кожаном «диване» второго ряда ещё одного попутчика.

То поджидал «полной комплектности» их заводской делегации еще и заместитель директора по быту Сергей Сергеевич Покровский.

Как уже знал Бокарев:

— Именно ему в ближайшие дни непосредственно нужно обеспечивать бытовые удобства «дорогих гостей».

Едва главный заводской блюститель тайн и секретности занял своё место и аккуратно, без громкого лязга, закрыл за собой дверцу салона, как «Чайка», ведомая опытным водителем, плавно тронулась со своей исключительной «директорской» стоянки…

7

…Слухи о предстоящем визите, в некогда «закрытый город», первых по сути иностранцев, видимо, уже успел перешагнуть запретную полосу вокруг Обского химического завода.

Судить о чем можно было уже в приёмной городского «головы», где не успевшие пока ещё попасть к мэру и лишь записавшиеся к нему на приём посетители, с почтением уступили это право представителям основного градообразующего предприятия.

И действительно, подобного в новейшей истории старинного, некогда купеческого города Обска еще не бывало за всю его послереволюционную бытность.

Прежде-то и немецкие естествоиспытатели, случалось, наведывались сюда, следуя в соседний Горный Алтай. Были проездом, направляясь в тот же необъятный, по своим природным красотам, регион и другие представители просвещённой Европы.

Да и бывшие пленные из австро-венгерской армии, вставшие на сторону белогвардейцев, немало лютовали, окрашивая кровушкой местного люда все недели и месяцы своего участия в Гражданской войне.

Ну а последним представителем «не нашенского строя» оказался, пожалуй, тот японский военнопленный, кто не по своей вине задержался после освобождения всего их лагеря в здешней инфекционной больнице. Туда он попал с привычным диагнозом — дизентерия и расстройства пищеварения в связи с полной невозможностью обеспечить его традиционным питанием в виде включения в меню к ржаной краюхе и разваренному картофелю с кожурой, ещё риса и морепродуктов.

Хотя с этим представителем Страны восходящего солнца в Обске и потом каких-либо хлопот не случилось. Потому что остался он не излеченным до полного выздоровления, по рядовой вполне причине, зафиксированной с помощью химического карандаша лечащим фельдшером в «Истории болезни» иностранца, демонстрируемой ныне в качестве экспоната местного исторического музея:

— После своей кончины пациента погребён его в общей могиле с другими военнопленными на погосте в нагорной части города.

Но это всё были исторически подтверждённые лица. А вот насчет неофициальных иностранцев точнее всего сказать могли бы поведать люди особого статуса.

В форме с синими петлицами, и того же цвета кантами офицерских погон рядового и командного состава. Если бы, разумеется получили на это соответствующий приказ или настолько заманчивое приглашение к задушевному и откровенному разговору, от которого нельзя будет отказаться.

Тем более и далеко ходить за такими маловероятными собеседниками не было никакой необходимости. Так как они уже утомились, выстаивая свою очередь в приёмной мэра, где терпеливо дожидались:

— Когда же, наконец, начнётся важное совещание.

У нового визитёра по поводу знакомых лиц, встретившихся в главном помещении мэрии, не имелось никаких иллюзий по части конфиденциальной информации, не повторявшей ту, что уже у них имелась.

— Только у этих ребят дополнительные факты, без согласования «с Москвой» ни за что не получишь! — то ли с осуждением, то ли с похвалой подумал о своих прежних боевых товарищах, да пожалуй и нынешних коллегах Виталий Бокарев.

Заодно вспомнил представитель дирекции оборонного завода о том, как не раз и не два слушал по вражеским «Голосу Америки» и «Радио Свобода» поздравления родному городу. И не столько жителям Обска, сколько коллективу их химического завода с новым производственными достижениями.

Как это почти всегда случалось после успешного проведения испытаний и приёмке государственной комиссией очередного «специального изделия», поставленного на поточное производство и здесь, и на других родственных — оборонных предприятиях по всей стране.

Конечно, самые разные мысли приходят в голову, когда нельзя и рта раскрыть, кроме, разве что, произнесения банальных приветствий. Но больше времени на мысленный экскурс в историю у Виталия Бокарева не нашлось.

Так как всех, собравшихся на совещание у Главы города уже позвали в кабинет мэра.

8

Руководство, как «засекреченных» производственников так и городского отдела Федеральной Службы Безопасности весьма радушно встретило первое лицо Обска, каким официально считался Павел Петрович Гусев, если не брать в расчет ту важную роль и громадное значение, что играл на самом деле руководитель многотысячного коллектива местных тружеников оборонной отрасли.

Едва все руководители с мест, вызванные к нему на совещание, переступили порог кабинета, как Павел Гусев поднялся из-за стола, за которым только что, по поводу предстоящего мероприятия, давал персональные указания своему пресс-секретарю Борису Круглову.

И уже не обращая на того никакого внимания, пошел навстречу дорогим гостям, лично пожаловавшим к нему ради важного дела.

После обмена приветствиями, когда все расселись за длинный стол заседаний, Павел Гусев отпустил Круглова с напутствием:

— Грядут важные события. Будь готов сообщить о них, всё, что полагается представителям нашей свободной прессы!

Перед началом разговора мэр пробежал взглядом страницы нескольких документов, предоставленных ему как со стороны сотрудниками органов государственной безопасности, так и от, плотно курируемых ими заводчанами.

И пока висела гнетущая тишина, вызванная вынужденной паузой в общении, визитёры могли свободно оглядеться по сторонам большого, солидного, хотя и давно требовавшего ремонта, начальственного кабинета.

Прежняя история Обска, представленная неказистым, но оттого не менее уважаемым горожанами, легендарным Гербом доставшимся еще, что называется, от Царя-гороха, всегда словно меркла, будучи вывешенной в виде этого символа на стене над креслом градоначальника, когда речь здесь заходила о детищах современного технического прогресса.

Да и как могло быть иначе. Если развитие химической индустрии «в погонах» велось решительно и бесповоротно. По ходу своего продвижения вперёд, вдохнув, куда более масштабную, чем прежде, вторую жизнь в провинциальный городок.

В глухое некогда местечко, ни с того, ни с сего, а исключительно по воле партии и правительства, ставшее вдруг опорной точкой бурного скачка в ракетостроении.

Но вот мэр отложил документы в сторону. Дав понять, что можно начинать обсуждение той темы, что так волновало в городе и посвящённых в его тайны, и тех, кто пользовался услугами обывательской молвы.

Толстые стены здания, двойная дверь в приёмную и тамбур на пороге кабинета первого руководителя городской администрации, могли гарантировать, что ни один лишний звук не вырвется наружу.

И все же, не смотря ни на что, голоса ораторов, выступавших здесь на оборонные темы, гремели, как правило, на половину тона ниже обычного. Словно отдавая дань всему тому, что было связано сначала со строительством, потом развитием, а теперь вот и открывающимися грандиозными перспективами химического завода с его широкой инфраструктурой.

Причём, не только для своего трудового коллектива, но и всего родного города.

Только понимает каждый, что тайное, как известно, всегда — рано или поздно, обязательно станет явным. Особенно, когда следовало немалую власть употребить в особо важные моменты.

Вроде стихийных бедствий, кадровых неурядиц. Или, вот как теперь, накануне приезда представителей не просто контролирующих организаций, но и самых настоящих вчерашних врагов, в сторону которых был нацелен и весь тот арсенал, что создавался жителями города.

Так что, что бы ни случилось, отвечать, в конечном счёте, придётся одному человеку. Вот и ведут себя скромнее обычного заводчане, в надежде, случись что, благополучно отсидеться, избежав личных потерь, за авторитетом муниципальной власти.

— Наслышан о ваших гостях, дорогие товарищи, — не стал скрывать озабоченности предстоящим «историческим» событием Павел Гусев. — Не сомневайтесь, встретим дорогих иностранцев, как полагается!

 

Глава вторая

1

Обычная, никогда не исчезавшая из виду, можно сказать, перманентная завеса секретности, уверенно и гордо, долгие годы царила над значительной частью Обска.

Она, можно сказать, нисколько не мешала лично Борису Круглову. Как в его карьере, так и в семейной жизни, о чём можно было судить уже и по тому, что несколько лет он вполне благополучно проработал на ответственной должности руководителя в пресс-центре мэрии.

Но этого нельзя было сказать по поводу исполнения им профессии журналиста. Особенно когда коллеги из средств массовой информации всем скопом наседали с законными требованиями. Заключавшимися в том, чтобы их, как и начальство, тоже посвятили в тайны, окружавшие те или иные события.

В таких случаях то и дело приходилось сдерживать любопытство братии из редакций газет, радио и телевидения.

И чаще всего, не давались комментарии по острым вопросам, если огни касались жизнедеятельности химического завода, где в открытом порядке можно было прославлять лишь, выпускаемые химиками, товары широкого народного потребления.

Так что журналисты и сами привыкли усмирять свой интерес, когда, то и дело, им пресс-служба передавала столь же строгое, сколь и лаконичное указание начальства:

— Не для печати!

Вот и сегодня у Бориса Ивановича было немало других забот, в основном связанных с предстоящими выборами городского руководства. Но, вместо этого, телефон в кабинете постоянно раскаляли именно звонки о каких-то важных иностранцах, якобы, с непонятной миссией, собравшихся посетить их сибирскую глубинку.

Сам-то, конечно, Круглов уже был наслышан о зарубежных визитёрах из НАТО, но распространяться по этому поводу просто не мог:

— Дабы его слова, не обросли различными интерпретациями, вплоть до настоящей лжи, во имя «жареного сюжета» публикации. И в таком виде не были бы «озвучены во всю ивановскую».

Потому приходилось дипломатничать.

— Вы знаете больше моего! — почти честно, в таких случаях, с утра до вечера отвечал Круглов в телефонную трубку, откуда сам порой слышал от собеседников вещи, о каких и не догадывался, сидя безвылазно в своём служебном кабинете, расположенном на самом верхнем этаже здания городской мэрии.

И немного больше позволял себе только в личном разговоре.

Когда газетчики или телевизионщики появлялись приватно, а не набивались в его кабинете «как сельди в бочке». В таких условиях можно было немного «расслабиться» среди своих друзей. Будучи твёрдо уверенным в том, что произнесённые слова не записываются на диктофон или еще какой иной носитель информации.

Только и у него было чему поживиться журналистам:

— Хотя бы и надеждой на будущее.

— Всё что можно будет опубликовать, сообщим дополнительно, — уже не отрицая возможное появление в городе приезжих из-за рубежа, и на этот раз обещал он скорую сенсацию всем, кто дозванивался до пресс-центра. — Только немного повремените с вопросами и не давайте, не обоснованных ничем сообщений!

Сам же с неугасаемой в душе тревогой ожидал звонок по «прямой» линии от мэра:

— Где как раз проходило совещание на эту самую, что ни есть, сенсационную тему.

2

Дурные предчувствия на этот раз не обманули пресс-секретаря мэра города Обска.

Они стали явью, когда зазвонил телефонный аппарат прямой связи без обычного «номеронабирателя» на квадратном пластмассовом корпусе. А стоило снять с «рожков» трубку, как из неё бесцеремонным начальственным голосом немедленно позвали к «самому».

— Парни и девчата, мне пора! — выслушав мэра, выпроводил Круглов из кабинета самых настырных посетителей и помчался за новыми указаниями. — Всю информацию получите потом!

К его появлению Павел Петрович был чернее тучи.

Много лет успешно руководивший в Обске сначала Городским исполнительным комитетом народных депутатов, а потом возглавивший и местный муниципалитет — когда по всей стране сменился правящий режим, он всего себя нисколько не жалел на этом высоком посту.

Буквально, днями не поднимался из-за стола, решая вопросы с пришедшими на приём посетителями, или сутки проводил в поездках по объектам жизнеобеспечения, социальной сферы. Там, где обязательно требовалось вмешательство первого лица города, чтобы лучше наладить работу их коллективов. При этом забывая о выходных днях, не говоря уже о календарном отпуске.

Ещё в прежние времена, будучи простым газетчиком, Круглов, как и другие обчане, не с чужих слов ведал о стиле работы своего главы и будущего непосредственного руководителя:

— Порой и дневал и ночевал Гусев в своём кабинете, если не требовалось столько же времени проводить непосредственно на объектах.

Ну а теперь, за несколько лет еще лучше изучив нрав и характер шефа, Борис прекрасно знал:

— Как, бывало, очень радовался мэр успехам, достигнутым местными оборонщиками!

Да и как иначе, когда именно те своими производственными достижениями еще совсем недавно приносили немалые средства, можно сказать, «львиную долю» в не слишком богатый городской бюджет.

Кроме того, практически, во всех сферах общественной жизни влияли они на общее положение дел, неуклонно развивая некогда уездное поселение в нынешний крупный промышленный, научный и культурный центр, каким становился Обск.

Вот только в последние годы подобных успехов становилось всё меньше и меньше. И совсем они сошли «на нет» с началом необдуманно объявленной Москвой конверсии, сильно «обкорнавшей» тогда прежние немалые государственные бюджетные инвестиции на производство вооружений, в достатке кормивших и заводчан, и их земляков.

— И вот теперь, так доброжелательно начавшееся совещание мэра с оборонщиками и сотрудниками компетентных органов, отвечавших за соблюдение режима секретности, вдруг, обернулось, совершенно испорченным в конец, настроением, — понял Круглов, едва вновь предстал пред очами градоначальника.

Тот встретил своего пресс-секретаря с привычной строгостью.

— Сам понимаешь, про предстоящий визит иностранцев, чтобы ни единой строчки не попало в информационные сообщения! — тоном, не терпящим возражений, заявил он Круглову.

Заодно поручил и срочное задание, связанное, как стало тут же ясно, с этим самым запретом:

— Садись за телефон и обязательно обзвони всех редакторов, мол, пусть знают под личную ответственность, что о химическом заводе в ближайшее время ничего сообщать нельзя!

Еще и пригрозил Павел Петрович, сжав свой «визовый» остро заточенный красный карандаш в сухом жилистом кулаке:

— Иначе вполне могут и самой регистрации изданий запросто лишиться.

Словно потолок обрушился на Круглова после этих слов.

Он не забыл своего обещания репортёрам сообщить им самое главное на сегодня в информационном поле Обска:

— И вот такая незадача!

Приходилось смириться с обстоятельствами, решение которых зависело не от таких рядовых «канцелярских клерков», как он сам.

3

Имелся у Павла Петровича довольно веский повод, чтобы твёрдо наложить запрет под статусом «государственного интереса» на возможные публикации в средствах массовой информации:

— А ведь накладывать на что-либо подобное «табу» он, прежде никогда себе не позволял.

И что самое обидное в данной ситуации оказалось для Павла Гусева:

— Делать это ему приходится не только из-за действительных интересов страны!

То, о чём приватно сообщили промышленники, явившиеся в компании со своими кураторами из ФСБ, действительно смутило Павла Петровича.

Уже тем, что, по его мнению:

— Грозило перевернуть общественное мнение вверх тормашками, безнадёжно обвалив всю предстоящую выборную компанию…

Тогда же, до этого откровения, он сердечно поприветствовал академика и его свиту, после чего начал разговор на вполне мажорной ноте:

— Очень хорошо, если с этого момента в нашем городе начинается время настоящих международных экономических связей.

Мэр и далее не скрывал своего истинно благодушного отношения к готовящемуся событию:

— Особенно это радует сейчас, когда химическому заводу, да и всей его социальной сфере так необходимы дополнительные денежные вливания.

Однако, его оптимизм в высказываниях присутствовавшие не разделили, потому и продержался он не долго.

Совершенно про другой аспект предстоящего международного мероприятия заговорил академик Дмитрий Окуневич, когда настал его черед объясниться в связи с грядущими переменами.

По его словам выходило, то, чего прежде не знал даже мэр города.

Мол, уже несколько месяцев, в условиях строжайшей секретности, на предприятии успешно действует, так называемое, «закрытое межправительственное соглашение» об использовании мощностей их химического завода по утилизации ракет, особого радиуса наведения и полета до цели.

— Изделия, так называемого, среднего и меньшего класса дальности полёта, должны быть полностью уничтожены с помощью нашей технической базы в строго определённый договором срок, — проясняя суть соглашения, заявил академик. — И делегация НАТО прибывает к нам в Обск только затем, чтобы убедиться в точности выполнения достигнутых главами правительств договорённостей.

Мэра такое положение вещей совершенно не устроило.

Он даже гневно поднялся со своего стула, стоявшего в торце стола для совещаний:

— Это что же, идет массовое сжигание ракетного топлива, а местные власти остаются в неведении?

И окончательно проясняя свою позицию, последовательно её развил дальше, когда для наглядности ещё и грохнул кулаком по столу:

— Так дальше дело не пойдёт!

Его вспыльчивость подсказала визитёрам, что, так страстно выпестованная ими, прежняя секретность закончилась и теперь мэр Павел Гусев всё понимает как на духу.

— Получаете, дорогие господа-товарищи, валюту за каждую сожженную в нашем Обске «штуку», — громил Павел Петрович шкурную позицию участников совещания. — При этом, ни на копейку не желаете делиться с горожанами своим валютным многомиллионным «наваром» за экологический ущерб, нанесённый территории нашего муниципального образования!

Былое радушие улетучилось в один миг:

— Так прямо и скажите своим американцам, что их ракетный крематорий на обской земле завершается!

Только собравшимся для обсуждения горячей темы это громкое заявление городского «головы» не показалось достаточно убедительным. Во всяком случае, на свет, всё из той же папки, принесенной академиком Окуневичем, появились, по его заявлению, совершенно секретные документы.

Только после ознакомления с ними многое окончательно и бесповоротно прояснилось из всего, прежде недосказанного. Заодно заставив, буквально, прозреть и самого несговорчивого хозяина кабинета.

Павел Гусев только теперь узнал, что согласно правительственным решениям, Химический завод города Обска получил не столько упомянутое уже академиком ранее, эксклюзивное право на выполнение весьма доходного процесса утилизации твёрдотопливных ракетных ускорителей, оплаченного в твёрдой валюте, сколько категоричное предписание:

— Избавиться от всего того, что предприятие выпустило прежде, снабжая военных своими изделиями.

И хотя кое-что было известно мэру, визитёры посчитали не лишним провести с ним ознакомительный экскурс в суть проблемы.

— В представленный Вам перечень входят не только наши собственные изделия, но и те ракеты, что изготовили другие предприятия по нашему проекту и технологии! — впервые полностью посвятил Главу города в происходящее у них на охраняемой «зоне» директор Химзавода Дмитрий Окуневич. — Но могу заверить твёрдо в том, что вся вырученная на этом валютное масса будет использована нашим предприятием строго на пользу города и его жителей.

4

Особый цинизм ситуации подкреплялся тем, что уже достаточно давно, как было известно Павлу Гусеву из сообщений прессы, по стране прокатился вал народных возмущений в тех местах, где прежде предполагался подобный, как только что заявил сам Павел Петрович, «ракетный крематорий».

Потом шум поутих, пошёл на убыль, тема исчезла с газетных полос и телевизионных сообщений.

— И вот, оказывается, куда «стрелки перевели»! — схватило за сердце мэра Гусева. — Сюда, к нам в Сибирь и перетащили «под шумок» эту не безопасную для экологии затею. И теперь, не ставя в известность общественность, ведут крайне вредную для здоровья людей, утилизацию ракет!

Но его настоящее мнение, после озвучивания документа, пришедшего из столицы под строгим грифом «Для служебного пользования», уже никого из присутствующих руководителей не интересовало.

Потому дальше совещание проходило уже, фактически, без мэрской руководящей роли и тому оставалось только войти в курс происходящего, изменить которое пока не представлялось возможным.

— Всё что следовало обязательно сделать по приёму иностранцев, — собравшиеся рассмотрели, что называется «пакетом» — без особого обсуждения каждого пункта.

Зато, когда оборонщики ушли восвояси, вызванный Павлом Петровичем пресс-секретарь получил важное указание от мэра, оказавшееся последним на достаточно продолжительный период. Поскольку в тот же вечер Глава города Обска надолго слег в кардиологическое отделение Центральной городской больницы.

Именно туда, во время своей болезни, вызывал он, порой, чиновников для получения теми его руководящих указаний.

Побывал на одном таком приёме и Борис Круглов, чтобы отчитаться перед руководителем о том, как выполнил, данное ему, поручение:

— Нигде не промелькнуло ни словечка о пребывании в Обске делегации зарубежных учёных.

Хотя и без таких публикаций пробежала по городу молва, заставившая кое-кого из местных жителей по-иному взглянуть на дымные облака и удушливый смог, в последнее время совершенно застивший «химическую» окраину Обска.

 

Глава третья

1

Нигде не запланированным и не учтённым рейсом военным вертолёта доставили из Новосибирска на место конечного пункта поездки делегацию иностранных инспекторов.

Теперь они уже и выглядели совсем не так, как в столичном аэропорту по прилёту в Россию.

На взгляд переводчика:

— Исчез прежний дипломатический лоск.

Потому вся троица иностранцев, даже больше местных жителей, теперь походила на потребителей китайского ширпотреба. Облачиться в него они успели еще в центре Сибирского Федерального Округа, напросившись там, на исключительно выгодную «шопинговую» экскурсию по главному городскому базару.

Полувоенная экипировка гостей, включавшая защитного цвета костюмы и шляпы, а также их громоздкие ботинки на рифлёной подошве, сначала нисколько не смутили Виталия Бокарева, лично встречавшего на обском городском аэродроме прилет краснозвёздного «МИ-8» с необычными пассажирами на борту.

— Мало ли какие причуды могут возникнуть у «залётных сибиряков»? — посчитал он, впервые увидев гостей.

Изменилось его мнение, когда встреченные прямо у трапа военного вертолёта, иностранные инспекторы забрались в салон микроавтобуса, посланного за ними с Химзавода.

Идя последним, как и полагается рачительному хозяину, Виталий Павлович случайно глянул на отпечатки, оставленные на песке, подошвами обуви гостей и ему многое вдруг стало ясно.

2

— Всё пропало! — заявил начальник службы безопасности, врываясь в кабинет директора Дмитрия Окуневича, после своего возвращения из гостиницы «Сибирь», где, под его чутким руководством и при участии другого «зама» — Покровского, с комфортом разместились приезжие.

Его паническое настроение передалось и хозяину кабинета, хотя и не понимавшему пока суть тревоги своего «особиста».

— В чём дело? — спросил Дмитрий Сергеевич, не желая попусту и дальше портить себе настроение из-за сомнений, вдруг охвативших его официальные «глаза и уши».

В свою очередь начальник службы безопасности уже совсем не походил на прежнего вальяжного чиновника, когда тот исключительно деловито усаживался в кресло перед директорским столом.

В эту минуту он вообще не посмел приблизиться к нему от порога кабинета, откуда и доложил обо всём, что лично увидел:

— Иностранцы поменяли обличие!

— Вот так дела, — усмехнулся Дмитрий Сергеевич. — Коли так, не будем же мы сетовать на их дурной вкус!

Но Виталий Бокарев быстро исправил директорское легковесное заблуждение, имеющееся на этот счёт.

Он сделал несколько шагов к видеомагнитофону, стоявшему на полке у цветного телевизора в углу кабинета. Нажал кнопку, запуская прибор в действие. Затем вставил в него, предусмотрительно принесённую с собой кассету.

Дел было в тот день больше, чем обычно:

— В том числе и в связи с вопросами инспекторской поездки гостей из-за рубежа.

Потому Окуневич не желал тратить время на просмотр старинного кинофильма, чьи чёрно-белые кадры, после манипуляции Виталия Павловича с пультом дистанционного управления, появились на экране телевизора.

— Что это ты, стреляный в секретных делах воробей, вдруг в простые киномеханики переквалифицировался? — с неудовольствием спросил он у визитёра.

Тот, однако, не пожелал отвечать в том же беспечном ключе:

— Сами всё увидите!

Кинофильм был из числа любимых Дмитрием Окуневичем и уже потому, он был готов простить Виталию Бокареву такой подарок:

— В который раз посмотреть эпизоды, что называется «шпионской» кинокартины «Выстрел в тумане»!

Рассказывающего, в числе прочего, о непростой судьбе его вымышленного коллеги — генерального конструктора ракет, создаваемых в Советском Союзе с середины пятидесятых готов.

Правда, вместо любимых кадров киноленты, когда герой в блеске наград и золотых звёзд на парадном костюме встречается со своей любимой пианисткой в зале филармонии, сейчас шла панорама зарослей камыша, а в отдалении раздавались ружейные выстрелы.

Потом и этот план сменился.

Появилась зловещая физиономия диверсанта. Оглядевшись по сторонам, он украл из палатки ботинки, оставленные там охотником.

Становилось ясно для зрителей, что по возвращению с испытания ракеты на полигоне, переобувшись в охотничьи резиновые сапоги — охотничьи «бродни» с высокими отворотами, кинематографический персонаж — «академик» преподнёс, непрошеному гостю из вражеского стана, роскошный «подарок».

А был он, как раз, в виде частиц грязи и просто грунта, прилипших на микропорке подошв его цивильных ботинок, в которых учёный бродил по стартовой площадке.

Сорок лет назад этот фильм смотрелся с интересом, зато теперь вызвал только усмешку у сановного зрителя.

— Это всё в прошлом, — заметил, оторвавшись от телевизора, Дмитрий Сергеевич. — Нынче мы на ракетном полигоне бываем исключительно в сменной обуви.

Он хохотнул:

— И по грунту на гражданской подошве ботинок конструкторов у нас уже никто не вычислит химический состав ракетного топлива.

В свою очередь Виталий Бокарев, понял реакцию собеседника по-своему. Решив, что добился своей цели, он вынул из видеомагнитофона кассету с художественным фильмом «из архива» и поставил вместо неё другую — новенькую документальную ленту.

— Ваши ботинки никто, на самом деле, воровать не станет, — заявил он с затаённым упрёком в недоверие директора по поводу его профессионального чутья. — Зачем Вашу обувь красть, если у них собственная есть, со специальными «протекторами»!

И показал рукой на, вновь оживший, телевизор.

Теперь на его экране были результаты оперативной съёмки, сделанные собственным — заводским оператором, работавшим с видеокамерой на аэродроме в момент прилёта иностранцев.

— Обратите своё внимание именно на обувь! — заметил Виталий Павлович, нажимая кнопку «стоп-кадр».

Там как раз крупно шло изображение ботинок гостей, а не их самих, с довольным видом садившихся в микроавтобус.

— С такими глубокими вырезами на подошвах, они у нас с полигона сколько угодно земли на собственный химический анализ увезут!

Искренние слова верного служаки, да ещё произнесённые с чувственным надрывом, заставили совсем по-иному взглянуть на ситуацию и Дмитрия Окуневича:

— Действительно, теперь вижу, что экипировались приезжие со знанием «шпионского» дела.

После чего раздражение директора только усилилось и даже злые желваки заходили на его скулах.

— Почему же нас об этом не предупредили кураторы с Москвы?

На что у Виталия Бокарева имелся точный ответ, полностью обелявший его столичных коллег ещё по былой работе в органах государственной безопасности:

— Во всё это снаряжение, господа проверяющие инспекторы, переоделись и переобулись уже в Новосибирске, думая, что здесь в глубинке мы «щи лаптем хлебаем»!

Щи, как говорится, не щи, только следовало немедленно искать достойный выход из создавшегося положения.

И за этим дело не стало.

3

…Наутро следующего дня, в гостинице «Сибирь» самым популярным напитком в номерах «люкс» был разбавленный минералкой клюквенный сироп, в достатке предложенный обслуживающим персоналом своим особенно значимым, выдающимся постояльцам.

Тем же ничего не оставалось делать, как лечиться, по уверениям администратора, этим, якобы, исконно-сибирским способом, вместо обычной для европейцев микстуры:

— Главным составляющим которой, был аспирин, годившийся для снятия головной боли и прочих последствий тяжкого похмелья.

— Оно и понятно, если вспомнить вчерашнее, — невольно усмехнулся про себя над помятыми физиономиями зарубежных инспекторов, Виталий Бокарев, наведавшийся за получением указаний на будущее от таких важных персон из НАТО.

Сам он накануне вечером тоже не упустил случая выпить «на брудершафт» ради знакомства, но страдал сейчас вовсе не от избытка остаточных последствий алкоголя, а скорее наоборот:

— Очень желал пропустить сейчас рюмку-другую вчерашнего дорогого шотландского напитка для поправки здоровья!

Но исполнить «опохмелочный» ритуал сам он не решался до того момента, пока точно не узнает о планах заезжих насчет программы их действий на ближайшее время.

— То, что значилось в прежних документах, судя по всему, пропало в тартарары! — не сомневался руководитель заводской службы безопасности. — Оставалось только лично убедиться в этом и откланяться до обеденного банкета.

Он ошибался.

Никто из троицы инспекторов НАТО, как оказалось, вовсе не собирался отказываться от визита на территорию химического завода.

Несмотря на все последствия перепоя, каждый из них буквально рвался туда, где следовало проконтролировать ход уничтожения обречённых очередным по счёту «Договором по сокращению ракет, теперь уже — особого радиуса наведения и полёта.

— Будем готовы к визиту на площадку точно в соответствии с полученным ранее графиком работы! — слово в слово перевел представителю принимающей стороны московский сопровождающий из МИДа заявление руководителя делегации Маркуса Стронга.

Тогда как Виталию Бокареву было слышно из-за приоткрытой двери его номера, как сам он уже проводил работу по восстановлению деловых качеств и свойств, всех своих спутников.

При этом, не скупился на крепкие высказывания и мощь, командно поставленного голоса, больше уповая на краткий словарь известных ругательств, чем на сознательность подчинённых.

4

Хитрость русских партнёров Маркус Стронг, как ему казалось, полностью раскусил еще накануне выхода их делегации на полигон, не отказывая себе в возлияниях и не мешая это делать другим.

— Если мы сегодня не побываем на полигоне, то следующая процедура сжигания состоится не раньше, чем через две недели! — убедительно декламировал он остальным похмельным душам. — Оттого нас и накачивали вчера французским коньяком и шотландским виски, чтобы мы сегодня в беспомощном виде остались в гостинице.

Именно так, как у них на родине — раз в две недели следовало уничтожать каждую ракету, чтобы дать возможность продуктам горения бесследно раствориться в окружающей атмосфере.

Этот довод и послужил лучшей рекламой клюквенного напитка, выведшего инспекторов из их плачевного состояния.

Обречённо вздохнув над неудавшимся личным похмельем, Виталий Бокарев тоже изрядно отхлебнул из стакана, куда плеснул не жалея содержимого графина с рубинового цвета жидкостью.

„Живая вода“ специально для него уже стояла на столе директора гостиницы, в кабинете которого он дожидался момента, когда спустятся к машине его клиенты:

— Выходило, что зря он так усердствовал вчера, добиваясь номинальной работы проверяющих лиц.

Таки не обошлось без их непосредственного посещения полигона в своих ботинках с глубоко рифлёными подошвами.

Оставался тогда последний способ „борьбы со шпионажем“:

— Не столь изысканный, как прошлое вечернее застолье, зато надёжный, как и всё, что не вызывает ни у какого шпиона желание повторить неприятную процедуру разоблачения.

5

После встречи с академиком Дмитрием Окуневичем в его директорском кабинете, строгим инспекторам было предложено непременно переодеться в костюмы химической защиты.

— Это нужно будет сделать в целях личной безопасности» непосредственно перед посещением участка сжигания ракет, — невозмутимо поставил гостям своё условие директор, вызывая к себе специального помощника, который для пущего веса, должен был полностью подтвердить сказанное.

Тот появился перед начальством и «клиентами», как из-под земли и сразу же принялся за свою работу.

— Вы, господа, должны сами понимать, что мы просто не имеем права рисковать жизнями, как своего заводского персонала, так и зарубежных проверяющих лиц, — не терпя возможных возражений, заявил, представленный гостям начальник отдела техники безопасности и контроля окружающей среды Геннадий Семёнович Пермяков. — Потому каждый, в обязательном порядке, должен строго выполнять все предписания, правила и нормы!

Заранее введённый в суть происходящего, он неумолимо стоял на своём, требуя неукоснительного соблюдения инструкций.

По ним следовало, соблюсти самые строгие меры предосторожности, озвученные опытным специалистом:

— Перед выходом на ближайшие подступы к полигону всем участникам процедуры огневой ликвидации ракет, нужно облачиться в изолированные резиновые костюмы повышенной химической, биологической и радиационной защиты.

Что же собой представляют эти самые «чудесные костюмы» иностранцы и сопровождающие их сотрудники завода увидели очень скоро — в кабинете, специально отведённом им для переодевания, куда их привёл с собой инструктор по выживанию в экстремальных ситуациях.

Едко пахнущие латексом и густо пересыпанные, слежавшимся от времени и от того уже серым по цвету, тальком, массивные балахоны никому понравиться не могли.

Но приняли-таки в себя крайне недовольных и разочарованных инспекторов, похожих теперь, как и все их местные спутники на выходцев из далёкого прошлого.

Ведь россияне, уж привычно выросшие на готовности в любой момент оказаться под угрозой вражеского оружия массового поражения, прекрасно помнили и не забыли очень многое.

В том числе, не только сами эти изделия отечественной резиновой промышленности.

Не забыли и то, как начинали входить в «моду по гражданской обороне» эти крайне неповоротливые и неудобные защитные костюмы, официально предписанные в качестве единственного шанса на спасение при нападении того самого врага, которого теперь сами же и одевали в собственный «запас выживаемости».

6

После несложной, но крайне неприятной на запах и полученные впечатления от брезгливости, до реальной тошноты, процедуры перевоплощения из гражданских лиц в монстров далёкого прошлого, всех, кто имел официальный допуск на поле сжигания, пригласили к выходу из здания заводоуправления.

Там, прямо у крыльца уже поджидал грузовой «КАМАЗ», оборудованный жестяной, утеплённой будкой с узкими лавочками по сторонам и округлым верхом — стандартным, так называемым, кунгом, предназначенным для перевозки пассажиров.

Внутри будки, благодаря заботе, проявленной опытным водителем, уже горели потолочные электрические фонари.

Так как плотная занавеска на единственном оконце, имевшимся рядом с закрываемой наглухо дверцей, не пропускала ничего из того, что оставалось по ту сторону военного транспортного средства, то вольно дышать сквозь воздушные фильтры маски респираторов можно было лишь первые четверть часа. После чего самочувствие пассажиров держалось только на их силе воли и горячим желании довести до конца, порученное им дело.

Потому в таких крайне экстремальных условиях дорога от парадных заводских ворот до полигона показалась участникам инспекторской проверки бесконечно долгой.

Позволив даже кое-кому из «ненашенских» пассажиров заподозрить хозяев в элементарной мистификации и неуклюжей попытке:

— Скрыть от них правду о расположении этого участка местности, хорошо знакомого им всем после домашнего изучения фотоснимков, сделанных с помощью спутников-шпионов.

И тут иностранцы, прекрасно осведомлённые с точнейшими планами всей территории химического завода, были недалеки от истины.

Только Виталий Бокарев и не особенно пытался, хоть чем-то завуалировать отсутствие излишних «политесов» в обращении с визитёрами.

Он сам достойным образом терпел сейчас невыносимую, казалось бы, духоту и едкий запах резины в тех же условиях, как и другие, под плотной остеклённой маской.

Дабы не ломать условия, им же устроенной, хитроумной игры в противодействие вражеской разведке.

