Политическая экономия, как либеральная, так и марксистская, опирается на три основные вещи: (I) разделение экономики и политики; (II) галилеевское / декартово / ньютоновское механистическое понимание экономики; и (III) теорию стоимости, которая разбивает экономику на две сферы — реальную и номинальную — и которая использует величины реальной сферы для объяснения номинальной. В этом и следующих двух разделах рассматриваются эти вещи, начиная с разделения между политикой и экономикой.
В течение тринадцатого и четырнадцатого веков в городах-государствах Италии и в странах Бенилюкс появилась альтернатива сельскому феодальному государству. Этой альтернативой был городской порядок капиталистического бурга (bourg). Правителями бурга были те, кто позже станет капиталистами. Они были владельцами денег, торговых домов и кораблей; Они были руководителями промышленности; они были предприимчивыми приверженцами новых социальных технологий, искателями инновационных методов производства.
Эти ранние капиталисты предложили совершенно новый способ организации общества. Вместо вертикального феодального порядка, в котором привилегии и доходы были получены силой и освящены религией, они создали единый гражданский порядок, в котором привилегии и доходы были получены в результате рациональной производительности. Вместо авторитарного коллективизма они предлагали индивидуальную независимость. Вместо замкнутого цикла перераспределения сельского хозяйства путём конфискации, они обещали неограниченный рост промышленности. Вместо невежества они принесли прогресс и знания. Вместо подчинения они предложили возможности. Это был будущий режим капитала, явно «экономический» порядок, основанный на бесконечном цикле производства и потребления и постоянно растущем накоплении денег.
Первоначально бург (bourg) был подчинён феодальному порядку, в котором он возник, но этот статус постепенно изменился. Бурги стали требовать и получать libertates, то есть дифференцированные исключения из феодальных штрафов, налогов и сборов. Буржуазия признавала легитимность феодальной политики, особенно в вопросах религии и войны, но требовала, чтобы эта политика не затрагивала городскую экономику. На наш взгляд, эта ранняя классовая борьба, конфликт власти между увядающим дворянством и растущей буржуазией является источником того, что мы сейчас считаем за отделение экономики от политики.
Экономика считается производительным источником. Это сфера индивидуальной свободы, рациональности, бережливости и динамизма. Она создаёт продукцию, повышает потребление и продвигает общество вперёд. Напротив, политика воспринимается как что-то принудительно-коллективное. Она коррумпирована, расточительна и консервативна. Это паразитическая сфера, которая захватывает экономику, облагает её налогами и вмешивается в её деятельность.
В идеале экономику следует оставить в покое. Политика laissez faire дала бы оптимальный экономический результат. Но на практике, как нам говорят, этого никогда не происходит: политическое вмешательство постоянно искажает экономику, подрывает её эффективную работу и препятствует производству индивидуального благосостояния. Таким образом, либеральное уравнение очень просто: лучшее общество — это общество, в котором больше всего экономики и меньше всего политики.
Марксистский взгляд на это разделение отличается, но не совсем. Для Маркса либеральный проект отделения гражданского общества от государства является вводящим в заблуждение идеалом, если не полным самообманом. Правовой акт отделения частной экономики от государственной политики отчуждает собственность; и именно это отчуждение, говорит он, служит для защиты частных интересов капиталистов от коллективного стремления к свободному обществу. С этой точки зрения кажущаяся независимой политико-правовая структура является не противоположной, а необходимой для материальной экономики: она позволяет органам и бюрократии государства узаконить капитал, придать накоплению универсальную форму и помочь сохранить капиталистическую систему в целом.
Другими словами, Маркс с готовностью принимает либеральную двойственность, но с большими изменениями. Там, где либералы видят несоответствие между экономическим благосостоянием и политической властью, Маркс видит две взаимодополняющие формы власти: материально-экономическую базу эксплуатации и поддерживающую правовую и государственную структуру угнетения.
Исторически, принудительные институты и органы государства развивались как необходимые дополнения к экономическому механизму извлечения излишков: все вместе они составляют тотальность, которую марксисты называют «способом производства». Но взаимосвязь между этими двумя аспектами не является симметричной: в любой конкретной исторической эпохе характер и степень вмешательства государства основываются на конкретных требованиях извлечения излишков. Например, в течение девятнадцатого века, эти требования диктовали невмешательство laissez faire; к середине двадцатого века они призывали к макроуправлению, кейнсианству; и в начале двадцать первого века они предписывают многогранные правила финансового неолиберализма.
Таким образом, в отличии от либеральной космологии, где общество состоит из людей, ищущих полезности (utility-seeking individuals), для которых государство в лучшем случае является специализированным поставщиком услуг, а в худшем — искажений, в марксистской космологии государство необходимо для самого существования капитализма. Но эта необходимость обусловлена тем, что государство отличается от императивов накопления и в конечном итоге подчиняется им.
Следуя по стопам своих классических предшественников, в частности Адама Смита и Дэвида Рикардо, Маркс также отдаёт предпочтение экономике над политикой. Увлечённый методами и триумфом буржуазной науки, он искал скрытые причины, основные механистические силы, которые лежат в основе социальных явлений и движут ими. И точно так же, как и его буржуазные коллеги, он тоже обнаружил местонахождение этих сил в «экономике».
Он утверждал, что производственная сфера и особенно трудовой процесс являются двигателем общественного развития. Здесь создаётся потребительская стоимость, создается прибавочная стоимость, накапливается капитал. Производство — источник. Это конечный «источник», из которого другие сферы общества черпают свою энергию — энергию, которую они в свою очередь используют, чтобы помочь сформировать и поддержать сферу производства, от которой они так зависят. Итак, хотя для Маркса капиталистическая экономика и политика тесно переплетены, их взаимодействие — это взаимодействие двух концептуально различных и асимметричных образований.