Глава первая
Для мастера-пилота высшего класса Сергея Кольцова полет начинается еще на земле. В тот самый миг, когда рвется последняя пуповина — посадочный трап, связывающий их быстрокрылый воздушный лайнер МС-21 с бетонкой аэродрома.
Так и есть — чуть заметным вздрагиванием отвечает машина на отход трапа с голубой птицей «Аэрофлота» на белоснежном ребре пассажирского эскалатора.
— Борт чист, двигатели в режиме, бортовая аппаратура проверена, можно просить взлет, — шутливо подвывая от, всегда находящей на него в такой момент, вполне безобидной, больше смешливой, дурашливости, себя проявил второй пилот Вадим Прокопьев.
Тем самым он ступил на свою привычную профессиональную стезю, когда слово в слово отталдычил, словно пономарь на клиросе, уставную молитву — извечный предвзлетный ритуал каждого экипажа.
— Взлет, так взлет, — щелкнул тумблером автопилота Кольцов. — Пора и нам за работу.
Никто не удивился его привычке говорить о собственной персоне во множественном числе. Ведь каждый понимал, что за словами командира стоит весь экипаж воздушного судна.
Тут же, словно моментальное эхо на весеннем лугу, перед ним, на главном бортовом дисплее пошла вся необходимая информация о метеорологических условиях. И тех, что существуют здесь, в международном аэропорту Шереметьево-2. И там, в Цюрихе, куда должны попасть через несколько часов.
Кольцов не суетился, вбирая в память градусы и проценты атмосферного давления. Знает, что и без его участия начнется все то, что положено в пассажирском рейсе. И действительно, пока он усваивал официальные сводки «небесной канцелярии», уже начался разгон лайнера по бетонной взлётной полосе.
Правда, глазами все в кабине еще косили и на стрелки приборов, и на самостоятельно поворачивающийся вокруг своей оси штурвал, но уже пора было привыкать к электронному помощнику и любое проявление недоверия к нему, считалась дурным тоном в любом подобном коллективе.
Только ни в одном кодексе не значился запрет на различные, самые неожиданные комментарии к происходящим событиям. И этим правом в полной мере воспользовался недавний пономарь-знаток взлётной азбуки.
— С тех пор, как автопилот взял на себя еще и взлет с посадкой, мы тут, в пилотской кабине, живое воплощение анахронизма, — удобно развалился в своем кресле Вадим. — Как ты думаешь, командир?
Его озорной взгляд коснулся профиля командира, все еще изучавшего погодные условия прохождения ими маршрута.
Ответ последовал незамедлительно:
— Как та обезьяна с палкой…
Это была явная домашняя заготовка. И не случайно оказалась она произнесена в столь, казалось бы, не подходящий для юмора, момент. Стала, судя по всему, результатом сюрприза давно хранимого авиатором в серых клеточках своего мозга. Или еще где из ограниченного перечня мест, куда могла поселиться вместительная память Сергея. Что называется, про запас. До лучших времён. И вот теперь она сыграла свою роль.
По невысказанному мнению Вадима, читаемому лишь по его разочарованной физиономии, стала откровением даже для такого как он — штатного острослова, который ожидал, откровения. Надеялся, что еще не знаком с грядущей шуткой. Ожидал что-то из разряда новинок, ранее не мусоливших уши любителям крепкого словца.
Того самого традиционного с давних времён простодушного юмора, что так и напрашивается гулять наружу, когда речь между образованными людьми, вот как сейчас, заводится о приматах. Смешных самих по себе существ, не по своей воле, а исключительно по учению педантичного доктора Чарльза Дарвина определённых предтечей всех, ходивших на своих двоих, или, вот как они, покоряющих высоту.
Только и на старуху бывает поруха. Здорово ошибся Прокопьев, когда столь откровенно проявил своё нетерпение немедленно услышать от командира завершение шутки:
— Что за обезьяна?
В ответ получил иное. Отголосок старого бородатого анекдота, не имевшего ни малейшего отношения к тому, что происходило в кабине пассажирского самолёта.
— Подопытный шимпанзе, которому нужно подумать, как банан с дерева той палкой сшибить, а он все еще пытается до него допрыгнуть, — серьезной миной сопроводил сказанное первый пилот. — Лучше думать, чем попусту говорить или подпрыгивать.
Смеяться тут было не над чем. А вот обиды, при желании, найдется целый воз и маленькая тележка. Если вовремя не сгладить получившийся эффект. О чём и побеспокоился Сергей:
— Что мы о нас, да о нас? — заявил он. — Лучше послушаем, как там в салоне? Всё ли в полном порядке?
Замечание оказалось вполне своевременным, поскольку они уже взлетели до крейсерского эшелона над облаками. Значит, пассажирам можно было оказать доверие, разрешив им расстегнуть привязные ремни и выслушать полётную инструкцию поведения в салоне повидавшего виды МС-21, когда-то при своём появлении в небе, получившем такую аббревиатуру от своего полного и не на шутку гордого не названия — «Магистральный самолет XXI века».
Мягкое нажатие пальцем кнопки на приборной доске тут же приятно оживило динамик внутренней связи, начавший транслировать милый голос старшей бортпроводницы:
–..Наш полет проходит на высоте 15 тысяч метров. Температура за бортом 52 градуса. Командир экипажа — Заслуженный летчик-космонавт, мастер-пилот высшего класса. Герой России — Сергей Кольцов. Второй пилот — Вадим Прокопьев…
Представление второго по значению члена экипажа оказалось не таким бравурным, как ему самому того хотелось. Улыбка исчезла с лица Прокопьева, невольно напомнив о чувстве зависти, что, наверняка, испытывал всякий честолюбивый гражданин, кому доводилось в счастливый миг оказаться рядом с «Заслуженным лётчиком-космонавтом».
— Опять Лариса развлекается, забавляет пассажиров, — вновь сработал кнопкой, но уже с противоположной целью Сергей. — Ведь говорил же ей не один раз, что ни к чему перечислять для публики все эти прошлые, не имеющие сейчас никакого значения, титулы.
— Не скажи, — обиделся Вадим за несправедливый укор в адрес их бесподобной на его взгляд, шеф-стюардессы Ларисы Кориной. — Любому приятно осознавать, что летит не с каким-то аэрофлотским хухры-мухры, спустившимся с высокой горы, а с самим, знаменитейшим на весь свет первооткрывателем Марса.
Это был ответный мяч в ворота вечного соперника в их споре острословов. Поскольку Прокопьев точно знал куда бить. Так что его, вроде бы невинное замечание, сделанное в защиту всеобщей любимицы, попало «в девятку». Заставила-таки суровое лицо знаменитости, никак не привыкающего к своей популярности в народе, покраснеть от лёгкого смущения.
— Ага, а потом еще долгой чередой и за автографом пойдут, как за бесплатным приложением к полету, — уже мягче, сдержаннее, словно коря себя за проявленную несдержанность, ответил товарищу покаявшийся командир. — Хорошо, хоть не прямо сюда в кабину потянутся с блокнотами, и не в полете…
Ровно год, как вернулся он из космоса, осыпанный лаврами участника первой успешной экспедиции на красную планету. И потому еще, действительно, не привык к внезапно нахлынувшей известности.
Да и не хотел привыкать. Особенно к вопросам насчет дальнейших планов. Уж они-то никого бы не обрадовали от того, что в тот знаменитый межпланетный вояж, ещё, когда только были на отдалённом подлете к Земле, что-то случилось в сознании Кольцова.
— Увидел планету, такую маленькую, беззащитную, ну как мать родную, и сказал себе — больше ее одну не оставлю, — серьезно, не обращая внимания на понимающие улыбки на лицах командования отряда космонавтов, заявил уже через несколько дней после окончания карантина. — Прошу отчислить меня на гражданку.
— Лучше в отпуск тебя, дорогой, отправим, — услышал Сергей в ответ. — В рабочий отпуск пиши заявление.
И, не откладывая дело в долгий ящик, в тот же момент пояснили своё, сделанное ему, столь неожиданное, но вполне справедливое и своевременное встречное предложение:
— Полетай в качестве пилота на пассажирских рейсах по всему шарику, везде приветят как героя — развеешься.
Что было не согласиться?!
Короче говоря, нее стал, как говорят у него на родной Смоленщине, кочевряжиться прославленный космонавт, принял-таки слова руководства своего Отряда космонавтов, как, дело, полностью решенное и для него лично оформленное в виде приказа на дальнейшую деятельность.
Так и оказался в «Аэрофлоте». Правда, ни минуту затем ему не пришлось раскаиваться в этом своём поступке. Уже с первых шагов на новом месте приняли его хорошо. Переучили вот на эту старую машину отечественного авиационного производства.
Сергей её оценил вполне положительно, как и географию предстоящей работы:
— Хотя и вчерашнее это слово авиационной техники, но зато линия какая: Россия — Швейцария. День — туда, день — обратно.
На довольно долгое время в кабине повисла тишина. Не считая тех команд и сигналов, что сопровождали общение экипажа с наземными службами сопровождения. Но настала пора и расслабиться. Перейти на душевный разговор, так скрашивающий профессиональные будни авиаторов.
— А все же, Сергей, скучаешь, наверное, о дальнем космосе, — отвлек командира от задумчивости примирительный голос Вадима. — Неужели не хочется еще, хотя бы разок посмотреть на Матушку-Землю с орбиты?!
Теперь ответ получился и вполне честным, и совершенно серьёзным:
— Не без этого, конечно.
А затем пролился бальзам утешения и на раны второго пилота, в прошлом мечтавшего попасть в Отряд космонавтов, но до сих пор ожидающего туда особого приглашения.
— Но пока там не побываешь, не поймешь, как дорога становится родная планета, — кивком подбородка, перед которым имелся «гусак» с микрофоном от штатной гарнитуры, куда-то вверх указал напарнику бывший космонавт.
Вот так, не навязчиво поставил шутника на его место в коллективе.
— Вообще-то ты, наверное, прав, — пришлось соглашаться со столь неоспоримыми доводами Прокопьеву. — Ваши-то господа из международного экипажа, говорят, тоже все с межпланетными полетами завязали.
Он перечислил каждую персону по памяти, подтверждая тем самым свой давний интерес и к самому космосу, и к недолгой еще пока истории его освоения:
— И Колби, и Намура, и Ларсгартен?
Кольцов не стал его опровергать:
— Точно.
И добавил, как будто предотвращая следующий вопрос собеседника уже по каждому бывшему коллеге в отдельности:
— Все до одного свои крылья повесили на гвоздик в уютной частной квартире, как отставной боксер — свои заслуженные боевые перчатки. Я вот один чем-то под вид прошлого дела занимаюсь.
На этот космическая тематика исчерпала себя. Но не потому, что больше нечего стало спрашивать и кончились подробности для ответов. Нашлась куда более серьезная и приятная причина к перемене темы общения авиаторов.
— Сережа, — ласковый голос неслышно вошедшей в кабину Ларисы заставил обоих повернуть головы. — Позволь выполнить приятное поручение общественности.
Отказать такой просительнице было просто ни в силах. Оставалось только узнать причину её обращения. Пилоты уставились на неё, как по команде. Результат превзошёл все их ожидания.
— Поздравляю тебя! — девушка чмокнула Кольцова в щеку, н. засмеявшись, тут же вытерла своим, легко надушенным носовым платочком, оставшийся на гладко выбритой коже, след от своей яркой помады. — Желаю всего наилучшего!
— С чем это поздравляешь? — переспросил, было, Кольцов, но тут же поинтересовался иным, более для него значимым. — Ты что, духи сменила? А то мы к прошлой-то, твоей любимой «Шанели» едва привыкли и вот новый аромат.
Он так и не догадался о главном, хотя точно угадал с переменой в выборе подчинённой ему девушкой парфюма, исключительно имиджевого, а не для завлекательности еще большей армии поклонников.
— Специально, вместо прежних, взяла в этот рейс другие духи, — заявила шеф-стюардесса. — Новый сорт. Последний писк моды — «Марсианка» называется.
Следом добавила и пояснение к основной теме, заставившей её явиться к командиру корабля с не совсем привычной, самой настоящей экстремальной ролью.
— И не просто так, появилась у нас на самолёте «Марсианка», а по самому, что ни есть, торжественному случаю, — улыбнулась Лариса. — Или совсем забыл? Ведь сегодня ровно годовщина со дня вашего возвращения на Землю и нашего общего знакомства.
— Ах, да, — простодушно чуть не хлопнул себя по лбу командир. — И как мог забыть. Тем более что и с ребятами потому именно сегодня встречу назначили. Обещали ждать в точке прилёта.
— Познакомишь? — сразу стал просительным голос старшей стюардессы экипажа.
— А как же. Парни прямо обалдеют, — ревниво заявил за своего товарища, до этого молчавший «в тряпочку», Вадим Прокопьев. — От твоей «Марсианки» сразу в транс войдут.
— Все шутишь! — мило надула губки Лариса. — Я от Сергея иного ждала, Все же исторической должна стать встреча первооткрывателей Марса.
Тут роли, исполненной вторым пилотом, придал особое значение первый человек на воздушном корабле:
— Нисколько.
Кольцов глянул в глаза девушки, дабы усилить воздействие сказанного.
— Прямо в аэропорту Стокгольма и познакомлю сразу со всеми, — заявил он. — Разумеется, с Дэйвом, Саймоном, а также и Ямото.
Счастливая Лариса даже в ладоши захлопала от радости. И тут же умчалась в салон, вспомнив про дела, без которых не обходится ни один полет, даже когда и нет излишне капризных пассажиров.
Глава вторая
…Прибывших из Москвы пассажиров и команду лайнера, в Цюрихе встретило здание аэровокзала, наполненное эхом, словно горное ущелье близких отсюда Альп.
В этой сумятице беспрерывных объявлений, как о прибывающих рейсах, так и только готовящихся к отлету, можно было легко потерять необходимые ориентиры. Заблудиться в стеклянных лабиринтах помещений, никогда не выйти к тем, кто должен был на месте организовать встречу прилетевшим россиянам.
И все же участь польских клиентов старика Сусанина из далекой родной древности, не очень-то пугала новичков, оказавшихся сейчас в этом международном центре авиационной логистики. Ведь, если за порогом аэропорта, как было видно сквозь сплошное витринное стекло, царили жара и зной, то здесь каждого обеспечила, поистине вселенская, благодать. Самая настоящая весенняя прохлада радовала и настраивала на новые сюрпризы ненавязчивого сервиса.
Мощные кондиционеры старались на славу, наполняя высокие объемы залов прилета умеренно тропическим климатом. Кажется, делали они это только для того, чтобы вновь прибывшие рейсом из Москвы поскорее забыли об уже увиденных и прочувствованных подошвами обуви, раскаленных под жарким солнцем, плитах аэродрома, на которые сошли по суетливым дорожкам эскалаторов пассажирских трапов.