Потому рейс транспортного средства проходил в условиях максимально, как говорится, приближенных не только к чисто учебным, но и боевым.

На самом же деле вся эта ловкая постановка, рассчитанная исключительно на то, чтобы вывести иностранцев «на чистую воду», совсем не походила на существовавшую обычную производственную практику.

И это сознавали рядовые заводчане, участвовавшие в мероприятии. Но для них уже существовал приказ руководства завода и они тоже были вынуждены смириться с непростым, можно сказать, демонстративным испытанием их воли и терпения.

Тем временем, несчастных иностранных выпивох, не отошедших до конца от вчерашних застольных излишеств, да еще и облачённых теперь в тошнотворные комбинезоны, успели довести «до нужной кондиции» как раз к приезду на полигон.

«КАМАЗ» остановился.

Снаружи раздались, приглушённые такими же защитными масками, как и у приехавших людей, голоса встречающих.

Затем солидно лязгнула о металлический борт приставная лестница, оказавшаяся совсем не лишней, в дополнение к обычным ступеням, под распахнутой настежь дверцей предельно тесного кунга с его душной до крайности атмосферой.

Оглядевшись по сторонам, иностранцы убедились, что всё происходящее было не спектаклем под названием «Испытание на выносливость» только для них одних:

— Все вокруг тоже были в подобном же, как и они втроем, защитном облачении!

Что само по себе несколько смягчило отношение разозлённых натовцев к происходящему.

Господин Маркус Стронг, хотя и достаточно тяжело дышал под своим противогазом, да еще и накинутым поверх него, прорезиненным капюшоном, всё же на глазах подчинённых и сотрудников принимающей стороны сумел проявить недюжинную в таких условиях, силу воли.

Он первым из гостей сделал несколько шагов туда, где уже были готовы к демонстрации огневой утилизации твёрдотопливные блоки очередной ракеты особого радиуса наведения и поражения противника.

Лишь издалека была видна предохранительная, так называемая, обваловка — высокая насыпь, сооружённая из земли, а также укреплённая железобетонным каркасом.

Её, как оказалось, они уже миновали, пока ехали до места в машине. Но и отсюда, со стороны, достаточно внушительным символом безопасности, смотрелся этот простейший защитный вал высотой в десяток с лишним метров.

Особенно после того, как работники полигона скосили на нём всю дикую растительность из сорной травы. Теперь поверхность вполне опрятно топорщилась редкой пожухлой стернёй.

И теперь, совсем рядом с приезжими, высилось в небо, то, ради чего и создавались столь массивные брустверы.

Это были исключительно железобетонные сооружения с уже закреплёнными на них черного цвета цилиндрами с белой маркировкой, нанесённой особой, несмываемой краской, прямо с помощью трафаретов, по зелёным металлическим бокам.

Стало ясно, что всё они прибыли на место основного действия. И тут в дело вступил самый сведущий из группы — Вильям Блейк.

Лучше других, уже по своей молодости он, как стало понятно, освоился в проклятой резиновой «защитной хламиде».

Хотя у себя на родине никогда так не мучился, как здесь:

— Потому что в цивилизованных странах, по его большому научному опыту, от таких моделей, давным-давно уже отказались. Сменили подобные неудобные одеяния на, более современные и лёгкие из полимерных материалов.

Да только здесь, на территории потенциального противника, внезапно ставшего партнёром по сохранению мира, после окончания холодной войны, ничего не оставалось делать, кроме, как выполнять все, пусть и нелепые требования хозяев.

Оправдывать приходилось своё некоторое унижение чувством превосходства над хозяевами положения.

Всё же их так ловко и без особых проблем, мошенническим образом, по жаргону, существующему в среде уголовников, «развели как последних простаков». Сделав это с помощью международных правительственных договоров.

Так что стесняться иностранцу сбыло нечего. И он, загребая огромными бахилами, украшавшими ноги, настойчиво подошёл по бетонной полосе ближе к стенду.

Оказавшись на месте, молодой американец раскрыл там свой рабочий блокнот, до этого хранившийся в заплечной сумке и неловко листая страницы толстыми пальцами в резиновых перчатках, выполнил всё то, что от него ждали.

А именно — педантично сверил цифры, белевшие сейчас на боках ракетных ускорителях с теми, что значились в его выписке из экземпляра протокола международного соглашения об уничтожении некогда смертоносного оружия.

Впрочем, оно и теперь, без снятых боеголовок, всё ещё оставалось таким, скрывая в себе сложные химические соединения, готовые в любое мгновение вместе с дымом и гарью вырваться наружу прямо в окружающее полигон пространство.

— Насколько опасным для окружающей среды был состав топлива? — теперь оставалось всей троице инспекторов только гадать. — Будучи столь ловко перехитрёнными этими непредсказуемыми русскими.

Впрочем, сейчас и сами иностранцы совершенно не собирались строить из себя оскорблённую невинность:

— Радуясь уже тому, что в этом захолустном городе нашлось долгожданное место для всемирного «ракетного крематория».

Наблюдая за манипуляциями подчиненного с его таинственным блокнотом, Маркус Стронг вспомнил всю не простую историю, предшествовавшую их поездки на этот заводской, прежде строго закрытый для посторонних полигон:

— Прежде, выделив сотни миллионов долларов на операцию по осуществлению этого этапа разоружения России, за океаном оказались неприятно поражены тем всплеском массовых протестов местных жителей, которые вызвали планы проведения данных работ во многих других российских городах, первоначально определённых международным соглашением для осуществления такой цели.

Даже по мировым информационным каналам прошли подробные репортажи о противостоянии горожан со своими земляками, работавшими на оборонных предприятиях и недальновидно клюнувшими на богатый куш, обещанный производственным коллективам за выполнение данного заказа.

Потому, уже почти теряя последнее терпение под пропахшим резиной защитным балахоном, мистер Маркус Стронг, всё же не считал сейчас и своё положение и состояние, подчинённых ему, спутников таким уж окончательно провальным:

— Благо, что нашелся этот Обск с его привычными к сплошной секретности, обитателями!

И на самом деле, что могло мешать удовольствию приверженцев скорейшего уничтожения в Сибири целого класса ракетного оружия?!

Никто здесь не устраивает манифестаций и протестных шествий. Не протестуют люди против ядовитого смога, круглые сутки, а не только по ночам, тянущегося отсюда к жилым кварталам во время процедуры уничтожения твёрдотопливных ракет.

Оставалось только приезжим из-за рубежа членам комиссии ревизоров НАТО, молиться на то, чтобы вся эта работа прошла до самого конца и точно по графику.

 

Глава четвёртая

1

Академик Дмитрий Окуневич, после расставания в своём служебном кабинете с иностранными гостями, смог, наконец-то расслабиться. А также скинуть с себя груз, заключавшийся в необходимости соблюдать строгость на лице и общий деловитый вид.

Теперь же, внимательно рассматривая из окна, проводы иностранных наблюдателей па полигон, он чуть ли не хохотал от избытка чувств.

Настолько нелепо смотрелись эти господа сейчас, будучи облачёнными в мешковатые костюмы повышенной химической защиты.

Да и вообще, вся эта процедура выглядела со стороны настоящим спектаклем:

— Будто по нотам, расписанным и разыгранным участниками очередного ракетного «испытания», проводимого на заводском полигоне!

Именно так привыкли все на Химзаводе, с лёгкой руки директора, безвинным вполне словечком — «испытание» называть крайне действенный и высокопродуктивный метод огневого уничтожения, не пригодившихся для использования по своему прямому назначению, твёрдотопливных ракетных ускорителей.

Чужаки не могли видеть, как, до их появления на объекте, устанавливали изделия на стенде и закрепляли их там для предстоящего сжигания рабочие в самых обычных спецовках.

Ведь по мнению специалистов, в том числе и всё того же «строгого блюстителя техники безопасности» Геннадия Пермякова:

— Только так можно было соблюсти в точности все операции, не опасаясь, что просмотрит кто свою или допущенную кем-то другим ошибку сквозь запотевшие на жаре стеклянные окуляры противогаза.

2

Инсценировка, тем не менее, прошла вполне успешно.

Более того, она, словно обязательное блюдо в меню заводской столовой, была «съедена» как должное, никаких сомнений не высказавшими по этому поводу представителями «международной демократической общественности».

Потом они ждали наступления решающего момента операции — дистанционного воспламенения ускорителя.

И вот тут уже Виталий Бокарев уже обошёлся без «самодеятельности». Он лично проконтролировал то, как выполнят свои обязанности технические специалисты персонала полигона.

Всё прошло без сучка и задоринки — начиная от посекундного отсчёта, до финального нажатия пусковой кнопки.

Лично от Виталия Павловича зависело то, чтобы последовавший за этим шквал огненных струй, по его разрешению все присутствующие уже могли наблюдать не из своих прежних резиновых одеяний, «химического карнавала», а как обычно — очень серьёзно, с помощью современных стереоскопических труб.

И он дал такой приказ.

Ведь этому уже не могли помешать, закрывавшие лица, маски изолирующих противогазов. Так как, обходиться теперь без них позволяло нахождение наблюдателей уже не под открытым небом полигона, как прежде, а в, надежно защищённом от любой угрозы, подземном бункере.

— Использовали же здесь такую систему оптического оснащения постоянно, а не только по случаю появления чужаков, во избежание, опять же, возможного непредвиденного развития событий.

Для заводчан эта процедура стала вполне привычной, а вот гости ради неё простили все свои неудобства в резиновых костюмах, под оболочкой которых сами стали надолго пахнуть вроде новеньких автопокрышек, выставленных на продажу в автосалоне.

Вот, строго по сигналу, поданному с пульта управления стендом, включился воспламенитель топлива в ракетной ступени, с которой были сняты за ненадобностью маршевые дюзы.

И сразу же мощный поток пламени, зарокотал на всю округу, доносясь даже сюда, под многометровые «накаты» железобетонной крыши.

Несколько минут продолжался процесс горения.

По окончание его всю вокруг заволокло едкими клубами дыма, разгонять который высоко в небо принялись специальные установки принудительной вентиляции.

Их, в своё время, соорудили из отработавших свой ресурс в авиации реактивных и турбовинтовых двигателей.

Так что здесь исправно продолжали свою службу, обычные, снятые с самолётов и вертолётов, турбины, сразу после затухания пламени на стенде, подвезённые на спецмашинах.

Опять же по приказу руководителя испытаниями, их операторы приступили к работе, фактически являвшейся финишем всего завершения процесса утилизации ракетного топлива.

Вскоре уже только черная сажа на бетонном ложе стенда, да может быть, ещё и «кишка» обгоревшей металлической оболочки, могли напомнить о, только что состоявшейся здесь, бесславной кончине бывшего смертоносного ракетного монстра.

Довольные проведённой инспекцией, натовцы, восторженно принялись аплодировать, смешно хлопая руками в резиновых перчатках своих защитных костюмов.

3

Только демонстрацией процесса сжигания, с некоторых пор, совершенно запрещённых международным межправительственным договором, ракет средней и меньшей дальности, программа информирования иностранцев не ограничивалась.

Остальное им было щедро рассказано и показано уже не в столь экстремальных условиях.

Когда все проследовали в зал заседаний, сотрудники предприятия продемонстрировали, сделанные ранее, видеозаписи других сожжений ракетного топлива.

Заодно показали протоколы и акты о проведении работ. И только потом состоялась традиционная церемония общения сначала в жарко натопленной финской сауне, а потом и за банкетным столом.

Улетели визитёры из Обска всё на том же военном вертолёте, что так и поджидал их на дальней от аэровокзала, площадке аэропорта.

Туда ехали, сначала на комфортабельном микроавтобусе. А потом несколько десятков метров шагали по бетонной полосе, как и в первый день своего появления в Обске — в исключительно грубых, на толстой, рифлёной, подошве, китайских ботинках.

Только теперь эта обувь «Двойного назначения» выглядела на их ногах уже совсем не угрожающе для городских тайн. А если судить по чувствам, которые переполняли Виталия Бокарева, то и самой настоящей насмешкой над своими посрамлёнными хозяевами.

С отчётом о проводах инспекторов, Виталий Павлович сразу же предстал перед своим начальством:

— Спешу порадовать уважаемого директора, свалившейся с души неприятной обузой.

Но вместо ожидаемой за отменные противодействия натовцам похвалы, его встретило нечто иное.

Академик уже словно забыл про улетевших иностранцев и был несказанно разгневан совершенно другим:

— Только что состоявшимся у него телефонным разговором с мэром города Павлом Гусевым.

Более того, по его итогам уже велел пригласить к себе в кабинет третьего участника недавнего совещания, состоявшегося так неприятно в администрации Обска:

— Также многое сделавшего со своей службой для благополучного приёма делегации НАТО.

А именно:

— Своего непосредственного заместителя по быту и социальным вопросам Сергея Сергеевича Покровского.

4

Они еще долго бы обсуждали насущные общие дела, за последнее время накопившиеся по жилому посёлку заводчан, если бы в кабинете директора снова и не появился заместитель директора по режиму и охране Виталий Бокарев.

На этот раз он пришёл, чтобы отрапортовать об успешном отъезде «ревизоров».

— Тоже мне ревизоры! — с изрядной долей иронии попутно отозвался о них Виталий Павлович, присаживаясь рядом с Сергеем Покровским напротив директорского стола. — Поверили, как на духу, что лишь строго один раз в две недели мы действительно проводим наши огневые испытания на стенде завода.

Он ухмыльнулся, с чувством полного превосходства над бестолковыми оппонентами:

— Еще и посетовали, черти, на то, что и это достаточно напрягает, мол, экологическую обстановку по всей округе.

Но, вместе с прозвучавшей иронией послышалась всей троице собеседников и ещё одна, очень простая, но известная только самому узкому кругу посвящённых в неё лиц, истина:

— Все последние месяцы уже ввелась отработка не одного, а сразу нескольких сооружений для одновременной утилизации, как можно большего, числа ракет.

Правда, по поводу дополнительных сжиганий, делалось это только по ночам и в пасмурную погоду, когда ни один вражеский спутник со своей орбиты не мог засечь даже в мощную оптику огромные факелы, стоявшие на «поле сжигания».

На эту тему, как оказалось, теперь и собирался поговорить директор, который всё ещё находившийся под неприятным впечатлением от телефонного звонка из администрации:

— Этот чинуша и болезненный краснобай, прямо из больничной палаты потребовал от меня прекратить выполнение контракта с иностранцами! — без долгого предисловия заявил своим заместителям Дмитрий Сергеевич Окуневич. — Да еще пригрозил заводу тем, что, когда выйдет с бюллетеня, будет разговаривать на эту тему с губернатором и поднимет на ноги все службы мониторинга окружающей среды!

Оба слушателя, после этих слов своего всесильного директора, заметно приуныли.

Да и как не понять? Если они оба сразу поняли, чем это может обернуться для экономики всего коллектива их Химического завода:

— Только начавшего подниматься с колен после непродуманной конверсии, с её огромными издержками за счёт сокращения давно отлаженного выпуска прежней продукции.

Но тот, кто их опечалил, не слишком долго ещё загружал собеседников горестными сомнениями.

Академик вскоре вернул своим непосредственным заместителям прежнее деловое настроение:

— Цель поставлена, возможности определены, — возрождаясь из уныния, услышали они. — Работать, господа, да ещё и с удвоенной энергией, на два фронта!

Директор, ставя новую задачу, даже в сердцах ударил кулаком по полированной столешнице своего рабочего места:

— Из этого выходит, что нам следует быстрее заканчивать обработку основных изделий, уже готовых к утилизации.

Затем академик Дмитрий Окуневич пристально, как под рентгеном, глянул в глаза собственному мэтру «плаща и кинжала»:

— И чтобы ни один «пунктик», коллективный ли, или индивидуальный, этого самого экологического мониторинга не смел против нас ничего даже вякнуть!

Заметно повеселевший при этой фразе Виталий Павлович приподнялся со своего места в порыве приступа крайней преданности шефу.

— Не впервой так делать, — напомнил он. — И теперь всё получится в лучшем виде!

Его глаза загорелись огнём всепожирающего пренебрежения к любому обстоятельству, вставшему на их пути:

— Обесточим оборудование пунктов наблюдения за состоянием воздуха так, что комар носа не подточит.

Еще и объяснил популярно примерный ход предстоящей комбинации, прикрытой совсем другими горожанами:

— Как-никак всё ещё промышляют по городу лихие мародёры, собирая не только цветной, но и чёрный металл.

По мысли Виталия Бокарева, такой, достаточно лакомой приманкой, якобы, станут десяток-другой метров электрического кабеля:

— И не где-нибудь, а именно у объектов контроля окружающей среды, как раз в те самые ночи, когда нам это особенно будет нужно.

Долгий и страстный монолог специалиста в подобных операциях, вовсе не перегрузил остальных:

— Лишним рвением неугомонного собеседника.

Оба понимали, что слов на ветер Виталий Павлович никогда не бросает, и ничто не помешает им теперь освоить при утилизации, без оглядки на неистовых экологов, не только первую, но и все последующие, партии ракет особого радиуса наведения и уничтожения противника:

— Что стали, в настоящий период, совершенно ненужными никому в их государстве, с такими трудностями, переходящем на новые рельсы политического устройства.

Но за которые можно получить те самые немалые деньги в валюте, что спасут завод от неминуемого финансового краха.

И всё же только одной «чисто ракетной» темой этот разговор в кабинете директора химического завода разговор не исчерпался. Наоборот, он продолжился.

И как раз новыми планами на еще одно «наступление» недругов.

Как выразился академик:

— Чтобы отбить атаку не менее опасного для нас противника.

Дмитрий Окуневич, начал с демонстрации самого очевидного.

Поднявшись из-за стола, он прошёлся по кабинету, остановился и ткнул пальцем в сторону настенного календаря на будущий год.

Тем самым, недвусмысленно напомнив обоим высокопоставленным своим подчинённым о предстоящих в скором времени муниципальных выборах, над которыми уже работала социальная служба Сергея Покровского:

— Теперь нам следует все сила приложить к тому, чтобы выборная компания приобрела особую направленность.

Помня только что высказанное неудовольствие академика в отношении мэра, Сергей Сергеевич, на всякий случай, всё же пустился в своих словах по проторенной тропке, не расходясь с прежней, продиктованной ему, когда то, заводской тактикой:

— Всячески, Дмитрий Сергеевич, поспособствуем действующей власти на этом волеизъявлении в её пользу обчан.

И получил форменный разнос, какого не видывал достаточно давно на своей руководящей должности.

Дмитрий Окуневич, так зыркнул на него своим, буквально, испепеляющим грозным взглядом, что его заместителя это не могло не повергнуть в немалое душевное смятение.

— И думать теперь забудьте про этого чрезмерно зарвавшегося в своих амбициях господина! — резко отрубил академик. — Сегодня недостойный мэр с нас требует полного отчёта об уже произведённых испытаниях и готов запретить все последующие.

Он прошёлся по кабинету:

— А что будет завтра, когда он ещё более утвердится в своей муниципальной власти?!

По тому, как хмурилось лицо говорившего, его слушатели, не сомневались в не менее откровенном продолжении животрепещущей темы.

И оно последовало от директора, не выбиравшего в кругу доверенных лиц особо завуалированных выражений:

— скорее всего, Павел Петрович завтра заставит раскошелиться на восстановление экологии и реабилитации горожан, подвергшихся воздействию мирового «ракетного крематория».

Ненадолго повисла гнетущая тишина, нарушенная опять же разошедшимся не на шутку хозяином кабинета:

— Следует подумать о том, кто его заменит из подходящих кандидатов, которого мы снабдим всем необходимым «убийственным» компроматом на действующего мэра.

Словно выверенный компас со своей главной стрелкой, только указывающей вовсе не «на постоянный север», а туда, куда ему скажут, поймав точное направление, Сергей Покровский уже понял, отводимую ему роль и больше не испытывал и доли сомнений:

— Есть такой на примете!

При его заверении Дмитрий Сергеевич, впервые за время сегодняшнего общения, несколько оттаял душой. И даже покровительственно ему улыбнулся:

— Ну и прекрасно!

Он повернулся уже к Виталию Бокареву и примирительно, после только что устроенного тому разноса, спросил:

— Так, говоришь, убыли от нас, так и не «солоно хлебавши» наши уважаемые шпионы?

Все заулыбались, понимая, что следом за самой разрушительной грозой всегда наступает хорошая погода и можно ждать даже благосклонности от столь строгого своего начальства.

И оно вновь последовало, так, как они и надеялись.

Подчёркивая своё отношение к визитёрам для всех остальных подчинённых, сидевших в приёмной, дожидаясь очереди на разговор с директором, уже по селектору академик Дмитрий Окуневич вызвал секретаршу:

— Организуйте нам по чашечке коньячку.

Под угощение, выставленное по поводу завершения контрольного визита натовцев, втроём они и решили судьбу несговорчивого мэра Павла Петровича Гусева.

 

Глава пятая

1

Жарко стало ближе к новогодним праздникам.

Ещё, вроде бы, не настало время для официальной предвыборной борьбы, но её реальное наступление почувствовали все, кто не чурался животрепещущих новостей.

Особенно рвали из рук некоторые газетные полосы. Ведь оказалось не так много печатных изданий, которые с некоторых пор смело вещали о неблагополучной экологической обстановке как в самом городе Обске, так и его окрестностях.

Утверждали иные мастера раздувания огонька сенсации в настоящий пожар, со ссылкой на закрытые источники, якобы, до невозможности отравленных продуктами сжигания ракет на полигоне Химического завода.

Выяснить, «откуда ветер дует», по заданию мэра Павла Гусева, его пресс-секретарю Борису Круглову удалось довольно просто. Так как, никто в редакциях газет, куда он наведался за разъяснениями, не скрывал от этого, наделённого высокими полномочиями, чиновника, имя заказчика сенсационных публикаций — Игоря Хвоинского.

Борис Круглов потому и попытался быстрее отыскать его там, где обычно обретался мастер чёрного пиара и острых, как говорится, на грани фола, политических технологий.

Туда и отправился, услышав адрес самого отчаянного недоброжелателя нынешнего Главы города.

— В новейшем, созданном совсем недавно, информационном общественно-политическом центре, — сказали пресс-секретарю в одной из редакций газет. — В здании, что располагается в том же микрорайоне, что и Мэрия городской администрации.

Его несколько комнат, щедро выделенных Павлом Гусевым городским политикам, некогда были, закрытым ныне «Пунктом проката» обанкротившегося Комбината бытового обслуживания.

И как в своем прежнем статусе, так и ныне, обретя политическую окраску, площади никогда не пустовали. То и дело здесь собирали своих сторонников представители кандидатов на высший муниципальный пост.

Вот и сейчас в самой большой комнате, громко названной «конференц-залом», проходила очередная такая встреча.

В чём Борис убедился сразу, еще только открыв входную дверь, по безудержному гомону собравшихся там агитаторов, представлявших различные слои общества, но ратовавших исключительно за одного из главных претендентов на кресло мэра.

Речь перед ними как раз держал господин Игорь Хвоинский — бывший военный политработник-отставник в чине майора запаса, а ныне доверенное лицо своего же недавнего командира по службе — отставного начальника штаба местного воинского гарнизона, подполковника в отставке Георгия Клименко.

Узнать кумира этой агитационной братии было несложно. Его портреты в прошлой, ещё армейской парадной форме и при юбилейных медалях красовались на ярких цветных плакатах. Тех самых, что пока высились в солидных, перевязанных льняным шпагатом, толстых пачках.

Их, скорее всего, только сегодня активисты-общественники доставили сюда. Привезли из местной типографии.

Однако долго залёживаться здесь актуальной наглядной агитации явно не придётся. Потому что и шел, в основном, разговор на собрании про подготовку плакатов к расклейке по людным местам сразу после получения «стартовой отмашки» из городской избирательной комиссии.

Только вопросам не только одной такой темы — вполне привычной наглядной агитации, как выяснил новый визитёр, была посвящена полемика, затеянная присутствующими.

Больше давал совсем иных пояснений политтехнолог Игорь Хвоинский. Всё своё красноречие он посвятил именно тем самым «ракетным» публикациям, что привели сюда и Бориса Круглова.

Да ещё, для пущей убедительности оратор демонстрировал перед своими апологетами уже изрядно скопившуюся, серую пачку отксерокопированных заметок, в последнее время вышедших на страницах некоторых печатных изданий.

— Такому химическому безобразию пора, господа, положить решительный конец! — краснобайствовал Игорь Хвоинский. — Не позволим нынешнему градоначальнику и далее травить простой народ, наших уважаемых избирателей, продуктами военной химии!

В том же духи рвали голоса и другие аги тары. Столь циничное передёргивание реальных фактов выступавшими гражданами, не могло не задеть за живое вновь вошедшего сюда с улицы участника предвыборной кампании.

— Кто Вам сказал, неуважаемый Игорь Васильевич, о прямой причастности мэра к тем вещам, что, якобы, творятся за забором Химзавода? — напрямую спросил его Борис Круглов. — За такие вещи можно и ответить по закону о клевете!

Но его слова лишь подогрели накал страстей.

— Вот он, ещё один отравитель! — возопила известная местная «стихосложительница и рифмоплётка», по общему мнению рецензентов её творчества, Марина Белкина.

Отчего-то именно в эту пору она вдруг превратилась в самую страстную и активную поборницу экологии. И теперь предпочитала строчить свои гневные вирши, в нескрываемой от всех прочих людей, надежде понравиться будущему властителю города.

Так что теперь, при появлении «политического противника», она нашла мощную поддержку со стороны Игоря Хвоинского.

— Информация самая надёжная, из первых уст! — перекрикивая гул голосов, бросил он в лицо Бориса Круглова. — Можете перепроверить прямо на химическом заводе, если пожелаете!

Прозвучавший «толстый» намёк на источник сенсационной информации, крайне взбудоражившей весь Обск, исчерпал повод для более конструктивного разговора с политтехнологом.

Оставалось только убираться отсюда восвояси, под торжествующие выпады агитаторов за противника его шефа.

Подыскав подходящий предлог.

И он нашелся.

— Борис Иванович, — окликнул его знакомый местный журналист Роман Чалык из небольшой коммерческой газеты. — Может быть, сделаете нам официальное заявление по этому вопросу?

— Обязательно обнародуем для журналистов все реальные факты на эту тему! — последовало ему в ответ. — Причём, сделаем так, как и настаивает сейчас господин Хвоинский.

Он многозначительно глянул в глаза газетчику:

— Получите необходимый комментарий не просто от меня, а прямо из первых уст.

2

Из душного, прокуренного агитаторами помещения они вышли вместе с въедливым газетчиком. При этом Роман Чалык, присоединился не просто так. Исключительно желая первым узнать о возможной пресс-конференции с заводчанами, увязался он с митинга следом за Борисом Кругловым.

И тому, несмотря на отвратительное настроение, ничего не оставалось делать, как уже с таким провожатым поспешить на своё рабочее место в мэрию.

В пресс-центре к тому времени тоже уже собралось несколько репортёров, желавших того же, что и Роман, неожиданно для себя выручивший Круглова в трудную минуту:

— Свежих новостей насчёт химического смога над городом.

Так что эксклюзива для одного только искателя новостей из общественно-политического центра не получилось. Роман вынужден был смириться с тем, что и все другие хотели бы узнать мнение властей на шквал, якобы, разоблачительных публикаций.

Ради чего журналисты не стали возражать против того, чтобы, на некоторое время отложить свой уход по домам из пресс-центра. Они решили терпеливо подождать здесь возвращения Бориса Ивановича от «самого».

И они не прогадали.

— Сразу после новогодних праздников на Химзаводе состоится встреча журналистов с руководством предприятия! — пообещал им Борис Круглов, получивший такое указание от Павла Гусева.

Но только этим известием их служебное общение в тот момент вовсе не закончилось.

3

Как оказалось, Павел Петрович уже в полной мере был в курсе истоков грязной «волны» слухов, поднятой, неизвестно даже, откуда появившейся сплочённой организации экологов во главе с инициативным отставным политработником из местного воинского гарнизона.

Дополнил его отчаянное душевное положение рассказ пресс-секретаря о только что состоявшейся встрече с, известным и своими прежними проделками, а ныне ставшим настоящим мастером «чёрного пиара» — политтехнологом Игорем Хвоинским.

Павел Гусев по селектору попросил секретаршу соединить его с директора Обского химического завода.

Не особенно церемонясь, помня о «чёрной кошке», пробежавшей между ними не так давно — перед приездом иностранных инспекторов, градоначальник легко договорился с ним насчёт будущего «разговора по душам» с прессой.

И заодно придумал проверенный способ предварительного разговора с журналистами в неформальных условиях.

— Нужно, Борис, в этом году традиционный «Бал журналистов» провести с размахом, гораздо более значимым, чем случалось прежде, — заявил Павел Петрович. — Разработай интересную программу и пригласи для общения со мной не только редакторов, как бывало прежде, но и всех творческих сотрудников информационных изданий.

Это сообщение коллеги встретили, что называется, «На ура!».

Да и не только они.

4

Сам праздник удался на славу!

Он прошел весело и помог пообщаться журналистам с властью действительно в непринуждённой атмосфере, какую создавала обстановка буфета Городского Дворца культуры, предоставленного в полное распоряжение пишущим и говорящим с экрана, что называется, со всем своим содержимым.

Щедрое праздничное угощение пришлось, как нельзя более, кстати, для не слишком богатой редакционной братии.

В чём, однако, некоторые из них так переусердствовали, что праздничное общение с коллегами едва не обернулось серьёзной бедой.

…Дежурство по администрации города на «Рождественских каникулах» для Бориса Круглова пришлось уже назавтра после памятной встречи Нового года с собратьями по перу.

День, час за часом, так и тянулся не очень весело от того, что город просто отдыхал после традиционной встречи Нового года, предельно устав до предела от весёлых полуночных застолий и гуляний под звёздным морозным небом.

Потому скоротать час-другой Борису помогло чтение ежедневной подробнейшей сводки криминальных происшествий по городу. Её и теперь, как бывает повседневно в любой день недели, своевременно доставили в приёмную мэра из «Дежурной части» Обского городского Управления Внутренних Дел.

Хотя особого удовольствия такое занятие доставить не могло ни ему, ни любому другому человеку.

И не только потому, что несколько листков убористого текста, были распечатаны на плоховатом принтере и потому с трудом поддались внимательному изучению.

Главное смущало в то, что за каждой такой информацией о случившихся происшествиях и преступлениях крылись человеческая боль и немалая беда, внезапно шагнувшая во время весёлого праздника прямо в квартиры некоторых горожан.

В другой ситуации, Борис Иванович, наверное, вряд ли стал бы разбирать все подряд, кое-где размытые, а местами наоборот — зачернённые строчки сообщения. Но сейчас взялся и за это не благодарное занятие.

Так как иного занятия всё равно не было, то пришлось досконально изучить всё случившееся в городе за истёкшие сутки.

Изменилось отношение к поглощаемой криминальной информации только на третьей странице, когда уже дошло непосредственно до упоминаний событий, случившихся ночной праздничной порой.

Там мелькнуло имя журналиста Романа Чалыка.

Если судить по материалам оперативной сводки по городу, он участвовал в серьёзной уличной драке. Да ещё и при этом нанёс тяжкие телесные повреждения двум гражданам без определённого места жительства и неизвестных занятий.

По названию микрорайона, где произошла стычка, Борис Иванович понял, что его коллега совсем немного не дошел тогда с общего праздника до своего дома:

— Когда столь серьёзно и даже жестоко сцепился с парой местных безработных, уже возвращаясь с бала прессы.

Следовало незамедлительно узнать:

— Как всё обстояло на самом деле?

Тем более что телефон был прямо на столе, за которым Круглов нёс своё дежурство по городу, и оставалось только набрать номер «Дежурной части», чтобы узнать подробности случившегося.

Сделать это требовало уже его личное беспокойство о возможных последствиях для самого пресс-секретаря:

— Как оказалось, не сумевшего предвидеть всего того, что могут натворить подвыпившие «ревнители гласности».

— Вот же окаянный, что наделал! — ругнулся он, дожидаясь, когда на том конце провода возьмут трубку.

Представившись по всей форме, как «праздничный» дежурный по администрации города, Борис Круглов убедительно попросил ввести его в курс дела:

— Относительно задержанного ночью за хулиганство на улицах города гражданина по фамилии Чалык.

Его собеседником в тот момент был простой сержант милиции. Но он быстро всё понял и оперативно пообещал пригласить к телефону старшего в дежурке.

5

Пока милиционер выполнял обещание соединить представителя городской администрации с вышестоящим начальником, Борис Иванович вдруг подробно вспомнил всё, что он знал про Романа:

— В Обске тот появился чуть более года назад.

Представляясь пресс-секретарю, он рассказал, что приехал в родной город своей жены из Кишинёва:

— Где гражданской супруге не понравились новые порядки.

Но было и самое главное, что не скрывал мигрант с молдавским гражданством:

— Захотелось супруге непременно оказаться рядом с родителями, сулившими в письмах и более сытную жизнь, и свою материальную поддержку.

Но на новом месте семейные отношения сожителей дали серьёзную трещину.

Случилось это, когда малая зарплата, по словам Романа, получаемая им в одном их небольших коммерческих изданий, стала всё чаще становиться темой для упрёков тёщи, не желавшей тратиться на бессовестного захребетника и наглого нахлебника.

Молдавская терпеливая натура Романа Чалыка довольно долго мерилась с упрёками, пока не переполнилась и эта безмерная чаша терпения последней каплей.

— Добавленной, — как он заявил своему коллеге в откровенной беседе. — Уже гражданской женой, назвавшей гражданского супруга настоящим клопом, впившимся в их семью, чтобы вдоволь напитаться чужой кровью.

Тут он и ушел из неофициальной семьи, но обратно из Сибири в свои тёплые края уезжать не спешил.

Объяснил это желанием:

— Восстановить всё-таки прежние отношения с сожительницей и попытаться уговорить-таки свою бывшую гражданскую благоверную отправиться на берега Днестра вместе с ним.

Но тут ему, с явной неохотой, пришлось съехать из тёщиной жилой благоустроенной площади.

— И вот тогда возникли у парня проблемы с регистрацией по месту временного проживания! — вспомнил Борис Круглов, как Роман просил его «замолвить словечко» при оформлении поручительства за него при оформлении столь важного документа, как за гражданина суверенного Молдавского государства.

Правда, тогда до этого конкретного действия не дошло.

Как уже впоследствии откровенно поведал Круглову обрадованный Роман Чалык:

— Квартирная хозяйка, заинтересованная в новом покладистом жильце, сама взялась похлопотать за него.

И в том весьма, на счастье залётного журналиста, преуспела:

— Все документы были оформлены хозяйкой арендованного «угла» быстро и без проволочек.

— И только потому, что радела за меня, не как за мигранта безродного, а как за дальнего родственника, — объяснил потом Роман изменение столь непростой жизненной ситуации.

Понять такое исключительно, можно сказать, заботливое отношение владелицы квартиры с излишками жилой площади к своему потенциальному квартиранту, оказалось совсем не сложно.

И сам Борис Круглов понимал, что вряд ли бы стал селиться, как поступил неразборчивый Роман Чалык, в микрорайоне у химического завода, где постоянно приходилось дышать едкими запахами химического производства и пороховой гари:

— Особенно в пасмурную погоду, когда накатывались на близлежащие улицы чуть ли не болотные волны едкого сероводорода.

