От автора:
Люблю я Русь, её преданья!
Душа стремилась к созиданью.
Я за перо не раз бралась,
И вот поэма родилась.
А, может, не поэма – сказка.
Судите сами. Вот завязка!
Ведунья
– Судьбою что предрешено,
Не избежать уже, Ильмена.
Ждёт впереди тебя измена,
Но и любить тебе дано.
Побойся вкрадчивых речей
Подруги дорогой своей.
Не дай змее в душе пригреться,
Не доверяй ей тайны сердца. —
Держа её ладонь в руках,
Ведунья девушке шептала,
Вселяя в сердце боль и страх…
Ильмена ей не доверяла…
Во всём её обличье странном
Проскальзывал зловещий дух,
Скрипучий голос резал слух,
В каморке веяло дурманом…
От слов таинственных ведуньи
Ильмена не лишилась сна,
Но всюду и всегда одна
Была в смятенье и раздумье…
Князь Михаил
Уже десяток лет вдовец,
В расцвете сил её отец
Средь княжеств русских был известен
Благоразумием и честью.
В его владеньях бедный люд
Счастливой жизнью жил и мирной,
Имел хозяйство, стол обильный
В награду за тяжёлый труд.
Князь мыслил о народной доле,
Враждой князей был недоволен,
Он землю русскую любил,
Врагов Отчизны не щадил.
Хоть нелегко пришлось ему,
Единственную дочь Ильмену
С любовью, нежностью, терпеньем
Князь с малых лет учил всему:
Бросать аркан, стрелять из лука,
Метать копьё, владеть мечом.
Ей вышиванье было в муку,
А танцы наводили скуку.
Давалась музыка с трудом.
Но постоять зато могла
Против насилия и зла
За имя доброе и честь.
Ей чужды были страх и лесть,
Ложь, подлость, низость и коварство,
Не искушал и блеск богатства.
Известна всем за твёрдость слова,
Наездница коня лихого,
А между тем добра, скромна,
Её очей голубизна,
Овал прелестного лица
Пленяли юношей сердца.
Был ветер в девушку влюблён,
Лишь с ним одним она дружила
И этой дружбой дорожила,
Стал другом преданным ей он.
Сватовство
Немало женихов богатых
Переступало их порог.
Шли восвояси горе-сваты.
Но проходил девичий срок.
Насмешек колкие намёки,
Всегда бессмысленно жестоки,
Терпеть отцу не стало сил
И дочь к себе он пригласил.
В богато убранной гостиной,
Сел на скамью он, сгорбив спину,
И, помолчав, промолвил:
– Дочь! Глаз не сомкнул я эту ночь.
Явился вдруг под утро мне
Моей жены прекрасный образ,
Я снова слышал милый голос,
Ему внимал я, как во сне.
Я понимал – она мертва,
Но до сих пор звучат слова:
– Супруг любезный, милый друг!
Нет мне спасения от мук.
Мне жаль, я мало прожила,
В могилу тайну унесла.
Тебе, быть может, будет больно
Услышать правду. Ты готов
Себя обманывать невольно,
Но по велению богов
Я снизошла на землю эту.
Должна успеть я до рассвета
Тебе поведать о былом…»
Я перевёл свой дух с трудом.
«Мы жили дружною семьёй,
Скрепила наш союз любовь.
Не дал нам Бог детей с тобой.
Я обращалась к Богу вновь.
Не слышал слов моих Всевышний,
Но я смириться не могла
И лишь надеждою жила.
В поход собрался ты. Не ближний
Был путь твой. О, святая сила!
Я вслед тебя благословила.
Лишь за дружиной след простыл,
Как в тот же день детинец был
Подвергнут злому нападенью
Соседа-князя. Он в паденье
Моём повинен. Наконец
Князь нашей дочери отец!
Его злорадство охладил
И натиск с боем отразил
Наш верный воин и слуга,
Он в бегство обратил врага.
Князь в полном здравии, лукавый,
В боях увенчан доброй славой,
Но за поруганную честь,
Ты должен обнажить свой меч!
А величают его Глебом,
Слывёт добрейшим он соседом».
Её я слушал чуть живой.
Смахнув божественной рукой
С лица серебряную прядь,
Речь повела она опять:
«Но как Ильмена подросла,
Девицей стала, расцвела!
Её лелеял ты, растил.
Не будь суров с ней, Михаил!
Прости и не вини меня».
И образ дымкой заклубился,
В ночной прохладе растворился.
Очнулся я средь бела дня.