Но тогда, в самые первые минуты пребывания на территории Альпийской республики, даже лютый зной не спас Кольцова от пластилиновой навязчивости неотступных любителей автографов.
Чтобы ускорить процесс завершения культурного и вежливого обслуживания недавних пассажиров, оставлял-таки бывший космонавт свои завитки неразборчивого почерка в их блокнотах буквально на ходу.
Когда все же поредел круг зевак вокруг него, то вся компания российских коллег достигла цели — была уже на линии таможенного контроля.
— Проходите, проходите! Экипаж Сержа Кольцоффа — наши почетные гость, — на ломаном русском языке встретил их офицер, стоящий у сияющего никелем турникета. — О, а вот и сам Серж!
Пока Сергей давал очередной автограф, теперь уже важному чужестранному чиновнику, к их группе, выделяющейся нарядными голубыми аэрофлотовскими форменками, подошел высокий худощавый мужчина.
Он был, точно не по жаре одет. Щеголял в дорогом, ладно сшитом костюме, строгость которого подчеркивала белоснежная рубашка. На голубом, под цвет глаз, галстуке сияла золотом булавка в виде силуэта космической ракеты — уменьшенная копия почетного знака, учрежденного ООН для героев космоса.
Одна только эта примета точно стоила бесчисленного множества, вместе взятых, всех остальных символов мира.
При этом не умаляла торжественного вида швейцарского господина и стоявшая у его ног, обутых в четные лаковые штиблеты, простая спортивная сумка, довольно изыскано и с дизайнерскими новомодными приёмами, сооруженная из синего искусственного материала.
— Саймон, дружище, — широко раскрыв объятия, облапил друга Сергей Кольцов.
Однако, после минутного радостного порыва, отошел на полшага назад, окинул испытывающим взглядом всё еще статную фигуру бывшего спутника по экспедиции на Марс:
— А ты, я вижу, времени зря не теряешь — ну истинный бизнесмен, президент корпорации.
— О нет, — донеслось в ответ от встречавшего господина. — Пока еще — вице-президент!
При этом белозубая улыбка очень шла Саймону Ларсгартену Недаром же именно его фото чаще всего не сходили с полос иллюстрированных изданий различных стран, в мельчайших подробностях освещавших для своих читателей и телезрителей дерзновенную затею землян.
— А где Дэйв? Где Ямото? — Сергей обвел глазами бескрайнее людное поле зала ожидания.
— Намури здесь, послышалось в ответ. — Встречает командира.
А так как понадобились разъяснения по поводу отсутствия друга, то и за ними дело не стало.
— Его рейс приземлился чуть позже твоего, — по привычке назвал Дэйва Колби его прежним космическим званием Ларсгартен.
И все же такая заминка, не предусмотренная прежним уговором, кое-кому сослужила добрую службу.
— Да, чуть не забыл, — обернулся Кольцов к Ларисе и Прокопьеву. — Познакомьтесь: Саймон, Лариса, Вадим.
— Очень рад, фрекен Лариса, — галантно припал к узкому запястью хрупкой руки стюардессы дамский угодник швед Ларсгартен.
Тут же протянул ей и второму пилоту свои лощеные и сверкающие золотыми строчками рекламного текста, визитные карточки:
— Жду вечером в гости. А сейчас, извините, нас с Сергеем ждут дела. До встречи!
— До скорой встречи! — разочарованно, несмотря на состоявшееся знакомство со знаменитостью, протянула Лариса, глядя вслед историческим персонажам, уходящим по зеркальным коридорам, куда-то вглубь здания. В прошлом космонавту и астронавту.
— А ты думала, что и этого покоришь, как Серегу, — не удержался от шпильки в адрес шеф-стюардессы, Вадим. — Ну, а пока и нам нечего прохлаждаться зря.
Он указал рукой на подходящего к ним незнакомца:
— Судя по всему, именно по нашу с тобой душу вон тот товарищ из здешнего представительства «Аэрофлота».
— Действительно, пойдем, наверное, заждался уже, — стараясь выглядеть беспечнее, Лариса рассыпала по плечам из-под заколки золотистые волосы и звонко зацокала каблучками по полированной мраморной мозаике коридора, ведущего в глубину зала ожидания.
…Покорителями Марса их друг Ямото Намури нашелся в другом секторе приема пассажиров. При этом он был не один. Стоял у стойки с бланками для заполнения деклараций в компании с коренастым, лысоватым и заметно располневшим Дэйвом Колби.
На фоне его телесного счастья, японец выглядел совсем как мальчишка-старшеклассник рядом со своим строгим классным наставником.
— Здорово, ребята! — подходя ближе, первым окликнул их Сергей. — Рад новой встрече!
— Давайте к нам! — приглашая немедленно составить им компанию, поднял руку и Саймон, делая при этом знак таможенному офицеру, мол, пропустите, не задерживайте героев.
Тот повиновался с таким подобострастным выражением лица, что не оставил никаких дополнительных вопросов по поводу безграничных полномочий, которыми наделён его знаменитый соотечественник.
— Да тебя здесь уважают по-настоящему, оценил бывший командир. — Вот что значит Швейцария!
Не забыл он и ворчливо пройтись по собственной, как оказалось, далеко не такой уже и сладкой судьбе.
— Здесь астронавт, судя по всему, подлинно национальный герой, не то, что у меня в Штатах, где нашего брата, как собак нерезаных, — уверенно и со знанием предмета, оценил Дэйв Колби, словно нехотя, по привычке, перекладывая на другое плечо, видно, изрядно надоевшую ему голубую спортивную сумку.
Практически, родную сестру той, что каким-то образом оказалась и у местного кумира молодёжи — Саймона Ларсгартена.
— Все прибедняешься, — постарался тот неловко скрыть факт, что ему на самом деле нравится суть и правота замечание друга.
На этом словесная перепалка закончилась, поскольку всех ожидали общие заботы, не терпящие никакого отлагательства.
— Вот мы и снова вместе, как бывало когда-то! — заключил он, крепко пожав руку и последнему из их четверки — Ямото Намури. — Господа, следуйте за мной!
Глава третья
Из своего и общего для них, по мировым меркам, совсем уже недавнего прошлого никто не забыл подробностей своего подвига. Да и как, если еще до старта с Земли, о том, как обставлялся с мировой рекламной шумихой предстоявший ещё тогда исторический полет на красную планету.
Действительно, всё тогда происходило вокруг международного проекта, таким образом, будто, казалось, нет на Земле человека, хоть в какой-то мере не причастного к марсианской экспедиции.
Вот и экипаж в окончательном варианте составили, после долгих споров и рассмотрения множества вариантов, крайне придирчивые члены международной комиссии, куда входили представители самых развитых в покорении околоземной орбиты стран, составили после многоэтапного конкурсного отбора.
А в нём, как-никак, принимали участие многие тысячи и тысячи добровольцев из числа людей, непосредственно причастных к космонавтике. К делу, все больше и больше завоевывавшему популярность в обществе.
Ну, а в том, что все четверо в миниатюре представляли этакий своеобразный интернационал, еще накануне полёта, и тем более, после его успешного завершения, даже самые неистовые в своих затеях и предсказаниях, репортеры из средств массовой информации даже усмотрели особенно ценный для всех и самый добрый знак удачи.
Однако, как было на самом деле, как лучше всех знают лишь эти друзья, собравшиеся сейчас в Швейцарии, чтобы отметить памятную дату. Уж им-то известно, что настоящим залогом успешного, более чем двухгодичного, полета туда и обратно было совсем иное.
Не жребий при составлении экипажа и не симпатии членов конкурсной комиссии, а выучка и высокий профессионализм каждого из отобранных претендентов в первопроходцы Марса. Именно эти профессиональные навыки и качества характера каждого и дали им реальный шанс полететь на красную планету.
В том числе командиру корабля, ветерану астронавтики США Дэйву Колби. А ещё второму пилоту, самому молодому из них, земляку первого космонавта Земли Юрия Гагарина и его неистовому поклоннику — рязанскому парню Сергею Кольцову. Конечно же — штурману и одновременно врачу из Швейцарии, Саймону Ларсгартену.
И, наконец, инженеру электронщику, биохимику, геологу и специалисту еще черт знает какого перечня различных областей науки и техники, вездесущему Ямото Намура из страны Восходящего Солнца.
И в другом понимании истины они полностью сошлись в ту пору во взглядах на жизнь и судьбу. В том числе и на её романтических атрибутах.
Так, хотя и не пришлось им самим выбирать название корабля, всё же всей космической четверке по-настоящему понравилась громадная «Каравелла», чья сборка из сотен различных блоков проводилась на околоземной орбите.
— Почему «Каравелла»? — усмехнулся, самым первым посвященный во все таинства полета Дэйв. — А вы вспомните, на каких галошах старый хрыч Колумб отправлялся открывать Америку!
Он сам был горд таким фамильярным обращением с исторической личностью великого испанца, словно готовился составить ему компанию в золотых скрижалях мировой истории:
— Вот и мы вроде того. Ха-ха-ха!
Кроме того, пригодились за долгие месяцы их полета и усилия психологов, которые по различным тестам точно составили «великолепный квартет», как сразу же, едва стали известными имена, окрестили на Земле журналисты отправлявшихся к Марсу.
Они не ошиблись. Сумели проявить и предусмотрительность, и своё умение читать характеры изучаемых пациентов. Во всяком случае, во время полёта ни разу не дали осечки решения земных специалистов. Их рекомендации не подвёл никто. Не бывало ни разу, чтобы кто-то досадил другому.
Правда, уже на орбите Марса, когда нужно было готовить к решающей стадии спускаемый аппарат, оснащенный еще и платформой для возвращения первопроходцев обратно до базового орбитального модуля, неудача постигла именно командира, будто сглазившего своим прежним панибратством свою же собственную участь.
— Что-то у тебя, Дэйв, кардиограмма чудит, — заметил тогда Ларсгартен после заключительного медицинского обследования той части их экипажа, участники который должны были первыми спуститься на толщу ледника гигантской шапки марсианского полюса.
— Да ерунда, пройдет, — отмахнулся вначале Колби. — Всегда так бывает на старте, а вот возьмусь за конкретную свою работу, так сразу станет послушным организм, быстро придёт в норму!
Но не ослушался командир бортового врача. Не рискнул нарушить инструкции, составленные еще руководством экспедиции на Земле. И снова прилепил на своей широкой мускулистой груди резиновые присоски датчиков чуткой аппаратуры бортового врача.
После чего стало не до прежнего шапкозакидательства. Дисциплина взяла верх над дружеским участием.
— Вот ведь, дьявол, с такими кривыми и впрямь нельзя к шарику! Вдруг подведу! — выругался командир, изучив еще несколько лент, густо исчерченных самописцами беспристрастного прибора. — Тогда уж, как и планировали, тебе, дублер, лететь.
Впервые после их личного знакомства Дэйв назвал тогда Сергея не по имени, а по должности в судовой роли их «Каравеллы».
И в этом еще раз было видно, как жалеет он, что не сможет первым высадиться на Марсе — завершить конечную цель их экспедиции. Но каждый понимал — спуск на планету и возвращение обратно на орбитальный корабль потребует самой полной отдачи сил.
Пилотировать же спускаемый челнок действительно мастерски, а не с правом делать это в экстренном случае, могли лишь двое из квартета, чьи фамилии, золотом вышитые на форменных комбинезонах начинались с одинаковой заглавной буквы «К» — Колби или Кольцов.
Как показало дальнейшее развитие событий, такое решение оказалось единственно верным, а не просто разумным. Даже крепкий, тренированный Ямото Намури был близок к срыву, когда раз за разом одна цепь неприятностей непрерывно сменяла другую.
Те воспоминания не забыть.
— Ну, вы и покувыркались тогда, — в ресторане Цюрихского аэропорта, потягивая из высокого бокала шампанское, неподдельно восхитился Ларсгартен. — Меня и то чуть паралич не хватил, когда увидел в телескоп картину настоящего кошмара.
И пояснил для верности тот момент:
— До сих пор перед глазами стоит, как вихрь вашу скорлупу чуть в трещину не столкнул. Вот уже на самом деле, едва на честном слове тогда удержались от катастрофы.
Действительно, тогда им пришлось несладко. Исследуя полярную ледяную шапку Марса, попали в ураган, едва не ставший им могильником. А когда сошли с ледника, то в красных барханах тот же самый вихрь, то и дело налетавший на чужаков, совсем сорвал с обитаемого отсека тепловой экран, не позволявший в жару испепелить людей, а после захода солнца превратить их в сосульку.
Так что взлетать, а потом, выходить на орбиту к ожидавшей их «Каравелле» пришлось, не снимая в челноке скафандры.
— Да, упрели, так упрели, — улыбнулся, вспоминая совсем невеселый взлет с Марса, Ямото. — Если бы не Сергей, то не знаю, как бы мы тогда смогли успешно к вам причалить.
Лишь на мгновение за столом сгустилась тишина. Как говорят еще в таких компаниях, символизируя рождение еще кого-то, кто в своё время тоже станет покорителем космоса.
Невольно для себя нарушил паузу россиянин.
— Да бросьте вы, совсем захвалили, — смущённым тоном вымолвил Кольцов. — Все мы постарались одинаково, и сообща добились отличного итога нашей экспедиции — сколько ценнейших образцов марсианского грунта и прочего на Землю доставили.
Сказал от души. Однако не каждому из знаменитой великолепной четверки его слова показались простым оборотом речи.
— Да уже постарались, — хмыкнул Дэйв, осторожно подпихивая под столом свою голубую спортивную сумку Ларсгартену, взамен его собственной сумки, точно такой же по качеству материала, крою и пошиву. — Того марсианского добра всем тут на Земле хватило с избытком.
Снова зазвенела посуда. Опять начало пениться, разливаемое по бокалам, шампанское. Вот только добавка понадобилось не всем из компании. Так как кое-кому стало не до воспоминаний о славно общем прошлом.
Россиянин, понимая, что после минувшего рейса предстоит следующий, перед которым потребуется сдавать обязательный тест на состояние здоровья, увильнул от продолжения банкета, проявил чисто национальные черты.
— Мой папа сыр любил швейцарский российской водкой запивать! — заявил с лукавой улыбкой Кольцов.
После чего, не дожидаясь реакции собутыльников на свою остроту, подхватил вилкой с тарелки ломтик ароматного дара альпийских лугов и со смаком отправил его в рот.