В микрорайоне, соседствовавшем с Химическим заводом, только заводчане, да те, кому не на что было поменять адрес на более безопасный, безропотно терпели этот густой смог. Особенно, последних месяцев.

На самом деле, смирялись с ним лишь те, кто волею судьбы, да прописки вынужден был соседствовать с постоянными тошнотворными запахами, приносимыми ветром с запретной территории:

— Потому любой квартирант, готовый поселиться на смену съехавшему гражданину, становился крайне желанным для хозяйки и достойным всяческих о нём хлопот.

Лихорадочные мысли об этом совершенно внезапно прервал голос, раздавшийся из трубки телефона:

— Алло?

6

Еще раз, и не менее подробно, чем сержанту, повторив уже другому сотруднику милиции всё о себе и даже не утаив причину такой заинтересованности, Круглов попросил подробнее рассказать о случившемся новогодней ночью с журналистом:

— Тем самым, кто оказался в праздничный ночной час вовлечён в противоправные действия, обернувшиеся, судя по всему, тяжкими последствиями для пострадавших от его рук.

Вопрос был подробный и неторопливый. Но и ответ на него Борис Иванович получил вполне развёрнутый на факты и подробности.

— Не волнуйся так ради Бога, Борис Иванович, ничего худого твой коллега до сих пор пока ещё не совершил, — успокоил его офицер милиции. — Наоборот, по моему мнению, следовало бы его даже поощрить за активное оказание содействия правоохранительным органам в задержании опасных преступников, кабы…

Заминка была расценена по-своему.

— Не был он таким уж поддатым? — понял Круглов, и словно в знак благодарности за содействие, перешёл в телефонном разговоре на более фамильярное общение.

— Вот именно, находился в состоянии алкогольного опьянения! — подтвердил офицер милиции. — Вот и придётся ему, судя по всему, немало помотаться на следствии в качестве больше свидетеля, чем ответчика.

Словоохотливый собеседник не ограничился изложением только официальной версии случившегося и сухой констатацией «голых фактов», уже собранных дознавателем.

Проявив уважение к собеседнику их мэрии города, он еще и, как только мог подробно, обрисовал пресс-секретарю Главы города результаты ночной стычки между случайно повстречавшимися гражданами:

— Обернувшиеся для двух находящихся в розыске рецидивистов потерей глаза одним и койкой в отделении у врача — проктолога для другого.

7

Более подробно о событиях той ночи, Борису Круглову удалось узнать несколько позже.

Уже от самого Романа Чалыка, когда тот пришёл в пресс-центр, чтобы с глазу на глаз навести справки насчет точного срока проведения пресс-конференции на Химическом заводе:

— Куда его обещали пригласить ещё перед праздниками.

Сам же рассказ «поимщика матёрых уголовников» оказался довольно поучительным, доказывая, что не всякий тщедушный гражданин годится для уличного нападения.

Оказалось, что доехав на маршрутке до нужной ему остановки, Роман Чалык не успел сделать и нескольких шагов по направлению к своему дому, как неожиданно путь преградили двое незнакомцев:

— Дай закурить? — грубо спросил один, тогда как другой при этом занял удобную для нападения позицию у него за спиной.

Описывая Борису Круглову всё с ним происходившее, Роман Чалык горько усмехнулся:

— Знаю я таких курильщиков! Потом останется только зубы в кулаке пересчитывать, да и то, если живым останешься…

Первой мерой проявленной предосторожности стало то, что подвыпивший журналист сам сделал шаг в их сторону, стараясь видеть сразу обоих «стрелков» за куревом.

Достав пачку сигарет, он протянул её первому, а когда тот замешкался, встретив столь вёрткого «клиента», ещё и «дал огонька».

— Мою газовую зажигалку, ты, знаешь, — тут похвалился Роман перед слушателем, самой захватывающей подробностью той своей ночной «Одиссеи». — Чиркнул ею, при этом дав полную струю огня прямо в лицо одного, тогда как другого пнул в пах ногой и тут же дал дёру до своего подъезда!

Вот когда его, бежавшего, сломя голову, прочь от побитых грабителей, и остановил, проезжавший как раз по этой улице, милицейский автомобильный патруль.

— Пришлось всё объяснить, — уже вздохнул, как о главной неприятности минувшего праздника, озабоченный Роман Чалык. — Они привезли меня с собой на место, о котором я им говорил, где и подобрали обоих пострадавших в уличной драке.

Всё было сказано самым будничным тоном, без малейшего намёка на бахвальство.

— Сухая, но при этом жилистая, фигура «героя борьбы с уличной преступностью», — на личный взгляд Бориса Круглова. — Всё же не могла даже подсказать не сведущему человеку, что действительно может таиться за ней для злоумышленников.

И это внезапное открытие заставила его по иному посмотреть на приезжего из другой республики СНГ:

— Всё же чужой заграничный паспорт не давал тому право попасть по заданию редакции на такой режимный объект, каким прежде был, да и теперь оставался, Обский химический завод.

Но чтобы не обидеть парня таким подозрением, Борис Иванович нашел иной предлог отказать ему в приглашении на встречу с журналистами с руководителями ОХЗ:

— У тебя, Роман, теперь серьёзные проблемы со следствием, так что никак не могу выполнить своё прежнее обещание!

И без того худое лицо журналиста при этих словах словно еще больше вытянулось от негодования:

— Ты так не поступишь.

Только Борис Иванович оставался непреклонным:

— Мне самому достанется, если мэр вдруг увидит тебя среди присутствующих, после того, как ему доложили о твоих ночных похождениях.

Объяснение было вполне понятным и категоричным, но всё же расстались они уже без прежнего радушия друг к другу.

8

Только различные проблемы в тот день продолжали сыпаться на голову Бориса Круглова как шишки из худого мешка.

Буквально сменяя одна другой, неприятности заставили его «держать круговую оборону».

Едва за Романом закрылась дверь, как в её проёме «нарисовался» человек, от которого Борис Иванович с некоторых пор сам старался держаться как можно дальше.

— Как, курилка, жив и здоров будешь? — словно не чувствуя, наступившего между ними явного отчуждения, руку для приветствия протянул хозяину кабинета главный специалист отдела административных органов Олег Скворцов.

Потому пожать крепкую, натренированную эспандером ладонь пришлось-таки, как бы этого и не хотелось Борису Круглову.

— Да ничего, Олег Олегович, Вашими бы молитвами, — попытался отшутиться журналист.

Сам при этом делал вид, что очень занят текущими делами, нетерпеливо зарываясь в стопку бумаг, касавшихся предстоящего визита на Химический завод.

Но отделаться от настойчивого посетителя ему так просто пресс-секретарю не удалось.

— Хорошо ты его отучил интересоваться тайнами нашего секретного оборонного предприятия, — заметил Олег Скворцов, намекая на только что вышедшего из кабинета Романа Чалыка. — Нечего делать наглому чужеземцу на таком заводе!

После того, что только что услышал, Борис Круглов нисколько не удивился такой проницательности собеседника.

Только и поддержать начатый Олегом Скворцовым разговор ему теперь следовало не столько ради приличия:

— А чтобы не давать визитёру ещё и реальный повод упрекнуть его в гражданской недальновидности.

Тем более что Олег Олегович лучше других знал:

— Где и когда выложить любой компрометирующий материал на неугодного ему человека.

 

Глава шестая

1

Их знакомство с Олегом Скворцовым произошло спустя всего несколько дней после появления среди муниципальных чиновников городской мэрии нового сотрудника.

Совершенным чужаком тогда был в чиновничьем кругу приглашенный в пресс-центр с местной студии телевидения Борис Круглов.

Ведь прежде Борис Иванович занимался вопросами крайне далёкими от властных структур — подготовкой новостных передач и собственной авторской программы, касавшейся промышленного производства.

Потому поддержка доброжелательного «старожила» была бы ему как раз кстати.

— Будем знакомы! — представился тогда новому пресс-секретарю Олег Скворцов, встретившись утром в коридоре их общего крыла верхнего этажа мэрии. — Только у меня к тебе есть один серьёзный и совершенно не праздный интерес.

Следующей своей фразой новый знакомый ввёл абсолютного новичка в особую атмосферу их сплочённого, и как оказалось, вполне «спитого» коллектива.

Он, не подбирая завуалированных фраз, напрямую предупредил собеседника о готовящемся «сабантуе» в честь Дня рождения подчинённой Бориса Круглова — специалиста их пресс-центра Нины Макаровой:

— Скидываемся со всех на нашем этаже по пятьсот рублей, как обычно, и на подарок, и на застолье.

Протянутая им за деньгами рука недолго оставалась пустой.

Перед этим на своей прежней работе Борис получил полный расчёт, так что требуемая сумма у него как раз имелась в наличии.

— Коли такая традиция здесь уже существует, то не мне ломать устоявшиеся правила, — заметил он.

Заодно пообещал присоединиться ко всей честной компании в обеденный час:

— Когда все уже соберутся с поздравлениями!

Но на душе остался неприятный осадок.

Особенно саднивший от того, что сам не успел поинтересоваться насчёт этой памятной даты, когда ещё в момент его «новоселья» в кабинете пресс-центра Нина показывала ему его служебные апартаменты и знакомила с текущим делопроизводством.

2

Тогда же она напомнила заодно и о необходимости поливать цветок, стоявший в своём массивном керамическом горшке на широком мраморном подоконнике.

При этом девушка намекнула, что неплохо бы вообще передать ей все заботы о растении:

— Тем более что мой служебный кабинет расположен на солнечной стороне и там ему будет гораздо лучше.

Тогда пресс-секретарь благоразумно промолчал, не желая сразу же во всём потакать подчинённой.

— А вот теперь, — подумал он. — Вполне можно было бы порадовать именинницу, дорогим её сердцу, подарком.

Что он и сделал.

— Лучше поздно, чем никогда! — решительно спохватился Круглов, собравшись отнести горшок с его цветущим во всю питомцем — имениннице.

И всё же без помех сделать ему это не удалось.

Едва Круглов поднял цветок с подоконника, как почувствовал, что какая-то сила не даёт ему унести этот дар природы в нужном направлении.

Присмотревшись внимательно, он обнаружил тонкий проводок, тянувшийся от горшка прямо под подоконник.

Тогда как, от нового и более серьёзного проделанного усилия земля у корней цветка вдруг вспучилась и наружу из земли появилась никелированная пуговка микрофона.

А то, что это была именно звукосниматель, Борис Иванович не мог не догадаться по своему прежнему опыту работы на городском радио.

— Куда же на самом деле вела жила подслушивающего устройства? — Борис Круглов определить, к сожалению, не успел, так как стремглав к нему в кабинет, словно молния, ворвался чем-то очень возбуждённый, Олег Олегович.

— Слышу у себя, как громят новички моё «хозяйство», — с напускной долей иронии заметил он, забирая из рук опешившего Круглова микрофон. — Шутку готовил, да вижу, что розыгрыш не удался.

Не говоря более ни слова, рывком оторвав проводок, прилепленный внизу под цветочным горшком, вдоль всего подоконника, он еще раз напомнил о предстоящем торжестве и ушел к себе, что называется «по-английски», не попрощавшись с хозяином кабинета.

Но о том, что, взамен изъятого микрофона — из цветочного горшка, у Олега Скворцова появился иной источник информации, он никогда после этого не скрывал от пресс-секретаря.

Даже теперь подтвердил это своим новым высказыванием насчет отказа Бориса Ивановича в приглашении на химический завод иностранца с рабочей визой — Романа Чалыка.

К этому времени особо таиться от коллеги по работе в мэрии, о своей секретной сущности Олегу Скворцову уже совершенно не было, ни какого резона.

Как-то за дружеской «рюмкой чая» Олег Олегович проговорился о том, что на оборонном предприятии сделал свою карьеру в бригаде наладчиков заводского оборудования:

— Там в роли негласного осведомителя, никогда не меняя замасленной спецовки на мундир, успешно дослужился до майора!

И вот теперь, выйдя по достижению пенсионного возраста «за штат» устроился в отделе административных органов мэрии:

— Помогать следить за порядком на улицах Обска.

Однако Круглов, с течением времени, стал судить о его занятиях скептически, отлично теперь понимая, что в жизни бывших «чекистов» не бывает.

— Стеречь Олегу Олеговичу законность за стенами администрации, наверное, не так хорошо удавалось, как слесарить за майорскую зарплату, — искренне полагал Борис. — Судя по загруженности того непосредственно на своем рабочем месте.

Куда тянулись, не только в прямом, но и в переносном, смыслах, все тайные нити общения коллег.

3

…Проводив Олега Скворцова и оставшись снова в одиночестве, вполне облегчённо вздохнул Круглов от того, что не «наломал дров».

Затем Борис Иванович ещё раз и куда, как более внимательно, чем прежде, прочитал список журналистов, приглашенных на пресс-конференцию, организуемую на территории химического завода.

И только не найдя в нём ничего, с точки зрения даже придирчивого Олега Олеговича, «крамольного», с непонятной всё же тревогой понёс документ на подпись «к самому».

Приглашённых представителей средств массовой информации, несмотря на отсутствие таких, не слишком благонадёжных, личностей, вроде Романа Чалыка, всё же набралось предостаточно.

Однако на химическом заводе, куда заранее был направлен из пресс-центра мэрии факс с утверждённым списком, никаких своих дополнений и изменений в него не внесли.

— На каждого будет заготовлен пропуск, — ответили Круглову. — Пусть только приносят с собой паспорта.

И в урочный срок ему оставалось только дождаться приезда участников пресс-конференции, а потом, предъявив тот самый важный «список», провести коллег через посты очень строгих и придирчивых вахтёров, пропускавших их на проходной предприятия.

…Только зря, как впоследствии оказалось, так на Бориса Круглова обижался «опальный» Роман Чалык:

— За то, что не попал на территорию Химзавода вместе с другими участниками пресс-конференции.

Выступая перед усмирёнными «акулами пера», сам академик Дмитрий Окуневич и его «засекреченные» специалисты, представлявшиеся не по имени и фамилии, а только научными званиями докторов различных наук, показали «высший класс».

Нет, не в честном информировании представителей средств массовой информации, а скорее даже, наоборот.

Они сообща навели такого густого тумана вокруг своей ракетной программы утилизации, что ясным оказалось только одно:

— В пятидесятикилометровой округе от города во время специально проведенных исследований не отмечены угрожающие популяциям, перемены в жизнедеятельности пернатых и насекомых.

Вывод напрашивался сам собой:

— Значит, совершенно никакого существенного и вредного ущерба драгоценной обской экологии не несут, ведущиеся на предприятии, полигонные испытания!

Опровергнуть эти заявления заинтересованных лиц или добавить в них больше реальной конкретики, чем пример с комарами, не удалось по специфической причине.

Как сообщили, также приглашенные на встречу с журналистами местные деятели из службы мониторинга состояния окружающей среды:

— Все наши стационарные пункты наблюдения в последнее время просто не работают в требуемом режиме!

Оказалось, что они, как и некоторые другие объекты, имеющие регистрационную аппаратуру, подключённую к электрической сети, внезапно подверглись истинно варварскому набегу злонамеренных заготовителей цветного металла:

— Они, каждую ночь, сколько не заменяй провода, вырезают кабели, подводившие электричество к аппаратуре.

Потому публикации с пресс-конференции оказались совсем не такими, какими ожидали действующие власти, напрасно надеявшиеся, что побывав в «первоисточнике слухов» авторы сенсационных сообщений сумеют получить там отповедь своим вздорным и необоснованным обвинениям в адрес муниципалитета.

Наоборот, они, по мнению журналистов, очарованных встречей с академиком Дмитрием Окуневичем и красноречием политтехнолога Игоря Хвоинского, показали полную неспособность мэра и его служащих не только следить за оперативной обстановкой в воздушной среде, но и подтвердив отсутствие у команды Павла Гусева реальных намерений серьёзно обуздать «аппетиты» представителей оборонной отрасли промышленности:

— Деятелей, кто, совершенно безнаказанно и с материальной выгодой только для себя, устроил в безвинном городе Обске безобразие.

Выводы журналистов, сделанные ими после возвращения в редакции газет, радио и телевидения были однозначны и обвиняли исключительно руководство Обска в том, что под их «крышей» был организован в городской черте, действительно, самый настоящий мировой «ракетный крематорий».

Опасный не просто сам по себе, а стократно.

Уже потому, что даже своими роковыми последствиями, остающимися после сжигания твёрдотопливных ускорителей ракет, этот проект теперь угрожал здесь у них, всему живому.

4

Короче говоря, выборы Павел Гусев, как и предполагали не только аналитики, но и все, запоем читавшие разоблачительные публикации о смоге и смертельных тучах, стоявших над городом, проиграл, что называется, «в одни ворота». Или, говоря официальным языком — уступил своему конкуренту по всем статьям.

А вместе с ним, в итоге пришлось покинуть свой, с таким трудом обжитый кабинет и его бывшему пресс-секретарю, на которого новые проблемы обрушились и с другой стороны, откуда неприятностей никогда прежде Борис Круглов не ждал.

 

Глава седьмая

1

Митинги по поводу засекреченной от народа утилизации ракет особого радиуса наведения, бушевали страстями до самого последнего дня перед выборами, когда, наконец-то, избирательной комиссией были объявлены «сутки тишины».

А уже после подсчёта отданных за кандидатов голосов, все их непременные участники и активисты, также шумно, как под плакатами на улицах и скверах, толпились в коридорах городской администрации.

— Только теперь уже проявляя энтузиазм по иному поводу, — видели и слышали все сотрудники мэрии, проходившие на свои рабочие места.

Активисты «экологического движения» обсуждали уже иную тему:

— Вывешенные прямо на стенах, выписки из протоколов участковых избирательных комиссий.

На Бориса Круглова, возвращавшегося из городской избирательной комиссии и уже знавшего результат волеизъявления, все знакомые, встретившиеся ему на лестнице и в коридорах мэрии, смотрели, на прокажённого.

И даже больше того — с нескрываемым более, чувством, какого-то, чуть лт не победоносного, злорадства.

Только что разве не говорили настоящие оскорбления прямо в лицо, как было на давней памятной встрече с Игорем Хвоинским в общественно-политическом центре:

— Поделом вам, за обман честного народа!

Но еще больше всего этого огорчило Бориса Ивановича, царившее запустение в его пресс-центре, где прежде не было спасения от вездесущих репортёров.

Практически, с самого утра и до позднего вечера, тогда не переводилось в Пресс-центре число, тех, кто искал для себя выгоду у него на глазах. Ловили каждое дельное слово, произнесённое для них, из уст официального «источника информации».

А вот теперь — пустота. Не звонят и телефоны коллег. Но их и не особо ждал теперь Борис Круглов.

После оглашения окончательных итогов состоявшихся выборов мэра Обска, он прекрасно знал, что в настоящее время все жареные новости рождаются в другом месте:

— В избирательном штабе нового муниципального лидера.

Кто так своевременно и громогласно, в ходе своей предвыборной борьбы, провозгласил самую непримиримую борьбу с работниками оборонной отрасли промышленности — бессовестными отравителями горожан и теми, кто их покрывает со стороны мэрии:

— До полного соблюдения ими самых строгих норм и правил экологической безопасности!

Правда, когда власть сменилась, на самом деле все эти страшные для виновных в «отравлении» угрозы стали сдуваться, как проколотый воздушный шар.

Недаром же, самыми почётными гостями на инаугурации — на торжественной церемонии вступления в новую должность избранного Главы города — Юрия Корнеевича Клименко были и академик Дмитрий Окуневич, и ряд других, далеко не рядовых представителей химического завода.

Все они, как один, давали новообращённому мэру по этому поводу весьма благосклонные пожелания и не скупившиеся на заверения в полной и безоговорочной поддержки его дальнейшей деятельности на столь высоком посту.

И это, как и полный запрет в работе нового состава пресс-центра на несанкционированное освещение работы особо режимного предприятия, быстро дало понять:

— С этого момента возврата к былой и непредсказуемой «вольнице гласности» больше в городе никогда не будет!

2

Буквально вскоре после провозглашения нового мэра, к Борису Круглову в кабинет, без всякого предварительного предупреждения наведался, столь же преуспевающий, при новом «хозяине», как и до этого, Олег Олегович Скворцов.

Прямо с порога, не протянув, как обычно, руки для товарищеского приветствия, он заявил о своих серьёзных намерениях выяснить будущие отношения.

В свою очередь, не ожидая тёплого приёма, всем своим видом демонстрируя крайнюю озабоченность, визитёр строго спросил:

— Ты давно видел своего закадычного дружка-приятеля?

Ничего не понимая в столь таинственных намёках на какую-то неизвестную личность, Борис Иванович попытался отшутиться:

— Сейчас все мои бывшие друзья превратились в недругов, не желая, чтобы им тоже «лоб зелёнкой намазали», как перед расстрелом, за тесное и токсичное общение с представителем прежней власти.

Только за честными словами своего шутливого, хотя и вполне прямого ответа, не забыл Борис Иванович и подспудную суть заданного ему визитё1ром не простого вопроса.

— Кто из моих, как ты выразился, дружков, тебя конкретно интересует? — продолжил он, словно не заметив, что нарушил правила приличия, не отвечать вопросом на вопрос.

Только Олегу Скворцову было уже всё равно.

Перемещаясь исключительно деловито, он уселся за столом напротив Бориса Круглова и, дай ему в руки фонарь, навёл бы его, наверное, прямо в глаза хозяина кабинета, как это делают его коллеги в дешёвых кинофильмах про разведчиков:

— Известно кем сейчас занимаются компетентные органы!

Сделав довольно долгую паузу, должную на его взгляд достаточно серьёзно, напугать «допрашиваемого», самозваный «следователь» остальное уже выпалил прямо, без прежних экивоков:

— Свил ты, «братец-кролик», здесь у себя настоящее шпионское гнездо, вместе со своим товарищем молдаванином.

Борис теперь даже не успел переспросить, как вдогонку последовала очередная фраза того же толка:

— Или, скажешь, не знал, что он резидент не только Кишинёва, но и румынской разведки?

Уж теперь-то всё стало ясно.

Но и разговор в таком тоне показался Круглову верхом наглости.

— Вы, Олег Олегович, или белены объелись, или перебрали чуток на инаугурации нового хозяина, — уже не выбирая дипломатический возражений, ответил Борис Иванович наглому до крайности визитёру. — Никаких шпионов здесь никогда не было, не считая тех, кто микрофоны по цветкам прячет.

Ненароком вырвавшееся напоминание о былом «проколе» словно охладило пыл Олега Скворцова.

— Ну-ну, можешь упорствовать в своём незнании преступной сущности тех, с кем дружил на короткую ногу, — буркнул он, так резко поднимаясь с чужого, как будто вдруг раскалившегося под ним, стула, что невольно выдал собственное разочарование не состоявшимся откровением собеседника. — Еще придётся тебе, господин хороший, сполна ответить и за Романа Чалыка, и за всё, что с ним здесь связано.

— Отвечу, если понадобится! — уже захлопнувшейся двери сказал Борис Круглов, чувствуя, как закипает у него на душе еще большая неприязнь к этому профессиональному «хамелеону».

Но хорохорился и бодрился он всё же совершенно напрасно. Словно в воду смотрел Олег Скворцов насчёт Романа Чалыка.

— А скорее всего, — позже понял Борис Иванович. — Так категорично отставной контрразведчик из заводского цеха утверждал насчёт шпионских связей потому, что был посвящен в планы бывших коллег, действующих, в отличии от него — «в штате» государственного учреждения.

3

Начавшиеся приглашения на допросы не замедлили себя ждать и последовали долгой чередой.

Хотя они и не обернулись каким-то мало-мальски реальным результатом, так как подозреваемый в шпионаже на Молдавию и Румынию, Роман Чалык из города Обска таинственно исчез, не дожидаясь, когда придут за ним с наручниками.

Как стало известно и Круглову:

— Мнимый коллега-мигрант не оставив после себя на съёмной квартире ничего, кроме большой стопы густо исписанных блокнотов, да газетных вырезок со своими публикациями.

В ходе проведения обыска, обо всех этих вещах беглеца нисколько не стала жалеть, до последнего листочка выдавая их во время обыска, квартирная хозяйка.

Только и это обстоятельство нисколько не помешало новому руководству городской администрации сформулировать в отношении Бориса Круглова весьма серьёзный вывод:

— О его личной неблагонадёжности, выразившейся в прямом попустительстве явному вражескому агенту.

После чего Борису Ивановичу оставалось только смирённо писать заявление об увольнении с должности заведующего городским Пресс-центром:

— По собственному желанию.

О чём, впрочем, он нисколько в последующем не жалел:

— Вовсе не обольщаясь насчёт методов работы нового «воинственного» мэра и его отношения к подчинённым.

Вот только «спасательного парашюта» в виде непыльной работы с хорошим окладом, подготовить для себя Борис Иванович не сумел.

Как и многого другого, чтобы легче было переносить расставание с прежней, относительно высокой по местным меркам, должностью.

Но и это не заставило расстраиваться и впадать в отчаяние Бориса Круглова, искренне надеявшегося на то, что его творческие дарования и журналистское мастерство всё равно понадобятся и пригодятся в родном городе.

4

Только Борис Иванович серьёзно ошибался, делая это в сторону преуменьшения, когда оценивал методы и размах административного давления, устроенные на него в отместку за прежние заслуги перед бывшим мэром.

Во всех редакциях средств массовой информации, куда бы он ни обращался, вовсе не горели желанием зачислять в штат опального коллегу.

Благо, что только домашние поначалу с понятием отнеслись к положению, в котором оказался глава семейства. Не доставала попрёками жена Алла Николаевна. Она, просто экономнее стала ставшая расходовать свою зарплату костюмерши Городского Дворца культуры.

Что же касается дочери Тамары, так и её, к счастью, совсем не затронуло грозное неудовольствие новых властей Обска бывшим пресс-секретарём мэрии.

На городском телевидении, продолжательница журналистской семейной династии с энтузиазмом занималась спортивными новостями. Потому редкие часы проводила в их однокомнатном «логове», что так и не сумели, в гораздо лучшие времена, супруги Кругловы расширить до приемлемых такой семье, как у них, размеров жилой площади.

5

Но тут, на счастье Бориса Круглова, выручило его прежнее увлечение «художественным сочинительством»:

— Когда удалось не только написать несколько приключенческих повестей и множество юмористических рассказов, но и издать их за свой счёт малыми, что называется, тиражами.

К месту оказалось и то, что для предстоящего юбилея пожарных МЧС, понадобилось срочно написать документальное исследование про ветеранов из числа заслуженных городских огнеборцев.

И уж тут реальных конкурентов на заработок, у Бориса Ивановича в городе не нашлось.

Судить так можно было уже по тому, что, именно к нему, обратился за творческой помощью инспектор отдела профилактики ОГПС лейтенант внутренней службы Сергей Корнеев:

— Помоги, Борис Иванович, сделать нам такую документальную книжку?

Условия, предложенные будущему безымянному автору, при этом оказались довольно приемлемыми:

— По известным причинам, само авторство текста останется за Корнеевым, зато весь гонорар «до копеечки» пойдёт настоящему создателю документального произведения — Круглову.

Тому ничего не оставалось делать:

— На безрыбье и рак, как водится, рыба!

Ударили по рукам.

И с тех пор, особенно не афишируя свои деловые отношения со «службой спасения», чтобы не дошли слухи об этом до мэрии, как на работу стал он ходить — то в Отдел государственной противопожарной службы, то в архив, за материалами.

Да ещё и по адресам нынешнего проживания встречаться непосредственно с заслуженными ветеранами, как они сами шутили — «льняной кишки и алюминиевого брандспойта».

Конечно, выезжал автор будущей книжки о подвигах спасателей и на тушение возгораний.

Как он сам говорил:

— Для лучшего понимания самого «колорита» работы героев рождающегося повествования.

Вот только была это всё больше — бытовая «мелочёвка» вроде подгоревших на плите кастрюль или непотушенной после застолья сигареты.

— А так не хватает для развития сюжета настоящего «большого дела»! — на что «подпольный» автор не раз сетовал при встречах с инспектором ОГПС Сергеем Корнеевым.

На что тот искренне ему обещал:

— Если что, не дай Бог, всё же произойдёт из ряда вон выходящее, сразу привлеку и тебя на тушение большого объекта.

Оба тогда еще не знали, как скоро сбудутся эти слова пожарного инспектора, и к каким роковым последствиям приведут они обоих предполагаемых соавторов.

 

Глава первая

1

Ничто не предвещало беды там, где ещё прошлой осенью, что называется «во всю ивановскую» суетились умелые и работящие заводские монтажники-испытатели, готовя к «земному запуску» очередной твёрдотопливный ускоритель.

И где чуть ли не каким-то «маскарадом», для наблюдавших на это со стороны, работников полигона химического завода выглядело появление на этом особо режимном участке установок сжигания ракетных блоков, иностранной делегации.

Правда, гостям не завидовали и, по распоряжению начальства, откровенно не потешались над компанией зарубежных инспекторов, облачённой, словно в насмешку, мало того, что в старомодные, так ещё неудобные и мешковатые резиновые «скафандры».

Образца, как было известно рабочим и специалистам поля испытаний и утилизации, так и не понадобившихся родной стране изделий, на позднее середины двадцатого века.

Тогда саму опасность химического заражения здесь людей из числа обслуживающего персонала, продуктами сжигания ракетного топлива, никто в серьёз не воспринимал.

Правда, уже тогда её уже можно было почувствовать по грядущему приказу, обрядить по точно такому же — защитному облику всех, кто должен был испытывать новые образцы изделий, появившиеся на предприятии оборонной промышленности.

Такого приказа ждали и он поступил. Став крайне неприятным сюрпризом для каждого.

— Ведь, когда-то им удавалось уже пройти, сдав необходимый экзамен и практические зачёты, весь необходимый инструктаж использования специального, самого современного снаряжения для работы в агрессивной среде, — осознавали теперь испытатели. — И с тех самых пор о тяготах устаревшей службы в полной изоляции от внешнего мира нынче успели основательно подзабыть.

Да и как иначе, коли, с тех самых пор, никто так и не приучил заводских испытателей подобным образом, перед выходом на объект, ежедневно облачаться в костюмы именно повышенной, одновременно, радиационной, биологической и химической защиты.

Потому такие неожиданные требования, «спущенные» вниз заводским руководством для испытателей полигона, чуть было не приняли «в штыки», как рядовые рабочие, так и облачённые относительной властью производственные мастера.

2

Только предписали своих людей на химическом заводе облачаться «в защитную резину» уже не как тогда:

— В основном для шутовской «легенды» перед иностранными визитёрами с их попытками выведать секреты компонентов из состава сгоревшего твёрдого топлива.

Нынешние требования были на самом полном серьезе.

Согласно им, а также строжайшим нормативам, теперь всех заставил в обязательном порядке облачаться в костюмы полной химической защиты и дышать на рабочих местах исключительно с помощью изолирующего кислородного прибора, ответственный на заводе за технику безопасности Геннадий Пермяков.

— Геннадий Семёнович, будь человеком, отыщи в душе хотя бы зачатки совести, — наперебой галдели исполнители.

— Прикинь, строгая твоя натура, как мы в таком виде проведем монтаж объекта, — говорили другие.

И все вместе — не один, так другой, пытались призвать его к реальному осознанию ситуации:

— Сотни раз ведь проводили прежде подобные испытания, и ничего страшного не произошло!

Тот долго терпел от персонала огневого полигона подобные этим, крайне надоедливые отговорки, пока не выдал им самую настоящую тайну грядущего задания.

— Такие были в прошлом испытания, да не такие! — невольно проговорился Геннадий Семёнович. — Теперь иные блоки будете сжигать на ваших установках!

И чтобы окончательно и бесповоротно пресечь дальнейшие разговорчики на эту запрещённую для слухов, тему, строго осудил начавшуюся, было, среди рабочих бесполезную бузу.

— Чтобы ни один человек без особенно надёжного защитного облачения и близко не подходил к объекту, — велел Геннадий Пермяков. — Иначе взыщу со всей строгостью, вплоть до включения в приказ на увольнение, а то и привлечения к административной ответственности!

Тут и стало доходить до огорошенного его строгостью персонала истинная сущность предстоящего:

— Никак «Кистень» попадёт в наши руки?!

Но на этот вопрос Геннадий Пермяков промолчал.

Но так при этом упёрся своим предельно строгим взглядом по вопрошавшим его заводчанам, что тем и самим расхотелось больше спорить с главным специалистом завода, наделённым не6малыми полномочиями, насчёт требуемого с них облачения в ненавистную из-за неудобности форменную одежду.

3

Услышав невероятное известие о необходимости смотреть теперь на свои рабочие места исключительно сквозь окуляры изолирующих противогазов, пусть и нехотя, но потянулись чередой монтажники в раздевалку, отныне крайне противно пахнущую залежавшейся резиной, густо обработанной инертным тальком.

Откуда, из этого «предбанника» прямая дорожка была рабочим и специалистам в «респираторную».

К их приходу помещение уже довольно плотно было уставлено аппаратами для автономного дыхания — в комплекте с масками, гофрированными шлангами и, выкрашенными в яркий оранжевый цвет, стальными спаренными баллонами с воздухом.

При этом каждый в душе понимал свою не полную готовность, прямо теперь, без повторения азов, работать с полной отдачей в таких непривычных условиях.

— Но приказ, есть приказ! — и все, кому положено, вышли на свои места по штатному расписанию в непривычном «резиновом» обличии. — Выполнять профессиональные функции.

4

Прежние зачёты по работе в таком облачении были, разумеется, ранее и вполне успешно сданы в соответствующие нормативные сроки, однако отсутствие навыка и опыта в таком деле сильно замедлили привычный ход работы.

Тем более что предстояло выполнение нешуточной важности задания — установить на железобетонную платформу испытательного стенда массивный «обрубок» твёрдотопливного ускорителя новейшей заводской ракеты.

Все знали, что это смертоносное оружие:

— Её еще только предстоит в ближайшее время довести у них на испытательном полигоне до полётов!

А пока ожидалось обязательное и достаточно долгое преодоление обычной доводочной рутины.

В том числе и такой неприятной миссии, когда забракованные придирчивой военной приёмкой, многотонные твёрдотопливные блоки требовали немедленного уничтожения.

5

В отличии от того, что бывало прежде, директор химического завода академик Дмитрий Окуневич очень торопил подчинённых с началом именно этого «испытания» — как по установившимся правилам называли огневые работы на полигоне.

А потому промедление с выполнением его распоряжения сулило персоналу всевозможные неприятности, вплоть до лишения месячной и квартальной премии, а также всех привычных доплат к и так небольшим окладам испытателей.

Потому, видимо, монтажники и специалисты начали излишне торопиться, делая положенные операции чуть ли не впопыхах.

Когда же не очень получалось, то теряли терпение в своих крайне неудобных и душных комбинезонах. И уже не как обычно — строго и внимательно контролировали каждое движение своё и друг друга.

К тому же и размеры разгонных ступеней «Кистеня», как стало ясно перед их утилизацией, несколько рознились с прежними блоками, уничтожавшихся в последний год ракет особого радиуса наведения.

Однако и это не помешало трудовому коллективу участка в требуемый срок, успешно завершить окончательный монтаж изделия на месте его ухода в небытие.

Оставалось только с командного пункта дать необходимый импульс к работе маршевого двигателя, стоявшего сейчас со снятым соплом. И тогда жутко взревёт пламя и от былого, крайне дорогостоящего, но обречённого военной приёмкой, изделия осталась только щепотка пепла.

