Глава первая

…Шорох прибоя, приглушенный, но при этом очень, какой-то домовитый и повторяющийся с назойливым постоянством, был первым реальным звуком, ворвавшимся в слепящую пустоту сознания.

Именно он заставил шагнуть навстречу жизни и разлепить веки, чтобы открыть на мир еще одно чувство восприятия окружающего.

В глаза бросился яркий свет.

Но, как бывает сразу после привыкания, например, когда выходишь из темной комнаты, стало возможным увидеть и очертания предметов, линии горизонта, подвижного пространства океана, находившегося в монотонном движении прилива.

Затем, вслед за плеском волн, с белой пеной накатывающихся на песчаный берег острова, пришелец Бьенол смог различить и многое другое, ставшее доказательством его чудесного спасения — гортанные крики обезьян, щебет птиц.

А еще с большим удовольствием он понял, как рад тому, что вновь может видеть яркие краски окружающего его мира.

И так — легкими прыжками от одного ощущения к другому, сознание пришельца неторопливо пробуждалось ото сна. Пока не взорвалось ярчайшей оранжевой вспышкой, едва он еще шире разлепил сомкнутые веки.

Самому инопланетянину Бьенолу было уже знакомо это восприятие перехода в новое состояние. Именно подобные чувства он испытал еще тогда, давным-давно, возвращаясь из Колумбии…

…В тот раз, когда впервые с ним произошло перемещение и во времени, и одновременно с одного «Боинга» на другой. Когда своим прыжком он сумел предотвратить взрыв на борту авиалайнера адской машины, обманом подсунутой Алику человеком дона Луиса.

И вот сейчас с ним случилось, наверняка, почти такое же самое, как уже было прежде.

— Значит, снова прыгнул через дни и месяцы! — догадался сетелянин. — Опять обогнал время.

Только радость быстро померкла.

Больше заботило его сейчас:

— Уже не только само прошлое, оставшееся далеко позади, а то, каким стало новое настоящее.

И действительность не давала ему скучать. С каждым новым мгновением оно стало преподносить свои очередные сюрпризы.

— Ну, да со мной, вроде бы, все ладно, — подумал Бьенол. — Вот разве что-то со зрением нелады.

Ослепленный яростной вспышкой, при первой попытке открыть глаза, на вторую он уже пошел с изрядной долей осторожности. Вначале закрыл лицо ладонями. Уже потом, через плотно сомкнутые пальцы вновь глянул на окружающий его мир.

Море было как море. Волны манили окунуться в свою прохладу. А за спиной, куда повернул свою голову пришелец, чтобы осмотреться со всех сторон, стеной стояла зелень пальмовой рощи.

— Нет, с глазами все в порядке, просто солнце такое, — даже обрадовался он. — Просто жара стоит неимоверная.

И действительно, Солнце сегодня прямо-таки печёт жаром, как из будто стоит Бьенол не на пляже у воды, а у заводского тигля с раскаленным металлом.

Чуть позже стало легче.

Прошло первое, самое тревожное ощущение обостренного восприятия, новой для него, действительности.

— Иначе и не могло быть! На что рассчитывал? — чуть позже усмехнулся Бьенол собственным опасениям.

Но случилось это уже позже, когда понял, что зрение пришло в норму. Ведь прыжок-то был совершен им из полной темноты на яркий дневной свет. Вот его временно и ослепило.

Он вновь огляделся по сторонам. Сделал несколько шагов, хрустнув под собой, каким-то, совершенно белым, словно снег, песком, состоящим из микроскопических частиц былого ракушечника.

Внимательно всмотрелся в объекты, требующие особого внимания. Правда, было таковых немного.

Всюду в этой стороне, куда бы ни кинул взор, безбрежным простором простирался океан. Он синел ошеломляющим, раскинувшимся до самого горизонта необъятным пространством.

И лишь за спиной Бьенола — вдоль берега, как он уже успел заметить в первое мгновение, прямо в голубое бездонное небо высились зеленой, лохматой от лиан, стеной пальмовые стволы. По самые кроны на вершинах пальм, до их изящно вырезанных листьев, деревья увивали цепкие тропические растения.

И все же красота, представшей перед сетелянином, картины не очень надолго отвлекла Бьенола от его главных проблем, с которыми он отправился в этот прыжок в пространстве и времени.

— Тут все хорошо, но где же Алик? — сразу, едва смог осмыслить все произошедшее, испугался за друга Бьенол. — С ним-то как?!

Судя по всему, здесь, на берегу, кроме него самого, никого другого не было.

Да и вообще, куда ни посмотри, начисто отсутствовали, какие бы то либо следы пребывания любых других разумных существ.

— Где же Алик?

Снова волна беспокойства колыхнулась на сердце пришельца. Последний раз они были вместе с подростком вроде бы только что, перед самым прыжком.

Помнит он и смертельный испуг мальчугана.

…В ту минуту, едва потух экран телевизора во время сеанса связи с доктором Лерихом, как сразу же у них в электромагнитной клетке наступил кромешный мрак. Алик даже вскрикнул от неожиданности, припав к его руке.

Затем в темноте раздалось все усиливающееся шипение.

И оба почувствовали, как вдруг заструился, пока еще едва уловимый запах. Он шел как раз из того самого угла их камеры, догадались пленники, где прежде лежал, доставленный по приказу Лериха, контейнер со смертельным для них, химическим веществом.

Когда же все вокруг содрогнулось и раз, и другой от глухих ударов по поверхности, стало ясно:

— Перемены вовсе не плод ухищрений их тюремщиков.

И тогда окончательно пропало оцепенение, охватившее пленников. Моментально пришла и надежда в то, что за словами доктора Лериха был исключительно простой блеф:

— Пусть и крайне изощрённый обман, направленный на то, чтобы окончательно и бесповоротно сломить волю пленников.

Меры пришлось принимать, как только из того угла камеры, куда Бьенол, незадолго до этих событий, бросил посылку с сюрпризом от доктора Лериха, на смену прежнему легкому шипению пришел резкий звук.

Что-то там забурлило.

Теперь отчетливым стал, уже и более различимый острый запах кислоты, и терпкая примесь яда. Видно, только теперь едкая жидкость окончательно проточила пластиковую оболочку контейнера.

Зато полное отсутствие признаков электричества навело обреченных на счастливую мысль.

— Прыгаем, Алик, скорее! — громко сказал пришелец Бьенол. — Энергосистема реактора нарушена и нас уже ничто не сможет удержать в этой клетке!

Чтобы настроить Алика на спасительный прыжок, сетелянин еще и громко крикнул, пытаясь отыскать в темноте руку мальчугана:

— Поторопимся, малыш, пока и нас не постигла участь погибшей обезьяны!

Алик все понял так, как этого хотел его взрослый друг.

— Как мне прыгать, Бьенол? — послышалось в темноте. — Я это делать не умею!

И тогда пришелец пронял его своей деловитостью, способной развеять чувство растерянности.

— Не рассуждай, Альберт, совсем скоро ядовитое вещество начнет на нас действовать, — всерьез забеспокоился за их обоих пилот погибшего междухода. — Вспомни, как ты легко и без помех удрал из подводной лодки преступников.

Он почти взмолился:

— Очень захоти сейчас же выбраться наружу, к солнцу, свету, свежему воздуху.

И начал отсчет:

— Ну, давай — раз, два…

И тут новый удар, во много более мощный, чем все предыдущие взрывы, с момента начала бомбардировки, потряс все вокруг. Прокатился ужасный рокот, заглушая голоса и так обреченных на смерть пленников подземного термоядерного реактора.

Вот тогда, едва ощутив в своей широкой ладони маленькую ладошку Алика, Бьенол напряг всю свою волю и прыгнул в неизвестность…

…Солнце палило нещадно.

Казалось, даже, что оно так припекает специально — загоняя одинокого обитателя песчаного пляжа под сень пальмовой рощи.

Однако Бьенол вовсе не спешил укрываться от жары.

Всё ускоряя шаги, он шел вдоль кромки берега. Пока не наткнулся на исковерканный бетонный дот.

Из вывороченных внутренностей этой поверженной огневой точки наружу торчали ржавые изогнутые рельсы пусковой ракетной установки.

Судя по всему, огонь бушевал здесь достаточно давно.

— Иначе, когда бы металл успел покрыться таким толстым слоем ржавчины? — резонно предположил Бьенол. — Да и основание установки уже было сильно присыпано песком?

Хотя здесь, в царстве тепла и влаги красный налет появлялся довольно быстро на любом металле, не защищенном специально от коррозии. И ветер гонял песок изо дня в день!

Но эти следы давности свершившейся катастрофы были явно естественного происхождения.

— Действительно, я опять прыгнул не только в пространстве, но еще и во времени! — окончательно утвердился в своем фантастическом предположении инопланетянин Бьенол. — А как же тогда Алик?

Эта мысль, породившая реальное опасение за жизнь мальчишки, так испугала сетелянина, что он пустился бежать к пальмам.

Бросился туда, где раньше за ними скрывался вход в подземный лабиринт тайного исследовательского центра преступного сообщества дона Луиса.

Бьенол торопился.

Ему хотелось тут же убедиться в своей ошибке:

— Найти недавние следы обитателей страшного подземелья доктора Лериха.

Густая чаща тропической растительности, однако, подтверждала самые худшие его предположения.

Необычная форма скрюченных пальмовых стволов, ядовитый цвет листьев сразу указывали на причастность самого существования этой растительной жизни к условиям жесткого радиоактивного излучения.

Его происхождение тоже было на виду для Бьенола.

Всюду валялись обломки урановой начинки реактора, целые блоки графитовых замедлителей, изогнутые трубки, набитые таблетками ядерного горючего.

— Вот и еще одни мутанты, не стой меня, только растительные, — горько усмехнулся пришелец, завершив в роще свое первое, самое поверхностное исследование. — Столь разительно преобразившегося острова.

Оно, впрочем, окончательно рассеяло, все еще остававшиеся в душе, сомнения.

— Действительно, прошло немало месяцев с тех пор, как здесь рвались бомбы, — сделал вывод Бьенол. — Вряд ли бы природа смогла бы справиться от первого всплеска стихии, за короткое время, констатировал последний обитатель атомного острова.

Сетелянин, переживая за пропавшего Алика, теперь уже просто наугад, не выбирая пути, шагал обратно к берегу лагуны.

— Вне всякого сомнения, — думал Бьенол. — Ракеты неизвестного противника дона Луиса были направленного действия.

Потом он сам и своими собственными глазами, убедился в том, что, ракеты, посланные в цель умелой рукой, успешно преодолели обычную защиту:

— Заряды взорвались, уйдя и глубоко под землю, в самом сердце убежища мафии.

Хотя и это теперь не могло принести ему удовлетворение.

— Разнесли в клочья все, — вслух, сам для себя, чтобы скрасить одиночество, профессионально оценил разрушения любимый ученик террориста Садива. — Разрушили и последний — рабочий блок атомного реактора.

Но чем дальше он отходил от входа в бункер, тем меньше попадалось под ногами примет свершившейся катастрофы.

Уже не сплошь, а лишь местами виднелись куски бетона, тоже изрядно занесенные песчаным ковром, как и обломки того самого графита, чье черное присутствие в светлом песке объясниться могло только развороченной активной камерой АЭС подземного центра.

И это все еще было таким же откровением для него, как и несколько минут назад.

— Значит точно — взорвался последний из действовавших здесь, на острове, ядерных реакторов! — все еще лихорадочно сверлило в голове новоявленного «Робинзона».

Вот только на «Пятницу» ему рассчитывать явно не приходилось.

— Все по той же самой причине гибельного излучения! — это уже совершенно машинально отметил Бьенол, сам удивляясь своему равнодушию, сменившему прежнюю озабоченность судьбой единственного, дорогого ему землянина.