Прожевывать сыр пришлось быстрее, чем он хотел, так как понадобилось останавливать решимость хозяина встречи, собиравшегося доказать гостю, что у них в ресторане аэровокзального комплекса есть в немалом ассортименте и русский горячительный напиток.
Ссылка на желание Сергея пошутить, впрочем, оказалась принята вполне понимающе. К тому же и Саймон, судя по всему, имел свои виды на оставшееся время этого праздничного дня, исключавшие немедленное погружение в хмельное состояние.
— Ну и ладно, господа. Отставим дальнейшее угощение! — заявил он.
После чего, взглянув на роскошный хронометр, красовавшийся на его запястье явной приметой штучного исполнения заказа прославленного земляка местными часовыми мастерами, воскликнул прямо противоположное тому, с чего всё только что начиналось.
— Коллеги, что-то совсем забыл — у меня же еще до конца дня есть очень важное дело! — как будто бы вдруг спохватился швейцарец. — Я тут побываю в одном месте, а вечером, как договорились, жду у меня на праздничный ужин!
Подхватив с пола сумку, только что подвинутую к нему Дэйвом Колби, Саймон еще раз улыбнулся друзьям своей знаменитой космической улыбкой счастливого и во всём успешного человека и пошел к выходу из ресторана через автоматически срабатывающие стеклянные двери, ведущие отсюда прямо на автомобильную стоянку.
— Ну, а мы еще пропустим! — Дэйв неловко поднялся со своего кресла и пересел туда, где только что было место Ларсгартена, а и на спинке из кожи небрежно висела на ремне синяя сумка швейцарца, двойняшка той, что только что унес их четвертый товарищ.
Отвлекая друзей от впечатлений, связанных со сценой столь спешного расставания, он приподнялся со своего нового места за столиком.
— Официант, виски! — крикнув в сторону стойки бара, американец забулькал по бокалам остатками вина, доказывая, что действительно пора повышать градус общения от традиционного местного шампанского если не водкой, то наверняка его собственным национальным заморским напитком.
Такая жажда янки, впрочем, тут же наскочила, как та несчастная коса — на могучий камень.
— А может не надо виски? — участливо положил ему руку на плечо Сергей. — Вот и я от «Российской» отказался. Подождём до вечера?
— Что ты понимаешь: надо, не надо! — неожиданно, что было так на него не похоже в прошлые времена, взорвался Дэйв. — Вы-то с Ямотой настоящие счастливчики, а я…
Он упал тяжелой головой на скрещенные на столе руки. Плечи его странно затряслись, вызывая не поддельную жалость у окружающих.
— Извините, ребята, — вдруг пришел в себя Дэйв, окинув их предательски заблестевшим взглядом.
— Да, действительно, не повезло лишь одному из нас четверых! — подумал Кольцов.
Теперь, увидев таким неадекватным своего некогда «железнонервного» командира, Сергей представив, какой силы удар довелось товарищу вынести в жизни, наступившей после финиша марсианской экспедиции.
До него, из сообщений в прессе, доходила информация о том, как в Штатах, узнав, что первым на Марс ступил вовсе не американец, как было с покорением Луны, совсем иначе, чем другие, восприняли итоги экспедиции «Каравеллы».
Тогда многие средства массовой информации, падкие до жареных фактов и скандальных сенсаций, мусолили подробности, будто бы состоявшегося злого разноса требовательного начальства, устроенного командиру экипажа «Каравеллы».
— Это ты лишил Америку приоритета. Столько затрачено, и всё — псу под хвост, — такой была первая фраза, которой встретил своего соотечественника президент.
И, как итог — отлучение от НАСА, прозябание в мелкой конторе, да выпивки на те самые деньги, что ещё причитались ему от солидной некогда премии, выданной к золотому знаку ООН, учрежденному для героев космоса….
На них стали оглядываться.
— Пора идти отсюда, засиделись! — заметив чужое, совершенно не нужное в такой ситуации, внимание, первым поднялся со своего места сам виновник случившейся перемены в настроении, неудачник Дэйв.
Перекинув через плечо ремень синей сумки, он словно подтянулся, стал строже:
— Разместимся в гостинице, а там, вечером, не забывайте, что всех нас ждет к себе в гости дорогой наш и уважаемый всеми друг — Саймон Ларсгартен!
Никто с ним спорить не стал. Каждый отправился туда, где его ждали моменты устройства на ночлег.
Глава четвёртая
В удобных, хотя и не слишком дорогих, апартаментах, забронированных здешним представительством «Аэрофлота» для экипажей лайнеров из Союза, Сергей так и не получил вожделенной передышки.
До самого вечера кто-то из его друзей — Вадим или Лариса то и дело шли встречать тянувшихся сюда знакомых и не очень соотечественников. Да и кое-кто из шведских журналистов, пронюхавших о приезде знаменитости, успел побывать на «голубом огоньке» за чашкой горячего чая.
— Сергей, нам, пожалуй, пора, — вспомнил Вадим, когда уже стемнело и за раскрытым настежь окном ярко вспыхнули огни реклам.
— Или ты забыл о приглашении Ларсгартена? — подхватили Лариса.
— Можно вас на минутку для одного разговора, — подозвал их к окну Кольцов и продолжил вполголоса, чтобы не услышали другие. — Понимаете, Дэйву, ну, нашему командиру, сегодня не до развлечений. И эта встреча будет, как бы вам сказать …
— Конфиденциальной? — подхватил Вадим и звонко расхохотался. — Что оправдываешься, если так нужно, то…
По всему было видно, что его-то больше всего устраивал именно такой поворот событий — лучше остаться наедине с красавицей Ларисой, чем весь вечер наблюдать, как ее очаровывает этот чрезмерно напыщенный швейцарский астронавт.
— Ну, вот и ладно, — словно отходя от неприятного для него разговора. Сергей обнял друзей за плечи. — А вы уж тут сами не скучайте и повеселите гостей.
Ровно в назначенное время пилот вышел из роскошных зеркальных дверей гостиницы. Но еще раньше там оказались его товарищи по «Каравелле», подкатившие к гостинице на такси.
— Сначала я в банк на минутку, кое-что сдать на хранение, а потом уже все вместе к Саймону. Идет? — уже в такси спросил Дэйв Колби.
— Нет возражений, — охотно согласились оба, при этом непроизвольно глянув на синюю сумку, оценивая, что за груз хранится в ее раздутом нутре.
— Деньги там, парни, — не стал скрывать командир, конечно же, заметивший возникший было налет отчужденности. — Теперь я по-настоящему богатый человек, и гори эта НАСА синим пламенем.
Когда же, наконец, все здешние задачи получили достойное решение, их такси, покинув столицу местного авиационного сообщения — Цюрих, помчалась по отличному скоростному шоссе в главный город альпийской республики — Берн. Миную с довольно приличной скоростью не слишком протяженное по европейским меркам, расстояние в несколько десятков километров.
Мимо, зеленея за стальной оградой отбойников автострады, красовался еловый бор. По мнению Кольцова, он слишком заботливо приведён в порядок. Не осталось ни одного процента романтического шарма у еловой чащи, столь показательным образом прихорошенной своими владельцами. Можно сказать: цивилизованно-скучный. Уже потому, что на каждом могучем стволе дерева красовалась собственная регистрационная и она же — охранная табличка. Не то, что у него на родине, где таких индивидуальных табличек, как не старайся, не напасёшься и вовек для многочисленных великанов живой природы.
Лишь изрядно поплутав по улицам древней столицы, машина остановилась у шикарного пригородного особняка, утопавшего в зелени сада. Теперь-то такой красоте не нужно было никому поднимать настроение. Даже у Дэйва оно было совсем другим, гораздо более подходящим для празднования годовщины возвращения из полёта, чем это было в первой половине дня, когда они намечали сегодняшние планы за столиком ресторана международного аэропорта в Цюрихе.
— Встречай, хозяин, вином и хлебом! — загорланил американец, выходя из машины. — Или тут не принято привечать гостей?
— А вот и он, — кивнул на открывшуюся дверь особняка Ямото.
Но это был вовсе не их штурман. С порога улыбалась им миловидная женщина.
— Здравствуйте. Давайте знакомиться. Меня зовут Ингрид.
В ответ ожидалась обычная, с налётом чопорности, церемония первого общения с новым человеком, но всё пошло совсем иначе, да и то по инициативе янки, видимо, совсем отвыкшего за последнее время от прежней культуры обращения с дамами.
— Где это запрятала муженька? — еще сильнее завопил Дэйв.
— Извините, ради бога, но он скоро будет, буквально на полчаса вызвали в лабораторию фирмы, — видно было, что очень смущена этим обстоятельством фру Ларсгартен. — А пока проходите в дом, здесь все готово на ваш вкус.
— Волшебница! Истинная фея! — По достоинству оценил праздничнее убранство стола Колби. Теперь, когда схлынула первая неловкость, какая бывает при знакомстве, теперь уже всем стало ясно, что бывший командир не нуждался в особом представлении уже потому, что давно слыл в этой аристократической семье своим человеком.
Ожидание затянулось до полуночи. И когда старинные — напольные часы пробили двенадцать, Сергей встал из-за стола.
— Ну, нам пора…
— Верно, завтра встретим Саймона, время у нас есть, — последовал его примеру и Намури.
Но иного мнения был Колби:
— Так когда, Ингрид, он обещал вернуться? Через полчаса?
— Да! Наша фирма от нас расположена неподалеку. Но я туда уже несколько раз звонила. Отвечают, что не знают, где господин Саймон.
— А адрес его конторы есть? — не собирался оставлять все, как есть, американец. — Чувствую, тут что-то не так. Надо найти бывшего штурмана их космического экипажа.
По тону и озабоченности, что вновь овладела Дэйвом, Кольцову стало ясно — что-то он не договаривает, и яснее ясного то, их другу может в этот момент угрожать немалая опасность, не смотря на то, как респектабельно выглядел он в аэропорту Цюриха.
— Так вы со мной? — уже настоящее нетерпение проявилось в голосе отставного астронавта.
— О'кей, командир, — попытался было сгладить напряжение Ямото. — Куда поедем?
— Фру Ларсгартен, нет ли у вас второй машины? — вопросом встретил он возвращающуюся в зал хозяйку.
— Да, конечно, в гараже. А вот и адрес фирмы. — Она протянула принесенную из рабочего кабинета мужа его визитную карточку.
Ключи оказались в замке зажигания новенькой «Вольво» последней модели.
— Это моя, а он на своем «Мерседесе» уехал.
— Живут же люди, — хмыкнул Дэйв, удобнее устраиваясь за рулем лимузина.
Промедления и здесь не последовало. Тут же, сразу после поворота ключа в замке зажигания, роскошная машина ожила и с шуршанием шин по асфальту, выкатила со двора усадьбы.
Умение Колби ориентироваться в ночном городе ясно давало знать, что он здесь не новичок. Поэтому фирму, где работал Ларсгартен, нашли без труда.
— Нам вице-президента, — стараясь быть предельно строгим, как в свои прежние военно-воздушные лета, гаркнул отставной офицер Дэйв в микрофон, встроенный в одну из массивных колонн ворот.
Подобное отношение к персоналу решительным образом и в считанные мгновения возымело своё действие.
— А его здесь нет. Еще днем уехал, — как из-под земли вырос по ту сторону забора вооруженный охранник.
— Не забивай этой глупостью мне седую голову — он здесь и будет рад друзьям! — начал закипать бывший астронавт.
Однако охранник был готов к такому обороту дела. В руке его под матовым светом фонарей тускло блеснул вороненый металл пистолета:
— Проваливайте отсюда, нет здесь никакого Ларсгартена.
— Не петушись, давай лучше в полицию заглянем, может там что известно! — тронул Сергей руку разгоряченного командира, как продолжал считать Дэйва по старой памяти.
— Точно говоришь, в полицию пора!
Три хлопка дверей слились в один. И вот уже тают в отдалении рубиновые светлячки стоп-сигналов.
— Они уехали, шеф. Колби за главного. — Тут же сообщил охранник, адресуя свой доклад микрофону встроенного миниатюрного передатчика. — Собрались в полицию. И верно, только там им и место!
Сухой смешок — и снова никого на пустынной лужайке у ворот.
— Так я и думал, — доложил Дэйв, откладывая в сторону бинокль, найденный в ящике для ключей. — Этот тип своим доложил о нашем визите.
«Вольво» он поставил в скверике, неподалеку от ворот, предварительно сделав круг и вернувшись сюда с погашенными фарами.
— Будем ждать.
— Что, если не секрет?
— Их связного с нашими портретами. Или. ты думаешь, что не успели их снять, пока мы у ворот лясы точили? Вот он-то нас и доведет к Саймону.
Больше вопросы Сергею задавать расхотелось:
— Когда нужно, все сам скажет.
Одно, ему теперь, по истечении этих нескольких хлопотных часов, казалось фактом безусловным. Что, Дэйв не договаривает. Опасается, видно, втянуть друзей во что-то темное, и в то же время нуждается в их помощи.
— Положись на нас, командир, — словно прочитав его мысли, сжал кулак и Ямото.
Глава пятая
Наступившая тем временем ночь выдалась лунной.
Но и при холодном свете этого ночного природного фонаря облегчения от жары не последовало. И теперь, как и минувшим днем вокруг было, как в парилке. У себя дома, в России Сергей Кольцов мог точно спрогнозировать погоду, не глядя на барометр. Как с детства учили у них в деревне старожилы, коли так парит неистово, то жди перемен.
Хотя и другие, по своему собственному жизненному опыту обладали не меньшим даром предчувствия. Заговорили ещё днём, что вот-вот — быть дождю.
Однако только сейчас, когда жара с наступлением темноты всё же немного спала, небо стало заволакиваться грозовыми тучами.
Их движение постоянно меняло окружающую действительность. Набегавшие облака, то закрывали собой, то открывали, уплывая прочь, платиновый диск ночного небесного светила. Потому его свет, как вдруг выхватывал из темноты целые кварталы, так и погружал затем в полный мрак.
Вот и в ту минуту, когда сморенный всеми сегодняшними заботами Сергей чуть прикрыл потяжелевшие веки, на ярко освещенном внутреннем дворике фирмы, на сцену провинциального театра толпой повалили новые актеры. Одни широко распахнули ворота, другие что-то быстро грузили в серебристый кузов, невесть откуда взявшегося трайлера.
— Ну вот, я же говорил, что найду поводыря к их секретам, — довольно пробурчал Дэйв, до этого молча наблюдавший за происходящим.
— А может Сусанина?
— Кто такой? Почему не знаю? — процедил сквозь зубы, Колби, который и без того был изрядно озабоченным, так неожиданно свалившимися на них проблемами.
— Наш российский герой, когда-то польских захватчиков в болото завел. Никто не спасся.