Ляжет которая поверх закопченного «стола» со следами прошлого «земного старта и полёта в никуда» её многочисленных предшественниц ограниченной дальности полёта и поражения цели.

6

Начальник службы безопасности и режима химического завода Виталий Бокарев всё это время подготовки к сложному технологическому процессу, непрестанно поглядывал на свои наручные часы, при этом успевая и внимательно наблюдать за самим ходом завершения установки ступени на её «смертном одре».

Делал он это не как другие, окружающие его люди.

Позволил сам себе, не встретив сопротивления ответственного за технику безопасности Геннадия Пермякова, подобным образом находиться на этом участке поля сжигания без «резинового костюма».

Словно не участвовал в опасном мероприятии, а мирно дышал кислородом на городском каком бульваре, будучи облачённым в свою обычную, как говорится, штатскую одежду.

Считал такое поведение Виталий Павлович вполне допустимым для себя, поскольку был на достаточном отдалении от разгонного блока будущего «Кистеня».

Да ещё и в защитном бункере.

Откуда всё как на ладони просматривалось через мощную оптику, выведенную поверх многометрового «наката» всё из того же, армированного сталью, бетона.

Перед ним сейчас лежал планшет, открытый как раз на листах, испещрённых цифрами и символами.

Они были доступны далеко не каждому.

И давали информацию к размышлению только таким сведущим людям, как он сам:

— О времени орбитального пролета, непосредственно над городом Обском, западных разведывательных спутников.

Именно до появления очередного из них над городом и следовало непременно завершить полную утилизацию некондиционной составляющей нового, многообещающего в будущем изделия, пока получившего у создателей и заказчиков кодовое название «Кистень».

7

Этот крайне перспективный, по оценкам опытных конструкторов, по праву считался настоящей вершиной технического военного прогресса. Если уж не венцом всей современной мировой технологии, то наверняка образцом постижения будущего в ходе дальнейшего развития, заложенных в него потенциальных возможностей.

Скорее всего, именно по этим причинам, проект новой ракеты был так засекречен, что даже сжигание брака на химическом заводе решили замаскировать от лишних глаз:

— Совместили этот процесс с обычной, уже ставшей рутиной, утилизацией прежних, отживших своё, ракет, попавших под соглашение о сокращении наступательных вооружений ограниченной дальности полёта и уничтожения заданной там цели.

Участвуя лично в мероприятии, Виталий Бокарев прекрасно понимал оправданность подобных мер:

— Это было предпринято на тот счёт, чтобы, не осталось даже шанса потенциальному врагу подсмотреть за испытанием и снять спектрограмму со снопа пламени работающей основы «Кистеня».

Но понимать то понимал всё это Виталий Павлович, только и ему становилось не по себе от такой спешки:

— Вызвана она была, в основном, некоторыми успехами, которых удалось добиться на производственных линиях! И теперь цеха требовалось избавить от всего того, что могло помешать выдать уже годную к полёту в космос стартовую массу.

Из-за этого пришлось даже пойти на некоторое упрощение требований технического регламента.

— Сразу за земляным защитным валом, что с трёх сторон надёжно окружал эту огневую установку, — как прекрасно знал Виталий Бокарев. — Уже была наготове к перевозке на «стол сжигания» и очередная ступень от «крестницы» недавних иностранных гостей.

Её руководитель заводской службы безопасности, конечно, сейчас не мог видеть, но точно знал о готовности испытателей быстро заменить ею отработавшую своё новинку:

— С тем, чтобы иностранный спутник-шпион в расчётное время смог сфотографировать с орбиты знакомый западникам процесс утилизации старых ракет, и убедился в успешном продолжение работы мирового «ракетного крематория».

Оставалось немногое:

— Только дать сигнал «На старт»!

И он прозвучал.

8

Едва вечерние сумерки только сгущались над городом. Не по своей воле готовясь надёжно замаскировать от обычных жителей Обска густые клубы дыма, вновь вот-вот должных подняться над полигоном химического завода. Как уже начинался новый «день» в ракетостроении.

Ведь должен был начаться очередной и самый желанный для мозгового гения предприятия — академика Дмитрия Окуневича, этап в жизни, созданного им, химического предприятия и одновременно академического научного центра.

Заодно, безжалостно поправ собою судьбы многих и многих людей, вся вина которых заключалась лишь в том, что они оказались в опасной близости к месту огненного дебюта «Кистеня».

 

Глава вторая

1

Нет, наверное, на земле такого повода, по которому бы, время от времени, не возникали семейные неурядицы.

Для Бориса Круглова, вынужденного днями просто сидеть дома за компьютером, обрабатывая наполовину готовую рукопись о пожарных, такие проблемы в ячейке общества обычно начинаются сразу по возвращению с работы жены и дочери.

Сначала Алла Николаевна, поджав накрашенные губы, иронично интересуется содержимым кастрюлек на плите, которые должен был наполнить, к их появлению у домашнего очага, чем-нибудь вкусненьким «временно безработный» благоверный.

Потом, мирно посмотрев по телевизору программу местных новостей, они уже вдвоём разогревали ужин для дочери.

И, к сожалению, не бывало за последнее время ни дня, чтобы не начинались сетования по поводу:

— «И тесноты и обиды», в которых уже долгие годы приходилось существовать супругам Кругловым с их уже вполне взрослой дочерью.

То, с чем прежде они мужественно мирились, рассчитывая на обязательное будущее улучшение жилищных условий, чуть ли не гарантированное им бывшим, теперь уже мэром города, ныне виделось приговором, без права пересмотра, на всю оставшуюся жизнь.

— Ни знакомых в гости пригласить, ни телевизор спокойно не посмотреть после полуночи! — чуть что, не так, затевала дочь Тамара свою очередную «обвинительную речь» по поводу судьбы и возможностей несостоятельного папаши.

По её уже устоявшемуся мнению вполне «взрослой женщины», только упрёков и укоризны заслуживал человек, который не сумел, как все остальные люди, поймать, а затем крепко удержать за хвост «Жар-птицу» удачи:

— Тем более, что у тебя, папаша, была такая, вполне реальная возможность, когда вместо того, чтобы позаботиться о родных и близких, просто просиживал кресло пресс-секретаря мэрии.

Зато сегодня вечером у Бориса вдруг появился реальный шанс:

— Избежать до завтра такого неприятного выяснения отношений с недовольными им, домашними близкими.

И по вполне уважительной причине:

— Нашлось дело!

2

Как раз перед самым, практически, приходом хозяйки с работы, по квартирному телефону Борису Ивановичу позвонил пожарный инспектор Сергей Корнеев.

И не просто так, а с долгожданным приглашением:

— Есть у тебя сегодня самая реальная возможность лично присутствовать на героическом деянии, чтобы запечатлеть потом на бумаге реальные подвиги спасателей МЧС!

Это и было то самое, чего до сих пор так не хватало Борису Круглову для успешного завершения, заказанной ему товарищем от имени государственного учреждения, документальной повести о ветеранах и современных бойцах пожарно-спасательной службы.

Обрадованный долгожданным известием, основной соавтор будущего героического писания о пожарных только было начал собираться в дорогу, как распахнулась дверь в квартиру и все намеченные на вечер планы чуть не пошли «под откос».

Через порог, как всегда, с тугим узлом, взятых то ли для стирки, то ли для профилактической штопки, старых костюмов из Дворца культуры, вошла Алла Николаевна.

— Ты куда это, муженёк, собрался, на ночь, глядя? — достаточно строго спросила она, не обращая никакого внимания на то, что затеяла скандал раньше обычного — уже от входной двери. — Или другого времени для полуночных похождений не нашлось?

Подобные упрёки она делала почти всегда в подобных обстоятельствах, если, вдруг, видела на муже его рабочую потрёпанную ветровку и столь же не новую бейсболку-фургон.

— Опять в ходу твои непременные аксессуары его походов до гаража?

Ничего не поделать. Пришлось бы Борису Ивановичу, как случалось прежде, горячо оправдываться, но сейчас за этим «дело заржавело».

Так как не было на кого сослаться в качестве авторитета, то оставалось говорить всё, как на доху.

— Срочно еду на пожар! — мог бы ответить он. — Соберу материал для документальной книжки и сразу же вернусь!

Но этого не произошло.

Охваченный, давно уже забытым чувством журналистского азарта, он просто-напросто отмахнулся, как от назойливой мухи, от несправедливых упрёков жены:

— Скоро вернусь!

3

Три лестничных пролёта вниз, порог подъездной двери, а затем ещё несколько сот метров вдоль бетонного забора соседней от их пятиэтажки до гаража, про который почти по наитию только что догадалась и начала ругаться разгневанная супруга.

Всё это расстояние Борис Иванович преодолел, что называется, одним махом.

Тем более что некогда было прохлаждаться:

— Будущие спутники не на пиво звали с солёной рыбой, орешками и картофельными чипсами!

Потому следовало ему, очень даже, поторопился.

Чтобы не опоздать до назначенного места рандеву с боевым расчетом, Борис Иванович решил скорее сесть в «Жигули» — верную «копейку».

— Чтобы «не на своих двоих», — отправиться в путь сам себе дал лон указание. — А на скорости, доступной легковому автомобилю.

И всё для того, чтобы успеть выполнить свою задачу:

— Как можно скорее добраться до адреса, названного ему инспектором ОГПС Сергеем Корнеевым.

Встречу же, лейтенант внутренней службы Корнеев ему назначил достаточно мудро — по самому оптимальному маршруту:

— По сути, на половине пути следования пожарного автомобиля до места возгорания.

И на обочине городской улицы, где можно было Круглову быстро, не очень задерживая пожарных подсесть в их красного цвета автомобиль с сиреной и проблесковыми маячками.

— Да и то, — как успел ему сообщить всё по тому же по телефону товарищ и почти, что соавтор произведения. — Успех нашей с тобой затеи будет обусловлен самой сложностью пожара!

Только сейчас, мчась на место их условленного рандеву, отставной журналист вовсе не знал о состоявшемся уже катастрофическом развитии стихийного бедствия.

Там, куда, для борьбы с пламенем в данный момент были вызваны уже все, дислоцированные в Обске и его пригороде, силы и средства МЧС.

Но кое-что друг успел поведать в том телефонном общении.

— Меня назначили собирать боевые расчёты, — скороговоркой объяснил тогда Сергей Корнеев. — Последняя техника будет через четверть часа, так что, если успеешь, могу подхватить на «Бродвее».

Туда, как назвал он главную улицу промышленной части города, и следовало сейчас поторопиться, Круглову, заодно вспомнившему всё то, что касалось этой легендарной улицы — одного из самых заметных, символов Обска.

Совсем не по-американски, как могло бы показаться, неискушенному в краеведении, человеку, в своё время назвали острословы когда-то эту оживлённую городскую магистраль, пересекавшую его новую историческую часть, практически, из конца в конец.

Сам в студенческие годы Круглов любил вечерами бродить по ней с друзьями-приятелями:

— А вот теперь совсем иной повод заставил торопиться туда, сначала «со всех ног», а потом и на всех четырёх «колёсах».

4

В гаражном боксе хозяина поджидали самая настоящая машина. Еще не так давно, мечта любого автомобилиста и символ зажиточности владельца — «Жигули».

Правда, были они в Бориса Круглова довольно старыми, еще самой первой модели:

— Приобретённые по случаю у знакомых, сменивших «ВАЗ-2101» на иномарку.

Но и эта машина вполне устраивала Бориса Ивановича. Уже и тем, что не раз выручала его, вот как сейчас, в довольно сложных бытовых и профессиональных ситуациях.

Справившись с замками на железных воротах бокса, автомобилист привычно запрыгнул в «копейку», запустил двигатель машины. Затем, не дожидаясь его полного разогрева, тронулся с места и вырулил за ворота на улицу.

В том была его небольшая шоферская хитрость, постигнутая от старых водителей:

— Пока за собой ворота закрываешь, полностью прогреется мотор, и сделает это, как миленький!

Так и вышло.

Бодро урча двигателем, словно молодая малолитражка, а на самом деле уже достаточно древняя легковушка, да еще и, то и дело, встряхиваясь, как норовистый конь под седлом, на постоянных дорожных ухабах, рванула вперёд.

Водителю оставалось фарами высвечивать впереди себе сквозь наступивший вечерний сумрак путь по разбитому асфальту и, хотя бы, пытаться объехать самые глубокие рытвины.

5

На условленное место журналист успел вовремя:

— Ничто еще здесь не напоминало о приближении последней кавалькады красных пожарных спецмашин с проблесковыми маячками.

Потому Борис Иванович решился на то, чтобы потратить еще несколько драгоценных минут, необходимых ему на парковку своего «Жигулёнка» в надёжном «отстойнике».

По своему жизненному опыту он не надеялся быстро завершить дела и вернуться обратно к машине до того, как на неё выйдут безжалостные местные хулиганы.

— Таким местом, вполне подходящим для подобной цели сохранения машины, — по твёрдому мнению Бориса Круглова. — Вполне мог быть только асфальтированный «пятачок» у входа в подвал ближайшей пятиэтажки, занимаемой с некоторых пор боксёрским клубом под традиционным названием «Кожаные перчатки».

Долгие годы, в силу свой профессиональной специфики, занимаясь освещением в средствах массовой информации спортивных событий, Борис Иванович давно сдружился со здешними стренерами и часто заезжал сюда, как за новостями, так и для того, чтобы просто посмотреть на ход очередных соревнований:

— Вот и выходило, что его машину здесь хорошо знали, потому в обиду она попасть не могла, учитывая крутые нравы и самую решительную специфику занятий обитателей спортивного подвала.

6

Обратно, от устроенной им, импровизированной автомобильной парковки, к бордюру «Бродвея» Борис опять же успел:

— Как по писаному!

Еще и посчитав при этом:

— Сама судьба сегодня благоволит ко мне, как никогда!

Ведь нудно-беспокойный рёв многих пожарных сирен донесся до него за несколько мгновений после того, как Борис Иванович вышел на самую обочину проезжей части:

— Где его можно было легко разглядеть из проносившихся красных пожарных монстров.

Последним из красно-пожарной кавалькады, мощным «ЗИЛом», оборудованным цистерной с огнетушащим составом, управлял, судя по всему, отличный водитель. Да и боевой расчет оказался расторопным и сметливым.

«Пожарка» слегка притормозила напротив него.

И тут же, буквально на ходу раскрытая дверца пассажирского отсека двойной кабины, призывно заставила пешехода запрыгнуть туда — навстречу протянутым рукам пожарных, сидевших в полном боевом облачении из брезентовых костюмов с блестящим, жаропрочным верхом, шлемов и кислородных изолирующих аппаратов газодымовой защиты.

7

Инспектор ОГПС Сергей Корнеев располагался впереди нового участника операции.

Оттуда, пользуясь ролью самого старшего по званию и должности на этот момент в экипаже, он дал указание и своему соавтору по созданию героического произведения о сослуживцах:

— Там, погляди на сидении и полу!

Борис Иванович скосил глаза.

— Для тебя тоже припасён индивидуальный комплект профессионального защитного снаряжения, — донеслось до него от офицера внутренней службы. — Чтобы не пострадал от огня, случись что.

Не дожидаясь реакции «цивильного» приятеля, он еще и добавил нечто успокаивающее.

— Хотя, думаю, сам умеешь соображать и в пекло глупым образом не полезешь, — услышал Круглов. — Просто посмотришь в ходе работы, поговоришь с ребятами, как и что?

Смешок с командирского места, в очередной раз подтвердил бодрый настрой и его, и руководимого лейтенантом экипажа на успешное выполнение очередного задания:

— И всего этого хватит тебе не только на один единственный, но и ещё на сто таких пожарных сюжетов!

Выполнить совет нужно было как можно быстрее, потому, что, судя по всему, впереди оставалось не так много пути.

Уже, неловко надевая на себя, покрытые жаропрочной блестящей плёнкой, брезентовые штаны и куртку с металлическими замками-защёлками, новоявленный пожарный вдруг поинтересовался у своих новых «коллег» причиной столь массового применения боевых расчётов.

— Крупное возгорание произошло на территории Химического завода, в районе полигона! — ответил ему Сергей Корнеев. — Более подробно узнаем на месте.

Вот когда Борис Иванович серьёзно пожалел о напрасно потраченном на пожарных времени:

— Мне тогда с вами не по пути!

После чего отставной журналист и бывший чиновник досадливо объяснил, как лейтенанту внутренней службы, так и всем, сидящим рядом с ним, корнеевским подчинённым причину своего внезапного разочарования в том мероприятии, куда его привлекли:

— Через ворота с охраной, мне на предприятие ни в жизнь не попасть!

8

Однако, офицер, так настойчиво пригласивший его на сбор сенсационного материала, как на деле всё, именно так и оказалось, точно знал, что делал, когда позвонил еще своему «соавтору» Круглову, чтобы пригласить для участия в спасательной операции.

Охрана заводского «периметра», доверившись исключительно защитной форме спасателей, не стала, как обычно поступала с другими, досконально проверять персональный состав экипажей пожарных:

— Вызванных со всех сторон для тушения огня, охватившего дальние от них строения полигона.

Лишь на чуток пришлось остановиться, да и то, лишь для того, чтобы узнать направление движения, водитель головной машины.

После чего вожак их небольшой пожарно-спасательной автоколонны увлек остальных за собой, когда без особых помех проехал прямо в распахнутые металлические ворота предприятия оборонного комплекса.

Борис Круглов, пока мог, цепко ловил «на слух и взгляд» даже малейшие подробности происходящего, чтобы было ему потом, что документально отображать в будущей рукописи.

При этом он не смог не заметить:

— Словно в дом покойника — через настежь распахнутые двери, всех подряд, кто примчался на выручку, принимал сейчас, этот рубеж, некогда строго охраняемый от любых визитёров.

Само зарево от пожара, необычайно разгоревшегося к этому моменту, уже стало для пожарных расчетов главным указателем того, куда им следовало немедленно ехать.

Но вот, благополучно миновав стороной несколько массивных заводских корпусов, пожарные машины достигли того предела, куда уже невозможно было добраться на своей, по сути лишь наполовину специальной, а в остальном чисто гражданской, совсем не огнеупорно-бронированной технике.

9

Раскалённый жар, исходил от огромного костра.

И охватывал он не только ближайшие железобетонные конструкции, но и всё то, что находилось за высокой земляной обваловкой, не позволяя водителям специальных автомобилей МЧС и дальше давить на газ.

Пришлось, наряду с другими, и машине с боевым расчётом, в котором оказался и Борис Круглов, остановить на том месте, откуда, по мнению лейтенанта Сергея Корнеева:

— Уже не было дальнейшего проезда.

Не ожидая дополнительной команды, пожарные, действую слаженно, как уверенные в себе роботы, бросились разматывать скатки шлангов. Затем присоединять их к кранам гидрантов и немедленно браться за тушение пожара.

Тяжёлый смрад, наряду с нестерпимой жарой, заставил и Бориса Круглова, уже «щеголявшего» в брезентовом костюме с блестевшей, как легированная сталь, жаропрочной оболочкой, нацепить на себя ещё и маску изолирующего противогаза.

С чем, впрочем, ему удалось справиться вполне успешно:

— Как доводилось делать не раз на давнишних занятиях их институтской военной кафедры.

И хотя изнутри стекло маски изолирующего прибора быстро и основательно запотело, он всё же успел достать из кармана ветровки, скрытой сейчас под брезентовой робой, свой мобильный телефон «Сони Эриксон» и добросовестно начать снимать на встроенную в аппарат электронную камеру всё происходящее.

Не оставил он этого занятия даже тогда, когда прогремел первый взрыв, разметав авангардный строй людей с брандспойтами в руках.

Но затем случился и второй подобный «хлопок», перед которым информационный ресурс мобильника совсем иссяк.

Спрятав, не нужный более, телефон обратно в нагрудной карман всё той же ветровки, надетой на него под негнущимся брезентом пожарной куртки, Борис Иванович привёл себя в полный порядок.

Он исправно и старательно застегнулся на все крючки и бросился оказывать содействие туда, откуда уже раздавались истошные крики о помощи и метались на фоне огня темные силуэты спасателей.

10

Третий взрыв он даже посчитать не успел.

Потому, что просто потерял сознание. Так как был сначала подхвачен, а потом и отброшен тугой волной раскалённого воздуха в противоположную сторону от пожарных машин, начавших, в свою очередь, как по команде, взрываться яркими гигантскими петардами. Словно по адской очереди — одна за другой.

Чего, впрочем, Борис Круглов уже не видел.

 

Глава третья

1

Известие о страшной промышленной катастрофе, внезапно разразившейся, ближе к полуночи, на их полигоне по утилизации некондиционной продукции, застало директора Химзавода на привычном для него в это время суток месте. За рабочим столом.

Академик Дмитрий Окуневич как раз занимался тем, что уверенно визировал синими чернилами своей любимой авторучкой с золотым «паркеровским» пером важную техническую документацию:

— На выпуск самой первой, пусть пока еще малой серии, твёрдотопливных блоков крайне перспективной, не имевшей себе аналогов в мире, баллистической ракеты «Кистень».

От того на душе большого учёного и признанного организатора оборонного производства было приподнято и светло.

В том числе и от чувства, что появилось в душе от начала восхождения к новому несомненному успеху:

— Выдающемуся творению уже двадцать первого века!

Для обеспечения этого прорыва к вершине технического прогресса, на предприятии уже освободили некоторые производственные площади от неудачных изделий по предыдущей, ныне серьёзно доработанной, рецептуре твёрдого топлива.

И теперь ничто не могло помешать развёртыванию в ведущих цехах технологических мощностей по освоению будущего государственного заказа, сулившего не только почёт и уважение сограждан, но и немалую материальную выгоду.

Директор в академической мантии уже занес было, своё драгоценное перо над очередным документом, как вдруг тревожно замигала кнопка на пульте селекторной связи.

2

Сигнал был из командного защитного бункера на полигоне.

— Откуда, — как точно знал Дмитрий Сергеевич. — Сейчас должны были руководить процессом полной утилизацией предшественницы настоящего «Кистеня».

Поэтому, даже ради того, чтобы просто поинтересоваться ходом сжигания, не пригодившихся твёрдотопливных блоков, стоило оторваться даже от столь важных бумаг, без всякого сомнения, надёжно гарантировавших в самом ближайшем будущем авторам проекта «золотой дождь» их всех мыслимых наград и существующих почётных званий.

Академик уверенно поднял с рычагов трубку и буквально похолодел, услышав истошный из неё какой-то истошный, панический крик своего ближайшего помощника Виталия Бокарева:

— Дмитрий Сергеевич, беда!

Из дальнейшего доклада подчинённого стало отчётливо ясно то, что произошло непоправимое:

— На одной из заводских установок сжигания, имевшимися там штатными креплениями твердотопливного блока, так и не удалось удержать, самопроизвольно запустившуюся на маршевый ход, сверхмощную реактивную установку.

— Что могло быть после этого на их полигоне дальше? — Дмитрий Окуневич догадывался и без пояснений руководителя службы безопасности предприятия.

Но то, что было произнесено в дальнейшем сообщении непосредственным очевидцем событий, Виталием Бокаревым, превышало самые худшие прогнозы академика:

— Сорвавшись со своего «стола», рассчитанного для сжигания такого опасного продукта химии, многотонная туша, состоявшей из крайне высоко насыщенного, предельно энергетически ёмкого ракетного топлива, извергающей огонь ступени, перелетела через защитный земляной вал, окружавший территорию опасного участка.

Да так неудачно это получилось у неё для завода и всего города, что рухнула там прямо на площадку складирования утилизируемых твёрдотопливных ускорителей ракет специального радиуса наведения, еще только приготовленных к уничтожению.

Гладкий череп основного мыслителя Химзавода от подступившего к его душе чувства страха покрылся каплями холодного пота.

— Не может быть?! — только и произнёс он шёпотом.

Словно подписывая тем самым, смертный приговор большому числу людей, еще не знающих о своей страшной участи.

Ответом ему, однако, стали вовсе не звуки из опущенной вместе с поникшей рукой, телефонной трубки, а необычайно мощный рёв. Вместе с разгоравшимся на горизонте хищным заревом, он донёсся в окна кабинета со стороны полигона.

— Следовало немедленно принимать решительные меры по ликвидации, как самой аварии катастрофического уровня, — понимал директор. — Так и её возможных негативных последствий.

О чем и обязан был, в первую очередь, лично побеспокоиться главный ответчик за всё, что могло произойти на территории, руководимого им, промышленного объекта.

— Наши пожарные, надеюсь, сами справляются с поставленной перед ними задачей! — более утвердительно, чем вопрошая у Виталия Павловича, рявкнул директор Химзавода в, снова поднятую прямо к лицу, трубку служебного телефона.

И опять оказался в промашке.

— Ничего они поделать не могут! — уже панически вопил на той стороне провода Виталий Бокарев, явно, не справляясь с растерянностью и страхом, полностью охватившими всё его естество. — Крайне и незамедлительно необходима сторонняя помощь!

Его просьба была тут же удовлетворена.

Из директорского кабинета последовал незамедлительный приказ диспетчеру предприятия:

— Срочно поднять все имеющиеся в городе противопожарные силы на ликвидацию пожара, случившегося на территории завода!

И спустя всего несколько минут в пожарных подразделениях Обска и пригорода объявили общий сбор на боевую работу там:

— Где прежде были задействованы только их коллеги из собственного специального подразделения Химзавода.

3

Не мешкая, строго в силу своих возможностей, десятки машин собрались тогда на подступах к разгоравшемуся пожару, грозящему испепелить не только то, что было на полигоне, но и соседние постройки.

Пена и вода, подаваемые на источники огня, лились непрекращающимся потоком, позволив в душах у руководителей операции пожаротушения родиться надежде на то, что пламя поддаётся такому дружному и профессиональному натиску:

— И вот-вот сам очаг возгорания сначала будет локализован, а там и полностью потушен.

Но все надежды рассыпались в прах после того, как из стадии обычного сгорания, энергоёмкая масса, скопившихся перед утилизацией, ракетных твёрдотопливных ускорителей вдруг перешла в другую ипостась — стала детонировать всей своей пороховой составляющей.

Несколько грандиозных взрывов последовали один за другим, разметав по сторонам многочисленные пожарные расчёты.

Чудовищный вал огня прошёлся и дальше — по окружающей полигон местности, сметая всё на своём пути.

— После чего оставалось только ждать естественного окончания бедствия, — лучше других понимал Дмитрий Окуневич.

Он, к тому моменту, уже примерно представляя себе:

— Сколько может понадобиться времени на полное выгорание всего того, что попало в зону воздействия взрывов и огня.

Ещё он дал, прежде никогда не случавшееся, распоряжение:

— Срочно готовить собственную заводскую медсанчасть к приёму особых пациентов!

Главной особенностью его, был категорический приказ директора:

— Вскрыть для оказания необходимой помощи пострадавшим сотрудникам завода и МЧС неприкосновенный запас медикаментов!

— Каких именно лекарств? — у него никто не спросил.

Ведь все лица, допущенные к истинным секретам испытаний на ракетном полигоне, прекрасно знали не только о потенциальной опасности, исходящей с полигона, но и о том, что можно ей противопоставить в случае возникновения чрезвычайного положения.

4

Всё последнее время основной тайной ведомственных медиков было их твёрдое убеждение в том, что единственным средством спасения выживших при разрушительных химических авариях, может стать только особый, крайне редкий и безмерно дорогостоящий препарат:

— Антидот особого свойства.

Говоря проще, уникальное противоядие всем имеющимся химическим соединениям, способное обезвредить попавшие в организм человека яды и отравляющие вещества.

Приобрели его за валюту еще тогда, когда для будущего «Кистеня» лишь разработали рецептуру компонентов, ныне составивших его основную рабочую массу, необходимую для расходования во время полета ракеты до цели.

Ту самую, что таила в себе крайне ядовитые химические соединения, получившиеся в ходе сложнейшего синтеза, осуществляемого по новым методикам учёных Химзавода.

— И вот теперь, — по мнению должностных лиц, услышавших в медико-санитарной части директорское распоряжение. — Действительно выходило так, что настало тревожное время применения в реальности, для спасения людей, уникального антидота.

 

Глава четвёртая

1

Борису Круглову внезапно почудилось, что он очень долго находится в собственном гробу: заколоченном, опущенном в могилу и уже засыпанным землёй.

— Причём, лежит в нём уже сверх всякого терпения, — понимал он. — Вот уже совсем скоро в тесной скорбной «домовине» станет просто совершенно нечем дышать.

Он попытался разлепить губы:

— А позвать на помощь некого.

Это обстоятельство особенно досаждало ему, поборнику известного постулата о том, что «На миру, даже смерть красна!».

Потому, не желая мириться со столь некрасивым концом своего земного существования, он, следом за ртом, отчаянно ловившим остатки кислорода в противогазе, раскрыл глаза, чтобы окончательно разобраться со своим положением.

Заодно мечтая о спасении. О том, чтобы страшное наваждение поскорее закончилось.

Но страшный сон оказался не менее ужасной явью.

И на самом деле дышать удавалось с трудом. Лёгкие от напряжения уже были готовы разорваться на части, чтобы хоть немного вдохнуть живительного кислорода.

— Струйка его, похоже, совсем иссякла! — теперь уже бесповоротно стало понятно обречённому на смерть.

Только теперь он понял в полной мере:

— В отличие от безысходности сновидения, лишь одну реальную возможность спасения дарила кошмарная действительность, подсказывая ему, что за время, пока он был в беспамятстве, сэкономив, тем самым, кислород из заплечных баллонов на собственном дыхании, вокруг произошли существенные перемены.

Глянув перед собой, а потом и по сторонам, насколько позволяла поза лежавшего на спине человека, Борис Иванович разглядел сквозь окуляры маски, что уже не всюду, вокруг него властвует пламя.

Кое-где было не так ярко, как в самом пекле, несмотря на то, что всё вокруг было светло как днём.

Его происхождение уже стал понимать Борис Круглов. Для себя самого иронично он назвал «бесплатным освещением» то, что давали бушующие языки пламени!

Даже на значительном отдалении от эпицентра бедствия, они припекали его своим жаром так, что очнувшемуся из небытия самозваному пожарному захотелось немедленно повернуться со спину на живот, чтобы, хотя бы немного остудиться о грунт.

Он пошарил рядом рукой, в надежде отыскать спасение:

— Однако и земля вокруг него была не менее горячей, чем защитный брезент пожарной робы, в которую, по пути на объект, он был обряжен по воле, предусмотрительного инспектора ОГПС лейтенанта внутренней службы Сергея Корнеева.

И еще одно не позволяло так просто изменить существующее положение тела.

— За спиной на нем был пристёгнут на крепких ремнях двойной комплект баллонов с кислородом, — вспомнил Борис Иванович.

Его он надел еще в пожарной машине, выбираясь следом за будущими героями своего документального повествования.

Ещё и повезло несказанно, что, снесённый взрывной волной, самодеятельный пожарный непроизвольно накрыл металлический комплект с несколькими литрами взрывоопасного кислорода своим телом. И тем самым не позволил ему перегреться и от этого рвануть, не хуже иной ручной гранаты!

Эта мысль, однако, не принесла ему особого облегчения.

— Ведь за те часы, что он провёл здесь, в огненном пекле в беспамятстве, — стало ясно ему. — Кислородные запасы, хотя и расходовались крайне экономно, но сейчас, судя по всему, вот-вот совсем иссякнут.

И своих спутников, с которыми проехал на территорию Химзавода он теперь видел, в основном лежащими вокруг в позах, не оставлявших надежду на то, что хотя бы одному из них удалось тоже выжить во время взрыва ракетного топлива.

Тела погибших пожарных, безмолвно и неподвижно лежали вокруг, представляя собой картину того, скорого будущего, какое ожидало и самого Бориса Круглова.

Эта мысль еще более разозлила его, чем пробуждение от кошмарного сновидения, порожденного бессознательным состоянием.

— Оно же, надо полагать, меня и спасло, — отчётливо понимал теперь Борис Иванович.

Он, сумев перевернуться со спины на живот, а затем и привстав на колени, начал в таком положении понемногу отползать.

Преодолевая с каждым движением немного — за сантиметром сантиметр, но уверенно двигался прочь от главной опасности, в темноту ночи, разбуженную гигантским костром, всё ещё бушевавшим прямо за его спиной.

2

Но, как бы ни было трудно, до самого последнего момента, когда уже стало совсем нечем дышать, Борис Круглов так и не снимал с лица маску надоевшего, и теперь уже практически бесполезного кислородного изолирующего прибора газодымовой защиты.

Потому что не мог забыть, крайне тошнотворный и резкий запах, стоявший на территории завода, охваченной бедствием и встретивший его еще только по приезду на место, где ожидало столь страшное испытание пожарных космическим огнём.

Продолжая неуклонно двигаться в противоположную от огня сторону, несколько раз он снова, казалось бы, доходил до того предела, когда, вроде бы, уже потеряна всякая тяга к жизни.

Но находились силы взбодрить себя привычным, не раз виденным еще с детства на киноэкране заклятием наших воинов:

— Врешь, не возьмёшь!

И оно реально ему помогало.

Ведь получалось еще и ещё, пусть и понемногу проползти всё дальше и дальше от невыносимого пекла.

В какой-то момент ему показалось, что проделал очень далёкий путь, так как уже и жарило не так яростно, и темнота становилась всё гуще.

Но понятие пришло само собой:

— Просто прогорает за спиной «крематорий» ракетных ускорителей, значит, скоро, наверняка, закончится весь этот окружающий этот кошмар и для всего города.

3

Оценивая, со своей позиции рядового участника спасательной операции, реальные масштабы катастрофы, в действительности, он пришёл к выводу, что оказался лишь наполовину неправым в своих предположениях «пешки в большой игре с жертвами и разменами».

Как бы Борису Круглову ни было трудно ползти по обугленной траве с тяжёлыми кислородными баллонами за спиной, всё же и на самом деле он сумел преодолеть опасное расстояние, которое так отпугивало спасателей «второго эшелона» идти туда искать людей, наверняка уже погибших в столь адских условиях химического пекла.

Тех самых спасателей, кто счастливым образом всё же уцелел при произошедших в самом начале, наиболее губительных для их коллег, взрывах и возникшим сразу после них самом чудовищном и все испепеляющем всплеске огня.

Но, как раз именно они уже успели заметить в том мёртвом пространстве человека, одетого в блестящий полированным металлом, профессиональный огнезащитный костюм, который с трудом, то карабкался к ним, то бессильно извивался на обожжённой земле вроде гигантского червяка, выброшенного весной из кучи перегноя.

И когда тот, совсем выбившись из сил, окончательно замер на своем пути к жизни, несколько самых смелых бойцов пожарных расчётов стремглав бросились к нему на выручку.

4

Из своего нового беспамятства Борис Круглов выходил уже не так тяжело, как было прежде:

— Когда накануне страдал от пламени, удушья и страха смерти, терзавшего его всю ночь — долгую, казавшуюся фатальной и не имевшей своего окончания.

Сказалось, в большей мере, наверное, и то, что теперь можно было дышать полной грудью.

С наслаждением, Борис Иванович втягивал и втягивал в себя горький, пусть и чрезмерно напоенный «химией», но свежий после проклятого противогаза воздух.