Уже исключительно для себя одного, чтобы убедиться, что не потерял ни голоса, ни слуха, Бьенол произнес:

— Пальмовой роще на острове просто повезло — вся энергия взрывов истратилась под землей.

Одновременно горько подумал он о другом, обстоятельстве, самом для него печальном:

— И вот там, в реакторе уже точно ничто бы не спасло Алика, если у него не получился прыжок, хотя бы в пространстве.

Он уже нисколько не сомневался в том, что глубоко под землей, наверняка, тоже бушевали пожары:

— Хотя и здесь, на поверхности острова, судя по всему, был не меньший ад.

На половину занесенные песком уголья говорили, что и тут, под открытым небом, огонь вырвался наружу. О его прожорливости до сих пор напоминали головёшки, оставшиеся, от прежней, почти испепеленной взрывами растительности.

Правда, обожженная бомбардировкой с воздуха, роща смогла отрасти вновь.

— Да и к радиации, — оценил Бьенол. — Она тоже приспособилась.

Хотя и приняла при этом совершенно причудливый облик.

— И все же я не одинок, есть здесь кто-то из живых существ, — почудился Бьенолу шорох в ближайших зарослях, окружавших его.

Словно в подтверждение этой мысли навстречу человеку высыпало несколько бурых обезьян. Все они были вроде бы родными сестрами бывшей любимицы дона Луиса.

Вот только как-то странно теперь выглядели внешне — покрывшись косматыми клочьями необычно длинной шерсти. Еще поражала и чудная — совершенно рыжая расцветка.

— Ну, а так приматов вполне можно было бы принять за потомков именно обитателей обезьянника доктора Лериха, — показалось сетелянину.

Теперь он мог радоваться даже присутствию наследница, искусственно выведенных особых, практически бессмертных качеств, доставшихся мартышкам из того страшного прошлого, откуда они, вероятнее всего, выпрыгнули тем же самым способом, как и Бьенол.

Сделав это под угрозой страшных опытов главного изувера дона Луиса и во время разрушительной атаки извне на позиции головорезов сеньора Грасса.

— Так оно и есть! — в этот момент утвердился Бьенол в истинной сущности, этих своих неожиданных «собратьев» по несчастью.

Их стая, напуганная видом человека, прямо на его глазах тут же внезапно растворилась в воздухе. Теперь уже галдеж и вопли раздавались далеко за кустами, прямо на берегу:

— Там, откуда пришел он сюда, только-только очнувшись после своего прыжка во времени.

Крики обезьян не могли его не заинтересовать.

Пришелец Бьенол решил узнать их причину. Предпочтя для этого обычный способ передвижения, а не прыжки, вслед за обезьянами в пространстве. Только и таким способом, продираясь через заросли, он довольно скоро оказался на знакомом месте песчаного пляжа.

При его появлении оттуда, тут же прыснули в разные стороны, кто куда, испуганные приматы.

На берегу же, у самой кромки воды, там, где ракушечник, омывался волнами и был гораздо прохладнее чем все вокруг, лежал Алик.

— Жив! — бросился к нему Бьенол.

Сделал это с жаром, присущим действительно настоящему Робинзону, нашедшему, наконец, своего самого настоящего, а ни литературного Пятницу.

Приводя в чувство юного друга, Бьенол, за это время, успел объяснить для себя все с ними произошедшее в термоядерном реакторе:

— Страшный взрыв, потрясший подземные сооружения центра, был как раз той самой причиной энергетического импульса, что получили пленники магнитной камеры.

Сам собой напрашивался и вывод.

— Это он позволил нам обоим прыгнуть сразу в двух измерениях — и в пространстве, и во времени, — порадовался спасенный и за себя, и за Алика, столь неожиданной и, тем не менее, своевременной выручке.

Все остальное тоже имело свои объяснения.

Инопланетянин Бьенол, обладавший большей физической массой тела и опытом перемещения во времени и пространстве, оказался на месте чуть раньше. Затем уже достиг выбранной цели и его юный друг.

Обо всех этих реалиях, ему пришлось рассказывать Алику уже в сумерках наступившего вечера. Столь долго мальчишка приходил в себя, после перемещения сюда — в будущее, из подземного реактора.

И все же потом, в тот вечер, обсудив главное, времени на подобные разговоры они уже нисколько не теряли, так как занялись решением новых, более насущных проблем.

Первым делом натаскали из рощи ветвей и пальмовых листьев. Из этого подручного строительного материала спасенные быстро соорудили для себя шалаш. Место для него выбрали прямо на берегу, обдуваемом ветром. Надеясь на то, что здесь не будет донимать вездесущая мошкара, почему-то расплодившаяся на острове в таких количествах, что каждый тенистый уголок острова превратился в место пытки для всего живого.

— Не считая, пожалуй, лохматых обезьян, чья густая рыжая шерсть надежно защищала их от кровососущих москитов, — как успел заметить Бьенол.

— Иначе, — по его мнению. — Кто знает, какие бы свойства обрели за долгие месяцы и эти мельчайшие представители живой природы?!

Были им сделаны и другие выводы от всего увиденного в первый день «на новом-старом месте».

— Все хорошо, что хорошо кончается! — заключил в итоге, осваиваясь в шалаше, сетелянин. — Сейчас вздремнем, а утром вдвоем отправимся на поиски всего остального, с чем придется выживать в будущем?

Такую экспедицию они и наметили, чтобы узнать:

— Какое все же им досталось «наследство» от дона Луиса?

Самое же главное предстояло выяснить на счет того, смогут ли они вообще когда-нибудь отсюда выбраться?!

 

Глава вторая

Проснулся Алик от чьих-то осторожных прикосновений.

…Приснилось даже, будто мама мягкой своей ладонью стирает слезы с его щек. Силится она ему что-то сказать, да только не может. Потому лишь улыбается, с участливой добротой глядя на сына.

Мальчишка открыл глаза, и вдруг что-то огненно-рыжее, только что склонившееся над ним, растаяло в воздухе.

Он привстал на колени, щурясь от проникавших в шалаш ярких лучей солнца, уже восходящего над бескрайними просторами океана.

В шалаше было жарко. Резко и непривычно, пахло высыхающими пальмовыми листьями «кровли» их нынешнего «жилища».

По ним Алик спросонья только и понял:

— Что произошло. И где он находится.

Выбрался наружу.

Подставил лицо прохладному дыханию утреннего бриза. И вот тут до него дошло окончательно, понятие гнетущей тревоги, засевшей в душе тревожной занозой:

— Он был один!

Оглядевшись по сторонам, подросток попытался определить:

— Где же Бьенол?

Ведь еще вчера вечером смеялись вместе над общими приключениями, завершившимися вполне благополучно.

— Или он мне тоже приснился?

Алик еще раз обернулся вокруг себя.

Пристально глянул туда, где совершенно непроходимой, зеленой стеной высилась пальмовая роща.

Бьенола там он тоже не заметил.

Однако заливисто рассмеялся, поняв:

— Кто разбудил его только что?

Из зарослей на него смотрели несколько смешных, необычно рыжих, лохматых мартышек.

Огненно-яркие волосы придавали их потешным удивленным рожицам совсем уж забавное выражение.

— Ну да ладно, пока не до них, — в эту минуту вслух решил Алик. — Пойду поищу Бьенола.

Правда, делать это он собрался лишь после того, как умоется:

— А то еще тот назовет меня неряхой-замарахой.

Пока он медленно шел от своего шалаша по теплому песку прямо к голубой лагуне, бело-желтым полукольцом окруженной островом, Алик все также внимательно глядел по сторонам, стараясь увидеть:

— Не мелькнет ли где его друг?

И все равно, как не был готов к новой встрече, даже вздрогнул от неожиданности, когда совсем рядом с ним, правда, из морской воды, подняв сноп брызг, с фырканьем вынырнул бывший пилот междухода.

— Привет, малыш! — крикнул он из воды. — Ты уже проснулся?

Таким вот образом, энергично поприветствовав мальчишку, Бьенол быстро поплыл к берегу.

Алик тоже не заставил себя долго ждать.

Сбросив на горячий песок брюки и курточку, он, хлюпая босыми пятками по мелководью, побежал в лагуну.

Бьенол тем временем выбирался из глубины.

И сделал это вовсе не с пустыми руками. На берег он вытащил за собой объемистый тюк из прорезиненного материала.

…Упаковка только на вид была достаточно прочной. Тогда как внутри самого тюка, при каждом шаге Бьенола, хлюпала вода. Видно, попала она внутрь, через многочисленные пробоины в упаковке.

— Здесь должен быть акваланг! — не ожидая возможных расспросов, пояснил он Алику. — Знаю точно!

Мальчишка и на самом деле был заинтригован его находкой.

Он, тем временем уже вылез из воды и с самым живейшим любопытством разглядывал все то, что вытащил из глубины лагуны сетелянин. И не просто так.

После купания мальчишка с нетерпением ожидал пояснений:

— Где ты был, Бьенол?

Не дожидаясь ответа, Алик продолжил выпытывать у пришельца возможные подробности его отсутствия.

— Почему не взял меня с собой? — следом услышал Бьенол. — И что это такое вытащил из лагуны?

Между тем, не спеша отвечать на все заданные ему вопросы, сетелянин орудовал не языком, а руками.

Острым краем, поднятой с песка, расколотой вдоль створки, раковины, он, как ножом, располосовал дырявый мешок пополам.

Как и резонно предполагал, внутри обнаружил всё необходимое для подводного погружения.

Вот тут и Алик, без особых пояснений старшего, сам понял причину такой уверенности друга.

На мешке он прочел надпись:

«Снаряжение пловца».

И захлопал от радости в ладоши, полагая, что теперь и сам, не хуже своего наставника сможет тоже научиться нырять с аквалангом.

В свою очередь Бьенол же, ожидавший от своей подводной находки самого худшего, свои истинные чувства выразил вслух лишь после того, как убедился в целости всего что было внутри мешка:

— Все на месте и в полной исправности — баллона с воздухом, дыхательный прибор, шланг.

Разглядев все это, вздохнул с облегчением:

— Хоть этот аппарат уцелел, а то все другие осколками от взрыва буквально в клочья изорваны.

Вот тут его слова снова были непонятны мальчишке.

— Где они все так изорваны? — не сразу сообразил Алик, но тут же исправил свою невольную оплошность. — Так ты нашел субмарину?

…Оказалось, что проснувшись еще с рассветом, инопланетянин Бьенол решил быстрее рассеять все свои сомнения, которые не давали ему покоя всю ночь:

— Еще до своей гибели профессор Колен говорил ему о, приплывшей сюда в лагуну подводной лодке.

Хотелось немедленно проверить его слова.

— И она действительно была там, где ее и видел бедный наш профессор, — разглядывая уже свои трофеи, поделился сетелянин.

Дело было еще до бомбардировки острова.

Время прошло много. И с тех пор всё могло измениться все самым кардинальным образом. Вот почему, не став будить сладко посапывающего во сне мальчугана, он на рассвете тихо выбрался из шалаша и отправился на поиски.

…Все оказалось именно так, как Бьенол и предполагал.

Нырнув в самом глубоком месте лагуны, он увидел на её дне развороченную взрывом субмарину.

Годичное пребывание в теплой соленой воде лагуны не пошло даром для погибшего подводного корабля. Коралловые наросты уже покрывали некогда гладкие бока подводной лодки.

И внутри ее отсеков, как можно было наблюдать сквозь пробоины, поселилась кое какая морская живность.

Было бы её, наверное, гораздо больше, но пока еще во внутренних помещениях лодки чувствовалось присутствие нефтепродуктов.