— Вот это молоток. Но и мы не лыком шиты, в болото сами не полезем, даже если поведут…
Не закончив фразы, водитель нажал на ключ стартер, готовя «Вольво» к броску по автостраде. И был повод. Мощный грузовик, рыча, уже выруливал со двора.
— Экая же у них спешка. Видать, что-то случилось, и наш Саймон в том не среди последних виновников, — поделился наблюдением Ямото, когда яростно мчавшийся трайлер вырвался далеко вперед на начавшемся загородном шоссе.
— Ничего, догоним. А что отстали, так вернее будет — и слежку не заметят, — был свой расчет у американца.
Рассвет они встретили на какой-то грунтовке глубоко в лесу. Да и то, лишь потому, что «поводырь» надолго застрял перед опущенным шлагбаумом. И пока суетились перед дорожной полицией водитель и сопровождающие груз, было время сообразить, что им-то дальше пути нет.
— Да и назад тоже. — Все трое напряглись, увидев, как навстречу им вырулила полицейская «канарейка» — с форсированным двигателем служебный полицейский «Мерседес», вдоль и поперёк разукрашенный яркими полосами. — Заметили!
— Может, и к лучшему, — как, ни в чем ни бывало, выжал сцепление Колби и тронулся вперед, навстречу патрулю.
И действительно, больше не имело смысла скрываться. Дорога сама выведет куда надо: Ведь вряд ли в такой глуши облюбовал себе местечко кто-либо другой, чем фирма Саймона Ларсгартена, столь таинственно обставлявшая свои делишки.
— Сержант Юхан Баер, — представился патрульный, когда бывший астронавт выполнил его команду остановиться и даже свернул ближе к бровке. — Прошу представить для проверки ваши водительские права, документы на машину?
— Похоже, господа, мы влипли. И в нехорошую историю. Докажи теперь, что вовсе не угоняли этот драндулет из ларсгартенского гаража, — с тоской последил Сергей за телодвижением Дэйва Колби, похлопыванием по карманам, имитировавшим поиск документов.
— Вот как угораздило, меня, сержант, — бумажник-то забыл, — наконец завершил тот очистку костюма от дорожной пыли. — Да ты что, нас не узнаешь: я Колби, это Кольцов, вот Намури, так сказать, герои Марса.
Но ранее бывший беспроигрышный ход коньком на популярности на этот раз не имел успеха.
— Машина вовсе не ваша, мистер Колби. А господин Ларсгартен насчет своих друзей особых указаний нам не давал, как, я надеюсь, вам доверенности на управление своего «Вольво».
— Так Саймон все-таки здесь?! — поймал на слове излишне коммуникабельного полицейского, профессионально наблюдательный Ямото Намури.
Перегнувшись через спинку переднего сиденья, он не мигая уставился в глаза сержанту:
— Что с Ларсгартеном?
Не получив сразу достойного ответа, достал свой мобильный телефон, намереваясь связаться, по меньшей мере, не иначе, как с руководством швейцарских правоохранительных органов.
— Не знаю, — растерялся от такого напора полицейский.
И, видимо, чтобы сбить неуверенность, поднес к губам свисток.
— Ого, сколько вас тут, копов! — по достоинству оценил Дэйв проворство, с каким полицейские, выбежавшие из своей служебной «канарейки» после свистка дежурившего на посту коллеги под ночное небо, молниеносно окружили их транспортное средство.
— Выходите! — неумолимо потребовал сержант, пока он связывался по гаджету с, начальством.
Тот повиновался.
Но за это время, пока все трое участников марсианской экспедиции экипажа «Каравеллы» покидали движимое имущество еще одного участника полёта на другую планету, все они сумели по-новому оценить ситуацию.
Путь вперед преграждали полосатый шлагбаум и похожая своими размерами на гиганта юрского периода, фура трайлер грузовика. Тогда как развернуть их «Вольво» на столь узком лесном пятачке было делом не менее проблематичным, чем пробиваться через преграды. Да и полицейские им не дадут, судя по всему, это сделать в ближайшие несколько часов.
Хотя и старшему поста — полицейскому сержанту досталась задачка явно не из легких.
— Этих господ нужно доставить на объект под охраной, — выслушав по рации ответ на своё сообщение, передал он своим подчинённым приказ начальства.
Да ещё и пояснил довольно громко. Так, чтобы слышали его и задержанная троица «марсиан»:
— Чтобы чего не отмочили.
Только это было не полное решение проблемы. Ее тонкости сержант озвучил в своём дальнейшем разговоре о том, как намерен выйти из щекотливой ситуации.
— На базе, к сожалению, машины свободной нет, чтобы выслать навстречу, — услышали на посту. — Предлагают обойтись собственными силами и средствами.
Служака обвёл строгим взглядом окружающих его коллег и странным образом попавших на эту дорогу героев космоса.
— Да и людей своих у меня тоже, раз-два и обчелся, — после некоторых неприятных раздумий поделился он со своей компанией, куда, безусловно, входили и парни с грузовика. — Пост оголять мы тоже не имеем права!
Приезжим оставалось лишь гадать о смысле его слов по поводу поста, тогда как остальные представители полиции знали о важности задания, на которое их послали только сегодня, чтобы восстановить запретную зону там, где давным-давно был поднят и не опускался полосатый шлагбаум.
И тут голос подал человек, прежде некоторое время сохранявший нейтралитет во всей этой истории.
— Тогда, давайте препроводим задержанных господ ко мне в грузовик, — внезапно предложил ему достойный выход шофер, чья фура царствовала своими размерами на этой лесной полянке.
Всю процедуру общения автомобилистов с полицейскими он стоически перенёс, для видимости осматривая исправность своего могучего транспортного средства. И вот теперь, давал понять, что полностью в курсе возникшей проблемы:
— Стены фуры стальные, дверь снаружи запирается, так что никуда не денутся.
Он, словно извиняясь перед знаменитостями, готовыми стать ему бессловесным грузом, примирительно для всех, добавил последний и самый веский аргумент:
— Довезу на базу в полной сохранности!
Его услышали.
— Ну что же, это будет самым лучшим выходом из создавшегося положения, — после некоторого раздумья согласился с ним старший по чину этого полицейского наряда. — Так и поступим!
Старый служака недаром имел за плечами опыт, с оглядкой на который ему доверили выполнение срочного задания в этой лесной глуши. Едва придя к какому-то решению, он далее уже не стал и на минуту откладывать его воплощение в действительность.
— Эй, вы! — крикнул он пленникам. — Без лишних разговоров, полезайте туда, куда велят.
К тому же заручился дополнительной поддержкой водителя, вновь проявившего незаурядное чувство юмора высказыванием из фольклора любой страны, где не особо чтут права личности:
— В тесноте, да не в обиде…
Возможно, активное участие в их пленении этого, пропахшего бензином простолюдина «из народа», вдруг заставило артачиться недавних любимцев всего цивилизованного общества, оказавшихся в положении изгоев.
— Не имеете права, — заглянув в открытый зев фуры, не выдержал Сергей Кольцов. — Здесь нет ничего такого, что позволяет без опаски перевозить пассажиров.
Но получилось ещё хуже.
— А это сейчас посмотрим, кто какие имеет права! — крепче сжав в руке резиновую дубинку, пошел на него ближайший патрульный.
Никто не захотел испытывать на своих боках еще и этот универсальный «демократизатор», как стали называть в своё время этот специальное средство усмирения недовольных, везде, где особенно жаркие вопросы решали на митингах.
— Ладно, солдат, не кипятись, сделаем все, что хочешь, — примирительно бросил Дэйв Колби полицейскому и первым полез вглубь распахнутого торца крытого трайлера.
За ним последовали остальные.
При этом помогая друг другу подняться на довольно значительную высоту. Но вот и это препятствие осталось позади. Однако — не самое последнее. Как оказалось, еще более унизительные испытания поджидали их впереди.
Кромешная темнота навалилась на них сразу же, едва захлопнулась дверь. И тут же транспортное средство жёстко затрясло на дорожных ухабах пути, явно не предназначенного для столь интенсивного движения транспорта, какое выдалось в годовщину покорения Марса.
— Фу, ты, черт, — повалился вслед за другими в чернильное окружение полнейшего мрака и Сергей.
Но ожидаемого удара о жесткий пол кузова не последовало. Так как падение смягчили пластиковые мешки, ранее хаотично набросанные вокруг тех мест, где, на свою беду, оказались непредусмотренные логистикой пассажиры, на которых, как раз и не был рассчитан ни один дюйм грузового объёма автомобильной фуры.
— По-моему, в мешках находится цемент, — по запаху пыли, наполнявшей все внутреннее пространство трайлера, оценил Ямото Намури. — Никак, на стройку везут?
— Ага, на сооружение для всех нас общественного склепа, — не потерял желания шутить американец.
И добавил, вспомнив кое-что из рассказов русского друга об истории его родной страны:
— Братской могилы!
Судя по скептическому настроению, охватившему американца, он уже начинал догадываться о причинах происходящего с ними. Той, вовсе не рядовой, как могло показаться прежде, суеты. Можно сказать беды, что касанием своего чёрного крыла теперь окончательно и бесповоротно не только расстроила праздничную встречу покорителей космоса. Но и занесла их компанию в сущую…
Дэйв блеснул эрудицией за счёт спутника, припомнив в темноте блестящую русскую шутку:
— Как это там говорит Сергей: «Тьму таракань!».
Глава шестая
Грузовик торил лесную трассу так долго, что этот путь, казалось, никогда не закончится. И вот тут, наверное, впервые в жизни каждый из них пожалел, что не курит.
Вернее, это чувство потери касалась только одного — отсутствия обычных принадлежностей для осуществления вредной привычки. Пустяков, что всегда имеет при себе имеет каждый «табачный рахит», заслуживший столь нелестный отзыв от каждого в их бывшем отряде космонавтов, где табак и на дух никто не переносил.
— Так бы хоть зажигалкой можно было посветить, а то темно тут в кузове, как в желудке у черного кашалота, — посетовал Ямото.
Своим голосом он выдал друзьям собственноеб месторасположение, когда в кромешной темноте, буквально на ощупь, попытался устроиться удобнее. Не только усесться на ближайшем, одном из окружавших их штабелей пластиковых мешков с грузом, но и найти упор для рук — любую возможную зацепку.
Только в совершенно гладких стенах фуры подобной роскоши не оказалось. И новым звуком стал шум, вызванный падением бывшего астронавта с его неудобного кресла в виде мешкотары.
И всё же, судя по реакции на недовольство японца, неудобства не повлияли на остроумие некоторых из его попутчиков в этом странном средстве передвижении я.
— Везде-то ты был, все-то ты видел, — не упустил возможности съязвить в его сторону русский.
Тогда как американец развил тему, переведя её уже в другую сторону. На, свойственный его особому «солдафонскому» менталитету и не совсем пристойный по меркам обычных граждан, манер:
— И как там дальше происходит процесс пищеварения у этого самого кашалота, в утробу которого попал?
Но на последних словах их тюрьму на колёсах — металлический трайлер так яростно тряхнуло на очередной дорожной выбоине, что, подброшенный с пола, Колби чуть свой язвительный язык не прикусил, громко клацнув зубами.
Шутки кончились.
Темнота, усталость людей и полное неведение на счёт дальнейшей судьбы сделали своё дело. Стало не до разговоров, суливших и не такие опасности невезучим ораторам.
Ехали еще долго. Впрочем, так могло и показаться, когда нет ориентации ни во времени, ни в пространстве. Снова единственным способом скрасить собственную участь оказалась самая популярная и распространенная возможность среди людей форма общения.
Чтобы развеять тоску, вызванную неуверенностью в конечном исходе их приключения, Сергей высказался насчет своего отношения к происходящему:
— Вам-то, парни, хорошо! Птицы вольные. День — здесь, неделя — там, кто будет проверять. А у меня завтра обратный рейс.
Как оказалось, упомянул россиянин о своей работе не просто так — для красного словца!
— Да и вот этот самый нехороший инцидент с полицией вовсе не входит в мои служебные планы, — продолжил Кольцов. — Вот загонят на меня эти служивые строгую «телегу» в наше министерство авиасообщений, оправдывайся тогда, что не верблюд.
— А что? Ты, правда, не верблюд? — не удержался от ядовитого смешка теперь уже в адрес русского товарища Дэйв и тут же успокаивающе добавил:
— Даст Бог, на свой рейс завтра успеешь.
После чего явно проговорился, когда произнёс, довольно странные в их ситуации слова:
— Не паникуй напрасно! В том, что все будет шито-крыто в этой истории, тебе и всем остальным, точно ручаюсь. Никто на нас здесь не станет жаловаться!
Эффект полученной информации получился именно таким, какой и ожидал услышать их бывший командир, будто невзначай «развязав язык». Видимо, ему уже самому надоело «играть в молчанку» а самому выкладывать всё на чистоту мешали внешние обстоятельства.
— Может, объяснишь? — забыл обидеться Кольцов. — А то смотрю, что-то темнишь с самого вечера — какие-то деньги, погоня, арест.
И тогда американец начал говорить правду. Выдавая её дозированными частями, чтобы не получить отповедь, достойную своих предыдущих действий.
— Все очень просто, господа заключённые, — раздалось в темноте. — Никакие это не полицейские!
Сопение Дэйва между произнесёнными фразами с головой выдало заодно и его тщетные попытки без помощи зрения, исключительно полагаясь на руки и личную «пятую точку» выбрать в кипе мешков что-то, более-менее похожее на кресло:
— Да и сами вы разве не заметили подставы на этом лесном посту у шлагбаума?
— Ну, по поводу антуража — форма, машина, дубинки у них, положим, все о'кей, — невозмутимо перечислил из своего угла Ямото Намури. — А вот обращение к начальству меня тоже насторожило. Думаю, что маскировка.
— Вот именно, — подтвердил Дэйв.
Он развил свою мысль ещё шире:
— Только скажу больше — вся эта история с исчезновением Свена Ларсгартена и нашей общей мышеловкой на этом дурацком лесном проселке, были подстроены из-за меня. И надо сказать — здорово у них получилось. Как по нотам. Ведь влипли, что называется, как индейка в рождественский ощип. Только одного не учли ребята — миллиона-то у меня с собой уже нет. Ни цента! Забирать нечего.
— Какого еще миллиона? — одновременно вырвалось у собеседников. — Откуда деньги?
— Из той самой синей спортивной сумки, что мне Свен передал в аэропорту в обмен на…
Наступила гробовая тишина. Только гремели рессоры их фургона, когда, то и дело преодолевали неровности лесной дороги.