Ильмена, дочь моя! Тебе,
Не утаив, я всё поведал,
Что сам до этих пор не ведал,
Угодно было так судьбе.
Но я клянусь своею честью,
Я переполнен жаждой мести,
Разоблачу я подлеца,
Сорву я маску благородства.
Ах, боже мой, какое сходство,
В тебе его черты лица!
Но поступь лёгкая богини,
Голубизна твоих очей
И косы русые поныне
Напоминают мне о ней.
Тебя люблю я, как и прежде,
Как дочь свою. Одной надеждой
Живу, что, наконец, супруга
Пришла пора избрать. Он другом
Тебе, защитой и опорой,
Ильмена, будет. Свадьба скоро!
Отцовский мой тебе совет —
Поторопись, не то я сам
Тебя за Дмитрия отдам.
Немолод он, моих уж лет,
Но добродушен и, к тому же
Тебе он верным будет мужем.
Иль в Степь отдам тебя за хана,
За родственника-басурмана.
Пойми, что испокон веков
Удел всех девушек таков!
– О, батюшка! Но вы ли это?
Ужели ваша честь задета?
К чему поспешное решенье? —
Вскричала девушка в волненье.
– Всё мною сказано, Ильмена,
И воля эта неизменна!
Степь
Печально сев на скакуна,
Бесцельно скачет в степь она.
Ей треплет косы вольный ветер,
Родной степи ласкает взор
Ковыля трепетный ковёр.
На смену дню приходит вечер.
Вдруг видит – по степи лисица
Бежит. А вслед за нею мчится
Большая свора гончих псов.
За ними – десять молодцов.
Не знает, рыжая, где скрыться.
Над нею вьётся сокол-птица!
Конец уж близок. Западня!
Ильмена, повернув коня,
Наперерез пустилась. Вмиг —
Лай, суматоха, ругань, крик…
Встал на дыбы конь молодой,
Но кто-то сильною рукой
Вдруг под уздцы коня схватил
И вороного осадил.
Конь захрапел и встал смиренно,
И тут увидела Ильмена
Младого князя. Смелый взгляд
Сковал ей сердце на мгновенье,
Открыв ему её смятенье.
А он тому смущенью рад.
Могучей наделён был силой
И статен юноша красивый!
Знакомьтесь: княжич молодой
Владимир, славный мой герой!
Князь Владимир
Стояли всадники гурьбой
И говорили меж собой,
И лай собак не утихал.
Ильмене юноша сказал:
– Сударыня! Я поражён
Поступком безрассудным вашим,
Но и приятно удивлён —
В округе нет девицы краше!
Предостеречь позвольте вас.
Вы, вероятно, позабыли,
Что неспокойно здесь у нас.
Что, если б в плен вас захватили?
– Я плену предпочла бы смерть! —
В ответ промолвила Ильмена.
Будь князем я, то, несомненно,
В бою могла бы умереть,
Не допустив к земле врага.
Судьба Руси мне дорога!
А коли правду молвить, Степь
Уж на границе, за рекой.
Глядишь наскочит. Нет иной
Нужды вам, вижу, и заботы,
Как забавлять себя охотой.
Но всё ж я вас благодарю,
Что вы спасли меня от смерти,
И в искренность мою поверьте.
Однако припозднилась я.
Прощайте! Вот уже светило
Закатом небо охватило.
И, тронув верного коня,
Умчалась вихрем в темноту,
Был слышен топот за версту…
С любовью князь смотрел ей вслед.
Он мысленно даёт обет,
Что эту девушку найдёт он
Хоть на самом краю земли.
А за рекой Днепром, вдали,
Костры мелькали. Видно, там
Расположился вражий стан.
И стало на душе тревожно
Владимиру: «Возможно,
Княжна была во всём права.
Сплотиться надобно сперва
Князьям. О розни позабыть
И землю нашу защитить,
Рать половецкую разбить!
Вече
Шумит собравшееся вече:
Здесь именитые бояре
И умудрённый жизнью старец.
Великий князь, он издалече
С дружиной прибыл со своей.
Здесь знатных множества князей.
Здесь опытные воеводы
И прочих лиц полно народу.
Старейшина промолвил слово:
– Мой сказ таков! Князьям не ново,
Что половцы идут на Русь.
Я гнева божьего страшусь!
Сплотиться надо воедино
И распри прежние забыть.
Из смельчаков собрав дружины,
Должны мы половцев разбить!
Гнуть спины, слёзы лить
Негоже нам под степняками,
Судьбу Руси вершим мы сами!
Однако, русичи, досуг
Проводите вы с лёгким сердцем,
Когда грозят нам иноверцы,
Их полчища затмили юг!