— Наверху-то разводья вытекшего из топливных цистерн горючего смыли, частые в этих местах, штормы и тайфуны, а вот здесь этой дряни еще навалом, — догадался Бьенол, пробравшись в первый раз внутрь утопленной субмарины.

Еще несколько посещений ее отсеков понадобились ему на то, чтобы разобраться с вещами, уцелевшими при, вызванном взрывом, пожаре, бушевавшем внутри потаённого судна. Зато удалось определить среди них те, что могли быть полезными для двух новоявленных робинзонов.

Взрыв ракет, запущенных со «Стелтса» и поразивших лодку, наделал в ней немало бед.

— И все же кое-какие отсеки, — по мнению ныряльщика. — Не очень сильно пострадали при катастрофе.

Сравнительно быстро затонув, субмарина не дала выгореть от начавшегося пожара всей своей начинке.

Потому Бьенол весьма обрадовался, когда с трудом, но отыскал-таки отсек, где всюду валялись обрывки резиновой одежды.

— Наверное, — по его предположению. — Здесь могло находиться снаряжение для подводных погружений!

Оно же сейчас было просто необходимым, чтобы досконально изучить погибшее судно.

К счастью, пришелец в это не ошибся:

— Последний, так и не использованный в его партии с Шелтоном Грубером, козырь дона Луиса с этого момента должен быть сыгран уже на стороне противников погибшего мафиози.

И вот теперь, выбравшись из лагуны со своими находками, а затем и облачившись в, найденный в мешке, акваланг и взяв в руку мощный конденсаторный фонарь, Бьенол не стал скрывать от Алика всей своей радости:

— В кромешной темноте много чего пропустишь, да и лишние силы уходят на то, чтобы выныривать для вентиляции легких.

Перед тем как надеть маску, он произнес:

— Зато теперь буду под водой, как дома.

Новое погружение, действительно, принесло гораздо больше открытий, чем прежде.

В том отсеке, иссеченном осколками, где случайно уцелел этот акваланг, Бьенол собрал в один тюк, всё остальное что тоже еще годилось для того, чтобы скрасить жизнь вынужденных островитянам:

— В том числе и для починки других вещей.

Среди прочего оказались несколько баллонов с кислородом, не имевших пробоин, маска с уцелевшим стеклом, кипа гофрированных шлангов.

Из всего этого, он решил, впоследствии соорудить подводное снаряжение и для Алика. Что тут же и сделал, выплыв на берег с новым грузом с потопленной субмарины.

Правда, само занятие ремонтника оказалось довольно сложным и потребовало на него немало времени.

Светового дня Бьенолу на все про все не хватило. Пришлось ему посвятить этому целый вечер. Зато уже на следующий день в глубину лагуны они нырнули вдвоем.

Хотя и не ранним утром, как он сам сделал накануне, а гораздо позднее. Ведь, несколько часов ушло на то, чтобы и Алик освоился с необычным для себя занятием подводного пловца-аквалангиста.

…Многие помещения субмарины не имели обычного доступа из-за того, что кое-какие переходы намертво заклинило при взрыве.

И тут обоим исследователям помог их неожиданный дар, чуть не стоивший когда-то жизни в магнитной клетке тайного исследовательского центра доктора Лериха.

Но, теперь на эти свойства было грех обижаться!

Ведь, пользуясь ими, Бьенол и Алик легко сумели побывать на потопленной субмарине везде, где хоть что-то могло вызвать их интерес.

Правда, в одном месте — в носовой части субмарины, они надолго не задержались.

Оказавшись там первым, Бьенол сразу же дал сигнал юному другу покинуть помещение.

Сделал это после того, как луч его фонаря осветил в заполненном водой отсеке сигарообразные контейнеры.

— Туда, — как он помнил. — Боевики дона Луиса загружали комплекты снаряжения диверсионных групп, предназначенные для засевших в горах бородачей.

Его опасения были не напрасны, так как грозная начинка контейнеров — пластиковая взрывчатка пентрит могла подвергнуться детонации при малейшей небрежности:

— И тем более после того, что случилось с субмариной, от ее опасного груза нужно было держаться на предельно почтительном удалении.

Но, нет, как говорится, худа без добра.

Оказавшись за соседней переборкой, они, наконец, нашли то, что так долго искали на затонувшей субмарине.

Помещение было складом провизии. Хотя и носило отпечаток специфики подводного корабля. Потому все содержимое каптёрки камбуза корабельный кок предусмотрительно упаковал в большие прорезиненные мешки.

— Ну-ка, давай вот этот поднимем наверх! — кивком велел Бьенол, подплывшему к нему, Алику, берясь за край ближайшего от них мешка.

На этот раз им можно было выбраться наверх из тесных помещений подводной лодки довольно простым путем.

Пока Бьенол осматривался в кладовой, Алик из острого любопытства тронул руками круглый штурвал, замыкавший входной люк. Тот, с трудом, но все же поддался, выведя мальчишку в соседний отсек, откуда путь вел наружу.

На него явно указывала развороченная, будто вскрытая гигантским консервным ножом, но только взрывом ракеты — оболочка прочного корпуса субмарины.

Прихватив с двух сторон мешок, они поплыли наверх, чтобы уже через пару минут, вынырнув у берега, выбраться к своему шалашу.

Эти минуты не прошли спокойно.

Старший в их водолазной команде Бьенол всю дорогу боялся чтобы вода все же попала внутрь прорезиненной оболочки и успела проточить жестяные банки, звякавшие внутри мешка.

Да и его юному спутнику, в не меньшей степени, чем пришельцу, тоже хотелось скорее узнать действительное положение вещей.

Вдвоем с Аликом, поторапливаясь, они оттащили упаковку на песчаный берег подальше от воды.

Там, сняв тяжёлые баллоны с кислородом и скинув с себя костюмы для подводного плавания, оба еще раз убедились в правильности вчерашнего выбора места для жилища.

Здесь, в тени шалаша, продуваемого легким, прохладным ветерком, практически, не было кровососущей мошкары, столь сильно донимавшей их еще вчера во время прогулки по пальмовой роще.

Потому можно было действовать свободно, без постоянной оглядки на этих мелких по размеру, но за счет своей многочисленности, вполне опасных тварей.

— Давай-ка займемся этим подарком судьбы, — заметил Бьенол, когда все было готово к вскрытию мешка. — Пора убедиться в том, что обстоятельства не оставили нас прозябать на этом острове без куска доброй пищи.

Тут же он от слов перешел к делу.

Только вспорол оболочку, уже не как прежде — раковиной, а стальным тесаком.

Отыскал он его там же — на затонувшем подводном корабле. И, кроме этого, сетелянин запасливо прихватил с собой с глубины на берег, найденные на той же полке в камбузе, столовые приборы из отличной нержавеющей стали, как оказалось, нисколько не пострадавшие от долгого пребывания в соленой воде.

Тесак, хоть и изрядно тронутый теперь ржавчиной, был неплох. Особенно после того, как Бьенол прошелся по его лезвию куском ракушечника. С наведенным, таким образом, на острие блеском, нож вполне годился для своего прямого назначения.

С легким треском располосовав мешок, Бьенол с удовлетворением убедился, что не зря так радовался под водой, когда нашёл, до отказа заполненными вместительные полки продуктового отсека камбуза субмарины.

— С такими запасами у нас теперь полный порядок! — пояснил он, поймав вопрошающий взгляд мальчугана. — А я-то думал, что все пропало под водой и придется делить с обезьянами урожай здешних растений.

Действительно, банки, предусмотрительно покрытые моряками, перед выходом в рейс, легким слоем технического вазелина, и сейчас, после долгого пребывания в воде, были в полном порядке:

— Как будто только что с витрины супермаркета.

Обтерев пучком водорослей несколько разных по размеру жестянок, Бьенол, не откладывая дело в долгий ящик, тут же потянул за круглое кольцо ключа, имевшееся на крышке одной из них.

Раздавшись в стороны, паяный шов открыл взору розовый кусок пряной говядины.

Во второй подобной банке из того же набора, был консервированный хлеб, в третьей, самой большой — пресная вода.

— Как раз то, что нам нужно! — вырвалось у Алика. — Очень хочется напиться хорошей чистой воды, а не той, что смогли отыскать в луже среди пальм.

Он давно изнывал от жажды, от которой не спасали ни сладкие плоды, сорванные в роще, ни молоко кокосовых орехов. Тогда как общий водопой с обезьянами из лужи, имевший место сразу же, после вынужденного пользования первого дня, теперь бы показался им обоим крайней стадией человеческого падения.

Припав губами к вскрытой банке, подросток сделал несколько жадных глотков.

Потом передал ее Бьенолу.

— Отличная пресная вода! — по достоинству оценил и тот. — Лучше всякой газированной с сиропом.

Радовало робинзонов и то, что таких продовольственных наборов, предназначенных для десантников, высаженных на берег в отряд «барбудос», а также на случай всевозможных, вот как это, непредвиденных обстоятельств, в затонувшей субмарине все же было предостаточно.

Сказать проще:

— Даже многовато для их двоих.

Это Бьенол прикинул, учитывая то, сколько места занимали они в отсеке. И не только:

— Даже всему бывшему экипажу субмарины банок могло хватить на пару рейсов сюда и обратно!

Но вспомнив подслушанный разговор в телевизионной комнате связи дона Луиса, пришелец Бьенол, сделал еще один вывод.

— Тем самым бородачам мафия, — как он и догадался. — Поставляла, видимо, не только оружие, но и вот такие наборы продуктов.

Они тоже были весьма ценным приобретением для ведущих партизанскую войну оппозиционеров.

— И очень хорошо, что погрузку лодки начали именно с консервов, — порадовались кладоискатели. — Хотя бы с этого есть нам теперь настоящий прок!

И о многом другом тоже подумал Бьенол.

А затем и поделился сделанными предположением со своим юным другом, оказавшимся еще и компаньоном по выпавшим на их общую долю бедам и несчастьям:

— Будь в погибшей субмарине с самого начала больше оружия, кто знает, каким мог оказаться взрыв?

О чем, в продолжении темы, и заявил Алику:

— Только бы мы тогда и видели с тобой, этот замечательный подводный провиантский склад!

И все же, «сувенирами» от дона Луиса в очередной день проживания робинзонов, смогли воспользоваться не только эти два человека, год назад заброшенные сюда волею трагических обстоятельств.

Мартышки, окончательно осмелев, так и крутились у людей под ногами. Ну, а ночью, пока те спали, они перепортили все, вытащенные из мешка, продукты.

— Ладно бы ели, а то вскрывают консервы, да вываливают на песок! — горячился Бьенол, глядя на то, как, коварно вынырнув из пустоты, очередная обезьяна утащила с собой, практически из-под носа сетелянина, последнюю банку. — Вот я им сейчас задам.

Тесак в руках пришельца, на самом деле не сулил ничего доброго. Любому. Но только не таким созданиям, которые при малейшей опасности просто таяли в воздухе и так же внезапно могли появиться обратно на том же месте.

Опустив нож, пришелец задумался и над этой проблемой.

Только тут вместе с Аликом они смогли по-настоящему оценить большие неудобства, которые сулило им постоянное соседство с существами, тоже, как и они, имеющими столь необычные свойства.

Тогда как рыжие мартышки, появившиеся на свет от тех предков, которые когда-то подверглись прививкам средства доктора Лериха, были практически неуловимыми.

При малейшей для себя опасности, тут же исчезали, сделав прыжок в пространстве. Так что Бьенолу и Алику еще повезло, что обезьяны пока боялись воды.

— Нам можно не беспокоиться за сохранность хотя бы упаковок, оставшихся в чреве затонувшей субмарины, — заметил Бьенол. — Потому не станем торопиться со спасением всех наших продуктов из пучины.

Только там не могли их испортить любознательные и хитрые приматы.