По закону дружбы, если уже начал открывать душу, пора было продолжить свою исповедь. Однако этого не происходило. Колби замолчал, гадая, видно, о том — стоит ли все рассказывать до конца.
И всё же томительная пауза длилась не так долго, чтобы зачесались кулаки. Откровения продолжились. Поскольку американцу уже стало ясно, что без помощи своих друзей по «Каравелле» ему из этой передряги, без существенных потерь не вырваться.
И он снова открыл рот:
— В общем, господа, всю сумму получил от нашего с вами приятеля в обмен на мою услугу.
Впрочем, нечто подобное от него уже надеялись получить слушатели, рисковавшие наряду с ним и своими головами.
— Надеюсь, ты не стал перевозчиком наркотиков, оружия или прочей контрабанды? — Сергей даже сам не ожидал, что в его голосе могут быть такие металлические нотки.
— Ха-ха, — раздалось в ответ. — Нет, конечно.
Впрочем, столь короткий, практически, односложный ответ получил существенное дополнение:
— Не наркотики и не оружие.
Темнота словно осязаемо раскалялась при каждом слове потенциального виновника их общих злоключений.
Бывший командир их экипажа тем временем всё дополнял градус подозрений товарищей.
— Однако, то, что сейчас вспомнил — различные наркотики, самое смертоносное оружие, всё это, — продолжил саморазоблачение Колби. — Против моего эксклюзивного товара, доставленного прямо с мыса Канаверал из штаб-квартиры НАСА — сущая безделица.
— Тогда секретная техническая документация? — с учётом собственных интересов, вычислил возможный вариант Ямото Намури.
И опять — мимо!
— Тоже мне — Пинкертоны, — гаденько захихикал, с каждой секундой теряющий своё прежнее лицо, бывший авторитет в их коллективе. — Таким образом гадать вам до второго пришествия.
Но и ему надоела эта своеобразная игра в «кошки-мышки». Так как Дэйв перешел к существу темы. Для чего вдруг выбрал шепот:
— И не документация. Хотя у меня там, в сумке, эквивалентом миллиону зелёных, на самом деле была одна вещица, вам всем хорошо знакомая по прежней работе.
— Опять темнишь?
— Уж нам-то за свои дела и знакомства перед полицейскими или кто там под их формой выслуживается, бояться не приходится!
Голоса стали предельно суровыми. Все серьезнее становились оба спутника американца.
И тот окончательно перестал скрывать свой секрет:
— В моей спортивной сумке, обмененной на доллары, в небольшом термостате, была одна из проб, взятых вами на Марсе, при посадке на планету в нашей совместной экспедиции…
— Не говори ерунды, — попытался опровергнуть его Намури. — Все доставленное нами на Землю теперь хранится в международном центре.
Ему вторил Сергей:
— Как полагается, марсианские образцы находятся в надёжных местах, а не у вас где-то на задворках НАСА.
В разгоревшейся невидимой дискуссии своих оппонентов решительно и бесповоротно опроверг собеседник:
— Вернее, хранилось…
Затем ещё и уточнил кое-что своим бывшим коллегам и подчинённым неуступчивый Дэйв:
— Теперь эти бойкие ребята из Хьюстона, которые мне всю жизнь поломали, могут кусать себе от злости и раскаяния локти или ещё что-нибудь, столь же не вкусное!
Тут уже на смену сомнениям пришли, как острая жалось к бывшему командиру и твёрдое непонимание причин, побудивших его на явное преступление, каким во все века считается воровство:
— Ты совершил хищение образцов только ради того, чтобы досадить каким-то клеркам из НАСА?
— Из-за такой ерунды отважился на кражу?
Зато сам американец особенно не переживал, по поводу своих предыдущих роковых действий. Разве что укорял себя за мальчишеское легкомыслие, с каким отправился на розыск товарища и угодил, в столь ловко устроенную на него ловушку.
Имелись у него и существенные оправдания в виде уже упомянутого материального интереса.
— Нет, конечно, зачем было бы злить сопляков из конторы национального агентства, — заявил он. — Просто, наш с вами, Свен Ларсгартен, в общем-то и уговоривший на такой шаг, обещал у меня все это очень выгодно купить от имени фирмы.
Опять в ходу оказалась сумма астрономического гонорара:
— За миллион долларов США наличными.
Ямото не мог, не поинтересовался тем, что понадобилось именно в этих космических материалах местной фирме, готовой тратить на них такие средства?
И тут же получил персональное пояснение от Колби.
— Их специалисты — химики, совместно с физиками и биологами что-то затеяли в обход от остальных учёных мира, — продолжал откровенничать похититель трофеев с Марса. — Собирались поставить ряд экспериментов на том льду, что привезла наши «Каравелла» с красной планеты.
— Так есть же официальные каналы, — вновь стал оппонентом в разговоре доселе сдержанный японец.
— Этим швейцарским парням, огласка, вроде как, ни к чему, — услышал он в ответ. — Опять же частная фирма. Вот и боятся, что раньше времени другие догадаются о характере их исследований.
В одном отставной командир космического межпланетного корабля попытался оправдать свои действия:
— Только никакой я не вор!
— Тогда кто?
— Что, о промышленном шпионаже не слышали? — ответил на риторический вопрос американец. — Так что я сначала разведчик нейтрального государства, а потом уже и мститель за самого себя.
С той же убеждённостью он закончил, странно исполненную в темноте грузового фургона, исповедь на тему первого в истории чисто космического преступления:
— Своё взял, не чужое!
Довод за доводом, которые всё это время приводил Дэйв Колби в подтверждение своей версии, меньше возмутили его друзей, чем то, что он припас «на сладкое» и выложил на острие дискуссии, как спелую вишенку поверх праздничного торта.
— И все же наш ранее уважаемый Саймон Ларсгартен оказался хитрее меня, стреляного воробья.
— Почему?
— Как это понимать?
— Всё проще простого, — с новой силой полились из темноты доводы отступника от земных законов и присяги. — Думаете, почему я вас обоих уговорил непременно сегодня отыскать нашего приятеля?
— Почему?
— Мог бы нам сразу сказать свою особую причину?
— Нет, не мог! — стоял на своем Дэйв Колби. — Деньги при обмене долларов на товар он отдал, а тут, наверное, решили в его фирме их забрать обратно.
Из дальнейшего повествования, его собеседники узнали про сомнения командира, возникшие у того, когда Ларсгартен исчез из дома самым таинственным образом. Ведь с той поры американец только и думал о похищении Саймона сообщниками из научных кругов.
— А теперь и все мы оказались в той же западне, привезут на место и потребуют обратно всё до последнего цента, — подвёл он некий итог долгому рассказу. — Вы же видели, какие мордовороты и костоломы служат в их фирме.
После этого не лицеприятного выражения в адрес принимающей стороны, американец отыскал еще более грубое, почерпнув его из своего незаурядного запаса геополитического фольклора:
— Вернее, как там, Сергей, говорят у вас по-русски: — Ошиваются в шарашкиной конторе.
Хорошего во всем услышанном ни оказалось ничего. А вот плохого — хоть отбавляя.
Особенно это стало всем ясно после того, как рассказчик на столь же непримиримой ноте закончил свою мысль:
— Будет всем нам плохо. Но не расстраивайтесь. Почти уверен, господа, в наших силах. Да и вы понимаете, не хуже меня, что нам следует в дальнейшем быть в полной готовности. Тогда сможем оказать достойное сопротивление. Не в качестве жертвы, обречённой на заклание, станем ждать на месте высадки из грузовика, самого худшего!
И прозвучало словно приговор, когда сей прорицатель, пока обладающий главным образом, лишь достаточно трагическим имиджем, сформулировал окончательный и крайне не утешительный вывод по поводу ближайших перспектив:
— Даже, если всех нас отпустят, то обязательно придумают какую-нибудь другую бяку, нежели яд или пуля.
Напугать он друзей не напугал, но задуматься заставил крепко.
— В хорошую же историю ты втянул нас, Дэйв, — возмущённо вырвалось у Сергея. — И всё-таки, не в одиночку здесь оказались, как-нибудь сообща поборемся.
Его непоколебимую уверенность в собственных силах горячо поддержал и не менее компанейский Ямото Намури.
— Действительно! — услышали от него товарищи по былой славе и наступившему несчастью. — Не на тех напали, сумеем за себя лучшим образом постоять!
За разговорами, продолжавшимися в, царившей вокруг них, кромешной темноте, узники грузового прицепа даже не заметили, как вдруг изменился характер дороги. Уже не по рытвинам, а по отличному шоссе мчал их в трайлере автомобиль.
И это обстоятельство каждый оценил по-своему:
— Значит, скоро приедем!
— Этот грязный проселок был, скорее всего, исключительно для камуфляжа, чтобы другие не знали, как попасть в этот их — чертов, секретный научно-исследовательский центр, о котором рассказал командир!
— Все же голова наш Саймон Ларсгартен, хотя и мошенник порядочный вместе со своими компаньонами. Все продумал до мелочей! Включая и надёжную маскировку от пронырливых журналистов…
Словно в подтверждение этих слов Дэйва, и впрямь их тюрьма на колесах внезапно остановилась. И вскоре после того, как своим усталым шипением тормоза отчитались о честно выполненном долге, раздался лязг отпираемых на фуре замков.
После чего яркий свет наступившего дня ворвался в двери, широко распахнутые водителем. И он сам продиктовал своим неофициальным пассажирам дальнейший план их действий.
— Выходите! — скомандовал шофер, подставляя им для удобства легкую алюминиевую лестницу. — Приехали!
Пассажиры, можно сказать, вновь появившегося в системе логистики «грузового класса» тут же последовали полученному указанию.
И уже не ожидали ни чьих указаний. Сами знали, что делать каждому, когда оказались на твёрдой почве. Почти синхронно принялись сбивать со своей одежды клубы цементной пыли.
А вот после этого можно было и оглядеться по сторонам, чтобы оценить место, где оказались совсем не по своей воле. К тому же, прихорашивание от цементной пыли сыграло им всем на руку. Так как, за этим занятием глаза членов экипажа «Каравеллы», немало времени просидевшего в могильной темноте автомобильного прицепа, окончательно привыкли к дневному свету и подарили всю ту информацию, какой очень не доставало в новой, кардинально изменившейся ситуации.
Правда, радоваться, как и предрекал ранее Дэйв, было нечему. Уже и потому, что их взорам предстала опять тюрьма. Только уже не прежняя, с фигуральной подоплёкой, вроде той, что называли по дороге, имея в виду грузовой отсек автомобиля. А самая, что ни есть настоящая — с высоким бетонным забором, толстыми, красной кирпичной кладки, стенами, и даже надёжными стальными решетками на окнах.
Правда, к их приезду все вокруг го верило о панике, царящей в этом мрачном заведении.
Туда и обратно из распахнутых ворот сновали какие-то люди. Они все стремглав выполняли команды пожилого господина с мегафоном в руке, который выглядел за главного распорядителя работ.
Но вот он повернулся в сторону грузовика. Заметил, помятых и присыпанных пылью чужаков. Без тени сомнений в том, что ему беспрекословно подчинится и этот, только что прибывший контингент исполнителей приказов, он величественно поманил их к себе ладонью, обтянутой, несмотря на летнюю жару, тонкой лайковой перчаткой. И сделал это настолько естественно, что все трое бывших космонавтов, не стали сомневаться в полномочиях важного незнакомца и тут же ему повиновались.
Только отдав немой приказ, тот словно забыл о нём.
И не удосужился порицаниям, поскольку в то время он был снова занят другим неотложным делом. Пока приехавшие штатские господа шли к нему на встречу, делая шаги по двору мрачного заведения, заваленному какими-то ящиками, металлическими баллонами, змеящимися пожарными шлангами, этот неутомимый распорядитель работ отдавал в мегафон приказы уже совсем другим людям, в тот момент показавшимся с пустыми руками из ближайшего к ним строения.
Бывшие покорители космического пространства заметили, как незнакомец громкой командой, поданной с помощью всё того же усилителя голоса, дал этим своим подчинённым команду немедленно разгружать прибывшую машину.
Те повиновались. А уже заняться было чем.
Из фуры множество этих чернорабочих, и тех, кто прибыл им на помощь, стремглав, как это только позволяла их физическая подготовка, начали выгружать мешки с цементом.
— Все мешки несите вниз, к бетономешалке, — неутомимо звучало из жерла мегафона. — Продолжать нагнетать раствор в указанные помещения!
Казалось не совсем удобным отвлекать такого занятого человека от его важного дела, но пришлось, когда и у столь занятого человека появилась минута, когда ничто не заставляло кричать в мегафон и подавать указующие жесты свободной рукой.
— Не подскажи те нам, где Саймон Ларсгартен, папаша? — готовясь к худшему, фамильярно обратился Дэйв Олби. — Кроме Вас, видимо, никто не знает о судьбе нашего друга.
Но тот, по-видимому, на самом деле знал ответ. Во всяком случае, воспринял, заданный ему вопрос вполне естественно, дав на него, пусть и краткое, но достаточно ёмкое и образное разъяснение.
— С ним дело плохо! — заявил со скорбным выражением холёного лица. — Будем готовиться к самому худшему.
Оглядев покорителей космоса, которых узнал, что называется, наметанным глазом опытного, поднаторевшего в политике, общественного деятеля, он продолжил делиться с приезжими собственными переживаниями.
— Теперь и сами его не можем найти, — отчётливо услышала троица из фуры. — Не буду скрывать — дело у нас дрянь.
А так как к нему уже прислушивались и многие из маячивших по тюремному двору, то уже для всех произнес успокаивающую фразу:
— Попробуем все же выкарабкаться!
Отключив мегафон легким движением пальца, политик произнёс уже тише, чуть ли не шёпотом, словно призывая их тоже не только не паниковать, но и в дальнейшем соблюдать, доверяемую им тайну:
— Всех вас привезли сюда, чтобы вы своими неугомонными поисками Ларсгартена предпринятыми по всей столице не поднимали раньше времени панику среди населения.
— Какую такую панику?
— Кого бояться?
Один американец понимающе промолчал.
Но и он тоже удосужился общего, как и все, внимания, выразившегося в одном ответе на все прозвучавшие вопросы.
— Не кого, а что, — поправил властный чиновник. — Впрочем, я и сам не знаю, как назвать эту белую напасть, что прямо-таки пожирает сейчас наши производственные площади.
Тут разговор прервался страшным грохотом.
Его источник находился не так уж и далеко. На этом же самом дворе старинного пенитенциарного учреждения.
Подняв целые клубы пыли, обвалился крайний от них угол мрачного здания, обнажив в топорщащейся из бетонных плит арматуре и обломков кирпича многочисленные ячейки пустых тюремных камер.