С трудом повернув голову и оглянувшись, как только сумел, по сторонам, он, неожиданно для себя, увидел, что лежит уже вовсе не на земле, покрытой сажей и остатками сгоревшей травы, а на вполне удобных брезентовых носилках.

Стояли же они на самом краю освещенного уличными фонарями «пятачка» площади перед проходной Химзавода.

— Куда его успели спасатели, — как он уже стал понимать. — Вынести с места пожара.

5

По разговору стоявших рядом людей бывший журналист, волею безжалостной судьбы, оказавшийся в чужой, защитной брезентовой, с жаропрочным блестящим покрытием, форме штатных сотрудников МЧС, понял, что все они в настоящее время ждут приезда новых машин «Скорой помощи»:

— Взамен тех, которые уже отбыли, увозя в своих чревах в лечебное учреждение других пострадавших.

Тех, кого еще прежде самого Бориса Ивановича уже вытащили прямо из огня и отправили на лечение.

Борис Круглов прислушался, стараясь не упустить ни одного слова из тех, что роняли в разговоре его непосредственные спасители, из числа, то ли простых обывателей, то ли сотрудников предприятия, подвергнутого этой ночью столь жуткому рукотворному катаклизму.

— Досталось же сегодня этим пожарным! — с нескрываемым сочувствием протянул незнакомый голос.

— А нашим заводским испытателям, что легче было? — не согласился с ним другой собеседник.

Но при этом оба считали, что их подопечному явно повезло:

— Вроде бы и не обуглился, как прочие. И, похоже, уже приходит в себя!

Незнакомцы наклонились над Кругловым:

— Живой, что ли?

Стараясь пересилить подкатывавшую к горлу тошноту, Борис откликнулся на вопрос, произнеся, чуть ли не замогильным шёпотом:

— Не дождётесь!

После чего с трудом зашевелился и даже попытался привстать с носилок на ноги.

Это ему удалось.

Пусть и не с первой попытки, но всё-таки поднялся он с земли. Немного постоял, покачиваясь из стороны в сторону, обретая большую уверенность в своих собственных силах.

Зато дальше уже почувствовал себя куда более уверенно.

Это поняли и его спасители, когда «пожарный», перед этим избавленный их стараниями от своей брезентовой, с металлизированным жаропрочным покрытием, формы пожарного, сделал несколько шагов прочь, явно направляясь в тёмную сторону со света фонарей.

Туда, где рядом шелестели на лёгком ветерке листья распустившейся накануне сирени.

— Эй, ты куда? — строго окликнули они его. — Так у нас не положено смываться без спроса.

— Нужно будет обязательно пройти полный медицинский осмотр!

Хотел было отмахнуться от них Круглов, дескать, этого ему только и не хватало, но всё же не стал спорить.

Нашел для решения задуманного повод проще, чем собственное нежелание продолжать оставаться в истории, угодил в которую по собственной прихоти, совсем не следуя, как все остальные, долгу своей профессиональной государственной службы.

Нисколько не стесняясь мужиков, так и заявил им, с трудом шевеля спёкшимися губами:

— По малой нужде мне нужно отойти, а потом я весь ваш!

Те поняли его, придуманную тут же на месте, якобы, стеснительность, исключительно по-своему:

— Утку на самом деле здесь у нас подавать не кому.

— Давай себе, действуй!

6

На самом же деле Борису Ивановичу нужно было и совсем другое, чем высказанное спасителям.

Ему крайне захотелось просто остаться без их пристального надзора хотя бы на несколько секунд, но достаточных для решения судьбы его мобильного телефона.

Ещё только едва услышав про предстоящий строгий медицинский и прочий осмотр, он понял, что при этом вряд ли удастся сохранить записи, сделанные им в ходе пожара, с помощью, встроенной в мобильный телефон «Сони Эрикссон», видеокамерой.

— Следовало, как можно скорее, избавляться от мобильника, — решил для себя Борис Иванович.

И придумал пусть столь нехитрый, зато вполне верный способ избавления от своих невольных наблюдателей.

Это ему удалось сделать прямо под приметным кустом сирени, слегка пожухлом от жара пламени. Куда он, с немалым трудом для себя, пролез. Делая это, якобы, по житейской надобности.

Зайдя в заросли опалённого огнём кустарника, он опустился там прямо на плохо гнувшиеся, колени. И с трудом орудуя руками, сам при этом вырыл в корнях небольшую ямку, куда и спрятал свой телефон.

Только, не забывая о предосторожности, предварительно обернул аппарат сотовой связи куском целлофана, подобранного тут же, среди прочего мусора, принёсённого ветром от ближайшей урны.

7

Припрятывая мобильный телефон от рук вероятных «реквизиторов», он совершенно растерял последние силы. Потому обратно к свету фонаря уже выбрался, чуть ли не ползком.

Опять же, сделав это лишь с помощью своих недавних спасителей, подбодривших странного пациента бодрыми возгласами о скором покое и отдыхе от всех выпавших на его долю испытаний:

— Вот и медики вернулись.

— Тебя первого сейчас с ними отправим!

Успокоившись после вынужденного ползанья по земле под сиренью, Круглов теперь не возражал ни против чего:

— В том числе и против такой, уготованной ему, участи.

Совершенно спокойно, не ропща, он вытерпел и погрузку на носилках в салон санитарной «Газели», и езду в микроавтобусе под звуки серены на её крыше, до больницы.

Так же, как само собой разумеющее, перенёс он и первую, совершённую над ним, медицинскую процедуру, когда врач, торопясь сделать это как можно быстрее, просто протерев грязную руку пациента ваткой, смоченной спиртом, «вкатил» ему укол шприцем.

Только потом был санитарный пропускник с его душевой камерой и полной сменой прежней одежды на стандартную больничную пижаму.

8

В палате, куда поместили нового пациента, он, как стало понятно Борису Круглову, был уже далеко не первым пострадавшим, доставленным сюда прямо с пожара.

На соседних койках Борис разглядел троих соседей, которые лежали «в полной отключке» от действительности.

А по ожогам, о которых говорили повязки, пропитанные лекарственным препаратом, можно было догадаться о их профессии пожарных.

И ещё на одно обстоятельство обратил своё самое пристальное внимание, только что доставленный в палату, пациент:

— Лица всех троих явственно отливали желтизной.

— Как выглядит он сам? — Борис Круглов узнать не смог по причине полного отсутствия под руками зеркала.

А потом уже ему стало вовсе не до этого.

Место на руке, куда врачом была сделана ему первая инъекция, стало болеть всё больше и больше.

Когда жжение оказалось просто нестерпимым, на жалобный зов Бориса Ивановича пришла медсестра, уже с готовым шприцем в руках, так как, видимо, прекрасно знала по собственному опыту о последствиях такого экстренного лечения.

Она сделала Борису Ивановичу еще один укол, после которого снова, уже в который раз за эти сутки, всё поплыло перед глазами человека, чудом выжившего в адском пламени.

И он, как это было видно со стороны медицинскому персоналу, превратился в точное подобие своих соседей по больничной палате, не просто изменился с лица, но, как и они, ушёл во временное беспамятство. При этом, всё сильнее покрываясь болезненной желтизной.

 

Глава пятая

1

В ночь страшной техногенной аварии, случившейся на ракетном полигоне, нашлось немало забот для заместителя директора Химзавода по быту Сергея Покровского.

Ведь, наряду с прочими экстренными делами, его основной функцией организатора социальной сферы коллектива предприятия теперь стало и решение неотложных вопросов, то и дело возникающих при госпитализации и дальнейшем лечении людей, пострадавших во время взрывов ракетного топлива и пожаре на ряде участков поля утилизации изделий.

Потому Сергей Сергеевич на время приёма, как выживших людей, так и покойников, погибших на территории предприятия, окончательно, до завершения всех спасательных операций, переместился из своего дома в ведомственную медико-санитарную часть.

…Эта, довольно крупная по числу коек в стационаре, оснащенная всем необходимым самым современным оборудованием, больница сразу создавалась исключительно для нужд именно тружеников оборонного комплекса.

— С тем прицелом, — понимали они. — Чтобы никто посторонний не смог увидеть последствия производственных травм.

Не должны были даже в принципе неосведомлённые горожане, не дававшие подписку о неразглашении государственной тайны, даже случайно услышать среди охочих до разговоров больных что-либо запретное.

— Такое, о чём среди чужаков нельзя было и рта раскрыть, — рассуждали между собой, медики этого особенного лечебного учреждения. — Тогда как заводчанам нечего скрывать друг от друга ни в горячечном, не дай Бог, бреду, ни в ясной памяти!

Однако в полной мере такая предусмотрительность проявилась именно теперь, когда десятки раненых попали в палаты интенсивной терапии. И ещё больше оказалось в особом здании на охраняемой территории лечебного учреждения.

2

С больничного морга Сергей Покровский и начал свой повторный визит в медсанчасть предприятия.

Вначале, как только стало известно о катастрофе, он примчался сюда, чтобы распорядиться о немедленной выписке на амбулаторный режим всех, уже выздоравливающих лиц:

— Чтобы немедленно освободились места для спасателей, пострадавших на чудовищном пожаре.

И вот теперь Сергей Сергеевич лично убедился в невообразимых последствиях случившегося на испытательном стенде:

— Ничего более страшного ему прежде видеть не доводилось!

Хотя и ранее случались и техногенные аварии, и просто несчастные случаи, когда всего лишь по нескольку человек оказывались инвалидами или погибали, требуя предельного вмешательства социальной службы Покровского, и имевшей всё необходимое и для совершения ритуальных обрядов.

Ведь их организацию тоже приходилось брать на себя заводу, имевшему отношение к очередной трагедии.

Теперь же, судя по всему, траты на такие расходы должны были превысить все прежние лимиты.

Записав в блокнот, заметно возросшее за последние часы, число погибших, уже доставленных в морг, заместитель директора предприятия велел своим подчинённым — врачам-танатологам, составить полный список доставленных к ним покойников.

А ещё велел дополнительно уточнить былую принадлежность при жизни каждого из этих лиц, непосредственно к пожарным подразделениям, принимавшим участие в тушении на заводе глобального возгорания и спасении пострадавших.

— Обязательно сделаем, Сергей Сергеевич, как велено — заверили его. — Управимся в самое скорое время!

Своих-то — заводских работников полигона, кого успели уже отыскать, он сам знал в лицо:

— И был готов лично побывать в семьях, чтобы выполнить там свою скорбную миссию?

— Известить родных о случившейся трагедии.

Опознавал он их — и сильно обгоревших, и не очень, но тоже лежащих на оцинкованных столах холодильного отделения морга, просто проходя мимо покойников.

Правда, сам был в специальном защитном облачении.

При этом Сергей Покровский вдвойне неловко чувствовал себя в таком особом защитном костюме из пластика, что применяются обычно только в условиях высшей степени биологической опасности:

— Но именно такая и была, негласно, объявлена теперь на их химическом заводе!

И теперь подобные наряды уже носили все занимающиеся специальной обработкой останков несчастных от следов гари, а то и удалением частиц самого ракетного топлива:

— Попавших на тела скончавшихся людей.

3

Выйдя из переполненного трупами холодильника, Сергей Сергеевич, как и все, его сопровождавшие лица, сразу же побывали и в камере для проведения самой тщательной дезинфекционной обработки.

Откуда Сергей Покровский только и проследовал в раздевалку, где, наконец, облачился там в другой, более удобный, но тоже медицинский костюм.

Эта, совершенно не лишняя, как он прекрасно знал, предосторожность была вызвана необходимостью обойти еще и палаты, куда поместили для лечения тех, кто выжил на пожаре.

И сделать это всё с той же целью:

— Определить необходимые затраты на их лечение и последующую трудовую реабилитацию!

Таким образом, одна палата за другой оставались за спиной Сергея Сергеевича, когда, войдя в следующее такое же помещение, уставленное кроватями с больными, он даже похолодел от того, что вдруг предстало перед его взором.

На белой подушке желтело знакомое лицо.

— Хотя этот человек никогда не работал у них на химическом заводе, — был уверен на все сто процентов заместитель директора предприятия. — И не числился среди получивших допуск сотрудников!

Более внимательно всмотревшись в осунувшиеся черты совершенно жёлтого лица, Сергей Сергеевич вдруг вспомнил:

— Где раньше встречался с этим человеком, ныне тоже, наряду со многими другими, пострадавшим на пожаре!

Он оторвался от созерцания спящего пациента и своим, ставшим еще более жестким, чем обычно, взглядом обвёл физиономии людей, стоявших рядом с ним — главного врача и заведующего отделением:

— Откуда доставили этого субъекта?

Вообще-то, по мнению медиков, вопрос мог быть чисто риторическим, не требовавшим конкретного ответа:

— Так как никого с улицы в медсанчасть не привозили, а делали это исключительно с места аварии.

Однако опешившие врачи не стали перечить руководителю, чтобы не усложнить своё, и без того, непростое положение.

Соблюдая субординацию, они вслух, по очереди дали Покровскому ответы на вопрос, который вдруг так остро заинтересовал их непосредственного руководителя.

Из их пояснений врачей и медсестёр, Сергей Сергеевич и узнал, что в такой ситуации, как та, что случилась нынче на заводе, возможны не только ошибки, связанные с техникой безопасности на производстве, но и куда более тяжкие:

— Промахи в охране объекта!

Ничего более не спросив у врачей, он вышел сначала в коридор, откуда проследовал прямиком в кабинет главного врача больницы.

Потому, что только там на всю медсанчасть имелась прямая, защищённая от прослушивания сторонними лицами, телефонная линия, связывающая больницу непосредственно с дирекцией завода.

4

Первый разговор состоялся с диспетчерской службой федеральных спасателей, занимавшихся чрезвычайными работами на пострадавшем объекте.

— Числится ли у вас среди штатных сотрудников журналист по фамилии Круглов? — спросил Сергей Покровский, ожидая получить немедленный ответ. — Мне это нужно знать, как можно скорее!

Оттуда ответили, что никогда, мол, в штате государственного пожарного надзора или в каких пожарных частях никакой журналист не работал и не работает, а тем более Борис Круглов.

— Тот самый, — кого только что увидел Покровский.

Однако, человек, по словам начальства, не имевший отношения к подразделениям МЧС, вдруг, оказался лежащим в одной больничной палате, вместе с обгоревшими, как и он сам, пожарными!

Теперь, когда удалось выяснить основную часть вопроса, у Сергея Сергеевича предстоял куда более тяжёлый разговор с главным «особистом» предприятия.

Соединение произошло почти молниеносно.

— Поздравляю с должностным преступлением! — мрачно бросил в трубку Сергей Покровский, когда ему ответило привычное «Аллё» толстяка Виталия Бокарева. — Суши, господин хороший, сухари в дальнюю дорогу!

Тот сначала воспринял сделанный упрёк не так как высказал его Сергей Сергеевич, а лишь в качестве лица, бывшего на полигоне и не сумевшего предотвратить непоправимое.

Потому и отреагировал вполне осмысленно, о чём уже успел много и долго рассуждать, за истёкшие последние часы:

— И ты туда же! Хватит меня попрекать случившимся на полигоне, все вместе ответим за аварию!

На что Сергей Сергеевич, заранее ожидавший примерно таких слов, даже не отреагировал.

Он в свою очередь продолжал общение прежним, заметно раздражённым и даже в какой-то мере свирепым тоном:

— Причём тут пожар с его причинами и последствиями?

Голос набирал металла.

Создавалось полное впечатление того, будто разговаривал сейчас Сергей Покровский вовсе не с равным ему по рангу руководящим служащим одного химического завода, а с мелко нашкодившим дворником из своего хозяйственного подразделения:

— Ты знаешь, Виталий Павлович, кто из очень опасных для нас чужаков под шумок сумел проникнуть к нам на охраняемую территорию, да ещё и лично пострадать при пожаре?

Вещи, о которых говорил ему Сергей Сергеевич, была столь невероятны, что Виталий Бокарев вознамерился просто от них отмахнуться:

— Кроме городских пожарных и подразделений, вызванных их пригорода по распоряжению директора — никто!

В ответ на его крайне уверенные слова в трубке послышалось ещё более гневное, чуть ли не орлиное, клекотание:

— Ну, братец, ты мой, тогда тебя ждёт большой и крайне неприятный сюрприз.

— Что такое? — чувство опасности заставило насторожиться на том конуе провода.

— Приезжай в больницу и всё сам узнаешь! — ответил Сергей Сергеевич. — Это не телефонный разговор.

5

Откровенная грубость давнего приятеля, проявленная тем в их телефоном общении, именно теперь показалась начальнику заводской службы безопасности явным сигналом того, что на приглашение Сергея Покровского следует реагировать незамедлительно.

Примчавшись в заводскую медсанчасть, Виталий Бокарев застал того в вестибюле лечебного учреждения, нервно курящем сигарету.

— Что же за грех, ты дружок, желал мне поставить лыком в строку? — Приблизившись на расстояние протянутой руки, вместо приветствия, сразу заявил свои претензии вновь прибывший больничный визитёр. — Давай, колись на чистоту!

Тот даже не взглянул в его глаза.

— Пойдём за мной, там сам, всё что нужно, увидишь! — мрачно сказал Сергей Сергеевич гостю.

После чего велел в санитарном приёмнике переодеть еще одного визитёра в специальное защитное облачение, полагающееся только медицинскому персоналу.

В больничной палате, куда Виталия Бокарева привёл за собой Сергей Покровский, измождённый вид Бориса Круглова, в беспамятстве лежавшего на своей постели, действительно привёл заместителя директора Химзавода по режиму и охране в неописуемое бешенство:

— Как мог этот проклятый пройдоха, бес совестный журналюга тайком от стрелков ВОХР попасть на место пожара?

— Вот и я о том же самом тебе уже битый час говорю, — донеслось со стороны Сергея Покровского. — Теперь от него всякого можно ждать, как только очнётся.

Еще в более плачевном, чем прежде, настроении, таким образом, они оба вышли из палаты.

Только теперь, вместе со своим гостем Сергей Покровский направился не туда, куда любил приглашать особо важных и достойных на его взгляд, людей.

— Уже не в кабинет главврача, — пойдём со мной, а совсем в другую сторону, услышал Виталий Павлович.

Сергей Сергеевич же продолжал свою конспирацию.

Без дополнительных пояснений он повёл Виталия Бокарева на безопасное место. Туда, где, по его мнению, просто невозможно было бы чужакам установить подслушивающую аппаратуру:

— В парк под окнами больницы.

И тот не мог не оценить такой своевременной предусмотрительности:

— Потому, что им теперь предстояло, как можно быстрее, найти решение, не совместимое, судя по всему, с полным соблюдением закона.

6

Возобновил разговор о судьбе нежелательного пациента сам первооткрыватель того самого «сюрприза», который поверг обоих в столь неприятное замешательство.

— Теперь уже не важно, как бывший пресс-секретарь градоначальника Гусева попал к нам на режимный объект, — констатировал Сергей Покровский. — Может быть, тот даже специально заслал к нам этого своего «нюхача», чтобы продолжить борьбу за своё прежнее место.

Сергей Сергеевич, вдруг вспомнил про сигареты.

Достал их из кармана халата под пластиковой защитной накидкой и снова закурил:

— Главное, чтобы он ни с кем не смог поделиться тем, что успел выведать и разглядеть во время пожара!

— Будет сделано! — мрачно, как само собой разумеющееся, пообещал ему Виталий Бокарев, готовый теперь, судя по ноткам в его голосе, на самые решительные меры.

На что Сергей Сергеевич отреагировал в свойственном ему ключе личной заинтересованности и перестраховки:

— Только сделай так, чтобы это произошло на чужой территории, а не у меня в заводской больнице!

— Разумеется, в другом месте! — успокоил его собеседник. — Доказывай тогда, как он попал к нам, куда посторонним лицам свободный вход категорически запрещён!

Их краткое мини-совещание в итоге очень быстро пришло к единому мнению:

— На счёт дальнейшей незавидной судьбы настырного и столь ненавистного обоим журналиста.

Обдумывая варианты устранения неугодного свидетеля, Виталий Бокарев решил, было, пойти и ещё раз, уже внимательно осмотреть вещи нежелательного пациента.

О чём и заявил собеседнику.

Но был категорически остановлен Сергеем Покровским.

— Я бы поостерёгся от этого, — ответил тот. — Как никак был-то Круглов в своём облачении не в кафе-мороженом, а в самом пекле, где нахватал на себя всякой нечисти.

Но Виталий Павлович и после его слов оставался таким же несговорчивым, как бывало всегда, если он принимал решение и шёл к цели, невзирая ни на какие препоны:

— А вдруг у него с собой, во время пожара, имелась какая-нибудь записывающая аппаратура?

— Не смеши, Шерлок Холмс! — подколол Сергей Покровский совсем растерявшегося приятеля. — Всё, как и сама форменная одежда пожарных уже уничтожается в специальной печи, дабы не разнести возможную отраву по всему городу.

В ответ на это он, впрочем, потребовал особую услугу:

— Пусть Бориса Круглова сначала отметят в Городской больнице, как живого, а там уже делайте с ним всё, что пожелаете.

На том и постановили. Оставалось только отправить обречённого на расправу больного по новому адресу.

7

Заведующий отделением лишь вначале был категорически против такой транспортировки пациента Круглова:

— Это его, просто-напросто, убьёт!

— Пусть лучше дорога прикончит его, а не тебя самого! — грубо ответил ему Сергей Покровский. — Ты мне лучше расскажи о том, с какой такой стати, без моего личного распоряжения потратил на чужака драгоценную дозу «антидота»?

Его голос совсем рассвирепел:

— Или уже сам, в одиночку научился транжирить неприкосновенный запас, нашего с тобой противоядия?

Медик неуверенно замялся. Даже попытался объясниться тем, что всем привезённым с пожара было велено делать инъекции чудесной вакцины. Но при первых же словах запутался.

И тут же поймал на себе злобно-насмешливый взгляд начальника, готового, буквально, смешать с грязью, столь сильно проштрафившегося подчинённого.

После этого всё пошло уже наперекор прежней воле лечащего врача. И точно так, как и задумывалось руководящими злоумышленниками под ночной сенью парковых деревьев больничного сада.

Всё остальное было делом, что называется, техники.

Крайне услужливые для высокого начальства санитары без лишних слов перенесли, находившегося в бессознательном состоянии, Бориса Круглова в машину «Скорой помощи».

И сами потом запрыгнули следом, чтобы на месте, как им было велено, столь же оперативно избавиться от неугодного пациента.

8

В городской больнице, куда уже успели сообщить о направленном к ним из медсанчасти Химического завода, пациенте из числа гражданских лиц, к этому отнеслись с пониманием.

Поскольку и прежде бывало так, что оказав первичную помощь страждущим, тех, в конце концов, из узковедомственного, чисто «оборонного» лечебного учреждения, передавали на руки законным лекарям — общегородского уровня.

Только этого, «питомца» от них приняли без дополнительного обследования. Поставив уже по внешнему виду, привычный тем летом диагноз, относящийся к весьма распространённой в тот период в Обске, заразной болезни:

— Все симптомы заболевания гепатитом словно написаны, как для студентов, изучающих инфекционные болезни, — заявил регистратор в приёмном отделении, лишь только глянув на такое типичное, критически желтого цвета, восковое лицо, нового пациента.

 

Глава шестая

1

Еще нисколько не успев забыть троих прежних «желтолицых» соседей по прежней палате в ведомственной медсанчасти из числа пожарных, пострадавших на ракетном полигоне, Борис Круглов вдруг очнулся совсем в другом месте и в окружении, куда большего числа людей столь же явного «желтушного» вида.

— Только их теперь уже с полдюжины, — невольно удивился он, тому, какой разительной оказалась перемена, произошедшая и в окружении, и в его собственной участи.

Действительно, теперь ничего вокруг, где царили облупленные стены, кровати с ржавыми дужками в изголовье и спёртый воздух палаты, не могли конкурировать в роскоши с первоначальной обстановкой его лечения, начатого в былом «больничном раю» медсанчасти Химзавода.

Да и вели они себя совсем не так, как оглушенные взрывами и опалённые огнем пожарные. Эти больные, обряженные в самые разнообразные пижамы, предпочитали не пролёживать растянутые без того, панцирные сетки постелей, а весьма активно перемещались туда-сюда по, явно, давно не белёной палате.

Были, впрочем, и серьёзные причины оживления, отмеченные наблюдательным взором Бориса Круглова, ещё только привыкавшего к своему нынешнему состоянию постепенного выхода из травматического шока:

— Беспрестанно матюгаясь, они то просили друг у дружки то закурить, то требовали у соседа выдрать «прочитанный» лист из его книжки для личного посещения сортира.

Всё же вместе говорило Круглову, что теперь он, на самом деле, уже совсем в другом окружении:

— И не в том месте, куда попал прямо с аварии.

— Очнулся, братишка? — спросил его сосед по тесной палате, уставленной койками, что называется впритык. — Ну и здоров ты дрыхнуть!

Борис Иванович ещё не нашёлся, что ответить, как снова услышал над собой:

— Этак, наверное, и царствие небесное проспишь.

Говоривший вдруг наклонился над Борисом Кругловым и, заметив удивлённый взгляд слушателя, не стал пояснил ему одному изобилие в своей речи слов из религиозной лексики, зато напомнил ему о том, чему свидетелями были все остальные обитатели палаты:

— Почти сутки, своим ухом ты, отрок, подушку давишь!

Осмысленные живые глаза словоохотливого сразу отметил Борис Иванович на его потасканной, давно не бритой физиономии.

Полный портрет этого, не в меру участливого, сопалатника дополняла экзотическая причёска с кудлатыми рыжими патлами, свисавшими над заросшими седой шерстью ушными раковинами.

Всё же вместе однозначно подсказали новоприбывшему:

— О том, с кем он теперь имеет дело.

2

Прежде, бывало, что в их гаражном кооперативе не раз появлялись не только начавшиеся опускаться на дно общества «бывшие интеллигенты» из соседних многоэтажных жилых домов, но и подобного вида, укоренившиеся в своём незавидном «свободном» статусе, местные бродяги.

У каждого из них имелось собственное занятие — кто-то собирал железо для сдачи в скупку металлолома, кто-то присматривался к чужим вещам.

Но были и другие.

Те просто побирались у своих, более счастливых «братишек» насчёт курева, выпивки или бросовых фруктов-овощей после весенней чистки теми погребов.

— Но и тогда, их одновременно столько не бывало! — про себя удивился Борис Иванович. — Никак, попал я теперь в самый настоящий бомжатник на старости лет?

Он привстал на локте и негромко, чтобы не привлекать внимание остальных, прямо спросил у своего невольного «опекуна»:

— Я что, в ночлежке переночевал?

Тот заливисто, хотя и несколько хрипловато засмеялся над непонятливостью вновь обретённого соседа:

— Да там разве такой кайф?

И более подробно объяснил достаточно простую, на самом деле, ситуацию, в какой оказался «недобитый интеллигент» с таким же жёлтым, как и у других, фэйсом.

— Обижаешь, — опроверг он утверждение чистюли. — Видно, что в «бомжатнике» ты ни разу не был.

Он, довольно горделивым, кивком склонил на грудь свою лохматую голову, словно демонстративно выдавая себя за настоящего ветерана различных ночлежек.

— Там даже выспаться, как следует, вольному человеку не дадут, уже с рассветом выставляют за порог, — услышал Борис Круглов. — А здесь сущая малина-ягода!

Другие собратья по несчастью, заинтересовавшись их диалогом, тоже переключились на более интересную для общения тему, чем имелась у них прежде.

Раздались со всех сторон голоса:

— Видно, чувак, попал к нам с большущего бодуна, коли даже не понимает, как это его угораздило.

— Да, нет! Знать приступ случился настоящий, а не как у нас, от специально жёваной рванины, — нашёлся и защитник у походя обвинённого в пьянстве Бориса Круглова.

Он представился сам Борису Ивановичу, протянув ему корявую, с так и не отмытыми обветренными струпьями ладонь:

— Зови Кирюхой!

— А по имени как? — не желая пользоваться кличкой, данной собутыльнику явными пропойцами, как и он, переспросил новоприбывший.

В ответ раздался всё тот же хрипловатый смешок:

— Это меня и зовут так Кириллом, а фамилия Колегов.

Из дальнейшего объяснения старожила выяснилось, что все они, включая теперь и Бориса, являются пациентами инфекционного отделения Городской больницы:

— Куда привезли новичка еще прошлой ночью в совершенно бессознательном состоянии.

Тогда как сами его собеседники:

— Чуть ли не добровольно согласились на понос и рвоту, чтобы только отлежаться в больничке!

Да еще при этом заблаговременно нарастить даром жирка к продолжению вольной жизни.

3

Необычайно крепкий сон, сваливший его в медсанчасти Химзавода, серьёзно удивил теперь Бориса Круглова и озаботил не только своей феноменальной продолжительностью:

— Но и отсутствием деятельности всех чувств восприятия им окружающей действительности.

Но, только отлежавшись в новой для себя, палате, он стал удивляться и тому, как «сладко» ночевал в такой беспокойной среде:

— Все же не смог его разбудить даже постоянный гомон трехразового питания соседей!

А вот он, все эти «завтрак, обед и ужин», оказывается, за минувшие сутки уже безнадёжно пропустил:

— Невольно для себя, уступив собственную, пусть и не слишком вкусную, больничную «пайку» счастливчикам.

К тому же, имелось и самое главное обстоятельство, что никак не давало смириться ему с этой средой обитания и вполне могло прервать сон, да не сделало этого:

— В палате, которую, лучше было назвать «камерой», стоял такой удушливый запах никотина, хлоромина и людей, пропитавшихся, далеко не благовонными ароматами, жизнью на свалках и в сырых подвалах, что теперь-то его прямо с души воротило.

Не добавляли помещению минимального уюта и переполненные «утки» под кроватями некоторых соседей, опорожнять которые не очень-то спешили отсюда санитарки.

Под таким же, самым естественным предлогом, Борис Круглов решил выйти, чтобы осмотреться.

Невольно поймав себя на том, что повторяется, уже разок «потуалетничав» в скверике у проходной горевшего Химического завода:

— Только иного ничего и теперь просто не приходило на ум.

Тоже решил он попросить листок-другой у «богатого» обладателя художественной книжки, которого окружающие, смотря по степени приближённости к «пахану», то уважительно называли Михаилом Терентьевичем, то «Сметаной» по его фамилии Сметанин.

Правда, Борис Круглов обошёлся без того и другого обращений, когда решил обратиться с просьбой выдать и ему «по личному безотлагательному делу» уже прочитанную страницу:

— Не найдётся ли и для меня части усвоенного, Вами, текста?

Тот не возражал.

Щедро выдрал несколько страниц и снова углубился в чтение, обещавшее и другим будущую выручку в подобной же надобности.

Получив своё, Борис Круглов вышел в долгий и не слишком освещённый, больничный коридор.

— Тоже, — как оказалось. — До отказа переполненный пациентами, нуждавшимися в излечении.

На раскладушках и предметах, чем-то напоминавшим всевозможные лежанки, а не просто привычные в таких учреждениях кушетки, больные лежали по обе стороны коридора.

Судя по всему, несказанно завидуя тем:

— Кому повезло больше уже от того, что досталось на время избавления от болезни, настоящее место больного в просторной освещённой палате, а не в этом «проходном дворе».

Тут Круглов понял, что действительно проспал почти сутки:

— Стоял уже поздний вечер!

Так как в полный накал горели все, имевшиеся, редкие потолочные люминесцентные фонари, а замазанные бледной краской стёкла на окнах могли уже и не скрывать того, что творилось по ту сторону стен изолятора инфекции.

4

Имелся, впрочем, куда более веский и осязаемый признак неумолимости течения времени:

— Медицинский персонал, сменившийся на ночную смену.

Как отметил про себя Борис:

— Работники больницы деловито, с чувством исполненного долга, прямо на глазах оставляемых ими поправляться пациентов, уже сменили белые халаты на верхнюю одежду и деловито спешили к выходу.

Там же, в надежде глотнуть свежего, а не отравленного бактерицидными растворами, воздуха, Круглов, неожиданно для себя, встретил вдруг хорошего знакомого:

— Больничного завхоза Артура Беликова.

Прежде его он не раз встречал в городском Дворце культуры, где тот пел роскошным баритоном в фольклорном ансамбле:

— В том коллективе народного творчества, который, как и другие, одевался перед выходом на сцену в косоворотки и шаровары из костюмерной его дражайшей Аллы Николаевны.

Эта встреча показалась ему весьма полезной и многообещающей хотя бы для того, чтобы прояснить обстановку и для себя, и для близких ему людей.

— Артур Юрьевич, уважаемый, — окликнул его Круглов. — Никак уже работу закончил и на репетицию собираешься?

Тот сначала лишь машинально приостановился, услышав столь фамильярное обращение от рядового пациента.

Однако, узнав того в переменившее цвет, лицо, всё же двинулся ему навстречу.

— Вот так свидание? — басом произнёс певучий хозяйственник. — Вот уж не ожидал, что когда-нибудь так запросто, как сейчас, увижу тебя, дорогой, среди наших голозадых засранцев и нищебродов!

Столь шутливое отношение его проявлялось уже тем, что не раз, бывало, выпивали они на совместных банкетах, закатываемых после различных смотров художественной самодеятельности и объединённых концертов.

В свою очередь Борису Круглову, сумевшему по достоинству оценить сказанное, было совсем не до улыбки:

— Даже не знаю, Артур Юрьевич, как так получилось, что примостили меня с дизентерийной шпаной, — на полном серьёзе ответил он. — Вчера был на пожаре, оттуда попал к химикам в их ведомственную медсанчасть, а очнулся уже здесь, где просто лежать тошно, а не только лечиться.

Работнику лечебного учреждения Артуру Беликову, наслышанному о случившемся, несколько дней назад, на заводе возгорании, оказалось совсем не трудно понять причину уже душевного, а не только физического расстройства приятеля:

— Наверное, Алла Николаевна даже не знает, где ты, которые сутки подряд, без вести пропадаешь?

— Разумеется, не знает! — ответил Борис Иванович. — А то бы не сидел я здесь голодом и без нормальной одежды!

В ходе начавшегося разговора, Борис Круглов вдруг понял главное из того, что же такое подспудно заставило его окликнуть, уходившего домой, завхоза-певца:

— Будь другом, позвони моей жене домой, скажи, чтобы завтра утром мне вещи сюда принесла, взамен тех, что пропали на пожаре?

На что получил утвердительное.

— Конечно, приятель, позвоню, о чём разговор! — заверил Артур Юрьевич. — Давай номер телефона Аллы Николаевны!

5

Видимо, сохраняя пресловутую «честь мундира», больничный работник не стал проходиться по адресу своих коллег:

— Определивших вполне не опасного для всеобщей санитарии, а просто пострадавшего на пожаре, пациента в жуткое скопище настоящих бациллоносителей.

Зато поступил, как самый настоящий друг:

— Коли все равно собираешься уходить домой, — ответил он. — Пожалуй, не нужно тебе в общей палате последнюю ночь торчать среди бродяг и уголовников.

Он лихо предложил:

— Пойдём со мной, пристрою на ночлег по-человечески!

Получив обрадованное согласие, завхоз не раздумывая больше, повёл Бориса Ивановича через пост у входа в инфекционное отделение.

Красиво скроенный и вполне новый больничный костюм, красовавшийся на Борисе Круглове, полученный им, да так и не изъятый ещё в медсанчасти Химзавода, не позволил медсестре заподозрить его в бегстве с места излечения.