Прошел еще один день.

А в начале следующих суток они, твердо убедившись, что непромокаемые прорезиненные мешки, спрятанные в лагуне рядом с берегом, тоже не доступны докучливым соседям по острову, обрели полную уверенность:

— На самом деле ни за что не пропадут от голода и жажды!

После чего, как говорится с легким сердцем, пошли по-хозяйски осматривать уже окрестные достопримечательности.

В том числе и подземные, доставшиеся им от мафии, владения.

 

Глава третья

Еще раньше, когда пленники только оказались на острове, их поразили здешние сооружения.

Теперь же особенно, «робинзонам» казалось очевидным, что строители здешних подземных лабораторий продумали вроде бы все, что могло уберечь от возможной угрозы их обитателей:

— Обезопасили себя от любого зла, исходящего извне.

Оттуда, где оставался иной мир, которому дон Луис объявил войну не на жизнь, а на смерть.

И пришелец Бьенол со своим земным юным другом Аликом Коленом в своих предположениях вовсе не ошибались. Так, как все именно подобным образом, и было на самом деле.

Мало того, что реакторы, рабочие и бытовые помещения секретного исследовательского центра и главной перевалочной базы были укрыты толстым слоем земли. Так еще поверх ее инженерный проект, со всей тщательностью разработанный еще военными хозяевами острова, предусматривал мощную бетонную защиту.

Эта широкая, двухметровая полоса была одновременно и аэродромом для прилетавших сюда самолетов. Но если раньше остров посещали исключительно транспортники ВВС, использованные по заявкам секретных служб, то в последнее время на острове гнездилась одна только специальная эскадрилья знаменитой транснациональной корпорации «Грузовые перевозки Грасса».

Правда тогда, когда еще только возводился военными этот их секретнейший объект, никто не мог предугадать, что появится и на них управа. Много позже «стали на крыло» самолеты-невидимки «Стелтсы», оснащенные ракетами, способными взрываться глубоко под землей, предварительно пробив любую защиту.

Ну, а бессильная перед ними, несколько отставшая от современнейших разработок, система противовоздушной обороны, окончательно обрекла обитателей острова на гибель.

Только и сумел суперкомпьютер штаба обороны острова, что отомстить за свою гибель «Летучей мыши» полковника Сэма Донована. Да и то лишь потому, что атаковал он воздушный объект днем и без обязательного соблюдения «Стелтсом» полной маскировки от наземного врага.

Все же зря полковник Сэм Донован полагал:

— Это место просто рядовой полигон, каких много и проводит он учебную атаку.

Иначе не поймал бы его в электронные клещи своих самонаводящихся ракет главный компьютер воздушной защиты частной собственности дона Луиса.

Бомбардировщик уже падал в океан полыхающей кометой, а в глубине островной толщи все рвались и рвались выпущенные им сверхточные бомбы и, наведенные лазерным лучом, ракеты.

Так предполагал Бьенол, оценивая последствия атаки с воздуха.

Понимал он и то, что можно лишь в кошмарном сне воссоздать полную картину вспучившейся ленты взлетной полосы, под которой бушевала пожирающая всё стихия тротиловой начинки гостинцев «Стелтса».

Когда обходили свои, так внезапно доставшиеся им островные владения, робинзоны поневоле, — Бьенол и Алик то и дело были вынуждены преодолевать вздыбившиеся из-под грунта «на попа» целые глыбы бетона, вывороченные страшной силой авиабомб.

В одном месте Бьенол, что называется, с помощью интуиции, почувствовал неладное и даже предостерег своего спутника от возможной опасности.

— Давай-ка, Алик, уйдем с тобой отсюда поскорее, — для надежности он даже крепко взял того за руку, маня за собой, прочь и подальше с этого опасного места. — Мне здесь явно не нравится.

Указанное им пространство внушительной плешиной выделялось в зарослях. Желтела песком в зелени растений, опутавших остров за минувший год.

— Да и кто мог помешать буйной растительности? — полагал пришелец, ведь на острове, до их появления, теперь не было никого, кроме подвергшихся генетической мутации обезьян из питомника покойного, видно, доктора Лериха.

А уж они-то довольствовались лишь яркими, сочными, и лакомыми на обезьяний вкус, плодами переродившихся деревьев.

Не то, что было здесь, где неведомая сила помешала разрастись, как было повсеместно, буйной тропической растительности.

Инопланетянин Бьенол и без дозиметра догадался и тут же сообщил своему спутнику:

— Какая цель досталась в этом месте секретного острова наводчику бомбардировщика?

Именно здесь песок, нанесенный ветрами, засыпал страшное жерло взорвавшегося реактора.

Жесткая радиация, выйдя из развалин атомной станции, на сотни лет выжгла из пятачка земли способность рожать любое подобие живой клетки. Да и на границах мертвой зоны тропическая растительность окончательно потеряла привычные очертания.

К путникам хищно тянулись кривые стебли.

Ядовито-зеленая окраска мясистых листьев отпугивала резким ядовитым ароматом. А необычно зазывные на вид соцветия, имея, однако, отталкивающий терпко-зловонный сладковатый запах, совсем не прельщали собой даже вездесущих рыжих обезьян.

Беспокойные создания, до этого неотступно следовавшие за путниками, они теперь остались далеко позади, не решаясь следовать за людьми.

Приматы, несколькими рыжими стайками, озабоченно выглядывали из зарослей. Внимательно следили за тем, как непонятные им существа Бьенол и Алик смело шагали по открытому пространству, залитому полуденными лучами жгучего солнца.

Путешествуя без дополнительной защиты, Бьенол, впрочем, особо не опасался за себя и за Алика. Им сила необычных возможностей кровеносной системы подарила надежный иммунитет:

— В том числе и от радиации.

Потому, можно было не опасаться даже столь мощного фона, исходившего от выкинутых на поверхность кусков графитовых блоков и пакетов ядерного горючего.

Да и животные, судя по всему, могли бы не бояться, как и их «братья по крови». Только в силу инстинктов, требовавших поостеречься, они панически избегали того места, где когда-то под землей был атомный реактор.

Но и люди, видя опасения обезьян, сочли за лучшее и для себя в будущем эту песчаную плешину в зарослях пальм тоже обходить стороной и как можно дальше!

Обосновав это здравым смыслом, которого была полна речь, как обычно предусмотрительного и рассудительного Бьенола:

— Сунемся сюда лишь в том случае, если мошкара совсем одолеет или обезьяны, а так — ни ногой!

У него имелся надёжный союзник, обычно полностью разделяющий решения старшего товарища, но в этом случае не удержавшийся и от собственного мнения.

— Как скажешь! — грустно улыбнулся над их положением, не утративший и теперь своей обычной самоиронии, Алик. — А мне не страшны никакие обезьяны с мошкарой, пусть лучше они меня боятся.

И даже решительно замахнулся на невидимого здесь, на радиационном поле, врага пальмовой веткой, которой вооружился еще в роще, перед их выходом на открытое пространство.

Но дни, между тем, шли за днями. И островитянам пора было подумать и о том:

— Как выбраться с этого проклятого места к людям?

Пожар, возникший в подземных лабораториях и жилых помещениях, островного исследовательского центра сделал своё пагубное дело. После той, как оказалось, спасительной лично для мутантов, бомбежки, огонь перекинулся наружу, где изрядно проредил и пальмовую рощу, прежде маскировавшую вытяжные конструкции.

Изучив окружающую среду, Бьенол уже успел убедиться в том, что нынешняя растительность оказалась, хоть и густой, но совсем не годилась для сооружения плота:

— Пусть даже самого простого, а не только способного выдержать двух пассажиров и запас продовольствия и воды, необходимый в долгом пути через океан к ближайшему населенному берегу.

Но еще оставалась надежда, отыскать что-либо стоящее.

— Вот из этой пальмы что-то и получилось бы! — кивнул Бьенол, наткнувшись как-то на обгоревший пень. — Вздумай мы плыть отсюда еще год назад.

Он покачал головой:

— А теперь…

И даже расстроено махнул рукой:

— Остались одни головешки!

— Да, горело здесь все и впрямь хорошо! — поддерживая его, рассудил Алик. — Только вот одного не могу понять — как в таком аду удалось выжить макакам?

В ответ Бьенол лишь грустно улыбнулся:

— Как и нам с тобой.

И тут же сетелянин напомнил о недавнем прошлом:

— Ты что, забыл, что теперь все мы здесь — братья, раз в жилах течет одна кровь.

Он еще и засмеялся, пораженный откровенной детской наивностью своего юного спутника:

— Все же средство, Алик, из моей, да и твоей тоже крови проклятый доктор Лерих отыскал могучее.

Пока ему было трудно судить обо всех результатах научного поиска приспешника мафии, но они и без того впечатляли:

— Не знаю, что бы было, окажись он и теперь во власти над своим открытием.

Спорить здесь было невозможно.

— Действительно, Бьенол, такую армию как мы с тобой, да вот эти «рыжики», ничем не одолеть! — вынужден был признать и Алик Колен. — А он собирался править всем миром, о чем и откровенничал на последнем телевизионном сеансе.

Когда все вокруг было ими исхожено и внимательно изучено, пришелец Бьенол отважился еще на один шаг:

— Знаешь, Алик, пора бы заглянуть и вниз!

Увидев, вдруг мелькнувший, былой страх в глазах ребенка, попытался его по-другому заинтересовать своим предложением:

— Вдруг, там тоже что-то осталось полезное?

Еще один довод превысил предыдущий:

— Может быть, найдется и там, что-либо, годное нам на то, чтобы уплыть с острова!

Однако, собираясь осуществить всё им задуманное, Бьенол сообразил и другое:

— Не мешало бы подумать и о том, как быть в полной темноте?

По общему мнению, полный мрак, царил теперь в разветвленном лабиринте разрушенного подземелья, где без подсветки можно было и шею поломать.

Таким образом, в этот раз пришлось им ни с чем вернуться обратно к своему шалашу, что был аккуратно устроен с помощью пальмовых листьев на берегу внутренней части острова.

Перед этим, все свое, с таким трудом доставшееся, подводное снаряжение друзья, наученные настырностью обезьян, предусмотрительно спрятали, как и запас продуктов и воды, в герметичном мешке, который поместили прямо на дне лагуны.

Убежище для этого они вдвоем выбрали невдалеке — всего в каком-нибудь десятке шагов от берега.

И теперь, из морской воды вытащив мокрый прорезиненный тюк с аквалангами, Бьенол выбрал из снаряжения фонарь с питанием от, надолго заряженных, батарей.

Затем надел на спину баллон с кислородом, откуда к застекленной маске вел гофрированный шланг.

При этом, до того как надеть маску, не преминул пояснить:

— Кто знает, какая газовая среда сейчас царит там, в герметично запертых обломками, помещениях после пожара?

И заключил, перед тем, как закрыть лицо маской:

— Лучше предусмотреть защиту.

Вскоре оба снова стояли у бывшего входа в подземный центр доктора Лериха.

Оставив мальчишку ждать на поверхности, Бьенол совершил прыжок в подземный лабиринт.

Оказавшись там, он еще и подивился собственной предусмотрительности. Она оказалась совершенно не лишней. Были, как раз, очень кстати, не только фонарь, но и кислородный прибор. Ведь, лишь кое-где в помещениях бывших лабораторий и жилого сектора, разломы в перекрытиях создали своё естественное принудительное вентилирование воздушной среды, потому и дышать там можно было относительно свободно.

Зато в других местах подземелья, именно воздух из баллонов помогал пришельцу не чувствовать удушья даже и в самых загазованных помещениях.

Бродя по уцелевшим коридорам и лабораториям, и обшаривая все вокруг лучом ярко горящего фонаря, Бьенол досконально изучил то, что досталось им после прошлогодней бомбардировки.