Безмолвно озирая вече,
Великий князь сидел. На плечи
Корзно накинуто. Он слушал,
Доил рукой свои усы.
Лик светел. От былой красы
Сияли голубые очи.
Ещё был крепок, между прочим.
Поднявшись с места, молвил речь:
– Поганых надобно пресечь!
Чтоб неповадно было впредь
Набегами Русь донимать
И кровь людскую проливать.
И сколько нам ещё терпеть?!
Русь наша, матушка вольна,
И честь народная сильна,
И не сыскать земли великой!
Так с богом в бой со Степью дикой.
Тебе, Владимир, быть заглавным
И одержать победу справно!
………………
Тоской томима…
Ильмена с думою своей
Проводит дни тоской томима,
И образ юноши незримо
Повсюду следует за ней.
«О, дитятко! Ты так бледна,
Бессонницей утомлена.
Мне на тебя глядеть нет мочи!
Поспи и станет день короче, —
Вздыхает мамка, – Знаю средство,
Что сразу успокоит сердце.
Настой из трав давно готов.
Тебе желаю добрых снов!»
Побег
Венчанья день уже назначен.
Прислуга вся украдкой плачет
Над участью княжны своей.
В светлицу мы заглянем к ней.
Одета в воинскую справу,
Ей князь-жених был не по нраву,
Ильмена на побег решилась.
Настала ночь. Она спешила,
На образа перекрестилась:
«Прошу, о Боже, сделай милость!
Мне путь-дорожку укажи
Средь трав разросшихся межи.
Где мой любимый, покажи».
Детинец спал, спал крепко князь.
Княжна в конюшню пробралась,
Тайком седлает скакуна,
На зорьке скачет в степь она.
А за детинцем её встретил
Примчавшийся на помощь ветер.
Он всю дорогу куролесил,
С Ильменой ласков был и весел,
Её смешил на всём пути,
Помог дружину ей найти
И вновь умчался. Только пыль
Взметнулась, и поник ковыль.
Схватка
Таинственная ширь степная,
Раздолье вольное без края!
Здесь гибли деды и отцы.
Рассвет дышал травой пахучей,
Блестевшей бусинкой росы.
Князь вдаль глядел с высокой кручи.
Враг виден, словно на ладони!
Стоял наш полк уже на склоне.
И сердце глядючи изныло —
Немало воинов тут было,
Все храбрые бойцы. Из них
Не все останутся в живых.
В примкнувшей поутру дружине
Он витязя узнал. Доныне
Как будто бы встречался с ним.
Юнец, но смел под стать другим.
С улыбкой доброю и милой.
Назвался отрок сей Данилой!
Раздались звучи трубача!
И вот столкнулись обе силы
В кровавой схватке. Видно было —
Рубились воины сплеча.
Сходились грудью в сече страшной,
И доносился звон мечей,
Дорвавшихся до рукопашной,
От крика тысячи людей,
Казалось, воздух содрогнулся.
Господь на небе ужаснулся
Кровопролитью. Кони ржали,
Кольчуги золотом сверкали.
Проклятья, стоны, вопли… Всюду
Росли из тел убитых груды.
Читатель мой, не обессудь,
Картина наводила жуть.
Данила
Данила из последних сил
Насевших половцев рубил.
Владимир поспешил к нему,
Пришпорив верного коня,
Сквозь стрел смертельного огня,
И к удивленью своему,
Откуда ни возьмись дружина,
Ударила из луков с тыла,
В кольцо поганых окружила.
Все взяты в плен в одно мгновенье.
Гремит набат. Конец сраженья!
Был русских воинов спаситель
И сей дружины предводитель —
Князь Михаил. Он, безутешный,
Искал княжны след безуспешно.
…А на кровавом поле брани
Оставшиеся жить стонали.
Средь них узрел он князя Глеба,
И раскололось чисто небо!
Сверкнул очами Михаил,
Сжимая рукоять меча,
Коня пришпорив, горяча,
Но гнев свой разом подавил.
Злодей заклятый умирал
И напоследок он сказал:
– За тяжкий грех наказан я.
Ильмена, знаю, дочь моя!
За ней я часто наблюдал…
А нынче в витязе узнал.
Рубила половцев бесстрашно,
Ловка, отважна в рукопашной.
Найди её, я заклинаю.
Прости, о Боже, умираю…
Всё больше от душевных мук.
Князь Михаил глядит вокруг
И что же? Чуть поодаль воин
Был станом, как девица, строен,
И столь знакомые движенья…
Ильмена это, без сомненья!