Глава седьмая
— Ах, да, я не представился вам, господа, — мужчина поставил мегафон, вниз рупором прямо рядом с собой — на покрытый известковой пылью капот полицейского «Мерседеса».
— Гюнтер Корф! — протянул он руку в плотной перчатке. — Шеф, так сказать, здешней службы безопасности.
Многое приезжим стало вдруг понятно без дополнительного разъяснения по поводу всего с ними случившегося накануне.
— Так это ваши парни на себя чужую форму напялили и не вежливо обошлись с нами на лесной опушке, прямо у шлагбаума? — Сергей не спешил пожимать руку, дружелюбно протянутую для рукопожатия. — С какой целью, позвольте поинтересоваться?
Собеседник достойно отнёсся к такому показному проявлению чувства горькой обиды.
— Не совсем чужую, — примирительно, и не реагируя на реакцию русского парня, отозвался герр Корф. — Наша охрана ведь тоже является особым подразделением полиция.
Он вежливо улыбнулся:
— Муниципальной, разумеется.
Тут уже не обошлось без дополнительного пояснения.
— Специальное подразделение по обеспечению неприкосновенности частной собственности, — услышали от него бывшие покорители Марса. — Тем более, такой важной, как наша химическая корпорация.
— Вот и дохимичили…
Договорить Сергею не пришлось, потому что пришлось отходить в сторону с места их общения.
Того потребовала обстановка.
Вдруг, поднимая в воздух, обломки кирпича — словно из-под колёс автомобиля брызги дождевых луж, теперь, вслед за соседней стеной, рухнула еще одна стена. Подтверждая скорую полную гибель всей этой лесной тюрьмы.
— Да, кстати, эти самые камеры для узников, тоже ваш филиал? — с любезной яростью предположил Ямото.
Ему и рукой показывать не пришлось на объект своего интереса, настолько сообразительным был герр Корф.
— Мастерские по изготовлению ширпотреба. Ну, там коробок, другой упаковки из картона, — охотно пояснил, видимо, ожидавший подобного вопроса начальник охраны. — Только рабочий контингент у нас, сами понимаете, особый— заключенные. Потому без некоторых условностей просто не обойтись.
— Без решеток и запоров?
— Вот именно. Только не думайте, будто у нас тут труд из-под палки. Чаше всего и камеры-то на ночь не запираем. Просто люди работают и искупают свою вину. Извините….
Шеф службы безопасности, забыв про отставленный мегафон, громко крикнул человеку в обляпанном грязью комбинезоне, появившемуся из проема двери еще целого корпуса:
— Ну как, вы там — пробрались через завал?
— Нет! — виновато ответил тот. — Правда, связь наладили.
Словно оправдываясь, сотрудник службы Корфа добавил от себя и положительную новость.
— Оказалось, что аварийный телефон еще работает, — доложил он. — Случайно сняли трубку, а из неё до нас раздался иступлённый крик герра Ларсгартена.
— Саймона? Что с ним? — оттолкнув начальника охраны, Дэйв крепко схватил за грудки спасателя, подошедшего к ним поближе.
— Оставьте его! — вновь взял в свои руки управление ситуацией Гюнтер Корф. — Сейчас всё объяснится.
Он сделал первый шаг и поманил за собой остальных:
— Пойдемте!
Не дожидаясь, ответа, Гюнтер Корф широким шагом, спотыкаясь на обломках некогда тюремных стен, двинулся к главному входу в здание, где мог быть действующий телефон, выводящий на связь с Саймоном Ларсгартеном.
В комнате привратника, за широкой застекленной перегородкой, сгрудились несколько человек, одетых совершенно по-разному. Как бывает в чрезвычайных обстоятельствах, требующих действий, а не соблюдения обычного этикета.
Кто был в форменной одежде, кто в защитной спецовке, обступив при этом черный эбонитовый ящик допотопного, еще коммутаторного телефонного аппарата.
— Ну-ка, дайте трубку, — требовательно велел вошедший со своими неожиданными спутниками герр Корф.
Хотя мог бы этого не просить, поскольку звук от мембраны патриарха систем связи вибрировал на такой частоте, что голос говорившего на другом конце провода не расслышать мог лишь глухой, да и то только в защитных наушниках.
— Какого черта не пробиваете стену, чего ждете?! — Саймон Ларсгартен, как видно, совсем потерял самообладание.
— Проход будет! А как там у вас? — попытался снять накал и хоть как-то успокоить собеседника Гюнтер Корф.
— Совсем паршиво у нас тут в лаборатории становится, послышалось в ответ. — Эта пена жрёт металл, как свинья баланду.
Бывший астронавт, ставший в новой своей карьере исследователем в закрытом от посторонних людей, учреждении, как видно, всё же не утратил присутствие духа, докладывая и далее обстановку столь же образно, как и начал свой телефонный отчёт.
— Не успеешь оглянуться, а балки уже вроде снеговика, донеслось до всех, кто вместе с остальными покорителями Марса находился в помещении пропускного пункта. — Хрупаются железные конструкции, как спички.
— Это мы уже видели, — последовало в ответ. — Тут половина здания рухнуло. Видно, фундамент во всём здании строили на рельсовых балках.
По расстроенной физиономии Корфа экипажу «Каравеллы» не составило труда понять, как тяготится он бесполезным разговором с, без пяти минут, покойником.
А что это именно так, первопроходцев красной планеты уже успели просветить спасатели:
— Люди глубоко под землей! — рассказали они. — Прежде, чем бить стену, нужно до нее докопаться, а у экскаватора стрелы не хватает.
Еще и поделились опасениями в губительности любого промедления:
— Лопатами неделю будем копать, пока напасть всех не приберет, как уже было.
Слова повисли в воздухе. Однако свою роль сослужили. Ухватившись за них, экс-покорители космоса потребовали всей правды. Заставили-таки открыть им всю истину того, что предшествовало катастрофе.
И не обошлось без откровений старого друга.
— Позвольте мне принять участие в разговоре, — Дэйв Колби бесцеремонно пробил себе в толпе дорогу к телефону, вырвал трубку у Корфа, от этого, впрочем, не почувствовавшего себя обиженным.
— Саймон, это мы с ребятами! Что там у тебя произошло?
На другом конце провода случилась заминка, вызванная несказанным удивлением Саймона от того, что на объекте присутствуют сейчас его бывшие коллеги по межпланетному путешествию.
— Дэйв, дружище, как ты здесь оказался?
— И не один. Вместе со мной и все остальные наши. Ты лучше объясни, что произошло?
— Да этот твой грунт марсианский взбесился, — честно, как всегда бывает в минуту смертельной опасности, заявил обреченный на гибель недавний покоритель сердец миллионов фанатов.
Из того, что им довелось услышать, открылась картина и впрямь не радостная. Здесь, в секретной лаборатории химического концерна, укрытой от посторонних глаз глубоко под картонажной мастерской, поспешили выполнить свою затею, ради которой за миллион кредиток и купили бывшего астронавта из НАСА.
Замысел был прост — создать для марсианских образцов породы, а также льда, взятого с обширных глетчеров обоих полюсов планеты Марс особые условия. Проверить, например, как поведут они себя в зоне жесткого рентгеновского облучения.
К этому же навела мысль, созревшая у Саймона Ларсгартена при исследовании микроструктуры льда еще тогда, когда по их возвращению с чужой планеты было столько шума вокруг доставленного груза.
Но ажиотаж спал, а Саймону не давала покоя одна, особенно обуревавшая его, мысль.
— Понимаешь, Дэйв, этот чертов лед, проклятая белая напасть, имеет биологическую структуру, — кричал в трубку Ларсгартен. — Всё это не бездушная материя, а живое существо!
Как ни мало оставалось времени, но пришлось Саймону поведать о том, что у них в подвале лаборатории, ему и нескольким другим исследователям действительно удалось совершить открытие. Заставить проявить свою истинную сущность внеземному разуму.
Только за успех пришлось дорого расплачиваться.
Облучённые образец марсианского льда, получив изрядную долю радиации, словно ожил после долгой спячки. Вспенился сбежавшим из кастрюли молоком и с яростью набросился на свинцовые стены камеры.
Впрочем, с той же легкостью затем поддалась ему и сталь аппаратуры, и пластик облицовки.
И теперь беда разрасталась по одному сценарию: постоянно увеличивающаяся в своем объеме белесая пенистая агрессивная масса поглощала все окружающее. Тут же превращая окружающие её вещи в свое подобие.
Как теперь стало понятно первооткрывателям злополучных марсианских образцов, лаборанты, в первые минуты выхода вещества из повиновения, попытались ещё было с ним бороться так, как говорилось в инструкциях. Они даже включили противопожарную систему, но, как вскоре стало ясно, лишь добавили топливо в яростное пламя чужеродной жизни.
Вода, тугими струями выливавшаяся из системы пожаротушения, как и содержимое порошковых нейтрализаторов огня, тоже с аппетитом пошли в утробу ненасытной белой напасти.
Когда стало понятно, что справиться собственными силами с бедой невозможно, Саймон дал команду всем сотрудникам лаборатории выбираться наверх.
Но было поздно — коридор, ведущий к лифтам и лестнице, уже пузырился белой бесформенной массой, жадно пожравшей первого, кто отчаянно бросился через пенистую преграду — молодого лаборанта.
— Он так кричал, Дэйв! Так кричал! — в голосе Саймона чувствовалось с трудом сдерживаемое рыдание.
Затем исповедь переросла в вопль самого настоящего отчаяния:
— Спасите нас. Долбите же стену, наконец!
Этой проблемой уже, как было сказано Корфом, занимались не первый час. И всё же троица с «Каравеллы» не могла оставаться в стороне от участия в спасательных работах.
— Где вы? Как долго продержитесь? — тут же принял за всех троих решение американец. — Говори мне напрямик.
Саймон отозвался тут же. Тем самым давая понять, что ему совсем не безразличен срок вызволения их из беды спасателями:
— В препараторской, — послышалось из телефонной трубки. — Она рядом с лабораторией, оснащенной аппаратом радиоактивного излучения, откуда нас вытеснила губительная пена.
Затем снова перешёл к деталям.
— Этой дряни, кажется, только кафель не по вкусу, — заявил он в телефонную трубку. — А тут им все выложено.
Наблюдательность и опыт исследователя не подвёл дотошного швейцарца. Подарил ему последнюю надежду:
— Должны продержаться.
Однако тут голос, почти окончательно впавшего в отчаяние, Ларсгартена прервал какой-то шум. И крик с мольбой о помощи возобновился.
— У нас новость — свет погас, заявил виновник беды, обрушившейся на всех, кто был с ним рядом. — Наверное, это проклятое желе до самого электрического кабеля добралось.
Звук оборвался на самой высокой ноте…
— И до телефонного тоже, — Дэйв аккуратно положил навсегда замолчавшую трубку на стальные рожки аппарата.
Дальше он действовал так, будто не герр Корф, а именно он руководит спасательной операцией.
— Скажите кто-нибудь — есть в этом бардаке хоть какой-либо план внутренних коммуникаций? — требовательно спросил он. — Схема подвалов, вентиляционной шахты, наконец?
— Вряд ли, — раздалось в ответ. — На всем был указан гриф «совершенно секретно».
Помощь, все же не заставила себя долго ждать.
— Я тут знаю одного, он, как раз коммуникациями и занимался, — сразу понял намерения Дэйва Колби шеф службы безопасности, охотно передавший чужаку свои полномочия. — И живет тут недалеко.
Затем голосом, набравшим прежний стальной оттенок начальника, герр Корф подвёл черту:
— Сейчас специалиста сюда доставят.
Так же быстро, как и входил сюда вместе с чужаками, он покинул служебное помещение, некогда занимаемое привратниками, оставив марсианскую команду наедине со своими мыслями.
Глава восьмая
Невысокий тщедушный паренек, приведенный охраной через полчаса, и оказался тем самым знатоком секретного подвала.
— Он в курсе всех событий, — кивнул Гюнтер Корф. — Задавайте вопросы.
— Всего один: как попасть в, так называемую, препараторскую? — обратился Колби. — И, кстати, кого там ваши алхимики заодно препарировали?
— А это к делу не относится, — отсек его нескромный интерес от канвы спасательной операции герр Корф.
— Я-то, конечно, не вдаюсь в ваши секреты, только вот думаю: еще с каких мест и кого доставляли вы в свои подвалы.
— Ладно, хватит ёрничать, — оборвал его разглогольстования начальник службы безопасности. — Давай поясняй все, что нужно.
Для убедительности того, что не следует совать свой нос туда, куда не велят, чиновник дал волю рукам.
Оставив выпад астронавта в свой адрес без ответа, Корф с силой тряхнул за рукав сотрудника концерна:
— Отвечай на вопросы со всеми подробностями!
— Пути вниз, к лаборатории и препараторской целых два — по лестнице или на лифте, — оживился тот. — Всего девять этажей, а на шестом и находится это помещение.
— Открыл Америку, — хмыкнул Сергей, — Ты лучше скажи, как еще туда можно добраться?
— Никак, — простодушно развел руками специалист по коммуникациям. — Иного пути нет.
Но так просто от него не отстали.
Бывший второй пилот космического экипажа, а ныне командир гражданского воздушного судна наглядно продемонстрировал своё умение вести и следственные действия:
— Я имею в виду — воздуховоды, трубы какие-нибудь.
Сантехник оживился:
— Да.
Он затараторил так быстро, как только успевал следовать за своими мыслями.
— Есть вентиляционная шахта, — услышали спасатели. — Достаточно широкая для того, чтобы мог пройти человек.
И внезапно запнулся на последнем слове:
— Но ведь там высота в девять этажей, только наоборот, идут не вверх, а вниз….
— Пойдет, — прервал его американец. — Девять, так девять, главное, иметь схему движения.
Дальше Дэйву нельзя было отказать и в организационной сметке.
Пока шли к бетонному флигелю в дальнем конце тюремного двора, откуда начиналась вентиляционная шахта, он попросил Корфа дал команду на то, чтобы им троим принести защитные комбинезоны, респираторы, прочную веревку.
Часть востребованного имущества нашлась, но не всё. О верёвке, необходимой для спуска в шахту прежде никто прежде е думал.
— Подобной длины у нас нет, — извинился герр Корф за столь вопиющую непредусмотрительность.
Прощение он получил. А вместе с ним и новую просьбу:
— Тогда что-нибудь в этом роде.
Тем временем идеи уже били ключом.
— Хотя бы вот, — Дэйв поднял с земли конец длинного сварочного кабеля, ведущего от генератора вглубь здания, где раньше работали сваркой спасатели, вызволяя из-под обломков камер последних, забытых было там арестантов.
Теперь ответ удовлетворил всех заинтересованных лиц.