Конечно, взрывы понаделали колоссальные разрушения, однако, не везде. Кое-что из хозяйства доктора Лериха уцелело.

И к досаде Бьенола:

— В основном, те самые лаборатории, где ученый готовил главное оружие для завоевания мирового господства Транснациональной корпорацией «Грузовые перевозки Грасса».

Об этом говорила сама маркировка на ампулах, стоящих в держателях над лабораторными столами. Разобрав её, исследователь узнал, что в них запаян самый опасный препарат доктора Лерих. Которым тот, во время показательной демонстрации, с лёгкостью умертвил любимую мартышку дона Луиса. А затем, то же самое собирался проделать он и с другими бессмертными существами — обитателями электромагнитной клетки — Бьенолом и Аликом.

На счастье узников, тогда осуществить страшный план, злодею помешала неожиданная бомбардировка, кем-то произведенная с воздуха:

— И вот теперь угроза находилась перед ним, на расстоянии вытянутой руки.

И еще одно вселяло чувство опасности, а не только брезгливость в душу Бьенола.

Куда ни глянь — всюду, из углов бункера сверкали глаза, в огромном количестве, расплодившихся в подземелье крыс.

Назойливо и дерзко доносился их писк.

— А ну-ка, быстрее вон отсюда! — сам себе велел Бьенол и выпрыгнул из подземелья на поверхность.

Туда, где ждал его Алик Колен.

— Так что там интересного? — спросил тот, у вернувшегося из лабиринта, друга.

Сняв маску и отходя от приступа неприязни к подземным обитателям, Бьенол постарался не пугать Алика рассказом обо всём, что увидел в разрушенных лабиринтах лабораторий доктора Лериха.

— Ничего особенного, — словно бы беспечно, отмахнулся сетелянин. — Но ты должен дать мне слово, что в дальнейшем ни ты, ни кто-либо другой из нас туда и шагу не сделает.

Совет подействовал.

— Хорошо! — хоть и удивился, но не стал все-таки спорить Алик. — Я туда и сам не собираюсь ни ногой!

Так, в окружении вездесущих рыжих обезьян, они и вернулись к своему шалашу на берегу лагуны.

…Дни снова потянулись за днями монотонной чередой.

Чтобы не терять понапрасну времени, Бьенол, зачем и сам того не ведая, взялся за обучение Алика.

Отвечая как-то на один, а потом и на другой вопрос, заданный мальчишкой, он вдруг решился на шаг, давно напрашивавшийся в их общении с ребенком.

— Что прыгать галопом и собирать одни вершки! — как-то заявил пришелец. — Давай-ка лучше запоминай, что я тебе расскажу.

Начал все по порядку.

Не раз за время учебы вспомнили они добрым словом умницу, бортовой компьютер междухода, который передал Бьенолу, всю собранную на Земле, информацию.

Теперь ее обладателем становился другой пассажир последнего исследовательского корабля Терраты. Тем более, что Алик, как губка воду, впитывал все, о чем слышал от Бьенола, в том числе и родной язык сетелянина.

Тут пришла пора удивляться и самому пришельцу:

— Настолько хорошо усваивал новые знания Алик!

Потому что сама по себе пришла к Бьенолу неожиданная мысль.

— А не соотносится ли это с известными физиологическими изменениями в организме мальчишки, — подумал он. — Теми самыми, что стали происходить с Коленом-младшим после того, как он сам применил для его излечения снадобье, найденное в пещере мыслителя Концифика?!

Все чаще и чаще бывшему пилоту междухода доводилось поражаться способностям Алика.

Да и было от чего:

— Едва уяснив что-то новое, он тут же, следуя логике, мог проследить все дальнейшие варианты.

Так вышло и тогда, когда, делясь всем, что он знает о земной технике, Бьенол остановился на изложении информации о средствах исследования подводного мира.

— Так у нас в лагуне настоящая боевая субмарина? — переспросил вдруг Алик после одного из уроков.

Его вопрос был не по существу, но не остался без ответа.

— Судя по всему, да, — сказал Бьенол. — Правда, основное оружие с неё снято, а в остальном все — один к одному.

Всё это было и понятно обоим:

— Ведь купил-то ее дон Луис у кого-то из здешних латиноамериканских диктаторов.

После чего перегнали подводную лодку прямо из военно-морских сил, оснащавшихся серьезными союзниками.

И тут Альберт Колен произнес:

— Но ведь тогда…

Дальше Бьенолу не нужно было подсказывать. И егосамого уже осенила догадка, так и не высказанная Аликом.

— Ты хочешь сказать, малыш, что наша с тобой субмарина должна быть оснащена средствами спасения? — выдохнул сетелянин.

— Вот именно! — ответил тот. — Аквалангами, специальным плотом, резиновой лодкой на худой конец.

Тут же оба решили проверить это свое предположение.

Вдвоем еще и еще раз, гораздо более целенаправленно ныряли они в лагуну, чтобы, гораздо более тщательно, чем прежде, обследовать затонувший подводный корабль.

И результат не заставил себя долго ждать.

Они отыскали на его обломках все, что им было нужно. На верхней палубе, прямо перед боевой рубкой, находилась спасательная капсула. Стальная сфера, войдя в которую во время аварии субмарины, экипаж мог всплыть на поверхность и продержаться там до появления спасателей.

Одно было плохо даже на взгляд сетелянина, технически достаточно подкованного, с помощью компьютера междухода.

Как он сам, после тщательного обследования, рассказал Алику:

— Покореженный металл обшивки корпуса подводной лодки заклинил капсулу слишком обстоятельно.

Бьенол замолчал.

Нечего было сказать и его спутнику. Ведь это неприятное сообщение имело далеко идущие последствия.

Уже потому, что не оставляло им двоим ни малейшего шанса на то, чтобы когда понадобится, поднять спасательную камеру поверженной субмарины из глубины и использовать по ее прямому назначению.

 

Глава четвёртая

…Смена сезонов, как и везде, конечно происходила и на острове, ставшем естественной клеткой для бывшего экипажа погибшего междухода.

Но — чисто условно.

Проходили месяц за месяцем, и все это время, как по графику, затяжные дожди сменялись жарой, а штиль — штормами и тайфунами. Причем, к немалой досаде самих людей, кое-какие из них были достаточно серьезными помехами в их жизни.

Уже первый ураган, что называется, по былинкам развеял утлое жилище робинзонов. Как ни переживали потом его бывшие обитатели, но пришлось им вновь оказаться перед перспективой, свой спасительный от солнца и ливней, шалаш возводить заново.

Только теперь, готовясь сооружать его из прежнего материала, также добытого в пальмовой роще, островитяне понимали:

— Вряд ли долго и он сможет выдержать, в случае повторения, подобного уже случившемуся, буйства стихии.

Потому, поразмыслив и побродив по берегу, Бьенол отыскал взамен шалаша жилище, гораздо более надежное.

Вооружившись, как лопатой — стальным подносом, найденным в камбузе затонувшей подводной лодки, они, попеременно с Аликом целую неделю откапывали от заносов песка разрушенный ракетный бункер.

По самый броневой колпак засыпанное ныне песком, это оборонительное сооружение, некогда, с ракетной установкой внутри, теперь представляло собой жалкое зрелище.

Начинка его, после удара ракетой «Стелтса», была вынесена наружу через пролом в одной из стен. Из бетонного пола теперь лишь торчало несколько обломков арматуры крепления.

Так что, лишь после очистки сооружения от песка и закрыв пролом куском брезента с субмарины, вполне можно было его обживать.

Да только теперь смущала сырость.

Нагреваясь на солнце за день, бетонные стены боевого сооружения ночью аккумулировали влагу. И все, что было внутри, к утру нужно было вытаскивать на просушку.

— Нет, Бьенол, так не пойдет! — после очередной, обставленной этими явными неудобствами ночевки, решил раздосадованный Алик. — Нужно придумать что-нибудь уютнее!

Однако вызвал он этим своим предложением лишь снисходительную улыбку пришельца, все привыкшего воспринимать с точки зрения реальных возможностей и здравого смысла, который в данный момент, на его взгляд, был не на стороне юного друга.

— А как же, по-твоему, мы будем обходиться? — с нескрываемым чувством иронии поинтересовался тот. — Пойдем гостить к макакам или кормить обедом мошкару?

Но и Алик, судя по всему, успел приготовиться к этому, непростому для их обоих, разговору:

— Да нет.

Пришелец Бьенол перестал улыбаться и очень внимательно глянул в глаза подателю необычного предложения.

Альберт Колен, в свою очередь, начал объяснение идеи с самого обычного вопроса:

— Ты бывал, когда-нибудь в походах?

И сразу же поставил сетелянина в тупик:

— Что-что?

Алик рассмеялся:

— Ну, конечно, же нет.

И дальше пустился в разъяснение сути вещей, которые были ему, мальчишке, гораздо ближе, чем взрослому приятелю:

— Ведь у вас на Сетелене, судя по всему, не было такого широкого движения скаутов, как у вас.

Говорилось это не ради сочувствия.

Просто Алик отыскал выход из ситуации, которым поделился, далее продолжив свою мысль.

— Мы всем классом как-то выезжали на природу, — услышал от него Бьенол. — И у нас там были палатки.

Даже легкого намека могло хватить, чтобы пробудить v Бьенола исчерпывающие знания по любому поводу.

А тут — целая лекция!

Не теряя времени, они принялись кроить палатку.

Благо, что материала для этого было вдосталь. Ведь, каждый раз, наведываясь на дно лагуны, где покоилась неисчислимая, казалось бы, кладовая потопленной субмарины, они с лихвой обеспечили себя и прочными прорезиненными упаковками.

Теми, что прежде шли у моряков-контрабандистов на доставляемые тюки с консервами.

Саму оболочку раньше они просто бросали прямо на берегу. Теперь же, собрав вместе все куски прорезиненной ткани, Бьенол взялся демонстрировать на практике, освоенное ранее в теории, портняжное ремесло.

Умело пользуясь, как шилом острым концом своего ножа, а нитки заменяя капроновым шпагатом, найденным на той же подводной лодке, он, всего за один какой-то световой день, изготовил сравнительно неплохое жилище на двоих.

Тут же поставленное на капроновые растяжки из морского буксировочного троса, оно могло выдержать теперь напор любого урагана.

Теперь условия обитания стали вполне сносными.

Тем более что, хотя экипаж субмарины дона Луиса и не был большим по численности, все же то, что уцелело в отсеках, не тронутых пожаром, помогло новым обитателям острова навести у себя к палатке даже относительный уют.

О провианте же пока и разговора не шло.

Различных банок консервированных продуктов и воды было в достатке. Еще проще оказалось с посудой, утварью. Только вот одеяла и матрацы из синтетики пришлось изрядно сушить, зато теперь, на радость островитянам, они имели все:

«Как у людей».

Видя деловитость, проявленную в этом вопросе Аликом, Бьенол окончательно поручил ему заботы о быте. Сам же в основном занялся делом не менее важным — принялся сооружать пирогу, на которой можно было бы вырваться из плена их ядерного острова.

Куски труб, как оставшиеся после разбитых ракетных установок, так и поднятые со дна лагуны, где покоилась субмарина, вполне сошли за дуги каркаса.

Обтягивать их Бьенол решил той же прорезиненной мешковиной, что так здорово пригодилась им при изготовлении палатки.

— Места соединения кусков ткани хорошенько пропитаем смолой, — пояснил самодеятельный портной своему зрителю. — Я тут одну пальму приметил, вроде гивеи, так и сочится чистым каучуком.

Объяснения Бьенола были вполне разумными.

Не вмешайся в его планы одно непредвиденное обстоятельство.