Судя по всему, она-то могла даже подумать в том смысле, что это кто-то новенький из её коллег.

Но была и еще одна, более серьёзная причина потеря ею бдительности, замеченная Борисом Кругловым:

— Как раз к этому моменту в отделение завезли ещё нескольких больных, для которых расстроенный персонал искал подходящие возможности госпитализации.

Вальяжный от того, что собирается совершить благородный поступок, Артур Беликов, между тем, раскованно поинтересовался у, сопровождавшей больных, медсестры приёмного покоя:

— Откуда случился вдруг такой наплыв заразных больных?

На что последовало столь же исчерпывающе честное признание.

— Самый настоящий крупный заразный очаг, — как оказалось по словам достаточно осведомлённой медсестры. — Образовался на городской свалке твёрдых бытовых отходов.

Она же и пояснила, не тая своего негативного отношения, к подобного рода, инфекционным событиям:

— Коммерсанты выбросили залежалый товар из супермаркета, оказавшийся не только испорченным, но и с болезнетворной начинкой.

После чего итог случившегося нисколько не обнадёживал:

— Прямо не знаем, что делать и где размещать скопище бомжей, отведавших помойного угощения?

Поняв саму суть случившегося, остальное Артур Беликов со своим спутником слушать уже не стали.

Посочувствовав в душе персоналу, каждый из них, продолжил общий путь туда, конечную точку которого знал один лишь Артур Юрьевич.

Как стало ясно Борису Круглову позднее, они направляясь туда, где у Артура Беликова имелся собственный роскошный кабинет с соответствующей табличкой, прибитой на дерматиновое покрытие фанерной основы.

6

Благо, что и вышагивать по больничным коридорам было не так уж далеко. На месте, щёлкнув своим персональным ключом в замочной скважине, заведующий хозяйством городской больницы отпер дверь.

Затем он первым шагнул в свои владения и включил там свет.

Внутри оказался вполне приличный уголок, годный не только для приёма подчинённых, но и более близких персон и даже приятелей.

Об этом говорило хотя бы то, что рядом со служебным столом хозяина, имелась ширма, за которой располагалась, пусть вполне обычная больничная кушетка, зато со свежим, даже ни разу не попавшим «под промокание» полосатым матрасом и заправленная вполне чистым бельём.

Как было немудрено догадаться:

— Использовал её по назначению завхоз не часто, а лишь когда удавалось пообщаться с кем-либо из сослуживиц, что называется, тет-а-тет.

На этот же раз лежанка вполне могла спасти друга хозяина от пребывания в зловонной «спальне» в компании с бомжами.

— И вот еще, — радушный Беликов далее проявил не только незаурядное гостеприимство, но и настоящее медицинское хлебосольство.

Достав из старенького холодильника изрядный кусок «докторской» колбасы и завернутый в целлофановый мешок полбатона белого нарезного хлеба, он выложил все эти разносолы на стол, рядом с пластмассовым электрическим чайником.

Там же, с хитрой ухмылкой, поставил и толстостенный пузырёк с притертой стеклянной пробкой.

На нём имелась, но никого не могла ввести в заблуждение, устрашающего вида этикетка с черепом и перекрещенными берцовыми костями над коротким как выстрел предупреждением:

«Яд!».

И всё же разъяснение последовало:

— Не сомневайся, друг, самый настоящий «спиритус вини» девяностошестиградусный!

После чего оставалось лишь обосновать предложение отведать сей препарат с точки зрения современной медицинской науки:

— В твоём состоянии такой алкоголь — самое настоящее лекарство!

На скромное, но не очень-то долгое отнекивание гостя, незамедлительно последовало предупреждение:

— Не стесняйся. После сочтёмся.

Зато оставшееся до ухода время завхоз провёл исключительно по-хозяйски, популярно объяснив всё, что было просто необходимо знать «в его палестинах» столь неожиданному поночёвщику:

— Вода для чая бежит в кране над раковиной! Заварка в шкафу. Вот ключ от служебного туалета.

Кольцо с несколькими ребристыми кусочками металла звякнуло на том же столе с продуктами, брошенное туда владельцем с доверчивостью, какой сроду бы, не добиться простым общением, без взаимной симпатии.

— Утром буду к семи часам, — напоследок пообещал Артур Беликов. — Как раз успеешь вернуться к себе в палату к врачебному обходу и заявить об ошибке, чтобы немедленно перевели в терапию.

Попрощавшись, он ушел, не забыв ещё раз повторить своё обещание:

— Появившись во Дворце культуры, незамедлительно извещу родных «арендатора кушетки» о постигшем того несчастье на пожаре и счастливом воскрешении.

7

Оставшись в одиночестве, Круглов недолго осматривался.

Потом, уже без прежней, несколько показной скромности, обуреваемый, внезапно проснувшимся аппетитом, полностью, как ему и предлагалось, воспользовался всеми, предоставленными здесь бытовыми и гастрономическими благами.

Смачно откусывая попеременно — то прямо от чёрствого батона, то от куска варёной колбасы, он смачно заел несколько, жадно опрокинутых в себя, мензурок с разведённым медицинским спиртом.

После чего, в куда более приподнятом настроении, чем прежде, пристроился спать на кушетку, не забыв чиркнуть выключателем.

Видимо то самое необыкновенное лекарство, полученное им еще в медсанчасти Химзавода было такой силы, что предыдущий суточный «храп» вовсе не восстановил его естественную потребность в сне.

Сытый и в меру пьяный Борис Круглов, едва голова коснулась подушки, отключился от всех пережитых накануне передряг.

8

Проснулся он от громкого и крайне требовательного стука в дверь.

Не спрашивая:

— Кто там может быть в такую рань?

Борис Круглов поднялся со своей раскладушки, укрытой от посторонних глаз плотной ширмой, вышел из-за неё, погремел в скважине замка ключом, накануне полученным от хозяина кабинета, и послушно отпер замок, чтобы впустить, как оказалось, пришедшего на работу, Артура Беликова.

Словно рапортуя приятелю о проделанной им, вчерашним вечером, работе, Артур Юрьевич рассказал о том, что с успел обо всём переговорить с женой Круглова:

— Алла Николаевна собиралась пораньше приехать к тебе сюда в больницу с передачей и одеждой.

Затем, вспомнив вчерашние планы Круглова насчёт скорого ухода из больницы, посоветовал:

— Если поместят в терапевтическое отделение, то не отказывайся зря от лечения, вдруг, что и вправду повредил в организме на своём страшном пожаре.

И про эту техногенную катастрофу успел кое-что поведать её непосредственному участнику.

В продолжившемся общении, он, буквально в нескольких фразах уместил подробный рассказ о том, что говорят в городе насчёт ЧП, случившегося на Химзаводе:

— Дескать, десятки погибших, ещё больше раненых.

И ничего более-менее конкретного.

— Даже в новостной программе по телевизору ограничились лишь констатацией самого факта аварии, — заявил рассказчик. — И того, что, будто бы ничего чрезвычайного не произошло, а все незначительные последствия уже устранены.

Наступило молчание, в ходе которого Круглов хмурил брови, никак не желая понимать очевидности сокрытия оборонщиками всей правды.

— Да, что это я, разболтался с тобой, как старый дед Мазай в своём сарае, — вдруг вспомнил Беликов о необходимости своевременного возвращения Бориса Ивановича на его непосредственное место излечения.

Выведя Бориса Круглова из своего служебного кабинета, он вновь провёл его через пост на входе в инфекционное отделение, куда сам далеко проходить не стал, ограничившись напутствием:

— Так всё, как есть на самом деле, лечащему врачу и объяснишь, насчёт себя.

И напоследок тепло попрощался.

— Пока же, счастливым будь! — услышал от него Борис Иванович. — Ещё не раз встретимся.

 

Глава седьмая

1

Каждое утро в городской больнице начинается одинаково.

Вот и сегодня все новости и события подверглись традиционному обсуждению на «летучке» у главного врача, где сначала свои доклады делали заведующие отделениями, а потом они же получали от «шефа» ценные руководящие указания.

Словом, всё и на этот раз шло своим чередом. И было, как обычно бывает, пока не случилось странное.

Когда после всех выступавших перед ним, коллег настала пора отчитываться главному врачу-инфекционисту, тот вдруг заявил, как бы, между прочим, о кончине того больного, пораженного острой формой гепатита, который поступил за сутки до этого с «острой печенью».

— Его фамилия Круглов, — продолжал говорить заведующий отделением. — Зовут Борис Иванович!

Знакомое имя насторожило всех присутствующих и заставило докладчика дать дополнительное пояснение к тому, что ранее было им сказано.

— Именно так значится из медицинской карты, заведённой в ведомственной Медсанчасти Химзавода, — продолжил он. — Откуда больного доставила к нам «Скорая помощь».

Артур Беликов при этих словах чуть было не привстал от удивления со своего стула.

Но прекрасно разбираясь в больничных порядках и тонкостях служебных козней, устраиваемых постоянно друг другу, он удержался от такого, явно, недальновидного порыва.

— Еще придётся оправдываться насчёт того, почему оставил ночевать в своём служебном кабинете и напоил казённым спиртом пациента. Причём, явно живого, а не покойного, как следует из сообщения, — только и подумал Артур Юрьевич, ничем не выдав своего порыва опровергнуть сообщение о смерти товарища.

Когда же подошла и его очередь сделать отчёт за прошлый день и поделиться планами, намеченными на сегодня, то заговорил он перед главным врачом только о своём:

— О чисто хозяйственных многочисленных делах и, требующих немедленного решения, текущих заботах.

2

Вспомнил заведующий хозяйством городской больницы о безвременно «усопшем» уже только в приёмной, где, тоже в ожидании встречи с главным врачом, буквально давилась горькими рыданиями костюмерша их Дворца культуры.

Он не остался безучастным к проявлению женской слабости.

— Алла Николаевна, давайте выйдем отсюда в более удобное место для разговора, — попросил её Артур Беликов, участливо беря под локоть. — Что случилось?

Та непонимающе уставилась ему в глаза:

— Вы же сами, Артур Юрьевич, вечером ещё сообщили, что Борис лежит здесь, в инфекционном отделении. Вот я и примчалась сюда, ни свет, ни заря. А там…

Женщина снова уткнулась в промокший донельзя носовой платок и плечи её как прежде горько затряслись от, такого, ничем, казалось бы, неудержимого, настоящего вдовьего плача.

После всех этих событий, осторожный теперь до крайности, Артур Беликов попытался снова остановить её, начав с расспросов о тех подробностях, что уже были ей известны о покойном супруге:

— Когда это было?

Ответ прозвучал довольно невнятно, как и бывает сквозь слёзы, но и он успокоил Артура Беликова.

— Значит, целых два часа назад Вам сказали о смерти мужа?

Его рассудительный и совершенно спокойный тон, в котором чувствовалась изрядная доля иронии, несколько привёл в себя собеседницу:

— Более того, сообщили, что он уже в морге.

Глаза Аллы Николаевны всё ещё были наполнены слезами.

— Я ходила туда, — продолжала Алла Круглова. — Хотела забрать тело для погребения, но санитар велел взять на это распоряжение у руководства больницы, и оставить расписку в том, что никаких претензий к нашему лечебному учреждению не имеете.

Алла Николаевна кивнула на дверь приёмноё, откуда её чуть ли не силой только что вывел знакомый «артист»:

— Вот я и дожидалась окончания совещания!

Артур Беликов, даже из столь сбивчивого рассказа, как этот, всё же понял основное, что необходимо было ему знать:

— Большую часть времени, Круглова провела в приёмной, дожидаясь, когда закончится совещание, чтобы получить нужный документ и просто могла встретиться со своим «воскресшим», а вернее, никогда и не умиравшим благоверным.

Следовало, разумеется, сообщить ей об этом.

— Но опять же не здесь, — решил Беликов. — Где мог возникнуть нежелательный ему самому конфликт с начальством супруги, «при жизни похороненного» медиками пациента.

Он решился на другое решение ситуации.

— Пойдёмте со мной, всё совсем не так, как вам рассказали, — еще строже прежнего заявил он. — Борис Иванович жив и Вы сейчас в этом лично убедитесь, когда глянете на него собственными глазами.

Теперь слёзы недавней горечи от страшной потери мгновенно высохли на лице Кругловой.

— Вы не обманываете меня? — всё ещё недоверчиво воскликнула Алла Николаевна. — Правда, что жив мой любимый Бориска!

— Живее нас с Вами! — категорично оборвал её Артур Юрьевич. — Да вот и он сам, собственной персоной.

3

К тому моменту они успели подойти к служебному кабинету заместителя главного врача по административно-хозяйственной части. И там, в ожидании хозяина, уже угрюмо прохаживался взад-вперёд, «воскресший» из небытия Борис Круглов.

Увидев его, Алла Николаевна сначала бросилась обнимать мужа, а потом, убедившись, что он в полном порядке, не считая желтизны лица и странной пижамы на плечах, подняла голос:

— Я здесь всё разнесу по кусочкам.

Голос её крепчал.

— Пойду, куда следует, и прямо сейчас устрою там самый настоящий переполох, — возмущённо произнесла она на выдохе. — Будут знать, как обманывать.

Исполнение этого желания разгневанной женщины было бы крайне нежелательно, в данной ситуации, обоим мужчинам, следовало успокоить Аллу Николаевну.

Только все понимали, что подробное и обстоятельное объяснение всего, что произошло за последнее время, требует всё же, по меньшей мере, укромной обстановки, а не длинного больничного коридора, уже наполнявшегося в этот час людьми.

Вдвоём заведя женщину в кабинет Артура Беликова, мужчины всё же сумели отговорить Аллу Круглову от немедленного исполнения всего ею задуманного.

— Ничего не добьётесь, Алла Николаевна, а мне за это нагорит по первое число! — прямо, как есть, заявил Артур Юрьевич. — Лучше давайте расспросим самого Бориса Ивановича, как дело было, и тогда все вместе точно найдём выход из создавшегося положения.

Так и поступили. Причём, самого Бориса Круглова уговаривать на объяснения не пришлось.

Хотя то, о чём он говорил, выглядело как страшная выдумка:

— Прошёл, значит, в свою прежнюю палату, а там уже и матрас на моей кровати завёрнут.

4

Далее Борис Иванович рассказал в доступных собеседникам подробностях о том, что удалось выяснить, со слов соседей по палате.

Сначала первый здешний знакомый Кирюха Колегов, а потом и сам авторитетный гражданин Михаил Терентьевич Сметанин поведали Круглову о событиях, произошедших в палате после его ухода.

Мол, после того, как, не прощаясь с соседями по палате, он смылся по-английски «в туалет», его ещё достаточно долго ждали:

— Намериваясь узнать что-либо нового от человека из «другой среды обитания».

Но, после того как его так и не оказалось и спустя несколько долгих часов, на отведённом лечащим врачом «спальном месте», все находившиеся тут на излечении поняли:

— Скорее всего, чистюля «дал отсюда дёру».

А тут, как раз, к одному из сопалатников — тому самому «Сметане», как выяснилось, весьма уважаемому не только здесь, но и по основному месту обитания бродяг на полигоне твёрдых бытовых отходов, заглянул «приятель по этой самой свалке».

Того только что доставили в городскую больницу не только с расстройством желудка, но и всеми симптомами гепатита, успели накормить и указали на отведённую ему койку.

И вот она-то, как раз, не очень понравилось новенькому пациенту инфекционного отделения.

Он пожаловался своему приятелю по свалке на то, что койки в такой удобной и комфортной палате, как у Михаила Терентьевича, ему не нашлось, а потому разместили прямо в коридоре.

— Вот мы ему и посоветовали тогда «без кипиша», занять твою, явно, освободившуюся шконку, — простодушно объяснил Михаил Сметанин. — Ведь поняли, что ты, братец, человек не из простых, и так просто с нами лечиться в равных условиях просто не намерен.

Опешивший от всего того, что услышал, Борис Круглов только на то и решился, что в малейших деталях расспросил собеседников о том, что было потом.

— Ну и что было? — это уже заинтересовался его сведениями Артур Беликов, которому самому сейчас не терпелось дойти до момента кончины пациента, попавшего в больничный отчёт под именем «Бориса Ивановича».

Словно потакая ему, Борис Круглов и теперь не стал ничего скрывать ни от любопытного приятеля, ни от собственной жены.

Ответил как на духу:

— Кирюха тогда не стал откровенничать в присутствии авторитетного «Сметаны», но догнал Бориса Ивановича в коридоре и подробно рассказал, что видел, дескать, как ночью приходили пара верзил в белых халатах делать процедуру тому, кто твою койку занял, звякали пробирками и шприцами, а перед рассветом тот и отошёл.

После всего услышанного наступило по времени довольно долгое молчание, и необычно тяжкое по своей сути.

Все трое стали понимать, что дело, явно, не чистое.

— Опять ты ввязался туда, куда не следует! — набирая обороты перед новым скандалом, заворчала Алла Николаевна. — В самую паршивую историю из тех, что была возможна!

Так как опровергнуть её обвинения у мужчин, в том числе и того, кому адресовались упрёки, не имелось аргументов, то обладательница сурового характера продолжала изливать горечь, накопившуюся у неё на, израненном бедою, сердце.

— Теперь и сам окончательно пропадёшь, как тот, за кого тебя приняли, — констатировала Алла Николаевна. — Заодно пострадают ни за грош и другие, совершенно безвинные люди.

Присутствовавший при рождении столь серьёзной и, явно, очередной семейной сцены Артур Беликов всё же не остался совсем в стороне от этой истории.

Он разрешил её к общему, если можно так сказать, удовольствию:

— Вы, Алла Николаевна идёте сейчас в приёмную, — заявил он. — Скажите, что муж, якобы, накануне просто ушел из больницы.

Не остался забытым и повод к такому поступку:

— Мол, потому, что как у безработного у него и медицинского полиса с собой не было и нет.

Сам Борис Круглов, как ни паршиво было у него в тот момент на сердце, все же ему тоже по мере сил и возможности вполне артистично подыграл.

С плохо проявленной бодростью он не только подхватил, но и развил, предложенную Беликовым, идею.

— И скажи там, дорогая, что к ним назад я никогда больше не вернусь, — заявил Борис Иванович. — Могут окончательно и бесповоротно выписывать из больницы за нарушение режима лечения!

Успокоившаяся после этого разговора Алла Круглова так и поступила, как ей посоветовали мужчины.

Но, обратившись в приёмную главного врача, она, вдобавок к советам мужа и общего знакомого, аргументировала своё обращение к руководству больницы тем, что не хотела бы:

— Чтобы, по неизвестной причине, под именем её вполне живого супруга похоронили кого-нибудь другого.

Получив заверение о том, что недоразумение будет улажено, она не стала возвращаться туда, где её оставался законный «воскресший из мёртвых» супруг, а пошла прямо на выход из здания Городской больницы, по направлению к остановке общественного транспорта.

Ведь всё необходимое, что от неё было нужно, Алла Николаевна уже выполнила, когда прежде с собой у жены Бориса Ивановича была полная сумка одежды, ныне оставленная ею в кабинете завхоза, откуда сама она отправилась на приём к главному врачу лечебного учреждения.

И всеми этими вещами в её отсутствии распорядился недавний «покойник», воскресший и желавший поскорее уйти из больницы домой.

5

Переодевшись в своё: сменив на свой, принесённый женой из дому, цивильный наряд чужую больничную пижаму, Борис Иванович был готов оставить это медицинское учреждение, едва не ставшее, конкретно для него, самой настоящей смертельной западнёй.

Напоследок, виновато извинившись за доставленные неудобства, он простился с Артуром Беликовым.

Затем ушёл.

Сделав это не как все, а через служебный выход:

— Чтобы «не светиться» лишний раз, не столько перед, не слишком бдительными, больничными вахтёрами, сколько перед неизвестными лицами из числа своих недоброжелателей.

Тех самых, кто успел минувшей ночью побывать, в его отсутствии, в перенаселённой палате инфекционного отделения. И, нисколько не стесняясь бациллоносителей из числа бродяг со свалки твёрдых бытовых отходов, оставили там одного из них бездыханным.

Ну а так, как Борис Иванович не желал подвергать себя такому же дополнительному риску, то отправился он «на волю» вкруговую. И этим, более долгим и несколько кружным, зато верным, путём, Борис Иванович вполне благополучно выбрался наружу из бесконечного лабиринта коридоров лечебного учреждения.

Оказавшись на свежем воздухе, как и уславливались с женой, Борис Круглов пошел к остановке маршрутного автобуса, где вскоре дождался появления Аллы Николаевны, вполне благополучно и результативно, завершившей все необходимые бюрократические процедуры по поводу выписки из больницы её супруга.

Только не знали они, что череда неприятностей последних дней для их семьи еще далеко не закончились. Дома, войдя в свою квартиру, они просто опешили от горького сюрприза, представшего их взору.

Да и всякий другой человек, окажись, не дай Бог, на их бы месте, точно так же, наверное, ахнул:

— Всё вокруг было поднято «вверх дном», нетерпеливо и яростно перевёрнуто и разбито.

Создавалось у четы Кругловых полное впечатление, что в жилище побывали воры-домушники.

Однако память об умёршем ночью на койке Бориса Ивановича безымянном бомже заставляла делать иной вывод:

— Ничего хорошего он не обещал ему ни теперь, ни в обозримом будущем!

 

Глава первая

1

В ходе сокрушительного пожара, случившегося на полигоне утилизации забракованной заводской продукции, а затем и последующего взрыва там твёрдотопливных ракетных ускорителей, самое крупное в Обске предприятие оборонной отрасли понесло серьёзные потери.

И без самых скрупулёзных подсчётов многочисленных ревизоров, директор химического завода академик Дмитрий Окуневич может, что называется, «на вскидку», оперировать суммами из многих миллионов рублей.

Да и как же ему не знать грандиозность ущерба:

— Если, сразу несколько десятков гектаров одной только, вполне обустроенной заводской территории, теперь надолго, если не навсегда оказались потеряны их химическим заводом для использования в производственных целях.

— Тем не менее, — на его деловитый взгляд. — Это вовсе не повлияло на темпы подготовки к выпуску первой партии «Кистеня».

Что особенно оценил в эти дни создатель будущей сверхмощной ракеты, который всеми своими мыслями был связанным теперь только с этим проектом.

— Пришлось, правда, запустить вторую очередь полигона, расположенную теперь на почтительном отдалении от первой, разрушенной катастрофой, — размышлял академик, разговаривая вслух сам с собой, когда в минуты редкого досуга глядел в окно своего кабинета академик.

Но при этом была и ещё одна мысль, касавшаяся всем известного народного изречения о том, что нет худа без добра:

— Есть от этой катастрофы и кое-какие конкретные выгоды.

Заключались они уже в том, что на новой площадке испытания можно было начинать «с чистого листа»!

Да и сам переезд нового отряда испытателей взамен погибшего, нисколько не подкосил экономику ОХЗ. Ведь, эти затраты уже вписывались в утверждённый на самом высоком уровне бюджет производства новой баллистической ракеты.

— И впереди оставались достаточно хорошие перспективы, — что не могло не радовать создателя нового оружия.

Что касается недавнего бедствия, то и здесь, на его взгляд, всё могло быть куда хуже, а так, получилось прямо, как специально для его конечной выгоды:

— Семь бед — один ответ!

Так как до сих пор мало кто догадывался, а уже тем более, точно знал, что в огне пожарища испепелились не только бракованные ускорители драгоценного по своим задаткам «Кистеня»:

— Но и полностью завершил работу, застрахованный на огромные деньги в международных финансовых организациях, в связи с участием завода в реализации проекта по ликвидации ракет особого радиуса действия, «ракетный крематорий» на территории ОХЗ.

2

Именно на вскоре погибшее оборудование для сжигания ракет, были оформлены документы к получению теперь немалых денежных сумм как от НАТО, согласно договора насчёт возможной форс-мажорной ситуации, так и от страховщиков.

— Куда в своё время просто заставили заводчан обратиться перед процессом утилизации зарядов от ракет особого радиуса наведения, их временные западные партнёры, — до сих пор удивляется их прозорливости Дмитрий Сергеевич.

Да и сам он не упустил тогда хорошую возможность оформить выгодный страховой полис.

Тем более, что оплатили его из той же самой иностранной казны, откуда на завод поступили средства, полагавшиеся за утилизацию твёрдотопливных ракет.

— И вот дело закончено, пора подводить итоги, подсчитывать рентабельность состоявшейся сделки, — довольно потирал он руки Дмитрий Сергеевич. — Да скорее браться за новое направление, уже получившее серьёзную поддержку в верхах.

Ради этого, именно на сегодня он и пригласил к себе в кабинет с основными набросками сделанного финансового отчёта свой «штаб» из числа самых доверенных людей:

— С некоторыми, из которых, заодно следовало обсудить и финал существования полигона.

Территории, теперь покрытой сплошь специальным связующим составом — для предотвращения выноса зараженного грунта за периметр зоны, запретной на долгие годы и опасной для всего живого.

Полностью согласен академик с мнением создателей, по его подсказке, готовящегося документа, касающегося судьбы отчуждённой заводской территории:

— Огороженная несколькими рядами новенькой колючей проволоки, она способна сохранить в недосягаемости этот участок бывшего полигона сжигания на тот долгий срок, что понадобится для естественного распада химических соединений, образовавшихся после нештатного горения всё того же «Кистеня».

3

Отсюда, с верхнего этажа здания заводоуправления лишь при долгом и пристальном вглядывании можно было рассмотреть ту «отчуждённую землю»:

— Куда строго-настрого заказан путь кому-либо, кроме специальных смотрителей, ответственных за безопасность всего остального на заводе.

Зато, в связи с постигшем коллектив завода, столь серьёзным, несчастье и на радость Дмитрия Окуневича, а также его людей, получен, наконец-то подарок, от федеральных властей.

Его сделали столичные чины, как оказалось, при непосредственном содействии нового мэра города. И это было не абы что, а самый серьёзный документ:

«Разрешение на выделение предприятию несколько кварталов заповедного городского лесопаркового массива».

А это был куда больший «лакомый кусок» чем прежняя территория, обещавший многостороннюю выгоду руководству «пострадавшего» в стихийном бедствии, предприятия.

Как публично заявлял сам академик, подписывая тогда обращения в мэрию, Министерство, а также другие высокие инстанции:

— Крайне необходимого для скорейшего развития перспективного направления на будущее.

Но этой огромной чащи вековых деревьев, обречённых ныне под раскорчёвку, отсюда, из его просторного кабинета, как ни вглядывается академик Дмитрий Окуневич, как не напрягает своё орлиное зрение, не видно вообще:

— Как и задумывалось, в связи с особой опасностью, исходящей от новинки ракетной техники.

Она особенно наглядно стала проявляться за счёт замены прежних порохов особым эксклюзивным составом:

— Значительно превосходившим прежнее вещество, не только по энергетической отдаче, но и, к сожалению, по агрессивной активности — пресловутый своими крайне ядовитыми последствиями гептил.

А еще из директорского кабинета не увидеть, как ни всматривайся по сторонам, дальних городских погостов, где вот-вот начнутся похороны погибших на полигоне его бывших сотрудников и пожарных.

— Жертв катастрофы могло быть куда больше, — понимает Дмитрий Окуневич. — Но выручила по спасению всех тех, кого свезли в ведомственную медсанчасть, заранее м в достаточном количестве, проявленная, предусмотрительность по приобретению особого препарата — противоядия под названием «Антидот».

Несмотря на страшную дороговизну, именно этот самый антидот и позволил на месяцы отсрочить неумолимую гибель сотен других людей.

— Просто, по роковой случайности, вдохнувших на пожаре пары ядовитых химических соединений.

Не всякий, как академик Окуневич, знали конечную обречённость пострадавших людей, даже выживших после катастрофы за счёт сделанной им инъекции волшебного антидота. Ведь на их всех оказало воздействие страшное отравляющее вещество, образовавшееся в ходе своеобразного стихийного химического синтеза, случившегося на месте пожара и последующего взрыва.

От долгих и не во всём радостных раздумий Дмитрия Сергеевича оторвало появление в кабинете секретарши.

Готовый во всём на самое новое, современное и передовое, Дмитрий Сергеевич лишь в собственной служебной деятельности оставался ещё ретроградом:

— Предпочитал при самых важных делах личное общение, а не современную офисную связь путем селектора.

Сегодня была как раз такая ситуация.

— Все, кому назначено, уже собрались, — сообщила секретарь-референт. — Можно приглашать?

— Да, конечно!

Директор, словно прощаясь на время с любимым зрелищем, решительно задёрнул штору на окне и проследовал на своё место за столом. Куда, так же на старомодный манер, был приставлен и исключительно длинный, как любой скучный доклад, стол заседаний.

4

…Совещание прошло по тому руслу, которое и было намечено.

Из всего сказанного, особенно важными оказались данные заместителя директора по социальным делам Покровского. Он доложил о расходах, понесённых в связи с уже состоявшимися похоронами погибших и на лечение пострадавших.

— Кроме того, предполагается выделить по одному миллиону рублей каждой семье, в результате катастрофы, оставшейся без кормильца, — заявил Сергей Сергеевич. — Но об этом мы уже прежде говорили и всё согласовано.

Новый режим секретности и охраны объекта участникам совещания представил Виталий Бокарев.

При этом директор не устоял перед искушением поддеть за живое проштрафившегося «особиста»:

— И раньше утверждал, дорогой друг, что через твою «запретную полосу» и муха не пролетит, — скрипуче донеслось с директорского места. — Ну а вышел сущий срам.

После его слов на мгновение в кабинете повисла мрачная, какая-то совершенно нереальная — гнетущая, буквально, гробовая тишина, нарушил которую не сам провинившийся руководитель, как следовало ожидать, а его неожиданный заступник.

— Всё должно быть уже вполне урегулировано с тем пронырливым писакой, — заметил Сергей Покровский. — Его отправили в городскую больницу, где, как мне известно, тот и скончался.

Сергей Сергеевич многозначительно поднял указательный палец, призывая коллег учесть особенно важный нюанс:

— Не стало Круглова вовсе не по причине его мифического участия в спасательных мероприятиях, а от заразной желтухи и печёночной колики, какая бывает в результате нездорового употребления суррогатов спиртных напитков.

Завершая своё выступление, он со значением захлопнул папку с финансовыми документами:

— Так что его семья в расчёт на материальную помощь или, какую-либо, компенсацию нами не берётся.

Признательный за своевременную поддержку Виталий Бокарев, в подтверждении его слов, лишь утверждающе кивнул головой. Промолчав о самом главном для себя в этот момент.

Так как был готов сообщить главное не в общении с подобными «коллегами», а непосредственно, с глазу на глаз, директору Дмитрию Окуневичу.

— Важно добиться конкретного результата, а не объяснять профанам, как умело действовали мои сотрудники, — так и рвались с его языка, не озвученные пока утверждения. — Они под видом медицинского персонала городской больницы проникли в палату инфекционного отделения, где поставили «особый» укол, находившемуся в забытьи, новичку, по их данным, привезённому из медсанчасти ОХЗ.

Своё же право высказаться прямо сейчас, он использовал для прояснения причин, позволивших, ныне покойному щелкопёру пробраться за ворота завода:

— В ходе служебного расследования удалось выяснилось, что нарушителя режима мог провезти с собой мимо охраны лишь один человек — его приятель, инспектор пожарного надзора, некий Сергей Корнеев, впоследствии погибший на полигоне во время взрыва.

И еще дал понять Виталий Павлович, что устроенная им очень строгая проверка полностью подтвердила отсутствие в квартире умершего Бориса Круглова каких-либо материалов, способных скомпрометировать работу химического завода:

— Не говоря уже о том, что эти материалы могли непосредственно касаться событий, случившихся на полигоне.

Итоговый вывод совещания, озвученный прямо в присутствии всех его участников и утверждённый директором завода академиком Дмитрием Окуневичем, несколько утешил собравшихся, готовых к более строгим и решительным мерам:

— Ведь, что ни говори, а виновных в случившемся на полигоне особенно и нет.

Не считая, конечно, поста стрелков ведомственной охраны, дежуривших в ту роковую ночь на посту у въездного рубежа. Но все они уже получили самые строгие взыскания и вопрос, потому, вполне можно считать закрытым!

5

Когда академик Дмитрий Окуневич отпустил из своего служебного кабинета всех, не связанных непосредственно с оформлением финансовых документов на получение компенсации от правительства и международных организаций за произошедшую аварию, Виталий Бокарев тоже не стал задерживаться вместе с оставшимися руководителями.

Уже потому, что у Виталия Павловича имелся весьма серьёзный повод немедленно покинуть «говорильню», где ему уже всё было известно до последней цифры.

Зато ждали неотложные дела.

Об одном из них уже настойчиво, вызовом за вызовом, извещал его сотовый телефон, где на экране мелькнул знакомый номер телефона абонента. Человека, как раз и занимавшегося решением проблемы с обгорелым журналистом.

Встреча не было условленна ими заранее, а потому срочно требовалось личное присутствие Виталия Павловича в городской больнице.

Действительно, настойчивым абонентом был один из тех, кто проводил операцию по обезвреживанию нежелательного свидетеля и пока он ещё оставался на объекте, чтобы убедиться в безукоризненном завершении всего задания по «зачистке».

— Разговаривать с таким по телефону было верхом безрассудства, — давным-давно усвоил Виталий Павлович.

Потому даже простой эсэмэски от агента, оказалось ему достаточно, чтобы немедленно отправиться в путь до лечебного учреждения для осуществления личного контакта.

6

По пути в городскую больницу, отъезжая со стоянки у проходной завода, Виталий Бокарев мельком глянул на прохожих, спешивших от автобусной остановки на работу.

Увиденное лишь мельком, при этом так зацепило его за живое, что Виталий Павлович даже вздрогнул от неожиданности:

— Таким похожим на Бориса Круглова показался ему один их заводчан, спешивший со стороны предприятия к жилому микрорайону.

Однако машина уже быстро проскочила мимо замеченного прохожего. И чтобы убедиться в своём фантастическом предположении, нужно было бы возвращаться назад, развернувшись только на единственном для этого месте — площади у автобусной диспетчерской.

Что в данной ситуации показалось делом абсолютно бесполезным:

— Ведь человек, очень даже похожий на покойника, уже, скорее всего, успел миновать проходную!

Потому, продолжая, как ни в чём, ни бывало, мчаться вперёд, Виталий Павлович связал этот случай с навязчивой мыслью о личности Бориса Ивановича, отнявшего у него за эти дни столько нервов:

— Вот, даже привидеться умудрился, каналья!

7

Серьёзно пожалел он об этой своей промашке, уже полчаса спустя, когда добрался до места встречи с «чистильщиком».

Там он не только с глазу на глаз встретился с отправителем сообщения, но и лично побывал в больничном морге.

Чтобы собственными глазами взглянуть на того, кого, по словам секретного сотрудника:

— Не опознала гражданка Алла Круглова в качестве своего законного супруга.

Вид тела, распластанного на обитом оцинкованной жестью препараторском столе, заставил Виталия Бокарева не только сжать в карманах куртки свои отчаянно решительные на расправу, кулаки, но и чуть ли не заскрипеть зубами от полнейшего негодования.

— Так поработать со шприцем, был способен только самый тупоголовый, полный критин, — прямо и рвалось с его языка невозможное в любой ситуации, откровение. — Лишь недотёпа мог принять за холёного интеллигента, каким в действительности был при жизни Борис Круглов, этого вонючего бомжа.