Батюшка
Данила после долгой битвы
Прочёл короткую молитву,
Отёр с лица ладонью пот
И устремил свой взор вперёд.
Сквозь облака дорожной пыли
Два всадника к нему спешили.
Владимир-князь! А кто другой?
Неужто батюшка родной?!
И радость сердце охватила.
Снял шлем с главы своей Данила…
Застыли все от изумленья.
Девица! То была Ильмена!
Упали косы ей на плечи,
Владимир потерял дар речи.
Княжна бежать отцу навстречу.
В объятьях батюшки Ильмена
Ему открылась сокровенно:
Владимир-князь ей люб. Она
С ним будет лишь обречена.
На радостях князь Михаил
Дочь с юношей благословил.
Свадьба
В соборе молодых венчали,
В хозяйском доме привечали:
Столешницы от яств ломились,
Прозрачной корочкой лоснились
Бока молочных поросят,
И тушки рябчиков, гусят
На блюдах расписных горами,
И в чашках, меж хлебов, рядами —
Сыр, холодцы из осетрины,
Икра белужья, буженина.
Хрен, всевозможные соленья
И в чарках, кубках для веселья
Питьё хмельное: пиво, мёд —
Как выпьешь, за душу берёт.
Себя представила за чарой,
Промеж князей сидела я.
Один шептал мне что-то с жаром,
Кружится голова моя…
Играли гусли. Пили, ели…
И многие уж захмелели.
Народ сбежался. Пир так пир!
Шумел, казалось, на весь мир.
За тыном ветер ликовал,
Он тучи лихо разгонял,
Свистел, плясал и наконец
Чуть повертелся и исчез.
Неделю свадьба продолжалась.
Мачеха
Владимир-князь, как оказалось,
Жил с мачехой своей. Она
Была безумно влюблена
В младого пасынка. От всех
Таила свой любовный грех.
Бывало, ночкою глубокой
Не спит в светлице одинокой.
Вздыхает тяжко и рыдает,
И прошлое всё вспоминает…
О, сколь огня в ней было, веры!
Её прекрасные манеры
Поступкам дерзким придавали
Очарование. Едва ли
Красавицы ближайших княжеств
Могли сравниться с ней красою.
Так хороша была собою!
«Пора девице под венец!
Чать, наша Анна засиделась», —
Сказал за трапезой отец.
А ей жуть замуж не хотелось.
Княгиня-матушка молчала,
Лишь к сердцу дочку прижимала.
Суров князь-батюшка и болен,
В речах своих немногословен.
Держал всех в строгости и страхе.
Лечил его известный знахарь.
Любви не зная отродясь,
Ей лет пятнадцать только было.
Её сосватал старый князь.
Ещё свежа жены могила,
Он деву юную узрел,
К ней воспылал любовью страстной,
Женился, ибо так хотел.
Мне право жаль, старик несчастный!
Не довелось с младой женой
Ему утехам предаваться,
Как умер вдруг. Ей быть вдовой.
И кто ж теперь с ней будет знаться?
Казалось, счастье было рядом.
Владимир выбрал не её,
И сердцу больно, горячо.
Ильмена в свадебном наряде.
Она завидует невесте.
Чета младая всюду вместе.
«Как не роптать на злую долю
И что же делать мне с любовью?
Готовит князь обоз в столицу.
Я в это время молодицу
Смертельным ядом напою
И обрету любовь свою.
Прикинусь добренькой. Княгине
Подругой стану я отныне».
Киев
Плывут туманы над рекой,
Рожок играет пастуха,
Крик раздаётся петуха.
Взлетают птицы над водой,
И в тихой заводи реки
Сидят безмолвно рыбаки.
Невидимые за туманом
Плоты проходят. Говор слышен…
От берега реки повыше
Шла сенокосная страда,
Паслись на пастбищах стада,
И рядом курные избушки
Видны рыбацкой деревушки.
На портомойне хлопотуньи
Бельё стирают. Стук вальков
Разносится. Среди садов
На бреге стоит на крутом,
И виден за сто вёрст кругом,
Красуется Киев церквами
С затейливыми теремами,
С Златыми, с Львовскими вратами!
Торговый день
Звонят с утра колокола,
Крест златокованый на храме.
Блестят на солнце купола.
Спешат на площадь горожане.
Торговый день идёт в столице!
Владимир не любил скупиться:
Он для своей купил Ильмены
Браслет из жемчуга бесценный,
Заморские, лёгкие ткани.
Не только Ильмене – и Анне.