Когда пирога была уже почти готова, и дно ее, повернув наверх, они оставили сохнуть, предварительно покрыв смолой, к утру нашли свое средство спасения совершенно растерзанным.

— Постарались обезьяны, — зло посмотрел Бьенол в сторону рыжих соседей, резвящихся в пальмовой роще. — На всех остатках нашей лодки видны их следы.

Алик, в подтверждении его обвинения, поднял из-под ног кусок растерзанной обшивки, где четко отпечатались зубы и когти бессмертных мартышек.

— Вредят как нарочно, — замахнулся он кулаком. — Вот я им!

Он бросил ткань на песок, хотел схватить камень.

Но тут заметил, приставший к руке, вязкий состав, так и не высохшей как следует пальмовой смолы.

Непроизвольно поднес ладонь ко рту, и ему все стало ясно.

— Так она же сладкая, эта смола, — засмеялся бывший скаут. — Вот они и устроили из нашей лодки десерт.

Затруднение, в котором, по воле рыжих обезьян, оказались островитяне, было довольно серьезным. Так как, более ничто другое, кроме липкого пальмового «нектара» на роль клея не годилось.

Его же обезьяны пожирали с завидным постоянством.

Однако и в этом случае выход нашли быстро.

Инопланетянин Бьенол принес с проплешины на мосте взорванного атомного реактора несколько радиоактивных кусков графита:

— Теперь к нам эти макаки близко не подойдут!

Действительно, инстинкт самосохранения у мартышек оказался сильнее их природного любопытства и чревоугодничества. Визиты рыжих воровок за сладким нектаром прекратились.

Теперь пирогу, к полному удовольствию людей, можно было строить без помех.

Когда, практически все приготовили к отплытию, Бьенол решил-таки нарушить собственный зарок.

— Знаешь, Алик, все-таки обидно, что невредимым останется этот мистер Кроуфорд, — заявил он мальчишке.

Тот имел свое мнение на этот счет.

— Так это он, вне всякого сомнения, приказал уничтожить дона Луиса, — предположил Колен. — Прямо здесь на острове разбомбил, а никому другому было бы подобное не под силу!

Бьенол не возражал:

— Утопил, что называется, в воду концы своих преступлений.

Только этим оправдывать губернатора не пожелал:

— Все же на нем слишком много и других злодеяний, чтобы забыть про этого преступника и оставить его в покое!

Доводы были близки и юному спутнику сетелянина.

— Да, не пожалел, гад, даже родную сестру, — горячился Алик. — И еще через любого переступит.

Бьенол его поддержал:

— Все так!

Но сказал таким тоном, что показалось мальчишке:

— Гложет пришельца настоящее чувство мщения.

Потому Алик заметил:

— Но до него ведь не доберешься.

И снова вызвал своей преждевременной категоричностью, только легкую саркастическую усмешку сетелянина.

— А мы попробуем! — высказал ему, свое заветное желание, Бьенол. — Достанем этого преступника из самого высокого кабинета!

После чего обрисовал совершенно конкретную задачу, на последние дни перед отплытием с острова.

— Схожу еще раз в подземелье, — заявил он своему спутнику. — Может, найду там какие серьезные улики и против губернатора?

Не откладывая задуманное в долгий ящик, уже назавтра он наметил осуществление задуманного.

Вот так — всего на какой-то день отложив их долгожданное отплытие с атомного острова, сетелянин решился переступить через собственный запрет на посещение опасного подземелья.

 

Глава пятая

…На этот раз, уходя в подземные сооружения бывшего исследовательского центра, пришелец Бьенол не стал брать с собой кислородную маску и тяжелые баллоны со сжатым воздухом.

Уже во время своего первого посещения разрушенного подземелья он твёрдо убедился в том, что там, где был главный подземный офис дона Луиса, теперь, когда минуло столько времени после бомбардировки, можно обойтись без этих предосторожностей.

Было к тому же и еще одно обстоятельство, позволяющее не брать с собой, достаточно тяжелую ношу.

Вместо акваланга сетелянин прихватил с собой прочную заплечную сумку, которую, с этой целью, тоже лично скроил из прежнего, ставшего весьма популярным здесь, на острове, материала из-под герметичных продуктовых упаковок с затонувшей подводной лодки.

— Тут без меня здесь особо не скучай, — на прощание Бьенол ласково провел ладонью по совсем выгоревшим на солнце, непослушным вихрам Алика. — Да и есть с кем занятно время провести.

Он одобряюще улыбнулся.

— Друзья то, наверное, заждались! — и понимающе кивнул на рыжих обезьян, словно ждавших в отдалении, когда же к их играм присоединится Алик. — Ты уж им уступок не давай!

Миновало порядочно времени: ни день-два, а несколько недель, как прошли у паренька былые обиды на мартышек. Более того, они даже сменились в душе увлекающегося и веселого Альберта Колена доброжелательным отношением к приматам.

Как-то от скуки затеял он играть с ними в догонялки — те присоединились к нему. Потом, к всеобщему восторгу, научил «рыжиков» играть и в мяч, сшитый для них все теми же умелыми руками Бьенола. На набивку пошел поролон, куски которого Алик сам надергал из кресел в затонувшей субмарине.

— Конечно, это похуже футбола с настоящим мячом, — сравнил мальчишка. — Но лучше так, чем никак!

Вскоре забава страшно радовала всех обитателей острова. Вот и с уходом Бьенола, снова возобновился бесконечной продолжительности матч за первенство острова.

Время за игрой пролетело так стремительно, что Алик даже и не заметил, как наступил вечер.

Красно-багровый круг солнца уже докатился по безоблачному небу до самой черты горизонта, где нырнул за дымчатую кромку. И теперь весь океан сверкал золотой чешуей бликов, покрывавших его ровную бескрайнюю гладь.

— Ого, как поздно! — удивился Алик, когда к нему вернулось ощущение времени. — Скоро совсем ночь ляжет!

Тут на его ощущениях сказалась и какая-то странная духота, теперь, вдруг, окутавшая все вокруг.

— Обычно-то на закате наступала прохлада, — уже привык мальчуган. — А вот сегодня и поздним вечером продолжало парить как в бане.

— Где же Бьенол? — еще раз задал себе вопрос Алик.

Ему стало не до прежней, теперь уже просто надоевшей тренировки «обезьяньей футбольной команды».

В сердце закралась тревога…

Тем временем бывший пилот междухода, спустившийся в разбомбленные недра научного центра доктора Лериха, тоже потерял былое чувство реальности.

Почти не представлял он того:

— Сколько же, в реальности бродит он по, основательно подвергнутому разрушениям, бункеру?

Все потому, что внизу — в лабиринте разбомбленного научного центра, ему удалось найти даже больше улик в отношении организаторов преступных исследований, чем того желал.

И каждая из них казалась ему самой главной, особенно важной для будущего разоблачения губернатора Кроуфорда и его злонамеренных сообщников.

Гулкое эхо шагов, долго гуляя по мрачным закоулкам коридоров, сопровождало, казалось бы, бесконечное путешествие пришельца с Сетелены по нескончаемым пролетам лестниц и сокровищниц различных кабинетов, наполненных доказательствами самых страшных замыслов хозяина здешних мест.

Заваленные битым бетоном, металлоконструкциями и скелетами несчастных лаборантов, не сумевших выбраться из собственного капкана, они так и манили Бьенола туда:

— Где могли поджидать все новые тайны бывших владельцев острова.

Но вот исследователь почти достиг всего, что желал, когда оказался перед долгожданной дверью, ведущей непосредственно в кабинет самого дона Луиса.

Пришельца, совершенно не случайно, особенно влекло к себе именно это помещение, оснащенное, как помнил сетелянин по своему первому его тайному посещению, самой современной техникой и телеаппаратурой.

Войдя туда, Бьенол перестал слышать даже свои шаги. Так как весь пол кабинета был устлан мягкой синтетической тканью, скрадывающей любые звуки.

Проведя по полу ярким лучом электрического водолазного фонаря, Бьенол вдруг отпрянул в сторону.

Прямо под его ногами, куда только что хотел сделать шаг, сверкнули в свете фонаря кости очередного, дочиста обглоданного крысами, человеческого скелета.

Только какой-то особенной жалости уже он не испытывал, изрядно насмотревшись на останки других людей, исчислявшихся десятками.

Мысли были совсем про другое.

— Это даже хорошо, что крысы замурованы здесь в подземелье, а то наверху житья бы от них не было, — отрешенно подумал Бьенол.

Сам же он хотел услышать ответ на совсем другой вопрос:

— Это чьи останки оказались у него под ногами в кабинете главного заговорщика, стоившего свои козни против всего человечества?

Но, так как поведать ему об этом было просто некому, следовало все выяснить лично и не оставляя дело на потом. Поскольку больше возвращаться сюда когда-либо сетелянин не имел никаких намерений и планов.

И начинать следовало именно, с установления личности несчастного, окончившего своё земное существование в апартаментах самого влиятельного человека атомного острова.

Хотя, была причина у пришельца в обретении такого острого интереса к чужой смерти.

Он начался зарождаться в душе Бьенола, когда на своем долгом пути по подземелью, путешественник стал встречать все больше уцелевших от взрыва жилых помещений, но совершенно теперь безлюдных, с обглоданными крысами, костяками бывших обитателей подземелья.

Судя по всему, участь сотрудников тайного научного центра решилась, в основном, во время пожара:

— Одних погубил дым, заполнивший все вокруг ядовитым смогом сгоревшей синтетики, других — жесткое радиоактивное излучение от разрушенного реактора.

Тех же, кто сумел уцелеть и от всех этих напастей, прикончила банальная жажда. Ведь людям, начисто замурованным здесь, под землей, влагу взять было просто не откуда.

Правда, потом Бьенол заметил, что на нижних горизонтах сооружения, и в других помещениях бункера черепа многих скелетов имели еще и пулевые пробоины:

— Этот же — в кабинете дона Луиса был совершенно цел, без особых повреждений.

Что, само по себе заслуживало внимания визитера.

Да еще рядом с человеческими останками, на посеревшем от пыли ковровом покрытии, лежал вороненый автомат. А так как противоположная дверь была косо прострочена очередью, то это смертоносное оружие явно пускали в ход:

— Видимо, от кого-то отстреливался несчастный, прежде чем сам испустил дух?

Нерешительно Бьенол перешагнул через загремевшие под ногами кости, и распугивая на своем пути, пока еще боязливых крыс, подошел к письменному столу.

Туда, откуда при свете фонаря, ему улыбался мертвым оскалом черепа еще один мертвец.

Подойдя к нему совсем близко, Бьенол еще раз пристально глянул на останки, сохранившиеся в глубоком кожаном кресле, тоже сильно изгрызенном крысиными зубами.

И удовлетворенно хмыкнул, увидев на ключицах скелета клочки яркой рубашки Мануэля Грилана:

— В ней, прежде, он так любил выходить на связь со своими пленниками — обитателями электромагнитной клетки.

Все в ящиках — документы, пачки денег, коробки сигар — тоже оказалось источенными прожорливыми тварями.

Но, как и надеялся Бьенол:

— Главная добыча ждала его впереди, совершенно не тронутой.

Потайное бюро на стене, где, еще раньше он заметил, дон Луис хранил ключи от сейфа, уцелело. И позволяло надеяться на сохранность всего своего, сверхсекретного, содержимого.

Тогда, в свой прошлый и совершенно случайный визит в кабинет к дону Луису, сетелянин многое для себя почерпнул. Особенно от того, что оказался невольным свидетелем заключения, по телевизионной сети, сделки между шефом «Грузовых перевозок Грасса» и бородачами.