Пусть даже и случилось это ночью, да ещё в переполненной палате инфекционного отделения.

И теперь по всему выходило:

— Именно его — чудом уцелевшего, бывшего пресс-секретаря свергнутого мэра Павла Гусева, он действительно встретил сегодня рядом с заводом, когда после окончания совещания у директора отправился в городскую больницу для проверки нелепых слухов, распространяемых насчёт Бориса Круглова.

 

Глава вторая

1

Самая тщательная уборка, пусть и совершенно разгромленной незваными визитёрами, квартиры, могла бы занять гораздо меньше времени, включись в неё совместно супруги Кругловы.

Но так не получилось.

Уже по первым достаточно скорбным стенаниям Аллы Николаевны, не просто собиравшей на свои места разбросанные повсюду вещи, а с постоянным укором виновника всех несчастий, свалившихся на её невинную голову, Борис Иванович понял:

— Самое худшее на сегодня для него может начаться уже теперь, в ходе столь яростно стартовавшего скандала.

И он просто-напросто предпочёл поскорее скрыться «из-под горячей руки», найдя для этого вполне приемлемый повод.

— Пойду, Алла, узнаю, как там, у нас в гараже происходит? — заявил он. — Может быть, его тоже разорили, в поисках того, что было нужно взломщикам?

Сразу ответа от супруги он не получил.

Ведь, застигнутая врасплох, таким оживлением в действиях и поступках, только еще в её памяти умиравшего мужа, Алла Николаевна просто не успела ему ничего вразумительного возразить.

Однако, вовсе не пустой бокс, с отсутствовавшей, в нём верной «Копейкой» волновал Бориса в первую очередь.

Главным тогда для него стало:

— Нежелание стать мишенью для очередных, а возможно и, куда более обидных упрёков!

Он уже задался иной целью.

— Пора пойти и отыскать мобильный телефон, — пробормотал Борис Иванович себе прямо под нос, чтобы не слышали другие, главную задачу на этот день. — Где-то ждёт меня сотик, что благоразумно спрятал в кустах сирени перед тем, как попасть в руки санитаров, неумолимо отбиравших у пациентов всё, что у них было.

2

О своём «Сони Эрикссон» Борис Круглов думал постоянно, даже во время пребывания в городской больнице, считая судьбу аппарата очень важной для собственной участи.

Тогда, сразу после того, как вытащили Бориса Ивановича спасатели из зоны, куда доставали жар и пламень пожара, он, даже находясь почти в полной прострации, всё же реализовал, внезапно пришедшую в голову идею.

И теперь, по истечению немалого времени, она казалась ему не просто весьма своевременной, но и достаточно разумной:

— Не просто зарыть мобильник под кустом сирени, но и отключить его от связи, дабы звонком вызова мобильный телефон с его сим-картой не выдал себя чужакам.

Теперь же Борис Иванович, на своём горьком опыте, ещё раз убедился в истине:

— То, что в одном кажется вполне разумным, с другой стороны непременно «выходит боком»!

Так как предпринятый им поиск молчавшего «как партизан» мобильника превратился для него в чуть ли невыполнимую задачу.

Легко было лишь в самом начале, когда на маршрутном такси он сперва доехал до конечного остановочного пункта «Химический завод» и оттуда, подлаживаясь под других прохожих, чтобы не выдать своего присутствия на этой территории, дошёл почти до самой проходной.

— Слиться ему удалось неузнаваемо, — как ему казалось. — С толпой химиков, спешивших к себе в цеха во вторую смену.

Затем он приотстал от бывших попутчиков по автобусу. После них пропустил ещё и ещё с десяток пешеходов.

И, кроме того, достаточно долго прохаживался по тому месту, где, как помнил, очнулся на носилках спасателей:

— Только теперь, днём, тот, вроде бы самый, ночью казавшийся приметным, куст сирени ничем не выдавал себя человеку, ведущему поиск, скрытый от поста охраны с заводской проходной, до которого отсюда было всего несколько сот метров.

И хотя дошло до того, что в порыве отчаяния готов был понять факт т ого, что отыскать куст стало казаться совершенно невозможным среди его, точно таких же, слегка тронутых жаром огня, его зелёных собратьев, судьба сделала Борису Ивановичу подарок.

Ведь, на счастье, в голову Круглова пришла такая немаловажная подробность:

— Как небольшой полиэтиленовый пакет, видно, что из-под пирожков, что продавали на автобусной остановке.

Сей обёрточный материал его тогда несказанно выручил.

— Ведь в пакет, почти в кромешной темноте, он и завернул свой «Сони Эрикссон» перед его «схоронить» в корнях куста сирени.

Рассуждая теперь о подробностях той ночи, Круглов понял:

— Действительно, источником появления тогда под рукой, столь важного для его целей, обёрточного материала могла быть только фигурная железобетонная урна, увиденная им в ближайшем сквере.

Спеша скорее подтвердить это своё предположение, Борис внимательно огляделся по сторонам.

И, к вящей радости, нашёл то, что ему было так нужно.

Урна оказалась не просто на своём привычном месте, но и заметно изменила прежнее обличие:

— Теперь, после всеобщего наведения «марафета», она выглядела вполне ухоженной и очищенной от прежнего своего содержимого.

Долгим и пристальным взглядом проследив направление, каким прежде могло порывом ветра занести от неё пакет в цветочные заросли, Борис Иванович более уверенно, чем прежде, шагнул прямо туда, куда нацелился по предполагаемому азимуту движения.

Стараясь при этом действовать хотя и достаточно быстро:

— Но без подозрительной суеты.

Чтобы не попасть под подозрение, не только стрелкам заводского отряда ВОХР, но и, всё ещё идущим от конечной автобусной остановки на работу заводчанам.

Благо, что скрывшись сразу за кустами сирени, он стал почти незаметным для всех остальных. Особенно, когда опустился прямо на колени и начал лихорадочно разгребать листву над корнями ближайших к нему многолетних декоративных растений.

Удача и теперь играла на его стороне.

Она не оставила и на этот раз взволнованного поисками Бориса Ивановича. Уже под вторым кустом, до крови ободрав пальцы рук о шершавые корни, он отыскал-таки свою драгоценность.

Мобильный телефон, завёрнутый в грязный кусок тонкого пластика, всё ещё благополучно дожидался своего «блудного» хозяина там, где и был им в своё время оставлен.

На этот раз с собой у Круглова было гораздо больше подходящей обёртки, прихваченной им из дома.

Завернув находку сразу в несколько таких же упаковок, что была прежде, он был готов к отступлению.

Но для этого сначала тщательно отряхнул следы земли, прелых листьев и даже мусор с брюк на коленях и только потом, как, ни в чём, ни бывало, шагнул обратно из зарослей на тротуар, ведущий к остановке общественного транспорта.

Теперь попутчиков у него стало много больше, чем прежде. За объяснением чему далеко ходить не потребовалось.

Теперь уже было ясно:

— За время его долгих поисков телефона в кустарнике сирени, как в песне поётся «…пропел гудок заводской…» вещая химикам о конце очередного рабочего дня.

И целые толпы уже отработавших своёю смену, людей спешили по направлению к автобусной остановке, чтобы скорее разъехаться по своим домам, где, в семейном кругу, ждали родные и близкие.

3

Совершенно уверенно влившись в торопящийся людской поток, Борис Круглов, без каких-либо проблем добрался до автобусного «пятачка», где поджидали свой «час пик» неутомимые маршрутки.

На первой же «Газели», куда забирался с немалым трудом, и, даже, выдержав злую словесную перебранку с другими кандидатами в пассажиры, тоже желавшими занять «посадочное место», Борис Круглов оказался-таки внутри микроавтобуса.

И проехал на маршрутке до самого «Бродвея» с оставленными там памятной трагической ночью своими «Жигулями».

Столь удачно выбранное тогда место парковки и теперь служила его личным интересам:

— Поскольку сохранила «копейку» на этом пятачке, расположенном прямо у входа в подвал пятиэтажного жилого дома, с самовольно устроенным боксёрским клубом под типовым железобетонным строением.

Друзья-боксёры не подвели.

Остававшаяся безнадзорной столько времени, машина благополучно стояла на своём прежнем месте, где её и закрыл на ключ, торопясь на встречу с пожарными, Борис Иванович.

Правда сейчас — днём она выглядела, даже на его привычный ко всему взгляд:

— Несколько чужеродно.

Сильно выделяясь неказистостью среди других — блестящих лаком и хромированными деталями облицовки, импортных транспортных средств, что не без пренебрежения соседствовали со «старушкой», произведённой давным-давно отечественной автомобильной промышленностью:

— Чьё самое лучшее время осталось уже далеко позади, да и худшее началось, явно, не вчера.

Зато среди нескольких иномарок, в основном, принадлежавших родителям юных спортсменов, доставивших своих пацанов на тренировку, Борис Иванович узнал и внедорожник «Тойота Ленд Круизер», принадлежавший руководителю спортивного зала Денису Кошкину.

— К нему обязательно следует заглянуть, — тут же решил Борис Круглов. — Чтобы поблагодарить за «пригляд» и лично «отметиться», забирая свою машину.

Иначе мог подняться «шумок» насчёт пропажи автомобиля. Как-никак доверенного вниманию обитателей подвала.

Сначала поднявшись на крыльцо в три ступеньки, а потом уже сбежав с него в нутро глубокого подвала пятиэтажки, Борис Иванович оказался во вполне привычной для себя обстановке:

— Не раз бывал здесь еще с тех времён, когда Денис Кошкин с приятелями только перестраивали железобетонное нутро панельной типовой «хрущёвки» в зал для тренировок боксёров и даре проведения здесь своих клубных соревнований.

Не говоря уже о последующих визитах, чтобы взять интервью или просто для «разговора по душам».

4

В подвальном помещении, белеными обычной известью, да еще кое-как, — потолками и стенами, и дощатым «паркетом», покрытыми дешёвой масляной половой краской, сейчас царила, обычная в такие часы, обстановка.

Со стороны самодельных тренажёров доносилось пыхтение новичков, наращивавших мышечную массу с утяжелениями. Ещё громче топали со скакалками их ровесники.

Тогда как более опытные боксеры совсем уже оглушительно колотили по кожаным тугим «грушам» или с молчаливым упорством вели бесконечный «бой с тенью», трудолюбиво выполняя предписания своего опытного тренера.

Сам Денис Кошкин в тот момент, озадачив делом очередную группу учеников, занимался оформлением различных клубных документов за своим письменным столом в кабинете для тренеров в компании со своими давними друзьями, как раз и доставившими к нему сыновей для продолжения семейных спортивных традиций.

Прервав разговор «на минутку», Борис Круглов поздоровался со «всей честной компанией» и первым делом выполнил то, зачем он и спустился в «боксёрский подвал».

Искренне поблагодарил за то:

— Что присмотрели за его «копейкой».

— Да, ничего, пустяки, — отозвался, поднявшийся на встречу Денис. — Вот только выглядишь ты как-то не так.

Его тонкий взгляд профессионального бойца сумел усмотреть, практически, молниеносно, основную проблему, теперь терзавшую журналиста:

— Заболел, что ли?

— Есть немного, — не стал ничего скрывать от него Борис Иванович. — Но ничего, скоро приду в себя.

Расслабившись в кругу настоящих честных ребят, среди которых можно было не опасаться никаких возможных козней, он внезапно излил всё то, что наболело:

— Видно, что-то с печёнкой приключилось.

Ни чем, ни скрываемое сочувствие, тем временем, явно нарисовавшееся на лице Дениса Кошкина, тоже выглядело ни сколько не поддельным.

И на то, как стало ясно в дальнейшем общении, имелось у него, вполне уместное соображение:

— С такой болезнью, друг мой, не шутят, — совсем уже без улыбки и крайне серьёзно сказал тренер. — Если что, могу подсказать адресок один, где живо на ноги поставят!

— Хорошо, буду знать, — на прощание ответил ему Борис Круглов и вышел из тренерского кабинета, чтобы подняться наверх, прямо на пятачок у входа в боксёрский клуб, к своим «Жигулям» чуть ли не прописавшимся около «боксёрского» подвала.

5

Теперь, оказавшись за рулём, можно было заняться другими делами, не желавшими совершенно никакого отлагательства:

— Тогда как сам о лечение, в чём обещал посодействовать Денис Кошкин, можно было оставить «на потом».

Тем более что пока руки-ноги его не подводили, тогда как о самом плохом исходе, о котором его предупредили, в эти минуты Борису Ивановичу просто и думать не хотелось.

Что же касается ключа зажигания, утерянного после пожара, вместе с пропавшей навсегда ветровкой:

— То из дома он взял с собой дубликат!

Прежде за полной ненадобностью в себе, ключи хранились в коробке со всяким ненужным барахлом:

— И вот теперь, надо же — пригодились!

Забравшись в свою машину и теперь уже, прогрев как следует, двигатель транспортного средства, будто никуда не торопясь, Круглов поехал до своего гаражно-строительного кооператива.

6

Выстраивая ещё вместе с женой самые худшие предположения насчёт визита чужаков и в их частнособственническое помещение на территории ГСК, он нисколько в своих опасениях не ошибался.

Ворота его гаража и на самом деле, кто-то безжалостно взломал, вырвав «с мясом» навесной замок.

А ещё заметил Борис Иванович, выйдя из салона своих «Жигулей», что и внутри, неизвестный злоумышленник действовал совершенно не предсказуемо. Он не заинтересовался дорогим набором инструментов, зато перевернул и выпотрошил все ёмкости, какие только имелись в боксе.

А ещё тем, поразило владельца зрелище, представшее его взору внутри гаража, куда он заглянул не без душевного трепета, что все углы строения были кем-то яростно перекопаны.

Однако горевать не имело никакого смысла.

И, тем более, нести заявление в правоохранительные органы. Ведь сумма ущерба могла быть копеечной и никакого уголовного дела по этому факту никто возбуждать не станет.

Благо ещё, что взамен спиленного навесного замка, теперь всё еще оставался к услугам хозяина второй — обычный реечный:

— Который он совсем не закрывал, уезжая куда-нибудь на машине.

И теперь, с его уходом, всё равно было кому — не лаять, не кусать, а в гараж не пускать!

После решения этой, тоже далеко не самой простой, проблемы, можно стало браться и за прочие, более неотложные дела.

Первое из них уже напрашивалось само собой, занимая место в перчаточном ящике на панели малолитражки.

— Следует заняться телефоном, — решил Борис Иванович, принимаясь за доставленный от химического завода мобильник.

Даже тогда, когда «сделал ноги» от разгоравшегося семейного скандала, он всё же проявил благоразумное хладнокровие.

И это касалось не только мелочей, вроде запаса полиэтиленовых мешков или автомобильных ключей от салона «Жигулей» и зажигания:

— Из дома им был прихвачен еще и подзарядник для телефона, что пока, тихо и мирно лежал в кармане куртки. Потому, насчёт работы спасённого из-под кустов сирени аппарата можно было не беспокоиться.

Только перед тем, как присоединить сотик к электрической сети, следовало предпринять кое-какие меры предосторожности.

— Совсем не лишние! — понял он еще по тому, как в больнице, с немалым рвением и в поте лица, протирали санитары его тело особым дезинфицирующим раствором. — Вдобавок к тому, что отняли еще и всю загрязнённую на пожаре одежду.

Так же стал поступать и он сам, принявшись за дезактивацию еще одного, правда, пока совершенно бездушного, очевидца катастрофы.

7

Аккуратно плеснув в пустую пластиковую коробку, завалявшуюся здесь из-под, употреблённого на обед, супа «Доширак» немного бензина из запасной канистры с горючим, Борис Круглов принялся «за тщательное отмывание следов пожара».

Смочив в бензине обрывок тряпки, оторванной от массива нетканого материала, лежавшего всё в том же бардачке автомобиля, он самым тщательным образом протёр корпус своего «Сони Эрикссона».

После этой работы, всё более ненужное, включая и остатки бензина, он вынес из гаража и прикопал в зарослях бурьяна, буйно разросшихся на небольшом пустыре, начинавшемся сразу за соседним гаражом.

К его возвращению с этой «землеройной» процедуры, телефон, лежавший на верстаке «под электропитанием» уже несколько зарядился.

Так что можно было, пожалуй, посмотреть:

— Что же удалось записать ему во время борьбы с пожаром.

На экране встроенной видеокамеры метались грозные сполохи огня, работали с брандспойтами люди, одетые в брезентовые робы и маски респираторов газодымовой защиты.

— Смотри-ка, всё получилось, лучше не придумаешь! — неожиданно, но совершенно по делу восхитился сам собой Борис Круглов.

Намереваясь теперь предложить уникальную запись даже на один из городских телеканалов:

— Если уж не понадобится теперь самому дописывать «на половину готовую» книжку о пожарных.

О гибели Сергея Корнеева он уже успел узнать, еще в автобусе — заглянув на страницы городской газеты, заполненной чуть ли не на половину листа некрологом, посвящённом, павшим при исполнении своего долга, героическим огнеборцам МЧС.

 

Глава третья

1

Ещё прежде, сразу после увольнения из мэрии, несколько разладились отношения Бориса Круглова с «руководящими коллегами».

— А теперь и подавно они испортились, — понял он, немало походив по улицам родного Обска в поисках единомышленников.

Во всех, практически, редакциях средств массовой информации, куда бы он только ни обращался, Бориса Круглов его просто-напросто «отфутболили», под разными причинами отказываясь от разговора.

В том числе, куда бы, ни сунулся он со своим предложением об эксклюзивном репортаже с места события — трагедии на полигоне химического завода, его встречали одинаково:

— Сам помнишь, Борис Иванович, как прежде передавал руководящие указания о том, что наложен полный запрет на отдельные публикации, которые не допущены к печати, по соображениям, связанным с сохранением государственной тайны!

В неофициальной же обстановке, когда никто не мог передать редактору суть разговоров, встречаясь со знакомыми, как говорится, один на один, удалось узнать гораздо больше.

2

Оказалось, что везде со стороны поступили некие данные о том, что добыть свой предполагаемый сенсационный материал безработный журналист мог только незаконным путём:

— Без санкции властей и на свой страх и риск проникнув на строго охраняемую территорию оборонного предприятия!

За спиной Бориса Круглова даже передавались шепотки, что, мол, пытается теперь ещё и нажиться на людском горе:

— Самым гнусным образом, разнюхав «липовые» подробности, не имеющие никакого документального подтверждения.

Только, давая ему категорический «от ворот — поворот» все как один, даже представить себе не могли:

— Чем может обернуться действительное участие их настырного коллеги в спасательных работах, завершившихся крайне плачевно для всех лиц, задействованных в спасательной операции.

Самому Борису Круглову оставалось только без лишнего шума ретироваться, получив очередной от ворот поворот!

— Про видеозапись на телефоне, теперь следовало просто молчать, — понял теперь, после своих безрезультатных хождений и сам Борис Иванович. — Или попытаться использовать ее по совсем иному предназначению, чем задумывалось изначально.

Причём, второй вариант ему казался излишне рискованным даже с учётом событий последних дней:

— Вернее сказать, просто опасным.

И тому имелись реальные основания.

— Ведь, тогда, возможно, меня действительно возьмут в криминальный оборот и куда более серьёзный, чем неудавшееся покушение в больничной палате! — грустно констатировал сам себе Борис Иванович, не желая больше самоуверенно-настырно посещать все те издания, где, по его мнению, — Ещё можно было встретить возможный интерес к, такого рода, «жареным» материалам.

Еще по прошлой своей работе в мэрии, он прекрасно знал существующее в городе положение на «рынке информационных услуг».

И лишний раз убедившись в этом, уже не питал больше себя никакими фальшивыми иллюзиями:

— На счёт ближайших перспектив.

А тут еще навалилась на него с неожиданной стороны, и новая — еще более серьёзная новая беда.

3

Лишь первые дни, когда он «чуть живым» вырвался из больницы, Борис Иванович держался, как говорят спортсмены:

— На морально-волевых качествах.

В последнее же время здоровье, подорванное химическим отравлением, вдруг резко пошло на ухудшение.

Правда, Борис Круглов ещё попытался, было, пройти официальное медицинское обследование по этому поводу, но ничего у него из этого не вышло.

Дальше больничного общения всё с тем же приятелем Артуром Беликовым процесс не продвинулся.

— Без медицинского полиса, брат, влетит тебе подобный медицинский осмотр и диагностика в такую огромную сумму, что и долгами за сёт банковского кредита, не расплатишься, коли нет у тебя, щедрых спонсоров из настоящих богатеев, — весьма популярно и доходчиво объяснил незадачливому журналисту Артур Юрьевич.

После чего, однако, успокоил, как умел:

— Попробую ещё посодействовать через своих знакомых из нашего персонала.

И он сдержал это своё слово, хотя лишь отчасти того. Сделал всё, что было по силам простому завхозу.

Однако и такая поддержка не смогла вселить в душу Бориса Круглова лишней толики уверенности в завтрашнем дне.

4

В организованных ему Артуром Беликовым, совершенно приватных, встречах с врачами, «бесплатно обследуемый гражданин» ничего хорошего так для себя не услышал.

Кроме, разве что, совершенно категоричного заключения при расставании с последним из медиков:

— Печень у Вас, к сожалению, ни к чёрту. Долго с такой не протянуть.

При этом никто из обследовавших его специалистов, даже не поинтересовался:

— Причинами столь резкого ухудшения здоровья?

Потому, что появился особый профессиональный опыт после недавнего пожара на химическом заводе. Когда таких как он — желтолицых людей, жалующихся на состояние здоровья, стало появляться на приёмах у специалистов всё больше и больше.

Но, даже принимая их, обские медики продолжали действовать с привычной своей оглядкой — на прежние приоритеты:

— Когда, закамуфлированные «под естественные» заболевания, диагнозы пациентам диктовались исключительно чувством личного самосохранением и выживания в сложившейся обстановке, а не действительным состоянием их здоровья.

Одно могло утешить Бориса Круглова:

— Не только на нём «почили в бозе» все остальные заветы, памятной лишь по старинной легенде, «Клятвы Гиппократа», после нынешнего всеобщего доминирования «платной медицины на душу населения».

В чём уже не нужно было дополнительно убеждать Бориса Ивановича, особенно после его дополнительных хождений по кабинетам друзей и коллег Артура Беликова.

При очередной личной встрече с приятелем из городской больницы, как всегда, состоявшейся в служебном помещении завхоза, Артур Юрьевич, словно подвёл итог последних недель их общения.

Разливая по стеклянным мензуркам, разбавленный водой из-под крана, медицинский спирт, он довольно грустно заметил:

— И без таблеток прожить можно, сколько Бог велит.

Гость молчал, ожидая последнее «прости» от приятеля.

И дождался:

— В нашем-то с тобой возрасте, Борис, если у человека ничего не болит, значит, он уже помер!

5

И только в одном-единственном месте вызвало неподдельный интерес состояние здоровья опального журналиста. Когда о нём, несмотря на всю предпринятую Кругловым и Беликовым, «конспирацию» всё же пошли слухи в кругах, где всё тайное тут же становится явным: в управлении химического завода.

А ещё конкретнее: в Службе безопасности оборонного предприятия, официально называемой отделом режима и охраны.

Её руководитель, прежде покаявшийся перед директором в серьёзном промахе, допущенном сотрудниками в отношении, эвакуированного с пожара, неугодного им журналиста, теперь же постарался исправить свою недоработку в качестве человека, обязанного обеспечить сохранность тайн и коммерческих интересов.

О чём он и поспешил лично доложить академику Дмитрию Окуневичу, как о выполнении «особо важного задания».

— С хозяевами средств массовой информации убедительнейшим образом поговорил и теперь никто из них даже на пушечный выстрел не подпустит этого проходимца, а не то, чтобы начать публиковать его заметки! — появившись в директорском кабинете Дмитрия Сергеевича, подробно рассказал он академику. — Всё же авторитет у нас теперь, пожалуй, стал более весомым, чем было прежде, при серьёзной-то поддержке сменившейся администрации города.

Только вовсе не это было основной «позолотой» для исключительно горькой пилюли вынужденной откровенности.

Главное своё сообщение Виталий Павлович сегодня приберёг для директора напоследок.

Подобострастно пережив благоговейное созерцание, всё ещё недовольной мины на лице шефа, особист, затем, расстарался изменить настроение Дмитрия Сергеевича.

И сумел-таки растопить этот лёд отчуждения, возникший между ними после серьёзного промаха Виталия Бокарева и его людей.

— Судя по всему, недолго журналюге землю топтать, — произнёс он не без своеобразного триумфа. — Вне всякого сомнения, сам вскоре загнётся, когда кончится действие, полученного у нас в Медсанчасти обманным путём, дорогостоящего противоядия — антидота.

 

Глава четвёртая

1

Умирать всегда неприятно.

— Особенно, если грядущая безжалостная смерть подступает исподволь — медленно, но верно, поселившись в ослабленном химическим воздействием организме, — стал понимать всю безысходность своего нынешнего положения Борис Круглов.

И он имел все основания так судить даже без официального на его счёт медицинского заключения.

Внимательно, как обычно, просматривая местную прессу, он уже обратил внимание на некоторый нюанс.

Заключался он в участившихся на их страницах публикациях соболезнований в чёрных рамках — родным и близким горожан, безвременно скончавшихся в последние месяцы:

— Почто никого уже не осталось в живых из тех, кто когда-то был на одном с ним рубеже при тушении ракетного полигона.

И он не меньше прочих переживал за каждого, кто стал жертвой катастрофы, видимо, совсем немногим опередив его самого:

— Одни погибли еще там — на территории химического завода, а другие, постепенно уходили в мир иной.

Если и получившие утешение, то лишь в том, что доживали свои последние часы в больничных палатах, обставленные современной аппаратурой. Да ещё при этом, будучи обеспеченными прекрасным уходом и самыми действенными лекарствами.

На самом деле, таблетки и растворы, вовсе не по вине фармацевтов, оказывались, как и все прочие препараты и снадобья, совершенно бесполезными. И ни в чём не помогали при данном смертельном заболевании.

Вот только Бориса Ивановича никто и подобным образом лечить нисколько даже не собирался.

И он, на правах «свободного журналиста», без медицинского полиса, если и мог надеяться на что то, так лишь на поддержку коллег по творческому Союзу:

— Ради чего собрался туда, где не бывал с тех самых пор, когда оказался в опале у нынешнего муниципального руководства.

2

…Так уж издавна повелось, что городская журналистская организация располагалась по месту работы её очередного председателя.

Им, после ухода из мэрии Бориса Круглова, стала его нынешняя преемница и бывшая непосредственная подчинённая Нина Макарова.

Лично к ней Борис Круглов и отправился:

— Искать для себя последнее утешение.

Через милицейский пост на первом этаже административного здания он прошёл без проблем.

Причём, сделал это ещё по своему старому-престарому пропуску с лаконичной надписью «Пресса», какие бескорыстно выдавались им своим коллегам еще при прежнем градоначальнике — Павле Гусеве. И не каким-то избранным, как сейчас мастерам пера и микрофона, а всем без исключения работникам средств массовой информации.

Документ, хотя и был, явно и безнадёжно просрочен, но и теперь его не подвёл при пересечении заградительного рубежа.

Даже при том, что не мог не почувствовать Борис Иванович:

— Как вдруг ещё только при виде его напрягся сержант, стоявший рядом с дежурным вахтёром у стола с ключами от кабинетов.

Дальше, получив от охранника «благословление», нужно было подниматься по довольно крутой лестнице.

Но и на это у визитёра ещё вполне хватало сил.

3

В Пресс-центре, куда он успел предварительно дозвониться по телефону, Бориса Круглова должны были ждать.

Потому, только, что называется, для порядка постучал он костяшкой указательного пальца в полированную дверь.

Затем рванул на себя дверную ручку и смело шагнул вперед, на, несколько запоздало донёсшиёся изнутри, приглушённый от курева, томный голос преемницы:

— Входите!

Уже с порога Борис Иванович понял:

— Нина Макарова переехала в его бывший кабинет надолго и с самыми усидчивыми намерениями.

Во всяком случае, тот самый цветок, что когда-то подарил он, избавив растение от микрофона, вновь стоял на своём прежнем месте.

А еще о характере новой хозяйки, очень красноречиво, причём, как в прямом, так и в переносном смысле, говорили всевозможные натюрморты — работы местных живописцев, щедро подаренные ей на презентациях выставок:

— Сколько их прошло, столько и висело работ на этих, словно вдруг ставших тесноватыми, белёных стенах.

Появление Круглова, как было понятно по недовольно-официальному лицу Нины Максимовны, не было для неё:

— Самым лучшим подарком судьбы.

Однако женщина выдержала внешне уважительную дистанцию, Ради чего предложила, худому теперь, как щепка, с заметной желтизной на физиономии, гостю место напротив своего стола:

— Присаживайтесь, Борис Иванович, — произнесла она. — Так, какое у Вас ко мне личное дело?

Журналист Борис Круглов за всю свою творческую жизнь не так уж часто ходатайствовал сам за себя, потому и теперь разговор начинать ему было крайне нелегко.

Однако выбора не оставалось.

И он, как мог более подробно, объяснил Нине Макаровой сложившуюся ситуацию. Мол, случайно пострадал при пожаре на химическом заводе и теперь ему требуется дорогостоящее лечение:

— Которого, тем не менее, в городе оказывать ему никто не желает!

— Ну, а я чем помогу? — без малейшей попытки войти в положение, заявила Нина Максимовна.

Разве что в её глазах на мгновение мелькнула искра живого интереса, вызванного столь разительной переменой их отношений, когда уже от её слова зависит:

— Быть или не быть в живых бывшему пресс-секретарю мэра, скатившемуся на самое дно общества!

Однако об этом всём она промолчала.

Вслух же произнесла совершенно нейтрально-участливое.

— Сейчас у нас вся, какая есть, медицина платная, — услышал посетитель. — И коли нет на руках страхового полиса, то следует идти за помощью в службу социальной защиты.

Борис Иванович, в общем-то, и ожидал подобного ответа, напрашиваясь на эту встречу. Догадывался, что порекомендуют ему протянуть руку помощи туда, где мелкой, ничего не значащей подачкой, вроде мизерного единовременного пособия, просто зафиксируют факт содействия малоимущему просителю.

— И не более того!

Потому у него уже был припасён иной, более верный вариант, и даже заготовлено заявление:

— Я знаю, Нина Максимовна, что у Союза журналистов имеется возможность выделить курортно-санаторную путёвку, по которой бы меня хоть немного подлечили.

Листок с рукописным текстом, положенный на стол, однако, так и осталась лежать на том же месте, куда опустил его посетитель.

Зато в ответ донеслось иное:

— Путёвок, как мне известно, уже нет в наличии, все распределены, но с вами очень хотел бы встретиться Олег Олегович Скворцов.

Произнесённое имя в её устах звучало с особым пиететом:

— Так вот, он-то, наверняка сумеет Вам оказать содействие, — Нина Макарова это говорила так, что могла бы, наверное, убедить и приговорённого к плахе, с улыбкой пойти туда на встречу с палачом. — Потому, что лично меня просил пригласить Вас, Борис Иванович, к нему на приём сразу же, как только Вы у нас здесь появитесь!

При этих словах Борис Круглов поднялся, намериваясь забрать обратно единственную осязаемую примету своего появления.

Но сделать это не смог.

Прежде сиротливо лежащее на полировке стола, заявление уже было прикрыто стопкой газет, приготовленных к прочтению.

— Не волнуйтесь так, я попробую дать этой Вашей бумаге должный ход! — поняв серьёзность его намерения, сказала Нина Макарова.

И еще раз попросила в связи с этим, обязательно выполнить и её небольшую просьбу:

— Непременно зайдите прямо от меня к Олегу Олеговичу, это в Ваших же интересах.

Уже на ходу, открывая изнутри дверь кабинета Пресс-центра, визитёр услышал:

— Тем более, что он с нетерпением ждёт!

Пришлось повиноваться уже под тем предлогом, что негоже было подводить женщину, скорее всего, получившую сие ценное указание:

— Обязательно обеспечить встречу её бывшего коллеги и руководителя с Олегом Скворцовым.

4

И тот действительно, очень был настроен в этот момент на откровенный разговор с Кругловым.

Понял это Борис Иванович уже по тому, что не успел он выйти из Пресс-центра, как навстречу ему из своего кабинета, расположенного буквально по соседству, уже шагнул на ковровую дорожку сам Олег Скворцов собственной персоной.

Сделал он это привычной лёгкой походкой, но уже с изменившимся — официально-каменным выражением на своём, некогда благодушном при общении с Борисом ивановичем, лице.

— Здравствуйте, господин Круглов! Я Вас действительно жду! — не скрывая своей полной осведомлённости о разговоре, только что происходившем у Макаровой, он широко распахнул дверь в свои владения и широким жестом пригласил визитёра пройти, куда ему предложено.

Ненавязчивое напоминание о действительной, хотя и не афишируемой, «микрофонной» власти этого человека над городскими чиновниками, тем не менее, нисколько не сделало Бориса Круглова более покладистым к Олегу Скворцову:

— Да и не забыл он нисколько того их конфликта, что предшествовал его увольнению с должности.

Но просьба Нины Максимовны всё же перевесила чашу весов в душевном борении:

— Заходить или нет?

Единственное, от чего не мог удержаться, так это от колкой иронии над «всесильным слухачом».

— Только после Вас, господин Скворцов! — ответил он, в точности повторив тот же самый жест, которым встретил его «особый» специалист отдела административных органов.

Тот, в свою очередь, словно не поняв истинного отношения к себе Борисак Ивановича, не стал настаивать на своём:

— Полагая, что добился своего!

Потому первым он вошёл в своё служебное помещение.

Уверенно уселся там за свой стол и уже оттуда проследил внимательным взглядом за тем, как проделал те же несколько шагов от порога до посетительского места и Борис Круглов, скромно присевший на краешек стула, стоявшего напротив хозяина положения.

И теперь, не полагаясь уже на здравомыслие бывшего приятеля, начал разговор сам Олег Скворцов.

— Как же, Борис Иванович, премного наслышан о всевозможных ваших «болячках», — заметил он без малейшей тени сочувствия по этому поводу. — Но об этом поговорим с Вами чуть позже.

Круглов и не думал ему возражать.

Он просто выжидал начала того самого разговора, ради которого его и «заманила», судя по всему, к своему новому защитнику госпожа Макарова, не желавшая собственноручно подписывать смертный приговор бывшему коллеге.

И за этим дело не стало.

Правда, сначала Олег Олегович властно протянул свою раскрытую ладонь сидевшему напротив него Круглову:

— У Вас, как сообщила с вахты, даже прежний пропуск в мэрию, оказывается, сохранился. Еще с подписью Гусева. Не позволите полюбопытствовать?

Просьба была, вроде бы, самой обычной.

Потому Борис Иванович не стал перечить в её выполнении.

Он охотно достал из кармана куртки картонный квадратик с типографским способом напечатанным текстом граф, а также вписанными туда от руки данными владельца и фиолетовым оттиском печати.

Внимательно рассмотрев то, что его так интересовало, Олег Скворцов, между тем, не стал возвращать пропуск обратно его недавнему владельцу.

Выдвинув ящик своего письменного стола, он пренебрежительно бросил туда «бумажку».

В знак же того, что добился своего, даже снизошёл до объяснения проделанной манипуляции:

— Вам этот пропуск к нам в мэрию больше никогда не понадобится, как человеку, нежелательному в администрации!