Здесь половцы, немцы, булгары
Рядились, скупая товары,
Всё больше меха из куниц,
Из норки и рыжих лисиц.
Орал во всё горло осёл.
Араб скакунов приобрёл,
Довольный, их хлопал по крупам,
Заглядывал в зубы и щупал.
Зимой
Зима настала, всё бело.
Дорожки снегом замело.
Владимир-князь спешит домой
К Ильмене, жёнушке младой.
Злой умысел
Тем временем княгиня Анна
Была с Ильменой постоянно.
Злой умысел её узрев,
За ней присматривали: мамка
И Дунька, бойкая служанка,
Чей говор громкий, нараспев.
Смеясь и хмуря брови мило,
Она Ильмене говорила:
– Слыхали? Сказывают люди,
Мол, Русь воспрянет, сильной будет.
Князья поладят меж собой.
Степь сгинет. Лишь бурьян степной
Останется. А что же ныне?
От ужаса кровь в жилах стынет!
Степные варвары опять
Неистово, с ожесточеньем
Жгут, грабят наши поселенья.
Но обратил поганцев вспять
Ваш батюшка, собрав дружину,
И ранен был стрелою в спину.
Ильмена вскрикнула, зовёт
К себе слугу и воеводу:
– Готовь немедля мне подводу
И в отчий дом гони вперёд!
Ах, батюшка! За ним сама
Я присмотрю. Не то с ума
Сойду я в ожиданье друга.
Со мной аль нет, моя подруга?
– С тобой я, милая, ей-богу,
Спешу собраться я в дорогу!
Весной
Весна! Капель звенит повсюду,
И радостно простому люду.
Светило стало припекать.
Пора и сеять, и сажать.
И первая пробилась травка…
Князь Михаил шёл на поправку.
За ним ухаживала дочь,
Княгиня Анна третью ночь
Сидела у его постели,
А за окном звучали трели
Соловушек. Князь Михаил
Княгиню Анну полюбил.
Он долго мучился, крепился,
Сказать об этом ей решился:
– Позвольте, Анна, мне сказать.
Готов судьбу свою связать
Я с вашей. Буду счастлив очень,
Коль вы останетесь со мной
И станете моей женой.
Господь нам счастие пророчил!
– Согласна я! – сказала Анна.
Мелькнула мысль: «А не случайно ль
Флакон я второпях разбила
С отравой, что с собой носила?
Бог уберёг меня от зла.
Подумать страшно, ведь могла
Убить я нежное созданье
И понесла бы наказанье.
Любовь к Владимиру остыла.
Я Михаила полюбила!»
Ей трепетно и ново было
Быть рядом с благородным князем.
И я довольна, прямо скажем.
Радость
Смеркалось. На дворе был вечер.
С обозом малым у ворот
Владимир-князь. Он в дом идёт.
Ильмена кинулась навстречу
Супругу милому в объятья.
О, сколько радости и счастья!
Домой, в родное княжество
Владимир-князь с женой Ильменой
В родное княжество спешат,
О чём-то тихо говорят.
Заря вставала постепенно…
Светлело небо впереди,
Лес поредел. Вдруг позади —
Речь половецкая. Гоп, гей!..
Шум, конский топот, свист плетей.
И малый княжий сей отряд
Вмиг сокрушён и в плен был взят.
Плененных с гиканьем погнали,
Упавших лошади топтали…
Но небо тучами покрылось
И страшным ливнем разразилось,
Загромыхал свирепо гром,
Сверкали молнии огнём…
Пленённые не стали ждать
И бросились к реке бежать,
Покуда ливень, мрак кромешный,
В ладьи они садились спешно,
И с ними князь с женой Ильменой.
Река бурлила белой пеной.
Ладьи тонули, гибли люди.
– О, где вы, Боги, наши судьи? —
Вскричала к господу Ильмена,
– О, где ты, ветер, друг бесценный?
– Лечу! – И ветер подхватил
Своим порывом двух влюблённых,
Унёс их в мир уединённый
И там сердца соединил…
Детинец
Средь луговин, дубрав зелёных
Стоял детинец, обрамлённый
Высоким тыном гордых башен.
Резьбой искусною украшен,
Узорами и завитками
На площади храм особливо
Причудливо был и красиво
Затейливыми мастерами.
В хоромах княжеских, в светлице
Ильмена с малышом резвится.
Младенец гукает, лопочет…
Владимир рядышком хохочет.
Будь счастлива, моя Ильмена!
Прощаюсь с вами с сожаленьем.
Мои герои, век живите,
Ведь с вами ангел ваш, хранитель.
Конец