А еще, следя за сеньором Грассом, Бьенол тогда случайно обратил внимание на личный секрет дона Луиса, имевшийся в его апартаментах. И вот теперь именно то наблюдение оказалось особенно важным на руку сетелянину:

— Конечно, будь сейф вместительнее, возможно, он бы сам в два счета оказался внутри.

А так, чтобы попасть в небольшую стальную коробку, вделанную в стену кабинета, пришлось воспользоваться ключами. Благо, что ящик, где они хранились, был открыт.

Однако там, заставив учащеннее биться сердце визитёра, сбоку, прямо из стенки, торчали, уже сработавшие как капкан, острые зубья охранного устройства.

Аккуратно, чтобы не коснуться их отравленных, поржавевших от крови, пик, сетелянин взял ключи.

Затем, выпотрошил все содержимое сейфа, тут же перекочевавшее в его заплечную сумку. После чего Бьенол пошел в соседний блок. Где, как он тоже помнил, находился главный вычислительный центр.

Сетелянину вновь пришлось подивиться своей памяти.

Он и в этом случае не ошибся. В хаосе застывших навсегда компьютеров, Бьенол деловито, будто всегда только этим и занимался, собрал с электронных машин жесткие диски с записью программ, заложенных в память базовой ЭВМ.

Лишь у одной растерялся.

Не знал, как поступить. Потому что, прямо перед клавиатурой, на месте оператора сидел скелет, облаченный в лохмотья, некогда бывшие белым халатом.

Инопланетянину Бьенолу, хоть и было достаточно противно, касаться костей покойника, плоть которого давно употребили прожорливые крысы, но он не отступил от своей затеи.

Потянул на себя кресло, с которого тут же посыпались на пол кости. Потом сетелянин наклонился к компьютеру и вытащил оттуда, последнюю на сегодня, находку — компакт-диск.

Закончив свои заключительные манипуляции, Бьенол вдруг почувствовал, как за что-то зацепился ногой. Посветив туда фонарем, даже присвистнул от удивления.

На полу, соединенные с компьютером проводами, грудились несколько сухих гальванических батарей. Видимо, тот, кто самым последним работал за машиной, умер гораздо позже других обитателей подземелья.

И возможно:

— Перед своей смертью нашел способ рассказать о себе будущим исследователям.

— Вот эту штуку нужно пометить особо, — тут же решил Бьенол, перепрятывая надёжнее в своей заплечной сумке блестящий кружок диска.

Предпринимая эти дополнительные меры, чтобы не спутать, запасы информации, еще и подумал:

— Сдается мне, что я точно знаю имя и «заслуги» этого оператора.

Инопланетянин Бьенол помнил чётко, что лишь у одного человека в персонале центра фамилия начиналась именно так:

«Доктор Лер…»

Часть именно такой витиеватой вышивки каким-то чудом уцелела на, изодранном крысами, белом халате, когда-то прикрывавшем плечи покойника.

И тут, разом отгоняя мстительное удовлетворение, в сердце проник страх.

За спиной раздался лязг металла…

 

Глава шестая

…Шквал ветра ударил внезапно.

Всякого повидал Алик за долгие месяцы, проведенные на берегу лагуны острова. Но такого тайфуна какой начался в эту ночь, еще не встречал!

По сравнению с ним тот ветер, что унес, как охапку соломы их первый шалаш, был простым шалунишкой.

Сейчас же завертело, понесло целые клубы песка.

Как огородник — за ботву редьки со своей грядки, рвануло ветром вверх крону густых пальм, переплетенных лианами.

Подняло и ударило оземь и самого Алика.

Неизвестно куда бы унесло его дальше, если бы испугавшись, он не захотел очутиться под спасительным бетонным колпаком, ранее расчищенного от песка, ракетного дота?

Но и там, после прыжка подростка в пространстве, не очень-то было уютно обитателю убежища. Даже под надежной крышей некуда было спасаться от секущих лицо и тело пригоршней песка с каждым порывом ветра, влетающего через амбразуру, или разрушенную стену бывшего боевого укрепления.

Спасаясь от непогоды, Алик забился в дальний от пролома угол и там, свернувшись клубком, собрался переждать:

— Когда же уйдет подальше центр тайфуна.

Но и потом, когда уже стихли уйдя в другую сторону, шквальные порывы ветра, мальчишке пришлось еще долго надеяться на полное прекращение, внезапно грянувшего, тропического ливня.

Так что на берегу появления Бьенола, задержавшегося в подземелье, Алик Колен не дождался. Заснул, пригревшись в своем убежище. Сморили его журчание тугих дождевых струй, с силой пожарного брандспойта бивших в песчаный пляж острова, омывавших от сажи шероховатый бетон дота.

Усыпил еще и успокоившийся шелест листвы. Растерзанной ураганом близкой пальмовой рощи с сильно поредевшим ковром прочей растительности.

Так что, сладко посапывающим нашел его Бьенол, лишь с рассветом выбравшийся из подземелья:

— Не зная, какому испытанию подвергся его питомец, наверху он оказался лишь после того, как стихия уже миновала остров.

…Бывший пилот междухода всегда был не из трусливого десятка.

Однако и он почувствовал как похолодела от напряжения спина, когда, разглядывая обрывок метки на лохмотьях, прикрывавших останки доктора Лериха, услышал за собой чье-то осторожное злобное дыхание и признак движение живой материи.

Резко обернувшись, Бьенол, словно саблей, полоснул слепящим лучом водолазного фонаря туда, где только что звякнул металл.

— Вот окаянные твари, и здесь достали! — с облегченным смехом ругнулся исследователь, глядя на то, как с испуганным визгом растаяла в воздухе рыжая мартышка. — Вот уж кого не ожидал тут встретить!

При этом инопланетянин Бьенол понял:

— Подходит конец их вольготной жизни на острове, коли, каким-то сверхъестественным чутьем обезьяны узнали о пути в подземелье и даже уверенно пошли по его следам.

Таким образом, впервые для себя научившись ловко проникать даже сквозь земную толщу. До сей поры скрывавшую от приматов начинку острова.

— Вот ведь чутье, — продолжал удивляться Бьенол. — Когда, в своих поисках стал то и дело стал натыкался на снующих по этажам обезьян — бывших подопытных ученого, ставшего жертвой собственной сделки с дьяволом в лице дона Луиса.

Наверх он выбрался с, уже изрядно потяжелевшей, плотно набитой бумагами и компьютерными дисками, сумкой.

И там, безудержно кляня себя за то, что так надолго задержался в подземелье, быстрым шагом пошел к палатке.

Все по пути говорило о тайфуне, нагрянувшем на остров в его отсутствие. Тут и там встречались поломанные пальмы. Изрядно прореженный кустарник позволял уже идти свободнее через былые заросли, лишь перешагивая через вырванные с корнем длинные жгуты лиан.

Еще хуже было на берегу, где ничто не препятствовало буйству ветра. Там зрелище было действительно не для слабых нервами.

Глядя на изогнутые стальные колья, державшие когда-то растяжки палатки, Бьенол не мог не испугаться за Алика:

— Торчали из песка только эти, глубоко забитые в грунт острова стальные стержни.

Все остальное унесло ураганом прочь — и палатку, и готовую к отплытию лодку:

— Ведь, на её сооружение ушло столько сил.

Жаль было и пропавших теперь тюков с провиантом, собранным в дальнюю дорогу через океан.

На острове оставалось одно единственное место, где можно было спрятаться от свирепой стихии:

— Бывшее ракетное укрепление.

Таких было много вокруг, но это единственное они сумели раньше расчистить от прежних песчаных заносов.

Туда пришелец и отправился.

— Вот и молодец, что догадался здесь отсидеться, пока пройдет тайфун! — похвалил Бьенол, встретив там, уже проснувшегося, к его возвращению, юного друга.

Скинув на землю там же, в сухом углу укрытия свою нелегкую поклажу, он улегся рядом, чувствуя, как уходит усталость из натруженного тела.

Его возвращение обрадовало юного «Пятницу».

— А что мы здесь в сырости сидим? — обратился к нему Алик. — Пойдём лучше в палатку.

Сетелянин в ответ только огорченно развел руками.

— Ты опоздал, брат, — ответил он на этот простодушный вопрос. — Унесло ее ветром в неизвестные дали.

Глаза у мальчишки от огорчения наполнились слезами.

— Ну, а лодка наша как? — не на шутку всполошился Колен. — Она-то хоть уцелела после тайфуна?

И в этом случае порадовать его было нечем.

— И ее тоже унесло прочь, — невозмутимо, словно бы и не было только что огорчения, констатировал Бьенол. — Пока я бродил в руинах подземного центра, ветер выдался у тебя тут такой, какого прежде мы и не знали!

Затем сетелянин, видя, как обиженно вытянулось у мальчугана лицо, примирительно улыбнулся.

— Не расстраивайся, Алик, не в первый раз такое у нас с тобой приключилось, — услышал подросток своеобразное утешение. — Руки-ноги есть, значит обязательно новый корабль построим!

За дело хотели взяться сразу же, едва Бьенол отдохнул после напряженных поисков в недрах подземного лабиринта. Однако стало не до отдыха, когда Алик, отправившись умываться, на берег лагуны, встретил там своих друзей — обезьян.

О чем тут же стало известно и сетелянину.

— Глянь, Бьенол, что у меня есть! — похвастался он, вернувшись в бетонный дот к другу и наставнику.

Протянутая пришельцу вещь, на самом деле, требовало скорейшего к себе внимания:

— Какая отличная штука, — в дороге непременно пригодится!

Холодея от, внезапно нахлынувшей на него догадки, Бьенол увидел в его руках резиновую кислородную подушку.

Между тем мальчишка продолжал хвастаться своей добычей:

— С такой-то штукой не потонешь.

И дальше, тем же радостным тоном, продолжил перечислять список возможных применений столь славной вещи.

— Будет у нас вместо спасательного круга, — не скрывал своей удачи Алик. — Да и вздремнуть на ней можно не хуже чем на пуховой!

Только получил отклик совсем иной, чем ожидал.

— Где взял? — не разделил его радости Бьенол.

Улыбка исчезла с лица мальчишки.

— Обезьяны сюда притащили, где еще?! — удивился хмурому виду друга подросток. — А что?

Сетелянин вдруг опомнился.

Не стал придираться к ребенку, поняв, что вины Алика тут, действительно никакой нет.

— Да ничего, — не стал тот расстраивать его раньше времени. — Притащили и притащили, на то они и приматы.

Только интерес свой все же не потерял.

Продолжая разговор о находке, спросил у Алика новые подробности результатов визита мартышек следом за ним в подземелье:

— Нет ли у них еще, чего-нибудь подобного?

Тот ничего скрывать и не думал:

— Полно.

После чего пригласил в том убедиться:

— Да сам глянь, чем они играют.

По его приглашению Бьенол вышел из-под бетонного укрытия и непосредственно убедился в своих самых, что ни есть худших предположениях.

Мартышки играли блестящими медицинскими инструментами:

— Видно, уже успели добраться до лаборатории доктора Лериха.

— А ведь там наша общая смерть! — болью дурного предчувствия рвануло душу бывшего пилота междухода.

Тут же ему на память пришла картина накануне увиденного в первое посещение лаборатории, где все кругом было заставлено хрупкими стеллажами с пробирками. И за тонким стеклом каждой из них, было запаяно средство, специально разработанное доктором Лерихом для уничтожения мутантов.

Как он назвал:

«Яд для будущего сверхчеловека»!

И в первую очередь — для Бьенола с Аликом.

Тут же сетелянину представилась и еще одна картина прошлого. Он вдруг отчётливо вспомнил, как в агонии корчилась на столе, уставленном яствами, любимая мартышка дона Луиса, получившая мизерную дозу препарата из аэрозольного баллончика.