— Такого добра навалом, — с явным облегчением заявил руководитель спасательных работ. — Да и не нужен он нам больше.
Ясность в то, что он имел в виду, внесли спасатели, наряду с костюмами глубокой химической защиты, доставившие к ним и несколько, достаточно мощных мобильных плазменных резаков, тем не менее, успешно и производительно работающих от переносных батарей.
Теперь всё что нужно имелось в наличии. Оставалось применить снаряжение так, чтобы спасти людей, оказавшихся в подземной ловушке. Хотя на самом деле, эта часть задуманной операции внушала больше сомнений, чем уверенности в благополучном завершении мероприятия.
Зияющий провал, обрамленный краями только что сбитой металлической трубы воздуховода, пахнул на них смердящим холодом.
— Эта напасть еще и морозит все, как в холодильнике! — удивился Ямото, скинув прежний гражданский прикид и натягивая на себя спецовку.
В том числе шерстяное нательное бельё. А поверх него — прорезиненное облачение, внизу переходящее в тупоносые литые бахилы с ребристыми подошвами.
Про морозный дух из шахты объяснение для товарищей, как и для герра Корфа последовало ещё до того, как эта троица чужаков облачилась в комбинезоны с масками на лицах, отдаленно похожи е на их бывшие космические скафандры.
— Особый вид выделения избыточной энергии, — пожал плечами все давно сообразивший Дэйв. — Если не поторопимся, то наш Саймон и все, кто внизу, скоро станут айсбергом.
Заодно не забыл он и свой предыдущий прогноз скорого наступления конца света:
— А там пропадёт и вся округа.
Разговоры прекратились, когда наступила пора решительных и толковых действий.
Прикрутив на стальной граненый лом свободный конец кабеля, а на другом устроив нечто в виде своеобразного сиденья, все трое, помогая друг другу, начали медленно опускать вниз все это сооружение, не забывая пояснять остающимся наверху людям свой способ доставки спасателей на глубину девяти этажей и дальнейшую эвакуацию обратно.
— Это плацкартное место для спасённых господ, — объяснили окружению Корфа. — будите вытаскивать, получив от нас сигнал на это.
И тут же, без всякой ложной скромности не забыли упомянуть и собственную отвагу:
— Нам же, для скорости спуска, останется надеяться только на силу рук, ног и на то, чтобы страховка не подвела.
Так собрались нырнуть в бездну, пропустив между ног длинный, с нарощенными — один за другим — участками, сварочный кабель и пристегнув к нему, имевшиеся на поясах, монтажные карабины для пущей страховки, на тот случай, если не хватит в руках силёнок удержаться от падения.
Командир «Каравеллы» продолжал командовать, будто вновь получил такие полномочия, а на самом деле вовсе не был значительным образом причастен к постигшей всех беде:
— Ну, кто первый?
Приведший их сюда проводник испуганно отшатнулся:
— Я туда ни ногой.
Дав понять, что прежде не зря говорил о лестнице и лифте, он выразил свой протест даже намёку на использование его личности в столь сомнительном предприятии.
— И не заставите! — визгливо бросил он и выскочил прочь из будки.
— Ну вот, остались одни добровольцы, — решительным образом Дэйв натянул на лицо маску респиратора с тупым рылом жестяной коробки фильтра и нырнул вниз.
За ним, убедившись, что командир добрался до места, последовал Кольцов, затем Намури.
Других желающих полюбоваться поближе на все пожирающую белую пену не нашлось.
Глава девятая
Скользкая бетонная стена шахты, где давным-давно никто не бывал, казалась жила своей жизнью.
Она со своего верха, до самого низа была густо покрыта влажной, студенистой слизью грибков. И казалась самодеятельным спасателям бесконечной, пока ни преодолевали расстояние до нужной точки подвального помещения.
К тому же, спуск не порадовал и непосредственным знакомством Кольцова и его друзей с этим проявлением живучести самых безобидных видов живой природы. Так, выхваченная из гулкой темноты колодца вентиляционной шахты узким лучом электрического фонарика, она в такт рывкам провода то отдалятся от человека, то приблизившись, норовила измазать его с ног до головы многолетиями наслоениями грязи, выросших со временем на бетонных стенах.
— Эй, осторожней спускайте, а то уроните, — ломаный английский язык Ямото Намури, в сочетании с многоголосым эхом одновременно у всех вызывает улыбку и у тех, кто сверху управляется с тросом, и у ранее спустившихся друзей.
— Ты что, маску респиратора снял? — встречают они его на самом дне колодца бетонного колодца.
— А сами?
— Ну, да ладно, вроде бы, можно обойтись и так.
С откинутыми балахонами они уже не кажутся друг другу чудными. Да и времени на разглядывание бледных в лучах фонаря физиономий друг друга нет. Пора идти на выручку к людям, попавшим в смертельно опасную западню.
Дэйв встал на одно колено, не побоявшись погрузить его в вонючую жижу, достал, из своей брезентовой сумки, висевшей за плечами, лист бумага со схемой движения. Его перед спуском в эту преисподнюю хотя и наспех, но довольно точно составили местные, самые опытные представители инженерного корпуса, сделав это по словам, расспрошенного ими специалиста-сантехника.
Неловко орудуя в перчатках, американец разгладил это путеводное создание на резине, туго обтянувшей мускулистую ногу.
— Здесь решетка и лопасти всасывающего вентилятора, — определил он. — Где ключи, для снятия крыльчатки?
Долго ответа ждать не пришлось. Все старались работать с полной самоотдачей.
— Вот они, — прозвенел в темноте разноской инструментов Сергей, — Пошли!
В ответ получил одобрение, больше смахивающее на персональную инструкцию.
— Главное, чтобы нам удалось пролезть в свободное пространство, произнес бывший командир, вновь получивший те же самые властные функции над остальными членами экипажа «Каравеллы». — То самое, что имеется в проёме между двигателем и стеной трубы.
Зная, что каждое его слово звучит приказом для остальных, он еще раз сориентировался в пространстве и, свернув план, уверенно «поплыл» по грязи, чавкая ногами при каждом шаге, но с каждым из них упорно двигаясь вперёд.
Остальные старались не отставать.
— Вот черт! — вдруг раздалось после звука удара.
— Что такое?
— Да эта самая решетка, — сделал открытие Колби. — Сильно заржавела, проклятая.
Изучение препятствия, впрочем, не заняло много времени. Почти сразу последовала новая, более благостная фраза.
— А вот и барашки крепления, — проинформировал впереди идущий лидер.
Но удержаться на той же положительной волне ему не удалось.
Она сменилась следом за этим новым всплеском ожидания ещё больших неприятностей.
— Только не поддаются черти! — привычно для себя ругнулся закоренелый атеист Колби. — Видно, резьба от сырости на болтах накрылась такой матёрой коррозией, что простым ключом её не взять.
— Ну-ка, я посмотрю, в чём загвоздка, — Намури осторожным движением отодвинул американца в сторону. — Отвернитесь-ка Дэйв, на минутку от искр, я их плазменным резаком попробую взять.
И действительно, инструмент, предусмотрительно захваченный наверху у спасателей, решил проблему в считанные секунды.
Решетка, отрезанная от прежних креплений к бетонным стенкам, отвалилась в сторону.
Тут за дело взялся Сергей с разводным ключом в руках. Вот и сама разлапистая крыльчатка вентилятора тоже утонула в жиже на полу, следом за срезанными болтами с гайками.
Вот так, хоть и с великим трудом, но первое препятствие благополучно остается позади. Дальше приходится идти по узкому проходу центральной ветки вентиляционной системы, пока и она не раздробилась, на более мелкие ответвления.
— Тут должна быть дверь, определил по карте американец, посветив электрическим фонарём уже не под ноги, а на своё бумажное сокровище из походной заплечной сумки.
Следом нашлось подтверждение верности схеме, как и веры во всесилие технического оснащения японца.
— Опять без тебя, Ямото, с ней нам не справиться, — определяет Колби. — зажигай сою горелку!
Намури второй раз просить не пришлось. Он с энтузиазмом взялся выполнять полученный приказ. Да так, что едкий чад горелой ржавчины у всех троих вызвал приступ кашля.
И всё же Ямото ни на минуту не прервал яркую тонкую линию, вырезая в металле контуры замка, закрытого снаружи. Тот не выдержал напора, как и все остальные его предшественники, тоже тщетно заслонявшие путь спасателям до их благородной цели.
Вот и этот, тяжелый, а сейчас и раскаленный до красна, кусок железа перестал сдерживать движение вперёд. Смачно плюхнулся в жижу под ногами. И также как и другие, ненужные более, ржавые детали вентиляционной системы, прежде чем утонуть в грязи, зашипел, как обиженная кошка.
В следующем коридоре, куда они попали, переступив порог, было немного чище.
Видно, что совсем недавно лаборатория могла себе позволить содержание целого штата уборщиц. Однако приди они завтра на работу, каждой пришлось бы изрядно повозиться со следами, оставленными на пластиковом покрытии пола грязными бахилами новоявленных спасателей.
Поворот, еще один, и впереди открылась широкая лестница, ведущая наверх, по краю металлических перил залитая, словно нехотя стекающими по ступеням потоками белой пены.
Да и сами металлические некогда поручни изменили свою прежнюю, так привычную для людей, форму. Казалось, что ни оплавились, словно пластилин под горячим солнцем. Только не от жары, а наоборот — от космического холода и были сейчас покрыты серебристым, налетом изморози.
Каждому пришла догадка:
— Вот она — белая напасть.
Теперь, встретив врага лицом к лицу, нужно было вступать в бой.
— Посмотрим, парни, верно ли нам ее по телефону описали, — Сергей взял из сумки один из гаечных ключей и бросил его в вязкий белесый поток, что безмолвно спускался по лестнице прямо на них.
Но лучше бы он так не поступал. Получив новую порцию пищи, пена в месте падению стального ключа яростно забурлила, словно накипь в котле с мясным бульоном, и разлилась по ступенькам еще шире.
— Осторожнее, нам еще по ней идти, — запоздало донеслось из-за спины до Кольцова.
— Лестница — единственный наш путь наверх, до шестого этажа с этого нашего девятого, — целой тирадой остановил опрометчивые действия Сергея предусмотрительный Намури. — И так видно, что от этой дряни добра не жди.
К счастью, пена растекалась ручьём вдоль самого края, не занимая всю площадь лестничных пролётов. Так что боком, прижимаясь плотнее к стене, они осторожно, шаг за шагом начали подъем, пока через несколько десятков ступеней дорогу окончательно не преградила им целая лужа дышавшего морозом желеобразного вещества.
— Теперь-то оно и на лед вовсе не похоже, стало вязким каким-то, — сравнил Сергей с тем, что ранее видел на Марсе. — Там-то лед был как лед.
Намури прояснил ему пользу от более острого и вдумчивого восприятия текущей ситуации.
— Забыл температуру? — напомнил он очевидный факт. — Здесь, пожалуй, она много выше, чем те 100 градусов мороза по Цельсию что встретились на Марсе.
Колби заявил более решительно, как и всегда в минуту ярости, опускаясь до сквернословия:
— Да и черт бы их побрал, всех здешних алхимиков с их радиационным жёстким облучением.
Так как остальные не поддержали его настрой, он пошёл дальше в осевидных выводах.
— Разбудили дьявола, — снова не поскупился на крепкое выражение американец. — А нам эту ядовитую кашу расхлёбывать!
И всё же в словах не было уныния. Более того, оказалось, что он уже наметил план дальнейшего передвижения.
— Идем налево, это коридор седьмого этажа, прозвучала команда остальным. — Ребята вместе с Саймоном находятся всего за одним потолком от нас — пробьемся!
Обойдя непреодолимую лужу стороной, они свернули на седьмой этаж. Здесь и пластик на полу, и краска по стенам уже были обглоданы дочиста. Но их масса оказалась явно маловатой для создания сплошного ковра. От того белые хлопья пены не сплошным ковром, а лишь вразброс бугрились по обнажившемуся, парящему в свете фонарей, бетону.
Взяв в расчет, что на всех этажах лаборатории кабинеты должны были находиться точно один над другим, троица отыскала бокс, расположенный прямо под той самой таинственной препараторской, где от космической беды оборонялся Ларсгартен со своими коллегами по трагически завершившемуся эксперименту.
К счастью, до катастрофы в нем, видимо, собирались делать ремонт и вытащили наружу всю прежнюю металлическую и пластиковую начинку, так что пене, кроме входной двери, поживиться было нечем.
— Был бы я взломщиком банков, такая штука — пена оказалась бы мне весьма кстати, — пробурчал, оглядевшись по сторонам, Дэйв. — Не один бы сейф не устоял…
Луч его фонаря пробежал вдоль стен, покрытых, сияющей бликами кафельной плиткой.
Затем перескочил на потолок:
— Здесь круг нужно вырезать, а парни оттуда к нам спрыгнут. Его план поддержали и тут же взялись за работу. С инструментом к потолку поднялся Намури, сделав это с использованием, найденной тут же, строительной деревянной стремянки.
Бетонные перекрытия не так легко, как металл, но тоже поддались тысячеградусному жару раскаленной плазмы. И хотя с каждой минутой вокруг нее становилось все жарче и пришлось надеть респираторы от ядовитых паров, работу продолжили по очерёди. Дошла она и до их командира.
— Ну-ка, теперь дай резак мне, наведу последний штришок, чего уж тут энергию беречь, дело в шляпе!
Дэйв Колбн до конца утопил в гнезде гашетку пистолета, доведя до предела накал плазмы.
— А-а-а! — дикий крик, наполненный ужасом и страданием, казалось, заполнил все помещение.
Расступившиеся друзья словно в ступоре наблюдали то, как едва упал вниз квадрат вырезанного потолка, сверху оттуда хлынул мощный пенистый поток, разъедая все на своем пути.
Он в мгновение ока сделал Колби похожим на кремовую бабу, обильно политую сбитыми сливками.
Опешившие Сергей и Ямото, скрестив лучи своих фонарей на том, что совсем недавно было их командиром, с ужасом смотрели на то, как все ниже оседал силуэт, превращаясь в бесформенную массу.
Тогда как сверху все била и била тугая ненасытная струя, грозя залить всю комнату.
— Бежим, Серега! — наконец опомнился Намури. — наверху теперь уже никого не осталось, все погибли, как и Дэйв!
И хотя из-под маски респиратора вместо слов донеслось лишь бубнение. Кольцов сообразил всё, что ему предназначалось. Тут же, как на стометровке, он ринулся вслед за товарищем.
Вначале казалось, что бег наперегонки с белой напастью будет бесконечным. Но чем дальше они удалялись от места гибели Дэйва, тем скорость потока пенистого оккупанта падала, как бывает с каждым метром пляжа у накатываемого на берег морского прибоя.