— Интересно, с каких таких пор? — спросил Круглов. — Вы лично решаете за всё руководство города?

На что последовала, явно, заранее заготовленная Олегом Скворцовым разящая фраза.

Как и все остальные действия, она была уже включена им в своеобразный сценарий разговора с опальным журналистом при вынесении ему неприятного решения:

— С тех самых позволяю себе в этом, когда Вы окончательно забыли о чести и совести, пошли на дерзкий обман, подло нарушили закон о неприкосновенности чужой территории.

Только всё это уже могло быть и прежде знакомо Борису Круглову, потому из «колоды» обвинений Олег Олегович достал самый главный свой «козырь»:

— И вообще, в последнее время Вы просто морально разложились и теперь не стоите того, чтобы за вами здесь пол технички подтирали.

Выговорившись, Олег Скворцов уже издевательски улыбнулся. И довольно долго держал на своей физиономии эту маску, глядя прямо в глаза собеседника, ожидая от него ответной реакции на прозвучавшие оскорбления и явную клевету.

От обиды Борис Круглов действительно сжал было кулаки.

Но вовремя понял, что ему, обессилившему за месяцы болезни, теперь просто нечего рассчитывать на достойный отпор холёному ветерану военной службы, «выведенному за штат» компетентных органов, но по вечерам продолжавшему свои занятия боевым самбо в спортивном зале с бывшими коллегами.

Борис Иванович поступил иначе.

Не отвечая «той же монетой» укоризны, всё услышанное он потребовал доказать:

— Такие обвинения не сами себе появляются и не делает чести администрации города передача её сотрудниками друг другу досужих сплетен.

Борис Круглов только теперь позволил повысить голос:

— Если есть конкретные доказательства моего, как вы утверждаете, морального разложения, прошу их предъявить, иначе разговаривать придётся в ином месте, при судье и адвокатах!

За такими фактами, впрочем, дело тоже не стало.

Олег Скворцов, не пожалев своего драгоценного, как он выразился, рабочего времени, поведал «бездельнику» о том, что привело Бориса Круглова к его теперешнему положению отверженного:

— Завёл дружков среди бомжей, подхватил от них заразу, а теперь пытаешься свалить всё на своё мифическое, вот уже на самом деле, ничем не подтверждённое участие в тушении пожара.

Тут бы, согласно взятой на себя «роли», Олегу Олеговичу следовало крайне назидательно ударить кулаком по столу.

Но вместо этого властный чиновник из того же самого стола, поглотившего обесцененный пропуск Круглова в мэрию, достал новенький картонный скоросшиватель.

Как стало ясно позднее, он вмещал в себя целую подборку из нескольких ксерокопий документов. В том числе и протоколы допросов неких граждан Кирилла Сергеевича Колегова и Михаила Терентьевича Сметанина.

Заметив, что Борис Круглов успел мельком прочесть кое-что записанное со слов бомжей, его нравоучительный собеседник еще более окреп в своих претензиях:

— Пользуешься тем, что геройски погибший лейтенант Сергей Корнеев не может вывести тебя на чистую воду, опровергнуть все те бредовые враки насчёт участия в тушении пожара, что ты разносишь по редакциям!

В том же духе прозвучало и самое обидное обвинение:

— Тогда как сам в это время пьянствовал на помойке со своими дружками из числа бродяг!

Переход «на ты» случился само собой и не потребовал от Олега Олеговича, говорившего столь громко и властно, никаких к ним дополнительных объяснений.

— Да и к чему? — стал понимать его состояние Борис Иванович. — Коли в папке-скоросшивателе оказались дубликаты показаний бродяг с городской свалки, проходивших лечение в инфекционном отделении городской больницы.

И самое главное, людей — готовых на всё, ради того, чтобы их оставили в покое:

— Даже на самую откровенную ложь.

По их словам выходила крайне живописная картина:

— Накануне своего попадания на лечение, они весьма тесно общались с безработным Кругловым на городском мусорном полигоне и распивали там спиртные напитки вместе с Борисом Ивановичем.

А ещё «свидетели» живописали процедуру совместного заедания «паленки» теми отбросами, что были вывалены для утилизации машиной из супермаркета:

— Где накануне отбраковывали залежалый товар.

— Вот откуда твоя нынешняя желтуха корешки пустила! — едко констатировал Олег Скворцов. — И нечего здесь шляться, просить помощи и надоедать стенаниями насчёт героического происхождения своей желтомордости.

Наконец-то Олег Олегович выговорился.

Но, как оказалось, что ещё не до самого конца:

— Я бы прямо сейчас у тебя и членский билет «Союза журналистов» забрал, но не имею пока полномочий.

Голос его еще более окреп.

— Видимо для того, чтобы разговор могли слышать и в соседних кабинетах, не говоря уже о коридоре, — мог догадаться Круглов.

Пока же ему приходилось внимать продолжению всего бесконечного потока той мерзости, которую не жалел изливать на него столь ярый «защитник морали и нравственности»:

— Посмей только еще пристать к Нине Максимовне со своими дурацкими просьбами, сразу познаешь, почём фунт лиха!

Всё только что услышанное оказалось для опешившего Бориса Круглова не просто полной неожиданностью, но и самым настоящим ушатом не просто холодной воды на голову, а скорее — смердящих помоев, занесённых для этого с изрядного морозца.

При этом Борис мог, разумеется, предполагать о подобном исходе его появлении в здании муниципалитета:

— Зная, с кем придётся иметь в мэрии дело!

Но наступившая действительность с лихвой превзошла все его самые, что ни на есть худшие ожидания.

— Не хватало только, чтобы меня отсюда еще и вывели с позором, — подумал он, глядя на то, как замолчал, наверняка ожидая его ответной реакции, Олег Скворцов.

Ну а тот явно уже приготовился подать из своего кабинета сигнал постовому с проходной администрации.

От Бориса не ускользнуло, что руку Олег Олегович держал опущенной под столом, где у него имелась кнопка электрического звонка, проведённого на вахту из тех мест, где в общении с посетителями могли случиться вот такие, как теперь, конфликты.

Потому, вместо того, чтобы в отместку «бросить, вроде козырей на карточный стол» свои аргументы и неопровержимые доказательства в пользу истины, он, в молчании поднялся со своего стула.

Затем не прощаясь, вышел из кабинета Скворцова.

5

Да и ему никто ничего не сказал на всём обратном пути по длинным коридорам к выходу из мэрии. И совсем не потому, что не осталось у него здесь добрых знакомых.

Некоторые избегали общения, боясь «засветиться» рядом с опальным теперь журналистом. Но у большинства имелась на то ещё более веская оправдательная причина.

Идя к выходу из здания администрации города, Борис Круглов машинально опустил под ноги глаза, поняв, что встречные буквально шарахались теперь в сторону как от прокажённого.

Словно еще раз доказывая, что прекрасно осведомлены о «происхождении желтухи» у бывшего пресс-секретаря мэра города, нынче опустившегося на самое дно общества.

 

Глава пятая

1

Городская телефонная книга, что, год от года постоянно переиздаётся и дополняяется, ещё до своего последнего выпуска приобрела объем довольно солидного тома.

— Но всё равно, и в этом виде, она вовсе не стала исчерпывающей по своей сути, — в чём и убедился Борис Иванович по возвращению домой после визита в администрацию города Обска, где забили «последний гвоздь» в гроб всех его былых надежд на благополучное здешнее обитание.

Оставался самый последний шанс, хотя бы как-то улучшить материальное положение семьи после его предрешённой кончины из-за страшной болезни, безжалостно скосившей уже многих жителей их города.

Им он и решил теперь воспользоваться. Но, как ни искал Борис Круглов в крайне объёмистом фолианте телефонного справочника нужный ему номер, тот всё никак не находился.

Пришлось тогда обращаться чуть ли ни «…на деревню дедушке…» — просто накрутив на диске номеронабирателя своего стационарного квартирного аппарата справочную службу химического завода.

Там ему сразу же ответили, но сделали это с крайне растяжимым по времени понятием:

— Подождите!

Не сразу поняв суть его простодушной просьбы:

— Соедините, пожалуйста, с господином Виталием Бокаревым.

После чего наступило некоторое затишье, сменившееся затем заунывными гудками отбоя связи.

— Так, как будто бы не было на свете ни самого Виталия Павловича, ни того, кто им интересовался, — хмыкнул про себя Борис иванович, также кладя на пластмассовые рычаги трубку телефона.

И всё же впадать в беспробудное уныние он не стал, отыскав ещё один, более надёжный и старый как мир способ привлечь внимание заводского хранителя секретов:

— Послать ему письмо!

Как в былые, хорошо, правда, ныне забытые, времена:

— Повсеместно распространённого эпистолярного жанра.

И этот наивный экскурс Бориса Круглова в недавнюю старину возымел, наконец-то своё действие.

2

Своего он добился именно этим способом.

И трёх дней не прошло с тех самых пор, как Борис Круглов бросил в почтовый ящик конверт, содержащий четвертушку листка с лаконичной просьбой:

«Позвоните мне домой „по очень важной надобности“!»

Как действительно в его квартире прозвучала пронзительная трель, казалось бы, навсегда замолчавшего телефонного аппарата.

На проводе была, по-видимому, секретарь или какая-либо другая, равная ей по должности сотрудница службы безопасности предприятия, так как не думая даже представляться, она просто поинтересовалась странной просьбой отправителя письма:

— Ваше послание мы получили. Что Вам угодно сообщить?

Но тон её совершенно переменился уже с первой ответной фразы человека, действительно назвавшегося Борисом Ивановичем Кругловым с его же квартирного стационарного абонентского номера пользователя услугами государственной сети связи.

— Не только мне, но и Виталию Павловичу, очень важным будет наш разговор! — утверждал «без пяти минут покойник», как уже окрестили на предприятии «зарвавшегося писаку». — Предупредите об этом Вашего непосредственного руководителя.

Сделав небольшую паузу для убедительности всего сказанного в разговоре, он добавил свой основной козырь в игре, которую решил сыграть со своими всесильными противниками:

— Не то, в противном случае, как бы ни пришлось мне искать иной спрос на очень даже интересное предложение по поводу минувшего не так давно пожара.

Большего сказать он не мог, прекрасно понимая:

— Каждое произнесённое слово в такой организации, как химический завод, записывается на магнитофонную плёнку и может только повредить ему в случае самого нежелательного развития событий.

Однако и сказанного, как стало понятно несколько позже, было вполне достаточным для того, чтобы серьёзно заинтриговать человека, недоступного для обычного телефонного разговора.

— Алло! Я Вас слушаю! — через несколько минут раздалось из трубки, когда новый звонок заставил подняться с дивана и шагнуть к телефону, уже заметным образом физически сдавшего, инициатора такого заочного общения.

И снова Борис Круглов был предельно краток. Только не потому, что ему уже стало и трудно говорить.

Просто, по его мнению, собеседник сам должен был понять и сделать вывод из тех нескольких слов, что выдавил из себя Борис Иванович:

— У меня на руках имеется отличная цифровая запись многих трагических событий, происходивших на полигоне сжигания продукции химического завода в роковую ночь, когда там погибли люди!

Не дождавшись моментальной реакции собеседника на озвученную информацию, он заключил ещё более решительным тоном:

— Если пожелаете, могу с ней познакомить!

И вот тут, видимо поняв, что к чему, на другом конце линии связи чуть ли не хохотнули в трубку.

— Ну и врать ты мастак! — сделавшись серьёзным, проявил свой голос заместитель директора предприятия по режиму и охране Виталий Бокарев. — Нет у тебя ничего такого, не было и не может быть!

Именно подобной реакции вполне ожидал звонивший журналист. Так что продолжил он общение без всякой обиды на недоверие, проявленное к нему собеседником.

— Как знаете, — серьёзно и по-деловому отреагировал на насмешку Борис Круглов. — Как и говорил Вашей секретарше, в противном случае, выставлю имеющуюся информацию в Интернет.

Теперь Борис Иванович наверняка ожидал, что «рыба клюнет на крючок» и нужно быстро и решительно сделать подсечку:

— Кроме того, свои подробные комментарии, как и саму камеру, вместе с её цифровой начинкой предложу тем организациям и лицам, кто заинтересуется ими по-настоящему, а не с такой прохладцей, как Вы.

Убеждённости, прозвучавшей в голосе, хватило Борису Ивановичу на то, чтобы его старания достигли долгожданной цели.

— Приходите в любое время прямо ко мне на работу, выпишу на проходную для Вас пропуск! — после некоторого раздумья согласился с ним Виталий Бокарев.

Но тут настал черед посмеяться уже Круглову:

— За кого принимаете, Виталий Павлович?

Борис Иванович понял, что применённая им «снасть» глубоко и надёжно засела в челюсти этого хищника их городского спокойного житейского омута:

— От Вас мне потом и не выйти будет никак, разве что вывезете на карете «Скорой помощи», как уже бывало.

Теперь-то он вполне мог иронизировать, поняв, что «рыбка» так серьёзно схватила наживку, что обратного пути ей нет.

— Ваш вариант встречи? — согласился с ним Виталий Павлович. — Каким лично Вы видите процесс предполагаемой передачи информации?

Это вполне удовлетворило журналиста.

— Предлагаю иное место для встречи — людное, при свидетелях, — заявил Борис Иванович. — И, уверяю Вас, там точно не пожалеете потраченного на меня времени.

— Три тысячи хватит? — выжидающе бросил тогда Виталий Бокарев.

— Чего три тысячи? — не понял Борис Иванович его странного ответного предложения.

— Свидетелей будет ровно три тысячи!

Как стало ясно, иронии в достатке имелось и у крупного хозяйственника, правившего свой бал в местной оборонной промышленности.

— А то и больше, если они будут еще и стоять на трибунах, — пришлось Виталию Павловичу, как маленькому разъяснять ему свои предыдущие слова. — Столько будет болельщиков на стадионе, где в предстоящее воскресенье наши футболисты принимают соперников по чемпионату Сибири!

Это было как раз именно то, чего и добивался Борис Круглов, за своими болячками совсем забывший о спортивных обских баталиях.

— Хорошо, я согласен, — теперь согласился Борис Иванович. — Буду на матче, вот там и поговорим.

Он еще и попытался облегчить предполагаемое общение в болельщицких кругах:

— Нужна ли какая особенная примета, чтобы меня узнали?

— Шутишь, братец, с такой жёлтой физиономией, как у настоящего бомжа, теперь тебя издалека видно, — снова засмеялся, считая, что берёт верх, Виталий Бокарев. — Просто сиди на своём месте, смотри игру, а я подойду, когда нужно будет.

3

…На городской стадион, как и договаривались, Борис Куруглов отправился в наступивший выходной день.

Благо, что воскресенье выдалось тёплым и солнечным. Но, недаром говорится, что слишком хорошо, тоже бывает не очень приятно. Ведь до места притяжения городской «болельщицкой рати» пришлось ехать несколько остановок на душной маршрутке.

Но еще раньше Борису Ивановичу понадобилось «бить ноги» — походить по улицам, переулкам и даже единственному проспекту в центре Обска, внимательно подыскивая в киосках по продаже подержанной электроники то, что ему было нужно.

— Благо, что и денег хватило на эту покупку, — сам себя похвалил неожиданный коммерсант. — Из вырученных от продажи «зимних» колёс своей «копейки».

Именно верные в прошлом «Жигули» стали для него в трудный момент с материальным обеспечением, источником наличных денег.

— Да и что жалеть? — на своей машине Борис Иванович уже и не рассчитывал разъезжать с наступлением холодов. — Потому и нечего было оставлять свою, почти что новую, да ещё и зимнюю, с шипами противоскольжения, автомобильную резину кому-то в наследство после себя!

Игра на футбольном поле, между тем, оказалась достаточно интересной для того, чтобы на время забыть, как о своих проблемах со здоровьем, так и о том, что где-то сейчас внимательно наблюдает за ним человек, от которого напрямую зависело благополучное осуществление всех оставшихся теперь планов Бориса Круглова.

Потом рядом с ним появился и сам Виталий Бокарев.

Солидности ему придавал модный спортивный костюм, «цветов любимого динамовского клуба», а место рядом с Кругловым ему неожиданно, чуть ли не взяв «под козырёк», уступил невысокого роста рыжеволосый простецкий паренёк, за мгновение до этого делившийся с Борисом Ивановичем своими впечатлениями от игры местных любимцев с заезжими футбольными противниками.

Поймав себя на «потере нюха», позволившей соглядатаю втереться к нему в доверие, Круглов постарался вернуть себе чувство реальной, угрожавшей ему, смертельной опасности.

Невольно оглядевшись по сторонам, Борис поймал на себе ещё и острый взгляд соседа с другой стороны:

— И в нём, прежде тоже, ни за что бы, не признал явного теперь сотрудника всё той же Службы безопасности химического завода.

Между тем, приветствие со стороны вновь подошедшего сановного болельщика ограничилось лишь пренебрежительным кивком головы в сторону бывшего спортивного журналиста.

Да и сам Борис Круглов уже давно не протягивал никому руки для выражения своего доброго расположения к знакомому человеку:

— Понимая, что с таким внешним видом как у него, теперь нечего смущать людей, опасавшихся всевозможной заразы.

И далее, как выяснилось, Виталий Бокарев вовсе не собирался «играть в демократию». Сесть то он сел рядом, но оставив значительное пространство между ними обоими:

— Чтобы не соприкасаться с бывшим журналистом, ставшим с некоторых пор токсичным источником невидимой угрозы всему живому!

По насмешливому, и в то же время, несколько жалостливому взгляду Виталия Павловича так и читалось его оценка действий собеседника:

— Остаток дней, не иначе как вздумал провести в покаянии перед теми, кому столько успел насолить!

Только и конспирацию заводчанин не нарушил ни чем, доказав свой высокий класс профессионала.

Как истинный болельщик, понимающий в тонкостях футбола, несколько раз он громко прокричал решительные команды зазевавшимся, на его взгляд, обским защитникам, и только затем скосил глаза на, совсем потерявшегося в его присутствии, Бориса Круглова.

— Что собираешься показать? — задал свой сакраментальный вопрос. — Или просто дёшево выпендривался, вызывая на встречу и всё ещё пытаешься разжалобить?

Прищур внимательных глаз Виталия Бокарева затем дополнился его любимой присказкой:

— Говори быстро и только по самой сути. Проси мало. Обойдёмся без взывания к состраданию. Я с тобой тут лук не собираюсь чистить!

Борис Круглов, впрочем, нисколько не обиделся, разумно полагая, что в его положении уже поздно отстаивать какие-то личные принципы.

Тем же тоном, что и Виталий Павлович, он негромко начал:

— Есть у меня интересная видеозапись с пожара, подтверждающая моё непосредственное участие в спасательных работах.

Только его слова лишь позабавили Виталия Бокарева:

— Та самая, что ты «как кота в мешке» заочно предлагал телевизионщикам, да всё не показывал никому?

— Именно, — согласился Борис Иванович. — Причём, изображение и звук достаточно неплохого качества, какое только можно получить, снимая с помощью импортного мобильного телефона.

Это упоминание о возможном способе «съёма информации» уже реально отвлекло Виталия Павловича от прежнего внимательного созерцания футбольных событий, происходящих на газоне стадиона.

И он теперь целиком повернулся к соседу по трибуне:

— И где, интересно, можно на неё полюбопытствовать?

— Да хоть, прямо здесь!

Круглов достал из кармана брюк мобильный телефон и протянул, отпрянувшему от него, как от огня, начальнику Службы безопасности химического завода.

Столь откровенно трусоватый жест собеседника, однако, нисколько не развеселил владельца сотика:

— Не бойтесь, Виталий Павлович, не этой самой камерой в эпицентре пожара снимал, тут лишь перезапись информации!

При этом недосказанным осталось разумное понимание того, что на самом деле могло осесть во время пожара на мобильнике, находящимся в каком-то десятке метров от бушевавшего огня.

И уже не предлагая взять телефон в руки, он просто запустил на дисплее запись и показал её Виталию Бокарев на расстоянии, чуть приглушив звук, чтобы не привлекать внимание соседей по трибуне, не входящих в штат службы, руководимой всесильным собеседником…

С каждым промелькнувшим кадром, пот на лысой голове Виталия Павловича пробивался всё гуще. А при завершении сеанса он вообще, ещё несколько минут молчал, тщательно утираясь носовым платком.

Потом, чуть осипшим от волнения голосом сказал:

— Что желаешь за оригинал?

На это у Бориса Круглова уже имелась чёткая формулировка:

— Ничего лишнего.

Приступив к главному в их разговоре, он собирался потребовать взамен за свой мобильный телефон, побывавший на пожаре, не такую уже и дорогую цену.

— Не предлагаю ничего противозаконного, — заявил он. — Ровно то же, что и полагается пострадавшим на вашем ракетном крематории — два миллиона рублей наличными!

Убрав обратно в карман телефон, он добавил:

— Теперь-то Вы понимаете, что я никого не обманываю и не тайком, а в составе пожарного расчёта работал на объекте.

Слушатель, в свою очередь, не как прежде, а по-новому — уже без былого пренебрежения ловил каждое его слово.

— Мне этого денег, как раз хватит на похороны и поминки, — продолжал Борис Круглов. — При этом я не требую издержек на бесполезное теперь уж лечение, как всем остальным, кому деньги завод уже выплатил.

Исповедь почти что покойника, всё же, далеко не сразу заставила Виталия Бокарева отнестись к ней с должным пониманием.

— Два миллиона — большие деньги! — ответил он. — Обойдёшься и без них, а со своей цифровой записью знаешь, что можешь сделать.

Досказать он не успел, поскольку его оборвал самым решительным образом, сидевший почти рядом, собеседник.

— Сначала помещу, как и обещал, в Интернет, а потом передам, куда следует сам аппарат со следами всей той «химии», что на нём осталось.

Круглов шёл Ва-банк и понимал это. Однако другого пути у него уже не было:

— Пусть тогда уже самые компетентные люди разбираются обстоятельно в том, чем это вы у себя на предприятии спасателей потравили!

Он горько усмехнулся:

— А родственники погибших горожан готовят на вас судебные иски!

Далее, после этих слов, оглянувшись по сторонам, на сидевших рядом людей с химического завода, Борис Иванович продолжил откровенно говорить о том, что не было пока им произнесено и что лишь читалось в глазах Виталия Павловича:

— Так всё и будет, независимо от того, вернусь я сегодня домой или нет. Благо, что есть теперь, кому исполнить мою последнюю просьбу.

Борис Иванович блефовал.

Но после демонстрации им видеозаписи и ссылки на предмет, действительно вынесенный с ныне запретной территории Химзавода, каждое слово Круглова воспринималось собеседником именно так, как ему того и хотелось.

— Я с Вами очень скоро свяжусь! — внезапно сказал, поднимаясь со скамейки на трибуне, Виталий Бокарев. — Главное, не порите горячку и всё у нас с Вами образуется ко всеобщему удовольствию.

4

Борис Круглов, в отличии от умчавшегося стремглав со стадиона, Виталия Бокарева, весь футбольный матч досмотрел до конца.

Правда, итоговый ничейный счёт оставил его совершенно равнодушным к образовавшемуся положению городской команды в турнирной таблице чемпионата, зато не в одиночестве, а в толпе других болельщиков он не только покинул, действительно переполненный стадион, но и уехал домой в битком набитом автобусе.

Предосторожности были не напрасными.

Видимо, за ним всё ещё пристально следили. Так как, едва Круглов зашёл в квартиру, сразу же раздался пронзительный звонок стационарного домашнего телефона.

— Ваше предложение принято! — без всяких дополнительных церемоний сообщил ему Виталий Бокарев. — Осталось только решить конкретно вопрос с обменом денег на предмет нашего торга.

— Что же тут договариваться, всё ясно, как день! — ответил Борис Иванович. — Вы знаете все мои условия, а других и не нужно.

5

…Следующим днём был понедельник, когда «Сбербанк» находился на выходном.

Зато в наступивший за ним вторник прямо в центральном городском отделении кредитной организации встретились Борис Круглов с Виталием Бокаревым и людьми, которые выдали ему наличные деньги.

Выходить с такой суммой на улицу тот не решился.

Сначала, разделив всю сумму на равные части, перевёл по две трети «миллиона» на личные накопительные банковские счета жены и дочери. Потом оставшиеся деньги положил на свою сберкнижку.

И прямо на столике в холле банка набросал на бумажке схему местности, где перед этим надёжно спрятал свой мобильный телефон «Сони Эрикссон», побывавший на пожаре.

Предупреждать никого об ответственности за обман не было нужды. Каждый и так понимал, что заключил вполне выгодную сделку.

Оставалось только завершить начатое дело. Ради чего они и разъехались по сторонам, увидев друг друга в последний раз на крыльце огромного здания, вмещавшего столько надежд своих вкладчиков.

Среди них были теперь и, дорогие Борису, женщины.

Об этом он мельком подумал, ощущая в кармане картонные корочки сберкнижек. Дескать, хоть как-то будут обе обеспечены теперь, на первое время, когда его самого уже не будет с ними рядом!

6

Только к себе домой с новенькими сберкнижками он сразу не поехал. Сначала сел на рейсовый автобус, идущий в тот район Обска, откуда, прямо через реку, открывался вид на городской песчаный пляж, поросший по краям старыми ивами.

Под одной из них, там, где обычно, купальщиков и не бывает, он как раз закопал свой «Сони Эрикссон». И сделал это со всеми возможными предосторожностями, предварительно упаковав сначала в целлофановый пакет, а потому уже в старую металлическую банку из-под его любимого растворимого бразильского кофе.

Но эта упаковка, как оказалось, не была оценена по достоинству сотрудниками химического завода.

Со своего места, из-за реки Борис Иванович видел, как сначала оцепили этот участок берега стрелки Ведомственной охраны. Потом, сверяясь со схемой, набросанной на бумажке, туда подошли несколько человек в костюмах химической защиты.

Это уже они осторожно вскрыли тайник и, достав из него содержимое, поместили всё в стальной герметичный контейнер, что привезли с собой на берег реки. А уже его поместили в «КАМАЗа» с будкой «Кунг», предназначенной для перевозки не только пассажиров в заражённой зоне, но и особо опасных грузов.

Зрелище вполне удовлетворило наблюдателя.

— Вот после этого можно и о себе побеспокоиться! — решил Борис Круглов, выходя через заросли тальника с берега обратно к остановке общественного транспорта.

Теперь только дома у него были последние заботы. После чего можно было бы и оставить навсегда привычный Обск!

Который, вместо родного всю жизнь города, стал вдруг для него, да ещё под старость лет:

— Совершенно чужим и неприютным.

 

Глава шестая

1

Прощания с домашними не были излишне долгими.

Церемония, проведённая на бытовом уровне, не затянулись ни на минуту сверх намеченного Борисом Ивановичем, на это времени.

Не собираясь выслушивать традиционные нотации на счёт «загубленной на него молодости» — что от жены, что от дочери, глава «расклеившегося» семейства просто взялся накануне за авторучку и написал каждой отдельное письмо с подробным объяснением:

— Неизбежности их расставания!

Которое они уже и сами ожидали, с тревогой глядя на то, как день ото дня всё хуже и хуже становится мужу и отцу.

И не только конверты с письмами оставались после его отъезда. Кроме них, он лично передал каждой по части их неожиданного «наследства», хранящегося сейчас в Сберегательном банке.

— Выручит на первое время, а мне пора! — только и сказал, скрипнув, застёгиваясь, молнией на куртке.

— Куда же ты собрался? — чуть ли не хором спросили, ещё не читавшие посланий, но уже «присаженные» им на дорожку женщины.

— Есть, девчата мои, один вероятный шанс, попытаться поправить здоровье! — честно ответил им Борис Иванович. — Правда, говорить, пока, не стану, чтобы не сглазить.

Стараясь держаться молодцом, он поднялся с дивана, на котором только что сидел в последний раз «в кругу семьи»:

— Главное, что сам верю в спасение, а там — как кривая вывезет!

Уговаривать его непременно остаться на месте, язык у остальных Кругловых просто не повернулся.

Обе женщины уже прекрасно были осведомлены об участившихся похоронах всех причастных к событиям на химическом заводе:

— Куда, «по его собственной дурости», неосторожно влез их Борис Иванович.

Да и его решительное настроение не могло не передаться родным близким людям:

— В городе никого пока ещё не спасли, а так, может быть, действительно имеется у него реальная возможность выкарабкаться?!

Собирать в дорогу по-обычному — «с запасом пирожков», как бывало при прежних отъездах в командировки, не имело никакого смысла.

Не зная даже приблизительно:

— Куда понесёт «блудного отца» в поисках чудодейственного спасения.

Он же и не просил нечего.

Просто обнял каждую напоследок и, под вполне скорбный, отчаянный женский плачь, уже во всю доносившийся за спиной обречённого мужа и отца, вышел из квартиры.

2

За порогом бодрая походка сменилась на ту, что стала, в последнее время, привычной — шаркающую.

Ведь теперь не перед кем было «держать фасон». Да и в остальном дальнейший путь от подъезда не отличался особой новизной. Борис Круглов прямиком от подъезда их дома направился к своему гаражу, где поджидала, приготовленная им в путь старенькая «копейка».

Полный бак бензина, запас масла и документы в бардачке обещали на первое время езду без хлопот!

И уже для себя самого он постарался, когда доставал несколько банок домашних консервов из погреба.

Недалеко отъехав от ГСК, подвернул к первому попавшемуся супермаркету, где прихватил кое-какой колбасы и несколько бутылок водки:

— На отвальную «поляну» для последних настоящих друзей.

Их о своём визите он уже предупредил, ещё накануне позвонив в боксёрский клуб Денису Кошкину:

— И теперь в означенный час там должны были закончить тренировки и дождаться своего бывшего спортивного репортёра.

Выбор места этого, самого важного сейчас для него разговора, был сделан далеко не случайно. Ведь, всё время, пока мыкался он по городу, надеясь отыскать, правду, у Бориса Круглова из головы не выходило обещание тренера:

«Посодействовать, если что!»

Тем более что основано оно было не на обычном, как бывает, проявлении вежливости, мол, чем не порадеть нуждающемуся знакомому, если не добрым словом, которое и козявке неразумной приятно.

3

Судьба самого Дениса, выросшего буквально у него на глазах, была перед Борисом Ивановичем как на ладони.

…Когда-то он подавал большие надежды в ринге и даже сумел добиться достаточно высоких результатов, выступая и в стране, и за рубежом. Но потом, перед ответственным выступлением накануне очередной Олимпиады, куда реально мог попасть самым первым из земляков, молодой мастер спорта нарушил, как тогда говорили, «спортивный режим».

Говоря же проще — с другим боксёром, с которым на двоих делили один гостиничный номер на Всесоюзных сборах «ушли в самоволку». Тогда, чувствуя в себе необыкновенный прилив сил и энергии, атлеты не захотели просто так проводить время в четырёх стенах:

— Ринулись на свободу.

Выразился «побег» в том, что ловко перелезли через балкон в номер к знакомым девчатам с другого этажа:

— Чтобы миновать помощника главного тренера, неусыпно караулившего своих подопечных в коридоре, часами чаёвничая вместе с дежурной.

Вот только обвести его вокруг пальцев не удалось, как на то рассчитывали самовольщики.

От караульного не ускользнул факт возвращения обоих в свой номер лишь под утро. В ходе летучего дознания нашлись и свидетели их ночного веселья под гитару и девичий смех.

Так что уже к обеду обоих выпроводили из состава сборной, тем более что кандидатов туда всегда было более, чем предостаточно.

Сразу к себе в родной город Обск Денис, к сожалению, не поехал, а отправился с другим неудачником по его знакомым. С огорчения дали они тогда волю рукам и в конце концов попались на «хулиганке».

Только того, второго неудачливого боксёра, сумели вытащить из-за решетки влиятельные земляки, а вот за приезжего к ним из Сибири Дениса Кошкина никто из них и словечко не замолвил.

Первая судимость обернулась голом работы на стройках народного хозяйства. Но эта «химия», как называли её в народе, несмотря на столь короткий срок наказания, была губительна и в другом аспекте, а не только для спортивной карьеры.

Она значительно усугубила положение бывшего спортсмена. Пьянки-гулянки покатили его под откос, на самом краю которого вдруг остановил страшный диагноз:

— Цирроз печени!

То, что другим завсегдатаям застолий удавалось с грехом пополам избежать, не получилось у тренированного некогда атлета. Ему алкоголь стал настоящим ядом.

Так бы и не стало Кошкина, но выручил случай. Как он сам рассказывал в порыве откровенности Круглову:

— Посоветовали добрые люди обратиться к знахарю и тот помог!

После же излечения Денис не только «полностью завязал» с былой страстью к выпивке, но и взялся за ум. С помощью спонсоров оборудовал боксёрский зал в подвале пятиэтажки и теперь выглядел вполне респектабельно.

Вот его-то, случайно упомянутый, народный знахарь и волновал теперь Бориса Ивановича, следовавшего на «Жигулях» по знакомому адресу к боксёрам.

4

«Поляна», накрытая бывшим журналистом в тренерском кабинете, пригодилась для ужина тем парням, кто привык делить с Борисом Кругловым радость в последние годы.

А вот он сам он, вместе с Денисом Кошкиным просто проговорили почти полчаса в уединении, где руководитель боксёрского клуба не просто назвал адрес кудесника, но и дал к нему рекомендательное письмо:

— Без него, Борис Иванович, он может и не принять человека с улицы!

Правда, послание оказалось оно не совсем обычным, а сделанным на титульной странице небольшой книжки «Заветная победа».

Была она про самого Дениса создана когда-то рукой Бориса Ивановича. Когда, не так уже давно, еще в силу прежнего своего немалого служебного положения, он не только написал текст, но и помог выпустить издание в свет небольшим тиражом.

— Будет Николаю Петровичу добрый привет! — от всей своей широкой души заметил герой документального повествования.

И добавил, протягивая уже лично надписанную книжку её автору:

— Передай это Лебедеву от меня. Надеюсь, что ещё не забыл старый кудесник пациента, спасённого от неминуемой смерти!

Зашел разговор и о возможном гонораре лекарю:

— Могу помочь с «баблом», вернёшь, когда появятся! — предложил бывший пациент уникального избавителя от «печёночной хворобы». — судя по всему, поиздержался в последнее время?

Но эта помощь стала, как раз, уже не особенно актуальной:

— Деньги есть, должно хватить на полный курс лечения, сколько бы он не стоил! — поблагодарив, ответил Борис Круглов. — Да и на проживание, думаю, хватит, во что бы оно, тоже мне, не обошлось!

— Ну, тогда желаю удачи!

На том и расстались.

5

О том, как быстро пролетело за разговорами время, стало ясно уже наверху, когда будущий путешественник выбрался из гостеприимного подвала на свежий воздух:

— В городе во всю ивановскую уже наступила ночь.

Двор заливали электрическим светом и окна пятиэтажки и уличные фонари, что горели рядом с залом бокса, освещая автостоянку. Потому Борис Круглов прямиком пошёл к своим верным «Жигулям», стоявшим на привычном месте — у самого края парковки.

Пройдя, отделявшие его несколько шагов, Борис лязгнул ключом в личинке замка, отпирая дверцу, забрался в машину и завёл двигатель.

Раздавшийся, как никогда — исключительно чётко и ровно говорок «ВАЗ-2101» словно подбодрил его на путешествие. И заодно благословил туда, где можно было хотя бы попытаться вернуть обратно так легко и бесславно потерянное.