— Теперь жуткий препарат выйдет наружу, вот с такими игрушками, — пришелец Бьенол сделал точный вывод, легко напрашивающийся после всего, только что им увиденного.

И сам себе задал вопрос, касающийся теперь жизни и смерти:

— Вот только, как знать, успеем ли мы убраться отсюда до того, как обезьяны разнесут яд по всему острову?

 

Глава седьмая

Безвыходное, судя по всему, положение, в которое теперь поставило людей природное любопытство рыжих обезьян, заставляло Бьенола напрячь всю свою память:

— Лихорадочно искать в ней пути к спасению.

Основной и самый надежный вариант бегства с острова требовал много времени на постройку новой лодки.

— И вот тут-то, во времени и заключалась главная трудность, — прекрасно понимали обитатели острова.

Тогда как все чаще и чаще мартышки ныряли в лабиринт разрушенного бомбардировкой подземного исследовательского центра.

— И чего уж только не натаскали с собой на поверхность? — что ни день удивлялся их приятель Альберт Колен. — Ты, только, посмотри!

Особенно же, как выяснилось, привлекал их почему-то вид блестящих медицинских инструментов, да разноцветных колб с различными химическими препаратами.

— Как только находят все это в кромешной темноте? — удивлялся поначалу Бьенол, впервые встретившись в подземелье с обезьянами.

Однако позже сумел убедиться в том, что новым мутантам для ориентирования свет вообще-то уже и ни к чему.

Перемещались они по бункеру вполне уверенно и гораздо быстрее, чем Бьенол со своим фонарем.

Тогда и он попробовал испытать собственные возможности. Найти опытным путем неизвестные, пока еще ему, свойства постоянно обновляющегося организма. Щелкнул выключателем кнопки на ребристой трубе пластмассового корпуса фонаря и на несколько минут остался в полной темноте.

Постепенно, когда глаза привыкли к отсутствию света, очертания предметов все яснее стали проступать из густой, словно бы вязкой чернильной темноты. Становились все осязаемее, пока мрак вообще не рассеялась для глаз сетелянина в простой сумерки, какие бывают по вечерам и на рассвете.

Рассказывая Алику об испытаниях, пережитых во время второго посещения подземелья, Бьонол преследовал и еще одну, вполне определенную цель:

— Как обстоит дело с этим изменением зрения у подростка?

Оказалось, что точно так же, как и у него самого!

— Я и фонарем под водой в последний раз не пользовался, когда нырял к субмарине, — поделился Алик, — Только не придал тогда этому значения.

Он вопрошающе глянул в лицо Бьенола:

— Думал, что ты знаешь.

Открытие, что ни говори, произошло довольно своевременно.

Как ни высока была емкость конденсаторных зарядов подводных фонарей, все же частое пользование ими не прошло бесследно. Все тусклее и тусклее, с каждым новым включением, был их свет. Да и луч стал заметно рассеяннее.

— Теперь, действительно, обходиться будем без фонарей, собственными силами, — заключил Бьенол, глядя на бледный накал лампочки, скрытой под герметичной линзой на рефлекторе водолазного светильника.

Пока же оставалось время, сетелянин, на свой страх и риск, предпринял еще одну вылазку в недра бывшей лаборатории доктора Лериха.

Там, как и ожидалось, повсюду были следы присутствия шаловливых обезьян — раскиданные реторты, распахнутые створки вытяжных шкафов. Но испугало Бьенола больше всего именно то, что, на его взгляд, заметно поредело содержимое стеллажа с ампулами:

— Видимо пронырливые обезьяны уже во всю играли наверху стекляшками, наполненными последней вакциной хозяина разрушенного исследовательского центра.

О том, что их содержимое действительно появилось и на поверхности острова, подсказала вдруг необычная тишина, встретившая Бьенола по его возвращению из разрушенного взрывом подземелья на солнечный свет.

Сразу подумал:

— Что-то «рыжиков» не видно!

О чем хотел, было поинтересоваться у Алика, но тот сам желал узнать у него нечто подобное, едва оказался вместе с сетелянином.

— Ты случайно их не видел внизу? — встретил он вопросом. — Может, сбегаю к ним в рощу?

На что получил сигнал предупреждения об опасности, со стороны, всегда, предусмотрительного пришельца.

— Подожди, не торопись, вместе пойдем, — хотя и согласился с опасениями паренька Бьенол, однако, одного Алика к рыжим бестиям не отпустил. — Давай, предварительно предпримем некоторые средства предосторожности.

Пример подал тут же.

Ему последовал паренек. Так что вскоре обезопасили себя от всякой возможной беды. Для этого и сам он, и Алик надели резиновые водолазные костюмы:

— Чтобы хоть как-то защитить себя в случае непредвиденной опасности.

Предчувствие не обмануло их.

Едва войдя в пальмовую рощу, «робинзоны» увидели трупы первых двух погибших мартышек. Дальше — больше. И над всеми ними роем кружились мухи, москиты.

Один раз Бьенол заметил и крысу:

— Видимо, их стаи уже прогрызли ход из подземных руин наверх, под солнце и начала осваивать новые территории.

Правда, сейчас крысы, никогда не видевшие дневного света, были еще слепыми.

— Но дай время, — понял Бьенол. — Освоятся и здесь не хуже, чем в подземелье.

Где эти твари кормились останками дона Луиса и его подручных, заодно опустошая запасы подземных кладовых.

По знаку Бьенола и он, и Алик прыгнули в пространстве, чтобы тут же оказаться под бетонным колпаком бывшего ракетного дота.

Бьенол снял с лица маску.

— Значит так, Алик! — категорично заявил пришелец. — Без защитного костюма теперь на острове нельзя делать и шагу.

Но тот и сам уже понял:

— Эти кровососущие твари — мошкара, москиты теперь стали явными переносчики заразы, погубившей обезьян.

Бьенол более конкретно очертил перед собой и спутником, внезапно возникшую смертельную угрозу:

— Всем обычным земным существам они не опасны, а вот нам с тобой…

Мальчишка вздохнул:

— Понимаю!

Перед глазами Алика живо предстала картина убийства доктором Лерихом любимой мартышки дона Луиса.

Но он был не так сильно напуган страшной перспективой, как боялся за него Бьенол.

— Не охота погибать так глупо от проделок неразумных макак, — рассудительно произнес Алик. — Но что же делать?

Ответ последовал незамедлительно от того, кто уже давно размышлял по поводу выхода из ситуации.

— Уплывать нам с тобой нужно с этого острова, — решительно заявил сетелянин. — И делать это следует немедленно.

Чем только огорошил собеседника.

— Как уплывать? — переспросил мальчуган. — На чем?

Он вопросительно глянул в глаза сетелянина:

— Ведь нашу лодку унесло тайфуном.

Бьянол не стал томить его лишними переживаниями:

— Есть одна мыслишка.

Сетелянин поднялся на ноги, с целью добиться осуществления задуманного.

— Ты пока подожди меня здесь! — остановил он, засобиравшегося, было, вместе с ним Алика. — Нужно кое-что проверить!

Бьенол снова надел маску, открыл вентиль подачи воздуха из баллонов акваланга.

Но зашагал уже, как и полагается аквалангисту — к воде.

 

Глава восьмая

Опустившись на дно лагуны к затонувшей субмарине, подводный пловец сразу же направился, не совсем привычным для себя, путем. Не как обычно — к корме. Откуда раньше добывали упаковки с продовольствием.

Поступил как раз — наоборот.

Теперь он держал курс к носовой части подводной лодки, где в ее корпусе чернели, уже заросшие кораллами, жерла торпедных аппаратов.

Пусть сейчас они были пусты.

Но Бьенол, еще из подслушанного им разговора дона Луиса с бородачами, знал, что за товар намеревались доставлять тем моряки субмарины корпорации «Грузовые перевозки Грасса»?

Был заодно и в курсе того, что запрятано в веретенообразных контейнерах, выполненных в форме и по размерам торпед.

Да и сам сетелянин лично видел в свое время в складе процесс загрузки людьми Мануэля Грилана в одно из таких «веретен» — комплектов диверсантов.

Раньше и он сам, и Алик старались держаться, как только можно дальше, от этого отсека с оружием. Зато теперь настал черед заняться и его содержимым.

Оказавшись внутри субмарины и выждав, когда зрение освоится в кромешной темноте, царившей в торпедном отсеке, Бьенол подплыл к ближайшему такому контейнеру.

Осмотр дал сразу несколько результатов.

Во-первых, алюминиевые веретена закрыты герметично, а во-вторых, на каждом есть потайные замки для осуществления доступа к содержимому.

Надавив на утопленные в металле тугие кнопки, Бьенол даже вздрогнул от неожиданности, когда с легким чмоканьем контейнер развалился пополам, выпустив из себя целый сноп пузырьков воздуха.

Упаковки с боевыми комплектами диверсантов пришлось пластать ножом прямо здесь — в отсеке. Вынимать из них плоские бруски пластиковой взрывчатки и детонаторы.

— Ну, а взрывной машины достаточно будет одной! — решил Бьенол. выбираясь со своим крайне опасным грузом в центральную рубку субмарины.

Страшная, с рваными краями пробоина, полученная от взрыва ракеты «Стелтса», зияла у самого основания главного поста подводной лодки.

Покореженный металл, завернувшись причудливым узором, накрывал собой сферическую спасательную камеру, чуть утопленную в прочный корпус корабля.

Мины Бьенол установил сразу в нескольких местах.

Здраво рассудив, что именно под самой спасательной камерой обязательно нужен мощный заряд, чтобы отделить ее от проржавевших креплений. Тогда как предыдущий взрыв должен будет отогнуть листы завернувшегося над ней металла из внешнего корпуса субмарины.

Лишь когда минирование было полностью завершено и установлены взрыватели, сетелянин, хорошо помня еще диверсионные уроки Кавалера Заслуги Садива, поспешил ретироваться на достаточно почтительное удаление от предполагаемой «громкой» акции.

Поднявшись из глубины лагуны, он быстро выплыл из ее середины к собственному базовому лагерю.

На берегу его ждал изнывающий от духоты, в своем резиновом облачении Алик. Но уйти под воду он не мог, так как в этот момент боролся с полчищами, неуклюже наползавших в бывшее ракетное укрепление, слепых подземных крыс, которых привлекал запах вскрытых и использованных жестянок из-под консервов.

— А так же сумка, — догадался Бьенол. — Плотно набитая находками, сделанными в подземелье.

Колен был очень обрадован пришедшей помощи.

— Для этих тварей здешняя радиация прямо-таки живительная среда, — чуть внятно бубня из-под маски, пожаловался подросток Бьенолу. — Колочу их, бью палками, бросаюсь камнями, а крысам хоть бы что.

Он развел руками в резиновой защите подводного костюма:

— Всё также продолжают наползать.

Инопланетянин Бьенол, как только мог, постарался успокоить своего маленького помощника, уставшего от напряженной битвы с крысами из подземелья:

— Ладно, недолго нам с ними спорить за первенство на острове!

С этими словами пришелец нажал на кнопку взрывной дистанционной машинки.

В лагуне оглушительно грохнуло.

На доселе спокойной водной поверхности вспучился гигантский воздушный пузырь. Затем он с ревом лопнул, дыхнув вокруг взрывной волной.

Следом последовало повторение процедуры.

Когда же улеглась даже пена, от волнения, вызванного взрывами, на волнах закачался серый стальной шар.

Сетелянин не смог скрыть радостной улыбки от того, что все у него получилось так, как он и задумывал:

— Вот, Алик, нам с тобой и корабль!

Пришелец Бьенол поднял с земли, спасенную мальчишкой от крыс, свою дорожную сумку с дисками от компьютеров и другими материалами из подземной лаборатории.

Оглянулся в последний раз вокруг, и побрел в воду, увлекая за собой Алика