Но вот и коридор закончился. Нужно было искать путь возвращения по памяти, так как схема подземелий осталась в заплечной сумке, так жутко и безрассудно погибшего, Дэйва Колби.
Теперь первым двигался японец. И когда пятно света от фонарей уперлось в тупик, Намури увлек Сергея в крайний проем со съеденной дотла, как и повсюду вокруг, дверью.
Глава десятая
На новом месте можно было отдышаться.
— Такое ощущение, что уже здесь-то эта облучённая радиацией седая дрянь еще не была, — тяжело отдуваясь, Ямото стащил с головы резиновую маску респиратора.
Так говорить позволяла сама обстановка помещения, не нарушенная чужим вмешательством. Имелось и серьёзное отличие ото всего, что встречалось прежде в этой секретной лаборатории, при муниципальной тюрьме частного химического концерна.
Почти все пространство этой комнаты занимали старинные, изготовленные из массива дерева широкие стеллажи с помещёнными на полках большими пластмассовыми емкостями.
— Действительно, начинка на месте, — не совсем согласился Кольцов с мнением последнего уцелевшего друга из их бывшего марсианского экипажа. — Но белая напасть и здесь, судя по всему, побывала, хотя и не позарилась на невкусную для себя еду.
Доказательство такому выводу отставного космонавта отыскалось им тут же, стоило лишь хорошенько осмотреться.
— Гляди. — Сергей обвел лучом своего фонаря белую плесень, на месте двери.
Затем пятно света перешло на противоположную стену с такой же зияющей дырой, что и на месте прочих дверных проёмов.
— Тут некогда были створки выхода грузового лифта, — констатировал Сергей. — До того, как их не съел оживший космический студень.
Наличие в служебном помещении грузового лифта стало еще одним наглядным подтверждением того, что на этот раз, в отличие от предыдущего, они попали достаточно удачно. Оказались на складе. Где оставалось им только выяснить: почему его содержимое нисколько не пострадало от марсианского завоевателя, ныне устроившего шабаш по всем подземным сооружениям исследовательского центра, устроенного для маскировки, а также и экономии на рабочих руках, в пенитенциарном учреждении, открытом на базе здешних фирмачей.
Чем невольно оба и занялись. В том числе и воспользовавшись тем, что преследование смертельно опасной пены прекратилось, а другого полезного занятия, помимо изучения окружающей обстановки, у них сейчас просто не было.
— Не идти же назад, прямо в пасть опасному врагу! — отчётливо понимали и тот, и другой.
Объектов для изучения, впрочем, было не мало. Но и радоваться за сохранность чужого добра они посчитали занятием не к месту и не ко времени. Тогда как, нависшая над друзьями смертельная опасность никуда не делась. Постоянно напоминала о себе уже тем, что все явственнее из коридора доносилось шлепанье наступающей волны белесой грязи.
Судя по этим звукам, время от времени она приостанавливала своё неумолимое течение. Но делала это не потому, что успокоилась в дальнейших поисках пищи, а лишь для того, чтобы заполнить до краев очередное, занятое ею помещение.
К тому же и тактика, выбранная завоевателем земного пространства, полностью соответствовала любой науке о военных действиях, утверждавшей о необходимости восполнения потраченных ресурсов и пополнения боевого арсенала всё новыми возможностями.
Теперь же воинственный напор всепоглощающей массы был достаточным не только для переработки органики, металла, других веществ и подобных материалов. Уже и бетон не предохранял свою начинку из стальной арматуры от всепожирающего чудища.
— Мы здорово опоздали, — отметил неутешительную перспективу Ямото Намури.
— Да и вся наша попытка пробраться к Саймону была, по сути, глупой, детской выходкой со стороны Дэйва, — не сдержал упрека в адрес погибшего командира Сергей. — Можно было еще на верху сразу догадаться о том, что в препараторскую напасть невозможно, не найдя реального пути по кафелю.
За скобками фразы оставалось то, что прекрасно понимали самодеятельные спасатели. Ведь, теперь было яснее ясного, что сотрудники лаборатории, к которым они спешили на выручку, на самом деле оказались обречёнными, когда и эту их последнюю защиту затем целеустремлённо преодолела белая напасть.
Причём, перед тем, как разобраться с людьми, съела она в лаборатории, где препарировали биологические объекты, сначала все электрические провода, а затем и ведущий наверх телефонный кабель.
Эти рассуждения, как озвученные, так и оставшиеся лишь в головах бывших покорителей космоса, не носили оттенка паники. Не были они и лишними. Поскольку концентрировали их общее внимание на ранее допущенных ошибках.
Только и они, как стало ясно, сыграли свою положительную роль.
— По кафелю, говоришь, эта ледяная зараза не сразу прошла к обречённым жертвам? — переспросил Намури.
— Точно! — кратко, но ёмко напомнил ему Сергей подробность последнего телефонного общения с Саймоном Ларсгартеном.
Кроме того, логически рассуждая, пилот пассажирского лайнера и бывший покоритель Марса, невольно связал его незавидную судьбу с их собственным положением вещей.
— А нам бы и кафель не помог, — продолжил озвучивать свои мысли Сергей Кольцов. — Слышишь, какие звуки доносятся из коридора, где движется это живое вещество неудержимым потоком.
Собеседнику оставалось лишь уточнить перспективы их земного существования.
— Еще полчаса, и сами растворимся в этой паршивой пене, как Дэйв и Саймон, — заявил японец, глянув на светящийся в темноте циферблат своего наручного хронометра.
Только ничто на Земле, как поётся в популярном шлягере времён детства Сергея Кольцова, не проходит бесследно. Вот и мгновения, потраченные на констатацию факта его товарищем по прежним приключениям и этой их страшной беде, вдруг принесли и еще кое-какие рациональные мысли, совсем не лишние для обречённых было на страшную расправу пленников белой напасти.
— Слушай, а почему именно кафель оказался ей не по зубам? — уже всерьез спросил у друга Ямото Намури. — И вообще, чего эта всепожирающая дрянь на самом деле боится?
Сергей ответил ему так, как было в его отчёте о космическом полёте на другую планету.
— На Марсе ледяные шапки полюсов под пылью отступали. Я еще удивился, где гонит пыль ветром на поле глетчера, там целые проплешины во льду остаются, — вспомнил Сергей. — Даже эффектом этим астрофизики потом объяснили цикличность расползания этого марсианского обледенения.
Закончив мысль, он горько усмехнулся:
— Словом, дорогой дружище, в отдельные сезоны больше на Марсе пыли — меньше льда!
Намури просиял.
И уже не от луча фонарика Сергея, направленного прямо в лицо спутника, а от сделанных сейчас выводов:
— Пыль! Так ведь в ней на Марсе, креме окиси железа и прочей ерунды, кварца полно. А кварц — компонент керамики. Вот и весь секрет с кафелем. Потому и боится этот простой земной материал марсианский лёд, что сам может отравиться, вкусив подобной пищи.
Намури бросился с объятиями к Сергею:
— Чем ни выход!
Но радость длилась недолго. Лишь до того момента, когда оба осознали проблему связи, необходимой для сообщения наверх о только что сделанном спасительном открытии.
В будущем, вооружившись таким рецептом, никогда не поздно взять верх над инопланетным оккупантом. В настоящее же время, останется для достижения победы, всё это его теперешнее логово хорошенько обычным песком засыпать, не дать белой напасти перейти из подземелья на открытое пространство, где силы её умножит поглощение окружающей органики и прочего.
Совсем не случайно та вспышка радости потухла еще более скоро, чем началась:
— Не выбраться нам отсюда.
— Подожди расстраиваться, Ямото, — попытался успокоить его товарищ по несчастью.
И даже перешёл на шёпот, будто поостерёгся их общего врага, уже способного, возможно, различать оттенки человеческой речи.
— Ты помнишь, что этот самый герр Корф наверху насчет тюрьмы толковал? — навёл Сергей своего спутника на новую мысль. — У них при тюрьме картонажная мастерская была.
— Клеили заключенные в качестве трудового воспитания различные ящики, упаковку, — повторил за Корфа Ямото.
— Вот именно, что клеили, — воскликнул Сергей, забыв про шёпот. — Только вот чем скрепляли картон и бумагу?
Он перевёл луч электрического фонарика на стеллажи, окружавшие их своим неведомым содержимым:
— Ну-ка, глянем, что здесь на полках? Особенно интересует содержимое этих вот банок.
Пока Намури тоже светил электрическим фонарём, помогая Сергею Кольцову в его поисках, тот ловко вскрыл несколько крышек, перебирая, одну за другой, вместительные ёмкости с растворами:
— Так и есть — жидкое стекло.
Радость от находки стоила того, чтобы ею немедленно поделиться.
— Самый дешевый клей — силикатный, — услышал японец от русского приятеля. — Уж в нем-то этого кварца полным-полно.
Полки действительно хранили в эту минуту подлинные сокровища, ценой которых могла быть жизнь их самих и остальных землян.
Немедленно осуществлённая проверка действия этого вещества на пришельца с Марса, блестяще подтвердила предположение исследователя Намури, дополненное практиком Кольцовым.
Несколько банок с клеем, брошенных в коридор, в надвигающуюся волну белой пены, тут же остановили ее движение.
— Ты глянь, какая все же тварь, — Сергей торжествуя, вдобавок швырнул по тому же адресу еще и одну не распечатанную банку с клеем.
Но хлюпанья не послышалось. Раздался только звук удара тяжёлой ёмкости о бетонный пол. Потому что пластичная, как сгущенное молоко, пенистая масса в мгновение ока расступилась перед запущенным в нее снарядом.
— Я же говорил, — не любит она таких гостинцев! — констатировал Ямото. — И не дурра, поскольку даже пластик не замаскировал от пены содержимое канистр и при ее первом посещении склада, и сейчас.
— Пойдем еще принесем! — Кольцов сделал шаг назад, чтобы вернуться вглубь склада за новым снарядом для борьбы с врагом.
Только был остановлен его соратником.
— Поступим проще: сами уйдем отсюда, — вместо этого принял другое решение Ямото Намури. — И первым делом, снимем резиновые комбинезоны, вовсе не являющиеся защитой от прожорливой марсианской нечисти, как сами видели в случае, произошедшем с незабвенным Дэйвом Колби.
Зато надетые еще наверху, по настоянию Гюнтера Корфа, под резину комбинезонов хлопчатобумажное белье и особенно шерстяные носки оказались теперь незаменимыми в деле спасения людей.
Тканые и вязаные материалы, как губки, впитывали в себя, наносимый на них густыми слоями силикатный клей. Почти на глазах застывая, он, хрустящей при каждом движении коркой, при свете фонарей успокаивающе серебрился на фигурах бывших космонавтов.
Прихватив для надежности еще по нескольку вскрытых банок с бумажным клеем, они и пошли в обратный путь.
Белые живые инопланетные сугробы, ярко отсвечивая в лучах фонарей, ничего не могли поделать с отступавшим неприятелем. Некогда безжалостная пена теперь широким коридором расступались перед приближением людей, чтобы после них снова сомкнуться желеобразной массой.
Вот так, шаг за шагом друзья продвигались вперёд, неумолимо выбираясь из смертельной западни.
Глава одиннадцатая
Возвращение к солнечному свету стало делом более простым, чем казалось бывшим покорителям космоса, когда только они ещё собирались довериться столь необычной защите от белой напасти, не робевшей и перед самым твердым материалом.
Шесть этажей вверх по лестнице теперь не заняли много времени.
Правда, на самом выходе из подвала пришлось спасателям разобрать целый завал из стальных листов, приготовленных для отражения атаки из глубины.
— Вам повезло, что марсианский лёд пока завоевывает себе пространство внутри лаборатории, но когда фантастическая опара полезет наверх, то такая баррикада её точно не остановит, — первым делом Намури дал свою оценку действиям сотрудникам службы безопасности химического концерна, когда появился вместе с Сергеем перед опешившими спасателями, давно записавшими всех их в покойники.
Потом подошло время расспросов. Тем более что за время их отсутствия наверху многое что изменилось. И главным образом потому, что рухнула завеса секретности.
Не выдержал сам ее создатель — Гюнтер Корф. Он вовремя сообразил, что гибель в одном месте четырех прославленных на весь мир астронавтов не сможет до конца оставаться секретом. А, значит, придется и нести за это строгую ответственность. Его обращение в Совет безопасности ООН возымело действие камня, попавшего в муравейник. Все силы ведущих государств планеты были брошены на ликвидацию последствий необдуманного эксперимента фирмы Саймона Ларсгартена.
И все же лишь счастливая догадка Намури помогла окончательно справиться, казалось бы, с неминуемой для всей округи бедой.
С хорошим настроением Сергей ехал обратно. Сначала по памятному ему лесному проселку в Берн. А потом уже и по бетонной автостраде в международный аэропорт города Цюриха. Но радовался он не тому, что делает это не в прежних условиях сыпучего груза, а на мощном «Мерседесе» того самого знакомого ему полицейского сержанта. Кольцов не скрывал своего удовлетворения от вида встречного транспорта. Ведь в сторону бывшей лесной тюрьмы тянулись караваны самосвалов, тяжело груженные спасительным песком.
Он уже знал о том, что собираются делать на месте их с другом последнего подвига.
— Всё здесь засыпать не будем, так что могильника точно не увидишь, когда захочешь вернуться назад, — при прощании заявил ему, решивший пока остаться на месте спасательных работ, Ямото Намури.
Хитро прищурившись, он добавил слова, содержание которых заставило Сергея по-настоящему удивиться:
— Ты заметил, как эта масса почуяла опасность на расстоянии. Будем продолжать начатые исследования. Может быть это окажется ни чем иным, как проявлением разумной жизни?
— Чертова напасть-то разумна? — брякнул наобум Кольцов.
— Пока напасть, а там видно будет.
— Ну как? — спросил японец. — Остаёшься?
— Нет! — твердо ответил Сергей. — Мне в аэропорт нужно, ведь если рейс отменят из-за моего отсутствия, знаешь, как влетит!
— Ну да, опасность серьезная, — от всей души расхохотался Ямото, заставив улыбнуться и Сергея.
Он же, однако, теперь, подъезжая к международному аэропорту, уже больше думал совсем о другом: о знакомом голосе, так мило объявлявшем: — Наш рейс проходит на высоте…
И уже в дороге, когда промелькнул на столбе указатель Цюриха, старый холостяк Сергей Кольцов принял окончательное решение. Понял, что он сейчас же скажет Ларисе. И пусть тогда, как говорится, Вадим плачет, ведь третий всегда бывает лишним.